Тот кто ждет рэй брэдбери. Тот, кто ждет
© Оганян А., перевод на русский язык, 2017
© ООО «Издательство «Э», 2017
Я живу в колодце. Я живу в колодце, как дымок. Словно дымка в каменной горловине. Я неподвижен. Я ничего не делаю. Я только жду. У себя над головой я вижу холодные ночные и утренние звезды. И солнце я вижу. Время от времени я пою древние песни нашего мира, той поры, когда он был еще совсем юным. Как я могу сказать вам, кто я такой, если я и сам не знаю. Никак не могу. Я просто жду. Я туман, я лунный свет, я память. Я стар и печален. Иногда я проливаюсь в колодец дождем. По воде, в которую падают дождевые капли, мгновенно паутинкой разбегается рябь. Я жду в прохладном безмолвии, но настанет день, когда моему ожиданию настанет конец.
Сейчас утро. Я слышу оглушительный грохот. Я обоняю пламя вдалеке. Я слышу металлический скрежет. Я жду. Я прислушиваюсь.
– Выпускайте людей!
Хрустят кремнистые пески.
– Марс! Так вот он какой!
– Где флаг?
– У меня, сэр.
– Отлично, отлично.
Солнце светит в синей вышине; золотые лучи играют на стенах колодца, и в теплом свечении я начинаю парить, как незримая и расплывчатая цветочная пыльца.
– Именем Правительства Земли я провозглашаю сию местность Марсианской Территорией, которая будет поровну поделена между странами-участницами.
Что они говорят? На солнце я вращаюсь, словно колесо, невидимый и ленивый, золотистый и неутомимый.
– Что там такое?
– Колодец!
– Не может быть!
– Да вот же он!
Приближается нечто теплое. Три создания перегибаются через устье колодца, и моя прохлада возносится им навстречу.
– Великолепно!
– Думаете, можно пить?
– Сейчас узнаем.
– Кто-нибудь, сбегайте за склянкой и тросом.
– Я мигом!
Шаги удаляются. Возвращаются.
– Опускайте, потихоньку.
На веревке медленно опускается, бросая отблески, стекло.
Как только бутыль касается поверхности и наполняется, вода начинает колыхаться. Сквозь теплый воздух я поднимаюсь к оголовку колодца.
– Готово. Хотите снять пробу, Риджент?
– Охотно.
– Какой красивый колодец. Взгляните на это сооружение! Интересно, сколько ему лет?
– Бог его знает. Вчера, когда мы совершили посадку в соседнем городке, Смит сказал, что на Марсе уже десять тысяч лет как нет жизни.
– Подумать только!
– Ну, как она, Риджент, вода-то?
– Чистое серебро. Хотите стаканчик?
В горячем солнечном свете журчит вода. Теперь я раскачиваюсь, как завеса пыли или корицы на волнах ласкового ветерка.
– Что с тобой, Джонс?
– Не знаю. Голова раскалывается. Ни с того ни с сего.
– Ты пил эту воду?
– Еще нет. Она тут ни при чем. Я просто перегнулся через край колодца, а голова как затрещит. Теперь полегчало.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце. Или на испарения каменного горла. Я не передвигаюсь. Не предпринимаю ничего. Я только жду. Наверху я вижу холодные звезды – ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду. Я – туман, лунный свет, я – память. Я – печален, и я – стар. Иногда я падаю вниз, в колодец, подобно дождю. Поверхность воды растрескивается тенетами паука в тех местах, где мои капли ударяются о нее. Я жду в холодной тишине и знаю, что наступит день, когда я перестану ждать.
Сейчас утро. Я слышу оглушительный гром. Ловлю доносящийся издалека запах гари. Слышу скрежет металла. Жду. Прислушиваюсь.
– Вышлем людей на разведку!
Хруст кристаллического песка.
– Марс! Вот он какой. Марс!
– Пожалуйста, сэр!
– Отлично, отлично!
Солнце высоко в голубом небе, его золотые лучи наполняют колодец, и я парю в них цветочной пыльцой – невидимый, клубящийся в теплом сиянии.
– От имени Правительства Земли объявляю эту территорию нашими Марсианскими владениями, предназначенными для равного, раздела между странами-участницами.
О чем они говорят? Я оборачиваюсь на песке, подобно колесу, невидимый и безмятежный, золотой и неутомимый.
– Что это? Вон там!
– Колодец!
– Не может быть!
– Пошли! Это в самом деле колодец.
Чувствую приближение тепла. Три объекта нагибаются над жерлом колодца, и моя прохлада поднимается им навстречу.
– Здорово!
– Настоящая чистая вода?
– Посмотрим.
– Кто-нибудь, принесите лабораторную бутылку для анализов и веревку!
– Сию минуту!
Звук бега. Возвращение.
– Вот, держите!
– Опускай вниз! Потихоньку!
Стекло поблескивает, медленно опускаясь вниз на веревке.
Поверхность воды мягко морщится, когда стекло прикасается к ней, заполняется внутри. Поднимаюсь с теплым воздухом к жерлу колодца.
– Вот! Хочешь попробовать воду, Риджент?
– Какой красивый колодец! Чего стоит одна конструкция! Когда, интересно, его построили?
– Бог его знает. В том городе, где мы сели вчера, Смит сказал, что жизни на Марсе нет уже десять тысяч лет.
– Невероятно!
– Ну что, Риджент? Как вода?
– Чистая, как стеклышко. Налить стакан?
Звук льющейся на солнце воды. Я танцую в воздухе, как пыль, как тонкие веточки под легким дуновением ветра.
– Что с тобой, Джонс?
– Не знаю. Ужасно заболела голова. Как-то вдруг.
– Ты выпил воды?
– Нет, не успел. Не из-за этого. Я как раз нагибался над колодцем, и голова у меня точно раскололась. Сейчас уже лучше.
Теперь я знаю, кто я.
Мое имя – Стивен Леонард Джонс, мне двадцать пять лет, и я только что прибыл сюда на ракете с планеты под названием Земля. Я стою сейчас на планете Марс вместе с моими добрыми друзьями Риджентом и Шоу у старого колодца.
Я гляжу на мои золотые пальцы, загорелые и крепкие. Я вижу мои длинные ноги, мою серебристую форму и моих друзей.
– Джонс, что с тобой? – спрашивают они.
– Все в порядке, – говорю я, глядя на них. – Со мной все в порядке.
Пища вкусная. За десять тысяч лет я забыл, что такое вкус пищи. Она приятно ложится на язык, а вино, которым я запиваю ее, согревает. Я вслушиваюсь в звучание голосов. Составляю слова, которые не понимаю и все-таки странным образом понимаю. Пробую воздух.
– Что с тобой происходит, Джонс?
Наклоняю голову – мою голову – в сторону и кладу на стол руки, в которых держу серебряные инструменты для еды. Я все ощущаю, осязаю.
– Что ты хочешь этим сказать? – отвечаю я новым приобретением – голосом.
– Ты как-то нелепо дышишь – хрипишь, – говорит другой из них.
Нахожу точный ответ, произношу:
– Наверное, заболеваю. Простуда.
– Не забудь провериться у доктора!
Я киваю головой и обнаруживаю, что кивать головой приятно. Спустя десять тысяч лет приятно многое. Приятно вдыхать воздух, чувствовать, как согревает тело и проникает все глубже и глубже солнечное тепло, приятно ощущать позвоночный столб и хитроумное сплетение костей, упрятанных в толщу согретой плоти, приятно различать звуки, доносящиеся гораздо яснее и ближе, чем в каменной глубине колодца. Я сижу зачарованный.
– Джонс, очнись! Кончай с этим! Надо идти!
– Хорошо, – говорю я, загипнотизированный тем, как легко, словно влага на языке, образуются слова, как медленно и грациозно они срываются и плывут.
Я иду, и мне приятно идти. Я – высок, и земля далеко под моими ногами. Я словно на вершине высокого утеса и рад этому.
Риджент стоит у каменного колодца и глядит в него. Другие, тихо переговариваясь, ушли на свой серебристый корабль.
Я чувствую мою руку вплоть до кончиков пальцев, чувствую, как улыбаются мои губы.
– Колодец глубокий, – говорю я.
– Да, глубокий.
– Он называется Колодец Души.
Риджент поднимает голову, глядит на меня.
– Откуда ты знаешь?
– Ты считаешь, он не похож на Колодец Души?
– Я о таком колодце никогда не слыхал.
– Это место, где живут те, кто ждут, – те, кто когда-то были живыми, а теперь только ждут и ждут, – отвечаю я, дотрагиваясь до его руки.
Полуденный зной. Песок горит как огонь, корабль пылает серебристым пламенем, жара мне приятна. Я слышу шум собственных шагов по жесткому песку, звуки ветра, гуляющего по палимым солнцем долинам. Улавливаю запах: обшивка ракеты кипит под солнцем. Стою прямо под выходным люком.
– Где Риджент? – спрашивает кто-то.
– Я видел его у колодца.
Один человек бежит к колодцу. Я начинаю дрожать. Я дрожу прекрасной трепетной дрожью, исходящей откуда-то из глубины, дрожь становится все сильнее. И в первый раз я слышу его – голос, доносящийся, как из колодца, из глубины, – тонкий и испуганный голос: Отпусти меня, отпусти! Я чувствую: что-то пытается высвободиться, хлопает дверьми в лабиринте ходов, бросается темными коридорами вниз и вверх, кричит и отзывается на собственный крик.
– Риджент упал в колодец!
Люди бегут, все пятеро! Я бегу вместе с ними, мне становится плохо, дрожь переходит в яростное биение.
– Он сорвался в него! Джонс, ты был с ним! Ты видел, что произошло? Джонс! Ну, говори же, Джонс!
– Джонс, что с тобой?
Я падаю на колени, дрожь совсем меня доконала.
– Ему плохо! Сюда! Помогите приподнять!
– Это все солнце.
– Нет, это не солнце, – бормочу я.
Меня укладывают на песке, судороги прокатываются по моему телу волнами, как землетрясения, голос из глубины кричит: Это Джон с, это я, это не он, не он, не верьте ему, выпустите меня, вы пустите! Я вижу согнувшиеся надо мной фигуры, мои веки трепещут, открываются и закрываются. Люди щупают запястье моей руки.
– Сердце останавливается.
Закрываю глаза. Крики замирают. Дрожь прекращается.
И я взмываю вверх, как в холодном колодце, я снова свободен.
– Он умер, – говорит кто-то.
– Джонс умер.
– От чего?
– Кажется, от шока.
– От какого еще шока? – спрашиваю я. Теперь мое имя – Сешенз, мои губы движутся твердо и решительно, я – капитан этого корабля, начальник всех этих людей. Я стою среди них и гляжу на остывающее на песке тело. Потом вдруг хватаюсь руками за голову.
– Что случилось, капитан?
– Ничего! – говорю я. – Заболела голова. Сейчас приду в норму. Ну вот, – шепчу я, – все снова нормально.
– Вы бы сошли с солнцепека, сэр!
– Да, – соглашаюсь я, глядя на лежащего Джонса. – Нам не следовало сюда прилетать. Марс отторгает нас.
Мы относим тело в ракету, и тут же какой-то новый голос из глубины снова взывает, чтобы его отпустили.
– На помощь! На помощь! – доносится из влажных внутренностей моего тела. – На помощь! – отдается эхом и прокатывается по кроваво-красным сосудам.
На этот раз дрожь охватывает меня гораздо раньше. И мне труднее сдерживать ее.
– Капитан, вы бы лучше сошли с солнца! У вас нездоровый вид, сэр!
– Хорошо! – говорю я и выкрикиваю: – На помощь!
– Что вы сказали, сэр?
– Я ничего не говорил.
– Вы сказали: "На помощь", сэр!
– В самом деле, Мэтьюз? Я в самом деле это сказал?
Меня укладывают в тень, отбрасываемую кораблем: внутри, в глубоких катакомбах скелета, в темно-красных приливах крови кто-то кричит, мои руки дергаются, иссушенный рот раскалывается надвое, ноздри расширяются, глаза выкатываются из орбит. На помощь! Помогите! Помогите! Выпустите меня! Нет, нет, не надо!
– Не надо! – повторяю я.
– О чем вы, сэр?
– Не обращай внимания! – говорю я. – Я должен освободиться, – и я зажимаю рот рукой.
– Сэр, что с вами происходит? – настойчиво кричит Мэтьюз. Я кричу им:
– Все на корабль! Все, все! Возвращайтесь на Землю! Немедленно!
В руке у меня пистолет. Я поднимаю его.
– Не стреляйте!
Взрыв! Мельтешение теней. Крик оборван. Свистящий звук падения.
Через десять тысяч лет. Как хорошо умереть. Как хороша внезапная прохлада, расслабленность. Я как рука, влитая в перчатку, восхитительно прохладную перчатку в раскаленном песке. Как прекрасен всеобъемлющий черный покой забвения! Однако медлить нельзя.
Этому рассказу я говорю: «Браво«! Понравилось в нем абсолютно все. Точный, жесткий и холодный стиль повествования от лица ужасного Нечто, того, кто обитает в колодце на Марсе и ждет. Но ждет чего? Поначалу я решила, что все сведется к банальному подселению в сознание одного из землян и захват таким образом тела существа, дающего возможность полноценной и долговечной, относительно, жизни для бесплотного Нечто, пусть и на других планетах. Я уже представила себе, как подселенец в теле капитана корабля вместе со своей командой отправится на Землю или еще куда-то, дабы развить там некую деятельность. За таким сюжетным ходом интересно, в принципе, наблюдать, но он уже давно не оригинален. Но оказалось, что Тот, кто ждет, жаждет совсем иного удовольствия - ощущить жизнь и следом собственную смерть. Безусловно, мне очень жаль землян, но то, как хладнокровно и быстро страшное Нечто убило их одного за другим, по сути ради наслаждения вновь на миг чувствовать, наполняет меня ужасом и восторгом одновременно. Меня потряс такой «потребительский» ход инопланетного существа, по сути своей алогичный. Эта алогичность и пугает меня больше всего в рассказе. Ведь известно, что все, неподдающееся логике и пониманию, вызывает страх, самый настоящий ужас. Завладеть чужим сознанием, чтобы через миг почувствовать удовольствие от смерти тела, на мой взгляд то же самое, что и убить прекрасную райскую птицу ради одного единственного пера. Хоть это сравнение и очень слабое, конечно. Финал же рассказа заставил меня дрожать, опять-таки от ужаса, но и предвкушения тоже. Я поймала себя на том, что вместе с удовлетворенным на какое-то время пришельцем поджидаю новую «партию» землян. Этот рассказ, не содержащий ничего лишнего - абсолютный эталон фантастики, с моей точки зрения.
Оценка: 10
Язык не поворачиватся назвать рассказ «Тот, кто ждёт» «изящным», несмотря на его стилистическую отточенность. Мрачности в нём тоже нет. А ужас, который его пронизывает, это ужас восторга, эйфории, какого-то действительно потустороннего счастья, после которого уже и жить не надо, поскольку всё будет только «спуском с горы».
Ну да, есть места, прекрасные, чудесные, в которых людям нет места. Мир создан не для людей, люди не должны соваться в чужие регионы - эта лавкрафтианская философия выражена Бредбери в кратчайшей и выразительнейшей форме. Ни одного лишнего слова. Ни одной неработающей детали в этой короткой новелле. В самом деле, это прекрасное стихотворение в прозе.
И безупречно выбрана точка зрения - если бы «Тот, кто ждёт» был написан с позиции астронавтов, прибывших на чужую планету и натолкнувшихся на защиту, поставленную против колонизаторов, получилось бы банально, как в сотнях литературных поделок про «затеряные миры». Но показать ситуацию с точки зрения охранного механизма! Это гениальный ход!
Обожаю этот рассказ ещё со школьных лет. Он прекрасен.
Оценка: 10
Одно из лучших творений Брэдбери. Забыть этот рассказ трудно. Мрачная атмосфера передана бесподобно. Грусть, тоска до появления экспедиции и по контрасту оживление «того, кто ждёт». Хорошо описаны эти моменты, она показаны со стороны, но ощущение такое, что сам побывал при этом событии. Моё знакомство с творчесвом Брэдбери началось именно с этого рассказа, после чего захотелось почитать и другие произведения.
Оценка: 9
Прекрасное произведение, то чего ожидал от Брэдбери. Марс, иные формы жизни, захват человеческой психики. Как всё-таки мы можем быть уязвимы во Вселенной, кто знает, что может нас ждать там, за пределами нашего мира. Будут ли это огненные шары или голоса в голове, или просто тот, кто ждет?..
Оценка: 10
Я воспринимаю героя рассказа, как врага. А как же ещё следует воспринимать того, кто убивает твоих товарищей? того, кто без спросу захватывает их тела и губит их? Естественно это враг, и неважно, как этот враг выглядит - скопище бактерий («Горячечный бред» того же автора) или некая эманация, газ или дух.
Жалко землян, а такие колодцы более напоминают ловушки страшной Зоны из «Пикника на обочине».
В общем ужастик. Написано неплохо, но что поделать - не люблю я ужасов.
А что там чувствует это чудовище - зачем мне это знать? Главное, как избавиться от него. Как уничтожить, будь оно трижды разумным.
Оценка: 9
Леди и джентльмены,
Не единым Лавкрафтом жива литература ужасов двадцатого века. О «Том, кто ждет» можно говорить лишь в восторженных тонах - настолько ярко, талантливо и фантастически-реально удалось Мастеру показать безысходность как людей, так и существа, с неотвратимостью цунами, ломающего силу воли любого, оказавшегося рядом.
Такие дела.
Оценка: 10
Прелесть этого рассказа даже не в сюжете, а в очень сочном и ярком описании ощущения Жизни. Уж кто, как не существо, десяток тысяч лет пребывающее в бесплотном состоянии, способно оценить прелесть вдыхания воздуха, питья воды, ощущения солнечного тепла на коже? Описано всё здорово, безусловно, и...
И очень пугающе, кстати. Несмотря на то, что повествование ведётся от лица этого... существа, оно никак не даёт понять, зачем совершено то, что совершено? И вот от этого становится неуютно. Этому... существу попросту всё равно, кого оно уничтожило. Оно просто ощутило Жизнь, а затем - Смерть. Земные носители просто не играют здесь никакой роли...
Оценка: 7
Крайне нетривиальный рассказ. По сути, это ужастик, вывернутый наизнанку, показанный с другой стороны, со стороны этого чудовища, которое беспощадно убило этих людей. Можно было написать банальный триллер, но нет, с такого ракурса это воспринимается совсем по-другому. Держит в напряжении, динамично. У автора отлично получилось передать чувства и мысли Нечто. Рассказ о том, кто ждет, но чего он ждет? Нам показывают, как он радуется тому, что обрел тело и так же быстро убил себя, ощутив смерть. И сделал он это так легко, словно человеческая жизнь - ничто! Очень впечатлило.
Оценка: 10
Когда-то в детстве мама прочла, ссылаясь на гениальность рассказика, с тех пор не могу его забыть. Это даже смешно что в моей памяти он разросся до размеров романа, а недавно взяла сборник «И грянул гром» и сильно удивилась... Всё таки не ожидала от столь маленького произведения такого наплыва чувств.
© Оганян А., перевод на русский язык, 2017
© ООО «Издательство «Э», 2017
* * *
Я живу в колодце. Я живу в колодце, как дымок. Словно дымка в каменной горловине. Я неподвижен. Я ничего не делаю. Я только жду. У себя над головой я вижу холодные ночные и утренние звезды. И солнце я вижу. Время от времени я пою древние песни нашего мира, той поры, когда он был еще совсем юным. Как я могу сказать вам, кто я такой, если я и сам не знаю. Никак не могу. Я просто жду. Я туман, я лунный свет, я память. Я стар и печален. Иногда я проливаюсь в колодец дождем. По воде, в которую падают дождевые капли, мгновенно паутинкой разбегается рябь. Я жду в прохладном безмолвии, но настанет день, когда моему ожиданию настанет конец.
Сейчас утро. Я слышу оглушительный грохот. Я обоняю пламя вдалеке. Я слышу металлический скрежет. Я жду. Я прислушиваюсь.
– Выпускайте людей!
Хрустят кремнистые пески.
– Марс! Так вот он какой!
– Где флаг?
– У меня, сэр.
– Отлично, отлично.
Солнце светит в синей вышине; золотые лучи играют на стенах колодца, и в теплом свечении я начинаю парить, как незримая и расплывчатая цветочная пыльца.
– Именем Правительства Земли я провозглашаю сию местность Марсианской Территорией, которая будет поровну поделена между странами-участницами.
Что они говорят? На солнце я вращаюсь, словно колесо, невидимый и ленивый, золотистый и неутомимый.
– Что там такое?
– Колодец!
– Не может быть!
– Да вот же он!
Приближается нечто теплое. Три создания перегибаются через устье колодца, и моя прохлада возносится им навстречу.
– Великолепно!
– Думаете, можно пить?
– Сейчас узнаем.
– Кто-нибудь, сбегайте за склянкой и тросом.
– Я мигом!
Шаги удаляются. Возвращаются.
– Опускайте, потихоньку.
На веревке медленно опускается, бросая отблески, стекло.
Как только бутыль касается поверхности и наполняется, вода начинает колыхаться. Сквозь теплый воздух я поднимаюсь к оголовку колодца.
Тот, кто ждет
Тот, кто ждет
Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце. Или на испарения каменного горла. Я не передвигаюсь. Не предпринимаю ничего. Я только жду. Наверху я вижу холодные звезды – ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду. Я – туман, лунный свет, я – память. Я – печален, и я – стар. Иногда я падаю вниз, в колодец, подобно дождю. Поверхность воды растрескивается тенетами паука в тех местах, где мои капли ударяются о нее. Я жду в холодной тишине и знаю, что наступит день, когда я перестану ждать.
Сейчас утро. Я слышу оглушительный гром. Ловлю доносящийся издалека запах гари. Слышу скрежет металла. Жду. Прислушиваюсь.
– Вышлем людей на разведку!
Хруст кристаллического песка.
– Марс! Вот он какой. Марс!
– Пожалуйста, сэр!
– Отлично, отлично!
Солнце высоко в голубом небе, его золотые лучи наполняют колодец, и я парю в них цветочной пыльцой – невидимый, клубящийся в теплом сиянии.
– От имени Правительства Земли объявляю эту территорию нашими Марсианскими владениями, предназначенными для равного, раздела между странами-участницами.
О чем они говорят? Я оборачиваюсь на песке, подобно колесу, невидимый и безмятежный, золотой и неутомимый.
– Что это? Вон там!
– Колодец!
– Не может быть!
– Пошли! Это в самом деле колодец.
Чувствую приближение тепла. Три объекта нагибаются над жерлом колодца, и моя прохлада поднимается им навстречу.
– Здорово!
– Настоящая чистая вода?
– Посмотрим.
– Кто-нибудь, принесите лабораторную бутылку для анализов и веревку!
– Сию минуту!
Звук бега. Возвращение.
– Вот, держите!
– Опускай вниз! Потихоньку!
Стекло поблескивает, медленно опускаясь вниз на веревке.
Поверхность воды мягко морщится, когда стекло прикасается к ней, заполняется внутри. Поднимаюсь с теплым воздухом к жерлу колодца.
– Вот! Хочешь попробовать воду, Риджент?
– Какой красивый колодец! Чего стоит одна конструкция! Когда, интересно, его построили?
– Бог его знает. В том городе, где мы сели вчера, Смит сказал, что жизни на Марсе нет уже десять тысяч лет.
– Невероятно!
– Ну что, Риджент? Как вода?
– Чистая, как стеклышко. Налить стакан?
Звук льющейся на солнце воды. Я танцую в воздухе, как пыль, как тонкие веточки под легким дуновением ветра.
– Что с тобой, Джонс?
– Не знаю. Ужасно заболела голова. Как-то вдруг.
– Ты выпил воды?
– Нет, не успел. Не из-за этого. Я как раз нагибался над колодцем, и голова у меня точно раскололась. Сейчас уже лучше.
Теперь я знаю, кто я.
Мое имя – Стивен Леонард Джонс, мне двадцать пять лет, и я только что прибыл сюда на ракете с планеты под названием Земля. Я стою сейчас на планете Марс вместе с моими добрыми друзьями Риджентом и Шоу у старого колодца.
Я гляжу на мои золотые пальцы, загорелые и крепкие. Я вижу мои длинные ноги, мою серебристую форму и моих друзей.
– Джонс, что с тобой? – спрашивают они.
– Все в порядке, – говорю я, глядя на них. – Со мной все в порядке.
Пища вкусная. За десять тысяч лет я забыл, что такое вкус пищи. Она приятно ложится на язык, а вино, которым я запиваю ее, согревает. Я вслушиваюсь в звучание голосов. Составляю слова, которые не понимаю и все-таки странным образом понимаю. Пробую воздух.
– Что с тобой происходит, Джонс?
Наклоняю голову – мою голову – в сторону и кладу на стол руки, в которых держу серебряные инструменты для еды. Я все ощущаю, осязаю.
– Что ты хочешь этим сказать? – отвечаю я новым приобретением – голосом.
– Ты как-то нелепо дышишь – хрипишь, – говорит другой из них.
Нахожу точный ответ, произношу:
– Наверное, заболеваю. Простуда.
– Не забудь провериться у доктора!
Я киваю головой и обнаруживаю, что кивать головой приятно. Спустя десять тысяч лет приятно многое. Приятно вдыхать воздух, чувствовать, как согревает тело и проникает все глубже и глубже солнечное тепло, приятно ощущать позвоночный столб и хитроумное сплетение костей, упрятанных в толщу согретой плоти, приятно различать звуки, доносящиеся гораздо яснее и ближе, чем в каменной глубине колодца. Я сижу зачарованный.
– Джонс, очнись! Кончай с этим! Надо идти!
– Хорошо, – говорю я, загипнотизированный тем, как легко, словно влага на языке, образуются слова, как медленно и грациозно они срываются и плывут.
Я иду, и мне приятно идти. Я – высок, и земля далеко под моими ногами. Я словно на вершине высокого утеса и рад этому.
Риджент стоит у каменного колодца и глядит в него. Другие, тихо переговариваясь, ушли на свой серебристый корабль.
Я чувствую мою руку вплоть до кончиков пальцев, чувствую, как улыбаются мои губы.
– Колодец глубокий, – говорю я.
– Да, глубокий.
– Он называется Колодец Души.
Риджент поднимает голову, глядит на меня.
– Откуда ты знаешь?
– Ты считаешь, он не похож на Колодец Души?
– Я о таком колодце никогда не слыхал.
– Это место, где живут те, кто ждут, – те, кто когда-то были живыми, а теперь только ждут и ждут, – отвечаю я, дотрагиваясь до его руки.
Полуденный зной. Песок горит как огонь, корабль пылает серебристым пламенем, жара мне приятна. Я слышу шум собственных шагов по жесткому песку, звуки ветра, гуляющего по палимым солнцем долинам. Улавливаю запах: обшивка ракеты кипит под солнцем. Стою прямо под выходным люком.
– Где Риджент? – спрашивает кто-то.
– Я видел его у колодца.
Один человек бежит к колодцу. Я начинаю дрожать. Я дрожу прекрасной трепетной дрожью, исходящей откуда-то из глубины, дрожь становится все сильнее. И в первый раз я слышу его – голос, доносящийся, как из колодца, из глубины, – тонкий и испуганный голос: Отпусти меня, отпусти! Я чувствую: что-то пытается высвободиться, хлопает дверьми в лабиринте ходов, бросается темными коридорами вниз и вверх, кричит и отзывается на собственный крик.
– Риджент упал в колодец!
Люди бегут, все пятеро! Я бегу вместе с ними, мне становится плохо, дрожь переходит в яростное биение.
– Он сорвался в него! Джонс, ты был с ним! Ты видел, что произошло? Джонс! Ну, говори же, Джонс!
– Джонс, что с тобой?
Я падаю на колени, дрожь совсем меня доконала.
– Ему плохо! Сюда! Помогите приподнять!
– Это все солнце.
– Нет, это не солнце, – бормочу я.
Меня укладывают на песке, судороги прокатываются по моему телу волнами, как землетрясения, голос из глубины кричит: Это Джон с, это я, это не он, не он, не верьте ему, выпустите меня, вы пустите! Я вижу согнувшиеся надо мной фигуры, мои веки трепещут, открываются и закрываются. Люди щупают запястье моей руки.
– Сердце останавливается.
Закрываю глаза. Крики замирают. Дрожь прекращается.
И я взмываю вверх, как в холодном колодце, я снова свободен.
– Он умер, – говорит кто-то.
– Джонс умер.
– От чего?
– Кажется, от шока.
– От какого еще шока? – спрашиваю я. Теперь мое имя – Сешенз, мои губы движутся твердо и решительно, я – капитан этого корабля, начальник всех этих людей. Я стою среди них и гляжу на остывающее на песке тело. Потом вдруг хватаюсь руками за голову.
– Что случилось, капитан?
– Ничего! – говорю я. – Заболела голова. Сейчас приду в норму. Ну вот, – шепчу я, – все снова нормально.
– Вы бы сошли с солнцепека, сэр!
– Да, – соглашаюсь я, глядя на лежащего Джонса. – Нам не следовало сюда прилетать. Марс отторгает нас.
Мы относим тело в ракету, и тут же какой-то новый голос из глубины снова взывает, чтобы его отпустили.
– На помощь! На помощь! – доносится из влажных внутренностей моего тела. – На помощь! – отдается эхом и прокатывается по кроваво-красным сосудам.
На этот раз дрожь охватывает меня гораздо раньше. И мне труднее сдерживать ее.
– Капитан, вы бы лучше сошли с солнца! У вас нездоровый вид, сэр!
– Хорошо! – говорю я и выкрикиваю: – На помощь!
– Что вы сказали, сэр?
– Я ничего не говорил.
– Вы сказали: "На помощь", сэр!
– В самом деле, Мэтьюз? Я в самом деле это сказал?
Меня укладывают в тень, отбрасываемую кораблем: внутри, в глубоких катакомбах скелета, в темно-красных приливах крови кто-то кричит, мои руки дергаются, иссушенный рот раскалывается надвое, ноздри расширяются, глаза выкатываются из орбит. На помощь! Помогите! Помогите! Выпустите меня! Нет, нет, не надо!
– Не надо! – повторяю я.
– О чем вы, сэр?
– Не обращай внимания! – говорю я. – Я должен освободиться, – и я зажимаю рот рукой.
– Сэр, что с вами происходит? – настойчиво кричит Мэтьюз. Я кричу им:
– Все на корабль! Все, все! Возвращайтесь на Землю! Немедленно!
В руке у меня пистолет. Я поднимаю его.
– Не стреляйте!
Взрыв! Мельтешение теней. Крик оборван. Свистящий звук падения.
Через десять тысяч лет. Как хорошо умереть. Как хороша внезапная прохлада, расслабленность. Я как рука, влитая в перчатку, восхитительно прохладную перчатку в раскаленном песке. Как прекрасен всеобъемлющий черный покой забвения! Однако медлить нельзя.
Треск, щелчок!
– Боже мой, он застрелился! – кричу я, открывая глаза. Капитан сидит, прислонившись к борту, его череп расколот пулей, глаза расширены, язык высунут меж двумя рядами белых зубов. Из головы хлещет кровь. Я наклоняюсь и дотрагиваюсь до него.
– Глупец, – говорю я. – Зачем он это сделал?
Люди в ужасе. Они стоят над двумя трупами и вертят головами, озираясь на марсианские пески и отдаленный колодец, в глубоких водах которого колышется тело Риджента. С пересохших губ срываются хрипы и всхлипы – они как дети, не принимающие страшного сна.
Люди поворачиваются ко мне.
После паузы один говорит:
– Теперь, Мэтьюз, капитан – ты.
– Знаю, – неторопливо отвечаю я.
– Нас осталось всего шестеро.
– Боже, все случилось так быстро!
– Я не хочу этого! Нужно немедленно убираться!
Люди раскричались. Я подхожу к каждому и дотрагиваюсь – на этот раз моя уверенность глубока, она просто поет от восторга.
– Слушайте! – говорю я и дотрагиваюсь до их локтей, рук, ладоней.
Мы все смолкаем.
Мы – вместе, мы – одно.
– Нет, нет, нет, нет, нет, нет! – кричат внутренние голоса из глубины, из узилищ их тел.
Мы смотрим друг на друга. Мы – это Сэмюэль Мэтьюз,
Реймонд Мозес, Уильям Сполдинг, Чарльз Эванс, Форрест Коул и Джои Саммерз; мы молча разглядываем друг друга: у нас побледнели лица, руки трясутся.
Потом все как один поворачиваемся в сторону колодца.
– Пора, – говорим мы.
Ноги несут нас по песку, со стороны могло бы казаться, будто это гигантская двенадцатипалая ладонь передвигается по горячему морскому дну, перебирая пальцами.
Нагибаясь над колодцем, мы заглядываем в него. И видим шесть лиц: они смотрят на нас из холодных глубин.
Нагибаясь все ниже и теряя равновесие, мы падаем один за другим в жерло, в прохладную темноту, в холодные воды колодца.
Солнце заходит. Медленно по кругу перемещаются звезды. Далеко среди них мигает лучик света. Это приближается еще один космический корабль, оставляя позади себя красный след.
Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце. Или на испарения каменного горла. Наверху я вижу холодные звезды – ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду.