Бегство из плена. Побег из плена

Главная

Времена года

Отар ИОСЕЛИАНИ - поэт в городе актеров

В кинотеатре «Роллан» состоялась премьера нового фильма Отара Иоселиани «Утро понедельника», удостоенного «Серебряного медведя» «Берлинале-2003» и приза «ФИПРЕССИ». «Постарайтесь не читать субтитры, - просил перед показом автор. - Субтитры – для людей, думающих, что можно сказать что-нибудь эдакое… что не перевести в изображение…»

Н енавистное утро понедельника. Оно наступает с подлой регулярностью. Чтобы подловить, не прошляпить его, ты ставишь четыре (!) будильника. Смотришь на дежурный монотонный пейзаж за окном. Садишься в раздрызганный драндулет и едешь на фабрику. Из автобуса вываливаются десятки таких же, как ты, «детей понедельника». Ритуально достают сигареты, хором дымят и словно по команде бросают окурки в урну. Точно под категоричной надписью на фабричных воротах: «Курить запрещается!».
Дым от сигарет переходит в розоватое марево фабричных труб. На заводе все железное: варят, паяют, носят железо. Даже розу даме дарят железную.
Дома примерно то же: жена-колода требует починить сломавшийся железный желоб. Сыновья маниакально что-то чинят, конструируют, буквально выпирая тебя из собственной комнаты. Лишь наедине с морским пейзажем ты можешь испытать некое подобие покоя. И вывести кисточкой крохотный алый парус в центре бескрайней морской синевы.
Но вот однажды ты останавливаешься перед фабричными воротами и…не гасишь сигарету. Всего лишь шаг в сторону - и кольцо заведенной будильником жизни оказывается прорванным.
Можно курить, сидеть в бесконечном застолье с друзьями, петь русские, итальянские, грузинские песни; пить нескончаемое вино - «самый благородный наркотик», навестить больного отца и с ним вдохновенно пропустить рюмочку. Можно, ощутив себя Одиссеем, посетить не только скучающие пирамиды, но и заветную мечту всех путешествующих - замкнутый город Венецию.
Венецию подарит новый друг. Провезет на моторке по каналам, устроит пикник с песнями на взморье прямо за кладбищенской стеной. Потом вы сядете на прогретую солнцем золотую черепицу и увидите, как под вами «плывет» город. Только истинный друг может подарить столь царский подарок.
Но наступит понедельник, и, провожая друга на его работу, ты увидишь точно такую же фабрику, и рабочих, выбрасывающих свои сигареты прямо под категоричной надписью «Не курить!», и чудовищные очертания труб. Так завершится долгий «уикенд», «блудный отец» вернется к своей «колоде», к родному пыльному драндулету.
То, что земля круглая и люди друг на друга похожи, мы знали и без Иоселиани. Но то, что мы так мучительно, карикатурно похожи, может поведать лишь он. Стопроцентный грузин, столь любимый в России, поощренный французами, всегда желанный и в Тбилиси, и в Берлине. Истинный поэт, закончивший университетский мехмат. С неподражаемой легкостью он переводит нас самих с одного языка на другой. Оттого сами его фильмы не нуждаются в переводе. Оттого фабрика в начале новой картины так напоминает грузинский винный завод старых, памятных еще советских фильмов. По Иоселиани, человек принимает «цвет» своей страны. Он может, конечно, поменять его. Но это так грустно.
Новая «пастораль» Иоселиани, как и положено по «жанру» пасторали, - цепь едва связанных, легкими мазками писанных, исполненных печального юмора картин.
На пресс-конференции режиссер говорил, что все настоящие комедии печальны. Но все же лучше постараться забыть, что нас всех ожидает, и смотреть на мир иронично. «Главное - найти время жить, а где жить - неважно».
Фильм снят в ритме неспешного застолья, когда музыкальная фраза одного подхватывается всеми, тостующий пьет до дна, а фильм, в котором нет статистов - лишь солисты, - «допевается» до конца.
Кстати, о солистах. Отар рассказывал, что не ищет профессиональных актеров, а находит своих исполнителей в записной книжке. Лучший из «непрофессионалов» - сам режиссер. Он разыгрывает блистательный актерский скетч.
Жители Венеции, города-декорации, ощущают себя подлинными актерами. Их зрители - толпы туристов. Маркиз, сыгранный Иоселиани, - скупец пушкинского замаха, но сочиненный автором с раблезианской щедростью и свифтовской язвительностью. Скупец готов «позировать», разыгрывать свой спектакль перед каждым визитером. В городе «актеров» ему нет равных в лицедействе.
Отар Иоселиани сумел пронести свой стиль как минимум через три кинематографические эпохи, социальные катастрофы, через широты и меридианы, не расплескав ни капли божественного «благородного наркотика». Он научил нас ценить вкус «истины в кино». И со времен его первого фильма «Апрель» мы учимся смотреть на мир «одним смеясь, другим печалясь глазом».

Плач Ярославны считается одним из самых поэтических мотивов «Слова». На городском забрале, на стене, в Путивле (недалеко от Курска) Ярославна рано плачет: она обращается к ветру, к Днепру-Словутичу, к светлому, тресветлому солнцу. Ветер развеял ее радость по ковылию, Днепр может только нести ее слезы до моря, а солнце в поле безводном русичам жаждою луки стянуло (они бессильны натянуть лук), горем им тулы со стрелами заткнуло.

Бегство Игоря из плена

В ответ на плач Ярославны силы природы словно помогают Игорю бежать из плена. Игорь дожидается условного свиста верного человека, который ждет его с конем за рекой, а затем уходит по степи, скрываясь и охотой добывая себе пищу, перебираясь по струям Донца. Автору «Слова» припоминается песня о безвременной смерти юноши князя Ростислава, брата Владимира Мономаха (событие, случившееся за 100 лет до похода Игоря). Юноша утонул в окаянной реке. А река Донец помогла Игорю. По следу Игоря едут половецкие ханы Гзак и Кончак и примиряются с бегством Игоря. Быстро переносит автор «Слова о полку Игореве» своего героя из степей в Киев, на радость странам-городам. «Игорь едет по Боричеву к святей Богородице Пирогощей (храм, находившийся в Киеве на Подоле)». Заключительным словом к князьям, возможно, ещё пленным, и к погибшей дружине заканчивается «Слово о полку Игореве».

Композиция «слова..». «Слово» начинается обширным вступлением, в котором автор вспоминает старинного певца «слав» Бояна, мудрого и искусного, но тем не менее заявляет, что он не будет в своем произведении следовать этой традиции, он поведет свою «песнь» «по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню».

Определив хронологический диапазон своего повествования («от стараго Владимера до нынешняго Игоря»), автор рассказывает о дерзком замысле Игоря «навести» свои полки на Половецкую землю, «испити шеломомь Дону». Он как бы «примеряет» к своей теме поэтическую манеру Бояна («Не буря соколы занесе чресъ поля широкая - галици стады бежать къ Дону Великому» или: «Комони ржуть за Сулою - звенить слава въ Кыеве») .

В радостных тонах рисует автор встречу Игоря и Буй Тура Всеволода, восторженно характеризует удалых «кметей» (воинов) курян. Тем резче контраст с последующим рассказом о грозных знамениях, которыми отмечено начало Игорева похода и которые предвещают его трагический исход: это и солнечное затмение, и необычные зловещие звуки в ночной тишине («нощь стонущи ему грозою птичь убуди»), и тревожное поведение зверей, и «клик» Дива. И хотя далее описывается первая победа, принесшая русским князьям богатые трофеи, автор вновь возвращается к теме грозных предзнаменований грядущего поражения («кровавыя зори светъ поведаютъ, чръныя тучя съ моря идутъ...»).

Рассказ о второй, роковой для Игоря битве прерывается авторским отступлением - воспоминанием о временах Олега Святославича. Этот исторический экскурс поднимает тему, к которой потом еще не раз вернется автор «Слова» - тему губительных междоусобиц, из-за которых гибнет благоденствие всех русичей («Даждьбожа внука»). Но те кровавые битвы прошлых времен не могут сравниться с битвой Игоря против окруживших его половецких полков: «съ зараниа до вечера, съ вечера до света летятъ стрелы каленыя, гримлютъ сабли о шеломы...». И хотя битва происходит в далекой половецкой степи - «в поле незнаемом», но последствия поражения Игоря скажутся на Руси - «тугою (горем) взыдоша по Руской земли». Сама природа скорбит о поражении Игоря: «ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонилось».

И снова, оставив на время рассказ об Игоре, автор «Слова» повествует о бедах всей Русской земли, говорит о том, что в них повинны сами русские князья, которые начали на себя «крамолу ковати». Только в объединении всех русских сил против кочевников - залог победы, и пример тому - поражение, которое нанес половцам Святослав Киевский, когда половецкий хан Кобяк был взят в плен и «пал» «въ гриднице Святъславли».

Далее в «Слове» повествуется о вещем сне Святослава, предрекающем ему горе и смерть. Бояре истолковывают сон: недобрые предзнаменования уже сбылись, «два солнца померкоста» - Игорь и Всеволод потерпели поражение и оказались в плену. Святослав обращается к своим «сыновцам» с «золотым словом, со слезами смешанным»; он упрекает их за нерасчетливые поиски славы, за несвоевременный поход, сетует на княжеское «непособие».

Автор «Слова», как бы продолжая мысль Святослава, обращается к наиболее влиятельным из русских князей, прославляет их доблесть и могущество, призывает вступиться «за обиду сего времени», «за раны Игоревы». Но время славных побед для многих их них уже в прошлом, и причина тому - междоусобные войны, «крамолы». «Склоните свои знамена (или иначе: не вздымайте стягов, готовясь в поход), спрячьте свои притупленные мечи, так как вы уже лишились славы своих дедов», - этим призывом завершаются обращения к русским князьям. И как раньше автор вспоминал о временах Олега Святославича, теперь он обращается к времени другого столь же воинственного князя - Всеслава Полоцкого. Он также не добился победы, несмотря на временные успехи («дотчеся» злата стола киевского, «отвори врата Новуграду», «разшибе славу Ярославу») и даже на какие-то сверхъестественные качества (он способен к быстрому передвижению, у него «веща душа»).

Затем «Слово» вновь обращается к судьбе Игоря. В Путивле Ярославна молит силы природы помочь ее мужу, вызволить его из плена. Характерно, что и в этом лирическом плаче, построенном по образцу народного причитания, звучат свойственные всему памятнику общественные мотивы: Ярославна печется не только о супруге, но и о его «воях», она вспоминает о славных походах Святослава Киевского на хана Кобяка. Плач Ярославны тесно связан с последующим рассказом о побеге Игоря из плена. Природа помогает Игорю: дружески беседует с князем река Донец, вороны, галки и сороки замолкают, чтобы не выдать преследователям местонахождения беглецов, указывают им путь дятлы, радуют песнями соловьи.

Спор ханов Кончака и Гзы о том, как поступить им с плененным сыном Игоря Владимиром, продолжает этот насыщенный символами, взятыми из мира живой природы, рассказ о бегстве князя: Игорь летит «соколом» на родину, а ханы решают судьбу «соколича». Примечательно, что здесь, как и в других местах памятника, сочетаются два типа метафор - воинских символов («сокол» - удалой воин) и символов фольклорных, в данном случае - восходящих к символике свадебных песен, где жених - «сокол», а невеста - «красная девушка», «лебедушка» .

Автор «Слова» беспрестанно «свивает славы обаполы сего времени», т. е., говоря о настоящем, вспоминает о прошлом, ищет там поучительные примеры, отыскивает аналогии. Он вспоминает то Владимира Мономаха, то Олега Святославича, то Всеслава Полоцкого. В этом же ряду находится, видимо, и фраза, смысл которой до сих пор вызывает разногласия: «Рекъ Боянъ и Ходына Святъславля, песнотворца стараго времени Ярославля: «Ольгова коганя хоти! Тяжко ти головы кроме плечю, зло ти телу кроме головы», - Рускои земли безъ Игоря». Исследователи изменили написание первого издания, где читалось: «Рек Боян и ходы на Святъславля пестворца стараго времени Ярославля...», полагая, что здесь названы два певца - Боян и Ходына. Тогда фразу эту можно перевести так: «Сказал Боян и Ходына Святославовы, песнотворцы старого времени Ярославова: «Жена Олега когана!..» Грамматическое обоснование этой конъектуры (впервые предложенной еще в XIX в. И. Забелиным) получило недавно и косвенное подтверждение историко-культурного характера. Есть все основания считать, что Боян был певцом скальдического типа (речь идет не о его национальности, а о художественной манере; присутствие при дворе Ярослава норвежских скальдов (певцов-поэтов) - исторический факт). А для певцов скальдического типа было характерно исполнение песен или саг вдвоем: один певец доканчивает фразу, начатую другим. Если приведенное выше толкование фразы верно и здесь перед нами два певца - Боян и Ходына, то это еще один пример, когда автор «Слова» ищет аналогии в прошлом, вспоминая какую-то «припевку» Бояна и Ходыны, обращенную (как думали В. Н. Перетц и А. В. Соловьев) к жене князя Олега Святославича.

Эпилог «Слова» праздничен и торжествен: вернувшийся на Русь Игорь приезжает в Киев, к великому Святославу; «страны рады, гради весели». Здравицей в честь князя и заканчивается «Слово».

8 февраля 1945 года группа советских военнопленных под руководством Михаила Девятаева совершила побег. Побег группы был совершен на захваченном немецком самолете-бомбардировщике Heinkel He 111 из немецкого концлагеря Пенемюнде, где производились испытания ракет «Фау-1». Узники лагерей, пытаясь вырваться на свободу, проявляли солдатскую смекалку и упорство в достижении цели. Мы расскажем о семи самых дерзких побегах из немецкого плена.

МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ ДЕВЯТАЕВ

Гвардии старший лейтенант летчик-истребитель Девятаев и его товарищи совершили побег из немецкого концлагеря на угнанном бомбардировщике. 8 февраля 1945 года группа советских военнопленных из 10 человек захватила немецкий бомбардировщик Heinkel He 111 H-22 и совершила на нем побег из концлагеря на острове Узедом (Германия). Пилотировал его Девятаев. Самолет был обнаружен воздушным асом полковником Вальтером Далем, возвращающимся с задания, но приказ немецкого командования «сбить одинокий “Хейнкель”» он не мог выполнить из-за отсутствия боеприпасов.

В районе линии фронта самолет обстреляли советские зенитные орудия, пришлось идти на вынужденную посадку. «Хейнкель» сел на брюхо южнее деревни Голлин в расположении артиллерийской части 61-й армии. Пролетев чуть более 300 км, Девятаев доставил командованию стратегически важные сведения о засекреченном центре на Узедоме, где производилось и испытывалось ракетное нацистского рейха. Он сообщил координаты стартовых установок «Фау», которые находились вдоль берега моря. Доставленные Девятаевым сведения оказались абсолютно точными и обеспечили успех воздушной атаки на полигон Узедом.

НИКОЛАЙ КУЗЬМИЧ ЛОШАКОВ

Советский летчик-истребитель был сбит в воздушном бою и, попав в плен, подобно Девятаеву, сумел бежать на немецком самолете. Лошаков был сбит в воздушном бою 27 мая 1943 года на самолете Як-1Б, он выпрыгнул с парашютом и попал в плен. После многочисленных допросов в плену Николай Лошаков дает согласие на службу в немецкой авиации. 11 августа 1943 года, вместе с другим советским военнопленным, сержантом бронетанковых войск Иваном Александровичем Денисюком, совершил побег из немецкого плена на самолете «Шторх». 4 декабря 1943 года Лошаков был осужден ОСО НКВД за измену во время пребывания в плену на три года - с 12 августа 1943 по 12 августа 1946 года. В январе 1944 года помещен в Воркутлаг и уже 12 августа 1945 года освобожден из лагеря со снятием судимости.

ВЛАДИМИР ДМИТРИЕВИЧ ЛАВРИНЕНКОВ

Советский ас-истребитель, дважды Герой Советского Союза, генерал-полковник авиации. К февралю 1943 года Лавриненков совершил 322 боевых вылета, участвовал в 78 воздушных боях, сбил лично 16 и в группе 11 самолетов противника. В августе 1943 года таранил немецкий самолет-разведчик Focke-Wulf Fw 189, после чего попал в плен.

Лавриненкова, который тогда уже был Героем Советского Союза, повезли в Берлин. Возможно, его хотели отвезти к высокому начальству, которое попыталось бы склонить выдающегося летчика на сторону фашистов.

Лавриненков решил, что медлить с побегом особо нельзя. Вместе с товарищем Виктором Карюкиным они выскочили из поезда, который вез их в Германию.

Наши летчики вылетели из вагона, врезавшись в кучу песка, и, кувыркаясь, покатились под откос. Уйдя от погони, за несколько дней герои вышли к Днепру. С помощью крестьянина переправились на левый берег реки и в районе населенного пункта Комаровка в лесу встретились с партизанами.

АЛЕКСАНДР АРОНОВИЧ ПЕЧЕРСКИЙ

Офицер Красной армии, руководитель единственного успешного восстания в лагере смерти в годы Второй мировой войны. 18 сентября 1943 года в составе группы заключенных-евреев Печерский был отправлен в лагерь уничтожения Собибор, куда он прибыл 23 сентября. Там он стал организатором и руководителем восстания заключенных. 14 октября 1943 года узники лагеря смерти подняли восстание. Согласно плану Печерского, заключенные должны были тайно поодиночке ликвидировать персонал лагеря, а затем, завладев оружием, находившимся на складе лагеря, перебить охрану.

План удался лишь частично - восставшие смогли убить 12 эсэсовцев из персонала лагеря и 38 охранников-коллаборационистов, но завладеть оружейным складом не удалось. Охрана открыла огонь по заключенным, и они вынуждены были прорываться из лагеря через минные поля. Им удалось смять охрану и уйти в лес.

СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВСКИЙ

Солдат-ополченец. В октябре 1941 года ополченская дивизия, в которой сражался Сергей Александровский, вела бой в окружении и отступала в район Семлёва Смоленской области. В октябре под Вязьмой, Семлёвом и Дорогобужем в немецком плену оказались сотни тысяч русских солдат и офицеров. Среди пленных был и Сергей Александровский.

Александровский был направлен в концлагерь № 6, располагавшийся в городе Борисове Минской области. Бараки, обнесенные тремя рядами колючей проволоки, казались надежной защитой от побегов.

После этого прозвучала команда выйти из строя тем, кто готов служить в РОА. Сначала из толпы не вышел никто. Затем из центра толпы выскочил коренастый, очень худой человек с длинной седой бородой (предположительно, Александровский). Он швырнул в грузовик какой-то предмет. Раздался взрыв. Грузовик взорвался, а все, кто там находился, погибли. Толпа пленных, воспользовавшись паникой, ринулась к бараку охраны. Узники захватили оружие и сбежали.

СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ ВАНДЫШЕВ

Сергей Иванович Вандышев - советский летчик-штурмовик, гвардии майор. В 1942 году с отличием заканчивает училище, на базе которого создается 808-й (позже переименованный в 93-й гвардейский) штурмовой авиационный полк 5-й гвардейской штурмовой авиадивизии 17-й воздушной армии, направленный под Сталинград.

В июле 1944 года во время попыток контрнаступления немцев на Сандомирском плацдарме эскадрилья штурмовиков под командованием гвардии майора Вандышева получила приказ уничтожить крупный склад боеприпасов противника. При возвращении домой после успешного выполнения задания самолет Вандышева был сбит. Летчик был вынужден приземлиться на территории врага. Будучи тяжело раненным, он был захвачен в плен.

Его отправили в лагерь для русских военнопленных летчиков в Кёнигсберг. Огромное желание вырваться на свободу привело к мысли организовать побег. Вместе с солагерниками Сергей Иванович участвовал в подкопе, сорванном из-за предательства.

22 апреля 1945 года бежал из плена с острова Рюген вместе с другими советскими пленными, организовав восстание. По другим данным, он был освобожден из лагеря военнопленных в городе Люккенвальде, недалеко от Берлина, 29-й мотострелковой бригадой Советской армии.

После плена Вандышев вернулся в свою часть, снова был назначен командиром эскадрильи, участвовал во взятии Берлина. За время боевых действий он совершил 158 боевых вылетов, уничтожил 23 танка, 59 орудий, участвовал в 52 воздушных сражениях. Сбил лично три и в группе два самолета противника.

ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ МУРАТОВ

Летчик Владимир Иванович Муратов родился 9 декабря 1923 года в Тамбовской области. С ноября 1943 по май 1944 года сержант Муратов служил в составе 183-го истребительного авиационного полка, впоследствии ставшего 150-м гвардейским ИАП. В мае 1944 года Муратов получил приказ провести разведку. На обратном пути фашистский зенитный снаряд попал в его самолет. При взрыве летчика выбросило из кабины, и он очнулся в плену.

Румынский капрал Петр Бодэуц незаметно раздобыл парашюты, приготовил самолет к взлету. Русский и румын вместе бросились в кабину. «Курс - советский!» - крикнул Муратов. В последний момент к беглецам присоединился Иван Клевцов, ставший впоследствии Героем Советского Союза. Муратову чудом удалось посадить машину на своем же аэродроме.

Рассказ о том, как бывшему казначею Вермахта Герману Билеру удалось бежать из лагеря военнопленных в Татарстане и через европейскую часть СССР и Восточную Европу добраться до своего дома в западной Германии

Немецкие военнопленные получают зарплату за работу в лагере. 1945-1949гг.

Шестого марта 1945 года в доме номер три на Хинденбургштрассе в Гессенском Хофгайсмаре раздался звонок почтальона:

Он передал фрау Хедвиге Билер письмо в голубом конверте. Фрау Билер повертела в руках конверт и прочитала напечатанный на машинке адрес отправителя: «Главное командование сухопутных войск, штаб по расформированию». Дрожащими руками она разорвала конверт. Ее муж воевал на Восточном фронте. Семь месяцев она не получала от него вестей. И вот она прочитала: «сообщение о судьбе вашего мужа, старшего казначея Германа Биллера, служившего во 2-м батальоне 57-го гренадерского полка, окончательной ясности не имеет. Со времени боев под Саратой (Румыния), 22 августа 1944 года он считается пропавшим без вести. Приношу глубокие сожаления, что не смог доставить Вам утешительные известия, но хотел бы надеяться вместе с Вами, что он все же сможет здоровым и счастливым возвратиться домой».

Фрау Хедвига Билер прижала к себе двух своих дочерей. Она плакала. Но потом все же победила надежда. Пропавший без вести — еще не убитый. Еще не… Многие солдаты этой самой кровавой из войн уже объявлялись пропавшими без вести, но многие оставались в живых, возвращались, иногда, правда, раненые, но живые.

Человек, казавшийся Хедвиге Билер в эти последние для Рейха месяцы пропавшим на войне, в это самое время был одним из сотен тысяч немецких солдат, которых красноармейцы сначала гнали по степи, а затем грузили в товарные вагоны, чтобы потом высадить далеко на востоке, в глубине Советского Союза.

Герман Билер шел в длинной колонне таких же как он призонеров, перегоняемых из Румынии в Одессу. Там солдат погрузили на поезд. После долгого пути, пленных наконец доставили в лагерь Зеленодольск к востоку от Казани (лагерь №119).

Герман Билер попал в плен невредимым. Голод тоже пока не подорвал его силы. Он чувствовал себя здоровым, и работа тоже сначала не очень напрягала. Но Билер быстро заметил, что день ото дня становится все хуже - силы уходят, работать становится тяжелее, здоровье и душевное состояние ухудшаются. Не только тухлая вонючая еда, но и унизительное существование за колючей проволокой подрывают здоровье приведут к смерти (испытанием для немецких военнопленных стали 1946 и 1947-е года: из-за засухи и неурожая уровень и качество питания довольно резко снизились, наблюдались перебои в продовольственном снабжении)

Герман Билер думал о своей жене и дочерях, когда через русские просторы смотрел на заходящее солнце. Три тысячи километров лежали между лагерем в Зеленодольске и Германией. Среди солдат за колючей проволокой ходили слухи, что русские сначала будут отпускать пленных из лагерей в западной части Советского Союза. Чем дальше на востоке сидит пленный, тем позже он поедет домой. Герману Билеру становилось страшно. Сейчас ему 42 года. Сколько еще лет плена ему предстоят? Три, четыре, десять лет? А если товарищи говорят правду? Может ли он сократить срок плена, если переберется в лагерь на Западе России? Но как туда попасть? Ведь он не может подать рапорт о переводе. Герман Билер думал: если он убежит, а западнее Волги снова будет пойман, что Советы с ним сделают? Отправят его назад или затолкнут в любой ближайший лагерь? В любом случае русские его изобьют, посадят в карцер, то есть в земляную яму, а там будут морить голодом и холодом, пока он не погибнет

А может быть, его застрелит красноармеец, как и многих других немецких военнопленных, пытавшихся бежать из лагерей военнопленных. Герман Билер приходил то к одному выводу, то к другому метался туда и сюда. Многим пленным из русских лагерей знакомо это состояние. Но в конце концов он отбросил сомнения в сторону. Он решил бежать. И из этого решения, принятого в начале лета 1946 года в Зеленодольском лагере к востоку от Волги, получился единственный в своем роде побег. Он был действительно оригинальным в ряду подобных авантюр. Бывали люди, которым удавалось пробраться через Памир в Афганистан и через Персию в Турцию. Но, насколько известно, никто не пытался бежать прямым путем на запад через Москву. Это сделал Герман Билер.

Старшему казначею Герману Билеру очень помогло одно обстоятельство: он хорошо говорил по-русски. В любом случае достаточно хорошо, чтобы все понимать и чтобы с первого слова его сразу не приняли за немца. Летом 1946 года Билер начал экономить и сушить хлеб. Он экономил деньги, которые ему платили за работу в строительной колонне. Он обменял форму на гражданскую одежду: синие льняные брюки, синюю спецовку и старый овчинный полушубок. Одно было ясно: или побег удастся в первые пять минут, или вся затея сразу же провалится. День на стройплощадке всегда проходил по одной и той же схеме. С утра колонна под конвоем двух конвойных выходила из лагеря, на стройплощадке конвойные ждали, пока руководитель рабочих бригад объявлял план работ. Затем пленные приступали к работе, а конвойные поднимались на сторожевые вышки, откуда они могли наблюдать за всем происходящим на стройплощадке. Как только часовые занимали свои места на вышке, бежать было уже поздно. Бежать из колонны по дороге на работу или во время возвращения означало верную смерть. Необходимо было использовать момент, когда часовые шли к вышкам, повернувшись к пленным спиной. В трехстах метрах от стройплощадки проходила проселочная дорога. Если незаметно добежать до нее, а потом идти по ней размерным шагом, то русские часовые его в гражданской одежде могут не принять за пленного. На этом был основан план Билера. Забрезжило утро 5 августа 1946 года. Пленные вышли на перекличку. Потом - пшенная каша. Снова построение. Колонна пошла за лагерные ворота. Герман Билер нес с собой в мешке часть своих запасов. Второй мешок он передал товарищу, шедшему вместе с ним на стройку. Только бы не попасться. Пришли на стройку. Время шло. Русские часовые пошли к вышкам. Билер забрал у своего товарища мешок с провизией и прыгнул за один из недостроенных домов. Перед ним открытое зеленое картофельное поле. Бежать надо через него. Ну, теперь вперед.

Билер не оглянулся ни разу. Он бежал и боялся выстрела, который мог раздаться в любой момент. Но за ним было тихо. Теперь ров. За ним - проселок. Посмотрел для верности направо и налево, прыгнул. Не торопясь, но тяжело дыша, Герман Билер пошел, быстрее и быстрее, побежал, потом отдышался. Перед ним появились дома - пригород Казани. Очередь людей у продуктового магазина. Переполненный трамвай. Билер обнаглел, вскочил на подножку и повис за стоявшими на ней людьми. Трамвай шел в центр Казани. Еще больше людей, солдаты милиция. Но документов у человека в синей спецовке никто не спрашивал. Билер сошел с вокзала, в булочной после получасового стояния в очереди купил буханку хлеба, заплатив 35 рублей. Остановился у железнодорожных путей, служивших указателем направления на запад. По ним он и пошел, иногда делая небольшие отклонения, когда они проходили через деревни или мелкие городки. На запад. Он вышел к Волге. Большой мост. Охраняется ли он? Есть ли там часовые, контролирующие прохожих?

Он занял место для наблюдения. Выждал. Дни и ночи в августе теплые и сухие. Время сбора урожая. Билер спрятался в густом кустарнике. Ночью он забрался на маленький огород, накопал моркови. Он заметил, что поезда перед въездом на мост замедляют ход. Когда стемнело он пробрался к мосту. Ждал у самых путей. Подошел товарный поезд. Замедлил ход. Билер прыгнул. Стальной мост громко гудел под ударами колес. Никакой часовой не остановил его. Два часа Герман Билер прятался в вагоне. Потом поезд остановился. Быстро из вагона! И тут его сковал страх: свет карманного фонарика ударил в лицо. Вооруженный железнодорожный милиционер! Но Герману Билеру повезло, как и не раз еще повезет во время его долгого путешествия. Человек в форме не был верным слугой режима. К бродягам, которые очевидно, часто попадались ему на путях, у него был один вопрос: «Деньги есть?» Герман Билер сунул ему пятьдесят рублей. Страж порядка спрятал деньги и показал на пути: «Там стоит поезд. Он сейчас пойдет дальше. Ну, бывай». Билер спрятался в предложенном поезде, проехал пару часов, потом начало рассветать. Билер допустил ошибку. Ему надо было спрыгнуть, пока еще было темно. Теперь уже поздно. Поезд остановился на станции назначения. Билер начал вылезать из вагона, и тут его заметил русский солдат - часовой. «Что тебе здесь надо? Как сюда попал? А потом самый страшный вопрос: «Документы?» Герман Билер пошарил по карманам, достал деньги. Если можно подкупить железнодорожного милиционера, то почему нельзя красноармейца? Но тот не посмотрел на деньги и указал пистолетом в сторону. Он привел Билера в дежурку на вокзале. Там с Билера не спускали глаз трое милиционеров. На станцию прибывал поезд. Двое вышли, чтобы его осмотреть. Билер услышал шум подходящего поезда, украдкой наблюдая за дежурным, измерил глазами расстояние до двери, прыгнул и побежал. За ним раздался крик, но не стреляли. Билер, дрыгая ногами повис на последнем вагоне проходящего поезда, подтянулся, залез. Все в порядке. На это раз он доехал до следующей станции. Он заблаговременно спрыгнул и прятался в кустах пока не стемнело. Он уже кое-чему научился: теперь он уже залез в вагон, так как самая большая опасность возникла тогда, когда он оттуда вылезал. Ему надо было перебираться через борт, и как раз в это время его могли увидеть. Поэтому он залезал между стальными растяжками под товарным вагоном. Часами над его ухом гремели крутящиеся колеса. Ветер продувал через спецовку. Вид мелькающих шпал вызывал галлюцинации. Но он ехал на запад, все дальше на запад. На маленькой станции Билер забрался в пассажирский поезд, на щитке которого была надпись «Москва» , стоявший на маневренном пути. Он забрался на крышу и улегся на ней. Под голову подложил свой полушубок. На рассвете поезд наполнился паровоз страшно загудел. Наконец-то отправление. На запад, на Москву. Ехать на крыше ужасно неудобно, утомительно и опасно. Так как не за что держаться. Поэтому на остановке Герман Билер решил перебраться но подножку и прижаться к стенке вагона. Там его увидел кондуктор. Но русский не стал вызывать милицию, он счел беглеца за одного из обычных «зайцев». «Покупай билет или прыгай», заявил русский. Герман Билер заплатил и получил даже билет. Настоящий советский железнодорожный биллет. И с ним беглец из лагеря, находящийся восточнее Волги, теперь с плацкартой ехал в Москву.

В пригороде столицы Билер сошел с поезда и спрятался в укромное место. На следующий день он пошел через город на запад. Больших улиц избегал. Никто его не останавливал, никто ни о чем не спрашивал. Никто не подозревал в человеке, идущем пригородами, одетом как бедный колхозник, бывшего старшего казначея одной из частей германского Вермахта.

Казань, 17 мая 1946 года. Транспортная дамба у Волги и вид на Казанский кремль и старый город. Слева два русских часовых, справа обрезанная фигура человека

В тот августовский день 1946 года Билер шел семь часов. К вечеру он вышел к западной окраине столицы купил буханку хлеба и пару луковиц, спрятался на старом запущенном кладбище в траве выше человеческого роста. Ночью он слышал паровозные свистки и стук вагонных колес. Значит, где-то поблизости станция. И действительно, на следующее утро, пройдя немного, Билер оказался перед огромным хитросплетением железнодорожных путей и веток - гигантской Московской сортировочной станцией. Он снова спрятался. Из укрытия он наблюдал, в каком направлении идут поезда, погромыхивая на стрелках в переплетении железнодорожных путей. Который из них ведет на запад?

Билер решил продолжать свой побег по железной дороге. Он поймал себя на мысли, что в голове его крутится лозунг времен войны: «Колеса должны крутиться для победы». Он улыбнулся и подумал: «Колеса должны крутиться для Билера». Но ему совершенно не хотелось оказаться в поезде, который бы дымил по дороге на север или на юг Советского Союза. Его девиз был «Запад».

К вечеру того дня Герман Билер выяснил, какой путь ведет на запад. Снова крался он по станционным путям. Стрелки, вагоны, железнодорожные строения - все это стало его миром. Поезд с огромным паровозом привлекал внимание еще издали. Это был локомотив для долгой и быстрой езды. На вагонах табличка с надписью «Калининград» — такое название русские дали городу Кенигсбергу в Восточной Пруссии.

«Это и есть мой экспресс», — подумал Билер. Он видел, как грузили багажный вагон и оставили его открытым. Он залез в него и спрятался среди багажа. Так Герман Билер добрался до Смоленска, полностью лежавшего в руинах. Два года немцы и русские вели в районе города ожесточенные бои. Герман Билер пересчитал свои деньги, купил в магазине хлеб и даже раздобыл пару помидоров. То, что он знал русский, служило ему защитой. Он не попадался. Многие жители Смоленска были одеты так же бедно, как и он, многие ехали куда-то в разные концы огромного Советского Союза, поэтому заметить кукую-то одну в большом потоке перелетных птиц было трудно.

Привокзальная площадь г. Люберцы, 1946г. Где-то здесь проходил Герман Билер

Герман Билер нашел себе место в развалинах дома. Поспал до вечера. Потом пошел, как всякий отъезжающий, на вокзал. Много народу, никакого контроля. Билер пробрался вдоль по платформе. На поезде снова было написано волшебное слово «Калининград». Но Билер медлил. В вагон поднимались солдаты Красной Армии. Может быть, это воинский эшелон? Забраться в воинский эшелон - не слишком ли много храбрости? Но к этому времени поезда, идущие на запад, стали оказывать на Билера непреодолимое притягательное действие, а прежнее везение делало его храбрым. Он забрался в тендер паровоза, нашел укрытие за кучами угля. И, о боже, две фигуры вынырнули из темноты и направились прямо к его убежищу. Милиция? Солдаты? Железнодорожники? Нет. Хотя это были и русские, но тоже были в бегах откуда-то и куда-то, с мелкими деньгами в кармане и без документов. Герман Билер рассказывал: «В России всегда были и есть беглые люди, люди, бежавшие из исправительно-трудовых лагерей и пробирающиеся домой, бежавшие из под ареста или скрывающиеся от него».

Теперь они уже втроем спрятались за углем в тендере. Но потом их увидел кочегар и стал грозить угольной лопатой. Поэтому на следующей станции они сошли и направились в разные стороны, коротко попрощавшись, чтобы больше никогда не встречаться. Герман Билер снова спрятался в багажном вагоне и, скрываясь там, проехал день и ночь - более тысячи километров до Кенигсберга. Немецкая речь! Впервые за несколько недель снова он услышал ее звуки. В развалинах домов работали немецкие военнопленные. Разбирая руины и восстанавливая разрушенное, они громко перекрикивались. За стенами домов устраивалось на ночлег много нарду. Повсюду торговали продуктами, выменивали что-то у русских солдат, падких на часы, обручальные кольца и драгоценности. Герману Билеру здесь удалось даже купить себе удостоверение. Оно принадлежало одному немцу, умершему в подвале. Это была ценная бумага, так как выдана она была советской комендатурой. Но в Кенигсберге Билер оставаться не мог. Рано или поздно русские его выследили бы. Лучше не думать, что тогда произошло бы. При его способе бегства по Советскому Союзу он бы точно был осужден за шпионаж.

Смоленск 1945-1947г.г.

Руины Кенигсберга (Калининград) в 1946 году

Между Калининградом и Хофгайсмаром лежали три хорошо охраняемые границы - русско-польская, границы между Польшей и советской оккупационной зоной, а затем между советской и западной зонами. Герман Билер уповал на свое счастье и ловкость. Снова он шел ночами по щебню и по шпалам. Постоянно на запад. Он добрался до станции Бартенштайн, на находящейся под польским управлением части Восточной Пруссии: первая граница пройдена.

В Бартенштайне регулярно останавливались товарные поезда.Здесь паровозы заправлялись углем. Это были поезда, перевозившие в Россию демонтированное в Германии оборудование заводов, сталь, древесину, репарационные материалы, а теперь порожняком перегонявшиеся на запад.

Герман Билер слышал, что многие немцы, жившие в Восточной Пруссии под властью русских, уже пытались на этих поездах уехать на запад. Но почти всех их ловили. Польские солдаты и полиция на своей западной границе систематически обыскивали каждый вагон. Германа Билера это не пугало. Он пробрался к поезду, забрался в пустую цистерну и спрятался в глубине. Крышка была открыта, и Герман Билер не боялся, что задохнется. Поезд без остановок проехал через всю страну и остановился только в Кюстрине (с 1946 — Костшин, на новой польско-германской границе — прим. ред.). Герман Билер слышал, как гравий заскрипел под сапогами. Потом кто-то металлическим прутом ударил по цистерне, в которой сидел Билер. Потом громко крикнули: «Вылезай!» Билер не шелохнулся. И снова: «Вылезай!» Пауза. Билер подумал: «Если они знают, что я здесь, почему они не заберутся на цистерну и не посветят через открытый люк?» Он подумал верно: « Они слишком ленивые, чтобы подниматься на цистерну. Они проверяют ее с помощью хитрости». Билер сидел не дыша, подбородок его дрожал от напряжения. Снова раздалось: «Вылезай!» Потом послышались удаляющиеся шаги.

Через какое-то время поезд пошел дальше. Через много часов остановка. Герман Билер поднялся к заливному отверстию цистерны, подтянулся, осторожно выглянул из края: огромная станция, много света, дома, табличка. Боже мой, что написано? Берлин. Да, поезд стоял в восточном секторе бывшей имперской столицы Германии Берлине. Было 25 августа 1946 года.

Берлин, 1946

Герман Билер слез с цистерны и быстро побежал по путям. Он стал бродить по разбомбленным улицам. Придя на сборный пункт для беженцев в Берлин-Лихтенберге, рассказал преисполненную безутешного горя историю о поиске родных. Получил удостоверение, прошел медицинский осмотр и дезинсекцию. Получил костюм из перекрашенного форменного материала и еду, настоящую горячую еду. Двадцать дней он был в дороге. За двадцать дней он съел лишь немного хлеба, немного моркови, пару луковиц, помидоров, чуть-чуть сырой картошки. На станциях пил воду из паровозных кранов и иногда умывался. Двадцать дней! Но за двадцать дней он, преследуемый, добрался от Волги до Шпрее. Это мировой рекорд для беглецов.

В тот день 25 августа 1946 года Герман Билер решил насладиться роскошью, которая ему была предоставлена фантастическим образом. Он пошел в кино. Шел русский фильм с плохим переводом. Все равно он смотрел с удовольствием. Однако в конце произошла катастрофа, накликанная этим дурацким желанием сходить в кино. Тысячи километров он как загнанный пробежал по Советскому Союзу. Он преодолел необъятные просторы и строго охраняемые границы. Три недели был в пути. Теперь он В Германии. А теперь это: сеанс закончен, зрители выходят. И вдруг крики, ругань, громкий плачь у входа в кинотеатр. Русские солдаты хватают трудоспособных мужчин и женщин, сажают в грузовики, отправляют на принудительные работы. Герман Билер подчинился своему обостренному инстинкту беглеца. Молниеносно он оценил обстановку. Протолкнулся назад в вестибюль кинотеатра, спрятался в нише. Нашел запасной выход. Обратно в лагерь он не пойдет. Он пойдет туда, где ему все знакомо — на вокзал. Он купил билет от Восточного Берлина до Хельмштедта. За одну станцию до конечной остановки он сошел с поезда. В то время граница между восточной западной зонами еще не была непроходимой стеной между Западом и Востоком. Если знать дорогу, то прейти через нее не представляло никаких проблем. Не было электрифицированного забора и минных полей, только патрули ходили туда-сюда. Герман Билер какое-то время понаблюдал за обстановкой и, улучив момент, проскользнул через демаркационную линию. Двадцать девятого августа 1946 года он объявился в лагере для беженцев в Хельмштедте. Опять прошел медицинский осмотр, повторную дезинсекцию, получил горячую пищу и сухой паек. Большое, полное опасностей путешествие подходило к концу. Игра ва-банк со ставкой на рельсы и колеса была выиграна.

Тридцатого августа 1946 года Герман Билер как обычный пассажир, без страха, наслаждаясь свободой, ехал пассажирским поездом из Хельмштедта через Кассель в Хофгайсмар. Как во сне он шел по улицам. Остановился перед своим домом номер три на улице Хинденбургштрассе. Поднялся по лестнице. Вот табличка на двери: «Билер». Дрожащей рукой позвонил.

Хедвига открыла дверь: «Герман!»

Дочери одиннадцати и семнадцати лет побежали к двери: «Папочка!»

Герман Билер, старший казначей Вермахта при 2-м батальоне 57-го гренадерского полка, пропавший без вести в августе 1944 года в боях под Саратой в Румынии вернулся домой…

P.S. Согласно статистике Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД СССР, с 1943 по 1948 из лагерей для военнопленных совершили побег 11 403 человека. Из них было задержано 10 445 беглецов, 292 убиты. Не пойманными остались 350 человек — 3% бежавших…

8 февраля 1945 года группа советских военнопленных под руководством Михаила Девятаева совершила побег. Побег группы был совершен на захваченном немецком самолёте-бомбардировщикеHeinkel He 111 из немецкого концлагеря Пенемюнде, на котором производились испытания ракет «Фау-1». Узники лагерей, пытаясь вырваться на свободу, проявляли солдатскую смекалку и упорство в достижении цели. Мы расскажем о семи самых дерзких побегах из немецкого плена.

Михаил Петрович Девятаев
Гвардии старший лейтенант, лётчик-истребитель Девятаев и его товарищи совершили побег из немецкого концлагеря на угнанном бомбардировщике. 8 февраля 1945 года группа советских военнопленных из 10 человек захватила немецкий бомбардировщик Heinkel He 111 H-22 и совершила на нём побег из концлагеря на острове Узедом (Германия). Пилотировал его Девятаев. Самолёт был обнаружен воздушным асом полковником Вальтером Далем, возвращающимся с задания, но приказ немецкого командования «сбить одинокий “Хейнкель” он не мог выполнить из-за отсутствия боеприпасов.

В районе линии фронта самолёт обстреляли советские зенитные орудия, пришлось идти на вынужденную посадку. «Хейнкель» сел на брюхо южнее деревни Голлин в расположении артиллерийской части 61-й армии. Пролетев чуть более 300 км, Девятаев доставил командованию стратегически важные сведения о засекреченном центре на Узедоме, где производилось и испытывалось ракетное оружие нацистского рейха. Он сообщил координаты стартовых установок ФАУ, которые находились вдоль берега моря. Доставленные Девятаевым сведения оказались абсолютно точными и обеспечили успех воздушной атаки на полигон Узедом.

Обелиск подвигу группы Девятаева в городе Саранск, Республика Мордовия

Николай Кузьмич Лошаков

Советский лётчик-истребитель был сбит в воздушном бою и, попав в плен, подобно Девятаеву, сумел бежать на немецком самолёте. Лошаков был сбит в воздушном бою 27 мая 1943 года на самолёте Як-1Б, он выпрыгнул с парашютом и попал в плен. После многочисленных допросов в плену, Николай Лошаков даёт согласие на службу в немецкой авиации. 11 августа 1943 года, вместе с другим советским военнопленным, сержантом бронетанковых войск Иваном Александровичем Денисюком, совершил побег из немецкого плена на самолёте «Шторх». 4 декабря 1943 года Лошаков был осуждён ОСО НКВД за измену во время пребывания в плену на 3 года с 12 августа 1943 года по 12 августа 1946 года. В январе 1944 года помещён в «Воркутлаг», и уже 12 августа 1945 года освобождается из лагеря со снятием судимости.

Николай Кузьмич Лошаков

Владимир Дмитриевич Лавриненков

Советский ас-истребитель, дважды Герой Советского Союза, генерал-полковник авиации. К февралю 1943 года Лавриненков совершил 322 боевых вылета, участвовал в 78 воздушных боях, сбил лично 16 и в группе 11 самолётов противника. В августе 1943 года таранил немецкий самолёт-разведчик «Фокке-Вульф» Fw 189, после чего попал в плен.

Наши летчики вылетели из вагона, врезавшись в кучу песка и, кувыркаясь, покатились под откос. Уйдя от погони, за несколько дней герои вышли к Днепру. С помощью крестьянина переправились на левый берег реки и в районе населенного пункта Комаровка в лесу встретились с партизанами.

Владимир Дмитриевич Лавриненков

Александр Аронович Печерский

Офицер Красной армии, руководитель единственного успешного восстания в лагере смерти в годы Второй мировой войны. 18 сентября 1943 года в составе группы заключённых-евреев Печерский был отправлен в лагерь уничтожения Собибор, куда он прибыл 23 сентября. Там он стал организатором и руководителем восстания заключённых. 14 октября 1943 года узники лагеря смерти подняли восстание. Согласно плану Печерского, заключённые должны были тайно, поодиночке ликвидировать персонал лагеря, а затем, завладев оружием, находившемся на складе лагеря, перебить охрану.

План удался лишь частично - восставшие смогли убить 12 эсэсовцев из персонала лагеря и 38 охранников-коллаборационистов, но завладеть оружейным складом не удалось. Охрана открыла огонь по заключённым, и они вынуждены были прорываться из лагеря через минные поля. Им удалось смять охрану и уйти в лес.

Александр Аронович Печерский

Сергей Александровский
Солдат-ополченец. В октябре 1941 года ополченская дивизия, в которой сражался Сергей Александровский, вела бой в окружении и отступала в район Семлёва, Смоленская область. В октябре под Вязьмой, Семлёвом и Дорогобужем в немецком плену оказались сотни тысяч русских солдат и офицеров. Среди пленных был и Сергей Александровский.

Александровский был направлен в концлагерь №6, располагавшийся в городе Борисове Минской области. Бараки, обнесенные тремя рядами колючей проволоки, казались надежной защитой от побегов.

В один из январских дней 1943 года военнопленных согнали на аппельплац, где на используемый вместо трибуны грузовик поднялись начальник лагеря и человек в необычной форме. Последний был некто капитан Ложкин, который прибыл по поручению РОА (Русской освободительной армии, воевавшей на стороне фашистов). Он подробно рассказал о деятельности РОА, добавив, что прибыл по поручению своего командующего, генерала Власова. В лагере Ложкин намеревался отобрать «обманутых русских людей» для РОА.
После этого прозвучала команда выйти из строя тем, кто готов служить в РОА. Сначала из толпы не вышел никто. Затем из центра толпы выскочил коренастый, очень худой человек с длинной седой бородой (предположительно, Александровский). Он швырнул в грузовик какой-то предмет. Раздался жуткий взрыв. Грузовик взорвался, а все, кто там находился, погибли. Толпа пленных, воспользовавшись паникой, ринулась к бараку охраны. Узники захватили оружие и сбежали.

Сергей Иванович Вандышев

Сергей Иванович Вандышев - советский лётчик-штурмовик, гвардии майор. В 1942 году с отличием заканчивает училище, на базе которого создаётся 808-й (позже переименованный в 93-й гвардейский) штурмовой авиационный полк 5-й гвардейской штурмовой авиадивизии 17-й воздушной армии, направленный под Сталинград.

В июле 1944 года во время попыток контрнаступления немцев на Сандомирском плацдарме эскадрилья штурмовиков под командованием гвардии майора Вандышева получила приказ уничтожить крупный склад боеприпасов противника. При возвращении домой после успешного выполнения задания самолёт Вандышева был сбит. Лётчик был вынужден приземлиться на территории врага. Будучи тяжело раненым, он был захвачен в плен.

Его отправили в лагерь для русских военнопленных летчиков в Кенигсберг. Огромное желание вырваться на свободу привело к мысли организовать побег. Вместе с солагерниками Сергей Иванович участвовал в подкопе, сорванном из-за предательства.
22 апреля 1945 года бежал из плена с острова Рюген вместе с другими советскими пленными, организовав восстание. По другим данным, он был освобождён из лагеря военнопленных в городе Люккенвальде, недалеко от Берлина, 29-й мотострелковой бригадой Советской Армии.
После плена Вандышев вернулся в свою часть, снова был назначен командиром эскадрильи, участвовал во взятии Берлина. За время боевых действий он совершил 158 боевых вылетов, уничтожил 23 танка, 59 орудий, участвовал в 52 воздушных сражениях. Сбил лично 3 и в группе 2 самолёта противника.

Сергей Иванович Вандышев

Владимир Иванович Муратов

Лётчик Владимир Иванович Муратов родился 9 декабря 1923 года в Тамбовской области. С ноября 1943 года по май 1944 года сержант Муратов служил в составе 183-го истребительного авиационного полка, впоследствии ставшего 150-м Гвардейским ИАП. В мае 1944 года Муратов получил приказ провести разведку. На обратном пути фашистский зенитный снаряд попал в его самолёт. При взрыве лётчика выбросило из кабины и он очнулся в .

Пленных на одни сутки отправили строить капониры на аэродроме. Муратов стал очевидцем того, как немецкий офицер ударил по лицу румынского механика в чине капрала. Румын заплакал. Улучив момент, Муратов заговорил с ним и предложил бежать вместе.
Румынский капрал Пётр Бодэуц незаметно раздобыл парашюты, приготовил самолёт к взлёту. Русский и румын вместе бросились в кабину. «Курс - советский!» - крикнул Муратов. В последний момент к беглецам присоединился Иван Клевцов, ставший впоследствии Героем Советского Союза. Муратову чудом удалось посадить машину на своём же аэродроме.

Разделы