Чем русы отличаются от славян. Были ли русы славянами? Вятичи и радимичи – родственники или разные племена

Интересно, а вы задумывались когда-нибудь, что означает слово «русский»? Какой смысл оно имеет в славянских языках, кроме того, что является именем одного из славянских народов? Наверняка у многих сразу же найдется быстрый и, вроде бы, лежащий на поверхности ответ: «русскими» представителей нашего народа стали называть из-за цвета их волос («русые» волосы). Однако ответы, лежащие на поверхности, далеко не всегда оказываются правильными…

Современные ученые установили, что в древности в славянских языках слова «русь» и «русский» не имели никакого значения. А из этого следует, что сами эти слова — неславянские. Более того, если продолжить рассуждение, то получается, что и народ или народы, носившие эти имена в древние времена, тоже не были славянами. Во всяком случае, до встречи со славянами, да и какое-то время после встречи с ними, сами русы славянами не являлись.

Кроме того, некоторые ученые заметили, что в древних документах само название народа с именем “русь” было различно - руги, роги, рутены, руйи, руяны, раны, рены, русь, русы, росы, росомоны, роксаланы. Правда, другие ученые с этим мнением категорически не согласны, утверждая, что под разными похожими по созвучию именами в древних источниках представлены совершенно разные народы.

Но поиски значения слов «русь» и «русский» продолжились. И выяснилось, что оно, это значение в разных языках - разное! В одном случае это слово переводят как “красный”, “рыжий” (из кельтских языков). В другом случае - как “светлый”, «белый» (из иранских языков). В третьем случае, имя “русь” производят от шведского “родс” (гребцы на весельных ладьях)…

Так, уже многие годы в исторической науке продолжаются дискуссии об этническом происхождении русов. Кем они были? К какому этносу принадлежали?

Вообще, впервые слово «русский» упоминается в рассказе о событиях IV века нашей эры. Правда, упоминание это приведено в источнике, написанном на целую тысячу лет позже, в XIV веке. Именно у византийского писателя первой половины XIV века Никифора Григоры говорится о русском князе, занимавшем в первой трети IV века придворную должность при императоре Константине. В конце того же IV века некие «русские вои» воевали с византийским императором Феодосием, а также напали на «Селунский град».

Начиная с VI века, имя «русов» уже постоянно встречается в различных источниках - в арабских, западноевропейских, византийских. Причем, эти русы действуют на пространстве всей Европы: от Кавказских до Пиренейских гор, от побережья Балтийского моря до побережья моря Средиземного. Вот только несколько малоизвестных примеров:

773–774 гг. Во французской поэме об Ожье Датчанине (XII–XIII вв.) упоминается русский граф Эрно, возглавлявший русский отряд, защищавший Павию - столицу лангобардов - от войска Карла Великого. В Северной Италии русы занимали район Гарды близ Вероны.

Ок. 778 г. «Песнь о Роланде» (записи XII–XIV вв.) называет русов в числе противников франкского войска.

Конец VIII - начало IX века. В поэме «Сэси» русский великан Фьерабрас выступает на стороне Гитеклена-Видукинда Саксонского против Карла Великого. «Фьерабрас из Руссии » - исполин «с прекрасной гривой русых и курчавых волос, рыжеватой бородой и рубцеватым лицом».

Ок. 821 г. Географ Баварский называет русов рядом с хазарами, а также неких росов где-то в междуречье Эльбы и Салы: Аторосы, Вилиросы, Хозиросы, Забросы.

844 г. Ал-Якуби сообщает о нападении русов на Севилью в Испании.

Список этих упоминаний можно продолжать довольно долго. Причем, в данном случае, приведены упоминания, так сказать «нетрадиционные», не имеющие отношения к будущему Русскому государству, возникшему в конце IX века в землях восточных славян.

В целом же, ученые выяснили, что на карте древней Европы I-IX вв., то есть тогда, когда Древнерусского государства еще не существовало, имя «русь» было очень распространено. Сегодня известно, что какие-то четыре разные Руси были в Прибалтике. В Восточной Европе имя «русь» можно найти на берегах Днепра, на Дону, в Карпатских горах, в устье Дуная, на побережье Азовского и Каспийского морей, в Крыму. В Западной Европе - на территории современной Австрии, а также в Тюрингии и Саксонии. Кроме того, какая-то «Русь» («Руззика») входила в состав королевства вандалов в Северной Африке.

Что это были за русы? Связаны ли они были между собой? Имели ли отношение к созданию в будущем Русского государства на территории проживания восточных славян? А если имели, то какие именно русы? Все это - большие загадки…

Отгадывать загадки предлагают нам и те источники, которые рассказывают о рождении Русского государства, в том числе и знаменитые русские летописи. Дело в том, что уже в самых древних отечественных источниках излагаются разные версии происхождения «руси», противоречащие друг другу. В “Повести временных лет” представлены две версии происхождения русов. Наиболее древняя версия отождествляла “русов” с племенем полян и выводила их, вместе с другими славянами, с верховьев Дуная, из Норика. Согласно другой версии, появившейся в конце XI в., русы - это варяжское племя, “призванное” на княжение в Новгород, передавшее затем имя “Русь” Киевской земле при Олеге Вещем. (Интересно, что жители Киева, в том числе киевские князья, до конца XI века не знали имени «Рюрик», а основателем династии они считали князя Игоря). Еще одна, третья версия, представлена в “Слове о полку Игореве”, автор которого происхождение русов связывал с Северным Причерноморьем и бассейном Дона. (Кстати говоря, автор «Слова о полку Игореве» тоже не знает легенду о призвании князя Рюрика и даже не упоминает его, а это уже конец XII века!)

Но в одном большинство и отечественных и зарубежных письменных источников сходятся - славяне и русы вплоть до X в. были совершенно различными народами. Славяне - мирные земледельцы, сами выбирающие главу своего племенного союза. Русы - отличные торговцы и воины, у которых была кровнородственная община со строгой иерархией, подчинением “младших” “старшим”. Согласно свидетельствам современников, русы являлись социальной верхушкой Киевской Руси и главенствовали над славянами. Об этом писали арабские географы в IX–X вв., византийский император Константин Багрянородный (X в.), «Повесть временных лет» и многие другие.

В начале XVII века возникла новая версия, создателем которой стал швед П. Петрей, впервые назвавший русов - шведами. В XVIII веке эту версию развили немецкие историки, находившиеся на службе в Петербургской Академии наук. Первым из них стал Готлиб Зигфрид Байер, приглашенный в Россию в 1725 г. Он считал, что русы и варяги - это одно норманнское (т.е. германо-скандинавское) племя, принесшее славянским народам государственность. Правда, Байер, решив заняться вопросом о начале Руси, не знал русского языка и не собирался его учить. Последователями Байера в XVIII в. также были немцы - Г. Миллер и Л. Шлецер. Так возникла норманнская теория происхождения русов, существующая до сих пор.

Ученым-норманистам сразу же резко возразил М.В. Ломоносов, убежденный, что русы, пришедшие к восточным славянам, к тому времени уже сами были славянами и говорили на славянском языке.

И с тех пор в отечественной и зарубежной исторической литературе идет постоянная, непрекращающаяся дискуссия - кто такие русы? За почти что три столетия в научном мире утвердились несколько мнений, несколько точек зрения на этот счет. Впрочем, нужно иметь в виду, что ни одну из приведенных ниже теорий этнического происхождения русов нельзя считать окончательно доказанной. Историческая наука продолжает находиться в поиске…

Первая точка зрения: русы - это славяне. «Внутри» этой точки зрения тоже есть два разных мнения. Одни историки считают русов балтийскими славянами и утверждают, что слово “русь” близко к названиям “Рюген”, “руяне”, “руги” (княгиню Ольгу в X в. западноевропейские источники называют “королевой ругов”). Кроме того, многие арабские географы описывают некий “остров русов” в три дня пути длиной, что совпадает с размерами о. Рюген.

Другие историки признают русов жителями Среднего Поднепровья. Они замечают, что в Приднепровье встречается слово “рось” (река Рось), да и большинство арабских источников ясно помещают русов на юге Восточной Европы. А название “Русская земля” в летописи первоначально обозначало территорию полян и северян (Киев, Чернигов, Переяславль), на землях которых нет признаков влияния балтийских славян. Правда, эти ученые признают, что слово “русь” не славянское, а иранское. Но они считают, что приднепровские славяне заимствовали это название у скифо-сарматских племен задолго до образования Древнерусского государства.

Вторая точка зрения: русы - это норманны-скандинавы. В доказательство своего мнения ученые-норманисты приводят несколько доводов. Во-первых, император Византии Константин Багрянородный в сочинении “Об управлении империей” дал названия порогов на Нижнем Днепре по-славянски и по-русски. По мнению норманистов, русские названия порогов - это скандинавские названия. Во-вторых, в договорах, заключенных князем Олегом Вещим и Игорем Старым с Византией упоминаются имена русов, тоже явно не славянские. Норманисты решили, что и они имеют германское происхождение, а имена Олег и Игорь - это скандинавские “Хельгу” и “Ингвар”. В-третьих, финны и эстонцы издревле называли Швецию “Руотси”, а в Швеции рядом с Финляндией располагалась провинция Рослаген.

Исследования других ученых показали, что все эти три довода можно опровергнуть. Прежде всего, названия Днепровских порогов точнее объясняются не из скандинавских языков, а из иранских языков, в частности из аланского (осетинского) языка. Имена русов в договорах с Византией имеют аланское, кельтское, венетское, эстонское происхождение, но не германское. В частности, имя Олег имеет параллель в иранском имени “Халег”. От третьего довода норманисты отказались еще в XIX в., заметив, что название “Рослаген” появилось лишь в XIII в., а именем “Руотси” (финское “Страна скал”) финны называли и Ливонию.

Третья точка зрения: русы - это сармато-аланский народ, потомки роксолан. Слово “рус” (“рухс”) в иранских языках обозначает “светлый”, “белый”, “царственный”. По одной из версий, на территории Среднего Поднепровья и Подонья в VIII - начале IX вв. существовало сильное государство русов-алан Русский каганат. В него входили и славянские племена Поднепровья и Подонья - поляне, северяне, радимичи. Русский каганат известен и западным, и восточным письменным источникам IX в. В том же IX веке Русский каганат был разгромлен венграми-кочевниками, а многие русы-аланы оказались в итоге одними из инициаторов создания Древнерусского государства. Недаром в Киевской Руси сохранилось много следов аланской культуры, а князей Олега Вещего и Игоря Старого некоторые историки считают выходцами именно из Русского каганата.

Четвертая точка зрения: русы - это руги, жившие в Европе в I – V вв. Откуда появились руги неизвестно. Известно лишь, что руги были близки с кельтами или северными иллирийцами. В I в. н.э. руги жили по южному побережью Балтийского моря на территории нынешней Северной Германии и на острове Рюген (руги упоминаются у римского историка Тацита, жившего в I в. н.э.). В начале III в. н.э. из Скандинавии в Европу вторглись племена германцев - готов. Вторжение готов разметало ругов по всей Европе. Некоторая часть из них осталась на острове Рюген и на ближайшем к острову побережье Балтийского моря. Другая часть двинулась на восток, в Прибалтику. А еще одна большая группа ругов ушла на юг, к Римской империи. Там они получили разрешение поселиться возле границ государства римлян - по реке Дунаю, в римской провинции Норик (на территории нынешней Австрии). В V в. нашей эры эти руги основали здесь свое государство - Ругиланд. Кстати, Ругиланд в письменных источниках называется “Руссией”, “Рутенией. “Ройс” и “Ройсланд” в качестве особых графств существовали долго в Тюрингии. “Рутенией” называли и о. Рюген.

Ругиланд, как самостоятельное государство, существовал несколько десятков лет. Но во второй половине VI в. он подвергся нападению завоевателей. Некоторые руги, покинули Ругиланд и пошли на Восток. Возле реки Дунай они встретились со славянами, постепенно ославянились и стали зваться “русами”. Затем, вместе со славянами, русы переселились к берегам Днепра. Археологические раскопки подтверждают две волны такого переселения: в конце VI - начале VII вв. и во второй четверти X в. (приднепровское племя - поляне-русь).

Руги, оставшиеся жить на южных берегах Балтийского моря и на о. Рюген, в VII–VIII вв. смешались со славянами и варинами-варягами. В скором времени прибалтийских ругов стали называть русами, руянами или рутенами. А остров Рюген начал зваться Руйеном, Руденом или Руссией. В начале IX в. славяноязычные русы, вытесняемые из своих родных земель франками, начали переселяться на восток по побережью Балтийского моря. Во второй половине IX в. они достигли земель ильменьских словен, которые называли новых переселенцев варяги-русь.

Пятая точка зрения. Стараясь учитывать все эти факты, свидетельствующие о существовании совсем разных “русов”, современный историк А.Г. Кузьмин предложил еще одну версию происхождения русов. По его мнению, слово “рус” очень древнее и существовало у разных индоевропейских народов, обозначая, как правило, господствующее племя, род. Этим объясняется и его значения в разных языках - «красный», «светлый». И тот, и другой цвета у древних народов были признаками господствующего племени, «царственного» рода.

В раннем средневековье сохранилось три несвязанных между собой народа, носившие имя “рус”. Первые - это руги, происходившие северных иллирийцев. Вторые - это рутены, возможно, кельтское племя. Третьи - это “русы-тюрки”, сармато-аланы Русского каганата в степях Подонья. Кстати говоря, средневековые арабские авторы знают их как “три вида русов”. Все эти русы контактировали в разное время со славянскими племенами, были соседями славян, а позднее ославянились.

В землях восточных славян русы разного этнического происхождения пришли разными путями и из разных мест - из Прибалтики, из Подунавья, с берегов Дона и Днепра. На восточнославянской территории разные русы объединились в «род русский», который и стал правящим родом в созданном ими Русском государстве. Именно поэтому в IX-XII вв. в Древней Руси существовало, по крайней мере, четыре генеалогических предания, т.е. четыре версии происхождения «рода русского». В них называются разные «родоначальники» русов: в «Повести временных лет» - Кий (выходец из Подунавья), Рюрик (выходец из Западной Прибалтики), Игорь (выходец или из Восточной Прибалтики, или из Подонья), а в «Слове о полку Игореве» - Троян (возможно, выходец из Причерноморья). И за каждым из этих преданий стояли определенные традиции, политические и социальные силы и определенные интересы, в том числе и претензии тех или иных русов на власть в Древнерусском государстве.

Вот сколько загадок порождает, казалось бы, очень простой вопрос - что означает слово «русский»? Вот сколько таинственных страниц истории раскрывается перед нами, когда мы начинаем искать ответ на этот вопрос. Но сколько страниц истории еще остается для нас закрытыми, еще ждущими своего первооткрывателя! Ну, к примеру, в Восточной Прибалтике существовали две непонятные нам «Руссии» - «Чермная», или «Черная» (в верховьях Немана) и «Белая» (по Западной Двине). Еще большую тайну представляет собой Причерноморская Русь, которую иногда связывают с индоариями. Позднее в русских летописях упоминается загадочная «Пургасова Русь»…

Ясно только одно - в создании Древнерусского государства приняли участие разные народы, но главным оставался один - славяне. Впрочем, знаете, а ведь происхождение славян - это тоже большая и даже очень большая историческая загадка. Обычно считают…

Были в числе первых «норманнов» («северных людей»), которые вырвались за пределы акватории Балтийского и Северного морей и достигли мусульманской Испании. В 844 г. их флотилия ворвалась в устье Гвадалквивира и атаковала Севилью. «Язычники, которые зовутся ар-рус, ворвались туда, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали», — сообщает Ибн Якуб. Ничего подобного арабы еще не видели. «Море, казалось, заполнили темные птицы, сердца же наполнились страхом и мукою», — повествует другой арабский историк. Против «маджусов» (огнепоклонников, язычников) были двинуты отборные войска халифата. Превосходство в силах сделало свое дело — арабы перебили большую часть захватчиков. Пальмы Севильи украсились телами повешенных пленных на радость правоверным. Двести отрубленных голов, среди которых была голова предводителя русов, арабский эмир Абдаррахман послал мусульманам Северной Африки как доказательство того, что Аллах уничтожил свирепых маджусов за их злодеяния.

Встреченный отпор отбил у русов охоту к дальнейшим военным экспедициям в Омейядский халифат. Однако они продолжали плавать к испанскому побережью в качестве купцов. По сообщению аль-Масуди, русы торговали в «Андалусе». Археологическим подтверждением торговых связей славянского Поморья с арабской Испанией является крупный клад кордовских монет на Рюгене (в Ральсвике).

На востоке русы укрепились в Эстонии, где построили крепость Роталу (Хаапсалу), и на близлежащих островах, крупнейшими из которых были Сааремаа* и Даго, кстати, созвучный с именем «русского князя» Дагона у Саксона Грамматика.

*Культурные слои на о. Сааремаа изобилуют оружием. Мечей здесь найдено больше, чем во всей остальной Эстонии. В антропологическом отношении население острова более близко жителям южнобалтийского побережья, чем Восточной Прибалтики (Витов М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики (по материалам антропологического отряда Прибалтийской экспедиции 1952 - 1954 гг.) // Вопросы этнической истории народов Прибалтики. М., 1959; Витов М. В., Марк К. Ю., Чебоксаров Н. Н. Этническая антропология Восточной Прибалтики. М., 1959 ).

Этот же автор сообщает о «русском» конунге Олимаре (Велемире?), правившем на «русских землях» Эстонии и подчинившем себе на какой-то срок племена эстов, куршей, Юго-Западную Финляндию и Северо-Западное побережье Ботнического залива. Действительно, в Финляндии, рядом с Або еще во времена Татищева имелась «Русская гора», а часть ливонского побережья в средние века называлась «Берег росов» или «Русский берег». Антропологические исследования современного населения западных районов Латвии выявили комплекс признаков, указывающий на участие в генезисе этих жителей славянского населения X - XI вв. Мекленбурга и Польского Поморья (см.: Витов М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики. С. 575 - 576 ).

Память о господстве русов на Балтике сохранялась на протяжении всего средневековья. Гельмольд называет Балтийское море «Русским», а один неизвестный автор славянской хроники, изданной Ерпольдом Линдеборгом (1540 — 1616 гг.) в составе свода источников по истории северных народов, в том числе славян и вандалов, именует Финский залив Ругейским морем.

В Восточную Прибалтику рвались также даны. Русам пришлось вступить с ними в упорную борьбу за обладание этими землями. Легендарные предания о походах первых датских конунгов против рутенов/русов, владевших ливонским побережьем, сохранились в сочинении Саксона Грамматика «Деяния данов». Живущих здесь «рутенов» Саксон называет также «геллеспонтиками» и «ориентами», то есть «восточными людьми» (следуя средневековым географическим представлениям, согласно которым за Восточной Прибалтикой лежала Греция, а Балтийское море впадало в Геллеспонт), хотя почти все южнобалтийское побережье именуется им «Рутенией» или «Русской землей», «Русью». Из того факта, что эта «Рутения», ведущая постоянные войны с датчанами и шведами, ничем не отличается в глазах Саксона от Руси Новгородской, Полоцкой или Киевской, а «геллеспонтики» и «рутены» говорят на одном языке, ясно, что речь идет об одном и том же этносе — славянах и поморских русах.

Восстановить реальные исторические события на основе фантастических сведений, сообщаемых Саксоном, вряд ли возможно. Датские конунги у него совершают глубокие рейды в древнерусские земли, захватывают Полоцк, устраивают грандиозные побоища на суше и на море (в одном из таких сражений тела убитых запружают «три великих реки Руси»), побеждают войска «ста семидесяти королей», подчиняют «двадцать стран» и распространяют свою власть на огромной территории от Восточной Прибалтики до Рейна. Все это, конечно, очень далеко от действительности. Исторически ценными могут быть разве что известия о чрезвычайной многочисленности рутенов, гелеспонтиков и ориентов, о династических браках между дочерями их правителей и датскими конунгами, о союзе рутенов с «гуннами»* и описания некоторых обычаев, в частности погребального обряда рутенов и данов. Вместе с тем обычное для викингов непомерное хвастовство, превозносящее их небывалые победы на востоке, не в силах скрыть настоящее положение дел, и потому Саксон вновь и вновь рассказывает о том, как сменяющие друг друга на престоле конунги отправляются приводить к покорности рутенов, геллеспонтиков и ориентов, уже не раз «подчиненных» ранее. Истина заключается в том, что данам не удалось вытеснить русов из Восточной Прибалтики.

*В данном случае под гуннами подразумеваются фризы. Сам Аттила, согласно саге о Тидреке Бернском, был сыном фризского конунга, а Фрисландия именовалась английскими хронистами Хунноландией. Среди средневековых фризов были популярны имена Гуннар, Гуннобад, Гундерих, Гуннильда, Гун (Хун), а современная антропология выявила в здешнем населении «уральский компонент», который «доходит по морскому побережью даже до Испании» (Кузьмин А. Г. Одоакр и Теодорих. В кн.:Страницы минувшего. М., 1991. С. 526 ).

На Балтийско-Волжском торговом пути

Люди архаичных, «варварских» обществ отличались особым отношением к богатству, которое выполняло прежде всего сакральные функции. Во-первых, сокровища накапливали в капищах (скандинавские саги упоминают святилище Йомали в земле западнодвинских «бьярмов» с курганом из земли пополам с серебром, а средневековые немецкие писатели — ломящийся от приношений храм Святовита на Рюгене). Во-вторых, золото и серебро прятали всеми возможными способами — зарывали в землю, топили в море, озере, болоте и т. д. То и другое было ритуальным актом, призванным обеспечить владельцу сокровища счастливую земную и загробную жизнь. Например, по скандинавским поверьям, сам верховный бог Один повелел, чтобы каждый павший в битве воин являлся к нему с богатством, которое было при нем на погребальном костре или спрятано им в земле. Поэтому отец скальда Эгиля Скаллагрим утопил в болоте сундук с серебром. Сам Эгиль в конце своей жизни точно так же распорядился двумя сундуками серебра: при помощи двух рабов зарыл сокровища в землю, после чего умертвил помощников. Предводитель йомсбургских викингов Буи Толстый, смертельно раненный в морской битве, прыгнул за борт вместе с двумя ящиками, полными золота, и т. д.
Подобные представления были характерны и для других «варварских» народов Европы.

Сокровища, которые оставались на руках, тратились тоже далеко не в производительных целях: князья вознаграждали ими дружинников, купцы — верных слуг, за деньги приобреталось вооружение и предметы роскоши. Да и сами монеты зачастую служили украшениями. Арабский дипломат и путешественник начала Х в. Ибн Фадлан поведал, что жены купцов-русов ходили увешанные монистами из арабских дирхемов (подобные мониста действительно найдены в женских могилах киевского некрополя). Словом, экономика и деньги существовали в варварских обществах едва ли не сами по себе. Над торговыми путями раннего Средневековья витал отнюдь не бледный дух наживы. Конечно, и тогдашние торговцы были по-своему алчны, но алчность эта имела мистико-эстетический оттенок. Сверкание россыпей серебра возжигало в их душах пламень восхищения; завладевая сокровищем, они приобщались к заключенному в нем сверхъестественному могуществу. Потому и торговля той эпохи оставила после себя не ветхие кипы приходо-расходных книг, а неувядающие предания о битвах со стерегущими сокровища драконами.

Нескончаемые войны русов с данами за обладание Восточной Прибалтикой, о которых писал Саксон Грамматик, имели целью установление контроля над важным участком Балтийско-Волжского торгового пути.

Этот путь «выстраивался» на протяжении многих столетий усилиями многих народов. Вначале был освоен балтийский его отрезок. На это ушло почти два тысячелетия. Пионерами в этом деле было неолитическое население южного берега Балтики, привозившее янтарь к устьям Одера, Эльбы и Рейна с середины II тысячелетия до н. э.. Затем торговую эстафету подхватили венеты. Но в эпоху Великого переселения народов торговые связи между Западной и Восточной Прибалтикой свелись к случайным контактам. Море не хранит накатанной колеи, и обосновавшимся на Балтике варварам пришлось на собственный страх и риск заново открывать некогда оживленные маршруты.

На этот раз инициатива исходила от поморских славян и русов, а также от мореходов Дании и Фрисландии; после (конец VIII в.) на морской простор из своих фьордов вырвались шведы. Довольно долгое время источником быстрого обогащения была не торговля, а грабеж и военное «примучивание» прибрежных финно-балтских племен Восточной Прибалтики (беормов, бьярмов скандинавских саг) ради взимания с них более или менее регулярной дани. Торговля сделалась необыкновенно привлекательным занятием только со второй половины VIII в., когда в Европу хлынул звонкий поток аббасидского серебра (ежегодный оборот Балтийско-Волжского пути исследователи оценивают чрезвычайно высоко — в миллион и более дирхемов). Чтобы понять будоражащее воздействие этого события на умы балтийских мореходов, следует помнить, что раннесредневековая Европа была, по существу, безденежным обществом, даже Меровинги и Каролинги чеканили собственную монету больше из соображений престижа, нежели ради экономических нужд.

Главный — волжский — участок был присоединен к Балтийско-Волжской магистрали восточнославянскими племенами — ильменскими словенами, кривичами и вятичами.

При входе из Финского залива в Волховский бассейн возникла Ладога. Это был подлинный «ключ-город» к Балтийско-Волжскому пути. Возникновение Ладоги как международного центра транзитной торговли связано с проникновением в Приладожье группы ильменских словен. Оторвавшись от своих соплеменников, переселенцы оказались в чужом, финском окружении; к тому же очень скоро им пришлось отбиваться от грабительских набегов морских пиратов. В этих условиях спасение могло принести только теснейшее сплочение родовых общин. И приладожские славяне поняли это. Инстинкт самосохранения всегда и всюду побуждал славян к одному и тому же действию — они начинали «ставить грады». Так появилась Ладога и в 9 километрах южнее от нее — Новые Дубовики. Эти укрепленные поселения обезопасили Волхов от порогов до устья. Таким образом, Ладога была своеобразным контрольно-пропускным пунктом, обеспечивавшим безопасность не только приладожских славян, но и всего словенского племенного союза.

Кривичи в VIII в. создали подобный же форпост — Гнёздово (неподалеку от еще не существовавшего тогда Смоленска), призванный охранять военно-торговые интересы восточнославянских племен на «перемычке» между Волгой и Западной Двиной. С проникновением кривичского населения на Верхнюю Волгу связано возникновение крупного Тимеревского городища (близ современного Ярославля).

Итак, восточные славяне не были посторонними наблюдателями международной транзитной торговли между арабским Востоком и европейским Северо-Западом. Напротив, они выступали в роли одного из первооткрывателей Балтийско-Волжского торгового пути и равноправными участниками совершавшихся на нем торговых операций. Восточнославянские поселения изобилуют арабскими монетами. Например, в Гнездово их найдено более 1100, в Тимерево — 4188. Подавляющее большинство этих находок входят в состав кладов, которые могли принадлежать, разумеется, только местным жителям. О регулярности торговых связей восточных славян с Багдадским халифатом свидетельствует тот факт, что имеющиеся в распоряжении археологов монеты образуют практически погодовой ряд чеканки, начиная с первого десятилетия VIII в. и заканчивая 70-ми гг. X столетия.

На самом деле ожесточенные битвы балтийских «народов моря» за господство на водном пути «из варяг в хазары» принесли победу поморским славянам и русам. По свидетельству Адама Бременского, к концу XI в. даны и норвежцы совершенно позабыли о плавании в восточном направлении: когда норвежский король Харальд с датским наместником Ганузом Вольфом предприняли совместное путешествие на восток «ради исследования величины этого [Балтийского] моря», то далеко они не уплыли, вынужденные вернуться, «сломленные и побежденные двойной опасностью — бурями и пиратами». Впрочем, даны по старой памяти утверждали, «что протяженность этого моря проверена не раз на опыте многими. По их словам, некоторые при благоприятном ветре за месяц добирались из Дании до Острогарда Руссии (Новгорода)». Но было это, очевидно, давным-давно…

С VIII — IX вв. славянское Поморье начинает играть ведущую роль в экономическом и культурном развитии Балтийского региона. Расцвет переживают как отдельные города, так и целые местности: Вагрия с приморским торговым центром Старгардом (немецкое название Ольденбург); ободритское побережье Висмарской бухты с находящимся здесь портовым городом Рарог (датчане называли его Рерик), который был для франков и датчан настоящими воротами на Балтику; остров Рюген с оживленным сезонным рынком в Арконе и процветающим приморским торговым местом Ральсвик (славянское название этого поселения до нас не дошло); область вильцев в устье Пене с приморским городом Менцлин; область по Дзивне, рукаву Одера, с городами Волин и Камень; наконец, городище Фрезендорф в земле варнов (Славяне и скандинавы: Пер. с немецкого/ Общ. ред. Е. А. Мельниковой. М., 1986 . http://www.ulfdalir.ru/literature/1554/1565).

По результатам археологических исследований именно в этих землях, а также на территории балтских племен Восточной Прибалтики сосредоточено подавляющее большинство находок арабских дирхемов VIII — первой половины IX в. Древнейшая на Балтике аббасидская монета 765 г. покоилась в земле славянского Старгарда (Мюллер-Вилле М. Монеты из Стариграда/Ольденбурга и Старого Любека./ В кн.: Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999. С. 429 ). Количество кладов этого времени в Дании, Швеции и Норвегии ничтожно мало (Роман К. Ковалев, Алексис С. Кэлин. Обращение арабского серебра в средневековой Афро-Евразии: Предварительные наблюдения // History Compass Volume 5, Issue 2, pages 560-580, March 2007 ). Больше всего арабских монет в скандинавском мире найдено на острове Готланд, жители которого в ту пору не предпринимали далеких морских походов, и, следовательно, арабские монеты попадали к ним из чужих рук. Оценивая эти данные, следует помнить, что в XI — XII вв. языческие святилища и торговые центры балтийских славян, где происходило накопление восточного серебра, были подчистую ограблены датчанами и немцами (исключительный случай сообщает Житие св. Оттона Бамбергского, крестителя Щецина, который велел раздать сокровища местного языческого храма жителям).

Клады куфических монет VIII - первой трети IX вв. (745(?) - 833) Увеличить

Скандинавы и датчане пытались перенаправить к себе потоки арабского серебра посредством организации собственных торговых центров. Однако значительными успехами эти усилия не увенчались.

Бирка в середине Х века (реконструкция)

В шведской Бирке в Упланде (на озере Меларен, с выходом к морю), по сведениям Жития святого Ансгара, жили одни купцы. Швеция в то время могла предложить им два фирменных товара — меха и кожи. Здесь же находится крупнейшее древнее кладбище Северной Европы. Исследования могил удостоверяют, что население Бирки действительно состояло из разных этнических групп, причем 13% городской керамики — славянского происхождения. Однако развиться в крупный городской центр Бирка просто не успела: основанная только в 800 г., она уже в последней четверти X в. прекратила свое существование в связи с понижением уровня моря.

Хедебю в Х в.

Датский Хедебю (южнее современного города Шлезвиг в Ютландии) в IX в. насчитывал около 500 жителей. Впрочем, это был не столько торговый центр, сколько перевалочный пункт для купцов. Желая избежать длительного и опасного путешествия вокруг Дании, через проливы Скагеррак и Каттегат, где часто бушевали бури и где торговые суда поджидали пиратские шайки, балтийские торговцы входили в устье судоходной Шлей и, перегрузив в Хедебю товары на повозки, тащили свои суда волоком по суше до реки Трене, впадающей в Северное море. Датский конунг Годфред пытался поднять торговое значение города за счет уничтожения его конкурентов. В 808 г. он разрушил столицу ободритов Рерик и насильно переселил тамошних купцов в Хедебю. Однако ни эта коммерческая прививка, ни приток на Балтику арабского серебра не сотворили с Хедебю экономического чуда. Правда, в X в. его население возросло почти вдвое, но и тогда Хедебю представлял собой самую жалкую дыру. Посетивший его в период «расцвета» арабский путешественник Ибрагим ибн Якуб был поражен бедностью местных жителей: по его словам, они так нуждались, что, дабы избавиться от лишних ртов, топили в море новорожденных детей. На рубеже IX — X вв. Хедебю захватили шведы, которые владели им почти 80 лет. Около 1050 г. город был дотла сожжен норвежцами и уже не возродился.

Полезно проследить пропорцию арабского серебра в общем монетном каталоге средневековых Швеции, Норвегии и Дании. Для Швеции, например, он выглядит так: 52 000 арабских монет, 58 500 франко-германских, более 30 000 английских. В Дании найдено 3500 арабских, 9000 франко-германских и 5300 английских монет. В Норвегии — 400 арабских против 5100 западноевропейских (Звягин Ю. Великий путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории. М., 2009. С. 214 ). Из этого видно, в какую сторону были направлены торговые интересы викингов, — отнюдь не на восток, куда их просто не пускали конкуренты — славяне и русы.

Город Волин в IX-X вв.

Люди средневекового Запада отлично знали, в какой Рим вели балтийские торговые пути. Послушаем описание славянского города Волина (Юмны) в изложении Адама Бременского (ок. 1075 г.): «Там, где Одра впадает в Скифское [Балтийское] море, лежит знаменитейший город Юмна, отличный порт... О славе этого города, о котором много всего рассказывают, а часто и неправдоподобное, необходимо поведать кое-что, достойное внимания. Юмна — самый большой из всех городов Европы... В этом городе, полном товарами всех народов, ничто не представляется роскошным или редким. Там имеются и вулкановы сосуды, которые местные жители называют «греческим огнем»...»

И это свидетельство — не единственное. Гельмольд писал, что среди жителей острова Рюген невозможно отыскать ни одного нищего. Вообще, немцам славянское Поморье представлялось землей, текущей молоком и медом.

Так, автор «Жизнеописания Оттона Бамбергского» (XII в.) пишет: «Изобилие рыбы в морях, реках, озерах и прудах настолько велико, что кажется прямо невероятным. На один денарий можно купить целый воз свежих сельдей, которые настолько хороши, что если бы я стал рассказывать все, что знаю об их запахе и толщине, то рисковал бы быть обвиненным в чревоугодии. По всей стране множество оленей и ланей, диких лошадей, медведей, свиней и кабанов и разной другой дичи. В избытке имеется коровье масло, овечье молоко, баранье и козье сало, мед, пшеница, конопля, мак, всякого рода овощи и фруктовые деревья... Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не зная краж и обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа, а жители были очень удивлены, заметив, что вьючные ящики и сундуки епископа запирались на замок... И что удивительно, их стол никогда не стоит пустым, никогда не остается без яств. Каждый отец семейства имеет отдельную избу, чистую и нарядную, предназначенную только для еды... Блюда, ожидающие участников трапезы, покрыты наичистейшей скатертью. В какое бы время кто ни захотел есть, гость ли, домочадцы ли, они идут к столу, где все уже готово...»

Экономический перевес балтийских славян над соседними германскими и скандинавскими землями сохранялся вплоть до начала Крестовых походов. Вот каким образом, например, саксонское духовенство в 1108 г. побуждало рыцарей проявить рвение к делам веры, отправившись в крестовый поход против полабских и поморских славян: «Славяне отвратительный народ, но в их землях полно мяса, меда, зерна, птицы. Их земли, если их возделывать, дают такое богатство всевозможных вещей, что ничто не сравнится с ним. Так говорят знающие люди. Поэтому, о лучшие мужи саксов, франков, лотарингов и фламандцев, здесь вы можете спасти свои души, а в случае удачи еще и получите наилучшие земли для жизни».

Согласимся, что, переехав из этой изобилующей всеми благами земли в голодный Хедебю, было от чего прийти в ужас.

Не случайно арабы знали только одних европейских купцов, плававших по Дону и Волге, Черному и Каспийскому морям, а также посещавших Багдадский халифат, — русов. Эти выходцы из «отдаленнейших пределов страны славян» (то есть из славянского Поморья) везли на восточные рынки рабов и пушнину. До Багдада русы добирались на верблюдах. Переводчиками им служили славянские слуги-евнухи. Интересно, что на территории халифата русы выдавали себя за христиан и платили подушную подать (вместо обычной десятины), что, по-видимому, сильно сокращало торговые убытки от таможенных поборов.

Молитва купца-«руса» (по описанию Ибн Фадлана)

Этническая принадлежность русов была засвидетельствована арабскими писателями со всей определенностью: «Если говорить о купцах ар-рус, то это одна из разновидностей славян» (Ибн Хордадбех, вторая половина IX в.).

«Русская» торговля в Центральной Европе

В эпоху Великого переселения народов варварские вторжения разделили Европу на несколько кусков, связь между которыми была утеряна. Славяне, авары и булгары перекрыли путь вдоль дунайского лимеса; в то же время войны Карла Великого с саксами и славянами обесценили для торговли и передвижения долины Эльбы и Одера. Римские шоссе пришли в упадок, средневековые дороги еще долгое время представляли собой не столько дороги в собственном смысле слова, а скорее пути или даже просто маршруты по безлюдным пространствам; тогда-то сухопутное сообщение надолго уступило место водному. Но торговля все равно оживала медленно. Даже перевозка соли полусонным лодочником из Меца в Тур по относительно спокойному Мозелю требовала, по словам Григория Турского, чудесного покровительства святого Мартина.

Со второй половины IX в. былые связи стали постепенно восстанавливаться. Средоточием транзитной европейской торговли, где перекрещивались речные пути с востока на запад и с севера на юг, была Баварская марка, входившая в состав Восточнофранкского государства. Наплыв сюда иностранных купцов вызвал уже в начале X в. потребность в законодательном документе для урегулирования торговых отношений — им стал так называемый Раффельштеттенский таможенный устав, изданный между 904 и 906 гг. от имени последнего восточнофранкского Каролинга — Людовика IV Дитяти (899—911 гг.).

Бавария и окрестные земли в IX-X вв.

Русы («славяне от ругов», по определению таможенного устава) появлялись в Баварской марке главным образом в качестве купцов. Их торговый путь пролегал с берегов Балтики по Эльбе и Одеру до Праги, а из нее по Влтаве до дунайских городов Баварской марки — Раффельштеттена, Энса, Линца, Пассау, Регенсбурга и др. Например, у ободритского Велиграда (Мекленбурга) на Балтику выходила трасса, которая вела на юг, в Подунавье через Шверин—Магдебург—Галле—Прагу. Эта трасса по всей своей протяженности с построенными на ней плотинами и мостами впервые описана в 965 г. Ибрагимом ибн Якубом.

Русы предлагали христианам воск для церковных свечей и лошадей в рыцарские конюшни; еврейским купцам из Хазарии — рабов: славян, данов, шведов, саксов, захваченных во время войн и морских набегов.

На Верхнем Дунае балтийские русы чувствовали себя как дома, потому что здесь, на его левобережье, между Влтавой и Моравой, находился бывший — страна их дунайских соплеменников. Местные русы все еще составляли значительную часть населения: ряд заселенных ими областей Ругиланда входили в состав пограничной Русамарки Восточнофранкского королевства. Русамарка, конечно, была названа так по имени ее жителей — русов.

Конечной целью «русских» купцов были византийские рынки. По свидетельству Ибн Хордадбеха, купцы «ар-рус» «доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных окраин страны славян к Румийскому [Средиземному] морю. Владетель ар-Рума [Византии] взымает с них десятину». Эти «окраины» вкупе с мечами («франкскими» мечами, как уточняют другие арабские писатели, то есть перекупленными русами у франкских торговцев оружием из государства Каролингов) достаточно ясно изобличают в «купцах ар-рус» поморских русов, освоивших к тому времени центральноевропейский путь «из варяг в греки». Через «страну славян» (славянское Поморье) они поднимались по Эльбе и Одеру к Дунаю, где попадали под действие Раффельштеттенского таможенного устава; двигаясь далее на юг, они выходили к берегу Адриатики и заканчивали свое путешествие в торговых центрах Греции или в самом Константинополе. Это и был настоящий средневековый путь « ».

Не позже конца VIII в. русы прочно укрепились и на Нижнем Дунае, где они основали свою факторию — город Русь (современный Русе) и ряд других поселений. Впереди их ждало освоение Крыма и Северного Причерноморья.

В исторической науке и в мировом общественном мнении сложилось устойчивое мнение о том, что славяне и русы на исторической арене появились лишь в начале второй половины второго тысячелетия нашей эры. И в этой связи славянорусы выглядят сущими пацанами перед египтянами, иранцами, китайцами, евреями. Между тем, есть основания подвергнуть сомнению это привычное представление. Берусь доказать, что мы, русские, древнее моих любимых евреев.

Первое. Если верить Ветхому завету (Бытие.10), древнейшими народами земли являются послепотопные потомки внуков Ноя. Сыны Иафета, внуки Ноя: Гомер, Магог, Мадай, Иаван, Фувал, Мешех (Моск) и Фирас. Сыны Хама: Хуш, Мицраим, Фут и Ханаан. Сыны Сима: Елам, Асур, Арфоксад, Луд, Арам, Рифат, Тогарма. Иезекииль и Иеремия к Магогу, Моску и Фувалу прибавляют Гога и Роша (Роса). Древние евреи, писавшие Ветхий завет, указывали: «От сих населялись острова народов а землях их, каждый по языку своему, по именам своим, в народах своих».

Сын Гомера Ашкеназ, племянник Моска (10.3), мог бы характеризовать отношение евреев к московитам, если бы сами евреи-ашкенази признавали своё происхождение от Ашкеназа. Но евреи ведут свою родословную от патриарха Авраама, потомка Арфаксада. Родство это такое: Сим – Арфаксад – Сала – Евер – Фалек – Рагав – Серух – Нахор – Фара – Авраам. Таким образом, родоначальник московитов Мосох – внук Ноя, а еврейский патриарх Авраам – пра-пра-пра-пра-пра-пра-правнук Ноя. Таково же, надо думать, возрастное взаимоотношение Авраама с Рошем, а евреев с русами. Заметьте, это на еврейском ветхозаветном поле, созданном самими евреями.

Второе. Если верить хронографу Никаноровской летописи (хронограф – это «Всеобщая история по византийским летописям, со внесением и нашей, весьма краткой», - Карамзин), правнуки Иафетовы Скиф и Зардан, бравшие Египет, также значительно старше Авраама, поскольку были пра-правнуками Ноя, тогда как Авраам – семь раз правнук Ноя.

Третье. В этом же хронографе говорится о том, что «от прадеда Скифа произошли единого отца дети, им же имена Словен, Рус, Болгар, Коман, Истер. От сих же племена во время позднее и каган сыроядец изскочи». Словен и Рус, таким образом, имеют четыре «пра» после Ноя, тогда как Авраам – семь «пра». На исторической арене Словен и Рус обозначились в 3099 году после потопа, а Авраам появился в 3324 году, следовательно он на 225 лет моложе славянорусов.

Четвертое. Согласно рассматриваемого хронографа, если верить Всеобщей истории по византийским летописям, славянорусский город Словенск был поставлен в 2355 году до н.э., а Иерусалим в 1099 году до н.э. Словенск старше Иерусалима на 1256 лет.

В Ветхом завете отсутствуют сведения о Скифе и Зардане, о Словене и Руссе и о строительстве города Словенска. Либо потому, что древние евреи, писавшие Ветхий завет, заботились исключительно о доказательстве своей древности и выбрасывали всё, противоречащее этому. Либо потому, что наши средневековые летописцы, переписывая византийские летописи, делали вставки в пользу нашей большей древности. Эти версии можно было бы считать структурно равнозначными, если бы не существовало других доказательств нашей большей древности по отношению не только к иудейскому народу, но и к некоторым другим, общепризнанно древним народам.

Пятое. Римский историк Помпей Трог, современник императора Августа, написавший Всемирную историю в 44 книгах, по поводу давнего спора между скифами и египтянами о том, какой народ из них древнее, привёл исчерпывающие доказательства большей древности всё-таки скифов над египтянами. Евреи всегда считались помоложе египтян, а скифами греки называли славян.

Шестое. Согласно авестийской традиции, у иранского праотца Феридуна было три сына, Тур, Салм и Арий. Умирая, Феридун разделил своё царство на три части: старшему Туру отдал туранскую землю, среднему Салму Сарматию, а младшему Арию Иран. Арий, будучи младшим братом Тура, как положено, платил ему дань. Иранцы вскоре изменили вере матерей и отцов, приняли Зороастризм, перестали платить дань туранцам и это послужило началу войны между Ираном и Тураном. Туранцы были скифами, а иранцы называли их руссами. По-видимому, совсем не случайно, имя праотца Феридуна прекрасно этимологизируется из русского языка. Дело в том, что буква «ф» в индоевропеистике поздняя. Если имя Феридуна произносить как в более ранние времена, через «п», то получится ни что иное, как старый, извините, Пердун, он же, возможно, Перун. Стало быть, скифы-туранцы постарше иранцев и, тут уже нечему удивляться, – старше евреев.

Седьмое. В своём Восточном походе в 334 – 324 гг. до н.э. Александр Македонский дважды прошёл мимо евреев, но в Иерусалим так и не заглянул, что отмечено всеми авторами того времени, кроме иудейского историка Иосифа Флавия. В связи с этим знаток истории древней географии Дж.О. Томсон подчеркнул, что утверждение о том, что Александр посетил Иерусалим и поклонился раввинам, является выдумкой самих евреев.

В то же время в этом походе Александр имел четыре стычки с руссами, даже не стычки, а мощнейшие баталии. Достаточно сказать, что Низами Гянджеви в своей знаменитой поэме «Искендер-наме» именно войне Александра с руссами уделяет самое большое внимание. И это не случайно, ведь в результате войны с русами Александр потерял более трех четвертей своего непобедимого 135-тысячного войска. Ну совсем как Наполеон Бонапарт два тысячелетия спустя.

Одни русы жили в устье русской реки Таны, греки называли их скифами, а реку Танаисом, считали пограничной между Европой и Азией. А норманны называли Танаквислем, «спускали» её с Рифейских гор (с Урала), «впадали» в Каспий и, естественно, проводили по ней границу между Европой и Азией. Иранцы называли реку Яксартом а жителей уструшанами, то есть жителями устья русской реки. Яксарт, кстати, означает Яик с сыртами. Александр уничтожил на Русской реке 70 тысяч скифов, но победить так и не смог, на что сетовал в дальнейшем.

Другие русы назывались спорами. Их царь Пор (Спор) был исполинского роста и вернее было бы его народ называть не спорами, а спалами. В поединке он, старый, прямо скажем, человек, сшиб с коня Александра, и если бы телохранители Александра были честными людьми и не отбили своего царя, война могла на этом закончиться. Плутарх писал, что битва с Пором настолько расхолодила македонян, что они отказались продолжать поход.

Были еще гедросы (гетросы, то есть росы-казаки) и московиты. Москву (Массагу) Александр взял, вернее царица Клеопида сама сдала город и сама отдалась Александру и родила ему сына (чего не сделаешь ради спасения народа). Эта история весьма напоминает то, как два тысячелетия спустя Михаил Илларионович Кутузов сдал Москву, сохранив армию. Во всяком случае последствия были поразительно схожими. : «Войско, заведенное в сии пространные пустыни, где большее время года лежат чрезвычайные снега, вечная мгла покрывает небо, и день столь уподобляется ночи, что едва можно различить ближайшие предметы, претерпевало все бедствия: голод, стужа, чрезмерная усталость и отчаяние овладело всеми. Множество погибли в непроходимых снегах, во время страшенных морозов множество ознобило ноги. И лишились зрения: другие удрученные усталостью упадали на лед, и, оставшись без движения, от морозу цепенели, и после уже не могли подняться».

«Нельзя было без урона в людях ни оставаться на месте, ни продвигаться вперед – в лагере их угнетал голод, в пути еще больше болезни. Однако на дороге оставалось не так много трупов, как чуть живых, умирающих людей. Идти за всеми не могли даже легко больные, так как движение отряда всё ускорялось; людям казалось, что чем скорее они будут продвигаться вперед, тем ближе будут к своему спасению. Поэтому отстающие просили о помощи знакомых и незнакомых. Но не было вьючного скота, чтобы их везти, а солдаты сами едва тащили свое оружие, и у них перед глазами стояли ужасы предстоящих бедствий. Поэтому они даже не оглядывались на частые оклики своих людей: сострадание заглушалось чувством страха. Брошенные же призывали в свидетелей богов и общие для них святыни и просили царя о помощи, но напрасно: уши всех остались глухи. Тогда, ожесточаясь от отчаяния, они призывали на других судьбу, подобную своей. Желали и им таких же жестоких товарищей и друзей». Это не о Наполеоне, это об Александре. Получается, что в эпоху Александра Македонского русы были величайшим народом с великой историей, а евреи были малозаметным народом, и вся их история – придумана самими евреями.

Восьмое. Известный «классификатор непознанного», шумеролог, историк и уфолог Захария Ситчин в книге «Двенадцатая планета» приводит имена семи допотопных шумерских царей, сыновей богов. В этой поистине великолепной семёрке у пятерых в именах отчётливо просматривается корень «рус»: это Алорус, Алапрус, Амилларус, Мегалурус и Сизифрус. Ситчин почерпнул эти сведения у ученика Аристотеля Абидена и Александра Полигистора, цитировавших Бероса, приводившего в своей «Истории Вавилонии» список десяти допотопных царей, правивших на земле до Великого потопа.

Если верить Беросу, 70% допотопных царей были не евреями, не шумерами, а русами. Сей факт, являющийся, несомненно, основополагающим для всей истории цивилизованного человечества, тем не менее старательно замалчивается.

Но кто такой этот Берос? Беросом его звали греки, настоящее его имя, согласно СЭС, Белрушу, то есть Белорус. Он был жрецом храма бога Мардука. Его исторический труд, написанный на греческом языке, не сохранился, но отрывочные сведения дошли до нас в сочинениях античных и византийских историков.

Белорус был на шесть лет моложе Александра Македонского. Когда армия Александра вошла в Вавилон, ему было около 19 лет, по тем временам вполне взрослый человек. Будучи подлинным учёным, он, вероятно, присоединился к когорте учёных греков, сопровождавших армию Александра, в совершенстве выучил греческий язык и, вернувшись с Александром в Вавилон, описал поход в своём эпохальном историческом труде.

К сожалению, этот труд не сохранился. Он исчез. Точно так же, как исчезли мемуары ветеранов Восточного похода Птолемея, Неарха, Онесикрита, Аристобула, Харета, как исчезли 44 тома «Всемирной истории» Помпея Трога, как исчезла важнейшая глава из «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского. Зато прекрасно сохранился двухтомник иудейского автора Иосифа Флавия, утверждавшего, вопреки всем остальным, что Александр заходил в Иерусалим, чтобы поклониться еврейским раввинам.

Девятое. Многими историками, мифологами, лингвистами и другими исследователями историческое развитие человечества ассоциируется с образом Мирового дерева, взрастающего на почве прародины. Наиболее последовательно идею прародины отстаивают лингвисты и мифологи. Из общей прародины расходились по земле протонароды-ветви, создавая на новых местах вторичные центры цивилизации: египетский, шумерский, индоарийский, иранский и другие. Стволовым же образованием этнолингвистического древа являются славянорусы. Ушли шумеры, а царями у них были русы; ушли индоарии, инды, остались венды, а индоарийский язык санскрит более всего схож с русским языком; ушли иранцы, остались их старшие братья туранцы. Славянорусы, таким образом, являются носителями традиций, обычаев, смыслозадающих ценностей, культуры, языка, генов, древнейшей веры матерей и отцов. Ствол, конечно, меняется во времени: комель сильно отличается от вершинки. Тем не менее, ствол дерева – это единое образование, сильно отличающееся от ветвей. Из ветви дерева невозможно сделать бревно, брус, доску, точно так же из отделившегося народа невозможно сделать стволовое этнолингвистическое образование. Евреи хоть и древний народ, но на роль «ствола» никак не годятся.

Десятое. Локализация прародины имеет важнейшее значение для подтверждения стволового положения славянорусов в мировом этногенезе. У лингвистов существует много точек зрения относительно локализации прародины. Среди них выделяется бореальная концепция, хорошо корреспондирующая с расовым типом северных европеоидов. Но наиболее последовательно и убедительно северную прародину отстаивают мифологи. В древнейших мифах греков, индоариев, иранцев, шумеров, германцев, финнов, славян приводятся настолько близкие реалии Заполярья, что не остаётся сомнения в том, что прародина была единой и что она располагалась в евразиатском Заполярье.

Греки называли эту землю Гипербореей, индоарии землёй Меру, иранцы горами Хукарья, арабы горами Куккайа, славянорусы Лукоморьем, германцы Скандией. Согласно обобщённому описанию, прародина представляла собой относительно узкую полосу земли между берегом заснеженного океана (Коданский залив) и горами, протягивающимися с запада на восток. Рядом с берегом располагался архипелаг из четырёх островов. Продолжительность полярной ночи здесь была стосуточной, что соответствует широте 76 градусов.

В этих горах угадываются горы Бырранга, архипелаг соответствует Северной земле, а Гыданский п-ов и одноименный залив точно отвечают Коданскому заливу. Таким образом, прародиной человечества был Таймыр. Топонимика Таймыра содержит неисчислимое количество индоиранских гидронимов: рек с формантом «тари». И таймырский народ наганасаны, признанный палеоазиатским, имеет самый многочисленный род, называемый «ваняды», суть венеды. Здесь же полно старинных русских топонимов, переработанных языками ненцев, тунгусов, юкагиров. Вообще, топонимика Таймыра – громадное нераспаханное поле для топонимистов.

Историк Мария Струнина в статье «Хождение патриарха Авраама по Таймыру» высказывает точку зрения о том, что еврейская прародина располагалась на Таймыре, и что Яхве завещал Аврааму всю таймырскую землю. Обосновывая свой вывод, ряд местных гидронимов она уверенно выводит из иврита.

Известно, что на карте «Tartaria» из атласа Ортелия 1570 года Таймыр назван Скифским полуостровом и населён, наряду с другими народами, евреями из колен Израиля Danorum и Nephtalitarum Chorda. Существует мнение, что эти два колена были пригнаны на Таймыр ассирийцами, но оно не опровергает идею Таймырской прародины, а лишь дополняет её.

Сами евреи своё племенное имя выводят из слова «ebre» - пришелец с той стороны, или «hapiru» - изгой, бродяга странник. Получается, что евреи не сами по себе ушли из прародины, а были изгнаны и двигались к своей новой обетованной земле не протоптанными дорогами, как все, а болотами, неудобицами, пустынями. Очень может статься, что изгнаны они были за измену вере, то есть вероломство.

На протяжении всей истории древность руссов бесконечно оспаривается. То египтянами, то греками, то германцами. Оспаривается древность скифов, оспаривается наше теснейшее родство со скифами, оспаривается подлинность хронографов отечественных летописей. Апофеозом «отрицаловки» можно считать высказывание немецкого еврея Янкельса, лучшего друга еврея Маркса: «Славянские народы Европы – жалкие вымирающие нации, обреченные на уничтожение. По своей сути процесс этот глубоко прогрессивен. Примитивные славяне, ничего не давшие мировой культуре, будут поглощены передовой цивилизованной германской расой. Всякие же попытки возродить славянство, исходящие из азиатской России, являются «ненаучными» и «антиисторическими». (Ф. Энгельс. «Революция и контрреволюция», 1852).

И становится понятным, что главными противниками нашей древности на протяжении всей истории были евреи. Надо признать, они весьма преуспели в этом деле. Но мы всё же древнее.

В самом ли деле помнили наши предки начала отечественной истории или все, что писали летописцы, было плодом их мечтательности, сдобренной конъюнктурными соображениями? Пробудить подобные сомнения в летописных сведениях о древнерусской истории – это то, что сделалось лейтмотивом в работах подавляющего большинства сотрудников вузовско-академической системы по означенной проблематике. Того подавляющего большинства, которое раньше представляло норманизм, а с недавнего времени – единственно правильное историческое учение.

Если мы, например, еще раз обратимся к лекции И. Данилевского, анализу которой , то услышим этот лейтмотив в первых же фразах: откуда мы знаем о первых князьях ? Разумеется, из Повести временных лет. Но ведь между призванием Рюрика и временем создания ПВЛ прошло более 200 лет! Чем же мог воспользоваться летописец? Ну, раз письменных источников не было, то конечно, были какие-то легенды, предания, обрывки мифологизированных рассказов, одним словом, ненадежная устная традиция, так называемая память народа – поэтому разве можно относиться с доверием к первым рассказам русских летописей?

Данный стереотип с изрядной бородой, которая растет и кустится из XVIII века. Именно тогда философы западноевропейского Просвещения стали отрицать значение устной традиции, памятники устной традиции, среди которых были «Илиада» и «Одиссея». Все это было объявлено исчадиями безграмотной фантазии. Но постепенно ситуация с «Илиадой» и «Одиссеей» урегулировалась – сейчас они считаются безусловными основными источниками по истории Древней Греции, а для ПВЛ время остановилось в XVIII столетии. Русские летописи уже который век живут под гнетом источниковедческой подозрительности и эдакой снисходительной полунасмешливости: времени-то между призванием и созданием летописи прошло ужас сколько, кто ж мог все упомнить!?

Мало того, что этот взгляд на значение устной традиции старообразен, он совершенно неверен. Напомню, что первое упоминание о рукописи такого памятника как «Ригведа» относится к XI в., а оформление его произошло во II-I тысячелетии до н.э. Только совершенно окуклившись под воздействием западноевропейских утопий, можно и в XXI в. полагать, что хранение знания в дописьменную эпоху осуществлялось на основе бытовой памяти. «Наука и литература в Древней Индии, – писала Т. Елизаренкова, – были устными, а не письменными. Священные веды заучивались наизусть и хранились в жреческой среде, в семьях певцов, переходя от отца к сыну. Техника запоминания текстов была очень точной: не менее двух тысяч лет веды существовали только в устной традиции.., но и по сей день устный канон «Ригведы» не отличается от письменного. Рукописи «Ригведы» дошли до нас в одной редакции, рукописи «Атхарваведы» – в двух… «Ригведа» – огромный стихотворный памятник… Древнее ядро этого памятника составляют мандалы II-VII, называемые «фамильными», поскольку авторами и хранителями каждой из них считались певцы, принадлежавшие к одному роду… Речь же почиталась священной, и свои тайны она открывала лишь немногим избранным, принадлежавшим к родам жрецов, вдохновенных певцов-риши. Существовали «корпорации» поэтов различных жреческих родов. Они устраивали состязания, к которым специально готовились, и победа одного поэта считалась победой всей «корпорации» его рода» (Елизаренкова Т. Древнейшие памятники индийской литературы // Да услышит меня земля и небо. М., 1984. С. 9-11 ).

Традиция хранения памятников устной традиции пронизывала духовную культуру ариев и их потомков даже после того, как арабские завоевания и распространение ислама изменили картину их этнического мира во многих странах. Ставшие арабо-язычными индоиранские сказки, позднее составившие прославленные сборники «Тысячи и одной ночи», рассказывались в городах Ирака, Сирии, Египта рассказчиками, которые могли по много часов декламировать увлекательные истории, составлявшие грандиозные исторические эпопеи. Эти рассказчики составляли особые корпорации (шаиры и мухаддисы), которые функционировали подобно цехам ремесленников и торговцев. Вот в рамках этих корпораций (так же, как ведические тексты – в рамках жреческих родов), хранилась, передавалась из поколения в поколение, пополнялась новыми наслоениями устная традиция рассказов и повестей, которая позднее составила сборники «Тысячи и одной ночи» и другие своды. Специалисты правомерно считают, что тексты рассказов создавались веками. «В основу «Тысячи и одной ночи» лег, по всей видимости, арабский перевод индийских и иранских сказок.., о существовании которого арабские источники сообщали еще в X в. Оформление ранней багдадской редакции «Тысячи и одной ночи» относится к IX-X вв.» (Фильштинский И. Реальный и вымышленный мир Шахразады // Синдбад-мореход. Избранные сказки, рассказы и повести из «Тысячи и одной ночи». М., 1986. С. 4-5 ).

Итак, девятый век, десятый век. А корни индоиранской эпической традиции уходят также вглубь тысячелетий. Самые значительные эпические поэмы Древней Индии «Махабхарата» и «Рамаяна» в устной традиции существовали уже в первой половине I тысячелетия до н.э., а письменное оформление получили только в первые века нашей эры. Но эти первые записи погибли. Самые ранние письменные тексты, которые дошли до нас, – это тексты XV-XVI вв. Но благодаря тому, что нам известно об устной индоиранской традиции, эти поздние записи считаются вполне надежным источником. Поэтому «Ригведа», «Махабхарата», древнеиранская «Авеста» и другие подобные произведения, тысячелетиями и многими столетиями хранившиеся в устной традиции, являются важнейшими источниками по истории Древней Индии и Ирана.

Все сказанное сейчас о письменной и устной традиции как источнике для исследования индоиранских древностей имеет прямое отношение к нашей теме изучения начального периода древнерусской истории. Сейчас мы благодаря ДНК-генеалогии знаем, что арии и древние русы – братья от одного «отца», народы-современники, жившие длительное время в лоне одной культурной традиции. Глубокое родство индоиранской и древнерусской культур доказывается сейчас многими исследованиями. Например, в статьях А.Е. Рачинского и А.Е. Федорова, опубликованных на Переформате, показано полное родство арийской и древнерусской архитектурной традиций, отразившееся, в том числе, и в сходстве терминологии, т.е. на языковом уровне ( , ).

Логично предположить, что таким же сходством отличалось и умение древних русов и ариев хранить историческую информацию в разных формах. Посмотрим, что у нас есть в подтверждение данного предположения.

Первое, что следует принять в расчет, это сходство арийской и древнерусской мифологической традиций, которое исследовалось многими учеными. Например, Иванов и Топоров, рассматривая древнерусского Перуна в рамках сравнительного анализа с общеевропейскими текстами о боге грозы, пришли к выводу о глубокой архаичности культа Перуна, на что указывает, в частности, такой его атрибут как палица, обнаруживающая сходство с ваджрой – палицой Индры, которой он победил змея Вритру, а также то, что имя и содержание культа Перуна перекликаются с именем и элементами культа ведийского божества грозовой тучи и дождя Парджаньи. Время же возникновения культа Перуна-Громовержца, с учетом такой атрибутики как каменные стрелы («громовые стрелки» в древнерусской традиции), оружие из бронзы и пр., можно, по их мнению, датировать «началом героической эпохи расселения индоевропейцев, видимо, с конца III тыс. до н.э.» (Иванов В.В., Топоров В.Н. Восточнославянское Перун(ъ) в связи с реконструкцией праславянских, балтийских и общеевропейских текстов о боге грозы // Исследования в области славянских древностей. М., 1974. С. 4-30 ; ).

Вот вам первая отметка: III-II тыс. до н.э. есть время возникновения древнерусского культа Перуна и ведийского Парджаньи. Время письменной фиксации вед – XI в., время создания ПВЛ, где упоминается древнерусский Перун, начало XII в. Как видим, способность древних русов хранить историческую информацию сравнима с такой же способностью древних ариев: там пара тысяч лет, и здесь – пара тысяч лет. Такой же древний пласт информации хранят русские былины. Это вам не 200 лет у Данилевского!

О сходстве древнерусской и арийской мифологической или даже шире – сакральной традиций написано немного у меня . Там эта тема возникла как исторический фон для сравнительного анализа древнерусских и арийских теонимов и восходящих к ним антропонимов или имен летописных древнерусских князей. И как показывают результаты исследования, единственной исторически добротной основой для выявления этимологии древнерусских летописных имен является выявление их родства с арийским ономастиконом. Все прочее кружение вокруг этих имен с примеркой «скандинавских», «тюркских» или «синайских» (как у Данилевского) изложниц – абракадабра, унаследованная от рудбекианизма.

Но идем дальше. Есть такой древнерусский памятник «Голубиная книга». Его начали изучать в XIX в. и уже тогда он был отнесен к произведениям индоевропейской древности. В советский период изучением «Голубиной книги» в индоевропейском контексте занимался В.Н. Топоров. Он выявил связь между «Голубиной книгой» и средневековой иранской традицией эпохи кодификации «Авесты» и записи зороастрийских книг, отметил генетическое родство стихов «Голубиной книги» с ведийскими космогоническими загадками типа брахмодья, определив их как тексты о «началах», о сакральном составе мира, о порядке его возникновения и становления», подтвердил свои доводы данными языка, сравнив древнерусские слова с основой gad-/gat-, gadati в значении гадание, загадка, предсказание , так же и говорить с их соответствиями в индоиранском: вед. gadati/говорить , др.-инд. gatha/песнь, речь (сакрального типа) , авест. gada/религиозное песнопение » (Топоров В.Н. Русская «Голубиная книга» и иранский BUNDANISN // Этимология. 1976. М., 1978. С. 150-151 и др. ) Дальнейшее развитие идея о глубокой архаике космогонического ядра «Голубиной книги» получила в монографии М.Л. Серякова «Голубиная книга. Священное сказание русского народа» (М., 2001). Он показал родство древнерусских и арийских основополагающих философских понятий.

Первая известная нам запись «Голубиной книги» появилась в одном из первых же собраний русского фольклора (былин, исторических и лирических песен, духовных стихов), связанного с именем предполагаемого составителя сборника Кирши Данилова и изданного в 1804 г. (Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1804 ). Кроме того, стихи «Голубиной книги» публиковались в сборниках: Русские народные песни, собранные П.В. Киреевским. Ч. 1. М., 1848; Бессонов П. Калеки перехожие. Ч. 2. М., 1863; Оксенов А.В. Народная поэзия. 1908; и др.

Надо отметить, что «потеряв» в древнерусской истории русов – насельников Восточной Европы с III-II тысячелетий до н.э. и их прямое родство с ариями, российская наука так и не смогла объяснить историю происхождения древнерусского памятника «Голубиной книги», невзирая на отмеченное родство с ведийской космогонической традицией или с иранской традицией эпохи записи зороастрийских книг. Причина? Да не может быть у древнерусской истории такой хронологической глубины! Не помещается идея о русах и ариях как современниках в зашоренном догмой сознании, или помещается, но в деформированном виде: что же Вы хотите сказать, что славяне от индусов произошли? Поскольку для зашоренного сознания арии – это только те, кто в Индии-Иране, а славяне оттуда не выходили ().

Но вернемся к нашей теме. Таким образом, первое упоминание записи священных ведийских текстов – это XI в., а первая известная нам запись священного сказания русского народа – начало XIX в. Имеет здесь какое-нибудь значение разрыв в несколько веков? Нет, если мы знаем, как сохраняются и передаются из поколения в поколение произведения устной традиции. Пополним эту информацию сведениями из истории такого памятника как зороастрийское священное писание, известное в совокупности как «Авеста».

Пророк Заратуштра (Зороастр) жил и действовал, по версии М. Бойс, после 1500-1200 до н.э. Датировка времени жизни Заратуштры важна, поскольку она связана с датировкой древнейших частей «Авесты». Э.А. Грантовский считал, что датировка у М. Бойс – наиболее ранняя, и что имелся целый ряд других датировок жизни Заратуштры. Для нашей статьи эти детали неважны, достаточно принять к сведению, по выражению Бойс, что «зороастризм был уже стар, когда о нем впервые упоминается в исторических источниках» и что изречения Заратуштры передавались последователями из поколения в поколение и были, в конце концов, записаны только лишь при Сасанидах (224-651 гг.) Но язык изречений или гимнов Заратуштры архаичен и близок языку «Ригведы» (Бойс М. Зороастрийцы. М., 1988. С. 6-26 ).

Здесь стоит сделать маленькое замечание, важное для нашей темы. Итак, язык гимнов Заратуштры при их записях обнаружил близость к языку «Ригведы». Но это удалось увидеть только тогда, когда тексты «Ригведы» тоже начались записываться, т.е. минимум через тысячу лет. Следовательно, языковая близость «Авесты» и «Ригведы», сохранявшаяся на протяжении тысячелетий, может быть объяснима только постоянно поддерживаемыми контактами между жреческими носителями устной традиции в Индии и в Иране. Но тогда и выявленное сходство духовных стихов «Голубиной книги» как с ведической космогонией, так и с текстами «Авесты» как раз периода их записи может иметь точно такое же объяснение. Несколько лет тому назад, а именно в 2008 году, я, начав разрабатывать концепцию об индоевропейском субстрате Восточной Европы (тогда я использовала такую формулировку, а сейчас благодаря ДНК-генеалогии могу конкретно говорить о древних русах – насельниках в Восточной Европе), именно таким образом проанализировала «Голубиную книгу» в докладе на семинаре, где присутствовали, можно сказать, сливки сливок российского исторического сообщества. И получила самый резкий отпор со стороны именно специалистов по русской истории, поскольку подавляющее их большинство составляли норманисты. Суть возражений сводилась к вышеозначенному: у русских не может быть никакой истории ранее середины – второй половины I тысячелетия.

Однако продолжу про «Авесту». Наука располагает информацией о том, почему «Авеста» стала записываться при Сасанидах, и это интересно для вопроса о взаимодействии устной и письменной традиций. М. Бойс поясняет, что при Ахеменидах (VI-IV вв. до н.э.) Авеста не записывалась, поскольку мидяне и персы смотрели на чуждое им искусство письма с подозрением – в персидском эпосе изобретение письма приписывалось дьяволу. И хотя с течением времени иранцы стали использовать письменность для разных практических нужд, ученые жрецы-зороастрийцы отвергали письмо как неподходящее для записывания священных слов. При Ахеменидах главным языком письменности оставался арамейский с арамейским же алфавитом, хотя первые Ахемениды использовали родной им персидский язык для царских надписей (разновидность клинописи). Вторжение Александра Македонского нанесло тяжкий удар по зороастрийской традиции, поскольку кроме разграбления храмов погибло много священников. При изустной передаче религиозных произведений жрецы становились как бы живыми книгами, а с их массовым убийством многие древние произведения, как утверждали предания, были утрачены или дошли до наших дней не полностью. Так что и духовная культура может иметь свое «бутылочное горлышко», используя термин ДНК-генеалогии.

Но только в первые века нашей эры, как уже было сказано, зороастрийские жрецы, под влиянием христианства и манихейства, придававшие большое значение ценности письменного слова, предприняли серьезные усилия для того, чтобы письменно зафиксировать собственные священные тексты: началась запись авестийских текстов.

Как видим, история взаимодействия устной и письменной традиций показывает, что это взаимодействие сложнее, чем принято думать – письменность, дескать, создается с возникновением государственности в виде единственного алфавита и обслуживает государственность. В арийской культуре, как видно, была развита методика очень точного сохранения информации в устной передаче, и к ее письменной фиксации обращались в случае необходимости и тогда, когда эта необходимость возникала. Отнюдь не всегда письменное слово рассматривалась как более ценное в сравнении с устной речью. В политической сфере и обществе могло существовать несколько письменностей. Для профанных нужд годилось чужое письмо, но особые требования явно предъявлялись к письменности для передачи текстов сакрального значения. Принятие нового учения требовало принятия нового письма, при этом старое письмо вытеснялось из употребления и практически исчезало из поля зрения общества.

Так произошло с одной из древнейших разновидностей индийского письма брахми эпохи индийского царя Ашоки (273-232 гг. до н.э.), которое сохранилась в виде записей на каменных стелах и стенах пещер. Ашока был известен как распространитель буддизма, и на брахми были написаны буддийские эдикты царя. Но спустя несколько веков это письмо было вытеснено другой разновидностью санскритского письма, и не исключено, что это было связано с тем, что в период с IV в. буддизм стал вытесняться в Индии индуизмом, сделавшимся постепенно господствующей религией и основой мировоззрения. Брахми стал выходить из употребления. Возможно, тенденция «новое учение – новое письмо» просматривается на этом примере.

Теперь пора обратиться к вопросу, насколько наблюдения, сделанные на материале индоиранской традиции, схожи с аналогичной проблематикой в древнерусской истории. Можно ли выделить нечто схожее во взаимодействии древнерусской письменности и древнерусской устной традиции? Но поскольку история письменности – весьма специфическая отрасль исторической науки, и я ею никогда не занималась, то для ответа на поставленные вопросы решила обратиться к работе, специально посвященной теме русской докирилловской письменности, а именно, – к монографии М.Л. Серякова «Русская дохристианская письменность» (СПб., 1997). Выбор именно этой монографии объясняется очень просто. Во-первых, ее материал и выводы, основанные на приведенном материале, представляются мне интересными, а во-вторых, эта монография остается, насколько мне известно, единственной работой по теме древней русской письменности, которая, с одной стороны, до сих пор не зашикана и не обсмеяна, а с другой стороны – не покидает пределы «чистого разума».

Можно начать с приведенного Серяковым краткого историографического экскурса для того, чтобы представить ситуацию по проблеме с историей древнерусской письменности в период «до Кирилла и Мефодия».

Несмотря на то, что идею древности письма у славян поддерживал В.Н. Татищев: «славяне задолго до Христа и славяно-руссы собственно до Владимира письмо имели…», а также ряд других русских и зарубежных ученых, «в дореволюционной русской историографии возобладал …взгляд: письмо на Руси появляется после и в результате крещения. В рамках нормандской теории говорить о каком-либо славянском дохристианском письме за исключением скандинавских рун, было непростительной ересью… С середины XIX в. медленно начинают накапливаться доказательства существования какой-то дохристианской русской письменности: это и упоминания о ней арабских авторов, и археологические находки В.А. Городовцева и Д.Я. Самоквасова… однако положение о существовании у славян собственной дохристианской письменности… продолжало вызывать возражения…» (Серяков М.Л. Указ. соч. С. 5 ). Можно дополнить, что со второй половины XIX в. стали появляться работы российских языковедов, доказывавших индоевропейскую этимологию восточноевропейских гидронимов вразрез с привнесенной рудбекианизмом идее о «сплошном финно-угорском мире» (), но и это мало влияло на установившиеся стереотипы.

В советский период, продолжает Серяков, возобладал марксистский догмат о появлении письменности только в связи с появлением государства. Немного изменилось и в постсоветское время. Идея письменности до Кирилла и Мефодия была, в частности, резко раскритикована Д.С. Лихачевым: «Говорить, что у Кирилла и Мефодия были предшественники, это все равно, что говорить, будто у Эдисона был предшественник крестьянин, который жег лучину». Тот же негативизм относительно идеи древности русского письма видим в работе «Древнерусские надписи на стенах храмов» (СПб.,1992) Т.В. Рождественской: «Отсутствие древнерусских текстов до X века не кажется случайным. Потребность в письменности как системе появляется тогда, когда стабилизируются признаки государства… Поэтому предпринимаемые иногда поиски славянских докирилловских текстов, относящихся к IX веку, а то и более раннему времени, кажутся лишенными исторической основы».

— Подобный подход, – завершает историографический обзор Серяков, — когда догмы ставятся выше реальных фактов, препятствуют самому поиску памятников древней письменности» (Указ. соч. С. 7-12 ).

Вот и начало ответа на вопрос о том, было ли у русов письмо ранее летописного периода, в дохристианскую эпоху или даже в более ранние времена. Свидетельств того, что такое письмо у русов было, очень много, и значительная часть таких свидетельств приводится в монографии Серякова (упоминания о русских письменах в Житии св. Кирилла, упоминания о славянских книгах в Житии его брата Мефодия, «о чертах и резах» в сказании Черноризца Храбра, упоминания о письме в былинах, например, в былине о Садко: «А и как всяк свои имена вы пишите на жеребьи»; целый ряд эпиграфических источников и др.). Но памятники этого письма (например, «евангелие и псалтирь, написанные русскими письменами» из Жития св. Кирилла) не только не разыскивались, но сама идея о них тщательно «закапывалась», обсмеиваемая и дискредитируемая. Поэтому свидетельства есть, памятников в наличии нет.

Я не буду останавливаться на описании тех источников в монографии Серякова, которые он приводит в подтверждение наличия у русов древнего письма – всех, кому это интересно, я отсылаю к указанной монографии. Тем более я не буду рассматривать предлагаемую Серяковым дешифровку тех эпиграфических источников, тех надписей, которые имеются в распоряжении ученых. Дешифровка неизвестного письма – слишком особая область, требующая специальных знаний.

Мой же интерес вызвала логика рассуждения Серякова при выборе письменности для сравнения, что необходимо при дешифровке неизвестного письма, например, при дешифровке так называемой надписи эль-Недима. Об этой надписи известно из книги арабского ученого эль-Недима (X в.), где есть запись о том, что русы имеют письмена, вырезаемые на дереве, и приведен пример этих письмен, сделанной неизвестными знаками. Сама надпись датируется Серяковым IX в. Эту надпись пытались перевести многажды. В первую очередь, естественно, пытались дешифровать ее с помощью скандинавских рун – куда же без них! А Серяков выбрал для аналога древнеиндийское брахми, о котором упоминалось выше, и продемонстрировал сходство неизвестных русских письмен из книги эль-Недима с письменами брахми.

Для меня была интересна авторская аргументация того, каким образом это сходство могло возникнуть: «Как же можно объяснить столь большую схожесть брахми и древнейшей русской письменности? В принципе, можно было бы предположить ее заимствование из Индии в VIII-X вв… Однако это маловероятно… Остается только одна возможность: и брахми, и древнейшая русская письменность возникли и развивались из одного источника, что и объясняет их сходство. Эта гипотеза приводит нас к мысли о существовании письменности у индоевропейцев еще до распада их общности во II тысячелетии до н.э.» (Серяков М.Л. Указ. соч. С. 42 ).

Косвенным доказательством гипотезы о том, что арии, начав миграции на восток, унесли с собой и знания о письме, для Серякова служит традиция использования бересты как материала для письма уже в самой Индии. Этот аргумент заслуживает самого пристального внимания, поскольку сейчас благодаря ДНК-генеалогии известно, что в Восточной Европе после ухода ариев остались другие представители рода R1a, а именно – предки современных русских, украинцев, белорусов. Известны и новгородские берестяные грамоты как великолепный источник по истории русской культуры и общественной жизни, но берестяные грамоты датируются периодом XI – нач. XIII вв. Грамоты от более раннего периода не найдены. Однако если они не найдены, это не значит, что их не было. История бересты, унесенной ариями из Восточной Европы, свидетельство того, что письмо могло быть известно представителям рода R1a еще в Восточной Европе.

Н.Р. Гусева отмечала, что «в Древней Индии укоренилась соблюдаемая частично и в наши дни традиция письма на бересте. Некоторые брахманские группы, имеющие предков-арьев, соблюдают обычай написания на бересте брачных договоров… На путях арьев в Индию – в Средней и Центральной Азии – обнаружены сотни рукописей на бересте, относящиеся к I-му тысячелетию до н.э. Их содержание связано с традициями не только буддизма, который распространялся здесь, но и индуизма, в той его части, которую привнесли в Индию арьи» (Гусева Н.Р. Славяне и арьи. Путь богов и слов. М., 2002. С. 65-66 ).

Серяков приводит свидетельство известного индийского исследователя Р. Шармы, который касаясь материала, использовавшегося в Древней Индии для письма, сообщал о том, что помимо надписей выгравированных, на камне или медных пластинах, использовались и такие недолговечные материалы, как ткань и береста, но грамоты, писанные на них, до современного периода, не дошли. Береза в Индии не растет, следовательно, березовую кору для производства писчего материала, надо было привозить из других областей. Спрашивается, зачем это было надо?

Такая приверженность бересте может объясняться только тем, что она олицетворяла для ариев важную традицию, которую старались поддерживать. Что это за традиция, станет понятно, если мы вспомним, что береза является древнейшим объектом поклонения для многих носителей индоевропейских языков, а также для народов, на культурогенез которых они повлияли. Культ деревьев охватывал многие породы деревьев. Но есть два дерева, которые до сих пор важны для всех европейцев – это ель и береза, и оба связаны с традициями солнцепоклонства. Елку мы наряжаем на Новый год, т.е. в период зимнего солнцестояния, а береза связана с обрядностью на Ивана Купалу, т.е. с периодом летнего солнцестояния. Возможно, поклонение березе было более древним культом, по крайней мере, Гусева сообщает, что самое древнее слово санскрита, означавшее «дерево», буквально переводится как «береза».

Значит, береза была для древних русов и ариев деревом деревьев – Деревом. Отсюда и явно сакральное значение, которое, видимо, придавалось ариями записям на бересте – традиция, которая сохранилась в Индии, принесенная туда ариями со своей восточноевропейской прародины и законсервировавшаяся там в буддизме и индуизме. Об этом говорят, в частности, упомянутые брачные договоры на бересте у представителей брахманских родов. Можно предположить, что и в эпоху Ашоки буддийские тексты писались на бересте, а камень был использован скорее как дополнительный материал. Здесь я исхожу из того, что буддийские произведения на бересте обнаруживаются во многих буддийских странах, куда буддизм распространился из Индии, а затем из Тибета.

В Тибете известны талисманы и ладанки с тибетскими текстами молитв и заклинаний против злых духов, сделанными из бересты. Береста рекомендовалась как наилучший материал для магических текстов. Известны и буддийские летописи на бересте, написанные центрально-азиатскими брахми, например, из Кашгара (Воробьева-Десятовская М.И. Фрагменты тибетских рукописей на бересте из Тувы // СНВ. Вып. XXII. М., 1980. С. 124-131 ). Возможно, брахми было тем письмом, которое изначально сопровождало распространение буддизма из Индии, хотя со временем буддийские тексты на бересте стали выполняться и другой письменностью. Большое число буддийских книг на бересте было обнаружено в центральной Монголии. Имеются монгольские рукописи на бересте в российских собраниях (Отгонбаатар Р., Цендина А.Д. Монгольские рукописи на бересте из Российского государственного архива Древних актов // Цэндийн Дамдинсурэн. М., 2008. С. 192-235 ). По-моему, приведенного материала достаточно для того, чтобы увидеть, что арии унесли с собой из Восточной Европы бересту как материал культового значения и законсервировали такое отношение к ней в своих позднейших традициях. Поэтому береста стала использоваться во многих странах, оказавшихся в сфере влияния духовной культуры потомков ариев, как материал для записывания священных или магических текстов.

Иное развитие получила традиция письма на бересте в русской истории. Ядро русов никогда не покидало Русскую равнину с тех пор, как род R1a около 4600-4900 лет тому назад переселился сюда с Балкан. Поэтому почитание березы, развиваясь у русов непрерывно на протяжении тысячелетий, сделалось общенародной традицией, и вместе с этим, вероятно, традиция письма на бересте вышла за рамки сакрального и приобрела характер обычного, профанного письма. Изучение новгородских берестяных грамот показывает, что в Новгородской земле этим письмом владели и пользовались самые широкие слои населения, и оно служило и для переписки по обыденным бытовым вопросам, и для обслуживания различных административных нужд, и для многого другого. Исчезло ли вместе с этим использование бересты для сакральных нужд? Не думаю. Слишком важной была эта традиция для представителей рода R1a, как показывает история потомков ариев. Но сакральная традиция потаенная. Если её специально не выявлять и не разыскивать, то знания о ней не появятся. Надо сказать, что берестяное письмо на Руси было представлено не только грамотами, но и берестяными книгами, которые имели распространение как в европейской части, так и в Сибири, у сибирских старообрядцев. В сибирских скитах находились настоящие библиотеки из берестяных рукописных книг (Есипова В.А. Рукописи на бересте из заимочной коллекции: предварительные итоги палеографического анализа // Вестник Томского университета. 2012. № 2(13) ). Понятно, что если традиция производства берестяных книг сохранялась у русских и в XIX в., то эта традиция имела для них очень важное значение, такое же важное, как и для потомков ариев. Но вот что примечательно. Изучению русских берестяных грамот уделяется очень большое внимание, а русским берестяным книгам – не очень. Известно, что они есть, но в научном обиходе их как бы и нет.

Однако без полноценного комплексного изучения такого феномена русской культуры как письмо на бересте, без глубокого сравнительного анализа древнерусской традиции бересты с аналогичной традицией у ариев никакой цельной картины истории древнерусской письменности от ее истоков у нас не может быть. Так, ее собственно и нет, картины этой. И основная причина не в отсутствии источников, а в упорном нежелании признать древние истоки русской истории. Судьба рассмотренной здесь монографии М.Л. Серякова – хорошая тому иллюстрация. Из чего исходила критика его гипотезы (а критика, хоть и небольшим числом, а имела место) о том, что брахми и древнейшая русская письменность имеют общий источник происхождения? Помимо чисто лингвистических возражений, о чем я скажу ниже, эта критика исходила из недоуменного вопроса: а почему это автор остановился на письме древних индийцев, которые отстоят от русских (славян) гораздо дальше германцев?! То есть тиражирование упомянутого стереотипа: что же Вы хотите сказать, что славяне от индусов произошли?

Прошло более полутора десятков лет со времени опубликования монографии Серякова. И сейчас мы видим, что попытки увидеть родство древнерусской и арийской письменностей исторически подтвердились: ДНК-генеалогия показала, что одного рода были арии и древние русы. Теперь дело за специалистами в дешифровке древнего письма, дело за организацией серьезной лингвистической дискуссии. Дело в том, что брахми относится к семейству так называемых слоговых письменностей, а то, что известно о русской письменности, относит ее к буквенно-звуковой системе письма. Но много ли нам известно о древних истоках русского письма, учитывая упорное нежелание признать его древность? Какое-то время тому назад были неизвестны и данные ДНК-генеалогии о родстве русов и ариев, а сейчас аргумент о том, что славяне слишком далеки от ариев, убран с дороги. Так что у лингвистики есть все основания серьезно заняться рассмотрением сходных черт письменных систем потомков ариев и русов. Отвергнуть то, что представляется ошибочным (только аргументировано отвергнуть), но предложить вместо ошибочного убедительные решения. Перестать отвергать идею древности письменности русов.

А теперь остановимся на предварительных выводах.

Во-первых, мы с достаточной долей уверенности можем утвердительно ответить на вопрос о том, знали ли древние русы письмо задолго до принятия христианства. Многое свидетельствует в пользу того, что да, знали, и порукой тому история развития письменности у ариев. Правы ли те, кто, как Серяков, полагают, что такая письменность уже возникла в то время, когда арии и русы находились вместе на Русской равнине, для того, дескать, и «унесли» с собой арии традицию бересты? Трудно сказать. Может, так, а может, и нет. Гусева в своих исследованиях индуизма отметила, что бересту могли сначала использовать для изображения магических знаков и богов, а в более поздние времена для записи текстов, например, береста стала использоваться и для записи вед, например, «Атхарваведы» в Кашмире.

Во-вторых, установленное родство текстов «Авесты», древнеиндийских вед и «Голубиной книги», а также индоиранской и древнерусской мифологии показывают, что контакты между носителями сакрального знания у ариев и древних русов в какой-то форме существовали на протяжении длительных периодов, следовательно, была возможность наблюдать за появлением записей произведений устной традиции. Ранее было сказано, что запись текстов «Авесты» появилась в первые века нашей эры для противостояния конкурирующим идейным течениям манихейства и христианства. «Махабхарата» и «Рамаяна» в Индии стали записываться на рубеже эпох. Возможно, это было также вызвано идейными противоречиями, вызванными массовым распространением буддизма, который, тем не менее, никогда не мог одержать верх над комплексом религиозных воззрений и народных верований, который для древнего периода объединялся под названием брахманизма, а для средних веков – индуизма.

Могли ли аналогичные процессы переложения произведений устной традиции на письмо происходить у древних русов? По логике вещей, да. Но опереться на сегодняшний день в своих логических рассуждениях мы можем только на более поздние сведения, взяв за точку отсчета 860 год и прибытие в Корсунь св. Кирилла, где он встретил русина, имевшего Евангелие и Псалтырь, написанные «роускыми письмены». Я абстрагируюсь от известных попыток объявить это сообщение «опиской» или другим недоразумением – они хорошо известны и имеют для меня такую же научную ценность, как и картины начала русской истории в лекции Данилевского.

Текст здесь совершенно ясный: у русов к середине IX в. существовала развитая письменная система, пригодная для перевода богослужебных книг, причем четко оговаривается, что и алфавит был назван как «русские письмена», и передавал он язык русина («человека нашел, говорящего на том языке»). Понятно также, что данный русин не мог быть единственным «создателем» русского письма и что развитие письменной системы, которую можно использовать для передачи сложных текстов, требует длительного времени. В другом источнике указано, что «грамота рускаа никим же явлена, но токмо самим Богом…» (Истрин В.М. Редакции Толковой Палеи. 1907 ), т.е. подчеркивается момент божественного озарения при создании письма, следовательно, письмо изначально и было предназначено для передачи христианских текстов. Распространение христианства в Северном Причерноморье – это IV век. В 381 году уже существовала Херсонская епархия.

Но христианство – учение пришлое. Если для его нужд было создано особое русское письмо, то для этого должна была существовать более ранняя традиция русского письма, которую усовершенствовали, приспособили для новых задач – ничто не создается на пустом месте. Была эта система письма родственна древнеиндийскому письму брахми? Вряд ли. Как было упомянуто выше, брахми относится к семейству так называемых слоговых письменностей, а при чтении Евангелии и Псалтыря, написанных «русскими письменами», св. Кирилл «различил буквы гласные и согласные», из чего можно заключить, что эти русские письмена относились к буквенно-звуковой системе письма. И что же из этого следует? Только то, что в древнерусском обществе, так же как в иранском и в индийском обществах, могло одновременно существовать несколько письменных систем, которые оказывали влияние друг на друга и конкурировали друг с другом. В Индии почти одновременно со слоговым брахми существовало полуалфавитное/полуслоговое письмо кхароштхи. История письменности в Иране отличалась еще большей пестротой: там была известна клинопись, напоминавшая слоговое брахми, использовалось арамейское письмо, которое послужило основой для среднеперсидского письма, а на его основе был создан авестийский алфавит и т.д. Но на материале русской истории подобные процессы не изучаются: российская историческая наука не учитывает данные ДНК-генеалогии, соответственно, – не желает знать древних русов – современников ариев. Поэтому никаких вопросов о письменности древних русов, имевшей генетическое родство с письменными системами потомков ариев, у науки просто по определению возникнуть не может. В тех же случаях, когда вопрос о письменности русов обойти никак не удается, как в случае с русскими письменами из Жития св. Кирилла, то эти сведения из источника проще объявить недействительными. Как сказано в работе приведенного автора, «предпринимаемые иногда поиски славянских докирилловских текстов, относящихся к IX веку… кажутся лишенными исторической основы».

И еще один пример в заключение – пример договора Руси с Византией от 911 г., в котором говорилось, что «между вами, христианами и Русью, мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях – царя вашего и своею рукою – скрепили его клятвою… и дали нашим послам» (ПВЛ. 3-е изд. СПб., 2007. С. 156 ).

Анализируя текст договора с греками, Т.А. Иванова пришла к следующему выводу: «…Есть все основания полагать, что они были написаны уже совершенно устроенной славянской азбукой. Так, в именах русских послов, которые несомненно находились в подлиннике договоров и не могли появиться в результате позднейшей правки, широко представлены дополнившие греческий алфавит славянские буквы: Ѣ, Ь, ѣ, Б, Ц, Ч…» (Иванова Т.А. Об азбуке на стене Софийского собора в Киеве // Вопросы языкознания. 1972. № 3 ).

Серяков относительно этого договора справедливо замечает, что из приведенного текста следует, что второй экземпляр договора 911 года был написан на русском языке русским писцом – ничем иным Иваново написанье быть не может. А ведь письменность не складывается в один год – ей нужен многовековой период развития. Ясно, что если Олег в начале X в. смог записать договор с Византией русской письменностью, то она должна была как минимум существовать на протяжении ряда предшествовавших веков. Ведь не была же она изобретена для подписания договора 911 года (Серяков М.Л. Указ соч. С. 18-19 ).

Где начало у этого «ряда предшествовавших веков»? Наверняка, его надо искать в истории русов (Z280) и ариев (L342.2) – двух народов-современников, родившихся от одной предковой общности, относящихся к одному роду, но выделившихся как два отдельных субъекта, каждый под своим именем, и прошедших свой собственный путь в мировой истории: русы в большей своей части остались в Восточной Европе после того, как арии ушли на восток и на юг.

Лидия Грот,
кандидат исторических наук

Порогов на двух языках: «росском » и славянском, где большинство «русских» названий обнаруживают скандинавское происхождение.

В историографии норманская гипотеза была сформулирована в XVIII веке немецкими академиками в Российской академии наук Г. З. Байером , Г. Ф. Миллером и А. Л. Шлёцером . Этой теории так же придерживались Карамзин и вслед за ним почти все крупные русские историки XIX века.

Споры вокруг норманской версии временами принимали идеологический характер в контексте: могли ли славяне самостоятельно, без варягов-норманов, создать государство. В сталинское время норманизм в СССР отвергался на государственном уровне, но в 1960-х годах советская историография вернулась к умеренной норманской гипотезе с одновременным изучением альтернативных версий происхождения руси. Зарубежные историки рассматривают норманскую версию как основную.

Славянская гипотеза

Русский князь Святослав

Славянская гипотеза была сформулирована В. Н. Татищевым и М. В. Ломоносовым . Она исходит, во-первых, из другого фрагмента «Повести временных лет» :

… из тех же славян - и мы, русь… А славянский народ и русский един, от варягов ведь прозвались русью, а прежде были славяне; хоть и полянами назывались, но речь была славянской.

Хотя из этого отрывка можно констатировать лишь обратное, то есть то, что ко времени написания «Повести временных лет» русский народ считался уже славянским, значит, не являясь таковым ранее. И что этнос, получивший к XI веку название русь , произошёл от славян-полян , а свой новый этноним взял от варягов-руси.

А во-вторых, из сообщения арабского географа Ибн Хордадбеха , чьи данные о Восточной Европе являются одними из древнейших (840-е годы), и который считал, что русы - славянский народ.

История народа русь по письменным источникам

Письменные источники, относящиеся к времени появления этнонима русь , разнообразны, но скупы в деталях и разрозненны. Помимо древнерусских летописей, которые были составлены в более позднее время, упоминания о руси содержатся в современных ей западно-европейских, византийских и восточных (арабо-персидских и хазарских) источниках хроникального и мемуарного характера.

В следующем русско-византийском договоре 944 года среди имён послов появляются привычные нам славянские имена и клятва именем славянского бога Перуна . В 944 году русь в последний раз упоминается отдельно от славянских племён, после этого всегда только как название государства и его населения. Варяжская дружина ещё продолжает упоминаться в правление Владимира Святославича и Ярослава Мудрого , то есть вплоть до окончания эпохи викингов.

Откуда пришли варяги-русь - «Повесть временных лет» не уточняет, сообщает только, что «из-за моря ».

Большинство событий летописи датированы, однако хронология для IX-X вв., как доказывают сравнения с независимыми источниками, далеко не всегда точна и поэтому носит условный характер.

Византийские источники

Византийцы называли народ росами (Ρος), предположительно, по аналогии с названием демонического библейского народа рош .

Первое упоминание в византийских источниках, возможно, относится к описанию набега на византийский город Амастриду (на южном побережье Чёрного моря) в «Житии Георгия Амастридского» (по некоторым оценкам - начало 830-х годов, но не позднее г.). В «Житие Георгия» росы названы «народом, как все знают, в высшей степени диким и грубым ». Нападению вначале подверглась Пропонтида, находившаяся недалеко от Константинополя, что может быть указанием на предварительно состоявшийся торг в византийской столице . Возможно именно после этой войны в Константинополь для переговоров прибыли послы росов, по происхождению шведы, которых император Феофил отправил назад через Империю франков (см. ниже), где их прибытие датируют 839 г. Ряд современных исследователей не поддерживает датировку этих событий 830-ми годами и считает, что поход имел место при набегах руси в или даже 941 годах . Действительно, те же византийцы и франки спорили (см. Русский каганат) о происхождении этого народа и титуле его вождя, прежде чем основательно познакомились с русами уже в эпоху князя Олега и его преемников.

Другой источник о русах - русская редакция «Жития св. Стефана Сурожского », составленная в XV веке , возможно на основе не дошедшего до нас раннего византийского оригинала. В житие некий русский князь Бравлин совершает набег на Крым, но после чуда при гробе Стефана Сурожского крестится и отпускает всех пленных христиан. Если событие действительно имело место, то оно датируется рубежом VIII-IX веков.

В популярной литературе встречаются упоминания о набеге руси на греческий остров Эгину (недалеко от Афин) в 813 году . Данный факт происходит от ошибочного перевода имени арабского (берберского) пирата Maurousioi как «русский» в «Житии преподобной Афанасии Эгинской» .

Судя по словам Фотия, византийцы были осведомлены о существовании руси. В 867 году Фотий в послании восточным патриархам говорит о руси, упоминая и так называемое первое крещение Руси :

«… даже для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии, тот самый так называемый народ Рос - те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу! Но ныне, однако, и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан,… поставив в положение подданных и гостеприимцев вместо недавнего против нас грабежа и великого дерзновения. И при этом столь воспламенило их страстное стремление и рвение к вере … , что приняли они у себя епископа и пастыря и с великим усердием и старанием встречают христианские обряды.»

Фотий не называл имён русских предводителей, по версии летописца Нестора набег совершали варяги Аскольда и Дира . Как предполагают современные историки, эти же варяги и приняли христианство вскоре после успешного похода на Византию. Когда русь во главе с князем Игорем вновь осадила Константинополь в 941 году , византийцы уже идентифицировали воинственный народ. Продолжатель Феофана сообщает: «На десяти тысячах судов приплыли к Константинополю росы, коих именуют также дромитами, происходят же они из племени франков. » К франкам византийцы относили всех жителей северо-западной Европы. В описании набега на Константинополь 860 года тот же Продолжатель Феофана называл русов «скифским племенем, необузданным и жестоким » . В византийских сочинениях с X века название скифы или тавроскифы прочно утвердилось за русскими как некоторый эквивалент понятию - варвары с северных берегов Чёрного моря.

Наиболее подробные сведения о русах и устройстве их государства оставил в своём сочинении «Об управлении империей », написанном около 950 года , византийский император Константин Багрянородный .

«…Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь, их князья выходят со всеми россами из Киева и отправляются в полюдье, то есть круговой обход, а именно - в славянские земли древлян, дреговичей, кривичей, северян и остальных славян, платящих дань росам. Кормясь там в течение зимы, они в апреле, когда растает лёд на Днепре, возвращаются в Киев, собирают и оснащают свои корабли и отправляются в Византию.»

В июне росы с товарами и рабами сплавляются вниз по Днепру до Чёрного моря, причём названия днепровских порогов перечислены Константином на двух языках: «по-росски и по-славянски ». В устье Днепра, на острове, росы отдыхают перед выходом в море:

«На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие - кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай.»

Западно-европейские источники

Первое датируемое известие о руси содержится в Бертинских анналах и относится к 839 году , то есть к периоду более раннему, чем описан в древнерусских летописях.

В анналах сообщается о посольстве византийского императора Феофила к императору Людовику Благочестивому 18 мая 839 года . С византийским посольством были посланы некие люди, которым Феофил просил оказать содействие в возвращении на родину:

«Он также послал с ними тех самых, кто себя, то есть свой народ называли Рос, которых их король, прозванием каган, отправил ранее ради того, чтобы они объявили о дружбе к нему [Феофилу], прося посредством упомянутого письма, поскольку они могли [это] получить благосклонностью императора, возможность вернуться, а также помощь через всю его власть. Он [Феофил] не захотел, чтобы они возвращались теми [путями] и попали бы в сильную опасность, потому что пути, по которым они шли к нему в Константинополь, они проделывали среди варваров очень жестоких и страшных народов. Очень тщательно исследовав причину их прихода, император [Людовик] узнал, что они из народа свеонов [шведов], как считается, скорее разведчики, чем просители дружбы того королевства и нашего, он приказал удерживать их у себя до тех пор, пока смог бы это истинно открыть.»

Существование русов в 1-й половине IX века отмечает и другой синхронный источник - список племён «Баварского Географа» . В этом списке среди народов, которые не граничат с Франкской империей и находятся к востоку от неё, упоминаются Ruzzi. Рядом с племенем Ruzzi стоит племя Caziri, из чего историки идентифицируют пару русь-хазары. Согласно списку русь обитала восточнее пруссов и не относилась к жителям Скандинавского полуострова, которые перечислялись как находившиеся к северу от границ империи франков.

Арабо-персидские источники

«Прежде того они [русы] были здесь [в Абаскуне] при Хасане ибн-Зайде , когда русы прибыли в Абаскун и вели войну, а Хасан Зайд отправил войско и всех перебил.»

«Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл [Волга]. Я не видал [людей] с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но у них мужчина носит кису, которой он охватывает один бок, причем одна из рук выходит из нее наружу. И при каждом из них имеется топор, меч и нож, [причем] со всем этим он [никогда] не расстается. Мечи их плоские, бороздчатые, франкские. И от края ногтей иного из них [русов] до его шеи [имеется] собрание деревьев, изображений [чего-либо] и тому подобного…
Дирхемы русов [деньги] - серая белка без шерсти, хвоста, передних и задних лап и головы, [а также] соболи… Ими они совершают меновые сделки, и оттуда их нельзя вывезти, так что их отдают за товар, весов там не имеют, а только стандартные бруски металла…
И собирается [их] в одном доме [в торговом поселении] десять и двадцать, - меньше или больше. У каждого скамья, на которой он сидит, и с ним девушки-красавицы для купцов. И вот один [из них] сочетается со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. И иногда собирается группа из них в таком положении один против другого, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и наталкивается на него, сочетающегося с ней. Он же не оставляет её, пока не удовлетворит своей потребности…
Один из обычаев царя русов тот, что вместе с ним в его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников… С каждым из них девушка, которая служит ему, моет ему голову и приготовляет ему то, что он ест и пьет, и другая девушка, [которой] он пользуется как наложницей в присутствии царя. Эти четыреста [мужей] сидят, а ночью спят у подножия его ложа…
В случае, если между двумя лицами возникнет ссора и спор, и их царь не в силах достигнуть примирения, он выносит решение, чтобы они сражались друг с другом мечами, и тот, кто окажется победителем, на стороне того и правда.»

Арабский географ персидского происхождения Ибн Русте составил в 930-х годах компиляцию сведений от разных авторов. Там же он поведал о русах:

«Что касается до Русии, то находится она на острове, окруженном озером. Остров этот, на котором живут они, занимает пространство трех дней пути: покрыт он лесами и болотами; нездоров и сыр до того, что стоит наступить ногою на землю, и она уже трясется по причине обилия в ней воды.
Они имеют царя, который зовется хакан-Рус. Они производят набеги на Славян, подъезжают к ним на кораблях, высадятся, забирают их в плен, отвозят в Хазран и Булгар и продают там. Пашен они не имеют, а питаются лишь тем, что привозят из земли Славян.
Когда у кого из них родится сын, то он берет обнаженный меч, кладет его пред новорожденным и говорит: „не оставлю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретешь себе этим мечом “. Они не имеют ни недвижимого имущества, ни городов [или селений], ни пашен; единственный промысел их - торговля соболями, беличьими и другими мехами, которые и продают они желающим; плату же, получаемую деньгами, завязывают накрепко в пояса свои…
Есть у них знахари, из коих иные повелевают царю, как будто они начальники их [русов]. Случается, что приказывают они приносить жертву творцу их, что ни вздумается им: женщин, мужчин и лошадей, а уж когда приказывают знахари, не исполнить их приказание нельзя никоим образом. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему петлю на шею, навешает жертву на бревно и ждет, пока оно не задохнется, и говорит, что это жертва Богу…
Они мужественны и храбры. Когда нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его всего. Женщинами побежденных сами пользуются, а мужчин обращают в рабство. Они высокорослы, имеют хороший вид и смелость в нападениях; но смелости этой на коне не обнаруживают, а все свои набеги и походы совершают на кораблях. Шаравары носят они широкие: сто локтей материи идет на каждые. Надевая такие шаравары, собирают они их в сборки у колена, к которым затем и привязывают.»

«И русов три группы. (Первая) группа, ближайшая к Булгару, и царь их в городе, называемом Куйаба, и он больше Булгара. И группа самая высшая (главная) из них, называют её ас-Славийа, и царь их в городе Салау, (третья) группа их, называемая ал-Арсанийа, и царь их сидит в Арсе, городе их. […] Русы приезжают торговать в Хазар и Рум. Булгар Великий граничит с русами на севере. Они (русы) велики числом и уже издавна нападают на те части Рума, что граничат с ними, и налагают на них дань. […] Некоторые из Русов бреют бороду, некоторые же из них свивают её на подобие лошадиной гривы [заплетают в косички] и окрашивают ее желтой (или черной) краской.»

«Это обширная страна, и жители ее злонравны, непокорны, имеют надменный вид, задиристы и воинственны. Они воюют со всеми неверными, живущими вокруг них, и выходят победителями. Властитель их назывется Рус-каган […] Среди них проживает часть славян, которые прислуживают им […] Они носят шапки из шерсти с хвостами, спадающими сзади на их шеи […] Куйяба - это город русов, расположенный ближе всего к землям ислама. Это приятное место и место пребывания [их] властителя. Оно производит меха и ценные мечи. С.лаба - приятный город, из которого всегда, когда царит мир, выходят они для торговли в области Булгара. Уртаб - город, в котором убивают чужеземцев всегда, когда они посещают его. Он производит весьма ценные клинки и мечи, которые можно согнуть вдвое, но как только руку убирают, они возвращаются в прежнее положение.»

Хазарские источники

Источники, происходящие из ближайшего южного соседа Руси - Хазарского каганата также содержат современные сведения, отражающие непростые отношения двух стран.

«Роман [византийский император][злодей послал] также большие дары X-л-гу, царю Русии, и подстрекнул его на его (собственную) беду. И пришел он ночью к городу С-м-к-раю [Самкерц] и взял его воровским способом, потому что не было там начальника […] И стало это известно Бул-ш-ци, то есть досточтимому Песаху […] И оттуда он пошел войною на Х-л-га и воевал… месяцев, и Бог подчинил его Песаху. И нашел он… добычу, которую тот захватил из С-м-к-рая И говорит он: „Роман подбил меня на это“. И сказал ему Песах: „Если так, то иди на Романа и воюй с ним, как ты воевал со мной, и я отступлю от тебя. А иначе я здесь умру или (же) буду жить до тех пор, пока не отомщу за себя“. И пошел тот против воли и воевал против Кустантины [Константинополя] на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили [его] огнем. И бежал он, и постыдился вернуться в свою страну, а пошел морем в Персию, и пал там он и весь стан его.»

В этом же документе среди данников хазарского царя упоминаются славяне.

Археологические свидетельства

Археологические исследования подтверждают факт больших социально-экономических сдвигов в землях восточных славян и фиксируют в IX веке проникновение в их среду скандинавов (см. Русь). На севере (Новгородские земли) скандинавское влияние отмечается раньше и носит гораздо более заметный характер, чем на юге (Киев). В целом результаты археологических исследований не противоречат преданию «Повести временных лет» о призвании варягов в 862 году , однако трудности в точной датировке и этнической идентификации археологического материала не позволяют сделать определённые выводы о происхождении, географической локализации и исторической роли руси в образовании восточнославянского государства.

См. также

Примечания

Альтернативные образования