Действия повстанческих отрядов вносили подчас. Впмшыечйуфулпе обумедйе ч пучпвпцдеоощи тбкпоби

Алексей Николаевич Плещеев (1825 - 1893) - русский поэт, писатель, переводчик, критик. Произведения Плещеева вошли в хрестоматию русской поэзии, прозы, детской литературы и стали основой около сотни романсов русских композиторов.

Детство и юность

Алексей Плещеев происходил из дворянского рода, который к моменту рождения будущего поэта в 1825 году обеднел. Мальчик, будучи единственным сыном родителей, родился в Костроме и провел свое детство в Нижнем Новгороде. Начальное образование получил дома, знал три языка.

В 1843 году Плещеев поступает в Петербургский университет на факультет восточных языков. В Петербурге складывается круг его общения: Достоевский, Гончаров, Салтыков-Щедрин, братья Майковы. К 1845 году относится знакомство Плещеева к кружком петрашевцев, исповедующими идеи социализма.

Первый сборник стихов поэта вышел в 1846 году и был пронизан революционными устремлениями. Опубликованный в нем стих «Вперед! Без страха и сомненья» молодежь воспринимала как «русскую Марсельезу». Стихи Плещеева раннего периода являются первым русским откликом на события Французской революции, некоторые из них были запрещены цензурой до начала ХХ века.

Ссылка

Кружок Петрашевского, активным участником которого был Плещеев, был накрыт полицией весной 1849 года. Плещеев и другие участники кружка были заключены в Петропавловскую крепость. Результатом следствия стал смертный приговор для 21 из 23 заключенных, предполагающий расстрел.

22 декабря состоялась инсценировка казни, в последний момент которой был зачитан императорский указ о помиловании и ссылке осужденных. Плещеев был отправлен в качестве рядового на Южный Урал, близ Оренбурга. Военная служба поэта длилась 7 лет, первые годы он практически ничего не писал.

За смелость, проявленную в ходе туркестанских походов и осаде Ак-Мечети, Плещеев был повышен в звании и вышел в отставку. В 1859 году он вернулся в Москву, а с 1872 года жил в Петербурге.

Творчество после ссылки

Второй сборник стихов поэта был опубликован в 1858 году с предпосланными словами Гейне «Я не в силах был петь…». По возвращению в Москву Плещеев активно сотрудничал с журналом «Современник», публиковал стихи в различных изданиях Москвы. К этому времени относится обращение к прозе. Созданы повести («Наследство», «Отец и дочь», «Пашинцев», «Две карьеры» и др.).

В 1859-66 гг. Плещеев вступил к группу руководителей «Московского вестника», направив его в сторону либерализма. Смелым политическим актом многие критики посчитали публикации Плещеевым произведений и автобиографии Т. Шевченко, с которым поэт познакомился в ссылке. Политизированным было и стихотворное творчество, например, стихотворения «Мольба», «Честные люди, дорогой тернистою…», «К юности», «Лжеучителям» и др.

В 60-х годах Плещеев впадает в депрессивное состояние. Уходят его товарищи, закрываются журналы, где он печатался. Названия стихотворений, созданных в этот период, красноречиво говорят о перемене внутреннего состояния поэта: «Без надежд и ожиданий», «Я тихо шел по улице безлюдной».

В 1872 году Плещеев вернулся в Петербург и возглавил журнал «Отечественные записки», а затем «Северный вестник». Возвращение в круг единомышленников способствовало новому творческому импульсу.

В последние годы жизни поэт много писал для детей: сборники «Подснежник», «Дедушкины песни».

Перу Плещеева принадлежат переводы стихотворений и прозы целого ряда зарубежных авторов. Значительны работы поэта в драматургии. Его пьесы «Счастливая чета», «Нет худа без добра», «Командирша» с успехом ставятся в театрах.

Алексей Плещеев умер 26 сентября 1893 года в Париже, находясь там проездом в Ниццу на лечение. Похоронен в Москве.

Получила значение политического убежища, куда хотел укрыться царь Иван Грозный от своего крамольного боярства . Мысль, что он должен бежать от своих бояр, постепенно овладела его умом, стала его безотвязной думой. В духовной своей, написанной около 1572 г., царь пресерьезно изображает себя изгнанником, скитальцем. Здесь он пишет: "По множеству беззаконий моих распростерся на меня гнев божий, изгнан я боярами ради их самовольства из своего достояния и скитаюсь по странам". Ему приписывали серьезное намерение бежать в Англию.

Итак, опричнина явилась учреждением, которое должно было ограждать личную безопасность царя. Ей указана была Иваном Грозным политическая цель, для которой не было особого учреждения в существовавшем московском государственном устройстве. Цель эта состояла в том, чтобы истребить крамолу, гнездившуюся в Русской земле, преимущественно в боярской среде. Опричнина получила назначение высшей полиции по делам государственной измены. Отряд в тысячу человек, зачисленный в опричнину и потом увеличенный до 6 тысяч, становился корпусом дозорщиков внутренней крамолы. Малюта Скуратов, т. е. Григорий Яковлевич Плещеев-Бельский, родич св. митрополита Алексия, был как бы шефом этого корпуса, а царь выпросил себе у духовенства, бояр и всей земли полицейскую диктатуру для борьбы с этой крамолой. Как специальный полицейский отряд опричнина получила особый мундир: у опричника были привязаны к седлу собачья голова и метла - это были знаки его должности, чья цель состояла в том, чтобы выслеживать, вынюхивать и выметать измену и грызть государевых злодеев-крамольников. Опричник ездил весь в черном с головы до ног, на вороном коне в черной же сбруе, потому современники прозвали опричнину "тьмой кромешной", говорили о ней: "...яко нощь, темна". Это был какой-то орден отшельников, подобно инокам от земли отрекшихся и с землей боровшихся, как иноки борются с соблазнами мира. Самый прием в опричную дружину обставлен был не то монастырской, не то конспиративной торжественностью. Князь Курбский в своей Истории царя Ивана пишет, что царь со всей Русской земли собрал себе "человеков скверных и всякими злостьми исполненных" и обязал их страшными клятвами не знаться не только с друзьями и братьями, но и с родителями, а служить единственно ему и на этом заставлял их целовать крест. Припомним при этом, что я сказал о монастырском чине жизни, какой установил Иван Грозный в слободе для своей избранной опричной братии.

Противоречие в устройстве Московского государства до Ивана Грозного

Такова была цель опричнины. Но, объяснив ее происхождение и назначение, все-таки довольно трудно понять ее политический смысл. Легко видеть, как и для чего она возникла, но трудно уяснить себе, как могла она возникнуть, как могла прийти Ивану Грозному самая мысль о таком учреждении. Ведь опричнина не отвечала на политический вопрос, стоявший тогда на очереди, не устраняла затруднения, которым была вызвана. Затруднение создавалось столкновениями, какие возникали между государем и боярством. Источником этих столкновений были не противоречивые политические стремления обеих государственных сил, а одно противоречие в самом политическом строе Московского государства.

Государь и боярство не расходились друг с другом непримиримо в своих политических идеалах, целях, в планах государственного порядка, а только натолкнулись на одну несообразность в установившемся уже государственном порядке, с которой не знали что делать. Что такое было на самом деле Московское государство в XVI в., ещё и до учреждения опричнины? Это была абсолютная монархия, но с аристократическим управлением, т. е. правительственным персоналом. Не было политического законодательства, которое определяло бы границы верховной власти , но был правительственный класс с аристократической организацией, которую признавала сама власть. Эта власть росла вместе, одновременно и даже об руку с другой политической силой, ее стеснявшей. Таким образом, характер этой власти не соответствовал свойству правительственных орудий, посредством которых она должна была действовать. Бояре возомнили себя властными советниками государя всея Руси в то самое время, когда этот государь, оставаясь верным воззрению удельного вотчинника, согласно с древнерусским правом, пожаловал их как дворовых слуг своих в звание холопов государевых. Обе стороны очутились в таком неестественном отношении друг к другу, которого они, кажется, не замечали, пока оно складывалось, и с которым не знали что делать, когда его заметили. Тогда обе стороны почувствовали себя в неловком положении и не знали, как из него выйти. Ни боярство не умело устроиться и устроить государственный порядок без государевой власти, к какой оно привыкло, ни государь не знал, как без боярского содействия управиться со своим царством в его новых пределах. Обе стороны не могли ни ужиться одна с другой, ни обойтись друг без друга. Не умея ни поладить, ни расстаться, они попытались разделиться - жить рядом, но не вместе. Таким выходом из затруднения и была опричнина, в этом и состояла её главная цель.

Н. Неврев. Опричнина. Убийство Иваном Грозным боярина Фёдорова

Опричнина как подготовка к смене боярства дворянством

Но разделение государства на опричнину и земщину не устраняло самого затруднения. Оно заключалось в неудобном для государя политическом положении боярства как правительственного класса, его стеснявшего.

Выйти из затруднения можно было двумя путями: надобно было или устранить боярство как правительственный класс и заменить его другими, более гибкими и послушными орудиями управления, или разъединить его, привлечь к престолу наиболее надежных людей из боярства и с ними править, как и правил Иван Грозный в начале своего царствования. Первого он не мог сделать скоро, второго не сумел или не захотел сделать. В беседах с приближенными иноземцами царь неосторожно признавался в том, что имел цель изменить все управление страной и даже истребить вельмож. Но мысль преобразовать управление ограничилась разделением государства на земщину и опричнину, а цель поголовного истребления боярства осталась нелепой мечтой возбужденного воображения: мудрено было выделить из общества и истребить целый класс, переплетавшийся разнообразными бытовыми нитями со слоями, под ним лежавшими. Точно так же Иван Грозный не мог скоро, даже при помощи кровавой опричнины, создать другой правительственный класс взамен боярства. Такие перемены требуют времени, навыка: надобно, чтобы правящий класс привык к власти и чтобы общество привыкло к правящему классу.

А. Васнецов. Московский застенок времен опричнины Ивана Грозного

Но несомненно, Иван Грозный подумывал о такой замене и главной целью своей опричнины ставил подготовку к ней. Эту мысль он вынес из детства, из неурядицы боярского правления ; она же побудила его приблизить к себе и А. Адашева , взяв его, по выражению царя, из палочников, "от гноища", и учинив с вельможами в чаянии от него прямой службы. Так Адашев стал первообразом опричника. С образом мыслей, господствовавшим потом в опричнине, Иван Грозный имел случай познакомиться в самом начале своего царствования.

По материалам лекций В. О. Ключевского (переработано)

И белые и красные вожди совершенно одинаково относились к повстанцам.

«Действия повстанческих отрядов, - писал Деникин, - вносили подчас весьма серьезные осложнения в стратегию всех борющихся сторон, ослабляя попеременно то одну, то другую, внося хаос в тылу и отвлекая войска с фронта. Объективно повстанчество являлось фактором положительным для нас на территории, занятой врагом, и тотчас становилось ярко отрицательным, когда территория попадала в наши руки. Поэтому с повстанчеством (на Украине) вели борьбу все три режима - петлюровский, советский и добровольческий. Даже факты добровольного перехода к нам некоторых повстанческих банд являлись только тяжелой обузой, дискредитируя власть и армию».

Ту же мысль высказал Троцкий в одной из своих речей периода гражданской войны:

«Добровольцы Махно, разумеется, представляют опасность для Деникина, поскольку на Украине господствует Деникин… Но завтра, после освобождения Украины, махновцы станут смертельной опасностью для рабочего-крестьянского государства. Махновщина… есть национальный украинский нарыв, и он должен быть разрезан раз и навсегда».

Вопрос о том, чтобы окончательно «разрезать этот нарыв», встал перед красным командованием в ноябре 1920 года после конца гражданской войны. Все внимание коммунистов сосредоточилось тогда на обширном районе, центром которого была крошечная точка прежде никому неизвестного Гуляй-Поля. Махно стал объектом охоты в государственном масштабе. Окруженный многотысячными красными войсками, много раз раненный, с простреленной шеей ниже затылка, с правой щекой, пробитой пулей, он защищался с горстью соратников, которым противник грозил виселицей, как затравленный зверь и продолжал упорно отбиваться от наседавшего врага. Пройдя с непрерывными боями многие сотни километров от Гуляй-Поля до румынской границы, прорывая то тут, то там неприятельские линии, Махно в конце августа 1921 года перебрался через Днестр в Румынию. Оттуда он попал в Польшу и после многих злоключений переехал из Польши в Париж.

В итоге этот странный человек с замашками отъявленного бандита оказался русским политическим эмигрантом во Франции рядом с Буниным, Мережковским, Алдановым, Бердяевым, Дягилевым, Милюковым, Керенским, Мельгуновым, Деникиным и многими другими, которым в принципе он готов был перерезать горло.

Выброшенный из привычной ему стихии разгула, пьянства, самоуправства и постоянной опасности, полуграмотный Махно очутился во Франции без денег, не зная языка. Время от времени он работал маляром; с помощью анархистов хотел написать и издать воспоминания, чтобы обелить себя и придать «идейный характер»своему движению. На этой почве перессорился со своими литературными сотрудниками. Одинокий, тщеславный, озлобленный на всех и вся, он умер под Парижем в 1935 году от туберкулеза легких. Три тетради его незаконченных воспоминаний вышли уже после его смерти в литературной обработке Волина (Эйхенбаума).

Самолюбие Махно было ущемлено тем, что в истории гражданской войны большевики умышленно преуменьшали роль, которую он сыграл в подрыве белого движения на Юге России.

Нет сомнения, что впоследствии те, кто изучал способы ведения партизанской войны в России, сделали соответствующие выводы из методов, выработанных батькой Махно.

К их числу принадлежали и будущий маршал Тито, и Хо Ши Мин, обучавшиеся революционному ремеслу в Советском Союзе.

23. Внешние сношения и внутренние нелады

К началу осени 1919 года в Западной Европе создалось впечатление, что дни советской власти сочтены. Газеты европейских столиц сообщали об огромных успехах генерала Деникина, о начавшемся наступлении Юденича на Петроград, о разложении красных войск, о паническом настроении в Москве.

В правительственных кругах Парижа к тому времени оценили степень удара, нанесенного престижу Франции в России бесславным эпизодом в Одессе, и с тревогой думали о необходимости наладить испортившиеся отношения с генералом Деникиным. В те дни французское правительство проходило мучительную фазу пересмотра своей внешней политики. Оно мрачно следило за переменой в американских настроениях, стремившихся оторваться от всяких европейских осложнений и замкнуться в своих внутренних делах. Оно не слишком доверяло Англии и со страхом думало о своем одиночестве в случае возрождения германской мощи. Его пугал призрак возможного сближения Германии, мечтавшей о реванше, с освобожденной от большевиков Россией, задетой в своем национальном самолюбии непродуманной политикой Франции. А потому требовалось принять спешные меры, чтобы изменить неблагоприятную обстановку. И с этой целью на Юг России была отправлена особая миссия во главе с известным и заслуженным генералом Манженом. Приехала она в Ставку генерала Деникина в начале октября.

В истории французских взаимоотношений с генералом Деникиным миссия Манжена сыграла незначительную роль ввиду никем непредвиденных событий, вскоре разыгравшихся на Юге России. Тем не менее, дружеский характер миссии дал возможность сгладить прошлые шероховатости, история которых связывалась не только с Одессой и Крымом. Были и другие, не менее важные причины, сильно покоробившие Деникина.

В конце января 1919 года, после того как Донская армия признала над собой Верховное командование Деникина, к атаману Краснову явился капитан французского генерального штаба Фуке бывший тогда во главе французской военной миссии при генерале Деникине. Сообщив атаману, что он действует от имени генерала Франше д"Эспере, Фуке сказал Краснову, что на помощь его войскам, терпящим неудачи на фронте, будет немедленно прислана французская дивизия. При одном, однако, условии. Он предложил атаману Краснову подписать два заготовленных соглашения. Первое из них обязывало Краснова, как «выбранного и признанного представителя Донского правительства, а также как представителя одной из будущих частей великой России», согласиться на возмещение всех убытков которые французские граждане понесли с момента революции. Вторая бумага, касаясь соглашения, подписанного 26 декабря 1918 года, по которому Краснов признавал свое подчинение генералу Деникину, ставила Донского атамана не только в двусмысленное, но и в чрезвычайно ложное положение. Согласно этому документу атаман Краснов, сохраняя свое подчиненное отношение к Деникину, должен был в то же время признать над собой верховную власть генерала Франше д"Эспере по всем «вопросам военным, политическим и общего порядка».

Поступок Фуке возмутил Краснова. Как подчиненный, он немедленно довел его до сведения генерала Деникина. В Ставке последнего это вызвало взрыв негодования. Телеграммой от 3 февраля к Франше д"Эспере генерал Деникин потребовал отозвать Фуке, выразив уверенность, что «не соответствующие достоинству русского имени документы» не могли быть присланы французским командованием, а явились результатом неуместной личной инициативы Фуке

Ответа на свою телеграмму Деникин не получил, но Фуке был сразу отозван и сменен полковником Корбейлем.

Подводя итог эпизоду с Фуке, Антон Иванович писал, что «и начал-то он свою карьеру на Юге как-то странно - предоставлением мне на подпись дифирамба своим заслугам для ходатайства перед Франше д"Эспере о производстве его в следующий чин. Окончил же - совсем печально».

В то время как английские военные представители при Деникине были заслуженными генералами британской армии и находились в непосредственном подчинении Черчилля, выполняя его директивы, Франция назначила своим первым военным представителем на юге России какого-то капитана, подчинила его своему командованию в Константинополе, плохо разбиравшемуся в русских делах, подчеркивая этим в глазах Деникина свое пренебрежение к возглавляемому им движению.

А потому неудивительно, что заменивший Фуке полковник Корбейль, офицер совершенно иного калибра, образованный и умный, тяжело переживал создавшуюся атмосферу натянутости и взаимного недоверия.

К осени 1919 года правительству генерала Деникина удалось, наконец, уладить с французами один из важных пунктов раздора, а именно вопрос о русском Черноморском флоте и о коммерческих кораблях, захваченных французами в Одессе.

Эта деятельность началась с марта 1917 года, когда Временное правительство по общей амнистии освободило из тюрем всех политических заключенных. Махно сразу помчался на родину, в Гуляй-Поле. С осени того же года, организовав своих односельчан, он приступил к налетам на имения окрестных помещиков, убивая владельцев и расхищая их движимое имущество. После оккупации Украины войсками центральных держав он создал к осени 1918 года значительные отряды партизан и устраивал серьезные набеги на расположения небольших австро-германских гарнизонов. В основу своей политики Махно положил правило: нещадно убивать врагов крестьянства - помещиков и всех офицеров как русской, так и австро-германской службы. Историк махновского движения Аршинов с удовлетворением отметил, что в этой области. Махно весьма преуспел и что в 1918 году он уничтожил "сотни помещичьих гнезд и тысячи активных врагов и угнетателей народа".
Период немецкой оккупации Украины явился для Махно школой ведения партизанской войны. Он понял, что для успеха необходимо иметь доверие и поддержку местного населения. По мере надобности окрестные крестьяне включались Махно в небольшой, но крепко сплоченный постоянный отряд, следовавший за ним повсюду. Остальные сидели по своим деревням. Эти мирные на вид деревенские жители, на самом деле вооруженные до зубов, имели наготове лошадей, повозки, спрятанное оружие и солдатский опыт почти четырехлетней войны. Попав в такое село, постороннему человеку трудно было догадаться, что он находится в вооруженном лагере. А этот лагерь оживал обычно ночью. Тогда по приказанию Махно вся округа начинала кишеть бандитами, и ядро махновского отряда сразу превращалось в значительную боевую единицу.
Система его разведки и шпионажа была основана на верности ему деревенского населения. Крестьяне держали Махно в курсе всего, что происходило в округе, сообщали ему о расположении, передвижении, численности и вооружении войсковых частей неприятеля.
Залог успеха заключался в неожиданности и быстроте нападения. Совершая ночью большие переходы, с невероятной быстротой появлялся он там, где меньше всего его ждали, захватывал оружие, грабил частное и казенное имущество, кроваво расправлялся с местной администрацией, с зажиточным населением и поджигал то, что сам и помогавшие ему крестьяне не могли вывезти на подводах, с такой же быстротой бесследно исчезал.
Для скорости он передвигался на тачанках. Вместе с махновской конницей эта крестьянская пехота могла покрывать большие расстояния.
Махно старался держаться вдали от железных дорог. Опасаясь продвигавшихся по ним воинских эшелонов и бронепоездов, он, по собственному выражению, перенес свои действия с рельс на поля и леса. Днепровские плавни служили ему иногда убежищем. В глазах местного населения Махно стал героем, легендарной личностью, воплощением разбойной удали Запорожья. Городские жители, страдавшие от его набегов, смотрели иначе. Для них Махно был отъявленным негодяем, грабителем и убийцей. Они считали, что движение его отражало веками накопившуюся злобу на всякие несправедливости, выпавшие на долю крестьян; что, прорвавшись наружу, эта злоба выявляла в самом отвратительном виде звериные инстинкты, в прошлом связанные с именами недоброй памяти Емельяна Пугачева и Стеньки Разина.
После поражения Германии Махно сотрудничал с армией большевиков, надвигавшейся с севера на Украину. В марте 1919 года его повстанческие части официально вошли в состав Красной армии. Месяцем позже начались трения, кончившиеся полным разрывом в мае, когда Троцкий объявил Махно вне закона.
В середине июля 1919 года в районе города Александрии Херсонской губернии произошла встреча двух главарей повстанческого движения - атамана Григорьева и батьки Махно, которому атаман прислал короткое послание: "Батько! Чего ты смотришь на коммунистов? Бей их!"Встреча происходила в расположении махновских отрядов по инициативе Махно якобы с целью договориться о дальнейшем совместном плане действий. На самом деле Махно хотел заманить Григорьева в ловушку и расправиться с ним.
"Семен Каретник, ближайший помощник Махно, несколькими выстрелами из кольта сбил Григорьева с ног, а подбежавший Махно с возгласом: "Смерть атаману!", тут же дострелил его". Так описал этот эпизод биограф Махно Аршинов.
Книги и брошюры, изданные анархистами, приписывают это преднамеренное убийство желанию Махно отомстить Григорьеву за якобы высказанное им намерение перекинуться на сторону Деникина, за еврейские погромы, учиненные Григорьевым.
В Махно действительно не было антисемитизма. Он не устраивал еврейских погромов и даже собственноручно пристреливал тех из своих партизан, кто в таком деле принимал участие. Его идеологическими вдохновителями были евреи: Волин (Эйхенбаум), Зиньковский, Барон, Марк Мрачный и другие. И тем не менее состав махновского отряда не слишком считался со взглядами вождей и по словам очевидца, грабил, убивал и расправлялся с евреями "на общем основании".
В убийстве же Григорьева преобладало, по-видимому, желание избавиться от опасного конкурента. Этой версии придерживался и генерал Деникин. Он говорил "о двух пауках в одной банке, о борьбе двух атаманов за власть и влияние на тесном пространстве нижнего Днепра, куда загнала их судьба и наступление Вооруженных Сил Юга России".
Наступление деникинских войск летом 1919 года гнало Махно на запад. Много крестьян из его отрядов по дороге разбежалось по своим деревням. Сам же Махно с ядром своей "армии"и с длинным обозом раненых добрался до города Умань, поблизости от которого находились войсковые части Петлюры. Петлюра и Махно, оба воевавшие с Деникиным, заключили между собой соглашение о нейтралитете, причем петлюровцы взяли на себя уход за ранеными махновцами. Оторванные от своей базы - Гуляй-Поля, махновцы четыре месяца непрерывно отступали под напором деникинских частей. Шли они в неизвестном для них направлении свыше 600 километров. В конце сентября, утомленные, оборванные, голодные, они готовы были восстать против своего вождя. И чуя грозившую опасность, Махно принял неожиданное для всех решение. Он вдруг круто повернул свой отряд в обратном направлении, ударил в лоб преследовавшим его добровольцам и, прорвав их расположение, полным ходом бросился на восток, к родным местам. По дороге армия его снова обрастала крестьянами.
Армии генерала Деникина в то время напрягали все силы в борьбе с большевиками вдоль огромного фронта: Житомир-Киев-Чернигов-Орел-Елец-Воронеж-Лиски-Царицын. Войска были брошены на передовые, а тыл оказался оголенным. И по этой гладкой степи беспрепятственно неслись на тачанках с запада на восток повстанцы батьки Махно. Никто в его штабе статистикой не занимался, и численность его войск осталась предметом догадок. Советские источники высказывали предположение, что к середине октября 1919 года число махновцев достигало 25 тысяч человек. По дороге они взрывали военные склады добровольцев, истребляли местную администрацию и государственную стражу, портили железнодорожные пути, неся повсюду хаос, панику и разорение. В двадцатых числах октября неожиданно для всех Махно ворвался в Екатеринослав, один из самых значительных городов Украины, и подверг его жестокому разграблению. Махновские части хлынули на Таганрог к Ставке генерала Деникина.
Командованию Юга России пришлось спешно перебросить с фронта войска. Это произошло как раз в момент, когда военное счастье Деникина начинало колебаться.
Терская и чеченская дивизии генерала Шкуро, а также бригада донцов сильно потрепали Махно. Но банды его, несмотря на большие потери, снова пополнялись. Тогда ликвидация была поручена пехотным частям, переброшенным с запада, под командованием генерала Слащева. Они остановили махновские отряды в 80 километрах от Таганрога и временно разогнали их. Но истребить повстанческие банды им не удалось: они то распылялись, то вновь воскресали. Крестьяне прятались по своим деревням, сам батько Махно куда-то исчезал, чтобы опять появиться и годом позже участвовать совместно с Красной армией в разгроме войск генерала Врангеля в Крыму.
Рейдом по глубоким тылам Добровольческих войск Махно оказал большую услугу Красной армии. Он помог ей вырвать военную инициативу из рук Деникина. Но через год, использовав Махно в своих целях, большевики снова объявили его вне закона и на этот раз всерьез занялись его ликвидацией.
И белые и красные вожди совершенно одинаково относились к повстанцам.
"Действия повстанческих отрядов, - писал Деникин, - вносили подчас весьма серьезные осложнения в стратегию всех борющихся сторон, ослабляя попеременно то одну, то другую, внося хаос в тылу и отвлекая войска с фронта. Объективно повстанчество являлось фактором положительным для нас на территории, занятой врагом, и тотчас становилось ярко отрицательным, когда территория попадала в наши руки. Поэтому с повстанчеством (на Украине) вели борьбу все три режима петлюровский, советский и добровольческий. Даже факты добровольного перехода к нам некоторых повстанческих банд являлись только тяжелой обузой, дискредитируя власть и армию".
Ту же мысль высказал Троцкий в одной из своих речей периода гражданской войны:
"Добровольцы Махно, разумеется, представляют опасность для Деникина, поскольку на Украине господствует Деникин... Но завтра, после освобождения Украины, махновцы станут смертельной опасностью для рабочего-крестьянского государства. Махновщина... есть национальный украинский нарыв, и он должен быть разрезан раз и навсегда".
Вопрос о том, чтобы окончательно "разрезать этот нарыв", встал перед красным командованием в ноябре 1920 года после конца гражданской войны. Все внимание коммунистов сосредоточилось тогда на обширном районе, центром которого была крошечная точка прежде никому неизвестного Гуляй-Поля. Махно стал объектом охоты в государственном масштабе. Окруженный многотысячными красными войсками, много раз раненный, с простреленной шеей ниже затылка, с правой щекой, пробитой пулей, он защищался с горстью соратников, которым противник грозил виселицей, как затравленный зверь и продолжал упорно отбиваться от наседавшего врага. Пройдя с непрерывными боями многие сотни километров от Гуляй-Поля до румынской границы, прорывая то тут, то там неприятельские линии, Махно в конце августа 1921 года перебрался через Днестр в Румынию. Оттуда он попал в Польшу и после многих злоключений переехал из Польши в Париж.
В итоге этот странный человек с замашками отъявленного бандита оказался русским политическим эмигрантом во Франции рядом с Буниным, Мережковским, Алдановым, Бердяевым, Дягилевым, Милюковым, Керенским, Мельгуновым, Деникиным и многими другими, которым в принципе он готов был перерезать горло.
Выброшенный из привычной ему стихии разгула, пьянства, самоуправства и постоянной опасности, полуграмотный Махно очутился во Франции без денег, не зная языка. Время от времени он работал маляром; с помощью анархистов хотел написать и издать воспоминания, чтобы обелить себя и придать "идейный характер"своему движению. На этой почве перессорился со своими литературными сотрудниками. Одинокий, тщеславный, озлобленный на всех и вся, он умер под Парижем в 1935 году от туберкулеза легких. Три тетради его незаконченных воспоминаний вышли уже после его смерти в литературной обработке Волина (Эйхенбаума).
Самолюбие Махно было ущемлено тем, что в истории гражданской войны большевики умышленно преуменьшали роль, которую он сыграл в подрыве белого движения на Юге России.
Нет сомнения, что впоследствии те, кто изучал способы ведения партизанской войны в России, сделали соответствующие выводы из методов, выработанных батькой Махно.
К их числу принадлежали и будущий маршал Тито, и Хо Ши Мин, обучавшиеся революционному ремеслу в Советском Союзе.
XXIII ВНЕШНИЕ СНОШЕНИЯ И ВНУТРЕННИЕ НЕЛАДЫ
К началу осени 1919 года в Западной Европе создалось впечатление, что дни советской власти сочтены. Газеты европейских столиц сообщали об огромных успехах генерала Деникина, о начавшемся наступлении Юденича на Петроград, о разложении красных войск, о паническом настроении в Москве.
В правительственных кругах Парижа к тому времени оценили степень удара, нанесенного престижу Франции в России бесславным эпизодом в Одессе, и с тревогой думали о необходимости наладить испортившиеся отношения с генералом Деникиным. В те дни французское правительство проходило мучительную фазу пересмотра своей внешней политики. Оно мрачно следило за переменой в американских настроениях, стремившихся оторваться от всяких европейских осложнений и замкнуться в своих внутренних делах. Оно не слишком доверяло Англии и со страхом думало о своем одиночестве в случае возрождения германской мощи. Его пугал призрак возможного сближения Германии, мечтавшей о реванше, с освобожденной от большевиков Россией, задетой в своем национальном самолюбии непродуманной политикой Франции. А потому требовалось принять спешные меры, чтобы изменить неблагоприятную обстановку. И с этой целью на Юг России была отправлена особая миссия во главе с известным и заслуженным генералом Манженом. Приехала она в Ставку генерала Деникина в начале октября.
В истории французских взаимоотношений с генералом Деникиным миссия Манжена сыграла незначительную роль ввиду никем непредвиденных событий, вскоре разыгравшихся на Юге России. Тем не менее дружеский характер миссии дал возможность сгладить прошлые шероховатости, история которых связывалась не только с Одессой и Крымом. Были и другие, не менее важные причины, сильно покоробившие Деникина.
В конце января 1919 года, после того как Донская армия признала над собой Верховное командование Деникина, к атаману Красно-явился капитан французского генерального штаба Фуке бывший тогда во главе французской военной миссии при генерале Деникине. Сообщив атаману, что он действует от имени генерала Франше д"Эспере, Фуке сказал Краснову, что на помощь его войскам, терпящим неудачи на фронте, будет немедленно прислана французская дивизия. При одном, однако, условии. Он предложил атаману Краснову подписать два заготовленных соглашения. Первое из них обязывало Краснова, как "выбранного и признанного представителя Донского правительства, а также как представителя одной из будущих частей великой России", согласиться на возмещение всех убытков которые французские граждане понесли с момента революции. Вторая бумага, касаясь соглашения, подписанного 26 декабря 1918 года, по которому Краснов признавал свое подчинение генералу Деникину, ставила Донского атамана не только в двусмысленное, но и в чрезвычайно ложное положение. Согласно этому документу атаман Краснов, сохраняя свое подчиненное отношение к Деникину, должен был в то же время признать над собой верховную власть генерала Франше д"Эспере по всем "вопросам военным, политическим и общего порядка".
Поступок Фуке возмутил Краснова. Как подчиненный, он немедленно довел его до сведения генерала Деникина. В Ставке последнего это вызвало взрыв негодования. Телеграммой от 3 февраля к Франше д"Эспере генерал Деникин потребовал отозвать Фуке, выразив уверенность, что "не соответствующие достоинству русского имени документы"не могли быть присланы французским командованием, а явились результатом неуместной личной инициативы Фуке
Ответа на свою телеграмму Деникин не получил, но Фуке был сразу отозван и сменен полковником Корбейлем.
Подводя итог эпизоду с Фуке, Антон Иванович писал, что "и начал-то он свою карьеру на Юге как-то странно - предоставлением мне на подпись дифирамба своим заслугам для ходатайства перед Франше д"Эспере о производстве его в следующий чин. Окончил же - совсем печально".
В то время как английские военные представители при Деникине были заслуженными генералами британской армии и находились в непосредственном подчинении Черчилля, выполняя его директивы, Франция назначила своим первым военным представителем на юге России какого-то капитана, подчинила его своему командованию в Константинополе, плохо разбиравшемуся в русских делах, подчеркивая этим в глазах Деникина свое пренебрежение к возглавляемому им движению.
А потому неудивительно, что заменивший Фуке полковник Корбейль, офицер совершенно иного калибра, образованный и умный, тяжело переживал создавшуюся атмосферу натянутости и взаимного недоверия.
К осени 1919 года правительству генерала Деникина удалось, наконец, уладить с французами один из важных пунктов раздора, а именно вопрос о русском Черноморском флоте и о коммерческих кораблях, захваченных французами в Одессе.
К моменту германской оккупации Украины и Крыма русский флот был выведен из Севастополя в Новороссийск, находившийся тогда в руках советской власти. Согласно условиям Брест-Литовского мира немцы потребовали от большевиков его сдачи. В середине июня 1918 года из Москвы в Новороссийск было послано две телеграммы, одна с приказом передать немцам корабли, другая, зашифрованная, с приказом их потопить. Среди красных моряков произошел раскол. В результате часть флота ушла в Крым, передав свои суда немцам. Другая часть потопила свои корабли около Новороссийска. После поражения Германии русские суда, переданные немцам, были конфискованы союзниками. В числе кораблей был дредноут "Воля" (бывший "Император Александр III"), более десятка миноносцев, несколько подводных лодок, старые линейные корабли и много судов вспомогательного назначения. Большинство боевых судов требовали капитального ремонта. Союзники заняли эти корабли своими командами и подняли на них флаги. Тем не менее к началу больших военных операций генерала Деникина в середине 1919 года в его распоряжении в Черном море находился крейсер "Кагул" (переименованный в "Генерала Корнилова"), 5 миноносцев, 4 подводные лодки и десятка два вооруженных пароходов, лодок и барж. Последующие успехи Добровольческой армии склонили союзников передать генералу Деникину к осени 1919 года для обслуживания Вооруженных Сил Юга России все остальные русские военные и коммерческие суда, захваченные ими в Черном море, в том числе 22 русских коммерческих парохода, уведенных французами из Одессы.
После конца второй мировой войны, когда Соединенные Штаты стали главной мишенью коммунистической пропаганды, появилось много литературы, изобличавшей Америку во всех греховных замыслах мирового империализма. В Советском Союзе этот период начинается со времени гражданской войны в России, в которой Соединенные Штаты выставляются самым злостным подстрекателем интервенции, причем обычно умалчивается численность американских войск, участвовавших в этом предприятии, давая таким образом понять, что их было очень много. На самом деле цифра незначительная, Во Владивостоке под командой генерал-майора Гревса высадилось около семи тысяч человек (пять тысяч человек из 8-й дивизии, расположенной тогда в лагере Фремонт около Пало Альто в Калифорнии. К ним присоединили еще 27-й и 31-й пехотные полки, переброшенные с Филиппинских островов). В Архангельске же высадилось около пяти с половиной тысяч американцев.
На Юге России Соединенные Штаты были представлены военной миссией, во главе которой стоял адмирал Мак Калли, а ближайшим его сотрудником был полковник Форд. Американская миссия держалась в стороне от других и смотрела на свои обязанности как на функции постороннего, хотя и доброжелательного наблюдателя.
Сербия, больше других стран пострадавшая во время первой мировой войны, готова была оказать генералу Деникину помощь отрядами добровольцев. Регент Александр, впоследствии король образовавшегося тогда королевства сербов, хорватов и словенов (переименованного затем в Югославию), предлагал генералу Деникину сформировать из сербов добровольческий корпус в 30-40 тысяч человек и послать его в полное распоряжение Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России, Однако ввиду разорения Сербии снабжение такого отряда могло осуществляться только с помощью союзников, а переговоры с ними по этому вопросу не дали никаких результатов.
Искренний друг России, прекрасно говорившей по-русски, получивший свое образование в России, регент Александр писал генералу Деникину из Белграда:
"С напряженным вниманием слежу за движением Ваших геройских войск и от души желаю Вам успеха в Вашем патриотическом и историческом труде, имеющем неизмеримое значение для всех славян. В знак же уважения моего к личной Вашей доблести и сочувствия великому Вашему делу прошу Вас принять и носить знаки ордена Белого Орла первой степени с мечами".
Среди иностранных орденов, полученных генералом Деникиным в годы гражданской войны, был и британский "Знак отличия Рыцаря Командора ордена Бани". Он был вручен ему в конце мая 1919 года английским генералом Хольманом, сменившим генерала Бриггса в должности начальника британской военной миссии. Вместе с орденом Хольман передал генералу Деникину личное письмо от британского военного министра Черчилля. Копия этого письма (хранящаяся в архиве Гуверовской библиотеки в Калифорнии) имеется лишь в посредственном русском переводе, сделанном в Екатеринодаре для генерала Деникина, не владевшего английским языком. К сожалению, русский текст не отражает того красочного и своеобразного стиля, которым обладал автор английского подлинника.
"Цель приезда (генерала Хольмана), - писал Черчилль, - всяческим образом помочь Вам в Вашей задаче сломить большевистскую тиранию.... Я надеюсь, что Вы отнесетесь к нему как к другу и товарищу с полным доверием и не преминете посылать сведения через него мне или же начальнику имперского Генерального Штаба. В согласии с политикой правительства Его Величества мы сделаем все возможное, чтобы помочь Вам во всех отношениях".
То, что говорил Черчилль, не было пустой фразой. Находясь в непосредственном подчинении, генерал Хольман точно следовал его указаниям. По словам генерала Деникина, политика британской военной миссии на Юге России всегда была "прямой, открытой я доброжелательной".
"Генерал Хольман и его многочисленный штаб, - писал Антон Иванович, - не отделяли совершенно русских интересов от английских. В одном интервью генерал Хольман заявил; "Находясь здесь, я считаю себя прежде всего офицером штаба генерала Деникина, в котором я должен также работать на пользу России, как я работал во время войны во Франции в штабе генерала Раулинсона..."Он работал с большой энергией, увлечением и пользой для нашего дела. В узких пределах, не могших вызвать особенного внимания и тревоги парламента и в особенности рабочей партии, английское командование допускало участие англичан и в боевых действиях. Так, Черноморская британская эскадра оказывала нашим войскам серьезную поддержку в операциях на побережье Азовского и Черного морей, английские авиационные отряды вели самоотверженно разведку и бои в рядах наших армий, а сам генерал Хольман лично участвовал в воздушных атаках..."
Таким образом, к осени 1919 года отношения Вооруженных Сил Юга России с внешним миром (за исключением Польши) приняли более или менее удовлетворительные формы. Понятие "внешнего мира"было, конечно, относительным. Оно вращалось главным образом вокруг двух больших союзных держав, Англии и Франции, и исключало бывших противников мировой войны.
Зато отношения с центрами России, которые провозгласили свою от нее независимость, не давали белому командованию повода для радости. Когда Добровольческая армия вступила в пределы Украины, возник украинский национальный вопрос. По мнению генерала Деникина, этот вопрос был инспирирован немцами, стремившимися к расчленению России, и разработан ничтожной группой украинских интеллигентов-шовинистов, не отражавших народных настроений.
У Антона Ивановича к тому времени сложился твердый и неизменный взгляд на национальное, религиозное и культурное единство русского народа в лице трех ветвей его-великорусской, малорусской и белорусской. "Эти ветви,- говорил он,-отличаясь местными особенностями, творили купно свою историю, представляющую, по выражению профессора Ключевского, "широкий общерусский поток событий, образующийся из слияния крупных и мелких местных ручьев",
В подходе к русской истории Антон Иванович был последователем Ключевского и отметал всякую иную интерпретацию этого вопроса. Украину он принципиально называл Малороссией. Это не было капризом самоуверенного человека, которому случайный успех вскружил голову. Деникин хорошо знал русскую историю и быт Малороссии-Украины. Он знал, что в старой России не было национального притеснения украинского населения, не говоря уже о каком-то якобы порабощении. И что если время от времени и чувствовалось бюрократическое давление, шедшее из Петербурга, то оно в одинаковой мере ощущалось как в Малороссии, так и в Великороссии. Он знал, что крестьяне Украины были зажиточнее и богаче своих великорусских соседей и что никто никогда не мешал им говорить на родном языке.
В своем первоначальном движении на Украину Добровольческие войска имели лишь одного противника - Красную армию. Однако подойдя к Киеву, они встретились с украинскими частями, во главе которых стоял Симон Петлюра.
Ранней зимой 1919 года, после захвата Украины большевиками, Петлюра с группой единомышленников скрылся в Галиции. Там он нашел поддержку среди местных украинцев из бывших австрийских офицеров и солдат, образовавших Галицийскую армию.
Петлюре удалось объединить под своим началом хорошо организованных галичан со слабыми воинскими частями, бежавшими с ним из русской Украины. Образовав две армии, Галицийскую (во главе с бывшим австрийским офицером Тарнавским) и Украинскую (во главе с атаманом Тютюнником, служившим одно время начальником штаба недоброй памяти атамана Григорьева), Петлюра провозгласил себя "генералиссимусом". К середине лета войска его достигли численности в 35 тысяч человек, из которых свыше 20 тысяч были галичанами. У каждой из двух сторон имелось свое правительство, и они враждовали друг с другом. Украинская директория Петлюры старалась навязать свою волю галицийскому правительству во главе с Петрашеви-чем. Причина, толкнувшая их к столь непрочному единению, была простая. Выброшенный большевиками за пределы русской Украины, Петлюра искал убежище в родственной ему по крови и языку Галиции. Галичане же, ненавидевшие поляков и боявшиеся, что новое польское государство попытается присвоить себе их территорию, надеялись усилить свои войска отрядами, пришедшими с Петлюрой. Надежды не оправдались. Взаимное недоверие дошло до полного разлада, когда галичане (которых, наконец, Польша в июле 1919 года вытеснила из Галиции) узнали, что за их спиной Петлюра вел тайные переговоры с польским правительством.
Петлюровцы считали своим главным недругом Россию, всякую Россию, как красную, так и белую, В гражданской войне они готовы были поддерживать одну из борющихся сторон лишь для того, чтобы ослабить другую и добиться от обескровленного победителя признания полной независимости Украины. Галичане к России относились благожелательно, видели в ней защиту от колонизации своего края. В принципе они не противились тому, чтобы Украина и Галиция вошли в состав единого русского государства, как объединенная и вполне автономная область. Это резкое расхождение с Петлюрой вело их к следующему этапу разногласий. Галичане не желали воевать с Деникиным. Их правительство и командование верили в порядочность русского генерала, в то время как близкое знакомство с украинским "генералиссимусом"убедило их в его оппортунизме, любви к интриге и моральной нечистоплотности. Примером тому в их глазах служили переговоры, которые еще в начале июля представитель Петлюры вел в Бухаресте одновременно с представителем Деникина и тайно от него с румынским правительством. Предложение петлюровцев деникинскому представителю сводилось к следующему.
Отложить на неопределенный срок разрешение всех спорных вопросов о будущем устройстве русского государства и о положении Украины, чтобы создать единый боевой фронт против большевиков под командованием генерала Деникина. Но тут ставилось щекотливое условие: добровольцы со своим лозунгом "единой, неделимой России" не препятствуют петлюровцам идти под знаменем независимой Украины, ибо отказ от самостийности был для них немыслим.
Предложение Петлюры Деникин не принял, но, по крайней мере, оно обнажало петлюровскую точку зрения. Более макиавеллистичным было предложение, которое Петлюра одновременно делал румынам. В меморандуме к румынскому правительству его представитель старался доказать опасность, одинаково грозившую и румынам, и украинцам как от большевистской, так и от деникинской России. Рано или поздно, говорилось в меморандуме, Россия потребует от Румынии возврата Бессарабии. А потому для совместной защиты и от большевиков, и от Деникина Петлюра предлагал румынам союз, заранее соглашаясь пойти в отношении Румынии на какие угодно "территориальные уступки и даже жертвы".
Если Деникин в то время и не знал деталей сложных изгибов петлюровской политики, он имел о них достаточно определенное представление. Петлюру он считал изменником, проходимцем, авантюристом и не верил ему ни на грош. Даже временное соглашение с таким человеком в глазах Деникина было недопустимо. Но пропастью, разделявшей его с Петлюрой, был принципиальный вопрос: как мог он, генерал Деникин, идти на компромисс с разрушителем единства России?
О своей твердой позиции он известил (3 августа) состоявших при нем союзных военных представителей. К тому времени они сами убедились в бесцельности дальнейших переговоров с Петлюрой. Деникин отдал приказ войскам:
"Самостийной Украины не признаю. Петлюровцы могут быть или нейтральны, тогда они должны немедленно сдать оружие и разойтись по домам; или же примкнуть к нам, признавши лозунги, один из которых широкая автономия окраин. Если петлюровцы не выполнят этих условий, то их надлежит считать таким же противником, как и большевиков".
При таких обстоятельствах деникинские войска под командованием генерала Бредова встретились 17 августа у Киева с галицийскими частями. Пользуясь расстройством Красной армии, отступившей под напором Деникина, Петлюра свободно продвинул свои соединения к Киеву с запада, чтобы первым войти в столицу Украины и удержать ее в своих руках. Бредов и галичане вступили в Киев одновременно. Однако, желая избежать столкновения с добровольцами, галичане согласились на предложение Бредова покинуть город и отойти от него на один переход.

так как эта война - жидовская придумка, с кокого то жидовского ресурса и их прогнозы:
ойны не будет, это исключено

Войны не будет, это исключено
Дмитрий Орешкин, российский политолог

О чем говорил год назад

1 апреля 2014: «Острая фаза украинского кризиса миновала. Главный вопрос - рискнет ли Путин вводить войска на Восток Украины, решен: не рискнет. Надежды на дестабилизацию и откол Восточной Украины не оправдываются. Киевскую власть и западенцев на востоке не любят - но этого мало, чтобы радостно приветствовать «зеленых человечков» без опознавательных знаков. Коллективный Путин вынужден удовлетвориться символической победой в Крыму, которая откликается краткосрочным всплеском популярности и долгосрочными финансово-экономическими трудностями содержания дотационного эксклава в проблемном окружении. Мышеловка захлопнулась». Отсюда

Почему не сбылся прогноз

25 февраля 2015: «Думаю, что Путин действительно попал в мышеловку, из которой нормального выхода я не вижу, и он в нее углумляется. Восток не принял «зеленых человечков»: мы их не видим ни в Харькове, ни в Днепропетровске, ни в Одессе. А тогда был разговор про Новороссию в составе 8 областей. Этот проект сдулся. То, что Путин пошел на это, большая ошибка. Он переоценил себя. Так или иначе эту территорию придется теперь откармливать России, никто больше ее откармливать не будет».

25 февраля 2015: «Войны кончаются не потому, что вступают в силу какие-то договоренности, а потому, что истекают ресурсы для продолжения этой войны. Или у одной стороны – и тогда она превращается в проигравшую, или (что реже) у обеих сторон. Мне кажется, сейчас именно такая ситуация. У путинской России нет ресурсов для дальнейшего продвижения. Путин встречает все большее сопротивление со стороны мирового сообщества, у него не хватает людей, не хватает денег и дипломатических ресурсов. У Киева тоже нет ресурсов, чтобы атаковать территорию двух самопровозглашенных республик. Поэтому возможны еще небольшие изменения вокруг линии размежевания, но серьезного продвижения войсковой части уже не будет.

На востоке Украины будет формироваться Приднестровье-2 – территория с непонятным статусом, непонятными источниками существования, с военным управлением, сильно зависящая от Москвы в финансовом и силовом отношении, и в то же время формально входящая в состав Украины.

Запад изо всех сил пытается законсервировать ситуацию, в долгосрочном плане ему выгодно мирное существование. Санкции частично снимут, частично нет. Запад очень хорошо понимает, что санкции – это один из элементов того баланса сил, который не позволяет России продвигаться дальше. Если санкции будут сняты, то появится соблазн продвинуться еще чуть-чуть, повторить крымскую эпопею.

Ситуация приближается к военному замораживанию и переходит в новое качество. Сейчас российские спецслужбы будут организовывать подрывные, диверсионные акции на территории Украины, с тем чтобы экономически ее подорвать. Будут как бы городские партизаны, будет экономическое давление, чтобы в глазах избирателей дискредитировать Порошенко. И одновременно в России появится «правительство в изгнании» под тем же самым Януковичем и Азаровым. Сейчас нужны уже не боевики, а люди, которые могли бы в нужный момент всплыть и перехватить власть, упавшую из рук Порошенко. Но для начала надо дестабилизировать режим. Военными методами этого не получилось, теперь будут делать это нефронтальными методами».

Войны не будет, это исключено
Михаил Хазин, экономист

О чем говорил год назад

3 апреля 2014: «К концу 2014 года ситуация устаканится, перестанут орать о российской военной угрозе, станет понятно, что ни США, ни Евросоюз денег не дадут, и в этот момент встанет вопрос, что делать Украине как государству. И станет ясно, что единственный источник, который существует, это взаимодействие с Таможенным союзом». Отсюда

Почему не сбылся прогноз

25 февраля 2015: «Потому что было очень сильное давление со стороны США, они давили на Киев и непосредственно, и через Берлин. Да и к украинской элите я относился лучше. Степень их адекватности оказалась сильно ниже».

25 февраля 2015: «Минские соглашения миром не закончатся. Чтобы был мир, нужен некоторый образ этого мира. Для Киева этот образ связан с ликвидацией 20 млн жителей Украины, которые отказываются признать жесткие националистические лозунги, выдвигаемые нынешними властями. Им достаточно откровенно объяснили, что уничтожение может быть и физическим: людям предложили либо уехать, оставив свои дома, либо быть уничтоженными. Альтернативный вариант: ополченцы входят в Киев, устанавливают там демократический режим и дают Галиции автономию с ограничениями. Вот вам мир и целая Украина. Очевидно одно: сохранение единой и более или менее стабильной Украины в рамках того образа победы, который есть в Киеве, невозможен.
Но возможности Киева ограничены. У них у самих есть проблемы, в том числе идеологические. Они же не могут говорить, что их цель – уничтожить 20 млн человек, поэтому они вынуждены сочинять всякие легенды: что они хотят свободу, демократию, хотят двигаться в ЕС».

Войны не будет, это исключено
Александр Рар, немецкий политолог

О чем говорил год назад

2 марта 2014: «Какими санкциями можно угрожать стране с самыми большими ресурсами, которая обеспечивает себя и весь мир? Не покупать российский газ или нефть? На это не пойдут. Не разрешать американским фирмам поставлять технологии в Россию? В 1990-е это бы ударило по России. Сегодня она сама производит многое. А главный торговый партер и так уже Китай. И есть же уже «список Магнитского». Это самая жесткая санкция». Отсюда

Почему не сбылся прогноз

25 февраля 2015: «Трудно было предположить, что санкции будут настолько серьезны – вплоть до отказа в кредитовании. Это действительно ударило по экономике России, но ударило и по многим европейским компаниям. Но санкции – не единственная причина экономического кризиса в России, они подействовали в комплексе с другими факторами – падением цены на нефть, падением румля и структурными проблемами российской экономики».

25 февраля 2015: «Конфликт России и Запада произошел не из-за Украины. Это конфликт геополитический, мировоззренческий, стратегический, который назревал несколько лет. Даже если минский процесс пойдет успешно, думаю, конфликт России и Запада будет продолжаться. Продолжаться до тех пор, пока они не договорятся о том, как жить вместе в Европе. Пока ни одна сторона не готова идти другой навстречу. Думаю, что санкции Запада не будут сняты до тех пор, пока не решится этот вопрос. Россия тоже не будет снимать своих санкций. В недоверии и баталиях мы будем жить еще как минимум два года, пока не произойдет еще больший конфликт, быть может, на Ближнем Востоке, который заставит Россию и Запад сотрудничать.

В это время статус Донбасса будет оставаться неопределенным, как в случае с Приднестровьем. Формально он будет оставаться частью Украины, при этом будет считать себя самостоятельной республикой и снабжаться из России. В лучшем случае между Украиной и этими регионами будет развиваться экономическая конкуренция. Россия будет вливать деньги в Донбасс, чтобы показать, что этим регионам с экономической точки зрения лучше жить с Россией. Запад будет стараться выстроить в другой части Украины демократию, рыночную экономику, чтобы всем показать, что это модель, альтернативная путинской России.

Это будет возможно только в том случае, если армия Украины и сепаратисты отодвинутся друг от друга как минимум на 100 км. Мне кажется, сейчас наступил такой момент, что все стороны готовы идти на компромисс, потому что устали воевать».

Войны не будет, это исключено
Владимир Фесенко, украинский политолог, глава Центра прикладных политических исследований «Пента»

О чем говорил год назад

7 апреля 2014: «Так может случиться, что у центральной власти не хватит сил нейтрализовать этот конфликт. В таком случае Киев потеряет контроль над Донецким регионом и, может быть, Харьковом. Тогда либо эти регионы превращаются в зону нестабильности, либо же становятся самопровозглашенными территориями, как Приднестровье. Но вряд ли они станут частью России». Отсюда

25 февраля 2015: «Я считаю минские договоренности утопичными. Единственный способ выйти из этого конфликта – постепенно его заморозить. Максимум, что можно будет сделать на первых порах, это выйти на прекращение огня. Вопрос о статусе Донбасса решить не удастся, он будет оставаться неопределенным. Украина не будет признавать ДНР и ЛНР, тогда как в Москве будут настаивать на том, что их должны признать именно как самостоятельные республики.

Если удастся достичь прекращения огня и стабилизации ситуации, может возникнуть потребность в восстановлении экономических связей. В прошлом году, когда было первое перемирие, экономические связи не прекращались. Об этом не очень любят говорить, но они были. Для владельцев бизнеса на Донбассе важно сохранять связи с Украиной, в частности потому, что их продукция в основном производится на экспорт, но продавать ее из сепаратистских республик не получится из-за санкций.

Поначалу будет ситуация ни мира, ни войны, большая часть связей будет де-факто прервана. Но при этом у нас будет возможность перейти в течение нескольких месяцев к приднестровской модели: Приднестровье активно торгует с Молдовой и с Евросоюзом через Молдову.

Не верю, что ДНР и ЛНР могут в прежнем виде быть в составе Украины. Формально прописан особый порядок местного самоуправления на территории этих республик. Но согласятся ли в Москве на их демонтаж? Я в это как-то мало верю. Москва хочет сохранить эти республики как свой плацдарм влияния на Украину. Она хочет для них автономии в составе Украины, но для этого нужно принять соответствующие конституционные изменения. И тут я могу ответственно сказать: украинский парламент не проголосует не то что за широкую автономию – даже за обычную не проголосует. Уже есть прецедент Крыма: когда происходила аннексия, юридически использовали автономный статус Крыма. Учитывая, что сейчас две трети парламентариев в Раде – представители «партии Майдана», они за это не проголосуют.

Не надо бояться замораживания конфликта, это меньшее зло в нынешней ситуации. Возвращение на особых условиях не разрешит конфликт, а загонит его внутрь, это будет разрушение Украины изнутри. «Чеченская модель», к которой подталкивают Порошенко (дань в обмена на лояльность), на Донбассе невозможна, потому что есть Россия как внешний фактор влияния. Донбасские элиты ориентированы на лояльность ей, а не Киеву. Здесь будет лояльность Путину, так зачем же за это платить? Если бы не было России, эту модель можно было бы реализовать.

Потеря Донбасса – это потеря 15-20% ВВП, но далеко не весь промышленный потенциал Украины находится там. В политическом отношении потеря части Донбасса для Украины даже выгодна. Около половины его населения не хочет жить на Украине, так зачем их брать назад? Если нынешний Донбасс соединится с Украиной, эти люди будут голосовать за те политические силы, которые выступают против европейской интеграции. Опять возникнет шаткий эквилибриум – ни туда, ни сюда. Как ни парадоксально, Россия своими действиями создала на Украине новую электоральную структуру. Раньше половина страны ориентировалась на Россию, половина на Европу. Сейчас абсолютное большинство ориентируется на Европу. Даже разочарование в нынешней правящей партии не заставит избирателей голосовать за тех, кто раньше был в «Партии регионов», или за коммунистов. Они будут голосовать за другие «партии Майдана». Потеряв часть Донбасса и Крым, Украина избавилась от политических гирь на своих ногах».