• Музеи
• Памятные места
• Места действия произведений
• Толстовские общества

Поклонная гора

Адрес: Россия, Москва
GPS-координаты: 55.731673,37.506851

Московские адреса героев романа «Война и мир»

«1-го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу. Первые войска двинулись в ночь.

К десяти часам утра 2-го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.

В это же время, в десять часов утра 2-го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище.

2-го сентября в десять часов… Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.

При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде не знающей о них, чуждой жизни… Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыхание этого большого и красивого тела. Москва! Святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.

Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон. Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую, и Дорогомиловскую заставы» (т. 3, ч. 3, гл. 19).

Ответ вроде бы простой - с Поклонной. Всем известно, что вскоре после Бородинского сражения, солнечным утром 2 сентября 1812 года Наполеон, стоя на Поклонной горе, ждал депутации жителей Москвы с ключами от города. На эту тему написано немало книг, картин и иллюстраций. Все вроде бы просто, но даже многие из тех, кто знает историю этих мест, не смогут указать, где стоял показанный на картинах Наполеон.

Невинная девушка у ног Наполеона

Вот, наверное, самое известное красочное описание осмотра Москвы Наполеоном с Поклонной горы, представленное Львом Толстым в третьем томе "Войны и мира" :

Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.

При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого, Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыхание этого большого и красивого тела.

Cette ville asiatique aux innombrables églises, Moscou la sainte. La voilà donc enfin, cette fameuse ville! Il était temps (Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!), - сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d"Ideville. «Une ville occupée par l"ennemi ressemble à une fille qui a perdu son honneur» («Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность»), - думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу.

Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.

Поклонной горы как горы сейчас нет, осталось одно название. Где же находится это примечательное место? Почему сейчас нельзя насладиться подобным видом? Попробуем определить, откуда же смотрел на Москву Наполеон.

Современная Поклонная гора - это другая гора

Название места известно всем - Поклонная гора. Но горы то там, как известно, сейчас никакой нет! Перелистывая старые карты Москвы , можно убедиться, насколько сильно преобразилось эта местность.

Поклонную гору можно найти на многих современных картах и картах советских времен. Вот, например, где находилась вершина немалой по московским масштабам высоты - 170,5 метров, обозначенная как Поклонная гора на карте 1968 года . Сейчас Поклонной горой обычно называется место, где установлен монумент Победы. Высота монумента - 141,8 метров - по 10 сантиметров на каждый день Великой Отечественной Войны. После многочисленных скандалов этот монумент был установлен в 1995 году. Каждый знает, что монумент установлен на довольно равнинном месте, горы там нет, ее срезали почти под корень примерно в 1987 году. Как можно увидеть из сравнения карты 1968 года со спутниковыми снимками, положение монумента Победы примерно соответствует вершине, обозначенной как Поклонная гора высотой 170,5 метров на карте 1968 года.

Поклонная гора на карте 1968 года - на это месте сейчас монумент Победы:

(Все представленные карты кликабельны для детального просмотра)

Стоял ли Наполеон на Поклонной горе на месте сегодняшнего монумента Победы? Нет!

Это была не та Поклонная гора, с которой смотрел на Москву Наполеон!

Где же была "настоящая" Поклонная гора?

Все дело в том, что местность, традиционно называемая Поклонной горой, исходно была большим холмом с двумя заметными вершинами. До 1940-х годов Поклонной горой на картах обозначалась вершина, которая находилась примерно в 700 метрах на северо-восток от сегодняшнего монумента Победы. Положение этой вершины можно увидеть на многих старых картах, например, на представленных ниже топографической картах и годов (кликните карты для детального просмотра). Две вершины были отделены друг от друга протекавшим в овраге одним из притоков Сетуни. Если бы Наполеон смотрел на Москву с "сегодняшней" Поклонной горы, то в те годы вид на город был бы загорожен северо-западной вершиной. Наполеон едва ли выбрал бы для осмотра города такую точку.

"Старая" и "Новая" Поклонные горы на карте 1860 года:

Положение Поклонной горы на карте 1848 года относительно монумента Победы:

Какой бы увидел Наполеон "восточную красавицу" в наши дни

Поэтому есть все основания полагать, что Наполеон смотрел на город со "старой" Поклонной горы, отмеченной на картах 1800-х годов. Эта вершина (и, соответственно, Наполеон) располагались примерно в том месте, где сейчас находится дальний от центра угол дома 16 по Кутузовскому проспекту.

Как писал Толстой, "И с этой точки он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу."

Вот такая получилась ныне красавица.

Использованы карты и изображения с сайта

Чтобы понять, почему Наполеон ждал ключей от Кремля в качестве подношения от поверженного народа, а не взял их сам, стоит осветить события, произошедшие ранее 2 сентября 1812 года.

На одном из аукционов в Фонтенбло за 187 тысяч евро был продан лот с уникальным письмом 1812 года. Датировано оно двадцатым октября. Его автор - Наполеон, и пишет он о намерении взорвать Кремль. А ведь еще месяц назад он и предположить не мог после стольких побед в Европе, что русские дикари не только положат конец его триумфальным войнам, но ради победы даже святой столицы не пожалеют. Москва была сожжена, так что императору только и осталось взорвать уцелевший в пожаре Кремль. Но зачем он принял такое решение, когда его армия уже покинула безжизненный город и неизбежность поражения была очевидной?

Может, потому, что так и не довелось ему испытать в ладонях сладкой тяжести увесистых ключей от Кремля? Но это больше похоже на поступок в отместку. Несолидно для императора с претензиями на мировую корону. Просто Кремль для него - это та последняя соломинка, за которую хватается утопающий. Ему верилось, что, оставив Россию без сердца, т.е. без Кремля, сломив таким образом русский дух, он еще сможет подчинить себе эту варварскую страну и вернуться во Францию снова победителем.

Почему исключительно умный человек и гениальный полководец так легко поддавался самообману? И почему Наполеон ждал ключей от Кремля шестью неделями раньше? По той же причине, по которой столь наивно и самодовольно он ожидал делегации русских не просто с ключами, а с хлебом-солью и традиционным русским поклоном. Он хотел не просто покорности побежденных, ему нужно было признание.

Это был второй самообман. Никого, кроме ворон, слетающихся со всех сторон на место пожарища. Но вороны рассказать, что в городе ожидает Наполеона, не могли. А делегация так и не появилась. Но почему Наполеон ждал ключей от Кремля, а русские их не принесли? То, какое значение для русских имела Поклонная гора, объясняет, почему. Наполеон ждал ключей от Кремля именно там. А ведь более неподходящего места ему не мог посоветовать даже русский лазутчик. Имя горы неслучайное. С древних времен ей поклонялись как святому месту обитания богов. Прийти сюда с поклоном к Наполеону означало бы предать не город, не страну, а веру, а узурпатора признать чуть ли не богом. Никакому русскому такое кощунство в голову не могло прийти.

Возможно, это не единственное объяснение того, почему Наполеон ждал ключей от Кремля, но так и не дождался. Этот человек запомнился не только как проигравший войну полководец и опальный император. Он вошел в вечность как великая личность, способная творить историю и изменять ее ход. И если можно так сказать, то на бренд "Napoleon" Франция не имеет сегодня Нет страны, где не было бы хоть одного бюста Наполеона. Любители исторической реконструкции снова и снова воссоздают эпизоды сражений, которых у этого правителя было немало.

Наполеоновские маски смерти продолжают появляться в музеях по всему миру. Бронзовые, медные, гипсовые... У большинства из них подлинность сомнительна. И внешне они порой отличаются не только в мелких деталях. Для музейных сотрудников, для историков это досадное явление. С другой стороны, это красноречивое свидетельство того, что роль Наполеона в истории огромна, что ему все-таки удалось покорить мир. Не географически, не политически, а в сознании людей. Его уже не забудут, потому что имя его приобрело нарицательное значение. И вряд ли можно найти в другую такую личность, чье великое имя не умалило даже великое поражение, подобное тому, которое потерпел в России Наполеон.

I НАПОЛЕОНЪ НА ПОКЛОННОЙ ГОРѢ

1-го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.

А. Кившенко - Военный совет в Филях

Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, а позади себя напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.

К 10-ти часам утра 2-ого сентября в дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска арьергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.

А.Семенов, А.Соколов - Русская армия и жители оставляют Москву в 1812 году

В это же время, в 10 часов утра 2-ого сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище.

1812 год. Наполеон под Москвой

Начиная с 26-го августа и по 2-е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву,

А.Шепелюк - Кутузов на командном пункте В.Верещагин - Наполеон на Бородинских высотах
в день Бородинского сражения

во все дни этой тревожной, этой памятной недели, стояла та необычайная, всегда удивляющая людей, осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе, так что глаза режет; когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух; когда ночи даже бывают теплые, и когда в темных, теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.

2-ого сентября в 10 часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось жила своею жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.

Вид Москвы с Поклонной горы

При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого, Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыхание большого и красивого тела.

Всякий русский человек, глядя на Москву, чувствует, что она мать; всякий иностранец, глядя на нее и не зная ее материнского значения, должен чувствовать женственный характер этого города; и Наполеон чувствовал его.

Cette ville asiatique aux innombrables églises, Moscou la sainte. La voilà donc enfin, cette fameuse ville! Il était temps a - сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorme d’Ideville. „Une ville occyrée par l’ennemi ressemble à une fille qui a perdu son honneur“, думал он.

Вот он, наконец, этот знаменитый азиатский город с своими безчисленными церквами, священная Москва! Давно пора! - сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorme d’Ideville. „Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невиность“, думал он.

Французская карта 1812 года

И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им, восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.

В.Верещагин - Наполеон у Москвы. В ожидании депутации бояр

„Но разве могло быть иначе?“ подумал он. „Вот она - эта столица - у моих ног, ож идая судьбы своей. Где теперь Александр, и что думает он?

Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им?“ думал он о своих войсках. „Вот она - награда - для всех этих маловерных (думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска). Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clémence est toujours prompte a descendre sur les vaincus (Но мое милосердие всегда готово снизойти к побежденным ). Я должен быть великодушен и истинно велик… Но нет, это правда, что я в Москве (вдруг приходило ему в голову). Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что свершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром).

Ф.Я. Алексеев - Вид на Московский Кремль со стороны Каменного моста

С высот Кремля - да, это Кремль, да! - я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их Двора; что я люблю и уважаю Александра, и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. „Бояре!“ скажу я им, „я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных“. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!“

Qu’on m’amène les boyards (Пусть приведут ко мне бояр ), - обратился он к свите.

Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.

Л. Гардет - Обед в походе

Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутации. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон. Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначил дни reunion dans le palais des Czars (дни собраний во дворе царей ), где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так и в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, что бы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chère, ma tender, ma pauvre mère (моей милой, нежной, бедной матери), он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: „Etablissemen dédié à ma chère Mère“. Нет, просто „Maison de ma Mère“ („Заведение, посвященное моей матери“. Нет, просто „Дом моей матери“ ), решил он сам с собой. „Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной; но что же так долго не является депутация города?“ думал он.

А.П. Апсит - Наполеон на Поклонной горе ожидает депутацию бояр

Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны, Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие) пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не стая его величество в то страшное, называемое французами ridicule (смешным), положение объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую-нибудь депутацию; другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.

Il faudra le lui dire tout de même (А все-таки надо ему сказать )… - говорили господа свиты. - Mais, messieurs…

А. Николаев- Наполеон на Поклонной горе

Положение было тем тяжелее, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из-под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.

Mais c’est impossible (Но это не возможно )… - пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…

Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукой знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву - в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.

Въезд французов в Москву (Современная гравюра) Вступление французов в Москву
(Немецкая лубяная картинка)

Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер-Калежского вала, ожидая депутации.

Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как бывает пуст домирающий, обезматочивший улей.

В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.

Когда Наполеону с должною осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.

Подать экипаж, - сказал он.

Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье. „Moscou déserte! Quel évènement invraisemblable“ („Москва пуста! Какое невероятное событие“ ),- говорил он сам с собой.

Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе дорогомиловского предместья.

Le coup de théâtre avait raté (Не удалась развязка театрального представления ).

Константин Михайлов

200 лет назад Отечественная война пришла в Москву

Когда в России отмечают юбилеи Отечественной войны 1812 года, центр празднования почему-то всегда оказывается на Бородинском поле. Гром и слава большого сражения оттесняют московские события на периферию внимания. Москва, в которой свершилась судьба войны, уходит в тень. А это несправедливо.

2-го (по новому стилю – 14-го) сентября 1812 года, ровно 200 лет назад, в Москву вошла наполеоновская армия. 40 дней, прожитых нашим городом под французской оккупацией – совершенно необычная, особенная глава столичной истории. В дни юбилея мы вспоминаем и о ней, и о мемориальных зданиях, хранящих память о героических и трагических событиях 1812 года. К нашему общему стыду, многие из этих памятников встречают юбилей, балансируя на грани гибели.

«Тысячами различных цветов блистал этот огромный город. При этом зрелище войсками овладела радость, они остановились и закричали: Москва! Москва! Затем всякий усиливал шаг, все смешались в беспорядке, аплодировали, с восторгом повторяя: Москва! Москва! Мы остановились в гордом созерцании. Настал наконец день славы; в наших воспоминаниях он должен был сделаться лучшим, блестящим днем всей нашей жизни».

Граф Поль Сегюр, бригадный генерал Великой Армии.

C верхушки холма у Можайской дороги император Наполеон, французские генералы, офицеры и солдаты в два часа пополудни разглядывали Москву. Французы стояли на Поклонной горе и не могли поверить своим глазам. После двух с лишним месяцев войны, после кромешного ада сражений у Смоленска и Бородина, они достигли желанной цели. И те, кто выжил в московском походе, не скупились на эпитеты.

Барон Поль Денье, офицер Главного штаба Великой Армии: «Действительность казалась этим войскам волшебной сказкой из «Тысячи и одной ночи». Гений их полководца снова восставал перед ними в прежнем блеске; они достигли указанного им окончания похода, беспримерного по трудностям, которые они преодолели. Затем последуют обещанный мир, довольство, спокойствие и – слава».

Капитан Эжен Лабом, офицер штаба 4-го армейского корпуса: «Мы вдруг увидели тысячи колоколен с золотыми куполообразными главами. Погода была великолепная, все это блестело и горело в солнечных лучах и казалось бесчисленными светящимися шарами».

Чезаре Ложье, офицер Итальянской гвардии: «Мы обнимаемся и подымаем с благодарностью руки к небу; многие плачут от радости, и отовсюду слышишь: «Наконец-то! Наконец-то Москва!»

Франсуа Бургонь, сержант Императорской гвардии: «Многие виденные мною столицы – Париж, Берлин, Варшава, Вена и Мадрид – произвели на меня впечатление заурядное; здесь же другое дело: в этом зрелище для меня, как и для всех других, заключалось что-то магическое».

То, что в современной Москве называют Поклонной горой, на самом деле вовсе не она, а соседний холм. Историческая Поклонная гора на Можайской дороге была чуть ближе к центру города. Ее срыли в 1950-е годы при прокладке Кутузовского проспекта и построили на ее месте дом. За двести лет многое изменилось, вид отсюда вряд ли покажется сегодня волшебной сказкой. За нынешней Бородинской панорамой была деревня Фили, а к югу отсюда, за Москвой–рекой — Воробьевы горы и село Воробьево. Между этими точками, у стен Москвы, 2 сентября 1812 года могло разыграться второе генеральное сражение Отечественной войны. Первое, Бородинское, состоялось за неделю до того, 26 августа.

Рано утром 2 сентября арьергард русской армии находился в 10 верстах от Москвы по Можайской дороге. С 9 часов утра французский авангард начал теснить его к Москве. Медленно отступая, русский арьергард к 12 часам дня занял Поклонную гору и растянул оборонительную линию до Воробьевых гор. В это время командующий арьергардом генерал Милорадович получил известие о том, что и так было видно с Поклонной горы: один корпус неприятельских войск подходит к Тверской заставе, а другой обходит Воробьевы горы. С 1612 года, со времен Минина и Пожарского, Москва не видела у своих стен вражеских армий. И вот двести лет спустя враг стоял у ворот Москвы, и остановить его не было возможности.

За сутки до Наполеона на Поклонной горе стоял Кутузов. Утром он объехал предполагаемое поле боя. Позиция между Филями и Воробьевым, изрезанная оврагами, следы которых видны и поныне — позиция, в тылу которой текла Москва-река, а за нею начинался город, в котором армия не сможет маневрировать — не внушала оптимизма. Кутузов сказал спутникам: «Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого». И поехал в Фили, на знаменитый военный совет.

Совет в Филях собрался в лучшей избе деревни, у крестьянина Андрея Савостьянова. За крестьянским столом, где с утра, должно быть, ели кашу, решалась судьба не Москвы, а Родины. Вот точная формулировка вопроса, предложенная Кутузовым на обсуждение: «Спасенье России в армии. Выгодно ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сражение, или отдать Москву без сражения?».

Кутузов, усевшись в темный угол, слушал своих генералов. Голоса разделились: Барклай-де-Толли предлагал без боя отступать к Владимиру и Нижнему Новгороду, Беннигсен – дать сражение, а в случае неудачи идти на Калужскую дорогу. Сторонники нашлись у обоих. Много спорили, прийти к единодушному мнению не могли. Наконец, наступила пауза. И прозвучали слова Кутузова: «Властью, врученною мне государем и отечеством, я приказываю отступать».

Подлинная изба, в которой проходил военный совет, сгорела еще в 19 веке. На ее месте отстроили новую, и так было не один раз. Теперь здесь музей, рядом с которым мемориальный храм и обелиск героям 1812 года.

Императору Александру Кутузов напишет об оставлении Москвы только три дня спустя, 4 сентября, из подмосковного села Жилина: «Я решился попустить неприятеля взойти в Москву… вступление неприятеля в Москву не есть еще покорение России… Пока армия Вашего Императорского Величества цела и движима известною храбростью и нашим усердием, дотоле еще возвратная потеря Москвы не есть потеря Отечества». Кутузов жертвовал Москвой, не желая жертвовать армией.

В ночь на 2 сентября русская армия начинает проходить через Москву, к восточным заставам, сборным пунктом намечено село Панки. Французы идут по пятам, их авангард по-прежнему наседает на русский арьергард. Генерал Милорадович, задачей которого было обеспечить выход армии из Москвы, посылает к маршалу Мюрату парламентера. Милорадович велит передать: «Если французы желают занять Москву целою, то должны, не наступая сильно, дать нам спокойно выйти из нее, с артиллерией и обозом. В противном случае генерал Милорадович перед Москвою и в Москве будет драться до последнего человека и вместо Москвы оставит одни развалины».

Мюрат, чуть поколебавшись, отвечает: «Желая сохранить Москву, я решаюсь согласиться на предложение генерала Милорадовича и пойду так тихо, как вам угодно, с тем только условием, чтобы мы могли сегодня же занять Москву. Милорадович согласен на это условие, и Мюрат посылает всем передовым частям приказ остановиться и прекратить перестрелку. Это было первое перемирие, заключенное в ходе Отечественной войны.

Теперь русские и французы не спеша двигались к Дорогомиловской заставе. Кавалеристы французского авангарда, среди которых был и сам маршал Мюрат, смешались с русскими казаками. Мюрат спросил, кто командует казаками. Ему указали на полковника Ефремова. «Спросите его, — продолжал Мюрат, знает ли он меня». Офицер исполнил просьбу: «Он говорит, государь, что знает ваше величество (Мюрат имел титул короля Неаполитанского) и всегда видал вас в огне». Разговаривая с казаками, Мюрат обратил внимание на бурку, которая была на плечах их начальника, и заметил, что эта одежда должна быть очень хороша на бивуаках. Когда это перевели Ефремову, тот молча снял бурку и подал ее Мюрату. Не найдя у себя ответного сувенира, Мюрат взял часы у наполеоновского адъютанта Гурго и подарил их казацкому офицеру.

Заключив с Мюратом соглашение о прекращении огня, Милорадович поспешил к армии. Проезжая мимо Кремля, он увидел, что два батальона Московского гарнизонного полка во главе с командиром Брозиным выступают из кремлевских ворот — с музыкой. Co всех сторон слышались возгласы солдат и московских жителей: что это за изменник радуется нашему несчастью!

Вне себя от ярости, Милорадович подскакал к Брозину: «Какая каналья приказала вам выходить с музыкою?» Брозин отвечал: когда гарнизон при сдаче крепости получает позволение выступить свободно, то выходит с музыкой, так сказано в Воинском Регламенте Петра Великого. «Да разве сказано что-нибудь в Регламенте Петра Великого о сдаче Москвы! — закричал Милорадович. — Прикажите немедленно замолчать вашей музыке!»

В колоннах армии, проходивших через Москву, был офицер лейб-гвардии Семеновского полка Александр Чичерин. Он записал потом в дневнике: «Когда мы шли через город, казалось, что я попал в другой мир. Все вокруг было призрачным. Мне хотелось верить, что всё, что я вижу, — уныние, боязнь, растерянность жителей — только снится мне, что меня окружают только видения. Древние башни Москвы, гробницы моих предков, священный храм, где короновался наш государь, — всё взывало ко мне, всё требовало мести».

Известие об оставлении Москвы чуть было не вызвало панику в Петербурге. В северной столице было опубликовано «Известие об эвакуации», к которой готовили даже памятник Петру Великому – «Медного всадника. Но некий майор Батурин рассказал князю Голицыну свой сон: Медный всадник проскакал по городу, встретился с императором Александром и сказал — «Пока я на месте, моему городу нечего опасаться!». Голицын уговорил императора отменить эвакуацию. Однако курьеров, приезжавших из армии, во время подготовки ответных депеш и приказов содержали на окраине города практически под домашним арестом: они не могли рассказать о происходящем в Центральной России даже родственникам.

Французская армия так многочисленна, что не может войти в Москву по одной дороге. Основные силы армии расположились в предместьях. В город вошли только части авангарда и императорской гвардии. Наполеон с Поклонной горы наблюдал в подзорную трубу, как маневрируют его корпуса. Евгений Богарне продвигался к Петербургскому шоссе, Понятовский должен был охватить Москву с юго-запада и юга, до самой Коломенской дороги; за ними шел корпус маршала Даву. Французы входят сразу в четыре заставы – Калужскую (ныне площадь Гагарина), Дорогомиловскую (примерно там, где Большая Дорогомиловская улица подходит к Кутузовскому проспекту), Пресненскую (площадь перед метро «Улица 1905 года») и Тверскую (площадь Белорусского вокзала).

Входя в Москву, французы удивлялись: не видно крепостных стен, лишь невысокая земляная насыпь. Границей Москвы в 1812 году был Камер-Коллежский вал – земляной вал, насыпанный в 18 веке во избежание ввоза в город товаров без уплаты соответствующих налогов. Теперь на месте валов улицы, хранящие их название – Сущевский вал, Преображенский вал, Можайский вал… В местах пересечения валов с городскими трассами находились заставы с остроконечными обелисками и парными кордегардиями, павильонами для стражи. В ХХ веке все здания московских застав были снесены. Сохранилось только одно — здание кордегардии Пресненской заставы. Теперь в нем хранят метлы, лопаты и прочий инвентарь. Эта кордегардия помнит поступь Великой армии Наполеона.

Кутузовского проспекта в 1812 году не было и в помине, и большая дорога мимо Поклонной горы приводила через Дорогомиловскую заставу в предместье, к Дорогомиловскому мосту, по которому ехали дальше к центру города. Именно здесь въехал 2 сентября в Москву Наполеон. Не дождавшись, как известно, депутации бояр с ключами от Москвы, император приказал пушечным выстрелом дать сигнал войскам входить в город. Вслед за тем он и свита сели на лошадей и понеслись к Москве.

«В то же мгновение, — вспоминали мемуаристы, — авангард и часть стоявшей позади его главной армии, с невероятным стремлением, конница и артиллерия, поскакали во весь опор. Пехота бежала бегом. Топот лошадей, скрип колес, треск оружия смешивались с шумом бегущих солдат, сливаясь в дикий и ужасный гул. Свет померк от поднявшейся густым столбом пыли, и вся земля как бы заколебалась и застонала от такого движения. Через какие-нибудъ 12 минут все очутились у Дорогомиловской заставы».

К этому моменту Наполеон пребывал не в лучшем расположении духа. К неприятному впечатлению от неполученных ключей от Москвы добавились донесения из передовых частей: город пуст. Целые кварталы и улицы можно проехать, не встретив ни одного человека. Ни с чем подобным Наполеон не сталкивался никогда. Проехав Дорогомиловскую слободу, император остановился на берегу Москвы-реки, сошел с коня и стал в раздумье ходить взад-вперед.

Сгущались сумерки, пустой город вселял подозрения: нет ли здесь обмана, не готовится ли где засада. По всей Дорогомиловской слободе и по берегу Москвы-реки расставлены были караулы. Император так и не решился въехать в город в этот вечер. Властелин полумира провел ночь со 2 на 3 сентября в глухом предместье Москвы, где из всех жителей осталось четыре дворника.