Сообщение о самарском знамени. В активном поиске
В 1876 году в Болгарии вспыхнуло народное восстание против пятивекового османского ига. Весть об этом всколыхнула всю Россию. По всей стране начался сбор пожертвований для помощи и вооружения болгарских повстанцев. Приняли в нем участие и граждане города Самары: воодушевленные известиями о героическом восстании, они решили послать в Болгарию знамя. Специально вышивались ленты на древко, ювелиры приготовили серебряные гвозди. Но самарцы отправить знамя не успели — восстание было жестоко подавлено.
Весной 1877 года Россия вступает в войну с Турцией. Конечно, царизм при этом стремился укрепить свои политические позиции на Балканах. Однако русский народ считал ее справедливой войной за освобождение угнетенных братьев.
Во главе болгарского ополчения, которое формировалось в Румынии, был поставлен генерал Н. Г. Столетов.
И вот 17 апреля Самарская дума решает передать знамя ополчению. Для его вручения в лагерь ополченцев под Плоешти были посланы Е. Т. Кожевников и П. В. Алабин. Вручение знамени состоялось в мае.
«...Войска были выведены из палаток... — пишут в своем отчете Кожевников и Алабин. — Посреди обширного пространства, обставленного войском, стояло духовенство в облачении и устроен был стол, на котором мы разложили знамя и все принадлежности для его прибивки к древку: серебряные гвозди, ремень, молоток, шило...»
После торжественного освящения знамени первый гвоздь вбил главнокомандующий русской армии, затем генерал Столетов, посланцы Самары, командиры бригад и дружин, несколько прославившихся в боях болгарских повстанцев, и среди них Церко Петкович, старик, всю свою жизнь отдавший борьбе с турками. Забив гвоздь, он, как свидетельствуют очевидцы, «сказал со слезами на глазах: «Да поможет бог пройти этому знамени из конца в конец всю болгарскую землю, да утрут им наши матери, жены и дочери свои скорбные очи, да бежит перед ним все поганое, злое, нечестивое, и да ляжет позади него мир, тишина и благоденствие».
...Далее к болгарским дружинникам от имени города Самары обратился Алабин: «...Издалека, через всю русскую землю оно нами принесено к вам, как бы в живое свидетельство того, что оно дается вам не одним каким уголком России, а всею русскою землею... Идите же под сенью, этого знамени. Пусть будет оно залогом любви к вам России... Пусть оно будет знаменем водворения в вашей многострадальной стране навсегда мира, тишины и просвещения!..»
Слова эти были встречены болгарами с неподдельным восторгом: крики «ура» и «живий» долго гремели в воздухе, сливаясь с раскатами гремевшего в то время грома, шапки летели вверх, и болгарские дружины пошли в лагерь с песнями, подняв шапки на штыки...»
На следующий день под самарским знаменем — первым военным знаменем Болгарии — были приведены к присяге все дружины.
Закончив кратковременное обучение, болгарское ополчение стало принимать активное участие в сражениях, и особенно отличилась в боях знаменосная Третья дружина, которой командовал русский офицер, подполковник Павел Петрович Калитин.
Из рапорта генерала Столетова о сражении под Эски-Загрою (ныне Стара-Загора), где была остановлена армия Сулеймана-паши, рвавшаяся в тыл русских войск к Шипкинскому перевалу:
«...Четырем некомплектным дружинам ополчения выпало на долю оборонять позицию более четырех верст протяжения... Особенно важное стратегическое значение приобрел левый фланг нашей позиции, как ключ горного ущелья, занятие которого угрожало уничтожением всему ополчению...
Видя, что Третья дружина занимает сравнительно худшую позицию, чем турки, скрытые виноградником и кукурузой, подполковник Калитин поднял цепь и двинулся вперед под сильным ружейным огнем. Во время этого наступления ранены в ногу штабс-капитан Усов и подпоручик Бужинский. Первый из них пытался еще идти вперед, ободряя ополченцев словами: «С богом, юнацы, напред!», и тут же пал мертвым...»
Генерал Столетов подробно описывает ход боя, который вела Третья дружина, воинское мастерство и незаурядное мужество Калитина, его офицеров — Федорова, Попова, командиров рот, отважную штыковую атаку, остановившую наступление турок. «...Огонь ополченцев еще спорил с противником за поле сражения, но турецкие пули обезлюдили дружину... Переходя с позиции на позицию, люди 3-й дружины падали один за другим... Знаменный унтер-офицер Аксентий Цымбалюк, раненный в живот, упал, причем сломалось древко. Приподнявшись, он продолжал идти, не соглашаясь отдать никому вверенной ему святыни... и передал ее только по распоряжению дружинного командира.
Принявшие после Цымбалюка знамя два унтер-офицера тоже пали, как и все знаменные ряды. Тогда знамя взял сам подполковник Калитин, но тотчас был поражен пулею насмерть. Из боя знамя было вынесено унтер-офицером Фомой Тимофеевым. Поручик Живарев, видя смерть подполковника Калитина, раненный сам, пытался вынести своего начальника, но люди, помогавшие ему, были перебиты. Наконец поручику Живареву удалось положить тело на лошадь, но в тот момент, когда она трогалась со своей ношей, турецкая пуля убила ее на месте.
Резервов давно уже не было... Перекрестный огонь противника вынес из строя около половины людей...
В продолжение четырех тяжелых часов двухтысячный отряд людей, собравшихся под знамена всего три месяца назад, твердо держался против лучшей части турецких армий Сулеймана-паши — и упорно спорил за поле битвы...»
Подвиг русско-болгарского отряда стал подлинным испытанием боевого содружества и имел огромное тактическое и стратегическое значение для всей войны. Турецкая армия три недели собиралась с силами для нового наступления, что позволило русским войскам укрепить Шипку.
Эти события отстоят от наших дней на столетие. Но, занимаясь поисками архивных документов и свидетельств, связанных с самарским знаменем, я еще раз убедился, что подвиги, героизм никогда не остаются в истории лишь некими музейными экспонатами, а эстафетой идут от поколения к поколению.
Совершенно неожиданно для себя я встретился с именем Калитина в воспоминаниях Маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова.
Рассказывая о своей службе в царской армии, в частности о Первом Туркестанском батальоне, который стоял в Ташкенте, Б. М. Шапошников пишет: «В старой армии поощрялся принцип совместной службы братьев в одной стрелковой части, и вот одновременно в 1-м Туркестанском батальоне служили четыре брата Калитиных и четыре брата Федоровых — восемь родственников из общего штатного состава 26 офицеров.
В 1877 году старший из Калитиных, Павел Петрович, капитан Федоров и поручик Попов по собственному желанию были командированы в действующую Дунайскую армию. Калитин был назначен командиром дружины болгарского ополчения, а Федоров и Попов командовали в ней ротами...»
Далее, описывая известный бой под Эски-Загрой, Б. М. Шапошников приводит такие подробности подвига Калитина, вероятно, рассказанные ему младшими братьями героя: «Дважды легко раненный Калитин соскакивает с коня, хватает знамя, вскакивает снова на коня и со знаменем в руках кричит своей дружине: «Ребята! Знамя наше с нами! Вперед — за ним, за мной!» Воодушевленные ополченцы бросились за своим командиром, турки дрогнули, но в это время три пули пробили грудь Калитина. Вокруг упавшего с коня командира произошла жестокая штыковая атака. В этом же бою были убиты и оба ротных командира — капитан Федоров и поручик Попов...
Во время моей службы был поставлен на средства, собранные офицерами, памятник павшим бойцам батальона, в том числе Калитину, Федорову и Попову. Он стоял в сквере перед казармами батальона.
Память о старшем Калитине свято хранилась в батальоне. Веселый и жизнерадостный, Калитин, по воспоминаниям старожилов, был смелым в бою и веселым в повседневной жизни.
Из четырех братьев Федоровых я застал в батальоне двух...»
Вот как не умирает подвиг, как живут в памяти поколений герои, их как живых вспоминает уже в наши дни советский маршал.
Интересно, сохранился ли под Ташкентом этот памятник?
И, наконец, связь времен привела меня к генерал-майору Советской Армии Георгию Николаевичу Караеву, сыну героя болгарского ополчения Николая Караева — ординарца легендарного Калитина.
Город на Неве. В старом доме, в квартире со старинной массивной мебелью, основательными книжными шкафами, с картинами исторических сражений под Эски-Загрой, у легендарной Шипки, под Плевной, портретами коренастого чернобородого воина в черкеске, его оружием на бархатной глади ковра, меня встречает высокий, статный, невзирая на преклонный возраст, подвижный человек.
— В те далекие времена отца, вероятно, назвали бы «диким горцем», — говорит Георгий Николаевич. — Родился он в горном осетинском ауле Цмти, был неграмотен, но смел, справедлив, добр и внимателен к людям. Так мне рассказывали о его юности долгожители аула, в частности, Асиат Кантемирова, умершая всего несколько лет назад. Помнит она и как провожали отца в поход, на войну. Как уж дошло до горного селения, что в Боснии и Герцеговине вспыхнуло восстание против турок, сказать трудно, но только отец вместе с группой добровольцев отправился бороться за свободу в Сербию еще в 1876 году. За храбрость был произведен в подпоручики, награжден серебряной медалью и орденом.
— Значит, он был уже офицером к началу русско-турецкой войны?
— Точнее, офицером сербской армии. Однако, узнав, что Россия вступила в войну с Турцией, отец тут же направился в Румынию, где формировалось болгарское ополчение, и обратился к генералу Столетову с просьбой о зачислении его рядовым дружинником. Так его и зачислили в Третью дружину к подполковнику Калитину, как он и просил в своем рапорте — «в число охотников».
Когда ополчение включилось в военные действия, отец часто ходил в разведку, участвовал более чем в восьмидесяти боях.
— И в знаменитом сражении под Эски-Загрой тоже?
— Конечно. Более того, он накануне боя был послан в разведку и лично докладывал генералу Столетову о расположении войск Сулеймана-паши. Было это 18 июля, а на следующий день и произошли те самые схватки, что прославили болгарское ополчение и особенно ее Третью дружину. Как ординарцу командира, отцу приходилось под огнем передавать распоряжения Калитина, самому участвовать в рукопашной. Он часто вспоминал Эски-Загру...
Георгий Николаевич прервал свой рассказ и достал из папки копию свидетельства начальника штаба болгарского ополчения подполковника Рынкевича, который тоже участвовал в этом бою вместе с дружиной Калитина.
«Перекрестный огонь вывел из строя почти половину дружины. Ополченцы не успевали наклониться, чтобы оказать помощь раненому, как тут же падали, подкошенные пулями противника. Ополченец Николай Дудар («это прозвище, полученное Николаем Караевым еще на родине», — объяснил Георгий Николаевич), ординарец командира дружины, после смерти последнего отдал свою лошадь раненому ротному командиру и, отстреливаясь, продолжал отступать пешком. Турки, увидев человека в черкеске, стрелявшего в них, сразу окружили Дудара, пытаясь взять его в плен живым. Но храбрый воин не растерялся: выхватив саблю и кинжал, он тут же уложил шесть человек и продолжал отступать к своим...»
Прочитав эти строки, я невольно бросил взгляд на оружие героя, мирно висевшее на стене. Перехватив мой взгляд, генерал Караев улыбнулся:
— Тут я могу внести маленькую поправку со слов отца: он действовал не только кинжалом, но еще и ружьем, которое выхватил у одного из турок. Уложил он пятерых, а шестой бежал. За этот бой отец был награжден своим первым Георгиевским крестом.
— Георгий Николаевич, а пистолет, что висит на стене?..
— Трофей. Однажды отец ехал мимо болгарского селения и увидел турка, тащившего за волосы болгарку, за юбку которой цеплялась плакавшая девочка. Отец поспешил на выручку, а тут выскочил еще турок на коне. Одного отец уложил из пистолета, второй выстрелил в него, но промахнулся и, развернув коня, стал уходить. Отец настиг его... Это пистолет того самого турка...
— А после — бои на Шипке?
— Да, как раз в августе 1877 года болгарское ополчение помогало русским войскам отражать наступление армии Сулеймана-паши и четыре месяца удерживало в своих руках этот вошедший в историю перевал. Снова схватки с превосходящим противником, невыносимая жара и катастрофическая нехватка воды. На все наши войска было только три источника, которые, как и путь к ним, находились под непрерывным обстрелом турок. Вот познакомьтесь, что писал один из участников этой эпопеи...
Георгий Николаевич снова подошел к отцовскому шкафу и достал книгу, изданную тоже почти сто лет назад, — «Сборник военных рассказов, составленных офицерами — участниками войны 1877—1878 гг.». Открыв томик с торчавшими из него закладками, генерал передал книгу мне. Там было отчеркнуто следующее.
«Дорога, ведущая к ключу... усеялась трупами, служившими некоторым образом живой траншеей, да, именно живой траншеей, потому что солдаты, идя впоследствии за водой, проползали между трупами своих же товарищей и этим не представляли для неприятеля слишком видимой цели, а кого мертвый товарищ не прикрывает, того пуля застигала, и он, бедняга, превращался в траншею... Так вот что значило в то время вызваться охотником за водой. А охотники вызывались часто, чему свидетельствует длинная густая цепь трупов».
Потом прочел я свидетельство и самого Столетова: «Мы посылали за водой все равно что на расстреляние».
— ...Вот так добывали воду, в том числе и отец. Во время одной из таких вылазок он был ранен в ногу. Вообще-то он три раза был ранен, но строя не оставлял.
Вот, скажем, моя запись рассказа отца, когда ему было поручено преградить путь туркам, взорвав фугас.
«Самое трудное — точно определить время, когда надо поджечь этот проклятый шнур. Турки приближаются, слышу их голоса, а огонь высечь не могу. То ли руки дрожат, то ли трут отсырел, не знаю. Ну, думаю, конец мне пришел... Пытаюсь еще раз, и вдруг искра! Загорелся шнур. Бросился бежать к своим, не тут-то было, турки увидели, открыли огонь. Залег... А в этот момент как рванет! Меня оглушило, засыпало землей, не помню, как выбрался и дополз до своих. Говорили, что потерял сознание, когда в своих окопах оказался...
— Мы тебе тогда голову водой окатили, — сказал один из сидевших в кабинете, — последнюю на тебя вылили...
— А турок там полегло при взрыве... — добавил другой, — я сам ходил потом смотреть...»
— Как сложилась дальнейшая судьба вашего отца?
— После тяжелого ранения и госпиталя отец снова вернулся в строй и воевал до конца кампании. За Шипку был награжден вторым Георгиевским крестом, почетным оружием, а всего семнадцатью русскими, болгарскими, сербскими, румынскими орденами и медалями. По представлению генерала Столетова был произведен в прапорщики. Служил в Петербурге, занимался самообразованием, встретил мою мать — студентку-бестужевку. А меня назвал Георгием в ознаменование того, что был георгиевским кавалером. Сами понимаете, что под влиянием рассказов отца я не мыслил себе иного пути, чем служба в армии. В 1910 году поступил в военное училище и подпоручиком вышел в 145-й Новочеркасский пехотный полк. С этим же полком пошел в 1914 году на фронт. Правда, воевать долго не пришлось, был тяжело ранен, долго лечился. Сразу же после Октябрьской революции вступил добровольно в Красную Армию.
Отец мой умер в 1919 году. Я старался быть верным памяти отца, когда воевал против Юденича, с Колчаком сражался, против Врангеля в Крыму... К началу Отечественной войны командовал бригадой, потом блокадный Ленинград — в одной из военных академий готовил кадры для фронта, затем долгие годы заведовал кафедрой военной истории... И это тоже связано с отцом: ведь желание узнать как можно больше о русско-турецкой войне и стало началом моего увлечения военной историей...
Я знал, что Георгий Николаевич, выйдя в 1955 году в отставку, продолжал заниматься историей военного искусства. Пять лет он возглавлял экспедицию Академии наук СССР по определению места Ледового побоища на Чудском озере в 1242 году, не оставлял своих исследований, связанных с русско-турецкой войной. Боевой дружбе русских воинов и болгарских ополченцев посвящена его книга «Не смолкнет слава этих дней», изданная в Болгарии. Член правления Общества советско-болгарской дружбы и председатель правления Ленинградского отделения этого общества, Георгий Николаевич Караев сейчас завершает составление альбома всех наград, медалей и знаков боевой дружбы наших народов. Мало кому известно; например, что в честь похода киевского князя Святослава в 971 году и его борьбы совместно с болгарами против Византии было выпущено 11 памятных медалей. На других медалях запечатлены славные победы Румянцева, Суворова, освободительной русско-турецкой войны. Особенно интересна специальная медаль с надписью: «Сеющие со слезами будут пожинать с радостью. В честь освобождения Болгар».
На двух славянских языках — русском и болгарском — одинаково звучит и одинаково будит воспоминания дорогое обоим народам, священное слово Шипка... На вершине, названной именем генерала Столетова, воздвигнут болгарами памятник Свободы. Над мраморным саркофагом стоят в вечном карауле братья-воины: русский солдат и болгарский ополченец...
Вот уже столетие приходят на Шипку болгары поклониться священным могилам храбрецов, восстановить перед мысленным взором героические картины минувших битв на бережно сохраненных русских редутах, батареях, постоять у орудий среди нагромождения скал неприступного Орлиного гнезда...
Отчизна нам безмерно дорога,
И мы прошли по дедовскому следу.
Чтоб уничтожить лютого врага
И утвердить достойную победу.
Эти строки на одном из памятников у деревни Шипки написал советский воин.
А в книге посетителей музея Освобождения Плевны я прочел такую запись: «В детстве я слышал от дедушки о Плевне и боях за освобождение Болгарии от турецкого ига. В ходе Великой Отечественной войны 1941—1945 годов мне выпало дойти до Болгарии. Вспомнились рассказы дедушки, потом пришло письмо от него, в котором сообщались подробности боев под Плевной. Десять месяцев я мечтал посетить Плевенский музей и вот сегодня — 25 сентября 1945 года — его посетил. Очень счастлив увидеть, как наши русские богатыри помогали болгарскому народу освободиться от турок.
Выражаю глубокую благодарность болгарскому народу, который сумел сохранить великую память о русских.
Я лейтенант, мне 32 года, а деду моему 114-й год, но он жив и гордится, что освобождал Плевен. Тут я увидел знамя гвардейского Павловского полка, это полк моего деда, а его внук — тоже гвардеец и гордится этим званием. Уверен, что пройдут годы, и мой сын Владимир прочтет эти строки, и ему не будет стыдно за своих отца и прадеда.
Гвардии лейтенант Василий Луговский».
А самарское знамя еще раз побывало в России. В 1961 году его любовно восстановили советские реставраторы, и вновь оно вернулось в Болгарию.
При игумении Антонине сестры Иверского монастыря приняли участие в создании Самарского знамени для болгарского ополчения, под которым в жестоких боях за независимость болгарский народ обрел свою государственность.
В 1876 году болгары, находившиеся под турецким игом 500 лет, восстали. В своем воззвании повстанцы писали: «Братья! Народ, который борется и проливает кровь за свободу и независимость, рано или поздно восторжествует. Без жертв свободы не будет! Веками подавляемые варварским игом, как много раз в прошлом, мы восстали в минувшем году… но среди наших неописуемых тягот и страданий была надежда, нас укреплявшая. Эта ни на минуту не оставлявшая нас надежда была православной и великой Россией… Русские идут бескорыстно, как братья, на помощь, чтобы совершить наконец и для нас то, что ими сделано по освобождению греков, румын и сербов». Россия выступила в поддержку братьев-славян - началась русско-турецкая война.
Сбор пожертвований в пользу южных славян принял в России всенародный характер. В Самаре был создан комитет по организации помощи и сбора средств. Из различных сел Среднего Поволжья поступали домотканые холсты и полотна, рубахи, тулупы, армяки, нитки, корпия. Было собрано 12 тысяч рублей, 200 пар сапог, 1500 башлыков, 200 шинелей, 216 полушубков, много продуктов. На Балканы из Самары отправился отряд добровольцев.
Патриотическое желание помочь «особым образом» выразила жена гласного Самарской Думы Петра Владимировича Алабина - Варвара Васильевна. Она посоветовала мужу подарить восставшим боевое знамя, ведь пятьсот лет у болгар не было ни своего государства, ни государственных символов. Эту идею поддержали Епископ Самарский Герасим (Добросердов), губернатор Петр Алексеевич Бильбасов и депутаты городской Думы. За изготовление знамени по эскизу петербургского художника Н. Е. Симакова взялись золотошвейки самарского Иверского монастыря. Игумения Антонина и Варвара Васильевна Алабина лично принимали участие в его шитье.
Самарское знамя представляет собой широкое квадратное шелковое полотнище из трех горизонтальных полос: белой, пунцовой и синей. Посередине знамени с обеих сторон вышит золотом по черному фону четырехконечный крест. На одной его стороне - изображение славянских просветителей равноапостольных Кирилла и Мефодия, на другой - Иверский образ Божией Матери. Древко знамени, изготовленное в московском Чудовом монастыре в византийском стиле, венчалось копьевидным наконечником из червонного серебра.
К верхнему концу древка знамени, у основания серебряного наконечника, привязали красные и синие ленты. На красной ленте вышит текст: «Самара. Болгарскому народу в 1876 году», а на синей - «Да воскреснет Бог, и расточатся враги его». Все затраты по изготовлению знамени, составившие 320 рублей 50 копеек, взяла на себя городская управа.
Самарская депутация в составе городского Головы Ефима Тимофеевича Кожевникова и гласного городской Думы Петра Владимировича Алабина повезла знамя на пароходе «Вестник» в Сызрань, оттуда по железной дороге в Москву. В столице Митрополит Московский Иннокентий (Вениаминов) разрешил Самарской депутации освятить знамя на раке с мощами Святителя Алексия Московского. Чествование москвичами Самарского знамени было столь усердным, что на полотнище даже остался воск от свечей. Из Москвы знамя повезли через центральные губернии в Молдавию. Преодолев три тысячи километров, оно прибыло в Кишинев.
Из Кишинева депутация проследовала в лагерь болгарских дружин в румынский город Плоешти, и повсюду народ приветствовал знамя! 6 мая 1877 года при большом стечении народа после молебна оно было вручено 3-й дружине болгарского ополчения.
В лагерь болгарских дружин под Плоешти прибыл главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич с сыном. После молебна началась торжественная набивка полотна знамени на древко. Самарский городской Голова Е. Т. Кожевников подал главнокомандующему на блюдце молоток и серебряные гвозди, и Великий князь вбил первый гвоздь. Затем гвозди вбили его сын, начальник болгарского ополчения генерал Н. Г. Столетов, посланцы Самары, командиры бригад и дружин, несколько прославившихся в боях болгарских повстанцев и среди них Церков Петкович - старик, всю жизнь отдавший борьбе с турками. Забив гвоздь, он сказал со слезами на глазах: «Да поможет Бог пройти этому знамени из конца в конец всю Болгарскую землю, да утрут им наши матери, жены и дочери свои скорбные очи, да бежит перед ним все поганое, злое, нечестивое, и да ляжет позади него мир, тишина и благоденствие». От жителей Самары к болгарским ополченцам обратился Алабин, сказавший: «Издалека, через всю Русскую землю знамя принесено к вам как бы в живое свидетельство того, что оно дается вам не одним каким уголком России, а всею Русскою землею. Идите же под сенью этого знамени. Пусть оно будет залогом любви к вам России. Пусть оно будет знаменем водворения в вашей многострадальной стране навсегда мира, тишины и просвещения!» Эти слова были встречены болгарами с восторгом; крики «ура» и «живий долго» гремели в воздухе, шапки летели вверх. На следующий день перед Самарским знаменем - первым военным стягом Болгарии - были приведены к присяге все дружины. Примерно через месяц самарская депутация вернулась домой и отчиталась перед городской Думой. Привезенный молоток, которым прибивалось знамя, был передан на хранение в самарский Кафедральный собор как святыня.
Вступление славянских войск в город Стара-Загору вызвало панику в Константинополе. В Болгарию срочно была переброшена армия Сулеймана из 70 тысяч отборных воинов. Беспрерывно атакуя ополченцев у Стара-Загоры, турки несли огромные потери. Сулейман приказал во что бы то ни стало захватить Самарское знамя. Когда был убит первый знаменосец, Антон Марчин, знамя подхватил ополченец Булаич, но вскоре и он был убит. Знамя едва не захватили турки, но ценой своей жизни его спас унтер-офицер Авксентий Цимбалюк. Раненый в живот, он еще некоторое время продолжал идти, оберегая вверенную ему святыню. Погибли, защищая знамя, болгарский студент Стоян Санищев и ополченец Минков. Знамя подхватил подполковник Дмитрий Калитин и закричал: «Ребята! Знамя наше с нами! Вперед - за ним, за мной!» Воодушевленнные ополченцы бросились за своим командиром, турки дрогнули, и в это время три пули пробили грудь Калитина. Над упавшим знаменем закипела рукопашная схватка. В бой бросились командир знаменной роты капитан Федоров и поручик Попов с группой ополченцев. Прикладами и штыками они отстояли Самарское знамя. Болгарские ополченцы сражались с ним в битве за Стара-Загору и Нова-Загору, за Шипку и Шейново. Из боев оно вышло с перебитым древком и погнутым копьем; с полотнищем, пробитым пулями и пропитанным кровью. 12 июля 1880 года специальным приказом знамя было удостоено военного ордена «За храбрость» I степени. Орден вмонтировали в наконечник флагштока.
Знамя, ставшее национальной святыней Болгарии, сначала оставалось в городе Радомире, где скончался его последний знаменосец Павел Корчев. В 1881 году оно было перевезено в Царский Дворец в Софию, и находилось там до 1946 года. Сейчас Самарское знамя хранится в Национальном музее военной истории Болгарии.
Первые копии знамени были изготовлены в 1958 году. Одна из них находится в Центральном Военном Музее СССР, другая - в музее истории войск Приволжско-Уральского военного округа в Самаре. В 2006 году в Княжевском Покровском монастыре было вышито знамя для Национального музея военной истории Болгарии.
11 августа 2008 года депутат Народного собрания Болгарии Евгений Жеков и вице-мэр города Стара-Загора Мария Динева привезли в Самарскую область еще одну копию знамени, которая была изготовлена известным болгарским художником - Димо Геновым. Болгарская делегация передала знамя Иверскому монастырю.
При утверждении в 1998 году современного флага Самарской области за основу было взято Самарское знамя.
Полотно, вышитое монахинями Иверского женского монастыря , было подарено жителями Самары болгарским ополченцам во время Русско-турецкой войны .
Флаг был передан Знамённой ротой болгарского ополчения - 3-й роте из 3-й дружины. Ополченцы сражались с ним в битве за Стара-Загору и Нова-Загору , за Шипку и Шейново .
Сначала знамя хранилось в Радомире , где скончался его последний знаменосец Павел Корчев. В 1881 году оно было перевезено в Царский Дворец в Софии (сейчас - Национальная художественная галерея), где хранилось до 1946 года . Сейчас знаменитое Самарское знамя хранится в Национальном музее военной истории Болгарии в отдельном помещении с особыми условиями и под усиленной охраной.
Самарское знамя - единственное полотнище, награждённое Орденом «За храбрость» республики Болгария, который позднее был помещён в богато украшенный наконечник флагштока.
Современный флаг Самарской области , утверждённый в 1998 году , взял за основу именно Самарское знамя.
Копии знамени
Первые копии знамени были изготовлены в 1958 году . Одна из них была передана Центральному Военному Музею СССР. Ещё два полотна были сделаны позже: первое - в 1978 году в мастерской Михаила Малетского, а другое было вышито для Национального музея военной истории Болгарии в 2006 году послушницами Монастыря Покрова Святой Богоматери.
11 августа 2008 года депутат Народного собрания Болгарии Евгений Жеков и вице-мэр города Стара-Загора Мария Динева привезли в Самарскую область копию знамени, которое было изготовлено одним из наиболее известных художников Болгарии - Димо Геновым. Болгарская делегация передала знамя Иверскому монастырю.
Источники
- (недоступная ссылка - история ) . Samara.ru. Проверено 25 ноября 2006. .
Напишите отзыв о статье "Самарское знамя"
Отрывок, характеризующий Самарское знамя
– Si l"on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n"avez qu"a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c"est un… qui n"oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu"il me disait l"autre jour: Kiril c"est un homme qui a de l"instruction, qui parle francais; c"est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c"est un homme. Et il s"y entend le… S"il demande quelque chose, qu"il me dise, il n"y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l"instruction et les gens comme il faut. C"est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l"affaire de l"autre jour si ce n"etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
Вчера побывал на весьма важном и нужном, на мой взгляд, мероприятии.
Расширенном заседание организационного комитета по реализации проекта "Самарское знамя", приуроченного к 140-летию Самарского знамени, одного из главных символов нашего города и символа освобождения болгарского народа от османского ига. Проект инициирован Общероссийской общественно-государственной организацией "Российское военно-историческое общество" при поддержке Самарского регионального отделения политической партии "Единая Россия".
На заседании присутствовали:
Участники организационного комитета
Фетисов Александр Борисович - вице-губернатор Самарской области, председатель регионального отделения Общероссийской общественно-государственной организации «Российское военно-историческое общество» по Самарской области.
Пылев Владимир Александрович - министр образования и науки Самарской области
Филиппов Сергей Васильевич - министр культуры Самарской области
Галузина Лилия Викторовна - заместитель главы городского округа Самара - руководитель Департамента образования.
Шерстнева Галина Сергеевна - заведующая кафедрой отечественной истории и историографии Самарского национального исследовательского университета имени академика С.П. Королева.
Солоницын Алексей Алексеевич - писатель, кинодраматург, автор романа «Самарское знамя».
А.Б. Фетисов и слева писатель Солоницын А.А.
В рамках празднования юбилейной даты запланирована серия мероприятий. В их число вошли круглые столы с привлечением представителей ученого сообщества, уроки истории и классные часы в общеобразовательных учреждениях, конкурсы среди школьников, мероприятия и научные конференции по истории в высших учебных заведениях, мероприятия в музеях и учреждениях Самарской Епархии (церквях, храмах). Данные мероприятия будут организованы с целью приобщения подрастающего поколения к истории родного края и увековечения памятных дат Российской истории.
Мемориал в честь Самарского знамени в городе Стара-Загора
Кроме того, предполагается экспедиция участников проекта вместе с изготовленной копией Самарского знамени по историческому пути. На 9 мая будет запланирован старт с площади им. Куйбышева в рамках Парада Победы, приуроченного празднованию 72-летия Победы в Великой Отечественной войне. С площади им. Куйбышева знамя отправится в Сызрань. В Сызрани мероприятия пройдут в Кафедральном соборе в честь Казанской Иконы Божией Матери и Сызранском Кремле. Последующей точкой маршрута Самарского знамени станет один из храмов города Москвы. Затем с военного аэродрома Чкаловский делегация, в составе которой будет певец Александр Малинин, отправится на авиабазу Хмеймим в Сирии. Там будет произведена торжественная передача знамени самарским военнослужащим, а также организовано выступление российских артистов с концертной программой.
Немного истории
20 апреля 1877 года в Самаре прошло освящение знамени, которое впоследствии стало известно всей стране как Самарское. Эту святыню должна была передать болгарским ополченцам самарская делегация в знак духовной поддержки южных славян в их освободительной борьбе.
Знамя создавалось по эскизу местного художника Петра Симакова. На одной стороне красно-бело-синего полотнища был вышит черный крест и изображения славянских просветителей Кирилла и Мефодия, на другой - икона Иверской Божьей Матери. Надпись "Самара. Болгарскому народу 1876 год." символизировала духовное единение с болгарами с самого начала их освободительной борьбы. Знамя вышивали монахини Иверского монастыря.
20 апреля в Самаре состоялся крестный ход, во время которого знамя пронесли по главным улицам. В Воскресенском соборе епископ Герасим провел обряд освящения знамени, после чего оно было передано делегатам от Самары - городскому голове Ефиму Кожевникову и гласному городской думы Петру Алабину.
В дальний путь делегацию провожали 20 апреля на самарской пристани чуть ли не всем городом. Вскоре знамя на пароходе «Вестник» было доставлено в Сызрань, и здесь делегаты со своим драгоценным грузом пересели в поезд. По железной дороге они 23 апреля добрались до Москвы, 1 мая - до Кишинева, а 4 мая их уже встречали в Болгарии.
В результате национально-освободительного движения балкан¬ских народов и военной помощи России Болгария, не имевшая до войны внутренней автономии, нравственно униженная османами, становились свободной. Она получила конституцию, правительство, армию, для нее открывались пути к экономическому и социальному прогрессу.
Болгария высоко чтит память тех, кто своей кровью отстаивал ее свободу. О подвигах русских, болгарских воинов напоминают потомкам строгие памятники на Шипке, под Плевной, в Софии, в Москве, названия бульваров, улиц и площадей в Болгарии.
Давно стали местом всенародного поклонения Стара Загора, Шипка и Шейново, так же, как и Самарское знамя - символ братской дружбы, солидарности в борьбе за свободу. Признательные потомки воздвигли в Стара Загоре в его честь величественный памятник, а к 1300-й годовщине Болгарского государства в знак вечной дружбы и признательности Стара Загора подарила городу-побратиму копию Самарского знамени.
Самарское знамя сейчас хранится в Софии, а одна из его пяти копий - в Самарском военно-историческом музее.
Первые копии знамени были изготовлены в 1958 году. Одна из них была передана Центральному Военному Музею СССР. Ещё два полотна были сделаны позже: первое — в 1978 году в мастерской Михаила Малетского, а другое было вышито для Национального музея военной истории Болгарии в 2006 году послушницами Монастыря Покрова Святой Богоматери.
11 августа 2008 года депутат Народного собрания Болгарии Евгений Жеков и вице-мэр города Стара-Загора Мария Динева привезли в Самарскую область копию знамени, которое было изготовлено одним из наиболее известных художников Болгарии — Димо Геновым. Болгарская делегация передала знамя Иверскому монастырю.
На мой взгляд, сохранение истории родного края и ее популяризация весьма и весьма важная задача.
источник исторического фото Самарского знамени РИА САМАРА(
Было подарено жителями Самары болгарским ополченцам во время Русско-турецкой войны .
Флаг был передан Знамённой ротой болгарского ополчения - 3-й роте из 3-й дружины. Ополченцы сражались с ним в битве за Стара-Загору и Нова-Загору , за Шипку и Шейново .
Сначала знамя хранилось в Радомире , где скончался его последний знаменосец Павел Корчев. В 1881 году оно было перевезено в Царский Дворец в Софии (сейчас - Национальная художественная галерея), где хранилось до 1946 года . Сейчас знаменитое Самарское знамя хранится в Национальном музее военной истории Болгарии в отдельном помещении с особыми условиями и под усиленной охраной.
Самарское знамя - единственное полотнище, награждённое Орденом «За храбрость» республики Болгария, который позднее был помещён в богато украшенный наконечник флагштока.
Современный флаг Самарской области , утверждённый в 1998 году , взял за основу именно Самарское знамя.
Копии знамени
Первые копии знамени были изготовлены в 1958 году . Одна из них была передана Центральному Военному Музею СССР. Ещё два полотна были сделаны позже: первое - в 1978 году в мастерской Михаила Малетского, а другое было вышито для Национального музея военной истории Болгарии в 2006 году послушницами Монастыря Покрова Святой Богоматери.
11 августа 2008 года депутат Народного собрания Болгарии Евгений Жеков и вице-мэр города Стара-Загора Мария Динева привезли в Самарскую область копию знамени, которое было изготовлено одним из наиболее известных художников Болгарии - Димо Геновым. Болгарская делегация передала знамя Иверскому монастырю.
Источники
- (недоступная ссылка - ) . Samara.ru. Проверено 25 ноября 2006. .
Напишите отзыв о статье "Самарское знамя"
Отрывок, характеризующий Самарское знамя
Моя ненависть к Папе росла и крепла с каждым днём, хотя, казалось, невозможно было ненавидеть сильнее... Именно сейчас, видя всю бессовестную ложь и холодное, расчётливое насилие, моё сердце и ум были возмущены до последнего человеческого предела!.. Я не могла спокойно думать. Хотя когда-то (казалось, это было очень давно!), только-только попав в руки кардинала Караффы, я обещала себе ни за что на свете не поддаваться чувствам... чтобы выжить. Правда, я ещё не знала тогда, как страшна и беспощадна будет моя судьба... Поэтому и сейчас, несмотря на растерянность и возмущение, я насильно постаралась как-то собраться и снова вернулась к повести печального дневника…Голос, назвавшей себя Эсклармонд, был очень тихим, мягким и бесконечно грустным! Но в то же время чувствовалась в нём невероятная решимость. Я не знала её, эту женщину (или девочку), но что-то сильно знакомое проскальзывало в её решимости, хрупкости, и обречённости. И я поняла – она напомнила мне мою дочь… мою милую, смелую Анну!..
И вдруг мне дико захотелось увидеть её! Эту сильную, грустную незнакомку. Я попыталась настроиться… Настоящая реальность привычно исчезла, уступая место невиданным образам, пришедшим ко мне сейчас из её далёкого прошлого…
Прямо передо мной, в огромной, плохо освещённой старинной зале, на широкой деревянной кровати лежала совсем ещё юная, измученная беременная женщина. Почти девочка. Я поняла – это и была Эсклармонд.
У высоких каменных стен залы толпились какие-то люди. Все они были очень худыми и измождёнными. Одни тихо о чём-то шептались, будто боясь громким разговором спугнуть счастливое разрешение. Другие нервно ходили из угла в угол, явно волнуясь то ли за ещё не родившегося ребёнка, то ли за саму юную роженицу…
У изголовья огромной кровати стояли мужчина и женщина. Видимо, родители или близкая родня Эсклармонд, так как были сильно на неё похожи… Женщина была лет сорока пяти, она выглядела очень худой и бледной, но держалась независимо и гордо. Мужчина же показывал своё состояние более открыто – он был напуганным, растерянным и нервным. Без конца вытирая выступавшую на лице испарину (хотя в помещении было сыро и холодно!), он не скрывал мелкого дрожания рук, будто окружающее на данный момент не имело для него никакого значения.
Рядом с кроватью, на каменном полу, стоял на коленях длинноволосый молодой мужчина, всё внимание которого было буквально пригвождено к юной роженице. Ничего вокруг не видя и не отрывая от неё глаз, он непрерывно что-то нашёптывал ей, безнадёжно стараясь успокоить.
Я заинтересованно пыталась рассмотреть будущую мать, как вдруг по всему телу полоснуло острейшей болью!.. И я тут же, всем своим существом почувствовала, как жестоко страдала Эсклармонд!.. Видимо, её дитя, которое должно было вот-вот родиться на свет, доставляло ей море незнакомой боли, к которой она пока ещё не была готова.
Судорожно схватив за руки молодого человека, Эсклармонд тихонько прошептала:
– Обещай мне… Прошу, обещай мне… ты сумеешь его сберечь… Что бы ни случилось… обещай мне…
Мужчина ничего не отвечал, только ласково гладил её худенькие руки, видимо никак не находя нужных в тот момент спасительных слов.