От каждого по способностям. «Каждому по потребности, от каждого по способности» - основной лозунг коммунизма

Научный коммунизм в СССР был предметом, обязательным для всех студентов высших учебных заведений. Преподаватели, специализирующиеся на донесении его постулатов до умов юного поколения, считали его главной дисциплиной, без знания которой любой молодой специалист считался человеком непросвещенным и не достаточно образованным. Кроме этого, каждый выпускник-школьник обязан был усвоить статьи Конституции СССР, в которой излагались основные принципы коммунизма, заветной цели всего советского общества. Но до нее еще нужно было дойти, а пока что люди жили в условиях

Роль денег

Деньги при социализме никто не отменял, их все стремились заработать. Предполагалось, что у кого их больше, тот лучше работает, а следовательно, и блага полагаются. Высшими фазами развития провозглашались социализм и коммунизм. Различия между этими формациями, тем не менее, были очень серьезные. Понимание их в обществе колебалось от примитивного (не будет денег, бери в магазине то, что хочешь) до высоконаучного (создание нового человека, надстройка-базис, материально-техническая база и проч.). Задача пропагандистов была сложной - требовалось найти некую золотую середину, так как широкие массы не владели в своем большинстве «наукой всех наук», а именно они были главным объектом пропаганды. Наиболее просто принцип современной жизни утверждался в «сталинской» Конституции. Там ясно было сказано, что каждый трудиться обязан в меру своих способностей, а вознаграждаться он будет согласно вложенному в общее дело труду. Примерно так же формулировался постулат советской жизни и в главном законе 1977 года.

Источники

Даже самые преданные сторонники марксизма были вынуждены признавать, что коммунистические идеи не возникли в гениальной голове автора самой прогрессивной теории, а стали результатом синтеза «трех составляющих», взятых из «трех источников», как о том поведал в одной из своих работ В. И. Ленин. Одним из живительных ключей науки стал утопический социализм, основателем которого был французский социолог и философ Сен-Симон. Именно ему мы обязаны широкой известностью выражения, ставшего девизом социалистического мироустройства: «Каждому по труду, от каждого по способности». Ранее Сен-Симона то же писал и Луи Бланк в статье, посвященной организации труда (1840 год). А еще раньше справедливое распределение продукта проповедовал Морелли («Кодекс природы…», 1755 год). Карл Маркс процитировал Сен-Симона в «Критике Готской программы» в 1875 году.

и принцип "каждому по потребности, от каждого по способности"

Если заняться исследованием хода человеческой мысли относительно пропорциональности трудового вклада получаемым благам, то можно убедиться в том, что перефразированный девиз марксистов есть даже в «Новом Завете», в котором провозглашается, что каждый должен получать то, в чем имеет нужду. Практически это то же самое, что «каждому по потребности, от каждого по способности». Разница только в формулировке. Таким образом, лозунг коммунистического общества формулирует новозаветную христианскую любовь в ущерб

Что делать с собственностью?

Коренным отличием социализма от капитализма является присущая этому собственность на средства производства. Любое частное предпринимательство считается в этом случае эксплуатацией и наказывается согласно законодательству в уголовном порядке. Общественным при социализме считается то, что принадлежит государству. И идеалистически настроенные утописты вроде Томаса Мора и Анри де Сен-Симона, а также более близкие к нам хронологически Маркс с Энгельсом считали, что всякое владение в идеальном человеческом обществе недопустимо. К тому же государство при коммунизме обречено на отмирание в силу своей ненужности. Таким образом, и частная, и личная, и государственная, и общественная собственность полностью должны утратить смысл. Остается лишь размышлять о том, какая структура будет заниматься распределением материальных благ.

Триединая задача как зеркало революции

Марксизм-ленинизм указывал на то обстоятельство, что для успешного перехода в высшую общественную формацию необходимо решить триединую задачу. Для того чтобы не возникали споры при дележе общественного продукта, требуется абсолютное изобилие, при котором благ будет столько, что их хватит на всех, и еще останется. Далее идет не всем понятный пункт о формировании особых общественных отношений, присущих только коммунизму. И не более ясная третья составляющая триединой задачи состоит в создании нового человека, которому все страсти нипочем, ему роскоши не нужно, он довольствуется достаточным, только и думает, что о пользе общества. Вот как только все три части сойдутся, в тот же миг будет пройдена черта, разделяющая социализм и коммунизм. Различия в подходе решения триединой задачи наблюдались в разных странах, от советской России до Кампучии. Успехом не увенчался ни один из смелых экспериментов.

Теория и практика

Коммунизма советские люди ждали с начала шестидесятых годов. Согласно обещанию Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева, к восьмидесятому году в целом будут созданы условия, при которых общество заживет по принципу «каждому по потребности, от каждого по способности». Этого не произошло сразу по трем причинам, соответствующим всем трем принципам триединой задачи. Если бы в восьмидесятом году двадцатого столетия в СССР начали бы делить общественный продукт, то бесконфликтно дело бы не окончилось. Это подтвердилось несколько позднее, во время массовой приватизации в девяностых. С отношениями тоже как-то не сложилось, а уж по поводу нового человека… С ним получилось совсем туго. Изголодавшиеся по материальным благам граждане бывшей великой страны оказались во власти прямо противоположной идеологии, проповедующей стяжательство. Удалось реализовать стремление к обогащению далеко не всем.

В итоге

Коммунистическое общество вошло в историю человечества как один из грандиозных нереализованных проектов. Масштаб попытки коренного преобразования всех ранее сложившихся принципов социальной организации в советской России был беспрецедентен. Вековой уклад новые власти сломили, а на их месте возвели чуждый человеческой природе строй, на словах проповедующий всеобщее равенство, на деле же сразу поделивший население на «высших» и «низших». В первые же годы после революции обитатели Кремля стали всерьез размышлять о том, какой из автомобилей царского гаража более приличествует занимаемому партийцем рангу. Такая ситуация не могла не привести к краху социалистической системы в исторически краткий срок.

Наиболее успешно принцип «каждому по потребности, от каждого по способности» соблюдается в кибуцах, общественных хозяйствах, созданных на территории государства Израиль. Любой из обитателей такого поселения может попросить выделить ему какой-либо предмет быта, обосновав это возникшей нуждой. Решение принимает председатель. Выполняется просьба не всегда.

Был у нас профессор философии в институте, мы его Горынычем звали, по временам он расслаблялся и начинал вещать на отвлеченные темы. Рассказывал живенько, с образами, слушать было местами интересно, местами забавно, да и вообще – околовсяческие вопросы, которые он затрагивал, помогали немного отвлечься, перезагрузиться. Однажды, то ли его жена дома замучила, то ли его сына жена дома замучила, но ни с того, ни с сего, Горыныч вдруг начал про любовь разглагольствовать. И как-то все с позиции мужчин, что вот, встречались, миловались, он ей жениться предложил, потому что думал, что сейчас всего этого классного, что с ней связано (секса, надо полагать), станет гораздо больше, но ждет горемыку правда жизни, потому что… Появляется ребенок. И всё. Женское внимание приковано к малышу, он теперь – №1. Муж обделен вниманием, да к тому же ревнует к дитяте. Как-то так, только на этот раз долго и скучно, что мы даже задремали, рассуждал наш Горыныч.

Не было тогда сайта Маскулист – бедолаге показать!

Однако, смысл ясен, даже думающий мужчина, критически осмысляющий происходящее, философ, профессор, в выводах несмел, скуп на догадки, и полета его идей хватает только на такой вот трюизм – про материнский инстинкт и переоценку приоритетов. А как обстоит на самом деле? Коммунистический принцип, вынесенный мной в заглавие статьи, на первый взгляд кажется утопией. Ну а как по-другому, попробуй, определи способности всех участников трудового процесса, ведь если самому «трудяге» поручить эту функцию – обозначать, чем он будет заниматься и в каком количестве, «трудяга» быстро переобуется в лодыря и неумеху. «От меня ж по способности, - скажет человеческая особь, - так мне это тяжело, а то и подавно, умею только штаны просиживать и других заставлять свою работу делать. Да, еще кофе наводить – но себе. Рабочий день? 8 часов – это очень долго, я не выносливый (не выносливая), простите, способности не те. Минут сорок. После обеденного сна. Лежа. С закрытыми глазами». Редкий идиот самостоятельно возьмет на себя ответственность и реальные хлопоты, если его будут при этом финансировать не в зависимости от его вклада в создание этих самых распределяемых ништяков, а только от его хотелок. И что вы думаете, модель не рабочая? Она еще какая рабочая! Семья – такая модель, обычная гетеросексуальная семья (то есть где муж – мужик и баба жена, а не какая-та где два пид..ра в качестве супругов или две толстые страшные тетки с усами от переизбытка мужских гормонов, подавшиеся в феминистки любительницы секс-игрушек).

Так вот, уже на подростковом этапе, любой тинейджер (будь то мальчишка или девчонка) знает, что когда женится, объединит со своим супругом ресурсы, в первую очередь – раб.силу, как ресурс, и оба будут участвовать в, назовем это так, добывании ништяков для семьи, т.е. для них двоих. Вот тут скрыта первая обманка, которую не смог разгадать Горыныч, уважаемый профессор философии! Участвуют двое не на равных, а по способности! А способности определяют не так, что вот, мол, муж, ты можешь поднять сто килограмм, вот и таскай мешки с зерном, а я умею борщ варить вкусный, и пол метлой мести, и еще могу тебя обстирывать. Определение способностей – это то, о чем договорились, к великому сожалению моего профессора, не муж с женой, а большинство мужчин (в которых тьма-тьмущая баборабская) и большинство женщин (коее характеризовать не буду, уже много итак здесь написано). А договорились наши большинства о следующем: вот ты муж, можешь сто килограмм поднимать, а я не могу – так что таскай мешки ты, я же могу борщ варить вкусный, но и ты его можешь сварить, поэтому будешь участвовать наравне; еще я могу пол мести метлой, но мне это тяжело, руки болят, спина болит, не выносливая, поэтому ты мети; могу тебя обстирывать, но это несложно и тебе – вещи в стиральную машинку забросить – будь МУЖЧИНОЙ – чередуй эти обязанности; погладить вещи могу, и ты можешь – чередуйся со мной, а лучше гладь свои вещи сам. Деньги? Какие деньги? Ты можешь зарабатывать – вот и зарабатывай, а я буду очаг беречь и следить за всем, чтобы продукты были вовремя, а ты и дети накормлены и одеты. Но и ты можешь очаг беречь тоже! Посему после работы твоя усталость не проканает, заезжаешь в магазин за продуктами, а дома, после работы, тебя ждут обсуждения штор/дверных ручек/рюшек/моей очередной шубы, которую ты все мне никак не купишь, новой мафынки для любимой жены, Пети – коллеги по работе, который флиртует с женой (это чтоб не думал, что твоих усилий достаточно для крепкого брака, всегда есть Петя, который в какой-то момент уже готов обернуться Васьком), дырок в бюджете, того, как ты мало зарабатываешь, и что я ОТДАЛА ТЕБЕ ЛУЧШИЕ ГОДЫ СВОЕЙ ЖИЗНИ. А в выходные ходишь за мной, как болонка на поводке, по супермаркетам, потому что у нас ВСЕ ПОПОЛАМ, я выбираю, что нужно, а ты тележку подле кати и всё, на что мой совершенный пальчик укажет, туда складывай.

Это еще нормальный, так сказать, щадящий исход, мой дорогой профессор, потому что часто бывает вообще вот так (тезисно с позиции жены): ты можешь это – ты делаешь, я могу то, но и ты тоже можешь, значит делаешь. А я вся хрупкая и нежная, мне и мести пол-то нельзя, и гладить мне тяжело, стоять у доски спина отнимается, гладь сам – ты покрепче будешь, а не можешь – зарабатывай и в прачечную отвози на поглажку. Готовить борщ? Это кухонное рабство, постой сам, убедись. Зарабатывать – тоже ты, я ж НА ХОЗЯЙСТВЕ, а это тяжелее! Вот распределять – это, конечно, я, вы ж, мужики, всё в детстве пребываете, да витаете в облаках, а мне надо, чтоб семья не голодала и зимой не мерзла в одежде не по сезону. Я ж тут одна ответственная. Ремарочка от автора: я одна ответственная, а за все отвечать будешь ты, милый, и, если денег нам не хватает, виноват, конечно же, ты.

А теперь барабанная дробь, потому что сейчас фокусник вытащит из коробки уже не с двойным, а тройным дном, вторую обманку, да такую, что осознание факта принесло б профессору еще одну диссертацию по бабоведению – распределение добытых в совместных трудах ништяков. В идеале, нафантазированное подростками, оно такое: вклад мужа на порядок больше, но женский тоже осязаем, муж больше и сильнее – поэтому поест побольше и поспит подольше, а женщина, раз ее вклад не в пример меньше, смотрит мужчине уважительно в рот и каждому слову внимает, а глазки любовью горят и почтением. По факту сцена раздела добытого такая: вернулись с добычи, он уставший, но виду не кажет, тюки выворачивает, там перепела/куропатки, щуки, чернослив, яблоки, шкуры, а она порылась в кармане и желудь вытащила (что, как говорится, смогла). А как стали делить: все сгробастала, потому что все равно лучше знает, и потом сама определит, причем контролировать не надо – это недоверие. Мужу надо поесть побольше, потому что он сам больше и сильней? Что за чушь?! Настоящий мужчина – как вечный двигатель, ест меньше, а работает на честном слове. Поспать подольше, чтоб силы восстановить? Какой вздор, на то он и мужчина, что у него сил должно быть немерено! Он на охоту ходит, ему шкур надо больше, чтобы лучше укутать? Он мужчина! Хрен ли кутаться? Пусть двигается больше и согреется. А я вот, хрупкое божье созданье, прекрасный пол, нежное и покорное существо, страдаю от холода – мне надо три шубы.

И блага, по сути, созданные одним лишь мужчиной, распределяются под маскировкой аргументов, больше походящих на детский лепет, чем на доводы (ответственность женщины, материнский инстинкт, доверие), большей частью в пользу одной женщины. Вот те самые две обманки, коие невыполнимый принцип коммунизма делает рабочей моделью среднестатистической семьи. Как это получилось? Повторюсь, так договорилось БОЛЬШИНСТВО. По способности – раз мужчина более добычлив – с него и спрос, а все остальное – общие хлопоты, потому что оба могут. Да и то, чаще ее вклад – якобы ее красота, она ж украшает мужчину, и ее оргспособности – это ж она его заставляет все делать (добывать то, что нужно только ей). Ну и забота, куда ж без нее. Что за забота? Кто ее видел? Хз. Ах да, забота о ребенке! О продолжении мужчины! Это, конечно, бесценно! Хороший предлог ни фига не делать, ребенок требует постоянного внимания, контроль за периодами его дневного сна у мужчины зачастую нулевой, а посему можно с легкостью, даже нет – играючи изобразить, как она занята и измучена, ведь по ночам он не спит, не давая покоя и ей, а днем она опять-таки им занимается. Так ведь он днем то и дело спит? А когда он спит, они, оказывается, гуляют по улице! И друг для дружки, зная, как это можно использовать в имитации бурной деятельности, дамы пишут на форумах, заказывают статьи детских врачей, печатают книжки для тупоголовых, в которых все старые принципы взращивания херятся, а превозносятся новые методики. А именно те, где рассказывается, как с ребенком надо часто гулять, и когда он спит днем – с ним надо гулять, по 6 часов в сутки с ним надо гулять. Гуляет или нет – поди проверь, но пол не метен, посуда не мыта, жрать мужу нечего. Что за фигня? – негодует муж. – Я гуляю с ребенком днем, почитай на форумах, ты ж не интересуешься, ребенком не занимаешься. На деле, конечно, жена днем дрыхнет без задних ног, оправданная «типа» методикой взращивания малышка, а что до некормленого мужа, да в неглаженной рубашке, да с порванным кармашком брюк (который зашивать современной женщине не пристало), без внимания, без своей даже минимальной порции из «общего котелка» - вот как раз это и описывал пресловутый профессор, как материнский инстинкт и расставленные в направлении ребенка приоритеты.

А что до потребностей? Что не так? Это совсем просто, как в памперс сходить – настоящему мужчине ничего не нужно, кроме как счастливить свою прекрасную даму, поэтому его деньги – это общие деньги, а ее деньги – это ее деньги. Таков семейный коммунизм в действии. Немудрено, что ОЖП-хи так ненавидят тех, кто понимает, что такой коммунизм – только для лохов.

Рецензии

Вячеслав, так вот Вы сами и опровергаете своё возражение мне (Ваш ответ на рецензию к статье о межформациях). Шведский стол - это вовсе не все потребности. Это потребности в пределах лежащего на столе. И всё другое упирается в пределы возможного. Нет уж, Вы подойдите к вопросу не как марксист, а как диалектический марксист. Потребности могут развиваться до бесконечности, а наличие всегда ограничено. Но Маркс мою ОТО не знал, а Вы не читали ли (уж извините за самонадеянность)?
А об юмористическом отношении Ленина можно прочитать в моей "Мы и Ленин...", в конце, под подзаголовком "А если всерьёз".
С Вами интересно беседовать.

Я уже понял, что у вас есть целостная концепция под названием ОТО. Надо найти время и вдумчиво почитать.

Насчет бесконечных потребностей и конечных возможностей формально вы правы.
Я сам сказал, что, может быть, формулировка не точна.

Но, во-первых, это и не важно. Важен принцип организации общества, системы распределения, отвязка от трудовых заслуг. Как бы это ни было сформулировано.

Во-вторых, даже при этих оговорках это будет система, ориентированная на потребности и именно на них.

Но дело даже не в этом. Это же не общество потребления. На самом деле бесконечные потребности - это ерунда.

Например, у нас есть потребность в пище и определенные вкусовые предпочтения. Может быть, очень необычные. Какими бы они ни были, их без проблем можно удовлетворить бесплатно. Вы съедите физиологическую норму, ну, если очень голодны, полторы, ну, 2-2,5.... но уж точно не 10.
Вы можете иметь одну комнату, где стоит двуспальная кровать, и спать там с женой, и иметь еще 2 спальни с односпальными кроватями, чтобы вам каждому уединиться и спать отдельно. Но вам точно не надо 10 буханок хлеба в день и 10 комнат на каждого члена семьи.
Вы можете быть очень теплолюбивы и включить климатическую установку, которая поднимет температуру воздуха у вас в комнате. Ну, до 20-25 градусов, ну, до 30. Но уж точно не до 50. И не надо говорить, что у вас есть потребность в комнате, которая нагревается, как доменная печь, до тысячи градусов. Если есть такие потребности, значит, они удовлетворяются другим путем, либо есть потребность в устранении причин возникновения таких нездоровых потребностей.

В-третьих, по идее, которая не изложена в рецензируемой вами статье, а изложена в другой, кроме промышленных предприятий, выполняющих план, есть еще кружки технического творчества. И если жизненно важные потребности удовлетворены, то им выделяются материальные ресурсы и оборудование. И уж они могут делать что хотят. С обязательным условием выкладывать на сайт кружка фотки своих изделий. Плюс потребитель может делать индивидуальный заказ.
А это значит, что эти изделия могут быть просмотрены и заказаны еще кем-то. Понятно, что, если потребителей начнет обеспечивать сам кружок техтворчества, его участников посадят в ГУЛАГ по обвинении в создании кооператива и нарушении госмонополии на обеспечение потребителей матблагами. Даже для себя нельзя изготавливать. Кружок техтворчества имеет право делать только выставочные образцы. Но если есть заказы на изделия, они будут включены в план и изготовлены промпредприятиями.
Наконец, общество структурировано по отораслям, и в каждой отрасли проходят голосования рядовых граждан о том, как будет выглядеть план отрасли.
Короче говоря, ассортимент предлагаемого на "шведском столе" будет всегда актуален, то есть удовлетворять реальные потребности, что не достижимо рынком

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Диалог Дэгни Таггарт и рабочего из "Твентис Сенчури Моторс", где был внедрен марксисткий метод управления по принципу:

«От каждого по способностям, каждому по потребностям»
=============================================
— Мы проголосовали за этот план на общем собрании, мы все, шесть тысяч работавших на заводе. Наследники Старнса выступали с длинными речами. Было не особо понятно, но никто не задавал вопросов. Никто не представлял, как будет работать этот план на практике, но каждый надеялся, что его сосед представляет. А если у кого и были сомнения, он чувствовал себя виноватым и держал язык за зубами, потому что они сделали бы так, чтобы тот, кто выступил против плана, был признан недочеловеком и детоубийцей в душе. Они говорили нам, что план рассчитан на достижение благородного идеала. Ну откуда нам было знать, что это не так? Ведь мы всю жизнь только и слышим об этом от родителей, учителей и священников, читали это в любой газете, видели в каждом фильме, слышали во всех выступлениях. Разве нам не повторяли, что это правильно и справедливо? Может быть, есть какое-нибудь оправдание тому, что мы сделали на том собрании. Но все же мы проголосовали за этот план и поплатились за это. Знаете, мэм, мы своего рода меченые, я говорю о тех, кто работал на заводе еще четыре года после того, как был принят этот план. На что похож ад? На зло — простое, неприкрытое, ухмыляющееся зло. Разве не так? Именно это мы увидели и этому помогли появиться на свет. Поэтому я думаю, что на всех нас лежит проклятье и, может быть, нам нет прощения…

Знаете, как план претворялся в жизнь и что он делал с людьми? Попробуйте наполнить водой емкость, на дне которой есть течь, через которую вода уходит быстрее, чем ее наливают. С каждым новым ведром, которое вы приносите, эта дыра увеличивается в диаметре на дюйм, и чем больше вы работаете, тем больше работы от вас требуется. Вы выливаете все новые и новые ведра, сначала сорок часов в неделю, потом сорок восемь, потом пятьдесят шесть — и все для того, чтобы у вашего соседа стоял на столе ужин, чтобы его жене сделали операцию, чтобы у его ребенка вылечили корь, чтобы его мать получила кресло на колесах, чтобы у его дяди была рубашка; для ребенка, который еще не родился, для всех вокруг, все — для них, от пеленок до зубных протезов. Вы же должны работать с рассвета до заката, месяц за месяцем, год за годом, ничего не получая за это, кроме своего же пота, ничего не видя, кроме их удовольствия, которое вы должны им доставлять до конца своих дней, работая без отдыха и надежды, без конца… От каждого по способностям, каждому по потребностям…

Они говорили, что мы все одна большая семья. Но не все мы стоим за одним сварочным аппаратом по десять часов в день, и не у всех одновременно схватывает живот. Чьи способности и чьи потребности важнее всего? Ведь когда все в один котел, человеку не позволено определить свои потребности. А то он заявит, что ему нужна яхта, и, если нам остается руководствоваться только его чувствами, он вполне может обосновать свою потребность. Почему нет? Если я не имею права заработать на машину, пока не попаду на больничную койку, своим трудом зарабатывая по машине каждому лодырю и голому обитателю джунглей, почему бы не потребовать от меня яхту, если я еще способен держаться на ногах? Нет? Тогда почему кто-то требует, чтобы я пил кофе без сливок, пока он не отремонтирует свою гостиную? Такие вот дела… Так или иначе было решено, что никто не имеет права сам судить о своих потребностях и способностях. Мы голосовали по этому вопросу. Да, мэм, голосовали два раза в год на общем собрании. А как иначе? Как вы думаете, что происходило на подобных собраниях? После одного такого собрания мы поняли, что превратились в нищих, в грязных, скулящих попрошаек, — мы все, потому что никто не мог сказать, что получает заработанное по праву. У нас не осталось ни прав, ни зарплаты, наш труд не принадлежал нам — наш труд принадлежал «семье», и она ничего не должна была взамен. Наши потребности служили единственной причиной обращения к «семье»; каждый должен был предъявлять свои потребности, словно последний слюнтяй, перечислять все свои заботы и несчастья, не забывая о плохой мебели и насморке жены и надеясь, что «семья» подаст ему на бедность. Требовалось заявлять о своих несчастьях, поскольку они, а не труд стали в нашем хозяйстве звонкой монетой. Работа превратилась в соревнование между шестью тысячами попрошаек, каждый из которых утверждал, что его потребности острее, чем потребности его ближнего. А как иначе могло случиться? Вы не догадываетесь, что произошло? Какие люди молчали, сгорая от стыда, а какие срывали куш?

Но это еще не все. На том собрании мы поняли кое-что еще. Производство упало на сорок процентов только за первое полугодие. Поэтому решили, что кто-то работал не в соответствии со своими способностями. Кто? Как узнать? «Семья» проголосовала и по этому вопросу. Проголосовали за то, кого считать лучшими работниками: их приговорили к сверхурочной работе каждый вечер в течение полугода. Сверхурочно и бесплатно, потому что платили не повременно и не за сделанную работу, а только за потребность.

Надо ли говорить, что произошло потом и в каких тварей мы превратились, мы, которые когда-то были людьми? Мы стали скрывать свои способности, медленнее работать и с зоркостью ястреба следили за тем, чтобы работать не лучше соседа. Что еще мы могли сделать, зная, что, отдав все силы на благо «семьи», получим не благодарность и не вознаграждение, а наказание? Мы знали, что каждый подонок может запороть партию моторов, что дорого обойдется компании, либо из-за своей нерасторопности, либо просто по незнанию. А другим придется расплачиваться за это своими свободными вечерами и выходными днями. Поэтому мы изо всех сил старались работать плохо.

Был у нас один парнишка, который недавно начал работать и проникся благородной идеей, умница, правда без образования, но с удивительной головой. В первый год он придумал, как реорганизовать производственный процесс, и сэкономил тысячи человеко-часов. Он отдал это «семье», ничего не попросив взамен, да он и не мог просить, такой уж он был. Он говорил, что делает это ради достижения великой цели. Когда этот парнишка узнал, что за него проголосовали как за одного из способнейших и приговорили к сверхурочной работе, он замолчал и стал останавливать свои мысли. Само собой, в следующем году он не выдвинул никаких предложений.

О чем нам без умолку говорили? О хищнической конкуренции в системе производства, ориентированной на прибыль, где люди должны состязаться друг с другом, кто лучше работает. Жестоко, правда? Ну, видимо, им хотелось посмотреть, как мы будем соревноваться друг с другом, стараясь сделать свою работу как можно хуже. Нет более верного пути уничтожить человека, чем вынудить его изо дня в день работать как можно хуже. Это губит быстрее, чем пьянство, лень или воровство. Но нам ничего не оставалось, кроме как разыгрывать неумех. Мы боялись только одного обвинения — в обладании способностями. Талант был вроде банковского кредита, по которому невозможно рассчитаться. Ради чего работать? Все знали, что жалование выплатят, заработано оно или нет, но выше квартирного и продовольственного пайка, как его называли, ничего не дадут, как ни старайся. Мы не могли надеяться на покупку в следующем году новой одежды, потому что неизвестно, выдадут пособие на одежду или нет, — вдруг кто-то сломает ногу, кого-то надо будет срочно прооперировать, кто-то родит еще одного ребенка. А если не хватало денег на костюмы всем, то и вам денег тоже не давали.

Я знал одного человека, который проработал всю жизнь ради того, чтобы отправить сына в колледж. Мальчик закончил среднюю школу на второй год осуществления плана, но «семья» отказалась дать отцу мальчика пособие для обучения в колледже. Ему сказали, что его сын не сможет учиться в колледже, пока у нас не будет достаточно денег, чтобы сыновья всех остальных тоже могли учиться в колледже, и что сначала надо выучить в средней школе всех, но и на это у нас нет средств. Через год этот человек погиб в поножовщине, которая завязалась из-за пустяка. Такие вещи начали происходить все чаще.

Помню еще одного старика, бездетного вдовца, который лелеял одно увлечение: грампластинки. Пожалуй, это была его единственная радость в жизни. Он экономил на еде, чтобы купить новую пластинку классической музыки. Ему отказали в пособии на пластинки, назвав это личной роскошью. Но на том же собрании общим голосованием было решено, что Милли Буш, чья-то дочка, отвратительная восьмилетняя уродина, должна получить пару золотых скоб для кривых зубов, потому что заводской врач заявил, что у бедняжки может развиться комплекс неполноценности, если не выправить ее зубы. Старик, любивший музыку, запил, допился до того, что его редко можно было увидеть в человеческом состоянии. Но одного он не забыл. Однажды вечером, с трудом бредя по улице, он увидел Милли Буш, размахнулся и выбил ей все зубы. Все до единого.

Мы все, кто больше, кто меньше, потянулись к выпивке. Не спрашивайте, как мы доставали деньги; когда все приличные развлечения запрещены, всегда найдутся способы разжиться денежкой на неприличные. Человек не врывается в продовольственную лавку затемно и не залезает в карман соседа, чтобы купить записи классических симфоний или леску с удочкой. Но сделает это, чтобы упиться до беспамятства и забыться. Удочки? Охотничьи ружья? Фотоаппараты? Хобби? Пособия на развлечения не полагалось никому. Развлечения запретили первым делом. Ведь считается постыдным возражать, если вас попросят отказаться от чего-то, что доставляет вам удовольствие. Даже пособие на табак урезали до того, что его хватало только на две пачки сигарет в месяц. Они сказали, что деньги направлены в фонд для детей. Дети оставались единственным производственным показателем, который не упал, напротив, он вырос и продолжал расти, потому что людям было нечего больше делать, ребенок становился не их бременем, а бременем «семьи». Фактически прекрасным шансом получить прибавку к зарплате и краткую передышку являлось пособие на ребенка. Или ребенок, или серьезная болезнь.

Мы очень скоро поняли, к чему ведет этот план. Каждому, кто вел себя по-честному, приходилось во всем себе отказывать. Он терял вкус к развлечениям, нехотя курил табак, который стоил пять центов, или жевал резинку, все время беспокоясь, как бы у него не отняли эти пять центов, отдав кому-то, чья потребность будет сочтена более весомой. Он стыдился каждой ложки еды, которую глотал, думая о том, чьей утомительной вечерней работой она оплачена, зная, что ест свою пищу не по праву, предпочитая быть обманутым, но не обманщиком, простаком, но не кровососом. Он отказывался жениться, не помогал родителям и не возлагал на плечи «семьи» дополнительное бремя. Кроме того, если он еще сохранил хоть какое-то чувство ответственности, он не мог жениться и дать жизнь детям, поскольку не мог ничего планировать, ничего обещать, ни на что положиться. Но для ленивых и безответственных это обернулось праздником. Они рожали детей, создавали неприятности девушкам, свозили к себе немощных родственников со всей страны, незамужних беременных сестер, для того чтобы получить дополнительное пособие по нетрудоспособности. У них открывалось больше недугов, чем доктор смог бы отрицать, они портили свою одежду, мебель, дома — какого черта, за все платит «семья»! Они находили гораздо больше способов впасть в нужду, чем можно представить, они возвели это в ранг искусства, это было единственным, в чем им не было равных.

Помоги нам Господь, мэм! Вы понимаете то, что поняли мы? Мы поняли, что есть закон, по которому мы должны жить, моральный кодекс, как они его называли; и этот закон наказывал тех, кто его соблюдал. Чем больше человек старался жить по нему, тем сильнее он страдал; чем больше обманывал, тем больше получал. Честность одного была залогом нечестности другого. Честный проигрывал, нечестный выигрывал. Как долго можно было оставаться хорошим человеком при таких законах? Когда мы начинали работать, все были приличными парнями. Среди нас не было прохвостов. Мы знали свое дело и гордились тем, что работаем на лучшем заводе страны, — старик Старнс нанимал сливки рабочего класса. Через год после принятия плана среди нас не осталось ни одного честного человека. Это и было то самое зло, которым пугают проповедники и которое, как людям кажется, они никогда не увидят наяву. Не то чтобы план поощрял горстку ублюдков, но благодаря ему приличные люди становились ублюдками. Такой план и не мог породить ничего другого — и это называли нравственным идеалом!

Для чего было работать? Из любви к своим ближним? Каким ближним? Ради прохвостов, бродяг и попрошаек, которых мы видели вокруг? Для нас не было никакой разницы, были ли они обманщиками, или просто ничего не умели, не желали или не могли сделать. Если до конца своих дней мы оказались поставлены в зависимость от их бездарности, вымышленной или настоящей, как долго мы могли терпеть? Мы не знали об их способностях, у нас не было способа управлять их потребностями. Мы знали только, что мы — вьючный скот, который тупо толчется в каком-то месте, напоминающем и больницу, и бойню, — в каком-то пристанище убогих и немощных. Мы были животными, которых пригнали для удовлетворения чьих-то потребностей.

Любовь к своим ближним? Именно тогда мы научились ненавидеть своих ближних. Мы ненавидели их за каждый съеденный ими кусок, за каждое удовольствие, за новую рубашку, новую шляпку для жены, поездку за город с семьей, за свежую краску на их домах — потому что все это было отнято у нас, за это было заплачено ценой наших лишений. Мы начали шпионить друг за другом, и каждый надеялся уличить кого-нибудь, кто говорит неправду о своих потребностях, чтобы на очередном собрании сократить ему пособие. Появились осведомители, которые доносили, например, что в воскресенье кто-то принес в дом индейку, за которую заплатил деньгами, как правило, выигранными за карточным столом. Люди начали вмешиваться в жизнь друг друга. Мы провоцировали семейные ссоры, чтобы вынудить уехать каких-нибудь родственников. Каждый раз, когда какой-нибудь парень начинал серьезные отношения с девушкой, мы отравляли ему жизнь. Было разорвано много помолвок. Мы не хотели, чтобы кто-нибудь женился, увеличивая число иждивенцев, которых надо кормить.

Раньше мы устраивали праздники, если у кого-то рождался ребенок; если у кого-то возникали временные трудности, мы собирали деньги и помогали ему расплатиться по больничным счетам. Теперь же, если рождался ребенок, мы неделями не разговаривали с родителями. Дети стали для нас тем же, чем для фермера саранча. Раньше мы помогали тому, в чьей семье кто-то серьезно болел. Теперь же… Я расскажу вам одну историю. Это произошло с матерью человека, который проработал на заводе пятнадцать лет. Она была доброй старушкой, веселой и мудрой, знала нас всех по именам, и мы все любили ее. Однажды она упала с лестницы в подвале и сломала бедро. Мы знали, что это означает в ее возрасте. Заводской врач сказал, что ее нужно отправить в город, в больницу, для продолжительного лечения, на которое потребуется много денег. Старушка умерла в ночь накануне отправки в город. Причину смерти установить не удалось. Нет, я не утверждаю, что ее убили. Никто не говорил об этом. Вообще все молчали об этом деле. Знаю только, что я — и этого мне не забыть! — как и другие, ловил себя на мысли, что лучше бы она умерла. Господи, прости нас! Вот какое братство, какую защищенность и какое изобилие предполагал этот план!

Почему кому-то захотелось проповедовать такое зло? Было ли это кому-то выгодно? Да, было. Наследникам Старнса. Надеюсь, вы не станете напоминать мне, что они пожертвовали своим состоянием и подарили нам свой завод. Так и нас одурачили. Да, они отказались от завода, но выгода, мэм, бывает разной — смотря чего вы добиваетесь. А то, чего добивались Старнсы, ни за какие деньги не купишь. Деньги слишком чисты и невинны для этого.

Эрик Старнс был самым молодым из них, настоящий слизняк, у него ни на что не хватало воли. Его выбрали начальником отдела информации, который ничего не делал, разве что следил за штатом сотрудников, занятых тем же, поэтому он не особо утруждал себя службой. Зарплата, которую он получал, хотя это и не полагалось называть зарплатой, никому из нас не платили зарплаты, итак, милостыня, за которую все проголосовали, оказалась относительно скромной — раз в десять больше моей, но и это было не очень много. Эрика не интересовали деньги, он не знал бы, что с ними делать. Он проводил время, путаясь у нас под ногами и демонстрируя, какой он общительный и демократичный. Кажется, он хотел, чтобы его любили. Он постоянно напоминал, что подарил нам завод. Мы его терпеть не могли.

Джеральд Старнс руководил производством. Мы так и не узнали, какова была его доля… то есть его милостыня. Чтобы вычислить размер его зарплаты, потребовались бы услуги целой группы бухгалтеров, а чтобы понять, какими путями эти средства попадали к нему, — услышать мнение целой бригады инженеров. Ни один доллар не предназначался для него лично, все шло на нужды компании. У Джеральда было три машины, четыре секретаря, пять телефонов. Он устраивал приемы, на которых подавали шампанское и икру; ни один магнат, платящий налоги, не мог позволить себе ничего подобного. За год он потратил больше, чем его отец заработал за последние два года своей жизни. Мы видели пачку журналов весом в тридцать килограммов — мы их взвешивали — в кабинете Джеральда. Журналы были напичканы рассказами о нашем заводе и о нашем благородном плане, в них теснились огромные портреты Джеральда Старнса, его называли выдающимся борцом за всеобщее благо. Джеральд любил по вечерам заходить в цеха в своем парадном костюме, сверкал бриллиантовыми запонками величиной с пятицентовую монету и стряхивал повсюду пепел со своей сигары. Любое ничтожество, которому нечем похвастать, кроме своих денег, — не очень-то приятное зрелище. Он хоть уверен, что деньги принадлежат ему, а ты хочешь — глазей на него, не хочешь — не глазей. Обычно не очень хочется. Но когда такой ублюдок, как Джеральд Старнс, ломает комедию и разглагольствует о том, что ему безразличны материальные блага, что он служит «семье», что роскошь нужна не для него, а ради нас и общего блага, потому что престиж компании, как и имидж благородного человека, необходимо поддерживать в глазах общественности… Именно тогда начинаешь ненавидеть, как никогда прежде, то, что называется человеком.

Но еще ужаснее была его сестра Айви. Вот уж кому-кому, а ей было действительно плевать на богатство. Гроши, которые она получала, были не больше наших, и чтобы доказать свою самоотверженность, она постоянно ходила в видавших виды туфлях без каблуков и потертой блузе. Она ведала распределением. Эта дама отвечала за наши потребности. Она держала нас за глотку. Конечно, все касающееся распределения должно было решаться голосованием, путем изъявления народом своей воли. Но когда народная воля выражается воем шести тысяч человек, которые пытаются что-то решить, не имея критериев, вообще ничего не понимая, когда не существует правил игры и каждый может потребовать всего, чего захочет, не имея права ни на что, когда каждый распоряжается жизнью соседа, но не своей, получается, как и произошло с нами, что голосом народа говорит Айви Старнс. К исходу второго года мы перестали разыгрывать «семейные встречи», — как было сказано, в интересах производства и экономии времени, — потому что одна такая встреча длилась десять дней. Теперь все прошения нужно было просто направлять в кабинет мисс Старнс. Нет, не направлять, Каждый проситель должен был лично являться к ней в кабинет и зачитывать вслух свое обращение. Она составляла список распределения, который затем представлялся на голосование на собрании, длящемся три четверти часа. Мы голосовали, естественно, «за». Регламент предусматривал десять минут для вопросов и возражений. У нас не было возражений. К тому времени мы уже усвоили урок. Невозможно поделить доход среди многих тысяч людей, не применяя критерий оценки труда. Ее критерием был подхалимаж. Уж она-то себя не забывала — какое там! В былые времена ее отец, со всеми своими деньгами, не позволял себе разговаривать с самым никудышным работником так, как она говорила с лучшими работниками и их женами. Взгляд ее серых глаз всегда был тусклым, неживым. Если хотите узнать, как выглядит зло, вам стоило бы увидеть, как сверкали ее глаза, когда она смотрела на однажды возразившего ей человека, который только что услышал свое имя в списке тех, кому сверх минимального жалованья ничего не полагалось. Когда видишь такое, становится ясно, чем на самом деле руководствуются люди, провозглашающие: «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям».

В этом заключался весь секрет. Поначалу я не переставал спрашивать себя, как могло случиться, что образованные, культурные, известные люди во всем мире совершили ошибку такого масштаба и проповедуют как истину подобную мерзость. Ведь им хватило бы и пяти минут, чтобы понять, что произойдет, если кто-то попробует осуществить эти идеи на практике. Теперь я знаю, что никакой ошибки они не совершали. Ошибки подобного масштаба никогда не делаются по незнанию. Когда люди впадают в безумие и нет объяснения этому безумию, значит, есть причина, о которой умалчивают. Мы были не так наивны, когда проголосовали за план на первом собрании. Мы не возражали, потому что считали, что их пустая болтовня принесет выгоду. Существовала одна причина, но их треп помог нам скрыть ее от своих соседей и от самих себя. Их басни дали нам возможность отнестись как к добродетели к тому, чего мы постыдились бы раньше. Все голосовавшие за план думали, что теперь появляется возможность запустить лапу в карман более способных людей. Как бы ни был человек богат или умен, он все равно считает кого-то богаче или умнее себя — а этот план дает часть богатств и талантов тех, кто лучше него. Но, рассчитывая обобрать людей, стоящих выше, человек забывал о людях, стоящих ниже и тоже получающих право обирать других. Он забыл, что низшие могут обобрать его так же, как он хотел обобрать тех, кто выше. Рабочий, которому нравилась идея, что, заявив о своих потребностях, он получает право на такой же, как у его босса, лимузин, забывал, что каждый лентяй и попрошайка может заявить о своих правах на владение таким же, как у него, холодильником. Вот истинная причина того, что мы проголосовали за план, вот вся правда, но мы не хотели думать об этом и поэтому все громче кричали о своей преданности идеалам общего благосостояния.

Итак, мы получили то, что хотели. А когда поняли, чего хотели, оказалось уже слишком поздно. Мы попали в западню, все пути к отступлению оказались отрезанными. Лучшие ушли с завода в течение первой недели осуществления плана. Мы теряли лучших инженеров, управляющих, высококвалифицированных рабочих. Человек, сохраняющий уважение к себе, не позволит превратить себя в дойную корову. Кое-кто из способных работников пытался пересидеть скверные времена, но их хватало ненадолго. Мы теряли все больше и больше людей, они убегали с завода, как из очага заразы, пока не осталось ни одного способного — одни лишь нуждающиеся.

Те немногие, кто зарекомендовал себя более-менее хорошим работником и все же остался, были из тех, кто проработал здесь очень долго. Прежде никто не уходил из «Твентис сенчури», и мы не могли поверить, что эти времена позади. Через некоторое время мы не могли уйти, потому что ни один работодатель не принял бы нас, и я не стал бы его осуждать. Никому не захотелось бы иметь с нами дело, ни порядочному человеку, ни фирме. Маленькие магазинчики, где мы делали покупки, начали стремительно исчезать из Старнсвилла, пока в городе не осталось ничего, кроме салунов, игорных притонов и мошенников, продающих нам барахло по бешеным ценам. Гроши, которые мы получали, становились все скуднее, а стоимость жизни постоянно росла. Список нуждающихся тоже рос, а список клиентов завода стремительно сокращался. Прибыль, которая делилась между рабочими, становилась все меньше и меньше. Раньше фирменный знак «Твентис сенчури мотор» значил не меньше, чем проба на золоте. Не знаю, о чем думали наследники Старнса, если вообще думали; может, подобно всем прожектерам и дикарям, полагали, что фирменный знак что-то вроде магического изображения, которое оказалось в почете благодаря каким-то колдовским силам, и они будут и дальше обогащаться, как при отце. Но когда клиенты стали замечать, что доставка заказа задерживается, что нет ни одного мотора без брака, магический знак возымел обратное действие: никто и даром не хотел брать двигатель, если он собран на «Твентис сенчури». И постепенно у нас остались только те клиенты, которые никогда не платили, да и не собирались. Но Джеральд Старнс, опьяненный своим положением, стал раздражительным. С видом морального превосходства он стал требовать от бизнесменов, чтобы те заказывали у нас двигатели, — не потому, что они хороши, а потому, что нам крайне необходимы заказы.

Тут уж деревенскому дурачку и тому не надо было объяснять то, чего пытались не заметить поколения профессоров. Какая польза электростанции от наших двигателей, если они внезапно останавливались? А каково будет человеку, лежащему в этот момент на операционном столе? Что станется с пассажирами самолета, турбина которого остановится в воздухе? Если владелец электростанции, пилот самолета, хирург купят наш товар не из-за его качества, а чтобы помочь нам, будет ли это правильным, нравственным поступком?

Однако установления именно такой морали по всей земле хотели профессора, политические руководители и мыслители. Если это привело к таким последствиям в маленьком городе, где все друг друга знали, задумайтесь — что может произойти в мировом масштабе? Представьте себе, на что это будет похоже, если вы будете вынуждены жить и работать, находясь в зависимости от всех катастроф и всех симулянтов земного шара. Работать. И если кто-то где-то недоделал свою работу, вы должны отвечать за это. Работать, не имея возможности разогнуть спину, работать тогда, когда пища, одежда, дом, удовольствия — все зависит от мошенничества, голода, от любой эпидемии — от всего, что только может случиться на земле. Работать, не надеясь на дополнительный паек, покуда все камбоджийцы не наедятся досыта, а все патагонцы не выучатся в колледжах. Работать, когда каждое родившееся существо может в любой момент предъявить тебе счет на любую сумму — люди, которых никогда не увидишь, потребности которых никогда не узнаешь, чьи способности или лень, порядочность или мошенничество никак не распознаешь, да и не будешь иметь права интересоваться этим, просто работать, работать и работать — и предоставить всяким айви и джеральдам решать, чей желудок будет переваривать усилия, мечты и дни твоей жизни. И это моральный кодекс, который мы должны принять? Это — нравственный идеал?

Что ж, мы попробовали его — и наелись досыта. Агония длилась четыре года, с первого собрания до последнего, и закончилась так, как и должна была закончиться — банкротством. На последнем собрании одна Айви Старнс пыталась держаться вызывающе. Она произнесла короткую злобную речь, в которой заявила, что план провалился из-за того, что его не приняла вся страна, что отдельная организация не может добиться успеха в эгоистичном алчном мире, что план — это благородный идеал, но человеческая природа недостаточно хороша для него. Молодой парень — тот, которого в первый год наказали за то, что он подал нам полезную идею, пока мы сидели молча, вскочил и бросился прямиком к Айви Старнс на трибуну. Он не произнес ни слова, просто плюнул ей в лицо. Это был конец благородного плана и компании «Твентис сенчури».

Условия для осуществления коммунистического принципа «от каждого по способностям, каждому по потребностям» подготовляются постепенно, по мере роста производства и создания на этой основе изобилия предметов потребления, установления господства единой коммунистической собственности и достижения соответствующего коммунизму уровня культуры и сознательности членов общества. Этот принцип означает, что в коммунистическом обществе каждый будет работать по своим способностям и получать предметы потребления по потребностям культурно-развитого человека.

1 В.И. Ленин, От разрушения векового уклада к творчеству нового, Сочинения, т. 30, стр. 482.

Предпосылки высшей фазы коммунизма создаются путём наиболее полного использования социалистическим государством экономических законов социализма. В соответствии с требованиями основного экономического закона социализма неуклонно, быстрыми темпами развивается социалистическое производство и растёт благосостояние народа. Всё более усиливается роль закона планомерного развития народного хозяйства и совершенствуются методы социалистического планирования. Народнохозяйственные планы, рассчитанные на длительный период, определяют конкретные пути создания материально-производственной базы Коммунизма.

Решающим условием построения коммунизма является неуклонный рост производительности труда во всех отраслях народного хозяйства. «Коммунизм,- писал Ленин,- есть высшая, против капиталистической, производительность труда добровольных, сознательных, объединенных, использующих передовую технику, рабочих»1.

Основными средствами повышения производительности труда являются: всемерное развитие и широкое внедрение в производство передовой техники, полная механизация и автоматизация всех процессов производства, дальнейшее улучшение организации труда, планомерное и наиболее рациональное использование трудовых ресурсов не только внутри предприятия, но и в масштабе всего народного хозяйства.

Для обеспечения неуклонного роста производительности труда и резкого увеличения общественного богатства необходимо всемерное использование в период перехода от социализма к Коммунизму таких экономических инструментов планового руководства народным хозяйством, связанных с существованием закона стоимости, как деньги, кредит, торговля, хозяйственный расчёт. Неуклонный подъём материального и культурного уровня трудящиеся осуществляется на основе последовательного применения экономического закона распределения по труду. Рост производительности труда сопровождается снижением цен на промышленные и сельскохозяйственные товары. Происходит систематическое повышение реальной заработной платы рабочих и служащих и доходов колхозников. Трудящиеся получают всё большие возможности приобретать продукты питания, одежду, предметы домашнего обихода и т.д. Огромное значение в деле создания предпосылок для перехода к коммунизму имеет успешное осуществление программы крутого подъёма производства предметов народного потребления, проводимой Коммунистической партией и Советским государством.

1 В.И. Ленин, Великий почин, Сочинения, т. 29, стр. 394.

Впервые в истории человечества поставлена величественная задача - всесторонне удовлетворить потребности человека в продуктах питания в соответствии с требованиями науки. «Надо поставить перед собой задачу,- говорил Н. С. Хрущев,- достичь такого уровня потребления продуктов питания, который исходит из научно обоснованных норм питания, требующихся для всестороннего, гармонического развития здорового человека»1.

Решительное увеличение производства материальных благ приводит к тому, что уровень заработной платы рабочих и служащих и доходов колхозников обеспечивает всё более полное удовлетворение растущих материальных и культурных потребностей трудящихся. В меру роста изобилия продуктов будут создаваться предпосылки для перехода от распределения по труду к распределению по потребностям.

В связи с этим важное значение имеет дальнейшее всемерное развёртывание торговли. Торговля останется основной формой распределения предметов потребления в течение всего периода постепенного перехода от социализма к коммунизму. Совершенствование советской торговли подготовит тот разветвлённый аппарат, который будет использован на высшей фазе коммунизма для прямого распределения продуктов по потребностям без товарного и денежного обращения.

Коммунизм обеспечит разностороннее удовлетворение разнообразных личных потребностей членов общества как посредством приумножения предметов потребления и домашнего обихода, поступающих в личную собственность, так и путём развития общественных форм удовлетворения потребностей населения (культурно-бытовые учреждения, жилища, санатории, театры и т.д.).

Переход к коммунизму нельзя представлять себе в виде единовременного акта. Он происходит постепенно, путём всестороннего развития основ социализма. Закон перехода от старого качественного состояния общества к новому путём взрыва, обязательный для общества, разделённого на враждебные классы, вовсе не обязателен для общества, не имеющего враждебных классов, каким является социалистическое общество. Материальные и культурные предпосылки коммунизма создаются по мере расцвета производительных сил социалистического общества, роста его богатства и культуры, укрепления и умножения общественной собственности на средства производства, по мере коммунистического воспитания масс.

Это не означает, что развитие общества по пути к коммунизму будет происходить без внутренних противоречий. Но эти противоречия, как уже было сказано, не носят антагонистического характера. Коммунистическая партия и Советское государство, познавая экономические законы развития общества и опираясь на них,

1 Н.С. Хрущев, О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР. Доклад на Пленуме ЦК КПСС 3 сентября 1953 г„ стр. 10.

могут своевременно подмечать возникающие противоречия и принимать меры к их устранению. Так, меры, принятые по обеспечению крутого подъёма производства предметов народного потребления, имеют своей целью преодоление противоречия, возникшего в связи с отставанием сельского хозяйства и лёгкой промышленности от растущих потребностей народа. Мероприятия по экономическому стимулированию колхозов и колхозников ведут к преодолению отставания колхозного производства.

Постепенный переход от социализма к коммунизму не исключает революционных скачков в развитии техники, хозяйства, науки и культуры. Например, открытие новых источников энергии и новых видов сырья, внедрение новых технических изобретений в производстве порождают подлинную техническую революцию. Переход от двух форм общественной собственности к единой Коммунистической собственности на средства производства, от социалистического принципа распределения по труду к коммунистическому принципу распределения по потребностям будет означать огромные качественные изменения в экономике и во всей жизни общества.

Советский Союз является первой страной в мире, построившей социализм и ныне успешно воздвигающей здание коммунизма. По пути к коммунизму неизбежно пойдёт развитие всего человечества. Намечая перспективы коммунистического строительства, Ленин говорил: «Если Россия покроется густою сетью электрических станций и мощных технических оборудований, то наше коммунистическое хозяйственное строительство станет образцом для грядущей социалистической Европы и Азии»1.

Советский Союз, идущий по. пути к высшей фазе коммунизма, является могучим центром притяжения, признанным руководителем всего лагеря социализма на международной арене. Великий пример советского народа указывает народам всего мира путь к освобождению от капиталистического рабства и его неизбежных спутников - эксплуатации, безработицы, кризисов, войн.