Теоретическая граматика. Логический аспект изучения синтаксиса

Аспекты теории синтаксиса

Н.Хомский

I. Методологическое введение.

1. Порождающие грамматики как теории лингвистической компетенции.

<…> Полностью адекватная грамматика должна приписывать каждому из бесконечной последовательности предложений структурное описание, показывающее, как это предложение понимается идеальным говорящим-слушающим. Эта традиционная проблема описательной лингвистики, и традиционные грамматики дают изобилие информации, имеющей отношение к структурным описаниям предложений. Однако при всей их очевидной ценности эти традиционные грамматики неполны в том отношении, что они оставляют невыраженными многие основные регулярности языка, для которого они созданы. Этот факт особенно ясен на уровне синтаксиса, где ни одна традиционная или структурная грамматика не идет далее классификации частных примеров и не доходит до стадии формулирования порождающих правил в сколько-нибудь значительном масштабе. Анализ лучших из существующих грамматик сразу же показывает, что это следствие порочности принципа, а не вопрос эмпирической детальности или логической точности. Тем не менее кажется очевидным, что попытка исследовать эту в значительной степени не отмеченную на карте территорию может быть с наибольшим успехом начата с изучения свойств структурной информации, представленной традиционными грамматиками, и свойств лингвистических процессов, которые были выявлены, хотя бы и не формально, в этих грамматиках.

<…> Грамматика конкретного языка должна быть дополнена универсальной грамматикой, которая вводит творческий аспект использования языка и выражает глубинные регулярности, которые будучи универсальными, исключаются из самой конкретной грамматики. <…> Лишь после дополнения универсальной грамматикой грамматика данного языка дает полные сведения о компетенции говорящего-слушающего.

<…> Возвращаясь к главной теме, замечу, что под порождающей грамматикой я понимаю просто систему правил, которая некоторым эксплицитным и хорошо определенным образом приписывает предложениям структурные описания. <…>

Организация порождающей грамматики.

<…> Знание языка включает в себя имплицитную способность понимать неограниченное количество предложений. В силу этого порождающая грамматика должна быть системой правил, которые могут итерировать и порождать при этом бесконечно большое число структур. Эта система правил может быть разложена на три основных компонента порождающей грамматики: синтаксический, фонологический и семантический компоненты. <…>

Синтаксический компонент грамматики должен указывать для каждого предложения глубинную структуру, которая определяет его семантическую интерпретацию, и поверхностную структуру, которая определяет его фонетическую интерпретацию. Первая интерпретируется семантическим компонентом, вторая – фонологическим компонентом.

Можно было бы предположить, что поверхностная структура и глубинная структура всегда будут идентичными. <…> Центральная идея трансформационной грамматики состоит в том, что эти структуры вообще различны и что поверхностная структура задается неоднократным применением определенных формальных операций, называемых «грамматическими трансформациями», к объектам более элементарного вида. Если это верно (а я буду исходить из этого допущения), то синтаксический компонент должен порождать для каждого предложения глубинную и поверхностную структуры и соотносить их друг с другом. <…>

Разложение на Непосредственно Составляющие <…> реальной цепочки формативов может быть адекватным для объяснения поверхностной структуры, оно определенно не является адекватным для объяснения глубинной структуры. В этой книге я занимаюсь в первую очередь глубинной структурой и, в частности, элементарными объектами, из которых глубинная структура состоит.

Базой синтаксического компонента является система правил, которая порождает весьма ограниченное <…> множество базовых цепочек, каждая из которых имеет связанное с ней структурное описание, называемое базовым Показателем Структуры Составляющих, или базовым С-показателем. Эти базовые С-показатели являются элементарными единицами, из которых состоят глубинные структуры. <…> В основе каждого предложения языка лежит последовательность базовых С-показателей, каждый из которых порождается базой синтаксического компонента. Я буду называть эту последовательность базисом предложения, который лежит в его основе.

Кроме базы, синтаксический компонент порождающей грамматики содержит трансформационный субкомпонент. Он занимается порождением предложения с его поверхностной структурой из его базиса.

Среди предложений с одним базовым С-показателем в качестве базиса мы можем выделить собственное подмножетсво, называемое «ядерными предложениями». Это предложения особенно простого вида, которые для своего порождения в минимальной степени вовлекают трансформационный аппарат.

<…> Во многих местах данного изложения я буду молчаливо допускать, упрощая факты <…>, что лежащая в основе базовая цепочка и есть предложение и что базовый С-показатель есть как поверхностная структура, так и глубинная.

II. Категории и отношения в синтаксической теории.

1. Сфера действия базы.

Теперь мы обратимся к задаче уточнения и развития общей схемы <…>, показывающей, как организована порождающая грамматика.

Исследование порождающей грамматики может быть успешно начато с тщательного анализа той информации, которая представлена в традиционных грамматиках. <…> Рассмотрим, что сообщает традиционная грамматика о следующем простом английском предложении:

(1) sincerity may frighten the boy

«искренность может испугать мальчика»

Рассматривая это предложение, традиционная грамматика может дать информацию следующего типа:

(2) (i) цепочка (1) является Предложением (S); frighten the boy является Глагольной Составляющей (VP), состоящей из Глагола (V) frighten и Именной Составляющей (NP) the boy ; sincerity является также NP ; NP the boy состоит из Определителя (Det) the , за которым следует Существительное (N); NP sincerity состоит только из N ; далее, the является Артиклем (Art), may является Вспомогательным Глаголом (Aux) и, кроме того, Модальным Глаголом (M).

(ii) NP sincerity функционирует как Субъект предложения (1), в то время как VP frighten the boy функционирует как Предикат этого предложения; NP the boy функционирует как Объект VP , и V frighten как ее Главный Глагол; грамматическое отношение Субъект-Глагол имеет место для пары (sincerity , frighten), а грамматическое отношение Глагол-Объект имеет место для пары (frighten , the boy).

(iii) N boy является Исчисляемым Существительным (отличающимся от Вещественного Существительного butter «масло» и от Абстрактного Существительного sincerity) и Именем Нарицательным (в отличие от Имени Собственного John и Местоимения it); оно, кроме того, является Одушевленным Существительным (в отличие от book «книга») и Человеческим Существом (Human) (в отличие от bee «пчела»); frighten является Переходным Глаголом (в отличие от occur «встречаться») и таким Глаголом, который не допускает свободного опущения Объекта (в отличие от read «читать», eat «есть»); он свободно принимает значение Длительного Вида (в отличие от know «знать», own «владеть»); он допускает при себе Абстрактные Субъекты (в отличие от eat «есть», admire «восхищаться») и Человеческие Объекты (в отличие от read «читать», wear «носить»).

Мне представляется, что информация, представленная в (2), несомненно является правильной по существу и необходимой для любого объяснения того, как язык используется и усваивается. Главная тема, которую я хочу затронуть, – это вопрос о том, как информация такого рода может быть формально представлена в структурном описании и как такие структурные описания могут быть порождены системой эксплицитных правил. <…>

2. Аспекты глубинной структуры.

2.1. Категоризация

Замечания, приведенные в (2 i), касаются подразделения цепочки (1) на непрерывные подцепочки, каждая из которых приписана к определенной категории. Информация такого рода может быть представлена с помощью помеченной скобочной записи предложения (1), или, что эквивалентно, диаграммой-деревом типа (3).<…> Если теперь допустить, что (1) есть базисная цепочка, то структура, представленная в (3), может рассматриваться как первое приближение к ее (базовому) показателю Структуры Составляющих (С-показателю).

Грамматика, которая порождает простые С-показатели типа (3), может основываться на словаре символов, который включает как формативы (the , boy и т.д.)., так и категориальные символы (S , NP , V и т.д.). Формативы затем могут подразделяться на лексические единицы (sincerity , boy) и грамматические единицы (Перфектность, Притяжательность и т.п). <…>

Sincerity may frighten Det N

<…> Естественным механизмом порождения С-показателей типа (3) является система правил подстановки.

Правило подстановки есть правило вида:

где X и Y есть (возможно пустые) цепочки символов, A – единичный категориальный символ и Z – непустая цепочка символов. Это правило интерпретируется как утверждение о том, что категория А реализуется как цепочка Z , когда она находится в окружении, состоящем из X слева и Y справа. Применение правила подстановки (4) к цепочке… XAY …превращает ее в цепочку … XZY …

<…> Система правил подстановки <…>может служить частью порождающей грамматики.

Неупорядоченное множество правил подстановки <…> называется грамматикой непосредственных составляющих (или грамматикой структуры составляющих). <…>

Кажется ясным, что определенные виды грамматической информации представляются наиболее естественным образом с помощью системы правил подстановки, и мы можем поэтому заключить, что правила подстановки составляют часть базы синтаксического компонента. Далее, допустим, что эти правила расположены в линейной последовательности, и определим последовательный вывод как вывод, образованный серией применений правил с соблюдением их порядка. <…>

Чтобы получить С-показатель типа (3), базовый компонент должен содержать следующую последовательность правил подстановки:

(5) (I) S→NP ˆ Aux ˆ VP

Заметим, что правила (5), будучи достаточными для порождения (3), будут также порождать такие отклоняющиеся от нормы последовательности, как boy may frighten the sincerity «мальчик может испугать искренность». <…>

Имеется естественное различие в (5) между правилами, которые вводят лексические формативы (класс (II)), и другими правилами. Действительно <…>, необходимо различать эти множества и помещать лексические правила в специальную часть базы синтаксического компонента.

Таким образом, в отношении информации типа (2 i) мы ясно видим, как она должна быть формально репрезентирована и какие виды правил требуются для того, чтобы породить эти репрезентации.

2.2.Функциональные понятия.

Обращаясь теперь к (2 ii), мы можем сразу же заметить, что используемые там понятия имеют совершенно другой статус. Понятие «Субъект», в отличие от понятия « NP », означает грамматическую функцию, а не грамматическую категорию. Другими словами, это относительное по своей природе понятие. Мы говорим, в традиционных терминах, что в (1) sincerity есть NP (а не что это NP данного предложения) и что sincerity есть (функционирует как) Субъект – при данном предложении (а не что это Субъект). Функциональные понятия типа «Субъект», «Предикат» должны тщательно отграничиваться от категориальных понятий, таких как «Именная Составляющая», «Глагол», и различие между ними не должно быть замаскировано тем обстоятельством, что иногда один и тот же термин используется для понятий обоих видов. Поэтому попытка формально репрезентировать информацию, представленную в (2 ii), с помощью расширения С-показателя (3) до (6), путем добавления к (5 I) необходимых правил подстановки будет просто смешением этих различий. Такой подход ошибочен в двух отношениях. Во-первых, при этом смешиваются категориальные и функциональные понятия, обоим приписывается категориальный характер, а относительный характер функциональных понятий остается невыраженным. Во-вторых, при этом не замечают, что и (6), и грамматика, на которой этот показатель основывается, являются избыточными, так как понятия «Субъект», «Предикат», «Главный глагол» и «Объект», будучи относительными, уже представлены в С-показателе (3), и не требуется никаких новых правил подстановки для их введения. Необходимо только сделать эксплицитным относительный характер таких понятий, определяя «Субъект – при» для английского языка как отношение, связывающее NP некоторого предложения вида NP ˆ Aux ˆ VP со всем предложением, «Объект – при» – как отношение между NP в VP вида V ˆ NP и всей VP и т.д. В более общем виде мы можем считать, что любое правило подстановки определяет описанным способом множество грамматических функций, причем только некоторые из этих функций (а именно те, которые касаются наиболее абстрактных грамматических категорий «высшего уровня») традиционно наделяются эксплицитными именами.

Субъект Aux Предикат

N may Главный глагол Объект

Фундаментальная ошибка, заключающаяся в рассмотрении функциональных понятий как категориальных, несколько маскируется в примерах, в которых имеется только один Субъект, один Объект и один Главный Глагол. <…> Рассмотрим предложения типа (7), в которых реализуются многие грамматические функции – несколько в одной и той же составляющей:

(7) (а) John was persuaded by Bill to leave

Джон был убежден Биллом уйти

(b) John was persuaded by Bill to be examined

Джон был убежден Биллом быть осмотренным

(c) what disturbed John was being regarded as incompetent

В (7а) John одновременно Объект – при persuade (to leave) и Субъект – при leave ; в (7 b) John одновременно Объект – при persuade (to be examined) и Объект – при examine ; в (7 c) John одновременно Объект – при disturb , Объект – при regard (as incompetent) и Субъект – при предикации as incompetent . В (7а) и (7 b) («логическим») Субъектом – при Предложении является Bill , а не John , который является так называемым «грамматическим» Субъектом – при Предложении, то есть Субъектом по отношению к поверхностной структуре. В подобных случаях невозможность категориальной интерпретации функциональных понятий становится сразу очевидной; соответственно, глубинная структура, в которой представлены существенные грамматические функции, будет сильно отличаться от поверхностной структуры. Именно примеры такого типа дают исходную мотивировку и эмпирическое обоснование для теории трансформационной грамматики. Иными словами, каждое предложение из (7) будет иметь базис, состоящий из последовательности базовых С-показателей, каждый из которых представляет некоторую семантически релевантную информацию, касающуюся грамматической функции.

Возвращаясь теперь к основному вопросу, рассмотрим проблему представления информации о грамматической функции эксплицитным и адекватным образом, ограничиваясь теперь базовыми С-показателями.<…>

В частности, если дан С-показатель (3), порожденный правилами (5), мы получим в результате, что sincerity связано отношением [ NP , S ] с sincerity may frighten the boy , frighten the boy связано отношением [ VP , S ] с sincerity may frighten the boy , the boy связано отношением [ NP , VP ] с frighten the boy и frighten связывается отношением [ V , VP ] с frighten the boy .

(11) (i) Субъект-при: [ NP , S ]

(ii) Предикат-при: [ VP , S ]

(iii) Прямой Объект-при: [ NP , VP ]

(iv) Главный Глагол-при: [ V , VP ]

В этом случае, мы можем теперь сказать, что по отношению к С-показателю (3), порожденному правилами (5) sincerity есть Субъект – при предложении sincerity may frighten the boy , и frighten the boy есть его Предикат; и the boy есть Прямой Объект – при Глагольной Составляющей frighten the boy и frighten есть ее Главный Глагол. При наличии этих определений информация <…> выводится непосредственно из (3), то есть из самой грамматики (5). Эти определения должны рассматриваться как часть общелингвистической теории. <…>

Отметим, что общая значимость определений (11) основана на допущении, что символы S , NP , VP , N и V могут быть охарактеризованы как грамматические универсалии.

2.3. Синтаксические признаки.

2.3.2.Некоторое формальное сходство между синтаксисом и фонологией.

Рассмотрим теперь, как информация типа (2 ii) может быть представлена эксплицитными правилами. Заметим, что эта информация касается субкатегоризации, а не «ветвления», (то есть, разложения категории на последовательность категорий, подобно тому как S разлагается на NP ˆ Aux ˆ VP или NP на Det ˆ N). Более того, по-видимому, эта информация затрагивает только такие категории, которые содержат в качестве своих членов лексические формативы. Следовательно, мы имеем дело с довольно ограниченной частью грамматической структуры, и важно иметь это в виду при разработке соответствующих средств для представления этих фактов.

Трудность состоит в том, что <…> субкатегоризация обычно не является строго иерархической, а включает в себя перекрестную классификацию. Так, например, существительные в английском языке делятся на Имена Собственные (John , Egypt) и Имена Нарицательные (boy «мальчик», book «книга») и бывают Человеческими (John , boy) и Нечеловеческими (Egypt , book). Определенные правила (например, некоторые правила, касающиеся Определителей) применяются при различении Собственности/Нарицательности, другие (например, правила, касающиеся выбора Относительного Местоимения) – при различении Человечности/Нечеловечности. Но если субкатегоризация задана правилами подстановки, то какое-то одно из этих различий должно доминировать, и тогда другое нельзя будет сформулировать естественным образом. Так, если мы решили считать противопоставление Собственность/Нарицательность главным различием, то мы имеем такие правила:

(17) N → Собственность

N → Нарицательность

Собственность → Собст.-Человечность

Собственность → Собст.-Нечеловечность

Нарицательность → Нариц.-Человечность

Нарицательность → Нариц.-Нечеловечность

Где символы «Собст.-Человечность», «Собст.-Нечеловечность», «Нариц.-Человечность» и «Нариц.-Нечеловечность» совершенно не связаны между собой и так же отличны друг от друга, как символы «Существительное», «Глагол», «Прилагательное» и «Модальный Глагол». В этой системе, хотя мы можем легко установить правило, которое применяется только к Именам Собственным или только к Именам Нарицательным, правило, применяющееся к Человеческим Существительным, должно быть установлено в терминах не связанных категорий Собст.-Человечность и Нариц.-Человечность. Это, очевидно, указывает на то, что здесь не достает определенного обобщения, так как это правило будет теперь не проще и не лучше мотивировано, чем, например, правило, применяющееся к несвязанным категориям Собст.-Человечность и Абстрактные Существительные. <…> Проблемы такого типа становятся столь значительными, что указывают на серьезную неадекватность грамматики, которая состоит только из правил подстановки. <…>

Эти понятия могут быть приспособлены без существенных изменений к репрезентации лексических категорий и их членов, являясь очень естественным решением проблемы перекрестной классификации и в то же самое время способствуя общему единству грамматической теории. С каждым лексическим формативом будет ассоциироваться множество синтаксических признаков (так, boy «мальчик» будет иметь синтаксические признаки [+Нарицательность], [+Человечность] и т.д.). Кроме того, символы, репрезентирующие лексические категории (N , V и т.д.), будут разлагаться такими правилами на комплексные символы, где каждый комплексный символ является множеством идентифицированных синтаксических признаков точно так же, как каждый фонологический сегмент есть множество идентифицированных фонологических признаков. Например, мы можем иметь следующие грамматические правила:

(20) (i) N → [+ N , ±Нарицательность]

(ii) [+Нарицательность] → [±Исчисляемость]

(iii) [+Исчисляемость] → [±Одушевленность]

(iv) [–Нарицательность] → [±Одушевленность]

(v) [+Одушевленность] → [±Человечность]

(vi) [–Исчисляемость] → [±Абстрактность]

Мы интерпретируем правило (20 i) как утверждающее, что символ N в процессе вывода должен быть заменен одним из двух комплексных символов [+ N , +Нарицательность] или[+ N , –Нарицательность]. Правила (20 ii -20 vi) действуют в соответствии с соглашениями, установленными для фонологических правил. Так, правило (20 ii) утверждает, что любой комплексный символ Q , который уже идентифицирован как [+Нарицательность], должен быть заменен комплексным символом, содержащим все признаки Q , а также одно из двух значений признака «Исчисляемость»: [+Исчисляемость] или [–Исчисляемость]. То же самое верно для других правил, которые оперируют с комплексными символами.

Суммарный результат правил (20) может быть представлен в виде ветвящейся диаграммы.

(21) Нарицательность

Исчисляемость Одушевленность

Одушевленность Абстрактность Человечность Egypt

+ – + – + – « Египет »

Человечность book virtue dirt John Fido

+ – «книга» «доброде- «грязь» «Джон» «Фидо»

boy dog тель »

«мальчик» «собака»

В этой репрезентации каждый узел помечен признаком, а линии помечены знаками + или –.

2.3.4. Правила контекстно-связанной субкатегоризации.

<…> Мы еще не рассмотрели, как категория V разлагается в комплексный символ…Мы должны еще задать правила, определяющие, может или не может V быть переходным и т.п., и должны добавить к лексикону соответствующие записи для индивидуальных глагольных формативов.

(33) (i) +Переходность]/ – NP

(ii) –Переходность ]/ -#

<…> Заметим, что значение признака [+Переходность] может рассматриваться просто как прием обозначения, указывающий на вхождение в окружение – NP .<…> Обобщая этот факт, разрешим, чтобы некоторые признаки обозначались в виде [ X – Y ], где X и Y есть цепочки (возможно пустые) символов. Мы будем далее называть их контекстуальными признаками. Будем считать, что Переходные Глаголы имеют положительное значение (положительно идентифицированы) по контекстуальному признаку [– NP ], Приадъективные Глаголы типа grow «становиться», feel «чувствовать» имеют положительное значение по контекстуальному признаку [–Прилагательное] и т.д. Тогда мы имеем общее правило субкатегоризации, сводящееся к тому, что Глагол имеет положительное значение по контекстуальному признаку, связанному с контекстом, в котором он встречается.

<…> В случае Глагольной субклассификации мы получим вместо (33) правило (40) в качестве наибольшего приближения:

Прилагательное

Именной Предикат

(40) V → CS / – like ˆ Именной предикат]

Предложная составляющая

NP (of ˆ Det ˆ N)

где « CS » означает «комплексный символ».

Лексикон теперь может содержать единицы:

eat «есть», [+ V , +– NP ]

elapse «пролетать (о времени)», [+ V ,+ –# ]

grow «становиться», [+ V , +– NP , +–#, +– Прилагательное]

become «становиться», [+ V , +– Прилагательное, +– Именной Предикат]

seem «казаться», [+ V , +– Прилагательное, +– like Именной Предикат]

look «выглядеть» [+ V , +– (Предложная Составляющая) #, +– Прилагательное, +– like Именной Предикат]

believe « верить », [+V, +– NP, +– that ˆ S`]

persuade « убеждать », [+V, +– NP (of ˆ Det ˆ N) S`]

Итак, мы рассмотрели задачу формулирования обобщений, которые реально лежат в основе правил строгой субкатегоризации. <…>

3. Иллюстративный фрагмент базового компонента.

Мы можем рассмотреть теперь порождающую грамматику с базовым компонентом, включающим, среди многих других правил, правила и схемные правила (57) и лексикон(58):

(57) (i) S → NP ˆ Предикатная составляющая

(ii) Предикатная составляющая → Aux ˆ VP (Место) (Время)

Связка ˆ Предикат

(NP) (Предл.Составляющая) (Предл.Составляющая)

(iii) VP → V (Образ действия)

Предикат

Прилагательное

(iv) Предикат →

(like) Именной Предикат

(v) Предл.Составляющая → Направление, Продолжительность, Место,

Повторяемость и т.д.

(vii) NP → (Det) N (S`)

(ix) [+Det–] → [ ± Исчисляемость ]

(x) [+Исчисляемость]→ [±Одушевленность]

(xi) [+ N , = –]→ [±Одушевленность]

(xii) [+ Одушевленность]→ [±Человечность]

(xiii) [–Исчисляемость]→ [±Абстрактность]

(xiv) [ V ] → CS / α ˆ Aux – (Det ˆ β), где α является N и β является N

(xv) Прилагательное→ CS / α …–

(xvi) Aux → Время (М) (Вид)

(xvii) Det → (пред-Артикль ˆ of) Артикль (пост-Артикль)

(xviii) Артикль → [±Определенность]

(58) (sincerity «искренность», [+ N , + Det –, –Исчисляемость, +Абстрактность,…]

(boy «мальчик», [+ N , + Det -, + Исчисляемость, +Одушевленность, +Человечность, …]

(frighten «испугать», [+ V , +– NP , + [+Абстрактность] Aux – Det [+Одушевленность], +опущение Объекта,…])

(may « мочь », [+M,…])

С-показатель (59) содержит непосредственно всю информацию того вида, который был определен в (2 i) и (2 iii), и, как мы отмечали, функциональная информация того вида, который был определен в (2 ii), также выводится из этого С-показателя структуры составляющих. <…>

4. Типы базовых правил

Существует фундаментальное различие между правилами подстановки (57) и лексиконом (58). Лексическое правило не обязательно должно быть сформулировано в грамматике, поскольку оно универсально и является, следовательно, частью теории грамматики. <…>

Среди правил подстановки базового компонента можно отличать правила ветвления типа (i), (ii), (iii), (iv), (v), (vii), (xvi), (xvii) в (57) от правил субкатегоризации типа всех остальных правил в (57).

Все правила подстановки имеют вид

(60) A → Z/ X – W

Правила ветвления представляют собой те из правил, вида (60), в которых ни A , ни Z не включают ни одного комплексного символа. Таким образом, правило ветвления разлагает категориальный символ А на цепочку из (одного или более) символов, каждый из которых представляет собой или терминальный символ, или нетерминальный категориальный символ. Правило субкатегоризации, напротив, вводит синтаксические признаки и таким способом образует или расширяет комплексный символ. До сих пор мы ограничивали правила субкатегоризации лексическими категориями. <…>

Говорить, что формальные свойства базы заложат основу для определения универсальных категорий, – это значит допускать, что многое в структуре базы является общим для всех языков. <…>В той степени, в какой определенные аспекты базовой структуры не являются специфичными для конкретного языка, их не обязательно формулировать в грамматике данного языка. Вместо этого их следует сформулировать только в общей лингвистической теории как часть определения понятия «человеческого языка» как такового. Если говорить о традиционных терминах, то эти аспекты имеют отношение скорее к форме языка вообще, нежели к форме конкретных языков, и тем самым, по-видимому, отражают то, что сознание привносит в задачу усвоения языка, а не то, что оно обнаруживает (или изобретает) в процессе решения этой задачи. Так, в какой-то степени изложение базовых правил, представленное здесь, может не принадлежать к грамматике английского языка, так же как и определение «вывода» или «трансформации» не принадлежат к грамматике английского языка.

III . Глубинные структуры и грамматически трансформации.

<…> Мы определили базис предложения как последовательность базовых С-показателей, лежащих в его основе. Базис предложения отображается в предложение посредством трансформационных правил, которые далее, в процессе этого, автоматически приписывают предложению выведенный С-показатель (в конечном счете поверхностную структуру).

Для конкретности рассмотрим базовый компонент, который порождает С-показатели (1) – (3).

NP Предикатная Составляющая

прошедшее время V NP Образ действия

Fire Det N by пассив

NP Предикатная Составляющая

the man прошедшее V NP Предл. Составляющая

время persuade N of NP

NP Предикатная Составляющая

a specialist ном. V NP Образ Действия

examine N by пассив

Базовый показатель (3) при выборе другого Вспомогательного Глагола был бы базисом для предложения John was examined by a specialist «Джон был осмотрен специалистом». С-показатель (1) послужил бы базисом для предложения « the man was fired » «человек был уволен», если бы мы модифицировали его, опустив S ’ из определителя, связанного с man «человек». (В этом случае пассивная трансформация сопровождается опущением неопределенного агента). Однако, чтобы образовать базис для какого-либо предложения, базовый C -показатель (1) должен быть дополнен другим С-показателем, чей трансформ заполнит позицию S ` в (1) и будет служить, таким образом, определительным придаточным, относящихся к man . Аналогичным образом (2) сам по себе не может служить базисом для какого бы то ни было предложения, потому что S `, фигурирующее в Глагольном Дополнении, должно быть заменено трансформом какого-либо иного С-показателя. Однако последовательность бызовых С-показателей (1), (2), (3) является базисом для правильно построенного предложения:

(4) the man who persuaded John to be examined by a specialist was fired

человек, который убедил Джона быть осмотренным (чтобы он был осмотрен) специалистом, был уволен

«Трансформационная история» предложения (4), посредством которой оно выводится из своего базиса, может быть представлена, неформальным образом, диаграммой (5):

Te - Tr - Tp - Tad

Она интерпретируется следующим образом: сначала примени пассивную трансформацию Tp к базовуму С-показателю (3); вставь результат в базовый С-показатель (2) вместо S ` посредством обобщенной (с двойной базой) трансформации субституции Te , в результате чего получается С-показатель для the man persuaded John of ∆ John nom be examined by a specialist «человек убедил Джона в ∆ Джон ном быть осмотренным специалистом»; к этому примени сначала Td , которая опускает повторяющуюся NP John , а затем Tto , которая заменяет of ∆ nom на to , что дает С-показатель для the man who persuaded John to be examined by a specialist “человек убедил Джона быть осмотренным специалистом”; затем вставь это в позицию S ` в (1) посредством Te ; к этому примени трансформацию определительного придаточного Tr , которая представляет вставленное предложение с последующим N и заменяет повторяющуюся составляющую the man на who “который”, что дает С-показатель для ∆ fired the man who persuaded John to be examined by a specialist by passiv «∆ уволил человека, который убедил Джона быть осмотренным специалистом by пассив”; к этому С-показателю примени пассивную трансформацию и опущение агента (Tad), что и дает (4). <…>

Диаграмма (5) является неформальным представлением того, что можно было бы назвать Трансформационным Показателем (Т-показателем). Он представляет трансформационную структуру высказывания (4) вполне аналогично тому, как С-показатель представляет структуру составляющих терминальной цепочки. <…>

Глубинная структура высказывания задается полностью его Т-показателем, который содержит его базис. Поверхностной структурой предложения является производный С-показатель, заданный как результат операций, представленных в Т-показателе. Базисом предложения является последовательность базовых С-показателей, которые образуют терминальные точки диаграммы – дерева (левые узлы в (5)). Когда Т-показатели представлены, как это показано в (5), точки ветвления соответствуют обобщенным трансформациям, которые вставляют составляющую – предложение (нижняя ветвь) в указанную позицию матричного предложения (верхняя ветвь). <…>

Таким образом, синтаксический компонент состоит из базы, порождающей глубинные структуры, и трансформационной части, отображающей их в поверхностные структуры. Глубинная структура предложения подвергается семантической интерпретации семантическим компонентом, а его поверхностная структура поступает на вход фонологического компонента и получает фонологическую интерпретацию. Конечным результатом грамматики является, следовательно, соотнесение семантической интерпретации с фонетическим представлением, т.е. установление того, как предложение интерпретируется. Посредствующим звеном в этом соотнесении является синтаксический компонент грамматики, который составляет ее единственную «творческую» часть.

Базовые правила ветвления (то есть его категориальный компонент) определяют грамматические функции и грамматические отношения и задают абстрактный лежащий в основе порядок; лексикон характеризует индивидуальные свойства конкретных лексических единиц, которые вставляются в определенные позиции в базовых С-показателях. Таким образом, когда мы определяем «глубинные структуры» как «структуры, порождаемые базовым компонентом», мы на самом деле предполагаем, что семантическая интерпретация предложения зависит только от его лексических единиц и грамматических функций и отношений, представленных в тех структурах, лежащих в его основе, в которых они появляются. Такова основная идея, стимулирующая развитие теории трансформационных грамматик со времени ее зарождения. <…>

Таким образом, основным понятием, определяемым трансформационной грамматикой, является следующее: глубинная структура Md лежит в основе правильно построенной поверхностной структуры Ms . Из этого выводится и само понятие «глубинной структуры». Трансформационные правила действуют как «фильтр», который позволяет только определенным обобщенным С-показателем выступать в качестве глубинных структур.

<…> Ограничения строгой субкатегоризации и селекционные ограничения лексических единиц определяются трансформационными правилами, связанными с этими единицами. Мы видим теперь, что трансформационные правила несут также дополнительную нагрузку: они задают дистрибуционные ограничения на базовые С-показатели. <…>

Такое описание формы синтаксического компонента может показаться странным, если рассматривать порождающие правила как модель для реального построения предложения говорящим. Так, представляется абсурдным предполагать, что говорящий сначала образует обобщенный С-показатель посредством базовых правил, а затем испытывает его на правильность путем применения трансформационных правил, чтобы проверить, даст ли он, в конечном счете, правильно построенное предложение. Но эта абсурдность является лишь побочным следствием гораздо более абсурдного взгляда на систему порождающих правил как на модель, описывающую шаг за шагом реальное построение предложения говорящим. Рассмотрим более простой случай грамматики структуры составляющих без трансформаций. <…> Будет очевидным абсурдом предполагать, что «носитель» такого языка, формулируя «высказывание», сначала выбирает главные категории, затем категории, на которые последние разлагаются, и т.д., лишь в самом конце процесса выбирая слова или символы, которые он собирается употребить (решая, о чем он собирается говорить). Понимать порождающую грамматику таким образом – это значит принимать ее за модель употребления, а не за модель компетенции, совершенно исказив этим природу порождающей грамматики. <…>Как уже многократно подчеркивалось, ее можно рассматривать только как способ внутреннего, подразумеваемого знания, или компетенции, которая лежит в основе реального употребления.

Базовые правила и трансформационные правила предъявляют определенные условия, которым структура должна удовлетворять, чтобы быть глубинной структурой, выражающей семантическое содержание какого-либо правильно построенного предложения. Имея грамматику, содержащую базовый компонент и трансформационный компонент, можно разработать бесчисленное множество процедур для реального построения глубинных структур. Они будут варьироваться по полноте и эффективности и по степени их приспособляемости к проблемам производства и восприятия речи.

Резюмируя, можно сказать, что мы предлагаем следующую форму грамматики. Грамматика состоит из синтаксического компонента, семантического компонента и фонологического компонента. Последние два носят чисто интерпретирующий характер: они не играют роли в <…> порождении структур предложений. Синтаксический компонент состоит из базы и трансформационного компонента. База, в свою очередь, состоит из категориального субкомпонента и лексикона. База порождает глубинные структуры. Глубинная структура попадает на вход семантического компонента и получает семантическую интерпретацию; она отображается трансформационными правилами в поверхностную структуру, которой правила фонологического компонента дают фонетическую интерпретацию. Таким образом, грамматика приписывает сигналам семантическую интерпретацию, а посредником, реализующим эти связь, являются <…> правила синтаксического компонента.

Категориальный субкомпонент базы состоит из последовательности контекстно-свободных правил подстановки. Основной функцией этих правил является определение некоторой системы грамматических отношений, которые задают семантическую интерпретацию, и определение абстрактного, лежащего в основе, порядка элементов, который обеспечивает возможность функционирования трансформационных правил. Базовые правила могут быть в значительной степени универсальными и не являются, таким образом, строго говоря, частью конкретных грамматик. <…>

Лексикон состоит из неупорядоченного множества лексических записей и некоторых правил избыточности. Каждая лексическая запись представляет собой множество признаков. <…> Некоторые из этих признаков являются семантическими признаками…Мы называем признак «семантическим», если он не упоминается ни в одном синтаксическом правиле, тем самым предрешая спорный вопрос о том, участвует ли семантика в синтаксисе. Правила избыточности, входящие в лексикон, добавляют и идентифицируют признаки во всех случаях, когда это может быть предсказано общим правилом. Таким образом, лексические записи включают всю совокупность нерегулярностей данного языка. <…>

Трансформационный субкомпонент состоит из последовательности одинарных трансформаций.<…> Имея обобщенный С-показатель, мы строим трансформационный вывод, применяя последовательность трансформационных правил последовательным же образом – «снизу вверх», то есть применяя последовательность правил к данной конфигурации. <…> Если ни одна их трансформаций не блокируется, мы вводим этим способом правильно построенную поверхностную структуру. В этом и только в этом случае обобщенный С-показатель, к которому первоначально применялись трансформации, составляет глубинную структуру, а именно глубинную структуру предложения S , которое является терминальной цепочкой выведенной поверхностной структуры. Эта глубинная структура выражает семантическое содержание S , в то время как поверхностная структура S задает его фонетическую форму.

Мы не занимаемся здесь интерпретирующими компонентами грамматики. В той мере, в какой детали их структуры разработаны, можно предположить, что они функционируют параллельно. Фонологический компонент состоит из последовательности правил, которые применяются к поверхностной структуре «снизу вверх» в представляющей ее диаграмме – дереве. <…> Таким способом фонетическое представление целого предложения формируется на основе внутренних абстрактных фонологических свойств его формативов и категорий, представленных в поверхностной структуре.

Некоторым в чем-то сходным образом правила проекции семантического компонента оперируют с глубинной структурой, порожденной базой, приписывая семантическую интерпретацию («прочтение», «ридинг» – reading) каждой составляющей на основе прочтений, приписанных ее частям (а в конечном счете на основе внутренних семантических свойств формативов), и категорий и грамматических отношений, представленных в глубинной структуре. <…> В той мере, в какой грамматические категории и отношения могут быть описаны в независимых от конкретного языка терминах, можно надеяться найти универсальные правила проекции, которые не обязаны, в силу этого, быть сформулированы как часть конкретных грамматик.

Спорные моменты синтаксической теории связаны уже с пониманием объекта синтаксиса и – в этой связи – основной синтаксической единицы.

Решения вопроса значительно варьируют в учебниках по введению в языкознание.

Так, Р.А. Будагов считает объектами синтаксиса словосочетание и предложение; аналогичная точка зрения представлена и в компактном пособии для студентов-заочников И.А. Фигуровского.

Б.Н. Головин полагает, что объектами синтаксиса являются связи слов, словосочетания, синтагмы, члены предложения и сами предложения.

Для А.А. Реформатского синтаксис – это учение о предложении и синтагме.

Ю.С. Маслов определяет синтаксис как учение о единицах выше слова; по всей видимости, речь идет о единицах более протяженных, структурно более сложных.

Причиной разногласий является отождествление понятий «объект синтаксиса» и «(основная) синтаксическая единица», своего рода «стремление» исчерпать синтаксис как раздел языкознания описанием синтаксической единицы или единиц.

Однако очевидно, что понятие объекта синтаксиса шире учения о синтаксических единицах и включает его в себя. Поэтому сначала следует уточнить понятие основной синтаксической единицы.

Здесь также имеются свои трудности. Так, по мнению Н.Ю. Шведовой, существуют пять основных синтаксических единиц: словоформа, словосочетание, простое предложение, сложное предложение и текст. Ряд исследователей называет еще и шестую единицу – член предложения. Все это создает существенные трудности и достаточно спорно. В частности, различая как основные единицы простое и сложное предложение, не учитывают того, что придаточное предложение традиционно рассматривается как член главного предложения, а потому, конечно же, основной единицей, равноценной самостоятельному предложению, считаться не может. Налицо явное противоречие.

Сомнительно также отнесение к основным синтаксическим единицам текста, ибо текст есть факт речи и является предметом особого раздела языкознания, так наз. лингвистики текста, проблемы которой в элементарном курсе серьезно не обсуждаются и которая, естественно, может рассматриваться только на материале конкретного языка. Иначе говоря, как базовое понятие «текст» в пропедевтическом курсе использовать едва ли плодотворно. Разумнее допустить, что в синтаксисе, как, впрочем, и на других уровнях языка, существует некая (одна) основная единица. Такой единицей – в соответствии со сложившейся традицией – естественнее всего считать элементарное предложение [Адмони 1973, 19] при всей расплывчатости этого понятия. Тем не менее вполне очевидно, что минимальный текст состоит из одного предложения-высказывания, не осложненного придаточными предложениями и разного рода распространяющими это высказывание конструкциями. Именно подобные синтаксические единицы и можно называть элементарными предложениями.

Касательно объекта синтаксиса в связи с изложенным следует сказать, что к нему, помимо элементарного предложения, относится все, что с элементарным предложением так или иначе связанно: словоформы и члены предложения, словосочетания, типы связей слов в словосочетании и предложении и т. д.

Такое понимание основной синтаксической единицы и объекта синтаксиса органически включает в себя также и синтаксис текста. Из приведенных выше (на странице 1) толкований объекта синтаксиса наиболее близка предложенному его пониманию точка зрения Ю.С. Маслова, образно заметившего, что синтаксис начинается, когда «выходят» за пределы слова как единицы языка .

Элементарное предложение есть языковой знак. Его означаемым является мысль о расчлененно представляемом событии. Этим предложение отличается от слова, которое тоже может называть событие (ср.: Мы приехали и приезд ). Означающее предложения обычно имеет сложное строение, представляя собой цепочку словоформ (см. о соотношении грамматических знаков ).

В соответствии с изложенным различаются два возможных подхода к синтаксису предложения: рассмотрение его как целостной единицы (глобальный подход) и анализ его строения, членение предложения на составляющие элементы.

Исторически ситуация сложилась так, что вопросы строения предложения оказались в лингвистике лучше разработанными. Глобальный подход к предложению как к высказыванию, суждению, практиковался в основном в логике. В языкознании глобальные теории предложения появились не ранее середины ХХ в.

Соответственно принципу историзма в дальнейшем сперва рассматриваются вопросы членения предложения, а затем глобальные синтаксические теории.

Современный период в развитии отечественного языкознания характеризуется бурным расцветом лингвистических теорий вообще и синтаксических в частности. Многие актуальные вопросы синтаксиса рассматривались и ранее, но в отличие от традиционного языкознания для современного периода характерен процесс интеграции и дифференциации, отличающий развитие всей науки в современную эпоху.

Одним из достижений современного синтаксиса является выявление и разграничение аспектов изучения синтаксических единиц и прежде всего предложения. Одни аспекты связаны с семантикой предложений, другие - с их структурой (строением). Трудно установить систему аспектов (их иерархию), но несомненно, что основными аспектами являются структурный и семантический, отражающие строение и значение синтаксических единиц. Причем наиболее доступными для наблюдений оказываются структурные свойства синтаксических единиц, в то время как семантические (смысловые) свойства, находящие выражение в средствах построения синтаксических единиц, являются глубинными. В современных синтаксических теориях эти аспекты послужили основой для формирования направлений, в которых рассматривается избирательно какая-либо одна сторона (иногда две и более) синтаксических единиц. Большое количество аспектов привело к тому, что современный период развития синтаксической теории характеризуется невиданным ранее обилием систем и концепций.

В работах представителей различных направлений нет еще установившейся системы терминов: один и тот же термин может обозначать разные понятия и, наоборот, одно и то же понятие нередко обозначается разными терминами. Поэтому в некоторых случаях будем указывать разные термины как синонимичные, хотя нередко за разными обозначениями явлений скрываются и различия в трактовке их.

Выделенные аспекты не исчерпывают всего многообразия существующих подходов к изучению синтаксических единиц. Возможно и выявление новых аспектов, которые позволят с новых позиций дать анализ каких-то свойств единиц синтаксиса.

Логический аспект изучения синтаксиса.

Логический аспект изучения синтаксических единиц связан с лучшими традициями русской лингвистики, так как в логическом плане классики отечественного языкознания рассматривали проблему соотношения языка, мышления и бытия.

В советском языкознании эта проблема стала одним из объектов исследования и описания специального раздела науки о языке - общего языкознания, в сферу которого вливается логико-грамматический аспект (и как его вариации - психолингвистические концепции А. Д. Потебни, А. А. Шахматова и др.).

В работах по общему языкознанию язык рассматривается как средство формирования, выражения и сообщения мысли. Однако в современных синтаксических теориях основные положения общего языкознания учитываются не всегда последовательно и в достаточной мере полно. Так, многие лингвисты основной функцией языка считают коммуникативную функцию, забывая при этом, что язык способен быть средством общения только потому, что с его помощью осуществляется мышление.

Наиболее существенной чертой предложения является его способность формировать и выражать мысль. Философы и лингвисты, разделяющие это положение, различают три вида мысли: «мысль-сообщение», «мысль-вопрос», «мысль-побуждение». Различия этих видов мысли обусловливают особые структурные и семантические свойства предложений, выделяемых обычно только по цели высказывания: повествовательных, вопросительных и побудительных.

История развития отечественного языкознания показывает, что философы и лингвисты настойчиво искали и ищут те формы мысли, которые лежат в основе предложения; исследуют структуру (строение) мысли, определяющей синтаксическую членимость предложения. Мысль, выражаемая в предложении, у лингвистов XIX и XX вв. получает разные толкования и названия: у Ф. И. Буслаева - суждение, у А. А. Потебни - апперцепция, у А. А. Шахматова - психологическая коммуникация и т. д.

Очень важно отметить, что большая часть ученых отмечает двучленный характер мысли, выражаемой в любом предложении, так как всегда есть то, о чем говорится (предмет мысли - речи), и то, что говорится, хотя не всегда предмет мысли (речи) получает словесное выражение (особенно в устной речи), да и сама мысль не всегда достаточно четко членится на два компонента.

В современной грамматической литературе широко используются термины логики: субъект, предикат и др. причем эти термины в лингвистике не однозначны. В логике субъект и предикат - компоненты структуры мысли. Схема логического суждения Б - Р, где Б - субъект суждения, то, в отношении чего нечто утверждается или отрицается. Именно в субъекте суждения чаще всего и находит словесное выражение предмет мысли (речи), признак которого выражается в предикате.

В лингвистической литературе слово «субъект» используется и не в строгом терминологическом значении, а как синоним следующих слов и словосочетаний: «деятель», «производитель действия», «лицо», «говорящий», «предмет мысли», «носитель признака» и т. п.

Иногда логический термин «предикат» употребляется как синоним термина «сказуемое». С логическим термином «предикат» связано синтаксическое понятие «предикативность», которое является основным свойством предложения, и т. д.

Логический аспект изучения предложения важен не сам по себе, а прежде всего потому, что мысли «отливаются» в те или иные структурные схемы предложения, степень членимости мысли определяет степень синтаксической членимости предложения, является основой для выделения структурно-семантических типов простого предложения: двусоставных, односоставных и нечленимых.

Структурный аспект изучения синтаксиса.

Внимание к структуре синтаксических единиц привело к появлению ряда направлений в современной лингвистике: конструктивный синтаксис, структурный синтаксис, статичный синтаксис, пассивный синтаксис и т. п. Специфику этих вариаций составляет внимание к строению синтаксических единиц, к выделению их структурных схем. Структурные схемы - это те типичные образцы (стереотипы), по которым строятся в речи единицы разных уровней синтаксической системы.

По схеме (модели) словосочетания «прил. + сущ.» могут быть образованы словосочетания: космический корабль, горная болезнь, X X дождливый день и т. д., по схеме «сущ. + в + сущ. в вин. п.» - полет в космос, поездка в горы, вход в аудиторию и т. п. Структурная схема предложения рассматривается в конструктивном синтаксисе как «первая существенная черта предложения»

В структурные схемы простого предложения входят лишь те строевые элементы, которые отражают логическую структуру мысли, определяющей синтаксические позиции членов предложения. В результате в центре внимания оказались главные члены предложения: подлежащее и сказуемое, их строение, а второстепенные члены предложения, как в формально-грамматическом направлении, перешли из синтаксиса предложения в синтаксис словосочетания.

Одной из задач конструктивного синтаксиса является составление полного («конечного») списка структурных схем синтаксических единиц, хотя до сих пор в лингвистике нет единства по вопросу о составе структурных схем, о принципах выделения строевых элементов.

Различные мнения по вопросу о составе компонентов структурных схем можно свести к двум точкам зрения: 1) Структурная схема включает лишь предикативный минимум; 2) структурная схема включает семантико-структурный минимум. Первая точка зрения позволяет выявить более объективные компоненты структурной схемы, вторая - дает простор для более широкой трактовки понятия «компоненты структурной схемы».

Итак, в рамках структурного аспекта не были (да и не могли быть) найдены критерии определения компонентов структурных схем предложения. В конечном счете структурные схемы простого предложения были сведены к главным членам, а, как показывает «живой язык» - речь, главные члены предложения по своему объему не всегда совпадают с компонентами структурных схем. Например: У нее были большие синие глаза (Яковлев); История поэзии есть история постепенного совершенствования средстве поэзии (Брюсов); .Человек никогда не может итратить влечения улучшать свою жизньм (Чернышевский).

При таком выделении главных членов, совпадающих по объему с компонентами структурных схем, нет семантической полноты главных членов, хотя для выражения языковой семантики подчеркнутых слов достаточно. Нет информативной (речевой) полноты, выраженной лексическими средствами. В самом деле, коммуникаивнои целью этих предложении не являются сообщения: были глаза, история есть история, человек может. Главные члены требуют семантических конкретизаторов. В практике преподавания семантические конкретизаторы обычно учитываются при определении состава сказуемого, так как обычно сказуемое содержит «новое», поэтому в последнем предложении в состав сказуемого включается инфинитив утратить и отрицательная частица не.

Все более очевидным становится и тот факт, что некоторые второстепенные члены также могут входить в структурные схемы предложений (например, односоставных).

Анализ конкретных предложений показывает, что у второстепенных членов, не входящих в структурную схему, тоже может быть свой структурный стержень, дополняемый семантическими конкретизаторами. Например: - Простились... ступай! - вдруг сказал он.- Ступай! - закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета (Л. Толстой); Громадный порт, один из самых больших торговых портов мира, всегда бывал перетолненным

Таким образом, вопрос заключается в том, включать или не включать в состав структурных схем семантические конкретизаторы. Если включать, то список структурных схем резко увеличится и перестанет быть «конечным».

В работах большей части советских лингвистов структурное описание синтаксических единиц сопровождается указанием на их семантику и функциональные особенности (употребление в речи), отмечаются условия заполнения схем лексическим материалом.

Сравнительно небольшой период в развитии структурных направлений, представители которых резко отрицательно оценивали семантический аспект исследования синтаксических единиц и превозносили научную строгость структурных описаний, показал, что эта «строгость» была достигнута упрощением и схематизацией живого языка. Однако очевидно и то, что вычленение структурных схем сыграло и положительную роль, так как заставило более детально рассмотреть механизм построения высказываний, усилить внимание к средствам, обслуживающим грамматические значения синтаксических единиц и их компонентов.

Коммуникативный аспект изучения синтаксиса.

Наиболее существенным свойством предложения для представителей коммуникативного синтаксиса является способность предложения выступать в качестве средства общения (коммуникации). Коммуникативный аспект предложения проявляется в так называемом актуальном членении, при наличии которого в предложении выделяются «данное» (тема, основа высказывания) и «новое» (рема, пре-дицируемая часть) Особенно отчетливо «данное» и «новое» разграничиваются в вопросо-ответной форме диалога. Например: Где ты работал летом? - Летом я работал | на целине. Говорящий ставит вопрос, исходя из известного («данного») факта: он знает, что собеседник работал летом, но не знает где. Именно это и выясняется вопросом. В ответе «данное» - летом я работал, «новое» - на целине . То, что в предыдущем предложении было «новым», в последующем обычно становится «данным». Жизнь есть действование, а действование есть борьба (Белинский).

Актуальное членение обычно накладывается на структурно-семантическое, включающее логическое основание, дополняет его, не влияя на характер членов предложения, если члены предложения имеют морфологизованный характер. Так, в предложении Летом я работал на целине при любом вопросе - ответе (Когда ты работал на целине? Кто летом работал на целине? Что ты делал на целине?) разный характер актуального членения не изменяет квалификации членов предложения, так как они выражены типичными для них формами.

У нет коммуникативного задания предложения необходим при синтаксической квалификации неморфологизованных главных членов.

Проиллюстрируем это сравнением следующих конструкций: Леса - самое большое сокровище Сибири; Самое большое сокровище Сибири - леса. Структурная схема их одинакова: в ее состав входят два существительных, одинаков и лексический состав, одна-А ко информация, которую содержат эти предложения, различна. Членение первого предложения на составы подлежащего и сказуемого не вызывает сомнений. При разборе второго предложения, взятого вне контекста, возникают затруднения: какое из существительных выполняет роль подлежащего? Структура подсказывает: сокровище - подлежащее, леса - сказуемое, так как обычно первый компонент структурной схемы является в предложении подлежащим. Однако такой квалификации мешает логико-семантическое значение компонентов структурной схемы: слово леса является выразителем субъекта логического суждения, выражает частное, является носителем признака, а слово сокровище - предикат, общее, признак, квалификация. Действительно, по лексико-семантическому характеру существительных сокровище и леса на роль подлежащего больше подходит леса (в силу своего предметно-конкретного значения), на роль сказуемого - сокровище, так как оно является качественно-оценочным, однако инверсия подлежащего и сказуемого настораживает. Вне контекста неизвестно коммуникативное (актуальное) членение этого предложения и оно может быть разобрано двояко: Самое большое сокровище Сибири - леса и Самое большое сокровище Сибири - леса. Возможность двоякого разбора можно аргументировать использованием лексико-грамматиче-ских средств. Ср.: Самое большое сокровище Сибири - это леса; Самым большим сокровищем Сибири являются леса. Только в контексте такие предложения (без лексико-грамматических кон-кретизаторов) получают однозначную характеристику, так как контекст уточняет коммуникативное задание предложения: Многими природными богатствами славится Сибирь: золото, алмазы, всевозможные руды, нефть, энергия рек... Но, пожалуй, самое большое сокровище Сибири - леса (Куксов).

Коммуникативный аспект оказывает влияние и на решение вопроса: включать или не включать в состав главного члена в приведенном выше предложении слова самое большое и Сибири? Что включать: то и другое слово или какое-нибудь одно? В чем заключается основное сообщение? В данном предложении существительного сокровище достаточно для лексико-семантической характеристики предмета мысли (речи), а как быть с такими предложениями, как Искусство писать- это искусство сокращать (Чехов). Коммуникативный аспект подсказывает недостаточность выделенных слов для смыслового разграничения подлежащего и сказуемого. (Можно допустить оба варианта разбора, предпочтительнее отмеченный, основанный на структурном аспекте.)

Коммуникативный аспект в изучении предложения позволил решить вопрос о предложениях типа: 1. Это липы. 2. Это липой_ пахнет. 3. Это липа медом пахнет. Во втором и третьем предложениях это частично утратило свойства подлежащего, в нем усилилось значение средства связи частей текста, средства указания на объективную действительность. В коммуникативном аспекте это - первый компонент актуального членения («данное»), липой пахнет и липа медом пахнет - второй («новое») Наличие это ослабляет значение предикативности в односоставном и двусоставном предложениях, усиливает в них значение номинации (обозначения явления действительности). Таким образом, с точки зрения коммуникативного аспекта в таких предложениях два компонента - это и вторая часть (в первом предложении вторая часть является сказуемым, во втором и третьем - предложениями, которые могут быть далее разобраны по членам предложения).

Осознать особенности грамматического (синтаксического) строения и значения таких конструкций позволяет разграничение комму-никативого и структурного членения. Ср. также: Снаружи послышались чьи-то шаги и стоны: это несли раненых (Чаковский); - Это бьют наши пушки,- утверждал он.- Неужели не слышишь? Это мы бьем, мы! (Чаковский).

Анализ предложений такого строения показывает возможность включения в семантику предложения в целом наглядно-чувственных образов, функциональную близость в некоторых случаях слова и предложения. В первые годы увлечения актуальным членением была тенденция в каждом предложении искать «данное» и «новое». В настоящее время признается существование и нерасчлененных высказываний. Как правило, такие предложения содержат сообщение о су ществовании, наличии явлений действительности, например: Был сильный мороз. Трудно вычленить «данное» и «новое» и в предложениях, взятых вне контекста, например: Сочные листья радостно и спокойно шептались в вершинах (Л. Толстой).

Способы актуализации коммуникативного центра высказывания. Коммуникативный аспект исследования синтаксических единиц обогатил синтаксическую науку теоретическим осознанием способов актуализации (усиления, выделения) смыслового центра предложения.

Рассмотрим основные способы выделения коммуникативного центра высказывания:

1. Логическое (или «фразовое») ударение позволяет выделить информативный центр предложения при любом порядке слов. Например, в предложении Расцвели цветы в нашем саду смысловым центром могут быть разные члены предложения.

2. Важнейшим средством выделения коммуникативного центра предложения в устной и письменной речи является порядок слов.

Функции порядка слов в русском языке разнообразны. Из них наиболее существенными являются структурная (грамматическая), коммуникативная и стилистическая. На прямой (обычный) порядок слов часто не обращается внимания: он привычен, а между тем порядок слов способен быть средством выражения коммуникативной, стилистической и других функций лишь на фоне прямого порядка слов, выявленного в структурном аспекте. Члены предложения располагаются в определенной последовательности: Ветки живых дерев медленно, величаво зашевелились над (Толстой); Золотые искры cолнечного света вспыхивают и гаснут в полных каплях (Есенин). Подлежащее обычно предшествует сказуемому. Порядок второстепенных членов, как правило, связан с правилами расположения слов в словосочетаниях. Согласованное определение стоит перед определяемым словом, а несогласованное - после него. Перед сказуемым стоит обстоятельство образа действия, если после \ сказуемого есть другие члены предложения (но: Солнце садилось медленно,_нехотя (Фогель). Обстоятельства времени и места стоят в"начале предложения, если определяют содержание предложения в целом. Остальные члены предложения обычно постпозитивны. Изменение прямого порядка слов (инверсия) происходит в том случае, если говорящий (пишущий) хочет привлечь внимание к инверсированным словам, а также при построении более сложных синтаксических единиц, когда части по своему строению приспосабливаются друг к другу. Таким образом, встречающийся иногда термин «свободный порядок слов» по отношению к русскому языку является условным, мнимым. Инверсированный член выделяется как наиболее существенное, важное в сообщении, как коммуникативный центр предложения.

Актуализирующими позициями являются начало и конец предложения: в письменной речи - чаще конец предложения, в устной - начало. Например: А справа, глубоко внизу, мощно лилась Волга (Паустовский); Возненавидеть жизнь можно только вследствие апатии и лени... (Л. Толстой); Творческому воображению^ мы обязаны всеми величайшими произведениями искусства (Паустовский); Впервые я увидел те леса, что зовутся дремучими, заповедными и корабельными, только в юности (Паустовский); Арпшллеристов_ не видели из артполка? (Бондарев).

Инверсией может быть актуализирован (особенно в поэтической речи) не один член предложения, а несколько: Роняет лес багряный свой убор (Пушкин); В саду горит костер рябины красной... (Есенин); Людей неинтересных в мире нет (Евтушенко).

Желание усилить информативную значимость слов в поэтической речи обусловило появление так называемой ломаной структуры стихотворной строки у В. Маяковского и других поэтов:

громаду лет прорвет

как в наши дни

вошел водопровод,

сработанный

еще рабами Рима (Маяковский).

Ломаная структура стихотворной строки особенно наглядно показывает, что в одном предложении может быть не один коммуникативный центр. Несомненно, что одиночное слово более «зримо» и «весомо», чем когда оно находится в гуще других слов. Более весомы начальные и конечные слова в стихотворной строке.

3. Одним из актуализаторов коммуникативного центра высказывания является также лексический повтор. На фоне повторяющихся слов ярче звучат антонимы и слова других лексико-семантических групп слов. Например: Словом можно соединить людей, словом можно разъединить их; словом можно служить любви, словом же можно служить вражде и ненависти. Берегись такого слова, которое разъединяет людей или служит вражде и ненависти (Л. Толстой).

Психологически мотивирован повтор в следующем тексте: Анна была прелестна... прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но было что-то ужасное и жестокое в ее прелести... «Да, что-то чуждое, бесовское и прелестное есть в ней»,- сказала себе Кити (Л. Толстой).

4. Одним из средств актуализации коммуникативного центра высказывания могут быть частицы: ...от человека остаются только одни дела его (Горький). Даже о самом эпизодическом действующем лице писатель должен знать все (Паустовский); Неаполь, Сорренто хороши только на короткое время. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно деревня (Л. Толстой).

5. Потребность в актуализации компонентов семантической структуры предложения обусловила появление и существование некоторых синтаксических конструкций, главной функцией которых и является выделение, усиление информативной значимости тех явлений действительности, о которых идет речь. К ним относятся неполные предложения, вопросительные предложения в монологической речи, многие разновидности односоставных предложений, присоединение, вставные конструкции; обороты, построенные по схеме «Что касается... то...», и др. Например: Что дает мне силу? Поэзия. И мой народ. ...Я люблю свою страну, как простой поселянин,- люблю ее леса, ее небо, дым ее деревень и каждый подорожник, раздавленный колесом телеги... Что же касается поэзии, то говорить о ней я не могу. Каждое мое слово покажется вам ничтожным или темным. Как передать вам сущность того чувства, которое делает меня временами счастливейшим человеком на земле? Жизнь по существу прекрасна,- прекрасна в чистоте своей, в самой своей сердцевине (Паустовский). Из сочетания вопроса и ответной реплики сформировались предложения типа: Чего не терпит жизнь, так это суеты (Ананьев); Чего он не терпел, так это бесспорных истин, уверенности, категоричных суждений (Гранин). Здесь перечислены не все способы актуализации коммуникативного центра высказывания, но и указанных достаточно, чтобы показать, что коммуникативный синтаксис позволил осознать причины появления и существования многих синтаксических конструкций, их семантико-стилистические и структурные свойства.

Примечания:

1. Актуализаторы могут выполнять несколько функций. В плане коммуникативного синтаксиса они оформляют актуальное членение па «данное» и «новое», если оно есть, и выделяют коммуникативный центр предложения, совпадающий с «новым».

2. Нередко коммуникативный центр высказывания актуализируется не одним, а несколькими средствами одновременно. Так, в предложениях Любовь сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь (Тургенев) семантическая значимость слова любовь актуализирована и повтором, и частицей только, и порядком слов.

3. При инверсированном порядке слов может стоять в начале предложения (в актуализирующей позиции) прямое дополнение, инфинитив, входящий в состав сказуемого, и т. д. Их не следует смешивать с подлежащим. Например: Горе, пусть самое небольшое, трудно переживать (Тургенев); Осмыслить и прочувствовать можно даже и верно разом, но сделаться человеком нельзя разом, а надо выделиться в человека (Достоевский).

4. Изменение порядка слов может изменить их синтаксические функции. Ср.: Мороз был сильный (Сильный был мороз".) - Был сильный мороз; Зима стояла затяжная (Мартынов) (Затяжная стояла зима!) - Стояла затяжная зима.

Методическое примечание. В практике школьного преподавания коммуникативный центр высказывания называется описательно: «самое главное», «самое важное в сообщении». Внимание к актуализато-рам создает лингвистические основы работы по развитию связной речи, способствует формированию умения правильно и выразительно читать и говорить.

Взаимосвязь аспектов изучения синтаксиса.

Дифференциация аспектов изучения синтаксического строя языка позволила осознать и глубоко изучить разные его стороны и наглядно показала ограниченность одноаспектного подхода к такому многоаспектному объекту, каким является язык и особенно его синтаксические единицы, сочетание свойств которых представляет собой не механическое сцепление элементов, а органический сплав, где трудно отграничить одно свойство от другого. Известный русский лингвист и методист Л. В. Щерба писал: ...В языке вообще, а тем более в литературном языке, являющемся сложной системой, все настолько связано, что ничего нельзя затронуть, не приведя в движение целого ряда других колесиков»

Этим теснейшим сплавом сторон и свойств синтаксических единиц объясняется непоследовательность отдельных концепций. Так, логический (лингвофилософский) аспект нередко растворяется в конструктивном или коммуникативном. В работах И. И. Ковту-новой определение компонентов актуального членения - темы и ремы - является перефразировкой определения компонентов суждения: «Исходную часть высказывания принято называть т е м о й, поскольку эта часть содержит то, о чем сообщается в предложении. Тема представляет собой предмет сообщения. Вторую часть высказывания, содержащую то, что сообщается о теме, называют ремой (слово «рема» означает «предикат»). Рема заключает в себе основное содержание сообщения и является коммуникативным центром высказывани я» Нетрудно заметить, что определения темы и ремы почти дословно совпадают с традиционными определениями подлежащего и сказуемого, которые уже около ста с лишним лет оцениваются как логические: подлежащее обозначает, о ком или о чем говорится в предложении; сказуемое обозначает, что говорится о подлежащем.

Трудности, связанные с четкой дифференциацией аспектов при исследовании синтаксических единиц, обусловлены объективными факторами, а именно: теснейшей связью разных сторон самого языка, самих синтаксических единиц. Поэтому одни и те же грамматические и лексико-грамматические средства обслуживают разные аспекты. Пожалуй, можно говорить о том, что главной функцией порядка слов является выделение коммуникативного центра высказывания, но очевидно и то, что порядок слов обслуживает и логический, и структурный, и другие аспекты, выступая как «слуга» нескольких господ.

Структурно-семантическое направление.

Структурно-семантическое направление в наше время представлено несколькими разновидностями: в одних случаях больше внимания уделяется структуре, в других - семантике. Несомненно также, что наука стремится к гармонии этих начал.

Структурно-семантическое направление является очередным этапом эволюции традиционного языкознания, которое не остановилось в своем развитии, а стало фундаментальной основой для синтеза достижений различных аспектов в изучении и описании языка и речи. Именно поэтому все существующие направления «вырастали» и «вырастают» на плодотворной почве традиций, «отпочковываются» от основного ствола - главного направления развития русского языкознания, каким являются синтаксические концепции М. В. Ломоносова, Ф. И. Буслаева, А. А. Потебни, А. М. Пеш-ковского, А. А. Шахматова, В. В. Виноградова и др., рассматривавших синтаксические явления в единстве формы и содержания.

В традиционном синтаксисе аспекты изучения синтаксических единиц четко не разграничивались, но так или иначе учитывались при описании синтаксических единиц и их классификации.

В работах представителей структурно-семантического направления бережно сохраняются и развиваются лучшие традиции русской синтаксической теории, обогащаясь новыми плодотворными идеями, разрабатывающимися при одноаспектном изучении синтаксических единиц.

Развитие структурно-семантического направления стимулируется потребностями преподавания русского языка, где необходимо многоаспектное, объемное рассмотрение языковых и речевых средств.

Сторонники структурно-семантического направления опираются при исследовании и классификации (описании) синтаксических единиц на следующие теоретические положения:

1. Язык, мышление и бытие (объективная действительность) взаимосвязаны и взаимообусловлены.

2. Язык - это историческое явление, постоянно развивающееся и совершенствующееся.

3. Язык и речь взаимосвязаны и взаимообусловлены, поэтому принципиально важен функциональный подход к изучению синтаксических единиц - анализ их функционирования в речи.

5. Языковой строй представляет собой систему систем (подсистем, уровней). Синтаксис - один из уровней общей системы языка. Синтаксические единицы образуют уровневую подсистему.

6. Синтаксические единицы многоаспектны.

7 Свойства синтаксических единиц проявляются в синтаксических связях и отношениях.

8. Многие языковые и речевые синтаксические явления синкретичны.

Многие из указанных положений являются основополагающими для всех уровней языковой системы, поэтому они рассматриваются в курсах «Введение в языкознание», «Общее языкознание», «Историческая грамматика русского языка» и др. однако их нельзя игнорировать и при анализе и описании синтаксической системы. Поясним те положения, которые особенно важны для описания единиц синтаксиса. Одним из них является принцип системности языкового строя. Вся современная лингвистика пронизана идеей системности языковых и речевых фактов. Из этого следует: а) язык как система представляет собой целое, состоящее из взаимосвязанных и взаимодействующих элементов; б) нет и не может быть явлений, выпадающих из системы языка, явлений вне системы.

Классики отечественного языкознания исследовали язык как неодноуровневую систему, отмечали межуровневые связи и взаимодействия В современной лингвистике много внимания уделяется разграничению уровней, дифференциации их.

В структурно-семантическом направлении после осознания дифференциации уровней намечаются тенденции: а) исследовать и описать сложное взаимодействие уровней, их переплетение. В синтаксических работах это проявляется в выявлении связей лексики и синтаксиса, морфологии и синтаксиса (см. соответствующие разделы); б)" в синтаксических трудах установить иерархию синтаксических единиц: словосочетание, простое предложение, сложное предложение, сложное синтаксическое целое. Намечаются два подхода к описанию синтаксических единиц: от низших к высшим (подход «снизу»), от высших к низшим (подход «сверху»). В зависимости от подхода исследователю открываются разные стороны синтаксических единиц, разные их свойства.

Специфической особенностью структурно-семантического направления является многоаспектное изучение и описание языка, ив частности синтаксических единиц.

Если в традиционном языкознании объемное исследование синтаксических единиц опиралось в значительной мере на интуицию исследователей, то в структурно-семантическом направлении сознательно объединяются наиболее существенные признаки явлений, отмеченные в рамках какого-либо одноаспектного направления. Однако очевидно, что учесть все одноаспектные характеристики трудно (их слишком много!), а во многих случаях и не нужно, если для определения места синтаксического факта в системе других (при классификации и квалификации) достаточно небольшого количества признаков.

В лингвометодических целях основными признаками синтаксических единиц признаются структурный и семантический.

Основным критерием классификации синтаксических единиц на современном этапе развития синтаксической теории признается структурный.

Исходя из диалектического единства формы и содержания, в котором определяющим является содержание, важнее семантика, ибо нет и не может быть бессодержательной, «пустой» формы. Однако доступны наблюдениям, обобщениям и т. д. лишь те «смыслы», которые выражены (оформлены) грамматическими или лексико-грамматическими средствами. Поэтому не только в структуралистских направлениях, но и при структурно-семантическом анализе явлений языка и речи первичным является структурный подход, внимание к строению, к форме синтаксических явлений. Поясним сказанное следующими примерами.

Разграничение двусоставных и односоставных предложений во многих случаях опирается лишь на структурный критерий (учитывается количество главных членов и их морфологические свойства - способ выражения). Ср.: Я люблю музыку.- Люблю музыку; В окна кто-то стучит.- В окно стучат; Все тихо вокруг.- Тихо вокруг и т. д. Семантические различия между двусоставными и односоставными предложениями незначительны.

Выделение неполных предложений типа Отец - к окну также опирается на структурный критерий, так как в семантическом плане это предложение полное.

Предпочтение структурного критерия семантическому при определении объема членов предложения было показано на с. 18.

Семантическими конкретизаторами в ряде случаев могут выступать причастные и адъективные обороты и даже придаточные предложения. Например: Жизнь, пройденная без служения широким интересам и задачам общества, не имеет оправдания (Лесков).

И если последовательно проводить семантический критерий классификации синтаксических единиц, если довести до крайности требование семантической полноты, то членение предложений в таких случаях может быть представлено в виде двух компонентов, то есть практически не будет выяснен механизм построения таких предложений. Однако в структурно-семантическом направлении не всегда последовательно соблюдается структурный критерий классификации. Если структурные показатели не ярки, решающую роль играет семантика. Такие случаи уже рассматривались при выяснении связей лексики, морфологии и синтаксиса. Семантика может иметь решающее значение при разграничении прямого дополнения и подлежащего (Кедр сломал ураган), при определении синтаксической функции инфинитива (ср.: Я хочу написать рецензию.- Я прошу ншгисать рецензию) и т. д. Более строгое, точное и полное определение характера синтаксического явления возможно лишь с учетом структурных и семантических различий.

Методическое примечание. В теоретической и практической части школьного учебника выделяется на первый план то структура, то семантика. Так, при разграничении двусоставных и односоставных предложений основной критерий - структурный, а при разграничении разновидностей односоставных глагольных предложений основной критерий - семантический; при разграничении разновидностей союзных сложных предложений основной критерий - структурный, а при классификации бессоюзных предложений"- семантический. В целом для учебника характерна оправданная языковым и речевым материалом гибкость в соотношении структурных и семантических показателей при квалификации и классификации языкового материала.

Следующей особенностью структурно-семантического направления является учет значений элементов (компонентов) синтаксических единиц и отношений между ними при квалификации синтаксических явлений. В традиционном языкознании в центре внимания - сущность самой синтаксической единицы, ее свойства; в структуральных направлениях в центре внимания - отношения между синтаксическими единицами.

В структурно-семантическом направлении учитывается как значение элементов, так и значение отношений. В наиболее общем виде их можно определить следующим образом: значение элементов - это их лексико-грамматическая семантика, значение отношений - это то значение, которое обнаруживается у одного элемента системы по отношению к другому.

Элементами (компонентами) словосочетаний являются главное и зависимое слова, простых предложений - члены предложения (словоформы), сложных предложений - их части (простые предложения), сложного синтаксического целого - простые и сложные предложения.

Покажем различие между значением отношений и значением элементов сравнением семантики следующих словосочетаний: пилить дрова и пилка дров . При структурном подходе значением этих словосочетаний считаются объектные отношения. При структурно-семантическом подходе значения данных словосочетаний различаются: пилить дрова - «действие и объект, на который переходит действие»; пилка дров - «опредмеченное действие и объект, на который переходит действие».

Синтез значения элементов и значения отношений позволяет более точно определить семантику словосочетания в целом, чем при структурной характеристике, когда отмечается лишь значение второго элемента, которое и трактуется как значение словосочетания.

Разграничение значений отношений и значений элементов объясняет причины двойственной квалификации семантики словосочетаний, которая наблюдается в современных работах по синтаксису: пасмурный день - определительные отношения и «предмет и его признак»; рубить топором - объектные отношения и «действие и орудие действия» и т. д. Первые определения значений более характерны для современных синтаксических теорий структурального направления, вторые - для структурно-семантического направления.

Значение отношений может соответствовать значению элементов (золотая осень, снежная зима и т. п.), может внести в семантику элементов дополнительные «смыслы»: значение объекта, места и др. (дождь со снегом, дорога в лесу и т. п.), может изменить значение элементов (берег моря, листья березы и т. п.).

Смысловые отношения между предложениями в составе сложного определяются не только грамматической, но и лексической семантикой сочетающихся предложений. Так, в предложениях Печален я: со мною друга нет (Пушкин) и Я весел: со мною мой друг сама возможность временных и причинно-следственных отношений определяется как лексической, так и грамматической семантикой. Здесь невозможны, например, значения цели, так как типовое значение первого предложения (состояние) не допускает сочетания с предложением, имеющим значение цели. Между предложениями Я люблю чай и Скоро пойдет дождь нельзя установить смысловых связей из-за несочетаемости лексической семантики этих предложений.

Очевидно, что грамматическая семантика сложных предложений необходима не сама по себе, а как тот фон, который позволяет так «столкнуть» предложения, чтобы осложнить их лексическую семантику дополнительными смыслами, выявить их содержательные резервы. Например: Учитель, воспитай ученика, чтоб было у кого потом учиться (Винокуров). Семантика этого сложного предложения в целом не простая сумма «смыслов» отдельных предложений. Глубже и острее становится сообщение первой части при дополнении ее указанием на цель, раскрывающуюся придаточным предложением. Информативное содержание этого сложного предложения, несомненно, включает лексические и грамматические значения элементов (главного и придаточного предложений) и значение отношений между ними. Анализ семантики словосочетаний и сложных предложений с учетом значений элементов и отношений показывает, что наиболее полно и точно специфика элементов синтаксических единиц раскрывается в связях и отношениях между ними.

Следующей особенностью структурно-семантического направления, органически связанной с двумя первыми, является внимание к явлениям переходности (синкретизма), которые обнаруживаются на всех уровнях языка и речи, при изучении языка в любом аспекте.

Синтаксические единицы обладают комплексом дифференциальных признаков, среди которых главными являются структурные и семантические. Для удобства описания синтаксические единицы систематизируются (классифицируются), при этом выделяются типы, подтипы, разновидности, группы и т. д. синтаксических явлений, в свою очередь обладающие набором дифференциальных признаков.

Стройность классификаций нарушают синтаксические явления, сочетающие свойства разных классов в синхронной системе языка. Они квалифицируются как переходные (синкретичные). Взаимодействующие синтаксические явления можно представить в виде перекрещивающихся, частично накладывающихся друг на друга кругов, каждый из которых имеет свой центр (ядро) и периферию (см. данную ниже схему).

Центр (ядро) включает типичные для той или иной классификационной рубрики синтаксические явления, обладающие максимальной концентрацией дифференциальных признаков, полным их набором. На периферии располагаются синтаксические явления, у которых отсутствуют или неярко выражены какие-либо дифференциальные признаки, характерные для центра. Заштрихованный сегмент - область промежуточных образований, для которых характерно равновесие сочетающихся дифференциальных признаков. Различное соотношение свойств сопоставляемых синтаксических явлений можно показать с помощью шкалы переходности, расположив ее в пересекающихся кругах. Конечные точки шкалы А и Б обозначают сопоставляемые синтаксические единицы и их разновидности, между которыми в синхронной системе языка, особенно речи, существует бесконечное число переходных (синкретичных) звеньев, «переливающихся» одно в другое. Количество переходных звеньев для удобства изложения сводим к трем, выделяя их как узловые пункты, вехи.

Аб, АБ, аБ - это переходные соединительные ступени, или звенья, отражающие взаимодействие между соотносительными синтаксическими явлениями. Переходные звенья включают факты языка и речи, синтезирующие дифференциальные признаки А и Б.

Синкретичные явления неоднородны по пропорции сочетающихся свойств: в одних случаях больше признаков типа А, в других преобладают свойства типа Б, в третьих - наблюдается примерное равновесие сочетающихся свойств (АБ). Поэтому синкретичные явления делятся на две группы: периферийные (Аб и аБ) и промежуточные (АБ). Граница между типичными синтаксическими явлениями проходит в зоне АБ. Шкала переходности позволяет наглядно показать колебания в удельном весе сочетающихся дифференциальных признаков. Наличие переходной зоны между типичными единицами (А и Б) связывает единицы синтаксиса, и особенно их разновидности, в систему и делает границы между ними нечеткими, неясными. Л. В. Щерба писал: ...надо помнить, что ясны лишь крайние случаи. Промежуточные же в самом первоисточнике - в сознании говорящих - оказываются колеблющимися, неопределенными. Однако это-то неясное и колеблющееся и должно больше всего привлекать внимание, лингвистов»

Полное представление о системе синтаксического строя русского языка не может дать изучение только типичных случаев, характеризующихся «пучком» дифференциальных признаков. Необходимо изучение взаимодействия и взаимовлияния синтаксических единиц с учетом переходных (синкретичных) звеньев, отражающих в синхронной системе языка богатство его возможностей и динамику его развития. Игнорировать синкретичные явления - значит сокращать и обеднять объект исследования. Без учета синкретичных образований невозможна глубокая и всесторонняя классификация единиц синтаксиса. Переходы (переливы) без резких разграничительных линий наблюдаются между всеми единицами синтаксиса и их разновидностями.

Переходные явления не только имеют место в одной какой-либо системе (подсистеме и т. д.) языка, но и связывают между собой разные его уровни, отражая взаимодействие между ними. В результате и при уровневом разграничении обнаруживаются синкретичные факты (промежуточные и периферийные), которые трактуются как межуровневые.

Таким образом, взаимопроницаемы и уровни, и аспекты.

Среди многих факторов, обусловливающих явления переходности, отметим три: 1) совмещение признаков, характеризующих различные синтаксические единицы, вследствие их уровневого характера; 2) совмещение признаков, характеризующих синтаксические явления, вследствие их многоаспектности; 3) совмещение признаков вследствие наложения (синтеза) значений элементов и значений отношений. Иллюстрируем высказанные положения. Синтез дифференциальных свойств основных синтаксических единиц, относящихся к разным уровням синтаксической подсистемы, проиллюстрируем следующими примерами, в ряду которых Аб, АБ и аБ - зона переходных случаев между сложноподчиненным предложением и простым, осложненным вводным словом:

А - Всем известно, что он молодой человек.

Аб - Известно, что он молодой человек.

АБ - Известно: он молодой человек.

аБ - Известно, он молодой человек.

Б - Он, известно, молодой человек.

Несоответствие смысловой и формальной структуры как следствие многоаспектного характера синтаксических единиц покажем на следующем примере: Люблю грозу в начале мая... (Тютчев). Такие предложения одни ученые рассматривают как односоставные определенно-личные, другие - как двусоставные с неполной реализацией структурной схемы. Двойственная квалификация таких предложений обусловлена разноаспектным подходом к их анализу. Если брать за основу классификации одни лишь семантические свойства (есть деятель - логический субъект и действие - предикат), то это предложение надо квалифицировать как двусоставное; если учитывать лишь структурные свойства, то это предложение надо квалифицировать как односоставное; если учитывать и то и другое, то такое предложение следует трактовать как переходное (промежуточное) между двусоставными и односоставными. На шкале переходности такое предложение попадает в заштрихованный сегмент.

Синтез дифференциальных признаков вследствие наложения значений элементов и значений отношений покажем на следующем примере: Путь в лесах - это километры тишины, безветрия (Паустовский). В словосочетании путь в лесах лексико-граммати-ческое значение места словоформы в лесах осложняется значением определения (ср.: лесной путь).

Из всего сказанного следует вывод: необходимо разграничивать типичные синтаксические единицы и их разновидности, обладающие полным набором дифференциальных признаков, и п е-реходные (синкретичные) явления с совмещением признаков. Как для синтаксических исследований, так и для практики преподавания чрезвычайно важно не стремиться «втиснуть» синкретичные явления в прокрустово ложе типичных случаев, а допускать варианты в их квалификации и классификации, отмечать сочетающиеся свойства. Это позволит преодолеть догматизм в практике преподавания, а в теоретических исследованиях повлечет более свободную, гибкую и глубокую трактовку синтаксических явлений.

Методическое примечание. В школьном синтаксисе отмечается возможность постановки нескольких вопросов к одному и тому же члену предложения (см. примеч. на с. 64, 72 и др.). Внимание к многозначным членам предложения не только расширяет круг знаний учащихся, но и способствует развитию их языкового чутья, познавательной деятельности, мышления и речи. Однако в школе не следует делать центром изучения многозначные члены предложения, хотя о существовании их учитель должен знать, чтобы не требовать однозначного ответа там, где возможно двоякое толкование.

Литература:

1. Грамматика современного русского литературного языка.- М., 1970.- С. 541. Далее в тексте эта книга будет называться «Грамматика-70».

2. См.: Распопов И. П. Строение простого предложения в современном русском языке.- М., 1970; Ковтунова И. И. Современный русский язык: Порядок слов и актуальное членение предложения.- М., 1976; Крушельницкая К. Г Очерки по сопоставительной грамматике немецкого и русского языков.- М., 1961.

3 В лингвистических работах коммуникативный центр предложения-высказывания («новое») называется также информативным, семантическим, смысловым.

4 См.: Ковтунова И. И. Современный русский язык: Порядок слов актуальное членение предложения.- М., 1976; Сиротинина О. Б. Порядок слов в русском языке,- Саратов, 1

5. Щерба Л. В. Современный русский литературный язык // Избр. работы по русскому языку.- М., 1957.- С. 126-127

6. Ковтунова И. И. Современный русский язык: Порядок слов и актуальное членение предложения.- М., 1976.- С. 7

7. «У разных ученых по-разному, но во всех наших отечественных классических грамматических трудах присутствует понимание языкового строя как неодноуровневой системы, внутри которой постоянно и разнообразно осуществляются межуровневые, внутрисистемные связи и взаимодействия». (Шведова Н. Ю. Русская научная описательная грамматика в Академии Наук // Вопр. языкознания.- 1974.- № 6.- С. 12.)

8. См.: Бабайцева В. В. Предложение как многоаспектная единица синтаксиса// Рус. яз. в школе.- 1984.- № 3.

9. Щерба Л. В. Избранные работы по языкознанию и фонетике.- Л., 1958.- Т. I.- С. 35-36.

Лекция № 12. Синтаксис. Теория словосочетания

Отечественные лингвисты 18, 19, начала 20 веков понимают словосочетание широко. Это любая синтаксически организованная группа слов, основанная на любом из существующих типов синтаксических отношений.

В начале 50х годов 20 века академик В.В. Виноградов сузил значение термина «словосочетание» и предложил применять его только в отношении синтаксических групп, состоящих не менее, чем из 2х знаменательных слов, связанных отношением подчинения. При таком подходе к определению термина «словосочетание» выпали из области исследования как предикативные сочетания (подлежащее + сказуемое: he went), так и сочинительные структуры (ladies and gentlemen) и предложные группы (fond of).

Академик В.М.Жирмунский осудил такой подход и назвал его «неоправданным терминологическим педантизмом»

Словосочетание, по определению В.В.Бурлаковой, - это обозначение любой свободной синтаксической группы, основанной либо на подчинении или на сочинении, а также предикативные структуры и предложные сочетания, т.е. словосочетания понимаются как сочетания слов.

В зарубежной лингвистике характерно отсутствие единого термина словосочетание. Употребляются следующие: phrase, word group, word cluster.

Теория словосочетания в зарубежной лингвистике возникла позже с появлением книги Л. Блумфильда «Язык» (1933). В соответствии с его теорией словосочетания в любом языке делятся на два типа: эндоцентрические и экзоцентрические. В основе данного деления лежит поведение группы в расширенной структуре.

1.Эндоцентрические – это построения, в которых любая из его составляющих может заменить всю группу в большей структуре (предложении). E.g. словосочетание рoor John в предложении Poor John ran away, в котором элемент John может заменить все словосочетание: John ran away. Также включаются сочинительные сочетания типа: John and Mary, в примере John and Mary ran away, где элемент John и Mary могут представлять все словосочетание в предложении: John ran away and Mary ran away.

2. Экзоцентрические – это словосочетания, в которых ни одна из составляющих не может заменить всего словосочетания. E.g. компоненты словосочетаний типа John ran и beside John в предложении John ran away не могут представлять всей структуры * John away или *ran away.

Дальнейшая классификация эндоцентрических и экзоцентрических словосочетаний основана на внутренней структуре словосочетания.

Эндоцентрические делятся на подчинительные (рoor John) и сочинительные (John и Mary).

Экзоцентрические делятся на предикативные (John ran) и предложные (beside John).

В отечественной лингвистике словосочетания классифицируются как ядерные и безъядерные.

Таблица *

Рассмотрим основные отличия словосочетания от слова и предложения:

Словосочетание входит в определенный уровень отношений. Приведем характеристику теории 3х рангов О.Есперсена. Эта теория показывает иерархию синтаксических отношений, скрывающуюся за линейностью речевой цепи.

Terribly cold weather

Есперсен рассматривает наличие 2х уровней подчинения (обозначенных цифрами 2 и 3) и приписывает словам в зависимости от занимаемого ими яруса ранги первичных (weather), вторичных (cold) и третичных (terribly) элементов. Кроме того, выделяется главное слово, которое имеет первостепенное значение, оно уточняется другим словом, подчиняющим себе третичное слово. Несмотря на то, что третичные слова могут определяться словами 4 ранга и более, Есперсен не видит необходимости различать более 3х рангов, так как более высокие ранги не отличаются принципиально от первых трех. Следует сделать оговорку относительно 2х пунктов:

1. Идея 3х рангов не соответствует делению слов на части речи (если слово принадлежит первому рангу, это не означает, что слово – существительное и т.п.)

2. Признаки первичных, вторичных и третичных элементов не связываются с выполнением какой – либо синтаксической функции (т.е. если слово находится на первом ярусе, это не означает, что слово – подлежащее или некий другой член предложения)

Как и грамматика в целом, синтаксис имеет дело с выражением в языке некоторых наиболее часто встречающихся значений, таких, как «субъект», «признак», «вопрос», «отрицание» и т.п., причем способом выражения этих значений в синтаксисе являются иерархически организованные конструкции.

Границы синтаксиса и морфологии не всегда можно очертить с достаточной уверенностью: слово (предмет морфологии), как и предложение, обладает определенной иерархической структурой, и морфологические категории, как и синтаксические, связаны с выражением некоторых наиболее частотных значений. Этим объясняется появление обобщающего термина «морфосинтаксис». Однако структура слова значительно проще, чем структура синтаксических единиц в собственном смысле. Кроме того, предложение способно к теоретически бесконечному усложнению: как правило, в его состав можно включить еще некоторое число единиц, и при этом предложение не утратит грамматической правильности, в то время как слова, способные к потенциально бесконечному усложнению, встречаются редко и далеко не во всех языках (таковы, например, сложные существительные в немецком языке).

Особенность синтаксиса заключается также в том, что в процессе речи говорящий постоянно создает новые предложения, но крайне редко – новые слова. Таким образом, в синтаксисе наглядно проявляется творческий аспект языка, и поэтому синтаксис часто определяют как раздел грамматики, изучающий порождение речи – образование из ограниченного множества слов теоретически неограниченного множества предложений и текстов.

Изучение синтаксиса включает две большие группы проблем: описательные и теоретические. Цель синтаксического описания – с наибольшей полнотой и точностью сформулировать правила, которые отличают правильно построенные предложения некоторого языка от неправильных. Теоретический синтаксис является частью общей теории грамматики; его задача – выделить универсальный, т.е. свойственный всем языкам компонент синтаксических правил и установить пределы того разнообразия, которое проявляют языки в области синтаксиса.

Описательный синтаксис включает приемы и методы синтаксического анализа, который ставит в соответствие предложению его грамматическую структуру, а также правила, с помощью которых грамматически правильные предложения некоторого языка могут быть отличены от неправильных. Эти правила могут быть распознающими, т.е. позволяющими ответить на вопрос о том, является ли некоторое произвольное выражение правильным или неправильным выражением данного языка, или порождающими, т.е. осуществляющими синтез правильных предложений данного языка на основе элементарных единиц и правил их соединения. Особый класс составляют интерпретирующие правила, которые устанавливают соответствие между синтаксической единицей и ее значением; эти правила, собственно говоря, являются в той же степени синтаксическими, в какой и семантическими. В теоретическом синтаксисе распознающие правила практически не используются, а соотношение порождающих и интерпретирующих правил можно охарактеризовать следующим образом: порождающие правила отвечают за формальную (грамматическую) правильность предложения, а интерпретирующие – за его правильность относительно некоторого смысла (иначе говоря, за осмысленность предложения). Эти два свойства вовсе не обязательно совпадают: предложение *Моя твоя не понимай не является правильным предложением русского языка, хотя прекрасно осмысляется, а знаменитый пример Н.Хомского Бесцветные зеленые идеи яростно спят грамматически правилен, однако выраженный в нем смысл аномален.

В результате синтаксического анализа устанавливается структура предложения, которая может быть представлена с использованием понятия членов предложения (подлежащее, сказуемое, определение и т.д.) либо с помощью более абстрактного понятия синтаксической зависимости. Например, в предложении Вижу красивый дом дополнение дом зависит от глагола-сказуемого вижу в том же смысле, в каком определение красивый зависит от определяемого существительного дом . Отношения синтаксической зависимости между словами в предложении могут быть обозначены стрелками; диаграмма отражает структуру синтаксических зависимостей в предложении:

Из двух слов, непосредственно связанных синтаксической зависимостью, одно называется главным, или вершиной (на диаграмме из него выходит стрелка), а другое – зависимым (в него стрелка входит).

Другой способ синтаксического анализа заключается в последовательном разделении предложения на все более мелкие единицы, состоящие из наиболее тесно связанных между собой слов. Такие грамматически слитные отрезки называются составляющими. Структура составляющих может быть изображена, например, с помощью скобок: [ вижу [ красивый [ дом [ с [ высоким крыльцом ]]]]]. С помощью скобок обозначен тот факт, что все предложение в целом, а также такие его части, как [ дом с высоким крыльцом ] , [ с высоким крыльцом ] , [ высоким крыльцом ] , являются составляющими.

Как структура зависимостей, так и структура составляющих определяется на основе аналитических критериев, главным из которых является контекстное распределение, или дистрибуция синтаксических единиц. Так, например, тот факт, что вижу является вершиной по отношению к дом , ясен из того, что контексты, в которых может быть употреблено словосочетание вижу дом , совпадают с контекстами, в которых можно употребить вижу , но не с контекстами, в которых может появиться дом (ср. грамматически правильные предложения Я хорошо вижу дом , Я хорошо вижу и Джек построил дом с грамматически неправильным, на что указывает звездочка в начале, выражением * Джек построил вижу дом ). То, что, например, [ красивый дом с высоким крыльцом ] – грамматически слитная единица (составляющая), видно, в частности, из того, что она может быть целиком заменена на местоимение: вижу его .

Основное теоретическое предположение, лежащее в основе синтаксического анализа, заключается в том, что связи между элементами предложения (неважно, описывается ли его структура с помощью понятия синтаксической зависимости или с привлечением представления о синтаксических составляющих) строго ограничены. При графическом изображении на плоскости (рис. 1, 2) в виде множества точек-узлов, соответствующих словам или составляющим, структура зависимостей и структура составляющих для большинства предложений образуют дерево – ориентированный граф, в котором в каждый узел, кроме единственного корневого, входит ровно одна стрелка (принцип единственности вершины) и в котором нет замкнутых путей (принцип запрета на контур):

Чтобы более полно изобразить грамматическую структуру предложения, постулируют различные типы синтаксической зависимости и различные классы составляющих. Например, говорят, что слова вижу и дом связаны предикативной связью, а слова высоким и крыльцом – атрибутивной.

Составляющие образуют синтаксические классы, называемые фразовыми категориями, причем грамматические свойства фразовой категории определяются частью речи, к которой принадлежит (главная) вершина составляющей. Фразовыми категориями являются, например, группа существительного (= именная группа), в которой вершина – существительное: большой дом , учебник английского языка , убийство Цезаря Брутом ; группа прилагательного: очень красивый , гораздо более неприятный ; группа наречия: на удивление легко , по меньшей мере неприятно ; предложная группа: из этого города , со своей матерью и др. Само предложение также является фразовой категорией. Характерной особенностью фразовых категорий является их рекурсивность, т.е. способность включать в себя единицы того же класса: например, группа существительного может быть вложена в другую группу существительного, а придаточное предложение вложено в главное и являться его частью: [ П Вот [ ГС пшеница , [ П которая в [ ГС темном чулане ] хранится в [ ГС доме , [ П который построил Джек ]]]]], где П обозначает левую границу предложения, а ГС – левую границу группы существительного.

Предложение представляет собой универсальную (т.е. присутствующую во всех языках) фразовую категорию. Синтаксическая структура предложения определяется в основном грамматическими свойствами входящих в него слов, в первую очередь – их сочетаемостными признаками. Сочетаемостные признаки слова включают его семантические и синтаксические валентности. Семантическая валентность слова – незаполненная часть (переменная) его семантического описания; например, глагол рубить имеет три валентности – КТО (деятель), ЧТО (объект приложения действия) и ЧЕМ (инструмент) рубит, семантические валентности глагола догонять – КТО (догоняющий) и КОГО (догоняемый). Синтаксические валентности слова образуют те языковые единицы, которые могут вступать с ним в отношение непосредственной синтаксической зависимости. Различаются синтаксические валентности, которые соответствуют некоторой семантической валентности слова (его актанты), и синтаксические валентности, которые не соответствуют никакой семантической валентности (сирконстанты). Например, в предложении Сейчас я хочу , чтобы ты ушел , потому что уже поздно подлежащее я и придаточное дополнительное чтобы ты ушел – это актанты глагола хотеть , так как они заполняют части его семантического описания (КТО хочет ЧТО), а обстоятельство сейчас и придаточное причины потому что уже поздно – это сирконстанты, так как они не связаны с лексическим значением глагола хотеть . Следует, впрочем, иметь в виду, что граница между актантами и сирконстантами не всегда прослеживается четко.

По выражению французского синтаксиста Л.Теньера, предложение представляет собой «маленькую драму», которая включает в себя действие (обозначаемую сказуемым ситуацию), действующих лиц (актанты) и обстоятельства (сирконстанты). Помимо того, что каждый актант в каждой ситуации обладает некоторой присущей ему ролью, имеются также и «амплуа» – некие стандартные семантические роли, которые выступают в разных ситуациях. В число таких ролей входят агенс – одушевленный инициатор действия, контролирующий его (мальчик бежит ; мальчик ломает стол ); пациенс – участник, сильнее остальных вовлеченный в ситуацию и претерпевающий в ней наиболее существенные изменения (мальчик падает ; отец бьет мальчика ); бенефактив – участник ситуации, чьи интересы в ней затронуты (даю книгу мальчику ; хвалю мальчика ); экспериенцер – носитель непроизвольного чувства или получатель информации при глаголах восприятия (мальчик видит ; мальчику нравится ); инструмент – неодушевленный объект, при помощи которого осуществляется действие (писать карандашом ) и некоторые другие. Важнейшим свойством предикатных слов (т.е. слов, для которых естественно выступать в роли сказуемого) является то, что среди них почти нет таких, при которых два актанта выполняли бы одну и ту же семантическую роль.

Предложение, которое содержит в себе хотя бы одно другое предложение, называется сложным. Включение предложений друг в друга может быть осуществлено двумя способами – сочинением и подчинением. Предложение, входящее в состав другого предложения, называется несамостоятельным предложением. В английской грамматической терминологии для обозначения несамостоятельного предложения имеется широкоупотребительный термин clause, играющий в понятийном аппарате синтаксической теории настолько важную роль, что в некоторых концепциях это понятие считается первичным и именно через него определяется само понятие предложения. Отсутствие приемлемого аналога этого термина в русскоязычной понятийной системе синтаксической теории некоторые авторы пытаются компенсировать путем заимствования – получается термин «клауза» (или «клауз»). Несамостоятельное предложение, имеющее сказуемое в личной форме, называется придаточным предложением. Придаточные предложения могут быть бессоюзными либо, чаще, вводиться с помощью подчинительных союзов. Одни подчинительные союзы (что , будто , как , чтобы ) употребляются в основном с сентенциальными актантами (выраженными изъяснительными придаточными предложениями), например Думаю , что уже поздно ; Прошли слухи , будто он продает квартиру ; такие предложения в отечественной синтаксической науке называются придаточными изъяснительными. Другие союзы (как , когда , пока , если ) употребляются с сентенциальными сирконстантами. Придаточное предложение, выступающее в качестве определения к существительному, называется относительным. В нем употребляются союзные слова, выполняющие функции одновременно союза и члена предложения: Вот дом , в котором я живу ; Сей шкипер был тот шкипер славный , Кем наша двигнулась земля (А.С.Пушкин).

Несамостоятельное предложение, возглавленное неличной формой глагола, называется зависимым оборотом. Такими неличными формами могут быть инфинитивы, деепричастия, причастия, отглагольные существительные и т.п.

Разные морфологические формы слов могут обладать различными синтаксическими валентностями. Залоговые конструкции представляют собой наборы (в частности, пары, если залогов в языке только два) предложений, имеющих одно и то же основное значение, но различающихся тем, какой участник ситуации какому члену предложения соответствует. Так, в активном залоге агенс соответствует подлежащему, а в пассивном (= страдательном) – дополнению, а подлежащим становится пациенс: Рабочие строят дом – Дом строится рабочими .

Основными способами выражения синтаксической структуры предложения являются: зависимость грамматических форм слов друг от друга (согласование и управление) и выражение синтаксических отношений с помощью одного лишь порядка слов (примыкание). При согласовании значение той или иной грамматической категории (см . КАТЕГОРИИ ГРАММАТИЧЕСКИЕ) некоторого слова должно совпадать со значением аналогичной грамматической категории другого, синтаксически связанного с данным слова; например, в русском языке выраженное прилагательным определение согласуется с определяемым существительным в роде, числе и падеже. При управлении грамматическая форма (обычно – падеж) зависимого слова диктуется морфологическими свойствами главного слова. Примыкание означает синтаксическую связь, которая выражается порядком слов (расположением зависимого слова «не слишком далеко» от главного, ср. Они вместе заявили о невозможности работать и Они заявили о невозможности работать вместе , где обстоятельство вместе примыкает к сказуемому заявили или к сказуемому работать соответственно).

Понятие членов предложения определяется для синтаксических групп слов на основе той функции, которую эти группы выполняют в составе включающей синтаксической единицы, причем внутренняя структура группы может быть различной. Например, подлежащими могут быть группы, принадлежащие к самым разным фразовым категориям: группа существительного (Высокий мальчик пришел ), предложная группа (От Москвы до Тулы недалеко ), инфинитивный оборот (Ходить по проезжей части опасно ), придаточное предложение (Что он испугался , не удивительно ). Подлежащее отличается высокой степенью синтаксического приоритета, что проявляется в наличии у него ряда более или менее универсальных свойств: оно чаще всего выражает тему сообщения, выражается именительным падежом (по поводу тех языков, где это не так, идут споры: что в них считать подлежащим и что – именительным падежом), согласуется с глаголом-сказуемым, занимает определенное место в линейной структуре предложения (в языках с жестким порядком слов), определяет значение возвратных местоимений, в русском языке оно обязательно должно совпадать в главном предложении и в деепричастном обороте и т.д. Сходными наборами типичных свойств обладают и различные виды дополнений.

Коммуникативные значения, передаваемые в предложении, образуют область актуального членения предложения (у этого круга явлений имеются и другие названия – тематико-рематическое членение, коммуникативная организация смысла, коммуникативная структура предложения, коммуникативный синтаксис и др., см. также ФУНКЦИОНАЛИЗМ В ЛИНГВИСТИКЕ). Эти значения связаны со способом изложения, с «упаковкой» передаваемой информации. Выражая коммуникативные значения, говорящий стремится сделать свое сообщение максимально удобным для восприятия адресата. Тема представляет собой исходный пункт сообщения, то, «о чем» говорится в предложении. Рема включает основное содержание сообщения, то, «что» в нем говорится. Например, предложения Отец поехал на работу и На работу поехал отец при произнесении их с нейтральной интонацией используются в речи в разных целях – первое для сообщения информации об отце, а второе – например, для ответа на вопрос Кто поехал на работу ? Тема обычно соответствует данному, т.е. некоторому знанию, активизированному в сознании говорящего и слушающего в момент произнесения высказывания, а рема – новому, т.е. некоторому знанию, не известному слушающему или такому, о котором он в данный момент не думает. Однако есть случаи, когда тема (= исходный пункт) – новое, например в начале повествовательного текста: Голодная волчиха встала , чтобы идти на охоту (А.П.Чехов). Контрастивностью называется коммуникативное значение, которое подразумевает выбор из нескольких элементов множества, состав которого известен говорящему и адресату. Например, в предложении Это Иван пришел подразумевается, что мог придти еще кто-то или могло произойти еще что-то. Имеются и другие аспекты коммуникативной структуры, полного согласия относительно трактовки которых среди исследователей нет; в целом коммуникативный синтаксис, привлекший серьезное внимание ученых лишь в середине 20 в., значительно уступает по степени изученности синтаксису формальному.

Слово «синтаксис» стало впервые употребляться философами-стоиками в 3 в. до н.э. для обозначения логической структуры высказываний. У Аполлония Дискола (3 в.) предметом синтаксиса являются уже собственно языковые явления – связи слов и форм слов в предложении. Неразграничение синтаксических, логических и психологических понятий продолжалось до начала 20 в. В конце 19 в. Ф.Ф.Фортунатов предложил формальный подход к исследованию синтаксиса (впоследствии развитый А.М.Пешковским), в котором свойства словосочетания и предложения выводятся из признаков частей речи входящих в них слов. Представители различных структуралистских школ (первая половина 20 в.) пытались перенести на грамматику, в том числе на синтаксис, понятия и исследовательские процедуры, которые до этого зарекомендовали себя в фонологии. Важный прогресс в изучении синтаксиса был достигнут в пражском функционализме (идеи В.Матезиуса о комбинациях) и в американской дескриптивной лингвистике (разработка дистрибутивных методов синтаксического анализа и понятие трансформации). Л.Теньер предложил взгляд на предложение как на реализацию синтаксических валентностей слов и установил центральное положение глагола-сказуемого в его структуре.

Революционное значение для развития синтаксичесих исследований имела публикация в 1957 первого наброска теории грамматики, предложенной Н.Хомским. С именем Хомского связана не только одна определенная лингвистическая теория – порождающая грамматика, но и целый переворот во взглядах на изучение языка – переход от описательных задач к определенным образом понимаемым объяснительным (теоретическим) попыткам объяснить языковые и в первую очередь синтаксические факты с помощью теории, опирающейся на математический формальный аппарат, подобно тому как физические теории объясняют явления природы. Этот переворот в решающей степени определил не только развитие самой порождающей грамматики, но и характер всех противостоящих ей теоретических направлений. Возникновение порождающей грамматики имело своим следствием беспрецедентные успехи в расширении эмпирической базы и уровня понимания синтаксиса.

В основе порождающей грамматики лежит идея о том, что важнейшие черты грамматики, и в первую очередь синтаксиса, естественного языка порождает врожденное, генетически наследуемое знание. Наблюдаемые различия между языками строго ограничены рамками врожденного знания языка, одинакового у всех людей. Фундаментальные свойства единиц и правил синтаксиса – структура составляющих, виды фразовых категорий, правила, связывающие единицы разных составляющих, образуют важнейший компонент врожденного знания языка – универсальную грамматику.

Синтаксическая теория в порождающей грамматике основана на представлении об автономно действующем грамматическом компоненте знания языка, который функционирует независимо от целей и условий процессов понимания и производства речи. Все грамматически правильные фразовые категории складываются по единому образцу из единиц словаря, а наблюдаемые различия между ними относятся целиком на счет словарных признаков; например, различие между группами начинает работать и начало работы в конечном счете сводится к тому факту, что начинать – глагол, а начало – существительное, поскольку свойства любой синтаксической группы определяются свойствами ее главного элемента – вершины. Синтаксические структуры могут далее подвергаться единственному допустимому преобразованию (трансформации) передвижения – некоторые составляющие могут быть перенесены на «свободные» синтаксические позиции. Таким образом объясняются факты взаимодействия синтаксических единиц «на расстоянии», ср. англ. John saw Mary «Джон видел Мэри» и Whom did John see ? «Кого видел Джон?». Прямое дополнение whom " кого " перемещается в начало предложения, и на его месте образуется «пустота», которая не может быть заполнена никаким другим элементом. Грамматическая правильность предложения обеспечивается совместным действием нескольких автономных разделов, или «модулей» синтаксической теории, благодаря чему достигается ее основная цель – объяснить, почему некоторые виды предложений грамматически правильны, а другие – нет.

Оппонирующие Хомскому синтаксические теории либо основываются на исходном предположении функционализма, сводящемся к тому, что структура языка определяется условиями его употребления и природой значений, передаваемых синтаксическими конструкциями (Г.А.Золотова, С.Дик, Т.Гивон, А.Е.Кибрик, Р.Ван Валин), либо предлагают альтернативные варианты формальной грамматики для описания и объяснения явлений синтаксиса. К последним относятся, например, лексико-функциональная грамматика Дж.Бреснан и Р.Каплана, в которой вводится особый автономный уровень, отличный от собственно синтаксического, для представления грамматических функций; «вершинная грамматика фразовой структуры» К.Полларда и И.Сага, не использующая понятие трансформации и др. В некоторых формальных теориях отвергается постулат об автономности синтаксиса (и шире – грамматики), однако попытки создания интерпретирующих компонентов, связывающих уровни семантики и синтаксиса (порождающая семантика, синтаксис в отечественной модели «Смысл Ы Текст») представляются неудачными – они привели к созданию множества правил, не поддающихся ни обобщению, ни теоретическому осмыслению.

С 1970-х годов в связи с развитием описательной лингвистики в научный обиход вошли сотни синтаксических описаний языков разной структуры, генетической принадлежности и места распространения, что привело к бурному развитию синтаксической типологии, которая ориентируется в основном на функциональные теории. Особым предметом обладает исторический синтаксис, изучающий закономерности изменения синтаксического строя языка с течением времени. См. также ПРЕДЛОЖЕНИЕ; ТИПОЛОГИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ; ЧЛЕНЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ .

ЛИТЕРАТУРА

Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса . М., 1972
Белошапкова В.А. Современный русский язык . Синтаксис . М., 1977
Долинина И.Б. Системный анализ предложения . М., 1977
Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса . М., 1982
Чейф У.Л. Данное , контрастивность , определенность , подлежащее , топики и точка зрения . – В сб.: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XI . М. , 1982
Фундаментальные направления современной американской лингвистики . Сборник обзоров. М., 1997