Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Зигмунд Фрейд

Массовая психология и анализ человеческого «Я»

ВВЕДЕНИЕ

Противоположность между индивидуальной психологией и социальной психологией (или психологией масс), кажущаяся на первый взгляд весьма значительной, оказывается при тщательном исследовании не столь резкой. Хотя индивидуальная психология построена на наблюдении над отдельным человеком и занимается исследованием тех путей, идя которыми индивид стремится получить удовлетворение своих влечений, однако при этом ей приходится лишь изредка, при определенных исключительных условиях, не принимать во внимание отношений этого индивида к другим индивидам. В душевной жизни одного человека другой всегда оценивается как идеал, как объект, как сообщник или как противник, и поэтому индивидуальная психология с самого начала является одновременно и социальной психологией в этом распространенном, но весьма правильном смысле.

Отношение индивида к своим родителям, к братьям и сестрам, к своему любовному объекту, к своему врачу, следовательно, все те взаимоотношения, которые до сих пор были преимущественно предметом психоаналитического исследования, могут быть оценены как социальные феномены и противопоставлены некоторым другим процессам, названным нами нарцистическими, при которых удовлетворение влечений избегает влияния других людей или отказывается от контакта с ними. Следовательно, противоположность между социальными и нарцистическими – Bleuler сказал бы, может быть, аутистическими – душевными актами принадлежит к области индивидуальной психологии и не может служить признаком, отделяющим ее от социальной психологии или психологии масс.

В вышеупомянутых взаимоотношениях с родителями, с братьями и сестрами, с любимым лицом, с другом и с врачом, человек испытывает всегда влияние одного лишь лица или очень ограниченного числа лиц, из которых каждое имеет огромное значение для него. Вошло в обыкновение, говоря о социальной психологии или о психологии масс, не обращать внимания на эти взаимоотношения и выделять в качестве предмета исследования одновременное влияние, оказываемое на человека большим числом людей, с которыми он связан в каком-нибудь одном отношении, в то время, как во многих других отношениях он может быть им чужд. Итак, психология масс занимается исследованием отдельного человека как члена племени, народа, касты, сословия, института или как составной части человеческой толпы, организовавшейся в массу к определенному времени для определенной цели. После того, как эта естественная связь прекращалась, можно было оценивать явления, происходящие при этих особых условиях, как выражение особого, неподдающегося дальнейшему разложению влечения, социального влечения – herd instinct, group mind, – не проявляющегося в других ситуациях. Против этого мы возражаем, что нам трудно придать моменту численности такое большое значение, в силу которого он сам по себе мог бы будить в душевной жизни человека новое, до тех пор инактивное влечение. Обратим внимание на две другие возможности: что социальное влечение может не быть первоначальным, может подвергнуться дальнейшему разложению и что корни его развития можно найти в более тесном кругу как, например, в семье.

Психология масс, хотя и находящаяся в зачаточном состоянии, обнимает необозримое множество индивидуальных проблем и ставит перед исследователем необозримое множество задач, которые в настоящее время даже не обособлены еще вполне друг от друга. Одна лишь классификация различных форм масс и описание выявляемых ими психических феноменов требует огромного наблюдения и подробного изложения; по этому вопросу имеется уже богатая литература. Всякий, кто сравнит размеры этой небольшой работы с объемом психологии масс, тот, конечно, сразу поймет, что здесь будут затронуты лишь немногие вопросы из всего материала. И действительно, здесь будут разобраны некоторые вопросы, к которым исследование глубин психоанализа проявляет особый интерес.

ОПИСАНИЕ МАССОВОЙ ДУШИ У ЛЕБОНА

Вместо определения массовой души, мне кажется более целесообразным начать с указания на ее проявления и выхватить из них некоторые особенно поразительные и характерные факты, с которых можно начать исследование. Мы достигнем и той и другой цели, если обратимся к некоторым страницам из книги Лебона «Психология масс», вполне заслуженно пользующейся известностью.

Уясним себе еще раз суть дела: если бы психология, предметом исследования которой являются наклонности, влечения, мотивы и намерения индивида вплоть до его действий и отношений к своим ближним, до конца разрешила свою задачу и выяснила бы все эти взаимоотношения, то она очутилась бы внезапно перед новой задачей, которая оказалась бы для нее неразрешимой: она должна была бы объяснить тот поразительный факт, что ставший ей понятным индивид при определенном условии чувствует, мыслит и действует иначе, чем этого можно было бы ожидать, и этим условием является приобщение к человеческой толпе, которая приобрела качество психологической массы. Что такое «масса», благодаря чему она приобретает способность оказывать такое сильное влияние на душевную жизнь индивида и в чем заключается душевное изменение, к которому она обязывает индивида?

Ответ на эти три вопроса является задачей теоретической психологии. Очевидно, лучше всего исходить из третьего вопроса. Наблюдение измененной реакции индивида дает материал для психологии масс; каждой попытке объяснения должно предшествовать описание того, что должно быть объяснено.

Я привожу слова Лебона. Он пишет, что «Самый поразительный факт, наблюдающийся в одухотворенной толпе (psychologische Masse), следующий: каковы бы ни были индивиды, составляющие ее, каков бы ни был их образ жизни, занятия, их характер или ум, одного их превращения в толпу достаточно для того, чтобы у них образовался род коллективной души, заставляющей их чувствовать, думать и действовать совершенно иначе, чем думал бы, действовал и чувствовал каждый из них в отдельности. Существуют такие идеи и чувства, которые возникают и превращаются в действия лишь у индивидов, составляющих толпу. Одухотворенная толпа представляет временный организм, образовавшийся из разнородных элементов, на одно мгновение соединившихся вместе подобно тому, как соединяются клетки, входящие в состав живого тела и образующие путем этого соединения новое существо, обладающее свойствами, отличающимися от тех, которыми обладает каждая клетка в отдельности».

Мы позволяем себе прервать изложение Лебона нашими комментариями и высказываем здесь следующее замечание: если индивиды в массе связаны в одно целое, то должно существовать нечто связывающее их друг с другом, и этим связующим звеном может быть именно то, что характерно для массы. Однако Лебон не отвечает на этот вопрос; он занимается исследованием перемены, происходящей с индивидом в массе, и описывает его в выражениях, вполне согласующихся с основными предпосылками нашей психологии глубин.

«Нетрудно заметить, насколько изолированный индивид отличается от индивида в толпе, но гораздо труднее определить причины этой разницы.

Для того, чтобы хоть несколько разъяснить себе эти причины, мы должны вспомнить одно из положений современной психологии, а именно: что явления бессознательного играют выдающуюся роль не только в органической жизни, но и в отправлениях ума. Сознательная жизнь ума составляет лишь очень малую часть по сравнению с его бессознательной жизнью. Самый тонкий аналитик, самый проницательный наблюдатель в состоянии подметить лишь очень небольшое число бессознательных двигателей, которым он повинуется. Наши сознательные поступки вытекают из субстрата бессознательного, создаваемого в особенности влияниями наследственности. В этом субстрате заключаются бесчисленные наследственные остатки, составляющие собственно душу расы. Кроме открыто признаваемых нами причин, руководящих нашими действиями, существуют еще тайные причины, в которых мы не признаемся, но за этими тайными есть еще более тайные, потому что они неизвестны нам самим. Большинство наших ежедневных действий вызывается скрытыми двигателями, ускользающими от нашего наблюдения».

В массе стираются, по мнению Лебона, индивидуальные достижения людей, и благодаря этому исчезает их оригинальность. Расовое бессознательное выступает на первый план, гетерогенное утопает в гомогенном. Мы скажем: психическая надстройка, развивавшаяся столь различно у различных индивидов, рушится, и при этом обнаруживается однородный у всех бессознательный фундамент.

Таким образом была бы осуществлена средняя характеристика индивидов, составляющих массу. Однако Лебон находит, что у них проявляются и новые качества, которыми они до сих пор не обладали. Обоснование этого он ищет в трех различных моментах.

«Первая из этих причин заключается в том, что индивид в толпе приобретает, благодаря только численности, сознание непреодолимой силы, и это сознание позволяет ему поддаться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда он бывает один. В толпе же он тем менее склонен обуздывать эти инстинкты, что толпа анонимна и потому не несет на себе ответственности. Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно исчезает в толпе».

Мы, с нашей точки зрения, придаем небольшое значение появлению новых качеств. Нам достаточно сказать, что индивид находится в массе в таких условиях, которые позволяют ему отбросить вытеснение своих бессознательных влечений. Мнимо новые качества, обнаруживаемые индивидом, суть проявления этого бессознательного, в котором содержится все зло человеческой души; нам нетрудно понять исчезновение совести или чувства ответственности при этих условиях. Мы уже давно утверждали, что ядром так называемой совести является «социальный страх».

Некоторое отличие взгляда Лебона от нашего возникает благодаря тому, что его понятие бессознательного не вполне совпадает с понятием о том же, принятым психоанализом. Бессознательное Лебона содержит прежде всего глубочайшие отличительные черты расовой души, находящейся собственно вне рассмотрения психоанализа. Правда, мы признаем, что ядро человеческого «Я», которому принадлежит «архаическое наследство» человеческой души бессознательно; но кроме того, мы обособляем «вытесненное бессознательное», явившееся результатом некоторой части этого наследства. Это понятие вытесненного отсутствует у Лебона.

«Вторая причина, – заражаемость, также способствует образованию в толпе специальных свойств и определяет их направление. Зараза представляет такое явление, которое легко указать, но не объяснить; ее надо причислить к разряду гипнотических явлений, к которым мы сейчас перейдем. В толпе всякое чувство, всякое действие заразительно, и притом в такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свои личные интересы интересу коллективному. Подобное поведение, однако, противоречит человеческой природе, и потому человек способен на него лишь тогда, когда он составляет частицу толпы».

Эта фраза послужит впоследствии основанием для одного важного предположения.

«Третья причина, и притом самая важная, обусловливающая появление у индивидов в толпе таких специальных свойств, которые могут не встречаться у них в изолированном положении, это – восприимчивость к внушению; заражаемость, о которой мы только что говорили, служит лишь следствием этой восприимчивости.

Чтобы понять это явление, следует припомнить некоторые новейшие открытия физиологии. Мы знаем теперь, что различными способами можно привести индивида в такое состояние, когда у него исчезает сознательная личность, и он подчиняется всем внушениям лица, заставившего его придти в это состояние, совершая по его приказанию поступки, часто совершенно противоречащие его личному характеру и привычкам. Наблюдения же указывают, что индивид, пробыв несколько времени среди действующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или каких-либо других причин, – неизвестно, приходит скоро в такое состояние, которое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта… Сознательная личность у загипнотизированного совершенно исчезает, так же как воля и рассудок, и все чувства и мысли направляются волей гипнотизера.

Таково же приблизительно положение индивида, составляющего частицу одухотворенной толпы. Он уже не сознает своих поступков, и у него, как у загипнотизированного, одни способности исчезают, другие же доходят до крайней степени напряжения. Под влиянием внушения такой субъект будет совершать известные действия с неудержимой стремительностью; в толпе же эта неудержимая стремительность проявляется с еще большей силой, так как влияние внушения, одинакового для всех, увеличивается путем взаимности».

«Итак, исчезновение сознательной личности, преобладание личности бессознательной, одинаковое направление чувств и идей, определяемое внушением, и стремление превратить немедленно в действие внушенные идеи – вот главные черты, характеризующие индивида в толпе. Он уже перестает быть сам собою и становится автоматом, у которого своей воли не существует».

Я привел эту цитату так подробно для того, чтобы подтвердить, что Лебон действительно считает состояние индивида в толпе гипнотическим, а не только сравнивает его с таковым. Мы не усматриваем здесь никакого противоречия, мы хотим только подчеркнуть, что обе последние причины перемены, происходящей с индивидом в массе, заразительность и повышенная внушаемость, очевидно, не равноценны, так как заразительность тоже есть проявление внушаемости. Нам кажется, что влияние обоих моментов также не резко разграничено в тексте Лебона. Может быть, мы лучше всего истолкуем его мнение, если мы отнесем заразительность за счет влияния отдельных участников массы друг на друга, суггестивные же явления в массе, связанные с феноменами гипнотического воздействия, указывают на другой источник. На какой? У нас должно получиться ощущение неполноты от того, что одна из главных составных частей этого воздействия, а именно: лицо, являющееся для массы гипнотизером, не упомянуто в изложении Лебона. Все-таки он отличает от этого покрытого мраком обворожительного влияния заразительное действие, оказываемое отдельными лицами друг на друга, благодаря которому усиливается первоначальная суггестия.

Лебон указывает еще один важный момент для суждения об индивиде, участвующем в массе. «Таким образом, становясь частицей организованной толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, быть может, был бы культурным человеком; в толпе – это варвар, т. е. существо инстинктивное. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энтузиазму и героизму, свойственным первобытному человеку. Он останавливается особенно еще на понижении интеллектуальной деятельности, которое претерпевает человек благодаря причастности к массе» .

Оставим теперь индивида и обратимся к описанию массовой души в том виде, в каком она очерчена у Лебона. В этом отношении нет ни одной черты, происхождение и выявление которой представило бы трудности для психоаналитика. Лебон сам указывает нам путь, отмечая аналогию с душевной жизнью первобытных людей и детей.

Масса импульсивна, изменчива, раздражительна. Ею руководит почти исключительно бессознательная сфера . Импульсы, которым повинуется масса, могут быть, смотря по обстоятельствам, благородными или жестокими, героическими или трусливыми, но во всяком случае они настолько повелительны, что они побеждают личное и даже инстинкт самосохранения. Масса ничего не делает преднамеренно. Если масса даже страстно чего-нибудь хочет, то все-таки это продолжается недолго, она неспособна к длительному хотенью. Она не выносит никакой отсрочки между своим желанием и осуществлением его. У нее есть чувство всемогущества, для индивида в толпе исчезает понятие о невозможном .

Масса чрезвычайно легко поддается внушению, она легковерна, она лишена критики, невероятное для нее не существует. Она мыслит картинами, которые вызывают одна другую так, как они появляются у индивида в состоянии свободного фантазирования. Они не могут быть измерены никакой разумной инстанцией по аналогии с действительностью. Чувства массы всегда очень просты и чрезмерны. Итак, масса не знает ни сомнений, ни колебаний.

В толковании сновидений, которому мы обязаны наилучшим познанием бессознательной душевной жизни, мы следуем техническому правилу, согласно которому мы не обращаем внимания на сомнения и неуверенность в передаче сновидения и трактуем каждый элемент явного содержания сновидения как нечто вполне достоверное. Мы относим сомнение и неуверенность за счет воздействия цензуры, которой подвергается работа сновидения, и предполагаем, что первичные мысли сновидения не знают сомнений и неуверенности, как вида критической работы. Как содержание, они могут, конечно, иметь место, как и все другое, в дневных остатках, ведущих к сновидению.

Она переходит немедленно к самым крайним действиям; высказанное подозрение превращается у нее тотчас в неопровержимую истину, зародыш антипатии – в дикую ненависть.

Такое же повышение всех эмоциональных побуждений до крайности, до безграничности характерно для аффективности ребенка; оно повторяется в жизни сновидения, где, благодаря господствующему в бессознательном изолированию отдельных эмоциональных побуждений, легкая досада днем проявляется в виде пожелания смерти виновному лицу, а намек на какое-либо искушение превращается в причину преступного действия, изображенного в сновидении. Д-р Hans Sachs сделал отличное замечание по этому поводу: «То, что сновидение сообщило нам о наших взаимоотношениях с настоящей действительностью, то мы затем находим в сознании, и нас не должно удивить, если мы находим чудовище, виденное нами под увеличительным стеклом анализа, в виде инфузории».

Склонная сама ко всему крайнему, масса возбуждается только чрезмерными раздражениями. Тот, кто хочет влиять на нее, не нуждается ни в какой логической оценке своих аргументов; он должен рисовать самые яркие картины, преувеличивать и повторять все одно и то же.

Так как масса не сомневается в истинности или ложности своих аргументов и имеет при этом сознание своей силы, то она столь же нетерпима, как и доверчива к авторитету. Она уважает силу и мало поддается воздействию доброты, означающей для нее лишь своего рода слабость. Она требует от своих героев силы, и даже насилия. Она хочет, чтобы ею владели, чтобы ее подавляли. Она хочет бояться своего властелина. Будучи в основе чрезвычайно консервативна, она питает глубокое отвращение ко всем новшествам и успехам – и безграничное благоговение перед традицией.

Чтобы иметь правильное суждение о нравственности масс, нужно принять во внимание, что при совокупности индивидов, составляющих массу, отпадают все индивидуальные задержки; и все жестокие, грубые, разрушительные инстинкты, дремлющие в человеке как пережиток первобытных времен, пробуждаются для свободного удовлетворения влечений. Но массы способны под влиянием внушения и на поступки высшего порядка: отречение, преданность идеалу, бескорыстие. В то время как у индивида личная выгода является очень сильной, почти единственной двигательной пружиной, у масс она очень редко выступает на первый план. Можно говорить об облагораживающем действии массы на индивида.

В то время как интеллектуальная деятельность массы всегда далеко отстает от интеллектуальной деятельности индивида, ее поведение в этическом отношении может: либо значительно превосходить поведение индивида, либо далеко отставать от него.

Некоторые другие черты характеристики, данной Лебоном, проливают свет на правильность отождествления массовой души с душой первобытных людей. У масс могут существовать и уживаться наряду друг с другом самые противоположные идеи без того, чтобы из их логического противоречия рождался конфликт. Но то же самое имеет место в бессознательной душевной жизни отдельных людей, детей и невротиков, как это было уже давно доказано психоанализом.

У маленького ребенка существуют, например, в течение очень долгого времени амбивалентные установки чувствований в отношении к самому близкому лицу без того, чтобы одна из них мешала проявлению другой, ей противоположной. Если дело доходит, наконец, до конфликта между обеими установками, то он разрешается таким образом, что ребенок меняет объект, передвигая одно из амбивалентных чувствований на замещающий объект. Из истории развития невроза у взрослого можно также узнать, что подавленное чувствование часто продолжает существовать в течение долгого времени в бессознательных или даже сознательных фантазиях, содержание которых, разумеется, прямо противоречит господствующему стремлению, без того, чтобы из этой противоположности родился протест «Я» против того, что оно отвергает. Фантазия в течение некоторого времени терпима, пока внезапно – обычно вследствие повышения аффективного состояния – не рождается конфликт между нею и «Я» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В процессе развития от ребенка до взрослого человека дело вообще доходит до все больше и больше распространяющейся интеграции личности, до объединения отдельных влечений и целевых устремлений, выросших в ней независимо друг от друга. Диалогичный процесс в области сексуальной жизни издавна уже известен нам как объединение всех сексуальных влечений в окончательную генитальную организацию. Многочисленные известные нам примеры показывают, впрочем, что объединение «Я», как и объединение либидо, может потерпеть неудачу: таковы примеры естествоиспытателей, продолжающих верить в священное писание и др.

Далее масса подвержена поистине магической силе слова, вызывающего в массовой душе ужаснейшие бури и способного также успокоить ее. «Ни рассудок, ни убеждение не в состоянии бороться против известных слов и известных формул. Они произносятся перед толпой с благоговением, – и тотчас же выражение лиц становится почтительным, и головы склоняются». Стоит только вспомнить при этом табу имен у первобытных народов и те магические силы, которые они связывают с именами и словами.

И наконец: массы никогда не знали жажды истины. Они требуют иллюзий, от которых они не могут отказаться. Ирреальное всегда имеет у них преимущество перед реальным, несуществующее оказывает на них столь же сильное влияние, как и существующее. У них есть явная тенденция не делать разницы между ними.

Мы показали, что это преобладание фантастической жизни и иллюзий, возникающих в результате неисполненного желания, является определяющим началом для психологии неврозов. Мы нашли, что для невротика имеет силу не обычная объективная реальность, а психическая реальность. Истерический симптом основывается на фантазии и не воспроизводит действительного переживания; навязчивое невротическое сознание своей вины основано на факте злого намерения, которое никогда не было осуществлено. Как в сновидении и в гипнозе, так и в душевной деятельности массы принцип реальности отступает на задний план перед силой аффективно напряженных желаний.

То, что Лебон говорит о вождях массы, менее исчерпывающе, и в нем нельзя уловить определенной закономерности. Он полагает, что как только живые существа соберутся в некотором количестве, – независимо от того, будет ли это стадо животных или толпа людей, – они инстинктивно подчиняются авторитету вождя. Масса – это послушное стадо, не могущее жить без властелина. В ней настолько сильна жажда повиновения, что она инстинктивно покоряется тому, кто объявляет себя ее властелином. Если в массе имеется потребность в вожде, то он должен все-таки обладать соответствующими личными качествами. Он должен сам горячо верить (в идею), чтобыбудить веру в массе; он должен обладать сильной импонирующей волей, передающейся от него безвольной массе. Затем Лебон обсуждает различные виды вождей и приемы, с помощью которых они влияют на массы. В общем он считает, что вожди оказывают свое влияние благодаря идеям, к которым они сами относятся фанатически. Этим идеям, равно как и вождям, он приписывает сверх того таинственную непреодолимую силу, которую он называет «престижем» (обаянием). Престиж – это род господства над нами индивида, идеи или вещи. Это господство парализует все критические способности индивида и наполняет его душу почтением и удивлением. Оно может вызвать чувство, подобное гипнотическому ослеплению.

Он различает приобретенный или искусственный и личный престиж. Первый доставляется именем, богатством, репутацией; престиж (обаяние) мнений,литературных и художественных произведений создается путем традиций. Так как вовсех случаях он имеет корни в прошлом, то он дает мало материала для понимания этого загадочного влияния. Личным престижем обладают немногие лица, которые благодаря ему становятся вождями; все подчиняется им как будто под влиянием магнетического очарования. Однако всякий престиж зависит также и от успеха и может исчезнуть под влиянием неудачи.

Мы не получаем впечатления, что у Лебона роль вождя и значение престижа приведены в правильную связь со столь блестящим описанием массовой души.

З.Фрейд. Массовая психология и анализ человеческого Я

Социальная и личностная психология неотделимы друг от друга. Вступая в объектные отношения, человек ощущает на себе влияние личностей других людей. Все отношения людей друг с другом рассматриваются как социальные.
Этим отношениям противопоставляется нарциссизм.
Нарциссизм - привязанность либидо к собственному Я как к объекту. М.б. первичным (когда Я и ОНО еще не отделены друг от друга), сменяющимся в норме привязанностью части либидо к внешним объектам, и вторичным, когда часть либидо "отвязывается" от объектов и вновь обращается на Я.
Им можно противопоставить отношения, при которых удовлетворение первичных позывов от влияния других лиц уклоняется или отказывается - нарциссизм.
Феномен массовой психологии - фактор, влияющий на психологию отдельной личности, которая поступает несвойственным ей образом, когда попадает в психологическую массу.
В массе индивид попадает в условия, разрешающие ему устранить вытеснение бессознательных первичных позывов. Появившиеся новые качества и есть выявления этого бессознательного.
Массой руководит бессознательное, поэтому психологическая масса должна быть подчинена силе (авторитету).
Масса предпочитает ирреальное реальному. Психология массы схожа с психологией неврозов, т.к. жизнь обеих психологий происходит в мире фантазий и иллюзий.
Причины образования массы - в либидной энергии.
Пример организованной массы: армия и церковь.
Каждый человек, являясь составной частью многих масс, с разных сторон связан идентификацией, он создал свой Я-идеал по разным образцам. Но человек в массе отказывается от своего Я-идеала и заменяет его массовым идеалом, воплощенным в вожде.
В работе "Будущее одной иллюзии" рассматриваются религиозные представления и их культурная роль.
Задача культуры состоит в том, чтобы защитить человека от природы. Но она приносит человеку и множество страданий, связанных с соблюдением запретов, которые на него налагает. "Инвентарем культуры" Фрейд называет религиозные представления, которые являются не чем иным как иллюзией культуры. Религиозные представления, пишет Фрейд, вышли из той же потребности, как и все другие достижения культуры, - из необходимости защитить себя от подавляющего превосходства природы. Они не только смягчают страх перед житейскими опасностями, но и дают в соответствии со своими предпосылками ответы на вопросы о происхождении мира или соотношении между плотским и духовным, привносят ощущение справедливости. В результате "психика отдельного человека гигантски облегчается, если никогда целиком не преодоленные конфликты детства из области отцовского комплекса с нее снимаются и подводятся к общепринятому решению". Эти представления не являются результатом мышления, это - иллюзии, исполнение древнейших желаний человечества.
Отличие иллюзии от заблуждения заключается в том, что в первом случае в ее создании участвует желание человека, а во втором случае такое желание не обязательно.
Иллюзия и вера связаны с предполагаемым исполнением желания.
Т.к. только научная деятельность остается для человека единственным средством для познания мира, Ф. противопоставляет науку и иллюзию.
Ф. убежден, что нельзя ликвидировать веру насильственным путем, как и нельзя принудить к вере.
Существует аналогия между религией и неврозом навязчивости: она произошла из Эдипова комплекса, из отношения к отцу. Религиозные тезисы как невротические пережитки, как и последствия вытеснения, следует заменить результатами рациональной умственной работы. Отпадение религии неизбежно в процессе человеческого роста.
Рассматривая причины и последствия смены методологической установки, перехода от первичной методики "личностной робинзонады" к появлению "Другого" как мотивационного фактора, Фрейд пересматривает соотношение психологии личности и социальной психологии и не проводит четких границ между ними.
Изучая личность и те пути, которыми она стремится удовлетворить импульсы первичных позывов, нельзя не принимать во внимание объектных отношений, устанавливаемых личностью.
Психология личности только при определенных исключительных обстоятельствах не принимает во внимание отношений отдельного человека к другим индивидам. В психической жизни человека всегда присутствует "Другой". Он является образцом, объектом, помощником или противником.
Психология личности с самого начала является одновременно также и психологией социальной.
Каждый человек - часть сообщества. Влияние на себя других индивидов есть мотивационный фактор.
Индивид, попадая в массу, обретает новые качества, например, изменение личности (устранение вытеснения бессознательных первичных позывов).
Масса: импульсивна, изменчива, возбудима, легко поддается влиянию, некритична, в основе своей консервативна, имеет отвращение к новшествам, прогрессу, требует иллюзий (ирреальность превыше реальности). Самый важный феномен массы - повышение аффективности.
Импульсы: благородные или жестокие. Как правило, не дают проявиться любому личному интересу, инстинкту самосохранения.
Бывают: текучие массы и постоянные; гомогенные и не гомогенные; естественные и искусственные; примитивные и высоко организованные.
Масса отлична от толпы. Без либидозных связей нет массы. Это толпа.
Есть массы без вождей, есть с вождями.
Примером массы, возглавляемой толпой: церковь, войско.
Масса нуждается в принуждении, в управлении, в авторитете. Таким образом, она нуждается в вожде. Но вождь может быть заменен абстрактной идей.
Средство для удержания массы от распада: иллюзия, что вождь любит каждого равным образом. Вождь массы - все еще праотец, к которому все преисполнены страха, масса все еще хочет, чтобы ею управляла неограниченная власть, страстно ищет авторитета.
Выбор вождя: он должен иметь типичные качества индивидов, производить впечатление силы и либидозной свободы.
Массобразование имеет принудительный характер. Он объясняется происхождением от первобытной орды. Она в свою очередь, характеризуется исчезновением сознательной обособленности личности, преобладанием аффективности, склонностью к немедленному выполнению намерений. Прообразом вождя массы выступает праотец.
Семья - первичная масса.
Условиями образования организованной массы: постоянство состава, эмоциональная задействованность в функционировании массы, отношения с другими массовыми образованиями, наличие в массе традиций и обычаев и дифференциация работы каждого отдельного человека.
Условия образования по Фрейду: придание массе тех качеств, которые были характерны для отдельного индивида и были потушены у него при включении в массу. Далее вводится понятие либидо как объединяющей силы.
Катарсический эффект массообразования: психика отдельного человека гигантски облегчается, если никогда целиком не преодоленные конфликты детства из области отцовского комплекса с нее снимаются и подводятся к общепринятому решению.
Идентификация - самый ранний механизм эмоциональной связи, изначально амбивалентна.
В условиях образования симптомов объектный выбор может становиться идентификацией.
"Психическая инфекция" - идентификация без объектного отношения к копируемому лицу.
Идентификация друг с другом заменяет враждебные чувства соперничества.
Идентификация может становиться заменой либидозной объектной связи.
Идентификация лежит в основе механизма массообразования как объединяющий фактор.
Влюбленность - это психическая захваченность объектом, диктуемая сексуальными первичными позывами. При влюбленности наблюдается феномен сексуального превышения оценки, любимый объект освобождается от критики, идеализируется. С объектом обращаются, как с собственным Я, большая часть нарциссического либидо перетекает на объект. В некоторых случаях любовного выбора объект может служить заменой недостигнутого Я-идеала.
Существует два основных вида выбора объекта: по типу опоры, когда объект выбирают по образцу исходного отношения к родителям, в основе которого лежит стремление к заботе, поддержке. Либо по "нарцистическому типу", когда объект выбирается по образцу собственной личности, которую любят больше, чем какой-либо внешний объект.
Сходство гипноза и влюбленности: подчинение, уступчивость, отсутствие критики; гипнотизер занимает место Я-идеала.
Различие: гипнотическая связь исключает сексуальное удовлетворение, в то время как при влюбленности оно остается как целевая возможность.
Сходство гипнотической связи и массообразования: образование массы из двух лиц.
Различие гипноза и массообразования: отличается ограничением числа.
Гипноз основан на заторможенных по цели сексуальных стремлениях и ставит объект на место Я-идеала.
Невроз имеет общий характер регресса с массообразованием и гипнозом. Он охватывает всевозможные отношения между Я и объектом и между Я и Я-идеалом. В случаях мании Я и Я-идеал сливаются, при депрессивном состоянии происходит раскол между Я и Я-идеалом, при котором Я-идеал осуждает Я.
Генезис мужского гомоэротизма является следствием идентификации юноши с матерью, идентификация заменяет выбор сексуального объекта. Идентифицируясь с матерью, юноша ищет объекты, которые могут заменить ему его собственное Я, которых он может любить так, как его любила мать. Происходит интроекция объекта в Я, а сам объект покидается (остается в бессознательном).
Депрессивные состояния, связанные с самокритикой и унижением собственного Я, в своей основе имеют также интроекцию, жестокость по отношению к собственному Я на самом деле направлена на объект.
Общее качество иллюзий - происхождение их из желаний.
Защитой от опасности, от внешнего мира и пр. являются религиозные иллюзии.
На изменение общества и политических систем работают политические иллюзии.
Создание вечного двигателя - научная иллюзия и т.д.
Иллюзией культуры может выступать религиозные представления.
Они (религиозные представления) имеют следующие функции: смягчение страха перед опасностями, обеспечение выполнения требований справедливости и пр.
Иллюзия не обязательно должна находиться в противоречии с действительностью. В иллюзии доминирует исполнение желаний.
Аналогия между детским неврозом навязчивости и аналогичным неврозом в развитии всего человечества в целом: в обоих случаях имеет место вытеснение, мотив страха. Фрейд считал, что религию можно было бы считать общечеловеческим неврозом навязчивости: как и у ребенка, она произошла из Эдипова комплекса, из отношения к отцу. Поэтому отказ от религии в процессе взросления естественен, как и вытеснение Эдиповой ситуации.

Работа на этой странице представлена для Вашего ознакомления в текстовом (сокращенном) виде. Для того, чтобы получить полностью оформленную работу в формате Word, со всеми сносками, таблицами, рисунками, графиками, приложениями и т.д., достаточно просто её СКАЧАТЬ.

В эпоху деревянного кораблестроения основным строительным материалом был лес. От условий произрастания деревьев, их правильной заготовки, хранения и способов доставки на верфь зависели сроки службы будущего корабля и экономное расходование государственных средств. Поэтому сразу же после прихода к власти Екатерина II в числе задач первостепенной значимости выдвинула составление положения о сохранности корабельных рощ и о методах борьбы с гниением деревьев – “как их от гнилости сберечь”. Сам факт обращения внимания императрицы в первый же год своего царствования на состояние казенных рощ в местах их традиционного произрастания свидетельствовал о серьезном подходе к решению проблем флота. На одном из заседаний своего кабинета она высказала недовольство по поводу “худого качества казанского дуба”, после чего поручила немедленно разобраться, по какой причине “в строении кораблей порча случается, и корабли не более десяти или двенадцати лет служить могут”. По словам Екатерины, о таких коротких сроках службы кораблей она “без прискорбности слышать не может” 1 .

Одновременно императрица направила в Адмиралтейств-коллегию короткую записку: “Слышно из Казани, что от слабого наблюдательства заготовляемые казенные корабельные леса лежат без покрышки и гниют. Коллегии Адмиралтейской прилежное наблюдательство иметь, и поискать к заготовлению и отправлению лучших способов, ибо слышно, что во отправлении оного леса до Питербурха много напрасных расходов есть” 2 . Екатерина II была не единственной, кого волновала проблема корабельного леса. Эволюция лесного законодательства началась еще при Петре I в связи с возникшей потребностью в поставках на верфи дерева для нужд кораблестроения.

Стремясь утвердить за Россией статус морской державы, Петр – по примеру европейских монархов – стал рассматривать вопрос о лесоводстве в России как одну из главных статей государственного бюджета и как важную экономическую составляющую в рамках единого хозяйственного механизма.

В России начинания Петра I в строительстве регулярного флота на Балтике выявили наиболее слабые стороны лесоводства, когда при громадных площадях лесных угодий иногда было невозможно найти подходящие деревья именно для судостроительных целей. Петр начат с того, что в 1701 г. подписал указ о запрещении расчищать лес под пашню и сенокос на расстоянии 30 верст от сплавных рек 3 . Этим запретом он намеревался обеспечить сохранность леса в тех местах, откуда было удобно осуществлять его перевозку и доставку к верфям. Следующим указом – “Об описи лесов во всех городах и уездах, от больших рек в сторону по 50, а от малых по 20 верст” – Петр положил начало лесному законодательству в России и целому ряду постановлений о сохранности леса 4 . Лес был поделен на заповедный (“к рубке недозволенный”) и “дозволенный к рубке”. К разряду деревьев, запрещенных к рубке, относились дуб, клен, вяз, карагач, лиственница и сосна “12-вершкового” диаметра. Разрешалось рубить липу, березу, ясень, ольху, ель, орешник и сосну диаметром менее 12 вершков.

Согласно воззрениям Петра на эту проблему, лес являлся достоянием всего государства, поэтому и была введена система жестких санкций и наказаний за различные нарушения законов в этой области. До всенародного сведения доводилось: “Буде кто сему указу станет чинить противно, на них за всякое срубленное дерево, кроме дуба, будет пени по 10 рублев; за дуб, кто хотя одно дерево срубит, также и за многую заповедных лесов посечку, учинена будет смертная казнь” 5 . Закон 1703 г. впервые указал на необходимость описи заповедных лесов – независимо от того, принадлежали они частным лицам или государству (казне). При жизни Петра I такую опись уже начали проводить; подтверждались и денежные штрафы в особо крупных размерах, даже за сбор дубового валежника. С образованием Адмиралтейств-коллегий и ее контор 6 управление лесами стало находиться в ведении особой конторы – вальдмейстерской. Надзор за всеми государственными лесными массивами осуществлял обервальдмейстер, на местах работали вальдмейстеры. В распоряжение вальдмейстеров поступали унтер-вальдмейстеры, которым поручался надзор над 2 – 3 тыс. дворов, а в качестве их помощников подбирали еще и “добрых людей” из приказчиков или крестьян. Со временем система вальдемейстсров в Российской империи стала широко распространенной – их деятельность проходила в таких крупных городах как Петербург, Москва, Казань, Воронеж, Рязань, Брянск, Новгород, Псков и Смоленск 7 .

Кроме Адмиралтейств-коллегий надзор за лесными угодьями входил в компетенцию государственной Камер-коллегии. Со временем законы становились намного суровее. В подписанных в 1718 – 1719 гг. указах “О сохранении дубовых лесов и о жестоком наказании тех, которые станут рубить, также и тех, которые рубить прикажут” и “О воспрещении рубки годного для кораблестроения леса, об охранении онаго и о наказаниях за недозволенную порубку лесов” полагалось “вырезав ноздри, ссылать на каторгу” 8 . В целом же строгая система запретов в отношении лесных массивов – от угрозы тяжелых телесных наказаний до крупных денежных штрафов, вечной каторжной работы и смертной казни – являлась характерной особенностью царствования Петра I.

Идеи Петра в области лесного права получили развитие в царствование Анны Иоанновны. В 1732 г. вышло постановление под названием “Инструкция или устав о заводе и о севе для удовольствия Ея Императорского Величества флота вновь лесов”. “Адмиралтейская коллегия долженствует иметь старание, чтоб для строения корабельного и других принадлежащих ко флотам Ея Императорского Величества судов, дубовые и прочие угодные деревья ныне из молодых рощи подчищены; а впредь для содержания флота вновь с удовольством в благоприятных и способнейших местах леса посеяны и в добром охранении содержаны были”. Для выполнения высочайшего указа из Германии были вызваны специалисты лесного дела и лесные надзиратели – форстмейстеры. На них возлагалась важная государственная обязанность – заботиться о разведении лесов, не допускать пожаров, “ходить за лесом”. Форстмейстерам поручалось обучить секретам своей профессии приставленных к ним учеников, ничего от них не скрывая и не утаивая. Каждому форстмейстеру полагалось шесть учеников, и за хорошо подготовленного специалиста им выдавалась награда в размере 50 рублей 9 .

Принятая при Анне Иоанновне инструкция содержала много указаний технического характера о том, как выращивать лес и хранить семена (“приискивать семена доброго качества, оные зимою хранить в удобном месте, где б безмерной стужи или теплоты не было, також беречь от великой мокроты и сухости, дабы оные не могли гнить или прежде времени выростать”) 10 ; как ухаживать за молодыми деревьями и какой из способов является наиболее целесообразным для рубки дерева. “Бережные для Адмиралтейства” рощи подлежали строгой охране. За всякое повреждение такого леса виновного, “бив кнутом и вырезав ноздри”, ссылали “в каторжную работу вечно”, и даже за случайный поджог заповедных рощ грозила смертная казнь. Центральным органом наблюдения за исполнением законов оставалась Адмиралтейств-коллегия, но местные органы, губернаторы, воеводы и форстмейстеры должны были строго наблюдать за соблюдением законов и постановлений.

Из-за недостатка ценных пород дерева, например дуба, в царствование Анны Иоанновны практиковалось увеличение площадей под искусственное разведение дубовых рощ. Для “размножения и бережения” ценных деревьев выходили специальные постановления правительства о скорейшем переводе целых поселений на другие места. В целях сокращения объема продаж некоторых уникальных пород деревьев заграницу была введена система высоких пошлин и тарифных ставок, подтверждалась и система штрафов, существовавших при Петре I. Особым “высочайшим благоволением” поощрялось искусственное выращивание дуба помещиками в своих имениях, а выращенные деревья казна покупала для нужд флота.

Несмотря на жесткую систему правительственных мер, незадолго до прихода к власти Екатерины II выявилась непрочность всей вертикали лесной администрации. Начальный импульс этому процессу придал манифест Петра III от 18 февраля 1762 г., известный как указ о вольности дворянства, и дворяне, если сами того не желали, могли и не исполнять обязанности вальдмейстеров на местах. Тем самым дворянам и отставным офицерам предоставилась возможность уклоняться от надзора за лесом. Для этих целей правительству Екатерины II пришлось изыскивать другие способы. В частности, после реформирования Адмиралтейств-коллегий три конторы – адмиралтейская, сарваерская и вальдмейстерская были объединены в единую Интендантскую экспедицию, которая стала осуществлять общий надзор за корабельным лесом.

Императрица продолжила практику “выписывания” из-за границы специалистов лесного дела – форстмейстеров; охрана леса на местах была поручена унтер-офицерам и солдатам, ранее состоявшим при вальдмейстерах, а также сотникам в селениях, приписанных к адмиралтейству. В одной из собственноручных записок Екатерины II изложены ее размышления по вопросу лесоводства в России. “Мы ни в чем так не грешим, как по части лесов, – писала она. У нас леса в небрежении; нет людей, знающих в этом деле толк; срубив дерево, о нем так же мало заботятся, как пока оно на корню. Я давно говорила, что надобно награждать помещиков, которые будут беречь свои леса и потом продавать их на сруб Адмиралтейству. Хотя Адмиралтейство имеет в своем распоряжении обширные леса в Казанской губернии, но с ними до крайности дурно поступали, не потому, что не было постановлений па этот предмет, но по неисполнению их и по неимению сведующих в деле людей” 11 .

О том, насколько глубоко продуманными именно с государственных позиций были намерения Екатерины II в отношении лесного законодательства, свидетельствует ее указ Правительствующему Сенату “О неприеме работников, без печатных паспортов, на суда, отправляемые в Санктпетербург с корабельным лесом”. На его основании губернаторам и воеводам запрещалось выдавать паспорта “сомнительным” и “воровским” лицам, а Адмиралтейств-коллегий предписывались особые “наикрепчайшие указы”. Их смысл заключался в следующем. Для отправления корабельного леса с мест вырубки до Петербурга строили специальные баржи, на которые нанимали сезонных работников – как правило, из крестьян. Они выполняли работы по доставке дерева к пристани, погрузке и транспортировке до столицы. Командирам таких судов запрещалось нанимать тех людей, которые не предъявят паспортов, оформленных по всем правилам. В случае, если у наемного работника окажется всего лишь письменная бумага, выданная старостой, его следовало “отсылать в провинциальные и воеводские канцелярии, в которых оные крестьяне свои жилища имеют, и описав их рост и приметы, с данными печатными паспортами отпускать к тем судам немедленно” 12 .

В апреле 1765 г. резолюцией “С Богом” императрица конфирмировала доклад Адмиралтейской коллегии. Члены коллегии представили ей модели сараев для хранения корабельного леса – “какие кольлегия вместо згнивших деревянных построить прожсктировала, для отвращения весьма великого казне ущерба”. Небрежное и неправильное хранение национального достояния наносило огромный ущерб казне. Судя по изложенным в документах фактам, срубленные деревья разбрасывали где попало – “по разным каналам и рекам в барках, а по берегам в грудах, от чего почти ежегодная трата бывала”. В период половодья и большой воды дерево “разносилось течением”, а то, что лежало “в грудах” на берегу без навесов, гнило. В докладе указывалось, что “в прожектируемом ныне все оное не токмо отвращено, но и к дальнейшей их прочности и сбережению достаточное средство изыскано” 13 . На постройку сараев для хранения корабельного леса было выделено 200 тыс. рублей.

При Екатерине II были приняты меры по охране лесов от пожаров. В одном из документов отмечено, что сотником во время объезда было “усмотрено, что крестьяне от совершенной глупости во время работ раскладывают огни, и оные не потуша, оставляют. А иногда рубят для своих надобностей лес, вершины отняв, и кладут в костры, и зажигая, так же и оставляют и леса запаливают”. Поэтому были введены строгие меры по охране лесов от пожаров, а также запрет “из стоячего дерева всякие дрова иметь”. Крестьянам разрешалось использовать только валежник 14 .

В течение 1764 – 1765 гг. был разработан комплекс правил по вырубке дубового леса. Конечно, по сравнению с петровскими указами лесное законодательство Екатерины II представляется более гуманным из-за отсутствия особо жестоких телесных наказаний и смертной казни, но строгость мер ответственности не снижалась. По распоряжению императрицы в местах произрастания казенных рощ “учинялось за дубовым лесом строгое смотрение”. В случае обнаружения порубки за каждое срубленное дерево с сотника брали по одному рублю штрафных денег, с пятидесятника и десятника – “по полтине”. Кроме штрафа их полагалось еще “сечь плетьми до трех раз”. В случае повтора незаконной вырубки леса эти же лица, призванные осуществлять строгий надзор за казенным лесом, а именно – сотник, пятидесятник и десятник, вместе со штрафными санкциями наказывались уже битьем кнутом 15 . Из-за экономии дубового леса, крайне необходимого для строительства линейных кораблей, комиссия запретила крестьянам, мещанам и обывателям в городах изготавливать полозья для саней из дуба, лиственницы, ильма и вяза. В этих целях разрешалось использовать только такие породы дерева как береза, осина и ольха.

В 1764 г. вышел высочайший указ Сенату “об учинении описи и карт всем лесам Архангелогородской губернии”. С этой целью от Военной коллегии в Архангельск был командирован капитан В. Дьячков, которому была дана особая инструкция – “сочинить опись и положить на карту” все леса, произраставшие в этом северном регионе. Обосновывая важность возложенной на Дьячкова миссии тем, что на архангельских верфях производилось военное кораблестроение, ему рекомендовалось обратить особое внимание на те леса, которые традиционно считались заповедными: дубовые, кленовые, лиственничные, вязовые, ильмовые и ясеневые. Капитан Дьячков также должен был произвести осмотр берегов Двины и впадающих в нее рек, а после на основании полученных данных вычертить схему удобного сплавления леса и доставки его к верфям. Помощь в выполнении правительственного поручения Дьячкову должен был оказывать архангельский губернатор с сотрудниками своей канцелярии 16 .

Во второй части указа следовал запрет всем “лесным промышленникам” рубить заповедные деревья и применять их для своих целей, а также требование “в свой расход и промыслы никакой сосновый лес не употреблять”. Этот запрет распространялся на местности от Устюга Великого до устья Двины и прилегающих к ней береговых территорий вдоль рек Ваги и Пенеги. Одновременно правительство продолжило осуществление мер по упорядочению торговли лесом в северном регионе. В том же 1764 г. вышло постановление “О кондициях лесного торга в Архангельской губернии, отданного Английскому купцу Гому на откуп” 17 .

Предистория этого дела была такова. Еще в 1752 г. по указу Елизаветы Петровны английский купец Дингли Гом получил фактически монопольное право на торговлю лесом в пределах Архангельской губернии. Ему разрешалось “по рекам, текущим в Лапландии, кроме впадающих в Двину и Белое море, вырубать всякий год и отпускать за море разных сортов лесу, а именно: брусьев и бревен сосновых и еловых до 250000, мачтовых 1000 дерев, досок пильных 200000, дров березовых 5000 сажень, и притом велено с отпуску оных лесов за море пошлину брать по тарифу”. В 1760 г. с Гомом был подписан контракт, по условиям которого лесной промысел отдавался ему и его наследникам на откуп сроком на 30 лет – до марта 1790 года. В основном пункте контракта было записано, чтобы Гом “избрал полезный план… построить знатное число больших Российских лесных кораблей, и оными заготовляемые по рекам, впадающим в Белое море, леса, с платежом в казну пошлин, во все иностранные порты отвозить, и тамо продавать па их деньги, и оные, сколько возможно будет, в оборот натурою в золоте и серебре в Россию ввозить” 18 .

В 1764 г. Сенат подтвердил привилегии этого купца в отношении заграничной торговли “позволенными разных сортов лесами” и постановил, что Гом должен всячески способствовать наращиванию темпов военного кораблестроения в Архангельске и его уездах. На реках Онеге и Мезени ему предстояло “строить наемными работными людьми корабли из соснового лесу”, а в целях “скорейшего умножения” судов Гом получил специальное разрешение “на Двине реке при городе Архангельском строить ежегодно по три корабля”. Для этого ему надо было активно сотрудничать с корабельным мастером Ламбе Ямесом 19 , который в тот период работал на архангельских верфях. По условиям контракта после выполненного объема работ Гом должен был отчислять в казну 10% от полученной прибыли. На тех же условиях ему разрешалось строить суда и на продажу заграницу.

Заповедный лес рубить по-прежнему запрещалось. В целях “сохранения лесов к Государственному флоту” за деятельностью купца Гома и его коллег-“промышленников” устанавливался строгий контроль. Его осуществление было возложено как на военно-морское ведомство – Контору над Архангельским портом, так и на гражданское – губернскую канцелярию, а также на вальдмейстеров 20 . Принятый в 1765 г.

Регламент об управлении Адмиралтейств и флотов закрепил основные положения по сохранности корабельных лесов, особенно дубового молодняка, и обозначил соблюдение правильной техники заготовки и рубки дерева. В частности, указывалось, что “в случае Государственной нужды в умножении флота” России необходимо иметь “довольное число лесов готовых, и должно стараться заводить вновь”. Рубить лес следовало только зимой, чтобы весной его можно было сплавлять и доставлять на верфи, “дабы леса, лежа на пристанях напрасно год целый, не гнили, и для того рубить, сколько для строения по наряду потребно” 21 .

Для хранения лесных резервов в адмиралтействах строили просторные и удобные сараи, в которых дерево раскладывали по сортам, отдельно друг от друга и в зависимости от того, для какого ранга корабля оно предназначено. Конструкция сараев предусматривала, “чтобы леса не могли гнить от земных паров, которые при переменах воздуха лесам великий вред наносить могут”. Леса, предназначенные для тимберовки (ремонта кораблей), подлежали отдельному хранению. Регламент 1765 г. предусматривал соблюдение и других правил. Например, после прихода барок с лесом в Петербург или Кронштадт лес нужно было немедленно рассортировать и складывать в сараи – так, чтобы “дерево на дерево не класть, у сараев в летнее время при хороших погодах окны открывать для прохождения сквозного ветра, а зимою и в худые погоды затворять” 22 . Еще в 1718 г. Петр I издал указ, по которому для рубки леса стали применять труд “иноверцев”. С 1769 г. “люди, приписанные для рубки лесов”, получили статус наравне с государственными крестьянами и стали платить годовую подушную подать в размере 1 рубля 10 копеек. В 1774 г. вышло постановление императрицы – каждому работнику (“для приведения их в лутчее состояние”) полагалась заработная плата в размере 16 коп. конному и 10 коп. пешему в день, от начала рабочего дня и до момента его окончания. За тот промежуток времени, который работники тратили от своего дома до места работы и обратно, пешим дополнительно платили по три копейки в день, “считая прохода на день по двадцати пяти верст”, а конным – по шесть копеек, “считая проезд по пятидесяти верст на день” 23 .

Таким образом, теоретические положения в отношении ценного природного ресурса – леса были выработаны вполне квалифицированно. Но требовались десятилетия, чтобы все предписанное в Регламенте или в других высочайших указах выполнялось точно в соответствии с буквой закона и в положенный срок. Зачастую небрежное отношение к корабельному лесу и заповедным рощам зависело не столько от незнания правил и технологий, сколько от нерадивости, лености, халатности и взяточничества тех людей, которые на государственном уровне были призваны “крепко смотреть” за лесными угодьями. Искоренить такое зло было трудно, а его последствия оказывались самыми серьезными, например, когда корабли начинали строить из сырого, плохо просушенного или бракованного леса. Это самым пагубным образом сказывалось на качестве постройки, приводило к скорой порче наборного дерева, корабли начинали гнить и быстро приходили в негодность. В результате боеспособность флота резко снижалась – суда нужно было либо ремонтировать, либо разбирать “за ветхостью”, корабельный состав требовал срочного пополнения, а государственным средствам наносился огромный ущерб.

В царствование Павла I в 1798 г. впервые в истории лесной администрации Российской империи произошло образование Лесного Департамента. Первоначально он имел название Департамент для Лесной части при Интендантской экспедиции Адмиралтейств-коллегий. Однако в официальной переписке между различными ведомствами его сразу же стали называть Лесным Департаментом 24 . В 1799 г. его возглавил адмирал О. М. Дерибас. Павел оставил прежнюю систему жестких правил по регламентации вырубки деревьев. С образованием при Александре I Министерств Лесной департамент в 1802 г. вошел в состав Министерства финансов, а позже, в 1894 – 1898 гг., он стал подразделением Министерства земледелия.

1 Екатерина II – Адмиралтейств-коллегий, февраль 1763 г.: Российский Государственный Архив Военно-морского флота (РГАВМФ), ф. 227, оп. 1, д. 19, л. 47. На верфи Петербурга и Кронштадта дуб доставляли из Казанской, Орловской, Смоленской и других губерний.
2 РГАВМФ, ф. 227, оп. 1, д. 19, л. 47.
3 Полное Собрание Законов Российской Империи (ПСЗ РИ). Т. IV. СПб. 1830, N 1845, 30 марта 1701 г., с. 162.
4 ПСЗ РИ. Т. IV, N 1950, 19 ноября 1703 г., с. 228.
5 Там же.
6 Государственная Адмиралтейская коллегия (Адмиралтейств-коллегия) была образована 11 декабря 1717 г. по указу Петра I. Являлась центральным коллегиальным учреждением по руководству военной и всей административно-хозяйственной деятельностью флота. При Петре I состояла из 11 контор, при Екатерине II – из пяти экспедиций.
7 Столетие учреждения лесного департамента. 1798 – 1898. СПб. 1898.
8 ПСЗ РИ. Т. V, N 3149, 31 января 1718 г., с. 533 – 534; N 3391, 17 июня 1719 г., с. 716 – 717.
9 Там же. Т. VIII, N 6027, 20 апреля 1732 г., с. 754 – 757.
10 Там же, с. 754.
11 Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в Государственном Архиве Министерства Иностранных дел. Июнь 1772 года. Сборник Русского Императорского Исторического Общества. Т. 13. СПб. 1884, с. 254 – 255.
12 ПСЗ РИ. Т. XVI, N 11.708, 11 ноября 1762 г., с. 110 – 111.
13 РГАВМФ, ф. 227, оп. 1, д. 22, л. 95.
14 Там же, ф. 147, оп. 1, д. 33, л. 26 – 27 об.
15 Там же, л. 1 – 1 об.
16 ПСЗ РИ. Т. XVI, N 12.172, 2 июня 1764 г., с. 780, 781, 783, 785.
17 Там же, N 12.223, 15 августа 1764 г., с. 863 – 865.
18 Там же, с. 864.
19 Ламбе Ямес – известный корабельный мастер. Приехал в Россию из Англии в 1737 г. и работал на верфях Архангельска и Петербурга в течение 50 лет.
20 ПСЗ РИ. Т. XVI, N 12.223, 15 августа 1764 г., с. 865 – 866.
21 Там же. Т. XVII, N 12.459, 24 августа 1765 г., с. 272 – 273.
22 Там же, с. 273.
23 Архив Санкт-Петербургского Института Истории РАН, ф. 203, оп. 1, д. 95, л. 3 – 3 об.
24 Столетие учреждения Лесного Департамента, с. 18.

Гребенщикова Галина Александровна – кандидат исторических наук, научный сотрудник Санкт-Петербургского государственного морского технического университета.

Еще в 1749 г. был установлен запрет крестьянам жаловаться на помещиков. При Екатерине II за нарушение этого запрета крестьяне уже жестоко наказывались, вплоть до ссылки в Нерчинск. В январе 1765 г. «за предерзостное состояние» «вредных обществу людей» помещикам разрешено было не только ссылать в Сибирь, но и отдавать в каторжные работы.

При этом смягчались наказания за истязание крепостных. Например, наказанием за убийство дворянином своего крестьянина было лишь церковное покаяние. Была легализована практика продажи крепостных крестьян оптом и в розницу. Дети крестьян, взятых в рекруты, оставлялись теперь в собственности помещика. Резко ограничивалась сфера дееспособности крепостных крестьян: запрещено постригаться в монахи, брать откупа и подряды, вступать в вексельные отношения, без разрешения помещика не выдавали паспорт. На помещиков, кроме того, был возложен сбор государственных податей (ранее за ними была лишь ответственность за недоимки).

Законодательство правительства в области экономики. В области экономики правительство с середины XVIII в. стало проводить довольно либеральный курс. В 50-е гг. был разрешен свободный отпуск из всех портов и таможен воска, клея, льна, пеньки, смольчага, поташа, дегтя, юфти и других товаров, являвшихся до этого государственной монополией. По указу 1755 г. была объявлена свобода продажи за границу узкого крестьянского холста, кроме того было установлено «безуказное», т. е. свободное производства на экспорт этого товара, а затем «пестреди» (набоечной льняной ткани), шляп, веревок и канатов.

В 1762 г. правительство Екатерины II, стремясь заручиться поддержкой дворянства, удовлетворило важнейшее требование помещиков: запретило всем недворянам приобретать крестьян для работы на мануфактурах. Это решение было предопределено рядом предшествующих законов. Еще в 1752 г. было ограничено право купцов покупать крестьян к мануфактурам. Затем в 1753 г. сенатским указом было предписано изъять с фабрик и заводов лишних (по вновь установленным нормам) приписных крестьян.

Наиболее важным актом правительственной политики середины XVIII в. стал указ от 20 декабря 1753 г. об отмене внутренних таможенных и мелочных сборов. Уже в 1760 г. было намерение уничтожить все монополии и откупы, но осуществлено это было уже в правление Екатерины II в 1762 г. В этом же году было объявлено о свободе производства ситца по всей стране, кроме Москвы и Петербурга, а также разрешен вывоз хлеба за границу. С 1766 по 1772 г. введен беспошлинный вывоз пшеницы и пшеничной муки почти изо всех портов империи. В 1763 г. провозглашен принцип свободы промышленной деятельности, в апреле 1767 г. был издан указ, объявлявший полную свободу «рукомеслу и рукоделию» в городах России, а в сентябре 1769 г. - указ о свободе заводить ткацкие станы с одним условием: уплаты сбора в 1 руб.

За стан. Либеральный курс правительства в экономике еще более проявился в 70-е гг. XVIII в. Указом от 17 марта 1775 г. объявлялась свобода заведения промышленных предприятий для всех отраслей промышленности, были отменены все сборы от мелких промыслов. В 1777 г. отменили сборы с домашних станов, принадлежавших фабрикам, что способствовало развитию так называемых рассеянных мануфактур. В 1784 г. очередной указ правительства поощрял развитие местной легкой промышленности.

Таким образом, процесс усиления крепостничества во второй половине XVIII в. происходил одновременно с поощрением промыслов, либерализацией развития экономики. Специфика развития России, наличие жестких рычагов государственного механизма, была обусловлена особыми природно-климатическими условиями, которые не позволяли эффективно развиваться сельскому хозяйству. Только деспотическая самодержавная власть могла обеспечить поступательное развитие общества и государства, используя сверхнапряженный труд крестьянина.

Секуляризация церковных владений. Церковь давно находилась в полной зависимости от светской власти, однако ее экономическое положение оставалось довольно прочным: у духовных феодалов сохранялись значительные земельные владения. 21 марта 1762 г. Петр III издал указ о секуляризации церковных имений. Все монастырские и архиерейские крестьяне с их землями передавались в ведение восстановленной Коллегии экономии, которая подчинялась Сенату. В виду крайнего недовольства духовенства этой мерой правительства, Екатерина II, вступившая в июне 1762 г. на престол, указом от 12 августа 1762 г. отменила секуляризацию. Но уже вскоре, учитывая ослабление позиции духовенства, отсутствие у него опоры в обществе, Екатерина II специальным манифестом 26 февраля 1764 г. объявила о секуляризации церковных вотчин и населявших их крестьян. Определенное влияние на принятие этого решения имели волнения церковных крестьян. Так, в письме к Вольтеру императрица отмечала, что при ее воцарении восстало «более 100 тысяч церковных крестьян, взявшихся за оружие потому, что терпели тираническое притеснение».

После февральского манифеста все церковные крестьяне передавались в управление Коллегии экономии и получили наименование экономических. Государство получило около миллиона душ крестьян и более 8 млн десятин земли. Кроме подушной подати эти крестьяне должны были платить государству полуторарублевый оброк, хотя по указу 1762 г. оброк должен был составлять один рубль. Общая сумма годового оброка экономических крестьян составляла, таким образом, около 1,5 млн руб. Около трети этой суммы шло на содержание архиерейских домов и монастырей. Число монастырей при этом сокращалось вдвое (с 814 до 396) были упразднены в основном мелкие монастыри. Только в 1786 г. закон о секуляризации был распространен и на Украину.

Уже в древние времена люди заключали между собой соглашения: по какой стороне дороги ездить их транспорту – повозкам, телегам, колесницам. Такие соглашения помогали разрешить проблему заторов и столкновений на дороге.Хотя историки и не могут с уверенностью сказать, по какой именно стороне дороги ездили, например, в Древней Греции или Ассирии. Зато есть доказательства, что жители Рима соблюдали левостороннее движение. На некоторых римских денариях (серебряные монеты), которые относятся к периоду 50 г. до нашей эры – 50 г. нашей эры, изобразили двух всадников, разъезжающихся именно по левой стороне. В Западной Европе в 1756 году был принят первый закон, который регламентировал лево- и правостороннее движение. Назывался этот закон Английским биллем. И соблюдая этот закон, двигаться по Лондонскому мосту надо было по левой стороне. Нарушителям закона полагался штраф – один фунт серебра (внушительный штраф для того времени). Спустя 20 лет после выхода Английского билля 1756 года в Англии был издан «Дорожный акт» – исторический документ. Он закрепил правило левостороннего движения на всех дорогах страны.
На русской земле еще до 1756 года существовало правило правостороннего движения. Оно стало правилом само по себе. Стихийно. И просто потому что всем было удобно именно так. О том, что все русские негласно соблюдали правило правостороннего движения, писал еще Юст Юль, который был датским посланником при Петре Первом. Он сообщал в своих письмах, что в России на всех дорогах соблюдают обычай разъезжаться по правой стороне, не сговариваясь.
В 1752 году этот обычай закрепила как закон императрица Елизавета Петровна. Она повелела, чтобы все конные повозки впредь держались правой стороны улицы.

1494 - «Вечный мир» между Великим князем литовским Александром и Великим князем московским Иваном III, завершивший Пограничную войну 1487-1494.
1861 - в Филадельфии (США) Коулмен Селлерс запатентовал кинематоскоп.
1919 - Первая в Европе регулярная авиалиния связывает Берлин и Веймар.
1924 - ВВС начинает ежечасную передачу сигналов точного времени.
1926 - вооружённое нападение на советских дипломатических курьеров Т. И. Нетте (убит) и И. А. Махмасталя (ранен) на территории Латвии. 5 февраля отмечается как день памяти дипкурьеров, погибших при исполнении служебных обязанностей.
1928 - Удаётся искусственно синтезировать витамин D.
1943 - вступила в строй Дорога победы, напрямую связавшая блокадный Ленинград с остальной страной
1958 - Столкновение над островом Тайби
1960 - принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об организации в Москве Университета дружбы народов.
1971 - Третья команда американцев на Apollo 14 высаживается на Луну.
1971 - появился фондовый индекс NASDAQ.
1979 - аятолла Хомейни провозгласил Иран исламским государством.
2009 - в Швеции неизвестный кинул ботинок в посла Израиля во время его выступления в Стокгольмском университете.