Как Солженицын бандеровцев зауважал. ОУН и дух свободы

. Автор - Адам ЦИРА
Из украинских националистов, арестованных в Кракове, все женщины, а также большинство мужчин сначала были размещены в камерах женского филиала учреждения Хелцлов (Helclо"w), а часть мужчин — в тюрьме Монтелюпих (Montelupich) в Кракове. Оставшаяся под опекой Украинского комитета помощи группа этапированных националистов насчитывала несколько десятков человек; в их числе были и двое братьев Степана Бандеры — Александр и Василий .

Двадцатого июля 1942 г. полиция безопасности отправила из Кракова в КЛ Аушвиц 70 заключенных под номерами 49689—49758 . Среди них, преимущественно поляков, было 24 бандеровца, которые получили номера с 49721 по 49744. После прохождения карантина в блоке № 11 их первоначально поместили в блоке № 13 .
Следующий отрывок из воспоминаний бывшего заключенного Яна Олшовского (№ 6157), работавшего на регистрации вновь привезенных заключенных, относится скорее всего к этим украинцам: «Только в одном случае наши писари, составляющие описи, проявили равнодушие к судьбе вновь прибывших заключенных. Это было при заполнении данных, относящихся к группе бандеровцев, которых отправили в лагерь, поскольку они восстановили против себя... своих гитлеровских хозяев. Тогда часть блока № 11 была предназначена для карантинного помещения, и у входа в него поздним вечером поместили список этой группы. Высокомерные и заносчивые, уверенные в обещанных им СС снисхождении и привилегиях, эти заключенные с открытой враждебностью вели себя по отношению к польским заключенным и устроили дебош, который прекратила с применением силы вызванная обслуга блока» .
Первым из тех заключенных, называемых в лагере Bandera Gruppe или Bandera Bewegung («Группа Бандеры», «Движение Бандеры») , был зарегистрирован Василий Бандера (№ 49721), студент факультета философии, проживавший в Кракове. Вместе с ним были привезены: Леонтин Дякив (№ 49723) — выпускник факультетов права и богословия; Дмитрий Яцив (№ 49727) — юрист; Роман Полутранка (№ 49737) — банковский служащий из Станислава; Николай Коваль (№ 49729) — журналист из Дрогобыча, Петр Мирчук (№ 49734) — журналист; Степан Ленкавский (№ 49731) — автор «Декалога украинского националиста». Только двое последних из перечисленных пережили освенцимский лагерь .
.

Василий Бандера

Вскоре — 24 июля — из тюрьмы Монтелюпих в Аушвиц привезли 60 узников. Они получили номера от 51426 до 51485. Главным образом это были польские политзаключенные.
Вместе с ними был этапирован еще один брат Степана Бандеры — Александр (№ 51427), доктор общественно-политических наук ; в дальнейшем он погиб в лагере раньше, чем его младший брат Василий . Его смерти в строительной команде «Нойбау» («Neubau») косвенно способствовал студент из Пшемысля Францишек Подкульски (№ 5919). Выполняя функции ворарбейтера (руководителя работ), он принуждал Александра к непосильной работе.
Бандеровцы, которые выжили в Аушвице, утверждали, что над ними издевался также Юзеф Краль (№ 17401) , по профессии строительный техник, выполнявший обязанности оберкапо в «Нойбау». Это, однако, не находит подтверждения в других источниках; для примера можно привести отзыв Станислава Гадомского (№ 18878): «Это был очень порядочный человек... В этой команде работал более года, если бы не Краль, испустил бы в лагере дух. Благодаря помощи Краля как-то продержался, впрочем, Краль также помогал многим другим, много кричал, но зла не причинял» .
Физическое перенапряжение и, скорее всего, избиение другими польскими заключенными стали причиной того, что Александр Бандера был помещен в больничный блок № 20. Здесь 10 августа 1942 г. врач СС в ходе осмотра отобрал 75 заключенных, которых в тот же день по распоряжению СС умертвили инъекцией фенола в сердце. Одним из убитых был Александр Бандера .
Петр Мирчук, который после войны осел в Канаде, в своих воспоминаниях утверждает , что Василий Бандера преследовался и был избит польскими заключенными, членами подпольной группы в лагере во время работы в «Нойбау». Главным виновником его смерти, по мнению Мирчука, также являлся упомянутый Францишек Подкульски, который будто бы говорил, издеваясь над Василием: «Ты — Бандера, а я — пантера» .
Из сообщения Леона Соберая (№ 1879) следует, что Василия Бандеру перепутали с его братом Степаном, по приказу которого в 1934-м был убит министр внутренних дел Польши Бронислав Перацкий. Это и стало косвенной причиной смерти Василия: «Главным организатором исполнения приговора украинцу, убийце Перацкого (мнимому. — А. Ц. ), был Франек Подкульски, в этом ему помогали: Болек Юсиньски (Юзиньски) , трубочисты Тадек и Эдек, капо «Нойбау» Казик и другие, имен которых не помню. ...Франек Подкульски и Казик составили план исполнения приговора. Франек стал убийцей, а остальные наблюдали, чтобы никто не видел. Франек незаметным движением толкнул убийцу Бандеру, и тот свалился с высоты... Увидев это, один из украинцев доложил в политический отдел (Politische Abteilung) ... В политический отдел были вызваны те, кто принимал участие в исполнении приговора... Болек Юсиньски (Юзиньски), оба трубочиста — Тадек и Эдек и другие через несколько дней пребывания в бункере... последовали в уголовный транспорт в Заксенхаузен. Франек и Казик всю вину исполнения приговора взяли на себя и погибли в блоке № 11» .
Владимир Мартынец (№ 49773) в показаниях засвидетельствовал, что с высоты трех метров Василия Бандеру вместе с тачкой сбросил Юзеф Краль . Последний категорически отрицал, что якобы намеревался издеваться над заключенными из «группы Бандеры» .
По поводу причин смерти одного из братьев Степана Бандеры, вероятнее всего Василия, Зигмунд Гаудасиньски (№ 9907) сделал такое заявление: «Летом 1942 года работал в команде «Нойбау» помощником писаря... После прибытия в блок 16 капо Эдвард Радомски указал нам на заключенного небольшого роста, который по подмосткам подвозил штукатурам строительный раствор, заявляя при этом, что это украинский преступник Бандера, ответственный за смерть многих поляков. Тогда заметил, что ворарбейтер Феликс Марута (позже — один из капо команды) жестоко обходился с Бандерой, утверждая, что это расплата за преступления, которые тот совершил по отношению к его семье и другим полякам» .
В результате вышеуказанных событий 5 августа 1942 г. Василий Бандера попал в лагерную больницу, где позже умер .
Ежи Табю, находившийся в лагере под фамилией Весоловски (№ 27273), дал показания, что когда он работал санитаром, был свидетелем смерти одного из братьев Бандеры (очевидно, это был Василий. — А. Ц. ), который умер от поноса в больничном блоке № 28. В своих показаниях он также засвидетельствовал, что раньше к нему в комнату приходили многие украинцы, которые просили, чтобы о Василии хорошо заботились .
В результате следствия, проведенного по поводу смерти брата Бандеры лагерным гестапо, Францишека Подкульского посадили в карцер блока № 11, а впоследствии, 25 января 1943 г., расстреляли у «стены казней». Тогда же казнили Феликса Сулиговски (№ 8635), писаря строительной команды «Нойбау», который до войны был городским служащим . У той же стены окончили свою жизнь капо «Нойбау» Вильгельм Шима (№ 6038) и арестант этой команды Юзеф Лихтенберг (№ 988) , а также — о чем уже упоминалось — Казимеж Колодыньски .
Бывший заключенный Людвик Раевски (№ 42170) в своем донесении утверждает, что при посредничестве ротмистра Влодзимежа Колиньского (№ 3135) контактировал с подпольной группой военных, состоящей из польских арестантов команды «Нойбау» , которой руководили Казимеж Колодыньски и Феликс Сулиговски. По его мнению, после смерти Василия и Александра Бандеры эта группа была раскрыта, а 13 ее членов расстреляны у «стены казней» .
В причастности к смерти братьев Степана Бандеры лагерное гестапо подозревало и Юзефа Краля , исполнявшего, как было уже упомянуто, функции оберкапо в команде «Нойбау» . Его также обвинили в сотрудничестве с тайной лагерной организацией и 18 декабря 1942 г. заключили в карцер блока № 11, откуда после тяжелого следствия с пытками освободили 15 февраля 1943 г. .
Восьмого августа 1942-го из тюрьмы Монтелюпих в КЛ Аушвиц отправили 63 заключенных, которые получили номера 57317—57379. С польскими политзаключенными тогда прибыли 23 члена ОУН(Б) . Как и другие попавшие в лагерь украинские националисты, они по большей части были арестованы в различных населенных пунктах на территории довоенных Юго-восточных кресов* Второй республики Польша. Чаще всего в Монтелюпих их направляли после предварительного заключения в других тюрьмах, например Тернополя или Львова . Регистрация бандеровцев из этого транспорта была проведена в блоке № 19.

___________________________________
* От польск. kresy — окраины, пограничные области.

Статус и бытовые условия бандеровцев в лагере

Бывший заключенный Казимеж Смолень (№ 1327), который работал в команде Aufnahme («Прием»), регистрирующей вновь привезенных в Аушвиц, утверждает, что очередные партии украинцев из «группы Бандеры» из тюрьмы Монтелюпих в Кракове этапировал гауптшарфюрер СС Малотки, который в лагере контактировал с эсэсовцем Гансом Старком . По распоряжению Малотки украинцы из этой группы должны были находиться в концлагере Аушвиц под надежной защитой. Выполняя это распоряжение, Старк принял решение о размещении бандеровцев в изолированном блоке № 11 .
Николай Климишин (№ 57340), привезенный в Аушвиц 8 августа 1942 г., так описал первые часы своего пребывания в лагере: «Вечером в блок № 11 пришли поляки с палками. Их было более десяти, начали спрашивать, кто здесь из ОУН(Б). Никто из нас не отозвался. Так три раза спрашивали, угрожая, что убьют на месте, если найдут. Когда, несмотря ни на что, никто из нас не вызвался, они начали одного за другим спрашивать имя и фамилию. Если имя и фамилия звучали по-польски, отправляли в блок... Когда подошла моя очередь, сказал свою настоящую фамилию и что я украинец. Но на вопрос «откуда» сказал, что из Житомира. «Где находится Житомир?» — «Около Киева» — ответил. «То есть ты не из польской Украины?» — «Нет» — даю ответ. «Тогда иди в блок» — решил один из них» .

Список транспортов вместе с фамилиями бандеровцев, этапированных в КЛ Аушвиц

Во время этапирования в лагерь других украинских националистов Малотки узнал, как встретили бандеровцев в блоке № 11, и направился туда с Гансом Старком на беседу с заключенными бандеровцами. От имени украинцев выступили Климишин, Рак и др. Результатом предъявленных тогда жалоб стал перевод всех бандеровцев в два помещения блока № 17. Бандеровцы находились вместе и между собой разговаривали исключительно на родном языке. Они даже создали украинский хор .
Кроме того, следует добавить, что в больничном блоке № 20 была выделена отдельная палата для больных бандеровцев. Дело в том, что польские заключенные подозревали их в сотрудничестве с эсэсовцами, и украинцы в лагерной больнице хотели сами оказывать медицинскую помощь своим друзьям, опасаясь поляков.
Врач Владислав Фейкель (№ 5647) утверждает, что бандеровцы получили отдельное помещение в палате № 4 на первом этаже блока, где у них было два своих медбрата — Михаил Шевчук (№ 121343), давний друг Фейкеля по учебе, и молодой санитар Леонид Мостович (№ 57353). Однако своего врача они не имели .
В более ранних своих воспоминаниях Фейкель написал намного больше, не скупясь на критику в адрес бандеровцев, указывая, что до заключения в Аушвиц они верно служили Гитлеру и его режиму. По мнению Фейкеля, эта группа была гротескной и в то же время трагической: «Замена ожидаемого почета печальным пребыванием в лагерных условиях их ничему не научила. Были окружены всеобщей ненавистью и презрением почти всего лагеря, потому что все видели, что на их совести тысячи убитых невинных людей. Также по этим причинам даже в больничном отделении другие заключенные не могли скрыть неприязнь по отношению к ним. Несмотря на это, мы, врачи, старались обращаться с ними как можно более корректно» .
Уже упомянутому Леону Собераю запомнилось, что во время бесед с бандеровцами в Аушвице некоторые из этих заключенных выдавали себя за министров несостоявшегося украинского правительства .
Кроме того, как утверждает Фейкель, бандеровцы подчеркивали, что являются почетными арестантами (Ehrenha..ftlinge). Их не расстреливали и не «газовали», также они были освобождены от некоторых издевательств, но на этом их привилегии кончались. В главном лагере они находились (как уже упоминалось) в отдельном блоке, в лагерной больнице имели отдельное помещение, находящееся в инфекционном отделении. Таким образом, в палате, куда госпитализировали бандеровцев, концентрировались всевозможные случаи тифа, дифтерии и других заболеваний, поскольку представители этой особой группы не хотели лечиться с другими заключенными, помещенными в больницу исключительно по причине болезни, без сортировки по национальному признаку .
«Запретил коллегам, — пишет Фейкель, — выдавать им лекарства, нелегально добываемые заключенными, ограничивая их только «официальным» снабжением... Сейчас кому-то это может показаться жестоким или бесчеловечным, но это была нормальная реакция; не могли простить им недавнего прошлого, как и тогдашней лояльности к режиму» .
Среди бандеровцев, привезенных в Аушвиц вместе с Николаем Климишиным, был и Лев Ребет (№ 57368) — один из ближайших соратников Степана Бандеры, член украинского правительства , сформированного на основании «Акта 30 июня» в 1941 г. Лагерь он пережил, как и привезенный сюда немного ранее другой член этого правительства — Степан Ленкавский . После войны доктор Лев Ребет был одним из основателей и активным деятелем в эмиграции Организации украинских националистов за границей .

Лев Ребет

В 1942 г. бандеровцев — кроме двух названных транспортов — массово уже не привозили из Монтелюпих, но единично их по-прежнему направляли из этой тюрьмы в КЛ Аушвиц. Например, 30 сентября 1942-го был привезен Ярослав Рак (№ 66676), перед войной осужденный и приговоренный за помощь, оказанную убийце Бронислава Перацкого. Единично из тюрьмы Монтелюпих их еще направляли в КЛ Аушвиц в 1943 г., а двоих 8 мая 1943 г. привезли туда из тюрьмы Праги.
Николай Климишин пользовался наибольшим авторитетом у заключенных-бандеровцев, и они называли его старостой. Об этом он упомянул во время одной из бесед с Людвиком Раевским, когда утверждал, что знает о существовании в лагере подпольной организации и желает передать ей основные постулаты группы бандеровцев, чтобы наиболее ослабленным из них давали работу «под крышей». Также Климишин потребовал, чтобы в блоке № 11 был принят на работу врач-украинец — бандеровец Василий Стронцицкий . Это одобрили арестанты-поляки: Юзеф Циранкевич (№ 62933), Станислав Клодзиньски (№ 20019) и Адам Курилович (№ 18487) .
Следует отметить, что в первые месяцы пребывания в Аушвице отношения между польскими заключенными и бандеровцами были исключительно напряженными. Ситуация особенно накалилась, когда однажды в обособленную больничную палату блока № 20 зашел, вероятно по ошибке, пьяный санитар СС Йозеф Клер. Он собирался выбрать нескольких больных украинских националистов для умерщвления инъекцией фенола в сердце, однако это ему не удалось. Зато бандеровцы ошибочно считали, что это была провокация, подготовленная польскими заключенными, и начали жаловаться и доносить на них в лагерное гестапо.
Владислав Фейкель, понимая, что ситуация становится очень опасной, решил попытаться изменить взаимоотношения. Для этого он отправился в блок № 17, где жили бандеровцы, и сказал, что хочет обсудить дела их больных. Бандеровцы ответили, что не станут говорить с поляком на эту тему. «В тот момент, — вспоминает Фейкель, — ко мне на помощь пришел счастливый случай. С кровати третьего яруса соскочил какой-то высокий, темноволосый заключенный, подошел ко мне и тепло поприветствовал. В первый момент я его не узнал, но вскоре вспомнил: это Михаил Шевчук — мой давний университетский приятель из Львова. Шевчук прервал неприятную и напряженную дискуссию и сказал мне, что посетит меня вечером» .
Он сдержал слово, и в тот же вечер пришел на обещанную встречу с несколькими другими бандеровцами. Последние обязались лояльно относиться к полякам и просили о дальнейшей помощи для своих больных.
Фейкель принял их предложение, надеясь, что таким образом можно будет предотвратить опасность. Он назначил для опеки над их больными надежного польского врача Тадеуша Шиманьского , а также по-прежнему гарантировал работу в больнице в качестве медбратьев бандеровцам Шевчуку и Мостовичу . С этого момента взаимоотношения изменились.
«Дошло даже до того, — вспоминает Фейкель, — что бандеровцы до конца пребывания в лагере предупреждали меня о некоторых неблагоприятных замыслах гестапо по отношению к больнице. (Необходимо признать, что Шевчук и Мостович уже после эвакуации освенцимского лагеря помогали группе поляков, находящихся в лагере в Эбензее.)» .
Третьего октября 1943 г. из тюрьмы на ул. Лонцкого во Львове в Аушвиц привезли 239 женщин (номера 64085—64323) и 730 мужчин (номера 154392—155121), которых разместили в Бжезинке. Среди заключенных этого транспорта было около 50 украинских националистов. Благодаря хлопотам Николая Климишина в лагерном гестапо, служащим которого был унтершарфюрер СС Клаус Дылевски, до войны обучавшийся в Гданьске с украинскими студентами, будущими членами ОУН, все они были переведены из Бжезинки в основной лагерь в Освенциме и размещены в блоке № 17, что многим из них, несомненно, спасло жизнь .
С этим транспортом прибыл и Степан Петелицкий (№ 154922), арестованный немцами за националистическую деятельность и отправленный в тюрьму в Золочеве, откуда его перевезли во львовскую тюрьму на Лонцкого. Позже его переводили в Аушвиц, Маутхаузен и в Эбензее, где он и был освобожден 6 мая 1945 г. .
Следующий большой транспорт — 55 женщин (номера 66315—66369) и 230 мужчин (номера 159046—159275) — прибыл из этой тюрьмы в Аушвиц 28 октября того же года .
Вместе с польскими политзаключенными в этих транспортах прибыли и 132 украинских националиста (в том числе 122 мужчины и 10 женщин), преимущественно украинских студентов . В упомянутых львовских транспортах кроме членов ОУН(Б) были также члены УПА , которая с весны 1943 г. составляла вооруженное крыло ОУН(Б) . В отличие от польских заключенных большинство этих людей в лагере также выжили . Можно предположить, что причиной вышеупомянутых арестов среди членов ОУН-УПА, привезенных в концлагерь Аушвиц из Львова, стал перенос действий ОУН-УПА из Волыни в Восточную Галицию — это вызвало массовые репрессии немцев против украинцев .
Бандеровцы, размещенные в блоке № 17 осенью 1942 г. , занимали две комнаты и находились под покровительством политического отдела или лагерного гестапо, работая в различных хороших командах «под крышей», что давало им шансы на выживание . Они работали, к примеру, на складах арестантской одежды или вещей, полученных «на хранение» от привезенных в лагерь заключенных, в лагерной больнице, пекарне, на скотобойне, а также на кухнях (для заключенных и для эсэсовцев) .
В команду Aufnahme, где работал Казимеж Смолень, были включены трое бандеровцев: Николай Климишин, Зенон Винницкий и Борис Витошинский. Этот явный факт избранности украинцев из «группы Бандеры» польские заключенные трактовали как определенный вид инфильтрации политическим отделом команд, к которым они были причислены.
Как позже выяснилось, эти опасения были преждевременны, а подозрения — безосновательны, что в своем сообщении подтверждает Казимеж Смолень: «Не слышал, чтобы кто-то из украинцев нашей команды доносил в политический отдел. А такую возможность они имели, так как упомянутый гауптшарфюрер СС Малотки время от времени появлялся в Аушвице, беседовал с украинцами и интересовался условиями их пребывания в лагере, следовательно, если бы они хотели, то могли ему рассказать свои замечания» .
Среди бандеровцев, заключенных в концлагерь Аушвиц, можно было заметить не только антипольские, но и антинемецкие настроения.
Чеслав Аркушиньски (№ 131603), работая в лагерной больнице, описывает такой случай: «Другим больным, который перед пробуждением после наркоза выступал против немцев, но также против поляков, был украинский националист по фамилии Чайковски. Произносил целые речи насчет свободной Украины. Из того, что он говорил, следовало, что это был очень интеллигентный и образованный человек» .
Стоит отметить и такой положительный отзыв Казимежа Смоленя об уже упомянутых трех бандеровцах, работающих вместе с ним в Aufnahme: «Говоря о наших украинских коллегах по команде, необходимо добавить, что они сотрудничали с нами — поляками — при составлении нелегального списка транспортов с заключенными. Список этот был скрытно отправлен из концлагеря Аушвиц и сохранился. Если бы эсэсовцы из политического отдела узнали об этой нашей деятельности, ее участникам грозила смерть. В упомянутом списке транспортов можно в числе прочих узнать руку Климишина» .

Соглядатаи из группы бандеровцев

Блок №17

Бывший заключенный Герман Лангбейн (№ 60335) утверждает, что СС использовала непримиримую вражду между бандеровцами и поляками, вербуя соглядатаев из этой украинской группы.
Одним из них был Богдан Комарницкий (№ 3637) , который формально не принадлежал к группе бандеровцев, но в лагере полностью находился под их влиянием . Перед установлением контактов с бандеровцами он был дежурным заключенным в штрафной команде и в исправительной команде в блоке № 11, где издевался над другими и хвастался числом убитых заключенных . Позже работал писарем в лагерной канцелярии, регистрирующим вновь прибывших заключенных, сначала в основном лагере в Освенциме, потом в Бжезинке, где спас жизнь еврейке Элизе Спрингер, направив ее во время регистрации в группу тех, кого оставляли в живых, а не к обреченным на умерщвление в газовых камерах . В январе 1945 г. он был вывезен транспортом в Маутхаузен. После войны бывший заключенный Михал Кула (№ 2718) дал показания: «Во время транспортировки все время находился в сопровождении коменданта транспорта оберштурмфюрера СС и только благодаря этому доехал живым до Маутхаузена. Там «порекомендовали» его местным заключенным, которые действительно его избили, но остался жив и был переведен СС в команду в Мелке (Melku)» .
По мнению Лангбейна, опасным соглядатаем был также Борис Кравченко (№ 105441), привезенный в Аушвиц 4 марта 1943 г. из Флоссенбурга. Лангбейн, ссылаясь на послевоенные показания раппортфюрера Вильгельма Клаузена, утверждает, что Кравченко принадлежал к группе бандеровцев, хотя неизвестно, был ли он украинцем. Находясь в качестве врача в карцере блока № 11, он доносил, когда арестантский персонал помогал там заключенным. Позже Кравченко был переведен в подлагерь «Фюрстенгрубе» (Furstengrube) в Весоле, откуда его вновь собирались перевезти 18 сентября 1944 г. в Лейтмериц (Leitmeritz) (подлагерь Флоссенбурга). Тогда лагерфюрер подлагеря в Весоле по фамилии Шмидт предупредил о доносительской деятельности Кравченко заключенных-поляков, которые будто бы собирались его линчевать .

Транспорты в концлагерь Маутхаузен и общий баланс потерь

Пребывание в концлагере Аушвиц пережили большинство заключенных в нем бандеровцев, которые благодаря покровительству лагерного гестапо позже работали в привилегированных арестантских командах . К тому же они получали в больших количествах продовольственные посылки от Красного Креста . Также часть из них позже освободили из концлагеря Аушвиц, например Ярослав Рак обрел свободу 18 декабря 1944 г., а Николая Климишина , Степана Ленкавского и Льва Ребета освободили на следующий день — 19 декабря .
Несмотря на это, бандеровцы также понесли потери, особенно в первые месяцы их заключения в концлагере Аушвиц. К примеру, из 48 украинских националистов, привезенных из тюрьмы Монтелюпих 22 июля и 8 августа 1942 г., здесь погибли 16 человек .
Также более десяти бандеровцев умерли в Эбензее (куда попали из Маутхаузена после их эвакуации туда из Аушвица в январе 1945 г. ) от страшного голода, что свирепствовал в этом лагере весной 1945-го. Как вспоминает польский заключенный Ян Дзиопек (№ 5636): «Тогда ежедневно от голода умирали сотни заключенных. Крематорий не успевал сжигать тела, поэтому кучи трупов лежали под открытым небом» .
Из почти двухсот заключенных-бандеровцев в Аушвице, а после эвакуации — в Маутхаузене и Эбензее погибли в общей сложности более тридцати.

Вместо послесловия

Такова истинная картина пребывания бандеровцев в концлагере Аушвиц. Было их немного, что контрастирует как с численностью других категорий заключенных, так и с распространяемыми ныне заявлениями пробандеровских пропагандистов о массовой и «активной борьбе» ОУН на антинацистском фронте. Налицо особое отношение к ним со стороны лагерного начальства — их не травили газом, не расстреливали у «стены казней», не вешали перед строем, не уничтожали в качестве заложников. Они находились там на привилегированном положении, занимали отдельный блок, получали «блатные» должности и продуктовые посылки.
Да, некоторые из них погибли в концлагерях, однако соотношение умерших к общему числу заключенных бандеровцев также в несколько раз меньше по сравнению с другими категориями узников. При этом — будем откровенны — смерть их была вызвана исключительно «естественными лагерными» причинами: все-таки Аушвиц был лагерем смерти.
Что касается братьев Степана Бандеры, то к смерти Василия нацисты, по сути, не имеют никакого отношения — он погиб от рук заключенных поляков, отомстивших ему за «подвиги» брата Степана. Казалось бы, нацистская администрация вполне могла бы посмотреть на это сквозь пальцы — ан нет: проводится тщательное расследование, виновных выявляют и казнят, попутно репрессируется польская подпольная организация... И здесь опять-таки проявляется особое отношение... Да и Александру тяжелую лагерную жизнь устроили сами заключенные.
Также интересен факт освобождения некоторых украинских националистов из Аушвица в 1944-м. Иногда, особенно на начальном этапе, из лагеря освобождали заключенных «в воспитательных целях». Однако в то время как украинские националисты выходили на свободу, для советских военнопленных, евреев, поляков «выход» был один — через трубу крематория.
Перечень источников здесь: Перепост:

В 1946-1955 годах в советских ГУЛАГах развернулась полноценная война, в которой за жизнь «под солнцем» столкнулись самые разные группировки. На фоне войны между русскими «блатными» ворами и «суками», а также лагерного террора происходило структурирование и спайка заключенных, объединяющихся по этническому и политическому признаку. По частоте упоминания в лагерных документах сразу за ворами шли западные украинцы из числа ОУН* и чеченцы, к которым примыкали все северные кавказцы и мусульмане.

Влиятельной силой в жизни советского лагеря были литовцы из состава «лесных братьев» и группировки из бывших власовцев. Особой жестокостью и спайкой отличались осужденные казаки, которые «воевали» против всех.

Противостояние «блатных» и «сук» ослабла воровскую власть в лагерях и пустующую нишу занимали зеки, осужденные по политическим статьям. В отличие от «врагов народа» 30-х годов новая волна заключенных была лишена комплекса вины и имели огромный опыт в организации подпольной деятельности. Подавляющее большинство заключенных имело военный опыт и решительность противостоять воровским группировкам.

Оуновцам* удалось при помощи зашифрованных посланий установить связь между своими соратниками в разных лагерях СССР. Кроме этого «западники» как еще называли украинских националистов, стремились занять лагерные посты, доступные для заключенных. Ради этого они шли на запугивание зеков из других группировок и осведомителей. Большинство из украинских националистов были осуждены на 20-25 лет и не боялись получить дополнительные сроки, что делало их действие еще более решительным.

Адаптировавшись в заключении, и освоив тактику «воров» занимать важные для лагерной жизни посты, украинцы стали заниматься пропагандой и даже поднятием восстаний против режима. Отношение «оуновцев»* с другими группировки складывались по-разному. В 1952 году в лагере Камышлаг разгорелась борьба между «западниками» и чеченцами, которые объединились с «суками». Западники попытались перетянуть на свою сторону кавказцев, но те посчитали, что выгодней быть в дружбе с русской группировкой.

С прибалтами украинцы чаще всего действовали в союзе. Так в конце 1952 года в Дальнем лагере литовцы по указанию бандеровцев убили эстонского заключенного, который сотрудничал с администрацией. В 1951 году в «Речном лагере» столкнулись украинские националисты и чеченцы, к которым примкнули заключенные из азиатских республик. Обе группировки стремились поставить своих людей на административно-хозяйственные должности, но никто не хотел уступать. В результате драки лидер «чеченов» и его телохранитель были убиты. Перед смертью вожак потребовал, чтобы рядом с его трупом лежало 20 вражеских тел и чеченцы приложили все усилия для выполнения задачи.

Летом 1952 года в Лагере Песчаном против русских заключенных объединились кавказцы, азиаты и бандеровцы. Однако часто ради совместного проживания группировки примерялись и могли действовать совместно. Так в когда Береговом лагере №5 в конце 1951 была раскрыта группа, готовившая групповой вооруженный побег. Ее лидером оказался русский, а его заместителем украинский националист.

В Степном лагере сформировала группа из белорусских националистов, оуновцев*, восточных украинцев и русских. Часто политические осужденные всех национальностей объединялись для совместного противостояния уголовникам, стремившимся подмять лагерную жизнь под себя.

К началу 1950-х многочисленные украинские националисты «навели порядок» в ГУЛАГе, поставили себя в большинстве лагерях как привилегированную верхушку. Но этим они не удовлетворились, и занялись подготовкой восстаний. Весной 1952 года повстанческие настроения и действия были отмечены в Камышовом лагере, в 1953 восстали сразу шесть лагерей с численностью заключенных 30 тысяч человек.

Этнические группировки и русские коллаборационисты не оставляли «надежд» на начало войны между СССР и США, что спровоцировало увеличение давления со стороны администрации. На это зеки ответили волной бунтов, которые прокатились по ГУЛАГам с 1952 по 1953 годы. Основной силой восставших стали западные украинцы, литовцы, власовцы и бывшие полицаи. Понимая, что силой исправить ситуацию невозможно, после смерти Сталина в марте 1953 года в СССР была объявлена амнистия.

*ОУН-организация, запрещенная на территории РФ

Не все бандеровцы после войны были найдены и осуждены. Впрочем, и те, кто попал под суд, получили не самые долгие сроки заключения. Даже будучи за решёткой, бандеровцы продолжали борьбу и организовывали массовые восстания.

В период активной борьбы с УПА и ОУН в 1941 — 1949 годах по данным НКВД были проведены тысячи боевых операций, в ходе которых уничтожены десятки тысяч украинских националистов. Из УССР было выслано множество семей членов УПА, арестованы и выселены в другие регионы тысячи семей.

Один из известных прецедентов суда над бандеровцами - это показательный суд 1941 года над 59 студентами и учащимися Львова, заподозренных в связях с ОУН и в антисоветской деятельности. Самому молодому было 15 лет, старшему - 30. Следствие длилось примерно четыре месяца, было выяснено, что многие из молодых людей были рядовыми членами ОУН, однако студенты не признавали себя виновными и заявляли, что являются врагами советской власти. Первоначально 42 человека приговорили к смертной казни, а 17 хотели дать тюремный срок в 10 лет.

Однако Коллегия верховного суда в итоге смягчила приговор, и 19 осужденных были расстреляны, а другим дали сроки от 4 до 10 лет лишения свободы. Одну из студенток депортировали за границу.

Также можно вспомнить об упоминании украинских националистов на знаменитом Нюрнбергском процессе. Генерал Лахаузен, выступавший как свидетель, прямо заявлял, что украинские националисты сотрудничали с немецким правительством: «Эти отряды должны были осуществлять диверсионные акты в тылу врага и организовывать всеобъемлющий саботаж».

Впрочем, несмотря на очевидные свидетельства участия бандеровцев и других членов расколовшейся ОУН в борьбе с Советским Союзом, украинские националисты не были подсудимыми на Нюрнбергском суде. В СССР даже не был принят закон, осуждавший ОУН и УПА, но борьба с националистическим подпольем продолжалась до середины 1950-х, и являлась, по сути, отдельными конкретными карательными актами.

Те из ОУН и УПА, кто выжил в кровопролитных боях с советскими войсками и не были осуждены на смертную казнь, в основной массе отправлялись в ГУЛАГ. Типичная судьба осужденного бандеровца — это 10 лет лишения свободы в иркутских, норильских и других лагерях ГУЛАГа. Впрочем, за работу в лагере выплачивали зарплату и даже зачитывали лагерный труд, как рабочие дни.

Огромная масса коллаборационистов, сотни тысяч человек, представляли собой серьезную силу. Неудивительно, что после суда и нескольких лет ссылки в лагерях они организовали серию мощных восстаний.

Основную силу представляли собой оуновцы, однако в организации беспорядков участвовали также прибалтийские партизаны и русские каратели. Ссыльные украинские националисты имели грамотно выстроенную иерархию, аналог той, что была в действительности на воле, и потому им удалось сначала побороть «блатных», а затем, применив уже опробованные на практике навыки организации подполья и конспирации, попытаться освободить нескольких заключенных и устроить беспорядки.

Заключенные в лагерях вспоминают: «Мы радовались, когда было сообщено о смерти Сталина в марте 1953 года. В мае 1953 года, два месяца спустя, вспыхнуло восстание в Норильском Горлаге. Я думаю, что это восстание было началом долгого процесса отмирания сталинщины, который на тридцать лет позже привел к развалу советской власти и Советского Союза. Макс и я приняли активное участие в этом восстании, основной движущей силой которого были украинцы Западной Украины, сторонники Степана Бандеры».

В дальнейшем в лагерях именно осужденные оуновцы устраивали забастовки и отказывались выдавать уголь без выполнения необходимых для них требований, к примеру, амнистий. Бандеровцам после нелегких переговоров все же удалось добиться некоторых льгот: им постановили 9-часовой рабочий день, разрешили свидания и переписку с родными, перевод заработанных денег семьям, увеличение зарплат. Однако заключенные хотели только одного — освобождения. Их забастовки были жестоко подавлены, ценой жизни десятков заключенных. Впрочем, это было только начало. Продолжавшиеся смелые выходки бандеровцев в лагерях привели к тому, что в 1955 году им объявили амнистию в честь 10-летия Победы.

Согласно официальным документам, на 1 августа 1956 года более 20 тысяч оуновцев возвратились из ссылки и тюрем в западные земли СССР, в том числе 7 тысяч — во Львовскую область.

Украинских бандеровцев зачищала главным образом советская контрразведка СМЕРШ. По официальной статистике, на Западной Украине к 1953 году были убиты свыше 150 тысяч оуновцев, еще более 100 тысяч арестованы.

Как рассказывали ветераны-красноармейцы, с пленными бандеровцами они поступали сообразно с их настроениями. Сильно идейных, которым основательно промыли мозги, отправляли в тыл, с ними работали спецслужбы; большая часть из них потом попадала в ГУЛАГ. Тех же, кого заманивали в лесные отряды обманом или загоняли угрозами и кто не участвовал в зверствах, особо не трогали

По воспоминаниям одного из сотрудников СМЕРШа, у оуновцев была четкая система организации отрядов. К примеру, в отделе особого назначения взращивали кадры для ОУН (УПА): наблюдателей, связных и разведчиков, а также младший медперсонал. В отдел входила так называемая «сотня отважных девушек» – медиков. Их смершевцы в плен не брали принципиально, расстреливали на месте, поскольку эти «сестры милосердия» были настоящими садистками: нарабатывая практические навыки оказания медпомощи раненым, они тренировались на пленных красноармейцах, ломая им руки и ноги, чтобы научиться накладывать шины, или полосуя их ножами, изучая полевую хирургию и способы сшивания ран.

Власовцев люто ненавидели

Поэтому они сдаваться не хотели, догадываясь о том, что их ждет в плену. Самые красноречивые свидетельства обращения с пленными солдатами РОА – это рассказы ветеранов Великой Отечественной. Как вспоминал один солдат, власовцев они ненавидели, не разбирая, по какой причине те переходили на службу к гитлеровцам – руководили ли предателями идейные соображения или банальные шкурные интересы. Ветеран ВОВ стал очевидцем такой сцены: танкист, увидев колонну пленных власовцев, завел свою «тридцатьчетверку» и начал их давить, пока его не остановили. Потом этого мстителя судил трибунал.

Часто пленных власовцев хорошенько лупили перед тем, как отправить в СМЕРШ. А случалось, что пленных солдат РОА расстреливали просто из «тактических» соображений. По воспоминаниям другого ветерана ВОВ, при освобождении Пиллау (это под Калининградом, ныне город Балтийск) наши войска напоролись на подразделение власовцев численностью порядка 500 человек. Прижатые к морю, они сдались. Командиру батальона пришлось решать, что с ними делать. Наши наступали, и возиться с таким количеством пленных, превышающим численность самого батальона, означало бы срыв операции. Комбат оставил в своем распоряжении взвод, а батальону приказал двигаться дальше. Отделив около 20 власовцев, взвод расстрелял всех остальных. Выжившая двадцатка под дулами автоматов потом стаскивала трупы в море.

Одному из ветеранов войны пришлось конвоировать свыше 40 власовцев-калмыков в составе группы из 7 человек охраны. По пути конвоиры смекнули, что калмыки на своем языке договариваются о побеге. Охранники взяли оружие наизготовку. Калмыки поняв, что их намерения раскрыты, кинулись врассыпную. В итоге 18 пленных уложили из ППШ насмерть, остальных беглецов удалось собрать.

Как вспоминал руководитель отряда, конвоиров потом долго допрашивали особисты, но выручило то, что пленными были именно власовцы. Если бы на их месте оказались бы немцы, то, скорее всего, трибунала охранники не миновали.

В "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицын неоднократно упоминает бандеровцев. Вот его описание событий, когда пошла "мода" резать стукачей. Законодателями "моды" стали бандеровцы:

Не знаю, где как (резать стали во всех Особлагах, даже в инвалидном Спасске!), а у нас это началось с приезда дубовского этапа — в основном западных украинцев, ОУНовцев . Для всего этого движения они повсеместно сделали очень много, да они и стронули воз. Дубовский этап привёз к нам бациллу мятежа .

Молодые, сильные ребята, взятые прямо с партизанской тропы, они в Дубовке огляделись, ужаснулись этой спячке и рабству — и потянулись к ножу .

В Дубовке это быстро кончилось мятежом, пожаром и расформированием. Но лагерные хозяева, самоуверенные, ослеплённые (тридцать лет они не встречали никакого сопротивления, отвыкли от него), — не позаботились даже держать привезенных мятежников отдельно от нас . Их распустили по лагерю, по бригадам. Это был приём ИТЛ: там распыление глушило протест. Но в нашей, уже очищающейся, среде распыление только помогло быстрее охватить всю толщу огнём.

Новички выходили с бригадами на работу, но не притрагивались к ней или для вида только, а лежали на солнышке (лето как раз) и тихо беседовали. Со стороны в такой момент они очень походили на блатных в законе, тем более что были такие же молодые, упитанные, широкоплечие.

Да закон и прояснялся, но новый удивительный закон: «умри в эту ночь, у кого нечистая совесть!»

Правосеки в масках:
Теперь убийства зачередили чаще, чем побеги в их лучшую пору . Они совершались уверенно и анонимно: никто не шёл сдаваться с окровавленным ножом; и себя и нож приберегали для другого дела. В излюбленное время — в пять часов утра, когда бараки отпирались одинокими надзирателями, шедшими отпирать дальше, а заключённые ещё почти все спали, — мстители в масках тихо входили в намеченную секцию, подходили к намеченной вагонке и неотклонимо убивали уже проснувшегося и дико вопящего или даже не проснувшегося предателя. Проверив, что он мёртв, уходили деловито. Они были в масках , и номеров их не было видно — спороты или покрыты.

Бандеровцы - самые опасные бунтари:
.... Украинцев, бандеровцев, самых опасных бунтарей отделить от БУРа подальше...

Бандеровцы изумляют своей смелостью:
...В Речлаге (Воркута) в июне 1953 совпало: большое возбуждение от смещения Берии и приход из Караганды и Тайшета эшелонов мятежников (большей частью западных украинцев ). К этому времени ещё была Воркута рабски забита, и приехавшие зэки изумили местных своей непримиримостью и смелостью .

Можно сказать, что только бандеровцы смогли стать силой способной противостать как "социально близким" для советской власти уголовникам, так и самим представителям советской власти в виде лагерной администрации.

Пообщавшись с украинцами Солженицын еще в это беспросветно-советское время понял, что Украину Россия потеряет. А ватникам это "откровение" до сих пор неведомо:

Едва только пали немцы перед Антантой (что не могло иметь влияния на принципы нашего отношения к Украине!), за ними пал и гетман, а болыпевицких силёнок оказалось побольше, чему Петлюры, — большевики сейчас же перешли признанную ими границу и навязали единокровным братьям свою власть . Правда, ещё 15-20 лет потом усиленно и даже с нажимом играли на украинской мове и внушали братьям, что они совершенно независимы и могут от нас отделиться когда угодно. Но как только они захотели это сделать в конце войны, их объявили «бандеровцами», стали ловить, пытать, казнить и отправлять в лагеря. (А «бандеровцы», как и «петлюровцы», это всё те же украинцы, которые не хотят чужой власти. Узнав, что Гитлер не несёт им обещанной свободы, они и против Гитлера воевали всю войну, но мы об этом молчим, это также невыгодно нам, как Варшавское восстание 1944 года. )

Почему нас так раздражает украинский национализм, желание наших братьев говорить, и детей воспитывать, и вывески писать на своей мове? Даже Михаил Булгаков (в «Белой гвардии») поддался здесь неверному чувству. Раз уж мы не слились до конца, раз уж мы разные в чём-то (довольно того, что это ощущают они, меньшие), — очень горько! но раз уж это так? раз упущено время, и больше всего упущено в 30-е и 40-е годы, обострено-то больше всего не при царе, а при коммунистах! — почему нас так раздражает их желание отделиться? Нам жалко одесских пляжей? черкасских фруктов?

Мне больно писать об этом: украинское и русское соединяются у меня и в крови, и в сердце, и в мыслях. Но большой опыт дружественного общения с украинцами в лагерях открыл мне, как у них наболело. Нашему поколению не избежать заплатить за ошибки старших. ...С Украиной будет чрезвычайно больно . Но надо знать их общий накал сейчас. Раз не уладилось за века - значит, выпало проявить благоразумие нам . Мы обязаны отдать решение им самим - федералистам или сепаратистам, кто из у них кого убедит. Не уступить - безумие и жестокость .