Казаки в гражданской войне 1918 1920. Белые всадники гражданской войны

Революция 1917 года и последовавшая за ней гражданская война оказались переломными событиями в судьбе нескольких миллионов россиян, называвших себя казаками. Эта сословно обособленная часть сельского населения была крестьянской по происхождению, а также по характеру труда и образу жизни. Сословные привилегии, лучшее (по сравнению с другими группами земледельцев) земельное обеспечение частично компенсировали тяжёлую воинскую повинность казачества.
По переписи 1897 г. войсковых казаков с семьями насчитывалось 2.928.842 человек, или 2,3 % всего населения. Основная масса казаков (63,6 %) проживала на территории 15 губерний, где существовало 11 казачьих войск - Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, Оренбургское, Сибирское, Забайкальское, Амурское и Уссурийское. Самым многочисленным было донское казачество (1.026.263 человек или около трети общего числа казаков страны). Оно составляло до 41 % населения области. Затем шли Кубанское - 787.194 чел. (41 % населения Кубанской обл.). Забайкальское - 29,1 % населения области, оренбургское - 22,8 %, терское - 17,9 %, столько же амурское, уральское - 17,7 %. На рубеже веков наблюдался ощутимый прирост населения: в период с 1894 по 1913 гг. численность населения 4-х самых крупных войск увеличилось на 52 %.
Войска возникли разновременно и на разных принципах - для Войска Донского, например, процесс врастания в российское государство шёл с XVII по XIX в. Сходной была судьба некоторых иных казачьих войск. Постепенно вольное казачество превращалось в военно-служилое, феодальное сословие. Шло как бы "огосударствление" казаков. Семь из одиннадцати войск (в восточных районах) создавались правительственными указами, с самого начала строились как "государственные". В принципе, казачество было сословием, однако, сегодня всё чаще раздаются суждения о том, что это также и субэтнос, характеризуемый общей исторической памятью, самосознанием и чувством солидарности.
Рост национального самосознания казаков - т.н. "казачий национализм" - ощутимо наблюдался в начале ХХ в. Государство, заинтересованное в казачестве, как военной опоре, активно поддерживало эти настроения, гарантировало определённые привилегии. В условиях нарастающего земельного голода, поразившего крестьянство, сословная замкнутость войск оказалась удачным средством защиты земель.
На протяжении своей истории казачество не оставалось неизменным - каждая эпоха имела своего казака: сначала это был "вольный человек", затем его сменил "служилый человек", воин на службе государства. Постепенно и этот тип стал уходить в прошлое. Уже со второй половины XIX века преобладающим становится тип казака-фермера, которого только система и традиция заставляли браться за оружие. В начале ХХ века наблюдалось нарастание противоречий между казаком-фермером и казаком-воином. Именно последний тип старалась сохранить и порой искусственно культивировала власть.
Менялась жизнь, и, соответственно, менялись и казаки. Всё более ярко проявлялась тенденция к самоликвидации войскового сословия в его традиционном виде. Дух перемен как бы носился в воздухе - первая революция пробудила у казаков интерес к политике, на самом высоком уровне обсуждались вопросы распространения столыпинской реформы на казачьи территории, введения там земств и проч.
Рубежным и судьбоносным для казачества стал 1917 год. События Февраля имели серьёзные последствия: отречение императора, помимо всего прочего, разрушило централизованное управление казачьими войсками. Основная масса казачества длительное время находилась в неопределённом состоянии, не принимала участия в политической жизни - сказалась привычка к повиновению, авторитет командиров, слабое понимание политических программ. Между тем, политики имели своё видение позиций казаков, скорее всего обусловленное событиями первой русской революции, когда казаки привлекались к несению полицейской службы и пресечению волнений. Уверенность в контрреволюционности казачества была свойственна и левым, и правым. А между тем, капиталистические отношения всё глубже проникали в казачью среду, разрушая сословие "изнутри". Но традиционное осознание себя как единой общности несколько консервировало этот процесс.
Однако, достаточно скоро на смену понятной растерянности пришли самостоятельные инициативные действия. Впервые проводятся выборы атаманов. В середине апреля Войсковой Круг избрал войскового атамана Оренбургского казачьего войска генерал-майора Н.П.Мальцева. В мае Большой Войсковой Круг создал Донское войсковое правительство во главе с генералами А.М.Калединым и М.П.Богаевским. Уральские казаки вообще отказались избирать атамана, мотивируя отказ желанием иметь не единоличную, но народную власть.
В марте 1917 г. по инициативе члена IV Государственной думы И.Н.Ефремова и заместителя войскового атамана М.П.Богаевского был созван общеказачий съезд с целью создания специального органа при Временном правительстве для отстаивания интересов казачьего сословия. Председателем Союза казачьих войск стал А.И.Дутов, активный сторонник сохранения самобытности казачества и его свобод. Союз стоял за сильную власть, поддерживал Временное правительство. В тот период А.Дутов называл А.Керенского "светлым гражданином земли русской".
В противовес леворадикальные силы создали альтернативный орган 25 марта 1917 г. - Центральный совет трудового казачества во главе с В.Ф.Костенецким. Позиции этих органов были диаметрально противоположны. Они оба претендовали на право представлять интересы казаков, хотя ни тот, ни другой не являлись подлинными выразителями интересов большинства, выборность их также была весьма условна.
Уже к лету у казачьих вождей наступило разочарование - и в личности "светлого гражданина", и в той политике, которую проводило Временное правительство. Нескольких месяцев деятельности "демократического" правительства оказалось достаточно, чтобы страна оказалась на грани краха. Выступления А.Дутова в конце лета1917 г., его упрёки к власти предержащей горьки, но справедливы. Наверное, он был одним из немногих, кто уже тогда занимал твёрдую политическую позицию. Основную позицию казачества в этот период можно определить словом "ожидание" или "выжидание". Стереотип поведения - приказы отдаёт власть - какое-то время ещё срабатывал. Видимо поэтому Председатель союза казачьих войск войсковой старшина А.Дутов не принимал непосредственного участия в выступлении Л.Г.Корнилова, но достаточно демонстративно отказался осуждать "мятежного" главкома. В этом он был не одинок: о поддержке корниловского выступления заявили в итоге 76,2% полков, Совет Союза казачьих войск, Круги Донского, Оренбургского и некоторых других войск. Временное правительство фактически теряло казаков. Отдельные шаги с целью исправить ситуацию уже не помогали. Лишившийся своего поста А.Дутов тут же избирается на Чрезвычайном Круге атаманом Оренбургского войска.
Показательно, что в условиях углубляющегося кризиса в разных казачьих войсках их руководители придерживались в принципе одной линии поведения - обособления казачьих областей в качестве защитной меры. При первых известиях о большевистском выступлении войсковые правительства (Дона, Оренбуржья) приняли на себя всю полноту государственной власти и ввели военное положение.
Основная масса казачества оставалась политически инертной, но всё же определенная часть занимала позицию, отличную от позиции атаманов. Авторитаризм последних входил в конфликт с демократическими настроениями, свойственными казачеству. В Оренбургском казачьем войске имела место попытка создания т.н. "Казачьей демократической партии" (Т.И.Седельников, М.И.Свешников), исполком которой позднее трансформировался в оппозиционную группу депутатов Круга. Сходные взгляды заявлял Ф.К.Миронов в "Открытом письме" члену Донского Войскового правительства П.М.Агееву 15 декабря 1917 г. о требованиях казачества - "переизбрания членов Войскового круга на демократических началах".
Ещё одна общая деталь: новоявленные лидеры противопоставили себя большинству казачьего населения и просчитались в оценке настроений возвращающихся фронтовиков. Вообще фронтовики - фактор, волнующий всех, способный принципиально повлиять на возникшее хрупкое равновесие. Большевики считали необходимым фронтовиков предварительно разоружить, утверждая, что последние "могут" присоединиться "к контрреволюции". В рамках реализации этого решения десятки эшелонов, идущих на восток, были задержаны в Самаре, что создало в итоге чрезвычайно взрывоопасную ситуацию. 1-й и 8-й льготные полки Уральского войска, не желавшие сдавать оружие, под Воронежем вступили в бой с местным гарнизоном. Фронтовые казачьи части стали прибывать на территории войск с конца 1917 г. Атаманы не смогли опереться на вновь прибывших: уральцы отказались поддержать создаваемую в Уральске белую гвардию, в Оренбурге на Круге фронтовики высказали атаману "неудовольствие" за то, что он "произвел мобилизацию казаков,.. внес раскол в казачью среду".
Практически везде казаки, вернувшиеся с фронта, открыто и настойчиво заявили о своём нейтралитете. Их позицию разделяло большинство казаков на местах. Казачьи "вожди" так не нашли массовой опоры. На Дону Каледин был вынужден покончить с собой, в Оренбуржье Дутов не смог поднять казаков на борьбу и вынужден был бежать из Оренбурга с 7-ю единомышленниками, попытка выступления юнкеров Омской школы прапорщиков привела к аресту руководства Сибирского казачьего войска. В Астрахани выступление под руководством атамана астраханского войска генерала И.А.Бирюкова продолжалось с 12 (25) января по 25 января (7 февраля) 1918 г., после чего он был расстрелян. Везде выступления были малочислены, в основном это были офицеры, юнкера и небольшие группы рядовых казаков. Фронтовики даже принимали участие в подавлении.
Ряд станиц принципиально отказались участвовать в происходившем - как было заявлено в наказе делегатам в Малый войсковой круг от ряда станиц, "впредь до выяснения дела о гражданской войне оставаться нейтральными". Однако, остаться нейтральными, не вмешиваться в начавшуюся в стране гражданскую войну казакам всё же не удалось. Крестьянство на том этапе тоже можно полагать нейтральным, в том смысле, что основная часть его, решив так или иначе в течение 1917 г. земельный вопрос, несколько успокоилась, и не спешила активно принимать чью бы то ни было сторону. Но если противоборствующим силам в тот период было не до крестьян, то о казаках они забыть никак не могли. Тысячи и десятки тысяч вооружённых, обученных военному делу людей, представляли собой силу, не учитывать которую было невозможно (осенью 1917 г. в армии было 162 конных казачьих полка, 171 отдельная сотня и 24 пеших батальона). Острое противостояние красных и белых в итоге дошло до казачьих областей. В первую очередь это произошло на Юге и на Урале. На ход событий влияли местные условия. Так, наиболее ожесточённой борьба была на Дону, куда после Октября произошёл массовый исход антибольшевистских сил и, кроме того, этот регион был ближе всего к центру.

На юге такие отряды действовали в период 1920 - 1922 гг. Так. в июле 1920 г. под Майкопом М.Фостиковым была создана казачья “Армия возрождения России”. На Кубани не ранее октября 1920 г. образован т.н. 1-й отряд Партизанской русской армии под командованием М.Н.Жукова, просуществовавший до весны 1921 г. С 1921 г. он же возглавил “Организацию белого креста”, имевшую подпольные ячейки на северо-западе Кубани. В конце 1921 - начале 1922 г. на границе Воронежской губ. и Верхне-Донского округа действовал отряд казака Якова Фомина, бывшего командира кавэскадрона Красной Армии. В первой половине 1922 г. со всеми этими отрядами было покончено.
В регионе, ограниченном Волгой и Уралом, действовало большое количество мелких казачьих групп, существование которых ограничилось, преимущественно, 1921 годом. Для них характерно было постоянное движение: то на север - в Саратовскую губ., то на юг - в Уральскую обл. Проходя по границам как уездов, так и губерний, повстанцы на какое-то время как бы выпадали из-под контроля чекистов, “обнаруживаясь” в новом месте. Эти отряды стремились к объединению. Значительное пополнение они получали за счёт оренбургских казаков, причём молодежи. В апреле произошло объединение ранее действовавших самостоятельно групп Сарафанкина и Сафонова. После ряда поражений 1 сентября отряд присоединился к отряду Аистова, возникшего, скорее всего, в Уральской области ещё в 1920 г. по инициативе нескольких красноармейцев-фронтовиков. В октябре 1921 г. ряд ранее разрозненных партизанских отрядов, наконец, объединился, слившись с “Восставшим войскам воли народа” Серова.
Восточнее, в Зауралье, (в основном в пределах Челябинской губернии), партизанские отряды действовали преимущественно в 1920 г. В сентябре - октябре возникла т.н. “Зелёная Армия” Зведина и Звягинцева. В середине октября чекистами в районе станицы Красненской была обнаружена организация местного казачества, которая снабжала оружием и продовольствием дезертиров. В ноябре возникла аналогичная организация казаков в поселке Красинском Верхнеуральского уезда. Постепенно происходит измельчание повстанческих групп. В сводках ВЧК за вторую половину 1921 г. постоянно упоминалось о “мелких шайках бандитов” в регионе.
Казачество Сибири и Дальнего Востока выступило позже, поскольку Советская власть там установилась только в 1922 г. Партизанское казачье движение достигло размаха в 1923 - 1924 гг. Для этого региона характерен особый момент - вмешательство в события отрядов казаков бывших белых армий, ушедших за границу, а теперь переходящих на советскую сторону. С повстанчеством здесь было покончено к 1927 г.
Важнейшим, на наш взгляд, показателем кризиса проводимой коммунистами политики, явилась полоса восстаний под красным знаменем и советскими лозунгами. Казаки и крестьяне выступают совместно. Основу повстанческих сил составляли красноармейские части. Все выступления имели сходные черты и даже в какой-то степени были взаимосвязаны между собой: в июле 1920 г. восстала дислоцировавшаяся в районе Бузулука 2-я кавалерийская дивизия под командованием А.Сапожкова, объявившая себя “Первой красной армией Правды”; в декабре 1920 г. возглавил выступление в сл. Михайловской К.Вакулин (т.н. отряд Вакулина-Попова); весной 1921 г. из части Красной Армии, находившейся в Бузулукском уезде для подавления “мятежей кулацких банд” (последствия деятельности там “Армии Правды”) возникла “Первая народная революционная армия” Охранюка-Черского; осенью 1921 г. восстал Орлово-Куриловский полк, назвавшийся “Атаманской дивизией восставших [войск] групп воли народа”, которым командовал один из бывших командиров Сапожкова В.Серов.
Все руководители этих повстанческих сил были боевыми командирами, имели награды: К.Вакулин ранее командовал 23-м полком мироновской дивизии, награждён орденом Красного Знамени; А.Сапожков - организатор обороны Уральска от казаков, за что получил золотые часы и личную благодарность от Троцкого. Основная зона боевых действий - Поволжье: от донских областей до реки Урал, Оренбурга. Наблюдался некоторый отказ от локальности выступлений - оренбургские казаки составляют значительную часть повстанцев Попова в Поволжье, уральские - у Серова. В то же время, терпя поражения от коммунистических войск, повстанцы всегда старались отойти в районы, где эти части формировались, родные большинства восставших. Казаки привнесли в повстанчество элементы организованности, сыграв ту же роль, что играли ранее, в прежних крестьянских войнах - создали боеспособное ядро.
Лозунги и обращения повстанцев свидетельствуют, что, выступая против коммунистов, они не отказывались от самой идеи. Так, А.Сапожков полагал, что “политика Советской власти вместе с тем и коммунистической партии в своем трехлетнем течении далеко зашла вправо от той политики и декларации прав, которые выставлялись в октябре 1917 года”. Серовцы говорили уже о несколько иных идеалах - об установлении власти “самого” народа “по принципу великой Февральской революции”. Но при этом заявляли, что не против коммунизма, как такового, “признавая за коммунизмом великое будущее, и идею его священной”. О народовластии говорилось и в воззваниях К.Вакулина.
Все эти выступления на долгие годы получили ярлык “антисоветских”. Между тем, следует признать - они были “просоветскими”. В том смысле, что выступали за советскую форму правления. Лозунг “Советы без коммунистов” по большому счёту не несёт в себе того криминала, который ему приписывался на протяжении десятилетий. В самом деле, Советы должны были быть органами власти народных масс, а не партий. Может быть, эти выступления следовало называть “антикоммунистическими”, опять-таки с учётом их лозунгов. Однако, размах выступлений вовсе не означает, что казачьи и крестьянские массы были против курса РКП(б). Выступая против коммунистов, казаки и крестьяне, в первую очередь, имели ввиду “своих” местных, - именно действия конкретных лиц были причиной каждого выступления.
Восстания красноармейцев подавлялись с исключительной жестокостью - так, например, 1500 чел. сдавшихся “народармейцев” Охранюка в течение нескольких дней безжалостно вырубались шашками.
Город Оренбург в этот период можно рассматривать как своеобразную границу. Западнее его население, в основном, поддерживало советскую форму правления, большинство мероприятий советской власти, протестуя только против их “искажения” и обвиняя в этом коммунистов. Основная сила повстанческих отрядов - казаки и крестьяне. Восточнее тоже были выступления, преимущественно в Челябинской губернии. Эти, по составу почти полностью казачьи, отряды громко именовали себя “армиями”, были достаточно дисциплинированы, имели все или почти все обязательные атрибуты настоящих воинских формирований - штаб, знамя, приказы и т.п. Важным отличием было ведение печатной агитации - все они издавали и распространяли воззвания. Летом 1920 г. возникли Голубая национальная армия Всероссийского Учредительного собрания, Первая Народная Армия, Зелёная Армия. Примерно в то же время возник отряд С.Выдрина, объявившего себя “военруком вольного Оренбургского казачества”. Анализ лозунгов и заявлений восставших казаков Челябинской губернии (“Долой Советскую власть”, “Да здравствует Учредительное Собрание”) показывает, что в восточных районах население желало жить более традиционно. В занимаемых станицах ликвидировались органы советской власти и вновь выбирались атаманы - как временное правительство. В программных заявлениях власть Советов и власть коммунистов трактуется как нечто единое. Большое распространение и отклик в массах имел призыв борьбы за власть Учредительного собрания, которое, скорее всего, воспринималось как антитеза власти Советов - власть более легитимная.
Нам кажется показательным, что в отношении несогласных союзников коммунистическая власть всегда использовала ложь. Ни в одном случае не раскрывались истинные причины конфликта. Любые выступления против коммунистов трактовались последними исключительно как проявление нездоровых амбиций и проч. - но никогда не признавались собственные ошибки. Обвиненный в мятеже в 1919 г. Ф.Миронова буквально оклеветали. В листовке Троцкого говорилось: “Что явилось причиной временного присоединения Миронова к революции? Теперь это совершенно ясно: личное честолюбие, карьеризм, стремление подняться вверх на спине трудящихся масс”. В непомерном честолюбии и авантюризме обвиняли и А.Сапожкова, и Охранюка.
Недоверие к казачеству распространялось и на казачьих лидеров. Политику в их отношении можно определить одним словом - использование. Собственно, это нельзя полагать каким-то особым отношением именно к казакам - сходно коммунисты вели себя в отношении всех союзников - башкирских лидеров во главе с Валидовым, Думенко и проч. Показательна запись в протоколе заседания Политбюро ЦК 15 октября 1919 г.: “Запросить Реввоенсовет Юго-Востфронта и Донской исполком о способах использования в военно-политических целях антагонизма донцов и кубанцев с Деникиным (использование Миронова)”. Судьба Ф.Миронова вообще типична для казачьего комнадира: на этапе активной борьбы за Советскую власть даже не был награждён - он так и не получил ордена, к которому был представлен. Затем, за “мятеж” его приговаривают к расстрелу и... прощают. Буквально смешанный с грязью Миронов “вдруг” оказывается хорошим. Троцкий проявил себя как умный и беспринципный политик: Миронов - это имя. В телеграмме И.Смилге 10 октября 1919 г. читаем: “Я ставлю в Политбюро ЦЕКА на обсуждение вопрос об изменении политики к Донскому казачеству. Мы даем Дону, Кубани полную “автономию”, наши войска очищают Дон. Казаки целиком порывают с Денинкиным”. Расчёт делался на авторитет Миронова - “посредниками могли бы выступить Миронов и его товарищи”. Имя Миронова задействовали для агитации, обращений. За этим следуют высокие назначения, награды, вплоть до почётного революционного оружия. И в финале, в феврале 1921 г. - обвинение заговоре, а уже 2 апреля - расстрел.
По мере того, как исход войны становился всё более и более очевидным, авторитетные партизанские командиры и крестьянские вожаки, способные вести за собой, становились ненужными, и даже опасными. Так, одно только заявление К.Вакулина о том, что Ф.Миронов на его стороне, обеспечило ему массовую поддержку. А.Сапожков явно принадлежал к типу беспартийных крестьянских вождей, способных увлечь за собой - чего стоит его требование к своим красноармейцам либо расстрелять его, либо дать ему и всему комсоставу полное доверие. Убеждённость в том, что именно его личность является цементирующим началом для дивизии, в итоге привела его к конфликту с партийными структурами.
Показательны слова А.Сапожкова, полагавшего, что “со стороны центра наблюдается недопустимое отношение к старым заслуженным революционерам”: “Расстрелян такой герой как Думенко. Если бы Чапаев не был убит, его бы, конечно, расстреляли, как, несомненно, расстреляют Буденного, когда будут в состоянии без него обойтись”.
В принципе, можно говорить о проводимой коммунистическим руководством на заключительном этапе Гражданской войны целенаправленной программе дискредитации и отстранения (истребления) выдвинувшихся во время войны народных командиров из казачьей и крестьянской среды, пользующихся заслуженным авторитетом, лидеров, способных повести за собой (может быть, даже уместно сказать, харизматических личностей).
Главным для казачества итогом Гражданской войны было завершение процесса “расказачивания”. Следует признать, что в начале 20-х гг. казачье население уже слилось с прочим земледельческим населением - слилось в плане своего статуса, круга интересов и задач. Точно так же, как указ Петра I о податном населении, в своё время, ликвидировал в принципе различия между группами земледельческого населения путём унификации их статуса и обязанностей, точно так же и проводимая коммунистическими властями политика в отношении земледельцев сблизила столь различавшиеся ранее группы, уравняв всех, как граждан “Советской республики”.
В то же время казачество понесло невосполнимые потери - было выбито почти полностью офицерство, погибла значительная часть казачьей интеллигенции. Множество станиц было уничтожено. Значительное количество казаков оказалось в эмиграции. Политическое подозрение в отношении казаков осталось надолго. Причастность, хотя бы косвенная, к белому казачеству или повстанческому движению оставляла клеймо на всю оставшуюся жизнь. В ряде районов большое число казаков было лишено избирательных прав. Под запрет попало все, что напоминало о казачестве. Вплоть до начала 30-х гг. шли методичные поиски “виновных” перед советской властью; обвинение кого-либо в причастности к “казачьей контрреволюции” оставалось самым серьезным и влекло неизбежно репрессии.

О. В. Ратушняк

Гражданская война в России - одна из сложных, многозначных, внутренне противоречивых тем отечественной историографии. Несмотря на то, что многие исследователи неоднократно обращались к ней, в ее рамках осталось еще немало дискуссионных проблем. К проблемам подобного рода относится выявление причин поражения Белого движения. По всей видимости, одной из них являются противоречия внутри антибольшевицкого лагеря. В немалой степени этому способствовало стремление казачества (по крайней мере, его определенной политически активной части) найти свой особый путь развития. Рассмотрение различных аспектов политических исканий донского и кубанского казачества в годы Гражданской войны в России и является целью настоящей статьи. К определяющим факторам данного процесса относятся: внутреннее положение казачьих краев и областей, их взаимоотношения между собой и с другими участниками антибольшевицкого движения.

Казачество, являвшееся когда-то символом свободы и вольности, со временем стало одним из сословий Российской империи. Революционные события 1917 г. не обошли стороной и казачьи области. Как и Россия в целом, казачество оказалось на распутье. Основным вопросом политической жизни стал вопрос выбора дальнейшего пути развития, который, в конечном счете, привел к братоубийственной бойне. При этом революция и Гражданская война не столько раскололи страну (как считают, некоторые исследователи), сколько подчеркнули и выявили противоречия, существовавшие внутри российского общества в целом и казачьих областей, как его составляющей.

К факторам, оказавшим немаловажное влияние на ход и итоги Гражданской войны, относятся, в частности, расслоение внутри казачества и его взаимоотношения с иногородним населением казачьих районов. Одной из главных причин участия большинства казаков в войне на стороне антибольшевицких сил было стремление сохранить свои привилегии. Однако двойственность их положения заключалась в том, что, отстаивая свои сословные привилегии, казаки боролись с такими пережитками феодализма, как сословные повинности. По-видимому, это было одним из факторов того, что первоначально основная масса казачества заняла нейтральное отношение к большевистской власти.

Особенно большое влияние на казаков оказало обещание большевиков прекратить тяжелую, разорительную мировую войну, которая тяготила казачество, несшее основную ее тяжесть. Поэтому приходившие с фронта казачьи части, поддерживавшие лозунг большевиков о мире, не препятствовали установлению в казачьих областях Советской власти. Наибольшей симпатией большевики пользовались среди беднейших слоев казачества. Благожелательному отношению казаков к Советской власти способствовало и то, что долгий отрыв от хозяйственной обстановки вследствие пребывания на фронте в какой-то мере деклассировал часть казачества, притупив инстинкт мелкого собственника.1 Однако, сделав первоначально ставку на иногороднее население, большевицкое правительство побудило его к активным выступлениям за передел земли. И здесь казачество, не желавшее расстаться со своими сословными привилегиями, не могло остаться в стороне. Даже Донской революционный комитет, избранный 23 января 1918 г. в станице Каменской, и фактически поддержавший Советскую власть в ее борьбе против атамана А.М. Каледина, не хотел, и слышать о переделе земли в пользу иногородних. Члены Комитета «весьма недружелюбно отнеслись к притязаниям иногородних на общий раздел донской земли и совсем не собирались кончать с общеказачьими привилегиями».2

Такое же отношение к земельному вопросу было и на Кубани. Здесь краевое правительство, стремясь не обострять отношения с иногородними и беднейшей частью казачества, всячески затягивало решение аграрной проблемы. Иногородняя часть населения первое время мирилась с таким положением. Так, на съезде уполномоченных от населенных пунктов Кубанской области фракция иногородних приняла обращение к Кубанской Раде и войсковым частям, в котором доводило до их сведения, что «никаких притязаний к казачьим паевым землям и к казачьему войсковому имуществу предъявлять не намеревается, будучи убеждено, что Учредительное собрание найдет возможность удовлетворить насущные нужды иногороднего населения области, не нарушая интересов трудового казачества».3 Однако, пропагандистская деятельность большевиков, меньшевиков, эсеров и октябрьские события 1917 г. способствовали активизации иногороднего населения. В декабре 1917 г. 2-й общеобластной съезд представителей казаков, иногородних и горцев Кубани принял решение об отмене посаженной платы. В феврале 1918 г. под нажимом беднейшего казачества и части иногороднего населения Кубанская Краевая Рада вынуждена была издать «Проект правил об урегулировании земельных и сельскохозяйственных отношений в кубанской области». Но это уже не могло предотвратить выступлений иногородних. По всей области начались самовольные захваты и переделы земли. Исполком Советов Кубанской области объявил Кубанскую Краевую Раду и Кубанское правительство вне закона. Части 39-й пехотной дивизии и отряды местных революционных сил развернули наступление, целью которого было свержение кубанского правительства. Несмотря на разворачивающиеся события, казачество в большей своей массе занимало выжидательную позицию. Это подтверждается теми фактами, что оно допустило разгон малого Войскового Круга в Новочеркасске, изгнание Кубанской Краевой Рады и правительства из Екатеринодара, а также занятие своих территорий советскими войсками, сопротивление которым оказывали в основном части зарождающейся Добровольческой армии.

Истоки нейтралитета казачества довольно точно выявляет в своих воспоминаниях А.И. Деникин: «Определилось яснее настроение донских казаков. Не понимают совершенно ни большевизма, ни «корниловщины». С нашими разъяснениями соглашаются, но как будто плохо верят. Сыты, богаты и, по-видимому, хотели бы извлечь пользу и из «белого», и из «красного» движения. Обе идеологии теперь еще чужды казакам, и больше всего они боятся ввязываться в междоусобную распрю».4 Это высказывание верно и в отношении кубанского казачества.

Отношение казаков к советской власти в конце 1917 - начале 1918 г. зафиксировано в воспоминаниях многих очевидцев тех событий, в частности А.П. Богаевского: «Отравленные пропагандой на фронте, строевые казаки спокойно ждали Советской власти, искренно или нет считая, что это и есть настоящая народная власть, которая им, простым людям, ничего дурного не сделает. А что она уничтожит прежнее начальство - атамана, генералов, офицеров да, кстати, и помещиков, так и черт с ними... Вообще настроение всего казачества в массе мало чем отличалось от общего настроения российского крестьянства: казаки еще не испытали на своей шее всей прелести советского управления... Остальные «держали нейтралитет»».5

Несмотря на пламенные речи генерала Л.Г. Корнилова, казачество не вступало в ряды Добровольческой армии. Не менее равнодушно отнеслось оно и к призывам вступить в кубанскую армию, создававшуюся кубанским краевым правительством.

Политика нейтралитета, свойственная основной массе казаков в первые годы гражданской войны, явилась, по мнению А.А. Зайцева, выражением определенной психологии фронтового казачества. Казаки-фронтовики не желали выступать с оружием в руках ни против «своих» зажиточных станичников, ни против иногородних, с которыми их связывали узы фронтового братства.6

Уставшее от войны казачество, частично пропитанное к тому же духом социал-демократических и эсеровских идей, не поддержало Добровольческую армию. Во время «Ледяного» похода казаки, в большинстве своем, встречали добровольцев «либо безразлично, либо враждебно».7

За период с весны до осени 1918 г. на Дону и Кубани произошел переход от поддержки Советской власти беднейшим казачеством, в том числе казаками-фронтовиками, при нейтралитете основной массы середняков, к выступлению против большевиков большинства казачьего населения. Этому перелому в настроении донского и кубанского казачества способствовал ряд факторов.

Во-первых, в казаке победил инстинкт собственника над инстинктом труженика, чему в немалой степени способствовала земельная политика советских органов власти в казачьих районах. На первом этапе аграрных преобразований (весна 1918 г.) Советы наделяли крестьянские и казачьи бедняцкие хозяйства земельными участками за счет конфискации церковных, монастырских, крупных частновладельческих земель. Эту конфискацию использовало и кулачество, стремившееся присвоить себе помещичьи земли, инвентарь и скот. Однако когда встал вопрос о судьбе войсковых земель, перестройке сословного землепользования казачества и уравнивании его с остальной массой сельского населения, кулацкая часть казачества открыто выступила против Советской власти. Впоследствии ее поддержали середняки и часть казачьей бедноты. Как отметил С.М. Буденный, «некоторые казаки, как только речь заходила о наделе иногородних землей, говорили: «Мы не против Советов, а земельку нашу не трожь не вами дадена.»».8

Во-вторых, классовая политика, проводившаяся большевиками на первом этапе гражданской войны, способствовала разжигания сословной розни. Иногородними, пользуясь одобрением и поддержкой советской власти, стремились решить свои проблемы (в первую очередь, земельный вопрос) за счет казачества, а заодно и свести счеты с последним. Это привело к росту погромов казаков, расстрелам и грабежам со стороны иногороднего населения. По свидетельству А.И. Деникина, «большинство иногородних принимало то или иное, хотя бы и косвенное участие в обездолении казачества».9

В-третьих, среди украинских партизан, отступивших под натиском немцев в казачьи районы, получили большое распространение грабежи казачьих станиц под лозунгом борьбы с контрреволюцией. Мародерство было распространено и среди некоторых красноармейских отрядов, состоявших из иногородних. Все это, а также акты «расказачивания», носившие в 1918 г. стихийный характер реквизиций в виде изъятия оружия, лошадей, сбруи и снаряжения, проводившиеся в оскорбительной для казачества форме, привело к тому, что середняцкая часть казачества поддалась на агитацию казачьих верхов и открыто выступила против советской власти. «Унижаемые морально, разоряемые материала но и истребляемые физически, кубанские казаки (и не только кубанские - О.Р.) скоро стряхнули с себя всякий налет большевизма и начали подниматься».10

Все перечисленные выше причины перелома в настроении казачества были замечены и впоследствии учтены большевиками. Так, Г.К. Орджоникидзе отмечал, что «при первых же попытках проведения земельной реформы казачество стало во враждебную позицию по отношению к Советской власти... С другой стороны, отступающие украинские войска продолжали свои бесчинства и грабежи в Кубанской области. Много было неумелых, в высшей степени нетактичных поступков со стороны отдельных местных работников, находившихся у власти».11

Однако, несмотря на изменение отношения к большевикам, взаимоотношения казаков с командованием Добровольческой армии по-прежнему были сложны и противоречивы. Основным узлом противоречий являлось, с одной стороны, желание части казаков сохранить независимость от России (причем, как от большевицкой, так и антибольшевицкой), с другой стороны - стремление руководства Добровольческой армии подчинить себе казачьи силы, как в военном, так и в социально-экономическом и политическом вопросах. Масло в огонь подливало и то, что в добровольцах казаки видели, прежде всего, представителей и защитников отжившей свое российской монархии. В то же время в Добровольческой армии «создалось если не враждебное, то, во всяком случае, недоброжелательное отношение к многостепенной кубанской власти, слишком напоминавшей ненавистный офицерству «совдеп» и слишком резко отмежевавшейся от общерусской идеи».12

Уже на первой встрече между добровольцами и командующим войсками Кубанской области генералом В.Л. Покровским в ауле Шенджий в середине марта 1918 г. произошла стычка. Первые ясно показывали свое стремление подчинить себе кубанцев. Соединение Добровольческой армии с казаками, по мнению руководства добровольцев, могло произойти лишь на двух основных условиях: упразднение Кубанского правительства и Рады (в этом проявилось нежелание белых генералов признать за Кубанью право на государственную самостоятельность) и подчинение атамана Кубанского казачьего войска командующему Добровольческой армии.

17 марта 1918 г. на совещании представителей Кубани с командованием Добровольческой армией в станице Новодмитриевской было подписано соглашение, по которому кубанский правительственный отряд переходил в полное подчинение генералу Л.Г. Корнилову, а командующий войсками Кубанского края с его начальником штаба отзывались в состав Кубанского правительства для формирования Кубанской армии. Согласно данному соглашению Законодательная Рада, Войсковое правительство и атаман должны были продолжать свою деятельность, содействуя военным мероприятиям командующего Добровольческой армии. Как вспоминал генерал А.П. Богаевский «в этом союзе не было взаимного доверия и искренности. Только суровая необходимость заставила обе стороны сойтись».13 Дальнейшие события полностью это подтвердили. Строки, касающиеся формирования Кубанской армии «введенные по настоянию кубанских представителей, - по словам А.И. Деникина, - главным образом якобы только для морального удовлетворения смещенного командующего войсками создали впоследствии большие осложнения во взаимоотношениях между главным командованием и Кубанью».14

Стремление игнорировать кубанскую власть и утвердить свою проявилось и в назначении генерала Деникина накануне первого апрельского штурма Екатеринодара генерал-губернатором Кубанской области.

В дальнейшем, с занятием добровольческими частями большей части территории Кубани, политика командования Добровольческой армии по отношению к кубанцам становится все более непреклонной и жесткой. Это отложило отпечаток и на взаимоотношения казаков-кубанцев с добровольцами. Так, в одном из документов того периода говорится, что взгляд на Добровольческую армию как на освободительную «начинает тускнеть под влиянием незаконных действий многих частей и лиц армии, которые ведут себя в республике как в покоренной стране».15 Замена красного террора белым и монархические лозунги, вырывавшиеся из рядов добровольцев, так же, как и лозунги «единой и неделимой» постепенно отталкивали часть казаков от деникинской армии. Немало этому способствовали и местные самостийники своей пропагандой. Однако во время Второго Кубанского похода разногласия между кубанскими органами власти и А.И. Деникиным еще не коснулись рядового казачества. По словам Д.В. Леховича: «Оно шло за своими офицерами. А кубанские офицеры - воспитанники русских военных училищ - смотрели на события глазами русского офицера. Они с недоверием относились к деятельности своего правительства, а многие из них готовы были без церемоний расправиться с самостийными вожаками. И те это отлично знали».16

Одной из причин разногласий между Добровольческой армией и казаками (особенно донцами) была ориентация последних на Германию как возможного союзника в борьбе с большевиками. Командование же Добровольческой армии придерживалось прежней ориентации на союзников по Антанте. Помимо задачи освобождения России от большевиков лидеры Белого движения преследовали цель сохранить целостность российской территории. С этих позиций генерал Деникин и его окружение считали, что кроме борьбы с большевиками необходимо вести борьбу с Германией и пресекать любые самостийные попытки отделиться от России. В то же время донцы в лице правительства и атамана считали своей основной задачей освобождение территории Дона от большевиков и в этой борьбе они готовы были принять любую поддержку. Не связанные непосредственным обязательством перед Англией и Францией они воспринимали Германию как силу, способствовавшую их целям и задачам. Здесь вполне можно согласиться с А.А. Гордеевым, который отмечал, что появление в пределах границ Области Войска Донского германских вооруженных сил воспринимались казаками и атаманом как определенная поддержка союзников в борьбе с большевиками.17 Хотя, конечно, Германия воспринималась донцами как вынужденный союзник, выбранный по принципу наименьшего зла. Подтверждение этому мы находим в приказе донского атамана П.Н. Краснова, отданном 4 мая 1918 г.: «Дон считается с фактом занятия части территории германскими войсками, смотрит на них не как на врагов, но как на союзников в борьбе с большевиками и старается использовать их для вооружения и снабжения всеми средствами борьбы своей армии».18

Антантовская ориентация генерала Деникина и его окружения и германофильские воззрения П.Н. Краснова откладывали свой отпечаток не только на взаимоотношения между ними, но и на стратегические планы в ходе Гражданской войны. Одной из причин июньского похода на Кубань Добровольческой армии было нежелание действовать совместно с донскими казаками, к этому времени открыто принявшими германскую ориентацию.

В то же время руководство Добровольческой армии понимало необходимость союза с казачеством. В день открытия Кубанской Рады в Екатеринодаре 1 ноября 1918 г. генерал Деникин, призывая к единению, заявил о том, что «добровольческая армия признает необходимость и теперь, и в будущем самой широкой автономии составных частей русского государства и крайне бережного отношения к вековому укладу казачьего быта».19 Несмотря на это заявление, многие противники А.И. Деникина считали его лозунг о «непредрешенчестве», т.е. о непредрешении форм правления в России и о месте казачьих краев в составе России, обычной политической уловкой. В их глазах Деникин всегда оставался сторонником «единой и неделимой» России и защитником монархического строя. По мнению П.Н. Краснова, «генерал Деникин не имел ничего на своем знамени кроме лозунга единой и неделимой России».20

Однако, несмотря на острые разногласия, в конце декабря 1918 г. состоялось официальное признание генерала А.И. Деникина главнокомандующим Вооруженными силами на Юге России (ВСЮР) и подчинение ему Донской армии. Среди причин принятия подобного решения можно выделить в частности революцию в Германии, повлекшую за собой вывод оккупационных немецких войск с территории казачьих краев, вызвавший ослабление донских и кубанских самостийников приближением большевистского фронта к границам Дона и усиление позиций Англии и Франции, а, следовательно, и Деникина.

Немаловажное значение во взаимоотношениях добровольцев с казаками играл тот фактор, что Добровольческая армия формировалась на казачьей территории. Здесь же располагались ее основные базы. Не случайно, что после освобождения казачьих районов от власти большевиков отношения между руководством Добровольческой армией и казачьими политическими лидерами обострились еще больше. Ряд казачьих политических деятелей желали играть еще более важную роль при решении, как военных, так и политических вопросов. Однако их взгляды, отражающие по преимуществу местные интересы, очень часто шли вразрез с мнением главного командования. В частности, освобождение казачьих территорий из-под большевицкой власти последнее считало только частью стратегического плана по освобождению всей территории России. Представители же донского и кубанского казачества в большинстве своем полагали, что с освобождением казачьих районов борьбу с Советской властью можно считать, в основном, законченной. Как верно заметил Р. Медведев в своей книге «Октябрьская революция»: «...сбросив Советскую власть у себя дома, казаки не имели ни какого желания идти дальше и завоевывать Россию для белых генералов».21 Это вызывало резкое недовольство со стороны добровольцев. Довольно сильно обостряло отношение и то обстоятельство, что, встречая противодействие со стороны донских и, особенно, кубанских властей, А.И. Деникину постоянно приходилось вмешиваться во внутренние дела казачьих областей, что, в свою очередь, вызывало недовольство казачьих органов власти. Все это создавало напряженную атмосферу взаимного недоброжелательства, которая не могла не отразиться на боевом духе и состоянии антибольшевицких войск.

Исходя из того, что на Кубани самостийные тенденции имели больший вес, чем на Дону, взаимоотношение здесь с командованием ВСЮР было более острым и напряженным. Не случайно А.И. Деникин не хотел создания Кубанской армии, хотя кубанцы постоянно и настойчиво этого добивались, ссылаясь на такой прецедент, как Донская армия и обещания добровольческого командования во время Первого Кубанского похода. Он понимал, что создание такой армии только даст лишний козырь в руки местных самостийников, а, учитывая тяготение некоторых из них к Украине, превратит их в опасного противника в тылу добровольцев.

В мае 1919 г. в связи со сменой кубанского правительства отношения между Кубанью и командованием ВСЮР обострились. В это время проденикинское правительство Ф.С. Сушкова сменил кабинет П.И. Курганского, выражавший интересы черноморской части казачества.

Особенно обострились отношения кубанцев с деникинцами в связи с отправкой делегации представителей Кубани на Парижскую мирную конференцию. Основной задачей делегации было добиться признания, если не государственной самостоятельности, то, по крайней мере, автономии Кубани.

5 февраля 1919 г. кубанская и донская делегации совместно с представителями Украины и Белоруссии обратились в Одессе к Верховному командованию держав Антанты с меморандумом. В нем предлагался проект создании России на федеративных началах путем «добровольного соглашения, как равные с равными, тех государственных образований, которые выкристаллизовались на развалинах старой России». Под этими «государственными образованиями» понимались, в первую очередь, территории Дона, Кубани, Украины и Белоруссии. Стремясь избавиться от опеки главного командования ВСЮР, представители Дона и Кубани просили Верховное командование держав Антанты оказывать им материальную и, прежде всего, военную помощь напрямую. С этой же целью в меморандуме проводилась мысль о необходимости создания на казачьих территориях самостоятельных армий и образовании общего оперативного штаба с державами Согласия «без вмешательства его в политические и внутренние дела названных государственных образований».22

В Париже кубанцами проводилась та же идея, но уже с четким требованием признать Кубань «самостоятельным государственным образованием». При этом подчеркивалось, что «кубанские казаки не желают входить в состав Советской России, как они не хотят быть и в России царистской и вообще монархической».23

Фактически деятельность кубанской делегации в Париже свелась, в основном, к двум меморандумам и частным беседам (например, с американским президентом В. Вильсоном). Несмотря на то, что кубанская делегация на мирную конференцию допущена не была, выступления ее членов и поданные меморандумы отложили свой отпечаток на последующие взаимоотношения между главнокомандующим ВСЮР и частью членов Кубанской Рады. Особенно обострил эти отношения договор, заключенный в июле 1919 г. кубанской парижской делегацией с представителями меджлиса Горской республики. По этому договору части Кубанской армии в случае нахождения на территории республики должны были в оперативном отношении подчиняться ее военному командованию. Как мы увидим в дальнейшем, факт заключения договора кубанцев с горцами, направленный фактически против командования ВСЮР, оказался позднее на руку последнему.

После убийства председателя рады М.С. Рябовола 27 июня 1919 г., выступившего в первый день работы Южно-русской конференции с антиденикинской речью, радой была открыто провозглашена необходимость борьбы не только с Красной армией, но и с монархизмом, процветавшим в армии генерала Деникина. «К началу осени 1919 г. многие депутаты Рады вели энергичную пропаганду за отделение своей области от России и не стесняясь бранили деникинское правительство. Они всячески подрывали авторитет Кубанского атамана, называя его ставленником Деникина, и удаляли из высшего управления краем всех казаков, сочувствовавших идеям Добровольческой армии. И уже в виде открытого вызова белому командованию вели переговоры с Грузией и Петлюрой... Положение становилось чрезвычайно напряженным, так как пропаганда, направленная против армии и ее командования, постепенно начинала проникать в ряды кубанского казачества на фронте».24

Наиболее ярыми самостийниками являлась черноморская часть кубанского казачества, среди которой были особенно сильно развиты проукраинские настроения. По мнению генерала Деникина, слово «черноморец» стало синонимом украинофила и сепаратиста. Линейные казаки, опасавшиеся национальной дискриминации, ожидавшей их в случае украинизации Кубани, выступали против украинофильской тенденции черноморцев. Это противостояние внутри кубанских институтов власти мешало руководству ВСЮР проводить свою линию, как в военном, так и в политическом отношениях. Обострившаяся обстановка на фронте, а также усилившаяся антиденикинская пропаганда со стороны черноморской части Рады, вынудили генерала Деникина пойти на решительные меры в вопросе отношений с кубанцами. И здесь, как нельзя кстати пригодился договор, заключенный кубанской парижской делегацией с представителями Горской республики. Последняя находилась в состоянии войны с Терским казачьим войском, которому покровительствовало командование ВСЮР. Таким образом, договор, заключенный между Кубанью и Горской республикой, мог рассматриваться как направленный против главного командования ВСЮР. На этом основании 7 ноября 1919 г. генерал Деникин отдает приказ о немедленном предании полевому суду всех лиц, подписавших этот договор.25 Один из участников парижской делегации Ф.И. Кулабухов был повешен. Остальные члены делегации, боясь расправы, не вернулись на Кубань. Воспользовавшись недовольством Кубанской Рады, несколько ее членов (почти все черноморцы) по приказу генерала Врангеля были преданы военно-полевому суду. Войсковой атаман и правительство не посмели, а, скорее всего, не захотели, выступить в защиту кубанского парламента, который, уступая силе, вынужден был внести некоторые изменения в кубанскую конституцию. Сущность конституционных изменений заключалась в упразднении законодательной Рады, функции которой передавались Краевой Раде, а также в усилении власти Войскового атамана и правительства, готовых пойти на уступки командованию ВСЮР. Было заявлено и о том, что «Кубанский край мыслит себя неразрывно связанным с Единой, Великой, Свободной Россией».26

Однако борьба за власть между руководством Кубани и ВСЮР шла с переменным успехом. Не прошло и двух месяцев, с того времени, как Краевая Рада восстановила законодательную Раду и отменила фактически все вырванные у нее уступки. Одним из итогов этой борьбы было оставление фронта кубанскими казаками. Так, если в конце 1918 г. кубанцы составляли 68,75% всех ВСЮР, то к началу 1920 г. их было не более 10%,27 что, естественно, не могло не отразиться на боеспособности армии Деникина. Таким образом, противостояние казаков (и в первую очередь кубанских самостийников) с добровольцами стало одной из причин неудачи антибольшевицкого движения на Дону и Кубани.

Анализируя процессы, протекавшие в антибольшевицком лагере, можно согласиться с Х.М. Ибрагимбейли, который приводит следующие причины ослабления, а в конечном счете, и поражения ВСЮР: «грабительские методы снабжения армии, насильственные мобилизации населения, коррупция в тыловых органах, грызня между высшим командным составом и кастовое размежевание армии на добровольцев, донцов, кубанцев».28

Итогом Гражданской войны на Северном Кавказе (Дону и Кубани) явились новороссийская эвакуация и сдача Красной армии казачьих частей на черноморском побережье Кавказа. Оба эти события, с одной стороны, были следствием противоречий между казачьими органами власти и командованием ВСЮР, а с другой - одной из причин углубления этих противоречий в Крыму.

Противоречия между командованием Донской армией и добровольцами привели к тому, что когда встал вопрос об эвакуации, последние, взяв ее под свой контроль, захватили большинство судов и фактически бросили донцов на произвол судьбы. Из Новороссийска были вывезены почти все тыловые учреждения деникинской армии и Добровольческий корпус в полном составе с вооружением и боеприпасами. В то же время большая часть Донской армии, составлявшей подавляющее большинство (после ухода кубанцев) ВСЮР, была оставлена на берегу. Необходимо помнить, что на Кубань вместе со строевыми казаками отступило и гражданское население Дона. Лишь немногим из них удалось выехать в Крым. Страшные по своей дикости, трагичные сцены новороссийской эвакуации запечатлены во многих воспоминаниях ее участников. Всего в районе Новороссийска советские войска захватили в плен около 22 тысяч человек.29 Из них - не менее 8 тысяч строевых донцов и около 10 тысяч гражданских беженцев с Дона.

IV-й Донской (бывший мамонтовский) корпус (около 18 000 строевых донцов), с присоединившимися к нему двумя бригадами II-го Донского корпуса, был отрезан от новороссийского направления и вынужден двигаться совместно с корпусами Кубанской армии на Туапсе, а затем - к грузинской границе.30 Положение кубанцев и донцов, отступавших на Туапсе и дальше к грузинской границе, было следующее. Незначительная часть донцов 19 марта эвакуировалась в Крым из Туапсе. 1 мая 1920 г. из района Адлера было вывезено на Крымский полуостров около 5 тысяч донцов и 1,5-2 тысячи кубанцев («волки» А.Г. Шкуро).31 Двумя днями позже в районе Нового города на английских миноносцах были вывезены фактически все казаки IV-го Донского корпуса, за исключением 14-ой и 9-ой донских бригад, которые не смогли пробиться к месту погрузки из-за потока сдававшихся частей Кубанской армии.32 Таким образом, с полосы от Туапсе до Гагр, в Крым было вывезено не менее 10 000 строевых донцов.

Несмотря на отказ Грузии пропустить на свою территорию белогвардейские части и беженцев, незначительная часть донцов, вместе с кубанцами, перешла грузинскую границу. Учитывая, что некоторое количество донцов распылилось в кубанских горах и станицах, следует признать верными данные кубанского Войскового правительства, отмечавшего сдачу в плен большевикам около 15 000 донцов.33 По-видимому, большая часть донцов (около 8-9000 человек), попавших в плен, были из обоза донских корпусов или гражданские беженцы.

Из 40-45-тысячной Кубанской армии в плен сдалось не менее 25-30 000 человек. Большинство казаков было разоружено 1-2 мая 1920 г. в районе Сочи. Около полутора тысяч кубанцев перешло в Грузию. Учитывая, что с Черноморского побережья было перевезено в Крым около 2000 кубанских казаков (не считая небольшой части в составе сводного отряда при Добровольческом корпусе), можно сделать вывод, что более 10 000 кубанцев ушло в горы: либо к «зеленым» для дальнейшей борьбы с большевиками, либо в родные станицы.

Таким образом, к лету 1920 г. на Крымском полуострове находилось более 20 000 донцов и около 3-4000 кубанцев. Впоследствии большинство кубанцев и донцов, сдавшихся на Черноморском побережье, и, избежавших репрессий со стороны большевиков, для «искупления своей вины кровью» было направлено на польский фронт. Во время войны с Польшей многие из них перешли на сторону поляков и, впоследствии, либо переправлялись в Крым к П.Н. Врангелю, либо были интернированы в Польше и Германии. Часть кубанцев попала к Врангелю в результате разгрома «Армии Возрождения» генерала М.А. Костикова на Кубани. После неудачного десанта генерала С.Г. Улагая с территории Кубани переправилось в Крым 12 000 кубанцев. Всего к ноябрю 1920 г. на Крымском полуострове находилось около 30 тысяч донцов и не менее 20 тысяч кубанцев.

Что касается взаимоотношений между казаками и белым командованием, то в Крыму они приобрели совсем другой оттенок, став более жесткими и бескомпромиссными (не считая ряда тактических уступок) со стороны генерала Врангеля. В первую очередь, это было связано с тем, что Крымский полуостров не являлся казачьей территорией, а, следовательно, исчезал один из факторов, усиливавших влияние казачества.

В то же время нельзя согласиться с А.А. Гордеевым, утверждавшим, что «командование Добровольческой армии было избавлено от необходимости считаться с правительствами Дона, Кубани и Терека».34 Оказавшись вне пределов казачьей территории, руководство ВСЮР, конечно, чувствовало себя более свободно. Это выразилось, в частности, в реорганизации Военного Совета. Если раньше в нем преобладали донцы, то теперь из 20 человек Военного Совета только 3 были донскими генералами. Далее «Врангель продолжает, начатое Алексеевым, Корниловым и Деникиным дело - подчинение себе всех контрреволюционных течений на юге России, но не посредством подчинения себе политических верхушек этих течений, а, наоборот, путем устранения этих верхушек».35 В частности был уволен со службы и выслан за границу командующий Донской армией генерал В.И. Сидорин. Интересен тот факт, что он был уволен «по соглашению с Донским атаманом».36

В свою очередь казаки окончательно разуверились в возможности освобождения России от власти большевиков, а лидеры казачества не могли не чувствовать шаткость своего положения в отрыве от казачьих областей. Все это привело, в конечном счете, к обращению атаманов Дона и Кубани к правительствам Англии и Франции с просьбой о посредничестве в деле разрешения военного конфликта между Советской Россией и белыми правительствами казачьих территорий и о признании независимости последних. Правда, как уверял атаман Всевеликого Войска Донского А.П. Богаевский, у него не было и в мыслях сепаратного (со стороны Дона) мира с большевиками. Однако Врангель, встревоженный возможностью остаться один на один с Красной армией, принудил казачью верхушку подписать 15 апреля 1920 г. соглашение, а 22 июля того же года - заключить договор о казачьем союзе под своим руководством. В нем признавалось полное военное руководство Врангеля, в том числе и казачьими войсками. Кроме того, казачьи атаманы обязались вести все внешние сношения только с разрешения и при посредстве Верховного главнокомандующего Русской армией. В обмен на подчинение себе казачьей верхушки, Врангель обещал атаманам полную автономию и независимость в отношении внутреннего гражданского устройства.

Договор Врангеля с казачьими атаманами был использован оппозиционными силами, которые подвергли его резкой критике. Параллельно президиум кубанской Краевой Рады объявил договор недействительным. При этом члены президиума ссылались на то, что договор не имел подписи председателя краевой Рады. Однако этот Демарш со стороны кубанцев не помешал Врангелю 4 августа 1920 г. заявить о союзе, заключенном им с казачеством «для общей борьбы против большевиков».37

В целом, обещание независимости казачьих земель помогло Врангелю, с одной стороны, добиться подчинения со стороны казачьей верхушки, а с другой - удержать ею доверия казаков. О подчинении казачества свидетельствует и тот факт, что в Крыму уже не существовало ни Донской, ни Кубанской армии. Первая была переформирована в донской казачий корпус, командиром которого был назначен сторонник Врангеля генерал Ф.Ф. Абрамов. Из кубанцев была сформирована Кубанская бригада. Все эти части входили в одну армию, которая подчеркнуто именовалась «Русской».

К ноябрю 1920 г. казаки, находившиеся на Крымском полуострове, вместе со всей Русской армией оказались перед выбором: сдаться на милость большевиков или покинуть неприветливый остров и уехать на чужбину с надеждой на скорое возвращение в родные края.

Надо отдать должное Врангелю: вывод 150-тысячной массы беженцев из Крыма под напором частей Красной армии прошел более организованно, чем новороссийская эвакуация. Этому способствовали и объективные причины. Во-первых, в Крыму было больше портов, чем на черноморском побережье, что позволило уменьшить толчею, а, следовательно, снять напряженность и панику. Во-вторых, заранее были подготовлены корабли с запасом топлива и продовольствия. В-третьих, задолго до крымской катастрофы уже был составлен план эвакуации, что дало возможность без лишней суеты организовать погрузку. В-четвертых, слияние частей Русской армии в единый боевой организм, снятие напряженности в отношениях между лидерами казачества и руководством ВСЮР, которое было характерно для деникинского периода борьбы, дали возможность избежать того ажиотажа и вражды, которые сопутствовали новороссийской эвакуации. Равномерное распределение портов погрузки между донцами, кубанцами и другими частями армии также способствовало относительно спокойной обстановке при эвакуации.

Однако не следует идеализировать эвакуацию, как это делали в своих воспоминаниях некоторые сторонники Врангеля. В Крыму было все: и грабежи, и пожары, и суета, и панические настроения. Но все это проявлялось в гораздо меньшей степени, чем в Новороссийске и не помешало погрузиться всем, кто желал уехать. Большинство донцов и кубанцев вынуждены были нести тяжелое бремя эмигранта. Не менее тяжелым было положение и значительной части казаков, оставшихся в своих родных краях. Что же касается дальнейших политических исканий донского и кубанского казачества, то они продолжились в эмиграции (также как и противостояние с Врангелем). Однако это является темой отдельного исследования.

1 Ладоха Г. Очерки гражданской борьбы на Кубани. Краснодар, 1923. С. 23.
2 Какурин Н.Е. Как сражалась революция. М., 1990. Т. 1. С. 164.
3 Покровский Г. Деникинщина. Год политики и экономики на Кубани (1918-1919). Харьков, 1926. С. 15.
4 Деникин А.И. Поход и смерть генерала Корнилова //Гуль Р.Б. Ледяной поход. Деникин А.И. Поход и смерть генерала Корнилова. Будберг А. Дневник 1918-1919 годы. М., 1990. С. 108.
5 Богаевский А.П. 1918 год // Белое дело: Ледяной поход. М., 1993. С. 27, 39.
6 Зайцев А.А. Мемуарная литература как источник изучения социальной психологии казачества в годы гражданской войны //Казачество в революциях и гражданской войне. Черкесок, 1988. С. 82.
7 Какурин Н.Е. Указ. соч. Т. 1. С. 183.
8 Буденный С.М. Пройденный путь. М., 1958. Кн. 1. С. 43-44.
9 Деникин А.И. Белое движение и борьба Добровольческой армии //Белое дело: Дон и Добровольческая армия. М., 1992. С. 255.
10 Там же. С. 256.
11 Орджоникидзе Г.К. Статьи и речи. М., 1956. т. 1. С. 71.
12 Деникин А.Г. Поход и смерть генерала Корнилова... С. 142.
13 Богаевский А.П. Указ. соч. С. 75.
14 Деникин А.И. Борьба генерала Корнилова... С. 164.
15 Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. Р-106. Оп. 1. Д. 37. Л. 141-142.
16 Лехович Д.В. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. М., 1992. С. 202.
17 Гордеев А.А. История казаков. М., 1993. С. 225.
18 Краснов П.Н. Всевеликое войско Донское //Белое дело: Дон и Добровольческая армия. М., 1992. С. 32.
19 Лехович Д.В. Указ. соч. С. 211.
20 Краснов П.н. Указ. соч. С. 142.
21 Цит. по: Ибрагимбейли Х.М. Критика современной буржуазной историографии казачества в революции и гражданской войне //Казачество в революциях и гражданской войне. Черкесок, 1988. С. 66.
22 ГАКК Ф. 6473 Оп. 1 Д. 196 Л. 84-85
23 ГАКК Ф. Р-411. Оп. 2. Д. 263. Л. 2, 4.
24 Лехович Д.В. Указ. соч. С. 252.
25 ГАКК. Ф. Р-6. Оп. 1. Д. 126. Л. 233.
26 Скобцов Д.Е. Драма Кубани //Деникин. Юденич. Врангель: мемуары. М.-Л., 1927. С. 137-138.
27 Разгон И. Кубанское действо //Борьба классов. 1936. № 1. С. 75.
28 Ибрагимбейли Х.М. Указ. соч. С. 64.
29 Какурин Н.Е. Указ соч. Т. 2. С. 329.
30 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 6473. Оп. 1. Д. 40. Л. 1.
31 Трагедия казачества. Париж, 1938. Ч. IV. С. 432, 497.
32 ГА РФ Ф. 5881. Оп. 2. Д. 806. Л. 24.
33 Трагедия казачества... С. 403.
34 Гордеев А.А. Указ. соч. С. 334.
35 Венков А.В. Врангель и казаки //Возрождение казачества: история и современность. Новочеркасск, 1994. С. 89.
36 Вольное казачество. Париж, 1937. № 235. С. 12.
37 Последние новости. Париж, 1920. 18.08.

Альманах «Белая гвардия», №8. Казачество России в Белом движении. М., «Посев», 2005, стр. 17-23

После Февральской революции 1917 г. на Кубани сложилась политическая ситуация, отличная от общероссийской. Вслед за назначенным из Петрограда комиссаром Временного правительства К. Л. Бардижем и возникшим 16 апреля Кубанским областным Советом, Кубанская войсковая Рада на своем I съезде провозгласила себя и войсковое правительство высшими органами управления войска. Сложившееся таким образом "троевластие" просуществовало до 4 июля, когда Рада объявила Совет распущенным, после чего К. Л. Бардиж всю полноту власти в области передал войсковому правительству.

Опережая развитие событий в Петрограде, заседавшая в конце сентября-начале октября II -я краевая Рада провозгласила себя верховным органом не только войска, но и всего Кубанского края, приняв свою конституцию - "Временные положения о высших органах власти в Кубанском крае". После того, как одновременно начавшиеся 1 ноября 1-я сессия Законодательной Рады и часть 1-го областного съезда иногородних объединились, они заявили о непризнании власти Совнаркома и на паритетных началах сформировали Законодательную Раду и краевое правительство. Председателем Рады стал Н.С. Рябовол, председателем правительства вместо избранного атаманом Кубанского войска А. П. Филимонова - Л. Л. Быч. 8 января 1918 г. Кубань была провозглашена самостоятельной республикой, входящей в состав России на федеративных началах.

Выдвинув лозунг "борьбы с диктатурой слева и справа" (то есть с большевизмом и угрозой реставрации монархии) кубанское правительство пыталось найти свой, третий путь в революции и гражданской междоусобице. За 3 года на Кубани у власти сменилось четыре атамана (А. П. Филимонов, Н. М. Успенский, Н. А. Букретов, В. Н. Иванис), 5 председателей правительства (А. П. Филимонов, Л. Л. Быч, Ф. С. Сушков, П. И. Курганский, В. Н. Иванис). Еще чаще менялись составы правительства - в общей сложности 9 раз. Столь частая смена правительства во многом была следствием внутренних противоречий между черноморским и линейным казачеством Кубани. Первое, экономически и политически более сильное, стояло на федералистских (так называемых "самостийных") позициях, тяготея к "неньке-Украине". Его наиболее видными представителями были К. Л. Бардиж, Н. С. Рябовол, Л. Л. Быч. Второе политическое направление, представленное атаманом А. П. Филимоновым, традиционно для русскоязычных линейцев ориентировалось на единую и неделимую Россию.

Тем временем состоявшийся 14-18 февраля 1918 г. в Армавире I съезд Советов Кубанской области провозгласил Советскую власть на всей территории области и избрал исполком во главе с Я. В. Полуяном. 14 марта Екатеринодар был взят красными войсками под командованием И. Л. Сорокина. Покинувшая столицу края Рада и ее вооруженные силы под командованием В. Л. Покровского объединились с Добровольческой армией генерала Л. Г. Корнилова, выступившей в свой первый Кубанский ("Ледяной") поход. Основная часть кубанского казачества не поддержала Корнилова, 13 апреля погибшего под Екатеринодаром. Однако полугодовой период пребывания на Кубани советской власти (с марта по август) изменил отношение к ней со стороны казаков. В результате 17 августа в ходе второго Кубанского похода Добровольческая армия под командованием генерала А. И. Деникина заняла Екатеринодар. В конце 1918 г. она на 2/3 состояла из кубанских казаков. Однако часть из них продолжала сражаться в рядах Таманской и Северо-Кавказской красных армий, отступивших с Кубани.

После возвращения в Екатеринодар Рада приступила к решению вопросов государственного устройства края. 23 февраля 1919 г. на заседании Законодательной Рады был утвержден 3-х полосный сине-малиново-зеленый флаг Кубани, исполнен краевой гимн "Ты, Кубань, ты - наша Родина". Накануне в Париж на Версальскую мирную конференцию была послана делегация Рады во главе с Л. Л. Бычем. Идея кубанской государственности вступила в конфликт с лозунгом генерала Деникина о великой, единой, неделимой России. Председателю Рады Н. С. Рябоволу это противостояние стоило жизни. В июне 1919 года он был застрелен в Ростове-на-Дону деникинским офицером.

В ответ на это убийство с фронта началось повальное дезертирство кубанских казаков, в результате которого в Вооруженных силах юга России их осталось не более 15%. На парижский дипломатический демарш Рады Деникин ответил ее разгоном и повешением полкового священника А. И. Кулабухова. События ноября 1919 г., названные современниками "Кубанским действом", отразили трагедию судьбы кубанского казачества, выраженную фразой "свой среди чужих, чужой среди своих". Это выражение может быть отнесено и на счет кубанских казаков, воевавших на стороне красных, - И. Л. Сорокина и И. А. Кочубея, после гибели объявленных советской властью авантюристами. Позднее, в конце 30-х, их судьбу разделили известные кубанские большевики-казаки - Я. В. и Д. В. Полуян, В. Ф. Черный и другие.

Взятие Екатеринодара частями Красной армии 17 марта 1920 года, эвакуация остатков деникинской армии из Новороссийска в Крым и капитуляция 2-4 мая под Адлером 60-тысячной Кубанской армии не привели к восстановлению гражданского мира на Кубани. Летом 1920 года развернулось повстанческое движение казачества против советской власти в Закубанье и приазовских плавнях. 14 августа в районе станицы Приморско-Ахтарской высадился десант врангелевских войск под командованием генерала С. Г. Улагая, закончившийся провалом. Тем не менее, вооруженная борьба кубанского казачества в рядах бело-зеленого движения продолжалась вплоть до середины 20-х годов. Из 20 тысяч эмигрировавших кубанских казаков более 10 тысяч осталось за границей навсегда.

Кубань дорогой ценой заплатила за установление советской власти. Из меморандума Краевой Рады известно, что только за весну-осень 1918 года здесь погибло 24 тысячи человек. Советские источники дают не менее устрашающую картину белого террора. Тем не менее, в 1918 г. - начале 1920г. краю удалось избежать негативного воздействия политики военного коммунизма и расказачивания, так как с осени 1918 года и до весны 1920 Кубань находилась в тылу деникинской армии. В совокупности с мощным сельскохозяйственным потенциалом, наличием портов это создало, сравнительно с другими регионами России, более благоприятные условия для экономического развития. То же можно сказать и о положении дел в сфере культуры и просвещения. В годы гражданской войны Екатеринодар стал одной из малых литературных столиц России. Если накануне Первой Мировой Войны на Кубани насчитывалось 1915 учебных заведений, то к 1920 году их стало 2200. В 1919 году в Екатеринодаре был открыт Кубанский политехнический институт, а в 1920 - Кубанский государственный университет.

Драматизм противоборства сил старого и нового, столкнувшихся на Кубани как "лед и пламень", ярко запечатлен в образных названиях книг о гражданской войне в крае. Это воспоминания Р. Гуля "Ледяной поход" и повесть А. Серафимовича "Железный поток", посвященные героическим походам Добровольческой и Таманской армий. Трагедия братоубийственной войны нашла свое отражение в названии романа А. Веселого "Россия, кровью умытая", повествующего, в том числе о событиях, происходивших на Кубани. В сжатой и откровенной форме передает настроения казачества на различных этапах революции и гражданской войны лаконичный язык частушек той поры: "Мы не большевики и не кадеты, мы - казаки-нейтралитеты", "Офицерик молодой, погон беленький, не ходи ты на Кубань, пока целенький" и, наконец, "Господа большевики, не трудитесь даром, казака не помирить с советским комиссаром".

Кандидат исторических наук, доцент А. А. Зайцев

Официальный сайт администрации Краснодарского края

Первая мировая война наглядно продемонстрировала, что в новых условиях ведения боевых действий кавалерия может играть только вспомогательную роль. Ушли в прошлое массированные кавалерийские атаки. Грезившая о боевых подвигах детвора представляла себя уже не в роскошном гусарском мундире, а в кожаной куртке лётчика или униформе танкиста . Однако разразившаяся в России гражданская война показала, что конницу ещё рано списывать со счетов.

Донцы начинают

Инициатива создания крупных кавалерийских соединений в Гражданской войне принадлежала белой стороне. Это и неудивительно: в распоряжении контрреволюционных сил имелись людские ресурсы Дона и Кубани, а выходцы оттуда составляли значительную часть бывшей кавалерии Русской императорской армии (РИА). Там же располагались и центры коннозаводства - как государственные, так и частные. Вернувшиеся с полей Великой войны казаки в большинстве своём сохранили коней, что позволило уже в 1918 году создать в составе Донской армии множество конных частей.

Первоначально конница придавалась пешим полкам, образовывая отдельное формирование численностью от 30 до 300 всадников. Позднее из них стали создавать отдельные конные полки. Они формировались по станичному принципу и объединялись в номерные полки, состоявшие из шести сотен (в данной ситуации сотня не означала количество воинов). Их численность не была постоянной и колебалась в пределах 150–1000 всадников. Во время военных действий 1918 года казачья конница, как правило, придавалась пехоте. Атаман Пётр Краснов так описывал казачью тактику:

«Обыкновенно на рассвете начинали наступление очень жидкими цепями с фронта, в то же время какою-либо замысловатою балкою двигалась обходная колонна главных сил с конницею во фланг и тыл противнику. Если противник был в десять раз сильнее казаков - это считалось нормальным для казачьего наступления. Как только появлялась обходная колонна, большевики начинали отступать, тогда на них бросалась конница с леденящим душу гиком, опрокидывала их, уничтожала и брала в плен. Иногда бой начинался притворным отступлением вёрст на двадцать казачьего отряда, противник бросался преследовать, и в это время обходные колонны смыкались за ним, и он оказывался в мешке».

Текст довольно реалистично - если, конечно же, отбросить соотношение 1 к 10 - описывает специфику тактики боёв Гражданской войны в Донской области. Как видим, конница здесь играла больше вспомогательную роль, добивая бегущего врага.

Впрочем, изредка случались и лобовые атаки всадников. К примеру, 17 мая 1919 года гвардейская бригада 1-й Донской дивизии в конном строю атаковала позиции красноармейцев у Луганска. Атаку подготовил огонь белого бронепоезда и поддержала пехота Гундоровского батальона. Слаженное взаимодействие привело к положительному результату: позиции противника были захвачены, а с ними несколько орудий и пулемётов, хотя атака и производилась в ситуации «несоответствия сил атакующих с силами противника, причём в условиях совершенно открытой местности» .

Первой крупной операцией донской конницы является, пожалуй, рейд казаков генерала А.С. Секретёва в мае–июне 1919 года. В марте того же года начался знаменитый Вешенский мятеж, впоследствии блестяще описанный Михаилом Шолоховым. Несмотря на всё мужество казаков, численно превосходящие войска РККА почти сумели подавить восстание. Почему почти? Да потому, что командующий Донской армией генерал Сидорин выделил конную группу из трёх дивизий (8-я, 11-я и 12-я конные) под командованием опытного кавалериста генерал-майора Александра Секретёва. Пройдя более 300 вёрст, всадники пробили кольцо окружения и соединились с восставшими. Конечно, не всё прошло гладко. Темпы наступления кавалеристов были довольно невысокими. К тому же казаки часто отвлекались от выполнения основной задачи, громя находившиеся неподалёку небольшие отряды красноармейцев. Но в любом случае этот рейд коренным образом изменил ситуацию в пользу белых не только в районе восстания, но и на всём Южном фронте, войска которого отступили на 150 км.

Именно с этого момента белое руководство обратило пристальное внимание на стратегическое использование конницы. Планирование операций находилось в руках командования Вооружённых Сил Юга России (ВСЮР), созданных путём объединения Донской и Добровольческой армий. Во главе последней стоял генерал Антон Деникин, он же возглавил и ВСЮР. Посмотрим, как же обстояли дела с кавалерией у добровольцев.

Кавалерия Добровольческой армии

Начав формировать в Ростове-на-Дону армию для противодействия большевикам, белое командование столкнулось с нехваткой лошадей: кавалеристы были, а вот кавалерии не было. Выступив в Ледяной поход, генерал Лавр Корнилов располагал всего немногим более 300 всадников в составе трёх «полков», которые в марте 1918 были сведены в 1-й конный полк под командованием полковника Петра Глазенапа. В мае того же года, после соединения Добровольческой армии с отрядом Дроздовского , был сформирован 2-й конный полк, основу которого составили дроздовцы. Приказ № 409 утвердил временный полковой штат кавалерии, который впоследствии должен был распространяться и на вновь формируемые части. Согласно документу, полк состоял из шести эскадронов, в каждом из которых имелось 19 офицеров, восемь унтер-офицеров и 120 строевых солдат. Всего в шести эскадронах насчитывалось 114 офицеров и 768 унтер-офицеров и солдат. Штат пулемётной команды составлял четыре офицера, девять унтер-офицеров и 54 солдата, команды связи - три офицера и 26 солдат, нестроевой команды - два офицера, семь строевых и 115 нестроевых солдат. В обозе 1-го разряда было 29, 2-го разряда - девять, а в пулемётной команде - пять обозных солдат. Помимо этого, штаб полка насчитывал четыре офицера, семь военных чиновников и одного штаб-трубача. Всего в составе полка имелось 127 офицеров, четыре классных чина и 965 солдат при 1078 лошадях. Естественно, как и в Донской армии, штатная численность существовала только на бумаге, а в реальности была намного ниже.

Летом 1918 года в Добровольческой армии уже было создано две кавалерийских дивизии. Увеличение численности произошло главным образом за счёт кубанских конных частей. А дальше в руководстве вспыхнули разногласия по поводу дальнейшего развития кавалерии. Генерал Пётр Врангель был ярым сторонником создания регулярной кавалерии. В своих воспоминаниях он писал:

«Созданию мощной конницы в условиях настоящей войны, где манёвр играл главенствующую роль, я придавал огромное значение. Зная казаков, в полной мере учитывал, что по освобождении казачьих земель они неохотно примут участие в дальнейшей нашей борьбе, и считал необходимым безотлагательно озаботиться восстановлением частей регулярной конницы. Большое число офицеров-кавалеристов оставалось без дела или служило в пехотных частях сплошь и рядом рядовыми. Ценнейшие кадры лучшей в мире конницы полегли. Между тем, оттого, что среди лиц штаба, начиная с Главнокомандующего, за немногими исключениями, большинство были пехотными офицерами, к мысли о необходимости создания регулярных кавалерийских частей верхи армии относились не только безразлично, но и отрицательно ».

Как видим, генерал обвинял Антона Деникина в некомпетентности, считая, что пехотный генерал не в силах осознать преимущества, которые может дать кавалерия. В определённой степени с Врангелем был солидарен и генерал А.С. Лукомский, подчёркивавший, что командование Добровольческой армии хотя и осознавало необходимость создания массовой конницы, ничего для этого не делало.

Однако если предоставить слово самому генералу Деникину, то картина выглядит немного иначе. Врангель, планируя рост кавалерии, основным путём достижения цели видел восстановление бывших полков Русской императорской армии. К этому же стремились и сами бывшие кавалерийские офицеры, в значительной мере сохранившие свои кадры: в рядах Белого движения участвовало от 50% до 90% офицеров от каждого кавалерийского полка РИА. В Добровольческой армии, а позднее в Вооружённых Силах Юга России было восстановлено в виде дивизионов, эскадронов и даже полков 49 из 57 полков регулярной армейской кавалерии. Начало этому положил сам П. Врангель, восстановив ещё в октябре 1918 года 10-й гусарский Ингерманландский полк: сперва как дивизион, а с мая 1919 года - уже как полноценный полк. Деникин отнёсся отрицательно прежде всего не к развитию кавалерии, а к развитию кавалерии таким способом, на который ориентировался Врангель. Главнокомандующий считал:

«Крупным злом в организации армии было стихийное стремление к формированиям - под лозунгом «возрождения исторических частей Российской армии». «Ячейки» старых полков, в особенности в кавалерии, возникали, обособлялись, стремились к отделению, обращая боевую единицу - полк - в мозаичный коллектив десятков старых полков, ослабляя ряды, единство и силу его. Такие формирования возникали и в тылу, существовали негласно по целым месяцам, добывая частные средства или пользуясь попустительством властей разных рангов, ослабляя фронт и превращая иной раз идейный лозунг «под родные штандарты» - в прикрытие шкурничества».

Кто же из генералов был прав? Ответ на это может дать обзор боевых действий Сводной кавалерийской дивизии Донской армии. Хотя бывшие полки РИА восстанавливались, как правило, в Добровольческой армии, здесь имело место исключение. Стремление офицеров-кавалеристов возродить свои части наткнулось на противодействие со стороны командования добровольцев, но неожиданно получило поддержку руководства донцов. Причина заключалась в том, что донской атаман Африкан Богаевский во время Первой мировой войны возглавлял 4-й гусарский Мариупольский полк - одну из стремившихся к восстановлению частей.

Слева направо: войсковой атаман Африкан Богаевский, генерал-лейтенант Антон Деникин, атаман Всевеликого Войска Донского Пётр Краснов, генерал-лейтенант Иван Романовский. Станция Чир, 1918 год.
ru.wikipedia.org

9 октября 1919 года был отдан приказ по Донской армии о формировании 1-й Сводной кавалерийской дивизии в составе 4-го Мариупольского и 6-го Клястицкого гусарских, 11-го Чугуевского уланского и Туземного конного полков. Командовать дивизией поручалось генерал-майору Петру Чеснакову. Однако из-за ухудшающегося военного положения дивизия 28 ноября 1919 года отправилась на фронт для обороны Донецкого бассейна, так и не успев завершить процесс формирования. Соединение активно участвовало в боях против красной 1-й Конной армии в северной части Донбасса, в районе станций Сватово и Рубежная. Потери дивизии оказались столь велики, что она была свёрнута в сводный кавалерийский полк, который позднее был расформирован, а его остатки вошли в состав других кавалерийских частей.

Возражения А. Деникина в тех условиях были вполне резонны. И всё же командование Добровольческой армии, не желая зависеть от своенравных казачьих генералов, пыталось хоть в какой-то степени реорганизовать и увеличить собственную конницу. Все её кавалерийские части, созданные на основе старых полков Российской империи, в июле 1919 года были сведены в 5-й кавалерийский корпус, который возглавлял генерал-лейтенант Яков Юзефович. Этот корпус действовал на стыке наступавшего на Москву 1-го армейского корпуса и Киевской группы генерала Н.Э. Бредова. В состав 5-го кавалерийского корпуса входили 1-я (генерал-майор И.И. Чекотовский) и 2-я (полковник И.М. Миклашевский) кавалерийские дивизии. Количество полков в дивизиях колебалось от трёх до пяти, но численность их была невелика. Добровольческая конница играла второстепенную роль, поддерживая наступление ударных «цветных» дивизий и отражая контрвыпады красноармейцев, но так и не приобрела стратегического характера. Белогвардейцы по-прежнему возлагали все надежды на казаков.

Чем воевать?

Скажем пару слов и о снаряжении белой кавалерии. Его основу составляли бывшие запасы РИА. Однако единое снабжение отсутствовало, и потому вооружение и снаряжение войск было очень разнообразным. К примеру, на вооружении дивизиона сумских гусар находились

«драгунские, казачьи, кавказские шашки, гусарские сабли, английские и французские палаши, был даже один старинный меч, найденный в брошенном разграбленном имении. Под стать холодному оружию были и сёдла самых разнообразных моделей, до скаковых включительно, казачьи, кавказские, а то и просто одна подушка от казачьего седла, подтянутая чересседельником с перекинутыми через неё стременами. Интендантство сёдел не давало…»

Широко применялись в кавалерийских частях ВСЮР пики. Ими вооружилась вся регулярная кавалерия, даже гусары и драгуны, хотя в РИА они имелись только в уланских полках. Что же касается казаков, то пики использовали исключительно донцы: ни терцы, ни кубанцы их не применяли. В руках опытного кавалериста пика становилась страшным оружием. Примером тому является легенда о донском казаке Козьме Крючкове, который во время Первой мировой войны в одной стычке заколол пикой одиннадцать немецких солдат.

Кубанские казаки

В рядах ВСЮР оказались не только донские казаки. Ещё одной составляющей Белого движения было кубанское казачество. Кубанцы с первых дней Гражданской войны поддержали действия Добровольческой армии. Однако, не имея в своём распоряжении таких военно-политических лидеров как П.Н. Краснов, А.П. Богаевский и В.И. Сидорин, они не сумели создать отдельную армию, присоединились к добровольцам и длительное время действовали в одних рядах с ними. Например, как уже говорилось выше, сформированная летом 1918 года 1-я кавалерийская дивизия наполовину состояла из кубанских частей.

В мае 1919 года, во время очередной реорганизации, кубанцы составили основу Кавказской армии, действовавшей на царицынском направлении. Именно кавалерия 1-го (командир - генерал-лейтенант В.Л. Покровский) и 2-го (командир - генерал-майор С.Г. Улагай) Кубанских корпусов разгромила во встречных боях красный конный корпус Бориса Думенко в задонских степях. 3-й Кубанский корпус (командир - генерал-лейтенант А.Г. Шкуро) был придан Добровольческой армии, наступавшей на Донбассе. Казаки Андрея Шкуро были вынуждены действовать как против красноармейцев, так и против их временного союзника - армии Нестора Махно , зачастую выполняя роль своеобразной мобильной пожарной команды. Кубанцы нередко прорывали линию красного фронта, но далеко в тыл врага не вторгались, действуя в интересах «цветных» полков Добровольческой армии. Во время летнего наступления на Москву 3-й Кубанский корпус действовал на стыке Добровольческой и Донской армий, часто взаимодействуя с казаками 4-го Донского корпуса (командир - генерал-лейтенант К.К. Мамонтов). Осенью корпус пришлось разделить. 1-я Терская дивизия (командир - генерал-майор В.К. Агоев) продолжала бороться против красных, а 1-я Кавказская дивизия (командир - генерал Губин) была направлена против повстанцев Махно.

В декабре 1919 года в распоряжение Добровольческой армии перешёл и 2-й Кубанский корпус, который уже возглавлял генерал-майор В.Г. Науменко. Оба Кубанских корпуса, а также 4-й Донской были задействованы в декабре 1919 года в обороне Донбасса, где потерпели поражение от красной 1-й Конной армии.

Следует отметить, что если в 1918 году кубанцы отличались высокой боеспособностью, то к концу следующего года они превратились в самые ненадёжные части ВСЮР. Причиной этому стало так называемое Кубанское действо - разгон оппозиционной ВСЮР Кубанской Рады, преследовавшей сепаратистские цели. Боевой дух кубанских формирований был подорван. Участились случаи дезертирства и невыполнения приказов. Рассчитывать на кубанцев в сложной боевой обстановке больше не приходилось.

Примерно такая ситуация сложилась с белой конницей к середине 1919 года, когда произошло, пожалуй, самое знаменательное событие, связанное с боевыми действиями кавалерии, - кавалерийский рейд донских казаков К.К. Мамонтова. Больше всего, как это ни парадоксально, от рейда выиграла красная сторона, окончательно убедившаяся в том, что именно в использовании стратегической конницы кроется залог победы.

Продолжение следует

Источники и литература:

1. Венков, А.В. Донское казачество в гражданской войне (1918–1920) / А.В. Венков. - Ростов н/Д.: Изд-во Ростов. ун-та, 1992.
2. Волков, С.В. Белое движение. Энциклопедия гражданской войны / С.В. Волков. - СПб.: Издательский Дом «Нева», М.: Издательство «ОЛМА-ПРЕСС», 2003.
3. Врангель, П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г. / П.Н. Врангель. - В 2-х т. Т.1. - Мн.: Харвест, 2002.
4. Гагкуев, Р.Г. Белое движение на юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917–1920 гг. / Р.Г. Гагкуев. - М.: Содружество «Посев», 2012.
5. Гражданская война. 1918–1921: В 3-х томах / под ред. С.С. Каменева. - Т. 2. Военное искусство Красной Армии. - М.: Военный вестник, 1928.
6. Гражданская война. 1918–1921 / Н.Е. Какурин, И.И. Вацетис; Под ред. А.С. Бубнова и др. - СПб.: ООО «Издательство «Полигон», 2002.
7. Деникин, А.И. Очерки русской смуты: Вооруженные силы юга России. Заключительный период борьбы. Январь 1919 - март 1920 / А.И. Деникин. - Мн.: Харвест, 2002.
8. Дерябин, А.И. Гражданская война в России 1917–1922: Белые армии / А.И. Дерябин. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2000.
9. Егоров, А.И. Разгром Деникина, 1919 г. / А.И. Егоров // Гражданская война в России: Разгром Деникина. - М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: Terra Fantastica, 2003. - С. 9–376.
10. История Гражданской войны в СССР. 1917–1922. - Т. 4. Решающие победы Красной армии над объединёнными силами Антанты и внутренней контрреволюции (март 1919 г. - февраль 1920 г.) / Под ред. С.Ф. Найды, Г.Д. Обичкина, А.А. Стручкова, Н.Н. Шатагина, С.Н. Шишкина. - М.: Госполитиздат, 1959.
11. Краснов, П.Н. Всевеликое войско Донское / П.Н. Краснов // Белое дело. Дон и Добровольческая армия. - М.: Голос, 1992. - С.5–209.
12. Лехович, Д. Белые против красных / Дмитрий Лехович: militera.lib.ru
13. Мамонтов, С.И. Не судимы будем: Походы и кони / С.И. Мамонтов. - М.: Воениздат, 1999.
14. Сумские гусары в Гражданской войне // Возрождённые полки Русской армии в Белой борьбе на Юге России / Под ред. С.В. Волкова. - М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2002. - С. 11–57.
15. Тюленев, И.В. Первая Конная в боях за социалистическую Родину. Очерк боевых действий / И.В. Тюленев. - М.: Воениздат, 1938.
16. Шкуро, А.Г. Записки белого партизана / А.Г. Шкуро // Белое дело. Добровольцы и партизаны. - М.: Голос, 1996. - С.75–246.

Одной из наиболее важных и спорных тем в истории гражданской войны является судьба казачества. До сих пор исследователи не дают единого ответа на многие вопросы, связанные с гражданской войной на Дону. Какова довоенная ситуация в Донской области? В чем причины ожесточенности борьбы в тех местах? Чем были вызваны репрессии против казачества?

Сразу следует опровергнуть расхожее мнение о том, что казаки составляли большинство населения Донской области. По переписи 1914 г. из четырех миллионов проживающих на ее территории, казаков было примерно 1,5 миллиона - остальные были коренными и иногородними крестьянами. При этом из 15 миллионов десятин, которыми располагала Донская область, 12 миллионов были в собственности Донского казачьего войска. Привилегированному меньшинству противостояло малоземельное большинство - это было основной причиной ожесточенной борьбы, разыгравшейся в здешних землях.

Большой проблемой было то, что к началу XX в. казачество, как военное сословие переживало стадию своего разложения. Увеличился разрыв между богатыми и бедными станичниками. Богатые казаки составляли примерно 25%, середняки 45%, бедняки 30%.

В то же время казачество продолжало оставаться значительной спаянной и организованной общностью - многие казаки-середняки, и даже бедняки, продолжали верить в войсковое братство, и общность интересов всего казачества.

Острой проблемой (вставшей перед многими казаками), разрушавшей патриархальный уклад жизни Тихого Дона, была невозможность несения традиционной воинской повинности. Дело в том, что казак, как представитель военного сословия, должен был снаряжаться на воинскую службу за свой счет. Технический прогресс стал причиной того, что расходы казаков на вооружение вначале XX в. выросли в 2-3 раза.

Масштабные войны индустриальной эпохи вызвали сверхмобилизацию архаичного воинского сословия. Впервые это проявилось в период Русско-Японской воины и революции 1905-1907гг. И именно тогда многие беднейшие станицы просили изъять их из казачьего звания, появились призывы отменить все сословия.

В целом социально-экономическую ситуацию на Дону в начале XX в. можно охарактеризовать как крайне сложную и взрывоопасную. Архаичная сословная структура была нежизнеспособна.

Положение стало быстро ухудшаться с началом Первой мировой войны. На плечи казачества легла тяжелейшая мобилизационная нагрузка, к 1917 г. ситуация стала невыносимой. Вопрос отмены военной повинности тесно переплелся с вопросом о мире. Это учли в октябре 1917 г. большевики - взяв власть, они издали не только долгожданный декрет о мире, но и объявили об отмене казачий воинской повинности.

Теперь казаки не обязаны были за свой счет покупать снаряжение и оружие. Такой маневр определил нейтральное отношение большей части казачества к советам. Напрасно контрреволюционные генералы стремились опереться на казаков в борьбе с большевиками - подавляющая часть донцов устремилась по домам к мирной жизни. Показателен в этом плане провал наступления на революционный Петроград свергнутого министра-председателя Временного правительства А. Ф. Керенского и командира казачьего корпуса генерала Петра Николаевича Краснова (26 октября-31 октября 1917 г). В ходе него казаки, заключив мир с красной гвардией, выдали ей своего командующего генерала Краснова, которого те выпустили под честное слово не воевать против большевиков. Керенскому пришлось бежать, переодевшись матросом.

Зимой 1917-1918 гг. красноармейские отряды вошли в Донскую область. А.М. Каледин, войсковой атаман Дона, а также руководители будущей Добровольческой белой армии, генералы Л.В. Корнилов и М.В. Алексеев пытались организовать сопротивление, но казаки расходились по домам, а их беднейшая часть, на Съезде фронтовых казаков объявила белым войну.

Казалось, советская власть легко закрепилась на землях донских казаков. Однако с весны 1918 г. ситуация стала меняться не в пользу большевиков. С одобрением встретив известие об отмене воинской повинности, казаки считали, что лишились обязанностей, но не прав. Прежде всего, прав на землю, которая более чем на 80% принадлежала им. Однако так не считали донские крестьяне, которые вернулись с фронтов первой мировой с оружием и были организованы в красногвардейские отряды. Весной начинается настоящая война за землю между казаками и мужиками. В апреле 1918 г. весь Дон вспыхивает восстаниями против власти Советов. Ситуацию усугубило продвижение немецких войск к границам Донской области.

К середине мая 1918 г. Дон был потерян для красных. Немцы закрепились в Ростове. В Новочеркасске открылся Круг спасения Дона, который выбрал верховным атаманом генерала Краснова, того самого, которого казаки выдали красным под Петроградом. Как видим, слово не воевать против советской власти Петр Николаевич нарушил.

Во внутренней политике режим Краснова отметился лишением политических прав неказачьего населения, лишением казачьего звания тех представителей донского войска, которые поддержали красных. Во внешней политике атаман придерживался прогерманской ориентации - слал подобострастные письма кайзеру Вильгельму и выменивал сельхозпродукцию на германские пушки и патроны. Военные действия первоначально складывались для казаков успешно, они сильно расширили свою территорию. Однако дальнейшему продвижению белых мешал «красный Верден» - Царицын, обороной которого руководили И. Сталин, К. Ворошилов и С. .

Все лето и осень 1918 г. казаки безуспешно штурмовали и осаждали город. К зиме 1918-1919 гг. явно проявилась деморализация казачества, станичников явно тяготила затянувшаяся война и осада, страшила перспектива войны со всей Россией. В среде казаков возникла идея замирения с красными на основе статус-кво: казаки прекращают войну против большевиков, а на территории войска остаются традиционные социально-экономические порядки. В ноябре развивается мощное наступление красных на Хоперский округ, в то же время Донская армия начинает стремительно разлагаться, процветает массовое дезертирство. Германия проигрывает войну, что усиливает кризис режима Краснова. Англия и Франция не простили атаману сотрудничество с кайзером - 14 февраля 1919 г. Войсковой круг сместил незадачливого «спасителя» казачества. Донская и Добровольческая белые армии объединялись под руководством генерала Деникина. Красная Армия снова входила в казачьи станицы - начинался новый период гражданской войны на Дону.

Перед высшим руководством большевиков стал вопрос об отношении к казачеству. Здесь наметились два проекта. Донбюро РКП(б) во главе с С.И. Сырцовым выступило за ликвидацию казачьей автономии, раздел Донской области, раздел всех казачьих земель.

Предполагалось также провести жестокую карательную политику по отношению к недовольным, ликвидировать весь уклад казачьей жизни.

Противоположной точки зрения придерживался Казачий отдел ВЦИК. В его составе преобладали выходцы трудовых слоев казачества. Они ратовали за сохранение автономии, предоставлении широкой амнистии, ведение «осторожной экономической политики», что подразумевало сохранение войсковых земель в собственности станичников. Предполагалось передать крестьянам только собственность контрреволюционных верхов и помещиков, однако надо понимать, что крупные наделы являлись малой частью донских земель.

Оба проекта имели свои плюсы и минусы. Позиция Казачьего отдела ВЦИК обеспечивала относительную лояльность среднего казачества, однако не достаточно учитывала интересы донских крестьян и иногородних, которые требовали раздела войсковых земель между всеми жителями области.

Вначале, высшее большевистское руководство склоняется к предложению Казачьего отдела ВЦИК: принят декрет советского Войска Донского и Круга Донского советского Войска. Однако вскоре позиция советского руководства меняется. Быстрый развал красновской армии создавал иллюзию слабости казачества, возможности решить все противоречия насилием.

29 января вышло печально известное циркуляционное письмо-директива Оргбюро ЦК РКП(б) о «расказачивании», за подписью председателя ВЦИК Я.М. Свердлова. В документе говорилось: «Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; произвести массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо, прямое или косвенное, участие в борьбе с советской властью. К среднему казачеству применить все те же меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток к новым выступлениям против советской власти». Предписывалось уравнять иногородних и казаков в земельных и политических правах, полностью разоружить казаков, создать отряды из иногородних и донских крестьян. Авторы директивы рассчитывали запугать террором многочисленную, хорошо организованную и вооруженную социальную группу.

В то же время нельзя согласиться с теми, кто демагогически утверждает, что большевики стремились уничтожить все казачество. Из документа видно, что планировали уничтожить белоказачью верхушку, рядовые казаки, воевавшие с красными, такой мере не подвергались. Если бы советское руководство задумало истребить всех казаков, то непонятно, зачем оно беспощадно карало местных работников, виновных в незаконных казнях. Надо понимать, что даже технически было невозможно выполнить циркуляр в условиях беспорядка и хаоса гражданской войны. Так в марте 1919 г., красные, в нарушении собственных постановлений, отправляли пленных казаков-повстанцев в войска Восточного фронта, а отнюдь не на казнь.

Однако директива ЦК оставлял большой простор для применения произвольного террора, и злоупотреблений на местах. Особенно страшило станичников то, что значительная часть дееспособного мужского населения, за год успела поучаствовать в антисоветской борьбе, следовательно, в любой момент могла подвергнуться наказанию. А степень его суровости решали местные власти.

Не снимая ответственности с советских вождей, надо понимать, что неказачье население, озлобленное годом унижений и террора не собиралось идти на компромиссы, позиция центра его мало волновала. Масштаб репрессий направленных на «мужиков» в период правления Краснова не известен, но на Кубани казаки уменьшили «мужицкое» население, как минимум вдвое. Маховик взаимного насилия увеличивал обороты.

РККА вошла в станицы как завоеватели. «Завоёванные» территории захлестнула волна грабежей, насилий и убийств. Казачество ответило ожесточенным сопротивлением. 12 марта в станице Вешенской вспыхнуло восстание. Выступило 15 тысяч бойцов, к концу месяца в красном тылу было уже 30 тысяч повстанцев. Коммунистическое руководство попыталось изменить обстановку - уже 16 марта ЦК приостановил действие январской директивы. В советской историографии считалось, что это решение положило конец массовому террору на Дону, но это не так. Донбюро фактически продолжило отстаивать политику расказачивания в течение всего лета 1919 г.

Между тем восстание разрасталось, оно разрушало тылы РККА. Этим воспользовался генерал Деникин, его вооруженные силы Юга России перешли в общее наступление в мае 1919 г. 7 июня его войска соединились с восставшими. Красный Южный фронт рухнул. 30 июня пал Царицын. К августу 1919 г. они вторглись в центральные районы Советской России. Были заняты Белгород, Курск, Воронеж. Красные потеряли Украину и Крым. Советская власть стояла на пороге краха.

Большевистское руководство приняло ряд экстренных мер для перелома обстановки на фронте. Среди них были мероприятия по примирению с трудовой частью казачества. 13 августа было проведено объединённое заседание Политбюро и Оргбюро ЦК на котором была осуждена политика расказачивания, а 30 сентября были опубликованы «Тезисы работы на Дону», которые окончательно закрепляли изменения в партийной работе с трудовым казачеством.

Эти решения сыграли значительную роль в борьбе с армией Деникина. В ноябре красные одерживают решающие победы над армией Юга России. В конце 1919г. – в начале 1920 г. фронт стремительно приближается к казачьим землям. Особенно жестокие сражения разыгрались под Ростовом и Новочеркасском.

Большевистское руководство учло прежние ошибки и воздержалось от проведения массового террора против казачества. Командование советских войск много сделало для предупреждения самовольных реквизиций и насилий. Эти меры дали свои результаты. Масштабных восстаний подобных Вещенскому на территории области больше не было, хотя политический бандитизм и имел довольно широкое распространение.