Александр родился в ноябре 1220 года (по другой версии 30 мая 1220 года) в семье князя Ярослава II Всеволодовича и рязанской княгини Феодосии Игоревны. Внук Всеволода Большое Гнездо. Первые сведения об Александре относятся к 1228, когда Ярослав Всеволодович, княживший в Новгороде, вступил в конфликт с горожанами и вынужден был отъехать в Переяславль-Залесский, свой родовой удел.

Несмотря на свой отъезд, он оставил в Новгороде на попечении доверенных бояр двух своих малолетних сыновей Федора и Александра. После смерти Федора в 1233 году Александр становится старшим сыном Ярослава Всеволодовича.
В 1236 он был посажен на новгородское княжение, так как его отец Ярослав уехал княжить в Киев, а в 1239 женился на полоцкой княжне Александре Брячиславне. В первые годы своего княжения ему пришлось заниматься укреплением Новгорода, поскольку с востока грозили монголы-татары. Перед молодым князем возникала и другая более близкая и более серьезная опасность со стороны шведов, ливонцев и Литвы. Борьба с ливонцами и со шведами являлась, вместе с тем, борьбой православного Востока с католическим Западом. В 1237 году разрозненные силы ливонцев - тевтонского ордена и меченосцев - объединились против русских. На реке Шелони Александр построил несколько крепостей для укрепления своей западной границы.

Победа на Неве.

В 1240 году шведы, побуждаемые папскими посланиями, предприняли крестовый поход против Руси. Новгород был предоставлен самому себе. Разгромленная татарами Русь не могла оказать ему никакой поддержки. Уверенный в своей победе предводитель шведов, ярл Биргер, вошел на кораблях в Неву и отсюда послал сказать Александру: "Если можешь, сопротивляйся, но знай, что я уже здесь и пленю твою землю". По Неве Биргер хотел плыть в Ладожское озеро, занять Ладогу и отсюда уже по Волхову идти к Новгороду. Но Александр, не медля ни дня, выступил навстречу шведам с новгородцами и ладожанами. Русские войска скрытно приблизились к устью Ижоры, где остановились на отдых враги, и 15 июля внезапно напали на них. Биргер не ждал неприятеля и расположил свою дружину спокойно: ладьи стояли у берега, рядом с ними были разбиты шатры.

Новгородцы, внезапно появившись перед шведским лагерем, набросились на шведов и начали рубить их топорами и мечами, прежде чем те успевали взять оружие. Александр лично участвовал в битве, "самому королю възложи печать на лице острымь своимь копиемь". Шведы бежали на корабли и в ту же ночь все уплыли вниз по реке.
Всеобщую славу молодому князю принесла эта победа, одержанная им на берегу Невы, в устье реки Ижоры 15 июля 1240 года над шведским отрядом, которым командовал будущий правитель Швеции и основатель Стокгольма, ярл Биргер (однако в шведской Хронике Эрика XIV века о жизни Биргера этот поход вообще не упоминается). Считается, что именно за эту победу князя стали называть Невским, но впервые это прозвище встречается в источниках только с XIV века. Поскольку известно, что некоторые потомки князя также носили прозвище Невских, то возможно таким образом за ними закреплялись владения в этой местности. Впечатление от победы было тем сильнее, что она произошла в тяжелую годину невзгод в остальной Руси. Традиционно считают, что сражение 1240 года предотвратило потерю Русью берегов Финского залива, остановило шведскую агрессию на новгородско-псковские земли.
По возвращении с берегов Невы из-за очередного конфликта Александр был вынужден покинуть Новгород и уехать в Переяславль-Залесский.

Война Новгорода с Ливонским орденом.

Новгород остался без князя. Тем временем немецкие рыцари взяли Изборск и над Новгородом нависла угроза с запада. Псковские войска вышли им навстречу и были разбиты, потеряли своего воеводу Гаврилу Гориславича, а немцы по следам бегущих подступили к Пскову, сожгли окрестные городки и села и целую неделю стояли под городом. Псковичи вынуждены были исполнить их требования и дали своих детей в заложники. Как утверждает летописец, в Пскове вместе с немцами стал править некто Твердило Иванович, который и привел врагов. На этом немцы не остановились. Ливонский орден, собрав немецких крестоносцев Прибалтики, датских рыцарей из Ревеля, заручившись поддержкой папской курии и некоторых давних соперников новгородцев псковичей, вторгся в пределы новгородских земель. Вместе с чудью они напали на Вотскую землю и завоевали ее, наложили дань на жителей и, намереваясь надолго задержаться в Новгородских землях, построили крепость в Копорье, взяли город Тесов. Собрали у жителей всех лошадей и скот, вследствие чего селянам пахать было не на чем, разграбили земли по реке Луге и стали грабить новгородских купцов в 30 верстах от Новгорода.
Из Новгорода было отправлено посольство к Ярославу Всеволодовичу с просьбой о помощи. Тот направил в Новгород вооруженный отряд во главе со своим сыном Андреем Ярославичем, которого вскоре заменил Александр. Приехавший в Новгород в 1241 году, Александр немедленно двинулся на неприятеля к Копорью, взял крепость. Плененный немецкий гарнизон привел в Новгород, часть его отпустил, а изменников вожан и чудь повесил. Но нельзя было так быстро освободить Псков. Его Александр взял только в 1242 году. При штурме погибло около 70 новгородских рыцарей и множество простых воинов. По свидетельству немецкого летописца, шесть тысяч ливонских рыцарей было взято в плен и замучено.
Вдохновленные успехами новгородцы вторглись на территорию Ливонского ордена и начали разорять поселения эстов, данников крестоносцев. Вышедшие из Риги рыцари, уничтожили передовой русский полк Домаша Твердиславича, вынудив Александра отвести свои отряды к границе Ливонского ордена, проходившей по Чудскому озеру. Обе стороны стали готовиться к решающему сражению.
Оно произошло на льду Чудского озера, у Вороньего камня 5 апреля 1242 года. На восходе солнца началась знаменитая битва, слывущая в наших летописях под именем Ледового побоища. Немецкие рыцари выстроились клином, а точнее, узкой и очень глубокой колонной, задача которой сводилась к массированному удару по центру новгородского войска.

Русское войско было построено по класической схеме, выработанной еще Святославом. Центр - пеший полк с выдвинутыми вперед лучниками, по флангам - конница. Новгородская летопись и немецкая хроника единогласно утверждают, что клин пробил русский центр, но в это время ударила по флангам русская конница, и рыцари оказались в окружении. Как пишет летописец, была злая сеча, льда на озере стало не видно, все покрылось кровью. Русские гнали немцев по льду до берега семь верст, уничтожив более 500 рыцарей, а чуди бесчисленное множество, в плен взято более 50 рыцарей. "Немцы, - говорит летописец, - хвалились: возьмем князя Александра руками, а теперь самих Бог выдал ему в руки". Немецкие рыцари были разгромлены. Ливонский орден был поставлен перед необходимостью заключить мир, по которому крестоносцы отказывались от притязаний на русские земли, пленники с обоих сторон были обменены.
Летом того же года Александр нанес поражение семи литовским отрядам, нападавшим на северо-западные русские земли, в 1245 отбил Торопец, захваченный Литвой, уничтожил литовский отряд у озера Жизца и, наконец, разгромил литовское ополчение под Усвятом. Целым рядом побед в 1242 и 1245 годах он, по сказанию летописца, такой страх нагнал на литовцев, что они стали "блюстися имени его". Шестилетняя победоносная защита Александром северной Руси привела к тому, что немцы, по мирному договору, отказались от всех недавних завоеваний и уступили Новгороду часть Латгалии.

Александр и монголы.

Успешные военные действия Александра Невского надолго обеспечили безопасность западных границ Руси, но на востоке русским князьям пришлось склонить голову перед гораздо более сильным врагом - монголо-татарами.При тогдашней малочисленности и разрозненности русского населения в восточных землях нельзя было и думать об освобождении из-под их власти.
В 1243 хан Батый, правитель западной части монгольской державы - Золотой Орды, вручил ярлык великого князя владимирского на управление покоренными русскими землями отцу Александра - Ярославу Всеволодовичу. Великий хан монголов Гуюк призвал великого князя в свою столицу Каракорум, где 30 сентября 1246 Ярослав неожиданно скончался (по общепринятой версии, он был отравлен). После Ярослава старшинство и Владимирский престол наследовал его брат, Святослав Всеволодович, который утвердил племянников своих, сыновей Ярослава, на землях, данных им покойным великим князем. Вплоть до этого времени Александру удавалось избегать контактов с монголами. Но в 1247 году в Каракорум были вызваны сыновья Ярослава - Александр и Андрей. Пока Ярославичи добирались до Монголии, сам хан Гуюк умер, и новая хозяйка Каракорума ханша Огуль-Гамиш решила назначить великим князем Андрея, Александр же получал в управление опустошенную южную Русь и Киев.

Лишь в 1249 году братья смогли вернуться на родину. Александр в свои новые владения не поехал, а вернулся в Новгород, где тяжело заболел. заболел. Есть известие, что папа Иннокентий IV в 1251 году прислал к Александру двух кардиналов с буллой, написанной в 1248 году. Папа, обещая помощь ливонцев в борьбе с татарами, убеждал Александра пойти по примеру отца, согласившегося будто бы подчиниться римскому престолу, и принять католичество. По рассказу летописца, Александр, посоветовавшись с мудрыми людьми, изложил всю священную историю и в заключение сказал: "си вся съведаем добре, а от вас учения не приимаем". Шведы в 1256 году попытались было отнять у Новгорода финское побережье, приступив к постройке крепости на реке Нарве, но при одном слухе о приближении Александра с суздальскими и новгородскими полками убежали обратно. Чтобы еще более устрашить их, Александр, несмотря на чрезвычайные трудности зимнего похода, проник в Финляндию и завоевал поморье.
В 1252 г. в Каракоруме Огуль-Гамиш была свергнута новым великим ханом Мункэ (Менге). Воспользовавшись этим обстоятельством и решив отстранить от великого княжения Андрея Ярославича, Батый вручил ярлык великого князя Александру Невскому, который был срочно вызван в столицу Золотой Орды Сарай. Но младший брат Александра, Андрей Ярославич, поддержанный братом Ярославом, тверским князем, и Даниилом Романовичем, галицким князем, отказался подчиниться решению Батыя.
Для наказания непокорных князей Батый посылает монгольский отряд под командованием Неврюя (т. н. "Неврюеву рать"), в результате чего Андрей и Ярослав бежали за пределы Северо-Восточной Руси в Швецию. Александр стал править во Владимире. Андрей через некоторое время вернулся на Русь и помирился с братом, который помирил его с ханом и дал в удел Суздаль.
Позднее, в 1253 Ярослав Ярославович был приглашен на княжение в Псков, а в 1255 - в Новгород. Причем новгородцы выгнали своего прежнего князя Василия - сына Александра Невского. Но Александр, вновь посадив в Новгороде Василия, жестоко наказал дружинников, не сумевших защитить права его сына - они были ослеплены.
В 1255 году умер Батый. Его сын Сартак, который был с Александром в очень дружеских отношениях, был умерщвлен. Новый золотоордынский правитель хан Берке (с 1255) ввел на Руси общую для покоренных земель систему обложения данью. В 1257 в Новгород, как и другие русские города, были направлены "численники" для проведения подушной переписи населения. В Новгород пришла весть, что монголы с согласия Александра хотят наложить дань на их свободный город. Это вызвало возмущение новгородцев, которых поддержал князь Василий. В Новгороде началось восстание, продолжавшееся около полутора лет, в течение которых новгородцы не подчинялись монголам. Александр лично навел порядок, казнив наиболее активных участников волнений. Василий Александрович был схвачен и заключен под стражу. Новгород был сломлен и подчинился приказу посылать дань в Золотую Орду. С тех пор Новгород, хотя и не видел больше у себя монгольских чиновников, участвовал в выплате дани, доставляемой в Орду со всей Руси. Новым новгородским наместником с 1259 стал князь Дмитрий, также сын Александра.
В 1262 вспыхнули волнения на Владимирской земле. Народ был выведен из терпения насилием монгольских откупщиков дани, каковыми тогда были в основном хивинские купцы. Способ сбора дани был очень отяготителен. В случае недоплаты откупщики насчитывали большие проценты, а при невозможности уплатить людей забирали в неволю. В Ростове, Владимире, Суздале, Переяславле и Ярославле поднялись народные восстания, откупщиков отовсюду выгнали. К тому же в Ярославле убили откупщика Изосиму, который принял мусульманство в угоду монгольским баскакам и хуже завоевателей угнетал своих сограждан.
Берке был в гневе и стал собирать войска для нового похода на Русь. Чтобы умилостивить хана Берке, Александр Невский лично отправился с дарами в Орду. Александр сумел отговорить хана от похода. Берке простил избиение откупщиков, а также освободил русских от обязанности высылать свои контингенты в монгольское войско. Хан удерживал князя подле себя всю зиму и лето; только осенью Александр получил возможность вернуться во Владимир, но по дороге занемог и 14 ноября 1263 в Городце Волжском скончался, "много потрудившись за землю русскую, за Новгород и за Псков, за все великое княжение, отдавая свой живот за православную веру". Тело его было погребено во владимирском монастыре Рождества Богородицы.

Канонизация Александра Невского.

В условиях страшных испытаний, обрушившихся на русские земли, Александр Невский сумел найти силы для противостояния западным завоевателям, снискав славу великого русского полководца, а также заложил основы взаимоотношений с Золотой Ордой. В условиях разорения Руси монголо-татарами он умелой политикой ослабил тяготы ига, спас Русь от полного уничтожения. "Соблюдение Русской земли, - говорит Соловьев, - от беды на востоке, знаменитые подвиги за веру и землю на западе доставили Александру славную память на Руси и сделали его самым видным историческим лицом в древней истории от Мономаха до Донского".
Уже в 1280-х годах во Владимире начинается почитание Александра Невского как святого, позднее он был официально канонизирован Русской православной церковью. Александр Невский был единственным православным светским правителем не только на Руси, но и во всей Европе, который не пошел на компромисс с католической церковью ради сохранения власти. При участии его сына Дмитрия Александровича и митрополита Кирилла была написана житийная повесть, получившая широкое распространение в более позднее время широко известной (сохранилось 15 редакций).
В 1724 Петр I основал в Петербурге монастырь в честь своего великого соотечественника (ныне Александро-Невская лавра) и повелел перевезти туда останки князя. Он же постановил отмечать память Александра Невского 30 августа в день заключения победоносного Ништадского мира со Швецией. В 1725 императрица Екатерина I учредила орден Святого Александра Невского. Он изготовлен из золота, серебра,алмазов, рубинового стекла и эмали. Общий вес 394 бриллиантов составляет 97,78 каратов. Орден Александра Невского - одна из высших наград России, существовавших до 1917 года.
Во время Великой Отечественной войны в 1942 был учрежден советский орден Александра Невского, которым награждались командиры от взводов до дивизий включительно, проявившие личную отвагу и обеспечившие успешные действия своих частей. До конца войны этим орденом было награждено 40217 офицеров Советской Армии.

XV. АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ И РУСЬ СЕВЕРО-ВОСТОЧНАЯ

(продолжение)

Александр. – Невская победа. – Ледовое побоище. – Соперничество с братом Андреем. – Политика в отношении к татарам. – Новгородские смуты. – Татарские численники и сборщики даней. – Последнее путешествие в Золотую Орду и кончина Александра. – Установленный им характер татарской зависимости.

Личность князя Александра Невского

Александр Ярославич принадлежит к тем историческим деятелям Северной Руси, в которых наиболее отразились основные черты великорусской народности: практический ум, твердость воли и гибкость характера, или умение сообразоваться с обстоятельствами. Большую часть своей юности он провел в Новгороде Великом, где под руководством суздальских бояр заступал место своего отца Ярослава Всеволодовича; а с 1236 года, когда Ярослав получил Киевский стол, Александр остался самостоятельным новгородским князем. Эти годы, проведенные в Великом Новгороде, бесспорно имели большое влияние на развитие его ума и характера. Деятельная, кипучая жизнь торгового города, постоянное присутствие западных иноземцев и почти непрерывная борьба веча с княжеской властью, конечно, производили на него глубокое впечатление и немало способствовали развитию той выдержанности характера и той гибкости, соединенной с твердою волею, которыми отличается вся его последующая деятельность. Внутренним качествам соответствовала и самая наружность Александра, красивая и величественная.

В 1239 г. двадцатилетний Александр Ярославич вступил в брак с дочерью полоцкого князя Брячислава. Венчание происходило в Торопце, где он и "кашу чини", т.е. давал свадебный пир; "а другое в Новгороде"; следовательно, по возвращении в свое княжение Александр и здесь устроил широкое угощение. Вслед затем он с новгородцами ставит городки на реке Шелони, т.е. укрепляет западную окраину их владений; очевидно в таких укреплениях существовала тогда настоятельная нужда.

Невская битва 1240

Как известно, Великий Новгород был столь счастлив, что гроза Батыева нашествия миновала его и только юго-восточная часть его земли подверглась разорению. Но в то же самое время западные соседи, как бы сговорясь между собою, спешат воспользоваться разгромом Северо-Восточной Руси, чтобы теснить Великий Новгород, отнимать у него волости, грабить, разорять его пригороды и села. То были: Шведы, Ливонские Немцы и Литва. Здесь-то, в борьбе с этими внешними врагами, Александр обнаружил свои блистательные дарования и покрыл себя неувядаемой славой. Первыми испытали на себе его тяжелую руку шведы. Известно, что уже давно происходили столкновения с ними новгородцев на северных прибрежьях Финского залива, где шведы постепенно распространяли свое владычество, а вместе с тем и свою религию. Но нам неизвестно в точности, что послужило ближайшим поводом к шведскому походу на новгородцев в 1240 г., в царствование короля Эриха Эриксона. Очень вероятно, что он был предпринят под влиянием папских посланий, побуждавших шведов и ливонских немцев оружием подчинить католицизму русские Прибалтийские земли. Настоящею же целью шведского похода было, по-видимому, завоевание Невского побережья, а следовательно, и захват главного пути новгородской торговли с Северо-Западною Европою; причем, может быть, имелась в виду и Ладога, которою издавна стремились завладеть варяжские конунги.

Когда в Новгород пришла весть о появлении шведского ополчения в устьях Невы, Александр не захотел терять времени на посылку за помощью к своему отцу, тогда великому князю Владимирскому, ни даже собирать рать из разных пригородов и волостей новгородских. Он понял, что успех зависит от быстроты и решительности. А потому, помолясь в Софийском соборе и взяв благословение у владыки Спиридона, немедля выступил только с новгородскою и собственною дружиною; на пути присоединил ладожан и с этими немногочисленными силами поспешил встретить врагов. Он нашел их расположившимися станом на южном берегу Невы при впадении в нее речки Ижоры, и, не дав им опомниться, стремительно ударил на них (15 июля 1240 г.). Шведы потерпели полное поражение; следующею ночью они поспешили на своих шнеках удалиться в отечество. По словам русской летописи, ладожане и новгородцы потеряли будто бы не более двадцати человек убитыми. Она описывает при этом подвиги шести русских витязей, наиболее отличившихся; любопытно, что трое из них были новгородцы, а остальные трое принадлежали к собственной дружине князя. Например, новгородец Гаврило Олексинич, преследуя неприятелей, спасавшихся на корабль, вскочил на доску, был сброшен с нее в воду вместе с конем; но вышел из воды невредимым и снова вернулся в битву. Сава, один из княжих отроков, пробился к златоверхому шатру шведского предводителя и подрубил его столб; шатер рухнул; что обрадовало русских и навело уныние на врагов. Другой отрок княжий, Ратмир, пеший избил много врагов, был окружен ими и пал от тяжких ран. Невская победа обратила на Александра общее внимание и доставила ему громкую славу. Какое сильное впечатление произвела на современников эта победа, указывает сложившаяся тогда же легенда о явлении перед битвой св. Бориса и Глеба некоему Пелгусию, старейшине Ижорской земли.

Ледовое побоище с немцами 1242

Более упорная война должна была произойти с ливонскими немцами. Около того времени орден Меченосцев, подкрепив себя соединением с Тевтонским орденом, возобновил наступательное движение на Русь Новгородскую и в особенности направил свои удары на ближайшую к нему Псковскую область. В самый год Невской битвы немцы вместе с русским изменником Ярославом Владимировичем (пошедшим по стопам своего отца Владимира Псковского) взяли псковский пригород Изборск. Псковичи выступили против них, но потерпели поражение. Затем немцы осаждали самый Псков, где тогда происходили внутренние смуты. По словам летописи, врагов подвела какая-то изменническая партия с Твердилом Иванковичем во главе. Этот Твердило (кажется, потомок известного новгородского посадника Мирошки Нездилича) захватил себе посадничество в Пскове и начал свирепствовать против своих соперников; так что многие граждане с семействами своими бежали в Новгород. Не встречая отпора, немцы распространили свои завоевания и далее; перешли за реку Лугу и, чтобы упрочить за собой этот край, заложили крепость в Копорском погосте. Вместе с толпами передавшихся им Чуди и Води они доходили уже за тридцать верст до Новгорода, захватывали купцов с товарами, отнимали у поселян коней и скот; так что и землю пахать было нечем. К довершению бедствий в то время усилились набеги литовцев на Новгородскую землю. А между тем случилось так, что новгородцы сидели тогда без князя.

Всегда ревнивые к своим вольностям и ограничению княжеской власти граждане успели рассориться с Александром, и он удалился к отцу в Суздальскую область. Новгородцы послали к Ярославу просить князя, и тот назначил другого своего сына Андрея. Но они понимали, что в таких трудных обстоятельствах им нужен Александр, и отправили владыку Спиридона с боярами просить именно его. Ярослав исполнил их просьбу. Александр ловко и быстро поправил дела. Он разорил строившуюся крепость Копорье, прогнал немцев из Водской области и перевешал многих переветчиков из Чуди и Вожан. Но между тем немцы при содействии изменников успели захватить в свои руки самый Псков. Александр выпросилу отца на помощь себе низовые, или суздальские, полки с братом Андреем; неожиданно явился под Псковом и взял в плен немецкий гарнизон. Отсюда, не теряя времени, он двинулся в пределы Ливонии.

Перед выступлением в этот поход на немцев Александр по своему благочестивому обыкновению молился усердно в соборном храме. Между прочим, по сказанию летописи, он просил Господа рассудить его прю с этим велеречивым народом. А немцы, собравши большую силу, будто бы похвалялись тогда "покорить себе Славянский народ". Во всяком случае из летописного рассказа видно, что борьба Руси с немцами в то время приняла уже характер племенной вражды, разгоравшейся от немецких притязаний на господство, действительно непомерных. Характер ожесточения в этой борьбе подтверждает и немецкая летопись, которая говорит, что в ней погибло до семидесяти рыцарей; а шесть рыцарей, взятых в плен, будто бы были замучены.

Когда передовые новгородские отряды потерпели неудачу, Александр отступил на Чудское озеро, и здесь на льду дал битву соединенным силам немцев и ливонской Чуди, где-то близ урочища Узмени. Это так наз. Ледовое побоище произошло 5 апреля; но лед был еще крепок и выдержал тяжесть обеих сражающихся ратей. Немцы построились в свой обычный порядок клином (или, как Русь называла его, свиньею) и насквозь пробили русские полки. Но последние не смутились: после жестокой рукопашной сечи русские смяли и поразили наголову неприятеля; а потом гнали его по льду на расстоянии семи верст. Одних рыцарей было взято до пятидесяти; они пешие шли за конем Александра, когда он с победными полками торжественно вступил во Псков, встреченный гражданами и духовенством с крестами и хоругвями. Сочинитель Сказания о великом князе Александре, изображая его славу, распространившуюся "до гор Араратских и до Рима Великого", восклицает: "О псковичи! Если забудете великого князя Александра Ярославича (освободившего вас от иноплеменников) или отступите от его рода и не примете к себе кого-либо из его потомков, который в несчастье прибегнет к вам, то уподобитесь Жидам, которые забыли Бога, изведшего их из работы египетской и пропитавшего в пустыне манною и печеными крастелями". После Ледового побоища ливонские немцы прислали в Новгород с просьбою о мире и заключили его, отказавшись от Водской и Псковской областей, возвратив пленных и заложников. Таким образом, Александр отбил движение Ливонского и Тевтонского ордена на восточную сторону Чудского озера; этим миром установлены между обеими, сторонами приблизительно те границы, которые оставались и в последующие века.

Ледовое побоище Александра Невского. Картина В. Назарука, 1984

Победа Александра Невского над литвой 1245

Русь Новгородская умеренно воспользовалась победою, оставив за немцами Юрьев и другие владения на западной стороне Чудского озера; ибо, кроме их, было тогда много и других врагов. Между прочим, Литва, все более и более забиравшая силу, вторглась в самую глубь новгородских владений. В 1245 г. она проникла до Бежеца и Торжка. Возвращаясь отсюда с большим полоном, преследуемые новоторами и тверичами, литовские князья укрылись в Торопец. Но пришел Александр с новгородцами, освободил Торопец от Литвы и отнял у нее весь полон, истребив до восьми литовских князей с их дружинами. Новгородцы после того воротились домой. Но Александр считал нужным довершить удар, чтобы отбить у Литвы охоту нападать на Русь. Он с одним своим двором, т.е. с одною княжьею дружиною, преследовал литовцев в Смоленской и Полоцкой земле и разбил их еще два раза (под Жижичем и под Усвятом).

Таким образом, Александр силою меча укротил всех трех западных врагов Руси. Но иначе приходилось ему действовать на другом поприще, со стороны азиатских варваров.

Поездка Александра Невского в Орду и ко двору великого монгольского хана

Сочинитель Сказания о Невском герое повествует, будто по смерти отца его Ярослава Батый послал звать Александра в Орду и велел сказать ему: "Мне Бог покорил многие народы; ты ли один не хочешь покориться моей державе? Если хочешь сохранить свою землю, то приди ко мне, да увидишь честь и славу моего царства". Александр взял благословение у ростовского епископа Кирилла и отправился в Орду. Увидев его, Батый молвил своим вельможам: "Истину мне говорили, что нет подобного ему князя"; воздал ему большие почести и даже многие дары. Такие рассказы суть не что иное, как обычное украшение повести о любимом герое. В Орде не осыпали дарами наших князей; наоборот, последние должны были там усердно раздавать подарки хану, его женам, родственникам и вельможам. По другим летописным известиям, молодой князь еще прежде бывал в Орде Батыевой, вероятно, сопровождая туда своего отца: без сомнения, от сего последнего он научился смирять себя перед грозной татарской силой и не помышлять более ни о каком открытом сопротивлении. По смерти Ярослава следующий за ним брат Святослав Юрьевский занял старший Владимирский стол. Но теперь всякие перемены в княжениях производились не иначе, как с ханского соизволения. Поэтому Александр и брат его Андрей вновь поехали в Золотую Орду, вероятно, хлопотать о княжениях. Батый отправил их в Великую Орду к хану Менгу. Братья совершили это трудное и далекое путешествие. Они воротились домой спустя около двух лет, неся с собой ханские ярлыки на оба великие княжения: Александр – на Киевское, Андрей – на Владимирское. И в прежнее время племянники не всегда уважали старшинство своих дядей, а теперь над князьями явилась власть еще высшая, неуважение к старым родовым обычаям встречается все чаще. Уже до возвращения Александра и Андрея младший их брат Михаил, князь Московский, отнял великое Владимирское княжение у дяди своего Святослава. Но Михаил, прозванный Хоробритом, скоро погиб в битве с Литвою.

Александр Невский и брат его Андрей

Александр, очевидно, не был доволен тем, что Владимирское княжение досталось младшему перед ним брату Андрею. Хотя Киев и считался старше всех городов Руси, но он лежал в развалинах. Невский герой не поехал туда, а пребывал или в Новгороде Великом, или в своих суздальских волостях, ожидая удобного случая завладеть стольным Владимиром. Неосторожность Андрея помогла ему в достижении этой цели.

В то время в Суздальской Руси была еще слишком свежа память об утраченной свободе и независимости, как в среде князей и дружинников, так и в самом народе. Многие с нетерпением сносили постыдное иго. К числу их принадлежал и Андрей Ярославич. Будучи великим князем Владимирским, он женился на дочери знаменитого Даниила Романовича Галицкого и, вероятно, заодно с тестем начал питать замысел о свержении ига. Но нашлись соперники и недоброжелатели, которые донесли Сартаку о замыслах Андрея. Хан послал против него войско под начальством ордынского царевича Неврюя с воеводами Котяном и Алабугою. Услыхав о том, Андрей воскликнул: "Господи! доколе мы будем ссориться и наводить друг на друга татар; лучше мне уйти в чужую землю, нежели служить татарам". Он, однако, отважился на битву, но, конечно, был слишком слаб, чтобы выиграть ее, и бежал в Новгород. Не принятый новгородцами, он с женою и боярами своими удалился за море к шведскому королю, у которого и нашел убежище на время. Нашествие Неврюя на Суздальскую землю повело за собою новое разорение некоторых областей; особенно пострадал при этом Переяславль-Залесский. Есть известие, не знаем насколько справедливое, которое приписывает посылку татарского войска на Андрея проискам самого Александра Ярославича. Знаем только, что во время Неврюева нашествия (1252) Александр находился в Орде у Сартака и воротился оттуда с ханским ярлыком на княжение Владимирское. Митрополит Киевский и всея Руси Кирилл II пребывал тогда во Владимире. Он, духовенство со крестами и все граждане встретили Александра у Золотых ворот и торжественно посадили его в соборном храме на отцовском столе.

Александр Невский и Новгород

Александр деятельно принялся уничтожать следы последнего татарского нашествия на Суздальскую землю: возобновлял храмы, укреплял города и собирал жителей, укрывшихся в леса и дебри. Но времена были тяжелые, неблагоприятные для мирной гражданской деятельности. Все десятилетнее великое княжение свое Александр I Невский провел в непрерывных трудах и тревогах, причиненных внутренними и внешними врагами. Более всего доставили ему беспокойства дела новгородские. Хотя монгольское иго, сильно тяготевшее над Суздальскою землею, сначала и ослабило ее преобладание над Новгородом Великим, однако при первой возможности повторились прежние взаимные отношения этих двух половин Северной Руси. Утвердясь на великом княжении Владимирском, Александр возобновил политику своих предшественников, т.е. старался постоянно держать Новгород под своею рукою и назначать туда князем, в сущности же, своим наместником, кого-либо из собственных сыновей. Это место занял его сын Василий. Юноша шел по стопам отца, и вскоре успел отличиться в борьбе с Литвою и ливонскими немцами, которые вновь открыли враждебные действия против новгородцев и псковичей. Но большинство граждан Великого Новгорода более всего дорожило своими вечевыми порядками и вольностями и снова стало тяготиться зависимостью от сильного Суздальского князя. В связи с этими отношениями происходила обыкновенная смена посадников. В 1243 г. умер Степан Твердиславич; он представляет единственный известный нам пример посадника, который сохранял свое место тринадцать лет и умер спокойно при своей должности. Когда Василий Александрович занимал Новгородский стол, посадником был Анания, любимый народом как ревностный защитник новгородских вольностей. Но семья Твердислава не оставляла своих притязаний на посадничество; внук его Михалко Степанович, по-видимому, добивался этого сана уже с помощью суздальских сторонников. Торжество народной стороны, однако, высказалось в том, что она изгнала Василия Александровича, а на княжение к себе призвала Ярослава Ярославича, младшего брата Александрова.

Великий князь не замедлил показать, что не намерен терпеть такое своеволие. Он быстро явился с суздальскими полками в Торжок, где еще держался его сын Василий; а отсюда двинулся на Новгород. Ярослав поспешил уехать; в городе произошли обычные смятения и бурные веча. Меньшие люди, т.е. простонародье, руководимые посадником, вооружились, одержали верх на главном вече и присягнули стоять всем как один человек и никого не выдавать князю, если тот потребует выдачи своих противников. А вятшие, или более зажиточные, держали сторону князя и замышляли передать посадничество Михалку Степановичу. Последний с толпою вооруженных людей удалился в Юрьевский монастырь, в соседство Городища, или княжеской резиденции. Чернь хотела было ударить на двор Михалка и разграбить его; но великодушный посадник Анания удержал ее от насилия. Между тем некоторые переветчики уходили к великому князю и извещали его о том, что делалось в Новгороде. Расположив свою рать вокруг Городища, Александр прислал на вече требование о выдаче посадника Анании, грозя в противном случае ударить на город. Граждане отправили к великому князю владыку Далмата и тысяцкого Клима с мольбою не слушать наветов злых людей, отложить гнев на Новгород и на Ананию и занять вновь их стол. Александр не склонялся на эти просьбы. Три дня обе стороны стояли друг против друга с оружием в руках. На четвертый день Александр велел сказать на вече: пусть Анания лишится посадничества, и тогда он отложит свой гнев, Анания удалился, и великий князь торжественно вступил в Новгород, встреченный владыкою и духовенством со крестами (1255 г.). Посадничество получил Михалко Степанович, а на княжеский стол воротился Василий Александрович.

В это время шведы попытались было снова отнять Финское прибрежье у Новгорода и вместе с подручным себе народцем Емью начали строить крепость на реке Нарове. Но при одном слухе о движении Александра с суздальскими и новгородскими полками они удалились. Однако Александр хотел дать им новый урок и продолжал поход вглубь страны, обитаемой Емью; причем много народу избил или взял в полон. По словам летописи, русская рать должна была преодолевать большие трудности на этом походе в холодную, туманную погоду, в краю, наполненном скалами и болотами. Цель была достигнута; долгое время после того шведы не отваживались нападать на пределы Новгородские.

Татарская перепись в Новгороде

Уже в следующем 1257 году новгородские смуты возобновились. Причиною их на этот раз был слух, что татары хотят ввести в Новгороде свои тамги и десятины.

В 1253 г. умер Батый, а вслед за ним и Сартак. В Кипчакской Орде воцарился брат Батыя Берке. Около того времени великий хан Менгу велел произвести общую перепись жителей во всех татарских владениях, дабы более точным способом определить количество дани с покоренных народов. Такое распоряжение тяжело отозвалось в Русской земле. Конечно, в связи с этим делом и для смягчения его условий Александр Ярославич летом 1257 года ездил с подарками в Орду, сопровождаемый некоторыми удельными суздальскими князьями, в том числе братом Андреем, который успел воротиться из Швеции и примириться с татарами. А следующею зимою приехали из Орды численники; сосчитали население в землях Суздальской, Рязанской, Муромской и поставили своих десятников, сотников, тысячников и темников. Только чернецы, священники и прочие церковнослужители не были записаны в число, потому что татары духовенство всех религий освобождали от даней. Такое изъятие было установлено еще Чингисханом и Огодаем, которые руководились при этом не одною монгольскою веротерпимостью, но, вероятно, и политическими соображениями. Так как духовенство у всех народов составляло самый влиятельный класс, то основатели великой Татарской империи избегали возбуждать религиозный фанатизм, опасное действие которого они могли заметить особенно у мусульманских народов. Татары обыкновенно переписывали всех мужчин, начиная с десятилетнего возраста, и собирали дани отчасти деньгами, отчасти наиболее ценными естественными произведениями каждой страны; с Руси, как известно, они получали огромное количество мехов. Главные дани были: десятина, т.е. десятая часть хлебного сбора, тамга и мыт, вероятно, пошлины с торгующих купцов и провозимых товаров. Кроме того, жители обложены были разнообразными повинностями, каковы, например, ям и корм, т.е. обязанности давать подводы и съестные припасы татарским послам, гонцам и всяким чиновникам, особенно поборы на ханское войско, ханскую охоту и пр.

Тяжесть всех этих налогов и повинностей, а в особенности жестокие способы их сбора, конечно, были известны новгородцам, и потому они сильно взволновались, когда услыхали, что и к ним придут татарские численники. Доселе Новгород не видал татар в своих стенах и не считал себя подчиненным варварскому игу. Начались бурные смуты. Горячие головы, называя изменниками тех, которые советовали покориться необходимости, призывали народ положить свои головы за св. Софью и Новгород. Среди этих смут был убит нелюбимый посадник Михалко Степанович. Сторону горячих патриотов держал и сам юный князь новгородский Василий Александрович. Услыхав о приближении отца с ханскими послами, он не стал дожидать его и убежал во Псков. На этот раз новгородцы так и не позволили себя перечислять и, поднеся дары ханским послам, выпроводили их из своего города. Александр сильно разгневался на сына Василия и отправил его на Низ, т.е. в Суздальскую землю; а некоторых его дружинников жестоко покарал за их мятежные советы: кого велел ослепить, кому отрезать нос. Варварское иго уже давало себя знать в этих наказаниях.

Напрасно новгородцы думали, что они избавились от татарских численников. Зимою 1259 года Александр снова приехал в Новгород с ханскими сановниками Беркаем и Касачиком, которых сопровождала многочисленная татарская свита. Предварительно пущен был слух, что войско ханское уже стоит в Низовой земле, готовое двинуться на Новгород в случае вторичного неповиновения. Здесь опять произошло раздвоение: бояре и вообще вятшие люди изъявили согласие на перепись; а меньшие, или чернь, вооружились с кликами: "Умрем за св. Софью и за домы ангельские!" Клики эти напугали татарских сановников; они просили стражу у великого князя, и тот велел стеречь их по ночам всем детям боярским; а новгородцам он грозил опять удалиться и предоставить их в добычу ужасной ханской мести. Угроза подействовала; чернь успокоилась и допустила численников. Татарские чиновники ездили из улицы в улицу, перечисляя дома и жителей и высчитывая количество даней. Чернь злобствовала при этом на бояр, которые сумели устроить таким образом, что дани были налагаемы почти равные на богатых и бедных; следовательно, для первых они были легки, а для последних тяжелы. По окончании переписи сановники татарские удалились. И то уже было немалым благом для Новгорода, что в нем, вероятно, по ходатайству великого князя, не поселились баскаки, как в других стольных городах. Александр поставил здесь князем другого сына своего, Димитрия. Как неприятна и тревожна была для него эта последняя поездка в Новгород, показывают слова, сказанные епископу Кириллу. На обратном пути во Владимир великий князь остановился в Ростове, где его угощали двоюродные племянники, князья Борис Василькович Ростовский и Глеб Васильевич Белозерский с своею матерью Марьей Михайловной (дочерью замученного в Орде Михаила Черниговского). Разумеется, первым делом по приезде сюда было помолиться в соборном Успенском храме и поклониться гробу св. Леонтия. Тут, принимая благословение и целуя крест из рук известного книжника, престарелого епископа Кирилла, Александр сказал ему: "Отче святый! твоею молитвою я здрав поехал в Новгород, твоею же молитвою здрав и сюда приехал".

Волнения против татар в Суздальской земле

Спокойствия, однако, не было. Едва в Новгороде затихли волнения, вызванные татарскою данью, как еще большие возникли в самой Суздальской земле, и по той же причине.

Около этого времени ордынские властители начали отдавать на откуп дани и налоги магометанским купцам из Средней Азии, т.е. хивинским и бухарским; русский народ называл их вообще бесерменами. Заплатив вперед большие суммы в ханскую казну, естественно, откупщики старались потом вознаградить себя с лихвою и выжимали из народа последние его средства. За всякую отсрочку платежей они налагали непомерные росты, или проценты; отнимали скот и все имущество, а у кого нечего было взять, того или детей его брали и потом продавали в рабство. Народ, еще живо помнивший о своей независимости, не вынес такого крайнего угнетения; сюда присоединилось и возбуждение религиозное, так как фанатичные мусульмане начали ругаться над христианскою церковью. В 1262 г. в больших городах, каковы Владимир, Ростов, Суздаль, Ярославль, Переяславль-Залесский, жители восстали при звоне вечевых колоколов и выгнали от себя татарских сборщиков дани, а некоторых избили. В числе последних находился какой-то отступник Зосима, в городе Ярославле он был монахом, но потом перешел в мусульманство, сделался одним из сборщиков дани и пуще иноплеменников притеснял прежних своих соотчичей. Его убили, а тело бросили на съедение псам и воронам. Во время этого возмущения некоторые из татарских чиновников спасли себя тем, что приняли христианство. Например, так поступил в Устюге знатный татарин Буга, который потом, по словам предания, своею набожностью и добротою приобрел общую любовь.

Естественно, что за этим мятежом неминуемо должно было последовать жестокое возмездие со стороны варваров. И действительно, Беркай собирал уже рать для нового нашествия на Северо-Восточную Русь. В такое критическое время выказалась вся политическая ловкость Александра, сумевшего отвести новую грозу. Он отправился к хану, чтобы " отмолить людей от беды ", как выражается летопись. Так как новгородцы снова находились в войне с ливонскими немцами, то, отъезжая в Орду, великий князь распорядился защитою Руси с этой стороны. Он послал свои полки и брата Ярослава Тверского на помощь сыну Димитрию. Новгородско-суздальская рать вошла в Ливонскую землю и осадила Дерпт, или старый русский город Юрьев. Последний был сильно укреплен тройными стенами. Русские взяли внешний город, но не могли овладеть кремлем и ушли, не успев отвоевать этого древнего достояния своих князей. Главною причиною неуспеха было то, что русские опоздали: они условились с литовским князем Миндовгом напасть на немцев в одно время; но пришли уже тогда, когда Миндовг воротился домой.

Смерть Александра Невского

Между тем Александр с большим трудом умолил разгневанного хана не посылать войска на Суздальскую землю; причем, разумеется, должен был великими дарами подкупать всех, которые имели влияние на хана. Ему помогло еще и то обстоятельство, что Сарайский хан был отвлечен междоусобною войною с своим двоюродным братом Гулагу, властителем Персии. Берке продержал Александра в Орде многие месяцы, так что великий князь наконец тяжко заболел, и тогда только был отпущен. Имея не более сорока пяти лет от роду, Александр мог бы еще долго служить России. Но постоянные труды, беспокойства и огорчения, очевидно, сломили его крепкое тело. На обратном пути, плывя Волгою, он остановился передохнуть в Нижнем Новгороде; затем продолжал путь, но не доехал до Владимира и скончался в Городце 14 ноября 1263 года. По обычаю благочестивых князей того времени он перед смертью постригся в монахи. Автор Сказания об Александре говорит, что когда во Владимир пришла весть о его кончине, митрополит Кирилл в соборной церкви объявил о том народу, воскликнув: "Чада моя милыя! Разумейте, яко погибаем!" Митрополит и духовенство со свечами и дымящимися кадилами, бояре и народ вышли в Боголюбове навстречу телу великого князя и потом положили его в монастырском храме Рождества Богородицы. Уже современники, по-видимому, причисляли покойного князя к людям святым, к угодникам Божиим. Автор его жития, в молодости знавший Александра, прибавляет следующую легенду. Когда тело князя положили в каменную гробницу, митрополичий эконом приступил к нему и хотел разжать его руку, чтобы архипастырь мог вложить в нее отпустительную грамоту. Вдруг покойный простер руку и сам взял грамоту у митрополита.

Значение деятельности Александра Невского

Главное значение Александра в русской истории основано на том, что его деятельность совпала со временем, когда характер монгольского ига только что определялся, когда устанавливались самые отношения покоренной Руси к ее завоевателям. И нет никакого сомнения, что политическая ловкость Александра много повлияла на эти устанавливающиеся отношения. В качестве великого князя он умел не только отклонять новые татарские нашествия и давать некоторый отдых народу от страшных погромов; но и знаками глубокой покорности, а также обещанием богатых даней умел отстранять более тесное сожительство с варварами и удерживать их в отдалении от Руси. И без того по своей дикости и степным привычкам не расположенные к городской жизни, особенно в северных лесистых и болотистых странах, не привычные к сложной администрации народов оседлых и более общественных, татары тем охотнее ограничились временным пребыванием в России своих баскаков и чиновников с их свитою. Они не тронули ни ее религии, ни ее политического строя и совершенно оставили власть в руках местных княжеских родов. Ханы и вельможи их находили столь удобным и легким пользоваться огромными доходами с покоренной страны, не утруждая себя мелкими заботами суда и управления, а главное, оставаясь среди своей любимой степной природы. Александр действовал в этом смысле усердно и удачно; отстраняя татар от вмешательства во внутренние дела России, ограничив ее только вассальными отношениями и не допуская никакого послабления княжеской власти над народом, он, конечно, тем самым содействовал будущему усилению и освобождению Руси. По-видимому, он ловко умел также уклоняться от известной обязанности подчиненных владетелей водить свои дружины на помощь хану в его войнах с другими народами. Повторяем, то был блистательный представитель великорусского типа, который с одинаковой ловкостью умеет и повелевать, и подчиняться, когда это нужно.

Александр Невский на Плещеевом озере. Картина С. Рубцова

Автор жития сообщает любопытное известие о посольстве папы Римского к Александру. Папа прислал к нему двух "хитрейших" кардиналов, чтобы научить его латинской вере. Кардиналы изложили перед ним Священную историю от Адама до Седьмого вселенского собора. Александр, посоветовавшись с своими "мудрецами", т.е. с боярами и духовенством, дал такой ответ: "Все это мы хорошо ведаем, но учения от вас не принимаем"; затем с миром отпустил посольство. И действительно, мы имеем папские грамоты к Александру и его предшественникам, которые показывают настоятельные усилия Римской курии подчинить себе Русскую церковь. А в грамоте Иннокентия IV к Александру с этою целью приводятся даже ложные ссылки на Плано Карпини, по словам которого будто бы отец Ярослава в бытность свою в великой Орде у Гаюка обратился в латинство. В известных записях Карпини нет о том ни слова .

Легенда о Пелгусии, равно и подвиги шести мужей вошли в сказание об Александре Невском, которое встречается в позднейших летописных сводах (Новгород, четвертом, Софийском, Воскресенском, Никонов.). Приводим эту легенду (по Новг. четвертому).

"Бе некто муж, старейшина в земли Ижерской, именем Пелгусии; поручена бе ему стража морская; всприят же святое крещение, и живяше посреде роду своего погана суща, и наречено бысть ему имя в святом крещении Филипп; живяше богоугодно, в среду и пяток пребывая в алчбе; тем же сподоби его Бог видению страшну. Уведав силу ратных, иде противу князя Александра, да скажет ему станы, обрете бо их. Стоящю же ему при край моря, стрегущю обои пути, и пробысть всю нощъ в бдении; яко же нача всходити солнце и услыша шум страшен по морю, и виде насад един гребущ, посреди насада стояща Бориса и Глеба в одеждах червленых, и беста руки держаще на рамах, гребци же седяща аки в молнию одены. И рече Борис: "Брате Глебе! вели грести; да поможем сроднику своему Александру". Видев же Пелгусии таковое видение и слышав такой глас от святую, стояше трепетен дондеже насад отъиде от очию его; потом скоро поехав к Александру: он же видев его радостныма очима, исповеда ему едину, яко же виде и слыша. Князь же отвеща ему: "сего не рци никому же".

Замечательную аналогию с этим рассказом представляет подобная же легенда, которою украсилась победа современника Александрова, чешского короля Пшемысла Оттокара, над угорским Белою на берегах Моравы в 1260 г. Сам Оттокар в письме своем к папе рассказывает, что один преданный ему благочестивый муж, оставшийся дома по болезни, в день битвы удостоился видения. Ему явились покровители Чешской земли свв. Венцеслав, Адалберт и Прокопий; причем Венцеслав сказал своим товарищам, что войско их (чехов) слабо и надобно ему помочь (Тургенева Histor. Russ. Monumenta, II. 349).

Хотя составитель Сказания об Александре говорит, что он писал по рассказам отцов, а об Невской победе слышал от участников и даже от самого Александра; однако рассказ об этой битве обилует явным преувеличением относительно врагов. Во-первых, в неприятельском ополчении кроме Свеев (Шведов) будто принимали участие Мурмане (Норвежцы), Сум и Емь. Убитых врагов будто бы было так много, что наполнено три корабля одними знатными людьми; а прочих, которым ископали ямы, было без числа. Не более 20 убитых с русской стороны слишком тому противоречит и показывает, что битва вообще не имела больших размеров. Имя шведского вождя обыкновенно не упоминается, хотя он называется королем Римским (т.е. латинским, или католическим). Только в немногих сводах летописей прибавлено Бергель, т.е. Бергер (Новгор. четверт.). При описании битвы в некоторых списках еще говорится, что тут был убит воевода их Спиридон (Новгородская первая); тогда как имя Спиридона носил в это время архиепископ Новгородский. Что касается до известного Фолькунга Биргера, женатого на дочери короля Эриха, то он возведен в достоинство ярла несколько позднее, в 1248 г. (Geschichte Schwedens von Geijer. I. 152).

П. С. Р. Лет. Летописи упоминают о поездке Александра к Сартаку и походе татар на Андрея под одним годом, не связывая между собою эти два события. Прямое известие о наговоре Александра хану против своего брата Андрея находим только у Татищева (IV. 24). Карамзин считает это известие вымыслом Татищева (Т. IV, прим. 88). Беляев старается оправдать Александра от этого обвинения ссылкою на умолчание известных нам летописей и повторяет мнение князя Щербатова, что наговор был сделан дядею Святославом Всеволодовичем, к которому и относит слова Андрея: "доколе будем наводить друг на друга татар" ("Великий князь Александр Ярославич Невский". Временник Об. И. и Др. IV. 18). Соловьев в своей истории полагает известие Татищева вполне достоверным (Т. II, прим. 299). Мы тоже находим его достоверным, если принять во внимание все обстоятельства; Александр, очевидно, считал себя обиженным после того, как Владимирским столом овладел его младший брат, вероятно, употребив для того перед ханом какие-нибудь ловкие извороты.

О великом княжении Александра Невского см. Летописи Лаврент., Новгород., Софийск., Воскресен., Никонов, и Троицкая. См. папские грамоты: к Юрию Всеволодовичу (Historica Russiae Monumenta. I. N. LXXIII) и Александру Ярославичу (ibid. LXXXVIII). Leben des heiligen Alexandri Newsky у Миллера в Sammlung Russischer Geschichte. I.

III Международные Александра Невского чтения, Псков 2012 г. - http://pskov.pobeda.ru/reads.pdf
с иллюстрациями см. здесь -
1. НОВГОРОДСКО - ПСКОВСКАЯ ЗЕМЛЯ

Новгородско-Псковская Русь к концу XII середине XIII веков занимала обширную территорию, гранича с Владимиро-Суздальской землёй на юго-востоке, Смоленской - на юге и Полоцкой - на юго-западе. В этих землях находились административные центры сбора дани и стояли русские крепости. На Волхове - Ладога, защищавшая торговые пути от нападений с севера и служившая опорным пунктом освоения Карелии; на западе помимо крупнейшего новгородского пригорода Пскова находился основанный в 1030 г. Ярославом Мудрым Юрьев (Тарту) - важный центр новгородской власти в эстонских и латвийских землях, но бездарно и окончательно утраченный новгородцами в 1224 году.(1) Следует особо отметить, что это событие самым непосредственным образом повлияло на политическую ситуацию вокруг Новгорода и всей северо-западной Руси в последующие годы.
Великий Новгород, находился в центре водных путей, связывавших Русь с другими странами. Через него шёл главный торговый путь, соединявший моря Балтийское, Чёрное и Каспийское. Через Волхов - Ладожское озеро - Неву по Балтийскому морю новгородские купцы вели торговлю со Швецией и (мимо острова Готланд) с другими странами Европы (Германией, Данией и др.). Кроме того, из Новгорода на запад шёл торговый путь по суше - через Юрьев к Двине и далее к Неману и Висле, в Польское Поморье. По реке Ловать, затем, перебираясь волоком на Днепр, направлялись новгородские суда в Чёрное море. А там, заходили в киевское Олешье, что в устье Днепра, Белгород и Галич-на-Днестре, Малый Галич-на-Дунае и шли далее, вдоль болгарских берегов в Константинополь. По рекам Мета и Тверца плыли новгородские купцы к Волге, а по ней через владения владимиро-суздальских князей - в Каспийское море. На Каспийском побережье они торговали с купцами Средней Азии (Самарканда, Бухары и др.) и стран арабского Востока.
Таким образом. Владея берегами Невы и Финского залива, новгородские бояре контролировали прибалтийскую территорию до Западной Двины, а на севере управляли Карелией. Регулярная дань собиралась с земли еми (финнов) и севернее, в земле саамов, вплоть до границ Норвегии.

2. БОРЬБА АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО ЗА ОХРАНУ СЕВЕРНЫХ И ЗАПАДНЫХ РУБЕЖЕЙ РУСИ ПОСЛЕ ПОБЕДЫ НА НЕВЕ И ЧУДСКОМ ОЗЕРЕ

В тяжёлые годы борьбы русского народа против татаро-монгольского ига на Руси, Новгородская земля находилась под постоянной угрозой со стороны Швеции, Дании, немецкого Ордена и Литвы. Так как после разгрома на Неве шведов и крестоносцев на льду Чудского озера, шведское правительство не отказалось от мысли овладеть землёй финнов, а крестоносцы построить крепости у западных новгородских границ.
В начале 1248 г. ярлом (правителем) Швеции стал Биргер (2) , зять короля, как отмечали папские легаты, он фактически управлял всей страной и именно он занялся подготовкой похода против финнов. Политическое положение в земле финнов красноречиво характеризуется тем фактом, что епископ Томас - один из организаторов шведской агрессии против Руси, покинул в середине 40-х годов XIII в. Финляндию и отправился доживать свои дни на остров Готланд. По словам финской хроники, он поступил так «из страха перед русскими и карелами» (3) , которых поддерживали финны.
Новый этап завоевания шведскими феодалами страны финнов и покорения основного её населения – еми начинается с 1249 года. Для этого Биргер собрал большое рыцарское войско и, высадившись на южном берегу Нюландии (4) , в кровопролитных боях разбил емь; захваченное население, отказывавшееся принять христианство, беспощадно истреблялось. К середине 1250 г. емь была завоёвана. Отсутствие князя в Новгороде в то время не позволило оказать помощи финнам. [Князь Александр и князь Андрей, только к концу 1249 года, началу 1250 г. возвратились на Русь, спустя два с половиной года после отъезда из Владимира (5).] По этому поводу автор литературного памятника средневековой Швеции «Хроника Эрика» отмечает:

«.. Если язычник мечу не сдавался,
тут же он с жизнью своей расставался.
Крепость построить на поле брани,
жить в ней решили тогда христиане.
Тавастаборг (6) - ту крепость назвали.
Горя язычники много узнали!
Всё христианами там заселялось.
Верю, что так и доныне осталось.
Эту страну, что Эрик крестил.
думаю я, русский князь упустил.» (7)

Это известие из средневековой хроники ценно тем, что оно подтверждает факт существования длительных и прочных русско-финских связей до прихода шведов на землю финского племени емь, и раскрывает подлинные планы Биргера - ослабить влияние русского (т. е. новгородского) князя в этой области. Хочу в этой связи отметить, что в своих исследованиях скандинавистка Елена Александровна Рыдзевская предполагала, что в этих строках кроме всего вышесказанного содержится указание ещё и на то, что тавасты находились с Новгородом в каких-то отношениях подчиненности.
Ярл Биргер заложил в центре финской земли, на берегу озера Ваная, крепость Тавастгуст и поселил здесь шведских феодалов-колонистов, раздав им финские земли; коренное население было обложено тяжёлыми поборами, в том числе и церковной десятиной. Однако шведским феодалам не удалось уничтожить русско-финские связи, что ясно обнаружилось в ближайшие годы. Окрылённые захватами в земле финнов и зная, что Новгороду грозило татарское иго, шведские феодалы рискнули провести в 1256 г. ещё одно наступление на северо-западную Русь. На этот раз военная компания была предпринята в союзе с датчанами, в частности с немецким феодалом Дитрихом фон Кивель (8) , владевшим землями в датской Эстонии – Вирумаа (Виронии) на границе с Новгородской землёй. В поход были двинуты также вспомогательные отряды в состав которых вошли свеи, емь и сумь (9) . Захватчики решили закрыть Руси выход в Финский залив, занять Вельскую, Ижорскую и Карельскую земли; они обосновались на реке Нарове и начали строить город на её восточном, русском берегу - то есть не на месте будущей Нарвы, а на месте будущего Ивангорода, который в XVI веке построит великий князь Московский Иван III. (10) Папская курия широко поддерживала эту агрессию набором крестоносцев и даже назначила специального епископа для этих земель. Новгородцы были поражены дерзостью неприятелей и прекрасно понимали, что от части, это обусловлено отсутствием в Новгороде князя Василия Александровича, который находился в это время во Владимире у отца. Новгородский летописец пишет: «… и послали новгородцы в Низ, к князю, за полками». Но, известив Великого князя Владимирского, сами не бездействовали, может быть, из опасения, что Александр занятый переговорами с татарами об исчислении русского народа с целью определения количества дани не поспеет прибыть вовремя с полками Суздальской земли. Поэтому, летописец сообщает, что разосланы были гонцы во все волости с призывом о вступлении в ополчение – «а сами, розослаша по своей волости, такоже копяще полкы» (11) .
Однако планам шведов и «Дидмана» не суждено было сбыться. Шведские и датские феодалы не ожидали таких действий и узнав даже не о выступлении русской рати из Новгорода, а только лишь о подготовке к выступлению, захватчики отступили - «побегоша за море» (12) , оставив свою крепость недостроенною. Этот случай удивительный в военной истории, его можно констатировать как факт, говорящий о том, как прославились далеко за пределами Руси ратные дела и имя князя Александра, прозванного в народе спустя несколько столетий «Невский». Но дерзкая попытка не должна была остаться безнаказанной. Как ни занят был в то время Александр, он решил проучить старинных врагов и добиться, во что бы то ни стало прекращения враждебных действий с их стороны. Прибыв на помощь новгородцам, князь Александр не собирался ограничиваться изгнанием шведов из Наровской крепости, а предпринял большой поход вглубь страны - в недавно присоединенные к Швеции земли финского племени емь.
Предприятие 1256 года необычно как с политической, так и с тактической точки зрения. Сам Александр придавал ему серьезное значение, это видно из того, что он взял с собою митрополита Кирилла, как бы давая понять, что дело касается не только одного Новгорода. Далее, сами действия Александра во время подготовки и проведения похода, весьма любопытны и могут служить аналогом для воссоздания картины организации подготовки и проведения военных компаний под его руководством.
В Новгород Александр прибыл зимою с суздальскими полками и присоединил к ним дружины новгородские. Ясно было, что, несмотря на суровое время года, князь отправляется в поход, но - куда? Этого никто не знал. «Не ведяху, кде князь идет...» Ходили слухи, может быть и намеренно распускаемые, что дело идет о войне с Чудью, так русские называли финнов, но наверняка никто ничего не мог сказать. Александр, видимо, скрывал цель предприятия, на что, разумеется, он имел свои причины. В самом деле, можно было опасаться, что, узнав о трудностях дальнего похода, новгородцы, несмотря на присутствие представителя высшей духовной власти, выкажут нежелание следовать за князем и подвергаться всем предстоявшим лишениям. Не менее важно было скрыть конечные цели похода и от врагов. Окончив приготовления и по своему всегдашнему обыкновению помолившись у св. Софии, Александр приказал войскам выступать к Копорью. Митрополит также шел с войском. В Копорье князь остановился, чтобы дать необходимый отдых войску ввиду предстоявших ему трудов. Здесь только все узнали, что пойдут в Финляндию, что князь вознамерился покарать шведов в их собственных владениях. Немедленно среди буйных новгородцев начались волнения. Многие из них по торговым делам, конечно, посещали Финляндию и были знакомы с этой страной. Зачем было идти в эту «страну озер» и чародеев, где высятся гранитные скалы, горные цепи, поросшие лесами «дремучими», где завывают ветры «буйныя», где в бесчисленном множестве затрудняют путь болота «стоячия» и озера «бурныя», где реки «свирепыя» шумят водопадами, где царствуют туманы непроглядные? Что делать в этой стране вечного мрака в зимнее время, когда не отличить дня от ночи во время короткого тусклого просвета? Чем воспользоваться в этой стране с ее скудной, однообразной растительностью, с жалкими деревушками, ютящимися в прогалинах лесов по берегам рек, состоящими из изб-землянок, похожих на шалаши?
Правда, шведы, покорившие эту страну, постоянно готовы нападать на новгородские земли, но разве не миновала опасность? Разве одни приготовления Великого Новгорода не устрашили дерзких врагов? Такие толки раздавались по лагерю, смущая и суздальские полки. Незначительная часть новгородцев, оставила князя, но большая часть войска изъявила полную готовность повиноваться и следовать за своим вождем, куда ни поведет. Александр не препятствовал уходу недовольных, находя, быть может, что удаление вредных элементов принесет даже пользу среди предстоящих трудностей.

Таким образом, новгородское боярство не поддержало этого похода, либо признав уже потерю своих позиций в земле еми, либо, возможно, не рассчитывая, что подчинённая емь будет приносить доход именно Новгороду, а не князю.
В Копорье митрополит благословил князя и войско, и возвратился в Новгород. Александр двинулся в путь. Пришлось идти малознакомой местностью. Поход в суровых зимних условиях был чрезвычайно трудным: «И бысть зол путь, акы же не видали ни дни, ни ночи; и многым шестником (участникам похода) бысть пагуба» (13) - отметил летописец. К счастью, между карел нашлись проводники - шестники, которые шли с войском, но и они, несмотря на привычность к условиям местности, гибли в большом количестве при переходах по пустынным ущельям гор и топким болотам. Великий князь Александр разделял с войсками все лишения, воодушевляя их, своим примером и воины преодолевали все трудности. В сумерки, почти ощупью, терпя недостаток во всем, войско, однако, бодро подвигалось вперед. Пройдя по льду Финского залива в землю еми, русское войско опустошило здесь шведские владения неожиданно явившись в неприятельской стране, Александр, по выражению историка, «прошел по ней, как Божия гроза, из края в край». Шведы, пораженные ужасом, или бежали на родину, или попрятались в укреплениях. По крайней мере, мы ничего не знаем об их действиях во время похода. Опустошительным ураганом пронеслись русские по стране и по всему поморью и возвратились в Новгород с большой добычей (14) .
«Мы положительно ничего не знаем, что имел в виду Александр Ярославич, предпринимая поход против шведов, - говорит один из жизнеописателей Александра.- Быть может, кроме желания наказать их за нарушение прав народа, он имел еще что-нибудь и другое в виду; может быть, в его светлой голове зародилась та же мысль, которая через четыре с половиною столетия была осуществлена Петром Великим...» (15) . Во всяком случае, поход в Финляндию достиг своей прямой цели, разрушив все планы наших врагов, которые должны были убедиться, что ни отдаленность, ни трудности не в состоянии остановить могучей воли, управлявшей судьбами России. Впечатление этого похода, вероятно, было весьма сильно. «Славна бысть земля страхом и грозою его» (16) .
Финны, населяющие Южную Финляндию, делятся на две семьи: в юго-западной части живут тавасты, «Чудь белоглазая». Светлокудрые, с голубыми глазами, широким лицом и носом, коренастые, широкоплечие - они представляют собою типичных финнов. Вялые, неповоротливые, угрюмые, злопамятные и подозрительные, вечно молчаливые - они слыли за колдунов и чародеев. Между тавастами свое влияние распространяли шведы. В восточной части Финляндии жили карелы, более стройные, с правильными чертами лица, с серовато-синими глазами, с густыми темно-русыми волосами, ниспадавшими локонами на плечи. В духовном отношении карелы гораздо живее, общительнее, деятельнее тавастов, добродушны и ласковы. Между ними новгородцы распространяли свое влияние и даже окрестили их в православную веру в начале XIII столетия. Карелы не раз в союзе с новгородцами боролись против шведов. В 1187 и 1188 годах они вторгались даже в пределы Швеции, проникали в Меларское озеро, умертвили епископа упсальского, сожгли и разорили город Сигтуну. Впоследствии такой же участи подверглись город Або и другие шведские владения в Финляндии. Карелы враждовали и с тавастами, владения которых раньше простирались далее на восток, между Ладожским озером и Северной Двиной. К тавастам же принадлежало, по-видимому, и племя ямь, или емь, часто заодно со шведами нападавшее на владения новгородцев.
Сохранившейся буллы папы Александра IV, которая по косвенным признакам датируется 1256 или 1257 годом и, по-видимому, сообщает как раз о походе 1256 года в Тавастланд (Восточную Финляндию). В ней мы находим подтверждение, что русские и карелы напали на шведское население в стране финнов и убили «многих из его (короля) верноподданных, пролили множество крови, много усадеб и земель предали огню..., многих, возрожденных благодатью священного источника, прискорбным образом привлекли на свою сторону...» (17) . Папская булла свидетельствует также о том, что военные действия русских и карел вызвали восстание среди самой еми - тавастов, направленное против власти шведов и особенно против христианской веры, в которую лишь недавно и то силою меча они были крещены шведами. Насильственно крещённые и угнетаемые шведскими феодалами финны в большом числе присоединились к русским. Но финский народ был так ослаблен, что не смог помочь русскому войску закрепить победу, и владимиро-суздальским полкам пришлось ограничиться демонстративным разгромом шведских колоний.

Таким образом, северный поход Александра не принес каких-либо практических результатов: земли еми так и не были возвращены под власть Новгорода. Однако, как отмечал крупнейший исследователь русско-скандинавских отношений Игорь Павлович Шаскольский, «русская государственность показала этим походом, что она не сломлена татаро-монгольским нашествием и по-прежнему готова решительно отстаивать свои государственные интересы на берегах Балтийского моря. После похода Александра Невского более четверти века правящие круги феодальной Швеции опасались предпринимать новые агрессивные акции против русских владений» (18) .

3. НАУЧНАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ПЕРВОИСТОЧНИКОВ О ФИНСКОМ ПОХОДЕ

Первоисточники, донесшие до нас сведения о финском походе, дают современному исследователю в руки «ключ», позволяющий понять, как в 1241 - 1242 годах скрытно от врага была приведена к месту Ледового побоища русскую рать. Это весьма примечательный факт из истории военного искусства. Он говорит как о высокой военной подготовке Ярослава Всеволодовича князя Владимирского и его сыновей, так и о хорошей работе контрразведки русских войск. Русские дружины, в большом количестве воинов оказались в засаде на расстоянии 55 км от центра Дерптского епископства, незаметно пройдя до неё более 1200 км. от Суздаля до берега Чудского озера. Ярким доказательством этой неожиданности для крестоносцев, являются слова автора «Старшей Ливонской рифмованной хроники», который сообщает (не без преувеличения, конечно): «…Русские имели такую рать, что каждого немца атаковало, пожалуй, шестьдесят человек…» . В то же время, в Житие Александра Невского мы находим подтверждение, что крестоносцы, собираясь в поход против русских дружин были уверены в победе: «Пойдем и победим Александра и в плен его возьмём» .

Таким образом, можно сделать вывод: знай, крестоносцы о таком количестве русских сил у Вороньего камня - битва на льду Чудского озера могла и не состояться.

Литература.
1. «Того же лета убили князя Вячка в Юрьеве немцы, а город взяли». Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. Под ред. А.Н.Насонова. М.; Л. 1950. С. 61; Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Перевод С.А.Аннинского. М.,Л.,1938. С. 239-240.
2. Ярл Биргер (Birger из Бьэльбо) был одним из стурманов («больших людей»), который фактически управлял государством вместо Эрика Шепелявого. Он, родился в Бьельбу, где у его отца Магнуса Миннешельда была усадьба. Ярлом Биргер стал за восемнадцать лет до смерти в 1248 г., после своего двоюродного брата - Ульфа Фасе. Он сумел укрепил свое значение многочисленными связями с норвежской и датской династиями. В Стокгольме на Риддаргольме воздвигнута Фогельбергом бронзовая статуя Б. - «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» Выпущена акционерным издательским обществом Ф. А. Брокгауз - И. А. Ефрон (Петербург, 1890 - 1907)
3. И. П. Шаскольский. «Борьба Александра Невского против крестоносной агрессии конца 40 - 50 годов XIII в.» - «Исторические записки» № 43, 1953, С. 185 - 186.
4. Нюландия - одна из областей Финляндии.
5. «Приехал князь Александр из Орды, и была радость великая в Новгороде». Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. Под ред. А.Н.Насонова. М.; Л. 1950. С. 80.
6. замок Тавастхюс (Тавастгус, Тавастгуст).
7. пер. А. Ю. Желтухина. Текст приводится по изданию: Хроника Эрика. М. РГГУ. 1999.
8. «Великий князь Александр Невский». Сост. и авт. текст А. Ю. Карпова. М. Русский мир. 2002.
9. Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. Под ред. А.Н.Насонова. М.; Л. 1950. С. 81.
10. И. П. Шаскольский. «Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтии в XII – XIII вв. Л., 1978.
11. Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. Под ред. А.Н.Насонова. М.; Л. 1950. С. 81.
12. Там же.
13. Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. Под ред. А.Н.Насонова. М.; Л. 1950. С. 81.
14. Там же.
15. Н. М. Карамзин. История государства Российского, т. 5. С. 90.
16. Полное собрание русских летописей. Т. 6. Софийская Первя летопись стршего извода. М., 2000. С. 333 – 334.
17. И. П. Шаскольский. «Борьба Александра Невского против крестоносной агрессии конца 40 - 50 годов XIII в.», С. 196.
18. И. П. Шаскольский. «Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтии в XII – XIII вв. Л., 1978. С. 226
19. Ю. К. Бегунов, И. Э. Клейненберг, И. П. Шаскольский «Письменные источники о Ледовом побоище», Ледовое побоище 1242 г., М., Л., 1966 г. С. 211 – 213. Перевод И. Э. Клейненберга.
20. М. Хитров "Святый Благоверный Великий князь Александръ Ярославичъ Невский». Москва, 1893 г. С. 97.

Святой и благоверный князь, отразивший два крестовых рыцарских похода на Новгородскую Русь

Святой и благоверный князь Александр Невский. Иллюстрация из «Титулярника»

Александр родился в 1220 (или 1221) году в стольном городе Переяславле‑Залесском в семье князя Ярослава Всеволодовича. Еще мальчиком он вместе со старшим братом Федором, рано ушедшим из жизни, под присмотром ближнего боярина Федора Даниловича был посажен на княжение в Вольном Новгороде.

На богатые земли Новгородчины и Псковщины зарились жадные до наживы немецкие рыцари‑крестоносцы, шведские феодалы и близкая Литва. Их побуждало к нападениям и еще одно немаловажное обстоятельство – попавшая под иго Золотой Орды Русь не могла оказать реальной военной помощи Новгороду и Пскову.

Еще до Батыева нашествия на Русь, в 1237 году, папа Григорий IX утвердил объединение Тевтонского и Ливонского (бывшего ордена меченосцев) орденов. Задачи нового, объединенного рыцарского ордена остались прежние – продвижение на Восток.

Первыми двинулись в поход на Северо‑Западную Русь из‑за Варяжского моря шведские рыцари‑крестоносцы. Королевское войско Швеции возглавили второе и третье лица государства – ярл (князь) Ульф Фаси и его двоюродный брат королевский зять Биргер Магнуссон. Именно им шведский монарх Эрик Эрикссон XI Картавый доверил войско для большого похода на Новгородчину.

Войско шведов (на Руси их называли «свеями») по европейским меркам того времени было огромным – примерно 5 тысяч человек. В поход отправились со своими отрядами крупнейшие католические епископы Швеции. Королевское войско (морской ледунг) вышло из Стокгольма на ста одномачтовых судах с 15–20 парами весел – шнеках (каждый нес на себе от 50 до 80 человек). Флотилия пересекла Балтийское море и вошла в устье Невы. Здесь начинались новгородские земли – пятины, а жившее здесь небольшое племя ижорян платило дань Вольному городу.

Войско, отправившееся в поход на Восток, не было чисто шведским. Автор‑летописец «Жития Александра Невского» – «самовидец» Невской битвы – упоминает в числе вражеского войска «мурмань». Ею могли быть датские или норвежские рыцари‑крестоносцы, отряды из покоренной Швецией западной части финских земель.

Весть о появлении в Невском устье огромной флотилии «свеев» доставил в Новгород гонец старейшины ижорян Пельгусия. Его небольшая дружина несла здесь морскую дозорную службу. Шведы высадились на высоком берегу Невы, там, где в нее впадает река Ижора, и устроили временный лагерь.

20‑летний князь Александр Ярославич решил упредить неприятеля и не стал терять время на сбор всего городского и сельского ополчения. Во главе княжеской дружины, в доспехах и всеоружии Александр прибыл на молитву в Софийский собор и выслушал благословение владыки Спиридона на поход против врага.

С небольшим, спешно собранным войском численностью примерно в 1500 ратников – своей дружиной, ополчением Вольного города и воинами‑ладожанами он быстро двинулся навстречу шведам вдоль берега Волхова. Конница шла вдоль берега реки. Пешие воины двигались на судах, которые при входе в Неву пришлось оставить.

Новгородское войско с помощью проводников‑ижорян скрытно подобралось лесом к вражескому стану. Шведы проявили большую беспечность, охраняя походный лагерь только со стороны Невы. Нападения с суши, со стороны близкого густого леса, крестоносцы не ожидали, не выставив здесь даже малое число дозорных воинов.

15 июня 1240 года внезапной и стремительной атакой новгородские конные и пешие (они наносили удар вдоль берега) ратники сокрушили королевское войско Швеции. В ходе Невской битвы князь Александр Ярославич сразился в рыцарском поединке с ярлом Биргером и ранил его. Шведы потеряли несколько шнеков, а на остальных судах покинули берега Невы.

Так плачевно для шведского рыцарства закончился первый крестовый поход на Новгородскую Русь. За эту блестящую победу Александр Ярославич был прозван народом «Невским».

После понесенного разгрома Шведское королевство поспешило заключить с Вольным городом мирный договор. Шведы поклялись, что не будут больше нападать на новгородские земли. Этот шведско‑новгородский мир продлился долго.

Из‑за обострения отношений с новгородским боярством, не терпевшим сильной княжеской власти, князь покинул Новгород и уехал в родовое владение – Переяславль‑Залесский. Однако вскоре вече Вольного города вновь пригласило Александра Ярославича на княжение.

Новгородцы хотели, чтобы он вновь возглавил русскую рать в борьбе с вторгшимися на Русь немецкими крестоносцами. Те уже хозяйничали не только в псковских землях, хитростью с помощью бояр‑изменников овладев Псковской крепостью, но и во владениях самого Новгорода.

В 1241 году Александр Невский во главе новгородского войска взял штурмом каменную крепость Копорье. Затем вместе с подоспевшей суздальской дружиной князь овладел Псковом, жители которого открыли перед освободителями городские ворота. Каменная городская цитадель (кром) была взята приступом. Освобождением порубежного города‑крепости Изборска было завершено изгнание немецких рыцарей‑крестоносцев с русской земли.

Однако по ту сторону Чудского озера находились владения Ливонского ордена, который и не думал отказываться от новых вторжений. В ливонском войске на этот раз оказалось немало «людей датского короля». Монарх Дании Вальдемар II прислал ордену из города Ревеля солидную помощь под начальством двух принцев крови – Кнута и Абеля. Самую весомую поддержку орден получил из германских земель и католических епископств Прибалтики.

Объединенным рыцарским войском командовал опытный полководец вице‑магистр (вице‑мейстер) Ливонского ордена Андреас фон Вельвен. Под его рукой собралось огромной войско – до 20 тысяч человек. Основу его составляла тяжеловооруженная рыцарская конница.

Чтобы покончить с угрозой нового крестового похода на Русь, Александр Невский решил сам нанести удар по ливонцам и вызвать их на битву. Во главе русской рати он выступил в поход, двинувшись на Ливонию южнее Чудского озера. Вперед высылается разведывательный отряд во главе с Домашем Твердиславичем и воеводой Кербетом. Отряд попал в засаду и почти весь погиб, но теперь князь знал точно направление удара орденского войска. Он быстро перевел свое войско по льду Чудского озера на псковский берег.

Когда войско Ливонского ордена двинулось по льду озера в псковские пределы, русская рать уже стояла на его пути, выстроившись для битвы у самого берега. Александр Невский поставил полки привычным боевым порядком: сторожевой, передовой, большой («чело») полки, на флангах‑крыльях встали полки правой и левой руки. Личная дружина князя и часть тяжеловооруженных конных воинов составили засадный полк.

Немецкие рыцари построились клином, который на Руси назывался «свиньей». Клин, голова которого состояла из наиболее опытных рыцарей, протаранил сторожевой и передовой полки, но увяз в плотной массе пеших новгородских ополченцев «чела». «Свинья» сразу же утратила свою маневренность и силу «бронированного» таранного удара. Полки правой и левой руки охватили клин, а засадный полк довершил охват вражеского войска.

Началась жаркая сеча, которая грозила крестоносцам полным истреблением. Закованным в тяжелый металл рыцарям пришлось биться в большой тесноте, где даже не было возможности развернуть боевого коня, тоже носившего на себе железные доспехи. Напрасно Андреас фон Вельвен пытался организовать стойкое сопротивление и перестроить в битве орденских братьев.

В сражении на весеннем льду Чудского озера русская рать наголову разбила главные силы Ливонского ордена. Лишь немногим рыцарям удалось найти спасение, поскольку их преследовали до самого противоположного берега. Часть беглецов устремилась на север от места битвы, но там тяжеловесных конных рыцарей ждала верная погибель. В месте под названием Сеговица били подводные ключи, которые даже крепкий лед делали рыхлым. На Сеговице много ливонцев ушло под лед.

Битва на Чудском озере, произошедшая 5 апреля 1242 года, вошла в историю под названием Ледового побоища. По летописным сведениям, в сражении было убито 400 рыцарей‑крестоносцев, а 40 попало в плен. Рядовых орденских воинов, погибших в Ледовом побоище, никто не считал. Число их должно исчисляться на многие тысячи, поскольку каждый рыцарь командовал небольшим воинским отрядом – «копьем», численность которого зависела от знатности и богатства предводителя. Взятых в плен изменников новгородский князь приказал повесить.

После битвы ливонское рыцарство незамедлительно попросило у Вольного города мира, и оно долгое время потом не решалось вновь пробовать крепость русского порубежья.

После этого новгородский правитель нанес ряд поражений литовцам, чьи отряды опустошали новгородское порубежье. Энергичными военными и дипломатическими усилиями он укрепил северо‑западные границы Руси, а в 1251 году заключил мирный договор с Норвегией по размежеванию границ на Севере.

Став великим князем владимирским, Александр Невский проявил себя как мудрый государственный деятель. Он добился прекращения разорительных набегов золотоордынцев на русские земли, посылки русских дружин в ханское войско, укрепил великокняжескую власть.

Князь‑полководец таил в себе серьезную угрозу для владычества Золотой Орды на Руси. Поэтому одной из версий неожиданной болезни и смерти в 1263 году Александра Невского, возвращавшегося из поездки в Сарай, стало его отравление там. Умер он в Городце на Волге, близ Нижнего Новгорода.

Баян‑Хан

Полководец великого хана Хубилая, подвергший окончательному разгрому Сунскую империю в битве на реке Янцзы

Войско в походе. Вторая половина XVI в. Мавераннахр. Миниатюра к книге Хатифи «Тимур‑наме» (Стихотворная хроника побед Тимура)

Едва ли не самым прославленным полководцем «великого потрясателя Вселенной» Чингисхана был Субэдей, один из победителей в битве на реке Калке. Его потомки верой и правдой служили великим ханам Чингизидам Каракорума. Из них самых больших высот и побед на поле брани добился прославленный внук Субэдея – Баян‑хан, который стал полководцем великого хана (кагана) Хубилая (или Кубла‑хана), внука Чингисхана.

Империя Сун долго и упорно сопротивлялась монгольским завоевателям, которые раз за разом совершали против нее походы по суше и по воде (по реке Янцзы), «отщипывая» от владений сунцев одну область за другой. Хубилай, став в кровавой схватке среди Чингизидов правителем Каракорума, поставил своей целью покорение империи Сун. И в этом деле ему очень помог полководческий талант внука Субэдея.

Баян‑хан еще в юности показал в своих действиях на войне задатки способного военного вождя. В 1252–1253 годах под знаменами Хубилая, тогда полководца великого хана Мункэ, участвовал в отвоевании у вассала сунского императора царства Дали (или Наньчжао) обширной провинции Юньнань. В том походе Баян‑хан командовал крупным отрядом монгольской конницы.

Отличился он и в походах против империи Сун 1257–1259 годов, когда сам великий хан Мункэ стал во главе конной армии степняков. Тогда сопротивление китайской державы было во многом сломлено. Однако овладеть хорошо укрепленным городом Чанша монголы не смогли.

Но тогда покорение отсрочила внезапная смерть Мункэ от дизентирии во время осады города Хэчжоу и начавшаяся в Каракоруме династическая смута. Баян‑хан оказался в числе тех приближенных Хубилая, которые помогли ему силой оружия взойти на престол великого хана. А тем временем сунцы восстановили боеспособность своей армии.

Монголы вновь пошли на Сунскую империю войной. 22 сентября 1259 года они совершенно неожиданно для китайских военачальников форсировали реку Янцзы, собрав отовсюду огромное число лодок. Баян‑хан со своими воинами участвовал в битве двух флотилий, которая разыгралась на середине реки, закончившаяся пленением большого числа сунских солдат.

Затем последовала осада города Эчжоу, который монголы штурмовать не стали по той причине, что за крепостные стены по реке прорвался большой отряд сунских воинов под командованием Люй Вэндэ. Так городской гарнизон получил значительное усиление. Император Сунской династии запросил мира, и с началом переговоров монголы сняли блокаду с Эчжоу.

Мир (недолгий) сунцы купили за ежегодную дань в размере 200 тысяч кусков шелковой материи и 200 тысяч слитков серебра. Рабы‑китайцы чеканили из серебра для казны великого хана Каракорума «белые» монеты.

Великий хан Хубилай возобновил завоевание империи Сун – китайского юга – только после того, как в Каракоруме было покончено с очередными распрями в семействе Чингизидов. Вторжение на сунские земли было внезапным и хорошо спланированным. Под ударами монголов пала сунская столица Ханчжоу и многие хорошо укрепленные города.

У монголов в тех последних, решающих походах на Сунскую империю появился выдающийся полководец, которым стал Баян‑хан, внук прославленного чингисхановского воителя Субэдея. Он получил от великого хана Хубилая права главнокомандующего.

Баян‑хан начал вторжение в земли китайцев юга тремя походными колоннами, не давая неприятелю возможности сосредоточить главные силы где‑либо в одном месте. Монголы вновь подступили к неприступной для них крепости Инчжоу.

Крепостной гарнизон состоял из 10 тысяч отборных воинов, которые имели более тысячи боевых речных судов (больших парусных лодок). На противоположном берегу реки Янцзы китайцы построили еще одну крепость, назвав ее Новый Инчжоу. Чтобы воспрепятствовать проходу монгольской военной флотилии, состоящей из захваченных у сунцев судов (гребцами и моряками на которых были подневольные китайцы), через реку натянули железные канаты, а в дно вбили железные колья.

Оборона крепости была поручена полководцу Чжану Шицзэ. Он отказался от переговоров с Баян‑ханом о сдаче города. На штурм сильной крепости монголы опять не решились. Выход из положения они нашли такой: был изменен походный маршрут конного войска. Баян‑хан оставлял у себя в тылу вражеский гарнизон Инчжоу.

Когда монгольская конница отошла от Инчжоу, путь ей преградила большая императорская армия под командованием Ся Гуя. В нескольких боях Баян‑хан разгромил его, не доводя дело до генерального сражения. Остатки армии сунцев оказались рассеянными, но не уничтоженными.

Ситуация на войне в Южном Китае, которую вел Баян‑хан, складывалась такая. Падение столичного города Ханчжоу не привело к окончательному падению Сунской империи. Монголам потребовалось еще три года, чтобы завоевать окраинные провинции империи южных китайцев, на которых укрылась большая часть неприятельской армии. Однако война теперь носила локальный характер.

Баян‑хан, определяя походные маршруты монгольской конницы, стремился к тому, чтобы локализовать главные опорные пункты сунских войск. В 1273 году под ударами монголов пали сильные крепости Фаньчэн и Саньян в провинции Хубэй. Теперь на левобережье реки Янцзы уже не оставалось больших крепостных городов, еще не захваченных степняками у империи Сун.

Монгольская конница Баян‑хана смогла перейти на правый (южный) берег Янцзы только в январе 1275 года. Прикрывавшая берег многотысячная китайская пехота не выдерживала столкновений с завоевателями и терпела одни поражения: ее отступления с поля боя носили характер повального бегства. Монголы захватили провинции Аньхой, Цзянсу, Цзянси и Чжэцзян.

Особенно сильное сопротивление Баян‑хан встретил в сунских землях нижнего течения реки Янцзы. Здесь китайцы оказали завоевателям самое упорное сопротивление. Монгольскому войску с большим трудом и с немалыми потерями удалось овладеть городом‑крепостью Учан.

19 марта 1275 года у селения Динцзячжоу произошла генеральная битва армий хубилаевского полководца Баян‑хана и Сунской империи. Ее главнокомандующий Цзя Сыдао имел 130 тысяч войск, но в битву повел только 70‑тысячный армейский авангард военачальника Сунь Хучэня и флотилию из 2500 боевых речных судов, которой командовал Ся Гуй.

Военная флотилия Баян‑хана с десантными отрядами монгольских лучников на борту первой атаковала неприятельскую речную армаду. Вряд ли полководец великого хана и его соперник Цзя Сыдао ожидали такого исхода баталии на водах Янцзы. Сунские моряки при первом же столкновении с монгольской флотилией сразу же обратились в бегство на берег и вниз по реке, увлекая за собой все остальное войско сунцев. Монгольские суда и конница преследовали бежавшего противника на протяжении 75 километров.

Эта большая победа, одержанная с минимальными потерями в людях, еще больше прославила полководца Баян‑хана. Его степные воины‑конники оказались прекрасными морскими (вернее – речными) солдатами. Монгольский флот всюду одерживал победы над флотом китайцев.

У Динцзячжоу сухопутная армия сунского императора была разгромлена наголову. Победителям досталось ее вооружение, две тысячи боевых судов, географические карты, печати чиновников всех рангов, воинские списки и много тысяч пленных, которым суждено было превратиться в рабов.

Последним крупным сражением в войне между Монгольской державой и Сунской империей стала не битва в поле или штурм города‑крепости, а морское сражение. Оно состоялось в последний год войны в Кантонском заливе, в 110 километрах от современного города Гуанчжоу. Местом баталии стали воды Южно‑Китайского моря, где в него впадает река Чжуцзян.

Монголы в том морском сражении уничтожили все неприятельские суда. Его кульминацией стал эпизод, когда китайский флотоводец, видя обреченность вверенного ему флота, бросился с малолетним императором династии Сун на руках в морские воды, чтобы спасти свою и императорскую честь.

Так пала китайская Сунская империя, и одним из главных ее могильщиков стал монгольский полководец Баян‑хан. Ко всему прочему талантливый предводитель степной конницы оказался еще и большим мастером действий речных флотилий.

Великий хан Хубилай решил по‑своему распорядиться окончательным завоеванием Китая. Он провозгласил себя императором и под именем Шицу основал династию Юань, что в переводе означало «Начало». Столица из Каракорума была перенесена в город Цзи (Бэйцзин, Пекин). К слову сказать, монгольский правитель для истории оказался одним из самых талантливых китайских императоров.

Феодальная Швеция «прославилась» в средние века пятью крестовыми походами против своих восточных соседей - Финляндии, Карелии, Ингрии, Водской земли и Новгородской республики. 1-й Крестовый поход 1155–1164 годов закончился разгромом шведского ледунга на реке Воронеге, близ Ладожской крепости. 2-й Крестовый поход 1240 года во главе с ярлом Ульфом Фаси закончился разгромом рыцарей на реке Неве (о нем и пойдет речь в этой главе). 3-й Крестовый поход 1249–1250 годов ярла Биргера закончился завоеванием шведами южной и центральной Финляндии. 4-й Крестовый поход 1293–1301 годов Торкеля Кнутсона в Карелию и Ингрию закончился победой над шведами новгородского войска, которое возглавлял великий князь Андрей Александрович, сын Александра Невского. И, наконец, 5-й Крестовый поход 1348 года короля Магнуса на крепость Орешек в истоках Невы закончился вновь поражением шведов.

Итак, шведская агрессия продолжалась в течение двух столетий - с середины XII века по середину XIV века. И поход 1240 года стал одним из ее этапов. В первой половине XIII века развернулась борьба за земли финского племени емь, с XI века подвластного Новгородской республике. В 20-е годы XIII столетия шведам удалось склонить знать еми к принятию католичества. Но как только шведы попытались перейти к установлению своего политического господства, емь подняла восстание и вернулась к выплате даней Новгородскому государству. Шведы обратились с просьбой о помощи к папской курии. Римский папа Григорий IX направил епископу Упсальскому буллу следующего содержания:

«…Поскольку, как это следует из содержания присланных нам ваших писем, народ, который называется тавасты (то есть емь. - Ю. Б.), который в свое время великим трудом и рвением вашим и ваших предшественников был обращен в католическую веру, сейчас под воздействием рядом живущих врагов креста (вероятно, русских. - Ю. Б.), вернувшись к неверию прошлого заблуждения, вместе с некоторыми варварами при содействии дьявола полностью разрушает новый посев Церкви Божией в Тавастии… Яростью этих язычников владычество шведское ниспровергается, отчего легко может наступить совершенное падение христианства, если не будет прибегнуто к помощи Бога и Апостолического престола… Мы предписываем вам, брат наш, настоящим апостолическим посланием, чтобы вы спасительными предписаниями побудили католических мужей, сколько их живет в упомянутом Королевстве и на соседних островах, чтобы они, взяв на себя знак креста против этих отступников и варваров мужественно и мощно напали на них».

Итак, неудачи шведов в земле финнов папа объяснял вмешательством русских. А посему крестовый поход был объявлен и против финнов, и против русских. Позиции шведских феодалов в Финляндии, полагал папа, не могут быть прочными, пока не будет покорена Новгородская Русь. На войне с русскими настаивал и главный проводник агрессивной политики Рима, англичанин-доминиканец Томас, епископ Упсальский.

Шведское правительство короля Эрика Эриксона, по прозвищу Леспе, то есть Картавый, решило направить военную экспедицию во главе с ярлом Ульфом Фаси не столько против еми, сколько против Новгорода, «хотяче восприяти Ладогу, просто же реку, и Новгород и всю область Новгородскую», как писал летописец. Иными словами, целью похода был захват Невы и Ладоги, а в случае удачи - и Новгорода и всей Новгородской земли. При этом достигались сразу две цели: во-первых, финские земли отрезались от Руси, а лишенные поддержки, они становились легкой добычей шведов, и во-вторых, с захватом Невы в руках Швеции оказывался единственный для Новгорода и для всей Руси выход к Балтийскому морю, и вся внешняя торговля страны на северо-западе попадала под шведский контроль.

Едва ли можно сомневаться в том, что это выступление было согласовано с действиями ливонских крестоносцев, которые еще в 1237 году объединились с Тевтонским орденом Святой Марии. Летом 1240 года объединенный Ливонский орден предпринял наступление на Изборск и Псков, правда, с опозданием в один месяц по сравнению со шведами. Эта задержка и стала для них роковой.

После татаро-монгольского нашествия 1237–1240 годов Русь оказалась в тяжелейшем положении. Большая часть городов Северо-Востока и Юга страны была сожжена, жители убиты или уведены в плен. Уцелели лишь Новгород и Псков, но они могли рассчитывать только на свои собственные силы. К 1240 году немецкие рыцари, по сути, завершили свою «миссию» по завоеванию Прибалтики и приблизились вплотную к границам Новгородской земли. Предстояла смертельная схватка. Шведы наносили удар по морю и реке Неве, а немцы - по суше на Псков.

Наиболее достоверные сведения о походе шведов на Русь содержатся в Новгородской Первой летописи старшего извода и Житии Александра Невского. Из этих источников мы узнаем, что шведы вошли в устье Невы приблизительно в начале июля и что в их войске, кроме шведов, находились отряды норвежцев, а также представители финских племен суми и еми; в войске были и епископы, что подтверждает крестоносный характер агрессии, освященной римской католической церковью. Первой шведов обнаружила разведка князя Александра, располагавшаяся на левом берегу Невы, где оба протока сливаются, образуя Большую Неву (вероятно, напротив нынешней Петропавловской крепости). Командовал морским дозором старейшина Ижорской земли Пелгуй, носивший в крещении имя Филипп. Пелгуй также обнаружил лагерь шведов в устье реки Ижоры, впадающей в Неву, и разведал их станы и укрепления, то есть военный укрепленный лагерь на левом берегу Ижоры. В Житии рассказывается о чудесном видении, бывшем Пелгую: «Когда стоял Пелгуй на берегу моря и стерег оба пути, он не спал всю ночь. И когда же начало восходить солнце, он услышал страшный шум и увидел ладью, плывущую по морю, а посредине ладьи - святых мучеников Бориса и Глеба, стоящих в одеждах багряных и держащих руки на плечах друг друга. А гребцы сидели, словно окутанные облаком. И сказал Борис: „Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему Александру“. Увидев такое видение и услышав слова мученика, стоял Пелгуй потрясенный, пока ладья не скрылась из глаз его».

Пелгуй сообщил с гонцом в Новгород о прибытии войска шведов в Неву, а также о том, что небесные силы готовы помочь воинству князя Александра. Одновременно в Новгород прибыл посол от «короля части римской», то есть Швеции. Возгордившись, король велел передать князю Александру следующие слова: «Если можешь, то сопротивляйся мне - я уже здесь и беру в плен землю твою».

«Александр же, услышав слова эти, - рассказывает автор Жития, - распалился сердцем, и вошел в церковь Святой Софии, и, упав на колени перед алтарем, начал молиться со слезами: „Боже славный, праведный, Боже великий, крепкий, Боже превечный, сотворивший небо и землю и поставивший пределы народам, Ты повелел жить, не вступая в чужие пределы!“ И, вспомнив псаломскую песнь, сказал: „Суди, Господи, обидящим меня и побори борющихся со мной, возьми оружие и щит, восстань на помощь мне“ И, окончив молитву, встал, поклонился архиепископу. Архиепископ же Спиридон благословил его и отпустил. Он же, выйдя из церкви, вытер слезы, начал ободрять дружину свою, говоря: „Не в силе Бог, а в Правде! Помянем Песнотворца, который сказал: Иные с оружием, а иные на конях, а мы имя Господа Бога нашего призовем, они поколебались и пали, мы же восстали и стоим прямо“ И, сказав это, пошел на них с небольшой дружиной, не дожидаясь многих войск своих, но уповая на Святую Троицу».

К войску не сумели присоединиться многие новгородцы из ополчения, а также суздальские полки, так как великий князь Ярослав Всеволодович ничего не знал о наступлении шведов. Едва ли войско князя Александра Ярославича насчитывало более тысячи человек; позднее к нему присоединились ладожане из крепости Ладога. По Ореховскому тракту Александр спешно пошел к Неве и там, вероятно, сумел встретиться с разведчиком Пелгуем. Продумывая ход будущего боя, князь Александр исходил из того, что большая часть неприятельских судов стояла у высокого, крутого берега Невы, причем значительная часть войска находилась на судах (остановка была временной), а рыцари, наиболее боеспособная сила шведов, расположились на берегу в укрепленном лагере, окруженном рвом. Князь решил, что конная дружина должна ударить с юга, из леса, вдоль Ижоры, в то время как новгородская дружина боярина Миши с Прусской улицы будет наступать вдоль Невы и уничтожит мостки, соединяющие корабли с берегом, отрезав тем самым рыцарям путь к отступлению. В случае успеха двойного удара часть рыцарского войска оказалась бы зажатой в своеобразный угол, после чего пешая и конная русские рати, объединившись, должны были оттеснить врага к Неве и сбросить его в воду.

Утром 15 июля 1240 года, в день памяти святого Владимира, Крестителя Руси, и 630-ти святых отцов Халкидонского собора, русские войска неожиданно обрушились на шведов. Это произошло в 6-м часу дня по древнерусскому счету, или, по-нашему, в полдевятого утра, так как в Древней Руси часы считали с восхода солнца. Рыцари и оруженосцы едва успели похватать оружие и изготовиться к отражению внезапного нападения. Битва, как обычно, началась атакой конных копейщиков, во главе которых находился сам князь Александр. Он пробился к центру лагеря и сразился с самим военачальником шведов, ярлом Ульфом Фаси, которого тяжело ранил копьем в щеку: «возложил печать на лицо острым своим копием». Нанесение этой раны было символичным: римляне обычно клеймили своих рабов с помощью печати, нанесенной на лицо. Недалеко от места этого единоборства был расположен златоверхий шатер шведского предводителя. До него добралась младшая дружина князя, и один из дружинников, по имени Савва, родом из Владимира, подрубил столп шатерный и шатер упал. Воины Александровы обрадовались, когда увидели это. Очевидец говорит об успешных действиях новгородской дружины во главе с Мишей. Продвигаясь вдоль берега Невы, она не только рубила мостки, но даже, прорубив днища, потопила три корабля шведов.

В Житии святого князя рассказывается о подвигах в Невском сражении шести храбрецов. Первым из них назван Таврило Олексич, бывший, кстати говоря, предком рода Пушкиных. Преследуя бежавших шведского епископа и королевича, вероятно, племянника короля Вальдемара, он ворвался на коне на корабль по сходням, сражался и был сброшен с конем прямо в реку, но сумел выйти на берег и сразился с одним из воевод, пока не убил его.

Второй - новгородец Сбыслав Якунович, который, «не имея страха в сердце своем», как пишет автор Жития, бился одним топором - и пали многие от руки его. И подивились все силе его и храбрости. Этот новгородский герой стал родоначальником бояр Сбыславичей.

Третий - княжеский ловчий Яков Полочанин. Он с одним мечом напал на полк неприятелей и мужественно бился. «И похвалил его князь», читаем в Житии.

О четвертом и пятом героях - Мише и Савве - мы уже рассказывали.

Шестой был из слуг князя, по имени Ратмир, родом из Ярославля. Он был окружен врагами, и бился один с мечом против всех, и упал от многих ран и скончался.

Так на северо-западном рубеже страны геройски сражались князь Александр и его воины, отстаивая от врага Северо-Западную Русь, уцелевшую от татарских полчищ.

К вечеру бой закончился. Бесславно в панике бежали шведы на корабли, «и множество их паде». «И трупия мертвых своих наметаша два корабля и потопиша в мори». Прочих же, что навеки остались на русском берегу, «ископавше яму, вметаша их в ню бещисла».

Автор Жития приводит благочестивую легенду о том, что на другом берегу Ижоры - том, что называется «бугры», - в лесной местности, по которой не могли пройти русские воины, нашли «многое множьство» убитых шведов. Русские войска не действовали здесь, и отчего пали шведы, никто не знал. Решили так, что убиты они «от ангела Божия».

Из новгородцев же и ладожан погибло всего двадцать человек. Имена некоторых из них - наиболее видных новгородцев, приведены в летописи: Константин Луготинич, Гюрята Пинещинич, Намест, Дрочило Нездылов, сын кожевника.

Новгородский летописец скупо отметил: «Победи их на реке Неве, и от того прозван бысть великий князь Александр Невский».

Звоном сотен колоколов встречал Господин Великий Новгород княжескую дружину князя Александра Ярославича и новгородское ополчение. Народ ликовал, празднуя победу над шведскими рыцарями. По площадям и улицам долго раздавались восторженные возгласы: «Слава! Слава! Александру Невскому, Храброму!» Эти прозвания - Невский и Храбрый - были присвоены князю навечно. Народная молва, прошедшая через века и сохранившаяся в старинах и сказаниях, запечатлела воинскую доблесть полководца прозваниями «Александр Грозные Очи», «Александр Грозные Плечи», «Александр Непобедимый». В народной песне так пелось о сражении на Неве:

А и было дело на Неве-реке, На Неве-реке, на большой воде: Там рубили мы злое воинство… Уж как бились мы, как рубились мы, Корабли рубили по досточкам, Нашу кровь-руду на жалели мы За великую землю Русскую… Кто придет на Русь, будет насмерть бит, Не уступим мы землю Русскую.

Невская победа вызвала ликование не только на Новгородской земле, но и по всей Руси. Ведь эта битва произошла в тяжелейшее для страны время, когда Северо-Восточная Русь дымилась в развалинах, а Северо-Западная Русь чудом избежала разгрома. Нет, не погибла и не погибнет Русь, раз есть у нее такие заступники! Ведь то была первая весомая победа над чужеземцами в эпоху татарщины, после прихода Батыя. Народ увидел в победе князя Александра отсвет былой ратной славы и предзнаменование будущего освобождения от восточных завоевателей. Невская победа открывала путь для будущего возрождения Русской государственности, пришедшей на смену некогда могучей Киевской Руси. В конце XIX века историк М. И. Хитров так оценил Невскую победу: «Народ прозрел здесь посягательство Запада на русскую народность и веру. Здесь на берегах Невы со стороны русских был дан первый славный отпор грозному движению германства и латинства на православный Восток, на Святую Русь».

Похоже, что Невская битва не отличалась грандиозностью и большим числом участвовавших в ней воинов. Однако это не снижает ее судьбоносного исторического значения. Границы Новгородской республики были защищены, свободный выход к Балтике сохранен надолго. До 1256 года шведы не покушались на земли Новгорода. Невская битва стала примером общенародного подвига, а ее герой, прозванный «Невским», стал символом Руси - России на тысячелетия.

Здесь небезынтересно отметить одну деталь, осмыслению которой не уделили внимание ни летописцы, ни современные исследователи.

Новгородцы, разбив неприятеля, вторгнувшегося на их землю, дали ему возможность, хоть и в темноте, забрать своих раненых и похоронить убитых, хотя их превосходство в силе было подавляющим. Князь Александр и его сподвижники как истинные витязи были благородными людьми - бесстрашными в бою и милосердными к поверженным врагам.

А ведь в те времена, по свидетельствам многих источников, «христолюбивые» западные рыцари с крестами на плащах нередко устраивали после удачных сражений настоящую резню побежденных. Некоторые из них, например, хвалились «умением» одним поворотом меча вырезать из спины живого человека ребра. У норманнских извергов и их собратьев по разбою, это называлось «красным орлом». У наших далеких предков ничего подобного не могло и быть. И это, наверное, закономерно: правое дело народа всегда имеет опорою здоровую нравственность.

Дело еще и в том, что завоевательные походы европейских и скандинавских крестоносцев проходили в основном в густонаселенных и относительно развитых районах Прибалтики и Руси, где население по мере сил сопротивлялось агрессии. Потому-то захватчики действовали не только мечом, но и крестом, жестоко и безжалостно насаждая католичество и силой подавляя любое духовное сопротивление. Племена же севера Древнерусского государства в процессе своего расселения шли на еще не освоенные или слабо освоенные земли, мирно уживаясь с местным населением, находившимся на более низком уровне развития. Отнюдь не идеализируя наших предков, мы должны сказать о том, что и как формировало наш русский характер - широкий, милосердный, доверчивый, прямой и добрый, гостеприимный и добросердечный.

В суете нынешних дней мы еще и еще раз должны обращаться к нашим истокам, видя в них не только историю войн и побед, но и духовную основу будущего возрождения России, непреходящую ценность истинной любви к Отечеству, бескорыстного служения Руси, которые столь ярко проявил князь Александр Невский.