3 чеченца. Третья чеченская война

Осенью 1999 года российские войска втягивались на территорию Чечни. Уже тогда по обе стороны фронта понимали, что легкой новая война не окажется ни для одной из сторон. Однако реальность оказалась более суровой, чем можно было бы предположить. С октября 1999 по март 2000 года в Чечне развернулась жестокая и бескомпромиссная кампания. Ко второй войне стороны успели узнать - и по-настоящему возненавидеть друг друга.

География войны

Что представлял собой театр боевых действий в географическом смысле? Начнем с того, что Чечня сама по себе кажется на карте маленькой. Всего 155 километров с севера на юг и чуть более сотни - с запада на восток. Однако обывательские представления о Чечне как о маленькой республике, которую легко контролировать, ошибочны. Проблема, разумеется, в сложном рельефе и во множестве населенных пунктов, почти перетекающих один в другой. Вообще, Чечня зримо распадается на три части. Севернее Терека находится равнинная зона - около полусотни километров шириной. Это самая спокойная часть всей Чечни, во время гражданской войны в республике (при Дудаеве) она была наименее радикально настроена. Собственно, Чечне составляющие эту территорию Наурский и Шелковской районы передали только в советское время.

Южнее Терека равнина продолжается, однако в этой полосе, также примерно в пятьдесят километров шириной, уже встречаются довольно крупные лесные массивы, а кроме того гораздо плотнее расположены населенные пункты. Почти точно в центре этой зоны (и географически в середине Чечни) находится Грозный, а вокруг него разбросано множество городков и поселков поменьше, сменяющих один другой как в калейдоскопе. Второй по величине город республики - Гудермес - находится всего в 16–18 километрах от дагестанской границы. Между окраинами Гудермеса и Грозного - еще 20 километров, и на этих километрах умещаются Аргун и несколько сел поменьше. На юг от Аргуна - десяток километров дороги до окраин Шали и не более трех-четырех из них проходят за пределами сел. Наконец, около 60 км с севера на юг и 75–110 км с запада на восток занимает горная часть Чечни. Не следует обманываться ее малыми размерами.

Горная Чечня с точки зрения партизана компенсирует небольшую величину идеальным рельефом для малой войны. Это поросшие лесом горы, чем дальше к югу, тем более крутые и высокие, со слабой дорожной сетью. Многие поселки, ставшие местом ожесточенных сражений во время обеих войн, находятся как раз на границе между горной и равнинной частью - например, Бамут, Комсомольское. Восточная часть горной Чечни населена плотнее западной, и эти края вокруг Ведено стали одним из основных районов партизанщины в 2000-е годы. Посередине горной Чечни с севера на юг идет Аргунское ущелье. К югу от Итум-Кали оно становится совершенно необитаемым, а на полпути от Итум-Кали к равнине в небольшой долине расположился Шатой.

Юго-запад Чечни, вдоль границы с Грузией и Ингушетией, дик и едва обитаем. Горы делают огромным, часто непреодолимым, даже небольшое расстояние, редкость дорог мешает использованию техники. К тому же густые заросли крайне затрудняют обзор. Условия местности в горной Чечне были таковы, что маневры, легко исполнимые на равнине, становились исключительно трудными, а то и невозможными. Для контроля даже небольшого участка территории требовалось выделить куда больше людей, чем на равнине.

Что представляли собой формирования боевиков? В отличие от первой войны, на сей раз чеченцы почти не имели бронетехники и артиллерии, однако куда лучше приспособились к возможной партизанской войне. Теоретически инсургенты имели десятки тысяч бойцов, реально к началу операции большинство частей находилось «в стадии формирования». Общие силы противника составляли, по оценкам наблюдателей, до 20–30 тысяч бойцов, включая несколько сот иностранцев - главным образом арабов.

Правда, многие из них на деле имели минимальную подготовку. Эти силы располагали неплохим набором пехотного оружия, включая противотанковые и зенитные комплексы. Однако серьезной слабостью инсургентов было отсутствие единоначалия. Если раньше боевики еще могли делать вид, что считают Масхадова президентом, то теперь, когда предстояло сражаться, мало кто из них согласился подчиняться «Ушастому». Никакого лидера, подобного покойному Дудаеву, из среды полевых командиров больше не вышло.

Российская сторона ввела в Чечню значительную группировку войск. Она постепенно наращивалась в течение кампании, и от исходных 35–40 тысяч человек дошла в течение 1999-го и пикового 2000 года до примерно ста тысяч солдат и офицеров. Учитывая особенности театра боевых действий, эти силы нельзя назвать чрезмерными. Русские должны были не только занять территорию, но и взять под контроль все многочисленные населенные пункты республики, ключевые дороги и другие объекты.

Слабость этой группировки - множество частей разного ведомственного подчинения (армия, МВД, ФСБ). К тому же только треть всей численности участвовала в боях - остальные составляли тыловое обеспечение.

Колонна на чеченской дороге

Как и в первую войну, положение дел с материальной частью оставляло желать много лучшего.

Военнослужащий 245 мотострелкового полка вспоминал:

Назначили меня водителем на БРДМ командира батареи. Стал машину принимать. Оказалось, что ее до этого часто на тросе таскали. Спрашиваю: «Пулемет КПВТ стоит?» - «Стоит!» - «А кто-нибудь его пристреливал?» - «А его еще пристреливать надо?» - «А вы его как впихнули туда?» - «Нам помогли…» В КПВТ даже лентами с патронами не была заправлена. Посмотрел, электропривод был подсоединен. «А ПКТ почему не поставили?» - спрашиваю. «Не знаем, как его ставить». - «А где он?» - «Да вот, валяется…» Для установки этого пулемета нужна так называемая специальная постель, ее не было в машине и на складе РАВ, поэтому он так и лежал в машине. Но ленты для него были снаряженные. Так этот пулемет и провалялся в БРДМ до моего отъезда из полка. Водитель грузовика из той же части сформулировал просто: «Что завелось, то в Чечню и поехало».

Те же проблемы касались выучки и взаимодействия. Многие солдаты и офицеры с опытом первой кампании уволились в 1996 году из-за разочарования и безденежья, многих уволили по приказу, так что в 1999-м в Чечню в основном вступали совершенно новые люди, не знавшие ни театра боевых действий, ни даже общих правил войны. Однако значительная часть ветеранов все же осталась в строю. После известных событий лета и осени 1999-го военные входили в мятежную республику с полным сознанием своей правоты. Многие боялись повторения ситуации первого конфликта, когда военные действия периодически останавливались для переговоров.

Известный своим воинственным духом командующий западным крылом российских войск Владимир Шаманов изложил свое кредо следующим образом: пока армии снова не скажут «стоп», навалить как можно больше «душья». Случаи отказов и попытки отвертеться от участия в боевых действиях имелись. Однако в целом войска обладали на редкость высоким боевым духом. В целом моральный климат, судя по отзывам военнослужащих, был здоровее, чем в первую кампанию.

Теплая кровь

Начало кампании оказалось более спокойным, чем ожидали. 2 октября русские буднично, даже рутинно заняли станицу Бороздиновская в нескольких километрах от границы с Дагестаном. К 5 октября войска уже стояли на Тереке. Кроме того, армия обосновалась на высотах вдоль границы с Чечней: въезды и входы в республику блокировались.

Солдатам навстречу уже двигались толпы беженцев. В отличие от первой войны, теперь все понимали, что не следует дожидаться, когда бомбы начнут падать на дома. МЧС начало создавать фильтрпункты для идущих через границу: вместе с настоящими беженцами просочиться в Россию мог кто угодно. Собственно, часть беженцев составляли именно семьи боевиков и активные сторонники Ичкерии. Люди скапливались перед КПП. Сама же Чечня пришла в запустение. Жители массово бросали дома и уезжали из республики.

По данным МЧС, к концу года в соседних регионах собралось уже 180 тысяч переселенцев. Эта цифра, кстати, заставляет с некоторым скепсисом отнестись к оценке, согласно которой в Чечне к началу войны оставалось только 300–350 тысяч человек - иначе придется признать, что республика практически вовсе обезлюдела.

Вообще, хотя положение населения оставалось ужасным (вплоть до того, что иные от недоедания ловили и ели голубей), по сравнению с первой войной русские куда лучше наладили организацию выхода и приема беженцев. До официального начала первой войны проблема беженцев для государства, по сути, не существовала. Во время первого штурма Грозного на весь город работала мизерная группа МЧСовцев. На сей раз были созданы гуманитарные коридоры, через которые люди могли уходить. Правда, постоянно происходили организационные накладки, когда беженцам приходилось ждать на границе.

Вдобавок, спорадические обстрелы дорог все равно продолжались, а боевики целенаправленно пытались перемешаться с беженцами. Использование населения как ресурса входило в обычную практику чеченцев. Из толпы гражданских могла начаться стрельба, солдаты же, осатанев от такой войны, могли реагировать даже на настоящих беженцев как на инсургентов. Часто способа отличить машины с боевиками от беженского транспорта просто не было. При этом многие не могли покинуть зону боевых действий из-за возраста или болезней. МЧСовцы, по крайней мере начиная с декабря, вывозили людей, однако в целом эвакуацию не удалось организовать действительно четко.

Населением во многом владели страх и апатия. В Наурском и Шелковском районах даже звучали предложения передать зону севернее Терека в состав Ставропольского края, причем эти идеи принадлежали не только русским, но и чеченцам. С другой стороны, война и период независимости настроили многих против боевиков. По тем или иным причинам против сторонников Ичкерии выступали и многие беженцы 1996–1999 годов, значительная часть гражданских, и даже, как вскоре выяснилось, некоторые полевые командиры.

Между тем нельзя сказать, что боевики просто ушли из северных районов Чечни. Вскоре части, расквартированные севернее Терека, стали подвергаться обстрелам. На блокпостах замечали наблюдателей. «Своей можно считать только ту землю, где стоит наш солдат. В противном случае это вражеская территория», - замечал офицер МВД.

В это время Масхадов делал разнообразные заявления - в частности, объявил, что «чеченцы будут воевать только на своей территории» и что мирному населению России ничто не угрожает.

Характерно, что, несмотря на войну, никуда не делась привычка вести хозяйство старыми способами. Вспоминает находившийся на чеченской стороне журналист Андрей Бабицкий:

Меня крайне раздражала шутка, которая чеченцам казалась страшно остроумной и которую приходилось слышать ежедневно по многу раз, - они все время приценивались и говорили: «За сколько тебя можно продать?». Как-то раз в Грозном я не выдержал и послал очередного шутника подальше. Он очень обиделся. Ему казалось, что, устанавливая высокую цену, он делает мне комплимент.

Заложников освобождали и в результате силовых операций, и просто в ходе боевых действий. Кроме русских в подвалах иногда обнаруживались и иностранцы. Так, после 912 дней плена получил свободу сербский бизнесмен Станимир Петрович, украденный в Назрани летом 1997 года. Серб потерял 30 килограмм веса, ему переломали ребра, требуя выкуп, и только в феврале 2000 года его вытащили из подвала русские солдаты.

Однако не всем так везло. 31 марта под Итум-Кали обнаружили тело генерала МВД Шпигуна, похищенного в марте 1999 года.

Зинданы для содержания заложников обычно выглядели примитивно. Корреспондент Андрей Кузьминов описал одну такую мини-тюрьму:

Во дворе перед домом - покрышка от большого колеса. Сверху - лист железа. Лист отброшен в сторону - и вот перед нами глубокая земляная яма в форме кувшина с узкой горловиной. На поверхности - веревка с узелками и крючком на конце - для подачи вниз пищи и воды. Указываю на яму: - Что это? - Бассейн! Возим воду издалека и сюда заливаем. - А солома на дне бассейна, чтобы вода в землю не уходила?

Впрочем, это самый простой вариант зиндана. В Грозном, например, позднее обнаружился целый особняк с хорошо устроенным подвалом, включавшим камеры с решетчатыми дверями и нарами.

Один из таких пленников рассказал свою историю, которую едва ли нужно комментировать:

С нами сидел один веселый тат, которому отрезали два пальца. Еще было два парня, которые погибли: один спасатель из МЧС, другой из СВР, которого забили палками. Хоронили на наших глазах. Спасатель не выдержал и набросился на чеченца с ножом. Ударил, но нож о ребро загнулся. Ему отпилили голову двуручной пилой. Мы все при этом присутствовали (…) Нас оставили в здании, где было окно, забитое ДСП. Мы ее отодрали и сбежали. Увидели какого-то пожилого чеченцы в папахе и с золотыми зубами и поняли, что это явный признак кавказской стабильности. Дед этот оказался одним из старейшин. Нас отвели в комендатуру. Омоновцы поставили перед нами 16 банок тушенки и 4 банки сгущенки, и мы все это съели.

Всего в течение кампании 1999 года русским удалось освободить около четырехсот заложников, закрыв невольничий рынок на площади Дружбы Народов в Грозном.

Кроме частных тюрем по всей республике подрывались «самовары» - кустарные нефтеперегонные заводы. Очевидцы рассказывали о столбах дыма от горящих скважин. Как правило, «заводик» выводился из строя при помощи нескольких выстрелов из гранатомета. Впрочем, местные старательно восстанавливали порушенные «промышленные объекты».

Однако операция, по существу, оказалась все же военной, а не полицейской. Боевики быстро начали оказывать активное сопротивление. Так, тяжелыми потерями завершился один из первых серьезных боев - под Червленной, 4 октября. Одна из рот потеряла связь с другими частями и пошла с единственным танком прямо на чеченский укрепрайон. Противника отбросили, но русским бой стоил пятнадцати погибших. Потери боевиков в этом бою точно не известны. По меньшей мере девятерых изловили и отправили за решетку уже много лет спустя.

Бой у Червленной характерен еще одним эпизодом: часть солдат, впервые попав под огонь, откровенно растерялась, другие продолжали спокойно воевать. Например, командир поддерживавшего пехоту танка, сам «пиджак», рассказывал, как наводчик впал в ступор, а вытаскивать его из горящей боевой машины пришлось за шиворот. Зато механик продолжал совершенно спокойно выполнять свои обязанности, чем и спас экипаж, выведя уже горящий танк из-под огня.

Серьезное сопротивление чеченцы начали оказывать в середине октября уже за Тереком. Боевики перешли к своей классической тактике: засады, нападения мелкими группами, минная война. Попытки противостоять российским войскам в открытом бою заканчивались одинаково: ударами артиллерии и авиации и разгромом сопротивлявшихся.

Уже на этом этапе начались тяжелые потери среди населения. С одной стороны, российские войска не всегда могли обеспечить необходимую точность ударов, с другой - боевики любили растворяться среди гражданских. Кроме того, зверства могли твориться в частном порядке.

Например, в станице Мекенская боевик Ахмед Ибрагимов расстрелял 34 человека русских, местных жителей. Убийцу скрутили, и родственники погибших забили его палками на сельском сходе. Интересно, что местный мулла запретил хоронить душегуба.

С другой стороны, в силу общих проблем армии бомбы и ракеты часто летели не туда, куда задумано. Так, 21 октября на центр Грозного обрушился ракетный удар. Основные попадания пришлись на центральный рынок. В результате удара погибло сразу более сотни людей. Кто отдал приказ о бомбардировке и чем руководствовался это человек, так и не узнали. Военные тут же открестились от этого удара - в частности, генерал-майор Шаманов заявил, что у него нет под рукой ракетного вооружения такой мощности, и не конкретизируя, предположил, что речь идет о каких-то средствах, имеющихся в распоряжении «старшего начальства».

Между тем официальная точка зрения гласила, что базар накрыли в связи с торговлей оружием, и эти заявления раскрывают по крайней мере некоторые исходные мотивы удара. На рынке в Грозном оружием действительно торговали, и мысль расстрелять его не выглядит совсем уж бессмысленным злодеянием (на чем позже настаивали правозащитники). Проблема в том, что на базаре продавали все сразу, и что бы ни обрушилось на рынок (вероятно, какая-то тактическая ракета «земля-земля»), оно уложило в одну воронку правых и виноватых, торговцев патронами и торговцев овощами.

Война шла своим чередом. Некоторое время в штабах обсуждали, останавливаться ли на Тереке, однако быстро сошлись на том, что нужно идти вперёд. Русские форсировали Терек, артиллерия била по Терскому хребту. К концу октября военные находились на дальних подступах к Грозному. Небыстрое продвижение, однако теперь, в отличие от первой кампании, никто не собирался лезть вперед очертя голову. Боевики использовали обычную тактику «ударил-убежал», но на тот момент она приносила им мало пользы.

В октябре русские перевалили за Терский хребет, хотя боевики и соорудили там нечто, напоминающее полноценную линию фронта. Однако противопоставить что-либо тяжелому оружию наступающих они не могли.

Положение инсургентов быстро становилось отчаянным. В конце октября русские окружили Гудермес, второй по величине город республики. Осада не оказалась ни долгой, ни особенно бурной: после нескольких боев братья Ямадаевы, возглавлявшие оборону города, не просто сдали Гудермес, но сменили сторону и перешли на службу к федералам.

Вообще, начались конфликты между непримиримыми боевиками и населением - местным вовсе не хотелось оказаться под огнём. Из-за этого многие населенные пункты достаточно легко переходили в руки русских. Так, без боев пал Ачхой-Мартан, Самашки, ставшие символом грязной и жестокой первой войны, сдались миром.

Уже в октябре русские подошли к Бамуту. Тот же самый генерал Шаманов, который брал село в 1996 году, стоял перед ним в 1999-м. Шаманов, известный своим жестким стилем боевых действий, оправдал репутацию и на сей раз: Бамут подвергли сокрушительной бомбардировке, после чего зачистили руины. От Бамута не осталось попросту ничего. Первые жители вернулись в село только в 2002 году, до этого крепость боевиков стояла пустой.

Когда банды, которые обороняли Бамут, были разгромлены, и я прибыл туда, то он представлял примерно картину Грозного - рассказывал Шаманов позднее. - И я попросил: давайте мы о Бамуте просто не будем вспоминать. Никак. И никакие средства массовой информации туда не надо посылать. У кого будет желание, потом пусть едут.

На почве отношений с боевиками и чеченцами у Трошева и Шаманова произошел заочный спор. Командующий «Востока» упирал на военно-полевую дипломатию и переманивание отрядов боевиков на российскую сторону. «Западный» генерал предпочитал пройти по любому встреченному узлу сопротивления паровым катком, оставив после себя голую землю.

Начались какие-то непонятные переговоры с боевиками. Гудермесский район держат братья Ямадаевы. Это наиболее одиозные фигуры. Они контролируют нефтяные и денежные потоки, у них свои отряды боевиков, естественно, разоружаться они и не думали. Одним словом, начала применяться какая-то непонятная тактика ведения переговоров, каких-то соглашательств и мирных уступок, - негодовал Шаманов по поводу переговоров с Ямадаевыми.

Это действительно контрастировало со стилем Трошева. Впрочем, командующий «восточными» тоже имел, что сказать коллеге:

Кроме злобы к нам уничтожение населенных пунктов, безвинных людей под одну гребенку с бандитами, ничего вызвать не могло.

Шаманов, однако, имел свои резоны:

Главным был как раз диалог с местным населением, попытка привлечь на свою сторону авторитетных людей и духовенство. Но эти мероприятия не могут быть бесконечными. Сама жизнь неоднократно доказывала, что излишний диалог, когда ты постоянно пытаешься избежать боевых столкновений, ни к чему хорошему не приводит: ни для самого населения, ни для армии. Ведь история всех кавказских войн, действия Ермолова, Паскевича, генерала Вельяминова, показывают, что только дозированное применение силы может заставить бандитов дистанцироваться от мирного населения и отступать в глубину территории.

Общей целью наступающих стал Грозный. На чеченскую столицу выходили с севера, востока и запада. Бросается в глаза радикальное отличие от первой войны: если тогда на Грозный шли, оставив в тылу основную часть населенных пунктов, включая даже близлежащий Аргун, то на сей раз русские наступали, зачищая города и села в своем тылу и оставляя гарнизоны по всей равнинной Чечне.

Федераты

Вторая Чеченская характерна куда более широким участием лояльных чеченцев. Сейчас шире всего известен клан Кадыровых, сменивший сторону еще до начала боевых действий в самой Чечне. Однако на 1999 год куда большую роль играли отряды Бислана Гантамирова, братьев Ямадаевых и Саид-Магомеда Какиева. Последний сейчас основательно забыт, а между тем он - один из замечательных персонажей этой войны. Какиев отличался от многих других вставших на российскую сторону полевых командиров в первую очередь тем, что он никогда и не был боевиком.

Уроженец Надтеречного района, одного из наиболее лояльных России, он воевал против Дудаева еще в 1992 году. В октябре Какиев представил ГРУ свой маленький отряд, тридцать человек, включая самого командира. Какиевцы действовали под контролем офицеров спецназначения, вели разведывательные и диверсионные действия в районе Грозного.

По мнению офицеров спецназа ГРУ, отряд Саид-Магомеда оказался самым боеспособным из пророссийских чеченских формирований, и при этом абсолютно лояльным: бывшим боевикам хода туда принципиально не было. Сам командир отряда за время войны получил около двух десятков ранений. Какиев безо всякого преувеличения заслужил свою Звезду Героя полностью. Интересно, что совместно с его бойцами действовало специфическое формирование - отряд, сформированный из казаков-добровольцев. «Казачье-чеченский» отряд позднее действовал в составе 22-й бригады спецназа ГРУ и отлично себя показал.

Бислан Гантамиров попал на войну непосредственно из колонии. В апреле 1999 года его осудили за хищение государственных средств, а уже осенью он возглавил отряды чеченского ополчения на стороне русских и активно формировал из них милицейские части. Гантамировцы принимали участие в том числе в штурме Грозного, однако взлет их лидера оказался недолгим, и уже в 2000 году звезда Гантамирова начала закатываться.

Третья чеченская война

Третья чеченская война возможна. Основная политика Кремля на Кавказе - это умиротворение агрессора. В случае с Чечней Кремль любыми путями пытается купить расположение Кадырова и попытаться с ним договориться, проявляя к нему максимальную лояльность. Этим и объясняется отмена режима контртеррористической операции (КТО) в Чечне. Любые желания, любые просьбы, а тем более требования Кадырова Кремлем реализуются.

Я считаю, что Кремль допускает очень серьезную ошибку, поскольку у нас уже был опыт замирения в Чечне, когда в 1996 году генерал Лебедь подписал знаменитые Хасавюртовские соглашения. Мы помним, чем это обернулось для всей России. Я опасаюсь, что в этой ситуации, когда буквально каждый день приходят сообщения с Северного Кавказа об очередных стычках с боевиками, отмена режима КТО ни к чему хорошему не приведет. Она приведет только к усилению террористической активности боевиков и к жертвам среди российских граждан.

Поэтому я крайне негативно отношусь к этому и считаю, что это недальновидное решение и оно очень дорого нам обойдется. Уже можно ставить вопрос о том, когда начнется третья чеченская война, а вернее, уже не чеченская, а кавказская, поскольку сегодняшняя ситуация наглядно демонстрирует, что Северный Кавказ превращается в регион постоянной опасности терроризма, оплот терроризма, и Москва просто не знает, что с этим делать.

Я всегда выступал и выступаю за то, что если воевать с террористами, то воевать по-настоящему. Для этого нужно объявлять режим военного положения, официально признавать, что на Северном Кавказе происходит вооруженный мятеж, а не изобретать какие-то новые юридические термины наподобие контртеррористической операции и тем самым ставить военнослужащих, которые выполняют свой долг, в непонятное правовое положение. Потому что, с одной стороны, они вроде бы на войне, а с другой стороны, они обязаны действовать на войне по законам мирного времени.

И в итоге мы видим, что судят Буданова, судят Ульмана, судят Аракчеева и других.

Если бы это был настоящий режим чрезвычайного положения, то в этой ситуации конституционные права военнослужащих, принимающих участие в боевых действиях, защищались бы законом. Я еще раз повторяю, что либо надо воевать, либо надо уходить. А такая ситуация - ни войны, ни мира, а армию распустить - ни к чему хорошему не приведет.

В случае отмены режима КТО Чечня получает свой международный аэропорт и свою таможню. Это уже было при Дудаеве, когда Россия дала Чечне такие возможности и в итоге Чечня превратилась в черную дыру, откуда массово пошла контрабанда, вывоз из России ее богатств и, соответственно, ввоз в Россию наркотиков, оружия и всего прочего.

Я плохо себе представляю, каким образом федеральный центр сможет контролировать чеченскую таможню. Ясно, что там будут стоять люди, назначенные Кадыровым, что эти люди будут подчиняться только ему и никакого отношения к таможенному комитету России иметь не будут, они будут только формально ему подчиняться. А действовать они будут сами по себе, и, кроме ущерба российскому бюджету, это ничего не даст.