Дмитрий Донской и Евдокия Московская: союз, благословенный Богом. Международный литературный проект "женщины на века"

25 октября - день рождения святого Дмитрия Донского - может стать в России Днем отца. Великий князь неслучайно выбран в качестве покровителя отцовства: его брак с княгиней Евдокией считается примером крепости отношений, у них родилось 12 детей, а сам он был не только примером для своих сыновей, но и защитником Московского княжества и всех русских земель. Тем не менее, мало ли героев в отечественной истории? Чтобы понять феноменальность примера Донского, обратимся к некоторым фактам из его биографии.

Короткое детство

За сухой строчкой «воспитание получал под строгим присмотром отца», на самом деле, скрывается совсем небольшой отрезок времени как раз в том возрасте, когда обычные мальчишки играют в игрушки и бегают по двору со своими сверстниками… Когда маленькому Дмитрию не было еще трех лет, отец его Иван Красный (названный так то ли из-за своей красоты, то ли из-за рождения, пришедшегося на Красную горку) остался единственным представителем династии московских князей, семья из Звенигорода переехала в Москву, а мальчик стал наследником великокняжеского престола.

С трех-четырех лет он уже постигал боевые искусства, а также науку мудрого правления. Умирая от чумы, отец завещал опекать сына, ставшего полноправным главой Московского княжества, митрополиту Алексию, а примерно через год молодой правитель уже отправился в Орду за ярлыком на великое княжение.

Ивану Красному на момент смерти было 33 года, а его старшему сыну Дмитрию, детство которого окончательно и бесповоротно завершилось в этот день, было 9 лет.

Брак по расчету и по любви

Надо понимать, что представитель великокняжеского рода не мог жениться просто на понравившейся женщине. Во-первых, она должна была быть равной ему по положению, а во-вторых, женитьба - это во многом способ решить ряд политических вопросов. Выбрать в жены дочь суздальского князя Евдокию рекомендовал Дмитрию Сергий Радонежский. Суздаль не был опасен Москве, но это было выгодное укрепление Московского княжества с нижегородской стороны.

Князь не видел своей невесты до венчания и, надо думать, 16-летний юноша переживал: впереди вся жизнь вместе, придется ли ему по нраву молодая жена?..

13-летняя Евдокия мужу своему полюбилась. Как и он ей. Князь, «с Богом все творящий и за Него борющийся», наверняка, не только в своей государственной деятельности, но и в доме предпочитал конфликту договоренности. Миролюбие он унаследовал от отца, прозванного за дипломатичный подход «Кротким», тому же учили Дмитрия наставники - митрополит Московский Алексий и игумен Сергий Радонежский.

За 22 года совместной жизни в благочестивом семействе родилось 8 сыновей (двое умерли в раннем возрасте) и 4 дочери.

Мужественность, спокойствие, нежность…

Был Дмитрий силен и крепок. Всю жизнь ему приходилось воевать - то с Литвой, то с Ордой… Множество раз приходилось ему вступать в кровавые схватки. Казалось бы, все это должно было наложить отпечаток на его характер, сделать князя суровым и жестким. Но с мужественностью его прекрасно сочеталась заботливая нежность по отношению к близким.

Сказание сохранило момент расставания супругов перед страшной и славной Куликовской битвой. Княгиня в слезах не могла произнести ни слова. Князь при народе сдерживал слезы, но видно было, что сердце его было переполнено горечью. Утешая Евдокию, он произнес на прощание: «Жена, если Бог за нас, то кто против нас!»

В тот момент супруги не знали, суждено ли увидеться еще. Немало им пришлось пережить до этого часа, немало испытаний ждало впереди. Но со дня их венчания и до последнего земного их разговора, что бы ни происходило, муж старался вселить в жену спокойствие и уверенность.

Старший сын

Сложно сейчас сказать, как еще, кроме как собственным примером, воспитывал великий князь своих детей. Основная обязанность по воспитанию все-таки лежала на княжне, пока супруг сражался с врагами и решал вопросы государственной важности. Детей своих Дмитрий любил, но при этом не жалел излишне. У него просто не было такой возможности…

Через два года после русской победы над татаро-монголами на Куликовом поле хан Тохтамыш разгромил Москву, и вновь Донскому нужно было ехать за ярлыком на великое княжение. Хан был озлоблен и жесток, и можно предположить, что просто не выпустил бы одержавшего победу над Мамаем князя от себя живым.

Тяжелым было это решение для родителей, но пора и наследнику брать на себя ответственность за княжество. В Орду отправился старший сын - 12-летний Василий.

Юноша несколько лет прожил в плену у ордынцев, затем ему удалось сбежать. Надо думать, нелегкими были эти годы для великого князя: мало того что после многолетних его усилий татары все равно творят свою волю на русской земле, так еще и старший сын, надежда и продолжатель дела отца, у них в заложниках… Когда Василий наконец вернулся домой, уже недолго оставалось до часа, когда ему пришлось принять из ослабевших рук умирающего отца бразды правления…

Завещание

Князь Дмитрий скончался от тяжелой болезни через несколько дней после рождения своего младшего сына. Ему не было еще и 39 лет…

Перед смертью он завещал своей супруге быть теперь за отца и мать, укреплять и наставлять детей. Детям же строго наказал сохранять между собой мир и любовь и уважать мать: «А который сын мой не станет слушаться своей матери, на том не будем моего благословения».

Летописцы запечатлели для потомков княжескую чету: «двое таких носят в двух телах единую душу и одна у обоих добродетельная жизнь, на будущую славу взирают, возводя очи к небу. Так же и Дмитрий имел жену, и жили они в целомудрии. Как и железо в огне раскаляется и водой закаляется, чтобы было острым, так и они огнем Божественного Духа распалялись и слезами покаяния очищались».

За 22 года совсем не простой и совсем не гладкой совместной жизни Дмитрий и Евдокия, правда, наверное, стали единым целым. И в те 18 лет, на которые жена пережила мужа, их дети не могли не чувствовать незримого присутствия отца.

Дмитрий I Иванович (1350— 1389) - русский полководец, великий князь Московский и Владимирский. Объединял русские земли вокруг Москвы. Противостоял Золотой Орде. За победу над татарами в Куликовской битве на реке Дон был назван Донским. Причислен к лику святых.

19 ноября 2013 года рядом с храмом, возведенным во имя преподобной Евфросинии, как назвалась после пострига в монахини великая княгиня Евдокия, жена князя Дмитрия Донского, дочь князя Суздальского, при большом стечении народа после торжественного молебна состоялось открытие памятника этим святым.

Первый в России памятник святым Евдокии Московской (в монашестве Евфросинии, 1353-1407) и Дмитрию Донскому (1350-1389) с детьми открылся при храме Евфросинии на Нахимовском проспекте, монумент освятил викарий патриарха Московского и всея Руси епископ Егорьевский Марк.

Преподобная Евфросиния после смерти мужа, великого князя Дмитрия Донского, фактически стояла во главе Московского княжества, будучи блюстительницей престолонаследия среди сыновей. Она также основала Вознесенский женский монастырь, ставший усыпальницей многих представительниц великокняжеского и царского рода и разрушенный в 1929 году. Евфросиния Московская почитается небесной покровительницей российской столицы, первопрестольного града Москвы.

При жизни Дмитрий и Евдокия очень много делали для москвичей. Княгиня была первой сестрой милосердия во время моровой язвы, раздавала щедро милостыню погорельцам, посещала вдов, сирот. В такой помощи, во времена постоянных междоусобиц и войн, нуждалась едва ли не каждая семья. И милосердие Евдокии было настолько искренним и всеобъемлющим, что москвичи еще при жизни называли ее матерью, а после смерти - покровительницей. Память о великой княгине-заступнице была так велика, а сама княгиня почитаема, что и через 500 лет после ее блаженной кончины, в 1907 году, собрались в Москве люди, чтобы почтить преподобную. Они шли в столицу крестными ходами, из разных храмов, монастырей, объединялись на Красной площади, и было их так много, что храмы кремлевские не могли всех вместить.

На наше время выпало уже 600-летие со дня кончины преподобной. Храм на многолюдном Нахимовском проспекте - первый в России, построенный в честь преподобной Ефросиньи. Храм, которому отвели место на юго-западе Москвы исключительно по градостроительным соображениям, как оказалось, еще и чудесным образом привязан к этим землям. По летописным источникам и архивным материалам, поднятым в связи со строительством храма, выходило, что здешние места в летописях значились как Верхние и Нижние Котлы и входили в усадьбу Дмитрия Донского. Здесь встречалась Евдокия с митрополитом Киприаном, покинувшим Москву после ссоры с князем, и уговаривала его вернуться.

Не было после смерти Дмитрия стабильности в российском государстве, зародившемся, по сути, стараниями великокняжеской семьи. Вот и хотела Евдокия, чтобы правление сына Василия отличалось порядком и устойчивостью, потому и заручилась поддержкой митрополита Киприана, имевшего, выражаясь современным языком, огромный авторитет среди москвичей. С возвращением митрополита Киприана, причисленного впоследствии к лику святых, Москва станет духовным центром русских земель. А Евдокия продолжит политику укрепления княжества. И построит немало церквей и монастырей, среди которых вознесется в небесную синь и будет для потомков ярким примером подвижничества Спасо-Вознесенский женский монастырь в Московском кремле у Фроловских (ныне Спасских) ворот. Где в 1407 г. упокоится сама преподобная. В почитании преподобной Евфросинии святилище столь неразрывно связано с основанным ею кремлевским монастырем, даже письма, адресованные на имя нынешнего настоятеля храма, пишут порой по-старинному: «Спасо-Вознесенский монастырь, храм Евфросинии Московской, протоиерею Алексею Ладыгину». Вознесенский собор, ставший усыпальницей для всех великих жен Руси - княгинь, цариц, в 1929 г. был уничтожен, но мощи благоверной Ефросиньи чудесным образом сохранились. Их частичка находится нынче и в храме на Нахимовском. Так же участвовала в строительстве Сретенского, Рождественского, Зачатьевского монастырей. Евдокия создает первую иконописную артель, приглашает Феофана Грека… Еще при жизни она исцелила 30 человек… первым исцелила слепого, который просил милостыню

По словам настоятеля храма преподобной Евфросинии протоиерея Алексия Ладыгина, открытие памятника Дмитрию Донскому, Евдокии Московской и их детям - "возвращение к подлинным ценностям, исконным для нашего народа ценностям семьи". "Это поразительный феномен для мировой истории. Они были образцом в отношениях друг к другу, в молитвенном правиле, в своих поступках. Это были ответственные люди".

Высота отлитого в Солнечногорске памятника с постаментом - четыре метра; это проект молодого скульптора Дмитрия Кукколоса. Памятник построен на пожертвования.

На церемонии открытия присутствовали председатель попечительского совета программы "Святость материнства" Наталья Якунина, президент Санкт-Петербургского государственного университета Людмила Вербицкая, автор книги "Кремлевские жены" Лариса Васильева, заслуженная артистка России, супруга Николая Караченцова Людмила Поргина и другие известные женщины.

Именно здесь, во вновь отстроенном храме в честь святой Русской Церкви, спустя 605 лет появилось, наконец, место, где поминают преподобную Евфросинию Московскую каждый день. И сам храм стал настоящим памятником в честь беззаветного служения государству российскому.

Дудина Маргарита Игоревна, 10 лет

Великий князь Дмитрий Донской вместе с благочестивой супругой, великой княгиней Евдокией стояли у истоков новой единой Московской Руси. Закладывая основы нашей государственности и укрепляя традиционные духовно-нравственные ценности нашего общества, они явили великий пример высокой духовной жизни, любви, крепкой христианской многодетной семьи, горячего патриотизма. Недаром еще при жизни современники называли их «образцом целомудренного супружества», «идеалом супружеской жизни», а летописцы – «совестью народа». Основы личной святости Дмитрия и Евдокии были заложены стараниями митрополита Московского Алексия, который был духовником великокняжеской семьи, а также преподобного Сергия Радонежского. Под их окормлением проходила вся жизнь святых супругов. Именно духовные наставления этих великих святых можно считать главной причиной того, что этот брак был признан идеальным. Любовь святых Дмитрия и Евдокии не замыкалась рамками семьи, а изливалась на всех жителей Московского княжества. Их постоянная забота о нуждающихся, обездоленных, погорельцах и страждущих снискала всеобщую любовь народа, который видел в великокняжеской чете своих помощников и заступников (1-3).

Великая княгиня Евдокия была истинной христианской подвижницей, верной женой князю и чадолюбивой матерью, родившей 12 детей (4) и воспитавшей их в страхе Божием и христианском благочестии. После кончины мужа, согласно его воли и завещания, святая Евдокия была соправительницей своего сына Василия I, став первой женщиной, которая правила Московской Руси почти 20 лет. За это время Великая княгиня показала себя как мудрая государыня и умелый дипломат. Вклад святой Евдокии в становление и развитие Московского государства в XIV веке трудно переоценить. Она известна как «образец в делах милосердия», строительница множества храмов и монастырей в Москве и ряде других городов, в том числе и Вознесенской обители в Кремле. В ней она приняла иноческий постриг за полтора месяца до своей кончины, став смиренной монахиней с именем Евфросиния, что значит «Радость». За ее любовь и милосердие москвичи еще при жизни называли ее матушкой, а после смерти признали покровительницей Москвы (5-6).

В июне 1988 года великий князь Дмитрий Иоаннович также был канонизирован Поместным Собором Русской Православной Церкви как святой благоверный князь «на основании его больших заслуг перед Церковью и народом Божиим, а также на основании его личной благочестивой жизни, воплотившей спасительную христианскую идею пожертвования собой даже до крови ради блага спасения ближних» (7). Ныне оба супруга являются святым покровителям Москвы и Российского государства, оказывая помощь и заступничество всем, кто обращается к ним с молитвой.

Источники:

1. Патриарх Алексий возглавил торжества перенесения мощей преп. Евфросинии Московской https://mospat.ru ›archive/41129.htm
2. Перенесение мощей святой благоверной княгини Евфросинии Московской patriarchia.ru ›db/text/414087.html (видео).
3. patriarh-i-narod.ru ›slovo…proslavlenie-ugodnikov… (Слово в день памяти святого царевича Димитрия и перенесения мощей святой благоверной княгини Евфросинии Московской в придел мученика Уара Архангельского собора Кремля (видео) .
4. Трое из восьми сыновей умерли в младенческом возрасте.
5. Церковно-научная конференция памяти преподобной Евфросинии patriarchia.ru ›db/text/228494.html
6. Храму преп. Евфросинии торжественно передан колокол patriarchia.ru ›db/text/421010.htm l
7. Православная энциклопедия. Т.15.
   

Полная классическая версия жития в изложении святого Филарета, архиепископа Черниговского (1)

Благоверный великий князь Димитрий Донской и великая княгиня Евдокия, в иночестве Евфросиния

Святой благоверный князь Димитрий Донской родился в 1350 году. О детстве будущего великого князя, сына Иоанна Красного и великой княгини Александры, известно совсем немного. «Воспитан же был он в благочестии и славе, с наставлениями душеполезными, – говорится в древнем «Слове о житии...» Димитрия Ивановича, – и с младенческих лет возлюбил Бога». Далее «Слово о житии...» дает такую характеристику Димитрию-отроку: «Еще юн был он годами, но духовным предавался делам, праздных бесед не вел и непристойных слов не любил, и злонравных людей избегал, а с добродетельными всегда беседовал».

Детство святого Димитрия прошло под непосредственным влиянием святого митрополита Алексия, бывшего другом и советником его отца Иоанна Иоанновича. Поначалу роль святителя в государственной деятельности сводилась к духовной поддержке первого среди русских князей, но после смерти Иоанна Иоанновича митрополит Алексий становится фактически главой русских княжеств. На него, возглавившего боярскую думу, ложится ответственность за весь ход политических дел на Руси. Отроку Димитрию он на долгое время заменяет отца. До самой смерти в 1378 году Святитель – один из ближайших людей в великокняжеском доме. Не удивительно, что его влияние как воспитателя развило высокие личные качества Димитрия. Этот облик юного князя и был увековечен древним описателем его жития. С самого начала жизни великий князь был приобщен к среде русского подвижничества, пребывал в атмосфере, которую создавал вокруг себя преподобный Сергий.

С ранних лет великий князь должен был учиться преодолевать себя, глядеть в лицо смертельной опасности, действовать в обстановке совершенно неведомой. В 1359 году (по другим предположениям – в 1361) Димитрий был вынужден предпринять путешествие в Орду. Это было связано с двумя событиями: кончиной его отца – великого князя и очередной переменой на ханском престоле. Поездка отрока Димитрия в возрасте 9-11 лет в Орду сопровождалась смертельной опасностью. Но она была и полезна ему как будущему главе государства. Видимо, об этом думал святитель Алексий, благословяя Димитрия в дорогу. Он должен был собственными глазами увидеть положение дел: соприкоснуться с врагом, уже более века мучившим родную землю, с которым надо было учиться говорить и договариваться. Кроме того, проплывая по трем русским рекам, князь мог воочию обозреть Русскую землю, которой ему надлежало править.

После кончины его отца Иоанна Иоанновича в 1359 г. великокняжеский ярлык был на время утрачен Москвой. Но в 1362 г., в результате очередною переворота в Орде, к власти пришел хан Амурат. Сочтя действия своих предшественников беззаконными, он направил великокняжеский ярлык с послом в Москву. Во Владимире Димитрий прошел через древний обряд вокняжения. Князю-отроку предстояло постигнуть науку московской политики, заключавшейся в сочетании силы и милосердия. Под руководством митрополита Алексия князь постепенно приобретал ту особую мудрость государственного правителя, которую современники связывали с его личностью.

Важным шагом в возвышении Москвы стало укрепление союза с Суздалем, завершившимся в 1366 г. браком великого князя Димитрия и суздальской княжны Евдокии Дмитриевны. «Земля Русская рада была этому браку», – говорит древний повествователь (2). И было о чем радоваться. Союз дочери князя Димитрия Суздальского с князем Димитрием Иоанновичем служил залогом прекращения многолетней кровопролитной борьбы между двумя княжествами. Молодой князь, вступив в брак, радовал всех: «Будучи еще молод, – говорит тот же повествователь, – он прилежал к делам духовным, не любил пустых разговоров, с благоговением слушал Священное Писанине, заботлив был о храмах Божиих, мужественно стоял на страже за землю Русскую, злобою был дитя, а умом полный муж» (3).

Счастлива была княжна, найдя себе такого супруга. И жизнью своей показала, что она была достойна его. Она была супругой нежной, кроткой, набожной. «Оба супруга, – продолжает повествователь, – жили в браке чисто, не предаваясь стремлениям чувственности, и внимательны были к своему спасению» (4). Было кому поддерживать такие расположения ума и души молодых супругов. Святитель Алексей был их духовным отцом и хранителем во всем.

Основная трудность положения великого князя Димитрия Иоанновича состояла в том, что на протяжении всей жизни ему приходилось вести непрекращающиеся войны с многочисленными врагами. Кроме постоянного противостояния внешним державам – Орде и Литве, великий князь должен был неусыпно помнить о противниках внутренних, сильнейшими из которых были княжества Нижегородское, Рязанское и особенно Тверское.

В 1368 г. закончился сорокалетний период относительного спокойствия на Руси: через всю Русскую землю к Москве двинулись войска литовского князя Ольгерда, уничтожая все на своем пути. Постояв три дня в виду Москвы, в которой князь Димитрий успел к этому моменту возвести первые высокие белокаменные стены Кремля, Ольгерд снял осаду и ушел в Литву. Но этим нашествием литовцев московская земля все же была серьезно опустошена.

Димитрий Иоаннович не собирался отказываться от своей политики объединения всех русских князей. За поддержку Литвы понесли наказания князья Михаил Тверской и Святослав Смоленской: митрополит Алексий отлучил их от Церкви.

Практически ни одного значительного государственного решения великий князь Димитрий не принимал без благословения Церкви. Три выдающиеся личности, облеченные духовным саном, оказались ключевыми на его жизненном пути: это святитель Алексий, преподобный Сергий и Феодор, игумен Симонова монастыря, впоследствии архиепископ Ростовский. Каждый из них имел особенное влияние на великого князя. Руководство митрополита Алексия, продолжавшееся вплоть до его смерти в 1378 г., имело жизненно-практический характер и было для Димитрия Иоанновича школой не только духовной жизни, но и управления страной.

Великий князь Димитрий Иоаннович был выдающийся политик, государственный деятель и воин. Его правление отмечено решительными сдвигами именно в политической сфере жизни страны. Но начинал свою общегосударственную деятельность по возвышению Москвы великий князь с устроения собственного дома. В основе жизненного уклада великокняжеского дома находился истинный христианский брак. Семейная жизнь великокняжеской четы, как уже было сказано, проходила под духовным руководством святителя Алексия. После его кончины, духовником великокняжеской семьи стал святой Феодор, игумен Симоновский, который был племянником преподобного Сергия. Оказывал свое влияние на семью и преподобный Сергий: из двенадцати детей Димитрия Иоанновича и Евдокии Димитриевны двое старших сыновей были крещены Троицким игуменом (5). Сама великая княгиня, словно преданный ученик, впитывала все слова и советы преподобного Сергия и вела подвижническую семейную жизнь. Она рожала и воспитывала детей в страхе Божием.

Автор «Слова о житии...» Димитрия Донского находит точные и глубокие слова для описания совместной жизни великокняжеской четы. «Еще мудрый сказал, что душа любящего в теле любимой. И я не стыжусь говорить, что двое таких носят в двух телах единую душу и одна у обоих добродетельная жизнь; на будущую славу взирают, возводя очи к небу. Так же и Димитрий имел жену, и жили они в целомудрии. Как и железо в огне раскаляется и водой закаляется, чтобы было острым, так и они огнем Божественного духа распалялись и слезами покаяния очищались».

В качестве же основной личной черты великого князя древний книжник называет необыкновенную любовь к Богу . Одно из имен, которым наделяет он Димитрия Иоанновича в похвале ему, «С Богом все творящий и за Него борющийся». «Царским саном облеченный, жил он по-ангельски, постился и снова вставал на молитву и в такой благости всегда пребывал. Тленное тело имея, жил он жизнью бесплотных….Землей Русской управляя и на престоле сидя, он в душе об отшельничестве помышлял, царскую багряницу и царский венец носил, а в монашеские ризы всякий день облекаться желал. Всегда почести и славу от всего мира принимал, а крест Христов на плечах носил; божественные дни поста в чистоте хранил и каждое воскресение святых таинств приобщался. С чистейшей душой перед Богом хотел он предстать: поистине земной явился Ангел и небесный человек».

С именем Димитрия Иоанновича связано строительство целого ряда монастырей и храмов. По благословению преподобного Сергия он заложил в 1378 г. Успенский Стромынский монастырь. Настоятелем монастыря стал ученик преподобного Сергия Леонтий. Другой, также Успенский монастырь, великий князь построил в благодарность Богу за победу в Куликовской битве. Он располагался на реке Дубенке. Первым его игуменом также был ученик преподобного Сергия, будущий святой Савва Звенигородский. На самом Куликовом поле был построен монастырь Рождества Богородицы, ибо победа произошла именно в этот праздник. Также после победы Димитрий Иоаннович построил Николо-Угрешский монастырь под Москвой и церковь Всех святых на Кулишках в Москве. В 1379 году опять-таки с помощью преподобного Сергия, Димитрий Иоаннович выстроил Голутвинский монастырь, а также каменный Успенский собор Московского Симонова монастыря.

Евдокия Димитриевна, стараясь во всем следовать примеру мужа, также построила несколько монастырей и храмов, как в Москве, так и в Переяславле Залесском – городе-резиденции великого князя. Так, в Московском Кремле она построила церковь Рождества Богородицы в память Куликовской битвы, там же основала обитель Вознесения Господня, содействовала основанию и строительству Сретенского, Рождественского и Зачатьевского монастырей в Москве.

В 70-е годы великий князь Димитрий Иоаннович включился в борьбу с Золотой Ордой. Это движение, вдохновляемое Русской Церковью, широко развивалось среди порабощенного народа. Великая княгиня всегда поддерживала своего супруга в этой борьбе и своей молитвой, и любовью.

В 1376 г. состоялся поход великого князя на Волжскую Болгарию. Это был значительный успех Москвы, первая наступательная победа в борьбе с татарами. В 1378 г. Мамай послал на Русь большое войско, во главе которого стоял воевода Бегич. Навстречу врагу выступил Димитрий Иоаннович: его полки разбили войско Мамая на реке Воже. Это была вторая крупная победа над татарами. Она вдохновила русских князей и стала генеральной репетицией сражения на Куликовом поле.

Приближался грозный 1380 год. Узнав о приготовлениях Мамая, великий князь Димитрий Иоаннович начал собирать силы для отпора: он понимал, что Русской земле угрожает повторение страшных нашествий татар 1237-1240 гг.

Наступил решающий момент его жизни; все предшествующее было лишь подготовкой к сентябрю 1380 г. Личность великого князя была готова к осуществлению задачи, возложенной на него Промыслом Божием. Тридцать лет князя окружали великие святые его времени и он постоянно ощущал их влияние. В этой благотворной атмосфере его дух приобрел крепость и свобод у. Он привык действовать в уповании на единого Бога, и теперь, имея Бога своим помощником, великий князь оказался духовно подготовленным выступить против Орды. Под влиянием Церкви в его душе сформировалась и укрепилась идея единой Русской земли. Противостояние татарам мыслилось ему не одинокой оппозицией Московского княжества, но отпором со стороны союза всех русских уделов, стремившихся не только освободить родную землю, но и защитить веру.

Как уже говорилось выше, на все свои деяния великий князь стремился получить благословение Церкви. В ответственный момент своей жизни князь хотел иметь реальную духовную поддержку. Именно за ней он обратился к великому молитвеннику, прославившемуся чудесами и почитаемому при жизни святым – к преподобному Сергию. На второй день Успения, когда в окрестностях Москвы уже собирались войска, приходящие на ее зов из разных концов Русской земли, великий князь отправился со свитой в Троицкий монастырь.

После литургии состоялась беседа Преподобного с Димитрием Иоанновичем. Святой Сергий сразу же благословил его идти на битву, уповая на Бога. Он предсказал ему победу, говорил о венцах, уготованных многим православным воинам в предстоящей битве, самого же великого князя смертная участь в ней должна была миновать. Димитрий Иоаннович попросил преподобного Сергия отпустить на битву двух монахов Троицкого монастыря Александра Пересвета и Андрея Ослябю, бывших брянских бояр-воевод, опытных воинов, отличавшихся высоким воинским искусство. Однако князь возлагал на них не военную, а духовную миссию. В их лице на бой с татарами незримо отправлялся как бы сам преподобный Сергий. Уже одним своим присутствием они символизировали всему народу не только духовную поддержку Церкви, но и духовные смыслы предстоящий битвы как священной войны за освобождение Руси от иноземного порабощения и защиты православной веры. Вероятно, их тут же, ввиду смертельной опасности, постригли в схиму. Это облачение, по словам святого Сергия, должно было заменить им шлем и доспехи: он сам возложил их на схимников. Получив вместе с благословением Преподобного прилив духовные силы, Димитрий Иоаннович со своими воинами возвратился в Москву.

Как раз перед выступлением великого князя произошло чудесное событие, которое было воспринято как Божественное знамение: во Владимире были открыты мощи благоверного князя Александра Невского, прадеда Димитрия Иоанновича. Инок-пономарь той церкви, где находилась гробница князя, спавший ночью на паперти, внезапно увидел, как свечи, стоящие перед иконами, сами собой загорелись, и к гробу подошли два старца, вышедшие из алтаря. Обратившись к лежащему князю, они воззвали к нему, понуждая встать и выйти на помощь правнуку, идущему на бой с иноплеменниками. Князь встал и вместе со старцами сделался невидимым. Наутро гроб выкопали, где и были обнаружены нетленные мощи. Видимо, об этом событии Димитрий Иоаннович узнал еще до битвы: оно было достоверным свидетельством незримой помощи ему со стороны его великого предка.

Сбор войска был назначен в Коломне. На призыв Димитрия Иоанновича откликнулись практически все княжества Русской земли за исключением Рязанского, Нижегородского и Тверского. 20 августа, после молебна в Кремле, войско великого князя вышло из трех кремлевских ворот: возле каждых стояли священники, которые благословляли ратников и кропили их освященной водой. Полки двинулись к Коломне. По пути, проходящему через село Брашево, великий князь положил начало новому монастырю. Произошло это так. Проезжая по лесу, князь увидел на одном из деревьев образ святителя Николая. Восприняв это явление как благоприятный знак, он воскликнул: «Сие место угреша мя!». Князь пообещал в случае победы основать на этом месте обитель – Николо-Угрешский монастырь. Построенный после Куликовской битвы, он имел столь редкий по тем временам белокаменный храм.

Исключительно важным событием, особо отмеченным во всех исторических источниках, был переход на службу к московскому князю двух сыновей литовского князя Ольгерда – Димирия и Андрея. Их полки, вместе с войсками других уделов, соединились в Коломне с пришедшими из Москвы ратями и направились навстречу врагу. Мамай с несметными силами неспешно продвигался к реке Дон, надеясь, вероятно, на встречу с союзниками.

Через Дон русские войска перешли 7 сентября – накануне праздника Рождества Богородицы. Летописец вкладывает в уста великого князя вдохновенную речь, произнесенную в тот день: в ней – глубоко религиозное переживание предстоящей битвы, смирение возвышенной православной души. «Пришло, братья, время брани нашей, и настал праздник Царицы Марии, Матери Божьей и всех небесных Чинов, Госпожи всей вселенной и святого Ее Рождества. Если останемся живы – ради Господа, если умрем за мир сей – ради Господа».

Наутро в день битвы благоверный князь Димитрий вновь обратился к воинам со словом: «Отцы и братья мои, сражайтесь ради Господа, ради святых, ради церквей и веры христианской, ибо эта смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная. Ни о чем земном, братья, не помышляйте. Если не отступим, тогда венцами победными увенчает нас Христос Бог и Спаситель душ наших». Летописцы пишут, что у князя на шее был мощевик, в котором находилась частица живоносного Древа Господня.

Перед битвой в русский стан из Троицкого монастыря была доставлена грамота с благословением преподобного Сергия: великий святой молитвенно поддерживал русское воинство. Послание было зачитано перед войсками. «Сам же Преподобный, – как повествует его жизнеописатель, – в духе видел весь ход битвы – вплоть до ее исхода, до имен погибших воинов, за которых им же самим были отслужены панихиды». Победа на Куликовом поле была совместной победой объединенных сил Русской земли и Церкви, которая подготовила, вдохновила и поддержала стремление русских воинов дать отпор полчищам татар.

Это единство было явлено и в исключительно важном действии: посланник Церкви и лично преподобного Сергия, монах Александр Пересвет начал Куликовскую битву и стал первой ее жертвой. Он принял вызов татарского богатыря на бой. Простившись с ближними и призвав себе на помощь молитвы Преподобного, с копьем наперевес он ринулся на врага. Столкнувшись друг с другом с неимоверной силой, оба воина погибли в смертельной схватке.

Древние источники говорят о знаменательном поступке князя: подозвав к себе перед битвой боярина Михаила Бренка, он снял с себя великокняжеские доспехи и возложил на него, сам же облачился в одежду простого ратника. Это было его ответом на просьбы приближенных отойти в тыловую часть войска, чтобы оттуда, с безопасного расстояния, наблюдать сражение. Самым горячим стремлением великого князя было желание принять участие в битве: им руководила готовность сразиться за веру и пострадать за Христа. Он пренебрег своим привилегированным положением и в порыве слиться со своим воинство явил свое великое смирение. Свидетели видели его, переносящегося на коне от полка к полку, смело бьющимся с татарами, выдерживающим порой атаку сразу нескольких противников.

Начало битвы предварялось молитвой великого князя перед образом Нерукотворного Спаса, вышитым на стяге. С именем Пресвятой Троицы и Божьей Матери на устах, с надеждой на заступничество преподобного Сергия воины начали бой. Битва была многочасовой, яростной, кровопролитной для обеих сторон. «И была сеча лютая и великая, и битва жестокая, и грохот страшный, – повествует летописец. – От сотворения мира не было такой битвы у русских князей, как при этом великом князе всея Руси». Люди гибли не только от мечей, копий и под копытами коней: многие задыхались от страшной тесноты и духоты. «Куликово поле как бы не вмещало борющихся ратей, земля прогибалась под их тяжестью», – пишет один из древних авторов.

Особо чутким в эти часы открывалась духовная сущность происходящего. Видели Ангелов, помогающих христианам, во главе «трисолнечного» полка стоял Архистратиг Михаил; по небесам шествовали рати святых мучеников и с ними – святые воины Георгий Победоносец, Димитрий Солунский, Борис и Глеб. Со стороны духовного воинства на татар летели тучи огненных стрел. Видели также, как над русским войском явилось облако, из которого на головы православных воинов опустилось множество венцов.

Первая половина сражения проходила под знаком превосходства татар. Но исход битвы был решен вступлением в бой запасного полка, находящегося в засаде. Свежая конница врезалась в татарское войско – и Мамай со своими полками позорно бежал, бросив обозы. Долго еще продолжалась погоня за ними...

Вернувшись на Куликово поле, принялись искать князя. Он был найден неподалеку, в роще, лежащим без сознания. Бог хранил князя: несмотря на многочисленные удары, полученные от врагов, он остался невредимым и не имел смертельных ранений. Услышав голоса, он пришел в себя; известие же о победе окончательно вернуло ему силы.

Князь Димитрий одержал крупную победу над татарами. С этого времени уже не Россия опасалась орды, а орда стала бояться России. Димитрий благодарил Господа. Однако выигрыш Куликовской битвы достался русским дорогой ценой: погибла едва ли не большая часть войска, правда, при еще более значительных потерях татар. «Была радость на Руси, – говорит летопись, – но была и жалость: оскудела земля воеводами и войнами». Многие ратники были похоронены тут же, на поле Куликовом. Тотчас же силами живых была построена кладбищенская церковь, которую посвятили Рождеству Богородицы. За победу на Куликовом поле князь Димитрий стал именоваться в народе Донским.

Вернувшись в Москву, великий князь немедленно отправился к преподобному Сергию. В Троицком монастыре по погибшим воинам служились многочисленные панихиды. Был учрежден особый день их ежегодного поминовения, названный Дмитриевской субботой. Позже он стал днем общего поминания усопших предков, родительским днем. Так в церковной памяти была увековечена Куликовская битва.

Последние годы жизни великого князя Димитрия Иоанновича были, вероятно, самыми трудными для него: после Куликовской битвы его ждали многие тяжелые испытания. Осенью 1380 г., как свидетельствуют летописи, Димитрия Иоанновича впервые посетили тяжелые болезни: сказалось нечеловеческое напряжение великой битвы. В изнеможении была и вся Русская земля; это проявилось при новых испытаниях, посетивших ее.

Летом 1382 г. новый ордынский хан Тохтамыш с несметным войском двинулся на Москву, разоряя русские земли. Захватив Серпухов и предав его огню, хан подошел к Москве. Великий князь «из-за разногласий среди бояр, – как говорит древний автор, – не смог собрать войска, достаточного для отпора татарам». Чтобы найти людей, он отправился в Переяславль, а затем в Кострому. В Москве остался митрополит Киприан; но он не смог противостоять начавшимся здесь беспорядкам.

На четвертый день осады Москвы, воины Тохтамыша ворвались в город и учинили страшный погром: убивали всех подряд, оскверняли алтари, грабили церкви; сокровищница великого князя была расхищена. Сам город был подожжен и уничтожен фактически до основания. Враг двинулся в другие Русские земли. Были захвачены города Звенигород, Можайск. Лишь Волоколамск, у которого стояло войско князя Владимира Андреевича, оказал татарам сопротивление и обратил их в бегство.

Когда князь с супругой вернулся в Москву, они застали город разоренным и опустевшим. По преданию, они пролили много слез на развалинах Москвы и велели похоронить убитых на княжеские средства: было похоронено до 24000 человек (6).

В эти дни благочестивая княгиня более, чем прежде, обратила тайные помыслы души своей к жизни загробной. Именно к этому скорбному времени относится благочестивый ее подвиг – основание Вознесенской женской обители. «Монастырь честен возгради», – говорится о ней в Степенной книге (7); «внутрь царствующего града Москвы пречестную девическую обитель воздвиже, во имя Вознесения Христа, Бога нашего», – говорится в Прологе (8). По летописи сей монастырь уже действовал в 1387 году (9).

В 1383 г. великий князь Димитрий был вынужден отправить в Орду своего старшего сына, одиннадцатилетнего Василия, для отстаивания великокняжеского ярлыка. Ценой возобновления ежегодной дани, Москве удалось сохранить ярлык за собой; но сын Василий был задержан в Орде заложником и лишь два года спустя сумел бежать из нее.

Бедами Москвы попытался воспользоваться Олег Рязанский, начав с ней спор из-за Коломны. Великий князь послал в Рязань войско Владимира Андреевича; однако в решительном бою оно понесло большой урон. В этот тяжелый момент Димитрий Иоаннович, как и раньше это бывало, обратился за помощью к Церкви. Преподобный Сергий помог великому князю завершить его многолетнюю тяжбу с Рязанью. Он пришел к князю Олегу и своим кротким словом убедил его заключить мир с Москвой. Это решение было упрочено по обычаю того времени: в 1386 г. был заключен брак между сыном князя Олега Федором и дочерью Димитрия Иоанновича Софией.

В 1389 году Великому князю Димитрию исполнилось 39 лет; но он так изнемог, что не надеялся больше жить и приготовил духовное завещание. Княгиня только что родила последнего сына. Князь-супруг, чувствуя близкий конец, велел позвать жену и детей. «Вот отхожу я к Богу моему, – говорил князь. – Ты, дорогая княгиня моя, будь и отцом, и матерью детям моим, наставляй и укрепляй их в благочестии, чтобы были послушны по заповедям Божиим, боялись Господа и чтили тебя во всю жизнь» (10). И в своем духовном завещании князь вполне ясно выразил свое отношение к любимой супруге: как высоко он ее чтил, какие надежды возлагал на ее ум и добродетели. Разделив волости детям своим, он говорил им: «Вы, дети мои, живите все заодно, а матери своей слушайтесь во всем. Который сын не станет слушаться матери своей, на том не будет моего благословения».

Почувствовав приближение смерти, Димитрий Иоаннович послал за преподобным Сергием. Преподобный, наблюдавший все течение жизни великого князя, не только был главным свидетелем при составлении духовного завещания великого князя, (что подтверждено документами), но и преподал Димитрию Иоанновичу все необходимые ему христианские таинства.

19 мая 1389 года великий князь Димитрий Иоаннович преставился и был похоронен в Архангельском соборе, рядом с гробницами его отца, деда и прадеда. По преданию, на отпевании среди многочисленного духовенства находился покровитель и молитвенник великого князя, преподобный Сергий Радонежский.

Великий князь положил начало освобождению Руси от татаро-монгольского ига. Праведный подвиг князя не был забыт православным верующим народом, который видел в облике князя пример святой и спасительной любви к ближним и Отечеству. Он побуждает и ныне чад церковных к служению на благо Родины и ее народа.

После смерти любимого супруга, княгиня Евдокия положила исполнить его волю: заменить, насколько это было возможно, отца детям, оберегая их жизнь – и физическую, и духовную. Нет сомнений, что именно поэтому, став вдовой, она не поступила по примеру других вдов-княгинь, и не ушла сразу в монастырь, хотя и желала того. Предпоследний сын ее Иван вскоре умер, но остались, кроме Василия, ставшего великим князем, еще четверо сыновей: Юрий, Андрей, Петр и младенец Константин (11). В 1390 году великая княгиня вместе со своими сыновьями почтительно встречала прибытие в стольный град Московского митрополита Киприана (12).

Получив по завещанию супруга богатые имения, Евдокия положила выполнить в лучшем виде долг благодарности Божий Матери: в память дорогого супруга она построила на своем дворе каменный храм в честь Рождества Богоматери и украсила его лучшими иконами, книгами, дорогими сосудами и другой утварью. Святитель Киприан 11 февраля 1393 г. освятил церковь в присутствии всей великокняжеской семьи. По просьбе благочестивой княгини было положено с особенной торжественностью праздновать 8 сентября, в благодарность за Куликовскую победу. Как ни богато украшен был освященный храм, благочестивая княгиня хотела сделать еще более для дома Богоматери. Через два года он был расписан лучшими иконописцами – Феофаном Греком и Симоном Черным с их учениками (13). Княгиня щедро расточала свои средства на восстановление и украшение храмов Москвы, которых так много было разрушено и опустошено при нашествии Тохтамыша. На ее иждивение построен был Горицкий монастырь в Переяславле (14). Она благотворила и бедным обителям, в том числе блаженному Кириллу Белоезерскому в его северной, дикой пустыне (15). Нет нужды говорить о том, что княгиня была и матерью для всех нищих, кто обращался к ней за помощью.

В 1395 году страшный Тамерлан готов был сделать с Москвой то же, если не более, что сделал Тохтамыш. Общий ужас не мог не потревожить и набожной княгини, как нежной матери своих детей. Вместе со всеми она проливала слезы и горячо молилась к Богородице, и Матерь Божия спасла Москву (16).

Княгиня Евдокия вела жизнь подвижническую. Но это известно было только Господу, а пред людьми она являлась пышной княгиней, носила богатые одежды, украшалась жемчугом, являлась везде с веселым лицом. Такая жизнь вдовы-княгини порождала худые толки. Люди всегда и везде любят судить о других худо. Худая молва о матери, дошедшая до детей, оскорбляла их. Юрий Дмитриевич не мог скрыть своего беспокойства от матери. Любовь к тайному подвижничеству вступила теперь в борьбу с любовью к детям. Княгиня-мать решилась удовлетворить той и другой, сколько могла. Она созвала детей в свою молельную, сняла часть одежды – сыновья испугались при виде худобы ее тела, изнуренного постом и измученного веригами. Она просила детей не открывать другим того, что они узнали, и советовала не обращать внимания на людские толки о ней.

Явившийся Ангел возвестил ей о близкой кончине. Она онемела после сего видения и знаками давала знать, чтобы ей написали лик ангела. Два лика ангельские поданы были ей, но она осталась недовольна. Когда же был изображен образ Архангела Михаила, она обрадовалась и заговорила: «Он – Архистратиг – точно в таком виде являлся мне». «Образ сей, – говорит древний повествователь, – доселе стоит в храме Рождества Богоматери».

Пришло время княгине уединиться в обители, к которой давно стремилась душа ее. На пути из храма Успения Богоматери слепец кричал ей: «Боголюбивая княгиня, кормилица нас, нищих! ты обещала мне во сне: завтра дам тебе зрение; исполни же свое обещание». Княгиня, не обращая внимания на слепого, как бы случайно, опустила рукав рубашки, и слепец, ощутив его в руке, отер им свои глаза и прозрел. Она приняла иноческий образ с именем Евфросиния и удвоила свои подвиги. Остаток ее жизни был ознаменован не только аскетическими подвигами, но и многочисленными чудесами. Так, согласно сказанию, в день пострига великой княгини исцелились от различных болезней около 30 человек (17).

На ее иждивение в обители был заложен каменный храм. Но она уже созрела для радостного созерцания Небесных жилищ. В том же 1407 году, спустя полтора месяца она мирно почила 7 июля. Святые мощи ее покоятся под спудом в основанном ей храме. Не раз над гробом ее сами собой загорались свечи (18). Прославляющий святых Своих прославил блаженную княгиню-инокиню по смерти ее. Евфросиния была причислена к лику святых.

Что касается великого князя Димитрия Донского, то его почитание как избранника Божьего началось почти сразу после смерти. Особым знаком произволения Господня стало то, что сначала в Москве, а потом повсеместно по всей России началось прославление князя, о чем свидетельствуют многочисленные источники, памятники письменности и иконографии. Так, уже вскоре после его кончины были написаны «Похвальное слово», текст которого вошел в состав русских летописей, и «Житие». В житии отмечалось христианское великодушие и большая любовь князя к народу, сочетавшиеся с широкой благотворительностью.

Благоверный князь Димитрий Донской был официально прославлен в лике святых в 1988 году на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, посвященном юбилею 1000-летия Крещения Руси. Память святому князю совершается 19 мая/1 июня, в день его блаженной кончины.

Память о великом князе Дмитрии Донском всегда была жива в народе и нашей Церкви. Она особенно возрастала в годы великих воин и опасностей. Так, 22 июня 1941 года, когда началась Великая Отечественная война, имя князя Дмитрия сразу же появилось в патриотических посланиях патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и стояло оно рядом с именем святого Александра Невского: оба князя-воина призывались в помощь страждущему Отечеству. О них тут же вспомнила и советская власть: Сталин в первом же своем обращении к народу, перечисляя великих полководцев нашей страны, на первое место поставил двух русских святых князей, как образец великих героев Отечества, одержавших блистательные победы над врагами.

После Великой Отечественной войны на государственном уровне началось активно развиваться прославление его имени: в честь великого князя Дмитрия Донского стали называть боевые корабли, улицы в различных городах нашей страны, возводить памятники святому полководцу (19).

Однако, лишь в ХХI веке, в условиях современной России нашими учеными-историками была дана истинная оценка Куликовской битвы в военной истории страны (20), научно переосмыслен великий подвиг и выдающиеся полководческие и организаторские таланты князя Дмитрия Донского, а его имя окончательно встало в один ряд с именами таких великих русских полководцев как генерал-фельдмаршал Михаил Кутузов и маршал Георгий Жуков, что попытался выразить и запечатлеть в бронзе и камне наш выдающийся скульптор Андрей Клыков (21).

В ХХI веке произошло и подлинное возрождение почитания святой супруги князя – великой княгини Евдокии, имя которой было незаслуженно вычеркнуто из нашей истории в советский период. В 2007-2008 гг., говоря словами патриарха Алексия, произошло «второе обретение мощей святой Евфросинии Московской», которые были торжественно перенесены в придел мученика Уара Архангельского собора Московского Кремля. В 2010 году был построен первый в Москве и России храм во имя преподобной Евфросинии, а в ноябре 2013 года при этом храме был установлен первый бронзовый памятник, причем не только святой Евдокии-Евфросинии, но всему великокняжескому семейству, включая ее супруга великого князя Дмитрия Донского и двух старших сыновей – Василия и Юрия, которым довелось быть великими Московскими князьями и управлять Московским государством. Появление такого уникального памятника святым супругам-правителям Москвы очень символично. Многие верующие воспринимают его как первый памятник, посвященный святой христианской многодетной семье, что сегодня очень актуально в условиях, когда Россия переживает демографический кризис, а весь мир – кризис традиционных семейных ценностей.

Летом 2014 года произошло еще одно крупное событие в жизни не только столицы, но и всей России. Глава Российского государства В.В.Путин, при активной поддержке населения Москвы, принял очень важное с духовной точки зрения решение: возродить в Московском Кремле Чудов и Вознесенский монастыри на их прежнем историческом месте (22).

Это поистине великое чудо, которое могло совершиться только благодаря молитвам наших великих святых, и прежде всего преподобного Сергия Радонежского, 700-летие которого вся страна торжественно отпраздновала в прошлом году; митрополита Алексия, который основал Чудов монастырь; патриарха Гермогена, который был замучен в подклетях Чудова монастыря, и, конечно же, преподобной Евфросинии-Евдокии, которая вложила всю душу и средства в свое главное детище – Вознесенскую обитель, где и почила (23 и 24).

Примечания

1. Об авторе. Святитель Филарет (Гумилевский), архиепископ Черниговский и Нежинский (1805-1866) был выдающимся ученым-богословом, церковным историком, библеистом, патрологом и агиографом; был избран почетным членом Императорской академии наук и более десяти различных духовных академий, университетов и императорских обществ. Промыслительно, что еще в юности прп. Серафим Саровский предсказал ему великое будущее как ученого, сказав о нем: «Сей отрок будет великим светильником Церкви и прославится на всю Русь как ученый муж….будет солить, солить по всей России». В Московской духовной академии он стал любимым учеником и духовным чадом митрополита Филарета Московского, который в 1835 году рукоположил его в сан архимандрита и с учетом того, что тот уже имел звание профессора и был доктором богословия, назначил своим преемником – ректором Академии, хотя молодому ученому было всего 30 лет.

Как церковный историк и богослов святитель Филарет прославился двумя очень значимыми фундаментальными научными трудами: «История Русской Церкви» (1847) и «Православное догматическое богословие» в двух томах (1864). Оба эти сочинения потом многократно переиздавалась, в том числе в сокращенном виде, как учебники для семинарий и высших духовных учебных заведений. В 1859 году вышла в свет еще одна уникальная книга архиепископа Филарета «Историческое учение об отцах Церкви» в трех томах. Это был первый русский труд по патрологии, после выхода которого святителя признали основателем русской патрологической школы. Всего за свою жизнь он написал около 160 научных и богословских сочинений и статей. При награждении святителя Филарета орденом святого Александра Невского было отмечено, что «ученые труды его составили украшение духовной отечественной письменности».

Но самой поразительной оказалась судьба святителя Филарета как агиографа. Еще в детстве его отец, священник Григорий, привил ему и всей семье любовь к чтению Четьих-Миней митрополита Димитрия Ростовского, которого будущий святитель потом глубоко почитал всю жизнь. Более того, в юные годы ему в дивном сне явился некий святитель, благословивший его постоянно молиться перед образом ростовского чудотворца. Предполагают, что это и был сам Димитрий Ростовский, который указал юноше монашеский путь жизни. И действительно, как сказано в житии святителя, «с того времени он совершенно изменил образ жизни и несмотря на неудовольствие отца, мечтавшего женить сына и передать ему свой приход, совершенно оставил мысль о женитьбе».

По промыслу Божию святитель Филарет стал по сути преемником и продолжателем дела митрополита Димитрия и написал свой 12-томник Четьих-Миней, изданных в окончательном виде в 1885 году под названием «Русские святые, чтимые всею Церковию или местно» (СПб); причем он старался писать о тех святых, о которых не успели написать его предшественники – митрополиты Макарий и Димитрий. Святитель Филарет был прославлен в лике святых в 2006 году как местночтимый святой Черниговской епархии. Ныне оба святителя входят в плеяду великих русских агиографов.

2. Собр.л.6, приб.104

3. Собр.л.6, приб.104

4. Собр.л.6, приб.104

5. Великокняжеская семья святых супругов Дмитрия и Евдокии являет собой истинный образец христианской многодетной семьи. У них родилось двенадцать детей:

		родился	умер	примечания
				умер в возрасте 9 лет
	Василий I			Великий князь Московский (Владимирский) (1389-1425).
				Княгиня (1387-1427), супруга князя Феодора, сына Олега Рязанского.
				Князь Звенигородский и Галицкий (1389-1433); Великий князь Московский (1433 и 1434).
				Княгиня (1394-1399), супруга князя мстиславского Лугвения (Семена), сына великого князя Литовского Ольгерда.
	Анастасия			Княгиня (с 1397 г.), супруга Ивана Всеволодовича, князя Холмского.
				умер в младенческом возрасте
				Князь Можайский (1389-1432).
				Князь Дмитровский (1389-1428) и Углицкий (до 1405 г.)
				Боярыня, супруга стародубского боярина Юрия Патрикеевича.
				умер в возрасте около 5 лет
	Константин			Князь Углицкий (1427-1433)

6. Никон. л.4, 132-138; Собр. л.6. прибавл. 100-103.

7. Книга степенная. ч.1.

9. Пролог 7 июля; Собр. л.6, 8, 81; Карамзин Н.М. История государства Российского т.5, прим. 137.

10. Собр. л.6, 107.

11. Собрание государственных грамот и договоров. ч. 1., № 34.

12. Никон. л.4, 252, 191.

13. Церковь Рождества Богородицы на Сенях является одним из двух древнейших памятников зодчества Московского Кремля, дошедшим до нашего времени. Она была основана княгиней Евдокией в память о Куликовской битве и посвящена Рождеству Пресвятой Богородицы в знак благодарности за одержанную с ее помощью победу в этой великой битве. Храм был построен на месте древней деревянной церкви Воскрешения Лазаря, освящен в 1393 г. митрополитом Московским Киприаном, расписан в 1395 г. знаменитыми мастерами Феофаном Греком и Даниилом Черным и служил домовой церковью великих княгинь.

От первоначальной постройки до наших дней сохранились лишь стены до хоров, главный портал и некоторые окна. Церковь была дважды основательно перестроена. В 1514 году при строительстве нового каменного дворца итальянский архитектор Алевиз Фрязин использовал старое здание как подклет, в котором был обустроен придел св. Лазаря, а над ним надстроил второй этаж, где и был размещен главный престол. При царе Федоре Иоанновиче церковь стала одноглавой. В таком внешнем виде она и дошла до наших дней. При советской власти церковь дважды реставрировалась в 20-е и 50-е годы. В настоящее время храм не возвращен РПЦ, является составной частью музейного комплекса Большого кремлевского дворца и не доступен для посетителей.

Источники: Собр. л.6, 123; Никон. л.4, 254; Пролог 7 июля; Снегирёв И. М. Памятники московской древности. М.; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т V., прим. 251; сайты:
Храмы Москвы. Рождества Пресвятой Богородицы в Кремле hram.codis.ru ›?id=532&page=info
Рождества Пресвятой Богородицы в Кремле | Храмы Москвы churchmoscow.ru ›…rozhdestva-presvyatoy-bogorodicy…

15. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографической экспедицией Императорской академии наук. СПб, 1836, Т. I.

16. Книга степенная Ч. I.

17. Православная энциклопедия, Т.17, М.

18. Книга степенная Ч.1.

19. В честь святого великого князя Дмитрия Донского названы улицы в Москве, Краснодаре, Новосибирске, Уфе, Калининграде, в ряде городов Подмосковья и других областей России, а также в Одессе. Его имя было присвоено более чем десятку боевых кораблей, включая атомную подлодку. Только в Москве ныне ему установлено 4 памятника, а также памятники в городах Коломне, Дзержинске, Новомосковске, в Новгороде, на Куликовом поле, на Прохоровском поле и т.д.

20. Так, известный историк, заведующий кафедрой русской истории Исторического факультета МГУ, автор школьного учебника истории, профессор Н.С. Борисов относит Куликовскую битву к разряду величайших исторических сражений Руси . По его мнению, «Куликовская битва была великой победой. Она стала одним из главных событий в истории средневековой Руси. По масштабам и значению она стоит в одном ряду с такими величайшими событиями нашей военной истории как Ледовое побоище, Бородинская и Сталинградская битвы », положившим начало коренному перелому в великих войнах с иноземными захватчиками и в истории нашей страны в целом Говоря о личных заслугах князя Дмитрия Донского как одного из главных героев Куликовской битвы профессор отмечает, что только благодаря его выдающемуся таланту организатора, полководца, объединителя русских князей и земель была одержана победа в этой великой битве, где большой численный перевес был на стороне Мамая (см. книги Н.С. Борисова «Сергий Радонежский» (2009) и «Дмитрий Донской» (2014) в серии «Жизнь замечательных людей»).

21. Так, для мемориального комплекса «Прохоровское поле» (2008 г.) известный скульптор Андрей Клыков создал бронзовые бюсты маршала Георгия Жукова, генерала-фельдмаршала Михаила Кутузова и великого князя Дмитрия Донского, объединив их в составе единой скульптурной композиции «Великие полководцы трех ратных полей». По замыслу автора, этот памятник призван «символизировать преемственность русской боевой доблести».

22. Подробнее смотри сайты:
а) В Кремле будут восстановлены Вознесенский и Чудов монастыри cnsr.ru ›…novosti…i…v-kremle…voznesenskiy-i-chudov…
б) Что означает предложение Владимира Путина восстановить кремлевские монастыри...в Чудовом и Вознесенском монастырях после того, как Кремль заняли... kommersant.ru ›doc/2538655

23. Вознесенский женский монастырь в Кремле (1386-1928). Основан княгиней Евдокией на месте ее княжеских палат, уничтоженных при нашествии Тохтамыша в 1382 г. Комплекс включает в себя три храма : 1 – Вознесенский собор (XVI век); 2 – Церковь Михаила Малеина (1634) с колокольней; 3 – церковь вмч. Екатерины (1808-1817)

24. Кафедральный Чудов монастырь в Кремле (1365-1930). Основан в 1358-1365 годах митрополитом Алексием на землях, подаренных ханшей Тайдулой в честь ее чудесного исцеления от слепоты. Первоначально был известен как «Великая лавра» и считался главным центром духовно-научного просвещения в России. Комплекс включает в себя четыре храма и трапезную палату, в которой по традиции крестили детей русских царей: 1 – собор Чуда архистратига Михаила в Хонех, давший название всему монастырю (1501); 2-3 – церковь святителя Алексия и храм Благовещения (фактически – второй придел) (1483); 4 – храм апостола Андрея Первозванного; а также колокольня.

Евдокия родилась в семье князя суздальского и нижегородского в 1352 г., а в 13-летнем возрасте ей уже было предначертано стать Великой княгиней, чье служение родине и Богу стало образцом для подражания.

Жена Дмитрия Донского Евдокия. Родственные души

Евдокия — ладная и красивая, умная и добросердечная. Князь московский и владимирский ей под стать: благочестив и скромен, «крепок и мужествен». Влюбилась она в него с первого взгляда — ведь молила Бога, чтоб дал такого суженого, чтобы найти в нем родственную душу.

Двенадцать детей и 22 года совместной жизни, а еще духовная близость – все это подтверждение крепости и святости их брачного союза. Самыми счастливыми днями считала княгиня те дни, когда рядом были все близкие и любимые, как при крещении первенца Юрия (1357 г.).

Не позволяла им судьба наслаждаться безмятежным спокойствием. Но ни смерть двух сыновей, ни набеги врагов, ни междоусобицы, разорявшие землю, которую они так любили и призваны были оберегать, не сломили Дмитрия Донского и Евдокию.

Его считали одним из самых справедливых и добросердечных правителей. О том, что и княгиню уважали так же, подтверждают летописные страницы, в которых подчеркивается особое отношение к ней Митрополита Алексия и преподобного С. Радонежского.

Евдокия, а муж ее в этом поддерживал, много сил и денежных средств тратила на благотворительность, строила храмы и основывала обители (Вознесенский женский монастырь (Москва), храм Рождества Богородицы (в честь победы на поле Куликовом), церковь Иоанна Предтечи и обитель (Переяславль)).

Жена Дмитрия Донского. В горе и радости

Княгиня не раз провожала мужа на поле битвы и в Орду, молясь о его благополучии. И он возвращался целым и невредимым. Не однажды и сама она подвергалась опасностям. Как-то, чтобы собрать войско, способное отразить очередное вражеское нашествие, Дмитрию Донскому пришлось отправиться без жены в Кострому. В Москве началась паника, в городе было опасно оставаться. Евдокия, оставшись без мужниной опоры, не растерялась. Она смогла не только вывезти семью, но и спасти ее от почти догнавшего их вражеского отряда.

Сожжена и разорена в очередной раз Москва, смерть отца, трехлетняя разлука с 13-летним сыном, отправленным на поклон к ордынцам, и затем как вознаграждение за страдания – долгожданная встреча с ним, и в 34 года еще один подарок судьбы – рождение дочери Анны. Спустя время, в 1389 г., появился на свет сын Константин.

Однако, в это время Дмитрий Донской был уже слишком болен. К своим детям, боярам и жене он обратился со своим последним словом. Представив 17-летнего сына Василия как нового государя, он признал Евдокию главной наследницей своей воли. «Служите моей супруге и детям», – умирая, приказал он всем.

Настолько велико было ее горе, что не оставило безучастными даже летописцев, отразивших его в пронзительных страданиях-плачах, ставшими бесценным достоянием для потомков.

18-летний подвиг жены Дмитрия Донского

Евдокия намеревалась принять постриг, как того требовали обычаи, и уйти в монастырь, но не позволяли государственные дела и материнские обязанности. Так, когда сын отправлялся в долгие походы, оставлял столицу на нее, свою мать.

Со временем поползли разговоры о том, что княжеская вдова не хранит свою честь и завела роман с каким-то приезжим богомазом. Никто из детей Евдокии не поверил в эти слухи, но, тем не менее, между сыном Юрием и матерью состоялся разговор, в ходе которого женщина вдруг просто молча сняла с себя все платья. Потрясенный мужчина увидел, что тело княгини иссушено не только постами, но и тяжелыми, въевшимися в плоть веригами, которые Евдокия надела на себя после смерти любимого мужа. Разгневавшись, Юрий хотел отомстить тем, кто говорил про его мать лживые речи, но княгиня сказала сыну: «Кто любит Христа, тот должен сносить клевету и благодарить за нее Бога».

За годы вдовства Евдокии предстояло выдать замуж дочерей и женить сыновей, похоронить одного из своих горячо любимых отпрысков. Она все делала ради благополучия своих детей, но мечтала уже и об иной участи и предназначении: быть ближе к Богу, тем более, что знала, как стремительно приближается дата ее смерти. Некогда явившийся к Евдокии ангел оповестил ее об этом.

В монастырь ее провожало множество людей, и исцелением страждущих был ознаменован ее путь. Исчезла за монастырскими стенами Евдокия и родилась инокиня Ефросинья, а позже и благоверная Ефросинья, покровительница Москвы.

«Мёртвые срама не имут…»

Прежде чем начать рассказ о любовных драмах и трагедиях Русских Государей - Великих Князей, Царей и Императоров - хотелось бы хотя бы кратко остановиться на примере, достойном восхищения и подражания. Рассказать о семье одного из самых почитаемых и любимых наших великих предков, о Дмитрии Иоанновиче, получившем титул Донского, за великую Куликовскую победу, и его супруге Евдокии Дмитриевне.

Начнём же с события, едва не ставшего трагичным для всей Руси, с испытания, которое выпало на то время, когда Дмитрий Иоаннович Донской уже оставил сей мир…

Лето 1395 года выдалось для Русской земли нелёгким. Минуло шесть лет, как ушёл в лучший мир святой благоверный князь Дмитрий Иоаннович, наречённый Донским. На долю его сына Василия Дмитриевича выпали тяжелейшие испытания - орда Тамерлана ворвалась в пределы нашего Отечества, захватила город Елец, достигла пределов Рязанского княжества и продолжила движение на Москву.

За пятнадцать лет, минувших с кровопролитной битвы с мамаевой ордой Русь ещё не успела полностью восстановить свои силы, ещё не подросли и не окрепли новые воины, её защитники. Невелика была пока и дружина Московского князя. Именно тогда Россия впервые услышала слова:

«Мертвые срама не имут».

Их произнёс Великий князь Василий Дмитриевич, перед тем, как выйти с немногочисленным своим войском навстречу врагу, на берег Оки, к Коломне. Берег Оки давно уже стал защитным рубежом Москвы, Коломна же - город, в котором венчались его родители - Дмитрий Иоаннович и Евдокия Дмитриевна.

Василий Дмитриевич и его воины решили стать на смерть на этом рубеже, чтобы враг, если и смог бы пройти к Москве, то только тогда, когда не останется в живых ни одного Русского витязя.

В эти дни великая княгиня Евдокия Дмитриевна поручила духовенству взять в Успенском Соборе города Владимира знаменитую икону Божией Матери, именуемую «Владимирская» и после молебна крестным ходом перенести её в Москву для защиты стольного града.

Августа 26 числа, года 1395 от Рождества Христова москвичи встретили икону на Кучковом поле, и когда вся Россия возносила свои молитвы к Пресвятой Богородице, возглашая: «Матерь Божия, спаси Землю Русскую», свершилось чудо.

В тот же самый день, как потом сообщили сакмагоны - пограничники, наблюдавшие за действиями Тамерлана - всё его огромное войско внезапно, словно по тревоге, снялось со своей очередной стоянки, и побежало прочь из русских пределов, впервые, не грабя, не сжигая селений, не уводя полон.

Впоследствии стало известно, что в тот самый момент, когда Владимирская икона достигла Кучкова поля, где ныне стоит Сретенский монастырь, Тамерлану, отдыхавшему в ханском шатре, было видение, от которого он пришёл в трепет, и немедленно призвал к себе всех своих мудрецов. Он рассказал им, как только что видел, словно наяву, огромную гору, с которой шли прямо на него Православные святители с золотыми жезлами, а над ними в лучезарном сиянии явилась Сама Царица Небесная, грозя ему и требуя покинуть пределы России.

Мудрецы пояснили, что явилась ему Пресвятая Богородица , великая защитница Русской Земли, и что перечить ей никак нельзя. Тамерлан знал, что даже в Яссах Чингисхана - суровом законе, строго исполняемом не одним поколением ордынцев, - было записано требование повиноваться воле Православных Святителей и не трогать Православную Церковь. Русь была спасена.

« Единою душою в двух телах…»

Ну а теперь настала пора поведать о самой Евдокии Дмитриевне, о том, как стала она супругой великого князя Московского Дмитрия Иоанновича.

Монах Варнава (Санин) писал о Дмитрии Московском:

«Скажем несколько слов о молодом князе. У его отца было прозвище - нет, не Московский, а Красный, т.е. Красивый. Скорее всего, и Димитрий тоже был красив. Согласно «Житию Димитрия Донского», был молодой князь крепок, высок, плечист и даже грузен, имел чёрные волосы и бороду. То же Житие описывает и характер князя: «Ещё юн был он годами, но духовным предавался делам, праздных бесед не вёл, непристойных слов не любил и злонравных людей избегал, а с добродетельными всегда беседовал»…

В качестве же основной личной черты автор Жития называет необыкновенную любовь князя к Богу - был Димитрий «с Богом все творящий и за Него борющийся».

Говорится в Житии и о том, что был князь человеком крайне активным, и в то же время практичным. Уже с 13 лет Димитрий возглавлял военные походы - но при этом проявлял милосердие к побеждённому врагу. Известно, что его наставником с детства был митрополит Алексий - энергичный деятель, опытный политик и дипломат. Князь советовался с ним по всем важным вопросам. Родители и единственный брат князя умерли, когда тот был ещё подростком.

И конечно он всегда слушал советов и наставлений отца Сергия Радонежского, великого молитвенника и заступника Русской Земли.

Именно Сергий дал добрый совет Дмитрию Иоанновичу просить руки Евдокии Дмитриевны, дочери Суздальского князя Дмитрия Константиновича.

Мой отец Фёдор Шахмагонов, посвятившие многие годы изучению эпохи Дмитрия Донского. Он исследовал практически все документы того времени и издал в 1981 году роман «Ликуя и скорбя», в котором реставрировал те давние события. В откровенной духовной беседе отец Сергий сказал молодому князю:

«- Браки у князей по любви на небесах свершаются, а на нашей земле ради упрочения царства земного. Верной спутницей твоему отцу была мать... До свадьбы они и не видели друг друга, но с той поры брянские князья всегда с Москвой. Дед твой, Юрий Данилович, взял в жёны сестру хана Узбека. Хан Узбек позволил Москве обуздать Тверь.

(…)

Дмитрий поднял голову, опять его чёрные глаза впились в лицо Сергия. Сергий спокойно выдержал горячечный их блеск.

А кого ты мне посватаешь?

Есть невесты у литовского Ольгерда. И сёстры, и дочери... Но не смирить тебе жадность литовского князя, не любо будет ему возвышение Москвы. Есть у тверских князей невесты, но тебе Тверь надо под Москву подводить, и тут тебе не подмога сватовство. Спёрся ты о княжении с Дмитрием Суздальским. Первый раз ты побил его, в другу рядь он сам от ярлыка отказался. Есть у него дочь Евдокия... Здесь сватовство скрепит, что ты силой ставил! Суздаль да Москва, ровно, что Москва и Владимир. Сомкнутся Москва с Нижним Новгородом через Суздаль, Белоозеро с Москвой то ж через Суздаль! Научись делать из врагов друзей - и неодолим будешь…»

Факт остаётся фактом - на всю жизнь научил отец Сергий князя Московского Дмитрия не спешить обнажать меч против соотечественников, а стремиться из врагов друзей делать.

«Не Суздаль главный враг - враг Орда, не дай хан Амурат ярлыка, в Суздаль и не посмели бы надеяться сесть на стол во Владимире и Москве. Суздальца, его сыновей да брата нет труда повергнуть в прах. Можно со стола согнать, можно и что похуже сделать. Делано! Всё бывало. Князь князя убивал, ослеплял... Но суздальцы и нижегородцы затаят обиду и месть, а готовится час, когда с ними заодно против Орды идти. Имел Дмитрий и весточку от Сергия, что говорено с Суздальцем о сватовстве».

И вот решено. Быть свадьбе, да вот где играть её? Необычна невеста. Князь Суздальский силён достаточно. Да был бит, но ведь и от ярлыка на княжение в пользу Москвы сам отказался. Понял, что Москва становится центром земель Русский - не мешать, а помогать надо. Ехать для венчания в Суздаль негоже Московскому князю, не по рангу это, но и в Москве венчание проводить тоже не дело. В обиду это Дмитрию Константиновичу. И выбрали Коломну… До сей поры коломчане помнят о том величайшем событии древности. Любой покажет, где то место, на котором свершилось венчание. Неподалёку оно от слияния двух рек российских Оки и Москвы-реки. Москва-река впадает там в Оку.

И снова обратимся к роману «Ликуя и скорбя»:

«Порешили венчаться в Коломне, в дальней крепости, что стоит на стороже от Орды. От Коломны недалёк двор великого князя рязанского Олега. На свадьбу зван, да скорее всего не приедет, не забыто, что князь Иван Данилович оттягал Коломну у Рязани. Пусть не едет, но услышит, что съехались в Коломну князья со всех земель, пусть узрит силу, обороняющую Москву. Не грозит сбор в Коломне и тверскому князю Михаилу, выходцу из князей микулинских. Вражда с Тверью давно завязана, неповинен в ней Дмитрий, а не забыта. Дед терзал Тверь, внуку отвечать ли?

Владыку коломенского, епископа Герасима, привязать, его рука простирается на рязанцев. А он ревнив к Москве, одним глазом на Москву смотрит, другим - на Рязань, так пусть он венчает московского князя и оба глаза к Москве обратит.

Коломна встретила князя Дмитрия колокольным звоном….»

Сохранились летописные свидетельства о том, как проходила 31 января 1366 года свадьба, и о том, какое впечатление произвели друг на друга Дмитрий Иоаннович и Евдокия Дмитриевна. В романе «Ликуя и скорбя» не литературный вымысел, там - перевод древних текстов на современный художественный язык. Ну, разве что слова молодожёнов подобраны под то, что произошло на самом деле.

«Евдокия ещё не отведала власти, но краем глаза успевала замечать, что юный её князь говорит твёрдо, слушают его покорно, склоняются головы и князей и бояр, хоть и безбород князь, а бояре и князья бородаты.

Прятали невесту до часа, пока в храм приехали, в храм вошла в свадебном облачении. Сверкнули радостно глаза жениха, понравилась. Обжёг взглядом - любить будет, а то самое страшное, коли не по сердцу жена, тогда мука, тогда тоска, тогда монастырь в конце...

Оковал их пальцы золотыми кольцами коломенский владыка Герасим. Из церкви ехали рядом, в одном возке. На улицах толпы, падает хмель, падает серебро инея на возок.

Князь гладил её пальцы своей нежной рукой и шептал:

Какая ты красивая! Люб я тебе?

Князь поцеловал её ладонь, поцеловал пальцы и вдруг, охватив за плечи, прижал к себе и выпил слёзы с глаз поцелуями...

Гридница в хоромах коломенского тысяцкого Тимофея Вельяминова не вместила гостей. За большим столом великий князь и великая княгиня. По правую руку от Дмитрия ближние его родичи, а за ними воевода большой и старшие бояре.

По левую руку от Евдокии - её родичи, отец, мать, братья, суздальские князья да бояре.

А на том, на другом конце стола, самые почётные гости, два великих князя: тверской Михаил и рязанский Олег…».

Вот и первые результаты мудрого решения молодого, даже можно сказать юного Московского князя Дмитрия. Приехали-таки на свадьбу и князь Олег Рязанский, и князь Михаил Тверской. Первый шаг к союзу с ними, хотя и долог, очень долог путь к прочному единству.

«…За полночь пир начал утихать. Старшие бояре, что следили за обычаем, объявили, что пора вести молодых в опочивальню.

Закрылась тяжелая дубовая дверь, окованная медью. Князь заложил засов. В красном углу горела ярким языком лампада, освещая тёмный лик Спаса, каким видела его Евдокия на чёрном стяге московского князя, когда он встретил её у ворот Коломны. В кованом подсвечнике горели три свечи. Мягкие медвежьи шкуры скрадывали шаги, печь дышала жаром. Голубой полог над ложем расшит звездами. Дмитрий скинул с плеч горностаевую приволоку, взял со столика подсвечник с горящими свечами.

Дай я тебя разгляжу! - сказал он, улыбаясь. Евдокия закрыла лицо руками, князь отвёл её руки и усадил в кресло. Сел у её ног, поставив подсвечник на пол.

Как жить будем, сероглазочка? Как муж с женой или как князь с княгиней? Я полюблю тебя, ты красивая! Не знал я, что ты такая! Для Москвы, для княжества сватали, но надеялся, что так по сердцу придёшься!»

Полюбилась князю Дмитрию юная Евдокия, и она ответила на его любовь искренне. Брак, хоть и выгоден обеим сторонам, оказался, тем не менее, заключён не по расчёту, а по любви. И вся дальнейшая жизнь супругов стала тому подтверждением. Современник, кстати, написал о Димитрии и Евдокии такие слова:

«Оба жили единою душою в двух телах; оба жили единою добродетелию, как златоперистый голубь и сладкоглаголивая ластовица, с умилением смотряся в чистое зеркальце совести».

Составитель Жития князя Димитрия пишет, что бракосочетание юных князя и княгини «преисполнило радостию сердца русских».

«Евдокия, несмотря на совсем юный возраст (а ей было всего 13 лет), сразу же проявила себя по отношению к народу по-матерински: помогала погорельцам отстраивать дома, на свои деньги хоронила умерших от чумы. Летописцы отмечали, что она тогда «много милости сотворила убогим».

Димитрий и Евдокия искренне полюбили друг друга.

«Любящего душа в теле любимого. И я не стыжусь сказать, что двое таких носят в двух телах единую душу и одна у обоих добродетельная жизнь. Так же и Димитрий любил жену, и жили они в целомудрии...» - так говорится о князе и княгине в летописях...»

Евдокия Дмитриевна, по воле которой была перенесена в Москву святая икона, ещё раз напомнила своим соотечественникам, что «Не в силе Бог, а в Правде».

«В 1370 г. Евдокия родила первого сына Даниила (он не прожил долго), в 1371 г. - второго, Василия. Так и повелось: каждые полтора года - по ребенку: 8 мальчиков и 4 девочки за 22 года семейной жизни. Князь же бывал в Москве наездами - в перерывах между военными кампаниями.

Следует сказать, что вся жизнь великокняжеской четы проходила под духовным руководством и благословением великих святых земли Русской: святителя Алексия и преподобного Сергия Радонежского, а также ученика преподобного святого Феодора, игумена Московского Симонова монастыря (впоследствии архиепископа Ростовского), который был духовником Евдокии. А преподобный Сергий, кстати, крестил самого Димитрия и двоих из его детей…»

Надо отдать Димитрию должное: человек христианских взглядов, он сначала действовал мягко.

Преподобный Сергий Радонежский по просьбе Димитрия или митрополита Алексея не раз уговаривал других князей примириться и встать под знамёна Москвы. И только когда все мирные методы были исчерпаны, московский князь выступал с позиции силы.

Укрепление Москвы обозлило Орду, и поход татар на Русь стал только вопросом времени. Обе стороны стягивали войска».

Решающие схватки с Мамаем

В 1378 году Мамая отправил на Русь тумен темника Бегича. Тумен - 10 000 войска. Сила по тем временам очень большая. Ведь для того, чтобы собрать равную дружину время нужно. Нельзя держать в строю такое количество воинов постоянно - работать нужно людям, иначе не поднять земли Русской.

О жестокой битве на реке Воже как то не любят у нас вспоминать. Историки из ордена русской интеллигенции любят другие сражения, такие, где у нас хоть какая-то, но неудача. Битва на Воже - битва особая.

Помню, как мой отец Фёдор Шахмагонов реставрировал эти события, сколько литературы перевернул, чтобы понять, каким образом Дмитрию Иоанновичу Московскому удалось наголову разбить врага и победить практически без потерь. То, что описано в романе, вовсе не вымысел - точный расчёт, составленные планы и схемы, чуть не сказал, что даже карточки огня приведены - но это уже из нашего времени… Тем не менее очень и очень часто расспрашивал он о современной тактике, поскольку есть некоторые принципы ведения боя, которые не меняются даже по мере изменения средств поражения.

В специальных работах, вышедших ещё до издания романа, Фёдор Шахмагонов доказал, что на Руси в преддверии решающей схватки с ордой было развёрнуто производство ручных и станковых самострелов - в Европе то они уже активно применялись во многих известных в то время битвах. Описание битвы на Воже сделано на строгой документальной основе.

Вот как происходило это первое победное столкновения с ордой за долгие, очень долгие годы.

«Развернули перед шатром чёрное знамя московского войска с белым шитьем Нерукотворного Спаса. Выстроились тумены Бегича. Ударили бубны, посылая ордынцев в бой, снялись первые тысячи. Первые тысячи повел в бой эмир Ковергуй. У него под началом пять тысяч всадников. Его пять рядов должны проломить копья пеших. Он был уверен, что от крика, от конского топа, от конского храпа побегут русы.

Луки готовы пустить стрелы. Ближе и ближе проклятый строй копейщиков. Шевельнулись длинные копья и наклонились встречь лаве всадников. Ковергуй ждал этого, он был уверен, что стрелы достанут русов, копья не защищают от летучей смерти. Тысяча шагов осталась до русов. Почему же их конные не идут навстречу? Стоят, как и пешие. Стоят, а конным стоя принимать удар конных - это гибель.

Никогда ещё Боброк не видел и не слышал залпа из четырёх тысяч самострелов, не видел и Дмитрий, не видел князь Андрей Ольгердович, не видел Тимофей Васильевич, московский окольничий, ничего не ведали о силе залпа из самострелов князь Олег, Даниил Пронский и рязанский боярин Назар Кучаков.

Звон пружин, опустивших тетиву, заглушил конский топот и визг ордынцев, полёт четырёх тысяч стрел рванул воздух как громом, удар стрел о цель отозвался горным обвалом. В первую тысячу всадников пришло четыре тысячи железных стрел. Второй ряд ворвался в мятущихся коней, перескочил через павших всадников. Вторая тысяча ордынцев получила ещё две тысячи стрел.

И этот ряд Ковергуя был повержен, пал, пронзённый насквозь железной стрелой, и сам Ковергуй.

Третья тысяча всадников вырвалась из смертной полосы, потеряв стройность. Ей дали выровняться, ордынцы успели пустить стрелы, но стрелы были встречены колыханием длинных копий с повязанными у наконечников конскими хвостами и потеряли убойную силу. На расстоянии в пятьсот шагов в тысячу всадников третьей линии пришло ещё две тысячи железных стрел.

Остановились бы и четвёртый и пятый ряды тумена Ковергуя, да жали на них задние ряды. Четыре тысячи железных стрел в грудь двум тысячам всадников. Залп не по цели, залп по сплошной стене всадников.

Мешая строй, не лавой, а тучей, перекатились ещё две тысячи всадников через убитых. Метались кони, бились на земле, топтали раненых. Не шелохнулся строй пеших воинов, стальная дуга наклонилась в напряжении. Достать до копейщиков, другого и нет в мыслях у ордынцев, ярость и отчаяние, отчаяние и ярость. Два залпа один за другим, четыре тысячи железных стрел в упор, с расстояния в двадцать пять шагов. Этот удар не стрел, что удар копий.

Между всадниками тумена Бегича и строем копейщиков не осталось ни одного ряда. Бегич вёл своих нукеров, Бегич рвался к пешему строю, Хазибей и Корабалук рвались к конным русам.

Никто не поднимал лука, загородились щитами от смертоносных стрел, должны они иссякнуть. Бегич не поверил своим глазам. Он слышал, что трубы русов подали какой-то сигнал. Он даже не понял, что случилось, ему сначала показалось, что его конь убыстрил бег. Нет! Конь шёл мелкой рысью, пеший строй русов перешагнул через мертвые ряды ордынцев и шёл навстречу, выставив копья. Пешие шли на конных, нигде не изломав линии строя длинной в поприще. Так пахари, так ремесленники не ходят, так могли ходить, только воины Александра Двурогого. Подумалось было, вот о чём надо упредить Мамая! Орде конец! Подумалось, и пал Бегич, пронзённый стрелой. Стрела пробила щит, пробила стальное зерцало арабской работы и вышла из спины Бегича. Падая, он видел, что валится небо на его воинов.

Вновь затрубили трубы в стане русов. Дмитрий подал знак к удару конным полкам…»

И важный итог, прозвучавший в романе после описания полного поражения врага, настолько полного, что и бежать от русских было почти уже некому. Тысячи полегли в бою, практически не сумев нанести вреда русскому войску.

«Первым заговорил Андрей Ольгердович.

- Видел я, брат мой старейший, много битв... Бился с немецкими рыцарями, ходил на Орду, водил полки с отцом. Скажу, закатилась звезда Орды! С твоим войском готов идти в любые страны, нет силы, способной его остановить, как не было силы, что могла бы остановить войско Александра Македонского.

- Слова твои, брат мой Андрей, радуют моё сердце, - ответил Дмитрий. - Я никуда не собираюсь вести это войско. Создано оно лишениями и смертным трудом, дабы отстоять родную землю. Не для завоеваний оно создано, а оберечь труд наш, землю нашу, детей наших, чтоб не погасла свеча, и не пресекся род русский»...

Наступил 1380 год. Хан Мамай, взбешённый поражением темника Бегича, два года готовился к тому, чтобы окончательно стереть с лица земли непокорную Русь. По разным оценкам он собрал войско, превышающее 200 тысяч человек. Дмитрий Иоаннович и его двоюродный брат Владимир Серпуховской смогли собрать не более ста тысяч. Ждали орду… Ждали нашествия, быть может, равного Батыеву. Приходили данные из орды - разведка работала. Ждали сообщений от сакмагонов - так именовалась пограничная стража Древней Руси. Сакма по-татарски след - след гнать, то есть обозначать следы ордынские дымами от подожжённых копен сена, заранее сложенных вдоль границ на большую глубину.

Дмитрий Иоаннович ездил к преподобному Сергию за благословением. В «Житиях преподобного Сергия Радонежского» говорится:

«Он пришёл к святому Сергию, потому что великую веру имел в старца, и спросил его, прикажет ли святой ему против безбожных выступить: ведь он знал, что Сергий - муж добродетельный и даром пророческим обладает….»

А в «Житии Дмитрия Донского, благоверного Великого князя Московского» говорится:

«Воздав здесь своё смиренное поклонение Господу Сил, великий князь сказал святому игумену: «Ты уже знаешь, отче, какое великое горе сокрушает меня, да и не меня одного, а всех православных: ордынский князь Мамай двинул всю орду безбожных татар. И вот они идут на мою отчизну, на Русскую землю, разорять святые церкви и губить христианский народ... Помолись же, отче, чтобы Бог избавил нас от этой беды!»

Святой же, когда услышал об этом от великого князя, благословил его, молитвой вооружил и сказал: «Следует тебе, господин, заботиться о порученном тебе Богом славном христианском стаде. Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в своё отечество с великой честью вернёшься».

Великий же князь ответил:

«Если мне Бог поможет, отче, поставлю монастырь в честь пречистой Богоматери!»

И, сказав это и получив благословение, ушёл из монастыря и быстро отправился в путь…

В «Сказаниях о мамаевом побоище» повествуется о начале великого похода Дмитрия Московского против ордынцев:

«20 августа 1380 года ясным утром князь с княгиней и детьми молился в соборном Успенском храме, обращался к Пречистой, припадал к раке святого Петра, просил его помощи, а потом перешёл в Архангельский собор, где поклонился гробам родителя и деда. «Княгиня же великая Евдокия Дмитриевна, и Владимирова княгиня Мария, и других православных князей княгини, и многие жёны воевод, и боярыни московские, и простых воинов жены провожали их и от слез и рыданий не могли вымолвить и слова, в последний раз целуя мужей своих. Князь же великий и сам едва удерживался от слёз, не стал плакать при людях, но в сердце своем весьма прослезился. И, утешая княгиню свою, так сказал: «Жена! Если Бог за нас, то кто против нас?»

И сел на любимого коня своего, и все князья и воеводы сели на коней своих и выступили из города. Великая же княгиня Евдокия со своею невесткою, Владимировой княгиней Марией, и с воеводскими женами, и с боярынями взошла в златоверхий свой терем набережный и села на рундуке под стекольчатыми окнами. Ибо в последний раз видит она великого князя, слезы проливая, словно речной поток...».

В канун битвы прискакал от Сергия Радонежского гонец с грамоткой, в которой говорилось:

«Без всякого сомнения, господин, смело вступай в бой со свирепостью их, нисколько не устрашаясь, - обязательно поможет тебе Бог».

Тогда князь великий Дмитрий и всё войско его, от этого послания великой решимости исполнившись, пошли против поганых, и промолвил князь:

«Боже великий, сотворивший небо и землю! Помощником мне будь в битве с противниками святого твоего имени».

Так началось сражение, и многие пали, но помог Бог великому победоносному Дмитрию, и побеждены были поганые татары, и полному разгрому подверглись: ведь видели окаянные против себя посланный Богом гнев и Божье негодование, и все обратились в бегство. Крестоносная хоругвь долго гнала врагов. Великий князь Дмитрий, славную победу одержав, пришёл к Сергию, благодарность принеся за добрый совет. Бога славил и вклад большой в монастырь дал».

Евдокия ждала супруга своего в Москве, ждала в тревоге и надежде. Она занималась детьми, подбадривала княгинь и боярынь, чьи мужья вышли битву с Мамаем.

В «Сказании о Мамаевом побоище» упоминается её обращение перед битвой к «княгиням, боярыням, женам воеводским и женам служних».

«Господи, Боже мой, Всевышний Творец, взгляни на моё смирение, удостой меня, Господи, увидеть вновь моего государя, славнейшего среди людей великого князя Дмитрия Ивановича. Помоги же ему, господи, своей твердой рукой победить вышедших на него поганых половцев. И не допусти, господи, того, что за много лет прежде сего было, когда страшная битва была у русских князей на Калке с погаными половцами, с агарянами; и теперь избавь, Господи, от подобной беды, и спаси, и помилуй! Не дай же, Господи, погибнуть сохранившемуся христианству, и пусть славится имя Твоё святое в Русской земле! Со времени той калкской беды и страшного побоища татарского и ныне уныла Русская земля, и нет уже у неё надежды ни на кого, но только на Тебя, Всемилостивого Бога, ибо ты можешь оживить и умертвить. Я же, грешная, имею теперь две отрасли малых, князя Василия и князя Юрия: если встанет ясное солнце с юга или ветер повеет к западу - ни того, ни другого не смогут ещё вынести. Что же тогда я, грешная, поделаю? Так возврати им, Господи, отца их, великого князя, здоровым, тогда и земля их спасётся, и они всегда будут царствовать».

То был не традиционный для русских княгинь «плач», а призыв «победить противных супостатов».

Куликовская битва прогремела 8 сентября 1380 года и окончилась полной победой русского воинства. Потери были велики. Преподобный Сергий, предрекал Дмитрию Иоанновичу, что будет «кровопролитие ужасное», но предрёк он и победу. Предсказал он также «смерть многих героев православных, но спасение великого князя».

Историк Сергей Михайлович Соловьев отметил:

«Летописцы говорят, что такой битвы, как Куликовская, ещё не бывало прежде на Руси; от подобных битв давно уже отвыкла Европа… Куликовская победа была из числа тех побед, которые близко граничат с тяжким поражением. Когда, говорит предание, великий князь велел счесть, сколько осталось в живых после битвы, то боярин Михайла Александрович донёс ему, что осталось всего сорок тысяч человек… В этой ужасающей сече был ранен и князь Димитрий. Его долго искали по всему полю, усеянному трупами, и, наконец, «двое ратников, уклонившись в сторону, нашли великого князя, едва дышащего, под ветвями недавно срубленного дерева».

В Житии отмечено, что любовь и молитва жены оберегала, спасала и - помогла выжить князю.

Итак, победа была одержана, но не окончились беды для Русской земли, ослабленной большими потерями воинов. Этим воспользовался хан Тохтамыш, который предпринял поход в 1382 году. Как только разведка сообщила о начале нашествия, Дмитрия Донской отправился в Волок Ламский собирать войско. Евдокия Дмитриевна осталась в Москве с малыми детьми, да ещё и в ожидании рождения девятого ребёнка. Сразу после родов выехала к мужу.

В Москве было неспокойно. Ждали нашествия татар, ждали новых напастей, возможно даже погибели. Все понимали, что ордынцы не простят того, что Русь вырвалась из-под ига и расправляла крылья.

Чудом удалось вырваться из города, который вскоре был осаждён. Стойко держались москвичи, и вскоре Тохтамышу стало ясно, что не взять ему Москвы до подхода Дмитрия Донского, которого он после разгрома Мамая побаивался.

И тогда он пошёл на хитрость. Прибывшие под стены Москвы новгородские князья целовали крест в том, что Тохтамыш не тронет никого. Только войдёт в Кремль и сразу отправится назад. Разумеется, обещаний ордынцы выполнять не собирались. Едва были открыты ворота и знать, оставшаяся в городе вышла навстречу Тохтамышу, как тут же ордынцы сделали нападение и порубились всех до единого. Москва была разграблена и сожжена. В Кремле горело всё, что могло сгореть. Были уничтожены древние книги, берестяные грамоты, перебито 24 тысячи жителей. Уцелело не более 6 тысяч.

Бесчинства продолжались недолго. Узнав, что войско Дмитрия Донского приближается к Москве со стороны Волока Ламского, Тохтамыш поспешно бежал.

Нелёгкими были и последующие годы. В 1383 году умер отец Евдокии Дмитриевны князь Дмитрий Константинович. А тут ещё пришло время получать ярлык на княжение у нового ордынского хана. Победа на Куликовом поле явилась пока лишь началом освобождения из-под ига. Поездка за ярлыком была крайне опасной. Совершенно очевидно, что Дмитрию Донскому живым из орды не вернуться. Решили послать старшего сына Василия Дмитриевича, которому едва исполнилось 13 лет. Снова горе для Евдокии Дмитриевны - только оплакала отца, а тут разлука с сыном, да какая. Что ожидало его в орде?

Хан оставил у себя Василия, потребовав невероятный выкуп - не было таких средств в Москве, ещё не оправившейся после Куликовской битвы и нашествия Тохтамыша.

Лишь в 1386 году Василию был устроен побег. Но взято обещание, что за помощь в организации побега, он женится на дочери наместника Литвы Витовта.

Раны, полученные на Куликовом поле, не прошли для Дмитрия Иоанновича даром. Здоровье пошатнулось, и в 1389 году ему стало совсем плохо.

Трогательным было прощание князя с женой и детьми. Княжеский стол он завещал старшему сыну, 18-летнему Василию Дмитриевичу, предупредив, однако, чтобы во всём беспрекословно слушался матери.

В духовном завещании написал:

«Приказываю детям своим и своей княгине. А вы, дети мои, живите за один, а матери своей слушайтесь во всём; если кто из сыновей моих умрёт, то княгиня моя поделит его удел на остальных сыновей моих: кому что даст, то тому и есть, а дети мои из её воли не выйдут… А который сын мой не станет слушаться своей матери, на том не будет моего благословения».

Сердце Дмитрия Донского остановилось в мае 1389 года. Ему не исполнилось и 39 лет.

Погребён победитель Мамая в Архангельском соборе Московского Кремля. С тех пор Архангельский собор Кремля стал общей семейной усыпальницей великокняжеских и царских семей Российского государства…

Святая Ефросинья Московская

В сердце Евдокии Дмитриевны кончина мужа отозвалась невыносимой болью, ведь она очень любила его и ласково называла его «свет мой светлый».

Александр Нечволодов в «Сказаниях о Русской Земле» писал:

«Мы много видели в Древней Руси добродетельных княгинь и счастливых браков, но брак Дмитрия Иоанновича Московского отличался особым благословением Божиим. Юная княгиня Евдокия была совершенно исключительной женщиной по своей необыкновенной набожности, кротости и глубокой привязанности к мужу…

Конечно, брачный союз таких двух людей, скреплённый глубокой любовью, должен был быть весьма счастлив, и, разумеется, в этом семейном счастье и черпал Дмитрий свои необыкновенные силы для борьбы с теми неожиданными, сложными и чрезвычайно грозными обстоятельствами, которые сопровождали всё его великое княжение.

И недаром Дмитрий Донской, почувствовав приближение своей кончины, строго наказал своим детям быть во всём послушными матери и действовать единодушно во славу Отечества, исполняя материнский наказ и материнскую волю».

О достоинствах великой княгини можно говорить много. Важно одно. Нет разночтений в том, что именно она смогла содействовать укреплению централизованной княжеской власти в трудное для Русской Земли время. Вполне естественно, это не нравилось врагам единой и могучей Руси, коих, увы, всегда достаточно на нашей земле.

«Ведя строго подвижническую жизнь, - читаем мы в «Сказаниях о Русской Земле», - Евдокия Дмитриевна, следуя примеру своего мужа, держала это в тайне, а на людях показывалась всегда с весёлым лицом, нося богатые одежды, украшенные жемчугом. Конечно, она делала это, чтобы являться в глазах толпы с видом, подобающим высокому званию великой княгини. Однако, некоторые злонамеренные люди стали распространять о ней дурные слухи, которые дошли и до одного из её сыновей - Юрия. Юрий в беспокойстве сообщил о них матери. Тогда Евдокия Дмитриевна созвала детей в молельню и сняла часть своих одежд. Увидя худобу её тела, изнуренного постом и измученного веригами, они ужаснулись, но Евдокия Дмитриевна просила их не говорить об этом никому, а на людские толки о ней советовала не обращать внимания».

После ухода в мир иной своего супруга Евдокия Дмитриевна основала Вознесенскую женскую обитель. Перед кончиной своей, последовавшей 7 июня 1407 года, она чудесно исцелила одного слепца и приняла иночество с именем Ефросиньи.

В Сказание повествуется, что вступление великой княгини на монашеский путь было ознаменовано Божиим благословением и чудом. Одному нищему слепцу великая княгиня явилась во сне в канун своего пострига и обещала исцелить его от слепоты. И вот, когда Евдокия шла в обитель на «иноческий подвиг», слепец-нищий, сидевший при дороге, обратился к ней с мольбой:

«Боголюбивая госпожа, великая княгиня, питательница нищих! Ты всегда довольствовала нас пищею и одеждою, и никогда не отказывала нам в просьбах наших! Не презри и моей просьбы, исцели меня от многолетней слепоты, как сама обещала, явившись мне во сне в сию ночь. Ты сказала мне: завтра дам тебе прозрение, ныне настало для тебя время обещания».

Великая княгиня, будто не замечая слепца и не слыша его мольбу, прошла мимо, но перед этим как бы случайно опустила на слепца рукав рубашки. Тот с благоговением и верою отёр этим рукавом свои глаза. И на виду у всех совершилось чудо: слепой прозрел!»

Православная Церковь причислила Евдокию Дмитриевну к лику святых, и почитается она под именем святой Ефросиньи.

Судьба Владимирской иконы

Ну а теперь возвратимся к тому эпизоду, с которого начато повествование. Евдокия Дмитриевна показала себя величайшей прозорливецей, но она продемонстрировала и знания летописи Русской Земли. Ведь совсем не случайно она поручила духовенству принести крестным ходом в Москву именно икону Божией Матери, именуемую «Владимирская».

Удивительная судьба иконы… Написана она самим Лукой-евангелистом на доске стола, за которым трапезовали Матерь Божия со Своим Сыном. Лука преподнёс икону Пресвятой Богородице во время Её земной жизни. Внимательно посмотрев на икону, Она пророчески изрекла:

«Отныне ублажат Меня все роды. Благодать Рождшегося от Меня и Моя с этой иконой да будет!».

По мере исхода истинного благочестия на северо-восток, в том же направлении перемещалась и икона. В V веке при греческом императоре Феодосии Младшем она перенесена из Иерусалима в Царьград, а в ХII веке её привезли оттуда в дар князю Юрию Владимировичу Долгорукому, который и поместил её в Вышгородский девичий монастырь.

Вскоре Юрий Долгорукий посадил на княжение в Выжгород своего сына князя Андрея, чтобы тот всегда был рядом с ним - с молодых лет показывал сын необыкновенные способности в государственных и военных делах, в дипломатии. Был он нелицемерно верующим. А потому с великим почтением относился и к главной святыне Вышгородского девичьего монастыря - иконе Божией Матери, тогда ещё не имевший того имени, под которым она вошла в славную летопись Русской Земли.

Но, видно, в погрязшей в братоубийственной бойне киевской земле не место было святой иконе.

В «Сказаниях о Русской Земле» Александр Нечволодов писал:

«В 1155 году с иконой произошло несколько чудесных явлений. Она сама собою выходила из киота, и в первый раз её видели стоящей среди церкви на воздухе; потом, когда её поставили в другом месте, она обратилась лицом в алтарь. Тогда её поставили в алтаре за престолом, но и там она сошла со своего места».

В энциклопедическом духовном издании «Православном букваре» читаем: «Видя множество чудес от принесённой святой иконы Божией матери, благоверный князь Андрей умолял Пречистую Богородицу открыть ему святую волю Свою. Долго молился Андрей перед святой иконой, имея желание переселиться в Северную Русь, веруя и надеясь на заступление Царицы Небесной. И Пречистая Владычица услышала немолчный вопль Своего избранника и видимым Знамением указала волю Свою, подкрепляя стремление князя идти на Север. И тайно от всех молодой князь со священником и дьяконами весной 1155 года выехал из Киева и, как великое сокровище и благословение Божией Матери, взял с собой Чудотворную Икону».

Писатель рубежа XIX - XX веков, непревзойдённый певец Русского Самодержавия Николай Иванович Черняев в книги «Мистика идеалы и поэзия Русского Самодержавия» в своё время отметил, что всё великое, священное Земли имеет мистическую основу и что этого не могут понять лишь те, кто заражён «республиканскими и демократическими предрассудками», что «мистика Русского Самодержавия всецело вытекает из учения Православной Церкви о власти и из народных воззрений на Царя, как на Божиего пристава».

Сама Божия Матерь, по Промыслу Создателя, посредством Иконы Своей осуществляла высшее Божественное водительство мыслями и делами князя Андрея Юрьевича. Когда князь с молебным пением поднял своими руками чудотворный образ и ночью покинул Вышгород, чтобы отправиться на Север, в Суздальскую Землю, свершилось великое действо, до сих пор ещё по достоинству не оценённое.

Чудеса в Вышгородском девичьем монастыре подробно описаны лишь в «Житии…» князя, в «Сказаниях о Русской Земле» Александра Нечволодова и в некоторых духовных книгах. Историки умолчали о них. Впрочем, в эпоху безбожия, которая стартовала задолго до революции, это всё уже казалось неправдоподобным, ведь учёные в области естествознания, выполняя заказ ордена русской интеллигенции, отрицали Бога и Божественное в событиях Земной жизни. Но естествознание, как точно отметил Николай Черняев, не могло и объяснить, почему происходят те или иные явления, в том числе и телепатические. Но не могли же безбожники признать, что Вседержителю и Царице Небесной ничего не стоит, если это необходимо, передвигать те или иные предметы, чтобы выказать волю Свою, помочь понять Промысел Божий.

В безграничных возможностях Бога и Божией Матери князь Андрей Юрьевич и его спутники смогли убедиться в пути. Проводник, посланный князем искать брод в разлившейся реке, едва не утонул вместе с конём, но чудом спасся, как указано в Житии…, по молитве князя, которую тот прочитал перед иконой Божией Матери.

Но главное мистическое событие, повлиявшее на весь ход Русской истории, произошло у нынешнего Боголюбова, а в то время просто пустого места на развилке Владимирской и Суздальской дорог. Именно на развилке лошади, которые везли киот с чудотворной иконой, встали.

В официальной истории говорится, что князь устал и заночевал на развилке. Ночью ему приснилась Пресвятая Богородица, и он на месте ночлега построил церковь и монастырь. В предыдущих главах мы поместили рассказ о тех событиях, которые произошли после остановки лошадей. Именно Явление и Откровение Пресвятой Богородицы заставили князя изменить свой план и повернуть на Владимир, а затем исполнить то, что повелела ему Небесная Владычица.

Но есть и другие источники, подробнее освещающие то события. Описал его и Александр Нечволодов.

Вечером 17 июля 1155 года, когда небольшой отряд, состоящий из свиты князя Андрея Юрьевича, сына Юрия Долгорукова, достиг развилки Владимирской и Суздальской дорог, имея по воле князя, возглавлявшего отряд, конечным пунктом своего пути не захолустный в ту пору Владимир, а богатый боярский Ростов, лошади, которые везли киот с чудотворной иконой Божией Матери, взятой князем Андреем Юрьевичем из Вышгородского монастыря, встали. Князь повелел заменить лошадей, но и другие не двинулись с места. И тогда Андрей Юрьевич понял, что дело не в лошадях, а в иконе.

Князь позвал священника Николая, которого взял из нелюбезного ему Вышгорода, в свой любезный Суздальский край, и попросил совершить молебен перед иконой Божией Матери, той самой, что писана самим Лукой-евангелистом и о которой Сама Пресвятая Богородица сказала, что с этой иконой будет благодать Её и Рождшегося от Неё.

Для молебна раскинули шатёр, где и поставили икону. Вся свита участвовала в молебне, ещё не осознавая умом, но ощущая сердцем важность свершаемого.

Когда перевалило за полночь, князь отпустил свиту и остался перед иконой один, продолжая искреннюю и усердную молитву.

Утомлённые дорогой, княгиня с детьми, священник, слуги - все уснули. Тишина опустилась на небольшой лагерь. И лишь князь Андрей Юрьевич оставался, преклонённый, перед иконой.

И вдруг, как свидетельствует «Житие благоверного князя», шатёр озарился неземным Божественным светом, и Сама Царица Небесная предстала перед Андреем Юрьевичем во всём своем ослепительном великолепии.

«Книга о Пресвятой Богородице» так передаёт нам священный образ Царицы Небесной:

«Она была роста мерного, немного выше среднего; цвет Её лица был как цвет зерна пшеничного; волосы у Неё были светло-русые и несколько златовидные; глаза ясные, взгляд проницательный, с зрачками как бы цвета маслины; брови немного наклонённые и довольно чёрные; нос продолговатый; уста, подобные цвету розы, исполненные сладких речей; лицо не круглое и не острое, но несколько продолговатое; руки и пальцы длинные». (Книга о Пресвятой Богородице. М.,Сретенский монастырь, 2000 г., с.172).

Пресвятая Богородица, как гласит предание, явилась князю Андрею Юрьевичу со свитком рукописи, по другим источникам, с хартией в руках и он услышал голос Её:

«Не хочу, чтобы ты нёс образ Мой в Ростов. Поставь его во Владимире, а на сём месте воздвигни церковь каменную Рождества Моего и устрой обитель инокам».

Произнеся эти слова, Пресвятая Богородица молитвенно подняла руки, и князь Андрей Юрьевич увидел Христа Спасителя, благословение которого приняла Царица Небесная. Спаситель благословил священное деяние Своей Матери, и видение исчезло.

Князь Андрей Юрьевич застыл поражённый. Он был, отчасти, прежним, но уже и другим, ведь не случайно в руках Царицы Небесной был свиток рукописи. В некоторых источниках, как уже упоминалось, свиток именуют хартией. Хартия же, по трактовке автора «Словаря Русского Языка» С.И. Ожегова, документ важного общественно-политического значения. Тем не менее, почти никто из историков не обратил на упоминание летописцами о хартии в руках Пресвятой Богородицы, полагая, видимо, такую деталь незначащей.

Но ничего случайного и незначащего в токе событий прошлого не бывает, а тем более их не бывает в событиях священных, событиях высшего порядка. В момент Явления и Откровения Пресвятой Богородицы свиток не материализовался. Он исчез вместе с Царицей Небесной. Но, можно полагать, что содержание этого свитка материализовалось в великих делах благоверного князя Андрея Юрьевича, совершённых им во благо единства и могущества Русской Земли.

Почему же избран был для милости Божией именно князь Андрей Юрьевич, сын Юрия Долгорукова, почему именно он был удостоен Явления и Откровения Пресвятой Богородицы?

Ответ надо искать в жизни и деятельности князя до того священного момента, в его вере, в его воспитании, в его душевных и духовных качествах, в его характере, в его отношении к людям, в мудрости, в мужестве и отваге, которыми он отличался среди современников.

Всё это прекрасно знала Евдокия Дмитриевна, знала она и о том, как почитал первый русский Самодержавный Государь (не по имени, но по существу) Андрей Боголюбский, знала, что икону эту он брал с собой во многие военные походы и в весьма опасный и важный поход.

Александр Нечволодов писал об этом: «Князь построил здесь (на месте Явления и Откровения Пресвятой Богородицы - Н.Ш.) каменную церковь и монастырь, обнеся всё место каменными стенами; скоро новое селение сделалось городом и любимым местом пребывания князя Андрея Юрьевича», который дал ему название Боголюбово, отчего и сам был наречён Боголюбским. Он часто говаривал, что Пресвятая Богородица возлюбила это место.

«Икону же он, - читаем далее у Александра Нечволодова, - поставил во Владимире и украсил её с таким богатством, которое почиталось дивным для его времени… Вера в непрестанную Заступницу и Помощницу молящихся людей распространилась по всей Суздальской Земле, чему особенно способствовали многие чудесные события».

Впоследствии же икона стала называться Владимирской и явилась главной святыней Русской Земли, благодаря помощи, неоднократно явленной через неё России и Русскому народу в годины тяжёлых испытаний.

Чтобы увековечить Явление и Откровение Пресвятой Богородицы, Андрей Боголюбский поручил написать икону, на которой отразить события 17 июля 1155 года. Она стала именоваться «Боголюбской».

Когда строительство церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Боголюбове было завершено, князь приказал поместить там Боголюбскую икону Божией Матери и установил ежегодное празднование в честь Явления Пресвятой Богородицы, которое утвердилось в Русской Православной Церкви.

Святитель Иоанн Ладожский отметил:

«На Великокняжеском столе Андрей вёл себя не как старший родич, но как полновластный Государь, дающий ответ в своих попечениях о стране и народе единому Богу. Его княжение было ознаменовано многочисленными чудесами, память о которых доселе сохраняется Церковью в празднестве Всемилостивому Спасу 1(14) августа, благословившему князя на его Державное служение.

Сам праздник был установлен после того, как, победив в 1164 году восточных камских болгар, князь, молившийся по окончании сражения, видел чудесный свет, осиявший всё войско, исходивший от Животворящего Креста Господня. В тот же день видел свет от Креста Господня и греческий император Мануил, одержавший победу над сарацинами. В память об этих событиях оба Государя и согласились установить церковный праздник.

Тогда же, в 1164 году, был установлен и праздник в честь Покрова Божией Матери, ставший любимым церковным праздником Русского Народа 1(14) октября».

Покров есть праздник национального торжества, великой радости принятия Пресвятой Богородицею под Свой Омофор Святой Руси.

Спустя год Андрей Боголюбский построил знаменитый храм «Покрова на Нерли» - первый из храмов, посвящённых празднику Покрова Пресвятой Богородицы. Этот храм был сооружён как «приношение похвал Богу за победу над врагами и прославление Богоматери, принявшей под Свой Покров Русь Православную».

Само же празднование Покрова Пресвятой Богородицы совершается в память события, происшедшего в Х веке.

Вот как описано оно в «Букваре: начала познания вещей Божественных и человеческих»: «Матерь Божия со святыми на воздухе молилась за город и затем сняла с Себя блиставшее наподобие молнии покрывало, которое носила на главе Своей и, держа его с великой торжественностью Своими Пречистыми руками, распростёрла над всем стоящим народом. И до тех пор пока Пресвятая Богородица пребывала там, видимо было и покрывало. По отшествии же Её, сделалось и оно невидимо, но, взяв его с Собою, Она оставила благодать бывшим там. Греки ободрились и сарацины, осаждавшие город, были отражены».

Учреждение праздников и возведение храма «Покрова на Нерли» имели колоссальное значение для Русской Земли. Недаром храм этот в устье реки Нерли при впадении её в Клязьму строился всенародно. В «Букваре…» говорится: «По воле князя Андрея из привозимого белого камня для строительства Успенского собора во Владимире откладывалась десятая часть для Покровской Церкви. Здесь зодчие и мастера сделали булыжное основание искусственного холма, поверхность его облицевали белокаменными плитами. Варвары Батыя не тронули храма, и ежегодный разлив двух рек в течение 7 веков не подмывал основание его. Были некоторые попытки разорить, разрушить этот храм - шедевр мировой архитектуры, но сила Божия сохранила его и поныне».

Андрея Боголюбский стал первым из Русских Государей, кто всерьёз озаботился о сотворении на Руси «симфонии двух властей» - гармоничного сочетания власти светской и власти церковной. Для этого он счёл необходимым учредить митрополию Северо-Восточной Руси.

Евдокия Дмитриевна знала, что именно с момента учреждения Праздника Покрова Пресвятой Богородицы Русская Земля находится под Святым Покровом Царицы Небесной.

После смерти Дмитрия Донского в 1389 году Евдокия проживет еще 18 лет. Что удивительно почти до смерти сохранит и моложавый облик, и красоту, и здоровье. "Кто исцеляет, сам болеть не должен", говорила княгиня. Ни один мужчина не занял ни в ее сердце, ни рядом места покойного супруга.

• ответить

Дежурный по кадетке пн, 22/06/2015 - 13:17

СУВОРОВ - и этим всё сказано!

Материал СУВОРОВ - и этим всё сказано! типа Заметка был создан.

Дорогие форумчане! Я – «Дежурный по кадетке» – прибыл, как многие догадались уже, наверное, на сайт не случайно. И вот неожиданно появилось важное дело. Один из участников форму на сайте сообщил о безобразном интервью Невзорова, в котором он набрался наглости оклеветать Александра Васильевича Суворова.
Это, наверное, единственный или один из немногих – не будем ругаться, ибо ругань ничего не доказывает – кто просто так, походя, замахнулся на славу России.
Не будем цитировать и распространять бредни, вспомним лучше подвиги Суворова.
Я уполномочен выставить на сайт документальное повествования суворовца-ветерана Николая Фёдоровича Шахмагонова: «Он первым был из стаи славной Екатерининских орлов»
После удивительно злобных нападок на автора здесь, на сайте, некоторых явных невзоровцев, сам он возвращаться в форум не желает. Но случай с Суворовым – особый случай, а потому не возражает, чтобы я представил очерк на сайте.
Никто не против критики, но критика не есть беспочвенные, злобные и бездоказательные нападки на автора, по совершенно непонятным причинам производимые.
Впрочем, слово о великом СУВОРОВЕ…

Александр Васильевич Суворов!.. Генералиссимус, Князь Италийский, граф Рымникский, кавалер многих боевых орденов, русских и зарубежных, генерал-фельдмаршал и Австрии, и Сардинского королевства, полководец, выигравший 63 сражения и не проигравший ни одного. Все это можно перечислять безконечно.

Но скажите просто СУВОРОВ, и всё вышеперечисленное, и многое из не перечисленного соединится в этом слове, коротком, но очень ёмком, беспредельно дорогом для каждого русского. Александр Васильевич предвидел это, завещав написать на могиле: "Здесь лежит Суворов". И всё!

Кто же он?.. Я попытался ответить на этот вопрос несколькими поэтическими строчками:

Он первым был "из стаи славной
Екатерининских орлов",
Он шел дорогой Православной,
Разя Отечества врагов.

И наша Русская Держава
Смотрела гордо на Него,
И трепетно Орел Двуглавый
Крылами осенял Его!

Так кто же он?
Кто в час суровый
В сраженьях отдыха не знал?
То Чудо-Вождь,
То наш СУВОРОВ!
Он Русскою Святыней стал!..

Русская святыня! Символ непобедимости и славы Русского Оружия! Что же сегодня можно добавить к уже сказанному о Суворове, написанному о нём в сотнях, тысячах книгах, в сотнях, в десятках тысяч публикаций.

Оказывается, сегодня есть, что сказать. И связано это прежде всего с тем временем, в котором мы живём. Вспомним известные строки: "Блажен, кто посетит сей мир в его минуты роковые". Именно роковые минуты переживает мир, переживаем мы с вами. Это время, когда обостряется борьба добра со злом, и, когда добро должно выйти победителем по Промыслу Божьему, известному нам по всем предсказаниям и пророчествам Русских Святых. Но добро может победить только тогда, когда мы все включимся в борьбу за эту победу. И одним из важнейших рубежей этой борьбы является славная боевая Летопись нашего великого прошлого. Д. Оруэлл точно подметил: "Тот, кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее. Кто контролирует настоящее, тот контролирует прошлое". Недаром все, кто захватывал власть, немедленно переписывали историю, под себя... Чтобы при помощи прошлого контролировать настоящее и будущее.

Известный религиозный философ русского зарубежья Георгий Петрович Федотов (1886-1951) писал: "Мы имеем огромное, печальное преимущество видеть зорче отцов, которые жили под кровлей старого, слишком уютного дома". Настало время вдумчиво и внимательно вглядеться в славное прошлое нашей Родины - Великой России.

По завещанной нам великим поэтом и русским пророком Александром Сергеевичем Пушкиным модели "Россия - не Европа", мы можем определить, что вступили в период общественной цивилизации, когда общественное становится выше личного, когда свершения во имя Отечества, во имя своего народа становятся важнее личных, корыстных целей. (Подробно в моей работе "Иоанн Грозный, Иосиф Сталин и Опричнина в свете пушкинских пророчеств". В альманахе "Эпоха Путина" М., 2002, с. 21).

Судя по пушкинской модели, первый шаг на пути перехода к общественной цивилизации, "по настроению", был сделан именно в XVIII веке, когда ярко расцвёл блистательный талант "Екатерининских орлов" - полководцев, дипломатов, учёных, строителей...

Они ставили общественное выше личного, они забывали себя, когда речь шла о чести и славе Отечества. И первыми из них были Суворов, Румянцев, Потёмкин, Ушаков, Сенявин, Безбородко и другие великие наши предки.

Сегодня нам есть что сказать о них подрастающему поколению и мы сделаем это в "Библиотечке Православного Воинства". Возвратить правду о Великом прошлом России народам нашей страны призывает и Государственная программа военно-патриотического воспитания России на 2001 - 2005 годы, о которой много говорили после её принятия, а потом, как, к сожалению водится стали незаслуженно, даже преступно забывать.

И СЛАВЫ ГРОМ,

КАК ШУМ МОРЕЙ...

Вспомним непревзойдённые, пламенные строки замечательного русского поэта и государственника Гавриила Романовича Державина, посвященные Александру Васильевичу Суворову:

И славы гром,

Как шум морей,

как гул воздушных споров,

Из дола в дол, с холма на холм,

Из дебри в дебрь,

от рода в род

Прокатится, пройдёт,

Промчится, прозвучит,

И в вечность возвестит,

Кто был Суворов...

Пророческими оказались эти строки. Прокатилась слава Суворова через века, и поныне ярко сверкает она, как и два столетия назад. И как девиз повторяем мы проникновенные слова полководца, столь дорогие каждому Русскому, особенно в нынешние, нелегкие времена для Отечества:

"Доброе имя должно быть у каждого человека; лично я видел это доброе имя в славе моего Отечества; мои успехи имели исключительной целью его благоденствие"".

С ранних лет следовал этим священным принципам Александр Суворов. Он родился в Москве 13 (24) ноября 1730 года, и сам, вопреки обстоятельствам, стал творцом своей военной судьбы.

Уже в возрасте 64 лет, 28 декабря 1794 года, Александр Васильевич писал боевому офицеру Е.Г. Цукато, попросившему разрешения создать биографию полководца: "Жизнь столь открытая и известная, какова моя, никогда и никаким биографом искажена быть не может. Всегда найдутся неложные свидетели истины".

Тем не менее попытки исказить биографию великого русского полководца неоднократно делались при его жизни. 4 января 1790 года Императрица Екатерина Великая писала своему корреспонденту в Германии И.Г. Циммерману: "Предупреждаю Вас, милостивый государь, что в 123 номере геттингенской газеты напечатана величайшая нелепость, какую только возможно сказать. В ней говорится, что генерал граф Суворов - сын гильдесгеймского мясника. Я не знаю автора этого вымысла, но не подлежит сомнению, что фамилия Суворовых давным-давно дворянская, спокон века русская и живет в России. Его отец служил при Петре I... Это был человек неподкупной честности, весьма образованный, он говорил, понимал или мог говорить на семи или восьми мертвых или живых языках. Я питала к нему огромное доверие и никогда не произносила его имя без особого уважения".

Василий Иванович Суворов, отец полководца, был сенатором, членом Военной коллегии, дослужился до чина генерал-аншефа, был награжден орденами св. Андрея Первозванного, св. Анны, св. Александра Невского...

Честно служили России и предки Суворовых. Михаил Иванович Суворов, к примеру, при Царе Иоанне Грозном был четвертым воеводой полка правой руки в Казанском походе 1544 года и третьим воеводой большого полка в шведском походе 1549 года.

Заслуженной, славной была династия Суворовых - защитников Отечества, и уж, конечно, не радовало Василия Ивановича то, что сын его, Александр, не годился для военной службы. А в том, что это было так, он не сомневался. Александр не отличался ни здоровьем, ни физической силой. Был невысок ростом, худощав, и никак не походил на бравого воина. Василий Иванович решил готовить сына к службе, как тогда говорили, статской.

Но вовсе не так думал сам Александр.

Однажды, случайно наткнувшись в библиотеке отца на книгу "Жизнь великих людей" Плутарха, он буквально проглотил ее. Затем прочитал "Жизнь Александра Великого". Его любимыми авторами стали Цезарь, Тит Ливий, Тюренн, Вобан, Мориц Саксонский. Но особенно увлекла его Русская история - победы Великих Князей Святослава, Александра Невского и Дмитрия Донского.

Военная служба стала его заветной мечтой, но отец и слышать не хотел о ней. Он говорил о том, что эта служба требует большого напряжения всех нравственных и физических сил, а для этого необходимы мужество, отвага и выносливость.

И Александр не мог не согласиться, что здоровья, выносливости, физической силы ему явно не хватает. Зато были отвага, воля, зато книги воспитали в нём высокие морально-нравственные качества.

В любое время года, в любую погоду он убегал на улицу, садился на коня, скакал под дождём, в снегопад, в метель. Одевался легко, так чтоб не стеснять движений. И с рвением продолжал самостоятельное изучение военных наук.

Отец равнодушно взирал на занятия сына, не верилось ему, что из Александра может получиться офицер. Но тот не сдавался. И вот однажды в гости к отцу приехал его старый боевой друг генерал Ганнибал. Маленьким арапчонком он был куплен Петром I. Выучился и вырос в России, став артиллерийским генералом.

Пожаловался Василий Иванович Ганнибалу, что сладу нет с Александром - никак не хочет выбросить из головы пустую мечту о службе военной. Ганнибал пообещал поговорить с мальчиком и заглянул к нему в комнатку. Александр сидел за столом, склонившись над картами. Ганнибал незаметно подошел к столу и был поражен увиденным.

Кто это вычертил тебе? - спросил он. - Сражение при Рокруа, Невская, Куликовская битвы, - узнавал генерал изображенное на бумаге.

Я сам, - отвечал Суворов.

Не может быть, - удивился Ганнибал. - А что за книги ты читаешь?

Он стал перебирать тома, лежавшие на столе, и не переставал удивляться. Такие книги и в более старшем возрасте читали очень немногие. Начал задавать вопросы и был окончательно сражен познаниями Александра.

Прощаясь, пообещал поговорить с отцом, чтобы тот переменил свое мнение и определил-таки Александра на военную службу.

И вот в октябре 1742 года Александр был зачислен мушкетёром в лейб-гвардии Семёновский полк. Его сверстники, записанные по обычаям того времени в полки в младенчестве, уже прошли "на домашнем коште" первичные чины. Он же начал с первой ступеньки, в более позднем возрасте.

Правда и он несколько лет еще оставался дома, но теперь уже отец серьёзно занялся с ним военными науками. Изучали тактику действий, военную историю, фортификацию, иностранные языки...

Все это называлось отпуском для обучения "указанным наукам" в родительском доме. Наконец, 1 января 1748 года Александр Суворов "явился из отпуска" и начал службу в 3-й роте лейб-гвардии Семёновского полка.

Лейб-гвардии Семёновский полк был в то время своеобразным центром подготовки русских офицерских кадров. Суворов с головой окунулся в занятия, но знаний, которые давали в полку, ему показалось мало и он добился разрешения посещать лекции в Сухопутном Шляхетском Кадетском Корпусе.
Вместе с кадетами проходил он курс военных наук, вместе с ними занимался литературой, театром.

В то время в Сухопутном Шляхетском Кадетском Корпусе учился Михаил Матвеевич Херасков (1733-1807), будущий автор эпической поэмы "Россияда" (о покорении Иоанном IV Грозным Казанского ханства), трагедии "Венецианская монахиня", филосовско-нравоучительных романов "Нума Помпилий или процветающий Рим" и других, а так же известных в те годы литературных произведений, относящихся к русскому классицизму.

М.М. Херасков с помощью кадета-выпускника 1740 года Александра Петровича Сумарокова (1717-1777), ставшего уже признанным писателем, образовал в корпусе "Общество любителей российской словесности". Суворов посещал занятия общества, читал там свои первые литературные произведения, среди которых было и "Разговоры в царстве мертвых". Печатался он и в журнале Академии Наук, который назывался "Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие".

Выдающиеся литературные дарования Суворова не нашли достаточного отражения в литературе. Между тем, будущий полководец был охотно принят в литературный круг светил писательского общества того времени. К примеру, выпускник Сухопутного Шляхетского Кадетского Корпуса 1740 года Александр Петрович Сумароков был автором весьма популярных в то время произведений: комедии "Рогоносец по воображению", трагедий "Дмитрий Самозванец", "Мстислав" и других, в какой-то мере предвосхитивших отдельные черты творчества знаменитого Д.Ю. Фонвизина.

Кадетский корпус давал глубокие знания в науке, искусстве, литературе. Что же касается непосредственного военного образования, то на этот счёт есть красноречивое свидетельство блистательного русского полководца Петра Александровича Румянцева. Во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов по его просьбе Екатерина Великая прислала на пополнение армии двенадцать поручиков - выпускников Сухопутного Шляхетского Кадетского Корпуса. Высочайшая по тому времени подготовка этих офицеров настолько поразила Румянцева, что он тут же отписал Государыне, благодаря её за присылку "вместо двенадцати поручиков, двенадцати фельдмаршалов".

Безусловно, занятия в корпусе, хотя Суворов и не был его воспитанником, оказали значительное влияние на его становление.

Выдающийся исследователь Екатерининского времени, наш современник Вячеслав Сергеевич Лопатин, характеризует те годы следующим образом: становление государства "шло вместе с ростом национального самосознания. Во времена Суворова жили и творили Михаил Ломоносов, Александр Сумароков, Денис Фонвизин и Гавриил Державин, Федот Шубин и Федор Рокотов, Дмитрий Левицкий и Василий Боровиковский, Варфоломей Растрелли и Иван Старов... и многие другие выдающиеся деятели русской культуры, отразившие национальный социально-экономический и культурный подъём страны".

Производство Суворова в первый офицерский чин состоялось весной 1754 года. Он получил назначение поручиком в Ингерманландский пехотный полк. А вскоре грянула Семилетняя война...

"РУССКИЕ ПРУССКИХ

ВСЕГДА БИВАЛИ"
(продолжение следует)

• ответить

Дежурный по кадетке пн, 22/06/2015 - 13:20

"РУССКИЕ ПРУССКИХ

ВСЕГДА БИВАЛИ"

Настала пора сделать первый шаг по тернистому пути боевой славы… Правда, судьба распорядилась так, что Суворов вступил в Семилетнюю войну, казалось бы, совсем не по-суворовски. В первые годы он занимался снабжением войск, формировал батальоны в Лифляндии и Курляндии, занимал пост коменданта Мемеля. 9(20) октября 1758 года был в произведён в чин подполковника. А вскоре военное счастье по-настоящему улыбнулось ему. В 1759 году он стал штабным офицером (в то время - офицер квартирмейстерской службы) при новом главнокомандующем русской армией генерал-аншефе Петре Семёновиче Салтыкове.

Суворову довелось участвовать в двух блистательных для русского оружия сражениях - Пальцигском 12(23) июня и Кунерсдорфском 1(12) августа 1759 года. Под Кунерсдорфом враг понёс огромный урон, прусский король Фридрих II едва не попал в плен, а Петр Семенович Салтыков стал генерал-фельдмаршалом (О П.С. Салтыкове и основных сражениях Семилетней войны (1756-1762) вы узнаете из книг библиотечки "Православного Воинства").

28 сентября (9 октября) 1760 года Суворову посчастливилось принять участие в ударе на Берлин в составе корпуса генерала Захара Григорьевича Чернышёва.

Враг бежал, но был настигнут в районе Шпандау и понёс полное поражение. Были взяты богатые трофеи, Берлин уплатил контрибуцию в 1 500 000 талеров и выделил на содержание занявших его русских войск 200 000 талеров. Королевская казна была передана русским.

Эта блистательная операция наполнила гордостью сердце будущего великого полководца. Недаром он впоследствии любил повторять: "Русские прусских всегда бивали".

А вскоре судьба свела его с человеком, который сыграл огромную роль в его боевой биографии - с Петром Александровичем Румянцевым.

Генерал Румянцев командовал войсками, осаждавшими прусскую крепость Кольберг. Суворов не раз отличился в ходе осады крепости.

Боевая деятельность молодого подполковника нашла отражение не только в исторических формулярах, но и в изобразительном искусстве. В фундаментальном альбоме репродукций: "Александр Васильевич Суворов. Жизнь и деятельность полководца в изображениях", помещен ряд репродукций, посвященных победам Суворова в Семилетней войне. Это рисунок П. Алякревского "Кавалерийская атака Суворова на прусскую конницу в Рененвальде". Под ним подпись: "Суворов был столь же хорошим пехотным как и кавалерийским офицером. В многочисленных боях под Кольбергом он, командуя конным отрядом, проявил блестящие военные способности и несравненную смелость. Быстрота и стремительность его атак, при ловкости маневра и точности боевого расчета, неизменно приводили к быстрому и полному разгрому противника". Следующая иллюстрация: "Суворов овладевает городом Гольнау". Она сделана с гравюры XVIII века. Об этой операции Суворов упоминал в своей биографии: "В ночи прусский корпус стал за Гольнов, я одним гренадерским батальоном атаковал вороты и, по сильном сопротивлении, вломились в калитку, гнали прусский отряд штыками через весь город, за противные ворота и мост, до их лагеря, где побито и взято много было в плен. Я повреждён был контузиею в ногу и в грудь картечами, одна лошадь ранена подо мною в поле".

Взятие войсками Румянцева Кольберга поставило точку в вооруженной борьбе России с Пруссией. Фридрих II писал: "Пруссия лежала в агонии, ожидая последнего обряда. Как суров, печален и ужасен конец моего пути… Только судьба может меня спасти из положения, в котором я нахожусь".

Увы, той "судьбою" оказался восшедший на престол после смерти Императрицы Елизаветы Петровны бывший голштинский принц Петр III. Немедленно по вступлении на престол он заключил мир с Пруссией и вернул ей всё, что было завоёвано Россией в ожесточённых и кровопролитных сражениях, что стоило жизни многим и многим русским солдатам и офицерам. Мало того, он отдал в распоряжение Фридриха корпус русских войск для действий против недавних союзников России.

Здесь трудно не отвлечься от основной стези повествования и не коснуться столкновений России с Пруссией (позже с Германией).

Западные державы и, прежде всего Австрия, наметили в Семилетней войне свои, конкретные задачи. Они стремились решать их за счет русских штыков, и потому война шла вяло. Союзники мешали генерал-фельдмаршалу П.С. Салтыкову добиться решительных успехов. Возвышение России Запад пугало.

И все-таки Россия одержала победу сама, без помощи австрийцев, возглавляемых генералом с очень характерной для результатов деятельности этого полководца фамилией - Дауном. И тогда нашлись силы в лице императора Петра III и его сподвижников, которые отняли у России её победы. Спрашивается, для чего нужно было вообще затевать войну? Ответ один: тёмные силы Запада хотели ослабить Россию, несколько окрепшую при Елизавете Петровне, после "бироновщины" - удушающей власти "немцев", после эпохи "дворцовых переворотов" и засилья иноземщины.

Но вот прошло чуть более ста пятидесяти лет после победы России над Пруссией, и тёмные силы закулисы вновь втянули её в войну с кайзеровской Германией. К весне 1917 года Германия оказалась в положении, аналогичном тому, в котором была при Фридрихе, вновь "лежала в агонии, ожидая последнего обряда".

Но на этот раз не было опрусаченного императора, мало того Государь Император Николай II взял на себя Верховное Главное командование. И тогда Запад вновь постарался сделать так, чтобы кровь, пролитая Россией в жестокой войне, оказалась пролитой даром. Германский генеральный штаб направил губительный вирус в "пломбированном вагоне", и этот вирус обескровил Россию, этот вирус превратил Россию-победительницу, в "республику", выпрашивающую у Германии так называемый Брестский мир.

Для того чтобы это случилось, потребовались усилия тёмных сил всего Запада, хоть и враждующего между собой, но, в случае усиления России, мгновенно объединяющегося против нее.

Итак, перед нами уже два примера: Семилетняя война и 1-я мировая война. В обоих случаях Россию втягивали в войну, а когда она выходила победительницей, тут же вырывали эту победу из рук самым подлым и низким способом. И неважно, кто был в видимом ряду этой цепочки. Тёмные силы были одни и те же, и объединяла их ненависть к великому и несгибаемому русскому народу, к великой и несгибаемой стране.

А вот и третий пример. Запад вначале растоптал и обокрал Германию, но затем вооружил и оснастил ее для удара против России, которая хоть и называлась СССР, оставалась для всех врагов все той же Россией.

Снова для удара по России избрали немцев. Такова уж печальная судьба русских и немецких солдат, сильнейших в мире, бить друг друга во имя чужих интересов, причём интересов не России и не Германии.

Государь Император Николай II проиграл потому, что не успел, а скорее просто уже не смог уничтожить в России пятую колонну, готовую сдать страну неприятелю, и призывающую к поражению собственной страны.

Российская Империя рухнула накануне победы.

Николай II не смог, но смог Сталин, который, учёл опыт Николая II.

Михаил Лобанов в книге "Великий государственник" пишет: "Близко стоявший к Сталину Молотов до конца дней своих считал (выражая, конечно же, и убеждение Сталина), что "мы обязаны тридцать седьмому году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны".

Пятой колонны не было, а была несгибаемая воля Сталина. И в 1945 году никто не остановил Россию. И Россия поставила победную точку в борьбе с врагом, который на протяжении многих веков шёл на русскую землю, шёл, так и не поняв, что является исполнителем чужой воли, вассалом закулисы…

Нелегка судьба у России, нелегка судьба русских правителей, русских полководцев. В июне 1807 года английский лорд, присутствовавший при сражении под Фридландом, поражение в котором было организовано предателем и убийцей императора Павла I Беннигсеном, сказал о русских солдатах. "Они победили бы, если бы одно только мужество давало победу" (См. мой очерк: "Кому служил барон?" в сборнике "Дорогами тысячелетий" М.: Мол. гвардия, 1989, с.192).

Суворов всегда был отважен, стоек и непреклонен, Суворов всегда был твёрд в своих решениях и потому он никогда не терпел поражений, не терпел и малых неудач даже тогда, когда "западные друзья" делали всё, чтобы он не только проиграл, но и вовсе погиб бы со своей армией.

• ответить

Дежурный по кадетке пн, 22/06/2015 - 13:39

"ТЯЖЕЛО В УЧЕНЬЕ-

ЛЕГКО В ПОХОДЕ"

Суворов любил повторять:

"Смерть бежит от сабли и штыка храброго, счастье венчает смелость и отвагу".

И еще одно правило вынес он из Семилетней войны, давшей ему первый серьёзный боевой опыт:

"Тяжело в ученье - легко в походе, легко в ученье - тяжело в походе".

Он стремился учить своих подчиненных тому, что необходимо на войне, не жалея для этого ни их, ни самого себя.

В старинной книге "Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия" описывается интересный эпизод:

"К самому началу царствования Екатерины II относится обстоятельство, через которое Суворов впервые обратил на себя внимание Монархини. В чине полковника, командуя Суздальским пехотным полком, стоял он с ним в Новой Ладоге. Там завел он для солдатских детей училище в доме, который выстроил за свой счет, и был сам учителем арифметики своих воспитанников. Имея правило, что солдат и в мирное время - на войне, Суворов обучал свой полк манёврам. Он имел большое желание показать своим солдатам штурм. При переходе его мимо одного монастыря, пришла ему мысль овладеть им приступом. Тотчас составил он для этого план и привел его в исполнение. Монастырь был взят. Обстоятельство это дошло до сведения Императрицы. Она пожелала видеть чудака, и это свидание, как он сам говорил, проложило ему путь к славе".

Действительно, Императрица запомнила деятельного, решительного и дерзкого командира полка, оценила и инициативу Суворова по обучению солдатских детей грамоте. Оценила и то, что у Суворова складываются свои, отличные от закостенелых, принципы подготовки войск к войне и ведения боевых действий.

Она увидела в Суворове новатора военного дела и прониклась к нему уважением, особенно ещё и потому, что и сама являлась во многом новатором в деле государственного управления. Она выработала свои принципы: "Крупные и решительные успехи достигаются дружными усилиями всех..., а кто умнее, тому и книги в руки".

Из изучения русской истории и особенно русской военной истории она сделала заключение: "Оружие Российское там только славы себе не приобретает, где руки своей не подъемлет".

И потому искала грамотных государственников, дипломатов и, конечно же, военных.

Впрочем, конечно, не одна лишь встреча с Императрицей проложила Суворову путь к славе. Путь к своему полководческому мастерству, путь к своей полководческой славе (к которой, кстати, никогда не стремился) прокладывал он в ожесточённых сражениях с врагами Отечества.

Командуя Суздальским пехотным полком, Суворов изложил свои воинские принципы в "Суздальском учреждении", которое по праву считается основой его знаменитой "Науки побеждать", окончательно завершённой в 1794-1796 годах.

В 1768 году мирная передышка была прервана войной… Едва на Западе почувствовали, что императрица Екатерина II сделала резкий поворот к национальной русской политике, едва заметили, что Россия стала расправлять крылья, сразу же натравили на неё турок и, так называемых, польских конфедератов. Поводы, как всегда, нашлись, и вновь русскому солдату пришлось встать на защиту своего Отечества.

Здесь снова хотелось бы сделать небольшое, но важное отступление. Да, тёмные силы Запада во все времена зорко следили и следят за тем, что происходит в России. Неудачи и падения радуют, успехи вызывают у врага бешеную злобу. Как только Россия расправляет плечи, тёмные силы начинают точить мечи и ятаганы, чтобы нанести смертельный удар, но этот смертельный удар получают сами. (См. мой очерк "Заложники кулачного права. Предсказуемость судьбы агрессора в альманахе". В тон Державному сердцу бьётся сердце твоё. М.: 2003 г., с.46).

Недаром один английский лорд в XIX веке в собрании, в котором рассуждали, чтобы предпринять против русских, воскликнул: "Оставьте в покое этот народ, над которым особенная рука Судьбы, который после каждого потрясения, способного по-видимому, погубить его, делается сильнее и сильнее".

Недаром даже Бисмарк завещал своим соотечественникам никогда не ходить войной на Россию.

В подтекстовке к заглавию книги я не случайно указал, что Суворов является величайшим полководцем непревзойдённой Русской и всякой прочей военной истории. Отнюдь не желание унизить эти "прочие истории" руководит мной, а стремление показать истину. Ведь по существу только Россия, одна Россия вела справедливые войны - войны за своё выживание, войны не на жизнь, а на смерть.

Историк и мыслитель русского зарубежья Борис Башилов указывает: "У России было неизмеримо меньше шансов выжить, чем у шведов, поляков и турок. А Русь не только выжила, а даже, разбив всех своих врагов, в числе которых были величайшие завоеватели мира, создала крупнейшее государство в мире, объединив в его границах 165 народов и племен. За 400 лет Русский народ увеличил территорию в 400 раз".

Но это не было агрессией. Это, как правило, было ответом на бесчисленные агрессии или результатом замирения агрессивных соседей.

По подсчету историка С.М. Соловьева, Россия с 1365 года по 1893-й год, то есть за 525 лет, провела 305 лет в войне. "Не удивительно, - делает вывод Б. Башилов, - что закаленный в боях, привыкший жертвовать собой русский чаще побеждает, чем жители стран, в истории которых войны играли меньшую роль".

Примечателен и такой вывод, сделанный Б. Башиловым: "Россия всегда была чужой среди всех народов. Ни Запад, ни Азия никогда не признавали её своей. Русский всюду и везде чувствует себя чужим, инородным телом".

Все это потому, что Держава Русская - Держава Духа Святого, агрессивные же соседи её - страны духа тёмного.

Иначе как объяснить постоянные притязания этих стран, их постоянные агрессивные выпады против России? Это можно объяснить только непримиримым противоречием, непрерывной борьбой между Духом Святым и духом тёмным, между теми, кто стяжал Дух Святой и теми, кто алчно стяжал материальные блага, повинуясь засевшей в их тёмных душах дьявольской силе духа тёмного.

Как иначе объяснить и османскую агрессию 1768 года, и происки польских конфедератов - стяжателей духа тёмного - против России, не делавшей им никакого вреда.

Какие интересы, кроме интересов алчных, кроме вожделений тёмных могла преследовать Османская империя, объявляя войну России в 1768 году? Какие интересы преследовали подстрекавшие её европейские страны? Тёмная злоба руководила ими… И эта тёмная злоба направляла против России Османскую империю, которая хоть и объявила войну в 1768 году, открыть боевые действия смогла лишь в июне 1769 года.

Суворов в начале войны оказался на более оживленном театре военных действий. Он, уже в чине бригадира, повел свой полк в Польшу. Война с конфедератами более напоминала партизанскую.

Суворов, учтя все особенности войны, создал базу в Люблинском районе и начал действовать дерзко и стремительно против обнаруживаемых разведкой группировок врага. Он одержал блестящие победы под Ореховым 2(13) сентября 1769 года, при Ландскроне 12(23) мая 1771 года, при Замостье 22 мая (2 июня) 1771 года, под Столовичами 12 (23) сентября 1771 года. Он разгромил войска гетмана Огиньского и французского генерала Дюмурье. 15(26) апреля 1772 г. взял последнюю опорную базу Барской конфедерации - Краковский замок. В результате этих побед в состав России были возвращены захваченные поляками земли Белоруссии и некоторой части Прибалтики.

15 (26) мая 1769 года Суворов стал командиром бригады, а 1 (12) января 1770 года был произведен в чин генерал-майора.

"Победа - враг войны", "Победителю прилично великодушие", - эти суворовские принципы соответствовали боевому духу русской армии. Один из её самых блистательных полководцев Петр Александрович Румянцев, одержавший в 1770 году над турками беспримерные победы при Ларге, Рябой Могиле и Кагуле, писал императрице Екатерине II: "Армия Вашего Величества не спрашивает, каков по силе неприятель, а ищет только, где он".

• ответить

Дежурный по кадетке пн, 22/06/2015 - 13:49

СВЯЩЕННАЯ БРАНЬ

Суворов считал Румянцева своим учителем. Со времён Кольбергской операции он относился к нему с особым уважением и потому просился в армию, им предводимую. И вот, наконец, 4 апреля 1773 года он был направлен в распоряжение Румянцева.

Суворов, подобно Румянцеву, не спрашивал, каков неприятель. "Надо бить уменьем, а не числом", - говорил он и действовал согласно этому принципу.

Подчинённых учил:

"Бей неприятеля, не щадя ни его, ни себя самого, дерись зло, дерись до смерти; побеждает тот, кто меньше себя жалеет"".

6 мая 1773 года Суворов прибыл в местечко Негоешти, что на Дунае, а уже 10 мая совершил первый поиск за Дунай, где овладел турецкими укреплениями и городком Туртукай. 17 июня он совершил второй блестящий поиск на Туртукай, и 30 июля был награждён орденом св. Георгия 2-й степени.

Затем было успешное дело под Гирсовом, куда в августе месяце Суворов был послан для обороны Гирсовского моста на правом берегу Дуная.

3 сентября турки крупными силами атаковали отряд Суворова. Отбив атаки, Суворов решительным контрударом разгромил превосходящего противника.

Об этой победе Петр Александрович Румянцев в письме к Григорию Александровичу Потёмкину, датированном 4 сентября 1773 года, сообщал:

"…Вашему Превосходительству сим извещаю, что сей день торжествует армия Её Императорского Величества одержанную 3-го числа настоящего течения совершенным образом победу на той стороне Дуная г. генерал-майором и кавалером Суворовым над неприятелем, в семи тысячах приходившим атаковать пост наш Гирсовский, где речённый генерал с своими войсками, встретя оного, разбил и преследовал великим поражением и сколько еще из краткого и первого его рапорта знаю, то взято довольно и пленных, и артиллерии, и обозов. Ваше Превосходительство имеете о сём благополучном происшествии принести в вашей части торжественные молитвы Богу с пушечною пальбою". (А.В. Суворов. Походы и сражения в письмах и записках. Сост. О. Сарин, под ред. Н. Шахмагонова. - М.: 1990, с. 204-205).

В Журнале военных действий 1-й армии о потерях сообщается следующее:

"В сие сражение побитых с неприятельской стороны около редутов и ретраншаментов 301 человек на месте оставлено, да в погоне побито пехотою более тысячи, гусарами порублено 800, кроме тех, коих по сторонам и в бурьянах перечесть не можно.

В добычь получено пушек 6 и одна мортира с их снарядами и одним ящиком, премного обоза, шанцового инструмента и провиант.

В плен взято до двухсот человек, но из них большая часть от ран тяжелых умерли, а 50 живых приведены.

С нашей же стороны убиты: Венгерского гусарского полку капитан Крестьян Гартунг, вахмистр 1, капрал 1, гусар 6, мушкатер 1…" (Указ. соч., с.208.). Далее сообщаются сведения о раненных.

Соотношение потерь, как видим, совершенно в Суворовском духе. Турки потеряли убитыми по меньшей мере более 2100 человек. Русские, как видно из документа, 10 человек. Во всех реляциях раскрывалось подробно, кто погиб, а офицеры, как правило, перечислялись пофамильно, что ясно доказывает точность сведений о своих потерях.

Потери же врага полностью указывать было невозможно, потому что "по сторонам и в бурьянах" оставалось немало неучтенных убитых.

Умение беречь людей, умение побеждать малой кровью отличало полководцев и флотоводцев "из стаи славной Екатерининских орлов". Залогом бескровных для своих войск побед были - любовь к солдату, чуткое и бережное отношение к нему, в основе - суворовские глазомер, быстрота, натиск.

Таковой была и очередная победа Суворова при Козлуджи. В мае 1774 года Александр Васильевич, уже в чине генерал-поручика, в который он был произведен 17 марта того же года, был направлен Румянцевым во главе корпуса за Дунай. 10 июля произошло достопамятное сражение при Козлуджи.

Суворовскую победу при Козлуджи военные истории ставят в один ряд с победами П.А.Румянцева при Ларге и Кагуле и победой А.Г.Орлова в Чесменском морском бою. Прежде чем рассказать о ней напомним об упомянутых выше победах Русского оружия.

Перед сражением при Ларге, получив доклад о неприятеле, П.А. Румянцев произнес замечательные слова: "Слава и достоинство наше не терпят, чтобы сносить присутствие неприятеля, стоявшего в виду нас, не наступая на него".

Имея всего 38 тысяч против 80 вражеских, П.А. Румянцев нанес 7 июля 1770 года удар по противнику. Сражение продолжалось с 4 часов утра до полудня. Противник был разбит и, отступив в беспорядке, оставил на поле свыше 1000 убитых. 2000 турок и татар сдались в плен. Румянцев взял 33 орудия, большой обоз и лагерь турок.

А впереди ждала ещё более блистательная победа, названная историками баснословною. Сражение под Кагулом произошло 21 июля 1770 года. Едва ли был в то время в мире полководец, который бы решился на схватку со столь превосходящим врагом. (Разве только ученик Румянцева - Суворов).

Военный историк А.Н. Петров так описал тяжелейшее положение, в котором оказались Русская армия:

"Находясь в узком пространстве между речек Кагул и Ялпух, имея в тылу 80000 татар и с фронта 150-тысячную армию визиря; с провиантом не более как на трое суток, рискуя потерять весь транспорт, - нужно было быть Румянцевым, чтобы не пасть духом…

План, составленный визирем для атаки наших войск, был очень основателен. Пользуясь чрезвычайным превосходством в силах, он решился устремить 150000 турок на фронт и левый фланг нашей позиции у Гречени, опрокинуть нас в р. Кагул и в то же время атаковать 80000 татар наш тыл. Гр. Румянцев имел под ружьем всего 23000 человек в своей армии при Греченях. Имея возможность заблаговременно отступить, он не сделал этого потому, что хорошо знал, чего он может ожидать от наших войск".

И одержал победу, которая потрясла мир. Турки потеряли свыше 20000 человек и 130 орудий.

Не менее славной была и победа Русского флота.

В "Собственноручном журнале капитан-командора С.К. Грейга" о Чесменском сражении сказано: "Это одна из самых решительных побед, какую только можно найти в морских летописях всех наций, древних и новейших".

В ночь на 26 июня 1770 года отряд русских кораблей вошел в Чесменскую бухту и атаковал превосходящие силы турецкого флота. Русский огонь был столь меток и успешен, что на турецких кораблях начался пожар. В книге "Морские памятные даты" говорится о решающем этапе сражения следующее:

"В третьем часу ночи в атаку пошли 4 брандера. Брандеру лейтенанта Д.С. Ильина удалось поджечь и взорвать турецкий линейный корабль. В 3 ч. пожар охватил почти все турецкие корабли, а к 10 ч. сгорели 15 линейных кораблей, 6 фрегатов и более 40 мелких судов. Линейный корабль "Родос" и 5 галер были взяты в плен. Турки потеряли около 11 тыс. человек. Потери русских - 11 убитых".

Вот с этими победами ставили историки в один ряд суворовскую победу при Козлуджи.

Суворов, имея всего 8 тысяч человек, атаковал 40-тысячную турецкую армию и наголову разбил её, взяв 107 вражеских знамен.

Поражение при Козлуджи нанесло не только военный, но и моральный удар по командованию турецкой армии и по самой Порте. Порта (название турецкого правительства) боялась после этого даже думать о продолжении войны и запросила мира. Именно Суворов поставил точку в "Первой турецкой войне в царствование Императрицы Екатерины II". Так именовали военные историки России русско-турецкую войну 1768-1774 годов.

3 августа 1774 года Суворов был отозван из Первой армии и назначен командующим 6-й Московской дивизией. А уже 19 августа был направлен в распоряжение генерал-аншефа П.И. Панина для действий против Пугачёва.

Говорить о том, что для ликвидации пугачёвщины понадобился гений Суворова, явное преувеличение. Суворов прибыл на место действий, когда бунтующие орды Пугачёва уже были разбиты. Всевышний уберег Суворова от участия в подавлении внутренней смуты, главным образом от избиения мятежников, среди коих было много просто обманутых. Направление же Суворова "состоять в команде генерал-аншефа П.И. Панина "до утушения бунта" говорит о том, что последние месяцы пугачёвщины не на шутку встревожили Государыню.

Летом 1774 года пугачёвщина стала особенно опасной. Мятежные банды напали на Казань. Войск там не оказалось, и город защищали гимназисты. Пугачёвские варвары из 2867 домов, бывших в Казани, сожгли 2057, в том числе три монастыря и 25 церквей, что явно указывает на руководящую и направляющую руку запада в организации бунта. Но тут многочисленную банду Пугачева атаковал во главе небольшого отряда всего в 800 сабель подполковник Санкт-Петербургского карабинерного полка Иван Иванович Михельсон. В Истории Русской Армии А.А. Керсновского указано, что "в бою 13 июля с Михельсоном мятежников побито без счета. 15 июля убито еще 2000, да 5000 взято в плен. Урон Михельсона всего 100 человек". (А.А. Керсновский. История Русской Армии. М., Воениздат, 1999, с.99).

Однако Пугачёву снова удалось собрать бесчисленное войско из "крепостного населения Поволжья".

А.А. Кереневский указал: "Опустошительным смерчем прошел "Пугач" от Цивильска на Симбирск, из Симбирска на Пензу, а оттуда на Саратов. В охваченных восстанием областях истреблялось дворянство, помещики, офицеры, служилые люди…

Июль и август 1774 года, два последних месяца пугачевщины, были в то время самыми критическими. Спешно укреплялась Москва. Императрица Екатерина намеревалась лично стать во главе войск.

Овладев Саратовом, Пугачёв двинулся на Царицын, но здесь 24 августа настигнут Михельсоном и все скопище его уничтожено (взято 6000 пленных и все 24 пушки). Самозванец бежал за Волгу, в яицкие степи, но за ним погнался и его взял только что прибывший на Волгу с Дуная Суворов. Смуте наступил конец". (Там же).

Главный виновник разгрома Пугачева Иван Иванович Михельсон был участником Семилетней и русско-турецкой войн. Суворов знал его по совместным боевым делам против польских конфедератов. Оценивая вклад Михельсона в разгром мятежников, Суворов отметил: "Большая часть наших начальников отдыхала на красноплетенных реляциях, и ежели бы все били, как гг. Михельсон.., разнеслось бы давно всё, как метеор".

Прибыв на Волгу, Суворов принял под своё командование отряд Михельсона, но, как уже мы отмечали, не ему было суждено поставить последнюю точку в мятеже, а командовавшему авангардом полковнику Войска Донского Алексею Ивановичу Иловайскому, который получил приказ: "истребить злодея: ежели можно, доставить живого, буде же не удастся - убить".

Известный историк Дона М. Сенюткин писал: "Важен, но вместе с тем труден был подвиг Иловайского. Пред глазами его расстилалась песчаная степь, где нет ни леса, ни воды, где кочуют только разбойничьи шайки киргизов и где днём должно направлять путь свой по солнцу, а ночью по звёздам. Разобщённый с другими отрядами, следуя по пятам за Пугачёвым, имевшим у себя 300 мятежников, которым отчаяние могло придать новые силы, окружённый со всех сторон киргизами, стоявшими за Пугачёва, сколько раз Иловайский на пути своём подвергался опасности быть разбитым…"

5 сентября 1774 года Алексей Иванович настиг близ Саратова два отряда мятежников и разбил их, пленив 22 человека. После этого началась повальная сдача мятежников в плен. А вскоре Пугачева арестовали сами его сподвижники, чтобы, выдав его, получить снисхождение для себя.

Пугачёва доставили к Суворову, и тот более четырех часов разговаривал с ним наедине. О чём? Это так и осталось неизвестно. Во всяком случае, явно не о тактике действий. Какой интерес беседовать на эту тему военному гению, полководческий дар которого освещен Всемогущим Богом, с неучем и бездарем-безбожником, умевшим только играть на самых низменных и "многомятежных человеческих хотениях". О чем могли говорить Избранник Божий Суворов и холуй тёмных сил, слуга антихристов Пугачёв? Ответ обозначился, когда стало известно, что Пугачёв, попав в плен во время Семилетней войны, стал членом масонской ложи. Можно предположить, что Суворов заставил Пугачёва открыть ему тайные пружины мятежа.

Некоторые причины пугачёвского восстания к тому времени были уже известны. Это лишь по марксистской (поистине мраксистской) теории восстание преследовало целью освобождение народа от царского гнёта.

Официально было известно, и об этом можно прочитать в книге "Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия", что "Пугачёв был донской казак; в 1770 году он находился при взятии Бендер. Через год по болезни отпущен на Дон; там за покражу лошади и за то, что подговаривал некоторых казаков бежать на Кубань, положено было его отдать в руки правительства. Два раза бежал он с Дона и, наконец, ушел в Польшу…"

Казалось бы, не пустячный факт - конокрадство, но о нём предпочитали умалчивать марксистские биографы "народного героя", стремившиеся создать светлый образ борца с царизмом. Правда, в Советской военной энциклопедии, вышедшей в эпоху застоя, хоть и весьма осторожно, но сказано, что Пугачёв уклонялся от воинской службы. Одним словом - дезертир, если сказать точнее. Ведь он, участник Семилетней войны и первых кампаний турецкой, попросту оставил армию и бежал на Дон красть лошадей. Это не уклонение, это - дезертирство. Бежать же на Кубань, в то время подвластную турецким вассалам, означало изменить Родине. Мраксисты путем словесной эквилибристики ухитрялись запутать читателей. Не сразу ведь можно сообразить, что Кубань была в то время отторгнута от России.

Из Польши Пугачёв, снабженный деньгами и инструкциями, был направлен на Урал.

Относительно того, что бунт возник не сам собой, и что первые сподвижники Пугачёва были, попросту говоря, куплены, есть немало указаний в документах эпохи. Известно, к примеру, что Алексей Орлов, находившийся в то время в Италии, сообщал Императрице об участии Франции в организации мятежа Пугачёва. О том же писал Государыне и Вольтер.

Одна из задач восстания видна сразу. Нужно было остановить победоносное движение Румянцева за Дунай, в авангарде которого блистательно действовал Суворов. Как остановить? Только ударом в спину - восстанием в важнейших экономических районах страны.

Но со временем обозначилась и другая, тайная цель. Не случайно именно Пугачёв, вступивший в масонскую ложу, должен был осуществить её. Это была, как бы попытка, как бы репетиция ликвидации Самодержавного строя в России, попытка уничтожения Православной веры (вспомним безчинства мятежников в Казани) и родовой аристократии. Ведь именно Православная вера, Самодержавие и родовая аристократия стояли на пути масонских ложь к захвату власти.

Но Бог не дал победы антихристовым бандам, Бог дал победу Православному Державному Воинству.

Что вынес Суворов из беседы с Пугачёвым? Что вынес витязь Православия из встречи с "князем из грязи"?

Об этом можно судить по дальнейшим действиям Суворова. Алексей Иванович Иловайский докладывал в донесении наказному атаману Войска Донского Сулину: "Известный злодей, тиран и мятежник Емельян Пугачёв близ города Яицкого пойман… Генерал-поручиком и разных орденов кавалером Александром Васильевичем Суворовым в оковах в сделанной ему для народного ведения клетке взят и повезен прямо в Санкт-Петербург, а для конвоирования я и г. полковник Денисов от села Новоспасского с ним, генерал-поручиком Суворовым, находился.

Он же, злодей Пугачёв, без всякого запирательства в своих законоотступных и весьма противных делах, о коих только содрагать утробою и дивиться причина заставляет, объясняется…"

Дела Пугачёва, от которых можно только содрогаться, и заставили Суворова, всегда милосердного к пленным, на сей раз отступить от правил и поместить закованного в кандалы Пугачёва в клетку, словно лютого зверя.

После разгрома мятежа, в 1774-1775 годах, А.В. Суворов проходил службу в Поволжье. В 1776 году он был командирован в Крым, а 28 ноября 1777 года по ходатайству Г.А. Потёмкина назначен командующим Кубанским корпусом.

В последующие годы судьба бросала его по разным областям. Он командовал войсками в Крыму, В Астрахани, строил укрепления, выполнял неотложные задачи государственной важности.

В августе 1782 года снова принял в командование Кубанский корпус.

Его блистательные победы над турецкими вассалами - ногайскими татарами - 1 августа 1783 года и 1 октября 1783 года на реке Лабе в значительной степени способствовали успеху действий Г.А. Потёмкина по присоединению к России полуострова Крым. Уже тогда Григорий Александрович Потёмкин оценил полководческие достоинства Суворова, а когда грянула 2-я Турецкая война в царствование императрицы Екатерины Второй (так именовали историки русско-турецкую войну 1787-1791 годов) Главнокомандующий Екатеринославской армией Потёмкин направил Суворова на важнейший участок
действий против турок, в Кинбурнскую крепость. Рескрипт о назначении Светлейший Князь Потёмкин сопроводил теплыми словами в адрес Суворова: "Мой друг сердечный, ты своей особою больше десяти тысяч человек. Я так тебя почитаю и ей-ей говорю чистосердечно".

В войне, развязанной против Российской Империи, Порта (название турецкого правительства) планировала захват Крымского полуострова и возвращение его в свое сюзеранство. Для этого турки собирались высадить десант на Кинбурнской косе, овладеть Кинбурнской крепостью, нанести удар в направлении пристани Глубокой, Николаева и Херсона, затем выйти к Перекопу и отрезать полуостров от России.

Прибыв в Кинбурн, Суворов немедленно приступил к организации обороны косы. Он не любил оборону, он признавал только наступление и потому писал одному из подчиненных командиров: "Приучите вашу пехоту к быстроте и сильному удару, не теряя огня по-пустому. Знайте пастуший час!"

Турки предприняли несколько серьезных попыток высадки на косу, но все они были успешно отбиты русскими войсками. Суворову не нравилась такая вынужденная пассивность. Получалось, что он ждет, когда неприятель соизволит открыть боевые действия. И он решил превратить оборонительный бой в наступательный, он решил разом покончить с главными силами турок. Но для этого нужно было позволить им высадиться на косу, что было, конечно, рискованно. Впрочем, Суворов был уверен в себе и своих войсках.

Недаром его приказы были всегда проникнуты наступательным духом: "Шаг назад - смерть! Вперёд два, три, десять шагов - позволяю".

• ответить

Дежурный по кадетке пн, 22/06/2015 - 13:50

Это пригодилось и под Кинбурном.

1 октября 1787 года турки предприняли очередную попытку высадиться на косу. Вместо того, чтобы немедля пресечь ее, Суворов приказал не мешать неприятелю, пусть, мол, высаживается. Подчиненным же сказал:

Сегодня день праздничный, Покров, - и отправился в крепостную церквушку на молебен.

Вот этот факт, нашедший отражение практически во всех книгах о Суворове, в прошлом вызывал у меня удивление. Как так? Враг захватывает плацдарм, укрепляет его, а Суворов молится в Церкви. Нашел время?! Более или менее понятное объяснение приходило лишь одно - Суворов хотел отвлечь наиболее горячих и ретивых подчиненных от преждевременного вступления в бой. Лишь со временем пришло понимание истины. Крепкая и нелицемерная вера заставляла Суворова смерять по Промыслу Божьему все поступки и помыслы свои. Слова: "Богатыри! С нами Бог!" "Бог нас водит! Он нам Генерал!" - были не просто словами, не просто призывами, для меткого словца. В них отражалась убеждённость Суворова, что всё в Божьей Воле, а солдаты верили, что Суворов "знал Божью планиду и по ней всегда поступал". Не случайно в составленном в феврале-марте "Каноне Спасителю и Господу нашему Иисусу Христу" Суворов написал:

"Услыши, Господи, молитву мою, и вопль мой к Тебе да приидет, не отврати лица Твоего от мене, веси волю мою и немощь мою. Тебе Единому открыто сердце моё, виждь сокрушение моё, се дело рук Твоих к Тебе вопиет: хочу да спасеши мя, не забуди мене недостойного и воспомяни во Царствии Своём!"

Защита Отечества - Священная Брань, но война - брань кровопролитная. И Суворов с особым чувством молился перед каждым боем, испрашивая у Всемогущего Бога помощи в борьбе, помощи в достижении победы, а все победы Суворова были, как правило, кровопролитны для врага. Но врагами Суворова были стяжатели духа тёмного, сами подписавшие себе приговор.

Так и перед Кинбурнской Священной Бранью с агрессором (а каждый агрессор - слуга тёмных сил, слуга дьявола) Суворов молился не для убиения времени, а молился, испрашивая у Всемогущего Бога помощи в победе над численно превосходящим врагом, пришедшим полонить Русскую Землю и Русский народ.

Когда турки закончили высадку (как потом выяснилось, высадили они 5300 человек) и собирались уже начать атаку крепости, Суворов сам ударил на них. Завязалось ожесточённое сражение.

Неприятель нёс большие потери, но дрался отчаянно, чем заслужил похвалу Суворова ("каковы молодцы, век с такими не дирался"). Суворов был дважды ранен. В напряженный момент схватки оказался один против десятка неприятелей и был чудесно спасен гренадером Новиковым, сразившим нескольких турок, и подоспевшими русскими воинами. Борьба увенчалась победой. Лишь около 300 турок спаслось после этого дела, остальные погибли в бою или утонули в лимане. В войсках, предводимых Суворовым, погибло и умерло от ран 136 человек, легкие ранения получили 14 офицеров и 283 солдата.

"Богатыри! С нами Бог!" - в этом боевом призыве Суворова сквозит уверенность, что Всемогущий Бог дает волю к победе, мужество, отвагу, стойкость и силу именно Русским, как Витязям Православия, как защитникам и хранителям Святой Руси - Дома Пресвятой Богородицы, Подножия Престола Божиего на Земле.

Мы знаем, что "шестою заповедью "Не убий" Бог запрещает: отнимать у людей жизнь насилием или хитростью и всяким образом нарушать безопасность и спокойствие ближнего, и потому этой заповедью запрещается также ссоры, гнев, ненависть, зависть, жестокость. Но против шестой заповеди не грешит тот, кто убивает неприятеля на войне, потому что войною мы Защищаем Веру, Государя и Отечество наше" (Молитвослов для воинов. Спб., Кормчий, 2001 г., с.16).

Узнав о Кинбурнской победе, Екатерина II писала Потемкину: "Старик поставил нас на колени, но жаль, что его ранило..." Этими словами Императрица выразила свое восхищение подвигом Суворова. Александр Васильевич был награжден орденом Святого Андрея Первозванного - высшей наградой России, по существу, царской наградой. Представление к ней сделал Потёмкин, и Суворов писал Потёмкину: "Светлейший Князь! Мой отец, вы то могли один совершить: великая душа Вашей Светлости освещает мне путь к вящей императорской службе".

В июне 1788 года турки повторили попытку прорыва к Николаеву и Херсону, правда, на этот раз морским путем. Потерпев неудачу в сражении, которое произошло с русскими кораблями в Днепровско-Бугском лимане 1 июня, они, спустя две недели, вновь атаковали русскую гребную флотилию и парусную эскадру, прикрывавшие подступы к Николаеву, Херсону и пристани Глубокой.

Тут и приготовил им Суворов своеобразный сюрприз. Наблюдая за движением неприятельских кораблей по лиману во время боевых действий 1 июня, Суворов заметил, что фарватер проходит на одном участке очень близко к берегу косы. Там он установил две мощные артиллерийские батареи и тщательно замаскировал их. И вот, когда турки 16 июня после боя начали отход из лимана и оказались перед фронтом батарей, подставив свои борта, он ударил по ним в упор с короткой дистанции зажигательными снарядами. Эффект был потрясающий. 7 больших турецких кораблей пошли на дно. Команды их насчитывали свыше 1500 человек, на вооружении состояло свыше 130 орудий.

Эта победа позволила Потёмкину начать действия против Очаковской крепости.

Ранение, полученное при осаде Очакова 28 июля 1788 года, помешало Суворову участвовать в блистательном штурме этой важной крепости - "Ключа от моря Русского", который состоялся под командованием Потёмкина 6 декабря 1788 года и длился всего "пять четвертей часа". Турки потеряли 8700 убитыми, 4000 пленными, 1440 умершими от ран. Урон русских составил 936 человек. И Суворов, и Потёмкин умели действовать по-румянцевски. Вспомним Кагул. Турки и татары имели вместе 230 тысяч. Румянцев - 23 тысячи. Несмотря на это, Румянцев атаковал и уничтожил свыше 20 тысяч неприятелей. То есть, по существу на каждого русского воина приходился один уничтоженный неприятель, что редко бывает в истории военного искусства.

Падение Очакова потрясло Порту, подорвало могущество Османской империи. А следующий год, 1789-й, был ознаменован блистательными победами Суворова при Фокшанах и Рымнике.

Об итогах сражения при Фокшанах 21 июля 1789 года Суворов докладывал Потёмкину: "Рассеянные турки побрели по дорогам - Браиловской и к Букарестам. Наши легкие войска, догоняя их, поражали и на обеих дорогах получили в добычу несколько сот повозок с военной амуницией и прочим багажом". И снова потери были несоизмеримыми. Известный исследователь екатерининских войн М. Богданович указывал: "Число убитых турок простиралось до 1500; в плен взято 100 человек; русские потеряли убитыми 15, а раненными 70 человек. Урон, понесённый австрийцами, был немного более".

В этом сражении, так же как и в следующем, Рымникском, русские войска действовали вместе с союзниками австрийцами. Желая взять реванш за поражение при Фокшанах, турецкое командование в конце августа 1789 года сосредоточило крупные силы перед 18-тысячным отрядом австрийского принца Кобургского. 100 тысяч против 18. Принц запросил помощи у русских. Суворов двинулся на выручку австрийцам, взяв с собой лишь небольшую часть подчиненных ему войск, всего 7 тысяч. Именно с таким отрядом можно было совершить стремительный марш, столь необходимый в создавшейся обстановке. Преодолев за двое с половиной суток свыше ста километров, он соединился с союзниками.

Принц Кобургский сообщил о силах противника и предложил немедля организовать оборону. Но мы уже знаем, как Суворов относился к обороне. Суворов предложил атаковать турок. Принц наотрез отказался, ссылаясь на огромное численное превосходство неприятеля.

Суворов переспросил:

Численное превосходство неприятеля? Его укреплённые позиции? - И тут же твердо заключил: - Потому-то, именно, мы и должны атаковать его, чтобы не дать ему времени укрепиться еще сильнее. Впрочем, - прибавил он, видя нерешительность принца, - делайте, что хотите, а я один с моими малыми силами
намерен атаковать турок и тоже один намерен разбить их...

Кобургский вынужден был повиноваться Суворову. Уверенность непобедимого полководца завораживала, она словно бы вселялась в австрийцев.

И снова победа, баснословная, блистательная. Потери турок превысили 15 тысяч (а у Суворова в отряде всего было семь!). Урон русских и австрийцев составил 700 человек.

В Рымникском сражении Суворов продемонстрировал высочайшее полководческое мастерство, показал образец боя со сложным маневрированием. Его победа повлияла на весь ход кампании, ибо турецкая армия Юсуфа-паши практически перестала существовать.

Оставшиеся в живых свыше 80 тысяч человек, потрясенные разгромом и беспримерной отвагой русских, разбежались и собрать их до конца кампании не представлялось возможным.

Суворов писал: "Наивреднее неприятелю страшный ему наш штык, которым русские исправнее всех в свете владеют".

За эту победу Суворов по представлению Потёмкина был награжден орденом Святого Георгия 1-й степени. Восхищаясь подвигом своего любимца, Григорий Александрович сопроводил награду следующими словами: "Вы, конечно, во всякое время равно приобрели славу и победы, но не всякий начальник с равным мне удовольствием сообщил бы вам воздаяние. Скажи, граф Александр Васильевич, что я добрый человек: таким буду всегда!"

Императрица возвела Суворова в графское достоинство с почетным титулом "Рымникский".

Суворов был осыпан почестями, щедро наградил его и австрийский император Иосиф II.

На искренность и добросердечие отношений между Суворовым и Потёмкиным указывает письмо Александра Васильевича, адресованное личному секретарю Светлейшего Князя Василию Степановичу Попову: "Долгий век Князю Григорию Александровичу! Увенчай его Господь Бог лаврами, славой. Великой Екатерины верноподданные, да питаются от тука его милостей. Он честный человек, он добрый человек, он великий человек. Счастье мое за него умереть!"

Победа Суворова привела к всеобщему наступлению на турок. 7 сентября походный атаман войска Донского бригадир Василий Петрович Орлов разбил турецкий отряд при Сальче, 8 сентября сераскир-паша, бросив лагерь и все в нем орудия, бежал под натиском русских войск в Измаил, 12 сентября там же укрылся Гассан-паша.

13 сентября донцы под командованием Матвея Ивановича Платова разбили турок и пленили их пашу в Каушанах. 14 сентября генерал-майор Рибас овладел Гаджибейским замком.

Докладывая об этих победах Императрице, Потёмкин сообщил, что отправляется "обозревать Бендеры со всею… конницею…" Императрица отвечала ему: "Кампания твоя нонешняя щёгольская".

Аккерман и Бендеры пали без выстрела, Потемкин взял их, как тогда говорили, первую - одним своим появлением, вторую - ударом кулака по столу. Это тоже было своеобразным итогом Рымникской победы. Венцом блистательных побед Суворова в годы русско-турецкой войны (1787-1791) был штурм Измаила 11 декабря 1790 года.

Главной целью действий против Измаила было нанесение решительного поражения основным силам Османской империи и принуждение Порты к миру.

Императрица писала князю Потёмкину: "Мир скорее делается, когда Бог даст, что наступишь… им на горло".

Наступить им на горло значило покорить Измаил.

• ответить

Дежурный по кадетке пн, 22/06/2015 - 13:51

И НЕБО УПАЛО НА ЗЕМЛЮ…

В 1770 году Потёмкину уже приходилось брать Измаил, но тогда он был не сравним с теперешним. К примеру, в 1770 году в Измаиле было 37 пушек, 1790-м - более двухсот.

Представлялась возможность взять эту крепость в 1789 году, когда она была значительно слабее. В августе 1789 года генерал Репнин, преследуя отходящий отряд Гассана-паши, достиг Измаила и занял близ него выгодные позиции. Осмотрев крепость, Репнин назначил штурм на 22 августа. Вот как описывает это единственное за всю войну безуспешное дело историк А. Н. Петров: "Неприятель выслал из крепости всю свою конницу, состоявшую из спагов. С нашей стороны были высланы вперед все казаки.

В происшедшей стычке спаги были опрокинуты, и кн. Репнин стал в расстоянии пушечного выстрела от крепости, обогнув её с северной стороны. Вслед за тем вся артиллерия в числе 58 полковых орудий выдвинулась ни позицию и стала в семи отдельных батареях на расстояний 200-250 сажен от крепости, открыв жестокую пальбу по предместью и стараясь в то же время образовать брешь в крепостной ограде…

Но огонь из крепости был крайне силен. Наши орудия, находясь на открытой позиции, сильно потерпели. Урон в войсках был также значителен. Тем не менее потери неприятели были также велики.

Предместье города загорелось. Пожар развивался и спустя три часа по открытии бомбардирования охватил почти весь город. Опасаясь образования бреши и открытого штурма, Гассан-паша начал уже подумывать об очищении крепости и с этой целью приказал семи галерам, стоящим ниже Измаила, подойти к береговой части крепостной ограды.

Кн. Репнин, не зная действительного назначения этих галер, полагал, что они намереваются действовать на флангах нашего расположения, а потому приказал поставить на берегу Дуная выше города сильную батарею из восьми орудий, которая открыла по турецким галерам такой меткий огонь, что заставила их отступить. С отступлением галер Гассану-паше не оставалось ничего другого, как энергически продолжать оборону, начавшую было слабеть!"

И хотя в крепостной стене образовалась брешь, и войска ожидали приказа о штурме, Репнин повелел начать отход от крепости. Впоследствии, недруги Потёмкина, соратники Репнина по враждебной интересам Россия партии, сочинили сплетню о том, что Потёмкин, якобы, приказал отступить, боясь, что в случае победы Репнин станет генерал-фельдмаршалом. Фельдмаршальский чин многим не давал покоя и его вставляли в сплетни без всяких поводов, даже не задумываясь о том, что иногда тот или иной генерал просто не мог его получить, поскольку это противоречило однажды и навсегда установленному Екатериной II порядку производства.

Причина же отступления была иной. Документы полностью изобличают роль Репнина и его соратников, причем изобличают устами самого Репнина, который, пытаясь оправдаться, писал, "что штурмуя крепость, без знатной потери успеха уповать было неможно". Далее в том же рапорте, датированном 13 сентября 1789 года, значилось: "Почему, исполнив повеление вашей светлости, чтобы сберегать людей, на эскаладу крепости я не решился, а только продолжил канонаду и выстрелил до 2300 разных калибров, бомб и брандкугелей".

Репнин - не Суворов. Недаром Репнина прозвали "фельдмаршалом при пароле". Безбожнику Репнину Бог не даровал побед.

Спустя два года после бегства из-под Измаила Репнин предательски умышленно подписал невыгодные для России прелиминарные пункты мирного
договора с Портой, которые затем были аннулированы Потёмкиным. Тогда же была распространена сплетня о том, что Потёмкин порвал их, дабы лишить Репнина положенной за миротворчество награды. Впрочем, мало ли сплетен было сочинено. Потёмкин опровергал их делами своими, опровергал с помощью блестящих сподвижников, которые с лихвой восполняли то, что "недоделывал" Репнин.

Отступление Репнина от Измаила позволило туркам плодотворно поработать над укреплением его в течение более чем года. В "Военной энциклопедии", изданной до революции, указывается, что к концу 1790 года "турки под руководством французского инженера Де-Лафит-Клове и немца Рихтера превратили Измаил в грозную твердыню: крепость была расположена на склоне высот, покатых к Дунаю; широкая лощина, направлявшаяся с севера на юг, разделяла Измаил на две части, из которых большая, западная, называлась старой, а восточная - новой крепостью; крепостная ограда бастионного начертания достигала 6 верст длины и имела форму прямоугольного треугольника, прямым углом обращенного к северу, а основанием к Дунаю; главный вал достигал 4 сажен вышины и был обнесен рвом глубиною до 5 и шириною до 6 сажен и местами был водяной; в ограде было 4 ворот: на западной стороне - Царьградские, (Бросские) и Хотинские, на северо-восточной - Бендерские, на восточной - Килийские. Вооружение 260 орудий, из коих 85 пушек и 15 мортир находились на речной стороне; городские строения внутри ограды были приведены в оборонительное состояние; было заготовлено значительное количество огнестрельных и продовольственных запасов; гарнизон состоял из 35 тысяч человек под началом Айдозли-Мехмет-паши, человека твердого, решительного и испытанного в боях".

И все-таки крепость надо было брать, ведь от нее зависело, сколько еще предстоит пролиться русской крови в той жестокой войне.

В конце ноября 1790 года войска генерала Гудовича обложили крепость, однако на штурм не отважились. Собранный по этому поводу военный совет принял решение - ввиду поздней осени снять осаду и отвести войска на зимние квартиры. Между тем Потёмкин, еще не зная об этом намерении, но обеспокоенный медлительностью Гудовича, направил Суворову распоряжение прибыть под Измаил и принять на себя командование собранными там войсками.

Суворов выехал к крепости, а Потемкин чуть ли не в тот же день получил рапорт Гудовича, в котором сообщалось о решении военного совета. Выходило, что главнокомандующий поручил Суворову дело, которое большинство генералов почитало безнадежным. Потемкин тут же направил Александру Васильевичу еще одно письмо: "Прежде нежели достигли мои ордеры к г. Генералу Аншефу Гудовичу, Генерал Поручику Потёмкину и Генерал Майору де Рибасу о препоручении вам команды над всеми войсками, у Дуная находящимися, и о произведении штурма на Измаил, они решились отступить. Я получил сей час о том рапорт, представляю Вашему сия-ву поступить тут по лучшему Вашему усмотрению продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением оного..."

Однако Суворов был полон решимости брать крепость, и твердо ответил Потемкину: "По ордеру вашей светлости… я к Измаилу отправился, дав повеление генералитету занять при Измаиле прежние их пункты".

2 декабря войска, остановленные Суворовым на марше к зимним квартирам, повернули назад и вновь обложили крепость. На следующий день началось изготовление фашин и лестниц для штурма. В тылу был построен макет крепостных укреплений, и войска приступили к усиленным тренировкам. Суворов провел военный совет, на котором те же генералы, что еще недавно приняли решение снять осаду, постановили взять крепость штурмом.

Потёмкин прислал Суворову адресованное в Измаил письмо с предложением о сдаче: "Приближа войски к Измаилу и окружа со всех сторон сей город, принял я уже решительные меры к покорению его. Огонь и меч уже готовы к истреблению всякой в нём дышущей твари; но прежде, нежели употребятся сии пагубные средства, я, следуя милосердию всемилостивейшей моей Монархини, гнушающейся пролитием человеческой крови, требую от Вас добровольной отдачи города. В таком случае жители и войски, Измаильские турки, татары и прочие какие есть закона Магометанского, отпустятся за Дунай с их имением, но есть ли будете Вы продолжать безполезное упорство, то с городом последует судьба Очакова, а тогда кровь невинная жён и младенцев останется на вашем ответе.

К исполнению сего назначен храбрый генерал граф Александр Суворов- Рымникский".

К письму главнокомандующего Суворов приложил и свое, правда, вовсе не то, которое часто приводится в исторических книгах, и имеющее следующее содержание: "Я сейчас с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление - воля, первый выстрел - уже неволя, штурм - смерть. Что оставляю вам на рассмотрение".

Известен и ответ, который, якобы, дал комендант Измаила: "Скорей Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю, нежели сдастся Измаил".

Записка Суворова составлена безусловно в его духе, но была ли она послана? Скорее всего нет. Её, написанную рукою адъютанта, наверняка со слов Александра Васильевича, нашли в архиве перечеркнутою. Суворов же продиктовал и отправил иное, более полное и гораздо более сдержанное письмо. Приведем строки из него: "...Приступая к осаде и штурму Измаила российскими войсками, в знатном числе состоящими, но соблюдая долг человечества, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, даю знать чрез сие вашему превосходительству и почтенным султанам и требую отдачи города без сопротивления… В противном же случае поздно будет пособить человечеству, когда не могут быть пощажены …никто… и за то никто, как вы и все чиновники перед Богом ответ дать должны".

Письма Суворов отправил 7 декабря, а уже на следующий день приказал соорудить мощные осадные батареи в непосредственной близости от крепости, дабы делом подтвердить решительность своих намерений. Семь батарей были установлены на острове Чатал, с которого также предполагалось вести огонь по крепости.

Длинный и пространный ответ от коменданта Измаила поступил 8 декабря. Суть его сводилась к тому, что, желая оттянуть время, он просил разрешения дождаться ответа на предложение русских от верховного визиря. Комендант упрекал Суворова в том, что русские войска осадили крепость и поставили батареи, клялся в миролюбии, и не было даже тени высокомерия в его письме. Суворов ответил коротко, что ни на какие проволочки не соглашается и дает еще против своего обыкновения, времени до утра следующего дня. Офицеру же, с которым направлял письмо, велел на словах передать, что если турки не пожелают сдаться, никому из них пощады не будет.

Штурм состоялся 11 декабря 1790 года. Результаты его были ошеломляющими. Измаил пал, несмотря на мужественное сопротивление и на то, что штурмующие уступали в числе войск обороняющимся. О потерях А.Н. Петров писал: "Число защитников, получавших военное довольствие, простиралось до 42 000 человек (видимо, в последние недели гарнизон пополнился за счет бежавших из Килии, Исакчи и Тульчи. - Н. Ш.), из которых убито при штурме и в крепости 30 860 и взято в плен более 9000 человек".

Русскими войсками было взято 265 орудий, 3000 пудов пороха, 20 000 ядер, 400 знамен, множество больших и мелких судов. Суворов потерял 1815 человек убитыми и 2400 ранеными.

Донося императрице об этой величайшей победе, князь Потёмкин отмечал: "Мужество, твёрдость и храбрость всех войск, в сём деле подвизавшихся, оказались в полном совершенстве. Нигде более не могло ознаменоваться присутствие духа начальников, расторопность штаб- и обер-офицеров. Послушание, устройство и храбрость солдат, когда при всём сильном укреплении Измаила с многочисленным войском, при жестоком защищении, продолжавшемся шесть с половиной часов, везде неприятель поражён был, и везде сохранён совершенный порядок". Далее главнокомандующий с восторгом писал о Суворове, "которого неустрашимость, бдение и прозорливость, всюду содействовали сражающимся, всюду ободряли изнемогающих и направляя удары, обращающие вотще отчаянную неприятельскую оборону, совершили славную сию победу".

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОВЕСТВОВАНИЯ НИКОЛАЯ ШАХМАГОНОВА О СУВОРОВЕ
БЫЛ ЛИ ИЗМАИЛЬСКИЙ СТЫД?

(ПРАВДА ПРОТИВ СПЛЕТНИ)

Известно, что, собираясь в начале 1791 года в Петербург, Потёмкин планировал оставить за себя Суворова, то есть отдать в его командование все вооруженные силы на юге России, в том числе и Черноморский флот. Потёмкин считал Суворова самым достойным кандидатом на этот пост. Вполне возможно, он рассчитывал вручить ему Соединённую армию после окончания войны в полное командование. Но не так думали представители прусской партии в России во главе с Н.В. Репниным и Н.И. Салтыковым, людьми, мягко говоря, весьма низких моральных качеств и достоинств.

Война шла к завершению, выиграна она была руками честных русских полководцев Потемкина, Румянцева, Суворова, Самойлова, Кутузова, блистательного флотоводца Ф.Ф. Ушакова, которого называли "Суворовым на море", и многих других. Для слуг духа тёмного настала пора постараться сделать так, чтобы плодами ее воспользовались, как нередко случалось в России, те, кто и малую толику не сделал для победы. Репнин с Салтыковым сговорились скомпрометировать Суворова в глазах Потёмкина, настроить Суворова против Потёмкина, а Екатерину II против и Суворова и Потёмкина, чтобы затем попытаться свергнуть с престола Императрицу. Они надеялись (но, как показало время, ошибались) сделать своим послушным орудием Павла Петровича, когда тот займёт царский трон.

Желая расположить к себе Суворова и заманить его, неискушённого в интригах, в свой лагерь "даже подыскали жениха Наташе Суворовой - сына Н.И. Салтыкова". Для боевого генерала, всю жизнь проведшего в боях и походах и далекого от интриг, нелёгким делом было разгадать замысел недругов, брак же дочери с сыном заместителя Председателя Военной коллегии (по-нынешнему почти что зам. министра обороны) был почётен.

В борьбе использовались самые низкие методы. Суворов не скрывал, что стремится получить чин генерал-адъютанта, который бы дал ему возможность чаще бывать при дворе и помогать дочери, вступавшей в свет. Враги знали, насколько он дорожит дочерью, насколько привязан к ней. Вспомним: "Смерть моя - для Отечества, жизнь моя - для Наташи".

Салтыков выманивал Суворова в Петербург и еще с одной целью. Благодаря этому ему удалось добиться, что на время отъезда Потёмкина во главе Соединённой армии южной был оставлен Репнин.

К тому же, не исключено, что и Салтыков и Репнин знали о том, что дни Потёмкина сочтены. В этом направлении уже "работали" их соратники. Суворова выманили в Петербург, обещая выгодный брак для его дочери. Затем Салтыков помешал производству Суворова в генерал-адъютанты, да так, что Суворов поначалу считал, что виною тому Потёмкин. Но надо отдать должное Александру Васильевичу в том, что он никогда, никаких действий против Потёмкина не предпринимал. Не был он способен к интригам, его высокая душа была чистой и непорочной.

Группировкой Салтыкова и Репнина была пущена сплетня о якобы имевшей место ссоре Потёмкина с Суворовым, причем ссоре из-за наград. Перепевалось на все лады, что Суворов, мол, обижен "недостойными" наградами и называл их "измаильским стыдом".

Действовал известный масонский принцип: "Клевещи, клевещи, что-нибудь да останется..." Увы, осталось многое. Осталось и кочует по книгам и фильмам.

А, между тем, Суворов сразу после штурма Измаила отправился в Галац, еще не подозревая о кознях, и там занимался размещением войск и организацией обороны на случай, если турки вдруг все-таки решатся потревожить русские позиции. О том свидетельствуют его письма и доклады главнокомандующему о положении дел в Галаце, где он находился до середины января 1791 года. Затем писал из Бырлада, куда отвел на зимние квартиры свой корпус, убедившись в неготовности и неспособности турок к каким-либо действиям. Лишь 2 февраля 1791 года Суворов отправился в Петербург, но о том, что он встречался с Потёмкиным в Яссах или Бендерах, документальных свидетельств нет. Существует лишь анекдот, в правдоподобности которого сомневались и автор широко известной в XIX веке монографии "Потёмкин" А.Г. Брикнер, и другие биографы, работы которых не тиражировались подобно тому, как тиражировались издания пасквильные.

Строевой рапорт о взятии Измаила Суворов выслал Потёмкину и на доклад к нему ни в Яссы, ни в Бендеры не ездил. Однако, выдумки врагов Суворова подхватили литераторы нашего времени. Они так старались, так усердствовали, что не удосужились даже сравнить свои опусы и вдуматься, что всяк измышляет на свой лад, но на тему, заданную недругами России.

Тема измышлений: прибытие Суворова в одних случаях в Яссы, в других - в Бендеры и его доклад Потёмкину, устный, заметьте, доклад, коего на самом деле не было.

Описания этой встречи, которой на самом деле не было, можно найти в книгах К.Осипова "Суворов", О. Михайлова "Суворов", Л. Раковского "Генералиссимус Суворов", Иона Друце "Белая Церковь", В. Пикуля "Фаворит" и многих других. Рассказы эти похожи как две капли воды, но авторы домысливали детали - у одних Суворов бежал по лестнице, прыгая через две ступеньки, навстречу Потёмкину, у других Потёмкин спешил обнять победителя, спускаясь к нему. У Пикуля и Осипова все это происходило в Бендерах, у Михайлова - в Яссах.

Суворову приписывали дерзость, невоспитанность, грубость, словно не понимали, что делают.

Сами посудите, Потёмкин, восхищенный подвигами Суворова, взявшего неприступный Измаил, раскрывает руки для объятий и восклицает:

Чем тебя наградить мой герой?

Что же плохого в этом вопросе? Почему нужно в ответ дерзить?

Тем не менее в книге К. Осипова находим такой ответ Суворова: " - ...Я не купец и не торговаться сюда приехал. Кроме Бога и Государыни, никто меня наградить не может..."

У О. Михайлова Суворов отвечает так:

" - Я не купец и не торговаться с вами приехал. Меня наградить, кроме Бога и всемилостивейшей Государыни, никто не может!"

У Пикуля примерно также:

" - Я не купец, и не торговаться мы съехались… (почему, съехались? - Н.Ш.) Кроме Бога и Государыни, меня никто иной, и даже Ваша Светлость, наградить не может".

Базарно, не по-военному звучит "Мы съехались". Подчиненный не съезжается с начальником, а коли прибывает по вызову, то именно прибывает на доклад, а не "съезжается".

У остальных описания схожи. И все в один голос объясняют такое поведение Суворова тем, что он вознёсся над Потёмкиным, взяв Измаил. Не будем сравнивать Очаков и Измаил, не будем сравнивать другие победы и Потёмкина и Суворова. Они не сравнимы, потому, что каждый делал свое дело во имя России, у каждого была своя военная судьба. И Потёмкин, и Суворов честно исполняли свой сыновний долг перед Великой Россией и не взвешивали на весах, у кого заслуг больше. Это за них решили сделать их недоброжелатели или недобросовестные биографы. Авторам хотелось убедить всех в том, что Потёмкин очень плохо относился к Суворову.

Но тогда почему же по их же выдумке он фейерверкеров по дороге расставил, чтобы торжественнее встретить Суворова? Об этом пишет О. Михайлов. Почему же вышел навстречу с теплыми словами: "Чем тебя наградить, мой герой?"

Попытка же убедить читателя в том, что Суворов вёл себя дерзко, поскольку вознесся над Потёмкиным, взяв Измаил, вообще порочна и является клеветой на самого Суворова, ибо гордыня - великий грех.

Суворов был искренне и нелицемерно верующим, Православным верующим. Мог ли он быть подвержен гордыне? Греху страшному. Судите сами:

"Начало греха - гордость, и обладаемый ею изрыгает мерзость (Сир.10, 15);

"Гордость ненавистна и Господу и людям, и преступна против обоих" (Сир. 10, 7)

"Начало гордости - удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его" (Сир. 10, 14)

Сердце Суворова никогда от Творца не отступало, и обвинение его в гордости есть большой грех.

Да и "Купец"… "Торговаться", тоже не суворовские слова. Я привел в предыдущих главах выдержки из писем Суворова к Потёмкину и к его секретарю Попову, в которых и слова другие, и отзывается Суворов о Потёмкине по-иному.

Но по мнению хулителей, оказывается и Екатерина (судя по выше перечисленным книгам) недовольна была Суворовым, за то, что он, говоря её же словами, наступил на горло туркам и заставил их думать о мире ("мир скорее делается, если наступишь им на горло"). У Пикуля в "Фаворите", к примеру, значится: "Петербург встретил полководца морозом, а Екатерина обдала холодом".

Добросовестнейший биограф Суворова, наш современник, Вячеслав Сергеевич Лопатин, создавший великолепные фильмы "Суворов" и "Екатерина Великая", писал: "Прибывший в Петербург 3 марта, тремя днями позже Потёмкина, Суворов был достойно встречен при дворе. В знак признания его заслуг, императрица пожаловала выпущенную из Смольного института дочь Суворова во фрейлины, а 25 марта подписала "Произвождение за Измаил". Награды участникам штурма были обильные. Предводитель был пожалован чином подполковника лейб-гвардии Преображенского полка и похвальной грамотой с описанием всех его заслуг. Было приказано выбить медаль с изображением Суворова "На память потомству" - очень высокая и почётная награда".

А клеветники утверждали, что ссора в Яссах (Бендерах) дорого стоила Суворову, что Потёмкин не захотел его награждать. Но… Вот письмо Потёмкина к Екатерине II: "Если будет Высочайшая воля сделать медаль генералу графу Суворову, сим наградится его служба при взятии Измаила. Но как он всю кампанию один токмо в действии был из генерал-аншефов, трудился со рвением, ему сродным, и, обращаясь по моим повелениям на пункты отдаленные правого фланга с крайним поспешанием, спас, можно сказать, союзников, ибо неприятель, видя приближение наших, не осмеливался атаковать их, иначе, конечно, были бы они разбиты, то не благоугодно ли будет отличить его гвардии подполковника чином или генерал-адъютантом"…

Оказывается, подобрать Суворову награду было чрезвычайно сложно. Все высшие ордена России он к тому времени имел. Два раза один и тот же орден в то время не давали. Не было, правда, у него ордена Георгия 4-й степени. Но не награждать же им за Измаил. Этот орден (Георгия 4-й степени) дали позже, по итогам всей кампании, заметив, что только его, по случайности, и не было у Суворова.

Золотая медаль, которая была выбита в честь Суворова, была очень большой и почетной наградой. Такую же медаль получил за Очаков и сам Потёмкин. Как же можно упрекать Светлейшего за то, что он ставил Суворова на свой уровень? То же можно сказать и о чине лейб-гвардии подполковника. Этот чин имел и сам Потёмкин, а полковником лейб-гвардии, была лишь сама Императрица.

Очень часто можно слышать: отчего, мол, императрица не дала Суворову чин генерал-фельдмаршала? Это говорится без знания дела, без знания положения о производстве в очередные чины, которое существовало при Екатерине II.

Адмирал Павел Васильевич Чичагов в своих "Записках" рассказал об этом достаточно подробно: "Что касается до повышений в чины не в очередь, то Екатерина слишком хорошо знала бедственные последствия, порождаемые ими, как в отношении нравственном, так и относительно происков и недостойных протекций. В начале ее царствования отец мой (адмирал В.Я. Чичагов. - Н.Ш.)
по наветам своих врагов подвергся опале. По старшинству производства он стоял выше прочих офицеров, которым императрице угодно было пожаловать чины. Она приказала доложить ей список моряков, несколько раз пересмотрела его и сказала: "Этот Чичагов тут у меня, под ногами"... Но она отказалась от подписи производства, не желая нарушить прав того человека, на которого, по её мнению, имела повод досадовать".

Императрица никогда не нарушала однажды заведенного ею порядка, и Потёмкин, зная об этом, не стал просить для Суворова генерал-фельдмаршальского чина. Все дело было в том, что Суворов, о чем мы уже говорили, был поздно, по сравнению с другими генералами, записан в полк и не прошел в детские годы, как было заведено в те давние времена, ряда чинов. Из-за этого многие генерал-аншефы оказались старше его по выслуге, как тогда говорили - по службе. Кстати, в 1794 году императрица все-таки произвела его досрочно в генерал-фельдмаршалы за необыкновенные заслуги в Польше. Причем сделать ей это пришлось тайно и указ о производстве огласить нежданно для всех на торжественном обеде в Зимнем дворце, чтобы избежать до времени интриг и противодействий.

Адмирал П.В. Чичагов по этому поводу писал: "Когда генерал-аншеф Суворов, путем своих удивительных воинских подвигов, достиг, наконец, звания фельдмаршала, она сказала генералам, старейшим его по службе и не повышенным в чинах одновременно с ним: "Что делать, господа, звание фельдмаршала не всегда дается, но иной раз у Вас его и насильно берут". Это может быть единственный пример нарушения Ею прав старшинства при производстве в высшие чины, но на это никому не пришло даже и в голову сетовать, настолько заслуги и высокое дарование фельдмаршала Суворова были оценены обществом".

Таким образом, награды Суворова за Измаил никак нельзя назвать скромными.

Чин подполковника лейб-гвардии был очень высоким, не менее высокой наградой явилась и медаль, выбитая в честь подвигов полководца. За всю русско-турецкую войну 1787-1791 годов было сделано лишь две таких медали, представляющие собой массивные золотые диски. На первой медали был изображён Потёмкин, на второй - Суворов, причем оба в виде античных героев - дань господствовавшим в то время канонам классицизма. Потёмкин награжден за Очаков, Суворов - за Измаил...

Что же касается отношений Суворова и Потемкина, то ложь о ссоре опровергается письмом Суворова, датированным 28 марта 1791 года: "Светлейший Князь Милостивый Государь! Вашу Светлость осмеливаюсь утруждать о моей дочери в напоминовании увольнения в Москву к ее тетке Княгине Горчаковой года на два. Милостивый Государь, прибегаю под Ваше покровительство о ниспослании мне сей высочайшей милости.

Лично не могу я себя представить Вашей Светлости по известной моей болезни.

Пребуду всегда с глубочайшим почтением..."

Суворов не хотел, чтобы дочь его была фрейлиной и попала в атмосферу интриг, разжигаемых при дворе врагами Императрицы, врагами Потёмкина и его, Суворова, собственными врагами.

Не известно, смог ли Потёмкин помочь своему боевому другу, но известно, что никогда Светлейший Князь не оставлял без внимания просьбы своих ближайших сподвижников и соратников, а тем более Суворова. Весной 1991 года над самим Потёмкиным нависала угроза, исходившая от группировки Салтыкова - Репнина. Он и на сей раз вышел победителем, предотвратил новую войну, на которую толкали Россию Репнин и Салтыков, чтобы ослабить державу и устранить от её управления Императрицу Екатерину Великую.

Разгадал замысел врагов и Суворов. Он порвал с ними все отношения. Потёмкин же отвел угрозу и от себя, и от императрицы. И тут же Салтыков нанёс подленький удар Суворову. Его сын публично отказал дочери Суворова в сватовстве. Вот почему Суворов говорил: "Я был ранен десять раз: пять раз на войне, пять при дворе. Все последние раны - смертельные".

Потёмкину было известно и о сватовстве, и о том, что Суворов едва не оказался в стане его врагов, но он не сердился на своего боевого соратника, веря в то, что Суворов не способен на бесчестные поступки. Узнав, что Суворова направляют в Финляндию, Светлейший сказал А.А. Безбородко:

Дивизиею погодите его обременять, он потребен на важнейшее.

Потёмкин видел в Суворове своего преемника на посту главнокомандующего Соединенной армией на юге, то есть во главе всех вооруженных сил на Юге России.

Суворов глубоко переживал, что хоть временно, но был близок к стану недругов Потёмкина. Об этом свидетельствуют многие его письма и одно из лучших его стихотворений, в котором были такие строки:

Бежа гонениев, я пристань разорял.

Оставя битый путь, по воздухам летаю.

Гоняясь за мечтой, я верное теряю.

Вертумн поможет ли? Я тот,

что проиграл...

Прекрасно знавший мифологию, Суворов не случайно упомянул этрусское и древнегреческое божество садов и огородов Вертумн…

В стихотворении он намекал на свою возможную отставку, которой не произошло, потому что Потёмкин слишком высоко ценил Суворова, и столь же высоко ценила его Императрица.

В последний раз Потёмкин с Суворовым виделись 22 июня 1791 года в Царском Селе, а вскоре Григория Александровича вновь позвали дела на театр военных действий.

Когда Потёмкина не стало, Суворов горько переживал утрату. Он сказал о Светлейшем Князе: "Великий человек и человек великий. Велик умом, высок и ростом".

• ответить