30 я береговая батарея. Башенные береговые батареи севастополя

Падение тоталитарной идеологии, сопровождавшее крушение СССР, обнаружило запутанный и противоречивый клубок понятий, претендующих на выражение русской национальной идеи, получивший меткое обозначение "национал-большевизма"... .

Основная мысль национал-большевизма формулируется довольно просто. Революция объявляется закономерным явлением русской истории, а большевики — продолжателями державного творчества России, выразителями русской исконной государственной идеи. Поначалу ленинскую РСФСР, а после 1927 года Советский Союз, национал-большевики объявляют новыми формами существования русского национального дома; их русским патриотам должно защищать и поддерживать, поскольку эти государственные образования выражают и защищают интересы русского народа, обеспечивают его существование и процветание.

В различные периоды советской эпохи вышеуказанная стержневая идея иногда видоизменялась и обрастала разнообразными добавлениями, но анализ любой национал-большевицкой концепции обнаруживает присутствие этой основной идеологической схемы.

Отождествление Исторической России с РСФСР/СССР не является исключительным атрибутом национал-большевизма. В этой категорически ложной оценке национал-большевики сходятся в трогательном единении с западными и российскими русофобами (которым необходимо очернить Царскую Россию, и вообще всякое проявление русского национального самосознания, отождествляя русскую державность с СССР и проецируя на нее советские преступления и мерзости), а также с некоторыми нынешними искренними, но наивными патриотами России (на Западе их теперь называют русскими "либерал-националистами"), для которых как Имперская Россия, так и Советский Союз тождественны и потому одинаково неприемлемы — суть выражение единой ущербной державной этики и должны компенсироваться то ли самоупразднением русской государственности через одностороннее "самоограничение" (по сути, историческую капитуляцию) русских, то ли через строительство новой общественной утопии в России, на этот раз "национально-либеральной".

Первые сигналы национал-большевизма заметны уже в 1920 году, в воззвании генерала Брусилова к офицерам и командованию Белых Армий. Знаменитый и талантливый стратег, в то время уже служивший коммунистам, призывал своих бывших коллег и однокашников прекратить сопротивление Коминтерну и встать на защиту РСФСР от поляков, в тот момент решивших военным путем вернуть Польше утраченное при Богдане Хмельницком и царе Алексее Михайловиче обладание колыбелью русской государственности — Малороссией. Призыв генерала Брусилова, возможно не составленный, а только подписанный им лично, был выпущен с одобрения советской власти, сознательно использовавшей призывы к патриотизму в тех случаях, когда это ей было необходимо или выгодно.

Если национал-большевизм брусиловского воззвания был эмбриональным и конъюнктурным, то год спустя, в 1921 году, уже в эмигрантской среде, появилась более развитая мировоззренческая схема, вылившаяся в движение так называемых "сменовеховцев", среди которых выделялся некий Н. В. Устрялов. В этом движении национал-большевизм уже оснащен тем же аппаратом аргументов, что и сегодня, с одной существенной разницей: коммунизм и советчина на русской земле у сменовеховцев представлены как исторически завершенные явления — вероятность крушения советского строя игнорируется полностью, хотя в те годы зыбкость советской власти была очевидна.

Нынешние национал-большевики, после 1991 года, не могут оперировать аргументами неколебимости советской системы: им приходится их замещать теориями о подрыве СССР: то ли через измену внутри КПСС, то ли по проискам внешних противников, в особенности Америки. Они не могут признать, что советский режим был изначально внутренне обречен, они также игнорируют, что Запад на самом деле не был заинтересован в крушении советской системы в самом СССР, а только проводил политику сдерживания коммунистической экспансии в собственную сферу влияния.

Для врагов России и ее соперников коммунизм оказался историческим подарком, орудием геополитического и экономического развала их противника — вспомним кто, когда и зачем заслал Ленина и его команду в Российскую Империю.

Национал-большевики также не желают признать, что КПСС — стержень Советского Союза, встроенный даже в его основной закон (параграф 6 Конституции СССР в последней редакции) и следовательно, вина в преступлениях советской власти против русских полностью разделяется компартией СССР и ее идейными потомками, вроде теперешней КПРФ, сознательно только сменившей "СС" в прежнем обозначении на "РФ".

Сменовеховцев, несомненно, курировали советские органы разведки и идеологической диверсии. У них были деньги, периодика, возможности просоветской агитации. Однако в белой эмиграции они значительного успеха не имели, хотя и раздували свое значение всемерно. Единичное возвращение в СССР таких знаменитостей как Куприн или Вертинский произошло больше по личным мотивам (конец жизненного пути, желание умереть не на чужбине), а потому эти эпизоды невозможно представлять, как массовое осознание "правоты" сотворенного над Россией преступления. "Смена вех" оказалась уделом нескольких десятков активистов и немногих тысяч из среды миллионов Русского Рассеяния.

С течением времени сменовеховство переросло из гибридного русско-советского патриотизма в чисто советский патриотизм, более не затруднявшийся попытками оправдать коммунистический эксперимент над завоеванной "Октябрем" Россией как "продолжение органичного российского развития". Облик СССР в идеологии сменовеховцев вытеснил облик России, и с национал-большевицких позиций они все больше продвигались в сторону чистого пробольшевизма.

Но национал-большевицкая схема не была заброшена. Она возродилась в известном варианте в СССР, когда был завершен акт "политического мародерства"… Офицерам Красной Армии вернули почти все дореволюционные звания и погоны, одновременно оставляя красные звезды на фуражках, и конечно красные флаги компартии. Война с Германией заставила власть возродить, частично и уродливо, русское национальное самосознание, чтобы с его помощью бороться с врагом. С тех пор изуродованный коммунистической идеологией вариант русского национального сознания существовал в качестве постоянно помыкаемого идейного приживальщика в советской храмине. Однако это ущербное прозябание имело на какой-то короткий срок и продолжительное последствие: в тяжких условиях постоянных окриков из ЦК КПСС немногие герои духа все же смогли использовать формальную терпимость советам хотя бы и ограниченной русскости и предпринять восстановление основ национального сознания России. Примером такого духовного подвига является ныне покойный В. А. Солоухин.

Когда же механизм КПСС остановился, пришлось "перестраиваться", то советские державники, как и в 1941 году, взяли на вооружение русские национальные ценности, теперь уже в качестве основного своего инструмента. Национал-большевизм усилился и превратился в центральную доктрину тех остатков коммунистической номенклатуры, которым по разным причинам не нашлось места за "демократическим банкетом" в Российской Федерации.

Но как и прежде, национальное у национал-большевиков не искренне, а притворное — выборочно цитируя И. А. Ильина, они полностью выговорить его идеи не могут, так же как не могут освоить полноты нашего исторического наследия. Приветствуя, например, кадет русского белого зарубежья, национал-большевики не думают хотя бы из вежливости отказаться от коммунистических красных флагов и звезд, а портреты поляка Дзержинского — сознательно считавшего убийство наибольшего числа русских людей своей миссией — так и висят в кабинетах его служебных наследников, в семьях которых, замечу мимоходом, очень вероятно, тоже числятся жертвы "Железного Феликса".

С самого своего зарождения национал-большевизм сталкивается с острым противоречием. Вся идеология коммунизма — западническая, и документированно русофобская — от Маркса до самого Ленина. Финансирование и распространение революционного движения делалось открытыми и безоговорочными врагами России и русского народа, и все революционные вспышки нашего века, включая и "триумф" 1917 года выводят на враждебных Исторической России инспираторов и исполнителей, в подавляющем большинстве иностранцев. Таким образом, сам замысел, что революционное движение и его кульминация в 1917 году суть национальная идея и продолжение русского государственного творчества — бред, диаметрально противоположный историческим фактам.

Поэтому национал-большевики предпочитают трактовать РСФСР/СССР как данность своей исторической программы, а Ленина — как "великого человека", не углубляясь даже слегка в детали этих двух своих кумиров. Если же национал-большевика заставить полемизировать на тему революции и революционеров, то в хаосе повторяемой в качестве заклинаний советской агитки проступит давно затасканная ложь и клевета по адресу Государя и Государыни, дворян и офицеров, Церкви, "буржуазии" и т. п. Неприкосновенными остаются мифический "пролетариат" (батраки, чернорабочие, "социально близкие") и партия коммунистов со своими нерусскими вождями. То есть, коммунистическая революция для национал-большевика категорически священна, и любая его попытка доказать, что 1917 год является не захватом и ломкой, а "продолжением державного строительства Исторической России", сразу раскрывает сущность национал-большевизма — как антирусской идеологии, пытающейся выжить, притворяясь патриотической.

То же происходит с фактологией общественных преступлений советской власти: Гражданской войны, гонения на русское православие, концлагерей, истребления русской национальной аристократии и интеллигенции, уничтожения русского крестьянства, превращение русского рабочего в государственного раба, истребления казаков, гонения на все исторические сословия России, ломки и коверканья русской культуры — все эти прекрасно известные, вещественно доказанные действия (купальный бассейн на месте храма Христа Спасителя, к примеру) вызовут в лучшем случае: "произошли ошибки" — сквозь стиснутые зубы — с последующим кликушеским кукареканьем по поводу советских "достижений" — индустриализации, космоса, атомного оружия и т.п. Как будто Царская Россия была страной каменного топора, и без коммунистической революции никогда бы не достигла того сомнительного по качеству прогресса, который приписывают себе большевики.

Особенно нагло и кощунственно звучит приравнивание красных к белым (то есть Троцкого и Сталина к Деникину и Колчаку) — дескать красные "тоже воевали за Россию". Где и когда в лозунгах Красной Армии кроме марксизма и классовой ненависти звучали еще и русские патриотические темы, национал-большевики конечно указать не могут. Также как и обсудить национальный состав органов ВЧК, "вклад" латышских стрелков в создание РСФСР, контрактные карательные отряды из китайцев в "рабоче-крестьянской" (не народной, а классовой) армии коммунистов.

"Примирение" красных с белыми, якобы во имя гибнущей России, тоже из набора демагогии национал-большевизма. Нигде в этой лицемерной затее не говорится о раскаянии красных, о том что очевидная возможность гибели России есть следствие именно коммунистического ига. В "примирении" коммунисты не предлагают смиренно трудиться над исправлением причиненного ими зла отечеству, под идейным руководством, например, РОВСа, или Имперского Союза-Ордена; а напротив — "примирение" предполагает, что белые должны включиться в борьбу за Россию (советскую) под общим руководством коммунистов. Так что под видом "примирения" предлагается идейная капитуляция белых (победителей в историческом испытании) перед красными (исторический экзамен провалившими).

Так же лицемерно окрашено в красный цвет требование "не вычеркивать" коммунизм из истории России, причем под "невычеркиванием" подразумевается не вечная память жертвам коммунизма, или необходимость лечить на века изуродованное тело России, а оправдание и восхваление коммунистов и их "достижений" (неужто лагерной системы на Колыме?, а может быть Соловецкого Лагеря Особого Назначения?). О, если можно было бы действительно "вычеркнуть" советчину из истории русского народа, сделать ее "небывшей"! Но не о таком вычеркивании пекутся коммунисты в облике "патриотов". Под "невычеркиванием" они подразумевают хвалу, одобрение, моральное подчинение изначальным ценностям советского коммунизма.

В наборе агитпропа национал-большевиков особое место занимает тема "победа над фашизмом" и "защиты России" во время Второй Мировой войны. Для национал-большевиков желательно свести весь советский период — от Ленина до Черненко (Горбачев не в счет, его уже не считают "советским") — к четырем годам, от июня 1941 до июня 1945. Война с гитлеровской Германией коснулась всех жителей СССР; советский агитпроп прочно оборудовал ее события набором мифов, в котором самым видным является "ключевая роль коммунистов и ВКП(б)" в победе над беспощадным и грозным противником (на самом деле, например, будущий надсмотрщик ЦК КПСС по идеологии М. Суслов удрал из Севастополя при приближении Вермахта).

Конечно, как во всякой мифологии, вымыслы не выдерживают анализа своих настоящих истоков: если бы революция в России не победила, то наверное не было бы вообще Гитлера и гитлеризма, а без гитлеризма не произошла бы и война. Захват коммунистами России спровоцировал появление гитлеризма, дал Гитлеру идеологический заряд; таким образом, советская власть своим собственным существованием вызвала тот дух кровавой бойни, от которого русский народ не оправился до сих пор.

Будучи демагогическим по существу, национал-большевизм боится и избегает логического анализа своих позиций, предпочитая действовать разными вариантами крика площадных эмоций. Так поступал еще первый государственный преступник, вождь коммунистов Ленин.

Особенную проблему для национал-большевизма представляет наличие русской Белой эмиграции, физических и духовных потомков Белых воинов, рассеянных по всему миру, сохранивших в течение нескольких поколений веру и верность России. Они являются живым примером чистого русского патриотизма, не зависящего от советчины, не поющего дифирамбов "вождям", считающего революцию 1917 года величайшей трагедией и злом, а не "продолжением" державного развития России.

Русское Белое зарубежье имеет множество единомышленников в отечестве, его престиж — как наследника Белого Движения — высок и растет далее, и по мере своего прозрения русские патриоты со здоровым гражданским и национальным сознанием получают возможность использовать на благо национального возрождения все то, что с такой любовью и таким усердием собирали и берегли для России ее дети, рассеянные по всему миру.

По сущности своей притворной ориентации национал-большевики вступают в контакт с белыми — как в самой России, так и вне ее. За границей, по целому ряду причин, национал-большевикам легче маскировать свое истинное лицо; часто они это делают, используя показную православную набожность, и елейно рассуждают о духовности (от которой им по сути также далеко, как и до солнца). Делают они это для того, чтобы втереться в доверие белым, по возможности перехватывая в свои руки связь зарубежных русских патриотов с Россией. Заодно национал-большевикам желательно показать, что русское Белое зарубежье как бы санкционирует советский патриотизм: ведь приезжающие в Россию белые, именно как белые, оказываются в залах, где нагло висят красные флаги — знамена концлагерей и расстрельных подвалов ВЧК — получается, что советчина приемлема даже для потомков Белой гвардии, а уж для бывших советских граждан она должна быть тем паче милой, нужной и обязательной...

А острые протесты белых посетителей по этому вопросу национал-большевики вежливо, но неизменно игнорируют.

Вместе с этим ведется тихая, но систематическая дискредитация белых и русской Белой эмиграции внутри самой России. Используются разнообразные способы, например культивирование классовой ненависти к "чужакам", "буржуям", "изменникам родины". Недавно в национал-большевицкой прессе широко распространялись статьи со списками имен из парижского масонского архива 1940-х годов, в которых перечислено несколько тысяч масонов в русскоязычном обществе Франции. В этом перечне малоизвестных и непроверенных фамилий, на добрую треть даже не русских, заметен один-другой десяток более громких имен — это на миллионы русских эмигрантов во всем мире. Пытаются создать впечатление у неискушенного читателя в России, что белая русская эмиграция насыщена вольными каменщиками и, следовательно, ей верить и идейно сочувствовать нельзя. Национал-большевики и пропагандисты не знают, или умалчивают, что их излюбленное большевицкое "товарищ" пришло к социалистам и революционерам как раз из масонских лож, где этим словом обозначают вторую, основную, из трех степеней посвящения: ученик, товарищ, мастер.

Следует задуматься над психологией людей, пропагандирующих национал-большевизм. Один из типов этой категории — профессиональный агитатор, наглый лгун, выполняющий заказ. По разным причинам ему не удалось пристегнуться к "демократическому" поезду, а советизм в чистом виде уже давно не респектабелен. Вот он и служит бредовой по сути идее, сочетающей такие противоположности, как "царь" и "советы". Другой тип — искренне верит в нелепицу национал-большевизма, тем самым оправдывая насилие, совершенное над своим собственным народом, может даже над собственными близкими родственниками. Так как коммунизм и любая форма национального сознания по логике радикально несовместимы, то те, кто пытается это сделать, мыслят вопреки реальности — а это клиническое определение сумасшествия. Сознательные национал-большевики — или лгуны, или умалишенные, и это не аргумент в споре, а психологический диагноз.

Необходимо указать и на особенный нравственный смысл национал-большевизма и всякого оправдания советчины вообще. Оправдание преступной и антинародной системы тем самым является моральным соучастием в коммунистических и советских преступлениях. Оправдывающие СССР национал-большевики становятся моральными соучастниками и убийства Царственных Мучеников, и преступления Павлика Морозова, и разрушения храмов, и гонений на верующих, и раскулачивания, и Гулага, и прочих несметных мерзостей социалистической тирании.

Реальной политической перспективы у национал-большевизма не имеется. Тем, кто надеется как-то под крылом этого мировоззрения "использовать" коммунистов, следует помнить, как Ленин и К° расправились в свое время со своими союзниками эсерами — а между партией эсеров и партией коммунистов было очень много идейной совместимости… Ошибаются и те, кто надеется использовать национал-большевизм как промежуточное идейное состояние от советизма к истинному русскому патриотизму. Настоящие русские патриоты, светлая надежда России, не нуждаются в таком идейном "мостике", а те, кто до сих пор погряз в советчине, не представляют настоящей ценности для отечества: идейно они — люмпен-пролетарии, с которыми все равно создать ничего путного невозможно. Так зачем эти "совки" для России? Пусть и месят свой советский навоз. Все кто умен, кто честен и кто смел — уже сделали свой выбор. Как государственная идея национал-большевизм уже мертв.

Однако до поры до времени еще надо помнить, с чем мы имеем дело. Национал-большевики все еще шипят, кликушествуют, пытаются поправлять СССР, клевещут исподтишка на Белую гвардию, рядятся в ризы патриотов и поборников Исторической России. Перефразируя один гнусный лозунг, они — "дети Чапаева, которые хотят сойти за внуков Суворова", чтобы и в грядущей России по-советски задавать тон, чавкать у редакционных кормушек, безбедно существовать, вещать о "русскости" колхозов и стахановщины. Но грядущая Россия — не СССР и не жалкая Российская Федерация. В истинно патриотическом русском будущем для национал-большевиков места нет, так же как и для "западников", по самой природе вещей. А нам сегодня просто нет нужды пачкаться взаимодействием с вымирающими рептилиями советского агитпропа и с безнадежно умалишенными последователями "советской" (то есть нерусской ) России.

Владимир Беляев

На ненависти и насилии ничего построить нельзя

Казалось, что большевизм явил миру, и прежде всего России, столько бед, что это политическое течение уж в 20-е годы XX века должно было быть проклято навсегда, что даже в бреду политики не станут обращаться к теории и методам большевизма. Но случилось иное. Чуть ли не весь прошлый век был прожит миром или под знаменем большевизма или под знаменем борьбы против него. Да и сегодня на политической арене России действуют поклонники большевиков, даже один из самых прагматичных политиков Эдуард Лимонов объявил себя национал-большевиком, проживая еще в Париже.

В чем притягательность большевизма? Об одном поклоннике национал-большевизма Н. Устрялове говорилось в недавно опубликованной на сайте "Столетие" статье доктора исторических наук Александра Репникова. Как объяснял сам Устрялов свой национал-большевизм? Он был уверен, что возможно использование большевизма в национальных целях. И это наивное заблуждение имеет вес и сегодня.

В большевиках привлекала и привлекает не столько идеология, сколько успешность их, как сейчас выражаются, "проектов". Захотели сделать социалистическую революцию – получилось, победили и в Гражданской войне. Потом удержали власть в огромной стране, затем совершали свои пятилетние рывки… Они побеждали и были привлекательны именно поэтому.

Оказалось, что это так просто. Группа интеллектуалов, числом несколько тысяч человек, объединяется в партию, а затем, опираясь на чернь, приходит к власти в стране и делает все, что хочет, ставит любые эксперименты. Сколько раз потом за XX век мы видели удачные и неудачные попытки приходов к власти подобных сил? Мао, Пол Пот - с левого фланга; Муссолини, Гитлер, Франко - с другого фланга. И многие, многие другие вожди и фюреры, чьи попытки были удачными или закончились провалом.

Ленин и его соратники показали миру, как можно захватить власть, а затем, используя государственный механизм, с помощью массового насилия подчинить народ своей воле.

Когда Александр Репников пишет, что самодержавие проиграло в России, и ему на смену неизбежно должны были прийти социалистические проекты, он напрасно ставит большевизм в число прочих социалистических течений. Социалистических проектов было три. Один из них можно назвать либеральным, когда свобода и права человека ставились выше прав государства, что в условиях России неминуемо привело бы к социальному государству в той или иной форме. Этот проект олицетворяли члены Временного правительства. Если допустить, что они удержали бы власть, то в перспективе Россия была бы национальным социальным государством.

Второй проект связан с партией эсеров. Здесь варианты сложнее, поскольку эсеры не были однородной силой. Но именно среди эсеров были весьма решительные люди, такие как Савинков, который пошел на союз с Корниловым, и чуть было не спас Россию от большевиков, или лидер тамбовского мятежа Антонов, или те же левые эсеры, которые реально попытались свалить большевиков. Среди этих людей были всякие, но не было тех, кто ставил бы своею целью уничтожение исторической России. Такая цель была только у большевиков. Любой эсеровский проект также привел бы к русскому национальному государству.

Третий вариант социализма - социал-демократический, меньшевистский. Лидер российской социал-демократии Плеханов во время мировой войны стал на позиции защиты своего Отчества, и с этим проектом все ясно. Он не был антинациональным.

Скорее всего, эти три силы: либералы, эсеры и социал-демократы создали бы национальное государство русских по европейским образцам, где главной идеологией был бы умеренный национализм европейского же образца.

Большевизм же принес стране совершенно другое. И делать акцент на том, что это был социалистический проект, неверно.

В основе большевизма лежало желание не только изменения формы правления и распределения доходов внутри общества, но, прежде всего, изменения самого человека. О чем откровенно сказал Троцкий. Он говорил, что старая человеческая порода должна закончить свое существование. С помощью социальных экспериментов и психофизической тренировок Лев Давыдович и его соратники хотели вывести новую породу человека...

#comm#И когда Устрялов или Шульгин из-за безвыходной ситуации размышляли, что хорошо бы использовать большевизм в национальных целях, то это было утопией полной. Как можно использовать в национальных целях политическое течение, которое отрицало не только расы или нации, но даже саму ценность человека, каким его создали Бог и природа?#/comm#

Большевики стали ставить на людях эксперименты, как академик Павлов ставил над собаками. Только тот вырабатывал условные рефлексы, а большевики социальные. Что будет, если часть класса или сословие уничтожить физически? Можно ли этих условиях заставить оставшихся работать на большевиков? Оказывается, при определенных условиях можно.

Репников приводит замечательную цитату из выступления Сталина. Тот сказал: "Устрялов - автор этой идеологии (т.е. национал-большевистской). Он служит у нас на транспорте. Говорят, что он хорошо служит. Я думаю, что ежели он хорошо служит, то пусть мечтает о перерождении нашей партии. Мечтать у нас не запрещено. Пусть себе мечтает на здоровье. Но пусть он знает, что, мечтая о перерождении, он должен вместе с тем возить воду на нашу большевистскую мельницу. Иначе ему плохо будет".

Ирония Сталина понятна. Устрялов в его глазах выглядел примерно так же, как собака Павлова, которая думала, что использует академика в своих целях.

Чего-чего, а манипулировать русскими патриотами большевики научились очень хорошо. Они говорили: "Мы же воссоздаем Великую Россию. Мы объединили ее в прежних границах, мы отстаиваем ее интересы. Помогите нам в этом деле". И русские офицеры шли создавать Красную Армию. Белые казаки вступали в Конармию Буденного и бились с поляками, защищая Россию. И тех, и других, как и миллионы других, впоследствии большевики почти поголовно уничтожили. Зачем они это сделали? Вот это, пожалуй, самый интересный вопрос. Зачем расстреляли того же Устрялова, который перебрался в СССР, чтобы, так сказать, не на словах, а на деле способствовать делу национал-большевизма?

Такого беспощадного отношения к тем, кто переходит на твою сторону и тебе же служит, мы нигде не встретим, только у большевиков. Если бы большевики были сторонниками социализма, и тем более, национального социализма, то они себе подобного не позволили бы. Для любого социалиста человек его нации составляет ценность. Но не для большевиков. Для ленинцев люди – это человеческий материал и оценивать его надо, как и любой материал с точки зрения полезности. Есть в нем заинтересованность - следует к нему относиться бережно, нет ценности – уничтожить. Бухарин говорил, что именно расстрелами большевики будут вырабатывать новую породу людей.

Кстати, термин национал-большевизм используется с большой охотой еще и потому, что термин национал-социализм связывают обычно с фашистской Германией. И теперь уже не важно, что первыми этот термин "национал-соцализм" стали использовать чешские социал-демократы еще до Первой мировой войны. Хотя, по сути, всякий реальный социализм, всякая его разновидность связана с конкретной страной или группой стран, а потому такой социализм носит национальный характер. Социальное государство связано с послевоенной ФРГ. Есть шведская модель социализма, есть швейцарская. Социальными являются и некоторые арабские страны. Свой национальный социализм в Китае. И везде мы видим бережное отношение к своему народу. Везде люди – главная ценность. И только при большевистском социализме люди это предмет для экспериментов.

Устрялов и Шульгин ошибочно связывали бешеную энергию большевиков, которой хотели подражать и которую хотели использовать на благо русского народа, с большевистским учением. Об энергии большевиков с ненавистью и уважением пишет Иван Бунин. Он недоумевает: когда же они выдохнутся? Но энергия это порождалась вовсе не марксистско-ленинским учением. И даже не желанием принести счастье трудящимся всего мира. Подобную энергию мы видим в любой секте, где есть психически нездоровый вожак, с "раскрепощенным" подсознанием, из которого извергаются самые темные силы. Вожак подбирает себе соответствующих помощников, те организуют вокруг себя тесную группу единомышленников, и эти фанатики передают свою темную силу адептам, делятся ею с ними; в обмен заставляют служить себе, всячески карая отступников.

Но энергия эта вовсе не всесильная. Генерал Корнилов противопоставил большевикам на Юге России всего лишь 4,5 тысяч штыков и начал их бить. Устрялов и Шульгин смотрели на большевиков из лагеря побежденных, но сами большевики чувствовали себя в 1919 году, когда белые вот-вот должны были занять Москву, нисколько не лучше. А если бы их действительно победили и выкинули из России, то они сидели бы в эмиграции, смотрели бы на набирающую мощь Белую Россию, и некоторые тоже бы потянулись обратно, проклиная "красную" расхлябанность, неорганизованность, нерешительность и т.д. Ведь даже победившая Красная Армия – это на 80% очень слабые формирования. Не зря позднее Фрунзе сократил ее до минимума, видя в ней потенциальную угрозу советской власти.

Но вернемся к сути вопроса. Социализм может быть национальным. Большевизм наднационален и его в принципе национальным сделать невозможно. Кто победил в историческом споре - большевизм или социализм – мы увидели своими глазами.

#comm#Крах СССР был обусловлен тем, что его вождям не удалось трансформировать большевистскую идеологию в русский социализм. Китайскую компартию возглавляли националисты, и они добились грандиозных успехов.#/comm#

Нельзя строить новое общество, начиная с уничтожения собственного народа. На ненависти и насилии вообще ничего путного построить нельзя. Большевики захлебнулись в собственной крови уже через двадцать лет после своей человеконенавистнической революции. Редкий товарищ из ленинской гвардии преодолел рубеж 1937-1939 годов. И это вовсе не случайность.

А большевизм в наших условиях означает только одно – презрение к собственному народу, и попытки использовать народ, так сказать, в личных целях. Большевизм сегодня проявляется не столько в программах каких-то партий, сколько в абсолютном неуважении к человеческой личности в нынешней России, в нежелании считаться с эмоциями и правами людей.

Специально для Столетия

Национал-большевизм

(Ответ П.Б. Струве)

Из всей обширной критической литературы, посвященной «национал-большевизму», статья П.Б. Струве в берлинском «Руле» представляется наиболее примечательной. Она сразу берет проблему в корне, выдвигает самые существенные, самые серьезные возражения, формулируя их выпукло, лапидарно и изящно. В ней нет ничего лишнего, но главное, что можно сказать против оспариваемой позиции, исходя из ее же собственного отправного пункта («имманентная критика»), - ею сказано.

Тем отраднее констатировать ее внутреннее бессилие по существу опровергнуть национал-большевизм в его основных утверждениях. Даже и наиболее, казалось бы, веские, наиболее убедительные на первый взгляд аргументы, по-видимому, неспособны поколебать этой точки зрения, завоевывающей ныне все более широкие симпатии в стане русских патриотов.

Разберемся в интересующей нас статье.

Решающая ошибка П.Б. Струве состоит в том, что он смешивает большевизм с коммунизмом. Исходя из этого невероятного и недосказанного им отождествления, он и получает легкую возможность утверждать «абсолютную и объективную антинациональность большевизма».

Я готов согласиться с П.Б. Струве, поскольку острие его полемики направлено против ортодоксального коммунизма. Едва ли реже, чем моим нынешним политическим противникам, приходилось мне самому подчеркивать чрезвычайную экономическую вредоносность коммунистического режима в современной России (эта сторона примиренческой позиции уже отмечалась в критической литературе: ср… напр., статьи Пасманика в «Общем деле» и проф. Ященко в № 5 «Русской Книги»). Струве совершенно неправ, заявляя, будто национал-большевизм, увлекшись государственным фасадом Советской России, склонен «идеализировать весь ее строй» (т. е., очевидно, включая и социально-экономическое экспериментаторство?) Этого никогда не было и не могло быть.

Но ведь в том-то и дело, что советский строй не только не исчерпывается экономической политикой немедленного коммунизма, но даже и не связан с нею органически и неразрывно. Сам Струве несколькими строками ниже говорит о большевизме как о «государственной системе», представляющей собою «чистейшую политическую надстройку без экономического базиса или фундамента». Таким образом, необходимо признать, что качество «абсолютной и объективной антинациональности» присуще не большевизму, как таковому, а лишь той экономической политике, которую вела большевистская власть в период гражданской войны в неоправдавшемся расчете на близкую мировую революцию.

Однако общая обстановка заставила ее изменить систему своей экономической политики. Пришло время, когда хозяйственная опустошительность социального опыта уже не может более компенсироваться никакими политическими успехами революционной власти. Государство затосковало по хозяйству. На наших глазах происходит то тактическое «перерождение большевизма», которое нами упорно предсказывалось вот уже более полутора лет (см. хотя бы мою статью «Перспективы» в сборнике «В борьбе за Россию»), и ориентация на которую есть один из основных элементов национал-большевистской идеологии и тактики. Коммунизм из реальной программы дня постепенно становится своего рода «регулятивным принципом», все меньше отражающемся на конкретном организме страны. Советская власть капитулирует в сфере своей экономической политики, - какими бы правоверными словами эта капитуляция ни прикрывалась ее официальными представителями.

Совершенно верное указание на национальную вредоносность коммунизма бьет, таким образом, мимо «примиренцев», поскольку они утверждают (а жизнь подтверждает), что большевизм эволюционно принужден будет во имя сохранения своей «эффектной политической надстройки», нужной ему для мировых целей, ликвидировать хозяйственно не оправдавший себя «базис» насильственного, «азиатского коммунизма». Тем самым и фасад мало-помалу утратит свою кажущуюся «призрачность» и обманчивость.

При этом для нас имеют лишь второстепенное значение мотивы, которыми руководствуется советская власть в своей «эволюции». П.Б. Струве правильно подчеркнул в первой своей статье наше утверждение: большевизм может осуществить известную национальную задачу вне зависимости от своей интернационалистической идеологии.

Другой вопрос - удастся ли советской власти в тяжелых условиях современной русской жизни перевести страну на «новые хозяйственные рельсы». Но что она принуждена «искренно» и всеми силами стремиться к этому, - сомнений быть уже не может. Равным образом ясно, что это ее устремление - объективно в интересах страны. Следовательно, оно должно встретить активную поддержку со стороны русских патриотов. Другой же путь - «возврат к капитализму» через новую политическую революцию - при данной обстановке несравненно более эфемерен, извилист и разрушителен.

Государственная «надстройка» имеет самостоятельный корень и самодовлеющее значение. Государственная мощь созидается духом в еще большей мере, нежели материей; тем более, что здоровый дух в конечном счете неизбежно дополняет себя и материальной мощью - облекается в золото и ощетинивается штыками. Вообще говоря, терминология марксизма, которой зачем-то пользуется П.Б. Струве в нашем споре, совсем не идет к делу и лишь напрасно затемняет проблему. Ни для него, как для участника «Вех», ни для меня, как их воспитанника, не может быть сомнения в огромной и творческой ценности самого начала государственной организации, как такового. В социальной жизни «надстройка» может подчас сыграть созидательную и решающую роль. Она не есть непременно нечто вторичное и производное, фатально предопределенное фундаментом. Она может сама обрести базу, причем нет математически установленного соотношения между данной конкретной надстройкой и определенной конкретной базой. В творческих поисках экономической основы государственное здание может само себя трансформировать. Нет надобности его во что бы то ни стало разрушать до тла, чтобы не очутиться перед сплошной грудой развалин без всякого фундамента и без всякой постройки вообще. Спасение приходит часто через «политику», через «фасад» - так сказать, сверху, а не снизу. Как же игнорировать политическую организацию, которую сумела выковать наша революция, только на том основании, что до сего времени эта организация сочеталась с утопической и вредной системой хозяйствования?

Не могу не признаться, что с моей точки зрения правительства Львова и Керенского, в полтора года доведшие (пусть невольно) страну до полного государственного распада методами своей политики, едва ли не в большей степени заслуживают названия «абсолютно и объективно антинациональных», нежели большевизм, сумевший из ничего возродить государственную дисциплину и создать хотя бы «эффектный фасад государственности». Для начала и это бесконечно много. Через мощную, напряженно волевую власть, и только через нее одну, Россия может прийти к экономическому и общенациональному оздоровлению. Какой же смысл расшатывать в таких муках создавшуюся революционную власть, не имея взамен никакой другой, - да еще тогда, когда наличная власть делает героические усилия восстановить государственное хозяйство, хотя бы путем постепенного возвращения к «нормальным условиям хозяйственной жизни», до сих пор ею по принципиальным соображениям уничтожавшимися?

Я понимаю «формальных демократов» и радикалов-интеллигентов старого типа в их органической ненависти к «московским диктаторам». Эти по своему цельные, хотя и мало интересные люди еще долгое время останутся в России профессионалами подполья и перманентными обитателями Бутырок. Но разве место в их рядах или рядом с ними тем, кто так чуждается «дореволюционной интеллигентщины» и постиг до конца логику государственной идеи?

Пусть конечные цели большевиков внутренно чужды идеям государственного и национального могущества. Но не в этом ли и заключается «божественная ирония» исторического разума, что силы, от века хотящие «зла», нередко вынуждаются «объективно» творить «добро»?..

Откровенно говоря, меня прямо поражает утверждение П.Б. Струве, что «события на опыте опровергли национал-большевизм». Мне кажется - как раз наоборот: события покуда только и делают, что подтверждают его с редкостной очевидностью, оправдывая все наши основные прогнозы и систематически обманывая все ожидания наших «друзей-противников». Идеология примиренчества прочно входит в историю русской революции. Кстати, простая хронологическая справка опровергает догадку Струве о причинной зависимости этой идеологии от эпизодических большевистских успехов на польском фронте: определяющие положения национал-большевизма, тогда уже «носившиеся в воздухе» и проникавшие к нам из глубин России, были мною формулированы печатно в феврале 20 года, а устно и предположительно (ближайшим политическим друзьям) - еще раньше, в последние месяцы жизни омского правительства. Будучи внутренно обусловлена анализом русской революции, как известного сложного явления русской и всемирной истории, идеология национал-большевизма внешне порождена приятием результата нашей гражданской войны и открыто выявлена за границей в связи с ликвидацией белого движения в его единственной серьезной и государственно-многообещавшей форме (Колчак-Деникин). Струве прав, признавая, что это течение «родилось из русской неэмигрантской почвы и отражает какие-то внутренние борения, зачатые и рожденные в революции». Дни польской войны дали ему лишь яркий внешний пафос, естественно потускневший после ее окончания, но сделавший свое дело, широко распространив лозунги и проявив лик народившегося течения. Логическое же его содержание было нисколько не поколеблено неудачным исходом польской войны. Дальнейшие события - крушение Врангеля, сумевшего лишь обеспечить Польше рижский мир, явное обмельчание и абсолютное духовное оскудение дальнейших белых потуг (ср. позорище нынешнего Владивостока), и, главное, начавшаяся тактическая эволюция большевизма - все это лишь укрепило нашу политическую позицию и обусловливало ее успехи в широких кругах русских националистов, заметно разочаровавшихся в эмигрантской «головке».

Мы никогда не ждали чуда от нашей пропаганды и не прикрашивали безотрадного состояния современной России. Приходилось выбирать путь наименьшего сопротивления, наиболее жизненный и экономный при создавшихся условиях. Нельзя было не предвидеть всей его тернистости и длительности, но выбора не было.

Пусть П.Б. Струве перечтет статьи своих единомышленников за последний год и сравнит их с литературой национал-большевизма: кто проявил большую трезвость, большее чутье действительности, и кто обнаружил больше политического «сумбура»? Кто сумел установить известную историческую перспективу, и кто фатально принимал всех мух за слонов, настоящего-то слона так и не удосужившись приметить?..

Наконец, что же противопоставляется самим Б.П. Струве отвергаемой им политической тактике? - Неясно. - «Сумбурно». Дразнящая «апория» на самом интересном месте, как в ранних диалогах Платона.

Впрочем, в «Размышлениях о русской революции» высказывается такой прогноз-императив: «Русская контрреволюция, сейчас смятая и залитая революционными волнами, по-видимому, должна войти в какое-то неразрывное соединение с некоторыми элементами и силами, выросшими на почве революции, но ей чуждыми и даже противоположными» (с. 32).

Эта туманная фраза (сама по себе дающая материал и для выводов в духе национал-большевизма) получает известное разъяснение в анализируемой статье из «Руля». И это разъяснение делает ее в моих глазах уже совсем неприемлемой. «Некоторые элементы и силы» - это, очевидно, прежде всего красная армия, которую П.Б. Струве и рекомендует использовать непосредственно в целях контрреволюции, т. е. направить ее против большевистского режима в той революционной борьбе, которую должны с ним вести национальные силы.

Этот рецепт при современной политической конъюнктуре явно неудачен: в лучшем случае он утопичен, а в худшем - антинационален и противогосударственен. Если он имеет в виду безболезненный и «в полном порядке» акт выступления красной армии (со всеми ее курсантами) против нынешней русской власти, во имя определенной идеи или определенного лица, - то он просто «лишен всякого практического смысла», и из него, как из наивной фантазии, «нельзя извлечь никаких директив для практических действий», даже при признании его «теоретически правильным». Если же он стремится разложить красную армию теми методами, какими в свое время большевики разлагали белую, - он национально преступен и безумен, ибо разрушит те «белые принципы», которые, по меткому замечанию Шульгина, переползли-таки за линию красного фронта в результате нашей ужасной, но поучительной гражданской войны. Я убежден, что именно П.Б. Струве должен понимать лучше других всю безмерную опасность внесения революции в красную армию, всю недопустимость новой демагогической дезорганизации русской военной силы. Зачем же бросать недоговоренные лозунги и двусмысленные рецепты? К чему этот рецидив красной большевистской весны?

Момент конфликта революции с «некоторыми элементами и силами, выросшими на ее почве, но ей глубоко чуждыми», еще далеко не настал и пока что он даже не обрисовывается впереди. Напротив, в данный момент наблюдается скорее своеобразное взаимное сближение этих двух факторов современной жизни России. Нет смысла искусственно вызывать или форсировать их конфликт, - гораздо более целесообразно добиваться возможно большего органического или даже механического приспособления революции к национальным интересам страны, хотя бы формально и внешне победа осталась за интернационалистической революцией, хотя бы лозунги ее были по-прежнему внешне противоположны началам национализма и государственности. И та сторона национал-большевизма, которую Струве неправильно называет «идеологией национального отчаяния», как раз и учитывает известную полезность революционной фирмы в «защитных» государственных целях. Не совсем для меня понятная ссылка на «чудовищное лицемерие и маккиавеллизм» такой точки зрения не может служить ее убедительным опровержением. Тем более, что ведь сама-то революция «субъективно» действует здесь без всякого лицемерия и маккиавеллизма. Следовательно, известные и чисто конкретные результаты (хотя бы они были и очень далеки от заправской «мировой революции») могут быть достигнуты. Для патриота же все действенные пути сохранения и восстановления родины, мыслимые при данных условиях, должны быть сполна использованы.

Тактика национал-большевизма столь же осмысленна, сколь ясна и внутренно цельна его идеология.

Из книги История России в мелкий горошек автора Елисеева Ольга Игоревна

ОТ НАЦИОНАЛ-НИГИЛИЗМА К НАЦИОНАЛ-РОМАНТИЗМУ «Сколько вам Кремля свесить?» Б. Пильняк Секрет обаяния Екатерины II во многом определяется обаянием силы Российской империи. Откуда же взялось это обаяние в обществе, которое еще совсем недавно буквально тошнило от слова

Из книги Миф о вечной империи и Третий рейх автора Васильченко Андрей Вячеславович

Восточная идеология и национал-большевизм Наученный опытом Семилетней войны Фридрих Великий в свое время наказывал своим наследникам, чтобы они во что бы то ни стало сохраняли дружеские отношения с Россией. Полтора столетия этот наказ худо-бедно выполнялся, и Пруссия, а

Из книги «Княжна Тараканова» от Радзинского автора Елисеева Ольга Игоревна

Из книги Континент Евразия автора Савицкий Петр Николаевич

"ЕЩЕ О НАЦИОНАЛ-БОЛЬШЕВИЗМЕ" (Письмо П. Струве) Милостивый государь, Петр Бернгардович!В Ваших "Историко-политических заметках о современности" Вы посвятили несколько страниц разбору воззрений национал-большевизма. Принадлежа к числу немногих в среде русской эмиграции

Из книги 100 знаменитых ученых автора Скляренко Валентина Марковна

СТРУВЕ ВАСИЛИЙ ЯКОВЛЕВИЧ (1793 г. – 1864 г.) «A teneris adsuescere multum est. Мы, Струве, не можем жить удовлетворенными без напряженной работы, потому что с ранней молодости убедились в том, что она есть самая полезная и лучшая услада человеческой жизни». Якоб Струве Знаменитый

Из книги Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути автора Квакин Андрей Владимирович

Национал-большевизм и ВКП(б) На практике идеи сменовеховства объективно способствовали укреплению власти большевиков, приходу на советскую службу значительных слоев российской интеллигенции. Лидеры большевиков использовали идеи «Смены вех» чисто прагматически для

Из книги Национал-большевизм автора Устрялов Николай Васильевич

Отдел Первый. Национал-большевизм (статьи

Из книги Личности в истории. Россия [Сборник статей] автора Биографии и мемуары Коллектив авторов --

Василий Струве. По зову звезд Руслан Давлетшин Ему не было еще и двадцати, когда ему предложили место старшего учителя гимназии – о лучшем и мечтать было нельзя! Но его позвали звезды… И через двадцать с небольшим лет из Лиссабона, Стокгольма, Цюриха к нему начали

Из книги Книга 1. Библейская Русь. [Великая Империя XIV-XVII веков на страницах Библии. Русь-Орда и Османия-Атамания - два крыла единой Империи. Библейский пох автора Носовский Глеб Владимирович

11.4. Ответ царя Ивана Грозного изменнику Андрею Курбскому - это ответ ассирийца Олоферна изменнику Ахиору В Библии после речи-монолога Ахиора с ответным посланием-речью выступает Ассирийский главнокомандующий Олоферн. Его речь занимает половину главы 6 книги Иудифь

Из книги Российская история в лицах автора Фортунатов Владимир Валентинович

5.4.2. У истоков русского марксизма: Плеханов и Струве На правом крыле Казанского собора в Санкт-Петербурге, над небольшим возвышением, которое словно предназначено для выступлений ораторов, сравнительно недавно находилась табличка, скромная мемориальная доска. Из текста

Из книги Тайны русской революции и будущее России автора Курганов Г С

23. АБАЛДУЙ С РАСТОРГУЕВОЙ УЛИЦЫ, ОН ЖЕ ПРОФЕССОР «СИВУХИ», ОН ЖЕ АКАДЕМИК П. Б. СТРУВЕ Авторы просят заметить, что ни один из них не имеет ничего против почтенного академика. В этой главе говорится о том, что не только наши ученые, дипломаты и политики, но и почти вся русская

автора Ленин Владимир Ильич

Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве (отражение марксизма в буржуазной литературе) По поводу книги П. Струве: «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России». СПБ. 1894 г.{87} Написано в конце 1894 – начале 1895 ? Напечатано в

Из книги Полное собрание сочинений. Том 1. 1893–1894 автора Ленин Владимир Ильич

Глава III. Постановка экономических вопросов у народников и У Г. Струве Покончив с социологией, автор переходит к более «конкретным экономическим вопросам» (73). Он считает при этом «естественным и законным» начать с «общих положений и исторических справок», с «бесспорных,

Из книги Полное собрание сочинений. Том 4. 1898 - апрель 1901 автора Ленин Владимир Ильич

К проекту соглашения со Струве{115} Представители социал-демократической группы «Заря» – «Искра» и группы демократической оппозиции «Свобода» согласились между собой в следующем:1) Группа «Заря» издает при журнале того же имени особое приложение под названием

Из книги Полное собрание сочинений. Том 7. Сентябрь 1902 - сентябрь 1903 автора Ленин Владимир Ильич

Г. Струве, изобличенный своим сотрудником № 17 «Освобождения» принес много приятного для «Искры» вообще и для пишущего эти строки в особенности. Для «Искры» потому, что ей приятно было видеть некоторый результат своих усилий подвинуть г. Струве влево, приятно встретить

Из книги Полное собрание сочинений. Том 24. Сентябрь 1913 - март 1914 автора Ленин Владимир Ильич

Г-н Струве об «Оздоровлении власти» Г-н Струве принадлежит к числу наиболее откровенных контрреволюционных либералов. Поэтому бывает часто очень поучительным присматриваться к политическим рассуждениям писателя, который особенно наглядно подтвердил марксистский

30-я береговая батарея — легендарное оборонительное сооружение и шедевр фортификационного искусства, расположенное в севастопольском микрорайоне Любимовка. Своему второму названию «Максим Горький I» фортификация обязана немцам.

30-я береговая батарея известна тем, что в годы Великой Отечественной войны она играла роль огневого щита. С 1941 по 1942 годы сооружение не позволяло противникам подступиться к Севастополю. Во время обороны города с устройства было произведено больше тысячи выстрелов. Следует отметить, что артиллерийские установки, которыми была оборудована «тридцатка», могли посылать снаряды на 40-километровое расстояние. Вес каждого составлял полтонны. Сооружение было настолько крепкое, что могло уцелеть даже после попадания в него авиационной бомбы.

Подобных фортификаций на территории Советского Союза было немало. Однако только 30-й береговой батарее в Севастополе удалось сохраниться лучше всех. После окончания войны сооружение восстановили и оснастили 6 орудиями, радиолокационной станцией и современными системами наведения.

Несмотря на то, что военный объект действующий, последние выстрелы из него были произведены в 1958 году при съёмке фильма «Море в огне».

Экскурсия на 30-ю батарею

К сожалению, приобрести организованный тур к сооружению вам вряд ли удастся. Всё дело в том, что «тридцатка» находится на территории действующей воинской части. Чтобы посмотреть своими глазами на уникальный объект, нужно получить специальное разрешение. С соответствующим запросом можно попытаться обратиться в пресс-службу Черноморского флота.

В случае положительного ответа, не ограничивайтесь только внешним осмотром комплекса. Посетите и казематированное помещение батареи. Перед входом в каземат установлен мемориал в честь защитников сооружения. Внутри вам предстоит пройтись по длинным коридорам, проходящим под двумя орудиями 30-й батареи. О печальных событиях тех времён посетителям напоминают висящие на стенах таблички с именами. Видели ли вы когда-нибудь бронедверь? Здесь ей снабжено каждое помещение.

В длинных коридорах расположены и «внутренности» сооружения — системы управления, командный мостик, пост управления огнём, снаряды, подающие механизмы, пороховые заряды, переговорное устройство, коммуникации, желоба и тому подобные.

Музей 30-й батареи

Об образовании на территории сооружения полноценного гражданского музея Министерство обороны говорит уже на протяжении нескольких лет. По предварительным планам учреждение планируют открыть в преддверии 75-летней годовщины освобождения Севастополя. На данный момент рядом с фортификацией ведётся строительство парка.

Единственный музей, который сейчас доступен для просмотра (опять же только при наличии специального пропуска), содержит небольшую экспозицию. Она состоит из вещей, которые были обнаружены на территории «тридцатки» после боёв 40-х годов. В качестве экспонатов выступают немецкие тарелки 1941 года, памятка командиру взвода и командиру орудия, немецкая воинская книжка, уцелевшие части пистолетов и пулемётов.

История создания 30-й береговой батареи

Годом строительства сооружения считается 1913 . В те времена эта местность называлась Алькадар. Известно, что разработкой проекта занимался инженер Буйницкий. В расчёт принимались и рекомендации известного фортификатора Цезаря Кюи .

Спустя год работы по строительству батареи приостановились. Возобновились они лишь в 1928 году . В планах разработчиков значилось создание полностью электрифицированного сооружения. Для выполнения операций по наведению и заряжанию орудия батарею снабдили 17 электродвигателями . Причём все они находились под землёй, в специально отведённых для этих целей помещениях. Над земной поверхностью выступали лишь 305-миллиметровые орудийные башни.

В 1934 году сооружение протестировали. После артиллерийских стрельб фортификации был присвоен 30-й номер. Первым, кто командовал «тридцаткой», был капитан Ермил Донец.

В последующие годы сооружение модернизировалось и достраивалось. К началу Второй Мировой войны на территории города было две ББ (бронебашенная батарея), одна из которых называлась 35-ая .

Как добраться

От центра города закрытый объект отделён Севастопольской бухтой, преодолеть которую можно только на плавательном средстве. Такой фактор создаёт незначительные неудобства, которые легко решаются благодаря развитой транспортной системе города.

Комбинированный вариант : на железнодорожном вокзале Севастополя садитесь на маршрутное такси № 109, № 120 или троллейбус № 12. Выходите на остановке «Площадь Нахимова». Дальше около шести минут идёте пешком до Графской пристани. Там ждёте катер, который доставит вас на противоположный берег. Интервал движения транспорта — 10-17 минут. На площади Захарова нужно будет сесть на маршрутку № 36. Она доставит вас до остановки «Совхоз «Перовской». Потом ещё немного пройтись, следуя на север, пока перед вами наконец-таки не появится бронебашенная батарея. От автостанции «Северная» до «Совхоз «Перовской» также можно добраться на маршрутке № 45.

На автомобиле : от городского аэропорта до «тридцатки» можно быстро, в течение 11 минут, доехать на машине. Направляйтесь на юго-запад по Т2707. Батарея будет справа.

На такси : значительно сократить путь вам поможет такси. Пассажирскими перевозками в Севастополе занимаются «СЕВТАКСИ», Pickup, Maxim, «Такси Метро».

Видео-экскурсия по 30-й батарее в Любимовке