Кто написал смерть поэта. «Погиб поэт! — невольник чести…

Эпиграф к «Смерти поэта» взят из трагедии французского драматурга Ж. Ротру «Венцеслав» (1648) в неопубликованном русском переводе А. А. Жандра (1789-1873).

Основная часть «Смерти поэта» (ст. 1-56) была, вероятно, написана 28 янв. 1837 г. (дата в деле «О непозволительных стихах...»). Пушкин умер 29 янв., но слухи о его гибели распространялись в Петербурге накануне. В воскресенье 7 февр., после посещения Лермонтова его двоюродным братом - камер-юнкером, чиновником министерства иностранных дел Н. А. Столыпиным, - были написаны заключительные строки, начиная со слов «А вы, надменные потомки...». Сохранились свидетельства современников о том, что эти строки - ответ Лермонтова на спор со Столыпиным, разделявшим позицию великосветских кругов, которые, оправдывая поведение Дантеса и Геккерна, утверждали, что они «не подлежат ни законам, ни суду русскому» (Воспоминания. С. 390). В своем «объяснении» на суде С. А. Раевский стремился свести смысл заключительных строк к спору со Столыпиным о Дантесе и отвести внимание от их политического содержания: отвечают за гибель Пушкина высшие придворные круги, «жадною толпой стоящие у трона». За девять дней, отделяющих первые 56 строк от заключительной части, произошло много событий, и Лермонтов сумел полнее оценить политический смысл и масштаб национальной трагедии. Теперь он с полным основанием мог назвать высшую знать «наперсниками разврата». Лермонтов узнал о трусливой позиции правительства, распорядившегося тайно похоронить Пушкина, запретившего упоминать о его гибели в печати. По свидетельству П. П. Семенова-Тян-Шанского, Лермонтов побывал у гроба Пушкина в доме поэта на набережной Мойки (это могло быть только 29 янв.). Даже самые близкие друзья покойного до 10-11 февр. не знали о важнейших эпизодах его семейной драмы: оберегая репутацию Натальи Николаевны, Пушкин скрывал многие факты. Это выясняется из писем П. А. Вяземского и др. материалов (см.: Абрамович С. А. Письма П. А. Вяземского о гибели поэта. ЛГ. 1987, 28 янв.). В события, предшествующие дуэли, автор «Смерти поэта», видимо, был посвящен лицами из пушкинского круга (возможно, В. Ф. Одоевским, А. И. Тургеневым), сослуживцами по лейб-гвардии гусарскому полку, среди которых было много знакомых Пушкина, а также доктором Н. Ф. Арендтом, посещавшим болевшего в это время Лермонтова. Особо следует сказать о поручике Иване Николаевиче Гончарове (брате Натальи Николаевны). Недавно опубликованное его письмо к брату («Лит. Россия». 1986, 21 нояб.) и сделанные Лермонтовым портретные зарисовки Гончарова 1836-1837 гг. (установлено А. Н. Марковым в 1986 г.), свидетельствуют о товарищеских отношениях между ними. Гончаров участвовал в попытке предотвращения дуэли, был в курсе аудиенции в Аничковом дворце 23 нояб. 1836 г.

По рассказам современников, один из списков стихотворения с надписью «Воззвание к революции» был доставлен царю (Воспоминания. С. 186-187). Николай I в ярости «велел старшему лейб-медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он» (Воспоминания. С. 393). 25 февр. 1837 г. последовало высочайшее повеление о ссылке Лермонтова на Кавказ в Нижегородский драгунский полк и о месячном аресте с последующей ссылкой в Олонецкую губернию С. А. Раевского. Стихотворение «Смерть поэта» разошлось по России во множестве списков и создало его автору репутацию смелого вольнодумца и достойного преемника Пушкина. По силе обличительного пафоса оно намного превзошло стихотворения других поэтов об этой трагедии (см.: Федоров А. В. «Смерть поэта» среди других откликов на гибель Пушкина «Рус. литература». 1964, № 3. С. 32-45). Необычен характер лермонтовского стихотворения: сочетание элегического и ораторского начал. Отзвуки пушкинских тем и образов придают особую убедительность позиции Лермонтова как наследника пушкинской музы. Ст. 2. «невольник чести» - цитата из поэмы Пушкина «Кавказский пленник»; ст. 4. «Поникнув гордой головой» - реминисценция стихотворения «Поэт»; в ст. 35 «Как тот певец неведомый, но милый» и далее Лермонтов вспоминает о Владимире Ленском (из «Евгения Онегина»); ст. 39 «Зачем от мирных нег и дружбы простодушной» и след. близки к элегии Пушкина «Андрей Шенье» («Зачем от жизни сей, ленивой и простой, Я ринулся туда, где ужас роковой...»). Концовка стихотворения перекликается с «Моей родословной» Пушкина (характеристика новой знати).

На уроках литературы в старших классах преподаватели обязательно должны читать стих «Смерть поэта» Лермонтова Михаила Юрьевича детям. Это одно из самых знаменитых произведений поэта. Его обычно всегда задают учить полностью наизусть. На нашем сайте можно прочитать стих онлайн или бесплатно скачать на ноутбук или другой гаджет.

Текст стихотворения Лермонтова «Смерть поэта» был написан в 1837 году. Посвящен он А. Пушкину. Всем известно, что Михаил Юрьевич в свое время был одним из тех людей, кому очень нравилось творчество Александра Сергеевича. Он читал многие его произведения, восхищался ими. Внезапная гибель поэта сильно потрясла Лермонтова, поэтому все его мысли и переживания по этому поводу, в конце концов, «вылились» на бумагу. Он написал сильное стихотворение, в котором он обличил не только прямого убийцу Пушкина, но и косвенных. Тех, кто поспособствовал разгоранию конфликта между двумя людьми.

Начинается произведение с небольшого эпиграфа, в котором Лермонтов обращается к царю. Он просит его наказать виновников смерти Пушкина. Затем идет само стихотворение. Оно состоит из 2 разных по объему частей. В первой он пишет о причинах, по которым погиб поэт. По его мнению, настоящий виновник смерти Александра Сергеевича не Дантес, а светское общество. Оно постоянно высмеивало поэта при жизни, а после смерти же начало притворно о нем горевать. В первой части мы встречаем строчку о том, что свершился приговор судьбы. Лермонтов пишет так неспроста. Он, таким образом, отсылает нас к биографии Пушкина, из которой мы узнаем, что смерть на дуэли ему еще была предсказана в детстве. Вторая часть отличается от первой. В ней он обращается непосредственно к светскому обществу. Он пишет, что рано или поздно им придется ответить за гибель поэта. Вряд ли это произойдет на земле, так как их от наказания уберегают деньги предков. Но вот на небе они их не спасут. Именно там свершится над ними настоящий суд.

Отмщенье, государь, отмщенье!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видел злодеи в ней пример.

Погиб поэт!- невольник чести –
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде… и убит!
Убит!.. К чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь… Он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно
Навел удар… спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?… издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

И он убит – и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей?..

И прежний сняв венок – они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него:
Но иглы тайные сурово
Язвили славное чело;
Отравлены его последние мгновенья
Коварным шепотом насмешливых невежд,
И умер он – с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.
Замолкли звуки чудных песен,
Не раздаваться им опять:
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.
_____________________

А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда – всё молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли, и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

Великий русский поэт, прозаик, драматург, художник, офицер.

Цитата: 120 - 136 из 210

Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

Но кто же в своей жизни не делал глупостей!

Ну что ж? где не будет лучше, там будет хуже, а от худа до добра опять недалеко. (*Герой нашего времени*)

О самолюбие! ты рычаг, которым Архимед хотел приподнять земной шар!.. («Журнал Печорина», «Княжна Мери») («Герой нашего времени», 1838-1839)

О! история у нас вещь ужасная; благородно или низко вы поступили, правы или нет, могли избежать или не могли, но ваше имя замешано в историю... все равно, вы теряете все: расположение общества, карьеру, уважение друзей... попасться в историю! ужаснее этого ничего не может быть, как бы эта история ни кончилась! Частная известность уж есть острый нож для общества, вы заставили об себе говорить два дня. Страдайте ж двадцать лет за это. (*Княгиня Лиговская*, 1836)

Об чем женщины не плачут: слезы их оружие нападательное и оборонительное. Досада, радость, бессильная ненависть, бессильная любовь имеют у них одно выражение. (*Княгиня Лиговская*, 1836)

Обида - такая пилюля, которую не всякий с покойным лицом проглотить может; некоторые глотают, разжевав наперед, тут пилюля еще горче.

Один раб человека, другой раб судьбы. Первый может ожидать хорошего господина или имеет выбор - второй никогда. Им играет слепой случай, и страсти его и бесчувственность других - все соединено к его гибели. (Владимир Арбенин) (*Странный человек*, 1831)

Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле... Одни скажут: он был добрый малый, другие - мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого стоит ли труда жить? а все живешь - из любопытства: ожидаешь чего-то нового... Смешно и досадно! (*Герой нашего времени*, 1838-1839)

Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие - мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого стоит ли труда жить? а все живешь - из любопытства: ожидаешь чего-то нового… Смешно и досадно! («Герой нашего времени», 1838-1839)

Он знал, что заставить говорить об себе легко, но знал также, что свет два раза сряду не занимается одним и тем же лицом: ему нужны новые кумиры, новые моды, новые романы... ветераны светской славы, как и все другие ветераны, самые жалкие созданья. (*Княгиня Лиговская*, 1836)

Он не знает людей и их слабых струн, потому что занимался целую жизнь одним собою. («Герой нашего времени»)

Он сеял зло без наслажденья.
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья -
И зло наскучило ему.

Она была в тех летах, когда еще волочиться за нею было не совестно, а влюбиться в нее стало трудно; в тех летах, когда какой-нибудь ветреный или беспечный франт не почитает уже за грех уверять шутя в глубокой страсти, чтобы после так, для смеху, скомпрометировать девушку в глазах подруг ее, думая этим придать себе более весу... уверить всех, что она от него без памяти и стараться показать, что он ее жалеет, что он не знает, как от нее отделаться... бедная, предчувствуя, что это ее последний обожатель, без любви, из одного самолюбия старается удержать шалуна как можно дольше у ног своих... напрасно: она более и более запутывается, - и наконец... увы... за этим периодом остаются только мечты о муже, каком-нибудь муже... одни мечты. (о Лизавете Николаевне, *отцветающей женщине* 25 лет) (*Княгиня Лиговская*, 1836)

Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил,-
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку -
Безумец! - лишний раз пожать!
Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала - я тебя не знал!

Стихотворение Лермонтова стало первым откликом на гибель А.С. Пушкина и быстро распространилось по городу. И.И. Панаев писал: «Стихи Лермонтова <…> переписывались в десятках тысяч экземпляров и выучивались наизусть всеми». В.А. Жуковский увидел в «Смерти поэта» «проявление могучего таланта», а при Дворе повторяли мнение самого императора: «Этот, чего доброго, заменит России Пушкина!»

Однако «высший свет» в большинстве своем был на стороне убийцы поэта офицера-кавалергарда Жоржа Дантеса. Среди высокопоставленных недоброжелателей Пушкина называли министра иностранных дел К. В. Нессельроде и начальника штаба корпуса жандармов Л.В. Дубельта. Дубельт решением императора был приставлен к бумагам покойного Пушкина, Лермонтову это было известно. Не случайно профиль Дубельта Лермонтов нарисовал на черновом автографе стихотворения «Смерть поэта». Дамы «света» утверждали, что Пушкин «не имел права требовать любви от жены своей». Даже бабушка Лермонтова, Елизавета Алексеевна, и та считала, что Пушкин сам во всем виноват: «не в свои сани сел и, севши в них, не умел ловко управлять своенравными лошадками, мчавшими его и намчавшими наконец на тот сугроб, с которого одна дорога была только в пропасть». Лермонтов с бабушкой своей не пытался спорить, а только кусал ногти и уезжал со двора на целые сутки. Бабушка, поняв его чувства, перестала говорить при нем о светских толках. Но эти толки так подействовали на Лермонтова, что он вновь заболел. Е.А. Арсеньева пригласила к нему доктора Н.Ф. Арендта, бывшего у Пушкина в его последние дни. По словам Н.Д. Юрьева (дальнего родственника и однокашника Лермонтова по школе), Арендт, «не прописывая никаких лекарств, вполне успокоил больного своею беседою, рассказав ему всю печальную эпопею тех двух с половиной суток, которые прострадал раненный Пушкин <…> Лермонтов еще больше возлюбил своего кумира после этого откровенного сообщения, обильно и безыскусно вылившегося из доброй души Арендта».

В это время больного Михаила Юрьевича приехал навестить камер-юнкер Николай Аркадьевич Столыпин (брат А.А. Столыпина-Монго). Н.Д. Юрьев, бывший свидетелем их встречи, рассказывал: «Столыпин расхваливал стихи Лермонтова на смерть Пушкина; но только говорил, что напрасно Мишель, апофеозируя поэта, придал слишком сильное значение его невольному убийце, который, как всякий благородный человек, после всего того, что было между ними, не мог бы не стреляться <…> Лермонтов сказал на это, что русский человек, конечно, чистый русский, а не офранцуженный и испорченный, какую бы обиду Пушкин ему не сделал, снес бы ее, во имя любви своей к славе России, и никогда не поднял бы на этого великого представителя всей интеллектуальности России своей руки. Столыпин засмеялся и нашел, что у Мишеля раздражение нервов. <…> Но наш Мишель закусил уже поводья, и гнев его не знал пределов. Он сердито взглянул на Столыпина и бросил ему: «Вы, сударь, антипод Пушкина, и я ни за что не отвечаю, ежели вы сию секунду не выйдете отсюда». В тот же вечер, 7 февраля, было написано «известное прибавление, в котором явно выражался весь спор» .

Это самое знаменитое стихотворение Лермонтова, круто изменившее его судьбу. Написано сразу после смерти Пушкина в начале февраля 1837 года. Лермонтов в это время болел, его навещал придворный медик Арендт, который осматривал и раненого Пушкина. Именно от него Лермонтов узнал подлинные обстоятельства убийства Пушкина, которое было обставлено как дуэль. Хорошо зная нравы придворного общества, а также лично и самого Дантеса Лермонтов ни минуты не сомневался, что Пушкин, его кумир в поэзии, пал жертвой заговора. Потому он прямо называет Дантеса "убийцей" ("Его убийца хладнокровно навёл удар..."), хотя он, конечно, знал, что дуэль - не убийство, а дело чести. Но он не сомневался, что дуэли не было, а было преступление и потому, косвенно обращаясь к государю, просил у него "отмщенья" для убийцы. Но получил лишь раздражение и откровенное неприятие своей позиции. Стихотворение его вызвало разноречивые толки в светском обществе. Да, это стихотворение переломное не только для Лермонтова и его судьбы - оно переломное вообще для русской поэзии. С этого стихотворения Поэзия встала в оппозицию к Власти. В России начался тот поединок, который не закончился и по сей день. С этого стихотворения русская поэзия обрела пророческий голос, что сразу не понравилось власти, потому что власть почувствовала, что есть сила, которую не сломить ничем. Можно убить поэта, даже заставить его писать хвалебные для власти стишки, а всё равно прорвётся: "Но есть, есть Божий Суд!.." И что с этим можно поделать?.. Ничего! В поединке Поэзии и Власти - Власть всегда находится в проигрышной позиции.

Отмщенья, государь, отмщенья!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видели злодеи в ней пример.

Жан де Ротру (из трагедии "Венцеслав")

Погиб поэт!- невольник чести -
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде... и убит!
Убит!.. К чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь... Он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно
Навел удар... спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?... издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

И он убит - и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей?..

И прежний сняв венок - они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него:
Но иглы тайные сурово
Язвили славное чело;

Отравлены его последние мгновенья
Коварным шепотом насмешливых невежд,
И умер он - с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.
Замолкли звуки чудных песен,
Не раздаваться им опять:
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.

Первоначально на этом и заканчивалось стихотворение. Но столкнувшись с мнением некоторых своих аристократических знакомых, приближенных к трону, что Пушкин был сам виноват в своей гибели, Лермонтов со всей прямотой пишет последние роковые строки своего стихотворения.

А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!

Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда - всё молчи!..

Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный судия: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли, и дела он знает наперед.

Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

Эти последние строки легли на стол к императору Николаю Павловичу с характерной припиской: "Призыв к революции".
Участь поэта была решена. После этого он проживёт лишь четыре с половиной года...

Рецензии

Хотя давно знакома, конечно, с этими стихами, историей возникновения и последствиями для Лермонтова, связанными с их написанием, прочтение этого материала вновь взволновало и тронуло душу. Открылись и некоторые, ранее неизвестные мне, детали. Спасибо, Станислав Сергеевич!

Очень рад! А кто Ваш любимый поэт? Напишите о нём заметку, перешлите мне и я размещу её в своей Антологии под Вашим именем, разумеется и со стихами этого поэта. Так и будем делать Антологию вместе.