Ветеран Афганской войны: «Мы не только воевали, мы еще и строили»

В канун годовщины вывода ограниченного контингента советских войск из республики Афганистан ТАЙМЕР взял интервью у участника той войны, воина-интернационалиста, руководителя Одесской областной организации партии «РОДИНА» Константина Гринченко

ТАЙМЕР: Участие ветеранов Афганской войны в партийном строительстве предполагает, что у вас есть рецепты и предложения по улучшению положения ваших товарищей – «афганцев», не так ли?

К.Г.: Мы понимаем, что однозначно необходимы изменения в отношениях между государством и ветеранами войны в Афганистане. В первую очередь, это изменения законодательной базы. Необходимо дополнять и изменять Закон Украины «О статусе ветеранов войны и гарантиях их социальной защиты». Это закон уже трансформировался, изменялся, но процесс его совершенствования нельзя считать завершенным. Например, дети погибших военнослужащих пользовались внеконкурсным правом поступления в вузы, мы полагаем, что действие этой статьи можно расширить и на всех участников боевых действий. Я подчеркиваю, не на инвалидов, а на всех… Идем дальше. Статья закона, которая говорила о том, что в случае утраты кормильца, который является инвалидом войны в Афганистане, льготы на оплату коммунальных услуг остаются за семьей, а если это просто участник боевых действий, не инвалид, то семья теряет эту льготу. То есть, представьте себе: сегодня государство не смягчает семье утрату, а как бы усиливает ее. Логики в этом никакой! Мы предлагаем эту норму изменить. И таких примеров можно привести немало, но думаю, что для понимания нашего подхода к проблеме этого достаточно.

Смысл этих изменений не том, что мы выбиваем себе очередные льготы. Нет, речь идет о другом – о том, что человек, который с оружием в руках выполняет свой долг перед государством, должен быть уверен, что государство ответит ему тем же. И тут не нужно сиюминутно рассуждать о том, что мы, мол, сейчас ни с кем не воюем и не собираемся. И слава Богу! Но на законодательном уровне это должно быть прописано и не задним числом, как это было с нами. Потому мы, люди, которые прошли и эту войну, и все, что было после этого, уже сейчас заботимся о соответствующих социальных гарантиях.

ТАЙМЕР: А насколько вообще тема войны в Афганистане актуальна в сегодняшней Украине?

К.Г.: С моей стороны было бы неправдой говорить, что та война для сегодняшней Украины играет огромное значение. Ведь давайте говорить откровенно – общий итог афганской войны нельзя считать для нас положительным. Мы ведь не достигли какого-то конечного логического результата.

Но нельзя и делать вид, что наше государство вообще не имеет к этому никакого отношения. В Украине было призвано 160 тысяч солдат и офицеров, сейчас в стране проживает где-то порядка 150 тысяч ветеранов. Что касается Одесской области, то приведу еще только одну цифру – с той войны не вернулось 220 человек. От этих цифр так просто не отмахнешься, так что можно сказать, что война в Афганистане оставила ощутимый след в украинском обществе.

Сегодняшняя дата - это, как говорится, «праздник со слезами на глазах». В этот день люди собираются, чтобы вспомнить те дни, чтобы помянуть тех, кого уже нет с нами. До тех пор, пока жива наша память, до тех пор будут стоять памятники участникам той войны. И неважно, сегодня они где-то лучше, где-то хуже, но пока мы помним, они будут стоять. Как только мы забудем - этих памятников тоже не будет. Это жестко, это резко – но это факт. К сожалению, такое сегодня время. Монументы, за которыми нет живой памяти – это просто архитектурные сооружения, с которым можно сотворить все, что угодно. Слово «памятник» говорит само за себя.

Например, в Одессе Ленина скинули с Куликового поля, и по большому счету, никто особо этому не препятствовал. Так, коммунисты немого повозмущались – и все. Или памятный знак ЧМП который убрали с Ласточкина, кто-то хочет, чтобы поскорее стерлась память, что в Одесса когда-то гордилась свои флотом. Теперь там парковка мэрии. То же самое с памятниками солдатам Великой Отечественной на Западной Украине, в Прибалтике, в Польше. Даже в России были случаи, когда местные чиновники для своей выгоды, чтобы построить какую-нибудь заправку или торговый центр, так обращались с памятниками Войны. Так что, памятники будут стоять, пока мы помним.

ТАЙМЕР: Действительно, время проходит и память стирается. Вокруг той войны уже возникло немало мифов…

К.Г.: В последнее время появилась такая же тенденция, о которой мне рассказывали фронтовики – ветераны Великой Отечественной. Когда месяц-два повоевал или вообще был только где-то рядом, а теперь он уже требует, чтобы о нем говорили, как о герое. Чем дальше мы от этих событий, тем меньше у нас оказывается людей, которые служили в хозвзводе, в батарее управления или водителями были, или в ремроте и т.п. Все служили в разведке, в десанте, в спецназе.

ТАЙМЕР: А как вы сами, оглядываясь назад, оцениваете ту войну?

К.Г.: Есть у нас такой очень влиятельный политик, был вице-премьером в правительстве Тимошенко – Николай Томенко. Он в 1983 – 1985-м годах служил в Афганистане. Я тоже служил в Афганистане, только он солдатом, а я служил лейтенантом. Разница в возрасте у нас не очень большая была. Можно сравнить наши сегодняшние оценки. Мне приходилось читать, что он пишет сейчас в «Украинском вестнике» о том, что на втором году службы он начал понимать, что это никакой не интернациональный долг, что это преступление лидеров Компартии и тому подобное. И это теперь говорит человек, который успел поруководить комитетом комсомола. Я ему хочу сказать: «дорогой товарищ» - ты тогда, наверное, все-таки думал не об этом. Эти мысли тебе пришли, наверное, уже потом, после того, как ты прочитал с десяток разных книг, стал кандидатом исторических наук. Я могу говорить о том, что ни у меня тогда, ни у тех, с кем я служил, ни у ветеранов, с которыми мы общаемся сегодня, и постарше, и помоложе, и у солдат, и у сержантов, и у офицеров – ни у кого таких мыслей не было. Каждый выполнял свою задачу, свой, так сказать, маневр.

ТАЙМЕР: При этом Томенко - активный участник «оранжевой революции», после победы которой Украину с удвоенной силой стали тянуть в НАТО. А военное присутствие этой страны в Афганистане ничем не отличается от советского.

К.Г.: Вот с этим я согласиться не могу. Отличия как раз есть. Сегодня я слежу за информацией в прессе о том, что делается в Афганистане. И приходится читать, что местные жители уже почувствовали разницу. Просто у них к этому еще и особое отношение. Да, есть война, есть враг, но для Афганистана состояние войны – это нормальное состояние. Да, «шурави» воевали, но мы и строили. Строили больницы, школы, клубы, инфраструктуру, поставлялась сельхозтехника…

Вот у меня одно из первых впечатлений от Афганистана: стоят два вола, «дехканин» в национальной одежде, что-то там этой мотыгой елозит по колено в воде. Возделывает рис. А рядом уже работает новенький трактор «Беларусь». Такой вот «город контрастов», смешение традиционного, по сути, средневекового быта и современности.

А сейчас там находятся американцы, которые ведут себя совершенно по-другому. По-другому ведут боевые действия, по-другому выстраивают отношения с местным населением. У нас в каждом крупном подразделении, например, в мотострелковой дивизии, по штатному расписанию был отдел или отряд по спецпропаганде. Это небольшая группа, которая выезжает в кишлаки, показывает кино, «крутит» музыку, раздает литературу, листовки, проводит совместные концерты, выставки. Это несмотря на окружающие специфические условия партизанской войны, когда то здесь, то там могут быть враждебные группировки. Все это было настроено на налаживание отношений, контактов с массой простых афганцев. Функционировали университеты, институты, в районных центрах организовывались комитеты – люди устраивали жизнь по-другому, по-новому. Страна развивалась…

А американцы же ведут себя не так. Они себе закрылись в укрепленных районах, нанесли бомбовый удар, сбросили 20 тонн боеприпасов. Ну да – попали в мирных жителей, промахнулись, принесли извинения. Или не принесли. А вокруг них жизнь вернулась к средневековью. И они предпочитают контактировать с местной верхушкой, вождями племен, а до всех остальных им нет никакого дела.

ТАЙМЕР: Вернемся к мифам об афганской войне. Ведь для того, чтобы их было меньше, нужно больше говорить самим участникам тех событий. Что на самом деле переживает человек, который попадает на такую войну?

К.Г.: Я не буду говорить о том, что все там были такими шикарными бойцами – нет. Давайте говорить объективно – вот молодой солдат, ему 18 лет, его призвали на службу. И он попадает в сложные климатические условия, сложные бытовые условия и плюс, естественно, ведение боевых действий. Конечно, тут уже проявлялось у кого какой потенциал, что в человека заложено и на что он способен. Да, были и перебежчики, и предатели были, и разгильдяи, и те, кто увиливал от службы – как говорят в армии, «шланги». Но таких было меньшинство. Большинство свои служебные обязанности выполняли нормально, и по жизни себя вели так, что вызывали уважение и делились с теми же афганцами куском хлеба. Я по себе сужу – не было какого-то дикого ужаса, страха. Многие солдаты и офицеры имели возможность не ходить на те или иные боевые операции, но они шли, потому что у них менталитет был такой. Конечно, основную тяжесть войны, тяжесть боевых действий вынесли на себе те подразделения, которые находились в непосредственном соприкосновении с противником. Это пехота, это десант, это спецназ. Но когда шли колонны, то там уже и всем доставалось: и артиллеристам, которые обычно могут быть в 15 км от места боевых действий, и всем остальным.

Меня, например, специально никто не готовил к службе в условиях боевых действий. Вот что я сам сумел усвоить и во время солдатской службы, и в училище, и успел еще после училища послужить – этот опыт меня и выручал в разных ситуациях. Но повторю – откровенно говоря, лично я не был готов к боевым действиям. Например, был такой случай. Мне нужно было с гражданским транспортом преодолеть 120 км и ехать без «брони», без усиления было нельзя. Мы пристроились к какой-то колонне, которая везла свой груз, ее сопровождало всего три БРДМа (боевая разведывательная дозорная машина, - ТАЙМЕР). На эти девять машин было всего два офицера- старший лейтенант, который сопровождал этот груз, и я. Он в голове колонны, я замыкаю. Мы попадаем в зону обстрела, и в какой-то момент в БРДМе у крупнокалиберного пулемета заканчиваются боеприпасы. И боец не знает, как перезарядить. А я же тоже не знаю! Потому что меня совсем к другому готовили, не к тому, чтобы, фактически, быть командиром мотострелкового взвода. И это же не просто в учебных условиях, идет бой, со всех сторон пальба-стрельба! Ну, тут и пригодилось и хладнокровие, и смекалка.

Была, конечно, и другая сторона. За два года службы в Афганистане я не сделал ни одной затяжки травки. Хотя, получая паек, можно было легко обменять у любого мальчишки маленькую консервную баночку на шесть-восемь сигарет с легким наркотиком. Наркоты там валом. Кто-то, конечно, на это присел, кто-то присел на «бражку», были те, кто так снимал психологическое напряжение. Ведь ни о какой специальной реабилитации речи не шло.

МБОУ «ПЕТУХОВСКАЯ СОШ»

"Уходили парни из Афгана… - сценарий вечера-встречи с афганцами"

(сценарий, посвященный 24-летию вывода советских войск из Афганистана)

Подготовила и провела педагог- организатор

Ваколова Людмила Николаевна

Февраль 2013 год

Цель: На примере выполнения интернационального долга, воспитание патриотизма, гражданственности и любви к Родине.

Задачи: - развитие творческих способностей учащихся;

Совершенствование навыков правильной интонационной окраски речи;

Соблюдение темпа и общей выразительности при чтении стихов;

Соблюдение правильной артикуляции при произнесении звуков;

Обогащение словарного запаса учащихся.

Ход мероприятия

На фоне мелодии из песни «Журавли» читается стихотворение:

1 ученица:

Уходили парни
Из Афгана
Через перевалы
И Саланг…
Уходили парни
Утром ранним,
А в мечети
Голосил мулла.
И была молитва,
Как спасение,
Что парней
Убережет аллах…
Не забыть февраль и воскресение,
Радость и улыбки
На устах.

2 ученица:

Немало воды утекло с того времени. Потихоньку зажили раны, возмужали, стали мудрее, состарились солдаты и офицеры. Но только память о далёкой Афганской войне жива и стереть события той войны не смогут ни годы, ни расстоянья.
Из нашей деревни в афганской войне участвовали:

Краснов Алексей Анатольевич

Софронов Валерий Васильевич

Албарцев Борис Алексеевич

Столбов Владимир Алексеевич

Скворцов Юрий Николаевич

Максимов Борис Николаевич

Шадриков Юрий Витальевич

Никифоров Юрий Васильевич

Чумарков Александр Николаевич

3 ученица:

Стало доброй традицией собираться всем афганцам в этот памятный день вместе. Многие с той войны вернулись окрепшими, возмужавшими, их грудь украсили ордена и медали. Награды за мужество, отвагу и честь. Но многим не суждено было вернуться к родному порогу, немало полегло совсем юных мальчишек на каменистой афганской земле, среди них и наши земляки, уроженцы Яльчикского района:

Борисов Юрий Геннадьевич

Григорьев Юрий Петрович

Патшин Анатолий Митрофанович

Память о многих парнях, не вернувшихся с той войны, память о тех, кто ушел из жизни в мирное время будет вечной.

4 ученица:

Минута молчанья…
Товарищи, встаньте
И в памяти павших –
Героев представьте.
Навек в нашем сердце
Бессмертных имён их звучанье.
Минута молчанья, минута молчанья…

(после минуты молчанья звучит песня «Верую» )

5 ученица:

По-разному оцениваются события тех лет. По-разному смотрят на афганскую войну те, кто отдавал приказы, те, кто их исполнял. Но для тех и других действия, которые проходили на территории Афганистана укладываются в одно ёмкое и страшное слово – война. Война, которая никогда не должна повториться, уроки которой должны быть усвоены на всю оставшуюся жизнь.

Интервью с афганцами:
- На ваш взгляд, каковы главные уроки той войны?

Пережитое – невозможно забыть. А как начиналась ваша служба, как вы входили в чёткий армейский ритм, чем вам запомнился Афганистан?

Солдатская служба слагается не только из трудностей и проблем. Нет. Я думаю, что немало было радостей и светлых минут. Помните ли вы подобные эпизоды сегодня?

У нашего народа испокон веку считалось, что помочь другу, спасти его – высшая честь. Этот неписаный принцип помогал советским воинам побеждать в годы Великой Отечественной войны, помогал он и на земле Афганистана. А с вами подобные случаи были…(вопросы для разговора)

6 ученик:

Что бы ни говорили, что бы ни думали, а вы сумели с достоинством и честью пройти огонь боёв и дым пожарищ …
Что бы ни говорили, что бы не думали, а вы знаете цену, мужской дружбе, закаленной в огне, знаете, как оплакивать потери, вы честны перед совестью и святой памятью.

7 ученик:

Что бы ни говорили, а вы пройти сумели.
Все, что вам отмерила война,
И не зря сегодня вы надели
Ваши боевые ордена.

(звучит песня «России солдат»)

8 ученица:

Когда закончилась война, солдаты, сержанты, офицеры с чувством исполненного долга вернулись на родную землю. С огромной радостью встречали их отцы и матери, жёны и дети, друзья и любимые. И началась спокойная, мирная жизнь…
Да, вы умеете работать, вы сумели преодолеть физические и духовные травмы и опираясь на свою солидарность и взаимную поддержку крепко и надёжно стоите на ногах и в гражданской жизни стали настоящими мужчинами – сильными, надёжными, мудрыми.

9 ученица:

Не купишь ни за какие деньги, не одолжишь, не возьмешь напрокат человека, который бы любил тебя, волновался за тебя, оберегал и молился, был готов отдать за тебя жизнь так, как мама. Самый близкий и дорогой для каждого из нас человек – это наша мама.
Матери провожали своих сыновей в армию. Они не знали, где будет проходить служба совсем юных, неокрепших мальчишек, но почему-то по щекам катились слезы и шептались как молитва слова: «До свидания, родные. Возвращайтесь живыми назад». А стриженые мальчики храбрились на перронах вокзалов, хрипло пели под гитару и уходили на войну…

(юноша читает письмо)

10 ученик:

«Здравствуйте, дорогие родные!
Служба у меня идёт хорошо, через день ходим в караул. Ты мама пишешь, что у вас ещё 14 марта были морозы. А у нас здесь жара, правда через два дня идёт дождь, как по расписанию.
Я вам, наверно, писал, что стоит наша часть в горах, на высоте 1800м, поэтому весна к нам придёт позже, чем в долины. Там уже всё зелёное. Неделю назад я был в долине. Цветут цветы… А у нас кругом одни угрюмые скалы.
Прочитал ваше письмо и вспомнил наши леса, озёра. Приеду, насобираю вам кучу грибов… Вы, мама, не очень переживайте за меня, всё будет хорошо…»
Ваш Виктор

(звучит песня «Листопад )

Ведущий:

Наша сегодняшняя встреча проходит в преддверии ещё одного прекрасного праздника 23 февраля – День защитников Отечества. В этот день мы чествуем тех, кто в разные времена отстаивал честь, достоинство и свободу Родины. С наступающим праздником вас, дорогие мужчины. И пусть многочисленные поздравления в этот день придадут вам стойкости духа, мужества, бодрости и оптимизма!

( звучит песня «Виват, Победа»)

Время неумолимо делает своё дело. Вглубь истории уходит война в Афганистане. И дай Бог, чтобы она была последней.
Этими словами нам хотелось бы закончить сегодняшнюю нашу встречу. Всего вам доброго: здоровья, радости, уверенности в завтрашнем дне, мира и согласия. До новых встреч!

(звучит заключительная песня «Не забывай нашей встречи»)

Н.А. Романенковым

- Николай Александрович, поддерживаете ли Вы связь с сослуживцами по Афганской войне?

- Обязательно. Со многими встречаемся, часто созваниваемся, тем более, что я возглавляю Боевое братство и привлекаю сослуживцев для выступления перед молодёжью. Вообще, мы афганцы, стараемся держаться вместе, воспоминания нас объединяют.

- Что было самым страшным на той войне для Вас?

- Страшно было видеть, как ни за что ни про что гибнут наши ребята и ничего с этим поделать нельзя. Мы перевозили наших убитых солдат на родину. Очень многие были в цинковых запаянных гробах. Все понимали, что тела погибших неузнаваемо изувечены, это ужасало. Но ещё ужасней было, когда не хватало гробов и на борт загружались останки убитых, оторванные части тела. В самолёт было заходить невыносимо.

- Говорят, что людям, которые воевали, долго снится война. Можете это подтвердить?

-Чистая правда. После возвращения домой к мирной жизни ещё целый год я просыпался по ночам от того, что даже в тишине и покое мозг будоражили увиденные ужасные сцены боёв. Казалось, что слышишь голоса товарищей, командира, вскакивал с кровати и по привычке искал под подушкой автомат, который всё время, даже ночью был при себе.

- Что бы Вы могли сказать своим погибшим товарищам?

- Вы погибли, защищая других. Мы продолжим ваше дело. Нас не будет – другие продолжат!

- Как Вы относитесь к тому, что сейчас устанавливают много памятных стел в честь воинов–интернационалистов?

- Положительно. Это хорошие места, где можно провести митинг, возложить цветы. Но я бы ещё предложил проводить парад Афганцев, в котором бы поучаствовали бывшие солдаты, получившие тяжёлые ранения, пустить по улицам «колясочников», героев с ампутированными руками и ногами, покорёженную военную технику – камазы, бронетранспортёры, которые не подлежат восстановлению. Чтобы люди увидели воочию последствия афганской войны. Вот что было бы показательно.

- С высоты своего возраста и опыта что бы Вы могли сказать советскому правительству, которое дало приказ на ввод нашей армии в Афганистан?

- Я бы сказал, что люди имеющие ум, честь и совесть так поступить не могли. Это политика предателей по отношению к своим. Погубили столько народа! Надо было помогать дружественной стране экономически.

- Есть ли на Ваш взгляд художественный фильм, правдоподобно отражающий события Афганской войны?

- Да, я считаю таким фильмом работу режиссёра Фёдора Бондарчука «Девятая рота». Всё выглядит очень реалистично. Как сейчас проводят тесты ДНК, так вот - 99 % совпадений. Именно после просмотра этого фильма В.В. Путин сказал, что к афганцам нужно относиться ответственно, помогать им во всём. Но так сказал президент, а на местах это далеко не так.

- Жалеете ли, что Вам выпала такая трудная служба?

- Нет, я пошёл на войну добровольцем. Понимал, что в любой момент могут убить, но верил, что спасаю людей. Человечность превыше всего!

- Каким важно быть для человека, идущего на службу в армию?

- Надо стремиться развивать в себе спортивные качества, как в физическом смысле, так и в моральном. Вести здоровый образ жизни, иначе какой из человека будет вояка? Такому ничего нельзя будет доверить. А у солдата и голова должна быть на плечах, соображать надо быстро, реагировать, в технике разбираться.

- Мы говорили о мужчинах в армии, а как Вы рассматриваете службу в армии представительницами прекрасной половины человечества?

- Я очень солидарен с теми, кто желает видеть в рядах армии женщин. Нет, это не говорит о том, что мужчин не хватает. Просто женщины становятся украшением армии. Им так к лицу форма, они так лихо ходят строевым шагом, что бывалые военные позавидуют. Да и рядом с ними мужчинам тоже хочется подтянуться. А в Афгане среди военных медиков было много женщин. Им приходилось очень тяжело, работа в госпиталях была круглосуточная, с ног валились от усталости. Да к тому же душманы постоянно пытались захватить наших врачей в плен.

- В советское время ежегодно в школах проходил «Смотр строя и песни». Как Вам кажется, такое мероприятие актуально для нынешних школьников?

- Конечно же. Ведь все лучшие, волевые качества характера вырабатываются именно со школьной скамьи. А что касается песен, то скажу словами одно из них: «Нам песня строить и жить помогает!» И творить, и воевать, и дружить лучше с песней. Вот заставьте взвод солдат пройти по плацу дважды: один раз молча и второй уже с песней, а потом сравните результат. С песней-то шаг чеканится сам собой и взгляд веселей!

- А какая песня лично для Вас является значимой?

- «Славянка». Два года под неё ходил. Она очень торжественно звучит. Вот у меня как у радиста в голове всё-время крутится морзянка и «Славянка».

- Спасибо, Николай Александрович, за интересные ответы.

- А я желаю Полине в плане журналистики добиться успехов, стать как ведущая передачи «60 минут» Ольга Скобеева.

Интервью с ветераном боевых действий, полковником милиции в отставке Андреем Командиным.

15 февраля — для многих особенный день. Двадцать пять лет назад в этот день выводом советских войск из Афганистана закончилась десятилетняя война, в которой СССР потерял 15 с лишним тысяч солдат и офицеров.

Андрей Командин, полковник милиции в отставке, — один из тех, для кого афганская военная кампания стала настоящей школой жизни. В феврале 1985-го в составе 12-го гвардейского мотострелкового полка он пересек советско-афганскую границу возле Кушки. Потом — Герат, где молодому лейтенанту предстояло прослужить два года.

Боевое крещение случилось уже через две недели после прибытия, в пустыне на афганско-иранской границе.

—Наша задача была — блокировать учебный центр душманов, который находился в этой пустыне, не допустить их прорыва в Иран. Мы — это мотострелковая рота, артиллерийская батарея плюс группа разведки, остальные — «бойцы» афганской армии, которых мы набирали по пути следования, останавливаясь в кишлаках. Ну, какой от них толк?.. Тогда я впервые попал под минометный обстрел. Замкомандира взвода был ранен — осколок от мины у виска прошел. Это был шок: падает в БТР, лицо в крови. Мы куда-то стреляли, куда-то отходили — все получилось очень суматошно. Но в целом с заданием справились. Главное — обошлось без потерь,— вспоминает Андрей Анатольевич.

После этого завертелось, пошло… Первый год ходили на боевые задания — Герат, Кандагар, помогали в Кабуле. Второй год охраняли и сопровождали наши колонны по горам и пригородам. Сначала жили в палатках, а ко второму году уже отстроили для себя казармы. Условия жизни, не говоря уже про службу, оказались не из легких.

—Днем до сорока пяти градусов доходило. А зимой даже снег выпадал. Правда, таял в течение дня. Мы больше по пустыне ходили. Самое труднопереносимое — ветер-«афганец», с песком. После него везде песок. И в столовой при этом всё горячее: каша, суп, компот…Чуть-чуть поел — и на улицу, весь мокрый, чтобы высушиться на ветру.

Со временем научились создавать маломальский комфорт — когда ходили на боевые, если БТР останавливался, вешали сбоку плащ-палатки, чтобы можно было присесть в тени, перекусить. Водители банки с тушенкой на двигателях разогревали. Главное — аккуратно это делать, чтобы не «рвануло».

Конечно, была и другая сторона такой жизни. Если Бог хранил от ранений — подстерегали болезни. И еще сильно страдали от вшей.

—Ранений или контузий я не получил. Но два раза переболел гепатитом. Оттуда все с «подарками» возвращались — вода отвратительная. Хоть и таблетки клали во все фляжки, а все равно болели. Когда лежал в госпитале, уже второй раз, там были такие двухъярусные кровати, фанерные стены. Сосед выписался, я решил его одеяло взять, мое было всё в дырах. Подошел, посмотрел — и передумал: там вши бегали просто. Когда возвращались в часть после госпиталя, «чистились» буквально на пороге — раздевались, мылись горячей водой, одежду всю в костер.

И солдаты, и офицеры были молодые, поэтому, может быть, особо не боялись.

—Лишь перед отпуском, недели за две, возникало такое чувство — только бы съездить, а там… И за месяц до замены — когда уже это кончится? А так быстро ко всему привыкали. И к постоянной опасности тоже. Поначалу и бронежилеты носили, и каски. Потом надевали их только, когда что-то случалось. Однажды БТР подорвался, и боец, который ехал сверху, спикировал с него. Крепко приложился головой. Так что некоторое время снова каски носили.

Был один момент, но страх пришел уже потом, когда осознали, что могло случиться… Одного бойца поймали на воровстве. Он пытался уйти и бросил между нами гранату. РГД. Это был день рождения моей дочери, 18 февраля 1987 года. И я, считай, второй раз родился. Слава Богу, все живы остались.

Другой решил сбежать к «духам». Нашли его наши разведчики, выкупили, вернули в часть. Отец него был прокурором — его сразу уволили с работы. Помню, перед строем зачитывали письмо от его матери: «Лучше бы тебя убили, был бы у нас в семье герой»… Такие были времена…

Сейчас, когда прошло уже почти два десятка лет, Андрей Командин больше вспоминает не боевые действия и не лишения, а маленькие радости, которыми советские военнослужащие скрашивали свою жизнь в чужой и далеко не всегда гостеприимной стране.

—Старшие офицеры научили нас готовить вареники из теста и консервированной капусты. Это был деликатес. А однажды мы привезли два КАМАЗа кирпичей — построили баню. Можно было мыться и стирать. Форму постираешь, на БТРе растянешь — и через пятнадцать минут она уже сухая. А знаешь, из чего в пустыне сделать торт на день рождения товарищу? У нас же все консервированное было. Берешь печенье, варишь сгущенку, промазываешь, сверху сахаром посыпаешь… Вот такие маленькие радости. Как-то привезли «живую» картошку. Взяли цинк из-под патронов, гвоздем пробили дырочки — получилась терка. Натерли картошки и нажарили драников. А в Кабуле было «офицерское» кафе. Когда мы первый раз туда попали, увидели в меню яичницу. Сразу заказали. Полгода яиц не ели…

А еще вспоминаются величественные сосны Герата. Местные власти охраняли их жестко — если кто свалит дерево, ему отрубали руки. Но нашим военнослужащим эти огромные деревья создавали дополнительные проблемы: ограничивали видимость.

—Со стороны местного населения присутствовала обычная партизанская тактика: днем с нами здоровались и улыбались, а ночью шли минировать дороги… Поэтому расслабляться не приходилось. Помню, когда уже летели домой на ИЛ-18 — «заменщик» его называли, — то до границы сидели тихие и напряженные, и лишь когда пилот сказал, что пересекли границу, закричали «ура».

Но вообще наша задача была — находить с местными общий язык. И это помогало. Как-то раз наш прапорщик автомат потерял — нашли и вернули. Хотя разное бывало. Зацепили при обстреле кишлак — в знак примирения передали жителям два КАМАЗа муки.

Еще приходилось охранять от них так называемые «керосиновые лужи». Трубопровод, по которому шло топливо, регулярно простреливали душманы. И мы должны были не дать местным собрать керосин, вытекающий из трубы. Они сразу же прибегали, уговаривали, предлагали плату. Проблема дефицита — всё на керосине, и его не хватало.

Война — это в любом случае страшно и плохо. Но это и хорошая школа жизни.

—Что бы там ни говорили, а для людей в погонах такие навыки нужны. Мне в жизни это многое дало — начиная от способности жить в полевых условиях и умения находить выход из любой ситуации до тактики ведения боя и использования оружия. А еще когда из ничего можешь сделать нечто — как в случае с варениками, — это всегда полезно и помогает в дальнейшем. Известно же, что американцы в Афганистане, если у них не будет холодной кока-колы, то и воевать не станут, а наши всегда сами себе быт обустраивали, бани строили, и даже дни рождения отмечали — с угощением и подарками. Такие навыки по жизни пригодятся всегда.

В 1992 году, когда начали сокращать Вооруженные Силы, друзья предложили Андрею Командину пойти в милицию. Наиболее приемлемым вариантом — и по духу, и по роду деятельности — стал ОМОН. Знание оружия и тактических приемов в отряде очень пригодились. Андрей Анатольевич отвечал за профподготовку в отряде, учил бойцов тому, чему сам научился в Афганистане.

В 1993-м оказался во Владикавказе, где разгорался осетино-ингушский конфликт. Практически всё то же, что в Афганистане, — горы, блок-посты, рейды. В октябре 1993-го — митингующая и стреляющая с баррикад Москва, а с 1995-го — Чечня. Только в составе отряда был в служебных командировках два раза. А когда перешел в управление кадров, уже не считал поездки.

—В 1998 году начал работать в учебном центре, стали готовить ребят к командировкам в горячие точки — первые сводные отряды милиции, которые поехали в Чечню. И здесь тоже пригодился весь «афганский» опыт. Обучали, в том числе, тактике боя — тем вопросам, которые, в общем-то, для милиции нехарактерны. Вести боевые действия в городе или в горах — не наша функция, но приходилось учиться и этому. Да и сейчас в служебных командировках нашим ребятам приходится наравне со своими прямыми обязанностями — охраной порядка, раскрытием преступлений — решать задачи, больше подходящие для регулярных войск.

Сейчас Андрей Анатольевич трудится в управлении Рособоронзаказа. Его основные функции — проверка исполнения государственного оборонного заказа местными предприятиями, контроль над расходованием государственных средств.

—Сейчас многие молодые ребята, которых я учил, уже на руководящих должностях. Я рад, что они продолжают дело, которым мы занимались вместе. И они не хуже, чем были мы в свое время. Что-то, конечно, изменилось. В бойцах ОМОН, например, стало больше спокойствия, больше уверенности в своих действиях и меньше авантюризма. Это не худший вариант. Каждая ситуация соответствует своему времени. МВД будет, пока есть государство. Некоторые задачи изменились, но главные функции остались незыблемыми — охрана порядка. Люди на службу сейчас приходят нормальные, и теперь у них к тому же есть материальный стимул, и не так всё плохо в плане обеспечения.

Да, в полиции сейчас есть пробел между молодостью и мудростью, надо его восполнять. Чтобы молодые могли подтянуться, чтобы среднее звено не «выпадало». Умных руководителей надо беречь, при всех спросах с них. Ведь подготовить хорошего руководителя — на это нужны годы и годы; у него должны быть опыт работы с людьми и определенная школа жизни.

ФОТО из архива Андрея Командина

Это интервью я подготовил для Военно-промышленного курьера, и оно было опубликовано, но в несколько сокращенном виде. Вот полный текст

Сегодня мы публикуем интервью Родиона Маратовича Шайжанова, который служил в Афганистане в 1984-86 гг.

-Можно ли считать Афганскую войну забытой и оболганной?
Мое поколение прекрасно знает Афганскую войну, и в советское время к нам «афганцам» отношение было нормальным. А вот в эпоху развала о нас стали забывать, были и попытки дискредитации. Многое зависит от подачи информации, и поэтому молодым людям действительно надо рассказывать о той войне.

-Как меняется совершенно мирный человек, превращаясь в солдата?
Я закончил московский техникум с отличием, и мне предлагали без экзаменов пойти в институт. Но в то время все мои товарищи ушли в армию, и, как считалось в те годы, каждый молодой человек должен отслужить. Поэтому я выбрал армию, а не институт. Я занимался парашютным спортом, и поставил себе цель попасть в ВДВ. Тогда, конечно, о войне слышали, но подробной информации об этом было совсем мало, и вот меня отправили в Фергану. По дороге сказали, что там находится учебка, после которой процентов 40 отправляются в ГДР, а остальные - в Афганистан. На самом деле, все мы попали в Афганистан.

В Фергане началась солдатская жизнь, физическая подготовка, кроссы и так далее. Жара угнетала! В тени 30 градусов, и вот в учебке я и увидел первую смерть. Мы бежали кросс в полном обмундировании, в касках, с автоматами, в рюкзаке десантника - камни и песок. Один парень с Зеленограда, мой земляк, вдруг почувствовал себя плохо, он потерял сознание, упал и скончался. Потом мне поручили съездить в морг за ним, лично его одевал, а мне было всего то 18 лет!

Потом вдруг началась эпидемия гепатита. Даже поговаривали о диверсии, ведь из 120 человек в нашей роте 90 заболело, но меня болезнь не коснулась и меня отправили в Афганистан. Прибыл в Кабул, на аэродром. Потом нас раздели до трусов, врачи вели осмотр, а кроме них находились офицеры, которые подбирали солдат в свои полки. Меня забрали в 357-й полк, привезли в крепость Бала-Хиссар, где и определили в расчет АГС-17. Кстати, в тот момент в крепости было мало людей, почти все находились на заданиях. Но на следующий день Бала-Хиссар наполнился военными, все вернулись, и мы перезнакомились. Там оказался старослужащий с Зеленограда, тоже мой земляк Алексей Макаров. Он нас, молодых, заставлял заниматься спортом и сам с нами бегал, на турнике подтягивался и так далее. Не знаю, как у других, но у нас дедовщины не было. Конечно, караулы, наряды и дозоры - молодым, но никакого издевательства.

А боевое крещение прошло в июле 1984 года, накануне моего дня рождения. Около дороги на Гардез, по которой шло снабжение, находились кустарники и деревья. Растительность была густая, потому что рядом протекала речка. И вот душманы (духи, как мы их называли) заранее нарыли в зеленке целые катакомбы и там притаились. Представьте себе глиняный колодец, внутри которого ступеньки из дерева. В колодце темно, ничего не видно, вот там душманы и сидели. Таких катакомб я потом встречал множество раз, мы в них не лазили, а кидали гранаты.

Так вот, когда появилась наша колонна КАМАЗов, духи нанесли удар, началась стрельба, и нас срочно туда направили. Смотрю - машины горят, одна с соляркой перекрыла движение, и проехать всей колонне невозможно. Судя по всему, водителя контузило, он ничего не понимает, кричит. Из фуры бьют струи солярки, и она в любой момент может взорваться. Алексей бросился в машину и вывел ее в сторону, скинув в речку. А нам, молодым, он сказал залечь в пыль и лежать, так чтобы никого не ранило. Я тогда стрелял не из АГС, а из Калашникова. Летят трассирующие пули, у меня - шок, и я не поверю тому, кто скажет, что никогда не боялся. Но страх притупляется со временем, и даже в раж входишь, когда неважно, убьют тебя или нет, особенно когда увидишь своего раненого или убитого товарища.

Кстати, среди подбитых машин одна везла сгущенное молоко. Перегружать его было некуда, и я себе взял коробку. Поскольку у меня скоро должен был быть день рождения, то я растолок галеты из сухого пайка, наделал слоев из крошки, покрыл сгущенкой и получился торт. Сгущенки объелся я тогда на всю жизнь, с тех пор и смотреть на нее не могу. Звучит смешно, но на самом деле не до смеха - потому что в том бою погиб парень из моего призыва. Он недавно отправил письма домой, и когда мы вернулись, то увидели, что ему пришло ответное письмо от родителей. Он так и не успел это письмо прочитать.

-Как складывались другие операции?

Были и спокойные, когда почти ничего и не происходило. Но вообще в 1984-85 годах у нас были самые тяжелые потери, тогда весь Афганистан зачищали. Мы находили склады, уничтожали море оружия и так далее. Душманы были хорошо экипированы. Обувь, прекрасные спальные мешки, которые тонко скручивались и были очень удобны, да и много чего еще американского производства. Учтите, что воевать непросто, когда вроде тепло, но в горах лежит снег. Например, мы на высоте мерзли и грелись огнем сухого спирта.

Как-то обнаружили в горах запас итальянских мин. Мы натянули веревку с горы вниз, веревку пропускали через ручку мины и по веревке спускали их вниз, вынув взрыватели. Загрузили мы тогда вертолетов пятнадцать! В основном операции были удачны, но когда во главе кишлаков мы ставили своих афганцев, то их убивали, либо они сами переходили на сторону душманов. Мы вновь идем в тот же кишлак, и снова ситуация повторяется, и снова духи получали оружие. Я раз пять был в одном и том же кишлаке.

Для меня самые тяжелые бои случились в Кандагаре, Джалалабаде и Пандшерском ущелье, где орудовал Ахмед Шах Масуд. Расскажу про Пандшер. Возвращались мы с успешной операции, взяли несколько духов в плен, среди нас только один раненый. И вот мы решили заночевать. Как раз в том месте находились катакомбы, но мы в них накидали гранат, и к тому же рядом с этими колодцами поставили часовых. Сидим, пьем чай. И вот один из наших, снайпер, Александр Суворкин, вдруг говорит, что пьет с нами чай в последний раз. Мы его тогда не послушали, сказали, что мол, ерунда, а на утро продолжили путь к вертолетам: нам надо было пройти километров пять.

Стрельбы нет, тишина, идем друг за другом полусонные и неожиданно наткнулись на растяжку. Первый остановился, а мы друг в друга врезались, как в гармошку сложились. И вот с места, с которого мы недавно сошли, из этих катакомб повылазили духи, которые нам закричали: «шурави-солдат, сдавайся». Мы мгновенно рассредоточились, а душманы, увидев, что мы не сдаемся, начали нас из автоматов метелить. Нас было 24 человека, сразу 12 ранили. У одного парня с моего расчета прострелили обе ноги, у другого ранение в голову, у ротного - в шею. Пулеметчик кричит «кидайте ленту», у него не было пулеметной ленты, а когда мы ему кинули, то она в полете на наших глазах разорвалась, в нее просто попали - вот такой был шквальный огонь. Я развернул АГС, а пули вокруг разрываются, и я мгновенно прыгнул за камень. Вернуться к АГС не могу, никак до гашетки не дотянусь, потому что пули летят и не позволяют высунуться. Тогда я решил ногой нажать на «клавиатуру».

Не буду хвастаться, что я точно прицелился, на самом деле, мне просто повезло, но попадание было очень четким. Душманы сразу притихли. Ротный мне кричит продолжать стрельбу. Я опять ногой жму, но АГС немного сместился, и уже точности не было. А дальше произошло и вовсе необычное. Вдруг вижу, что один из моих товарищей начал прыгать на одном месте. И я тоже прыгаю, а в глазах горы двигаются. Ну, думаю, колбасит нас от испуга, а, оказалось, что началось землетрясение. Тут корректировщик вызвал огонь артиллерии, передал по рации точные координаты, и душманов накрыло нашим огнем. На помощь к нам еще рота подошла, и, короче говоря, бой закончился. Смотрим, лежит Суворкин, наш снайпер. Говорим, «Сань, вставай», а он не отвечает. Пуля прошла сквозь его прицел и попала в голову, то есть он начал прицеливаться, но его убили. Может быть, среди душманов тоже был снайпер. Вот и получилось, что Суворкин действительно тогда в последний раз с нами пил чай.

До вертолета едва дошел. Одного раненого на руках пронесу метров 200, иду за вторым, а еще тащу оружие. Двигались перебежками, и опять попали на растяжку. Еще один получил ранение. А мне в тот раз повезло, даже не зацепило. Ротный написал мне представление на награду, Медаль за отвагу. Но не утвердили, и я не получил. Но вот за следующую операцию мне дали Орден Красной звезды. Тогда я подорвался на БМП-2, в руке и ноге по осколку, и еще контужен. Душманы мины подкладывали «в муку», то есть в густую пыль, а в Афганистане пыли очень много. Я сидел внутри БМП, ноги у меня затекли, я их поджал, и тут же взрыв. Если бы не поджал, то ноги бы оторвало. Но все равно размазало меня очень сильно.

Пробыл некоторое время в странном состоянии, и не сон, и не потеря сознания, трудно сказать, что это было. Вспомнил тогда всё - и родителей, и брата, и школу. Открываю глаза, вижу свет из открытого люка, кругом гарь, сам весь черный. Меня - в госпиталь, тошнит, рвет, нерв задет. Сделали укол, наступило совершенно кайфовое состояние. Лечили в Кабуле, недели три пролежал, и опять вернулся в строй, но щека дергается до сих пор.

Снова начались операции, занимались сопровождением, защищая колонны автомашин и т.п. В одной операции нам надо было с одной горы через ущелье пройти и подняться на другую. Видим - духи идут. Обдолбанные, обкурились, судя по всему. Чего-то горланят. Было темно, и нас не видно, а вот их луна хорошо освещает. Мы их тут же скрутили, но следом за ними шла целая толпа душманов, человек 30. Но мы этого не ожидали: сидим, кто-то курит, а я и Алексей решили воды попить, и отошли немного вперед. И вот тут то и появляется основной отряд духов, оказывается, первые, которых мы уже взяли, это дозор.

И вновь мы их видим, они нас - нет, но духи уже совсем рядом. Как снять автомат с предохранителя? Они же услышат щелчок! Что делать? Тут началась стрельба, другие наши ребята заметили этот отряд, мы сразу же стали стрелять почти в упор, прямо как в фильмах - выпустили мгновенно весь магазин и побежали назад к своим. В спину чувствую, что-то попадает, думаю, пули, но нет, это камни. Бронежилет я тогда не надел, и все же остался жив, но в том бою погиб корректировщик, о котором я уже рассказывал.

Кстати, душманы боялись десантников, мы не отступали. Духи нас отличали по тельняшкам, и это нам помогало. Но ничего плохого не могу сказать и про другие рода войск.

- Какими были межнациональные отношения в советской армии в Афганистане?

Я - татарин, было много русских, белорусов, украинцев. В каждой роте - по таджику и узбеку, они у нас были переводчиками. Мы все очень дружили, переписывались, когда вернулись в СССР. А потом страна распалась, начался развал, никого не найдешь.

- Что скажете про офицерский состав?

От офицеров многое зависит. Представьте, что офицер ошибется по карте, и мы займем не ту гору. Это же очень тяжело на нее взобраться, а потом выясняется, что не там расположились. Такие случаи тоже бывали.
А один молодой офицер почему-то во время операции начал требовать от нас делать зарядку, бегать кроссы с голым торсом и так далее. Старослужащие ему говорят: «Ты что творишь? Мы на задании, а не на тренировке». Он ни в какую, не понимает.
Есть офицеры от Бога, которым я благодарен на всю жизнь. Как-то ротный, отказался выполнить явно глупый приказ командира батальона, когда нам приказали идти с криками «ура» чуть ли ни в лобовую атаку на пулемет. Командир батальона тогда ротного отстранил, и приказал прапорщику принять командование. А прапорщик - хитрый, в лоб все равно не пошел, пулемет обогнул, и задание выполнили. С ротного потом сорвали погоны, а дальше не знаю, что с ним стало, больше мы его не видели. Ротный был прав, хороший командир подставлять солдат не будет, а продумает, что можно сделать. Именно ротный и подсказал прапорщику обойти пулемет.

- Курьезные случаи бывали?

Да, пожалуй, можно назвать курьезом один момент. Как-то видим вооруженных людей в кроссовках, майках и чуть ли ни в тренировочных штанах. Думаем: это духи и решили их взять живьем. А это наша застава! В общем сидят они, и время от времени получают сухой паек: им на вертолетах привозили. Там, кроме них, ни души. Даже на карте не было отмечено, что там застава, а они нас спрашивают, как же вы прошли сюда, если тут минное поле? Вот такая смешная операция у меня была.

А в Джалалабаде тоже произошло кое-что интересное. Нас высадили в зеленке, кругом кусты и колючки. Мы выпрыгивали с вертолетов с высоты 2-3 метра и дальше бежали в кустарниках. Как-то так получилось, что я встретился с душманом лицом к лицу, никого рядом не было из наших, но и у него тоже нет никакой поддержки. Смотрим друг на друга: у меня на плече автомат, а у него - тоже. Мне казалось, что очень много времени прошло, я ему говорю по-русски: разворачивайся и уходи, стрелять в тебя не буду, и сам тоже уйду. Могла получиться дуэль, кто быстрее выстрелит, но не хотел я его убивать, и он тоже самое, не хотел в меня стрелять, и что-то бормотал. Я ничего не понял, правда, мне показалось, что разобрал одно слово «Якши», а, может быть, и не говорил он ничего такого, но в любом случае мы как-то договорились. И развернулись в разные стороны. Конечно, я испугался, ведь я не знал, где наши. Мы оба побежали со всех ног, я несся, собрал по пути все колючки, а у самого глаза на затылке: не собирается ли дух стрелять в спину? Но нет, все обошлось. Было мне тогда 18 лет.

-Как сложилась ваша жизнь после Афганистана?

Демобилизовался в 1986 году, сначала работал водителем в автокомбинате, создал семью, закончил институт. А сейчас возглавляю ветеранскую организацию «афганцев». Сыну 28 лет. Все хорошо.

Подготовил интервью Дмитрий Зыкин.