Исследовательский прект на тему "физики и лирики". Чем закончился спор лириков и физиков

Материал из ЗапоВики

Физика и художественная литература, наука и искусство… Что общего между этими, казалось бы, далекими областями человеческого интеллекта?

В те далекие 60 годы, когда первый человек полетел в космос, когда было сделано много научных открытий, когда люди серьёзно задумались о существовании внеземных цивилизаций, когда общепризнанным литературным кумиром был Эрнест Хэмингуэй, в кругах образованной молодежи появилось два негласных течения: «физики» и «лирики». Физики - молодые люди с математическим складом ума, рационалисты, люди естественнонаучного мировоззрения и просто зануды, лирики - поэты, философы, литераторы и просто мечтатели.

Конечно, они спорили между собой, за кем будущее человечества. В стихотворении советского поэта Бориса Слуцкого, которое было впервые напечатано в «Литературной газете» в 1959 году, автор говорит о проблеме: "Что-то физики в почете,
Что-то лирики в загоне...
Дело не в простом подсчете
Дело в мировом законе! "

Поэт пишет о том, что «лирики в загоне» потому, что время требует именно «физиков», людей точных знаний. После публикации данного стихотворения в советской печати развернулась бурная дискуссия, в ходе которой выясняли, «кто более нужен» - «физики» или «лирики».И в силу хищной человеческой натуры, жаждущей самоутверждения и первенства, рассматривали эти две группы людей если не как врагов, то как непримиримых соперников. Это уж точно! И пылу нетрезвого спора краснели и, размахивая руками, кричали на своих оппонентов. Отстаивали сегодня позиции одних, а на следующий день – других.

Этот спор казался нескончаемым –
Физики важнее или лирики?
Оппонентов хаяли отчаянно,
А себе же пели панегирики.
(Яков Кофман)

Да, физики были в почете. Лирики, разумеется, не собирались сдавать своих позиций и, ударившись в поэтическую публицистику, стали собирать огромные залы и даже стадионы любителей поэзии, а точнее говоря, людей, жаждущих найти правду в лобовых стихах молодых поэтов-шестидесятников.

На наш взгляд, очевидна беспредметность спора. Споры между «физиками» и «лириками» во многом надуманы и велись они, в основном, ради «умных» разговоров, демонстрации своего «понимания» современного мира. Как раз большинство «лириков» вышло из реальных «физиков», а большинство настоящих «лириков» сожалели об отсутствии технического или физико-математического образования.

В конце концов, сошлись на том, что нужны и те, и другие, что важна как наука, так и искусство.

Но теперь, как видно, спор закончился –
Смысла нет, к чему нам этот лишний шум?
Время мчит, летит, как свора гончая,
Век двадцатый быстро катит к финишу.
Нынче в моде новые коллизии –
Ну, кому теперь нужны романтики?
Все равно, что лирики, что физики –
Кончились конфеты, вот вам фантики!
Не в ходу ни физики, ни лирики,
(Яков Кофман)

Думаем, деление на физиков и лириков в корне неправильное. Ибо успех в любом деле зависит от совмещения того и другого в нужной пропорции. К творчеству (даже написанию стихов) полезно относиться с холодной головой, будто решаешь математическую задачу. И, наоборот,технарю всегда на пользу творческий подход к работе. Тут все едино, если заглянуть поглубже. Настоящий успех приходит только так, факт. И те, и другие могут быть талантливы и в «противоположной» сфере. Сколько стихов написано, и сколько песен спето технарями – не сосчитать. Не нужно каждый раз делить людей и искушать «без нужды». Снимите с человека гуманитарный слой – что останется? Большая ученость, что ли? Нет, одни животные инстинкты.

Если знаешь природу вещей, то уже не сможешь писать о них так, как во время своего неведения. Английский поэт Китс ненавидел великого Ньютона за то, что тот объяснил радугу и разорвал поэтические связи между радугой и божественными силами. Научное объяснение, по его мнению, обеднило поэзию.

Прав ли Китс (а также многие его прошлые и современные единомышленники) в том, что наука депоэтизирует действительность? Думается, что в этом нет ни грамма истины.

Полагать, что наука мешает поэзии, – значит думать, что поэзия кончается там, где начинают проглядывать ясные связи между явлениями или где становятся видимыми первопричины настроений и страстей человека.

Не правильнее ли считать, что знание природы вещей должно породить богатые поэтические образы? Знание, которым не обладали его предшественники, только оно позволит художнику найти новые слова и краски для создания по-настоящему современных, совершенных.

По мнению Аркадия Мигдала, гения физики, у физики и высокого искусства один корень - природа. А если еще точнее - природа красоты. Не случайно для своих физических методов он часто находил аналогии в поэзии. Ведь известно, что там, на вершинах творчества, таланты и гении сходятся, чем бы они не занимались: физикой, живописью или музыкой. Там же часто и пересекаются сферы деятельности. Эйнштейн, к примеру, хорошо играл на скрипке. Пастернак, кроме стихов, долго занимался композицией. Физик академик Мандельштам знал почти всю поэзию своего любимца А.С.Пушкина наизусть. Его друг, тоже академик, Н.Д. Папалекси выше всего ставил поэзию М.Ю.Лермонтова. Физик-оптик академик Г.С. Лансберг, ведя свои эксперименты часами в абсолютно темной спектроскопической лаборатории, декламировал "Евгения Онегина"; академик С.И.Вавилов даже на фронте не расставался с гётевским "Фаустом"; академик Л.Д.Ландау говорил, что «физик,не воспринимающий поэзии и искусства,»- плохой физик. А великий русский писатель Л.Толстой считал: «Наука и искусство так же тесно связаны между собой, как легкие и сердце.»

«Как наша пожила б планета,
Как люди жили бы на ней
Без теплоты, магнита, света
И электрических лучей?» - задавал вопрос поэт- романтик А. Мицкевич

Многие произведения искусства были созданы с использованием законов физики. Физика участвует в создании красоты.

"Что можно сказать о красоте науки, красоте мысленных построений, которых не нарисовать на бумаге, не высечь на камне, не переложить на музыку? Красота науки, как и искусства, определяется ощущением соразмерности и взаимосвязанности частей, образующих целое, и отражает гармонию мира" (А.Б. Мигдал)

И физика, и литература отражают один и тот же реальный мир, хотя и различными средствами. Физика - в понятиях, законах, теориях, литература в образах, что зачастую гораздо ближе и понятнее нам.

Говоря о строении атома,приходят на ум слова из стихотворения Брюсова:

Быть может эти электроны -
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!
Еще быть может, каждый атом -
Вселенная, где сто планет,
Там все, что здесь в объеме сжатом,
Но так же то, чего здесь нет.

В литературных произведениях описывается окружающий нас мир, и главная задача физики также состоит в том, чтобы описать всевозможные явления природы. В лирических произведениях часто есть физический смысл. И пример тому - творчество великого русского поэта А. С. Пушкина. Читая Пушкина, можно не только наслаждаться прекрасной поэзией, но и знакомиться с различными физическими явлениям (хотя он и был абсолютным гуманитарием и, мягко говоря, не склонен к точным наукам, но очень точно и грамотно с физической точки зрения описывал те или иные процессы и явления в природе). Говоря о физиках и лириках, хотелось бы обратить внимание на тот факт, что многие физики (то бишь, люди всех технических специальностей) не обходятся без лирики. Более того, они с годами переквалифицируются, но не в управдомы, а в поэты.

Самым ярким примером может явиться судьба Федора Михайловича ДОСТОЕВСКОГО, который закончил Главное инженерное училище в Петербурге, куда поступил по воле отца, но вскоре он оставил службу в Инженерном департаменте, найдя нужным посвятить себя литературе.

Читатель вправе спросить: а были случаи, когда бы лирики перешли в стан физиков? Пожалуй, трудно будет привести подобный пример. Вероятно, после служения муз творец либо предается обмирщению, либо призывается Богом. Примером тому судьба французского поэта Артюра РЕМБО, который писал до девятнадцати лет, а последние шестнадцать лет безуспешно занимался коммерцией. Перуанский поэт Сесар ВАЛЬЕХО начинал писать в юности, неплохо заявил о себе и замолчал на целых пятнадцать лет. Учительствовал. И вдруг за несколько месяцев до кончины написал книгу гениальных стихотворений, благодаря которым и поставил себя в ряд крупнейших поэтов современности.

Объявленный в шестидесятых годах спор между физиками и лириками можно считать законченным. В наше время он не имеет былой актуальности. Тем более что физики доказали, что могут быть поэтами и бардами не хуже, чем экспериментаторами.

Интернетресурсы

При подготовке работы использовался материал со следующих сайтов:

"Спор физиков и лириков" имел отголоски еще в 70-х, какие-то культурные следы в 80-х, а кое-что осталось до сих пор. Хотя бы пара куплетов, или само понятие о таком споре. Но вот чем закончился тот спор, если закончился вообще чем-то - вроде бы и неизвестно, вопрос открыт.

"Спор "физиков" и "лириков" возник на страницах "Комсомольской правды" и продолжался около 3 месяцев - со 2 сентября по 24 декабря 1959 года . Проходил он под рубрикой "О духовном мире нашего современника". Главная тема: значение науки и литературы (искусства вообще) для формирования сознания человека (понятно, что имелся в виду "советский человек").
Началом послужила публикация в КП от 2.09.1959 статьи И.Эренбурга "Ответ на одно письмо". Это был ответ студентке пединститута, которая в письме к писателю рассказывала о конфликте со своим другом-инженером. Писала она, что попыталась прочитать ему стихи Блока, на что он заявил, будто это устарело, чепуха и теперь другая эпоха. Инженер этот ничего не признавал, кроме физики. Корреспондентка и спрашивала, верно ли, что интерес к искусству вытесняется в наш век могущественным научным прогрессом? Эренбург в ответ наплел понятной чепухи, состоящей из сплошных общих мест, вроде необходимости гармоничного развития личности, эмоциональной бедности мира этого инженера и т.п. Но тут началось такое! КП только успевала публиковать отклики - каждую неделю по десятку минимум. Писатели, научные работники, инженеры, рабочие (куда ж без них), студенты, аспиранты, молодежь и старики просто завалили письмами редакцию. Пожалуй, столь оглушительный журналистский успех не отказалось бы повторить любое сегодняшнее массовое издание. Главное, что интересно: у инженера нашлись горячие адвокаты, мнение которых наиболее полно выразил некто Полетаев: "Мы живем творчеством разума, а не чувства, поэзией идей, теорией экспериментов,строительства. Это наша эпоха. Она требует всего человека без остатка, и некогда нам восклицать: ах, Бах! ах, Блок! [...] Хотим мы этого, или нет, они стали досугом, развлечением, а не жизнью". "

Странно, но, кажется, никто не может сказать, что же это, собственно, за "мир лириков" . Нет его описания. Профессиональные описатели мира не способны описать свой идеал. Вернее, они его описывают непрерывно, но описание мира в терминах "белый", "светлый", "справедливый", "полный любви" и т.д., возможно, что-то говорит сердцу, но ничего уму. А любая конкретизация поневоле уводит энтузиаста в мир физиков. В этом и проблема.
Иначе говоря, лирики вынуждены не мытьем так катаньем просочить свое видение в мир физиков, переложить на "практиков". Описание мира лириков есть, только его надо искать "у физиков". И худшее, что могут сделать физики - этого не понять.

"Мир физиков" легко представим. Ясно, что в современном мире это должна быть технократия .
Правда, в силу собственной советской системы общественных отношений, технократия также имела собственный извод. А наиболее представительным его описанием (по крайней мере, в смысле широкоизвестности), был все тот же пресловутый "мир полудня" Стругацких. Корпус текстов и фильмов, и вообще "научно-популярной культуры", включая журнал Техника-Молодежи и производственных "киножурналов" перед киносеансами - был велик, но суть яснее всего видна на авангарде.
И вот если присмотреться к "миру Полудня" повнимательнее именно с точки зрения отношения к технике и физике, это какая-то весьма странная технократия.

Технических деталей этого мира как раз почти не описывается. Советский "научпоп" был скорее "попнауч", а НФ скорее ФН. На фоне технических проблем разворачиваются нравственные проблемы технических специалистов. Положительные фигуры это неординарные "яркие личности", избегающие практической деятельности, а вот фигуры, ориентированные на результат - именно этим смешны, "ограниченные", изгои в коллективе, пахнут стружкой и маслом, разрабатывают какие-нибудь дурацкие "ботинки".
Техника не только ограничена, но и вообще опасна. Этим физикам дай волю, они ведь целую планету грохнут какой-нибудь энергетической волной. Или черная дыра из коллайдера всех поглотит. Разве можно оставить физиков без общественного контроля?
Да, в общем, и чего мудрить - самая уважаемая и важная профессия, на которой держится "мир полудня", это т.н. "Учителя". А самая, низкая и маловажная, если не сказать "слегка презренная" - Техники. Которые добывают миру Полудня ту самую "энергию", на которой он держится и за которую конкурируют "институты физиков". Упоминалось между делом, что, дескать, не хватает людей на эту работу, Всемирный Совет ("учителей жизни") объявил призыв добровольцев в кочегарку мира. На этом моменте еще можно усмехнуться, нашли авторы решение - обойти проблему, "добровольцы найдутся".

И знаете, совсем будет та усмешка не к месту. Оказывается, добровольцев выше крыши. И добровольцы эти - Физики.

Вот этот "мир полудня" (как и прочей фантастики, начиная от фильмов про "счастливый труд колхозников, рабочих и инженеров"), у которого на лбу написано "диктатура лириков", советские физики считали технократией. "Своим миром". Даже защищают его от "лириков", которые сопротивляются приоритетности таких "НИИ", где сидят такие физики, и занимаются такой физикой. Всеми своими силами. Иронии тут мало, "какая у физиков сила". Известно какая - ускориться массой.

Ну, Сахаров, скажем, вот такой вот физик. Его физический результат повлиял на мир, и еще как - дал целой стране и народу возможность не сдаться, дал паритет и пару десятилетий спокойной жизни для всего мира. Казалось бы, сама жизнь подтвердила победу "физики" над лирикой.
Вот только после этого физик забежал впереди результата, раскинул перед ним руки, запел лирические песни и положил жизнь на то, чтобы обратить результат в обратное. То есть все-таки сдаться, разоружиться, и "взявшись друзьями за руки" пойти в Гуантанамо. И таких странных физиков, занятых лирикой, был эдак с миллион. Ясно, что не они главные, но руки приложили. Глядя на результат опустошения и количество жертв, продолжающее расти, понимаешь, что это была мегабомба. Вот только не все физики понимают это даже до сих пор. Даже ограбленный и скинутый с поезда "Москва-Пекин", куда он ездил за пуховиками, или проектируя застежки для бюстгалтера вместо "Бурана", иной физик не понял, где его надули.

Так же, как лирик неспособен сколотить свой садовый домик прямоугольным, физик неспособен красочно, привлекательно и объемно описать свой физический мир. Этим должна заниматься лирика, она и занялась.

После того спора, "физик", во-первых, стал считать себя "творческим интеллигентом" (и даже хранит в шкафу свитер грубой вязки, расстроенную гитару и коллекцию бобин с "бардами"). Он не ответил на вопрос "зачем нужна поэзия" - он забыл, что такой вопрос у него был, он теперь сам "пишет".
И во-вторых, мечтает о построении "технократии", которая, почему-то, как две капли воды похожа на мечты лирика. Физик теперь считает в рублях или киловаттах - "смысл жизни", пользой меряет убийство, а Стругацких считает "штрейкбрехерами лириков", в то время как они "казачки у физиков". Он так и не понял, зачем в "мире Полудня" гипноизлучатели, кто их сделал, кого зазомбируют первым, и что через них, исходя из рациональности, будут транслировать. Мир Полудня уже наступил. Просто не все гипнотизируются.

Иногда приходится слышать термины вроде "коррупционная технократия" или "авторитарная технократия", призванные обозначить, что это это все-таки какая-то "порченая" технократия у нас получилась.
Но следует понимать, что это "технократия" самих средств и методов управления, причем методов советских. Технократия в принципе лишь инструмент для решения конкретных задач, а цели должно формулировать нечто извне. И когда цели состоят в "дать аргумент в идеологическом споре систем", "написать лозунг на Луне" - то это не технократия вообще.

Эта меж-физико-лирическая технократия вынужденно проецируется в промежуточную фигуру между "физиками" и "лириками". Она смазывает картину, но на результат не влияет. В советском (и пост-советском) обществе, деятель такого межумочного, порченного технократизма, назывался "крепкий хозяйственник". Приобретающий законченность в фигурах Горбачева, Ельцина, Лужкова или Черномырдина. Примаков, скажем, в этой системе координат скорее "лирик на должности", и, вполне вероятно, на именование себя "крепким хозяйственником" поморщился бы.

Обратим внимание, что никогда не имелось в виду собственно техническая, научная грамотность "крепкого хозяйственника", или хотя бы, положа руку на сердце, просто грамотность. Типичное становление хозяйственника: "чернорабочий - комсомольско-партийная карьера, сопровождаемая ростом научно-технических должностей - руководитель отрасли". Если "дворник" - то "мэр Москвы", если "слесарь" - то "Газпром", значима тут не последняя должность, а первая. Образовательные и научные "бумажки" прикладываются сами собой. Их "технократизм", почему-то, распространяется на всю науку и технику целиком, позволяет произвольно менять руководимые области.
Например, не сразу можно догадаться, кто в паре Лужков-Черномырдин закончил политех, а кто нефтегаз, и кто из них двоих - кандидат наук.

Это вовсе не "инженеры" или "специалисты" в изначальном смысле технократических концепций, и даже не "менеджеры", в смысле поздних дополнений. Это синтетическая фигура "идеологического (лирического) контроля над хозяйством (физиками)", в силу неспособности самих лириков к таковой деятельности. Это дублирующий провод в голову от ближайшей гипновышки, Маша в корзине за спиной медведя, капающая ему на мозг.

Принципиальное их отличие от "людей технократии", независимо от области деятельности, является отсутствие примата рацио над собственными чувственными интересами. Для них не существует никаких обязательных "законов природы" или "общества", которые бы определяли их поведение. Итог развития этой системы определен изначально - ее изначальным содержанием. Что посадили, то и выросло. Да, человек приставлен к техникам. Возможно, знает пару терминов. Если он компетентен на своем месте, то разбирается во всяких перестановках и товарно-денежных потоках. То есть почти "менеджер". С одним, но критичным изъяном. В любой момент он просто перевернет доску, и на все рациональные аргументы скажет "ну и что, зато жене шуба".

Этот "родовой изъян" советской технократии вполне рационален, как заложенный блок самоуничтожения в ракетах. Отнюдь не случайно в мэры попадает именно дворник. Хотя это за рамками вопроса, в данном рассмотрении важно следствие этого "блока выключения рацио" - такой технократ, в отличие от "менеджера", не самостоятелен. Он не способен создать и поддерживать самообеспечивающуюся систему (для этого нужен примат рацио), он может только распределять поступающее извне.

Что, наверное, в целом и обрисовывает хотя бы общие печальные рамки этой картины "отечественного технократического пейзажа".
Обсуждая любые варианты постсоветской модернизации в направлении "технократии", нужно обязательно учитывать эти моменты. Что не всякая "технократия" - на самом деле технократия, что физики нерезистентны к лирическому облучению, и что существующие "технократы" - на самом деле дворники.

И, что характерно, опять во всем виноваты "лирики".

Завязалась дискуссия. Глембовский пытался предложить более плавную перестройку структур управления, и за это его критиковали оппоненты. Но вот идею освободить предприятия от чиновничьей опеки – приветствовали и критики. Директор Московского электролампового завода Г. Цветков вторит Глембовскому, которого по другому поводу ругал: «Перестройка управления промышленностью будет наиболее эффективна, если одновременно будут расширены права предприятий и строек» . Не нужно бояться своевольного директора, ведь за ним будет присматривать профком и профсоюзная организация. Директора продолжали лоббировать свой вариант реформы всю весну. Вот, директор металлургического завода И. Ектов из Сталино, даже забыв выразить ритуальную поддержку докладу Хрущева, напоминает – структура совнархозов похожа на министерства, «громоздкий аппарат приведет к повторению старых недостатков», так что нужно расширить права предприятий .

Хрущев не пошел на поводу у директорского корпуса, но дискуссия 1957 г. стала только первым шагом в лоббировании другой экономической реформы, состоявшейся в 1965 г. и получившей название «косыгинской».

Одновременно с директорами свои вопросы продвигали инженеры. После истории с Дудинцевым дискуссия о реформе оказалась как нельзя кстати – в статьях инженеров и рационализаторов лоббируется создание влиятельных инженерных советов при совнархозах и при Совете министров .

Свое слово в этой дискуссии сказали и сторонники рабочего самоуправления. Но на этот раз продолжатели дела «рабочей оппозиции» обставили свои крамольные идеи как развитие ценных указаний Хрущева, тоже очень далекое от принципов реформы 1957 г.: «Надо восстановить право рабочих собраний решать многие важные вопросы работы предприятия» , - требует письмо трех рабочих из Баку. Когда подобные идеи высказывались в листовках, за них можно было угодить за решетку. А здесь их опубликовала официальная пресса. Разумеется, Хрущев не решился вводить производственное самоуправление, но обсуждение таких вопросов стало возможно в СССР, если крамольное содержание излагалось с соблюдением лояльной формы.

What if radio played only the shows you care about, when you want?. Try us out on any web browser — desktop, mobile, or tablet.

Take it with you

Start listening to Физики и лирики on your phone right now with сайт"s free mobile app, the best podcasting experience on both iPhone and Android. Your subcriptions will sync with your account on this website too. Podcast smart and easy with the app that refuses to compromise.

Google Play reviews:

"THE best podcast/netcast app. Brilliantly useful, fantastically intuitive, beautiful UI. Developers constantly update and improve. No other podcast/netcast app comes close."

"Excellent app. Easy and intuitive to use. New features frequently added. Just what you need. Not what you don"t. Programmer gives this app a lot of love and attention and it shows."

"Store house of knowledge"

"Thank you for giving me a beautiful, podcast streaming app with a great library"

"Love the offline function"

"This is "the" way to handle your podcast subscriptions. It"s also a great way to discover new podcasts."

"It"s perfect. So easy to find shows to follow. Six stars for Chromecast support."

С 60-х годов прошлого века пошли разговоры о физиках и лириках - что они по-разному воспринимают мир, что у них разные ценности: одним дороже космические корабли, бороздящие просторы, другим - нежный аромат июньской сирени. Потом добавилось еще и деление людей по особенностям работы головного мозга - на левополушарных (тех же «физиков») и правополушарных («лириков»). Также людей делят по образованию - на «технарей» и «гуманитариев».

Конечно, все такие разделения очень условны, один и тот же человек в одних обстоятельствах может проявлять себя как «физик», в других - как «лирик». И, конечно, наиболее типичный для него способ мышления может никак не соотноситься ни с его образованием, ни с физиологическими особенностями, ни тем более с мировоззренческими взглядами.

Тем не менее, какая-то правда во всем этом есть. Несмотря на обилие исключений, тонкостей, оттенков - все-таки действительно существуют два наиболее типичных способа мышления. За неимением лучшей терминологии назовем их «технарским» и «гуманитарным». У каждого из этих способов есть свои плюсы и свои минусы.

«Технарю» свойственно мыслить аналитически, он выстраивает схемы, у него все четко, все логично, все друг с другом связано. И во многих случаях это работает (причем не только в науке и технике). Но подчас «технарь» не способен понять всю сложность, противоречивость и многогранность жизни, он не хочет признавать, что такие убедительные, такие логичные схемы вдруг дают сбои. И когда это случается, он зачастую испытывает сильное раздражение.

Мне лет двадцать назад как-то пришлось с таким человеком путешествовать в машине, ехать надо было далеко, в незнакомое ему место, и он ориентировался по атласу. Но реальность атласу не соответствовала, и мой приятель предпочитал в таких случаях верить не глазам своим, а печатному слову. Заехали мы, конечно, совсем не туда, но запомнились мне прежде всего эмоции, которые из него хлестали, когда обещанного поворота не было, когда показанная в атласе дорога на самом деле оказывалась просекой, когда дорожные указатели обещали нам совсем другое, нежели атлас. Я наблюдал ни много ни мало как обиду на мироздание: как оно, мироздание, посмело не соответствовать атласу дорог?

«Гуманитарий» - совсем иное дело. Он стремится воспринимать вещи в комплексе, аналитика - не его сильная сторона, для него мир неразложим на совокупность взаимосвязанных вещей, а представляет собой нечто огромное, цельное, прекрасное, вызывающее множество тончайших эмоций. «Гуманитарий» может «нутром чувствовать» какие-то глубинные истины, но если и способен их выразить, то разве что языком искусства. «Гуманитарий», блестящий специалист в какой-то сфере, может оказаться совершенно беспомощным в вещах практических, требующих анализа. Ему-то ближе синтез. Для гуманитария может оказаться загадкой мотивация поведения каких-то людей, потому что он неспособен просчитать, какие у них цели и как проще всего этих целей добиться.

К чему я все это говорю? Просто напоминаю, что слова из «Следи за собой, будь осторожен» применимы и в данном случае. Большинству из нас, при всех оговорках, более свойственен либо технарский, либо гуманитарный склад ума, и потому свойственны и минусы такого склада. Кому-то опаснее схематизация жизни, кому-то - неспособность к анализу. Но, зная за собой такие особенности, признавая, что для тебя характерны ошибки именно такого рода, ты с меньшей вероятностью их совершишь.

Естественно, все это проявляется и в духовной жизни. И для «технарей», и для «гуманитариев» тут есть свои ловушки. Например, «технарю» часто свойственно буквальное понимание текста Библии, и когда такое буквальное понимание разных библейских мест входит в логическое противоречие друг с другом, «технарь» теряется, потому что для правильного прочтения Библии (как, впрочем, любого сложного текста) необходимы гуманитарные приемы мышления.

Или, к примеру, изучив православную догматику, он пытается в ее свете рассмотреть любые стороны жизни, в результате чего в его сознании происходит сшибка догматики (воспринятой как четкая, логическая схема) с жизнью. Именно таким путем рождались многие ереси. Эти ереси, по сути, были попытками втиснуть Бога в четкую, логичную, доступную человеческому уму схему.

Взять, к примеру, ересь арианства. Арий был очень умным человеком, и как умный человек, он совершенно не мог понять, как это Бог един, и в то же время троичен, как это Иисус Христос, будучи сыном Божиим, существует предвечно? Неувязочка! Ведь если сын - значит, в какой-то момент родился, а до этого момента Его не было. Логично? Логично! Значит, Христос - это не Бог, а всего лишь наилучшее, наивысшее творение Божие, могущественное существо, этакий супер-ангел, но… не Бог.

Но и у «гуманитариев» есть свои, скажем прямо, дефекты мышления. Гуманитарий зачастую оказывается слишком доверчив в духовной жизни, слишком подвержен разным влияниям, а подчас и попросту суеверен. Для него разные аспекты религиозной жизни оказываются одинаково важными, потому что в одинаковой мере вызывают эмоции. Умиление от пения антифонов и тропарей у него может быть в точности таким же, как и от Причастия, и потому для него Причастие и тропари - явления одного порядка.

Для «гуманитария» меньше риск изобрести новую ересь, но больше риск попасть в какую-нибудь уже готовую секту - потому что ему не хватает логического мышления, чтобы рассмотреть аргументы сектантов по существу и сопоставить их с православным вероучением. Причем, на мой взгляд, для «гуманитария» выше риск вляпаться во что-то оккультное, нежели для «технаря».

Повторю то, с чего начал: все эти деления на «технарей» и «гуманитариев» во многом условны, в каждом из нас есть и то, и другое, и на любой конкретный пример всегда при желании можно найти контрпример.

Тем не менее, не лишне себя спросить: а не хромаю ли я в своей духовной жизни либо на ту, либо на эту ногу?