На расстрел ее несли на руках? Бухарин и рыков защищаются.
Поэт Сергей Алиханов выпустил довольно неожиданную книгу. Толстый, без малого 700 страниц, фолиант под скупым названием «Судебный отчет» заключает в себе стенограмму судебного процесса 1938 года по бухаринско-троцкистскому блоку.
История этого издания слегка напоминает детектив. Бухаринский процесс был открытым, в том числе и для западной прессы; частично его материалы печатались и в нашей. Но дело до того объемное, сложное (обвиняемых по нему – 21 человек), что доныне для широкой публики оно – белое пятно. Хотя и получила наибольшее хождение гипотеза, что процесс был сфабрикован, и комиссия Яковлева всех осужденных по нему, за исключением Ягоды, оправдала еще в 1989 году. Но на основании чего – этого опять же не узнал никто.
А в 38-м, после завершения суда приговором 18-и центральных «сопроцессников» к расстрелу, его стенограмма была размножена и разослана по управлениям НКВД страны для ознакомления. Однако затем наши секретоманы издали циркуляр: вернуть все номерные экземпляры в центр, а в отдаленных точках уничтожить.
Но нашелся храбрец, который сохранил свой экземпляр – и уже на старости поведал о своем поступке внуку. Дескать, предвидя, что наша переметная история со временем все оболжет, он так решил сберечь всю правду для потомков. И завещал: если возникнет шанс, опубликовать этот предельно откровенный документ эпохи, что и сделал уже в наше время внук. Но доверяя Алиханову это издание, расходы по которому взял на себя, просил до выхода в свет тиража о нем помалкивать. В результате всех этих предосторожностей книга и вышла под таким не говорящим лишнего названием – чтобы заранее не засветиться где не надо.
Теперь о ней самой. Уже ее объемистость и стенографическая точность, сохранившая даже манеры речи участников процесса, дают читателю возможность почувствовать его подлинную атмосферу. И, сличая массы показаний, аргументов, попытаться, заняв место беспристрастного судьи, решить, что правда, а что – нет.
Председательствующий на процессе – председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР армвоенюрист Ульрих. Гособвинитель – прокурор СССР Вышинский. Среди подсудимых высшие государственные и партийные деятели: Бухарин, Рыков, Ягода, Крестинский, Икрамов и другие. Обвиняются они в том, что «составили заговорщическую группу "правотроцкистский блок", поставившую своей целью шпионаж, вредительство, диверсии, подрыв военной мощи СССР и отрыв от него Украины, Белоруссии, Среднеазиатских республик, Грузии, Армении, Азербайджана и свержение существующего государственного строя…» То есть чуть не буквально в том, что совершилось 55 лет спустя – и это, конечно, вызывает к книге самый живой интерес.
Вдобавок врачам Левину, Казакову и другим, повязанным с блоком через Ягоду, вменяется доведение до смерти Менжинского, Куйбышева, Горького и его сына Максима Пешкова. Кроме того главе ОГПУ-НКВД Ягоде – попытка отравления парами ртути своего преемника Ежова и организация убийства Кирова.
Хотя формально возглавляет процесс Ульрих, по сути все судебное следствие ведет, и очень основательно, один Вышинский. Человек колоссального напора, зверской памяти, не упускающий ни мелочи из тьмы подробностей по каждому из обвиняемых, незаурядный в своем роде полемист. Последнее лучше всего видно из его постоянных стычек с его главным и, пожалуй, единственным пытающимся оказать отпор противником – Бухариным.
«ВЫШИНСКИЙ: Я спрашиваю не вообще о разговоре, а об этом разговоре. БУХАРИН: В "Логике" Гегеля слово "этот" считается самым трудным… ВЫШИНСКИЙ: Я прошу суд разъяснить обвиняемому Бухарину, что он здесь не философ, а преступник, и о гегелевской философии ему полезно воздержаться говорить, это лучше будет прежде всего для гегелевской философии…
БУХАРИН: Он сказал "должны", но смысл этих слов не "зольден", а "мюссен". ВЫШИНСКИЙ: Вы вашу философию оставьте. Должен по-русски – это значит должен. БУХАРИН: "Должен" имеет в русском языке два значения. ВЫШИНСКИЙ: А мы здесь хотим иметь одно значение. БУХАРИН: Вам угодно так, а я с этим имею право не согласиться… ВЫШИНСКИЙ: Вы привыкли с немцами вести переговоры на их языке, а мы здесь говорим на русском языке…»
И Вышинский с его «пролетарской прямотой», хотя отнюдь не простотой, в этих дуэлях, иногда на целые страницы, то и дело берет верх, не позволяя противнику перевести игру в поле его излюбленной софистики. Эту его манеру хорошо рисует бывшая соратница Бухарина Яковлева, свидетельница по плану ареста Ленина в 1918 году: «Он говорил об этом вскользь, обволакивая это рядом путаных и ненужных теоретических рассуждений, как вообще любит это делать; он, как в кокон, заворачивал эту мысль в сумму пространных рассуждений».
Конечно, за спиной Вышинского – вся мощь карательной машины. Но с ней Бухарин и не входит в поединок, сознавая, что «я, может быть, не буду жив и даже почти в этом уверен». Вся его линия на суде, местами восходящая до самой драматической патетики, имеет одну удивительную цель: морально самооправдаться за признаваемые им за собой «такие вещи», за которые «можно расстрелять десять раз». Эта двойственность позиции – да, грешен страшно, но позвольте показать всю высь бросивших в преступный омут заблуждений – и не дает ему победы над уничтожительной трактовкой его личности Вышинским:
«Бухарин вредительство, диверсии, шпионаж организует, а вид у него смиренный, тихий, почти святой, и будто слышатся смиренные слова Василия Ивановича Шуйского "Святое дело, братцы!" из уст Николая Ивановича. Вот верх чудовищного лицемерия, вероломства, иезуитства и нечеловеческой подлости».
Нет слов, жестокая закваска времени здесь, как и в другом крылатом выражении Вышинского, рожденном на этом же процессе: «Раздавите проклятую гадину!» – сквозит весьма. Но и картина преступления, которую в течение десяти дней из уймы признаний, запирательств и перекрестных допросов выволакивает на свет железный прокурор, ужасна.
«БУХАРИН: Я отвечаю, как один из лидеров, а не стрелочник контрреволюционной организации. ВЫШИНСКИЙ: Какие цели преследовала эта организация? БУХАРИН: Она преследовала основной целью реставрацию капиталистических отношений в СССР. ВЫШИНСКИЙ: При помощи? БУХАРИН: В частности, при помощи войны, которая стояла прогностически в перспективе. ВЫШИНСКИЙ: На условиях? БУХАРИН: Если ставить все точки над "i", на условиях расчленения СССР».
Идейные истоки заговора по свержению сталинской верхушки Бухарин объясняет так:
«В 1928 году я сам дал формулу относительно военно-феодальной эксплуатации крестьянства… Мы стали с пожиманием плеч, с иронией, а потом и с озлоблением смотреть на наши громадные, гигантски растущие заводы, как на какие-то прожорливые чудовища, которые отнимают средства потребления от широких масс...»
И уже в начале 30-х сложился «контактный блок», управляемый у нас Бухариным, Пятаковым, Радеком, Рыковым и Томским, а из-за границы – Троцким. Переворот сначала мыслился на волне массовых протестных выступлений внутри страны. Но когда надежда на них не сбылась, акцент переместился на «открытие границ» для иностранных интервентов, которые за помощь им посадят на власть в Кремле лидеров блока. Троцкий и Карахан, советский дипломат, участник заговора, вели переговоры на этот счет с фашистской Германией:
«БУХАРИН: Летом 1934 года Радек мне сказал, что Троцкий обещал немцам целый ряд территориальных уступок, в том числе Украину. Если мне память не изменяет, там же фигурировали территориальные уступки и Японии…»
Открыть фронт должна была военная группа Тухачевского:
«КРЕСТИНСКИЙ: В одном из разговоров он (Тухачевский. – А. Р.) назвал несколько человек, на которых опирается: Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана. Затем поставил вопрос об ускорении переворота... Переворот приурочивался к нападению Германии на Советский Союз...»
Но так как заговорщики видели рост патриотических настроений в стране, они готовили еще такой иезуитский ход. Перевалить вину за интервенцию на действующую власть и «отдать под суд виновников поражения на фронте. Это даст нам возможность увлечь за собой массы, играя патриотическими лозунгами».
Однако интервенции, ожидавшейся бухаринцами в тридцать седьмом, не произошло, и тогда осталась последняя ставка – на «дворцовый переворот»:
«БУХАРИН: Сила заговора – это силы Енукидзе плюс Ягода, их организация в Кремле и НКВД, причем Енукидзе удалось завербовать бывшего коменданта Кремля Петерсона... РОЗЕНГОЛЬЦ: Тухачевский указывал срок, полагая, что до 15 мая (1937 г. – А. Р.) ему удастся этот переворот осуществить... Один из вариантов – возможность для группы военных собраться у него на квартире, проникнуть в Кремль, захватить кремлевскую телефонную станцию и убить руководителей...»
Во исполнение главной задачи по захвату власти блок вел обширную работу как в пределах СССР, так и за границей. Были налажены связи с разведками Германии, Франции, Японии, Польши, снабжавшими деньгами зарубежную, троцкистскую часть блока:
«КРЕСТИНСКИЙ (дипломат, затем заместитель наркома иностранных дел. – А. Р.): Троцкий предложил мне предложить Секту (генерал рейхсвера – А. Р.), чтобы он оказывал Троцкому систематическую денежную субсидию... Если Сект попросит оказание ему услуг в области шпионской деятельности, то на это нужно и можно пойти. Я поставил вопрос перед Сектом, назвал сумму 250 тысяч марок золотом в год. Сект дал согласие…»
Но кроме того Троцкий еще имел и изрядную подпитку из СССР:
«РОЗЕНГОЛЬЦ: Я был наркомом внешней торговли, и с моей санкции были переданы Троцкому 15 тысяч фунтов, потом 10 тысяч фунтов... По Экспортлесу с 1933 года 300 тысяч долларов… ГРИНЬКО (наркомфин – А. Р.): Я помогал Крестинскому использовать валютные средства, которые накапливались на курсовых разницах за границей и которые были нужны ему для финансирования троцкистов… Была дана бухаринская формула – ударить по Советскому правительству советским рублем. Работа клонилась к подрыву финансовой дисциплины и к возможности использования государственных средств для целей заговора... Зеленский (председатель Центросоюза. – А. Р.) по директивам «правотроцкистского блока» в недородные районы завозил большую массу товаров, а в урожайные посылал товаров меньше, что создавало затоваривание в одних районах и товарную нужду в других».
В тех же действиях по возбуждению недовольства масс и в подготовке к отчленению от СССР обильно признаются секретарь ЦК КП Белоруссии Шарангович, руководители Узбекистана Икрамов и Ходжаев. Довольно замечательна лексика последнего:
«ХОДЖАЕВ: Хотя мне казалось, что я изжил национализм, этого оказалось недостаточно... ВЫШИНСКИЙ: Значит, сманеврировал? ХОДЖАЕВ: Сманеврировал, сдвурушничал... После этого мы подали заявление, что ошибались, неправильно поступали, что мы согласны проводить линию партии. ВЫШИНСКИЙ: Второй раз сманеврировали? ХОДЖАЕВ: Второй раз сдвурушничал…»
Затем ко всему этому зловеще примыкает организатор политических убийств Ягода – полная противоположность идейному вождю Бухарину. Чувствуется, что Бухарина в пекло измены больше всего толкали политические амбиции: доказать мертвому Ленину и живому Сталину, что его, бухаринская, линия развития страны верней и плодотворней. Отсюда его озабоченность не только самим захватом власти, но и всем последующим:
«ГРИНЬКО: Он указывал, что, поскольку довлеет политика в данном случае, вредительство следует допустить; с другой стороны, установление широких экономических связей с капиталистическим миром даст возможность наверстать те потери, которые будут».
Но на пути к амбициозной цели, как полностью капитулирует Бухарин в своем последнем слове, «голая логика борьбы сопровождалась перерождением идей, перерождением нас самих, которое привело нас в лагерь, очень близкий по своим установкам к кулацкому преторианскому фашизму».
Совсем иное двигало Ягодой. Хоть он и говорит «не для того, чтобы смягчить свою вину, но лишь в интересах установления истины, что попытки некоторых обвиняемых представить меня как профессионала-террориста неверны» и «что ни один из этих (террористических – А. Р.) актов не совершен мной без директивы "правоцентристского блока"», – верить ему трудно. Самое первое вменяемое ему убийство – сына Горького Макса в 1934 году – вообще имело под собой, как он же в другом месте сознается, сугубо личный мотив. А именно: любовная интрига с женой убиенного.
Далее. Организованное им затем убийство своего начальника Менжинского с целью возглавить после него ОГПУ якобы заказал ему Енукидзе, ко времени суда уже покойный. Но никто из «сопроцессников» этого не подтверждает. Скорей сдается, что угробить шефа, уже дышавшего на ладан от болезни, Ягоду толкал чисто шкурный интерес: захапать обещанное ему кресло, пока водоворот событий не родил другого претендента.
В убийстве Кирова в том же 34-м Ягода признает себя только пособником:
«Енукидзе настаивал, чтобы я не чинил препятствий этому... Запорожец (ленинградский чекист – А. Р.) сообщил мне, что органами НКВД задержан Николаев, у которого были найдены револьвер и маршрут Кирова, Николаев был (по приказу Ягоды – А. Р.) освобожден. После этого Киров был убит этим Николаевым».
Мотивы этого убийства из процесса неясны, а вот о Горьком говорится много и подробно. Бухаринцы опасались, что мировой авторитет Горького, стоявшего горой за Сталина, помешает им после «дворцового переворота» облачиться в тоги избавителей отечества. Старик еще начнет трубить на весь мир невесть что – и портить этим их победоносную обедню.
С мотивом по Ежову тоже ясно. В 36-м он от ЦК курировал следствие по Кирову, был близок к истине, а затем и вовсе занял пост Ягоды. И тот, освобождая кабинет, приказал своему секретарю Буланову попрыскать там раствором ртути:
«БУЛАНОВ: Я приготовлял большие флаконы этого раствора и передавал их Саволайнену. Распрыскивал тот из пульверизатора. Помню, это был большой металлический баллон с большой грушей. Он был в уборной комнате Ягоды, заграничный пульверизатор».
Картины, равные по силе «Макбету» Шекспира, предстают из описаний того, как Ягода втягивал в свой умысел врачей:
«ВЫШИНСКИЙ: Ягода выдвигает хитроумную мысль: добиться смерти, как он говорит, от болезни... Подсунуть ослабленному организму какую-либо инфекцию... помогать не больному, а инфекции, и таким образом свести больного в могилу».
И вот, играя дьявольки умело и разнообразно на паскудных людских струнах, Ягода превращает Санупр Кремля в своеобразный отряд «убийц с гарантией на неразоблачение»:
«ЛЕВИН: Он сделал мне весьма ценный подарок: предоставил в собственность дачу под Москвой… Давал знать на таможню, что меня можно пропустить из-за границы без осмотра. Я привозил вещи жене, женам своих сыновей… Он сказал мне: Макс не только никчемный человек, но и оказывает на отца вредное влияние. Он дальше сказал: вы знаете, руководитель какого учреждения с вами говорит? Я ответственен за жизнь и деятельность Алексея Максимовича, а поэтому, раз нужно устранить его сына, вы не должны останавливаться перед этой жертвой… Вы никому не сможете об этом рассказать. Вам никто не поверит. Не вам, а мне поверят».
И сперва замазанный коварными дарами, а затем запуганный насмерть доктор Левин прилагает руку к смерти Макса и Менжинского. Но после этого душа его не отпускается на покаяние, а еще глубже втягивается, как он говорит, «в сатанинскую пляску»:
«ЛЕВИН: Ягода сказал: «Ну вот, теперь вы совершили эти преступления, вы всецело в моих руках и должны идти на гораздо более серьезное и важное (убийство Горького. – А. Р.)… И вы пожнете плоды при приходе новой власти…»
И доктора Левин и Плетнев, под прикрытием секретаря Горького Крючкова, назначают классику заведомо порочное лечение, которое и сводит его в могилу. Другое светило, доктор Казаков, упирает на самолюбие, не оставляющее его и на суде:
«КАЗАКОВ: Я все-таки должен сказать, что на съездах мне даже заключительного слова не давали... Мне заключительное слово не дается, первый раз в истории медицины!.. Вы спросите, почему я не сообщил об этом (помощь Левину в убийстве Менжинского – А. Р.) советским органам? Я должен сказать – мотивы низменного страха. И второй момент: в Санчасти находились большинство врачей – моих научных противников. Я думал, может быть, наступит момент, когда Ягода сумеет остановить их. ВЫШИНСКИЙ: В награду за ваше преступление? КАЗАКОВ: Да… ВЫШИНСКИЙ: Советским государством был дан вам институт? КАЗАКОВ: Но печатать мои труды…. ВЫШИНСКИЙ: Правительство приказать печатать ваши труды не может. А я вас спрашиваю, институт был дан? КАЗАКОВ: Был. ВЫШИНСКИЙ: Лучший в Союзе? КАЗАКОВ: Лучший…»
К Крючкову знающий о подноготной каждого Ягода подбирает такой ключ:
«КРЮЧКОВ: Я растрачивал деньги Горького, пользуясь его полным доверием. И это поставило меня в зависимость перед Ягодой… Ягода сказал, что Алексей Максимович может скоро умереть, распорядителем литературного наследия останется сын Макс. Вы же привыкли, говорил Ягода, жить хорошо, а останетесь в доме в роли приживальщика».
И Крючков, не выстояв против коварного нажима, сперва способствует отправке на тот свет Макса, затем его отца. При этом незаурядная величина злодейства обещает ему и незаурядный дивиденд:
«КРЮЧКОВ: Я останусь человеком, к которому может перейти большое литературное наследство Горького, которое даст мне в дальнейшем средства и независимое положение…»
Сдается, что путем этих убийств Ягода хотел, плюс ко всему, добыть себе и некий особый капитал и вес среди заговорщиков, метя в будущем на главный пост в стране:
«БУЛАНОВ: Он увлекался Гитлером, говорил, что его книга "Моя борьба" действительно стоящая… Подчеркивал, что Гитлер из унтер-офицеров выбрался в такие люди… Он говорил, что Бухарин будет у него не хуже Геббельса… Он, председатель Совнаркома, при таком секретаре типа Геббельса и при совершенно послушном ему ЦК, будет управлять так, как захочет».
Во всяком случае одного, кажется, Ягода успел достичь реально. Заговорщики указывают то и дело, что выезжали за границу, где контачили с агентами чужих разведок, для лечения. Хотя наша медицина, с массой славных еще с дореволюционных пор имен, была не хуже западной. Но чувствуется, что зная о проделках настоящего хозяина кремлевского Санупра, приписанные к нему пациенты просто панически боялись заходить туда.
Такую же опаску вызывал у заговорщиков и второй их силовик – Тухачевский:
«БУХАРИН: Поскольку речь идет о военном перевороте, то будет необычайно велик удельный вес именно военной группы, и отсюда может возникнуть своеобразная бонапартистская опасность. А бонапартисты, я, в частности, имел в виду Тухачевского, первым делом расправятся со своими союзниками… Я всегда в разговорах называл Тухачевского "потенциальным Наполеончиком", а известно, как Наполеон расправлялся с так называемыми идеологами».
Теперь, наконец, главное: насколько можно доверять признаниям участников процесса? Ибо есть версия, что их в темницах просто запытали до огульных самооговоров. Но стенограмма едва ли оставляет вероятность того, что два десятка человек, дотошнейше допрошенных Вышинским, взвалили на себя сочиненную кем-то напраслину.
Во-первых, чтобы сочинить и увязать такую тьму фактических, психологических, лексических подробностей, понадобилась бы целая бригада посвященных во все тонкости геополитики Шекспиров. Предварительное следствие вел известный впоследствии своими «Записками следователя» Шейнин. Но в тех его «Записках», посвященных всякой бытовухе, не ночевало и десятой доли глубины и драматизма всплывших на суде коллизий, создать которые могла, скорей всего, лишь сама жизнь.
Но если даже допустить написанный чьей-то рукой спектакль, его еще должны были блестяще разыграть на глазах западных зрителей те, чья награда за успех была вполне ясна по участи чуть раньше осужденной группы Тухачевского. А заговорщики – закаленные еще царскими тюрьмами революционеры, сломить которых – не раз плюнуть. Да и по их активности, борьбе за каждый фактик на суде, пространным рассуждениям, переходящим у Бухарина в целые лекции, не видно, чтобы их утюжили до полного самозабвения.
«БУХАРИН: Мне случайно из тюремной библиотеки попала книжка Фейхтвангера... Она на меня произвела большое впечатление… ПЛЕТНЕВ: Мне было доставлено из моей библиотеки свыше 20 книг на четырех языках. Я сумел написать в тюрьме монографию…»
Так Плетнев в своем последнем слове хочет показать, что уже начал искупать свою вину служением родной науке. Но оба замечания – штрихи к тому, как содержались «сопроцессники» в неволе. А почему признали многое, хотя отнюдь не все, в чем обвинялись, один из них объяснил так:
«БУЛАНОВ: …Не стесняются здесь, на скамье подсудимых, утопить своего же соучастника, продать с потрохами и ногами, чтобы хоть на одну тысячную секунды вывернуться самому…»
Ну и, конечно, трудно не соотнести признания бухаринцев в их подготовке «открыть фронт» с тем, что фактически случилось в сорок первом, когда немцы, главные союзники и получатели секретной информации изменщиков, ворвались беспрепятственно в СССР.
Трудно не провести параллель и с новейшей историей, когда распад СССР произошел именно так, как мыслилось Бухарину и Троцкому. Но в конце 30-х попытка расчленения страны была подавлена жестоко. В конце же 80-х и начале 90-х той государственной жестокостью не пахло даже близко. И тем не менее вся страшная жестокость как бы неисповедимо, вопреки всем лозунгам, один гуманнее другого, излилась. Только уже в первую голову на тех, ради кого все якобы и учинялось: на миллионы беженцев, голодных, беспризорных, убитых в межнациональных потасовках и так далее.
То есть жестокость сталинская, откровенная, под лозунгом «Раздавите гадину!» – или жестокость либерально-лицемерная, – но жестокость в результате все равно.
И еще невольно возникающий после прочтения всего эффект. Уже постфактум зная, во сколько миллионов жизней обошлось предательское «открытие фронта», хочется, против всего затверженного, мысленно бросить Сталину упрек не в перегибе в борьбе с готовыми на все для власти супостатами, а в недогибе!
Вот это впечатление, судя по всему, и сделало как раз в эпоху демократии и гласности еще более закрытым этот официально по сей день не рассекреченный процесс. Но как, не разобравшись достоверно в своем прошлом, можно строить достоверно свое будущее?
Рецензии
Я не верю в то, что "заговор" Бухарина и прочих революционеров был выдуман Сталиным - напротив, стопроцентно убеждён в его реальности.
Ведь эти люди мнили себя величинами, а "глупого, недалёкого" Сталина они считали пустышкой, полнейшим нулём.
На мой взгляд, Бухарин, Троцкий, Зиновьев, Каменев и др., как профессиональные революционеры, действовали вполне квалифицированно - так, что "за жабры" их было трудно ухватить.
Не случайно Сталин воевал с ними не на жизнь, а на смерть целых 10 лет. И переиграл их - за счёт, думаю, абсолютной честности, прямоты своих взглядов и целей.
Известно, что между двумя точками самая короткая - прямая, а самый беспроигрышный путь - честность и прямота. Массы это прекрасно видели и поддержали того, кто прямо и честно излагал их взгляды, а именно - Сталина.
Свои цели и задачи Сталин, с присущей ему чёткостью, ясностью и честностью неоднократно излагал в своих работах, вполне понятных любому мало-мальски грамотному человеку.
Оппоненты Сталина же полностью изоврались и тем самым показали себя в самом неприглядном свете - даже перед своими бывшими поклонниками. Любая их очередная ложь играла против них самих.
Намного легче было вычислить заговор военных. Об этом, кстати, рассказывает и Ю. Семёнов - при всей его ненависти к Сталину.
Военные собирались, никого не таясь и не опасаясь, уверенные в своей безнаказанности, и обсуждали в своём узком кругу детали антиправительственного заговора.
Эти наивные люди даже не представляли себе, что все их разговоры в кабинетах и на дачах прослушиваются. Это говорит лишь о их полнейшей технической безграмотности.
Наивные, они не подозревали о том, что их девушки-секретарши "стучат" на них в органы! А иначе и быть не могло.
Есди Тухачевский мнил себя Наполеоном, то он должен был знать, что Наполеон создал где-то 10 уровней проверки и стукачества. И если ты попал в эту систему, то не "стучать" уже не можешь.
Тухачевский и Блюхер - конспираторы никакие, и они быстро спалились.
Например, в 1938 году к японцам перебежал начальник управления НКВД Дальневосточного края Люшков. Я на месте Блюхера тотчас застрелился бы - и вошёл бы в историю Героем.
А как мастерски Сталин переиграл Тухачевского в том самом 1937 году!
Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
1. Н.И. Бухарин, а.И. Рыков, м.П. Томский.
1) развитие кооперации, развертывание крупных коллективных хозяйств в зерновых районах;
2) индустриализация сельского хозяйства (создание небольших предприятий по переработке сельхозпродукции в деревне);
3) основа аграрного сектора - индивидуальные крестьянские хозяйства;
4) понимание пятилетнего плана как прогноза основных тенденций в развитии экономики с неизбежными поправками в будущем.
Это была стратегия регулируемого рынка с обязательным использованием товарно-денежных отношений, сбалансированного развития индустриального и аграрного секторов в экономике и преодоления диспропорций экономическими методами.
2. В работах крупнейших экономистов того времени И.Д. Кондратьева и А.В. Чаянова выдвигались предложения о развитии товарно-социалистической системы хозяйства, об экономическом равновесии.
3. И.В. Сталин, в.В. Куйбышев, в.М. Молотов.
Основные положения программы:
1) форсированное развитие тяжелой промышленности за счет напряжения всей хозяйственной системы, перекачки средств из “второстепенных” отраслей (из сельского хозяйства и легкой промышленности);
2) после модернизации тяжелой индустрии - техническое перевооружение временно “ущемленных” сельского хозяйства и легкой промышленности;
3) коллективизация деревни (как источник индустриализации);
4) утверждение неизбежности обострения классовой борьбы.
Сталинская модель - это вариант скачкообразного развития, основанный на максимальной концентрации ресурсов на основном направлении - в тяжелой индустрии. Это означало курс на укрепление партийно-государственной системы, готовность на значительные жертвы ради достижения “светлого будущего”.
Каждая из групп имела свою социальную и политическую базу. Но большинство членов партии выступило на стороне Сталина. Партийная и государственная бюрократия не хотела расставаться с рычагами власти.
1. Политическая система СССР. Усиление режима личной власти Сталина.
2. Социально-экономические преобразования в 30-е гг.
3. Закрепление результатов социалистической реконструкции. Конституция 1936 г.
4. Внешняя политика СССР в 20-е гг.
Вопрос 1 . Современные исследователи по-разному оценивают характер изменений, произошедших в политической системе советского государства в 20-30-е годы. Большинство называют это время победой командно-административной бюрократической системы, вводят термин «тоталитаризм».
В современной литературе по истории России применяется термин «сталинский тоталитаризм» или его синоним - «сталинизм». Сущность этого понятия раскрывается в двух контекстах:
1) синоним личного диктаторства и тирании, нарушение прав человека, использование крайних форм принуждения личности во имя достижения утопических идеалов и укрепления режима личной власти Сталина;
2) длительный период в жизни и истории советского общества, в течение которого наиболее полно проявились основные сталинские модели развития общества.
1. В области экономики:
Полное подчинение производителя государству;
Фактическое присвоение государством средств производства и полного контроля над рабочей силой;
Государственное регулирование рабочего дня, заработной платы;
Фактический запрет забастовок;
Милитаризация экономики;
Государственное регулирование имущественных отношений.
2. В политической сфере:
Насильственное установление однопартийной политической системы;
Неограниченная власть партии в государстве;
Уничтожение политических оппонентов (как в лице других партий, так и в рамках правящей элиты);
Культ личности вождя;
Сращивание партийного и государственного аппарата;
Создание системы официальных массовых организаций; неспособность общественных организаций к кардинальным изменениям;
Мощный репрессивный аппарат; опора на армию и карательные органы.
3. В духовной жизни:
Превращение партийной идеологии в государственную;
Полный государственный контроль над средствами массовой информации;
Партийно-государственный контроль над системой образования;
Деятельность пропартийных творческих союзов;
Разобщение людей; атмосфера подозрительности, страха, всеобщей слежки, доносительства;
Идеологическая изоляция страны.
4. В области национальных отношений:
Укрепление унитарного государства;
Введение славянского алфавита в национальных республиках;
Тенденция к русификации народов СССР;
Ранжированное национально-государственное строительство: образование автономных республик, автономных областей, национальных округов, национальных районов.
В развитии сталинского тоталитаризма исследователи выделяют четыре этапа:
1) 1923-1934 гг. - процесс становления сталинизма.
2) Середина 30-х гг.-1941 г. - реализация сталинской модели развития общества и создание бюрократической основы власти.
3) 1941-1945 гг. - частичное отступление сталинизма, ожидание демократических перемен во внутренней жизни страны после победы над фашизмом.
4) 1946-1953 гг. - пик сталинизма, перерастающий в кризис системы.
Истоки системы сталинизма уходят непосредственно к событиям Октября 1917 г., а также к особенностям политической истории самодержавной России. Каковы же были важнейшие предпосылки возникновения этой системы?
1) Монопольная власть одной партии, сложившаяся после лета 1918 г. К тому же решения X съезда РКП (б) привели к свертыванию внутрипартийной демократии, подавлению интересов меньшинства, невозможности для него отстаивать свои взгляды и, в конечном счете, к превращению партии в придаток партийного аппарата.
2) Дополнительную роль сыграло изменение состава партии в 20-е годы. Уже «ленинский призыв» (прием в РКП (б) около 240 тыс. человек после смерти Ленина) обозначил тенденцию приема в партию, наряду с квалифицированными рабочими, молодых рабочих с низким уровнем грамотности и культуры, являвшимися в социальном отношении маргинальными слоями общества.
3) Диктатура пролетариата превратилась в диктатуру партии, которая, в свою очередь, уже в 20-е годы стала диктатурой ЦК.
4) Была сформирована система, контролировавшая политические настроения граждан и формировавшая их в желательном для власти направлении. Для этого широко использовались органы ОГПУ (с 1934 г. - Наркомат внутренних дел, НКВД), информировавшие руководство с помощью цензуры переписки, секретной агентуры.
5) Ликвидация НЭПа давала возможность для проникновения бюрократической системы во все структуры общества и установления диктатуры вождя. Идеологическим ее выражением стал культ личности.
6) Важнейшим элементом этой системы стала партия, превратившая в господствующую силу общества партийный и государственный аппарат. Она опиралась на централизованную систему планового хозяйства. Партийные комитеты отвечали перед вышестоящими органами за результаты деятельности хозяйственных организаций на своей территории и обязаны были контролировать их работу. Вместе с тем, отдавая директивы государственным и хозяйственным органам, партия в целом не несла прямой ответственности за них. Если решения были ошибочными, вся ответственность перекладывалась на исполнителей.
7) Право принятия решений принадлежало «первым лицам»: директорам крупных предприятий, наркомам, секретарям райкомов, обкомов и ЦК республик в пределах своих полномочий. В масштабах страны им обладал лишь Сталин.
8) Постепенно исчезла даже формальная видимость коллективного руководства. Все реже созывались съезды партии, собиравшиеся при Ленине ежегодно. За период с 1928 по 1941 гг. состоялись три партийных съезда и три партийных конференции. Нерегулярными становились пленумы ЦК и даже заседания Политбюро ЦК.
9) Трудящиеся на деле были отчуждены от власти. Демократические органы, предусмотренные Конституцией СССР 1924 и 1936 гг. (местные Советы, съезды Советов и ЦИК СССР, по Конституции 1924 г., Верховный Совет - после 1936 г.), выполняли роль «демократической ширмы», одобряя заранее выработанное решение партийных органов. Попытки в соответствии с Конституцией 1936 г. выдвигать альтернативных кандидатов пресекались органами НКВД. Все это полностью противоречило провозглашенным при создании Советского государства идеям народовластия.
10) Экономической основой тоталитарной системы являлась монопольная государственно-бюрократическая собственность.
Особенности сталинизма:
1. Сталинизм стремился выступать под маркой марксизма, из которого он черпал отдельные элементы. Но он был чужд гуманистическому идеалу марксизма, который, как и любая идеология, был исторически ограничен, но сыграл важную роль в развитии научной мысли и представлений о социальной справедливости.
2. Сталинизм сочетал строжайшую цензуру с примитивностью формул, легко воспринимавшихся массовым сознанием, стремясь охватить своим влиянием все области знания.
3. Была сделана попытка превратить «марксизм-ленинизм» в новую религию. С этим была связана и борьба против православия и других религиозных конфессий, развернувшаяся особенно широко в конце 20-х годов.
Одной из важнейших идей сталинизма было утверждение о сохранении и непрерывном обострении классовой борьбы как внутри страны, так и в международных отношениях. Оно послужило основой для формирования «образа врага», внутреннего и внешнего, а также для проведения массовых репрессий. При этом, как правило, массовым репрессиям предшествовали и сопровождали их идеологические кампании. Они были призваны оправдать в глазах широких масс аресты и казни.
Кампания массовых репрессий в 1928-1941 гг. имела определенную периодизацию:
Конец 20-х - начало 30-х годов - репрессии против «старой» интеллигенции;
Начало 30-х годов - репрессии против крестьян (так называемые «раскулачивания»), преследования бывших оппозиционеров;
Вторая половина 30-х годов - массовые политические репрессии (партийных, хозяйственных кадров, военных специалистов).
Установление сталинской системы и ее деятельность встречали сопротивление в различных слоях общества. Вэтом сопротивлении можно выделить несколько уровней:
1. Массовое сопротивление народных масс. Наиболее остро это проявилось в ходе коллективизации.
2. Создание нелегальных, чаще всего молодежных, студенческих организаций.
3. Сопротивление тоталитарной системе, исходящее из рядов самой правящей партии:
Группа С.И. Сырцова-В.В. Ломинадзе. Сырцов (председатель Совнаркома РСФСР, кандидат в члены Политбюро ЦК), Ломинадзе (секретарь Закавказского крайкома) и их товарищи, обсуждая в 1930 г. проблемы развития страны, считали, что страна стоит на грани экономического кризиса, и выступали за смещение Сталина с его поста;
Нелегальный «Союз марксистов-ленинцев» под руководством М.Н. Рютина (член партии с 1914 г., бывший секретарь Краснопресненского райкома партии г. Москвы) осуждал «авантюристические темпы индустриализации и коллективизации»;
Группа руководящих работников РСФСР (А.П. Смирнов, В.Н. Толмачев, Н.Б. Эйсмонт) также выступали против темпов индустриализации и коллективизации, которые «привели страну к глубочайшему кризису», «чудовищному обнищанию масс и голоду»;
Нарком здравоохранения Г.Н. Каминский и член ЦК И.А. Пятницкий в июне 1937 г. на пленуме ЦК высказались против массовых репрессий и выступили с обвинениями органов НКВД в фабрикации дел и применении недозволенных методов дознания;
Опубликовали статьи с критикой сталинизма в зарубежной печати отказавшиеся вернуться в СССР посол в Болгарии Ф.Ф. Раскольников, посол в Греции А.Г. Бармин, один из руководителей советской разведки В.Г. Кривицкий. Такое сопротивление, оказавшись не в силах противостоять сталинизму, имело вместе с тем огромное нравственное значение, заставляло идти эту систему на некоторые уступки. Так, текст Конституции, принятой в декабре 1936 г., содержал много демократических норм: отменялись ограничения прав граждан по классовому признаку, вводилось всеобщее, прямое, равное тайное голосование, провозглашались права граждан (неприкосновенность личности, тайна переписки и.д.). Но Конституция не имела механизма реализации и оставалась документом, расходившимся с реальной жизнью.
«Большой террор» означал оформление в СССР тоталитарного режима и преследовал следующие цели:
1) уничтожение всякой, даже потенциальной, оппозиции;
2) ликвидация «старой партийной гвардии» и остатков прежних («не социалистических») социальных групп, мешавших новому вождю своим знанием реальной истории и способных к самостоятельному мышлению;
3) снятие социальной напряженности через наказание «стрелочников» - «виновников» ошибок и негативных явлений в обществе.
В конце 30-х годов эти цели были в основном реализованы. В стране сформировался тоталитарный режим, Сталин превратился в единоличного владыку Советского Союза, его экономики, политики, идеологии, а также и международного коммунистического движения.
К тому же выявились разрушительные последствия массового террора для народного хозяйства (для армии это обнаружилось позднее - в Финскую и Великую Отечественную войны). В декабре 1938 г. на посту руководителя НКВД Ежов был заменен Л.П. Берией, а затем (как и его предшественник Ягода) расстрелян. Была проведена новая чистка НКВД, в ходе которой были уничтожены многие видные участники и опасные для Сталина очевидцы «большого террора» 1937-1938 гг.
70 лет назад был расстрелян Николай Бухарин.
Пока Сталин боролся с троцкистско-зиновьевской оппозицией, Бухарин являлся его союзником.
Бухарин был одним из очень немногих, кто говорил Сталину "ты" и "Коба", а тот звал его "Николашей" или "Бухарчиком".
"Здорово, Бухарин, здорово! Не говорит, а режет!" - выкрикнул вождь на одном из партийных форумов в 1926 году во время антитроцкистской речи последнего.
Однако уже через два года Бухарин пришел домой к опальному Каменеву, назвал Сталина "Чингисханом", и сказал: "Разногласия между нами и Сталиным намного серьезнее, чем все наши разногласия с вами. Он перережет нам горло".
Бухарин дружил с Надеждой Аллилуевой. Промышленная академия, где она училась, считалась оплотом "правых". Когда жена упрекала Сталина за жестокость, он видел в этом влияние Бухарина.
Однажды, приехав на дачу в Зубалово и застав жену в саду за разговором с Бухариным, Сталин подошел к ним и, глядя в глаза гостю, процедил: "Убью!". Бухарин тогда не придал инциденту значения, но Аллилуева, по его словам, вздрогнула и побледнела.
Смерть, растянутая на годы
В апреле 1929 года Бухарина исключили из политбюро. Его клеймили по всей стране. Собрания устраивались даже в детских садах и на кладбищах.
В ноябре он публично покаялся в "ошибках", поддержал коллективизацию, которую еще недавно называл "военно-феодальной эксплуатацией крестьянства", и был назначен главным редактором "Известий".
Сталин еще будет давать ему поручения. В том же 1929 году Бухарину присвоят звание академика. Вместе с Горьким он будет создавать Союз писателей, вдвоем с Радеком напишет новую конституцию СССР, которую, однако, назовут не "бухаринской", а "сталинской".
Она гарантировала все мыслимые права и свободы, правда, делалась оговорка, что пользоваться ими можно исключительно "в интересах социалистического строительства". Но западная интеллигенция была в восторге.
Некоторые историки полагают, что Бухарин закладывал в конституцию демократические нормы в надежде спасти себя.
10 февраля 1936 года "Правда" напечатала статью с жесткой критикой Бухарина. Через две недели его выпустили с женой за границу - официально, чтобы вывезти в СССР архив разогнанной Гитлером социал-демократической партии Германии, хранившийся в Париже у меньшевика Николаевского.
Историки полагают: Бухарина подталкивали остаться. Но через два месяца он вернулся. Зато, почувствовав себя на свободе, не стеснялся в разговорах со старыми знакомыми.
"Это маленький злобный дьявол", - сказал он о Сталине известному меньшевику Федору Дану.
"Зачем же вы возвращаетесь?" - спросил Дан.
"Жить как вы, эмигрантами, я бы не мог, - ответил Бухарин. - Будь, что будет. А может, ничего не будет".
По возвращении Сталин посоветовал Бухарину поехать в отпуск на Памир. Пока его не было в Москве, Каменев на процессе в Колонном зале Дома союзов обвинил Бухарина, Рыкова и Томского в соучастии в террористических замыслах.
Это случилось 19 августа 1936 года. С того дня судьба Бухарина была решена.Теперь ему давали второй шанс - застрелиться. Другой лидер "правой оппозиции", бывший глава советских профсоюзов Михаил Томский, так и поступил. Но у Бухарина была молодая красавица-жена и маленький ребенок. Он, видимо, очень хотел жить.
Полгода Сталин пытал Бухарина неизвестностью. 10 сентября в "Правде" было напечатано: "Следствием установлено, что нет данных для привлечения Бухарина и Рыкова к ответственности". При этом на дом ему чуть ли не каждый день пачками присылали протоколы допросов "бухаринцев" с показаниями на бывшего лидера.
В декабре 1936 года Сталин послал записку главному редактору "Правды" Льву Мехлису: "Вопрос о бывших правых отложен до следующего пленума. Надо прекратить ругань по адресу Бухарина (Рыкова)". Но Мехлис отчего-то ослушался вождя, причем абсолютно безнаказанно.
В январе 1937 года, когда Бухарина пришли выселять из кремлевской квартиры, он в последний раз дозвонился до Сталина.
"А ты пошли их к чертовой матери", - посоветовал "старый друг" и оставил Бухарина на прежней жилплощади. Ровно на месяц.
"Арестуем - сознаетесь!"
Узнав, что из повестки дня февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б): "Дело товарищей Рыкова и Бухарина" в последний момент выпало слово "товарищей", Бухарин объявил голодовку. От него потребовали не ставить ультиматумов и явиться на пленум, "разоружившись перед партией". Он подчинился.
На пленуме разыгралась безобразная сцена.
Ежов: "Бухарин пишет в заявлении в ЦК, что Ильич у него на руках умер. Чепуха! Врешь! Ложь сплошная!".
Бухарин: "Вот же они были при смерти Ильича: Мария Ильинична, Надежда Константиновна, доктор и я. Ведь верно, Надежда Константиновна!?".
Молчит Надежда Константиновна...
Бухарин: "Я его поднял на руки, мертвого Ильича, и поцеловал ему ноги!".
Зал гогочет над "лжецом".
Микоян предложил Бухарину и Рыкову "признаться в антигосударственной деятельности". Бухарин в ответ закричал: "Я не Зиновьев и не Каменев, и лгать на себя не буду!". Молотов ответил: "Арестуем - сознаетесь!". Так и вышло.
Ежов внес предложение: исключить из партии, судить и расстрелять. Никого не удивило, что партийному пленуму предлагалось предвосхитить приговор.
Сталин выступил за "умеренный" вариант: направить дело в НКВД на дополнительное расследование.
Мнения разделились. Случайно или нет, но большинство из тех, кто выступал за немедленный расстрел, сами пошли под нож, некоторые даже раньше Бухарина и Рыкова.
На следующий день, когда они сдавали пальто гардеробщику перед очередным заседанием, их окружили крепкие молодые люди.
Все обвинения Бухарин признал и подписал в начале июня.
Суд - третий и последний из "больших московских процессов" - состоялся через год после ареста. Прокурор Вышинский назвал главного обвиняемого "проклятой помесью лисицы и свиньи".
"Жалкий скулеж"
|
Мартемьян Рютин - партийный оппозиционер, давший жесткие характеристики Бухарину |
С августа 1936 года Бухарин послал Сталину 43 письма, не получив ответа ни на одно. Клялся в верности, отрекался от друзей и единомышленников, умолял о личной встрече, даже сочинил "Поэму о Сталине".
"Все мои мечты последнего времени шли только к тому, чтобы прилепиться к руководству, к тебе в частности, - распинался Бухарин. - Дух Ильича почиет на тебе. Я стал к тебе питать чувство родственной близости, громадной любви, доверия безграничного. Я целиком признаю себя твоим".
За несколько часов до расстрела, будучи осужден за преступления, которых не совершал, он написал: "Стою на коленях перед родиной, партией, народом и его правительством".
Историк Марк Солонин усматривает прямую связь между поведением старых большевиков и роковым просчетом Сталина в определении срока начала войны.
"Именно многолетнее общение с якирами, ежовыми и прочими бухарчиками в конце концов вызвало у будущего Верховного главнокомандующего тяжелую болезнь - столь осуждаемое им теоретически "головокружение от успехов", - пишет Солонин. - В глубине души росла уверенность в том, что в целом мире не найдется такой силы, которая попытается навязать свою волю ему - земному полубогу. Сражаясь из года в год с "врагами" способными лишь на жалобный скулеж, Сталин невольно перенес этот опыт на борьбу с берлинским конкурентом".
Историки много лет строили догадки: что заставило вождей Октября клеветать на себя, публично признаваться в том, что работали на все разведки мира и приказывали сыпать трудящимся толченое стекло в муку?
Документы, опубликованные в годы перестройки, подтверждают: в отличие от, скажем, арестованных военных, бывших членов политбюро не пытали. Самому жестокому обращению, судя по всему, подвергся Каменев: его, гипертоника, умышленно держали в душной и жарко натопленной камере.
Иностранные исследователи, в том числе Роберт Конквест, выдвигали сложные психологические теории, обосновывали поведение старых большевиков ложно понимаемым чувством долга: им, дескать, внушили, что их осуждение нужно для дела партии.
Современные российские историки, в частности Эдвард Радзинский, предлагают более простое и правдоподобное объяснение: эти люди просто до последнего дня надеялись, что за "правильное" поведение им сохранят жизнь.
Может быть, даже объявят расстрелянными, а самих изолируют на каком-нибудь секретном объекте НКВД! Ну не укладывалось у них в головах, что у Сталина поднимется рука на вождей революции, да и просто на людей, которых он лично знал десятки лет!
В последнем письме Бухарин просил позволить ему жить в какой-нибудь отдаленной местности под фамилией "Петров".
Последняя воля
Незадолго до ареста Бухарин продиктовал жене Анне Лариной свое политическое завещание. Велел нигде не записывать, выучить наизусть.
Женщина, проведшая в ГУЛАГе 15 лет, хранила письмо в памяти ровно полвека. В 1988 году оно было опубликовано в журнале "Огонек".
Самое примечательное в письме - первая фраза: "Обращаюсь к будущему поколению руководителей партии...".
Не к суду истории, не к народу, не к человечеству, не к коммунистам, на худой конец - к руководителям партии!
Видимо, до последних дней не было для Бухарина других авторитетов ни на земле, ни на небе. И уж подавно он не представлял будущего, в котором не будет партии, и ее руководителей.
Последняя воля Бухарина исполнилась: его партия успела реабилитировать его за три года до собственного конца.
Весной 1938 года на головы видных советских руководителей посыпались страшные обвинения
В 1988 году Николай Бухарин и Алексей Рыков были посмертно восстановлены в КПСС. Давайте вспомним, за что их в свое время выгнали из партии.
Пой, контрреволюция
Бухарин, Рыков и Томский были главными обвиняемыми на открытом процессе по делу так называемого правотроцкистского антисоветского блока. Это было не первое их столкновение со Сталиным и его приверженцами – но именно во время процесса стало ясно, на чьей стороне сила. А сила была на стороне Сталина и Ежова ; против поощряемой ими клеветы приемов ни у кого не было.
Так, в августе 1936-го в ходе процесса над «Антисоветским объединенным троцкистско-зиновьевским центром» Зиновьев с Каменевым неожиданно для всех дали показания, согласно которым Рыков, Бухарин и Томский участвовали в контрреволюционной деятельности.
Томский сломался первым, не выдержав травли; в августе того же года, прочитав о происходящем в «Правде», он покончил с собой, не дожидаясь, пока его арестуют – застрелился на своей даче в подмосковном Болшево. В прощальном письме, обращенном к Сталину, он убеждал его не верить «наглой клевете Зиновьева».
Неправда в «Правде»
За Рыковым и Бухариным постоянно следили. Их уже сидящих и сосланных соратников возвращали из лагерей и ссылок обратно в столицу и там допрашивали по всем законам сталинского времени; многие под пытками оговаривали опальных большевиков, о чем Ежов не уставал информировать Сталина.
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года Ежов со всей уверенностью заявил, что им получены показания, согласно которым Рыкова и Бухарина можно считать виновными. Сталин немедленно предложил вывести обоих из кандидатов в члены в ЦК.
Вскоре их также исключили из коммунистической партии, а позже арестовали.
Бить Рыкова
После ареста дело Рыкова и Бухарина начали раскручивать весьма стремительно – не брезгуя характерными для той эпохи методами. «Бить Рыкова» – такая запись сохранилась в записной книжке Ежова.
«Теперь я думаю, что нынешние диверсанты, каким бы флагом они ни прикрывались, троцкистским или бухаринским, давно уже перестали быть политическим течением в рабочем движении, – высказывается Сталин по делу вчерашних революционеров. – Они превратились в беспринципную и безыдейную банду профессиональных вредителей, шпионов, убийц».
К тому времени как начало работать открытое заседание суда, Рыков и Бухарин отсидели на Лубянке больше года. Все это время пропаганда делала из них врагов народа, служащих иностранной разведки, террористов; все это время не прекращались их пытки и пытки их товарищей.
Все заключенные в результате ежовских «методов убеждения» признали свою вину – как диверсанты, стремящиеся уничтожить сельское хозяйство и промышленность страны, как организаторы убийств Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горького , как участники покушения на Ежова. Бухарина даже «убедили» признаться в том, что в столовой он подсыпал в блюда толченое стекло.
Слова не нужны
Прокурор Вышинский , выступая на суде, заявил: слов, чтобы описать чудовищность подобных преступлений у него нет – да слова, собственно, и не нужны.
Так Сталин расправился с теми, кого считал своими конкурентами за власть. Нелепость обвинений, предъявленных арестованным, только доказывала, какая безграничная власть находится в руках вождя.
15 марта 1938 года Николай Бухарин, Алексей Рыков и еще 19 государственных деятелей были расстреляны.
80 лет назад, 2 марта 1938 года, на пике «Большого террора» в Москве в Октябрьском зале Дома союзов начался судебный процесс по делу «Антисоветского правотроцкистского блока» - последний из трёх процессов, по которым проходили ближайшие соратники Владимира Ленина, другие известные большевики и трое врачей.
На этот раз перед Военной коллегией Верховного суда СССР предстали Николай Бухарин, названный Владимиром Лениным в «Письме к съезду» «любимцем партии», и преемник вождя большевиков на посту председателя Совнаркома СССР Алексей Рыков. В 1928–1929 годах они вместе с ещё одним членом Политбюро ЦК ВКП(б), председателем ВЦСПС Михаилом Томским выступили против сталинских методов модернизации страны, за что и поплатились. Сначала тройку «правых уклонистов» вывели из состава Политбюро ЦК, лишив былого авторитета и влияния. Правда, в отличие от троцкистов и зиновьевцев из партии их не исключали вплоть до начала «Большого террора».
Николай Бухарин
Однако, несмотря на то что в 1930-е годы Бухарин, Рыков и Томский Генеральному секретарю ЦК Иосифу Сталину больше не перечили, регулярно демонстрируя ему свою лояльность, это их не спасло. В 1936 году во время судебного процесса по делу «Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра», по которому проходили Лев Каменев, Григорий Зиновьев, Григорий Евдокимов, Иван Смирнов, Сергей Мрачковский, Иван Бакаев и ещё 10 подсудимых, было объявлено о начале расследования по делу бывших лидеров «правого уклона». Как только об этом написали советские газеты, 22 августа 1936 года на даче в подмосковном Болшево застрелился Томский. Бухарин, протестуя против выдвинутых обвинений, объявил голодовку. В феврале 1937 года Пленум ЦК постановил исключить Бухарина и Рыкова «из рядов ВКП(б) и передать дело в НКВД». Прямо с пленума двух соратников Ленина отправили на Лубянку.
Алексей Рыков
В марте 1938-го вместе с ними на скамье подсудимых оказался бывший народный комиссар внутренних дел СССР и бывший нарком связи СССР Генрих Ягода. Чтобы оправдать название судилища, рядом были посажены Христиан Раковский и Николай Крестинский. В 1920-е годы они находились на дипломатической работе, а в ходе внутрипартийной борьбы между Иосифом Сталиным и Львом Троцким поддержали последнего. А таких «шалостей» «вождь народов» обычно не прощал.
Остальные 17 подсудимых были не столь известны. Ими стали: бывший нарком лесной промышленности СССР Владимир Иванов, бывший нарком земледелия СССР Михаил Чернов, бывший нарком финансов СССР Григорий Гринько, бывший нарком внешней торговли СССР Аркадий Розенгольц, бывший заместитель наркома земледелия СССР Прокопий Зубарев, бывший советник Полпредства СССР в Германии Сергей Бессонов, бывший председатель Центросоюза Исаак Зеленский, бывший первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Василий Шарангович, бывший первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Акмаль Икрамов, бывший председатель Совнаркома Узбекистана Файзулла Ходжаев, бывший работник Наркомата путей сообщения СССР Вениамин Максимов-Диковский, бывший сотрудник НКВД Павел Буланов, бывший секретарь Максима Горького Пётр Крючков и врачи Дмитрий Плетнёв, Игнатий Казаков и Лев Левин.
Примечательно, что все подсудимые, кроме Левина, Плетнёва и Казакова, на процессе отказались от защитников. А ведь им предъявили целый «букет» самых разных обвинений. Некоторые из них обвинялись в шпионаже против СССР и в измене Родине. Например, в обвинительном заключении утверждалось, что «обвиняемый Крестинский Н.Н. по прямому заданию врага народа Троцкого вступил в изменническую связь с германской разведкой в 1921 году», а «обвиняемый Раковский Х.Г. - один из особо доверенных Л. Троцкого - являлся агентом английской «Интеллидженс Сервис» с 1924 года и японской разведки - с 1934 года».
Обоснованность обвинений в шпионаже признали не все. В своём последнем слове Ягода произнёс слова, которые не могли понравиться судьям и государственному обвинителю Андрею Вышинскому: «Я - не шпион и не был им… У меня не было связей непосредственно с заграницей, нет фактов непосредственной передачи мною каких-либо сведений. И я не шутя говорю, что если бы я был шпионом, то десятки стран могли бы закрыть свои разведки…»
Андрей Вышинский
Наряду со шпионажем подсудимых обвиняли в диверсиях, терроре, вредительстве, подрыве военной мощи страны, провокации нападения иностранных держав на СССР, убийствах Сергея Кирова, Вячеслава Менжинского, Валериана Куйбышева, Максима Горького и его сына Максима Пешкова, покушении на Владимира Ленина в 1918 году, подготовке покушений на Иосифа Сталина и наркома НКВД Николая Ежова. С чувством особого возмущения государственный обвинитель заклеймил «позорнейшую практику подбрасывания в предметы продовольствия стекла и гвоздей, в частности в масло, что било по самым острым жизненным интересам, интересам здоровья и жизни нашего населения». Негодуя, Вышинский сделал далеко идущие выводы: «Стекло и гвозди в масле! Это же такое чудовищное преступление, перед которым, мне кажется, бледнеют все другие подобного рода преступления.
В нашей стране, богатой всевозможными ресурсами, не могло и не может быть такого положения, когда какой бы то ни было продукт оказывался в недостатке. Именно поэтому задачей всей этой вредительской организации было добиться такого положения, чтобы то, что у нас имеется в избытке, сделать дефицитным, держать рынок и потребности населения в напряженном состоянии. Напомню тут только эпизод из деятельности Зеленского - историю с 50-тью вагонами яиц, которые Зеленский уничтожил сознательно для того, чтобы Москву оставить без этого необходимейшего продукта питания.
Теперь ясно, почему здесь и там у нас перебои, почему вдруг у нас при богатстве и изобилии продуктов нет того, нет другого, нет десятого. Именно потому, что виноваты в этом вот эти изменники… Организуя вредительство, все эти Рыковы и Бухарины, Ягоды и Гринько, Розенгольцы и Черновы и так далее, и тому подобное преследовали в этой области определенную цель: попробовать задушить социалистическую революцию костлявой рукой голода. Не удалось и никогда не удастся!».
В самом начале процесса все подсудимые, кроме Крестинского, признали себя виновными в предъявленных обвинениях. А вот старый большевик, руководивший секретариатом ЦК ещё до Сталина, а позже работавший заместителем наркома иностранных дел СССР, неожиданно заявил: «Я не признаю себя виновным. Я не троцкист. Я никогда не был участником «правотроцкистского блока», о существовании которого я не знал. Я не совершил также ни одного из тех преступлений, которые вменяются лично мне, в частности, я не признаю себя виновным в связях с германской разведкой». Правда, уже на следующий день Крестинский полностью подтвердил свои показания на предварительном следствии (историк Исаак Розенталь утверждает, что накануне он был избит). Оправдываясь, он пояснил, что «вчера под влиянием минутного острого чувства ложного стыда, вызванного обстановкой скамьи подсудимых и тяжелым впечатлением от оглашения обвинительного акта, усугубленным моим болезненным состоянием, я не в состоянии был сказать правду».
Увы, но реальная картина устроителям судилища не требовалась. В ходе судебного процесса подсудимые, сломленные и переживавшие за судьбы родственников, в основном давали признательные показания. Не стал исключением и Бухарин, который, однако, справедливо заметил, что признания обвиняемых, на которых строит выводы обвинение, - «средневековый юридический принцип».
В итоге 13 марта Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством армвоенюриста Василия Ульриха приговорила 18 подсудимых к расстрелу.
Дмитрий Плетнёв, Христиан Раковский и Сергей Бессонов, получившие 25, 20 и 15 лет тюрьмы соответственно, свои сроки отбывали в Орловской тюрьме. Они были расстреляны при приближении частей германского Вермахта 11 сентября 1941 года в Медведевском лесу под Орлом.
Послесловие
Прозвучавшие на процессе обвинения гулким эхом отозвались по всей стране. С момента вынесения приговора не прошло и двух недель, а 25 марта был арестован дед автора статьи Ананий Еремеевич Колесников. В этот день его дочери (матери автора статьи) исполнилось 17 дней. Анания Колесникова обвинили в шпионаже в пользу румынской разведки, а также в том, что, работая заведующим магазина № 38 Орехово-Зуевского торга, портил колбасу и другие продукты. Своей вины он не признал, и 2 июля 1938 года Особым совещанием при народном комиссаре внутренних дел СССР был приговорён к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. Срок отбывал на прииске «Широкий» в 600 км от Магадана.