Ушел Игорь Ростиславович Шафаревич — RIP. Скончался игорь ростиславович шафаревич

Главная

По литературе

Мать, Юлия Яковлевна, филолог по образованию, большую часть времени не работала . Благодаря родителям (а также чтению сохранившихся ещё от деда книг) приобрёл любовь к русской литературе , сказкам , былинам , немного позже - к истории . Следующим увлечением была математика . Учась в школе, сдавал экстерном экзамены на механико-математическом факультете МГУ . После окончания школы был принят на последний курс этого факультета и окончил его в 1940 году (в 17 лет).

Научный руководитель - член-корреспондент АН СССР Борис Делоне́ - направил его исследования в русло теории алгебраических чисел . Другой областью, привлёкшей в то время внимание учёного, стала теория Галуа . Это определило область его научных интересов на многие годы .

Первым крупным достижением стало решение обратной задачи теории Галуа для конечных p -групп , эта работа была удостоена премии Московского математического общества .

За цикл работ по решению обратной задачи теории Галуа над полями алгебраических чисел (открытие общего закона взаимности и решение обратной задачи Галуа для разрешимых групп) получил Ленинскую премию (1959). Защитил кандидатскую диссертацию в 1942 году (в 19 лет), докторскую - в 1946 году (в 23 года) .

В 1944 году, после окончания аспирантуры, становится преподавателем механико-математического факультета МГУ. В 1946 году, после защиты докторской диссертации, становится сотрудником (МИАН). В 1975 году в связи с общественной деятельностью был отстранён от преподавания в МГУ, и с тех пор работает только в отделе алгебры МИАН: в 1960-1995 годах - в должности заведующего отделом, с 1995 года - в должности главного научного сотрудника (советника РАН) . Семинар Шафаревича также был перенесён из МГУ в МИАН, где он действует по состоянию на начало 2010-х годов, в семинаре постоянно принимает участие значительное количество математиков . Под его руководством защищено более 30 кандидатских диссертаций. Имеет много известных учеников, среди которых Сурен Аракелов , Евгений Голод , Алексей Кострикин , Юрий Манин , Алексей Паршин , Андрей Тюрин .

Научная деятельность

Публицистика и общественная деятельность

Известен не только как учёный-математик, но и как публицист , общественный деятель и автор историко-философских публикаций. Основные работы:

«Социализм как явление мировой истории », 1974 год
«Русофобия», 1982 год
«Две дороги - к одному обрыву», 1989 год
«Русофобия: десять лет спустя», 1991 год
«Россия и мировая катастрофа»
«Духовные основы российского кризиса XX века», 2001 год
«Трёхтысячелетняя загадка (История еврейства из перспективы современной России)», 2002 год
«Будущее России», 2005 год
«Русский народ в битве цивилизаций», 2011 год

С конца 1960-х годов принимает участие в общественной деятельности: пишет заявления и проводит пресс-конференции в защиту Русской православной церкви (РПЦ), против использования психиатрии как средства политических репрессий (совместно с А. Д. Сахаровым) и в защиту жертв гонений по политическим мотивам . Член «Комитета прав человека» , много внимания уделял защите свободы религии и прав верующих в СССР. По воспоминаниям Сахарова, проблемы религии заняли значительное место в работе Комитета благодаря обширному и аргументированному докладу о положении религии в СССР .

В 1974 году участвовал вместе с А. И. Солженицыным в издании публицистического сборника «Из-под глыб », написав для него три статьи: «Социализм», «Обособление или сближение?» и «Есть ли у России будущее?». Первая статья представляет собой резюме изданной позже книги «Социализм как явление мировой истории » , которая в полном виде была опубликована в 1977 году во Франции. После издания сборника дал пресс-конференцию иностранным корреспондентам в Москве. В 1975 году был уволен из МГУ .

В 1982 году опубликовал за рубежом и в самиздате эссе «Русофобия » . В этой работе использовал идеи французского националистического историка начала XX века Огюстена Кошена , который разработал идею о «малом народе» - антинациональной элите, навязавшей «большому народу» свои идеи и теории и таким образом явившейся подлинной причиной и движущей силой французской революции . По Шафаревичу, российское воплощение феномена «малого народа» сыграло большую роль в революции в России. При этом «малый народ» не является, по Шафаревичу, каким-либо национальным течением (в нём присутствуют представители разных наций), но он содержит влиятельное ядро, связанное с евреями . Работа «Русофобия» содержит также поддержку версии, согласно которой расстрел царской семьи является «ритуальным убийством ».

Опубликование эссе привело к превращению автора в персону нон-грата среди части демократической интеллигенции . По мнению некоторых исследователей, ценность изучения Шафаревичем русофобии в том, что он хоть и не дал определения термина , но способствовал его популяризации .

С конца 1980-х годов Шафаревич открыто печатает в СССР, а затем в России, свои публикации консервативной направленности.

После напечатания «Русофобии» в СССР в 1989 году в журнале «Наш современник » в «Книжном обозрении » (1989, № 38) появилось письмо протеста против взглядов Шафаревича за 31 подписью, включая Юрия Афанасьева , Дмитрия Лихачёва , Андрея Сахарова . В 1992 году более 400 математиков опубликовали в «Notices of the American Mathematical Society » открытое коллективное обращение к Шафаревичу с просьбой пересмотреть позицию, опубликованную в «Русофобии», а 16 июля 1992 года Национальная академия наук США (НАН США) обратилась к учёному с просьбой добровольно отказаться от членства в ней, так как процедуры исключения из академии не существует; подобной просьбы прежде не возникало за всю 129-летнюю историю этой академии . Ряд математиков, в том числе Жан-Пьер Серр , Анри Картан , Серж Ленг и Джон Тейт , выступил против таких действий Академии (Серр охарактеризовал направленную против Шафаревича кампанию как «политкорректную охоту на ведьм») . Совет Американского математического общества также выпустил специальное заявление, в котором выразил своё осуждение «антисемитских работ И. Р. Шафаревича» . В 2003 году Шафаревич сам вышел из состава НАН США в знак протеста против американской агрессии в Ираке .

В то же время в отношениях с коллегами Шафаревич не проявлял никакой ксенофобии и особо осудил методы, которые применялись для отсева абитуриентов еврейского происхождения при поступлении в престижные московские вузы в 1970-х - начале 1980-х годов .

В 1989 году Шафаревич опубликовал в журнале «Новый мир » (№ 7) статью «Две дороги - к одному обрыву», содержащую критику и социализма , и западной демократии . В 1990 году подписал «Письмо 74-х ».

21 декабря 1991 года участвовал в 1-м съезде Российского общенародного союза (РОС) Сергея Бабурина . 9 февраля 1992 года был избран членом Центральной Думы Российского Народного собрания. В октябре 1992 года входил в Оргкомитет Фронта национального спасения (ФНС).

В 1993 году был в списке кандидатов в депутаты Государственной Думы от Конституционно-демократической партии - Партии народной свободы (КДП-ПНС) Михаила Астафьева (список не собрал нужного количества подписей). В 1994 году вошёл во Всероссийский национальный правый центр (ВНПЦ) Астафьева и Наталии Нарочницкой .

Член редколлегии журнала «Наш современник», в 1991-1992 годах входил в редколлегию газеты «День» Александра Проханова (после запрещения в 1993 году она стала издаваться как газета «Завтра»).

Критика

Лауреат Абелевской премии по математике за 2014 год Синай отметил:

Шафаревич изначально не был антисемитом, он им стал… У Шафаревича была научная работа, за которую он получил докторскую степень, Ленинскую премию, стал заведующим отделом, членкором, получил много разных благ. Но потом выяснилось, что у него в той работе была ошибка. Это очень сильно повлияло на Шафаревича. И он стал очень злобным. У него развился некий комплекс, ведь он сам обнаружил эту ошибку в своей работе… После этого у него развились антисемитские настроения. Он заваливал евреев на защите диссертаций.

Публикации

Собрания сочинений

Математические труды

См. также список публикаций на и

- Матем. сб., 1950, том 26(68), номер 1, страницы 113–146
(совместно с Е. С. Голодом). - М.: Гостехиздат, 1954, 24 с. Нем. пер.: VEB Deutscher Verlag der Wiss., Berlin, 1956.
О башне полей классов. - М.: 1964, 16 с.
Теория чисел (совместно с З. И. Боревичем). - М.: Наука, 1964. Нем. пер.: Basel; Stuttgart: Birkhäuser Verlag, 1966. Англ.: New York; London: Acad. Press, 1966. Фр.: Paris: Gauthier-Villars, 1967. Япон.: Tokyo: Joshioka Shoten, 1971.
Lectures on minimal models and birational transformations of two-dimensional schemes. - Bombay: Tata Inst. Fund. Res., 1966.
Алгебраическая геометрия. - М.: Изд-во МГУ, 1968.
- М.: Изд-во МГУ, 1969.
Основы алгебраической геометрии. - М.: Наука, 1971. Нем. пер.: Berlin: Dtsch. Verl. Wiss., 1972. Англ.: Grundlehren Math. Wiss. Bd. 213. Berlin; Heidelberg; New York, 1974. Румын.: Bucharesti: Stiint. encicl., 1976.
Теория чисел (совместно с З. И. Боревичем). - 2-е изд. - М.: Наука, 1972.
Геометрии и группы (совместно с В. В. Никулиным). - М.: Наука, 1983. Англ. пер.: Berlin, Heidelberg, New York: Springer-Verlag , 1987. Япон.: Tokyo: Springer-Verlag, 1993.
Теория чисел (совместно с З. И. Боревичем). - 3-е изд. - М.: Наука, 1985.
Англ. пер.: Algebra I. Basic notions of algebra. Encyclopaedia of Mathematical Sciences, 11, 1990.
Основы алгебраической геометрии. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Наука, 1988. Англ. пер.: Basic algebraic geometry, Springer-Verlag, Berlin, 1994.
Основные понятия алгебры. - 2-е изд., испр. и доп. - М., Ижевск: РХД, 2001. ISBN 5-89806-022-7 , ISBN 5-93972-097-8 .
Discourses on algebra. - Universitext, Springer-Verlag, Berlin, 2003, ISBN 3-540-42253-6 .
Избранные главы алгебры: Учеб. пособие для школьников. - М.: Журн. «Математическое образование», 2000. (377 с.)
Основы алгебраической геометрии. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Изд-во МЦНМО , 2007, 589 с. ISBN 978-5-94057-085-1 . Англ. пер.: . - Springer-Verlag, Berlin, 2013, ISBN 978-3-642-37955-0 . . - Springer-Verlag, Berlin, 2013, ISBN 978-3-642-38009-9 .
Линейная алгебра и геометрия (совместно с А. О. Ремизовым). - М.: Физматлит , 2009, 511 с. ISBN 978-5-9221-1139-3 . Англ. пер.: . - Springer-Verlag, Berlin, 2013, ISBN 978-3-642-30993-9 .
Линейная алгебра и геометрия (совместно с А. О. Ремизовым). - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Изд-во «Институт компьютерных исследований», 2014, 553 с. ISBN 978-5-4344-0218-7 .

Нематематические работы

Напишите отзыв о статье "Шафаревич, Игорь Ростиславович"

Примечания

Отрывок, характеризующий Шафаревич, Игорь Ростиславович

– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.

После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.

На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала. Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.

На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.

В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.

Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?

19 февраля 2017 г. в Москве на 94 году жизни скончался известный философ и общественный деятель, академик, президент Московского математического общества, лауреат Ленинской премии Игорь Ростиславович Шафаревич. Он родился 3 июня 1923 г. После окончания школы поступил сразу на последний курс Московского Университета, в 18 лет защитил кандидатскую диссертацию, в 23 - докторскую. С 60-х годов активно выступал в защиту Православной Церкви. В 1974 г. вместе с Александром Солженицыным издал сборник «Из-под глыб», собрание статей по вопросам духовной и общественной жизни того времени. В 1975 г. без объяснения причин его уволили из Московского Университета, в котором он преподавал с 1943 г. В 1977 г. Шафаревич дал интервью британской телекомпании «Би-би-си», в котором возвысил свой голос в защиту преследуемых за веру и обличил борьбу с религией в СССР. В 2001 г. академик Шафаревич прочитал в Сретенском высшем духовном училище спецкурс «Духовные основы российского кризиса XX века».

В кровавые дни октября 1993 г. академик Игорь Шафаревич стал одним из инициаторов открытого обращения видных патриотических деятелей русской культуры к Патриарху Алексию II: «Мы обращаемся к Вам как к Главе Русской Православной Церкви с убедительным призывом в час тяжелейшего испытания прийти на помощь нашему народу, на помощь миллионам Ваших прихожан. Призываем встать во главе всей страны в борьбе за восстановление Конституции России и гражданского мира... Мы знаем, что Церковь не любит вмешиваться в мирские дела, отдавая себя заботам о возвышенном и вечном. Но, если бы Ваш предшественник - Святой Патриарх Гермоген не пришел бы на помощь своему Отечеству, России уже не было бы более трех веков.
Ведь если прольется кровь и погибнут сотни героических защитников демократии в Доме Советов, в том числе и трое православных священников, то их кровь окажется на Вашем белоснежном облачении ... Помните, что приказ о развязывании бойни и, следовательно, кровавой гражданской войны, могут отдать только двое - Б. Ельцин и Ю. Лужков, которых Вы недавно благословляли в храме Христовом на глазах десятков миллионов телезрителей.
... Как же душа, исполненная христианской любви, может примириться с тем, что народные избранники находятся в нечеловеческих условиях (лишенные тепла, света, воды и продовольствия)! А ведь именно они недавно приняли закон в защиту прав Православной Церкви. Они же выступили против страшного обнищания народа, против чудовищного роста преступности, против развала российской государственности. И как странно видеть, что только трое православных священников - истинных подвижников - несут тяжесть креста страданий защитников Дома Советов ...
... Уже озверевшие омоновцы, подкупленные двухкратным повышением зарплаты накануне путча, избивая безоружных демонстрантов, пролили первую кровь патриотов... Подписи: писатели Ю. Власов, В. Распутин, А. Проханов, Л. Бородин, Ю. Беляев, В. Сорокин, С. Куняев, В. Крупин, академик И. Шафаревич, народные артисты и режиссеры Н. Бурляев, С. Говорухин, И. Горбачев, Т. Доронина, С. Бондарчук, Л. Зайцева, М. Ножкин, В. Овчинников, народный художник А. Шилов, вице-президент Пушкинской академии В. Легентов, композитор Г. Свиридов и др.» («Советская Россия», 2.10.1993): http://expertmus.livejournal.com/38970.html

(Эфир на канале ТВЦ 19.06.04)

Священник: - Здравствуйте, Игорь Ростиславович!

Шафаревич И.Р.: - Здравствуйте, благословите.

Священник: - Бог благословит нашу беседу. Сейчас в некоторых кругах считается хорошим тоном пнуть Церковь и обвинить её в том, что в 60-70-е годы Церковь молчала, шла на поводу у власти и фактически вступила с ней в соглашение. Вы разделяли тогда мнение Солженицына? Что Вы думаете об этом сейчас?

Шафаревич И.Р.: - И сейчас, и тогда мне казалось, что обвинения против Церкви неправомочны. Церковь состоит из людей, и она такова, каков церковный народ. Обвинять надо себя. Действительно, Церковь была страшно подавлена. Не было сил противостоять этому давлению, ему поддавались все.

Священник: - Вы занимались с детства наукой, почему Вы стали правозащитником?

Шафаревич И.Р.: - Собственно «правозащитником» я никогда не был, и сам этот термин мне чужд. У меня с подросткового возраста и до глубокой старости сохранялось чувство, что мой народ находится в смертельной опасности. Стремление мое - защитить свой народ, а не какие-то абстрактные ценности, которые кажутся мне малопонятными.

Священник: - А почему именно положение Церкви столь Вас заинтересовало, ведь свободы и права нарушались повсеместно.

Шафаревич И.Р.: - Не только положение Церкви. Я тогда написал книгу «Социализм как явление мировой истории». Мне хотелось понять, что же такое с нами происходит, ведь единственный инструмент, который у меня есть - выработанный в математике механизм понимания. Книга разошлась в самиздате, потом была издана заграницей. Мне казалось, что стержнем народа всегда является религия и ее проявление в миру - Церковь. Так мы выстояли татарское иго, только этим способом мы можем выстоять под тем игом, что легло на нас и продолжает давить и сейчас.

Священник: - Ваши родители пережили тридцатые годы. Как они относилась к Церкви, к вере? Как Ваше детство проходило в этот период?

Шафаревич И.Р.: - Это очень интересный вопрос. Не только у моих родителей, но и почти у всех представителей старшего поколения, на тридцать, двадцать, даже десять лет старше меня, я всегда встречал одно и то же: они потеряли веру в Бога, хотя были очень религиозными в молодости. Например, мой отец даже собирался идти в монастырь и выбрал себе монашеское имя. Они пережили гражданскую войну, голод, крах всех форм жизни, тиф, расстрелы. Отца дважды водили на расстрел, и лишь по случайности не расстреляли - он был в штиблетах, а ценились сапоги. После этого постепенно они потеряли веру в Бога. Я думаю, причина заключается в том, что дореволюционная Церковь не дала им заряда, который позволил бы им перенести испытания.

Священник: - Игорь Ростиславович, а к Вам тогда верующие обращались за помощью?

Шафаревич И.Р.: - Да, из-за моего сочинения «Законодательство о религии в СССР», которое тогда распространилось в самиздате, у людей сложилось ложное, горькое для меня впечатление, что я могу чем-то помочь. Ко мне много раз приходил один из инициаторов передачи храма в городе Горький, Леонид Федорович Казурин, по профессии настройщик роялей. Он рассказывал, как его травили, показывал письма, которые писали в его защиту - трогательные письма, написанные простыми людьми, непривыкшими складно писать.

Священник: - А как вообще складывалась судьба тех людей, которые пытались бороться за веру?

Шафаревич И.Р.: - Тяжело. Например, тогда по рукам ходило письмо верующих города Кирова (Вятки). Они были одними из немногих, кто протестовал против закрытия церквей, инициатором протеста был такой Талантов. Его начали травить в газетах, жена его умерла от инфаркта, его самого отправили в лагерь, и через полгода он там умер. Таких случаев я знаю довольно много.

Священник: - Игорь Ростиславович, Вы сейчас показали нам свою знаменитую книгу «Законодательство о религии в СССР». Для кого Вы ее писали и почему?

Шафаревич И.Р.: - В основном для себя, чтобы установить для себя истину. Я слышал много рассказов, но травмированные люди иногда склонны преувеличивать. Объективный факт - это законы, а законы были совершенно невероятными, даже конституция содержала такой пункт: у нас разрешается свобода отправления любого культа и свобода пропаганды атеизма. Но закон запрещал, например, причащение тяжелобольного или умирающего, если только в больнице нет «специально изолированного помещения». А такого помещения естественно не было.

"Еврейство как опора режима".

Исполнилось 90 лет известному учёному и общественному деятелю

Школьником он сдавал экстерном экзамены на механико-математическом факультете МГУ. А после окончания школы в 17 лет был принят сразу на последний курс этого факультета. В 19 лет он защитил кандидатскую диссертацию, в 23 года - докторскую... Затем научная и преподавательская деятельность, звания, премии. Однако одновременно в нём идёт и непрерывная внутренняя работа, побуждаемая осознанием несовершенства, несправедливости, фальши окружающей жизни.

Стремление разобраться в причинах происходящего приводит его в круг диссидентов. Он выступает против преследования инакомыслящих, использования психиатрии как средства политических репрессий, становится членом Комитета прав человека. Особенно много сил отдаёт защите свободы религии и прав верующих в СССР. И это при том, что его отец как-то признался: за годы Гражданской войны он увидел и пережил такое, что лишило его веры в какого-то благого для человека Бога, Бога, с которым возможен личный контакт.
Но сам он ощущал иное: «Мне кажется, вера помогала мне пережить отчаяние на протяжении всей моей жизни. Религиозное переживание даёт человеку, народу возможность воспринимать свою жизнь как нечто осмысленное, вывести её из категории театра абсурда».
Такое отношение к вере, к воспитанной с детства любви к русской литературе, истории не могло не сказаться, и его пути с либерально настроенными диссидентскими кругами резко расходятся. Потому что главной темой его философских и публицистических размышлений становится судьба русского народа, оскорбительное и униженное состояние, в котором он оказался.
Шафаревич приходит к выводу, что самое главное для современной России – отстоять право на осмысление своей истории, своего исторического опыта. И способствовать изменению народного сознания, придавленного глыбами лжи и обмана. Нужно, чтобы русские оказались готовы к неминуемому повороту истории, который в противном случае может оказаться гибельным для них.
Совсем недавние скандалы в обществе, связанные с праздником Победы, только подтверждают верность его слов: «Но пока взгляд на Россию как на ошибку истории считается передовым, культурным, интеллигентным, даже единственно приличным, до тех пор, конечно, никакого здорового развития быть не может. Либо страна погибнет, либо эту духовную болезнь удастся преодолеть».

Во время встречи с журналистом Игорь Шафаревич был бодр, открыт и приветлив. В эти дни он всецело погрузился в редактуру своей книги по математике, выходящей в Германии, но от непростого разговора о настоящем и будущем нашей страны, нашего народа не отказался.

– Игорь Ростиславович, что способствовало пробуждению в вас гражданского и национального чувства в молодые годы? Ведь надо было перебороть в себе инстинкт самосохранения, элементарный страх?

– Когда-то я познакомился с человеком, проведшим много времени в лагерях – больше тридцати лет. Он был дворянского происхождения и глубоко русским человеком. Помню, я спросил его: видимо, ощущение себя русским человеком всё же закладывается ещё с детства, когда ты слушаешь народные сказки и былины? Он улыбнулся: в детстве я слушал Contes de Perrault (сказки Перро)... А вот я в детстве слушал настоящие русские сказки. Думаю, это и было причиной моего осознания себя именно русским человеком.

Помню, у меня в комнате – в коммунальной квартире, где мы жили, – была круглая вращающаяся этажерка. И была там книга русских былин, которые я постоянно перечитывал. А с другой стороны, я думаю, что национальное чувство должно быть врождённое, оно заложено в твоих генах. Помню, какое огромное впечатление произвёл на всех нас фильм «Александр Невский» – особенно в тех местах, где говорились высокие слова о Родине.

Потом во мне стало пробуждаться осознание того, что в окружающей жизни очень много показного, фальшивого, что русским народом манипулируют. Власть и сейчас действует так же – с подозрением к русским, готова манипулировать их чувствами, зачастую считая, что русское самосознание – это уже экстремизм и что с ним надо бороться. При этом мы живём в стране, где восемьдесят процентов русского населения... Это огромная сила, поэтому так велики старания наших противников подчинить нас своей воле.

– Ваш талант в сфере точного знания проявился очень рано. Человек, снискавший славу в раннем возрасте, может предаться самообольщению, почувствовать себя избранным, поверить в своё превосходство над другими...

– Избранничество? Я думаю, что это не в русской наследственности, не в наших корнях. Наоборот – у многих из нас в крови готовность к самопожертвованию. Мне рассказывали, как однажды, во время Великой Отечественной, вражеская танковая атака была отбита, – и поворотным в ней был момент, когда один из бойцов с криком «…так вашу мать!» бросился с гранатой под танк. Именно – не клянясь в преданности каким-то высоким идеалам, а вот так, под грубую брань, отдавая душу «за други своя». К этому чувству русских – к их патриотизму – и апеллируют всегда, когда хотят их использовать в собственных интересах.

Вероятность того, что народ всё-таки начнёт свои интересы и права отстаивать, велика, поэтому властям как-то приходится с этим бороться, они ощущают опасность...

Не вспомню, как в нынешней, но в так называемой брежневской конституции ещё до перестройки отношение к слову «русский» было как к слову неприличному. Потом власть начинала снимать какие-то словесные запреты – но это были лишь незначительные внешние уступки. Тем не менее была резкая реакция на попытки возврата старорежимных, дореволюционных символов и смыслов. Было даже организовано совещание историков в ЦК КПСС, носившее подчёркнуто идеологический характер, материалы его потом публиковались в журнале «Вопросы истории». Там говорилось, что начинаются недопустимые ревизионистские отклонения – что царская Россия, к примеру, уже и не рассматривается как «тюрьма народов»…

– Древние говорили: Errare humanum est. То есть человеку свойственно ошибаться. Проходит время – и ты вынужден признать ошибочными какие-то совершённые тобой поступки. Так, например, писатель Леонид Бородин обмолвился за год или два до кончины: да, дескать, сажали – и правильно в общем, делали… Подтекст понятен – говоря словами Зиновьева, диссиденты метили в коммунизм, а попали в Россию. В то время многие мыслящие люди от «красного» переходили к пониманию национального, а некоторые из националистов стали понимать, какие подлинные ценности утрачены с советской эпохой. Да и сами вы писали о том, что эпоха социализма у нас не была единым монолитом длиной в семьдесят лет. Что она делится, если упрощать, на две части – во многом противоположные друг другу. Откуда берутся люди, способные объяснить другим все правды и неправды жизни? Все её сложности и противоречия?

– Было время, когда этот вопрос болезненно переживался мной... Мне и теперь не ясно, являются ли люди, думающие не только о себе, но и о судьбах народа, частью этого же народа? Или это какой-то отдельный народ, который надо отдельно изучать? Думаю, люди, способные думать о судьбах народа, просто не отделяют себя от его интересов, от интересов страны. А вот многие, кому по должности положено думать о людях, думают в основном о своих собственных интересах. Они ему чужие. И просто уводят народ от осознания им своих высших целей. И это ещё, по-моему, Данилевский осознал... Тут две разные культуры, которые живут неизвестной друг другу жизнью.

– В вашей книге «Трёхтысячелетняя загадка» есть фраза: «Аккуратно, постепенно сделать Россию нерусской не удастся». Насколько в вас сильна эта убеждённость теперь, по прошествии многих лет. Ведь теперь стало ясно, какие мощные силы используются как инструменты дерусификации. В 90-е годы я бы с вами согласился, а сейчас…

– А по-моему, нет – всё-таки сделать это не удаётся. Нас очень трудно изменить. Конечно, телевидение сегодня во многом антирусское. Очень многие программы, которые я смотрю, или просто русофобские, или с русофобским подтекстом. Для этого и захватывали телевидение. Конечно же, трудно сегодня русскому человеку быть оптимистом, но всё же… Хотя у нас по-прежнему в употреблении ельцинская терминология – россияне. Ему подсказали когда-то, что это такое старорусское будто бы слово. А он имел как раз психологию этакого царька… Русским не свойствен агрессивный национализм, какое-то враждебное восприятие других народов, но слово «россияне» растворяет в себе русскую доминанту.

Я знаю многих людей, которые пытаются деятельно противодействовать злу дерусификации. С интересом читаю патриотическую публицистику – особенно такую, что подкреплена значительной информацией, оперирует фактами. Но я не во всём соглашаюсь с некоторыми авторами. Иные, например, уже говорят о каких-то формах «партизанской войны», о жёстких действиях, на которые нынешняя молодёжь способна, тогда как мы, старшие поколения, погрязли в болтовне. Есть какие-то моменты, которые выдают их как людей крайностей, но при этом искренних и честных.

– Несколько лет назад на объединённой коллегии Генпрокуратуры, с участием других весомых структур, было заявлено, что политическим врагом номер один сейчас является русский национализм. Всего в тот год в стране было совершено более трёх миллионов преступлений, и только триста с небольшим, то есть одна сотая процента, были преступления, связанные с этническими конфликтами. Но именно эта одна сотая процента была представлена как главная опасность.

– Да, как мы уже с вами говорили, власть боится национальных чувств русских. Но следует и отдавать себе отчёт, что поводов для новых катаклизмов у нас хватает и раскачать лодку легко. Должен заметить, что в попытке пресечения русского национализма у власти могут быть не только порочные подходы, но и вполне естественные опасения. Недавно я читал статью одного известного пропагандиста национальной идеи – о том, что власть вытесняет национальные протестные формы в подполье. Возможно, так оно и есть, но, с другой стороны, жёсткая установка на такой протест может отдавать авантюризмом и привести к разрушениям. Такого рода «партизанская война» может развиваться непредсказуемо. Поэтому надо быть реалистами. Всё-таки в последнее время жизнь немного повернулась к лучшему, появилась какая-то стабильность, у людей есть какая-то работа, которая их кормит. И мнение, что строящуюся сейчас жизнь нужно разрушить, пусть она и плоха с моральной точки зрения, слишком жёсткий взгляд на вещи.

– Вообще-то ограбленных примирить с грабителями трудно, как и оклеветанных с клеветниками… Но давайте о другом – скажите, есть такие темы социальные, которые бы вы взялись объяснить людям? О чём вам сегодня думается?

– Знаете, интересно думать о том, до чего руки почему-то не дошли ещё. Интерес увлекает и придаёт сил. Когда появляется такой интерес, он стимулирует и деятельность, и мысль.

– Вы писали, что XXI век будет свидетелем разрушения того цивилизационного типа, который сложился в Западной Европе и США...

– Да, и не отказываюсь от этой мысли. Только этот процесс идёт медленнее, чем мне представлялось... И хотелось бы. Но процесс этот медленно, но идёт. Уже видно, что западное общество теряет свои силы.

– Действительно, историческая упругость там утрачена. Мне кажется, прежде всего в связи с внедрением мультикультурных подходов и потоками мигрантов. Это меняет и Европу. В Америке идёт латиноамериканизация…

– Надо сказать, что в этих процессах есть некая историческая справедливость. Благодаря им она и восстанавливается. Вспомним, что земли, на которых сегодня селятся мексиканцы, были когда-то отторгнуты Америкой, а это примерно половина Техаса и Калифорнии. Всё не так безнадёжно, так что будем надеяться.

Вёл интервью Геннадий Старостенко

Известный математик, академик Российской академии наук, лауреат Ленинской премии. Защитил докторскую диссертацию в 23 года. Автор ряда книг по теории чисел и алгебраической геометрии. Известен также как автор книги "Русофобия", в которой утверждается, что влияние на судьбу России в ХХ веке "оказал беспрецедентный прилив еврейских национальных сил в политическую жизнь". Вошел в состав общественного совета по организации националистической акции "Русский марш".

Игорь Ростиславович Шафаревич родился в 1923 году. В школе так увлекался историей, что стал отставать по математике и принялся заниматься этим предметом дополнительно. В 14 лет самостоятельно завершил изучение школьного курса математики, после чего Шафаревичем заинтересовались профессора Московского государственного университета. В результате в возрасте 15 лет Шафаревич приступил к научной работе в области алгебры и теории чисел и экстерном сдавал экзамены на механико-математическом факультете МГУ. По окончанию школы Шафаревич был зачислен сразу на последний курс мехмата МГУ.

В 1940 году Шафаревич стал аспирантом. В 1942 году защитил кандидатскую диссертацию, с 1943 года стал преподавать в МГУ. В 1946 году защитил докторскую диссертацию и начал работать в математическом институте Академии Наук СССР. В 1958 году стал членом-корреспондентом Академии наук СССР по отделению физико-математических наук, в 1959 году получил Ленинскую премию за открытие общего закона взаимности и решение обратной задачи теории Галуа.

В 1960 году Шафаревич стал заведующим отделом алгебры математического института АН СССР. Воспитал многих учеников. Под его руководством защищено более 30 кандидатских диссертаций.

В конце 1960-х годов Шафаревич начал принимать участие в общественной деятельности: делал заявления и помогал организовывать пресс-конференции в защиту Православной церкви, против использования психиатрии как средства политических преследований (совместно с Андреем Сахаровым). В 1974 году вместе с Александром Солженицыным участвовал в издании сборника "Из-под глыб". В этом сборнике были опубликованы его статьи "Обособление или сближение? (Национальный вопрос в СССР)" и "Есть ли у России будущее?". Шафаревич констатировал болезненность отношений между нациями в СССР, противоречие между естественными националистическими устремлениями и социалистической идеологией, однако спорил с тем, что Россия колонизировала нерусские народы и русифицирует их. По его мнению, в происходящем была виновата не Россия, а социалистическая идеология, враждебная и каждой нации, и каждой личности. Сама же Россия, на его взгляд, нуждалась в возрождении, причем именно религиозном. По оценке ряда СМИ, тогдашние труды Шафаревича общественно-политического толка были компилятивными.

14 ноября 1974 года Шафаревич дал в Москве пресс-конференцию, посвященную сборнику "Из-под глыб". На пресс-конференции он говорил об отсутствии свободы в СССР и высказывался против социализма и марксизма. В 1975 году Шафаревич был уволен из МГУ и больше не преподавал, однако никаких иных последствий для него этот демарш не имел.

В 1977 году Шафаревич дал интервью британской телекомпании "Би-би-си". В этом выступлении ученый рассуждал о борьбе с религией в СССР, о преследованиях людей за веру. Преследований со стороны КГБ и на этот раз не последовало. По одной из версий СМИ, Шафаревича отчасти защищало звание лауреата Ленинской премии. По другой - он и так находился под контролем КГБ, с согласия властей олицетворяя собой не преследуемое инакомыслие.

В том же 1977 году во Франции вышла книга Шафаревича "Социализм как явление мировой истории", основные идеи которой были изложены в одной из его статей для сборника "Из-под глыб". Шафаревич изучал социализм, ссылаясь на свойственное всему человечеству стремление к смерти (идея Фрейда). Итогом этого общественно-политического исследования стал вывод о том, что "социализм - это один из аспектов стремления человечества к самоуничтожению" и что отсюда вытекают все его особенности, от репрессий против личности и народа до стремления уничтожить религию и культуру. В 1990-х годах, по сообщениям СМИ, Шафаревич признался, что при создании книги (и, следовательно, для написания статьи в сборнике "Из-под глыб") воспользовался рукописью некоего Андрея Лапина под названием "Основы марксизма", написанной в 1971 году.

В 1978 году Шафаревич приступил к созданию своего главного общественно-политического труда - "Русофобии". В это книге утверждалось, что небольшая группа населения России (по мысли автора - в основном евреи, а также все те, кто вместе с ними выступал против сложившихся основ русского "большого народа"), пробившись к власти, оказала огромное влияние на судьбу России в ХХ веке. Именно она, по мнению Шафаревича, вершила политическую жизнь страны.

"Русофобия", вышедшая в "самиздате" в 1983 году, сделала Шафаревича по-настоящему знаменитым. В 1988 году Шафаревич опубликовал несколько посвященных этой книге статей в мюнхенском сборнике "Вече". В 1989 году Шафаревич опубликовал статью в газете "Литературная Россия", в которой обвинял Андрея Синявского в русофобии за напечатанный в "Октябре" отрывок из "Прогулок с Пушкиным". С подачи Шафаревича слово "русофобия" стало одним из ключевых в общественно-политической жизни эпохи. В том же году он опубликовал в журнале "Новый мир" статью "Две дороги - к одному обрыву", направленную и против коммунизма, и против западной демократии.

21 декабря 1991 года Шафаревич участвовал в I съезде Российского общенародного союза Сергея Бабурина. 7 декабря 1991 года Шафаревич был избран академиком Академии наук России по секции математики, механики, информатики (математика), и это избрание стало последним из знаков признания его заслуг перед наукой.

9 февраля 1992 года Шафаревич был избран членом Центральной думы Российского народного собрания. В октябре 1992 года он был включен в оргкомитет Фронта национального спасения. В 1993 году попал в список кандидатов в депутаты Государственной Думы от Конституционно-демократической партии - Партии народной свободы Михаила Астафьева. В 1994 вошел во Всероссийский национальный правый центр Астафьева-Нарочницкой.

В общественной жизни Шафаревич тоже ушел в тень и больше не публиковал новых трудов. Однако в 2003 году его имя вновь появилось в СМИ в связи со скандалом вокруг выставки "Осторожно, религия!", открывшейся 14 января в Центре Сахарова и разгромленной 18 января религиозно настроенными посетителями. Шафаревич был в числе тех, кто подписал так называемое Обращение деятелей науки и культуры "В связи с организацией кощунственной выставки в Центре Сахарова". В обращении участники и организаторы выставки обвинялись в насаждении "сознательного сатанизма" и глумлении над православием.

В октябре 2006 года СМИ сообщили, что Шафаревич вошел в состав общественного совета по подготовке националистического "Русского марша" - акции, которую ДПНИ впервые организовало в 2005 году. Тогда акция называлась "Правый марш", и в ней, помимо представителей ЛДПР, приняли участие несколько человек, явившиеся на митинг с нацистской и фашистской символикой. После этого шествия в России заговорили о поднимающем голову фашизме. Префектура Центрального административного округа Москвы запретила ДПНИ проводить шествие в 2006 году, сославшись на "большие строительные работы на Мясницкой", которые могут мешать прохождению колонн демонстрантов. ДПНИ продолжило добиваться разрешения - уже от мэрии Москвы - на проведение мероприятия, однако 31 октября столичный градоначальник Юрий Лужков заявил о своем решении запретить "Русский марш".

Связанные с математикой труды Шафаревича относятся в основном к алгебре, теории чисел и алгебраической геометрии. В теории чисел нашел самый общий закон взаимности степенных вычетов в полях алгебраических чисел, внес фундаментальный вклад в развитие теории Галуа. В 1954 году дал решение обратной задачи теории Галуа для разрешимых групп (доказал, что когда основное поле является полем алгебраических чисел конечной степени, существует алгебраическое расширение этого поля с наперед заданной разрешимой группой Галуа). Первым из советских алгебраистов начал исследования в области алгебраической геометрии, затем создал целую научную школу в алгебраической геометрии. Достиг важных результатов в теории диофантовых уравнений. В соавторстве с Зеноном Боревичем написал книгу "Теория чисел", в которой систематизированы многие вопросы теории алгебраических чисел.

Шафаревич - автор книги "Основы алгебраической геометрии". Член бюро отделения математики АН СССР с момента организации, был президентом Московского математического общества. Большая часть математических работ Шафаревича издана на английском языке в виде собрания сочинений ("Collected Papers", Springer, 1989). Член редколлегии журнала "Наш современник", в 1991-92 входил в редколлегию газеты "День".

Родился 3 июня 1923 года в Житомире. Отец окончил МГУ, работал преподавателем теоретической механики; мать - филолог по образованию, большую часть времени не работала. Благодаря родителям (а также чтению сохранившихся ещё от деда книг) приобрёл любовь к русской литературе, сказкам, былинам, немного позже - к истории. Следующим увлечением была математика. Учась в школе, сдавал экстерном экзамены на механико-математическом факультете МГУ. После окончания школы был принят на последний курс этого факультета и окончил его в 1940 году (в 17 лет).

Первым крупным достижением стало решение обратной задачи теории Галуа для конечных p-групп, эта работа была удостоена премии Московского математического общества.

Защитил кандидатскую диссертацию в 1942 году (в 19 лет), докторскую - в 1946 году (в 23 года).

По окончании МГУ работает в Математическом институте им. В. А. Стеклова (МИАН), с 1960 года - заведующий отделом алгебры. С 1943 по 1974 год преподавал на механико-математическом факультете МГУ. В 1975 году был отстранён от преподавания в МГУ, и с тех пор работает только в отделе алгебры МИАН, в 1960-1995 годах - в должности заведующего отделом, с 1995 года - в должности главного научного сотрудника (советника РАН).

20 июня 1958 года (в возрасте 35 лет) избран членом-корреспондентом АН СССР по Отделению физико-математических наук. Лауреат Ленинской премии (1959). 7 декабря 1991 года избран академиком РАН по Секции математики, механики, информатики (математика). Иностранный член Национальной академии деи Линчеи (Италия), Германской академии естествоиспытателей «Леопольдина», Член Лондонского Королевского общества, Национальной академии наук США. Почетный доктор университета Париж XI (Орсэ).

Математические труды

Основные труды Шафаревича посвящены алгебре, теории чисел и алгебраической геометрии.

В теории алгебраических чисел нашёл самый общий закон взаимности степенных вычетов в полях алгебраических чисел, что явилось в известной мере завершающим этапом 150-летней истории арифметических законов взаимности, восходящей к Л. Эйлеру и К. Гауссу. Шафаревич внёс фундаментальный вклад в развитие теории Галуа. В 1954 году он дал решение обратной задачи теории Галуа для разрешимых групп, то есть доказал, что в том случае, когда основное поле является полем алгебраических чисел конечной степени, существует алгебраическое расширение этого поля с наперёд заданной разрешимой группой Галуа (за эту свою работу он был в 1959 году награждён Ленинской премией). И. Р. Шафаревич, Д. К. Фаддеев и их ученики получили в 1970-1980-х годах важные результаты, относящиеся к теории групп, теории целочисленных представлений групп и теории Галуа. В частности, совместно со своим учеником Е. С. Голодом в 1964 году Шафаревич дал отрицательное решение общей (не ограниченной) проблемы Бернсайда, а именно - доказал существование бесконечных периодических групп с конечным числом образующих.

Публицистика и общественная деятельность

Шафаревич известен не только как признанный учёный-математик, но и как публицист, общественный деятель и автор историко-философских публикаций. Основные работы:

Социализм как явление мировой истории, 1974 год

С конца 1960-х годов принимает участие в общественной деятельности: пишет заявления и проводит пресс-конференции в защиту Русской православной церкви (РПЦ), против использования психиатрии как средства политических репрессий (совместно с А. Д. Сахаровым) и в защиту жертв гонений по политическим мотивам. Член «Комитета прав человека», много внимания уделял защите свободы религии и прав верующих в СССР. По воспоминаниям другого члена этого комитета, А. Д. Сахарова,

В 1977 году во Франции вышла его книга «Социализм как явление мировой истории», сжатое изложение основных идей которой содержалось в сборнике «Из-под глыб».

В 1982 году опубликовал за рубежом и в самиздате эссе «Русофобия». В этой работе Шафаревич использовал идеи французского националистического историка начала XX века Огюстена Кошена, который разработал идею о «малом народе» - антинациональной элите, навязавшей «большому народу» свои идеи и теории и таким образом явившейся подлинной причиной и движущей силой французской революции. По Шафаревичу, российское воплощение феномена «малого народа» сыграло большую роль в революции в России. При этом «малый народ» не является, по Шафаревичу, каким-либо национальным течением (в нём присутствуют представители разных наций), но он содержит влиятельное ядро, связанное с евреями. Работа «Русофобия» содержит также поддержку версии, согласно которой расстрел царской семьи является «ритуальным убийством».

Опубликование эссе привело к превращению Шафаревича в персону non grata среди части демократической интеллигенции. По словам А. Толпыго, «К ужасу всей московской математической общественности, Шафаревич оказался среди „патриотов“ наихудшего, антисемитского пошиба. Да, конечно, кое-какие мысли этого жанра проскальзывали ещё в „Из-под глыб“ - но никто не ждал „Русофобии“».[неавторитетный источник?] По мнению некоторых исследователей, ценность изучения Игорем Шафаревичем русофобии в том, что он хоть и не дал определения термина, но способствовал его популяризации.

После напечатания «Русофобии» в СССР в 1989 году в журнале «Наш современник» в «Книжном обозрении» (1989, № 38) появилось письмо протеста против взглядов Шафаревича за 31 подписью, включая Юрия Афанасьева, Дмитрия Лихачёва, Андрея Сахарова. 16 июля 1992 года Национальная академия наук США обратилась к И. Р. Шафаревичу с просьбой покинуть её ряды, так как процедуры исключения из академии не существует; подобной просьбы прежде не возникало за всю 129-летную историю этой академии. Совет Американского математического общества также выпустил специальное заявление, в котором выразил своё «осуждение антисемитских работ И. Р. Шафаревича».

21 декабря 1991 года участвовал в 1-м съезде Российского общенародного союза (РОС) Сергея Бабурина. 9 февраля 1992 года был избран членом Центральной Думы Российского Народного собрания. В октябре 1992 года входил в Оргкомитет Фронта национального спасения (ФНС).

В 1993 году был в списке кандидатов в депутаты Государственной Думы от Конституционно-демократической партии - Партии народной свободы (КДП-ПНС) М. Астафьева (список не собрал нужного количества подписей). В 1994 году вошёл во Всероссийский национальный правый центр (ВНПЦ) М. Астафьева - Н. Нарочницкой.

Работа И. Р. Шафаревича «Русский вопрос» включена издательствами «Алгоритм» и «Эксмо» в книжную серию «Классика русской мысли».

Критика

Шафаревича обвиняют в антисемитизме, шовинизме, крайнем произволе в обращении с фактами в своих публицистических работах. Так, Семён Резник указывает на следующие приёмы, примененные Шафаревичем для обоснования утверждения, что убийство Николая II было якобы еврейским ритуальным актом: один из убийц царя, Белобородов (русский, из уральских рабочих), получает у него еврейскую фамилию «Вайсборд», да кстати и отчество «Григорьевич» вместо «Георгиевич»; еврей Юровский объявляется непосредственным убийцей Николая, хотя за эту «честь» с ним конкурировали два его сотоварища - оба русские; без ссылки на источник воспроизводится ложное утверждение о «надписях на идиш», якобы найденных на стене подвала, и т. д. В результате, по словам Резника, Игорь Шафаревич освободил миф (кровавого навета) от средневековых нелепостей. Если расстрел царя был ритуальным актом, то любое убийство или только предполагаемое убийство, к которому причастны или только могли бы быть причастны какие-нибудь евреи, или масоны, или просто интеллигенты, подпадающие под понятие «малый народ», - может быть объявлено еврейским ритуальным убийством.

Работы

Собрания сочинений

Collected mathematical papers. (Ed. M. Artin, J. Tate.) - Berlin: Springer-Verlag, 1988. (784 p.)
Собрание сочинений: В 3 т. - М.: «Феникс», 1994 + М.: АОЗТ «Прима В», 1996.

Математические труды

О башне полей классов. - М.: 1964, 16 с. (совместно с Е. С. Голодом).
Теория чисел. - М.: Наука, 1964 (совместно с З. И. Боревичем). Нем. пер.: Basel; Stuttgart: Birkh?user Verlag, 1966. Англ.: New York; London: Acad. Press, 1966. Фр.: Paris: Gauthier-Villars, 1967. Япон.: Tokyo: Joshioka Shoten, 1971.
Lectures on minimal models and birational transformations of two-dimensional schemes. - Bombay: Tata Inst. Fund. Res., 1966.
Алгебраическая геометрия. - М.: Изд-во МГУ, 1968.
Основы алгебраической геометрии. - М.: Наука, 1971. Нем. пер.: Berlin: Dtsch. Verl. Wiss., 1972. Англ.: Grundlehren Math. Wiss. Bd. 213. Berlin; Heidelberg; New York, 1974. Румын.: Bucharesti: Stiint. encicl., 1976.
Теория чисел. - 2-е изд. - М.: Наука, 1972 (совместно с З. И. Боревичем).
Геометрии и группы. - М.: Наука, 1983 (совместно с В. В. Никулиным). Англ. пер.: Berlin; Heidelberg; New York: Springer-Verlag, 1987. Япон.: Tokyo: Springer-Verlag, 1993.
Теория чисел. - 3-е изд. - М.: Наука, 1985 (совместно с З. И. Боревичем).
Основы алгебраической геометрии. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Наука, 1988. Англ. пер.: Basic algebraic geometry, Springer-Verlag, Berlin, 1994.
Основные понятия алгебры. - 2-е изд., испр. и доп. - М., Ижевск: РХД, 2001. ISBN 5-89806-022-7, ISBN 5-93972-097-8
Discourses on algebra. Universitext. - Berlin: Springer, 2002.
Избранные главы алгебры: Учеб. пособие для школьников. - М.: Журн. «Математическое образование», 2000. (377 с.)
Основы алгебраической геометрии. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Изд-во МЦНМО, 2007, 589 с. ISBN 978-5-94057-085-1
Линейная алгебра и геометрия. - М.: Физматлит, 2009, 511 с. (совместно с А. О. Ремизовым). ISBN 978-5-9221-1139-3.

Нематематические публикации

Социализм как явление мировой истории. - Париж: YMCA-Press, 1977. ISBN 5-699-04186-9
Есть ли у России будущее? - М.: Советский писатель, 1991. 558 страниц. ISBN 5-265-01844-1
Русский народ на переломе тысячелетий. Бег наперегонки со смертью. - М.: «Русская идея», 2000, 400 с. ISBN 5-89097-032-1.
Духовные основы российского кризиса XX века. - М.: Издание Сретенского монастыря, 2001.
Трёхтысячелетняя загадка. История еврейства и перспективы современной России. - СПб.: Библиополис. 2002. ISBN 5-94542-023-9
Трёхтысячелетняя загадка: Тайная история еврейства. М.: Алгоритм, 2011. 432 с., Серия «Тайная история человечества», 3 000 экз., ISBN 978-5-4320-0056-9
Две дороги - к одному обрыву. - М.: Айрис-Пресс, 2003, 448 с. ISBN 5-8112-0273-3.
Записки русского экстремиста. Алгоритм, Эксмо, 2004, 320 с. ISBN 5-699-06296-3.
Русофобия. - М.: Эксмо, 2005, 352 с. ISBN 5-699-12332-6.
- переиздание М.Алгоритм, 2011. 272 с., Серия «Национальный бестселлер», 2 000 экз., ISBN 978-5-4320-0048-4
Зачем России Запад? - М.: Эксмо, 2005, 352 с. ISBN 5-699-12786-0.
Русский вопрос. - М.: Эксмо, 2009, 992 с. ISBN 978-5-699-31878-0.
Мы и они. - М.: Алгоритм, Эксмо, 2010, 480 с. ISBN 978-5-699-39479-1.
Русский народ в битве цивилизаций. - М.: Институт русской цивилизации, 2011, 934 с. ISBN 978-5-902725-62-6.

Разделы