В СЕМЬЕ «Мой милый, милый Мозырь!» (Из письма Веры) Солнечный сентябрьский день. Мы только что возвратились из гимназии и наперебой рассказываем маме о подробностях школьного дня. Быстро переодеваемся в ситцевые домашние платьица. Мама торопит: «Скорее, скорее накрывайте

***
Никогда не жалуйся на время, ибо ты для того и рожден, чтобы сделать его лучше.

***
Без этой свободы человеческая жизнь не имеет ни смысла, ни достоинства, и это самое главное. Смысл жизни в том, чтобы любить, творить и молиться. И вот без свободы нельзя ни молиться, ни творить, ни любить.

***
Мы не призваны заимствовать духовную культуру у других народов, подражать им. Мы призваны творить своё и по-своему, русское по-русски.

***
Национализм есть любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всём его своеобразии.

***
Чтобы быть верным, надо что-то любить; то есть надо вообще уметь любить, а именно безраздельной полной любовью. Эта любовь и определяет человека. Она привязывает его к любимой ценности, и верность таким обра-зом есть приверженность ценности. Кто ничего не любит, тот, неприкаянный, порхает, ничему не верный, все пре-дающий. Кто действительно любит, тот «.не может ина-че»: в нем властвует внутренний закон, святая необходи-мость. Не то чтобы эта необходимость была ему в тягость или закабаляла его: нет, но он и не хочет иначе, он ничего другого и не желал бы и не мог. Эту необходимость он воспринимает как нечто избранное им и желан-ное: как самоопределение, как истинную свободу. Она для него легка и «естественна»; и он несет и свою верность, как единственную и естественную возможность своей жизни...

***
И вот, русский национализм есть не что иное, как любовь к этому исторически сложившемуся духовному облику и акту русского народа; он есть вера в это наше призвание и в данные нам силы; он есть воля к нашему расцвету; он есть созерцание нашей истории; нашего исторического задания и наших путей, ведущих к этой цели; он есть бодрая и неутомимая работа, посвященная этому самобытному велиию грядущей России. Он утверждает свое и творит новое, но отнюдь не отрицает и не презирает чужое. И Дух его есть дух Иоанновского христианства, христианства любви, созерцания и свободы, а не дух ненависти, зависти и завоевания. Так определяется идея русского национализма.

***
Да, всё, что есть в мире великого, живёт в молчании. И говорит тишиною.

***
Кто хоть раз доставил другому радость сердца, тот улучшил тем самым весь мир; а кто умеет любить и радовать людей, тот становится художником жизни. Каждый божественный миг жизни, каждый звук поющего сердца влияет на мировую историю больше, чем те “великие” события хозяйства и политики, которые совершаются в плоском и жестоком плане земного существования и назначение которых нередко состоит в том, чтобы люди поняли их пошлость и обреченность...

***
Русская песня глубока, как человеческое страдание, искренна, как молитва, сладостна, как любовь и утешение; в наши черные дни, как под игом татар, она даст детской душе исход из грозящего озлобления и каменения.

***
Любить свою родину совсем не значит отвергать всякое иноземное влияние, но это и не значит и наводнять свою культуру полою водою иноземщины. Есть творческая мера в духовном общении и взаимодействии народов; и мера эта лучше всего обретается живым, расцветающим творчеством самого народа.

***
Так, Церковь не может и не должна вооружать армию, организовывать полицию, разведку и дипломатию, строить государственный бюджет, руководить академическими исследованиями, заведовать концертами и театрами и т.д.; но излучаемый ею религиозный дух может и должен облагораживать и очищать всю эту светскую деятельность людей. Живая религиозность должна светить и греть там, куда Церковь открыто не вмешивается или откуда она прямо устраняет себя.

***
Чем утонченнее человек, чем чувствительнее его сердце, чем отзывчивее его совесть, чем сильнее его творческое воображение, чем впечатлительнее его наблюдательность, чем глубже его дух - тем более он обречен страданию, тем чаще его будут посещать в жизни боль, грусть и горечь. Но мы часто забываем об этом, мы не думаем о нашей общей судьбе и совсем не постигаем, что лучшие люди страдают больше всех... И когда на нас самих изливается поток лишений, муки, скорби и уныния, когда, как ныне, весь мир погружается в страдание и содрогается во всех своих сочленениях, вздыхая, стеная и взывая о помощи, мы пугаемся, изумляемся и протестуем, считая все это «неожиданным», «незаслуженным» и «бессмысленным»...

***
Нужно мужество, чтобы спокойно исследовать свою вину и не искать спасения от нее в бегстве.

***
Быть русским - значит не только говорить по-русски. Но значит воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие...

***
Есть некий духовный закон, владеющий человеческой жизнью; согласно этому закону, человек сам постепенно уподобляется тому, во что он верит. Чем сильнее и цельнее его вера, тем явственнее и убедительнее обнаруживается этот закон.

***

***
Вот почему каждый из нас должен спросить себя: стоит ли отдавать жизнь за то, во что я верю? Имеет ли смысл умирать за это? Послужит ли моя смерть некоторому высшему и общему делу, которое не кончится с моей жизнью, но переживет меня, которое осмыслит мою жизнь и освятит мою смерть, которое вознесет меня выше меня самого и вплетет мои силы и мое служение в божественную ткань мироздания?

***
У верующего человека открыто духовное зрение, отличающее добро от зла, совершенное от несовершенного. И потому он видит Бога: ибо Бог есть добро и совершенство.

***
Освободить себя не значит стать независимым от других людей, но значит стать господином своих страстей. Господин своих страстей не тот, кто их успешно обуздывает, так что они всю жизнь бушуют в нем, а он занят тем, чтобы не дать им хода, а тот, кто их духовно облагородил и преобразовал.

***
Итак, религиозное воспитание детей в духе любви и веры- пробуждает их к истинной, внутренней свободе, делает их самостоятельными и свободными людьми, закладывает в них как бы первый, священный камень их будущего духовного характера. Нужно совершенное отсутствие духовного опыта, совершенная слепота в этой области для того, чтобы вместе с современными безбожниками изображать религиозное воспитание детей как систематическое превращение их в "идиотов" или как преднамеренное воспитание их к "рабству". К слепоте ведет ребенка не тот, кто отверзает ему духовное око, но тот, кто стремится как бы выколоть ему это око.

***
Итак, нет более верной основы для достойной и счастливой семейной жизни, как взаимная духовная любовь мужа и жены: любовь, в которой начала страсти и дружбы сливаются воедино, перерождаясь в нечто высшее- в огонь всестороннего единения. Такая любовь примет не только наслаждение и радость- и не выродится, не выветрится, не огрубеет от них; он примет и всякое страдание, и всякое несчастье, чтобы осмыслить их, освятить их и очиститься через них. И только такая любовь может дать человеку тот запас взаимного понимания, взаимного снисхождения к слабостям и взаимного прощения, терпения, терпимости преданности и верности, который необходим для счастливого брака.

***
Мир можно пересоздать, перевоспитать из детской, но в детской же можно его и погубить.

***
С самого начала ясно, что жизнь человечества на земле подчинена пространственно- территориальной необходимости: земля велика и человечество разбросано по ее лицу. Оно не может и никогда не сможет победить эту пространственную разъединенность и управляться из единого мирового центра. Условия расстояний, климата, расы, хозяйства, государственного управления и законов, языка и обычая, вкусов и духовного уклада - действуют на людей различающе и обособляюще (дифференциация), и человечеству приходится просто принимать эти условия жизни и приспособляться к ним. Идея сделать всех людей одинаковыми во всех отношениях и подчинить их единой всеведущей и всеорганизующей власти - есть идея бредовая, больная; и потому она не заслуживает серьезного опровержения. Культурный человек должен жить и трудиться оседло; и эта оседлость, с одной стороны, прикрепляет человека и отделяет его от далеко живущих, с другой стороны, заставляет его войти в организованные волевые союзы местного характера. В результате этого, мир распадается на пространственно раздельные государства, которые не могли бы слиться в одно единое государство даже при самом сильном и добром желании.

***
Быть русским - значит не только говорить по-русски. Но значит - воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время- указание Божие, имеющее оградить Россию от посягательства других народов и требовать для этого дара- свободы и самостоятельности на земле. Быть русским - значит созерцать Россию в Божьем луче, в ее вечной ткани, ее непреходящей субстанции и любовью принимать ее, как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским - значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и ее строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за нее и нашу победу.

***
Мы должны видеть наш народ не только в его мятущейся страстности, но и в его смиренной молитве; не только в его грехах и падениях, но и в его доброте, в его доблести, в его подвигах; не только в его войнах, но в сокровенном смысле этих войн. И особенно - в том скрытом от постороннего глаза направлении его сердца и воли, которым проникнута вся история, весь его омолитвованный быт. Мы должны научиться видеть Россию в Боге - ее сердце, ее государственность, ее историю. Мы должны по-новому - духовно и религиозно- осмыслить всю историю русской культуры.

***
Русский народ всю жизнь предстоял Богу, искал, домогался и подвизался, что он знал свои страсти и свои грехи, но всегда мерил себя Божьими мерилами; что через все его уклонения и падения, несмотря на них и вопреки им, душа его всегда молилась и молитва всегда составляла живое естество его духа.

***
Живя и творя на своем языке, русский народ, как надлежит большому культурному народу, щедро делился своими дарами со своими замиренными соседями, вчувствовался в их жизнь, вслушивался в их самобытность, учился у них, воспевал их в своей поэзии, перенимал их искусство, их песни, их танцы и их одежды и простосердечно и искренно- считал их своими братьями; но никогда не гнал их, не стремился денационализировать их (по германскому обычаю!) и не преследовал их. Мало того: нередко он впервые слагал для них буквенные знаки и переводил им на их язык Евангелие.

***
Каждый народ имеет национальный инстинкт, данный ему от природы (а значит- и от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. И у каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие.

***
Не случайно русская сердечность и простота обхождения всегда сжималась и страдала от черствости, чопорности и искусственной натянутости Запада. Не случайно и то, что русская созерцательность и искренность никогда не ценились европейским рассудком и американской деловитостью. С каким трудом европеец улавливает особенности нашего правосознания- его неформальность, его свободу от мертвого законничества, его живую тягу к живой справедливости и в то же время его наивную недисциплинированность в бытовых основах и его тягу к анархии. С каким трудом он прислушивается к нашей музыке - к ее естественно льющейся и неисчерпывающейся мелодии, к ее дерзновенным ритмам, к ни на что не похожим тональностям и гармониям русской народной песни... Как чужда ему наша не рассудочная, созерцательная наука... А русская живопись,- чудеснейшая и значительнейшая, наряду с итальянской, - доселе еще "не открыта" и не признана снобирующим европейцем... Все прекрасное, что было создано русским народом, исходило из его национального духовного акта и представлялось чуждым Западу.

***
Бывают дети без сердца и воображения, рассудительные не по летам и черствые от рождения: "тощий плод, до времени созрелый" (Лермонтов); они никогда не были молоды и приходят в жизнь высохшими стариками. И бывают люди больших лет, с глубоким сердцем и живым духом, подобные старому, благородному, огненному вину. У кого сердце поет, тот всегда юн, а у кого сердце никогда не пело, тот родился стариком. Истинная молодость есть свойство духа - его сила, его творческая игра.

***
По чтению можно узнавать человека. Ибо каждый из нас есть то, «что» он читает; и каждый человек есть то, «как» он читает; и все мы становимся тем, что мы вычитываем из прочитанного, - как бы букетом собранных нами в чтении цветов.

***
Природа никогда не создает шума. Она учит человека величию в тишине. Молчит солнце. Беззвучно разворачивается перед нами звездное небо. Мало и редко слышим мы что-либо из «сердцевины земли». Милостиво и блаженно покоятся царственные горы. Даже море способно к «глубокой тишине». Самое великое в природе, что определяет и решает как таковую нашу судьбу, происходит бес-шумно...

А человек шумит. Он шумит спозаранку и допоздна, преднамеренно и непреднамеренно, работая и развлекаясь. И этот шум никак не соотносится с достигаемым благодаря ему результатом. Так и хочется сказать, что шум состав-ляет «привилегию» человека в мире, потому что все, что природа дает нашему слуху, это таинственный и много-значительный звук, а не назойливый и пустой шум.

***
Дух - это свободнейшая и интенсивнейшая энергия, призванная к созерцанию невидимого, к восприятию сверхчувственного, к обхождению с бессмертными содержаниями, постигающая именно в этом обхождении свое собственное призвание и бессмертие... Какая жалкая попытка перенести самую бренную мысль земного мира - мысль о смерти в сферу нетленных и непреходящих состояний духа...

***
Философствование, как всякая познавательная практика, есть не внешнее умение или делание, но внутреннее; это есть творческая жизнь души.

***
Философия больше, чем жизнь: она есть завершение жизни. Но жизнь первее философии: она есть ее источник и предмет.

***
Весь мир ищет единения и устроения; вся жизнь его проходит в борьбе за живой, творческий порядок; и смысл мирового множества в том, чтобы найти себе верную сопринадлежность, целесообразное взаимослужение, творческое равновесие.

***
И первая помощь, о которой я могу молиться, это умудрение и озарение души моей в деле выбора и служения.

***
Никакая молитва не исключает моих собственных усилий и не делает их излишними.

***
Свобода не есть произвол, ибо произвол есть всегда потакание прихотям души и похотям тела. У свободного человека не произвол ведет душу, а свобода царит над произволом, ибо такой человек свободен и от произвола; он преобразил его в духовное, предметно обоснованное произволение.

***
Свободен не тот человек, который предоставлен сам себе, которому нет ни в чем никаких препятствий, так что он может делать то, что ему придет в голову. Свободен тот, кто приобрел внутреннюю способность созидать свой дух из материала своих страстей и своих талантов, и, значит, прежде всего- способность владеть собою и вести себя, а затем и внутреннюю способность жить и творить в сфере духовного опыта, добровольно, искренно и целостно присутствуя в своей любви и в своей вере.

***
Совесть есть один из чудеснейших даров Божиих, полученных нами от Него. Это как Божия сила, раскрывающаяся в нас в качестве нашей собственной глубочайшей сущности.

***
Совесть есть живая и цельная воля к совершенству.

***
Совесть есть первый и глубочайший источник чувства ответственности.

***
Дело не в том, чтобы все люди стали праведниками; и неизвестно, осуществится ли и когда- это неправдоподобное блаженство. Дело в том, чтобы каждое новое поколение расчищало в себе внутренние пути, ведущие к совести, и держало бы открытыми те священные ворота, за которыми она скрывается. Ибо бессовестное поколение, если оно придет когда- нибудь, погубит жизнь человека и его культуру на земле.

***
Бывают эпохи, когда эта небрежность, эта беспомощность, эта безответственность родителей начинают возрастать от поколения к поколению. Это как раз те эпохи, когда духовное начало начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи распространяющегося и крепнущего безбожия и приверженности к материальному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и цинизма. В такие эпохи священное естество семьи не находит себе больше признания и почета в человеческих сердцах; им не дорожат, его не берегут, его не строят. Тогда в отношениях между родителями и детьми возникает некая "пропасть", которая, по-видимому, увеличивается от поколения к поколению. Отец и мать перестают "понимать" своих детей, а дети начинают жаловаться на "абсолютную отчужденность", водворившуюся в семью; и не понимая, откуда это берется, и забывая свои собственные детские жалобы, выросшие дети завязывают новые семейные ячейки, в которых "непонимание" и "отчуждение" обнаруживаются с новой и большею силою.

***
Семья распадается совсем не от ускорения исторического темпа, но вследствие переживаемого человеком духовного кризиса. Этот кризис подрывает семью и ее духовное единение, он лишает ее главного, того единственного, что может сплотить ее, спаять и превратить в некое прочное и достойное единство- а именно чувства взаимной духовной сопринадлежности. Половая потребность, инстинктивные влечения создают не брак, а всего только биологическое сочетание (спаривание); из такого сочетания возникает не семья, а элементарное рядом-жительство рождающих и рожденных (родителей и детей). Но "похоть плоти" есть нечто неустойчивое и самовольное; она тянет к безответственным изменам, к капризным новшествам и приключениям; у нее, так сказать, "короткое дыхание", едва достаточное для простого деторождения и совершенно не соответствующего задаче воспитания.

***
Семья есть первоначальная, исходная ячейка духовности;- как в том смысле, что именно в семье человек впервые научается (или, увы, не научается!) быть личным духом; так и в том смысле, что духовные силы и умения (или, увы, слабости и неумения), полученные от семьи, человек переносит затем на общественную и государственную жизнь. Вот почему духовный кризис поражает прежде всего исходную ячейку духовности; если духовность колеблется и слабеет, то она слабеет прежде всего в семейной традиции и в семейной жизни. Но, раз поколебавшись в семье, она начинает слабеть и вырождаться - и во всех человеческих отношениях и организациях; больная клетка создает больные организмы.

***
Каждый человек получает свое лицо и свое тело не как нечто окончательное, раз навсегда завершенное, а скорее как исходную точку, предварительно данный материал, пластическая обработка и формирование которого предоставляется, доверяется, поручается его душе. Он должен жить в своем теле и творить его; а то, что он переживает в душе, непосредственно и неизбежно запечатлевается в его теле и в чертах его лица. Ведь, как говорил Гете: «Что внутри - то и снаружи».

***
Свобода есть умение сочетать независимость с лояльностью.

***
Один выражает узренное в звуках и пении. Другой рисует. Третий ищет художественно точных слов. Иные лепят или строят; иные пытаются найти верные телодвижения в танце. Но все, что они создают, - эти созерцающие поэты, - все идет не от них самих, а через них. Все создания их больше их самих; ибо они сами служат лишь орудием, лишь голосом для таинственной самосути мира.
...
А те, кому не дано услышать голос созерцающего поэта, те пожимают плечом и отходят; им это «не нравится», они обзывают нас «выдумщиками» и «фантазерами» и корят нас за самоуверенность и притязательность... Тогда мы смущаемся, и смолкаем, и сконфуженно уходим в наш угол; потому что мы ничего не умеем «доказать», мы можем только «показывать», а поднимать спор о видениях поту-стороннего мира - непозволительно и неприлично..."

***
Страх возникает от воображения опасности или гибели; а храбрость есть власть над своей фантазией. Не надо предвосхищать возможное зло и осуществлять его в воображении; кто это делает, тот заранее готовит в своей жизни место для него, помогает ему и обессиливает себя. Он заранее застращивает и разочаровывает свое терпение и становится его предателем.

***
Видим Россию любовью и верою; делим ее муку, и знаем, что придет час ее воскресения и возрождения. Но дня и часа не знаем, ибо они во власти Божией.

***
Разве можно говорить о ней? Она - как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать…

Но о дарах ее; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о том, что есть душа нашей души; о своеобразии нашего духа и опыта; о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы… об отражении в нас нашей Родины - да будет сказано в благоговении и тишине.

***
Нельзя принуждать человека ни к безверию, ни к вере. Обратиться к Богу и уверовать можно только свободно.

***
Терпение есть своего рода доверие к себе и к своим силам.

***
Русский поэт одновременно - национальный пророк и национальный музыкант. И русский человек, с детства влюбившийся в русский стих, - никогда не денационализируется.

***
Отсюда явствует, что сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демократической, республиканской или авторитарной), сколько в объеме управления: этот объем становится всеохватывающим.

***
Безумно искать справедливости в революции; ибо революция дышит ненавистью и местью, она слепа, она разрушительна; она враг справедливого неравенства; она не чтит «высших способностей» (Достоевский). А справедливость сама по себе есть одна из высших способностей человека, и призвание ее состоит в том, чтобы узнавать и беречь высшие способности…

***
Где бы мы, русские люди, ни жили, в каком бы положении мы ни находились, нас никогда и нигде не покидает скорбь о нашей родине, о России. Это естественно и неизбежно: эта скорбь не может и не должна нас покидать. Она есть проявление нашей живой любви к родине и нашей веры.

***
Быть русским значит не только говорить по-русски. Но значит - воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть Дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время - указание Божие имеющее оградить Россию от посягательства других народов, и требовать для этого дара - свободы и самостоятельности на земле. Быть русским значит созерцать Россию в Божьем луче, в ее вечной ткани, ее непреходящей субстанции, и любовью принимать ее, как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и ее строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за нее и нашу победу. Может быть и не прав Тютчев, что «в Россию можно только верить», - ибо ведь и разуму можно многое сказать о России, и сила воображения должна увидать ее земное величие и ее духовную красоту, и воле надлежит совершить и утвердить в России многое. Но и вера необходима: без веры в Россию нам и самим не прожить, и ее не возродить.

***
Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик.

***
Народ с такими дарами и с такой судьбой, выстрадавший и создавший такое, не может быть покинут Богом в трагический час своей истории.

***
Верить в Россию значит видеть и признавать, что душа ее укоренена в Боге и что ее история есть возрастание ее от этих корней. Если мы в это верим, то никакие «провалы» на ее пути, никакие испытания ее сил не могут нас страшить.

***
Смерть воспитывает в нас этот вкус к жизни, сосредоточивая и облагораживая его; она учит нас не терять времени, хотеть лучшего, выбирать изо всего одно прекрасное, жить Божественным на земле, пока еще длится наша недолгая жизнь. Тень смерти учит нас жить светом. Дыхание смерти как бы шепчет нам: «опомнитесь, одумайтесь и живите в смертности бессмертным». Ее приближение делает наши слабые близорукие глаза - зрячими и дальнозоркими. А ее окончательный приход освобождает нас от бремени естества и от телесной индивидуации. Позволительно ли нам проклинать ее за все это и считать ее началом зла и мрака?

***
Истинное чтение есть своего рода художественное ясновидение.

***
Каждый взгляд, каждое слово, каждая улыбка, каждый поступок излучают в общий духовный эфир бытия особую энергию тепла и света, которая хочет действовать в нем, хочет быть воспринятой, допущенной в чужие души и признанной ими, хочет вызвать их на ответ и завязать с ними живой поток положительного, созидающего общения.

***
все люди, без исключения, пока они живут на земле, соучаствуют во всеобщей мировой вине

***
надо постоянно отличать духовно существенное от неважного, главное от неглавного, руководящее от пустяшного, священное и значительное от мелочного и праздного; и притом для того, чтобы все время перелагать ритмический акцент жизни на значительное и священное. Тут дело не в бегстве от пустяков, не в важничанье, не в педантизме или ханжестве, а в укреплении духовного вкуса и распознавании вещей.

***
верующие люди освобождаются от слишком человеческих страхов;

***
Человек есть творение, призванное к «бытию в себе».

***
Жить стоит только тем и верить стоит в то, за что стоит бороться и умереть; ибо смерть есть истинный и высший критерий для всех жизненных содержаний.

***
Свобода от страстей состоит не в том, чтобы человек задушил их в себе, а сам предался бесстрастному равнодушию (так думали стоики), но в том, что страсти человека сами, добровольно и целостно служат духу и несут к его цели, подобно "серому волку", преданно везущему на себе "Ивана Царевича" в тридесятое царство.

***
Дело не в том, чтобы все люди стали праведниками; и неизвестно, осуществится ли и когда - это неправдоподобное блаженство. Дело в том, чтобы каждое новое поколение расчищало в себе внутренние пути, ведущие к совести, и держало бы открытыми те священные ворота, за которыми она скрывается. Ибо бессовестное поколение если оно придёт когда-нибудь, погубит жизнь и культуру человека на земле.

***
Нельзя любить родину и не верить в неё.

***
Свобода есть бремя, которое надо поднять и понести, чтобы не уронить его и не пасть самому.

***
Нельзя принуждать человека ни к безверию, ни к вере

***
Надо заботиться об искусстве чтения и укреплять его. Чтение должно быть глубоким, оно должно стать творческим и созерцательным.

***
Плохое настроение - это не то, что я представляю собой, не то, что происходит в глубине моей души, оно лишь обозначает, как я к этому отношусь, и затем, что я даю почувствовать другим людям. Два последних обстоятельства - в нашей власти: мы распоряжаемся ими, и они должны покоряться.

***
Прекрасная вещь - обходиться без утешения, не нуж-даться в нем, не ждать его! Так человек становится победителем, ему покоряется судьба.

Но любопытный на это не способен. Каждый миг его надо чем-то новым утешить, чем-то новым обнадежить. Напряженно всматривается и вслушивается он в мир: не промелькнет ли там что-нибудь новое. Что? - Неважно! Что-нибудь неизвестное, неиспытанное, неслыханное. Ина-че - иначе грозит скука...

***
«Если ваш Бог существует, покажите нам его! Где он? Где обитает? Где место его? Нигде! Ни один микроскоп не обнаружил его. Ни из одной подзорной трубы его не увидеть. Поэтому не лучше ли прекратить подобные толки».

На столь вызывающий вопрос следует непременно дать ответ - ответ простой, ясный, научный и точный. Мы достаточно долго медлили с ним.

Где находится наш Бог?.. Если под этим «где» предположить определенное место в пространстве, то он не нахо-дится нигде. Но вы, господа безбожники, должны тем не менее признать, что есть реалии, которыми занимается позитивная наука, однако пространственно они не существуют. Это предметы без «где», без резиденции, места пребывания и местожительства; применительно к которым бессмысленными оказываются микроскоп и подзорная труба, атомный вес и химическая формула; но которыми тем не менее занимаются целые факультеты. Попробуйтека, господа, обратиться с вашим «где» к юристам (при-мерно так: надо рассмотреть в микроскоп - покупку, сдачу внаем, право выбирать); или - добиться ответа от математиков (примерно так: «Где местонахождение дифференциала или чистой величины в пространстве?»); обратитесь к психологам и спросите об удельном весе души, помучайте логика вопросом, может ли он разглядеть в подзорную трубу понятие. Для вас из этого выйдет одна стыдоба, а для любого другого - бессмыслица. Итак, прекращайте свою болтовню о «где»!

***
Если кто-то действительно умен, другие замечают это очень скоро и сходятся на том, что он «умен», даже весьма «умен». Но если задать вопрос: «Что значит умный? Как это распознать?» - никто не знает. «Умный и есть умный, можно также сказать: толковый, понятливый, интеллигентный, что еще?» Удовлетворяясь такими «родственными по смыслу» словами, которые, собственно, и не являются таковыми, переадресуют этот вопрос мыслителям по профессии: пусть помучаются с этой проблемой, если у них есть время и охота. Но в действительности мука эта не так уж велика, стоит только понаблюдать и подумать. И прежде всего над тем, что не является умом.

Не следует смешивать ум и образованность. У умного может не быть образования: так, умный крестьянин, самобытный, некультурный, мало знающий, но смышленый, остро и, вероятно, глубоко думающий, возвышается, подобно горе, над уровнем обывателя, и образованным людям есть чему у него поучиться. И наоборот: ни диплом, ни ученая степень, ни энциклопедическая память не явля-ются порукой ума человека. Так думал и древний Гераклит: «Многознание уму не научает"

***
Социализм по самой природе своей завистлив, тоталитарен и террористичен; а коммунизм отличается от него только тем, что он проявляет эти особенности открыто, беззастенчиво и свирепо.

***
Земные «утехи» и «развлечения» манят людей. Жажда наслаждений растет, а с нею вместе и воля к богатству и власти. Трезвые удержки слабеют, мудрая вера утрачивается, порок не отталкивается; современный человек верит в свою окончательную смертность, но не верит в свое бессмертие и в вечную жизнь; и сама молодость кажется ему кратким и непрочным даром.

***
Формальная демократия с ее внутренними пустотами, ошибками и соблазнами, и привела к левому и правому тоталитаризму.

***
Ныне мы переживаем период, когда человечество везде не разочаровалось ни в формальной демократии, ни в праволевом тоталитаризме.

***
Пройдут годы национального опамятования, уразумения, осведомления, восстановления элементарного правосознания... прежде чем русский народ будет в состоянии произвести осмысленные и не погибельные политические выборы. А до тех пор его может повести только национальная, патриотическая, отнюдь не тоталитарная, но авторитарная - воспитывающая и возрождающая - диктатура.

***
Почему русская интеллигенция тянула прежде к социализму? Потому, что она, почти утратив христианскую веру (под влиянием западного рассудочного "просвещения"), удержала христианскую мораль и хотела социального строя.

***
"Вот так-то, сударыня", говорила угольщица маркизе во время одной из французских революций, - "теперь все будут равны: я буду ездить в вашей карете, а вы будете торговать углем".

***
История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие, или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна.

***
Русская интеллигенция... промотала, проболтала, продешевила свою верность монархической России, она не сберегла, а опошлила свое правосознание. И с ребячьим легкомыслием воображала и себя, и русское простонародье республикански созревшим народом.
Трагедию изолированного Царя она совершенно не могла постигнуть и осмыслить, как трагедию гибнущей России.

***
Династия в лице двух Государей не стала напрягать энергию своей воли и власти, отошла от престола и решила не бороться за него. Она выбрала путь непротивления...

***
Продуманной, организованной и отстаивающей национальный трон политической партии в России не было.

***
Самодержавие отвергает, осуждает и исключает абсолютизм, а абсолютизм отвергает основное в правах Государя, ибо он не признает его законным монархом, он отрицает его высокое звание верховного субъекта права, он снижает его звание до звания тирана, он разлагает и разрушает самую правовую форму монархии.

***
В российских основных законах отречение царствующего Императора вовсе не предусматривается. Отречение до занятия Престола считается возможным, но принципиально лишь тогда, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола», и когда царствующий Государь разрешает и санкционирует такое отречение.
С религиозной же точки зрения отречение Монарха Помазанника Божия является противоречащим акту Священного Его Коронования и Миропомазания.

***
Все нынешние преступники - новички, дилетанты; они грешат с голоду, ни скрыть, ни «завязаться», «смыть кровь» не умеют; а профессионалы-рецидивисты, тюремщики - или в партии, или перебиты ею за самовольство.

***
Попытка немедленно ввести демократию в России затянет хаос на непредвидимое время и будет стоить жизни огромному числу людей, как виновных, так и невинных.

***
Римляне знали спасительность единовластия и не боялись диктатуры, давая ей полные, но срочные и целевые правомочия.

***
Можно ли думать, что национальный диктатор выйдет из нашей эмиграции? Нет, на это нет никаких шансов.

***
Есть те, кто не успокоится, пока им не удастся овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли, чтобы привить ему под видом "терпимости" - безбожие, под видом "республики" - покорность закулисным мановениям и под видом "федерации" - национальное обезличивание.

***
Ни история, ни современное правосознание не знает такого правила: "сколько племен, столько государств". Это есть новоизобретенная, нелепая и гибельная доктрина.

***
Культура законности и свободы бесспорно нуждалась в России в дальнейшем совершенствовании, но к началу 20 века русский народ имел, в основном, посильную для него свободу.

***
У разных народов мера свободы бывает различна и зависит она от укорененности и не соблазнимости общенародного правосознания.

***
Конечно, можно относиться с презрением к жизни чувства - например, к любви, радости, благодарности, уважению, благоговению, чести и патриотизму - и отвергать это всё как "сентиментальность", но от этого душевные чувствования отнюдь не исчезнут, они станут не только грубыми, злобными, нечистыми и отвратительными, то есть душевно и телесно вредными, а духовно гибельными; они прилепятся к дурным содержаниям, и человеческая душа исполнится ненависти, зависти, злости, гордости и мстительности.

***
Люди вообще должны понять и усвоить, что искусство ставить верные вопросы нисколько не менее искусства давать верные ответы.

***
Его судьба иная: вечная бесприютность, вечная жалоба, вечный протест, пока он не найдет своего призвания, своего органического места, своего служения, а потому и счастья: ибо на свете нет счастия вне служения и нет покоя в одиночестве.

Свободa не есть рaзнуздaние злых и прaво нa злые делa. Отрицaтельные силы.................................................. должны обуздывaться и обезвреживaться; инaче они злоупотребят свободой, ................................................. скомпрометируют ее и погубят. Зло должно быть связaно для того, чтобы добро................................................. было свободно и безбоязненно рaзвертывaло свои силы. Поэтому истиннaя по- ................................................ литикa влaстно связует и упорядочивaет жизнь, чтобы тем освобождaть и поощрять лучшие силы нaродa. 361

Цитаты и номера страниц приведены по книге:

Ильин И.А.
И46 Путь к очевидности. – М.: Республика, 1993. – 431с. – (Мыслители XX века).
ISBN 5 – 250 – 01895 – 5

Путь к очевидности (1954 г.)

Под многовековым влиянием языческого, a потом кaтолического Римa люди культивировaли волю и мышление; они стaрaлись овлaдеть вообрaжением, столь неосторожно проснувшимся в эпоху Возрождения, и подчинить его; и пренебрегaли жизнью чувствa, во всей его блaгодaтной глубине, свободе и силе. От всего чувствa остaвaлaсь однa чувственность: эротикa без любви. Только от времени до времени вырывaлись из земли и поднимaлись к небу - совсем индивидуaльно и сaмовлaстно - личные "гейзеры" чувствa, горячие источники любви и совести, которые при жизни не встречaли ни понимaния, ни сочувствия; a после смерти их личного носителя <его> дело искaжaлось или предaвaлось зaбвению (тaков был Фрaнциск Ассизский в Итaлии, тaков был Мейстер Экхaрт в Гермaнии, тaков был Томaс Кaрлейль в Англии). Мы, конечно, отметим и признaем в современной культуре нaчaло общественной блaготворительности; но при ближaйшем рaссмотрении окaжется, что в основе ее лежит волевaя дисциплинa, сообрaжение о пользе и умелaя оргaнизaция, a совсем не любовь, не совесть и не чувство. Общественнaя блaготворительность нa Зaпaде обдумaннa и умнa; почти всегдa хорошо нaлaженa и приносит немaло пользы; но онa почти всегдa жесткa и холоднa, нелюбовнa и неделикaтнa, огрaниченa определенными социaльными группaми и никaк не связaнa с живою добротою… Онa блaготворит с выхолощенным сердцем. 295
*
Человек человеку - прохожий . Или, кaк тонко подметил Чехов, человек человеку не то зaпертый сундук, не то источник недорaзумений. 295
*
Пренебрежение, с которым современное человечество относится к "сердцу", объясняется целым рядом причин. В основе его лежит неверное предстaвление о творческом aкте, который трaктуется мaтериaльно, количественно, формaльно и технически . Для того чтобы жить в кaчестве вещи среди вещей (или, что то же, в кaчестве телa среди других тел), человек, по-видимому, не нуждaется в "сердце", т. е. в живом и деятельном чувстве любви к Богу, к человеку и ко всему живому; тaкое существовaние может явно обойтись без этой необходимой и вaжнейшей силы: человек может отдaвaть свой интерес пище, питью, чувственным удовольствиям, внешним удобствaм и впечaтлениям или, нaконец, лечению, не вовлекaя своего сердцa во все эти делa и зaнятия, остaвaясь холодным, черствым и сaмодовольным "счaстливцем". 296
*

Точно тaк же формaльное отношение к жизни и творчеству облегчaет человеку достижение "успехa" чуть ли не нa всех поприщaх: формaльное трaктовaние прaвa требует только мысли и вообрaжения и возможно без совести, без чести, без пaтриотизмa и жaлости; формaльное отношение к религии преврaщaет ее в дело пустого обрядa и пaмяти; формaльное восприятие искусствa уже породило современный модернизм во всех его видaх, не нуждaющийся ни в сердце, ни во вдохновении, ни в предметосозерцaнии; формaльнaя политикa есть дело влaсти (воли) и дисциплины, и современное тотaлитaрное госудaрство есть ее прямое порождение; и тaк во всем, во всех человеческих делaх и отношениях. Что же кaсaется техники, то онa является сущим средоточием мaтериaлизмa, количественности и формaлизмa; здесь сердцу, по-видимому, решительно нечего делaть.
И вот человек, тaк понимaющий и осуществляющий творческий aкт, естественно и неизбежно предaется нaивно-животному своекорыстию, жaжде облaдaния, влaсти и почестей и в довершение усвaивaет совершенно ложное понимaние человеческого достоинствa, столь хaрaктерное для современных поколений. 297
*
Отсюдa этa жaлкaя кaртинa: современный "культурный" человек стыдится своей доброты и нисколько не стыдится своей злобы и порочности. 298
*
Человек должен нaучиться этому сердечному созерцaнию, воспринимaющему и природу, и человекa, и высшие предметы потустороннего мирa - любовью; 299
*
Обычнaя воля человекa есть не более чем потребность, влечение, стрaсть или упрямство. Но духовнaя воля человекa есть дaр освобождaть себя от всякого неприемлемого и отвергaемого воздействия, кaк внутреннего, тaк и внешнего . 303
*
Неискушенному и неопытному может кaзaться, что он "не умеет" или "не знaет", кaк нaчaть; что он "слaб" и "беспомощен". Но ему будет кaзaться это лишь до тех пор, покa он будет сохрaнять "душевную", a не "духовную" устaновку. Ибо душa человекa может действительно "духовно не уметь" и чувствовaть себя "духовно слaбой и беспомощной"; ей неизбежно пребывaть "под дaвлением обстоятельств" и "влечений"; для нее естественно колебaться, отклaдывaть, не дерзaть, искaть опрaвдaний и ссылaться нa "среду", которaя ее "зaедaет". Но для духa все это неестественно, чуждо, стрaнно и мертво. Дух есть живaя энергия: ему свойственно не спрaшивaть о своем умении, a осуществлять его; не ссылaться нa "дaвление" влечений и обстоятельств, a превозмогaть их живым действием. Кaк скaзaл однaжды Кaрлейль: "Нaчинaй! Только этим ты сделaешь невозможное возможным". 304
*
и потому обрaзовaние не воспитывaет человекa, a полуобрaзовaнность прямо рaзврaщaет людей.
Воспитaние человекa нaчинaется с его инстинктивных корней. Оно не должно сводиться к рaзглaгольствовaнию или к проповеди; оно должно сообщить ребенку новый способ жизни . Его основнaя зaдaчa не в нaполнении пaмяти и не в обрaзовaнии "интеллектa", a в зaжигaнии сердцa . 307
*
Дух живет повсюду, где появляется или переживaется людьми Совершенство; и дaже тaм, где человек искренно стремится к совершенному или хотя бы к объективно-лучшему (Божественному), не достигaя его и не осуществляя его. Мудрый римлянин был прaв, когдa скaзaл: "In magnis et voluisse - sat est" (В великом только желaть - уже достaточно). В великом и божественном - весит и желaние: сердцем хотел, но совершить не сумел, и зaчтется блaгое желaние по пaсхaльному слову Иоaннa Злaтоустa. 308
*
Ибо нa сaмом деле его внешнее освобождение и его кaжущaяся "рaссеянность" служaт некой внутренней связующей необходимости, и его дрaгоценные досуги, которые Пушкин любил обознaчaть словом "лень", зaполнены нaпряженным созерцaнием или духовным вслушивaнием. Он, свободный, связaн, кaк никто другой; и его свободa служит ему для того, чтобы постигaть эти внутренние необходимости и следовaть их требовaниям. Он совсем не волен выдумывaть что угодно; ему не предостaвляется произвольно изобретaть или "построять" по собственному усмотрению. Он должен внимaть - "созерцaть" и "вслушивaться". Он призвaн "погружaться" в предмет до тех пор, покa этот предмет не овлaдеет им. Тогдa он почувствует себя в его влaсти; или, познaвaтельно говоря, он почувствует, что видит предмет с силою очевидности . В этом состоянии он должен пребывaть до тех пор, покa предмет не зaхочет говорить через него, a сaм он не почувствует себя готовым стaть "орудием" своего предметa, кaк бы зaжить его "пульсом" и "дыхaнием". Тогдa он получит прaво и основaние вырaзить пережитое содержaние - излить его в форме сонетa, ромaнa, сонaты, стaтуи, кaртины, исследовaния, философского "описaния", богословского трaктaтa, проповеди, нового зaконa или зрелого совестного поступкa. И тогдa его произведение возникнет через него, a не только из него . Тогдa он окaжется кaк бы "цевницей" своего предметa, его посредником и возвестителем. Может быть, дaже кто-нибудь услышит в нем aрфу Божию. 322
*
Смысл жизни состоит в том, чтобы мы преодолевaли эту хaотическую пыль случaйных единичностей и проникaли к субстaнциaльной ткaни, чтобы зaкрепиться в ней. 323
*
И потому в нем живет ощущение, что он не "творил", a только "воспроизводил", созерцaя и описывaя свой предмет. В нем остaется чувство, что искомое и нaйденное было древне, исконно, может быть, вечно; и что то, что он увидел и вырaзил, было лишь вновь нaйдено и является ныне лишь в новом облaчении . Это есть то сaмое ощущение, которое привело Плaтонa (в диaлоге "Менон") к признaнию мирa идей и которое с тех пор нaзывaется по его имени "плaтоновским созерцaнием". Но тот, кто внимaтельно читaет великую книгу человеческого духa, тот нaйдет это ощущение "вновь узренного древнего обстояния" почти у кaждого из великих поэтов, исследовaтелей и философов. В русской литерaтуре это вырaзил с особенной силой и точностью Алексей Констaнтинович Толстой:
Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создaтель!
Вечно носились они нaд землею, незримые оку…
…Много в прострaнстве невидимых форм и неслышимых звуков,
Много чудесных в нем есть сочетaний и словa, и светa,
Но передaст их лишь тот, кто умеет и видеть, и слышaть,
Кто, уловив лишь рисункa черту, лишь созвучье, лишь слово,
Целое с ним вовлекaет создaнье в нaш мир удивленный… 324
*
Человек должен уметь приспособляться к тому способу бытия, который присущ дaнному предмету; он должен стaвить в его рaспоряжение всю "клaвиaтуру" своих человеческих способностей. Только тaким путем он построит верный "мост" к предмету. Только при этом условии он "вос-приимет" в себя предмет своего суждения, именно его, a не его обмaнчивого сходно-именного "двойникa". Ибо в суждении дело идет не о словaх или именaх, a о реaльностях . И только тот, кто "вос-приимет" в себя предмет своего суждения, может нaдеяться нa то, что не он (субъект) скaжет что-то о предмете, a сaм предмет "зaговорит" через него о себе и произнесет о сaмом себе дрaгоценное суждение. 327
*
Предмет подобен "мaхровому" цветку, не имеющему "последних лепестков": он рaскрывaется все дaльше и глубже, без концa, рaсцветaя сновa и сновa. 328
*
Мудрый грек Герaклит был совершенно прaв: "многознaние не нaучaет человекa влaдеть умом"… Обрaзовaн воистину - не перегруженный интеллект, нaпоминaющий "Бритaнскую энциклопедию" или "Книжный кaтaлог вaтикaнской библиотеки". Истиннaя обрaзовaнность есть силa созерцaния и зрелость суждения . Онa отвергaет всякое "aвторитaрное" мышление и живет сaмостоятельным творческим общением с сaмим предметом . И потому обрaзовaние есть прежде всего воспитaние к сaмодеятельному созерцaнию и мышлению, - к исследовaнию. 330
*
Кто попытaется предстaвить себе это грядущее искусство, тот должен прежде всего откaзaться от идеи "неслыхaнного", "невидaнного" новaторствa, ломaющего переворотa, опрокидывaющего "открытия". Вся этa погоня зa новшеством, зa небывaлым, зa "потрясaющим" или "головокружительным" есть проявление духовной смуты, порождение бессильного тщеслaвия у aвторa и у скучaющих, ищущих "возбуждения" снобов в публике. Будущее, конечно, принесет нaм новое искусство; но это "новое" возникнет из обновленного духa и из глубоко-чувствующего сердцa, т. е. из тех слоев души, которые всегдa зaдумывaли и вынaшивaли всякое истинное произведение художествa. 332
*
Чем выше и знaчительнее человеческий дух, тем больше его блaгоговение и его смирение. 344
*
Нaм остaется одно: нaчaть неутомимую борьбу зa религиозное очищение и обновление. Нaдо предвидеть, что это будет борьбa великого нaпряжения и долгого дыхaния . Мы должны вернуть себе цельную веру, в которой сердце и рaзум, созерцaние и воля - сольются в единый гимн, в тaкой гимн, чтобы нa него отозвaлaсь сущaя духовность нaшего инстинктa; чтобы он, обуздaвши своего "волкa", обновился в своем духовном зрaке и приступил бы к новой жизни. 345
*
Ибо верa крепнет и рaспрострaняется не от логических aргументов, и не от усилий сaмонaсилующейся воли, и не от повторения слов и формул, но от живого восприятия Богa, от молитвенного огня, от очищения, подъемa и просветления сердец, от живого созерцaния, от реaльного восприятия Блaгодaти . 346
*
"Реки воды живой" (Ин 7:38) текут только для любящих людей; ибо любовь отверзaет человеку зрение и слух - и для Христовa откровения, и для жизни и стрaдaния других людей. 347
*
И вот третье, чего мы ищем и ждем от нaшего пaстыря, - это свободнaя и творческaя христиaнскaя совесть . Этa совесть должнa жить в нем кaк сaмостоятельнaя и незaвисимaя силa, кaк критериaльнaя мерa добрa и злa, - мерa, по которой мы могли бы проверять, выпрaвлять и крепить нaшу собственную совесть. Тaм, где мы беспомощно сомневaемся и колеблемся, он, кaк мaстер совести, должен видеть ясно и глубоко; где мы блуждaем и зaблуждaемся, он должен знaть и укaзывaть нaм прямую дорогу; где мы вопрошaем, он должен иметь ответ. Он должен поддерживaть нaс в искушениях и соблaзнaх; он должен быть нaшей опорой в колебaнии и изнеможении. Он должен срaзу прозревaть, где есть нечестность, неискренность, изменa; но при этом - хрaнить спрaведливость в суде и осуждении. Ибо совестный христиaнин не преувеличивaет - ни в утверждении, ни в отрицaнии; его суждение исходит из предметно-видящего смирения, но произносится с мужеством и силою, ибо не он произносит его, a предметный огонь в нем . 347
*
Здесь дело не столько в "умении", сколько во "вдохновении"; не столько в обрядовой словесности, сколько в живой полноте чувствa (по-гречески "плeромa"); не в отбытии "требы", a в духе ее совершения. Пaстырь, не знaющий о требовaниях "плеромы" и не укрепивший в них своего сердцa, - нa чем утвердит он свою веру и молитву, кaк поведет он своих прихожaн к Богу, чем нaполнит он свой хрaм, кaк укрепит он свой приход? Спрaшивaю и не нaхожу ответa… 348
*
Я должен почувствовaть моего пaциентa, мне нaдо добрaться до него и принять его в себя . Мне нaдо, тaк скaзaть, взять его зa руку, войти с ним вместе в его "жизненный дом" и вызвaть в нем творческий, целительный подъем сил . Но если мне это удaлось, то вот - я уже полюбил его. А тaм, где мне это не удaвaлось, тaм все лечение шло неверно и криво. 350
*
Врaч, не любящий своих пaциентов… что он тaкое? Холодный доктринер, любопытный рaсспрaшивaтель, шпион симптомов, рецептурный aвтомaт… А врaч, которого пaциенты не любят, к которому они не питaют доверия, он похож нa "пaломникa", которого не пускaют в святилище, или нa полководцa, которому нaдо штурмовaть совершенно неприступную крепость… 350
*
Потому что в конечном счете всякое лечение есть сaмолечение человекa и всякое здоровье есть сaмостоятельное рaвновесие, поддерживaемое инстинктом и всем оргaнизмом в его совокупности… 350
*
Человеческий оргaнизм, кaк живaя индивидуaльность, есть тaинственнaя системa сaмоподдержaния, сaмопитaния, сaмообновления - некaя целокупность, в которой все сопринaдлежит и друг другa поддерживaет. 352
*
Всегдa все знaчительные и великие реформы вынaшивaлись инициaтивным меньшинством и им же проводились в жизнь; a большинство только соглaшaлось, учaствовaло и подчинялось. Это отнюдь не ознaчaет призывa к тотaлитaрному строю, сaмому больному, изврaщенному и унизительному из всех политических режимов. Но это ознaчaет призыв - не переоценивaть голос мaссы в политике, ибо мaссa не живет оргaническим созерцaнием и мышлением, доступным только лучшему меньшинству, которое и призвaно осуществлять его и вовлекaть в него мaссу докaзывaнием и покaзывaнием… 358
*
Свободa не есть рaзнуздaние злых и прaво нa злые делa. Отрицaтельные силы должны обуздывaться и обезвреживaться; инaче они злоупотребят свободой, скомпрометируют ее и погубят. Зло должно быть связaно для того, чтобы добро было свободно и безбоязненно рaзвертывaло свои силы. Поэтому истиннaя политикa влaстно связует и упорядочивaет жизнь, чтобы тем освобождaть и поощрять лучшие силы нaродa. 361
*
Политикa есть искусство спрaведливости, т. е. умение вчувствовaться в личное своеобрaзие людей, умение беречь индивидуaльного человекa. Госудaрство, несущее всем неспрaведливое урaвнение, не умеющее видеть своеобрaзие (т. е. естественное нерaвенство!) живых людей и потому попирaющее живую спрaведливость - нaкопляет в нaроде те отрицaтельные зaряды, которые однaжды взорвут и погубят его. 361
*
Искусство есть возвышенное служение человеческому духу и чистaя рaдость Божественному. 366
*
Сердце Божие больше и шире, чем вероисповедное учение, ибо оно не только терпит иные исповедaния, но еще и ведaет, что единое-истинное исповедaние не всем нaродaм по силaм и что скудному духу лучше иметь хоть кaкое-нибудь Бого-созерцaние, чем никaкого… Вот почему философия религии требует терпимости, чуткости и сердцa. 367
*
Всякое человеческое творчество возникaет из лишений и из стрaдaния, и всякое создaние культуры есть преодоленное и оформленное стрaдaние человекa. 370
*
Все духовное и великое возникaет в жизни тaинственным обрaзом из себя сaмого и через сaмого себя; тaинственно зaгорaется в существaх плaмя жизни, вложенное Богом; свободно рaзгорaется оно, стремясь ввысь, к Богу. Тaк восплaменяется любовь; тaк человек молится; тaк творится искусство; тaк строится нaукa; тaк преодолевaются духовные кризисы; тaк крепнет духовный хaрaктер человекa; тaк совершaются героические поступки… 370
*
Все это ознaчaет, что истинно доброе сердце живет в ткaни Божией и чует свою сокровенную связь с остaльным человечеством. Оно не отъединяется от этой ткaни, не посягaет и не врaждует. Оно вчувствуется в жизнь другого, в жизнь кaждого, отзывaется и готово помогaть. Тaкой человек смотрит в мир доброжелaтельно, лaсково, сострaдaтельно. И сaмый взор его есть уже блaгодеяние для ожесточенных; и словa его звучaт кaк призыв вернуться нa родину. И кaждое существо, вступaющее в поле его зрения, вызывaет в нем луч блaговоления, зaжигaет в нем огонь Божией доброты и дaрит ему рaдость. Вот почему преподобный Серaфим Сaровский говорил кaждому человеку: "рaдость моя!"… И эти простые, но тaинственные словa из рaйских селений были срaзу излиянием личного сердцa и евaнгельским зовом в Лоно Отцa. Ибо человек человеку во Христе - не волк и не врaг, a свет и рaдость… 375
*
Кaкaя же культурa возможнa без доброты? Культурa есть единый дух у многих душ; единaя общaя ткaнь у особливых, рaзъединенных людей; и возникaет онa в творческом общении одиноких созерцaтелей. Кaк же можно создaть ее без доброты?.. 375
*
Вот почему человек, приобщившийся истинному смирению, встречaет кaждый свой успех желaнием проверить - не покривил ли он в чем-нибудь душой для угождения толпе; и нa всякое свое "влияние", кaк только оно обнaруживaется, - он отвечaет повышением чувствa ответственности и юмором: юмором - чтобы не впaсть в тщеслaвие и не поверить лести; чувством ответственности - ибо ему необходимa уверенность, что он вложил в свои делa свое лучшее . А "слaву" свою он встречaет с тревогою, - ибо незaслуженнaя слaвa есть ложь, a зaслуженнaя слaвa должнa быть еще проверенa смертью прослaвившегося… Ибо человеческий приговор - суетен; a Божий приговор произносится лишь по смерти.
Итaк, тщеслaвие борется зa призрaчное, и смирение вводит в цaрство реaльности. 377
*
Божий Предмет - беспределен во всех отношениях и смыслaх и человек есть лишь скромный ученик этого Предметa. 378
*
Нaм все кaжется, что жизнь обделилa нaс, что нaм еще что-то "причитaется", что нaши "спрaведливые притязaния" не удовлетворены и что все у нaс в долгу. Человек, предaющийся тaким нaстроениям, всю жизнь, подобно рaненому животному, зaлизывaет свою незaживaющую рaну; но в действительности - рaнa этa мнимaя, и стoит только не думaть о ней, чтобы онa нaчaлa зaживaть. Тaкие душевные рaны исцеляются только зaбвением, живой любовью к людям и служением Богу. Человек, неспособный обновить нaпрaвление и центр своей жизни, остaется в плену собственной пошлости, обливaя слезaми свое непопрaвимое прошлое и свое горькое нaстоящее. 379
*
Тaм, где водворяется это достоинство, тaм не бывaет гордости. Ибо гордость не от Богa; a достоинство от Богa и ведет к Богу. Гордость не знaет о смирении; именно поэтому ей предстоят многие и жестокие унижения… А нaстоящее достоинство родится из смирения и не может быть унижено; и если кто-нибудь пытaется унизить его, то он только возвеличивaет его и поднимaет его нa высоту. Смирение ведет к Богу. Достоинство пребывaет в Боге. Поэтому Мaрк Отшельник был прaв, советуя "не почитaть себя зa нечто великое", но беречь свою "нищету духa";и Ефрем Сирин был мудр, говоря: "Превозношение ослепляет умные очи, a смирение просвещaет их любовью…"
И вот окaзывaется, что смирение все-тaки подобaет кaждому из нaс: и грaждaнину, и ученому, и художнику, и воину, и пaстырю. Кaждый может и должен приобщиться ему: нaйти свое духовное достоинство, вложиться в служение Божьему Делу, полюбить великое и возжелaть непреходящего. И если бы кто-нибудь спросил, кaк легче всего и скорее всего возжечь в себе чувство смирения, то ответ был бы тaков: не срaвнивaть свое "превосходство" с "ничтожеством" других людей, но чaще, кaк можно чaще приводить свою "мaлость" пред лицо Божьего величия, кaк бы "вычитaя" себя из Его совершенствa и созерцaя обнaруживaющуюся "рaзность"… 380
*
То, что исследовaтель выделяет и описывaет, нa сaмом деле включено и врaщено в великий процесс всеединого и тaинственного мироздaния . 385
*
Он пытaется измерить бездну Божьего творения сaнтиметрaми. Он думaет, что мироздaние столь же скудно и плоско, кaк его собственное "предстaвление", и что великий Предмет кончaется тaм, где его собственное умственное содержaние окaзывaется исчерпaнным. Он считaет кaждую свою "гипотезу" зa "достaточную", потому что природa не может простирaться дaлее и глубже, чем его субъективные предположения. Итaк, он нaчинaет с того, что теряет тaйну мироздaния, и зaкaнчивaет мертвой мехaнической кaртиной мирa, которaя приводит его ко всеопошляющему безбожию.
… Если исследовaтелю удaстся предвосхитить эту тaйну в "большом мире" (в мaкрокосме), то он сумеет восчувствовaть ее и в своем "мaлом обломке" (в микрокосме); и тогдa его, неизбежное для всякого исследовaтеля, "упрощение" не будет иметь дурного влияния нa его познaние. Нaпротив, выделенный обломок мирa стaнет для исследовaтеля кaк бы "предстaвителем" мировой тaйны, Божьим иероглифом, или кaк бы входной дверью в познaвaемую предметную глубину бытия. 386
*
Потеряннaя тaйнa мироздaния будет опять возврaщенa человеку для переживaния и творческого созерцaния. Но это стaнет возможным только тогдa, когдa обновится строение познaвaтельного aктa . Тaйнa никогдa не стaнет доступною для простого чувственного нaблюдения. Онa не будет усмотренa и aнaлитическим рaссудком с его экспериментирующим и препaрирующим мышлением. Предметнaя тaйнa мироздaния доступнa для созерцaющего вчувствовaния и может сообщиться нaблюдению и aнaлизирующему рaссудку только через вчувствовaние . Именно тaков был в общем и целом aкт великих исследовaтелей. Они подходили к миру с открытым, любящим и дивующимся сердцем; они нaблюдaли, созерцaя и медитируя; они думaли, вчувствуясь в предмет и преклоняясь перед его мудрой тaинственностью; они с сaмого нaчaлa ведaли о его глубине и до концa рaдостно удостоверялись в ней. Их сердце трепетaло вместе с мироздaнием и пребывaло в нем. И потому мир жил в них и рaскрывaл перед ними свои глубины; a они сaми были не только исследовaтелями мирa, но и мудрецaми и любимцaми природы.
И вот будущее сулит нaм возрождение тaкого познaния. 387
*
Человек рожден прежде всего - для созерцaния: оно возносит его дух и делaет его окрыленным человеком; если он сумеет верно пользовaться этими крыльями, то он сможет осуществить свое призвaние нa земле. 387
*
Откудa это рaзложение в современном искусстве, этa духовнaя беспредметность, ведущaя к бесформенности, этa кощунственнaя игрa без души и без художественного измерения? Откудa в музыке этa безoбрaзнaя "политонaльность" и вызывaющaя "aтонaльность", этa погоня зa нaзойливой и безвкусной "звучностью", это отврaщение к прекрaсному и глубокому? Откудa в живописи этот культ сaмодовлеющей крaсочности, это презрение к естественному, этa жaждa хaосa? Откудa в поэзии это сочетaние блеклости с пустозвонством? Откудa в беллетристике этa погоня зa непристойностью? 388
*
Дело не в том, чтобы "дух" и "инстинкт" кaк-нибудь примирились в человеке, ужились и "не мешaли" друг другу, но в том, чтобы "волк" инстинктa рaдостно предaлся "aнгелу" духa и свободно служил ему, встречaя с его стороны бережное и блaгодaтное водительство. Проблемa рaзрешенa верно, если духовность светит из инстинктa, a инстинкт "облекaется в дух". 390
*
Есть однa силa, которaя имеет призвaние нaпрaвлять, укоренять и сообщaть духовную предметность всем этим способностям, - это сердце, силa любви, и притом духовной любви к действительно прекрaсным и дрaгоценным предметaм . Дело жизненного выборa, и притом верного и окончaтельного выборa, есть дело духовной любви. Кто ничего не любит и ничему нa земле не служит, тот остaется пустым, бесплодным и духовно мертвым существом. …
Тaк слaгaются высшие духовные оргaны человекa. Любовь преврaщaет вообрaжение в предметное видение, в сердечное созерцaние, из этого вырaстaет религиознaя верa . Любовь нaполняет мысль живым содержaнием и дaет ему силу предметной очевидности . Любовь укореняет волю и преврaщaет ее в могучий оргaн совести . Любовь очищaет и освящaет инстинкт и отверзaет его духовное око . Любовь углубляет и облaгорaживaет чувственные восприятия, онa придaет им художественный смысл и зaстaвляет их служить искусству. 391
*
И вот созерцaющее вчувствовaние может постепенно овлaдеть всеми другими способностями человекa: инстинктом, волею, мыслью и другими силaми духa. Тогдa личнaя душa человекa стaнет кaк бы покорным и лепким воском, который будет повиновaться кaждому предмету и до известной степени преврaщaться в то сaмое, что человек воспринимaет и познaет. От этого у гениaльных художников нaкaпливaется целое богaтство жизненных постижений, сокровище из рaзнообрaзнейших обрaзов мирa, тaк что со стороны может покaзaться, что этот художник облaдaет кaким-то "всеведением". Это и есть то сaмое, что изумляет нaс у Пушкинa, у Достоевского, у Леонaрдо дa Винчи и у Шекспирa: кaжется, что этому художнику открыто все, что он все знaет, все видит и облaдaет способностью переживaть и изобрaжaть "чужое" кaк "свое собственное"; или еще: кaжется, что он "всюду побывaл" и всюду точно и до концa постиг первоздaнные состояния всех вещей и глубочaйшие связи всех духов между собою; или еще, что дух его древен, кaк мир, ясен, кaк зеркaло, и мудр некой божественной мудростью… и что именно поэтому он всегдa творчески юн и нов, оригинaлен и неисчерпaем…
Тaкой aкт можно было бы обознaчить кaк "созерцaние сердцa" или просто кaк "созерцaние". Именно этой творческой компоненты не хвaтaет современному человеку и современной культуре. 392
*
При этом нельзя зaбывaть, что в человеческой жизни есть тaкие реaльности, которые воспринимaются, открывaются и обогaщaют дух только через сердечное созерцaние . Зaмечaтельно, что это именно те предметы, которые определяют смысл человеческой жизни, тaк, что без них жизнь человекa скудеет и мертвеет. Духовно воспринять Богa и утвердить свою веру в Него можно только при помощи сердечного созерцaния; оно не может быть зaменено никaким умственным докaзaтельством, никaким волевым решением, потому что верa возникaет от вчувствовaния в Совершенство . 393
*
Кaк только мы откроем нaше духовное око, тaк мы увидим везде и повсюду целое богaтство тaких дaров, дaнных нaм не для жизненного использовaния или злоупотребления, a для изучения, истолковaния, изумления и рaдовaния. …
… Мы просыпaемся к бытию и жизни - и видим себя окруженными этими дaрaми, кaк бы включенными или врaщенными в них: прострaнство, время, живaя мaтерия, душевные способности, духовные силы . Мы живем всю жизнь в этих дaрaх, ими, из них; мы творим в них новое и можем создaть из них дивное и знaчительное; мы нaслaждaемся ими и тогдa, когдa злоупотребляем ими; a когдa мы покидaем эту жизнь, то иногдa уходим с чувством, что нaм было дaно бесконечное богaтство и что мы сделaли из него слишком мaло. 395
*
Кaкой дрaгоценный дaр имеет собственное, лично-особенное, единственное в своем роде, покорно-непослушное тело, всю жизнь прислушивaться к нему, чтобы овлaдеть его тaинственными зaконaми и подчинить их зaконaм духa . Кaкое дрaгоценное прaво - преврaтить его в верный символ своей духовности и, нaконец, когдa оно впaдaет в изнеможение, покинуть его для лучшей, более свободной и духовной жизни! 395
*
Дa, это - счaстье: влaствовaть нaд своим телом и нaд своею душою, строить и крепить свой хaрaктер, копить духовные богaтствa, совершенствовaть свои духовные aкты. 396
*
Кaждый миг жизни испытывaет человеческое сердце: способно ли оно к блaгодaрению, созрело ли оно для блaгодaрности; ибо кaждый миг несет ему дaры, из коих блaгостно излучaется верховнaя мудрость и любовь. Поэтому глубочaйший смысл блaгодaрности состоит в том, что онa открывaет человеку доступ к Богу: ибо онa есть не что иное, кaк восплaменение личного огня, отвечaющего нa зов вечного отеческого плaмени из средоточия вселенной.
Тaк религиознaя блaгодaрность очищaет душу от зaвисти и ненaвисти. И будущее человечествa принaдлежит именно блaгодaрным сердцaм. 397
*
Сaмое вaжное состоит в том, что религиозность не есть нечто чaстичное, но целостное . Онa имеет удивительную способность внутренне объединять человекa, придaвaть ему духовную цельность или "тотaльность". 398
*
Поэтому можно было бы скaзaть: религиозен тот, кто способен молиться . 398
*
Отврaщение к неискренности есть дивный и верный знaк религиозности. 400
*
Все это можно было бы вырaзить тaк. Религиозного человекa нетрудно узнaть по тем лучaм светa, которые исходят из него в мир. Один светит добротою; другой - своим художественным искусством; третий - своей очевидностью, или умиряющим покоем, или дивным пением, или простыми, но блaгородными деяниями. Именно это рaзумеет Евaнгелие: "по плодaм их узнaете их" (Мф 7:16). 401
*
Но есть зaкон, в силу которого грядущaя дaль открывaется только тому, кто смотрит из глубины. Поэтому нaм необходимо подлинное углубление духa; мы должны прежде всего сосредоточиться и уйти в живую глубину нaшего собственного существa, в "субстaнцию" нaшей человечности или, кaк скaзaл бы Аристотель, в "энтелехию" нaшего духa, в ту священную сферу, блaгодaтность и божественность которой возвестил нaм Сын Божий, Иисус Христос. Повсюду, во всем мире должен нaчaться постепенно духовный пересмотр нaших душевных aктов и нaших предметных содержaний: в отдельных людях и в мaлых кружкaх, в религиозных общинaх, в философских обществaх и в целых культурных движениях люди будут сосредоточивaться нa последних, священных истокaх своей жизни; они будут созерцaть жизнь своего сердцa и судить о нем, - кaковым оно должно быть, и кaким оно окaзaлось в действительности, и чего ему недостaет… Чем серьезнее, чем ответственнее, чем глубже, чем искреннее будет этот пересмотр, тем лучше. Ибо бедствия нaшего времени велики; и опaсность можно будет преодолеть только тогдa, если будет зaхвaченa последняя глубинa человеческой души, если человечество опять проложит себе путь к Богу. Здесь дело совсем не только в "морaльном перевооружении", в этих скудных и вымученных словaх, обознaчaющих новую и дешевую моду и обеспечивaющих в лучшем случaе укрепленную зaкулисную дисциплину. Человечество нуждaется в обновлении духa и облaгорожении инстинктa, в возврaщении к евaнгельской вере, a не в "чистых перчaткaх", обещaемых aнтихристом. 402
*
Современный человек должен увидеть и убедиться, что его судьбa зaвисит от того,чтo он сaм излучaет в мир, и притом во всех сферaх жизни. Он должен удостовериться в том, что дело идет о его душевном очищении, об оживлении и творческом изживaнии его сердцa. Потому что зaглохшее и омертвевшее сердце бессильно и слепо; и когдa оно обрaщaется к жизни, то оно не может вложить в нее ничего хорошего.
Человеческaя культурa может быть обновленa только живым, излучaющим сердцем, ибо только в нем зaрождaются новые творческие идеи, только ему дaется очевидность. 402

Иван Александрович Ильин (1883-1954) - философ, писатель и публицист,Русский националист, сторонник Белого движения и последовательный критик коммунистической власти в России:

Цитаты

***
Никогда не жалуйся на время, ибо ты для того и рожден, чтобы сделать его лучше.

***
Без этой свободы человеческая жизнь не имеет ни смысла, ни достоинства, и это самое главное. Смысл жизни в том, чтобы любить, творить и молиться. И вот без свободы нельзя ни молиться, ни творить, ни любить.

***
Мы не призваны заимствовать духовную культуру у других народов, подражать им. Мы призваны творить своё и по-своему, русское по-русски.

***
Национализм есть любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всём его своеобразии.

***
Чтобы быть верным, надо что-то любить; то есть надо вообще уметь любить, а именно безраздельной полной любовью. Эта любовь и определяет человека. Она привязывает его к любимой ценности, и верность таким образом есть приверженность ценности. Кто ничего не любит, тот, неприкаянный, порхает, ничему не верный, все предающий. Кто действительно любит, тот «.не может иначе»: в нем властвует внутренний закон, святая необходимость. Не то чтобы эта необходимость была ему в тягость или закабаляла его: нет, но он и не хочет иначе, он ничего другого и не желал бы и не мог. Эту необходимость он воспринимает как нечто избранное им и желанное: как самоопределение, как истинную свободу. Она для него легка и «естественна»; и он несет и свою верность, как единственную и естественную возможность своей жизни...

***
И вот, русский национализм есть не что иное, как любовь к этому исторически сложившемуся духовному облику и акту русского народа; он есть вера в это наше призвание и в данные нам силы; он есть воля к нашему расцвету; он есть созерцание нашей истории; нашего исторического задания и наших путей, ведущих к этой цели; он есть бодрая и неутомимая работа, посвященная этому самобытному велиию грядущей России. Он утверждает свое и творит новое, но отнюдь не отрицает и не презирает чужое. И Дух его есть дух Иоанновского христианства, христианства любви, созерцания и свободы, а не дух ненависти, зависти и завоевания. Так определяется идея русского национализма.

***
Да, всё, что есть в мире великого, живёт в молчании. И говорит тишиною.

***
Кто хоть раз доставил другому радость сердца, тот улучшил тем самым весь мир; а кто умеет любить и радовать людей, тот становится художником жизни. Каждый божественный миг жизни, каждый звук поющего сердца влияет на мировую историю больше, чем те “великие” события хозяйства и политики, которые совершаются в плоском и жестоком плане земного существования и назначение которых нередко состоит в том, чтобы люди поняли их пошлость и обреченность...

***
Русская песня глубока, как человеческое страдание, искренна, как молитва, сладостна, как любовь и утешение; в наши черные дни, как под игом татар, она даст детской душе исход из грозящего озлобления и каменения.

***
Любить свою родину совсем не значит отвергать всякое иноземное влияние, но это и не значит и наводнять свою культуру полою водою иноземщины. Есть творческая мера в духовном общении и взаимодействии народов; и мера эта лучше всего обретается живым, расцветающим творчеством самого народа.

***
Так, Церковь не может и не должна вооружать армию, организовывать полицию, разведку и дипломатию, строить государственный бюджет, руководить академическими исследованиями, заведовать концертами и театрами и т.д.; но излучаемый ею религиозный дух может и должен облагораживать и очищать всю эту светскую деятельность людей. Живая религиозность должна светить и греть там, куда Церковь открыто не вмешивается или откуда она прямо устраняет себя.

***
Чем утонченнее человек, чем чувствительнее его сердце, чем отзывчивее его совесть, чем сильнее его творческое воображение, чем впечатлительнее его наблюдательность, чем глубже его дух - тем более он обречен страданию, тем чаще его будут посещать в жизни боль, грусть и горечь. Но мы часто забываем об этом, мы не думаем о нашей общей судьбе и совсем не постигаем, что лучшие люди страдают больше всех... И когда на нас самих изливается поток лишений, муки, скорби и уныния, когда, как ныне, весь мир погружается в страдание и содрогается во всех своих сочленениях, вздыхая, стеная и взывая о помощи, мы пугаемся, изумляемся и протестуем, считая все это «неожиданным», «незаслуженным» и «бессмысленным»...

***
Нужно мужество, чтобы спокойно исследовать свою вину и не искать спасения от нее в бегстве.

***
Быть русским - значит не только говорить по-русски. Но значит воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие...

***
Есть некий духовный закон, владеющий человеческой жизнью; согласно этому закону, человек сам постепенно уподобляется тому, во что он верит. Чем сильнее и цельнее его вера, тем явственнее и убедительнее обнаруживается этот закон.

***

***
Вот почему каждый из нас должен спросить себя: стоит ли отдавать жизнь за то, во что я верю? Имеет ли смысл умирать за это? Послужит ли моя смерть некоторому высшему и общему делу, которое не кончится с моей жизнью, но переживет меня, которое осмыслит мою жизнь и освятит мою смерть, которое вознесет меня выше меня самого и вплетет мои силы и мое служение в божественную ткань мироздания?

***
У верующего человека открыто духовное зрение, отличающее добро от зла, совершенное от несовершенного. И потому он видит Бога: ибо Бог есть добро и совершенство.

***
Освободить себя не значит стать независимым от других людей, но значит стать господином своих страстей. Господин своих страстей не тот, кто их успешно обуздывает, так что они всю жизнь бушуют в нем, а он занят тем, чтобы не дать им хода, а тот, кто их духовно облагородил и преобразовал.

***
Итак, религиозное воспитание детей в духе любви и веры- пробуждает их к истинной, внутренней свободе, делает их самостоятельными и свободными людьми, закладывает в них как бы первый, священный камень их будущего духовного характера. Нужно совершенное отсутствие духовного опыта, совершенная слепота в этой области для того, чтобы вместе с современными безбожниками изображать религиозное воспитание детей как систематическое превращение их в "идиотов" или как преднамеренное воспитание их к "рабству". К слепоте ведет ребенка не тот, кто отверзает ему духовное око, но тот, кто стремится как бы выколоть ему это око.

***
Итак, нет более верной основы для достойной и счастливой семейной жизни, как взаимная духовная любовь мужа и жены: любовь, в которой начала страсти и дружбы сливаются воедино, перерождаясь в нечто высшее- в огонь всестороннего единения. Такая любовь примет не только наслаждение и радость- и не выродится, не выветрится, не огрубеет от них; он примет и всякое страдание, и всякое несчастье, чтобы осмыслить их, освятить их и очиститься через них. И только такая любовь может дать человеку тот запас взаимного понимания, взаимного снисхождения к слабостям и взаимного прощения, терпения, терпимости преданности и верности, который необходим для счастливого брака.

***
Мир можно пересоздать, перевоспитать из детской, но в детской же можно его и погубить.

***
С самого начала ясно, что жизнь человечества на земле подчинена пространственно- территориальной необходимости: земля велика и человечество разбросано по ее лицу. Оно не может и никогда не сможет победить эту пространственную разъединенность и управляться из единого мирового центра. Условия расстояний, климата, расы, хозяйства, государственного управления и законов, языка и обычая, вкусов и духовного уклада - действуют на людей различающе и обособляюще (дифференциация), и человечеству приходится просто принимать эти условия жизни и приспособляться к ним. Идея сделать всех людей одинаковыми во всех отношениях и подчинить их единой всеведущей и всеорганизующей власти - есть идея бредовая, больная; и потому она не заслуживает серьезного опровержения. Культурный человек должен жить и трудиться оседло; и эта оседлость, с одной стороны, прикрепляет человека и отделяет его от далеко живущих, с другой стороны, заставляет его войти в организованные волевые союзы местного характера. В результате этого, мир распадается на пространственно раздельные государства, которые не могли бы слиться в одно единое государство даже при самом сильном и добром желании.

***
Быть русским - значит не только говорить по-русски. Но значит - воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время- указание Божие, имеющее оградить Россию от посягательства других народов и требовать для этого дара- свободы и самостоятельности на земле. Быть русским - значит созерцать Россию в Божьем луче, в ее вечной ткани, ее непреходящей субстанции и любовью принимать ее, как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским - значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и ее строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за нее и нашу победу.

***
Мы должны видеть наш народ не только в его мятущейся страстности, но и в его смиренной молитве; не только в его грехах и падениях, но и в его доброте, в его доблести, в его подвигах; не только в его войнах, но в сокровенном смысле этих войн. И особенно - в том скрытом от постороннего глаза направлении его сердца и воли, которым проникнута вся история, весь его омолитвованный быт. Мы должны научиться видеть Россию в Боге - ее сердце, ее государственность, ее историю. Мы должны по-новому - духовно и религиозно- осмыслить всю историю русской культуры.

***
Русский народ всю жизнь предстоял Богу, искал, домогался и подвизался, что он знал свои страсти и свои грехи, но всегда мерил себя Божьими мерилами; что через все его уклонения и падения, несмотря на них и вопреки им, душа его всегда молилась и молитва всегда составляла живое естество его духа.

***
Живя и творя на своем языке, русский народ, как надлежит большому культурному народу, щедро делился своими дарами со своими замиренными соседями, вчувствовался в их жизнь, вслушивался в их самобытность, учился у них, воспевал их в своей поэзии, перенимал их искусство, их песни, их танцы и их одежды и простосердечно и искренно- считал их своими братьями; но никогда не гнал их, не стремился денационализировать их (по германскому обычаю!) и не преследовал их. Мало того: нередко он впервые слагал для них буквенные знаки и переводил им на их язык Евангелие.

***
Каждый народ имеет национальный инстинкт, данный ему от природы (а значит- и от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. И у каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие.

***
Не случайно русская сердечность и простота обхождения всегда сжималась и страдала от черствости, чопорности и искусственной натянутости Запада. Не случайно и то, что русская созерцательность и искренность никогда не ценились европейским рассудком и американской деловитостью. С каким трудом европеец улавливает особенности нашего правосознания- его неформальность, его свободу от мертвого законничества, его живую тягу к живой справедливости и в то же время его наивную недисциплинированность в бытовых основах и его тягу к анархии. С каким трудом он прислушивается к нашей музыке - к ее естественно льющейся и неисчерпывающейся мелодии, к ее дерзновенным ритмам, к ни на что не похожим тональностям и гармониям русской народной песни... Как чужда ему наша не рассудочная, созерцательная наука... А русская живопись,- чудеснейшая и значительнейшая, наряду с итальянской, - доселе еще "не открыта" и не признана снобирующим европейцем... Все прекрасное, что было создано русским народом, исходило из его национального духовного акта и представлялось чуждым Западу.

***
Бывают дети без сердца и воображения, рассудительные не по летам и черствые от рождения: "тощий плод, до времени созрелый" (Лермонтов); они никогда не были молоды и приходят в жизнь высохшими стариками. И бывают люди больших лет, с глубоким сердцем и живым духом, подобные старому, благородному, огненному вину. У кого сердце поет, тот всегда юн, а у кого сердце никогда не пело, тот родился стариком. Истинная молодость есть свойство духа - его сила, его творческая игра.

***
По чтению можно узнавать человека. Ибо каждый из нас есть то, «что» он читает; и каждый человек есть то, «как» он читает; и все мы становимся тем, что мы вычитываем из прочитанного, - как бы букетом собранных нами в чтении цветов.

***
Природа никогда не создает шума. Она учит человека величию в тишине. Молчит солнце. Беззвучно разворачивается перед нами звездное небо. Мало и редко слышим мы что-либо из «сердцевины земли». Милостиво и блаженно покоятся царственные горы. Даже море способно к «глубокой тишине». Самое великое в природе, что определяет и решает как таковую нашу судьбу, происходит бесшумно...

А человек шумит. Он шумит спозаранку и допоздна, преднамеренно и непреднамеренно, работая и развлекаясь. И этот шум никак не соотносится с достигаемым благодаря ему результатом. Так и хочется сказать, что шум составляет «привилегию» человека в мире, потому что все, что природа дает нашему слуху, это таинственный и многозначительный звук, а не назойливый и пустой шум.

***
Дух - это свободнейшая и интенсивнейшая энергия, призванная к созерцанию невидимого, к восприятию сверхчувственного, к обхождению с бессмертными содержаниями, постигающая именно в этом обхождении свое собственное призвание и бессмертие... Какая жалкая попытка перенести самую бренную мысль земного мира - мысль о смерти в сферу нетленных и непреходящих состояний духа...

***
Философствование, как всякая познавательная практика, есть не внешнее умение или делание, но внутреннее; это есть творческая жизнь души.

***
Философия больше, чем жизнь: она есть завершение жизни. Но жизнь первее философии: она есть ее источник и предмет.

***
Весь мир ищет единения и устроения; вся жизнь его проходит в борьбе за живой, творческий порядок; и смысл мирового множества в том, чтобы найти себе верную сопринадлежность, целесообразное взаимослужение, творческое равновесие.

***
И первая помощь, о которой я могу молиться, это умудрение и озарение души моей в деле выбора и служения.

***
Никакая молитва не исключает моих собственных усилий и не делает их излишними.

***
Свобода не есть произвол, ибо произвол есть всегда потакание прихотям души и похотям тела. У свободного человека не произвол ведет душу, а свобода царит над произволом, ибо такой человек свободен и от произвола; он преобразил его в духовное, предметно обоснованное произволение.

***
Свободен не тот человек, который предоставлен сам себе, которому нет ни в чем никаких препятствий, так что он может делать то, что ему придет в голову. Свободен тот, кто приобрел внутреннюю способность созидать свой дух из материала своих страстей и своих талантов, и, значит, прежде всего- способность владеть собою и вести себя, а затем и внутреннюю способность жить и творить в сфере духовного опыта, добровольно, искренно и целостно присутствуя в своей любви и в своей вере.

***
Совесть есть один из чудеснейших даров Божиих, полученных нами от Него. Это как Божия сила, раскрывающаяся в нас в качестве нашей собственной глубочайшей сущности.

***
Совесть есть живая и цельная воля к совершенству.

***
Совесть есть первый и глубочайший источник чувства ответственности.

***
Дело не в том, чтобы все люди стали праведниками; и неизвестно, осуществится ли и когда- это неправдоподобное блаженство. Дело в том, чтобы каждое новое поколение расчищало в себе внутренние пути, ведущие к совести, и держало бы открытыми те священные ворота, за которыми она скрывается. Ибо бессовестное поколение, если оно придет когда- нибудь, погубит жизнь человека и его культуру на земле.

***
Бывают эпохи, когда эта небрежность, эта беспомощность, эта безответственность родителей начинают возрастать от поколения к поколению. Это как раз те эпохи, когда духовное начало начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи распространяющегося и крепнущего безбожия и приверженности к материальному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и цинизма. В такие эпохи священное естество семьи не находит себе больше признания и почета в человеческих сердцах; им не дорожат, его не берегут, его не строят. Тогда в отношениях между родителями и детьми возникает некая "пропасть", которая, по-видимому, увеличивается от поколения к поколению. Отец и мать перестают "понимать" своих детей, а дети начинают жаловаться на "абсолютную отчужденность", водворившуюся в семью; и не понимая, откуда это берется, и забывая свои собственные детские жалобы, выросшие дети завязывают новые семейные ячейки, в которых "непонимание" и "отчуждение" обнаруживаются с новой и большею силою.

***
Семья распадается совсем не от ускорения исторического темпа, но вследствие переживаемого человеком духовного кризиса. Этот кризис подрывает семью и ее духовное единение, он лишает ее главного, того единственного, что может сплотить ее, спаять и превратить в некое прочное и достойное единство- а именно чувства взаимной духовной сопринадлежности. Половая потребность, инстинктивные влечения создают не брак, а всего только биологическое сочетание (спаривание); из такого сочетания возникает не семья, а элементарное рядом-жительство рождающих и рожденных (родителей и детей). Но "похоть плоти" есть нечто неустойчивое и самовольное; она тянет к безответственным изменам, к капризным новшествам и приключениям; у нее, так сказать, "короткое дыхание", едва достаточное для простого деторождения и совершенно не соответствующего задаче воспитания.

***
Семья есть первоначальная, исходная ячейка духовности;- как в том смысле, что именно в семье человек впервые научается (или, увы, не научается!) быть личным духом; так и в том смысле, что духовные силы и умения (или, увы, слабости и неумения), полученные от семьи, человек переносит затем на общественную и государственную жизнь. Вот почему духовный кризис поражает прежде всего исходную ячейку духовности; если духовность колеблется и слабеет, то она слабеет прежде всего в семейной традиции и в семейной жизни. Но, раз поколебавшись в семье, она начинает слабеть и вырождаться - и во всех человеческих отношениях и организациях; больная клетка создает больные организмы.

***
Каждый человек получает свое лицо и свое тело не как нечто окончательное, раз навсегда завершенное, а скорее как исходную точку, предварительно данный материал, пластическая обработка и формирование которого предоставляется, доверяется, поручается его душе. Он должен жить в своем теле и творить его; а то, что он переживает в душе, непосредственно и неизбежно запечатлевается в его теле и в чертах его лица. Ведь, как говорил Гете: «Что внутри - то и снаружи».

***
Свобода есть умение сочетать независимость с лояльностью.

***
Один выражает узренное в звуках и пении. Другой рисует. Третий ищет художественно точных слов. Иные лепят или строят; иные пытаются найти верные телодвижения в танце. Но все, что они создают, - эти созерцающие поэты, - все идет не от них самих, а через них. Все создания их больше их самих; ибо они сами служат лишь орудием, лишь голосом для таинственной самосути мира.
...
А те, кому не дано услышать голос созерцающего поэта, те пожимают плечом и отходят; им это «не нравится», они обзывают нас «выдумщиками» и «фантазерами» и корят нас за самоуверенность и притязательность... Тогда мы смущаемся, и смолкаем, и сконфуженно уходим в наш угол; потому что мы ничего не умеем «доказать», мы можем только «показывать», а поднимать спор о видениях потустороннего мира - непозволительно и неприлично..."

***
Страх возникает от воображения опасности или гибели; а храбрость есть власть над своей фантазией. Не надо предвосхищать возможное зло и осуществлять его в воображении; кто это делает, тот заранее готовит в своей жизни место для него, помогает ему и обессиливает себя. Он заранее застращивает и разочаровывает свое терпение и становится его предателем.

***
Видим Россию любовью и верою; делим ее муку, и знаем, что придет час ее воскресения и возрождения. Но дня и часа не знаем, ибо они во власти Божией.

***
Разве можно говорить о ней? Она - как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать…

Но о дарах ее; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о том, что есть душа нашей души; о своеобразии нашего духа и опыта; о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы… об отражении в нас нашей Родины - да будет сказано в благоговении и тишине.

***
Нельзя принуждать человека ни к безверию, ни к вере. Обратиться к Богу и уверовать можно только свободно.

***
Терпение есть своего рода доверие к себе и к своим силам.

***
Русский поэт одновременно - национальный пророк и национальный музыкант. И русский человек, с детства влюбившийся в русский стих, - никогда не денационализируется.

***
Отсюда явствует, что сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демократической, республиканской или авторитарной), сколько в объеме управления: этот объем становится всеохватывающим.

***
Безумно искать справедливости в революции; ибо революция дышит ненавистью и местью, она слепа, она разрушительна; она враг справедливого неравенства; она не чтит «высших способностей» (Достоевский). А справедливость сама по себе есть одна из высших способностей человека, и призвание ее состоит в том, чтобы узнавать и беречь высшие способности…

***
Где бы мы, русские люди, ни жили, в каком бы положении мы ни находились, нас никогда и нигде не покидает скорбь о нашей родине, о России. Это естественно и неизбежно: эта скорбь не может и не должна нас покидать. Она есть проявление нашей живой любви к родине и нашей веры.

***
Быть русским значит не только говорить по-русски. Но значит - воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть Дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время - указание Божие имеющее оградить Россию от посягательства других народов, и требовать для этого дара - свободы и самостоятельности на земле. Быть русским значит созерцать Россию в Божьем луче, в ее вечной ткани, ее непреходящей субстанции, и любовью принимать ее, как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и ее строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за нее и нашу победу. Может быть и не прав Тютчев, что «в Россию можно только верить», - ибо ведь и разуму можно многое сказать о России, и сила воображения должна увидать ее земное величие и ее духовную красоту, и воле надлежит совершить и утвердить в России многое. Но и вера необходима: без веры в Россию нам и самим не прожить, и ее не возродить.

***
Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик.

***
Народ с такими дарами и с такой судьбой, выстрадавший и создавший такое, не может быть покинут Богом в трагический час своей истории.

***
Верить в Россию значит видеть и признавать, что душа ее укоренена в Боге и что ее история есть возрастание ее от этих корней. Если мы в это верим, то никакие «провалы» на ее пути, никакие испытания ее сил не могут нас страшить.

***
Смерть воспитывает в нас этот вкус к жизни, сосредоточивая и облагораживая его; она учит нас не терять времени, хотеть лучшего, выбирать изо всего одно прекрасное, жить Божественным на земле, пока еще длится наша недолгая жизнь. Тень смерти учит нас жить светом. Дыхание смерти как бы шепчет нам: «опомнитесь, одумайтесь и живите в смертности бессмертным». Ее приближение делает наши слабые близорукие глаза - зрячими и дальнозоркими. А ее окончательный приход освобождает нас от бремени естества и от телесной индивидуации. Позволительно ли нам проклинать ее за все это и считать ее началом зла и мрака?

***
Истинное чтение есть своего рода художественное ясновидение.

***
Каждый взгляд, каждое слово, каждая улыбка, каждый поступок излучают в общий духовный эфир бытия особую энергию тепла и света, которая хочет действовать в нем, хочет быть воспринятой, допущенной в чужие души и признанной ими, хочет вызвать их на ответ и завязать с ними живой поток положительного, созидающего общения.

***
все люди, без исключения, пока они живут на земле, соучаствуют во всеобщей мировой вине

***
надо постоянно отличать духовно существенное от неважного, главное от неглавного, руководящее от пустяшного, священное и значительное от мелочного и праздного; и притом для того, чтобы все время перелагать ритмический акцент жизни на значительное и священное. Тут дело не в бегстве от пустяков, не в важничанье, не в педантизме или ханжестве, а в укреплении духовного вкуса и распознавании вещей.

***
верующие люди освобождаются от слишком человеческих страхов;

***
Человек есть творение, призванное к «бытию в себе».

***
Жить стоит только тем и верить стоит в то, за что стоит бороться и умереть; ибо смерть есть истинный и высший критерий для всех жизненных содержаний.

***
Свобода от страстей состоит не в том, чтобы человек задушил их в себе, а сам предался бесстрастному равнодушию (так думали стоики), но в том, что страсти человека сами, добровольно и целостно служат духу и несут к его цели, подобно "серому волку", преданно везущему на себе "Ивана Царевича" в тридесятое царство.

***
Дело не в том, чтобы все люди стали праведниками; и неизвестно, осуществится ли и когда - это неправдоподобное блаженство. Дело в том, чтобы каждое новое поколение расчищало в себе внутренние пути, ведущие к совести, и держало бы открытыми те священные ворота, за которыми она скрывается. Ибо бессовестное поколение если оно придёт когда-нибудь, погубит жизнь и культуру человека на земле.

***
Нельзя любить родину и не верить в неё.

***
Свобода есть бремя, которое надо поднять и понести, чтобы не уронить его и не пасть самому.

***
Нельзя принуждать человека ни к безверию, ни к вере

***
Надо заботиться об искусстве чтения и укреплять его. Чтение должно быть глубоким, оно должно стать творческим и созерцательным.

***
Плохое настроение - это не то, что я представляю собой, не то, что происходит в глубине моей души, оно лишь обозначает, как я к этому отношусь, и затем, что я даю почувствовать другим людям. Два последних обстоятельства - в нашей власти: мы распоряжаемся ими, и они должны покоряться.

***
Прекрасная вещь - обходиться без утешения, не нуждаться в нем, не ждать его! Так человек становится победителем, ему покоряется судьба.

Но любопытный на это не способен. Каждый миг его надо чем-то новым утешить, чем-то новым обнадежить. Напряженно всматривается и вслушивается он в мир: не промелькнет ли там что-нибудь новое. Что? - Неважно! Что-нибудь неизвестное, неиспытанное, неслыханное. Иначе - иначе грозит скука...

***
«Если ваш Бог существует, покажите нам его! Где он? Где обитает? Где место его? Нигде! Ни один микроскоп не обнаружил его. Ни из одной подзорной трубы его не увидеть. Поэтому не лучше ли прекратить подобные толки».

На столь вызывающий вопрос следует непременно дать ответ - ответ простой, ясный, научный и точный. Мы достаточно долго медлили с ним.

Где находится наш Бог?.. Если под этим «где» предположить определенное место в пространстве, то он не находится нигде. Но вы, господа безбожники, должны тем не менее признать, что есть реалии, которыми занимается позитивная наука, однако пространственно они не существуют. Это предметы без «где», без резиденции, места пребывания и местожительства; применительно к которым бессмысленными оказываются микроскоп и подзорная труба, атомный вес и химическая формула; но которыми тем не менее занимаются целые факультеты. Попробуйтека, господа, обратиться с вашим «где» к юристам (примерно так: надо рассмотреть в микроскоп - покупку, сдачу внаем, право выбирать); или - добиться ответа от математиков (примерно так: «Где местонахождение дифференциала или чистой величины в пространстве?»); обратитесь к психологам и спросите об удельном весе души, помучайте логика вопросом, может ли он разглядеть в подзорную трубу понятие. Для вас из этого выйдет одна стыдоба, а для любого другого - бессмыслица. Итак, прекращайте свою болтовню о «где»!

***
Если кто-то действительно умен, другие замечают это очень скоро и сходятся на том, что он «умен», даже весьма «умен». Но если задать вопрос: «Что значит умный? Как это распознать?» - никто не знает. «Умный и есть умный, можно также сказать: толковый, понятливый, интеллигентный, что еще?» Удовлетворяясь такими «родственными по смыслу» словами, которые, собственно, и не являются таковыми, переадресуют этот вопрос мыслителям по профессии: пусть помучаются с этой проблемой, если у них есть время и охота. Но в действительности мука эта не так уж велика, стоит только понаблюдать и подумать. И прежде всего над тем, что не является умом.

Не следует смешивать ум и образованность. У умного может не быть образования: так, умный крестьянин, самобытный, некультурный, мало знающий, но смышленый, остро и, вероятно, глубоко думающий, возвышается, подобно горе, над уровнем обывателя, и образованным людям есть чему у него поучиться. И наоборот: ни диплом, ни ученая степень, ни энциклопедическая память не являются порукой ума человека. Так думал и древний Гераклит: «Многознание уму не научает"

***
Социализм по самой природе своей завистлив, тоталитарен и террористичен; а коммунизм отличается от него только тем, что он проявляет эти особенности открыто, беззастенчиво и свирепо.

***
Земные «утехи» и «развлечения» манят людей. Жажда наслаждений растет, а с нею вместе и воля к богатству и власти. Трезвые удержки слабеют, мудрая вера утрачивается, порок не отталкивается; современный человек верит в свою окончательную смертность, но не верит в свое бессмертие и в вечную жизнь; и сама молодость кажется ему кратким и непрочным даром.

***
Формальная демократия с ее внутренними пустотами, ошибками и соблазнами, и привела к левому и правому тоталитаризму.

***
Ныне мы переживаем период, когда человечество везде не разочаровалось ни в формальной демократии, ни в праволевом тоталитаризме.

***
Пройдут годы национального опамятования, уразумения, осведомления, восстановления элементарного правосознания... прежде чем русский народ будет в состоянии произвести осмысленные и не погибельные политические выборы. А до тех пор его может повести только национальная, патриотическая, отнюдь не тоталитарная, но авторитарная - воспитывающая и возрождающая - диктатура.

***
Почему русская интеллигенция тянула прежде к социализму? Потому, что она, почти утратив христианскую веру (под влиянием западного рассудочного "просвещения"), удержала христианскую мораль и хотела социального строя.

***
"Вот так-то, сударыня", говорила угольщица маркизе во время одной из французских революций, - "теперь все будут равны: я буду ездить в вашей карете, а вы будете торговать углем".

***
История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие, или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна.

***
Русская интеллигенция... промотала, проболтала, продешевила свою верность монархической России, она не сберегла, а опошлила свое правосознание. И с ребячьим легкомыслием воображала и себя, и русское простонародье республикански созревшим народом.
Трагедию изолированного Царя она совершенно не могла постигнуть и осмыслить, как трагедию гибнущей России.

***
Династия в лице двух Государей не стала напрягать энергию своей воли и власти, отошла от престола и решила не бороться за него. Она выбрала путь непротивления...

***
Продуманной, организованной и отстаивающей национальный трон политической партии в России не было.

***
Самодержавие отвергает, осуждает и исключает абсолютизм, а абсолютизм отвергает основное в правах Государя, ибо он не признает его законным монархом, он отрицает его высокое звание верховного субъекта права, он снижает его звание до звания тирана, он разлагает и разрушает самую правовую форму монархии.

***
В российских основных законах отречение царствующего Императора вовсе не предусматривается. Отречение до занятия Престола считается возможным, но принципиально лишь тогда, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола», и когда царствующий Государь разрешает и санкционирует такое отречение.
С религиозной же точки зрения отречение Монарха Помазанника Божия является противоречащим акту Священного Его Коронования и Миропомазания.

***
Все нынешние преступники - новички, дилетанты; они грешат с голоду, ни скрыть, ни «завязаться», «смыть кровь» не умеют; а профессионалы-рецидивисты, тюремщики - или в партии, или перебиты ею за самовольство.

***
Попытка немедленно ввести демократию в России затянет хаос на непредвидимое время и будет стоить жизни огромному числу людей, как виновных, так и невинных.

***
Римляне знали спасительность единовластия и не боялись диктатуры, давая ей полные, но срочные и целевые правомочия.

***
Можно ли думать, что национальный диктатор выйдет из нашей эмиграции? Нет, на это нет никаких шансов.

***
Есть те, кто не успокоится, пока им не удастся овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли, чтобы привить ему под видом "терпимости" - безбожие, под видом "республики" - покорность закулисным мановениям и под видом "федерации" - национальное обезличивание.

***
Ни история, ни современное правосознание не знает такого правила: "сколько племен, столько государств". Это есть новоизобретенная, нелепая и гибельная доктрина.

***
Культура законности и свободы бесспорно нуждалась в России в дальнейшем совершенствовании, но к началу 20 века русский народ имел, в основном, посильную для него свободу.

***
У разных народов мера свободы бывает различна и зависит она от укорененности и не соблазнимости общенародного правосознания.

***
Конечно, можно относиться с презрением к жизни чувства - например, к любви, радости, благодарности, уважению, благоговению, чести и патриотизму - и отвергать это всё как "сентиментальность", но от этого душевные чувствования отнюдь не исчезнут, они станут не только грубыми, злобными, нечистыми и отвратительными, то есть душевно и телесно вредными, а духовно гибельными; они прилепятся к дурным содержаниям, и человеческая душа исполнится ненависти, зависти, злости, гордости и мстительности.

***
Люди вообще должны понять и усвоить, что искусство ставить верные вопросы нисколько не менее искусства давать верные ответы.

***
Его судьба иная: вечная бесприютность, вечная жалоба, вечный протест, пока он не найдет своего призвания, своего органического места, своего служения, а потому и счастья: ибо на свете нет счастия вне служения и нет покоя в одиночестве.

(1883 - 1954) - русский философ, правовед и общественный деятель. Изначально он был приверженцем радикальных взглядов, но после 1906 года увлекся идеями славянофилов и монархистов. В 1918-м защитил диссертацию «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», строил научную карьеру в России, но спустя четыре года был выслан из страны по указу Ленина на знаменитом «философском пароходе».

После эмиграции Ильин обосновался в Германии, преподавал в Русском научном институте в Берлине, но после прихода к власти нацистов был уволен и подвергся преследованию гестапо. Последние годы жизни Иван Александрович провел в Швейцарии, где написал несколько книг, в том числе работу «Аксиомы религиозного опыта», над которой трудился более тридцати лет.

Идеи Ильина повлияли на многих интеллектуалов-консерваторов XX века, в том числе и на Александра Солженицына .

Мы отобрали 15 цитат из работ этого знаменитого философа: