Же ву зем, мадам! Же ву зем.

Главная

Краткие содержания

Его называли летчиком, «летавшим на всем, кроме ворот, но полетевшим бы и на воротах, если на них поставить двигатель» . “Же ву зем” - “Я люблю вас”, - последние слова в дневнике прекрасного человека, талантливого летчика-испытателя, любившего людей и погибшего ради их спасения. О его подвиге помнят, французские летчики-пожарные с гордостью говорили в коротком перерыве между вылетами на тушение русских пожаров: ”Это честь для нас - продолжать в России то, что много лет назад делал Юрий Гарнаев для нашей страны”.

“ Спасатели обнаружили при разборе обломков воздушного судна тела еще двух человек, всего погибших - шестеро”, - сообщают в МЧС.

Самолет Ил-76, который был занят в тушении масштабных природных пожаров, в 06.30 мск пятницы не вышел на связь. По данным МЧС, на борту находились 10 человек. Наземная группа спасателей обнаружила разбившийся Ил-76 южнее населенного пункта Рыбный Уян на склоне одной из сопок. Как сообщили в оперативном штабе МЧС, судя по масштабам разрушения, весь экипаж самолета погиб.

До последнего надеялся, что чудом как-то обойдется. Сели на заброшенный аэродром, аварийная посадка, покинули машину с парашютами…. Не срослось. К сожалению, при тушении пожаров гибнут даже самые опытные пилоты, пример сгинувшего во Франции Гарнаева () тому пример.

Не хочу даже гадать о причинах крушения 4-моторного монстра, управлявшегося опытным экипажем. Эта машина способна держаться в воздухе даже при двух неработающих двигателях. СМИ сразу подняли тему недофинансирования и низких зарплат, но это не может быть причиной катастрофы. Недостатки обслуживания на земле? Или снова традиционная для большинства катастроф ошибка пилота?

- “В воскресенье вечером, 6 августа 1967 года, во Франции при тушении большого лесного пожара, в сложных условиях гористой местности потерпел катастрофу вертолёт Ми-6. Экипаж в составе: командира корабля - Героя Советского Союза, заслуженного лётчика-испытателя СССР Ю. А. Гарнаева, второго пилота Ю. Н. Петера, штурмана В. Ф. Иванова, бортинженера С. А. Бугаенко, бортрадиста Б. Н. Столярова, инженеров-испытателей А. Я. Чулкова, В. П. Молчанова и двух французских специалистов: Сандоза и Тэпфера - погиб”.

Участвовал в советско-японской войне в составе 718-го ИАП в должности штурмана истребительного полка, произвёл 6 боевых вылетов.

В декабре 1945 года был осуждён военным трибуналом 9-й воздушной армии за нарушение режима секретности и уволен из армии. Досрочно освобождён в октябре 1948 года.

С января 1949 технолог ЛИИ, г. Жуковский. С января по декабрь 1951 парашютист-испытатель, с 24 декабря 1951 года - лётчик-испытатель ЛИИ.

Один из лучших специалистов страны по пилотированию и испытанию вертолетов и необычных летательных аппаратов, включая турболет (фото ниже). Испытатель средств спасения с вертолета, успешно спасал жизнь при авариях вертолетов при испытаниях, обучался и в США на американских образцах и в фирсе Сикорского. Герой Советского Союза. Кстати, и его сын стал испытателем и Героем России.

Его называли летчиком, «летавшим на всем, кроме ворот, но полетевшим бы и на воротах, если на них поставить двигатель» . "Же ву зем" - "Я люблю вас", - последние слова в дневнике прекрасного человека, талантливого летчика-испытателя, любившего людей и погибшего ради их спасения. О его подвиге помнят, французские летчики-пожарные с гордостью говорили в коротком перерыве между вылетами на тушение русских пожаров: "Это честь для нас - продолжать в России то, что много лет назад делал Юрий Гарнаев для нашей страны".

"Спасатели обнаружили при разборе обломков воздушного судна тела еще двух человек, всего погибших — шестеро", — сообщают в МЧС.

До последнего надеялся, что чудом как-то обойдется. Сели на заброшенный аэродром, аварийная посадка, покинули машину с парашютами.... Не срослось. К сожалению, при тушении пожаров гибнут даже самые опытные пилоты, пример сгинувшего во Франции Гарнаева (*) тому пример.

* - "В воскресенье вечером, 6 августа 1967 года, во Франции при тушении большого лесного пожара, в сложных условиях гористой местности потерпел катастрофу вертолёт Ми-6. Экипаж в составе: командира корабля — Героя Советского Союза, заслуженного лётчика-испытателя СССР Ю. А. Гарнаева, второго пилота Ю. Н. Петера, штурмана В. Ф. Иванова, бортинженера С. А. Бугаенко, бортрадиста Б. Н. Столярова, инженеров-испытателей А. Я. Чулкова, В. П. Молчанова и двух французских специалистов: Сандоза и Тэпфера — погиб".

С января 1949 технолог ЛИИ, г. Жуковский. С января по декабрь 1951 парашютист-испытатель, с 24 декабря 1951 года — лётчик-испытатель ЛИИ.

ЮРИЙ САВИНСКИЙ

ЖЕ ВУ ЗЕМ

ОЧЕРК О ПРЕКРАСНОМ ЧЕЛОВЕКЕ,

ГЕРОЕ-ЛЕТЧИКЕ, ПОГИБШЕМ ПРИ

ТУШЕНИИ ЛЕСНОГО ПОЖАРА

В ГОРАХ ФРАНЦИИ

Прислонясь у низкого забора,

В свете полыхающих зарниц,

Ты глядишь куда-то через горы,

Провожая перелётных птиц.

Все мечты и все твои желанья -

Вместе б с ними в облачную высь!

Караван крылатый, до свиданья,

Караван крылатый, возвратись !

Юрий ГАРНАЕВ

«Же ву зем» – признание в любви неведомому читателю, последние слова в дневнике заслуженного летчика-испытателя СССР, Героя Советского Союза Юрия Александровича Гарнаева.

Судьба не пожалела для этого человека ни печалей, ни радостей. Он родился в 1917 году одновременно с рождением новой страны, погиб в расцвете сил в канун своего и страны пятидесятилетнего юбилея. Место его рождения – заурядный российский городок, могила – вблизи неприметного французского городка. Его сын стал Героем России – героем по сути, другой страны. Талантливый, отважный рыцарь авиации, представитель одной из самых суровых, героических профессий он вспоминается, как человек души, по выражению Анатоля Франса «пленительно красивой».

В истории авиации мало, а, может быть, и нет вовсе, летчиков-испытателей, которых можно поставить в один ряд с Юрием Александровичем по количеству предельно рискованных, разнообразных по характеру испытаний авиационной техники. Он прыгал с парашютом из стратосферы, испытывал истребители и бомбардировщики на критических режимах полета, испытывал самолеты вертикального взлета и посадки, спасал вертолет при отказе двигателей, апробировал на себе пригодность катапульт, отстреливал лопасти вертолета в воздухе, исследовал летные свойства различных типов винтокрылых аппаратов, приручил турболет – норовистого мустанга экспериментальной авиации. Он готов был летать на всем, даже на табуретке, – на всем, что способно летать, и на том, что летать было неспособно. В быту он был весельчаком и балагуром, любящим мужем и отцом, верным товарищем, всегда готовым придти на помощь любому, кто в этом нуждался.

Подобно другому летчику – испытателю, Антуану де Сент-Экзюпери, он был романтиком авиации, который стремился выразить свои чувства литературным словом.

Его сын, Александр Юрьевич, приложив не малые усилия, получил доступ к запрятанному в архивах КГБ делу своего несправедливо репрессированного отца. В них, в числе прочего, тетрадь. Стихи на листах серо-коричневой бумаги, нарезанных из цементных мешков.

«Случилось несчастье… Большое несчастье случилось.

Из списков живых я надолго сейчас исключён.

И жизнь под откос, как разбитая бричка свалилась,

На каторжный труд лиходейкой – судьбой обречён.

Как трудно словами измерить обиду и муки,

Как страшно поверить, как тяжко в душе пережить,

Что цепи закона сковали мне волю и руки,

Что стал я бесправным и грязью обрызгана честь…

Тамцак-Булак, Дайрен, Москва,

Тамбов, Мичуринск, Ленинград…

И эти нежные слова,

И белой ночи маскарад.

И море с проседью барашков

Катилось из-под облаков

К всегда открытой нараспашку

Скалистой груди берегов.

Мечта в полёте альбатроса

Крылатой вольности полна,

Костюм пилота, жизнь матроса,

Солёный ветер и волна.

Давно прожитого картины,

Любви несмелый, первый дождь,

Вишнёвых дум хмельная дрожь.

Раздолье Марсового поля,

Адмиралтейства яркий шпиль,

Невы обузданная воля,

Морские штормы, зыбь и штиль.

Всё позади… А через межи

Года переступили… Вновь

Дорогой зимнего манежа

Не прибежит к тебе любовь.

Сейчас тоска и грусть Приморья,

Тайга и сопки – как гробы,

Тяжёлый час единоборья

Бродяги-пасынка судьбы.

Мукден, Харбин, Цзиньжоу, Тарту,

Норильск, Архангельск, Ленинград -

Тяни себе любую карту

Из всей колоды наугад…

Перебиты, поломаны крылья,

Нам теперь уж на них не летать.

Проводила тебя эскадрилья,

Как неродная, строгая мать…

Я верю в человеческое счастье,

Как верю в то, что завтра будет день.

Во всей Вселенной силы нет и власти

На будущее наше бросить тень.

Я верю сердцем, разумом и болью

В идею, что зовётся Коммунизм

Как будто вижу я, как в небе кровью

Написано большое слово: Жизнь.

Мечты свои, думы и боль пережитого горя

Хоронишь вдали, сторонясь от людей,

И как тяжело с этим грузом безвыходно в гору

Годами шагать в темноте и не видеть огней».

«Маленький домик на окраине небольшого городка Балашова, занесённого зимой снегом, а летом прекрасного тем, что расположен он на берегу реки Хопёр, в который мы, ребятишки, ныряли с ранней весны до поздней осени, а после ледостава катались на льду, приделав на дырявый валенок вместо коньков деревяшки. Правда, весной тихий Хопёр становился неспокойным, выходил из берегов, и по нему с шумом и треском шли льдины, на которых мы старались прокатиться, рискуя свалиться в воду. Проходил лёд, и Хопёр разливался, затапливал низкие места, но через две недели вода входила в берега, и он снова становился кротким. Это запомнилось на всю жизнь. Ещё запомнилось постоянное ощущение голода. Суровые годы переживала молодая Советская республика, окружённая кольцом блокады.

Балашов находился в стороне от главных событий, но армия Деникина, свирепствовавшая в тех краях, зацепила и его. Несколько раз переходил Балашов из рук в руки – город простреливался насквозь, и много зданий было разрушено артиллерийской перестрелкой.

…я помню, как над тихим городом Балашовом пролетел самолёт и сел на стадионе, и мы, мальчишки, бежали через весь город, лезли на забор, который упал, сломался под нами…».

Это чудо случилось в Первомай 1930 года. Другое чудо – начальник школы пилотов города «покатал на настоящем самолете». Лозунг предвоенных лет: «Комсомол – на самолет! Дадим стране 150 тысяч летчиков без отрыва от производства».

Между тем семья Гарнаевых, как и многие семьи в разоренной стране, голодала. Отец Юрия, Александр Васильевич, являл собой пример усердия в работе. Как он позже писал сыну:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Все повторилось, как во сне. Отъезд Инны из Питера оказался очень похожим на ее недавнее расставание с Москвой. Только город в этот раз был другой: «сэр Петербург», смахивавший на чопорного, блестяще образованного, но небогатого интеллигента. Он был мил, но слегка наскучил своими безупречными манерами. А Инна уже с нетерпением ждала встречи с шумной, крикливой, броско и безвкусно одетой, простоватой, но денежной «матушкой-Москвой».

В этот вечер все было так же, как несколько дней назад. Инна, как тогда, тащила по платформе тяжелую сумку, которую она опять не без труда вырвала из худеньких рук Изольды. По пустынному ночному перрону, как и в тот раз, завивалась поземка, а озябшие на ветру пассажиры и провожающие стремились быстрее прошмыгнуть в теплые вагоны.

«Красная стрела» отправлялась через десять минут. Инна расцеловалась с Изольдой и не без труда выпроводила ее из вагона: было уже почти полночь, а пожилой даме предстояла дальняя дорога домой.

Инна осталась одна в купе и, как несколько дней назад, грустно уселась у окна, пытаясь сосредоточиться и подвести итоги. Словно вспомнив о чем-то, она достала из сумочки зеркальце. Отражение, как и в тот раз, оставляло желать лучшего. Синяки под глазами, смазанная губная помада… За несколько дней в Питере она явно не отдохнула и не похорошела. Кто бы сомневался! Как ни крути, вышло, что в Питер она съездила зря. Во-первых, идея с заказной книгой провалилась, значит, надежда разбогатеть в очередной раз растаяла, как дым. Во-вторых, бурный, но краткий роман с Романом тоже растаял в разноцветной дымке театральных прожекторов, оказавшись эффектной обманкой, случайным эпизодом в ее жизни.

Словом, настроение Инны было хуже некуда - как с похмелья после зажигательной вечеринки. Она автоматически попудрила нос и подкрасила губы. И опять расстроилась. Хлопоты вокруг «Портрета графини» тоже ведь оказались напрасными! Если бы заранее знать, что старинный холст давно и прочно прописался в Русском музее! Тогда бы Полина Андреевна не тешила свое самолюбие копией, а Изольда - пустыми мечтами. Да что картина! Даже простое житейское дело оказалось Инне не по силам: она так и не сумела по-родственному помирить Изольду и Марка. Галка и Светлана будут этим обстоятельством весьма недовольны. Похоже, перспектива обрести отчима (а Галке - аж второго) взрослым дочерям Изольды совсем не улыбается. И то, что мать возвращается в Питер, их вряд ли обрадует. Реже будет выбираться к ним в Европу, чтобы пообщаться с внучками и освободить дочерей хотя бы на несколько дней от бытовых забот.

«А может, все обойдется?! Переживут, свыкнутся, обуздают свой эгоизм, лишь бы мать была счастлива», - подумала Инна, поглядывая на метель за окном.

«Мусик, я съездила в Питер совершенно напрасно. Очень устала. Завтра увидимся», - послала она очередную эсэмэску Машке.

«Следи за вещами и билетом», - не замедлила ответить практичная подруга.

На перроне заиграли «Гимн великому городу», и Инна чуть не заплакала. То ли от переживаний последних дней, то ли от усталости. Поезд медленно пополз вдоль перрона.

Добрый вечер! - Дверь в купе отворилась, и в нее заглянул… Владимир Ильич, собственной персоной!

Вас-то мне и не хватало! Для полноты картины, - не удержавшись от подколки, искренне обрадовалась Инна.

Какой еще картины? - не понял он. - Мало вам, что ли, картин было в Питере, Инна Павловна?!

А такой! Знаете, как бывает, когда складываешь большой пазл и не хватает одного маленького кусочка? Не находится - и все, пазл разваливается! А с вашим приходом пазл сложился: мой нынешний отъезд из Питера стал теперь точь-в-точь таким, как прощание с Москвой. Как говорят французы, дежавю: мы это видели.

Ну, с французского могли бы мне и не переводить, - улыбнулся Володя, - это мой рабочий язык.

Так вы что же, в этот раз будете говорить со мной в поезде не на русском ненормативном, а по-французски? - кокетливо улыбнулась Инна. - Это меняет дело. Всегда мечтала познакомиться с истинным французом.

Уи, мадам! - кивнул Володя. - Бон суар!

Это добрый вечер, что ли? - догадалась Инна.

Ну, тогда вы, надеюсь, еще кое-что угадаете, - сказал попутчик и вдруг нервно закашлялся. Он поставил чемоданчик на полку, снял куртку и уселся напротив Инны.

Ну, что же вы замолчали? - заволновалась Инна. - Говорите, Володя…

Же ву зем, мадам.

Я вас люблю, - автоматически перевела Инна и уставилась в недоумении на попутчика.

Ну, с трудностями перевода покончено, теперь будем пить чай, - пробормотал Володя, окончательно смутившись, и поставил перед Инной коробку с роскошными пирожными. Инна почувствовала, что он решил сменить тему.

Кто же все-таки пытался украсть поддельный «Портрет»? - спросила она. Просто поинтересовалась, чтобы разрядить обстановку. Все, что было связано с той картиной и ее клоном, Инну уже не волновало, потому что осталось в другой, теперь далекой, петербургской, жизни.

О, это типично питерская история! В духе незабвенного Федора Михайловича. - Володя улыбнулся и, как недавно в музее, посмотрел Инне прямо в глаза. - Ни за что не догадаетесь, кто грабитель!

Да где уж мне, - обиделась Инна. - Мыто о ваших Достоевских ни сном ни духом…

Короче, грабителем оказался… - Рассказчик сделал долгую паузу и продолжал, насладившись эффектом: - Электрик ДЭЗа! Того самого, что обслуживал дом Полины Андреевны. Его начальник приятельствовал с одним вашим знакомым - художником по свету из Малого оперного. Однажды этот «электрический», в меру пьющий художник побывал с одной знакомой дамой авантюрного склада в квартире старушки. Там он и сфотографировал «Портрет графини». А потом за «рюмкой чая» в кабинете дружка, начальника ДЭЗа, показал фотографию приятелю: вот, мол, какие картины хранятся в богатеньком доме на Мойке. Живут же богатеи! А тут в кабинет начальника, как на грех, зашел по своим делам работяга-электрик. И услышал весь разговор от первого до последнего слова. Ну, в душу простого человека и запала крамольная мыслишка. Как у Родиона Раскольникова: тварь он дрожащая или право имеет. Кстати, этот тип уже однажды отсидел за мошенничество. Ну, он и решил, что право имеет. Короче говоря, электрик потихоньку, с шутками-прибаутками выудил у господина осветителя, уже изрядно принявшего на грудь, информацию: что, мол, да как в той квартире с сигнализацией. А потом, как он сам говорит, «бес попутал». Вернее, бес запутал его в долгах и кредитах. Что ж, тут его можно понять: все сейчас хотят жить красиво, не хуже намозоливших глаза персонажей из телевизора. Вот электрик и решил, что отключит сигнализацию, отвлечет охранника и возьмет только эту картину. Мол, никто и спохватиться не успеет, а он уже будет далеко. Потом заляжет на пару недель на дно, пока шум не утихнет. Все продумал, даже отпуск на две недели взял в ДЭЗе.

Короче, он решил, что у богатой старушки от одной картины не убудет. «Раскольников» несколько дней следил за квартирой старушки, выяснял, кто еще там живет, в какое время пожилая дама пьет чай, ужинает, кого посылает в магазин. Ну и выбрал наконец час, когда она осталась одна. Но немного не рассчитал. Старушка, как назло, не вовремя вышла из дальних комнат. В итоге пришлось слегка стукнуть ее по темечку. Слава тебе господи, топора, как у Раскольникова, у грабителя не было. Тюкнул старушку по затылку чемоданчиком с инструментами, она и вырубилась. Это, похоже, в его планы не входило. Ну, раз уж так получилось, грабитель прихватил с собой из квартиры кое-что из мелкой скульптуры и старинной посуды. Не рисковать же, в случае чего, свободой из-за одной картины!

В этот день электрику капитально не везло: в подъезде на него внезапно напала служебная собака. Поэтому вырезанный из рамы холст воришка бросил. Впрочем, это вы и сами видели. Однако он все же успел убежать с сумкой, набитой предметами антиквариата, особенной ценности не представлявшими. Благодаря нашим коллегам, а также служебной собаке и ее хозяину воришку выследили. В итоге «джентльмену удачи» придется опять отправиться на нары, теперь уже за грабеж.

А та дама, ну, авантюрного склада, она ни в чем не виновата? - осторожно поинтересовалась Инна.

Владимир опять внимательно посмотрел ей прямо в глаза и чуть заметно улыбнулся:

Ну, во-первых, дамские фантазии уголовно не наказуемы. Иначе полстраны село бы за то, что втайне мечтало ограбить богатых и оказаться на их месте. Ну, притащила эта дамочка с собой в гости к старушке художника по свету - так ведь Полина Андреевна его сама в дом и впустила. А он бабульке и вправду проводку починил. В том, что театральный осветитель стал невольным наводчиком, его злого умысла не было. Точно известно, что ему из награбленного ничего не перепало. А во-вторых, эта авантюрная дамочка очень помогла следствию: вернула холст, брошенный грабителем в подъезде, законной владелице, поручила хозяину собаки организовать слежку за преступником… И вообще благодаря этой активной дамочке и ее приятелю за квартирой Полины Андреевны было легче несколько дней вести наружное наблюдение.

Я еще в квартире на Мойке поняла, что вы в курсе моего похода с Романом Караваевым к Полине Андреевне, - пробормотала Инна.

Ну, разумеется, я все знал, - улыбнулся попутчик. - Мне по должности положено знать такие вещи. Наблюдение за квартирой Покровской, отслеживание связей Полины Андреевны и было одной из целей моего приезда в Санкт-Петербург. Каким-то шестым чувством, необходимым оперу, я почуял: вскоре может произойти ограбление. Важно было не допустить нескольких вещей. Во-первых, чтобы пожилая женщина, она же - ценный свидетель многих интересных питерских событий, случайно погибла. А во-вторых, чтобы произведения искусства, представляющие немалую ценность и большей частью приобретенные Никитой Покровским незаконным путем, не сгинули за границей. Что же касается вас, Инна Павловна, то ваш пристальный интерес к Полине Андреевне угадать было совсем несложно. Правда, я до сих пор не понимаю, почему вас так интересовал именно поддельный «Портрет графини»? Вы что-то говорили во время нашей встречи в музее про тетушку…

Это длинная, запутанная и грустная семейная история, - вздохнула Инна и рассказала в общих чертах про Изольду, ее отца-немца и завещанный тетушке портрет прапрабабушки.

Благодаря вам я сейчас понял одну важную вещь, которая мне не давала покоя с тех пор, как увидел оригинал «Графини» в Русском музее, - медленно сказал Володя. - Теперь и мой пазл тоже наконец сложился. Я все думал, что за странная надпись на изнанке «настоящего» портрета. И кто такая «Изольдочка», которой некий Карл Шмидт так трогательно подарил эту картину на совершеннолетие? Надо же, как неожиданно легко благодаря вам разрешилась эта загадка!

Владимир вздохнул, ослабил тугой узел галстука и откинулся на спинку сиденья.

Ну ладно, спасибо портрету, хоть он мне, признаться, изрядно надоел, - за то, что помог нам познакомиться поближе, - улыбнулся Владимир Ильич. - Поневоле поверишь в мистические свойства старинных картин и во все эти страсти, над которыми я прежде смеялся…

Он еще раз посмотрел на Инну. Поправил волосы, положил на стол свои красивые руки и сказал совсем другим тоном:

Короче, с работой на сегодня покончено, больше не хочу говорить о картинах. - Он объявил это так, словно только что снял милицейскую форму и переоделся в гражданское. - А теперь давайте-ка, Инна, пить чай. С питерскими знаменитыми пирожными. Свежайшими, между прочим. На Невском брал, перед самым отъездом. Из-за этого чуть не опоздал к поезду.

Он утопил ее маленькую руку в своей громадной лапище и робко спросил:

Может, все же перейдем на «ты»?

Инна неожиданно для себя подвинулась к попутчику совсем близко, вдохнула ноздрями его хвойный, зимний, надежный, почти родной запах и улыбнулась:

Давай. Хочется верить, что и в Москве ты никуда не исчезнешь, Володя…

Не исчезну, если ты сегодня не будешь плакать. Ну, как тогда в купе. Знаешь, женские слезы для нас, ментов, самое страшное - что-то вроде отдела внутренних расследований.

Володя внезапно обнял ее и нежно поцеловал в губы. Инна, к своему удивлению, не возмутилась и не отпрянула. Наоборот, обняла его покрепче. Это был обычный поцелуй. Не Казановы и не отъявленного бабника. Поцелуй любящего мужчины, с которым можно всегда оставаться самой собой, не заботясь о впечатлении, которое на него производишь.

Все ее страхи, вся усталость последних дней куда-то исчезли, и на сердце у Инны наконец стало тепло и спокойно.

«Ну дела! Никогда и ни за что не поверила бы, что можно влюбиться в мента, пусть и искусствоведа, - вдруг подумала она, - но вот случилось же… Рядом с этим человеком долга и слова мне почему-то уютнее, чем с прежними возлюбленными, с этими вечно умничающими, нервными и эгоистичными людьми искусства и весело-циничными работниками СМИ. Да, все это, конечно, хорошо, но… А мой кот? Мой Мурзик? - внезапно испугалась Инна. - Я четвероногих друзей не предаю. Вдруг Володя не любит животных? Тогда я никогда не смогу полюбить его».

Погоди. У меня есть важный вопрос: как ты относишься к кошкам? - спросила она, отстранившись от него. Этот вопрос она задала строго, порывисто и с некоторой опаской.

Обожаю! Они такие же непредсказуемые, как ты, никогда не знаешь, что у них на уме, - широко улыбнулся Владимир Ильич, словно вспомнил о чем-то очень приятном вроде чая с пирожными. - И еще они такие же грациозные. За кошками и женщинами можно наблюдать бесконечно. У меня много лет жил один огромный и гордый британец…

Уф, Инна вздохнула с облегчением. Главный вопрос был решен. Этот мужчина прошел все испытания, как Геркулес, и теперь заслужил право на какую-нибудь небольшую слабость.

Тогда разрешаю тебе сегодня храпеть, - рассмеялась Инна.

Вот этого, боюсь, ты вряд ли дождешься, - прошептал он и обнял ее крепко-крепко. Его сильные руки, запах терпкого одеколона, нежные прикосновения гладко выбритых щек и губ к ее лицу полностью парализовали ее волю, но теперь это не пугало Инну. Напротив, сладкая необходимость подчиниться воле своего мужчины радовала ее с каждой минутой все больше.

Колеса теперь выстукивали усыпляющий ритм, и поезд принялся монотонно раскачиваться, напевая свою привычную колыбельную. Но Инна знала: нынешней ночью она не уснет.

Они ни разу не сказали друг другу слов любви: «Всё было и так ясно. Горело в душе. Друг без друга - никуда». И невысказанное тлело, ждало своего часа - всю долгую жизнь, в которой были каторга и жена Зина , трое детей, возраст, болезни, больницы. Всю долгую жизнь, которая не перечеркнула тех дней, что прошли во французском Сан-Сорле, среди виноградников и партизан, с Жанной , когда им обоим было едва за 20 и он был советским солдатом, а она капитанской дочкой.

Я боялась не успеть. Николай Максимович Васенин, участник французского Сопротивления, кавалер ордена Почётного легиона , единственный русский ветеран Великой войны, удостоенный Францией этой награды, уже лежал в больнице, ему грозила ампутация. С его дочерью Татьяной мы пол-лета планировали мою командировку на Урал. И вот я в палате городской больницы Березовского. Николай Максимович - на больничной койке, его голос еле слышен, мне приходится кричать ему в ухо, переспрашивать у Татьяны даты и детали, которые он уже путает. Но главное - я всё-таки слышу, слышу то, за чем летела на Урал: историю Коли и Жанны, разлучённых войной, лагерями, судьбой и капитаном Моно.

Таким Николай Васенин уходил на войну. Таким его полюбила Жанна Моно. Фото: из личного архива

Отряд Николя

Он начинал войну ещё в 1939 г. судовым механиком из мурман-ского училища. Первый раз ранило в Финляндии. «Добило - под Минском. Открываю глаза: на лице немецкий сапог». В лагеря отправили во Францию, «горбатую страну, где одни собаки и виноградники, лозы в колючих проволоках, сложно бежать». Но он бежал. Спрашиваю: как? Отвечает: ногами. Шутит, смотрит лукаво, сидя на больничной койке. Я льну к нему, чтобы лучше слышать, в длинные паузы додумываю то, что не сказал… «Война - прополка людей», - шепчет. Всполохами - воспоминания о лагере: бараки, кормёжка, как для скота. Копал траншеи для прокладки телеграфной линии Берлин - Париж, соединяли ставку Гитлера. После побега примкнул к партизанам, не говоря ни слова по-французски: «Кулаки были, слова не нужны». Движение Сопротивления совсем не походило на наших, советских партизан: французские крестьяне жили по домам, днём работали, а ночью совершали диверсии, шли в атаки. Васенин: «Как-как, Вазелин? Странная фамилия, - говорили французы. - Будешь ты лучше Вуатье - Глухо-немой». Жил в горах у крестьянина в доме, днём пахал на него, а по ночам спускался в деревушку Сан-Сорле и боролся с режимом. В первый бой - без оружия: проверяли… «В три часа собака колли родила 8 щенков», - передавали по радио, и те, кому надо, понимали: в три часа сбросят 8 парашютистов. Вскоре Глухонемой стал командиром отряда (его так и называли - «отряд Николя») в 50 человек: «А что, на пальцах всё объяснял да и язык чуть-чуть подучил». Главным в тех местах был капитан Моно: и когда Николя в очередной раз ранило, тот взял его в дом. С бинтами и перекисью водорода вошла в комнату прекрасная Жанна…

Её фотография лежит дома у Николая Максимовича в г. Березовском Свердловской обл. Этот снимок под запретом: родственники Жанны, передавшие его, просили не предавать карточку огласке. Ведь это скандал!.. 70 лет прошло! Есть муж и сын! И тут какой-то Николя… И поэтому я спрашиваю у него, какой она была. «Тёмные вьющиеся волосы, - говорит он, - цвет глаз - не помню…» «Да на Зину она очень похожа!» - тоже шепча, подсказывает дочь Татьяна.

«Она поливала мою рану перекисью, та пенилась, закипала - и так же закипала наша любовь… Она лила-лила, а потом целовала, потом снова лила…»

Они скрывали эту любовь ото всех: «Подумайте сами: оборванец, единственное, что было, - винтовка да рваные штаны, сшитые из одеяла, и дочь самого капитана Моно! Люди бы просто подняли на смех! Так мы скрывались в её комнатке, она играла на пианино Шопена, я читал ей наизусть всего «Евгения Онегина».

Летом 2014 г., когда Васенин приехал в Сан-Сорле, пианино стояло на месте.

Розы плакали

К концу войны Васенина перевели в Париж - начальствовать в воинском учёте дипмиссии Союза и заведовать отправкой советских солдат на родину. Он и отправлял: счастливых, что едут домой. Попадавших вместо дома сразу в теплушки - и на Севера. Он свято верил, что делает нужное дело. Он ведь и сам однажды отправился в этот путь… А пока Жанна преодолевала полтысячи километров из Сан-Сорле в Париж, и они гуляли по Елисейским Полям, жевали багет, кормили голубей и целовались… В один из дней Васенин отправился к капитану Моно просить Жанниной руки. Капитан отказал. Побоялся, что тот увезёт дочь в СССР. «Первым же транспортом я отбыл в Россию». Как отрезал. Знал ли разум, что навсегда? Чувствовало ли правду сердце?..

Ехал героем, с орденами - их первыми сорвал с груди совет-ский офицер: «Лучше бы ты проститутку привёз». Враг народа, предатель, кто тебя знает, что ты делал во Франции: вот тебе 15 лет лагерей. Угольные копи, оловянные рудники. «Всё время оборванный, голодный, урвать бы кусок покушать - хоть у собаки…» Там же враг народа встретил Зину - члена партии. Она была геологом; когда конвои-ровали партию бежавших и пойманных зэков, плюнула им вслед: «Там им, ублюдкам, и надо!» «Девушка, вы слишком юны, чтобы так судить», - по-правил её зэк Васенин. А про себя подумал: «Я тебя накажу: женюсь». Волосы тёмненькие, витые…

Вышел срок, и они переехали в Березовский, уже с тремя детьми.

«Чулочки и ножки, у женщины всегда должны быть чулочки и ножки», - всегда говорил папа, - подсказывает Татьяна, - и маму всю жизнь одевал сам, сам ходил по дамским магазинам…»

В 2007 г. Зина умерла, Васенин поставил на себе крест, стал отказываться от лекарств, угасать… По ночам являлись погибшие друзья по Сопротивлению, вились тёмные волосы - то ли Зины, то ли Жанны… Тогда, после смерти жены, он впервые рассказал о своей первой любви: «До этого берёг чувства Зины». Друг Васенина Валерий Лобанов, владелец турфирмы, вытряс из него эту историю: «Договоримся так: я нахожу тебе Жанну, а ты начинаешь лечиться». Они договорились. Писали в «Жди меня», Шарлю Азнавуру, дважды кавалеру ордена Почётного легиона, спевшему «Вечную любовь», писали в сотни мест. Лобанов дошёл до свердловского губернатора, тот вышел на французского журналиста и историка Брайяра. Брайяр по-ехал в Сан-Сорле и нашёл Жанну Моно.

После войны она родила сына от партизана Брюне, погибшего, когда она была беременна, и завещавшего брату Роберту жениться на своей любимой. Жанна вышла замуж за Роберта, всю жизнь прожила в Сан-Сорле, помогая отцу в их семейной лавочке и играя на пианино Шопена.

В 2013 г. она лежала в доме престарелых с «альцгеймером» и не узнавала даже сына Пьера.

Какой там Николя…

Брайяру не поверили. Но карточку Жанны в Березовский передали. На ней ей было едва-едва за 20.

А Николай Максимович стал собираться во Францию. К тому моменту он уже был уральской звездой, о нём снимали фильм - для съёмок требовалось привезти героя на места сражений и любви. И его повезли. Он одолел этот путь и прошёл по улицам Сан-Сорле, и видел пианино, у которого закипала его любовь… Только не увидел он Жанны. Она его не дождалась. Последние недели она провела в коме, Пьер находился при матери неотлучно… В январе этого года она умерла. Васенину сказали об этом после 9 Мая. Он зарыдал на плече у Татьяны…

Во Франции его встречали с военным оркестром. Победитель, освободитель, герой.

Он купил букет бордовых роз и пошёл на могилу Жанны Моно. Увидеть в последний раз, поклониться, сказать наконец «жевузем».

Розы были в капельках росы. «Они плакали».

Разделы