Отдельные штурмовые батальоны в дивизиях. Второй Сталинград: последний бой офицерских штурмовых батальонов

Главная

На свободную тему

Штурмовые бригады Красной армии: как воевали элитные советские войска

Немцы в годы Великой Отечественной войны показали себя мастерами военной инженерии. Их препятствия в блицкриге считались непреступными. Но созданные в 1943 году саперно-инженерные штурмовые части РККА взламывали самые сложные германские укрепрайоны.

Однако использование технических решений для достижения военного преимущества имело место еще со времен Александра Невского. Взятие Казани Иваном Грозным также можно отнести в актив русской военной инженерии.

К началу Великой Отечественной войны считалось, что советские саперные войска в полной мере отвечали требованиям времени. Они были оснащены необходимыми средствами для преодоления преград, в частности, танковыми мостоукладчиками ИТ-28, понтонным парком, оборудованием для электрозаграждений. Имелся даже специальный плавательный мешок для лошадей МПК. В то же время эти батальоны являлись вспомогательными частями РККА и не были оснащены необходимым автомобильным транспортом.

Панцергренадеры из СС «Тотенкопф»

Время, которое требовалось для их преодоления, оказывалось достаточным для уничтожения наступающей пехоты РККА плотным пулеметным и минометным огнем.

Советские укрепрайоны штурмовали германские спецподразделения - панцергренадеры, основу которых составляла мотопехота Вермахта.

Из числа такого рода немецких частей наиболее известной считается дивизия СС «Тотенкопф» («Мертвая голова») образца 1939 и 1942 годов, в составе которой имелся специальный саперный батальон. В арсенале вражеских саперов и штурмовиков были специальные средства для уничтожения наших дотов и дзотов, но самое главное, они были специально обучены для взятия эшелонированных оборонительных сооружений.

Начало войны

Без эффективной противопехотной обороны, оборудованной инженерными заградительными препятствиями, немецкий блицкриг представлял бы собой путешествие фашистских танков по бескрайним русским просторам. Именно поэтому попавшие в котлы армии РККА, оказавшись надежно отрезанными от тылов, сдавались после изнурительных бомбардировок и истощения ресурсов.

Наши саперные войска были обескровлены в самом начале войны, будучи занятые строительством нового укрепрайона на границе с Польшей. Одними из первых они оказались на линии огня, не имея тяжелого вооружения и автотранспорта для эвакуации.

Оставшиеся инженерные части гибли, прикрывая отходы основных частей, взрывая мосты и оставляя минные поля. Часто саперов использовали, как пехоту. Ставка отреагировала на эту ситуацию достаточно оперативно, насколько это было возможно в тех условиях, и 28 ноября 1941 года издала приказ о запрете использования саперов не по назначению. По сути дела, осенью первого года войны пришлось заново создавать саперные войска.

Сильные духом и телом

30 мая 1943 года было завершено формирование первых 15-ти штурмовых инженерно-саперных бригад, которым ставилась задача прорыва немецких укрепрайонов. Бойцами этих подразделений становились физически сильные молодые мужчины, в возрасте до сорока лет, хорошо разбирающиеся в технике. В основном эти части формировались на базе уже воюющих саперных батальонов, хорошо показавших себя в боях. В августе 1943 года штурмовые инженерно-саперные бригады прибыли на фронт.

Тяжело в учении - легко в бою

Солдаты штурмовых инженерно-саперных бригад прежде чем попасть на фронт, проходили специальный курс. Особенно тщательно учили их метанию гранат и скрытному передвижению.

Например, капитан М. Цун, командир 62-го штурмового батальона 13-ой ШИСБр стрелял боевыми патронами на занятиях, на которых будущие саперы ползали по-пластунски.

В результате его бойцы не уступали самым лучшим инструкторам-пластунам. Саперов-штурмовиков также тренировали быстрым рывкам по пересеченной местности с усиленным боекомплектом гранат и взрывчатки. Конечно, обучали технике рукопашного боя.

«Личный состав бригады — это особые саперы, штурмовики с пуленепробиваемыми жилетами, в стальных касках, все вооружены автоматами, - вспоминал начальник инженерных войск 1-го Украинского фронта генерал Галицкий, - Они предназначены для боя совместно с пехотой и должны участвовать в прорыве обороны: в уничтожении дотов, дзотов, пулеметных гнезд и НП противника...».

Помимо автоматов, многие штурмовики-красноармейцы были вооружены ранцевыми огнеметами, пулеметами и противотанковыми ружьями, которые применяли в качестве крупнокалиберных винтовок. Обязательным был и усиленный комплект гранат. Проделав проемы в линиях обороны, саперы-штурмовики немедленно выводились в резерв.

Разгром Германии

Вот еще одна цитата из этой же книги:

«В боях за Берлин 41-й обро сжег 103 здания. Опыт применения ранцевых огнеметов еще раз дал основания утверждать, что они являются одним из эффективных средств борьбы в городе, благодаря их легкости, возможности приблизиться к атакуемым объектам по скрытым доступам и высокой действенности огнеметания».
Ставка считала инженерно-саперные штурмовые бригады элитой РККА.

Штурмовой батальон.
1
-Сразу хочу пояснить, - рассказывал Виталий Васильевич, - особисты нас не пытали. Сейчас много всяких россказней, будто всех наших пленных особисты пытали. По возвращении из плена.
За всех, конечно, не скажу. Может быть, кого-то и пытали. Но не нас.
Да, просидели мы со Стёпой в особом отделе армии, в Красной Руде, почти две недели. Сидели в здании школы, под охраной энкаведэшников.
В первые два дня рассадили в разные классы и заставили подробно написать – где, когда, при каких обстоятельствах попали в плен. Ещё про лагерь, где я содержался. И снова подробно о том, как удалось сбежать из плена.
Дня через три следователь устроил нам с товарищем перекрёстный допрос. Пытался поймать на нестыковках, да, видимо, нестыковок серьёзных не получилось.
Потом про нас дней на десять забыли. Думаю, запросы отослали и ждали ответы.
Находились мы в одном из классов. Парты были сдвинуты к стене и составлены штабелями. На полу навалена солома, на которой валялись, сидели на спинках парт, подоконниках ещё человек двадцать. В основном это были литовцы и белорусы, задержанные патрулями за разные провинности. Из военнослужащих находились здесь только мы со Стёпой.
Кормили неплохо. Возможно, где-то недалеко располагалась полевая кухня. Каши, суп из концентратов, картошка, хлеб-чернушка или сухари. Правда, всё это без какого-либо намёка на жиры и тем более на мясо.
Местные жаловались на скудный стол. А мы усмехались – посидели бы они в лагере у немцев, сразу бы поняли преимущество этой кухни.
Через зарешечённые окна, сквозь приоткрытую створку, некоторым местным задержанным родственники передавали дополнительную еду и курево. Охрана на подобные вольности смотрела сквозь пальцы. Скорее всего, и им из передач небольшая мзда перепадала.
В один из дней нас вызвал следователь. Мы стояли перед ним, переминались с ноги на ногу и ожидали решения нашей судьбы.
Следователь сидел за столом, изучал бумаги. Потом исподлобья посмотрел на нас и объявил:
-Значит так, пособники Гитлера! Пришли документы на вас. В них есть подтверждение о вашей прошлой службе в Красной Армии. Характеристики, в целом, положительные. Даже правительственные награды у вас были.
Мы оба громко выдохнули. Напряжение отпустило.
-Рано радуетесь, - усмехнулся следователь, - хорошие характеристики отнюдь не обеляют от пособничества фашистам. В плен попали, не застрелились, в лагере сидели, укрепления для немцев строили. Ведь так?!
Мы понуро кивнули.
-Вот я и говорю, - продолжил он, - пособничество налицо. Но великая наша Родина и товарищ Сталин решили проявить к вам великодушие и дать возможность собственной кровью смыть позор плена.
Принято решение - направить вас в формируемый штурмовой батальон. Вот предписания. Через два дома по улице расположена комендатура. Явитесь туда, а дальше вас направят к месту формирования.
К вечеру нас и ещё человек сорок мобилизантов усталый старшина-сапёр доставил в учебный лагерь, расположенный южнее Калварии на озере.

Почти месяц, конец сентября и начало октября мы занимались боевой учёбой и тренировками в преодолении оборонительной линии, сильно насыщенной инженерными сооружениями.
По слухам из сапёрной роты должны были сформировать штурмовую группу. Задачи для неё ставились самые разные: разминировать проходы для танков и пехоты; окружать и уничтожать доты, выжигая их огнемётами или подрывая фугасами; сражаться против фашистов в городах. Одним словом, быть на острие наступления. А в том, что наступление начнётся в самое ближайшее время, никто не сомневался.
Степан и раньше многое умел из того, чему учили. А вот мне пришлось основательно учиться некоторым новым военным специальностям.
Командиром группы был назначен сапёрный капитан. Он хорошо разбирался в фортификационных сооружениях, знал подрывное дело, умел пользоваться огнемётами.
Говорили, до войны и у нас в войсках были огнемётные подразделения, и даже танки специальные – огнемёты. Но при отступлении они не очень-то и нужны, да и при наступлении не всегда необходимы, особенно на своей территории.
Дошли войска до Восточной Пруссии, и им огнемёты потребовались.
Группу сформировали из двух рот, четырёх взводного состава каждая. Во взвод входили три отделения. В каждом по два-три сапёра-подрывника, огнемётчик с огнемётом ранцевого типа, пулемётчик с «дегтярёвым» и три-четыре бойца широкого профиля – для резки колючки, разминирования проходов.
Такой взвод придавался танковому взводу. Отделение должно было располагаться на танке или САУ и поддерживать прорыв, разминируя проход для танка, подрывая противотанковые сооружения, обеспечивая его продвижение.
Почти неделю отрабатывали в лагере слаженность с танкистами. Ходили в учебные атаки, на озере учились преодолевать водные преграды.
Тренировали нас очень серьёзно. Вплоть до того, что якобы к вражеским траншеям подползали под настоящим пулемётным огнём. Честно сказать, стреляли значительно выше человеческого роста, но свист пуль был отчётливо слышен.
Удивляло ещё и то, что патронов не жалели. Видимо, дожили до того момента, что патронов, гранат, снарядов накопили действительно много.
Кормили очень хорошо. Каши с мясом, суп наваристый, с кругляшками жира поверху. Чай с сахаром. Хлеба в достатке. Почему про еду так часто упоминаю? Да почти всю войну воевали впроголодь. Особенно в сорок третьем.
Когда в обороне стояли, то кормили нормально, хотя и без теперешнего шика. Но вот только наступление – и всё. Тылы отстали, кухня - Бог знает где. Тогда сухари, концентраты, мучная болтуха; тушёнка – как праздник.

Наступление началось шестнадцатого октября в девять тридцать. Сначала «катюши» ударили эрэсами. Потом тяжёлая артиллерия вступила. Мы не на передовой стояли, чуть в глубине, километрах в двух от линии фронта. Однако громыхало так, что земля под танком тряслась.
После одиннадцати часов пронеслись группами штурмовики и бомбардировщики. Прошлись по вражеской обороне. И почти сразу взвились зелёные ракеты. Это уже для нас команда – выдвигаться на исходные позиции. Заурчали моторы тридцатьчетвёрок. И танки вместе с десантом двинулись к линии фронта.
Наша группа наступала в составе пятьдесят восьмого гвардейского стрелкового полка. Первую траншею преодолели сходу. Немцы из неё отошли назад и отдали без боя.
Танки смяли проволочные ограждения перед ней. А ещё ночью сапёры сделали проходы в минных полях, колышками обозначили пути движения.
После первой траншеи уже нам пришлось спешиться и двигаться впереди танка. Степан дал команду двум сапёрам с миноискателями выйти вперёд и намечать коридор для нашего продвижения.
Немцы всё ещё не очухались. Артиллерия и миномёты продолжали обстреливать третью траншею. Взрывы вспахивали землю впереди, в полукилометре от нас. До второй траншеи оставалось метров триста-четыреста. Минёры проверяли проход, а мы устанавливали колышки для прохода танка.
Перед второй траншеей пришлось замедлиться. Впереди виднелись три ряда колючей проволоки. Сапёры пройти через заграждения сразу не смогли. Мы попробовали резать колючку ножницами, но начали подрываться противопехотные мины. Степан приказал подрывать заграждения противотанковыми гранатами, чтобы не пострадать самим.
Отделение спряталось за танком. Один из бойцов метнул гранату, но не совсем удачно. Метнули ещё и ещё. Раскидало колючку взрывами. Прошли сапёры с миноискателями, мы следом, а потом и танк двинулся.
Добрались до второй траншеи. Там, кроме нескольких тел погибших немцев, никого не было. Судя по тому, что трупов обнаружили мало, стало ясно – и во второй траншее основных сил не располагалось. Только наблюдатели. Артиллеристы перепахали окопы так, что почти ни одного целого не осталось.
Двинулись дальше. К третьей траншее. Наша артиллерия стихла. Почти сразу с нескольких сторон раздались пулемётные очереди. Пули зацокали по башне танка, с вжиканьем отскакивая в стороны. Заставили нас залечь чуть в стороне от машины.
Танк крутанул башней. Жахнул выстрел, через несколько секунд другой. Пулемётный огонь стал реже.
Негромко тявкнула немецкая противотанковая пушка. Снаряд пробил борт двигавшейся параллельно с нами тридцатьчетвёрки. Экипаж, открыв люки, начал выбираться из горящего танка. На одном из танкистов горел комбинезон.
Немцы тут же из пулемёта скосили горящего, а два других сразу упали в болотце рядом с танком. В танке начали рваться боеприпасы. Мощным взрывом сорвало башню.
Двигавшаяся за нами самоходка с первого выстрела сбила вражескую пушку. Всё это мы наблюдали, спрятавшись за наш танк.
Он рыкнул мотором, выпустил сизое облако солярного выхлопа и медленно двинулся вперёд. Мы поднялись и потрусили следом, прикрываясь его бронёй.
Самоходка приотстала. Беглым огнём она била по пулемётным точкам противника, гася его сопротивление.
Спустя какое-то время добрались до немецкой траншеи. Танк наполовину пересёк траншею, и, развернув башню, расстреливал из пулемёта убегавших вдоль окопов немцев, решивших спастись в блиндаже.
Ухнуло танковое орудие. Разворотило фугасом вражеское укрытие. В воздух подняло брёвна перекрытий, землю и остатки вражеских тел.
Взяли мы третью траншею. Продвинулись чуть вперёд. На западе в паре километров обозначилось село.
Поступила команда – собраться нашей группе в кулак. На перекрёстке грунтовой дороги командир танковой роты выстроил машины в колонну, сзади расположив самоходки.
Степан сказал, что, скорее всего, сейчас двинемся к селу и попытаемся его захватить сходу. Но по радио пришла команда, начать движение на юг.
Сколько удалось проехать? Километр – два? Из рощицы справа раздались пушечные выстрелы. Мы к ней бортами танков оказались. Сразу головной танк загорелся. Мы сыпанули с брони. Танки развернулись к рощице и двинулись вперёд.
Попали мы во вражескую засаду. В роще у немцев была установлена противотанковая батарея. Повезло. Только один танк фашисты подбили.
Разошлись танки и самоходки в цепь. Мы тоже цепочкой двинулись, следом за танками. Рощица так себе. Может быть, метров двести по фронту. Всем думалось, сейчас в клещи возьмём, враз немцев выкурим.
Но не тут-то было. До рощи метров триста оставалось, когда немцы начали нас минами закидывать. Это, скажу, не пулемётный огонь. За танки не спрячешься. Осколками быстро посечёт. Пришлось пехоте залечь.
Танки тоже остановились. Куда им без пехоты? Фаустники из засады мгновенно пожгут. Появилось тогда у немцев новое оружие – фаустпатроны. Это труба такая со спусковым крючком. Впереди на конце бочонок-граната. Стреляет недалеко, может быть, метров на сто, а эффективно – ещё ближе. Были и другие гранатомёты. У них труба длиннее, щиток защитный. Вот они-то более опасны. Стреляли метров на двести. Пробиваемость брони хорошая. Не только тридцатьчетвёрку, но и тяжёлые танки могли пробить в лоб.
Остановились танки. Самоходки со второй линии подтянулись. Давай рощицу фугасами перепахивать. Кусты, стволы дубов, берёз, клёнов мощными взрывами в воздух стало подбрасывать.
Минут десять молотили по роще. Передний край её метров на пятьдесят вглубь расчистили. Ну, думаем, всё! Хана немцам.
Моторы заурчали. Снова танки вперёд двинулись. Мы следом идём, автоматы наготове. До рощицы уже меньше сотни метров оставалось. Всё, думаю, расколошматили вражескую засаду.
Вдруг снова выстрелы. И уже не из рощи, а правее и левее – из-за кустов. Слева от нас тридцатьчетвёрке гусеницу разворотило, а справа семьдесят шестую самоходку подожгли.
У немцев к концу войны очень приличные противотанковые пушки встали на вооружение. Семидесяти пяти миллиметровые, длинноствольные. Похожи они были на нашу сорокапятку. Только ствол длинный, с пламягасителем. Низкие, чуть больше метра, потому даже в самых небольших кустах их замаскировать было несложно. И раскрашены соответственно, в тёмно-серый цвет с бурыми и зелёными пятнами. Предполагаю, такие пушки против нас и действовали.
Снова наши танки и самоходки встали. Снова дуэль с немецкими пушками началась. Вроде бы одну пушку сбили, а другая сама замолчала. Но тут из-за рощицы слева выползли две тройки – танка Т-3, а следом и самоходка. За ними пехота, до роты. Пошли немцы в контратаку.
У нас танков с самоходками, живых, не подбитых, больше десятка. А они – хоть бы что, прут, не боятся. Медленно ползут в нашу сторону.
Опять наша пехота залегла. К чему ей в танковой дуэли участвовать? Началась танковая перестрелка, в которой так вот до вечера и дотянули.
Пришлось окапываться по обе стороны дороги. Танки и самоходки боезапас основательно израсходовали, а без него куда дальше наступать? На этой дороге мы и закончили первый день наступления.

Ночью подошли тылы. Пополнили боеприпасами подвижную технику. Приехала кухня. Похлебали горячего супа, кашей с тушёнкой добавили. Потом снова в передовую линию, в наши неглубокие, временные, окопы.
Отоспались со Степаном нормально. Тыловики сами охранение выставили на ночь, дали перед наступлением отдохнуть.
Утром снова покормили горячим. Выдали сух пай, пополнили боеприпасы. Танки и самоходки заправили горючкой.
Ночью в тыл к немцам ходила разведгруппа. Оказалось, под покровом темноты немцы тихо снялись с позиций и отступили. Куда? Пока было непонятно.
Задача оставалась старая. Двигаться в юго-западном направлении, по возможности, прикрывая левый фланг армии. О соседях, из другой, тридцать первой, армии никаких данных не было. Честно сказать, сильно это нервировало. Наступаешь, а слева – непонятки. Вдруг соседи отстали, да ещё на несколько километров, и фланг открыт. Полк хоть и полнокровный, почти две тысячи человек, но распылять его силы нельзя. Наоборот, в кулаке держать надо.
Вперёд двинулись часов в одиннадцать. Медленно и осторожно. В голове колонны отряд мотоциклистов с ручными пулемётами на люльке. Каждую рощицу, каждую группу деревьев, а иной раз и кустарник из пулемётов прочёсывали. Засады боялись.
Очень осторожно через лес двигались. По роте из первого батальона справа и слева от дороги прочёсывать послали. Пока пехота не убедилась, что впереди нет врага, не трогались.
К концу дня вышли к окраине небольшого, бывшего раньше польским, городка. Со стороны немцев сопротивления всё ещё не было.
Среди бойцов прошёл слух – впереди граница с Восточной Пруссией. Поступила команда – выставить охранение и готовиться к отдыху. Заняли на постой несколько домов и хозяйственных построек на северо-восточной окраине города, танки поставили так, чтобы сразу вступить в бой, в случае выступления немцев с запада.
Ночь прошла спокойно. Думаю, немцам не до наступления было.
Утром с северо-востока подошли остальные полки нашей восемнадцатой гвардейской стрелковой дивизии. Они сходу развернулись в боевые порядки и начали наступление севернее городка.
Целый день на границе кипел бой. Наш полк с утра медленно продвигался по городу в сторону государственной границы. Слева было большое озеро, справа развернулось сражение. Наша группа на танках осторожно миновала центральную площадь с костёлом. На окраине танки и самоходки остановились. Мы спешились.
Впереди, в паре сотен метров, начиналась немецкая территория. Вдоль границы тянулось несколько рядов колючки. Последний ряд, как в лагере для военнопленных – высокие г-образные столбы с колючей проволокой, нависающей вперёд. Сразу за столбами и перед колючкой – бетонные надолбы. Это заграждения от танков.
Пригибаясь, двинулись вперёд цепью.
Метров за пятьдесят до границы, с той стороны, с холмика, ударили пулемёты. Засвистели мины.
Залегли мы. Пушки танков и самоходок открыли ответный огонь. Раза три пытались подойти к рубежу, и всякий раз попадали под миномётный обстрел и пулемётный огонь.
К полудню командир полка принял решение – штурмовать границу на пограничном пункте. Там бетонных заграждений не было. Только стальные ежи, сваренные из кусков рельсов, перегораживали дорогу.
Понятное дело, тут у немцев было всё заминировано и хорошо пристреляно.
Танки и САУ отползли назад. Заняли удобные позиции. Нам дали возможность немного отдохнуть и приготовить спец заряды и оборудование к разминированию.
Спустя час танки и самоходки начали пристрелку. Первыми выстрелами разворотили пограничную будку и казарму пограничников. От здания бывшей нашей погранзаставы до линии пересечения было, думаю, метров сто. Справа - место открытое, а слева озеро.
Вперёд двинулись сапёры с миноискателями из соседней сапёрной роты. На них надели бронекирасы. Это тоже было нововведением.
Говорили, что кирасы хорошо защищают от осколков, пистолетных и автоматных пуль и чуть хуже, от винтовочных и пулемётных. Ползать в них было неудобно, но вот бежать в атаку или идти в рост – вполне терпимо.
Сапёры двигались осторожно. Проверяли миноискателями дорогу. Перед самой границей немцы открыли ураганный огонь из пулемётов и винтовок и засыпали минами.
Наша подвижная артиллерия тут же ответила по обнаруженным огневым точкам, но было поздно. Ребят, несмотря на то, что надели броники, успели изрешетить пулями.
Одно оказалось хорошо: по всему выходило, у немцев не было здесь противотанковой артиллерии, да и мин противотанковых до границы обнаружили всего две.
Передохнули немного. И теперь уже наш сапёрный взвод послали на разминирование. Сначала тоже хотели бронекирасы натянуть, но уж больно неудобно в них было заниматься сапёрными делами. Так и остались кирасы лежать в кузове полуторки.
Вперёд двинулся танк. Шли группой слева от него, прикрываясь его бронёй от вражеских выстрелов. Перед границей, где большей частью и погибли ребята другого сапёрного взвода, танк встал. Развернул башню чуть вправо и пару раз выстрелил по высотке.
Сунулись мы вперёд, но снова шквальный огонь из пулемётов и винтовок. Еле успели отползти назад.
Ещё раза три пытались пойти на разминирование, да куда там. Огонь такой, из-за танка не высунешься. Только пули по броне звенят.
Командир полка по рации через танкистов нас понукает, мол, давайте орлы вперёд, на вражескую землю. Понукать легко. Сам бы здесь посидел. Даже за танком человек семь ранеными и убитыми потеряли.
Танки и САУ непрерывно стреляли. А толку что? У немцев много окопов отрыто. Они по ним умело перемещаются. То в одном, то в другом, то в третьем месте пулемётные точки оживают.
Долежали мы так до сумерек. С севера тоже отчётливо грохот канонады доносился, но и он постепенно стих. Потом уже узнали, прорвала там восемнадцатая гвардейская границу, и в прорыв войска вошли.
Захмурело к вечеру. Дождик пошёл. Облака низко погнало. Немцы одну за одной осветительные ракеты запускают, но облака низко. Весь свет в небесную хмарь уходит.
Пулемётный огонь стал сходить на нет, можно предположить, испугались немцы окружения и стали отводить свои силы в тыл.
Тут уж и мы не растерялись. Принялись проход на дороге разминировать. Метров на сто, а то и больше, её очистили. В ежи шашки тротиловые заложили, чтобы их в сторону откинуть. По команде рванули ежи. Освободили дорогу.
Вражеский огонь совсем на нет сошёл. Видимо, немцы только заслон оставили, да и тот уже разбежался.
Танки и САУ колонной за первым выстроились и медленно вперёд тронулись. Ещё с километр, наверное, находили противотанковые мины. Обнаружили и подорвали несколько зарытых на дороге фугасов. Противопехотные мины снимали десятками.
Вот так вошла на немецкую территорию наша ударная группа. Повезло. Ни одного танка не потеряли. А вот сапёров десятка три ранило и нескольких убило.
Удачно вошли. Слышал потом, что где-то вообще без боёв попали, и даже там кинохронику корреспонденты снимали. У нас бы с кинохроникой не получилось.

Кончилась зона минирования, но мы ещё несколько сотен метров проверяли дорогу. Поступила команда – грузиться на танки и самоходки и двигаться вперёд.
Танки вытянулись колонной. Урча моторами, неспешно двинулись по грунтовке. Миновали перелесок. Впереди стрекотали мотоциклетные моторы разведвзвода танкового полка.
Сразу за перелеском дорога начала вилять между холмами. В темноте ночи казалось, за каждым холмом, за каждым поворотом ждёт нас засада. Что каждую минуту кто-то наводит прицелы пушек на наши танки, досылает патроны в патронник, вставляет в пулемёт ленту.
Очень неприятное ощущение. И всё от того, что двигались по чужой, враждебной, земле.
Слева вдоль дороги стали появляться дома и сельхоз постройки немецких бюргеров. Чувство страха ещё больше усилилось. Проплывавшие мимо здания угрожающе вглядывались в нас тёмными глазницами окон.
Миновали, в конце концов, деревню. Впереди, в полукилометре, угадывалось чуть подсвеченное здание. Танкам поступила команда, развернуться в линию, а пехоте, то есть нам, спешиться.
Впереди оказалась станция железной дороги. На запасном пути стояла бронированная мотодрезина, а с прицепленного к ней вагона группа немецких автоматчиков разгружала ящики. Наше наступление для них оказалось настолько неожиданным, что разоружить их удалось без выстрелов.
Хотели уже дальше двигаться, да не тут-то было. Из-за холмов выползли немецкие танки и самоходки, а из леса слева появились автоматчики.
Залегли мы вдоль железки. Станция у них как бы в овражке получилась, так вот, мы по краю обрыва и устроились.
Наши танки и самоходки на той стороне, мы на краю оврага, а впереди на подступах цепи наступающих немцев и их тяжёлая техника.
Комбат головного батальона полка приказал отсекать оружейным огнём вражескую пехоту от танков. Открыли мы шквальный огонь, уложили немцев на землю. Танки и самоходки замедлились. Тоже поняли, без пехоты наступать сложно.
В этот момент наши танковые и самоходные пушки огонь открыли. Да бестолку! В темноте точно попасть трудно.
Ещё несколько раз поднимались немцы в атаку, но, попадая под кинжальный огонь, снова укладывались на землю. Подбили фашисты нашу самоходку. Правда, и мы огнём нанесли урон. Справа через железнодорожный переезд несколько наших танков зашли немцам во фланг, подожгли одну вражескую машину, а остальные загнали обратно в лес.
Во встречном бою так и встретили первый рассвет на немецкой территории. Утром немцы откатились в лес, оставив перед станцией в поле несколько десятков убитых, разбитую машину и догорающий танк.

Целый день отдыхали. Пополнялись боеприпасами и горючкой. Оживления у немцев не наблюдалось.
К вечеру ушла вперёд разведгруппа. Мы всю ночь оставались наготове. Соприкосновение с противником было утрачено, поэтому все испытывали чувство постоянной опасности.
Разведчики вернулись далеко за полночь. Они уходили вглубь немецкой территории километра на четыре и противника не обнаружили. Командир полка сразу приказал выдвигаться боевой группе в прорыв.

Прошли в ночи населённый пункт, миновали небольшой кусочек леса. Рассвет встретили на его западной окраине. Двигались неспешно, снова используя впереди подвижную мотоциклетную группу.
Миновали ещё пару селений и снова втянулись в лес. В лесу опять впереди двигалась пешая разведка, по правую и левую стороны от дороги. Опасались засады ещё и потому, что было непонятно, куда подевалась противостоявшая нам у железной дороги вражеская часть.
Километра через два разведчики засекли противника. Судя по всему, немцы ничего не подозревали о нашем наступлении.
Впереди, в лесу, расположился посёлок. По рации пришло распоряжение командира полка сходу захватить его.
Танки и самоходки, с нашим десантом на броне, набрали скорость и неожиданно ворвались в селение. Несколькими выстрелами танки разбили стоявшие перед высоким трёхэтажным зданием немецкие бронетранспортёры. Фашисты сколько-то раз выстрелили и разбежались по сторонам.
Потом, позднее, говорили меж собой солдаты, что ворвались мы в охотничьи поместья одного из самых главных фрицев, то ли Гимлера, то ли Геринга, и разогнали его хвалёную охрану.
Почти сутки блукали мы в этих лесах. Натыкались на небольшие группы немецких солдат. Они при нашем приближении или сдавались, или уходили в лес. Случались и огневые стычки, но серьёзно нигде с врагом не сталкивались.
Лес у немцев другой, отличный от нашего. Высоченные сосны и ели, дубы столетние в три обхвата, липы и берёзы и ещё какие-то деревья, которые у нас не растут. Но не это главное. Главное, подлеска, кустов мало, сухостоя нет, и валежник почти отсутствует. Такое впечатление – по парку движешься. И лес-то немаленький. Только мы по нему, думаю, не меньше двадцати километров намеряли. Определяющее в том, что нет в нём нашей запущенности.

К утру выбрались из леса. Выбраться выбрались и почти сразу упёрлись в большое озеро. Обходили его справа.
На излучине ворвались в населённый пункт. Защищали его немцы отрядом народного ополчения, или, как у них говорили, «фольксштурмом». Выстрелили они несколько раз из фаустпатронов, постреляли из винтовок и пулемётов и разбежались.
Дальше наша штурмовая группа проехала под насыпью железной дороги и оказалась на дороге, отсыпанной щебёнкой. Осмотрелись. Справа небольшое озеро и болотистая пойма, слева большое озеро. Перешеек насыпной, метров пятьдесят шириной. Подумалось сразу – если бы немцы здесь засаду устроили, могли бы надолго нас остановить. Да, повезло нам.
Теперь группа двигалась по шоссе. Следом за нами в колонну на автомашинах вытянулись подразделения пятьдесят восьмого гвардейского полка.
Почти сразу миновали маленькую деревню. Медленно продвигались. Дорога хоть и прямая, но вдоль неё холмы справа и слева. Вдоль дороги деревья высажены, мощные стволы группу в маневре ограничили. А за каждым холмом засада чудилась.
Километра на два продвинулись, и с холма стали видны строения железнодорожной станции, трубы мастерских, а дальше, за ней, двух-трёх этажные здания домов города.
Остановилась колонна. Доложили командиру полка. Тот, похоже, в дивизию обратился. Почти час стояли, ожидая решения верхних командиров – штурмовать город своими силами или дожидаться подкрепления.
Своих сил не так уж и много осталось. В голове колонны всего шесть тридцатьчетвёрок и, максимум, рота нас – сапёров. Полк тоже потерял народу достаточно, но, предполагаю, боевых штыков тыщи полторы осталось. В хвосте колонны дивизион самоходок. Он – почти полностью. Машин двадцать. Из них сто пятьдесят вторых, тяжёлых, половина
Силы – не ахти. Но и малыми не назовёшь. На войне по-разному бывало. Небольшие городки иной раз и полком брали, а, случалось, и село целой дивизией взять не могли.
Наверное, командиру полка пришла команда штурмовать город. Командир решил на хитрость пойти. Приказал разведчикам переодеться в немецкие масхалаты и вместе с подвижным мотоциклетным отрядом ворваться в город. Там, впереди, река у города. Главное для группы – захватить мост.
Мотоциклетный отряд сходу проскочил железнодорожный переезд и без боя овладел мостом через местную речку.
Наш десант мчался на полной скорости следом. Без задержек миновали железнодорожные пути. Проскочили мимо старого кладбища. На перекрёстке проехали прямо. Узкий железный мост через речку проходили осторожно. Перед мостом и за ним стояли и располагались в отрытых окопах ребята из разведгруппы.
Впереди над парком возвышалась квадратная башня с пирамидальной крышей и крестом сверху. Сразу за мостом началась брусчатка с хорошим, ровным, камнем. Гусеницы танков залязгали по ней.
Проехали мимо башни и церкви, мимо трёхэтажных домов под красной черепицей и выбрались на огромную площадь.
В центре площади стояли двух и трёх этажные здания, можно предположить, местной фашистской администрации. Перед зданиями – памятники. Над трёхэтажным зданием на флагштоке развевался огромный алый флаг, со свастикой в белом круге.
Наше появление в центре было столь неожиданным, что редкие прохожие, стоявшие под сбросившими листву деревьями, изумлённо открывали рты и крестились. Ещё большее удивление вызвало у них появление вслед за нами колонны полка на автомашинах.
Славяне по команде начали выпрыгивать из кузовов автомобилей. Кто-то из пехотинцев из пулемёта снёс флагшток со свастикой. Не меньше взвода направилось в каждое из административных зданий, выяснять, кто из местной власти там находится.
Жители города почти мгновенно разбежались по домам. Несколько автоматчиков поднялись в островерхую башню церкви, расположенную сразу за административными зданиями.
Начавшуюся было пальбу в небо из автоматов и винтовок очень быстро прекратили командиры взводов и рот. Радоваться лёгкому захвату города было рано. С северо-восточной окраины донеслось уханье пушек, разрывы снарядов и оружейная стрельба. По всему выходило, что там наши столкнулись с немецкими частями, которые оказывали сопротивление.
Через некоторое время из окна башни вывесили красный флаг. Кто-то догадался оторвать от вражеского флага кусок красной материи и, приладив к палке, выставить его над площадью. Этот ярко-красный кусочек на всю жизнь запомнился на фоне серого немецкого неба.
Сколько мы пробыли в центре города? Ну, может быть, час. Поступила команда для нас – пересесть на самоходки и захватить господствующие высоты на южной стороне города.
Тронулся наш отряд в южную сторону. Только выкатили с площади, а на развилке навстречу немецкая автоколонна с боеприпасами. Самоходка пушку на первую машину навела. Мы посыпались с брони разоружать сопровождение.
Тут же один из лейтенантов, кое-как по-немецки, но выяснил, что колонна везла боеприпасы для сто тридцать первой пехотной дивизии немцев, части которой должны были оборонять город, и штаб которой размещался в помещении танковой школы, находящейся в западной части города. Срочно послали связного с донесением к командиру полка сообщить о вновь открывшихся обстоятельствах. А нам пришлось выставить охрану около вражеской колонны.
Из штаба примчался нарочный на мотоцикле. У него был новый приказ относительно нас. По нему следовало развернуться и выступить по той самой дороге, по которой мы въехали в город.
Колонна развернулась. Снова миновали главную площадь. Проследовали мимо старой церкви и перед мостом свернули налево.
Здесь, на пустыре, у немцев были отрыты траншеи для обороны моста. Вот их-то наша штурмовая группа и заняла. А справа, через дорогу, траншеи заняли бойцы второго батальона полка.
На другой стороне реки была большая луговина. Лишь вдоль дороги, от железнодорожного переезда к мосту, стояло несколько одно и двухэтажных домов. Впереди, в паре сотен метров, находилась развилка, в основании которой располагалось среди высоких деревьев старое немецкое кладбище.
Вовремя мы заняли оборону. Опоздай минут на двадцать, вполне могли бы проворонить мост. Ещё толком разместиться не успели, когда с той стороны прибежал разведчик и сообщил, что с запада по шоссе к развилке движется немецкая танковая колонна и до батальона мотопехоты на грузовиках и бронетранспортёрах.
Разведчик ушёл в город, сообщить об этом лично командиру полка, а командир группы, капитан (не помню теперь уже его фамилию) приказал артиллеристам предать информацию в штаб по рации, а самим готовиться к отражению атаки.
С военной точки зрения позиция досталась нам отличная. Перед нами – река. Наш берег метра на два-три выше противоположного. Заливная луговина на противоположном берегу, как на ладони.
Между тем, на дороге от второго, дальнего, кладбища показался головной отряд из нескольких мотоциклистов, а за ним среди деревьев мелькнул серый немецкий танк. Комбат крикнул нашему командиру, чтобы мотоциклистов беспрепятственно пропустили через мост, а если первыми пойдут танки, бить по ним до моста, по возможности так, чтобы загородить дорогу для других танков.
Отряд мотоциклистов остановился на развилке. Было видно, как немцы переговариваются между собой, жестикулируют руками. Показывают в нашу сторону. А мы затаились в траншеях, стараясь ничем себя не выдать. Самоходки стояли чуть на отдалении, за домами, и их с развилки, пожалуй, было не видно.
На нашей стороне реки, у моста, появился кто-то из состава батальона в немецкой кепке и масхалате. Закричал по-немецки, замахал призывно руками. Мотоциклисты рыкнули моторами и, набирая скорость, поехали к центру города.
Миновали мост, проехали к старой церкви и на повороте в сквере были перехвачены бойцами из батальона. Хлестануло несколько автоматных очередей, огрызнулся немецкий пулемёт и почти сразу стих.
Тем временем на развилку въехал бронетранспортёр с пехотой, остановился, пропустил вперёд танк «тигр», а потом двинулся за ним следом. Спустя несколько секунд на развилке показалась колонна автомашин с солдатами.
Танк уже подползал к сужению перед мостом, когда громко жахнула из-за дома САУ 152. Этот выстрел нужно было видеть. Башня тяжёлого тигра слетела и оказалась в огородах в паре десятков метров от моста. По колонне открыли огонь другие наши самоходки, меньшего калибра. Бронетранспортёр, двигавшийся следом за тигром, разбило сразу несколькими попаданиями. Но, нужно честно признать, немцы очень быстро сориентировались в боевой обстановке.
Солдаты мгновенно рассыпались с машин, оттянулись к кладбищу и залегли. Было видно, как они среди деревьев, стоящих с редкими осенними листьями, устанавливают ротные миномёты, подготавливают пулемётные точки, готовясь к штурму города.
Но и наши, из батальона, почти сразу стали закидывать минами противника, не давая им закрепиться и подготовить атаку.
По приготовлениям стало понятно, подошла выученная боевая воинская часть, а не какой-нибудь плохо обученный "фольксштурм".
Спустя минут десять из-за дальнего кладбища ещё выехали тигры и пантеры. Среди них была пара самоходок «Штурм» и большое самоходное орудие «Элефант», так теперь называли мощные самоходки «Фердинанды».
Расположились они прямо на дороге перед кладбищем, спрятавшись за дома и постройки. Немецкие орудия дали залп, пехота поддержала залпом миномётов. Подрывы снарядов и мин накрыли траншеи оборонявшегося по ту сторону дороги батальона. Нас, к счастью, пока не заметили.
Прибежал Степан, передал приказ командира группы – охранять самоходки и ни в коем случае не допустить форсирования реки немцами.
Форсировать речку немцы теоретически могли. По октябрьской осени глубина реки местами не превышала метра. Кроме того, через неё рядом с нами был перекинут деревянный пешеходный мост, и ещё два навесных мостика неподалёку.
Под прикрытием артиллерии, танков и миномётного огня немецкие пехотинцы огородами, среди домиков и кустарников пробирались к мосту. Надеялись захватить его одним броском.
Из-за домов снова выстрелила наша мощная самоходка. Сильным подрывом снаряда разрушило двухэтажный дом с пулемётной точкой на чердаке. Осела пыль, и тут же стала видна прятавшаяся за ним «пантера».
Почти сразу из нескольких точек по ней ударили наши самоходки. Было слышно, как со скрежетом попадают в её броню снаряды. Но вот и кумулятивным в неё угодили. Вражеский танк выпустил чёрные клубы дыма и замер, теперь уже окончательно.
В свою очередь, выстрелом из «Элефанта» была подбита и наша, семьдесят шестая, самоходка. Я из траншеи хорошо видел, как выпрыгивали из открытой кабины трое членов экипажа, одетые в черные комбинезоны и танковые шлемы. Самоходка быстро вспыхнула, засверкала ярким пламенем, а спустя ещё несколько секунд в ней стали рваться боеприпасы.
Ещё раз выстрелила вражеская самоходка и снова разбила самоходное орудие.
Пехота немцев накопилась перед мостом, среди домиков и построек, и по команде поднялась в атаку. Несколько пулемётов и десятки автоматов батальона разом открыли огонь по наступающим, сметая их с дороги, гася наступательный порыв.
Залегли немцы. На мосту и перед ним осталось лежать не меньше двух десятков убитых и раненых. Справа за мостом, в трёхэтажном нежилом здании прочно засели вражеские автоматчики. Установили пулемёты на верхних этажах и начали простреливать дома и траншею на нашем берегу, в которых располагались бойцы батальона.
По рации (или ещё как-то) сообщили артиллеристам. Сто пятьдесят вторая самоходка выползла на прямую наводку и за несколько минут двумя выстрелами превратила дом в руины.
Перестроились немцы. Поняли – лобовой атакой мост захватить сложно. Попробовали правее, через наши мостики, перебраться через речку. Место для наступления очень неудобное. Открытое место, без построек, почти без кустов и деревьев.
И всё-таки маленькими группками пехота двинулась вперёд от кладбища. Тут уж и нам пришлось вступить в бой. Пулемётчики короткими очередями уложили немцев на жухлую траву, но настырные враги всё равно перебежками, переползаниями медленно продвигались вперёд. Бойцы нашей группы неспешно постреливали из карабинов и винтовок по движущимся целям.
Наше преимущество продолжалось недолго. Вражеские миномёты перенесли огонь на нас. Очень плотно положили разрывы с траншеей. Ранили несколько человек, а двоих убило осколками.
Сколько нас осталось в траншее, может быть, человек пятьдесят. На двести метров по фронту вроде и немало. Но когда против нас поднялось на том берегу человек двести, холодный озноб прокатился по спине. Вот тогда и пришлось пожалеть, что не успели мы заминировать наш берег.
Перешли немцы реку, вплавь, по пояс, а где и выше, в воде. Переправились под нашим смертельным кинжальным огнём. Не меньше сотни взобралось на крутой обрыв, пересекло дорогу вдоль реки и бежало теперь к траншее.
-Вставай, славяне! – Заорал хрипло Степан. – Вперёд, врукопашную! Иначе перебьют нас немцы в траншее!
Швырнули мы гранаты, вскочили следом за Степаном. С криком, с матом, с нечеловеческим ором рванули навстречу немцам.
Сшиблись в схватке.
Рукопашная, такое дело. Мало что и помнишь. Невероятное с тобой происходит. Тут и злоба, и ярость какая-то. Голова совсем не думает. Вся борьба без твоего умственного участия происходит. Руки и ноги сами всё делают. В такие моменты кто во что горазд. Кто врага прикладом бьёт, кто душит, ножом режет, лопаткой сапёрной лупит, кто зубами рвёт. В борьбе такой всё хорошо, лишь бы победы достигнуть.
Но и немцы такие же. Они ведь сейчас за свою землю бьются, тоже отступать не хотят.
Плохо помню, как из схватки вышли. Не сдюжили немцы. В речку их сбросили. Удивлялся я потом, за всю войну так драться не приходилось.
Но и нам очень сильно досталось. Сколько? Может быть, человек двадцать живыми из боя вышло. Мне прикладом правую половину лица рассекли, штыком бедро пропороли. Оно огнём горит, в голове мутно, но острой боли не чувствую.
Оттащил меня медбрат в траншею, кое-как перевязал, на этом война для меня и закончилась. Пока лежал в траншее, накрыли нас немцы минами. Одна совсем рядом разорвалась. Посекло лицо, руку и живот мелкими осколками.
Провалился в забытьё. Очнулся только в поезде. Повезло. Сначала медбрат удачно засунул в эвакуацию. Потом в медсанбате сразу не определили, что есть полостное ранение, в живот. Тогда бы могли прямо там, в санбате, умирать оставить.
Но нет, кто-то там, наверху, за меня заступился. В Вильнюсе, в стационаре, первые сложные операции сделали, основные осколки из живота и кишок вынули.
Потом ещё дальше в тыл отправили долечиваться, в Калинин.
Полгода лежал. Из желудка вместе с осколками кусок вырезали, а из руки и лица мелкие осколки ещё несколько месяцев выходили.
Организм молодой. Справился с ранениями. Даже в войска потом вернули. С лета сорок пятого ещё четыре с лишним года находился в армии.
Служил нестроевую, писарем на фуражном складе.
И лишь только в декабре сорок девятого вернулся в родную Ивановскую область.
А впереди была вся жизнь.

Последние годы власть только и говорит о недопустимости фальсификации истории Великой Отечественной войны, но на самом деле палец о палец не ударила, чтобы перейти от слов к делу.

Как показывали по нашим центральным каналам голливудские фильмы о войне, где наших солдат изображают безвольной массой, способной пойти в атаку, только если позади них стоит пулемет, так и показывают. Самое обидное, что и многие современные отечественные фильмы снимаются по похожему сценарию.

Создается впечатление, что либо режиссеры этих фильмов просто не знают реальной истории Великой Отечественной войны, либо просто откровенно лгут, умалчивая о многочисленных подвигах наших солдат и . Одной из самых ярких страниц в истории ВОВ являются так называемые Штурмовые инженерно-саперные бригады резерва (ШИСБр), подчинявшиеся напрямую Ставке Верховного Главнокомандующего и одним своим видом вселявшие в нацистов страх.

Необходимость создания штурмовых батальонов назрела в 1943 году, когда окончательно стало ясно, что происходит стратегический перелом в войне в пользу Красной Армии. Наши войска начали наступление практически по всем основным фронтам, и крайне необходимы были новые инженерные соединения наступательного типа для прорыва через мощные оборонительные укрепления нацистских войск. Такие соединения было решено создать на базе уже существующих инженерно-саперных частей, и к 30 мая 1943 года путем их переформирования были созданы 15 ШИСБр. Каждая бригада состояла из штаба, командования, рот управления и инженерной разведки, нескольких штурмовых инженерно-саперных батальонов и роты собак миноискателей.

Так как задачи перед штурмовыми батальонами ставились самые что ни на есть серьезные, то и брали туда не абы кого. Все кандидаты в ШИСБр должны были обладать реальным боевым опытом, недюжинным физическим здоровьем и быть не старше 40 лет. Бойцы штурмовых батальонов оснащались гораздо лучшим и более современным обмундированием, чем простые солдаты Красной Армии. К слову, если вы станете просматривать фотографии военной хроники, то без труда сможете отличить на них бойцов ШИСБр. У многих из них в руках ручные пулеметы, снайперские винтовки, автоматы, огнеметы. Некоторые из штурмовиков даже были одеты в бронежилеты (бронекирасы), что по тем временам было еще большей редкостью. Зачастую бойцы прятали свои бронежилеты под защитными комбинезонами и таким образом буквально сводили с ума стрелявших по ним немцев. Немцы выпускали патрон за патроном, но так и не могли остановить бойцов ШИСБр. Существует даже любопытная байка на эту тему. Якобы у одного из бойцов, одетых в бронекирасу, закончились патроны, и он, схватив пустой снаряд от немецкого фаустпатрона, забил им до смерти около десяти немцев. Те так и не поняли, почему их оружие не действует на советского солдата. Хотя быть может это и не байка вовсе, а ситуация, произошедшая в действительности.

Естественно, для решения самых сложных задач бойцам штурмовых батальонов требовалась помимо хорошего обмундирования и вооружения специальная подготовка. Много времени бойцы проводили за изучением основ рукопашного боя, метанием гранат. Учились быстро и бесшумно преодолевать различные виды препятствий. В некоторых частях были и свои ноу-хау в области подготовки солдат к предстоящим боям. Так, например, в 13 ШИСБр 62-м батальоном командовал капитан М.Цун, который во время тренировок использовал боевые патроны для создания более реалистичной обстановки боя.

Однако, несмотря на все это, первые бои ШИСБр нельзя назвать чересчур удачными. Причина заключается в неправильном использовании штурмовых батальонов. При штурме укрепленных позиций немцев они использовались как обыкновенные стрелковые части, соответственно получая свою собственную полосу для наступления. А так как ШИСБр зачастую не имели ни поддержки артиллерии, ни тяжелого стрелкового оружия, да плюс к тому же пехота просто не успевала за их молниеносными выпадами, то они несли при атаках крупные потери и не всегда могли выполнить поставленную перед ними задачу. Характерным примером того, как нерационально использовались силы ШИСБр в первые месяцы после своего создания, является неудачный штурм высоты 191,6 близ станции Киреево.

Оборона противника состояла из трех линий траншей с огневыми точками и блиндажами. Перед первой траншеей находился тщательно замаскированный противотанковый ров, прикрывавшийся минными полями и проволочными заграждениями. Правый фланг обороны немцев упирался в речку, а левый в практически непроходимое болото. План атаки заключался в следующем: сперва штурмовой батальон должен был взять штурмом высоту 191,6 и дожидаться там подхода танков и основной группировки войск. Преодолев за короткое время все три траншеи немцев и, в результате трудного боя, заняв высоту, бойцы ШИСБр заняли оборону и стали ожидать подхода танков и пехоты. Однако танки так и не смогли пройти через противотанковый ров, соответственно захлебнулась и атака пехотинцев, наступавших вслед за ними. Пробиться через правый и левый фланги обороны немцев также не получилось. В итоге бойцы ШИСБр по сути оказались со всех сторон в окружении противника, который, узнав об этом, стал переправлять в этот район дополнительные силы. Понеся большие потери (236 человек) ценой неимоверных усилий, бойцам ШИСБр все-таки удалось выбраться из окружения. Это еще раз доказало, что использование штурмовых батальонов как обычных стрелковых частей далеко не самый лучший вариант. Несмотря на отличную подготовку и навыки взятия вражеских укреплений такие вылазки оказались даже им не под силу.

Только в середине декабря 1943 года был четко определен порядок задач, которые необходимо выполнять бойцам ШИСБр. Основной задачей для них по-прежнему осталась блокировка и уничтожение опорных пунктов и огневых сооружений противника. Однако теперь в принятом уставе детально обговаривалось, что прорыв через сильно укрепленные районы противника требует тяжелых средств подавления и разрушения, детально разработанного плана действий, взаимосвязанных действий с пехотой и поддержки со стороны артиллерии. Устанавливалось, что перед попыткой прорыва через укрепления предварительно необходимо овладеть основными опорными пунктами и узлами обороны противника. Перед захватом штурмовой батальон делился на три составляющие - непосредственно сама штурмовая группа, группа ограждения препятствий и группа обеспечения. Все это позволило значительно снизить потери личного состава и увеличить эффективность проведения различных боевых операций.

Также бойцы ШИСБр часто использовались как истребители танков. Незаметно подкравшись в тыл к противнику, они подрывали до десятка вражеских танков и так же незаметно возвращались обратно. Этим их задачи не ограничивались, бойцы ШИСБр выполняли и инженерные обязанности, то есть производили разминирование особо опасных маршрутов следования колонн Красной Армии или же проводили дорожно-мостовые работы.

Однако настоящую славу штурмовые батальоны снискали во время боев за Восточную Пруссию. Немцы тщательнейшим образом подготовились к появлению Красной Армии - этот район Германии представлял собой по сути одно большое оборонительное сооружение. Особенно это касалось города-крепости Кенигсберга (нынешнего Калининграда). Кто знает, чем бы закончилась операция по его штурму, если бы в составе Красной Армии не было ШИСБр, ведь во многом именно благодаря их участию штурм оказался успешным. Для штурма Кенигсберга командование подготовило специальную тактику, главной действующей силой которой как раз и являлись бойцы штурмовых инженерных бригад. Все бригады и батальоны предварительно были разбиты на небольшие штурмовые группы, в состав которых входили три-четыре сапера, один-два огнеметчика, танк и около десяти автоматчиков. Под прикрытием брони танка к зданию, где находилась огневая точка, выдвигались огнеметчики и саперы. Огнеметчики били по амбразурам, не давая противнику вести огонь, а саперы в это время устанавливали взрывчатку. Автоматчики же вели огонь по окнам верхних этажей зданий, прикрывая, таким образом, танк и саперов. После подрыва взрывчатки автоматчики входили в здание через проем, созданный взрывом, и уничтожали последние очаги сопротивления. Подобный опыт использовался ШИСБр также при штурме Познани и Берлина.

После завершения Великой Отечественной войны и началом войны против Японии штурмовые бригады хорошо зарекомендовали себя и на Дальнем востоке. Для этого ШИСБр пришлось значительным образом изменить свою тактику из-за специфических местных условий, но, несмотря на это, бойцы опять проявили себя с наилучшей стороны, в очередной раз подтвердив свой профессионализм и универсальность. После окончания военных действий против Японии большинство ШИСБр, к сожалению, было расформировано. А еще через несколько лет такой род войск и вовсе исчез.

Таким образом, очевидно, что штурмовые инженерно-саперные бригады резерва и входящие в них штурмовые батальоны внесли очень весомый вклад в исход Великой Отечественной войны. Именно благодаря их опыту и навыкам удалось взять много неприступных форпостов немцев, как внутри Советского Союза, так и позднее, во время освобождения Польши и взятия Германии. ШИСБр являлись, возможно, одним из самых боеспособных подразделений Красной Армии времен войны, а самое главное их качество - это их невероятная универсальность, способность выполнить практически любую поставленную задачу, начиная от разминирования местности и заканчивая штурмом любого, даже самого сложного укрепления противника. И становится очень обидно за то, что очень мало людей в нашей стране знают о существовании этих бригад, так как о них практически не пишут в СМИ и не снимают ни документальных, ни художественных фильмов, почему-то предпочитая больше говорить о минусах войны, забывая о настоящих ее героях. Если вас заинтриговала эта тема, и вы хотите больше узнать о действиях ШИСБр во время Великой Отечественной войны, то рекомендую прочитать книгу И.Мощанского «Инженерно-штурмовые части РВГК». В ней подробно описана история создания подобных частей и многие славные победы штурмовиков.

Советские саперы перед войной

Немецкие историки, говоря о войне с СССР, любят повторять, что русские в военном деле оказались прекрасными учениками и превзошли своих учителей - солдат и офицеров Вермахта. В качестве примера приводятся инженерно-саперные штурмовые батальоны РККА, взломавшие непреступные укрепрайоны Германии. Однако использование технических решений для достижения военного преимущества имело место еще со времен Александра Невского. Взятие Казани Иваном Грозным также можно отнести в актив русской военной инженерии. К началу Великой Отечественной войны считалось, что советские саперные войска в полной мере отвечали требованиям времени. Они были оснащены необходимыми средствами для преодоления преград, в частности, танковыми мостоукладчиками ИТ-28, понтонным парком, оборудованием для электрозаграждений. Имелся даже специальный плавательный мешок для лошадей МПК. В то же время эти батальоны являлись вспомогательными частями РККА и не были оснащены необходимым автомобильным транспортом.

Панцергренадеры из СС «Тотенкопф»

Военная инженерия в войне сыграла огромную роль. Прорвав танковыми соединениями наши фронты, фашисты в кратчайший срок сооружали вокруг окруженных советских частей полосы препятствий, в том числе и из минных полей. Время, которое требовалось для их преодоления, оказывалось достаточным для уничтожения наступающей пехоты РККА плотным пулеметным и минометным огнем. Советские укрепрайоны штурмовали германские спецподразделения - панцергренадеры, основу которых составляла мотопехота Вермахта. Из числа такого рода немецких частей наиболее известной считается дивизия СС «Тотенкопф» («Мертвая голова») образца 1939 и 1942 годов, в составе которой имелся специальный саперный батальон. В арсенале вражеских саперов и штурмовиков были специальные средства для уничтожения наших дотов и дзотов, но самое главное, они были специально обучены для взятия эшелонированных оборонных сооружений.

Начало войны

Одними из первых они оказались на линии огня, не имея тяжелого вооружения и автотранспорта для эвакуации. Оставшиеся инженерные части гибли, прикрывая отходы основных частей, взрывая мосты и оставляя минные поля. Часто саперов использовали, как пехоту. Ставка отреагировала на эту ситуацию достаточно оперативно, насколько это было возможно в тех условиях, и 28 ноября 1941 года издала приказ о запрете использования саперов не по назначению. По сути дела, осенью первого года войны пришлось заново создавать саперные войска.

Сильные духом и телом

Ставка не только оперативно управляла боевыми действиями, но и вела аналитическую работу. Командование отметило, что воюющие инженерные войска, в силу своей специфики, являлись грозной силой. К примеру, знаменитый «Дом Павлова» в Сталинграде 56 суток защищали 18 саперов, которыми командовал сержант Яков Павлов. Командующего 6-й немецкой армией фельдмаршала фон Паулюса тоже пленили саперы 329-го инженерного батальона и бойцы мотострелковой дивизии. 30 мая 1943 года было завершено формирование первых 15-ти штурмовых инженерно-саперных бригад, которым ставилась задача прорыва немецких укрепрайонов. Бойцами этих подразделений становились физически сильные молодые мужчины, в возрасте до сорока лет, хорошо разбирающиеся в технике. В основном эти части формировались на базе уже воюющих саперных батальонов, хорошо показавших себя в боях. В августе 1943 года штурмовые инженерно-саперные бригады прибыли на фронт.

Тяжело в учении - легко в бою

Солдаты штурмовых инженерно-саперных бригад прежде чем попасть на фронт, проходили специальный курс. Особенно тщательно учили их метанию гранат и скрытному передвижению. Например, капитан М. Цун, командир 62-го штурмового батальона 13-ой ШИСБр стрелял боевыми патронами на занятиях, на которых будущие саперы ползали по-пластунски. В результате его бойцы не уступали самым лучшим инструкторам-пластунам. Саперов-штурмовиков также тренировали быстрым рывкам по пересеченной местности с усиленным боекомплектом гранат и взрывчатки. Конечно, обучали технике рукопашного боя.

Советские штурмовики

Саперы-штурмовики освоили тактику совместных с пехотой атак. Для этого они составляли подробную карту немецкой обороны и вычисляли её слабые места. В бой солдаты этих батальонов шли в стальных нагрудниках, надевая под них ватные телогрейки. За это их иногда называли панцирной пехотой. «Личный состав бригады — это особые саперы, штурмовики с пуленепробиваемыми жилетами, в стальных касках, все вооружены автоматами, - вспоминал начальник инженерных войск 1-го Украинского фронта генерал Галицкий, - Они предназначены для боя совместно с пехотой и должны участвовать в прорыве обороны: в уничтожении дотов, дзотов, пулеметных гнезд и НП противника...». Помимо автоматов, многие штурмовики-красноармейцы были вооружены ранцевыми огнеметами, пулеметами и противотанковыми ружьями, которые применяли в качестве крупнокалиберных винтовок. Обязательным был и усиленный комплект гранат. Проделав проемы в линиях обороны, саперы-штурмовики немедленно выводились в резерв.

Разгром Германии

Немцы считали Кенигсберг непреступной крепостью, однако город пал в считанные дни. Бойцы из инженерно-саперных штурмовых батальонов прорывались к укрепрайонам и взрывали их мощными зарядами ВВ. Николай Никифоров в книге «Штурмовые бригады Красной Армии в бою» привел следующий пример: «… для подрыва железобетонного убежища в районе Паршау потребовался заряд в 800 кг ВВ. Гарнизон в количестве 120 человек после взрыва сдался в плен». Вот еще одна цитата из этой же книги: «В боях за Берлин 41-й обро сжег 103 здания. Опыт применения ранцевых огнеметов еще раз дал основания утверждать, что они являются одним из эффективных средств борьбы в городе, благодаря их легкости, возможности приблизиться к атакуемым объектам по скрытым доступам и высокой действенности огнеметания». Ставка считала инженерно-саперные штурмовые бригады элитой РККА.

один из героических моментов обороны Москвы, кроме героев-панфиловцев, есть памятник саперам. Поэтому они на Волоколамку полезли.

Помнится некоторые из "либерально мыслящих" "знатоков истории", называли ШИСБР-ы: Штрафными Истребительными Сталинскими Бригадами faceoff.gif ...
Действительно элита Советской Армии времён войны! Одно обмундирование и обеспечение чего стоят.

Освободители. Разведчики - документальный фильм

Правда о штрафниках Великой отечественной войны

Во времена перестройки было рождено множество различных мифов и слухов, связанных с периодом Великой Отечественной войны, один из них о штрафных батальонах, о том что туда набирали одних уголовников, что бойцов безоружными, раздетыми и голодными гнали на немецкие пулеметы и множество других домыслов и размышлений, так ли все это было на самом деле? Что это были за штрафные подразделения, какие они выполняли задачи, кто в них служил и воевал?

Штрафные подразделения батальоны и роты появились в Красной Армии только в июле 1942 года после выхода знаменитого приказа наркома обороны СССР N 227 от 28 июля 1942 года, знаменитый приказ «Ни шагу назад». Это было время, когда над нашей страной нависла смертельная опасность, германские войска рвались к Сталинграду.

Согласно приказу №227 в Красной Армии для лиц среднего и старшего командного и политического состава, виновных в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, в пределах фронта создавались от 1 до 3 штрафных батальонов (по 800 человек в каждом). Для рядовых бойцов и младших командиров, виновных в аналогичных нарушениях, в пределах армии создавалось от 5 до 10 штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой). Штрафные части полагалось направлять на наиболее трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью преступления перед Родиной.

Как мы видим главное отличие штрафных батальонов это то, что в них проходил службу командный состав (старшие и средние командиры, позднее офицеры), а в штрафных ротах рядовые бойцы и младшие командиры (позднее рядовые, сержанты и старшины).

Срок наказания исчислялся от месяца до трех, ранение, полученное даже в первый день пребывания в штрафном подразделении, автоматически возвращало бойца в часть на ту же должность, в том же воинском звании, так что служба в штрафниках когда шли бои, считалась даже не сутками, а часами, так она была смертельна и опасна.

Штрафные батальоны находились в ведении военных советов фронтов, штрафные роты - военных советов армий. Для непосредственного ведения военных действий штрафные части придавались стрелковым дивизиям, бригадам, полкам.

Военнослужащие направлялись в штрафные батальоны приказом по дивизии (корпусу, армии, фронту - в отношении частей соответствующего подчинения), а в штрафные роты - приказом по полку (отдельной части) на срок от 1 до 3 месяцев. На тот же срок могли направить в штрафную часть лиц, осужденных военным трибуналом с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны (на основании ст. 28-2 уголовного кодекса РСФСР, 1926 года). Все направлявшиеся в штрафные части подлежали разжалованию в рядовые, их награды на время нахождения в штрафной части подлежали передаче на хранение в отдел кадров фронта (армии). Командиры и комиссары батальонов и полков могли быть направлены в штрафной батальон только по приговору военного трибунала.

Позднее 28 сентября 1942 года заместитель народного комиссара обороны СССР армейский комиссар 1-го ранга Е.Щаденко отдал приказ №298, в котором объявлялись положения о штрафных батальонах и штрафных ротах, а также штаты штрафного батальона, штрафной роты и заградительного отряда.

Согласно этим документам, военнослужащие штрафных частей подразделялись на постоянный и переменный состав. Постоянный состав комплектовался «из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников». За особые условия прохождения воинской службы они получали соответственные льготы. К постоянному составу штрафбата относилось командование батальона, офицеры штаба и управления, командиры рот, взводов, политические руководители рот и взводов, старшины, писари и санинструкторы рот. В штрафной роте к постоянному составу принадлежали командир и военный комиссар роты, писарь роты, командиры, политруки, старшины и санинструкторы взводов.

То есть командный состав штрафных подразделений состоял не из штрафников, а из специально подобранных командиров и политработников, так как далеко не каждый командир был способен управлять таким специфическим подразделением каким являлись штрафные батальоны и роты, где необходимо было не только уметь правильно скомандовать, но и в решающий момент боя поднять и повести за собой в атаку штрафников.

Что же касается переменного состава, то есть штрафников, то вне зависимости от прежнего воинского звания они служили рядовыми, а также могли быть назначены на должности младшего командного состава. Так что бывшие полковники и капитаны с винтовками и пулеметами в руках четко выполняли приказы лейтенантов, командиров штрафных взводов и рот.

В штрафные части попадали не только провинившиеся военнослужащие. Туда же направлялись и лица, осуждённые судебными органами, однако судам и военным трибуналам было запрещено направлять в штрафные части осужденных за контрреволюционные преступления, бандитизм, разбой, грабежи, воров-рецидивистов, лиц, имевших уже в прошлом судимость за перечисленные выше преступления, а также неоднократно дезертировавших из Красной Армии. По остальным категориям дел при решении вопроса об отсрочке исполнения приговора с направлением осуждённого в действующую армию суды и военные трибуналы при вынесении решения учитывали личность осуждённого, характер совершённого преступления и другие обстоятельства дела. Не всем оказывается давалась такая возможность как искупить свою вину кровью на фронте.

Год спустя уже в 1943 году в Красной Армии появилась ещё одна разновидность штрафных подразделений, это так называемые отдельные штурмовые стрелковые батальоны, о них мы почему то знаем гораздо меньше. Так 1 августа 1943 года вышел приказ наркома обороны №Орг/2/1348 "О формировании отдельных штурмовых стрелковых батальонов" в котором предписывалось: "В целях предоставления возможности командно-начальствующего составу, находившемуся длительное время на территории, оккупированной противником, и не принимавшему участия в партизанских отрядах, с оружием в руках доказать свою преданность Родине" Данные штрафные подразделения формировались только из контингентов командно-начальствующего состава,содержащегося в специальных лагерях НКВД. В начале было сформировано 4 таких штурмовых батальона численностью 927 человек каждый. Штурмовые батальоны предназначались для использования на наиболее активных, участках фронта. Срок пребывания личного состава в отдельных штурмовых стрелковых батальонах было установлено два месяца участия в боях, либо до награждения орденом за проявленную доблесть в бою или до первого ранения, после чего личный состав при наличии хороших аттестаций может быть назначен в полевые войска на соответствующие должности командно-начальствующего состава». Впоследствии формирование штурмовых батальонов было продолжено. Их боевое применение в принципе не отличалось от штрафных батальонов, хотя имелись и существенные особенности, Так, в отличие от штрафников, те, кто направлялся в штурмовые батальоны, не были осуждены и лишены офицерских званий. Как это не странно звучит, но семьям личного состава, назначенного в батальоны из спецлагерей НКВД, были предоставлены все права и преимущества, определённые законом для семей начальствующего состава РККА. Еще было одно отличие штурмовых батальонов от обыкновенных штрафных, так если в штрафбатах (как и в штрафных ротах) постоянный состав занимал все должности, начиная с командиров взводов, то в штурмовых батальонах к постоянному составу относились лишь должности командира батальона, его заместителя по политической части, начальника штаба и командиров рот. Остальные должности среднего начсостава занимали сами бойцы из личного состава штурмового батальона. И в штурмовых батальонах также назначение на должности начальствующего состава, как младшего, так и среднего производились после тщательного отбора командиров из спец контингента.

Срок пребывания в штурмовом батальоне составлял два месяца (в штрафбате - до трёх месяцев), после чего личный состав восстанавливался в правах. На практике это нередко происходило даже раньше.

По воспоминаниям фронтовиков, тех кто прошел через штрафбаты, вооружение данных подразделений ни чем не отличалось от вооружения обыкновенных стрелковых подразделений. Так например батальон состоял из трёх стрелковых рот, в которых на каждое отделение стрелковых взводов был ручной пулемёт, в состав роты входил также взвод ротных (50 мм) миномётов. Были в батальоне ещё и рота автоматчиков, вооружённая автоматами ППД, постепенно заменяемыми более современными ППШ, и пулемётная рота, на вооружение которой были не только известные станковые «Максимы», но и более современные, облегчённые станковые пулемёты системы Горюнова. В составе б-на была и рота ПТР имевшая на вооружении в том числе и многозарядные «Симоновские» ружья, была в составе б-на и миномётная рота - 82 мм минометов. Снабжение боеприпасами также было бесперебойным, штрафники перед наступлением часто выбрасывали противогазы, чтобы набить освободившуюся сумку до предела гранатами или патронами. То же самое следует сказать и об организации питании, все штрафники состояли на котловом довольствии, аналогично любой другой воинской организации.

Всего в Красной Армии с 1943 по май 1945 года, в отдельные периоды насчитывалось до 65 штрафных батальонов и до 1037 штрафных рот, однако эти цифры нельзя считать точными, так как число штрафбатов и рот постоянно менялось, они не были постоянными подразделениями, одни расформировывались, другие переформировывались и т. д.

Штрафные подразделения существовали в Красной Армии с сентября 1942 по май 1945 года. Всего за всю войну в штрафные части было направлено 427 910 человек. С другой стороны, через советские Вооружённые силы за время войны прошли 34 476,7 тыс. человек. Получается, что доля военнослужащих, побывавших в штрафных ротах и батальонах, составляет всего лишь 1,24% от всего личного состава РККА.

В ходе боевых действий штрафные подразделения как правило выполняли следующие задачи:

Проведение разведки боем с целью выявления огневых точек, рубежей и разграничительных линий обороны противника;

Прорыв линий обороны врага для овладения и удержания заданных рубежей, стратегически важных высот и плацдармов;

Штурм линий обороны противника с целью совершения отвлекающих манёвров, создания благоприятных условий для наступления частей Красной Армии на других направлениях;

Ведение «беспокоящих» позиционных боев, сковывающих силы противника на определённом направлении;

Выполнение боевых задач в составе арьергарда для прикрытия частей Красной Армии при отходе на ранее подготовленные позиции.

Поскольку штрафникам поручались наиболее сложные боевые задачи, поэтому и потери у них как у постоянного, так и у переменного состава штрафных подразделений были довольно высокими. Так, в 1944 году среднемесячные потери переменного состава убитыми, умершими, ранеными и заболевшими достигали 10 506 человек, постоянного - 3685 человек. Это в 3-6 раз больше, чем уровень потерь личного состава обычных войск в тех же наступательных операциях.

Штрафники, получившие ранение в бою, считались отбывшими наказание, восстанавливались в звании и во всех правах и по выздоровлению направлялись для дальнейшего прохождения службы в обычные части, а инвалидам назначались пенсии из оклада содержания по последней должности перед зачислением в штрафной батальон.

Семьям погибших штрафников назначалась пенсия на общих основаниях со всеми семьями командиров из оклада содержания по последней должности до направления в штрафной батальон.

После окончания Великой Отечественной войны все штрафные подразделения в Красной Армии были расформированы, вот такая история штрафбатов, люди прошедшие через эти батальоны и роты вынесли на себе все тяготы, лишения и ужасы войны, проявив при этом мужество и героизм вечная им память за это.

При написании использованы материалы с:

http://mbpolyakov.livejournal.com/250923.html

http://liewar.ru/content/view/133/4/

http://www1.lib.ru/MEMUARY/1939-1945/PEHOTA/pylcin.txt_with-big pictures.html

Разделы