…Вы посмеялися и прочь пошли смеясь,

Того не угадав, как побасенки эти

Достались старику, и как не раз пришлось

Ему, слагая их, смеяться – но сквозь слез…

И то, что в басенке является моей

Как шутка, – от того во времена былые

Вся, может, плакала Россия,

Да плачет, может быть, еще и до сих дней!

Аполлон Майков, «Крылов», 1868

В феврале 2019 года будет отмечаться 250-летие со дня рождения И.А. Крылова. Хочется, вопреки традиции, вспомнить об Иване Андреевиче загодя.

Когда современники читали у Пушкина в «Евгении Онегине» безобидную строчку «Мой дядя самых честных правил…», они сразу вспоминали начало басни Крылова: «Осел был самых честных правил…» Пушкин очень высоко ценил талант Крылова. Кстати, считается, что из его рассказов о детстве в Оренбурге и об отце, отличившемся при обороне Яицка от войск Пугачева, Пушкин многое почерпнул при написании «Истории Пугачевского бунта» и «Капитанской дочки».

Будущий баснописец родился в Москве, но когда его отец, армейский офицер, во время восстания Пугачева оборонял Яицкий городок, семья жила в осажденном Оренбурге. У начальника Белогорской крепости в «Капитанской дочке» был чин капитана, как и у Андрея Прохоровича Крылова, а отца героя повести звали Андрей Петрович. Петра Гринева зачислили на службу по протекции еще до рождения, а Иван Андреевич Крылов «служил» в магистрате с семи лет. Думаю, это не случайные совпадения.

Бытует мнение, что большинство басен Крылова – вольные переводы из Лафонтена, позаимствовавшего, в свою очередь, сюжеты у Эзопа. К таким басням относятся знаменитые «Лиса и виноград» и «Стрекоза и муравей». Однако большинство известных и любимых нами басен оригинальны и созданы на русской почве. Мне с детства запомнились история про наглого кота («А Васька слушает да ест») и «Демьянова уха». Я тоже, угощая родных и гостей, приговариваю: «Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!»

До того как окончательно выбрать стезю баснописца, Крылов выступал как автор сатирических комедий, где весьма зло и бесстрашно высмеивал известных людей. Например, драматурга Княжнина он вывел в пьесе «Проказники» под именем Рифмокрада. Что же касается басен, то до сих пор мы цитируем в различных ситуациях: «А вы, друзья, как ни садитесь…», «Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» и т. д. Особенно мы любим сравнивать своих недругов с Моськой, что лает на Слона. Мне показалось забавным переложение басни «Стрекоза и муравей» на уголовный жаргон, сделанное филологом Александром Сидоровым, пишущим под псевдонимом Фима Жиганец. Когда Стрекоза (девушка с пониженной социальной ответственностью) обращается за поддержкой к Куму (начальнику лагеря), предлагая ему свою любовь, он цинично отвечает: «Вот кайло – иди маши!»

Иван Андреевич не был женат, но когда умерла его кухарка, он воспитывал ее дочь Александру как свою, выдал замуж, потом нянчил ее детей, а свое имущество и права на свои труды завещал ее мужу. С возрастом Крылов приобрел репутацию добродушного нелепого чудака, лентяя и обжоры. Будучи умным человеком с ироничным складом ума, он чувствовал себя в этой роли весьма комфортно. Вспоминается другой национальный герой – дедушка Кутузов. Наш великий полководец тоже мог притворяться и выглядеть простоватым. В «Войне и мире» Лев Толстой изображает сцену перед битвой под Аустерлицем в 1805 году (проигранной Наполеону), когда Александр I приказывает начать сражение, несмотря на то что не все войска подтянулись, и говорит: «Ведь мы не на Царицином Лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки». Кутузов отвечает ему довольно грубо: «Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде…», но затем принимает вид тупого служаки и подчиняется приказу.

Кстати, басню «Волк на псарне», где Наполеон выведен под видом Волка, а Кутузов – Ловчего, написанную Крыловым во время Отечественной войны 1812 года, Кутузов зачитывал перед войсками, и при словах «Ты сер, а я, приятель, сед…» снимал фуражку и качал седой головой. Надо сказать, что Крылов откликнулся на события Отечественной войны 1812 года не менее чем десятком басен. Эвакуации жителей перед занятием Москвы французами посвящена басня «Ворона и Курица». Непатриотичная Ворона решает остаться, объясняя курице свое решение:

…ведь Ворон ни жарят, ни варят:

Так мне с гостьми не мудрено ужиться,

А, может быть, еще удастся

поживиться

Сырком иль косточкой, иль чем-нибудь.

Прощай, хохлаточка, счастливый путь!»

Ворона подлинно осталась;

Но, вместо всех поживок ей,

Как голодом морить Смоленский стал

гостей -

Она сама к ним в суп попалась.

Здесь ясно, что Смоленский (Князь) – это М.И. Голенищев-Кутузов, получивший этот титул. Концовка басни (мораль) пророчески предрекает судьбу Наполеону:

Так часто человек в расчетах слеп и глуп.

За счастьем, кажется, ты по пятам

несешься:

А как на деле с ним сочтешься -

Попался, как ворона в суп!

С этой концовкой перекликается стихотворение «Он» (Николай Соколов, 1850), давшее жизнь народной песне «Шумел, горел пожар московский»:

Судьба играет человеком;

Она, лукавая, всегда

То вознесет тебя над веком,

То бросит в пропасти стыда.

В басне «Обоз» Крылов откровенно противопоставляет неверной военной тактике Александра I осторожность и выдержку Кутузова. Кстати, известная басня «Щука и Кот», начинающаяся словами «Беда, коль пироги начнет печи сапожник, А сапоги тачать пирожник…», была направлена, по свидетельству современников, против адмирала П.В. Чичагова, упустившего возможность захватить в плен Наполеона при переправе его через Березину.

Подводя итог, можно сказать, что Крылов по праву может называться великим национальным писателем.

Иван СЕРБИНОВ

Хрестоматийный «дедушка Крылов» в реальной жизни категорически не соответствовал своему почтенному имиджу. Анекдоты о нём ходили по всей России, и при этом Иван Андреевич был всеобщим любимцем. Ненавидел его лишь один-единственный человек - бунтарь Емельян Пугачёв. Он грозился повесить Крылова, когда тому было всего 5 лет!

«Дедушка Крылов»

Будущий баснописец в пятилетнем возрасте стал личным врагом Емелъяна Пугачёва!

Спустя годы из списка Пугачёва стало известно, что среди прочих его врагов числились капитан Андрей Крылов, защитник Яицкого городка от смутьянов, его жена и их сын Ваня, будущий наш баснописец. Пушкин, писавший о русском бунте, «бессмысленном и беспощадном», ещё в 1833 году попытался взять «показания» с очевидца. Но Крылов, сославшись на нездоровье, ответил лишь неопределённым мычанием. Тем не менее поэт увековечил героя войны Крылова-старшего и в «Истории Пугачёвского бунта», и в «Капитанской дочке» в образе капитана Миронова.

На балу у царицы

А Крылова-младшего Пушкин просто любил. В отличие от придворного стихотворца Василия Жуковского, который считал крыловские выражения «противными вкусу» и «грубыми», Пушкин первым назвал баснописца «истинно народным поэтом», а его «весёлое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться» даже позаимствовал! В его «дяде самых честных правил» современники легко узнали крыловского персонажа («Осёл был самых честных правил» из басни «Осел и Мужик»). Кстати, известный острослов Пушкин об Иване Андреевиче не сочинил ни единой эпиграммы. Зато другие современники постарались на славу, особенно по поводу фантастического аппетита Крылова. По словам князя Петра Вяземского, баснописец легче пережил бы смерть близкого человека, чем пропущенный обед. Но Крылова шутки о переедании и чрезмерном весе совсем не трогали. Когда, например, на набережной Фонтанки какой-то студент при виде толстяка сказал друзьям: «Глядите-ка, туча идёт!», Крылов лишь бросил на ходу: «И лягушки заквакали».
А как-то на обеде у царицы Марии Фёдоровны в Павловске Крылов не пропускал ни одного блюда. Жуковский, сидевший рядом, шепнул: «Да откажись хоть раз, Иван Андреевич. Дай императрице возможность попотчевать тебя». «Ну а как не попотчует!» - проронил баснописец, не отрываясь от тарелки. Он утверждал, что с царских обедов «никогда сытым не бывал»: «Убранство, сервировка - одна краса. Сели - суп подают… Ей-богу, пять ложек всего набрал… Добрались до индейки. Не плошай, Иван Андреевич, здесь мы отыграемся. Подносят. Хотите верьте или нет - только ножки и крылушки, на маленькие кусочки обкромленные… А сладкое! Стыдно сказать… Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел».
Приятелей Крылов выбирал по принципу: кто лучше накормит. Но, придя из гостей, устраивал у себя «настоящий» обед. Часто это бывали кастрюля кислой капусты и жбан кваса. В домах, где обедал баснописец, имелись для него спецкресла внушительных размеров: там после трапезы он мог вздремнуть часок-другой, и никто не смел ему мешать. Лишь однажды какой-то насмешник в окружении молодых офицеров принялся писателя тормошить: «Господин Крылов! Я поспорил с моими товарищами на бутылку шампанского, что добьюсь от вас хотя бы трёх внятных слов… Скажите нам что-нибудь!» Иван Андреевич открыл один глаз, затем второй и произнёс внятно: «Вы проиграли!», после чего вновь заснул. Даже в Императорской библиотеке, где работал почти 30 лет, он всегда устраивал «тихий час». А поскольку был Крылов всеобщим любимцем, начальство на жалобы посетителей не реагировало…

Маскарадный костюм

Равнодушие Крылова к собственному костюму и внешности тоже было притчей во языцех. Как-то Крылов явился в царский дворец в заляпанном кафтане, а сквозь дыру в сапоге зиял палец без носка! Подходит он к царской ручке, а вместо поцелуя чихает. Вроде как конфуз, но императрица лишь смеётся и жалует «мудрейшему из русских писателей» новый костюм и сапоги из оленьей кожи.
В другой раз Крылов собрался на придворный маскарад. За советом он обратился к супруге своего шефа по библиотеке Олёнина и в ответ услышал: «Вы, Иван Андреевич, вымойтесь да причешитесь, и вас никто не узнает». В этой семье старому холостяку сочувствовали, а к его чудачествам относились с улыбкой. Как, собственно, и большинство современников, правда, не все… Одних возмущала крыловская квартира, больше походившая «на берлогу медведя, чем на жилище порядочного человека» (слова профессора Петербургского университета А.В. Никитенко), а также «беспорядок и нечистота в комнатах» из-за привычки Ивана Андреевича кормить голубей прямо на полу гостиной. Других удивляла страсть Крылова к пожарам (на место городских возгораний он часто прибывал раньше огнеборцев, чтоб только поглазеть на пламя). А его любовь демонстрировать голое тело многих просто шокировала. Однажды Крылов в чём мать родила встал у окна своего дома и принялся играть на скрипке («концерт» прервал околоточный)…
Большинство анекдотов-былей стало известно из уст самого баснописца. «Представляете, господа, - так начинал обычно Крылов очередной рассказ за ломберным столом, - возвращаюсь вчера вечером домой. Иду себе спокойно… цигарку курю… Вдруг слышу: сзади кого-то бьют. Оборачиваюсь - меня…». Репутацию Крылова как самого известного флегматика России современники охотно поддержали. Например, картину над его диваном не обсуждал только ленивый. О самой живописи, правда, речи не шло, толковали лишь о тяжести рамы, шатком гвоздике и угрозе падения. Но Крылов неизменно отвечал доброхотам, что «угол рамы должен будет в таком случае непременно описать косвенную линию» и миновать его голову…
Лишних телодвижений Крылов и вправду не любил, только ничего общего с ленью это не имело. В юности он увлекался уличными боями «стенка на стенку», а уже в 20 лет был совладельцем книжной лавки, типографии и журнала «Почта духов» (позже - журналов «Зритель» и «Меркурий»). Писал пьесы, преподавал детям князя Голицына, работал библиотекарем… Там, кстати, имел место любопытный эпизод. Переводчик Гомера, Николай Гнедич как-то пожаловался, что «затрудняется в уразумении точного смысла одного стиха» «Илиады». Крылов тут же дал верный перевод с греческого. «Вы случайно затвердили этот стих, да и щеголяете им!» - воскликнул Гнедич и принялся открывать «Илиаду» наугад. Крылов легко переводил гекзаметр раз за разом. Тогда «в исступлении пламенной души своей» Гнедич бросился на шею Ивана Андреевича, убеждая того приняться за перевод «Одиссеи» профессионально. Но баснописец «особой охоты» к этому не проявил. Его главным делом были басни. Их за всю жизнь он написал более 200!

Внучка Наденька

После закрытия всех своих сатирических журналов (цензурой за вольность) Крылов отправился на промыслы картёжные. Несколько лет «ездил по ярмаркам, чтобы отыскивать партнёров», о чём говорил позже писателю Гречу. Немудрено, что известный петербургский шулер, увидев портрет писателя в каком-то почтенном месте, прямо-таки остолбенел: «Я ж его знаю. Он, кажется, пишет только мелом на зелёном сукне!». В результате своего «бизнес-тура» по российской глубинке баснописец обзавёлся капиталом в 110 тысяч рублей ассигнациями (около 14 миллионов рублей на наши сегодняшние деньги)!
В конце жизни Крылов получил чин статского советника и 6-тысячный пенсион. Безнадёжный холостяк к концу жизни приобрёл семью. Современники и раньше шептались, что дочь Саша у его кухарки Фени родилась от Ивана Андреевича. Когда же Феня умерла, Крылов выдал дочь замуж с богатым приданым. В старости, уже не таясь от мнений света, жил в семье Саши с её мужем и дочкой. Как вспоминали современники, «девочка по имени Наденька особенно утешала его». «Пушкин посетил Крылова за день или за два до своей дуэли с Дантесом. Он был особенно, как-то даже искусственно весел… играл с… Надеждой, нянчил её, напевал песенки» (публицист Л.Н. Трефолев). Перед смертью Крылов завещал своё имущество и права на издание басен «в полное распоряжение и вечное владение своего зятя К.С. Савельева».
Крылов скончался в 75 лет от воспаления лёгких. Он стал первым русским писателем, кому «памятник воздвиг» буквально сам народ, собрав деньги по подписке на монумент скульптора Петра Клодта. Что и было главным знаком любви россиян к своему баснописцу…

I

Люся легла в кроватку. На ночном столике аккуратно разложила свои любимые вещи: камушек с океана, безносую китайскую собачку и басни Крылова и, как всегда перед сном, стала думать о разных разностях… Днем ведь думать трудно: то школа, то уроки, то всякие домашние разговоры о дяде Вани, от которого ни шерсти, ни молока…

Какого им молока от дяди Вани нужно?.. Странная публика!

В тишине и темноте совсем-совсем другие мысли в голову приходят… Как приходят, - никто не знает. Думает, например, Люся о мышах. На каком языке разговаривают мыши? Есть ли у них под полом мышиное училище? И вдруг - чик! - мышь перепрыгнула на Северный полюс… А что, если бы на Северном полюсе поставить центральное отопление? Лед бы весь растаял, на теплой земле вырос бы Булонский лес, и можно было бы туда летать на аэроплане к эскимосам на дачу… Для белых медведей Люся решила оставить небольшой холодный уголок: они ведь тепла не любят… Ходила бы к ним в гости и кормила их с ложечки мороженым.

Потом стала думать о баснях. Как будто стихи и как будто не стихи. И всё разговоры, а в конце «мораль». Мораль - это, должно быть, выговор за плохое поведенье… «А я бы повару иному велел на стенке зарубить…» И почему-то одни строчки в сантиметр, а другие длинные-длинные, как дождевой червяк… Вот только «Стрекоза и Муравей» вся ровненькая…

По улице прокатил одинокий автомобиль, рявкнул басом: «Охрип! Охрип! Охрип!» - и умчался. Люся вздохнула, подложила под голову, чтоб мягче было спать, кулачок и уснула.

* * *

Кто это у кроватки раскашлялся? Люся открыла глаза да заодно и рот - удивительно! В комнате голубой молочный свет. Под табуреткой, в ногах постели колышется облако. На табуретке сидит добродушный грузный старик и ухмыляется… О! Да это же он… Конечно! Она ведь отлично помнит по картинке: вот так, совсем так сидит он на своем памятнике: в Летнем саду…

Девочка прислонилась к подушке, посмотрела на облако - расплылось! - и робко спросила:

Скажите, вы… дедушка Крылов?

Старик кивнул головой.

Это вы мне снитесь, да?

А, может быть, и не снюсь. Ты почем знаешь?

Нет, снитесь… Во-первых, сквозь вашу жилетку обои видно. А во-вторых, кто ж наяву на облаке в комнату приплывает? Да еще ночью… Консьержка бы вас с облаком ни за что не впустила. Она сырости очень не любит.

Ишь ты какая умная, Люся!

Откуда вы знаете, как меня зовут?

Догадался. Очень твое имя к тебе подходит: маленькая, беленькая, светлый чубик, на щеках ямочки. Люся, да и только.

Девочка рассмеялась.

А вас зовут Василий Андреевич! Я тоже знаю. Только уж вы позвольте, я вас буду дедушкой звать. К вам «Василий Андреевич» совсем не подходит. Вы не обидитесь?

Нет. У меня вас, внучат, - миллион и один. Стало быть - дедушкой и зови.

Спасибо, дедушка. Очень, я рада, что вы пришли. Очень! Только сядьте в креслице. Табуретка твердая, и я боюсь, чтобы вы не растаяли, как ваше облачко…

Дедушка Крылов осторожно ткнул себя пальцем под ребра и улыбнулся.

Ничего. С полчаса продержусь. А в креслице твое куда же мне, большому, влезть? Все равно что слона в твои башмачки обувать…

Ну, сидите на табуретке. Шоколадку хотите? У меня под вашими баснями всегда плиточка. Проснусь, пожую и опять усну. Мягкая, вы не бойтесь… Не хотите? Слушайте, дедушка, у меня много-премного вопросов. Взрослых я уже и не спрашиваю, они меня всегда на смех подымают, а сами ничего не понимают, вроде вашей мартышки, которая пенсне на хвост нанизывала. Очень мне ваши басни нравятся! Больше китайской собачки. Но вот только… Можно спросить?

Спрашивай.

Например, «Ворона и Лисица». Я была в парижском зоологическом саду, нарочно проверяла. Принесла с собой тартинку с сыром, сунула лисице в клетку, - а она не ест! Ни за что не хотела есть… Как же так? Чего же она к вороне лезла со своими комплиментами? «Ах, шейка!», «Ах, глазки!» Скажите, пожалуйста!..

Крылов огорченно крякнул и только руками развел.

Не ест, говоришь, сыру… Ишь ты? Я и не подумал. И у Лафонтена, который басни по-французски писал, тоже - сыр. Что же делать, Люся?

Очень просто, дедушка. Надо так: «Вороне где-то Бог послал кусочек мяса…» Поняли? Потом «Лисица и виноград»… Я и винограду с собой кисточку принесла в зоологический сад.

Не ест? - спросил с досадой дедушка.

В рот не берет! Как же у нее «глаза и зубы разгорелись?»

Что же делать-то, по-твоему?

Пусть, дедушка, цыплята сидят на высокой ветке. Лисица внизу прыгает и злится, а они ей нос показывают.

Ладно! Вот ведь какая шустрая девочка. Еще что? Спрашивай.

- «Лебедь, щука и рак». Вы, как думаете, дедушка, если бы они все вместе в одну сторону потянули, телега бы покатилась?

Гм… Как тебе сказать…

Ни за что бы не покатилась! Мы летом жили на даче у океана. И на дворе стояла телега мясника. Боря храбрый: привязал к телеге собаку, гуся и котенка… Стали мы их погонять, они все в одну сторону потянули, а телега ни с места. Вот вам и «мораль».

Дедушка обиделся.

Я, думал, Люся, что ты умная, а ты совсем еще козявка. Слона, что ли, мне запрягать…

Совсем я не козявка. Слона не надо. Можно иначе:

Однажды вол, медведь и лошадь

Везти с поклажей воз взялись…

Ах ты, пуговка! - рассмеялся дедушка. - Еще что?

Что такое, дедушка, «воструха»?

А это такая непоседа, как ты.

Ах, Боже мой… Мишенька такой прекрасный и так подружился с пустынником. И вдруг воструха эта садится пустыннику на лоб, глупый Мишка сгреб в лапочки булыжник… Трах! И «череп врозь раздался»… дедушка, вы такой добрый! Нельзя ли так кончить, чтобы медведь промахнулся, а пустынник проснулся и читает ему мораль: «Ты, Мишка, с ума сошел! Кто ж муху со лба булыжником сгоняет? Возьми веточку и смахни…» А Мишка чтобы сконфузился и лизнул пустынника в нос.

Ну, что ж, пусть. Да ты бы, Люся, лучше сама басни и сочиняла. А то мне из-за тебя все басни перешивать придется.

Что вы, что вы! Какая же я после вас баснописица?.. Потом… про стрекозу и муравья. Муравей, по-моему, безжалостный грубиян. Что же такое, что стрекоза «лето целое пропела»? И соловьи поют, - не поступать же им в шоферы в самом деле… Почему он стрекозу прогнал и еще танцевать ее заставляет? Я тоже танцую, дедушка… и когда вырасту, буду такая же знаменитая, как Анна Павлова! Что ж тут плохого? Ненавижу вашего муравья!..

И танцуй, дружок, на здоровье. Я тоже муравья не совсем одобряю. И даже думаю, что когда он стрекозу прогнал - ему стало стыдно… Побежал он за ней, вернул, накормил и приютил у себя до весны…

В самом деле? - обрадовалась Люся. - Значит, и мораль тогда другая будет: «Бывают иногда муравьи, у которых доброе сердце». Вот хорошо!.. Осла, дедушка, тоже не надо уж так обижать. Почему он всегда в баснях круглый дурак? У нас на пляже ослик был такой умный, что хоть в капитаны его назначай… Детей катал осторожно-осторожно. Другой малыш с седла сползает, на боку повиснет, ослик сейчас же остановится и к вожаку голову обернет, - чего, мол, он зевает? Собака какая-нибудь глупая перед его мордой начнет плясать и лаять, ослик - нуль внимания, идет да идет…

Китайская собачка на столике вдруг подняла фарфоровую лапку и тонко-претонко залаяла:

Тяв-тяв! Странная девочка! Я из Китая. По-русски понимать только у тебя и научилась, когда ты мне басни Крылова вслух читала. Мне четыреста тридцать восемь лет, а тебе только семь… Тяв! Поэтому ты еще ничего не понимаешь. Лисица, говоришь, сыра и винограда не ест? А кукла твоя суп ест? Однако ты ее каждый день супом кормишь. В пушку ты божью коровку летом запрягала? Когда ты на Борины глупости вчера рассердилась, как ты его назвала? Еще тебе досталось за это… «Ослом» назвала. Ага!

Цыц! - строго сказал Крылов. - Ты чего к девочке пристала? Вот суну тебя в чайник с кипятком, будешь знать… Прощай, Люся, мне пора. В воскресенье опять приду, поболтаем. Может быть, к воскресенью у тебя опять сто вопросов будет…

Нет, дедушка, - ни одного вопроса! - жалобно крикнула Люся. - Не уходите, пожалуйста. Я же вам самого главного не сказала, как я ужасно-ужасно-ужасно вас люблю.

Дедушка Крылов встал, положил на голову Люси добрую мягкую ладонь - точно лебяжьим пушком погладил… Под ногами у него опять заклубилось облако… Голубой молочный свет погас.

* * *

Вздохнула Люся и раскрыла глаза. Вверху над железными ставнями солнечная полоска. Под окном на дудке заливается пастух: гонит стадо коз по парижской улице и зовет жильцов… Кому сладкого козьего молока в кружечку надоить?.. Собачка на столике лежит на боку и молчит.

Досадно Люсе ужасно, щеки маком горят. Как она могла, пусть даже во сне, так с Крыловым разговаривать? Конечно, китайская собачка умнее ее, и, конечно, она еще козявка… Только бы дедушка пришел, только бы пришел в воскресенье. Непременно она извинится и прочтет ему все любимые басни в лицах, как она еще никогда не читала. Сыр! Подумаешь… Да ведь она лисице совала в клетку простой французский сыр, а та, быть может, только швейцарский любит?

Раскрыла Люся басни и посмотрела на памятник. Нет, совсем он, дедушка Крылов, не сердитый. За что ж сердиться? Она только хотела узнать, да и то обо всем спросить не успела.

II

В воскресенье вечером Люся долго ворочалась в постели и не могла заснуть: увидит или не увидит она опять во сне дедушку Крылова? Ведь он обещал прийти в воскресенье снова. Неужели забудет? Положим, русских девочек и мальчиков немало. И таких, которые не станут к нему с расспросами приставать и басни критиковать. Вот он их во сне и будет навещать… по очереди. Ах, досада какая!

* * *

Но Люся ошиблась. Заснула - и вдруг кто-то ей в лицо дунул. Открыла глаза и расплылась: дедушка! Сидит на постели в персидском халате, на голове татарская шапочка колпачком, левым глазом ей подмигивает.

Здравствуй, девочка. Что смотришь! Не узнала?

Узнала! Какой у вас костюм интересный… Можно погладить?

Погладь.

Очень к вам идет. Точно вы большое кресло с персидскими узорчиками… А шапочку я такую непременно своему Мишке сделаю. Повернитесь, пожалуйста, в профиль! Хороша, теперь я запомнила… Дедушка, а я перед вами очень, очень виновата.

Это еще что за новости?

Во-первых, я в прошлый раз во сне ошиблась… Назвала вас Василием Андреевичем, а ведь вы… Иван Андреевич. Правда?

Ну, беда не велика. Давай-ка подумаем, почему ты ошиблась. Ты что днем читала, когда меня первый раз во сне видела?

- «Ундину», дедушка. Третий раз читаю и начитаться не могу.

Так. А кто «Ундину» написал, знаешь?

Жуковский. Поэт. Гладкое такое личико, как яйцо, и добрые глаза.

Знаю, знаю, как же. А как Жуковского звали?

Василий Андреевич!

Вот и ясно! Со мной говорила, а о нем думала. Огорчаться не стоит. Когда я в Петербурге жил… давно это было… тогда, когда еще ни твоего папы, ни мамы на свете не было, - изучал я древнегреческий язык. Однажды, после обеда, прилег я на диван. Голуби ко мне в форточку прилетали, пшеницу я для них на подносе всегда держал… Ходят голуби по ногам, воркуют тихонько, стонут. Я под их музыку и заснул. И увидел во сне старшего греческого бога Зевса. Будто он сидит на кафедре в белом купальном халате, строгий такой, и оранжевую молнию в руке держит. А я перед ним на скамеечке, оробел совсем, притих. Зевс меня и начал экзаменовать:

Как по-гречески «самовар»?

Гм. А «клюква» как?

Гм… Как «Демьянова уха»? Тоже не знаешь?

Насупил Зевс косматые брови, вынул из-за пазухи записную книжку и говорит:

Кол. А кол, дружок, это самая последняя отметка, хуже и быть не может… Как, говорит, твоя фамилия?

А я весь затрясся, зубами стучу, еле выговорил:

Иван Крылович Андреев.

Видишь, какие во сне промашки бывают… Рассердился старик, хлопнул своей молнией по кафедре. Дым, треск… и исчез. Просыпаюсь: голубь у меня на плече сидит и меня в пуговицу клювом долбит…

Люся всплеснула руками.

Ай, как страшно!.. Дедушка, расскажите мне про Петербург что-нибудь? Что вам в Петербурге больше всего нравилось?

Пожары. Что ж ты глаза вытаращила? Очень это красивая штука. Проскачет по Невскому ездовой-пожарный и в трубу трубит… Обоз за ним прогремит… Стекла так и звякнут. Я шляпу в руку и на улицу. Жил я в Публичной библиотеке вблизи Гостиного двора. Посмотрю на каланчу, сейчас же по сигнальным шарам соображу, в какой части горит. Сяду на дрожки и мчусь. Дом горит, народу на улице, как тараканов за печкой. Пожарные кони землю копытами роют, шеи - лебедями, трудно им на месте устоять. Лестницы, багры, дым из-под крыши в узлы свивается, каски блестят, брандмайор на всю площадь баском распоряжается. Очень интересно!

Постойте, дедушка. Я не понимаю. Какие кони? Какая каланча? Почему шары?

Как не понимаешь? Обоз кто привез? Кони. А на каланче (высокая башня такая над Думой) всегда дежурный пожарный ходит: чуть где пожар, сейчас же он тревогу подымет.

Ну… У нас в Париже совсем не так. Пожарные всегда на автомобилях выезжают.

На ав-то-мо-би-лях.

Не понимаю.

Ах, дедушка, какой вы странный. Это такие самокатные экипажи. Внутри бензин… Пыхтит и едет, запах только очень скверный. А пожарный резиновую грушу нажимает: тяф-тяф-тяф! И все дают дорогу. Очень просто.

А лошади где?

Лошадей никаких нет. И каланчи у нас нет. Где загорится, по телефону дадут знать…

Что это ты какие слова выдумываешь…

Совсем не выдумываю. Не знаете телефона?! С одной стороны ящичек, с другой стороны ящичек, посередине проволока. Дзинь-дзинь! Алло! Кто говорит? Люся! - Что вам угодно? - У нас пожар. - Очень приятно, сейчас приедем… Вот и все… Есть и без проволоки. Ей-богу, дедушка. Из Парижа спрашивают: «Как ваше здоровье?» А из Нью-Йорка отвечают: «Спасибо, у меня насморк, чего и вам желаю!»…

Дедушка недоверчиво покачал головой.

Так вы, пожалуй, и про аэроплан не поверите?

Кушанье, что ли, французское?

Да нет же! Это такая машина с планочками, хвостом вертит, бензин чихает, - а она людей по воздуху перевозит. Через океан или через Монблан, - ей все равно…

Скажешь! Этак, по-твоему, и медведи по воздуху летают! Выдумщица какая!

И летают. Из Москвы недавно немец один в Берлин на аэроплане медвежонка привез… Вы, дедушка, и про кинематограф тоже ничего не знаете? Люди по полотну бегают и всякую чепуху представляют. То есть не люди, а фотографии такие… Быстро-быстро, как пауки по воде. Поезд подходит к мосту, жулик бросается в воду, за ним полицейский. Потом - фить! - гостиная, старичок фабрикант ломает руки: кто украл мою любимую картину? Фить! Жулик уже в Африке и подкрадывается к носорогу… Фить!.

Крылов огорченно вздохнул:

Постой, Люся. Запутала ты меня совсем. Фить да фить. Страусы у вас по потолкам еще не бегают?

Не бегают, дедушка.

И то слава Богу! В голове от твоих сказок звенит… А что за труба на столбе?

Это, дедушка, граммофон.

Ишь, ты слово какое. Что за штука такая? Кофе мелют, что ли?

Ах, какой вы смешной! Вот вы сейчас увидите, какой это… кофе…

Люся соскочила на пол, подбежала к граммофону, выбрала одну пластинку, пыхтя, завела с трудом пружину и лукаво посмотрела на дедушку.

И вдруг из трубы кто-то фыркнул, зашипел и простуженным голосом стал читать с чувством, с толком, с расстановкой:

«КВАРТЕТ»

Басня Крылова!

Проказница-мартышка,

да косолапый мишка

затеяли сыграть квартет…

Подошел дедушка к говорящей трубе, шапочку свою от волнения на затылок передвинул, прослушал до конца и крякнул.

История! А может быть, труба твоя и басни сама сочиняет?

Нет, дедушка, этого она еще не может. Теперь небось мне верите? Про автомобиль, телефон и аэроплан сочинила я вам? Хотите, по телефону пожарную команду вызовем? Я вам сейчас номер разыщу, а телефон у нас в передней висит.

Нет уж, спасибо. А китайского дракона ты тоже вызвать можешь?

Прошу над нашим драконом не насмехаться! - хрипло затявкала фарфоровая китайская собачка на столике.

Люся топнула на нее ногой и… проснулась. Вот горе! Почему же она дедушке Крылову ни одной басни не продекламировала. Ротозейка несчастная!..

Крылов Степанов Николай Леонидович

X. «Дедушка Крылов»

X. «Дедушка Крылов»

Где нужно он навесть умеет

Свое волшебное стекло,

И в зеркале его яснеет

Суровой истины чело.

Весь мир в руках у чародея,

Все твари дань ему несут:

По дудке нашего Орфея

Все звери пляшут и поют.

Длись судьбами всеблагими,

Нить любезных нам годов!

Здравствуй с детками своими,

Здравствуй, дедушка Крылов.

П. Вяземский