«Какое счастие: и ночь, и мы одни!…» А. Фет
А.А. Фета принято считать великолепным мастером пейзажа. В этом отношении его стихи могут легко соперничать с полотнами живописцев. В передаче тонов и полутонов, неуловимого перехода от света к тени ему, пожалуй, нет равных, что позволяет назвать его поэтом-импрессионистом. Такая особенность лирики Фета объясняется, на мой взгляд, тем, что в его стихах описание природы неотделимо от самых сокровенных — любовных и творческих — переживаний лирического героя, тесно сопряжено с ними.
В стихотворении «Какое счастие: и ночь, и мы одни!..» поэт уже в одной этой первой строке рисует картину свидания лирического героя с его возлюбленной, передаёт переживаемый героем восторг, настраивает читателя на определённую лирическую волну. Очарование чудесной ночи выражено словами, обозначающими блеск, свечение. Поэт не прибегает к ярким эпитетам, но пейзаж при этом предстаёт зримым, он запечатлён не фотографически, а в сиянии и сверкании речных и звёздных бликов:
Река — как зеркало и вся блестит звездами...
Изображённый пейзаж своеобразен тем, что он воспринимается не отстранённо, а глазами лирического героя, который находится как бы в самом центре этой волшебной ночи. Третья и четвёртая строки создают ощущение глубины, чистоты и необъятности ночного неба, что соответствует искренности чувства, безраздельно владеющего героем:
А там-то... голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!
Восторг переполняет лирического героя. Этим объясняется присутствие в стихотворении восклицательных предложений, повторяющихся восклицаний с использованием экспрессивного междометья «О!»: «О, называй меня безумным!», «О, слушай! о, пойми!». Высокая степень любовных переживаний лирического героя выражается при помощи градации («не могу молчать, не стану, не умею») — этот приём позволяет усилить общую интонацию второй строфы и её последнего стиха, передать предельный накал чувства, неподвластного разуму. Этой же цели служит, на мой взгляд, применение стилистически однородных конструкций, ритмических параллельных повторов в пределах двух смежных стихов:
Я болен; я влюблён; но, мучась и любя, —
О, слушай! о, пойми! — я страсти не скрываю...
В последних двух строках стихотворения лирический герой обобщает свои переживания, облекая их в форму страстного и откровенного признания, в котором логический акцент делается на словах «тебя» и «люблю» с их повторением в разном порядке:
И я хочу сказать, что я люблю тебя —
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
Таким образом, стихотворение А.А. Фета «Какое счастие: и ночь и мы одни!..» построено в традиционной для этого поэта манере: из описания пейзажа берёт начало движение любовных переживаний героя, которое по мере их выражения усиливается и достигает кульминации в последнем стихе последней строфы. Это позволяет сказать, что по своей композиции, лексике, синтаксическому строю и характеру лирического героя данное стихотворение традиционно для поэзии Фета в целом.
Афанасий Афанасьевич Фет
Какое счастие: и ночь, и мы одни!
Река — как зеркало и вся блестит звездами;
А там-то… голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!
О, называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею!
Я болен, я влюблён; но, мучась и любя —
О слушай! о пойми! — я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя —
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
Герой фетовской лирики не ищет ускользающую гармонию за далекими горизонтами. Он уверен: прекрасное, «чудное настоящее», по замечанию Айхенвальда, существует рядом с наблюдателем. Лунное сияние ночи, радостное погожее утро, приятная тень, укрывающая от полуденного зноя, — во всех неброских пейзажных приметах заключен сокровенный смысл и разлиты ощущения блаженства, восхищения, очарования. Космическое чувство погружения в мир необъятной природы в фетовской поэтике парадоксально сливается с земной любовью. По этой причине очи избранницы кажутся таинственными и сравниваются с красотой ясного ночного неба и «юно-нетленных звезд».
Соединение вселенского и интимного начал в едином эмоциональном порыве составляет суть тематики поэтического текста 1854 г. Откровенное восклицание пылкого героя начинает стихотворение, определяя ориентиры художественного пространства: романтическая пара совершает ночную прогулку по речному берегу. Взгляд влюбленного, первоначально устремленный к отражению звезд в воде, скользит вверх, к небесной «глубине и чистоте».
Восторженный возглас, возникающий в зачине, определяет особое настроение, в котором сильное воодушевление сочетается с решимостью, жаждой высказать свои чувства. Острое ощущение полноты бытия порождает мощный, всепоглощающий «прилив любви», ослабляющий доводы разума. Он и является движущей силой лирического сюжета.
Центральный катрен оканчивается приемом возрастающей градации, в которой задействован ряд однородных сказуемых. Стилистическая фигура усиливает экспрессию эмоциональной речи.
В произведении присутствуют элементы диалогичности, которые проявляются не только обилием глаголов в повелительном наклонении. Именуя себя «безумным», лирический субъект словно упреждает реакцию спутницы. Смятение, ирония, даже насмешка — ничто не может помешать желанию влюбленного, вознамерившегося открыть сердечные тайны.
Оригинальная авторская формула, уравнивающая любовь, болезнь и сердечные муки, сопровождает признание лирического «я». Парадоксальное сочетание, приближающее влюбленного к безумцу, типично для фетовской поэтики. Ситуация, изображенная в произведении «Вчера я шел по зале освещенной…», трактуется как эпизод, случившийся после ночного свидания. Воспоминания о романтической встрече и смелых заявлениях организуются мотивом безумия, ключевое значение которого подчеркнуто рефреном.
«Какое счастие: и ночь, и мы одни!…» Афанасий Фет
Какое счастие: и ночь, и мы одни!
Река — как зеркало и вся блестит звездами;
А там-то… голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!О, называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею!Я болен, я влюблён; но, мучась и любя —
О слушай! о пойми! — я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя —
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
Анализ стихотворения Фета «Какое счастие: и ночь, и мы одни!…»
Герой фетовской лирики не ищет ускользающую гармонию за далекими горизонтами. Он уверен: прекрасное, «чудное настоящее», по замечанию Айхенвальда, существует рядом с наблюдателем. Лунное сияние ночи, радостное погожее утро, приятная тень, укрывающая от полуденного зноя, - во всех неброских пейзажных приметах заключен сокровенный смысл и разлиты ощущения блаженства, восхищения, очарования. Космическое чувство погружения в мир необъятной природы в фетовской поэтике парадоксально сливается с земной любовью. По этой причине очи избранницы кажутся таинственными и сравниваются с красотой ясного ночного неба и «юно-нетленных звезд».
Соединение вселенского и интимного начал в едином эмоциональном порыве составляет суть тематики поэтического текста 1854 г. Откровенное восклицание пылкого героя начинает стихотворение, определяя ориентиры художественного пространства: романтическая пара совершает ночную прогулку по речному берегу. Взгляд влюбленного, первоначально устремленный к отражению звезд в воде, скользит вверх, к небесной «глубине и чистоте».
Восторженный возглас, возникающий в зачине, определяет особое настроение, в котором сильное воодушевление сочетается с решимостью, жаждой высказать свои чувства. Острое ощущение полноты бытия порождает мощный, всепоглощающий «прилив любви», ослабляющий доводы разума. Он и является движущей силой лирического сюжета.
Центральный катрен оканчивается приемом возрастающей градации, в которой задействован ряд однородных сказуемых. Стилистическая фигура усиливает экспрессию эмоциональной речи.
В произведении присутствуют элементы диалогичности, которые проявляются не только обилием глаголов в повелительном наклонении. Именуя себя «безумным», лирический субъект словно упреждает реакцию спутницы. Смятение, ирония, даже насмешка - ничто не может помешать желанию влюбленного, вознамерившегося открыть сердечные тайны.
Оригинальная авторская формула, уравнивающая любовь, болезнь и сердечные муки, сопровождает признание лирического «я». Парадоксальное сочетание, приближающее влюбленного к безумцу, типично для фетовской поэтики. Ситуация, изображенная в произведении « », трактуется как эпизод, случившийся после ночного свидания. Воспоминания о романтической встрече и смелых заявлениях организуются мотивом безумия, ключевое значение которого подчеркнуто рефреном.