выдвинул концепцию А. с. п. как социально-экономической формации, типологически предшествующей античному способу производства (основанному на классическом рабстве) на шкале поступательных стадий общественно-экономического прогресса, а территориально распространенный на Востоке в древности и Средневековье А. с. п., по Марксу, определяется следуюшими чертами: так называемая «восточная деспотия» как политическая надстройка, общины (а не рабы) как главный объект эксплуатации; деспотическое государство как главный субъект эксплуатации; отсутствие классической частной собственности ввиду концепции верховной государственной собственности на основные средства производства. Эта концепция, в общем, отражала уровень знаний XIX в. о социальных отношениях в традиционных обществах Востока. В 1930-х и 1960-х в марксистской (прежде всего отечественной) науке велись бурные дискуссии о том, насколько эта концепция отвечает исторической реальности, в частности, реальности Древнего Востока, и какое место занимает формация, определяющаяся А. с. п., в соотношении с первобытной и рабовладельческой формациями. Выдвигались 3 основных подхода: 1) А. с. п. — это особый путь развития классового общества, отличающийся от пути, на котором лежат рабовладение и затем феодализм; 2) А. с. п. — это особая стадия развития любого или почти любого классового общества, лежащая между первобытностью и рабовладением, но не всюду выраженная одинаково четко; 3) А. с. п. как особой формации не существовало. В 30-х победа была официально утверждена советскими властями за третьей точкой зрения, отстаивавшейся В. В. Струве, который некритически приравнивал социально-экономический строй древневосточных обществ к античному «рабовладельческому строю», с классическим рабством как плодом наиболее полного развития этого строя в обоих случаях. Роль общин в обществах Древнего Востока при этом резко недооценивалась, а их «разложение» — невероятно преувеличивалось. С восстановлением относительной свободы дискуссий в 1960-х, развернулись новые споры по поводу А. с. п., продиктованные прежде всего стремлением востоковедов описать реальный облик древневосточных обществ (где в действительности, вопреки В. В. Струве, эксплуатация рабов никогда не играла особой роли, а эксплуатация работников, отчужденных, наподобие античных рабов, от средств производства, не играла особой роли начиная с рубежа III-II тыс. до н. э.) и выявить реальное место общинных структур и «нерабовладельческих» форм эксплуатации в обществах Древнего Востока. Эта дискуссия, существенно приблизив изображение восточных обществ в отечественной науке к реальности, так и осталась незавершенной с теоретической точки зрения (стоит отметить появление еще одного подхода, по которому так называемый «А. с. п.» в действительности является вариантом феодальной формации, которая и является обычно единственной формацией между первобытной и капиталистической, в то время как особая рабовладельческая стадия перед феодальной является своего рода уклонением от этого магистрального пути, специфического для обществ античности). Однако само понятие «А. с. п.» было фактически оставлено, так как исследования отечественными востоковедами (особенно И. М. Дьяконовым) конкретного материала исчерпывающе доказали, что реальные общества Востока не укладываются в ту систему признаков, по которым К. Маркс выделял некогда понятие «А. с. п.». Оказалось, что в социумах, где государство эксплуатирует общины, не менее важную роль обычно играет эксплуатация лиц, не входящих в общины (как «илотов», ведущих свое мелкое хозяйство, так и работников, принудительно и централизованно трудящихся в хозяйстве чужом), причем эксплуатация не только государственная, но и частная. Вопрос же о том, существовала ли в соответствующих обществах частная или государственная собственность на основные средства производства, оказался схоластическим, так как независимо от представлений о том, насколько «все и вся» принадлежит государству (и что вкладывалось в понятие о такой принадлежности), последнее на практике отнюдь не распоряжалось владениями общин (и многих частных лиц) как своей собственностью. Таким образом, понятие «А. с. п.» обнаружило свою фактическую неадекватность: признаки, образующие его (преобладание общинников среди эксплуатируемых, роль государства как главного эксплуататора, доминирование «долевых» форм эксплуатации, при которой отчуждается часть продукции у работника, самостоятельно ведущего мелкое хозяйство), встречаются обычно порознь и единой системы не образуют. Понятие об «А. с. п.» имеет сейчас, таким образом, только

Азиа́тский спо́соб произво́дства - в марксизме - особая стадия развития общества, следующая за первобытно-общинным строем и основанная на централизованной системе ирригационного земледелия в сельских общинах.

Характерные черты

Для азиатского способа производства характерны: слабое разделение труда; самообеспечиваемость общин; отсутствие (по другой трактовке, ограничение) частной собственности на средства производства; неразвитая торговля и политическая деспотия как особый тип монархической формы правления. Азиатский способ производства строится, в отличие от рабовладельческого, на эксплуатации не рабов, а общинников: рабство в нём сохраняет патриархальный характер.

При азиатском способе производства можно выделить два важнейших класса: крестьянство и бюрократию. Крестьянство формально свободно, но невозможность продажи земли и некоторые повинности в пользу государства напоминают феодальную зависимость. Количество рабов очень мало, их используют не в крупном товарном производстве, а в качестве слуг. Ремеслеников и купцов также мало, к тому же торговля менее развита по сравнению с рабовладельческим строем. Закрепленного законом или религией жесткого наследственного сословного или кастового деления нет, хотя на деле социальная мобильность низка.

Характерна наследственная монархия с неограниченной властью монарха. Для неё используется термин "деспотия", в отличие от термина "абсолютизм", применяемого к неограниченной монархии периода перехода от феодального к капиталистическому способу производства.

Для азиатского способа производства характерно наличие крупных сооружений, которые в докапиталистическую эпоху невозможно было создать без участия государства. Примерами являются ирригационные сооружения (каналы), египетские пирамиды, Висячие сады, Великая китайская стена.

10.Экономическое развитие Древнего Египта

Восточное рабство возникло в Древнем Египте, который Геродот назвал даром Нила. Египетское государство - типичная древневосточная деспотия. Во главе централизованного полупатриархального-полурабовладельческого государства стояли цари-фараоны. В Египте были созданы сложная сеть бюрократического аппарата и местной родовой аристократии, а также сильная армия, ядром которой являлось народное ополчение и кадровые наемники, главным образом нубийцы.

Экономическое развитие Древнего Египта Контроль и власть над сложной ирригационной сетью осуществлялись фараоном через номархов (правителей номов-провинций Египта). Основной производительной силой в Древнем Египте были сельские общинники, которые не только платили подати, но и использовались для обслуживания ирригационной сети, на сооружении храмов, гробниц, дворцов, пирамид. Характерно, что грань между общинниками и рабами-военнопленными совершенно отсутствовала. Главными источниками накопления рабов были войны, долговая кабала и патриархальная семья.

Основным занятием древних египтян было земледелие. Год делился на три периода по разделам сельскохозяйственного цикла: время разлива Нила (июль-октябрь), время посева (ноябрь-февраль) и время уборки (март-июнь). Основными сельскохозяйственными культурами были ячмень, полба, пшеница, лен. Уже в период Древнего царства (около 3600-2700 гг. до н. э.) наряду с мотыгой применялся примитивный плуг, запряженный быками или ослами. Кроме выращивания злаковых египтяне занимались огородничеством, плодоводством, льноводством. Особого мастерства египтяне достигли в культивировании винограда.

Одним из основных видов богатства в Египте считался скот, поэтому к разведению племенных пород скота относились особенно внимательно. Кроме разведения крупного и мелкого рогатого скота и рабочих пород скота в Египте занимались птицеводством, пчеловодством.

Главное естественное богатство египтян - камень, поэтому в его обработке они были непревзойденными мастерами. Развивались также гончарное, ткацкое, ювелирное ремесло, строительное дело. Египетские ювелиры изготовляли изделия из золота (ввозилось из Нубии), слоновой кости, дерева. Обработка металлов (свинца, меди, золота, железа) постоянно совершенствовалась. Военные и торговые судна строились из местных пород дерева.

Торговля носила меновой характер в силу натурального характера египетского хозяйства. Внутренняя торговля осуществлялась между отдельными номами (провинциями), между северным и южным Египтом. В роли денег сначала выступало зерно, затем слитки меди. Со временем появились торговые дома, а основным средством обмена стало серебро. Внешняя торговля (преимущественно сырьем) была монополией царей и номовой знати. Торговали египтяне с Сирией, Палестиной. Денежной единицей выступал дебен - слиток серебра весом 91 грамм (делился на 10 мелких единиц).

Культура древних египтян характеризуется накоплением первых естественнонаучных знаний (астрономия, математика, география, медицина, химия), сооружением величественных пирамид, скульптурных сооружений.

Идею о существовании особого «азиатского» способа производства выдвинул К.Маркс. Но обосновать он ее не смог, и это послужило поводом видеть в ней лишь случайный и необязательный, даже забытый впоследствии изгиб мысли Маркса. И хотя ученые решительно отказались принимать подобный подход для изучения стадий развития человеческого общества, факт остается фактом: не входя пятичленную схему формаций (первобытность - рабовладение - феодализм - капитализм - социализм), представление Маркса о Востоке как об особом феномене оказалось, как это ни парадоксально, непризнанным в марксистском обществоведении. Изучая восточные общества, государства и азиатскую общину как первичную ячейку всего Востока, Маркc не смог найти там частной собственности. Он видел только частное владение. А так как чаcтная cобственность отсутствует, то что можно сказать о классах? Маркс никогда не говорил о классах и тем более о классовой борьбе на Востоке, не упоминал о существовании там рабовладения или феодализма как формаций. Вoсток для него - это особое устрoйство, где всесильному монарху во главе с «восточным деспотом» («связующим единством») противостоит нерасчлененная масса объединенных в многочисленные социальные общины производителей, за счет ренты-налога с которых существуют объединенные в государственный аппарат социальные верхи, управляющие обществом. Прототипoм частной собственности в этой структуре является собственность государства,; прототипом классов и классовых антагонизмов - иерархическая система «поголовного рабства», в рамках которой любой нижестоящий бесправен перед вышестоящим, а деспотизм и произвол власти составляют силу государственной машины. Исходя из всего вышесказанного можно сказать, что азиатский способ производства - это особый строй, который возникает при переходе от первобытности к развитому классовому обществу, то есть к обществу, где классовые противоречия определяются развитием частной собственности. При азиатском способе производства еще нет частной собственности на основное средство производство - землю и нет классов частных собственников и угнетаемых ими людей, утративших средства производства. Но зато сохраняются как наследие первобытности, общины, которые еще слабо затронуты имущественной дифференциацией. Над ними и находится деспотическое государство, наличие которого, прежде всего, и отличает этот строй от первобытного. Такое деспотическое азиатское государство отличалось по функциям от рабовладельческого и феодального. Оно выступало организатором производства, тогда как на Западе этим занимались рабовладелец, феодал и капиталист. Часть исследователей, вслед за К. Марксом, связывали экономическую деятельность азиатского государства с ирригацией и организацией работ по искусственному орошению. Но другие отмечали, что она была много шире: государство осуществляло и контроль за севооборотом, руководство некоторыми отраслями промышленного производства, товарообмен. По выражению Ж. Шено, государству принадлежало «высшее командование в экономике». При этом оно использовало не экономические рычаги, а внеэкономическое принуждение. За выполнение своих экономических функций государство присваивало прибавочный продукт и таким образом осуществляло эксплуатацию общин. Практически эксплуатация выражалась в налогах и коллективных трудовых повинностях. В качестве господствующего класса в таких условиях выступало государство само по себе «как сущность», а не люди - знать или чиновники. Вельможи и бюрократия эксплуатировали общины лишь в силу того, что каждый из них получал во владение частичку публичной власти. Порабощенным классом являлись сами общины, члены которых составляли массу подданных. Такое определение основного классового противоречия совпадает с выделенными Ф. Энгельсом в «Анти-Дюринге» двумя линиями формирования «первоначальных отношений господства и подчинения». Первая линия - это хорошо известное деление на рабовладельцев и рабов. А вторая, характерная для обществ азиатский способ производства, строилась на обособлении людей, осуществлявших еще в первобытности функции управления, от массы рядового населения. Вследствие развития этого классового противоречия оформлялась особая форма эксплуатации - «поголовное рабство» (термин Карла Маркса). 4 Подданные являлись почти даровой рабочей силой. Большие массы населения можно было поднимать не только на осуществление общественно-полезных работ, но и совершенно бесполезных - храмов, дворцов, пирамид и т.п. Некоторые исследователи называли это «нерасчлененной формой эксплуатации», имея в виду, что рабы и крестьяне по отношению к государству находились приблизительно в равном положении. Причем основную массу эксплуатируемых составляли подданные, а рабы были в явном меньшинстве. Поэтому рабы при азиатском способе производства не играли значительной роли ни в производстве, ни в классовой борьбе. Следовательно, применительно к Древнему Востоку нельзя говорить о рабовладельческом строе. Собственность на основное средство производства - землю при формировании азиатского способа производства переходит от общин к государству. В конкретных обществах соотношение между общинами и государственным сектором экономики могло быть разным. Но существовала явная тенденция роста государственной собственности, которая достигла наивысшего размаха в Древнем царстве Египта, где большая часть земли находилась в руках государства. Оно олицетворялось фигурой царя, фараона, который выступал крупнейшим собственником. Многие исследователи полагали даже, что восточный деспот был единственным собственником в государстве. Все остальные лишь владели по его воле или пользовались средствами производства, землей, водой, плодами, рабочей силой и т.п. Поэтому при расцвете азиатского способа производства даже крупнейшие вельможи находились под социально-экономическим контролем государства. Товарообмен в таких условиях играл второстепенную роль, в сферу обмена поступал в основном прибавочный продукт, присваивавшийся аристократами и чиновниками. Экономические связи между страстями и общинами осуществлялись не купцами, а выполнявшими их функции государственными чиновниками. Города играли не экономическую, а административную роль. В связи с тем, что экономические связи и рычаги были слабы, а общество организовывалось посредством внеэкономического принуждения, оно было нединамично и почти не развивалось. Поэтому там, где возникал азиатский способ производства во время перехода от первобытности к классовому обществу, происходила остановка в развитии. Общество попадало в своего рода тупик, из которого не могло выйти само. Возможно, поэтому Ф. Энгельс, говоря в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» о цивилизации, имел в виду только Европу, тогда как Восток с его азиатским способом производства застыл на стадии варварства. Некоторые исследователи считали, что только приход европейских колонизаторов разбудил общества с азиатским способом производства. Поскольку только при капитализме производительные силы и производственные отношения становятся полностью независимыми от особенностей географической среды. Поэтому лишь при капитализме история становится всеобщей. Капитализм разрушает все предшествующие ему способы производства.

Рисунок 1. Модель формационного развития человеческого общества

(сплошные линии показывают векторы спонтанного развития,

пунктирные – векторы развития, обусловленного

искусственной социальной инженерией)

Азиатский способ производства («восточный деспотизм») предстает в дан-

ной схеме как одно из первых (наряду с античным) антагонистических обществ. Само понятие «азиатский способ производства» появилось обозначает примитивность раннегосударственного общественного строя, «государственной системы сельских общин», основанного на противостоянии государства-класса и класса подданных. 5

Аннотация. В тезисах рассматривается вопрос о том, соответствует ли концепция азиатского способа производства монистической методологии исторического анализа, разработанной в рамках марксистско-ленинской философии. Делается вывод, что соответствующие высказывания К. Маркса не могут быть истолкованы в пользу плюралистического подхода. Кроме того, подвергается критическому рассмотрению концепция восточного феодализма как важный элемент пятичленной схемы всемирной истории.

Ключевые слова: азиатский способ производства, рабовладение, феодализм, монистический подход к истории.

Концепция азиатского способа производства неоднократно становилась предметом оживлённых научных дискуссий, в которых участвовали как сторонники, так и критики марксизма. Некоторые игнорировали данную концепцию, считая её маргинальной для К. Маркса. Другие полагали, что она является отступлением от монистического подхода к истории, и либо замалчивали её (сталинская историческая школа), либо использовали для критики формационных моделей истории, включая исторический материализм (разнообразные теории цивилизаций). Наконец, по мнению неомарксистов, исследуемая концепция отвечает монистическому подходу и должна быть использована для дальнейшего творческого развития последнего. В предлагаемых тезисах рассматривается вопрос, какое из приведенных мнений ближе к истине.

Характеристика азиатского способа производства содержится уже в «Экономических рукописях 1857-1859 годов» К. Маркса, где описывается общество, в котором частная инициатива придавлена деспотическим государством, контролирующим ирригационную систему, единолично владеющим землёй и распоряжающимся ею через общинные структуры . Интересно, что, иллюстрируя свои рассуждения, К. Маркс приводит в пример, наряду с индийскими племенами, общества доколумбовой Америки и древних кельтов . Таким образом, речь здесь идет не о культурном (цивилизационном) своеобразии Древнего Востока, а о широко (может быть, универсально) распространённом этапе в монистической модели всемирной истории. Данный вывод подтверждается и недвусмысленным заявлением самого мыслителя в предисловии к работе «К критике политической экономии»: «В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации» .

К. Маркс был последовательным сторонником монистического подхода к истории, однако он так и не успел исчерпывающе решить вопрос о конкретном числе общественно-экономических формаций. Ряд исследователей противопоставляет древневосточные и античные общества не как различные стадии единого исторического процесса, а как независимые варианты плюралистически понимаемого общественного развития, однако сторонники данной позиции не могут записать К. Маркса в свой лагерь. Впрочем, это не делает безоговорочную апологию пятичленной схемы более респектабельной.

Возникает вопрос: почему «азиатский способ производства», а не «восточное рабовладение/феодализм»? Советская историография настаивала на концепции восточного феодализма и указывала на два его принципиальных отличия от западноевропейского: «значительные пережитки рабовладельческого строя» и большое (даже преобладающее) значение государственной феодальной собственности . Первый критерий страдает неопределённостью. Согласно «Книге страшного суда», незадолго до смерти Вильгельма I Завоевателя, в целом завершившего процесс феодализации Англии, 9 % населения страны всё ещё были рабами . Для эпохи, отделённой более чем пятью веками от разложения античного способа производства, это доля немалая. Кроме того, хотя римляне успели до известной степени интегрировать кельтское население Британии в имперские структуры, пришедшие туда на закате античности германцы ещё не знали иного строя, кроме родового. «Значительные пережитки рабовладельческого строя» не поддаются точной квантификации, что снижает ценность данного критерия для конкретно-исторического анализа. Второй критерий гораздо полезнее, однако именно его глубокое изучение, по всей вероятности, побудило К. Маркса предложить концепцию азиатского способа производства. Современный неомарксист И. Валлерстайн определяет её как инструмент анализа «централизованных имперских систем, организованных вокруг нужды обеспечивать и контролировать орошение для сельского хозяйства» . Действительно, целый ряд восточных деспотий возник на великих реках (Нил, Тигр, Евфрат, Хуанхэ, Янцзы), где эффективное земледелие при примитивной технике было возможно только усилиями разветвлённого бюрократического аппарата. Частные лица не могут решать некоторые насущные проблемы, встающие перед обществами такого типа, что неизбежно ограничивает их политическое влияние. Сам факт не вызывает сомнений, но уместен ли здесь термин «феодализм»? Полезно обратиться к широко признанному определению данного явления. «… большинство крестьян при феодализме владели орудиями производства, вели своё небольшое частное хозяйство …» ; «… феодал не мог убить крепостного, но мог его продать, купить» . Это два основных отличия крепостного крестьянина от раба. Анализ показывает, что, например, к ряду дальневосточных обществ они слабо применимы.

В Западной Европе природные условия допускали существование множества мелких крестьянских хозяйств. Соответственно, частная собственность крестьян на орудия труда была одной из определяющих черт экономического уклада, поскольку крестьянская семья представляла собой автономную хозяйственную ячейку. В Восточной Азии наблюдалась совершенно иная ситуация: выживание деревни зависело от исправности крупных ирригационных систем, которые в принципе не могли находиться в частной собственности непосредственного производителя. Владение орудиями труда не давало крестьянской семье хозяйственной автономии.

Далее, западноевропейские феодальные государства всё больше ограничивали судебные полномочия помещиков, вводя королевские суды и римское право. Соответственно, в высоком Средневековье существовали минимальные юридические гарантии для зависимого населения, поднимавшие его над рабским статусом. Однако здесь возможны два возражения. Во-первых, такие гарантии бывали и при рабовладении: римский император Адриан запретил господам убивать рабов, отныне последних можно было казнить только по приговору суда. И речь идёт об эпохе, когда колонатные отношения ещё имели ограниченный характер, а до разложения рабовладельческой формации было далеко. Во-вторых, приведённый аргумент хорош для обществ, где преобладает частная феодальная собственность. Если же главный собственник земли и крепостных – деспотическое государство, имеющее почти неограниченную власть над жизнью и смертью подданных, упомянутое различие между крепостным и рабом стирается. Таким образом, научная продуктивность теории восточного феодализма остается под вопросом.

И. Валлерстайн полагает, что ортодоксальные марксистские концепции рабовладения и феодализма непригодны для описания «больших, бюрократических и автократических империй, которые исторически сформировались, по крайней мере, в Китае и Индии» . В силу ряда причин в сталинскую эпоху азиатский способ производства оставался за рамками официальной науки. По утверждению И. Валлерстайна, И. Сталин опасался, что концепцию начнут использовать для характеристики исторической России и даже советского строя . Данное предположение нельзя считать доказанным, однако работы К. А. Виттфогеля («Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти» ) позволяют сделать вывод, что, если у И. Сталина такие опасения были, их следует признать явно небеспочвенными.

Также приходится слышать, что представления об азиатском способе производства трудно совместить с учением о неизбежных стадиях исторического развития . А если, например, феодализм не был необходимой общественно-экономической формацией, что даёт основания верить в неизбежность коммунизма? Однако проведённый анализ высказываний самого К. Маркса позволяет признать данную трудность мнимой. Издержки пятичленной схемы общественно-экономических формаций – не аргумент в пользу плюралистического подхода к истории.

Предлагаемые тезисы не претендуют на комплексную оценку концепции азиатского способа производства или анализ того, как сам К. Маркс относился к ней на разных жизненных этапах, что достаточно сложно проследить. Целью работы является доказательство того, что рассматриваемая идея прекрасно согласуется с монистическим подходом к истории, а попытки сторонников плюралистических теорий поставить её себе на службу несостоятельны.

Список литературы

1. Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов / К. Маркс // Сочинения Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Издание второе. – Т. 46. – Ч. 1. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1968. – С. 462-464.
2. Ibid.
3. Маркс К. К критике политической экономии / К. Маркс // Сочинения Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Издание второе. – Т. 13. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1959.
4. Семенов В. Ф. История средних веков. Учебник для студентов ист. фак. пед. ин-тов. Изд. 4-е / В. Ф. Семенов. – М.: Просвещение, 1975. – 590 с.
5. Мортон А. Л. История Англии / А. Л. Мортон. – М.: Издательство иностранной литературы, 1950. – 462 с.
6. Лехин И. В. Краткий политический словарь. Изд. 2-е, доп. и переработ. / И. В. Лехин, М. Э. Струве. – М.: Издательство политической литературы, 1969. – 397 с.
7. Ibid.
8. Wallerstein I. World-systems analysis. An introduction / I. Wallerstein. –Durham and London: Duke University Press, 2004. – 109 p.
9. Ibid.
10. Wittfogel K. A. Oriental Despotism: a Comparative Study of Total Power / K. A. Wittfogel. – New Haven: Yale University Press, 1957. – 556 p.
11. Wallerstein I. World-systems analysis. An introduction / I. Wallerstein. –Durham and London: Duke University Press, 2004. – 109 p.

Annotation. The question is examined in the abstract whether the notion of the Asiatic mode of production fits the monistic methodology of historical analysis developed in the framework of the Marxist-Leninist philosophy. The conclusion is made that the corresponding statements of Karl Marx cannot be construed in favor of the pluralistic approach. Moreover, the notion of Eastern feudalism as an important element of the five-term scheme of the world history is subjected to critical examination.

Key words: Asiatic mode of production, slave-owning, feudalism, monistic approach to history.

Михаил Кухтин, заведующий международным отделом ЦК КПДНР

Первичная публикация тезисов состоялась в материалах IV Международной научной конференции «Марксизм и современность: альтернативы XXI века».

Кухтин М. М. Азиатский способ производства и монистический подход к истории / М. М. Кухтин // Марксизм и современность: альтернативы XXI века. Материалы международной научной конференции 27 апреля 2018 года / Отв. редактор к. филос. наук, доц. Рагозина Т. Э. — Донецк: ГОУВПО «ДОННТУ», 2018. — 290 с. — [Серия «Социально-гуманитарные исследования ученых Донбасса»]. — С. 78-82.

Азиатский способ производства

1. Сущность азиатского способа производства

Идею о существовании особого «азиатского» способа производства выдвинул К.Маркс. Обоснование этой идеи не было, однако, полным и исчерпывающим, что послужило поводом видеть в ней лишь случайный и необязательный, даже забытый впоследствии изгиб мысли Маркса. И хотя специалисты-марксологи решительно отвергли подобный подход, факт остается фактом: не вписавшись в пятичленную схему формаций (первобытность -- рабовладение -- феодализм -- капитализм -- социализм), представление Маркса о Востоке как об особом феномене оказалось, как это ни парадоксально, непризнанным в марксистском обществоведении.

Быть может, Маркс был неправ и идея оказалась нежизнеспособной? Ведь нет сомнений, что он очень мало знал о Востоке, тогда как современное востоковедение дает специалистам неизмеримо больше. Но, если бы дело обстояло именно так, идея «азиатского» способа производства уже давно умерла бы естественной смертью. Между тем она живет. Дискуссии на эту тему не прекращаются, причем далеко не только в среде марксистов. В чем же суть проблемы?

Знакомясь с восточными обществами и государствами, изучая азиатскую общину как первичную ячейку всего Востока, Маркс не увидел там частной собственности (только частное владение) и придал этому обстоятельству ключевое значение. А коль скоро нет частной собственности -- что можно сказать о классах? Показательно, что Маркс, открывший миру борьбу классов как движущую силу прогресса, никогда не говорил о классах и тем более о классовой борьбе на Востоке, не упоминал о существовании там рабовладения или феодализма как формаций. Восток для него -- это особая структура, где всесильному государству во главе с «восточным деспотом» («связующим единством») противостоит аморфная нерасчлененная масса объединенных в многочисленные социальные корпорации (общины) производителей, за счет ренты-налога с которых существуют объединенные в государственный аппарат социальные верхи, управляющие обществом. Эквивалентом частной собственности в этой структуре выступает верховная собственность государства, олицетворенного государем; эквивалентом классов и классовых антагонизмов -- иерархическая система «поголовного рабства», в рамках которой любой нижестоящий бесправен перед вышестоящим, а деспотизм и произвол власти опираются на силу государственной машины.

Поневоле упрощенная и огрубленная, эта общая схема для времен Маркса была гениальным прозрением. В том немногом, чем располагало востоковедение его времени, Маркс увидел главное, что позволило ему сделать верные выводы о характере традиционных восточных обществ. Современное востоковедение в состоянии во многом дополнить (кое в чем исправить) и убедительно аргументировать идеи Маркса о восточных обществах и «азиатском» способе производства, особо подчеркнув при этом их суть: кардинальное отличие традиционных восточных (а точнее -- всех неевропейских) структур от привычных европейских, на основе изучения которых и была в свое время отработана пятичленная схема, претензии которой на всемирно-историческую всеобщность ныне оказываются все более несостоятельными.

Следует сразу же заметить; что именно эта суть концепции «азиатского» способа производства, равно как и соответствующие тенденции современного востоковедения, наиболее болезненно воспринимаются сторонниками классической пятичленной схемы. Они не могут не видеть очевидного, но в то же время не в силах признать существование структурных различий между Западом и Востоком... между тем... нет ничего необычного в том, что на определенном этапе развития человеческое общество пошло двумя несходными путями и что именно такого рода структурное несходство привело к существованию двух различных феноменов -- Европы (с античности) и традиционного Востока. ...

Европейская и неевропейская структуры.

Современная антропология с достаточной степенью убедительности свидетельствует о том, что процесс генезиса государственности всегда и везде протекал примерно одинаково и был связан не с формированием частной собственности и классового общества (что «по старинке» еще считается несомненным в марксистском обществоведении), а с оформлением ранних политических образований типа протогосударств. Это и есть тот самый неевропейский путь развития, о котором идет речь и который имел в виду Маркс, когда писал об «азиатском» способе производства. Протогосударства и раннегосударственные образования возникали на Древнем Востоке, в Африке и доколумбовой Америке, в средневековой Европе и Азии, в Полинезии.

На фоне этой общей нормы античная структура оказалась не просто исключением, но своего рода мутацией, социальным скачком, отрицающим предшествующую основу, или результатом некоей архаической революции, нигде и никогда более не повторившейся в подобной форме. В результате уникального стечения обстоятельств в Древней Греции (да и то далеко не везде) на основе микенской и гомеровской, «азиатской» по типу структуры возникла принципиально иная -- античная с общепризнанным господством частной собственности в социально-экономических (производственных) отношениях. Тем самым была заложена основа европейского пути развития -- того самого, что привел позднесредневековую Европу к капитализму. В этом смысле капитализм -- детище именно античности, тогда как феодальная Европа -- особенно раннефеодальная, столь красочно описанная А.Я. Гуревичем, -- не что иное, как типично неевропейская структура, правда, по меньшей мере со времен Цезаря, находившаяся под определенным воздействием со стороны античной. ...

Основные признаки (комплекс элементов) античной структуры.

Античный тип общества сформировался на основе развитых торговых связей и средиземноморского мореплавания, что сравнительно рано привело к широкому распространению, а затем и господству товарно-денежных отношений и, как следствие этого, к заметному имущественному неравенству внутри коллектива, общины. И хотя реформы Солона в начале VI в. до н.э. частично выправили положение и укрепили общину, они в конечном счете лишь санкционировали уже сложившуюся структуру: основой производственных отношений ранней античности стало ориентированное преимущественно на рынок частное (индивидуально-семейное) товарное производство, часто с эксплуатацией в хозяйстве труда рабов.

Опиравшееся на частную собственность товарное производство способствовало достаточно отчетливой классовой дифференциации общества, хотя степень этой дифференциации, равно как и роль основного классового антагонизма (раб -- рабовладелец) в античном мире нередко преувеличивается. Возрастала роль разделения труда с основанным на товарно-денежных отношениях обменом товарами и услугами. Община с ее самоуправлением превратилась в коллектив равноправных, но в имущественном отношении весьма неодинаковых граждан (город-государство, античный полис), функционирующий в условиях расцвета и господства частнособственнических отношений и вызванных ими к жизни генеральных принципов и институтов.

Одним из них было государство, т.е. сложившаяся на основе традиций общинного самоуправления политическая организация. Следует отметить, что в античной структуре причастность к власти не давала ни материальных выгод, ни даже ощутимых привилегий; это была почетная и престижная общественная обязанность, не более того. Право принимать участие в управлении коллективом имел каждый полноправный член коллектива, каждый гражданин. Поэтому-то государство в античном обществе и было орудием власти экономически и политически господствующего слоя полноправных граждан или, если угодно, класса частных собственников -- с существенной оговоркой, что, по меньшей мере в греческих полисах, этот класс обычно представлял собой большинство населения.

Соответственно выглядела и правовая система, которая была сориентирована на легитимацию и защиту интересов граждан. На этой правовой и политической основе в античных полисах сложилось то, что можно назвать «гражданским обществом» со всеми присущими ему атрибутами, принципами, идеями и институтами, включая демократию, личные права и свободы, признание социальной значимости индивида, чувства достоинства и самоуважения гражданина, создание условий для развития творческих потенций личности, ее индивидуальной инициативы, энергии, предприимчивости и т.п.

Разумеется, не всегда и не везде все упомянутые принципы и права могли быть реализованы. Демократия и республика как институты не были всесильными, а в римское время к древнегреческой тирании были добавлены имперские преследования и притеснения. по, несмотря на все это, права и принципы как таковые уже были сформулированы и общеизвестны. Идея, овладевшая массами, стала весьма серьезной материальной силой, неотъемлемой частью общественного сознания. За свои права люди боролись, готовы были идти на смерть. И хотя античная демократия, как и частнопредпринимательская деятельность, по меньшей мере частично, функционировала не только на фоне бесправия рабов и иных неполноправных слоев населения, но и за счет их эксплуатации -- и это весьма существенно, -- она все же сыграла огромную роль в истории Европы и всего мира. Во всяком случае, «гражданское общество», демократия, права и свободы, гарантии частнособственнической деятельности обособленного и вычлененного из коллектива индивида -- гарантии, которые даны ему коллективом и охраняются законом, -- стоили весьма многого. Можно сказать, что на этом фундаменте зиждилась вся античная структура, что принципиально отличало ее от неантичной, практически незнакомой со всем этим комплексом социально-политических и правовых норм, обеспечивавших свободную экономическую деятельность индивида, частного собственника.

Комплекс основных элементов неевропейской структуры.

Ни одно из неантичных обществ, включая и те, что формировались сравнительно поздно и, казалось бы, в благоприятных условиях весьма развитых товарно-денежных отношений, даже в районах международных торговых путей, как то было с предисламскими арабскими протогосударствами типа Мекки, не только не обладало «классическим» обликом античной структуры, но и не эволюционировало в этом направлении. Ни одно из них не знало безусловного, ничем не ограниченного и тем более легитимированного и защищенного всеми необходимыми политическими и правовыми гарантиями господства частнособственнического хозяйства со свойственной ему активной частнопредпринимательской деятельностью индивида, не было знакомо с античным «гражданским обществом». Случайно ли это? Отнюдь. Скорее естественно и закономерно, особенно если обратить внимание на условия и обстоятельства генезиса ранних обществ, которые типологически предшествовали античности и принципиально отличались от нее тем, что возникали на базе первичной формации, вырастали непосредственно из недр первобытности -- независимо от того, происходило ли это в глубокой древности или, как кое-где в Африке, почти на наших глазах. В судьбах неевропейских обществ это важное обстоятельство сыграло решающую роль, предопределив их многие принципиально-структурные отличия от античности.

Дело, прежде всего, в том, что не только о господстве, но и о существовании частной собственности как института в обществах, выраставших из недр первобытности, не могло быть и речи, ибо для формирования частной собственности как таковой необходима была, как минимум, трансформация общины по античной модели, т.е. замена нерасчлененного коллектива на коллектив индивидов-собственников, к чему складывавшиеся на базе первобытности ранние надобщинные структуры не были готовы.

Альтернативой частной собственности в ранних формирующихся неантичных структурах стал институт власти-собственности, со временем все прочнее укреплявшийся и тем определявший характер общества в целом. Суть феномена власти-собственности сводится к тому, что в условиях формирования надобщинных политических образований, протогосударств, владение и распоряжение ресурсами нерасчлененного коллектива становится функцией ставших над общинами субъектов власти, вождей и их окружения. Коллективная собственность общин трансформируется в верховную государственную собственность как функцию власти. Власть и собственность слиты воедино, причем восходящий к строгим нормам первобытной реципрокности взаимообмен здесь принимает форму обмена деятельностью: низы, т.е. объединенные в нерасчлененные коллективы общин производители, заняты производством, тогда как стоящие над ними немногочисленные, но облеченные властью верхи (аристократы, жрецы, воины, чиновники) и обслуживающий их все возрастающий персонал (домочадцы, слуги, рабы, ремесленники, торговцы и др.) заняты в сфере управления, без нормального функционирования которой усложнившаяся структура уже не может существовать. Несмотря на некоторое развитие ремесел и товарно-торговых связей, хозяйство описываемой структуры в целом еще очень долго остается натуральным. Производители выплачивают в казну часть произведенного ими продукта (это касается не только земледельцев, но и ремесленников, занятых в сфере услуг рабов и прочей челяди), за счет централизованной редистрибуции которого существуют причастные к власти.

Государство в этой структуре -- не орган большинства, не орудие господствующего класса. Будучи субъектом собственности, оно в лице аппарата власти само выполняет функции и играет роль господствующего класса (государство-класс, по определению М.А. Чешкова). В рамках описываемой структуры государство -- никак не надстройка над базисом, но важный элемент производственных отношений, доминирующий над обществом (не слуга его, кал по характерно для античной и тем более капиталистической Европы). По отношению к такому государству все непричастное к власти население суть безликая масса подданных, но никак не граждане. Пусть это население делится по правовым, имущественным и иным признакам на различные категории -- по отношению к власть имущим все они рабы («поголовное рабство»). Разумеется, склонившее голову перед всемогущим государством общество ни в коей мере не может считаться гражданским (речь не о термине, а о сути понятия). Не будучи знакомым ни с демократией, ни с такими понятиями, как права и свободы личности, оно и не стремится ни к чему подобному. Зато оно ревниво оберегает существующий статус-кво. В условиях, когда для произвола и деспотизма власти существуют максимально благоприятные возможности, это достаточно важно. Для достижения этой цели общество мобилизует все доступные ему средства, и прежде всего санкционированную религией и обычаем систему нормативных установок, строгих правил социального бытия. Создается и система правовых норм. Ориентированная на защиту интересов государства и казны, она одновременно регулирует отношения людей, исходя опять-таки из сложившихся принципов взаимоотношений. Наконец, возникает система социальных корпораций (община, клан, каста, цех и т. п.), в задачу которой входят как защита индивида от произвола властей, тал и облегчение функций администрации. Система корпораций - своего рода компромисс между государством и обществом, причем конечной целью его опять-таки является взаимовыгодное укрепление статуса-кво.

На определенном, причем достаточно раннем, этапе развития описываемой структуры протекающие в ней социально-экономические процессы (рост престижного потребления верхов, появление частного рабовладения, увеличение доли товарного хозяйства, развитие частной торговли и всей сферы товарно-денежных отношений и т.п.) приводят к феномену приватизации. Появляется частная собственность, которая становится конкурентом казны в деле эксплуатации производителей и присвоения прибавочного продукта. Частный собственник противостоит власти-собственности государства, причем в этом заключается не столько ирония ситуации (пигмей перед лицом Левиафана) сколько драма собственника в неевропейской структуре. Слабая и не опирающаяся на легитимирующие и защищающие ее институты и нормы частная собственность не в состоянии противостоять мощному и эффективно функционирующему государству. Как и все остальное общество, она вынуждена склонить голову перед ним и принять предложенный ей статус строго контролируемого, постоянно ограничиваемого и практически беззащитного перед произволом власть имущих рода деятельности. Быть может, ее шансы улучшаются в те периоды, когда государство слабеет, наступает эпоха кризиса, децентрализации, нарушения привычной нормы и всеобщего недовольства населения? Ничуть. Острие социального недовольства в подобные периоды неизменно направлено именно против разбогатевших и потому выделяющихся на общем фоне нищеты и бедствий частных собственников. В глазах обедневшего люда именно стяжатели являются виновниками кризиса и нарушения нормы - неудивительно, что они расплачиваются за это своим достоянием. Создается своего рода заколдованный круг, разорвать путы которого искусственно ослабленная частная собственность практически не в состоянии. Вот почему под покровительством и строгим контролем всесильного государства предпринимательская активность имеет оптимальные для своего существования в рамках описываемой структуры условия.

Ранняя структура неантичного типа, являвшая собой весьма устойчивую по основным параметрам надобщинную организацию с примерно стандартным набором элементов и признаков, всегда начиналась с политогенеза, с возникновения протогосударства. Сердцевиной и стержнем ее была власть-собственность, олицетворенная государством. Возникновение в стратифицированном обществе правящих верхов, существующих за счет централизованной редистрибуции ренты-налога, выплачиваемого в казну всеми остальными, и создавало, собственно, структуру, о которой идет речь.

Раз возникнув и начав институционализироваться, структура этого типа, с одной стороны, укреплялась за счет поддерживавших ее связей (увеличение прослойки правящих верхов за счет воинов и чиновников, жрецов и обслуживающих верхи ремесленников, слуг и рабов; сохранение нерасчлененности социальных корпораций, прежде всего общин, при отсутствии условий для появления индивида-собственника как независимого, экономически и социально самостоятельного субъекта, чья деятельность была бы ограждена системой правовых гарантий; возникновение административно-правовой системы, ориентированной на защиту интересов государства и казны и допускавшей произвол в отношении подданных, -- словом, подчинение общества всесильному государству), а с другой -- автоматически воспроизводилась, умело адаптировалась при меняющихся условиях, даже регенерировала после преодоления кризисов (к этому и сводится значимость заложенного в структуру в момент ее формирования социального генотипа, благодаря которому сохраняется устойчивость и неизменность иерархической пирамиды элементов и связей даже тогда, когда структура усложняется за счет новых элементов и связей). Практически это означает, что структура устойчиво консервативна и способна к саморегулированию в меняющихся обстоятельствах. Механизм функционирования ее запрограммирован таким образом, что появление новых элементов и связей -- будь то частная собственность и развитое городское ремесло, торговля, деньги и рыночное хозяйство, долговая кабала и ростовщичество и т.п. -- не взламывает ее изнутри, а ведет к выходу на передний план ее регулирующей функции, в задачу которой входит найти каждому из новых элементов такое место, которое не ослабляло бы основ самой структуры, ее структурообразующей системы связей.

При таких обстоятельствах взломать структуру изнутри почти невозможно. Практически это случилось лишь однажды, в античности, причем сопровождалось радикальной трансформацией структуры-предшественницы. Основным стечем иерархической пирамиды элементов и связей оказалась развитая частная собственность. Наиболее значимыми в структурном отношении элементами стали индивидуальное товарное хозяйство с эксплуатацией чужого труда, характерные для «гражданского общества» политические и правовые институты, о которых уже шла речь, и т.п. Словом, возникла принципиально иная структура (иной социальный генотип), тоже устойчивая, саморегулирующаяся, автоматически воспроизводящаяся, умело адаптирующаяся к обстановке и способная к регенерации при благоприятных обстоятельствах.

Динамика эволюции и проблема взаимодействия обеих структур.

Саморегулирующийся механизм функционирования обеих докапиталистических структур во многом определял закономерности и пределы их эволюции. Правда, эти пределы были разными. Для античной структуры, более развитой и основанной на импульсах, по своему характеру динамичных и склонных к наращиванию нового качества (частнособственническая энергия, инициатива, предприимчивость), тенденцией было последовательное развитие частной собственности, которая наиболее энергично проявляла себя в городах -- будь то полисы вроде Афин в древности, торговые республики типа Генуи и Венеции в раннем средневековье или европейские города со всеми их привилегиями и нормами самоуправления в период господства феодальных порядков. Как известно, эпохи Возрождения и Реформации создали новые благоприятные условия для дальнейшего быстрого и успешного усвоения и развития античного наследия, а первоначальное накопление капитала после Великих географических открытий создало материальную базу для вызревания на этой благоприятной основе капитализма. Капитализм в этом смысле -- детище европейского городского хозяйства с его экономическими нормами, политической автономией и правовой культурой, а все это восходит, как на это правильно обратил внимание в своей статье Л.Б. Алаев, не к европейскому феодализму, а к наследию античности.

Итак, динамика эволюции античного типа общества через развитое товарное хозяйство Рима и городское хозяйство средневековой Европы вела к генезису капитализма, причем вся эта линия от начала до конца принципиально вписывалась в рамки одной структуры -- той, что была основана на частнособственническом начале в качестве ведущего элемента, несущего стержня иерархической пирамиды связей античного типа.

Иная динамика и иные пределы роста были у неевропейских обществ. Здесь саморегулирующийся механизм, имевший тенденцию к укреплению власти-собственности и всесильного государства, не только не вел к расцвету частнособственнической инициативы и энергии, но и, напротив, был озабочен прямо противоположным, т.е. ограничением ее активности и созданием системы строгого контроля над ней. Города на традиционном Востоке пышностью, величиной и богатством, изысканностью изделий ремесла и обилием товаров ничуть не уступали европейским, а подчас и превосходили их. Но это никак не влияло на структуру общества в целом: под строгим контролем государства, без необходимой административно-правовой основы самоуправления, лишенные не только привилегий, но и приемлемого статуса городские жители, несмотря на их богатства, не имели перспектив для развития своей энергии и предприимчивости до такой степени, чтобы частнособственнический уклад стал ведущим способом производства и породил структуру античного типа, не говоря уже о капитализме. Динамика эволюции в этих условиях сводилась к цикличному развитию по туго сжатой спирали с межленным наращиванием количественных изменений (но также и со спорадическими крушениями, кризисами, сменами этносов, государств, династий, религий и т.п.).

Для неевропейских обществ залогом прогрессивного поступательного развития исторического процесса могло быть лишь взаимодействие структур обоих типов. Разумеется, не всякое случайное влияние давало позитивный результат. Длительный, растянувшийся почти на тысячелетие, период эллинизации, а затем романизации и христианизации ближневосточного региона (включая Древний Египет и древнее Двуречье, Сирию и часть Ирана) не привел к радикальной перестройке структуры, которая вновь обрела внутреннюю устойчивость после исламизации. Кстати, и германские племена, активно контактировавшие с Римом еще на рубеже нашей эры, начали заметно демонстрировать последствия античного влияния не ранее чем через тысячелетие (во многом благодаря их христианизации). Впрочем, это не должно вызывать удивление, ибо устойчиво-консервативный механизм саморегулирования для того и создавался веками, приобретая характер социального генотипа, чтобы быть достаточно надежным в случае внешнего влияния, о котором идет речь. Только когда неевропейские общества оказались внутренне ослабленными перед натиском европейского капитализма, ситуация изменилась: в ХVIII - XIX вв. эти общества были затянуты стихией капиталистического рынка в беспощадный водоворот колониализма (это коснулось не только Востока: для доколумбовой Америки альтернативой колониализма была латинизация). И вот тут-то децентрализованные или искусственно ослабленные вторжением колониального капитала традиционные структуры - прежде всего восточные - устоять не смогли. Они дали трещины в иерархической пирамиде традиционных связей, причем эти трещины-разрывы сразу же стали замещаться новыми связями, рожденными новыми условиями существования.

К чему это привело? В небольшом числе случаев (Япония и некоторые другие страны, в основном из числа причастных к дальневосточной конфуцианской цивилизации) -- к почти полной замене ведущего элемента старой структуры новым, к выходу на передний план в качестве структурообразующего стержня частнособственнического капиталистического принципа отношений. В подавляющем большинстве остальных -- к тому, что традиционная структура оказалась разрушенной далеко не полностью. Степень этого разрушения в разных случаях различна, но во многих случаях она не очень велика, что привело к тому, что, испытав серьезную деформацию, нарушение привычных связей, сбой апробированного веками механизма нормального функционирования, структура в целом осталась жизнеспособной. Пережив шоковый период, растянувшийся где на век-полтора, а где на считанные десятилетия, структура начала регенерировать, продемонстрировав немалые адаптирующие возможности. Характер адаптации и ее формы весьма заметно варьируют в зависимости от самой с -- раны, о которой идет речь, -- от ее норм и принципов существования, культуры, религии, принадлежности к той или иной из великих традиций-цивилизаций. Но в целом результат сводится к одному -- к появлению более или менее мощной отторгающей функции.

Конечно, такого рода функция как часть защитного механизма существовала в традиционных структурах и прежде. Но, когда встал вопрос об их жизни и смерти, роль этой функции должна была резко возрасти, что и произошло. Формы же ее проявления зависели от многих конкретных обстоятельств, причем в ряде случаев, как в современном Иране, они поражают своей откровенной апелляцией к фундаментально-безоговорочному культу древних традиций, глубинная суть которого -- активная оппозиция западному капиталистическому образу жизни (антиимпериализм, антиколониализм, а то и просто антифорейнизм). Именно опирающаяся на родные традиции оппозиция Западу дает немалый импульс для усиления роли государства в жизни страны, т.е. для восстановления подорванного колониальным капитализмом привычного традиционного структурообразующего стержня в пирамиде связей. Пусть в структуре теперь много новых элементов, новых связей, с которыми нельзя не считаться, -- основным стержнем ее, хотя и более слабым, менее подкрепленным старыми элементами, часть которых перестала функционировать либо оказалась малоэффективной в новых условиях, остается государственно-регулирующее начало.

Собственно, «азиатский» способ производства -- это государственный способ производства, в своих различных модификациях хорошо известный как подавляющему большинству докапиталистических обществ всех континентов, включая доантичную и средневековую Европу, так и современным развивающимся странам. Суть его сводится к отсутствию частнособственнического начала в качестве ведущего стержня традиционной структуры и к господству в ней государственно-регулирующего начала, надежно защищенного всеми элементами и всей системой связей этой структуры, этого типа обществ.

История демонстрирует бесконечное множество конкретных вариантов обществ и государств с господством государственного способа производства. Как это ни парадоксально, но среди них немало и таких, где государство не представляет собой большой силы, -- достаточно напомнить о доисламской Индии, о длительных периодах политической раздробленности и децентрализации в остальных странах, будь то мир ислама или средневековая Европа. Смысл здесь не в силе государства как такового, хотя это очень важный фактор. Государство не обязательно должно выступать в форме гнетущей власти (хотя так часто бывало). Суть способа производства, о котором идет речь, сводится к тому, что государство выполняет функции субъекта производственных отношений, что оно -- элемент производства в том секторе, за счет активности которого в основном существует общество. Это особенно наглядно видно на примере современных развивающихся стран, где функции государства в принципе те же, что и на традиционном Востоке, хотя характер современного производства позволяет ставить вопрос о государственном капитализме, что обычно и делается.

Выдвижение на передний план в спорах о формациях проблемы государственного способа производства в любом ее варианте, в любой модификации весьма перспективно. Преимущество по сравнению, скажем, со стремлением сблизить европейский феодализм с обществами средневекового Востока -- в том, что нет нужды перекраивать реалии ради того, чтобы втиснуть всех в единый эталон. Иначе не ответить на главный вопрос: почему европейский феодализм породил капитализм, а в чем-то близкие ему восточные структуры, как их ни назови, органически не могли сделать того же? В том-то и суть, что капитализм -- как это ни непривычно звучит -- был порожден не феодализмом, а позднесредневековой европейской структурой, и ничем больше. Конечно, можно назвать эту структуру феодализмом. Но при этом надо помнить, что в основе процесса генезиса капитализма лежала дефеодализированная и восходящая многими своими параметрами к античности структура предкапиталистической Европы. Не видеть этого -- значит не понимать сути процесса генезиса капитализма: для возникновения его нужны были те элементы, отношения и связи, которые структурно восходили к античности и полностью отсутствовали в традиционных неевропейских обществах.

Стадиально «классический» доренессансный европейский феодализм совпадает с ранней фазой в цикле развития традиционного Востока, близкой к первобытности и связанной с децентрализацией. Такого рода фазы встречались в истории не раз, а в наиболее яркой форме представлены, скажем, в чжоуском Китае. Но если говорить о динамике цикла, то нельзя забывать, что основные свойства и закономерности неевропейских обществ более рельефно проявляют себя в фазе расцвета централизованного государства (стадиально аналогичной европейскому абсолютизму с его дефеодализацией). А на этой фазе сравнивать традиционный Восток с Европой уже не приходится: европейский абсолютизм не чета восточному государству; он в постренессансной Европе уже существует в условиях вышедшего на передний план и трансформирующегося в направлении к капитализму античного наследия, с добавлением к нему мощного воздействия со стороны протестантизма. Словом, формационно это принципиально разные структуры... Поэтому, оставляя в стороне вопрос о феодализме как формации в Европе, следует заметить, что вне Европы нечто аналогичное было лишь элементом цикла в рамках иного -- государственного («азиатского» по Марксу) -- способа производства».

Акционерная форма собственности, преимущества, недостатки и развитие в Республике Казахстан

Акционирование можно определить как организационно-экономический и правовой механизм объединения финансовых и имущественных средств многих физических и юридических лиц для создания и функционирования объекта деятельности...

Анализ финансового состояния организации ООО "СтройИнженер-Проект"

Рассмотрим в таблице 3 расчет величины собственного капитала в обороте компании...

Виды лизинга и его особенности как способ инвестирования в Республике Беларусь

Влияние экономической обстановки в Центрально-азиатском регионе на национальную безопасность Республики Узбекистан

На сегодняшний день экономики стран Центрально-азиатского региона продолжают конкурировать вместо того, чтобы взаимодополнять друг друга. Для внешних инвесторов Центрально-азиатский регион представляется лакомым кусочком...

Графические методы обработки информации

На примере карты средних значений, лучше всего известной и нашедшей наибольшее распространение на практике, покажем общие принципы техники контрольных карт, т. е. их построение и способ их ведения. Техника контрольных карт представляет собой...

Лизинг как система материального обеспечения организации

Источником эффективного развития лизинга, как способа финансирования развития бизнеса являются заложенные в нем потенциальные преимущества и широкие возможности для каждого участника сделки...

Проектирование логистических цепей в производственной логистике

Рис. 6. Схема транспортных связей Из пункта А в пункт Б в течение планируемого периода необходимо перевезти 90 тыс. т груза. Схема транспортных связей представлена на рис. 6. Расстояния между пунктами и исходные данные приведены в таблице 10...

Разработка стратегии выхода предприятия ООО "Днепрокерамика" на внешний рынок

Для выхода предприятия на внешние рынки необходимо выбрать определенный способ выхода. Но для такого решения необходимо ознакомится с деятельностью предприятия и выбора способа по критериям. В общем виде...

Расчет инвестиционного проекта по созданию цементного производства

В зависимости от вида подготовки сырья на обжиг различают мокрый, сухой, полусухой и комбинированный способы производства портландцементного клинкера...

Расширение производства на примере Беларусско-Австрийского совместного ЗАО "Стеклозавод Елизово"

Организация производства зависит от типа производства, уровня концентрации и специализации, устойчивости номенклатуры выпускаемой продукции и сложности технологического процесса. На СЗАО "Стеклозавод Елизово" тип производства - массовый...

Факторы повышения экономической эффективности промышленного производства

Концентрация производства является важнейшей формой общественной организации производства. Как указывалось выше, любое товарное производство носит общественный характер...

Финансовый лизинг как международная инвестиционная деятельность

Экономические преимущества лизинга. Лизинг широко используется и считается наиболее целесообразным способом организации предпринимательской деятельности...

Характеристика экономического развития древних цивилизаций

Древний Восток стал колыбелью цивилизации. Примерно в середине IV тыс. до н.э. здесь возникли первые государственные образования - сначала в Месопотамии, Египте, затем в Персии, Индии, Китае. Разложение первобытнообщинного строя...