Некрасова, ксения александровна. О ксении некрасовой

«Я все оставила для слова…». К 100-летию Ксении Некрасовой

Евгения КОРОБКОВА

Необыкновенный всплеск интереса к творчеству Ксении Некрасовой (1912–1958), не утихающий по сей день, начался после ее смерти. Сегодня поэтессу именуют «великой юродивой», «матушкой русского верлибра». И все же широкому читателю ее имя неизвестно.

Очевидны притчевость, фольклорность, мифологичность судьбы и личности поэта. И в историю литературы Некрасова вошла в большей степени как персонаж, а не автор. Ее имя можно встретить в мемуарах и рассказах об Анне Ахматовой, в воспоминаниях о художнике Фальке, в автобиографиях литераторов 40-х–50-х годов прошлого столетия В. Берестова, М. Алигер, Л. Чуковской, Л. Озерова и других. Чуть ли не каждый автор, описывающий литературное сообщество Москвы того времени, считает своим долгом упомянуть Ксению Некрасову, с которой связано огромное количество причудливых рассказов и литературных анекдотов того времени.

Известна характерная история из ташкентского периода жизни поэтессы: «Появилась Ксения Некрасова в своем лохматом пальто и с котомкой, полной интереснейших стихов, пришла к Ахматовой, сказала: „Я буду у вас ночевать“. Вы, мол, на кровати, а я на полу, только дайте мне свой матрасик. Потом она положила одеяло, потом - подушку, и Ахматова ей все отдавала. „Ну что ж, - говорила Анна Андреевна, - Ксения считает, что если она поэт - ей все можно. А она - поэт“. Потом Ксения покусилась на кровать Анны Андреевны, и не знаю, чем бы все это кончилось, если бы она не нашла себе более удобного жилища».

А вот что говорит о Некрасовой Николай Глазков, ее хороший друг, собравший наибольшее число «мифов и легенд» о Ксении Некрасовой. «Заходит она в гости и спрашивает: Коля, у тебя нет конфетки? - Нет, говорю, Ксюша, конфетки, а есть на этот раз полконфетки! - Ну так давай! - Нет и полконфетки, я ее съел! Вот только каша осталась. - Ну давай кашу, не отступала Ксюша. - Возьми, Ксюша, тарелку, вымой ее и накладывай сколько хочешь! - Нет, Коля, отвечает Ксения, я мыть не буду, не умею. Я никогда не работала. Я ведь княжеского происхождения.

И поведала, что, когда Романовых расстреливали, ее спрятал один инженер. Потом хвастал, что хотел сохранить единственного отпрыска царской династии, вдруг реставрация капитализма будет, вот тогда-то он получит за все сполна. „А потом, потеряв всякие надежды, - добавила Ксения Некрасова, - выдал замуж за своего друга. Я ничего не умела делать, так меня он воспитал, но терпел все из-за того, что я была молодая. Когда началась война, увез меня в Киргизию, но там было очень голодно. И вскоре я убежала от него в Москву. И в Москве было голодно. Тогда я собрала свои стихи и пришла к Александру Фадееву. Александр Александрович, говорю, помоги издать сборник стихов, а то ребенку есть нечего, а ведь это твой ребенок! Фадеев схватился за голову, снимает трубку и звонит Щипачеву: Степа, сейчас приедет к тебе поэтесса Ксения Некрасова, помоги ей издаться, я очень тебя прошу! - А в чем дело, Саша? - Так нужно, Степа, отвечает Фадеев, я потом тебе все объясню!“

А настоящий-то отец был известен, - улыбнулся Николай Глазков, - Александр Межиров. Он знал, что это его ребенок. Говорят, что Александр Фадеев, будучи человеком рассеянным, подумал, может и было что…».

Воспоминания современников о Некрасовой почти всегда ироничные и веселые - но судьба поэтессы трагична. Происхождение, дата и место ее рождения, ее настоящие родители неизвестны. Война началась для нее так же, как и для героини «Железного потока» Серафимовича: ее трехмесячного сына убило осколком снаряда, когда она держала его на руках. Обезумев от горя, Некрасова «чуть не кончила свое существование на дне какой-нибудь пропасти». Но, как она сообщает в том же письме, ее «спасли стихи». Всю свою жизнь Ксения посвятила творчеству. Вела полунищенское, голодное существование. Из-за тяжелых материальных условий была вынуждена отдать своего второго сына в приют. Сама жила в каморке при Союзе писателей. Собственное жилье получила за восемь дней до смерти…

В самую тяжелую минуту жизни Ксения высказала такую мысль: «Не нужно писать о трагедиях наших, надо писать о чем-то другом». Несмотря на то, что в литературных кругах Некрасова слыла за графоманку, а над творчеством ее посмеивались, сама она не сомневалась в ценности своих стихотворений и верила, что поэзия нужна людям, «как голодающему хлеб». Сегодня, по прошествии ста лет со дня рождения Ксении и более пятидесяти - со дня ее смерти, очевидно, что Некрасова не ошибалась.

Первая публикация Некрасовой состоялась в журнале «Октябрь». Это произошло в марте 1937 года. Двадцатипятилетняя Ксения Некрасова приехала в Москву из уральского города Шадринска и поступила в Литературный институт, в семинар Николая Асеева. Его предисловием открывалась подборка Некрасовой в «Октябре»: влиятельный по тем временам литератор прямо говорил о том, что «Некрасова - поэт, которого мы все ждали».

Это был успех, которого удостаивался далеко не каждый дебютант, приехавший покорять столицу. Однако 1937 год остался единственным ярким моментом в литературной карьере Некрасовой. Вскоре поэтессу перестают печатать. Редакторы объясняют отказ тем, что «белые стихи будут непонятны массам, что они больше относятся к буржуазным, то есть к декадентской западной литературе, а не к нашей простой действительности…». Несомненно, основные нападки функционеров от литературы объяснялись тем, что стихи были «не как у всех». Поэтесса писала не только белыми стихами, но и особыми верлибрами, которые гораздо позднее современный исследователь Юрий Орлицкий назовет «гетероморфным стихом».

Тем не менее Некрасова не прекращает заниматься творчеством. Самостоятельно оформляет свои неизданные подборки в виде книжечек, стихи переписывает от руки или перепечатывает на машинке, приклеивает на плотные альбомные листы, которые потом скрепляет хлебным мякишем и разрисовывает цветными карандашами. В РГАЛИ хранится несколько таких сборников, созданных в 1950-е годы: «Листья смородины», «Город мечтаний», «Весна на улицах», «Дождины»… Удача улыбнулась ей в 1955 году, когда благодаря помощи Николая Асеева поэтессе удалось издать сборник «Ночь на баштане» - книга из 14 стихотворений (по сути, это объем небольшой подборки) вышла в издательстве «Советский писатель». «Ночь на баштане» - единственное прижизненное издание Некрасовой. Вторая книга «А земля наша прекрасна» вышла в свет через месяц после смерти поэтессы (Некрасова умерла 17 февраля 1958 года в Москве).

Первым специалистом, всерьез занявшимся продвижением творчества Некрасовой, стал лингвист Лев Рубинштейн (не путать с поэтом-концептуалистом Львом Рубинштейном). Исследователь собрал и опубликовал стихотворения Некрасовой (1973, 1976, 1981), а также подготовил и издал Некрасову на польском языке (1980). Изданный в Польше сборник не остался незамеченным. Изучением творчества поэтессы занялись литературоведы-русисты.

По составу стихотворений и польский сборник, и все три книги, изданные в России, практически не отличаются друг от друга, поскольку в них представлены одни и те же стихотворения, перетасованные Рубинштейном. Вероятнее всего, целью исследователя было не познакомить читателя с «новой» Некрасовой, а донести ее творчество до тех времен, когда оно будет востребовано.

До сегодняшнего дня, несмотря на регулярные обращения исследователей к творчеству поэтессы, новых стихотворений Некрасовой опубликовано не было. Практически ту же, «рубинштейновскую» подборку мы можем видеть в сборнике «В деревянной сказке» (1999), подготовленном Инной Ростовцевой, и в сборнике, подготовленном Татьяной Бек и вышедшем в серии «Самые мои стихи» (1997).

Несколько отличаются по составу книги Некрасовой, опубликованные уральскими исследователями. В 1986 году стихотворения Некрасовой издал преподаватель Челябинского государственного университета В. П. Тимофеев, уточнивший «темные» моменты биографии поэтессы и включивший в сборник ее ранее неизвестные стихи. Расширенная подборка стихотворений представлена в сборнике, составленном екатеринбургским литературоведом Леонидом Быковым. Книга вышла в Екатеринбурге в 2002 году и помимо стихотворений включает в себя воспоминания друзей и знакомых Некрасовой. Но, к сожалению, уральские издания вышли небольшим тиражом и стали библиографической редкостью.

Последний на сегодняшний день сборник стихов Ксении Некрасовой был издан в 2003 году в Кинешме. Книга выполнена вручную, иллюстрирована работами художника Виктора Шлюндина, ее тираж 15 экземпляров.

Работать с рукописями Ксении Некрасовой непросто. В. П. Тимофеев, одним из первых обратившийся к архивам Некрасовой, справедливо отмечал: «…почти все стихи Ксении Некрасовой не датированы. Не все они пока найдены. Черновики не сохранились. Подаренное не возвращалось… Не была системной жизнь, не было рабочего кабинета, стандартной письменной техники, не было изданий, критики, собрания сочинений…».

Исследователь полагал, что стихотворения Некрасовой можно воспринимать исключительно как «единое целое», наблюдения же «за их возмужанием из года в год» - практически неосуществимы.

С архивом Ксении Некрасовой довелось работать и автору этой статьи. Эти документы прояснили многие особенности творчества поэтессы, которые не увидели (или не захотели увидеть) ее современники. На основании исследования, проведенного в РГАЛИ, можно восстановить принципы работы поэтессы с рукописями.

Анализ архивных рукописей показывает, что поэтесса долго и кропотливо трудилась над текстами. Это может показаться странным и неправдоподобным, поскольку стихотворения Некрасовой производят впечатление наспех сделанных, чуть ли не черновых записей. Тем удивительнее, что кажущееся случайным на самом деле - глубоко и тщательно выверено.

Ради всего лишь пары строчек поэтесса исписывала кипы бумаги. Непрерывной правке подвергались и готовые стихотворения. Понять, какая правка была внесена раньше, а какая позже, довольно сложно. Поэтому «водоразделами», разграничивающими черновики и финальные варианты, могут служить публикации стихотворений в журналах, самодельные книжки Некрасовой и машинописные варианты стихов.

Из дневников Е. Е. Поповой-Яхонтовой, подруги поэтессы, у которой та жила, следует, что в 1958 году, незадолго до смерти Некрасовой, была предпринята попытка собрать и привести в порядок ее рукописи. Специально приглашенная машинистка перепечатала стихотворения.

Эти машинописные тексты удивительны тем, что почти на каждом листе есть правка. Синим карандашом (Некрасова предпочитала записывать стихи и вносить правки именно синим карандашом) поэтесса вписывала новые слова, исправляла, зачеркивала… Казалось бы, что можно исправить в стихотворениях, отшлифованных за двадцать лет? Однако правки как нельзя более красноречиво свидетельствуют о том, что для Некрасовой не существовало готового стиха. Она постоянно возвращалась к ранее написанному, переделывала, изменяла. Все написанное в ранние годы поэтесса использовала и переписывала на протяжении всей жизни.

Исследователи замечают, что в конце творческого пути Некрасова работала над сокращением стиха. Процесс этой работы отразился в одной из ее миниатюр:

Я завершила мысль, вместив ее в три слова. Слова, как лепестки ощипанных ромашек, трепещут на столе.

Поэтесса не столько сокращала, сколько дробила стихотворения. Из ранних произведений она вынимала целые блоки, которые потом внедряла в новые стихи. Сокращая текст, старалась не потерять ни одной строки, осознанно или неосознанно используя их в других стихотворениях. Зачастую такие «вставки» не совпадали по ритмическому рисунку с основным корпусом стихотворения:

Лежал Урал на лапах золотых Электростанции, как гнезда хрусталей, Сияли гранями в долинах. И птицами избы На склонах сидят И желтыми окнами в воду глядят.

Это не могло не удивлять и редко встречало одобрение у читателя. К примеру, после публикации стихотворения в журнале «Огонек» в редакцию пришло возмущенное письмо от студентки педагогического факультета. Среди массы ядовитых «замечаний» к стихотворению есть и такое: приведенные выше строчки «похожи на стихи… взятые от разных авторов и по какому-то недоразумению соединенные в один куплет».

Несмотря на непонимание читателей и критики, Некрасова продолжала работать так, как считала нужным. Она сознательно поддерживала эффект «детскости» своих стихов. И разнобой в ритмике стихотворения возникал не от небрежности или неумения, а служил усилению этого эффекта.

Руководствуясь собственными эстетическими представлениями, поэтесса очень строго подходила к процессу правки. Именно поэтому изменения, внесенные Некрасовой, почти всегда шли на пользу стихотворению. Так, невыразительную строчку «И вечерами тоже пахнут розы» из стихотворения «Джамбул» она легко поменяла на более неожиданную «И вечерами тоже пахнут горы». Интересные следы правки носит и известнейшее стихотворение «Урал». Многие исследователи называют это стихотворение одним из лучших. Оно стало «визитной карточкой» поэтессы и приводится практически во всех ее публикациях. Стихотворение имеет длинную историю. Судя по всему, оно образовалось из поздней редактуры стихотворения «Осень», отрывок из которого был напечатан в 1940 году в журнале «Молодая гвардия». Некрасова неоднократно вносила в него правки и изменения, и в 50-е годы оно вышло в журнале «Огонек» в том виде, в каком известно сегодня.

Стихотворение начинается выразительной строчкой, приводившей в восторг многих критиков: «Лежало озеро с отбитыми краями». В ранних вариантах стихотворения вместо слова «отбитыми» значится куда менее эффектное слово «обвитыми»: «Лежало озеро с обвитыми краями», - имелось в виду совершенно конкретное, воспринимаемое зрительно явление: цветы, растущие по берегам озера, как бы «обвивали» их.

Слово «обвитый» и производные от него вообще характерны для поэзии Некрасовой и встречаются очень часто. Например: «в глубоком омуте тайги / обвитый хмелем до трубы» («Из детских дней») или «листья виноградные из камня / чаши основанье обвивали» («Чаша в сквере»). Видимо, слово «отбитый» появилось в стихотворении, когда автор заметил звуковое и графическое сходство слов «обвитый» и «отбитый».

Преимущество правки было принято не всеми. К примеру, в сборнике «Мои стихи», подготовленном Львом Рубинштейном после смерти поэтессы, первая строчка напечатана в исходном варианте. Судя по всему, такой вариант показался Рубинштейну более понятным для читателя.

Как отмечают современники, Ксения не принимала чужой правки. Об этой особенности поэтессы написала в своих дневниках и Лидия Чуковская: «Она идет на поправки, когда они близки ее замыслу, когда они не извне, а с ее позиций. Когда же они внешние - она, молодец, не сдается». Однако с первых изданий Некрасовой и до последних, вышедших уже в наше время, редакторы старались «причесать» и «поправить» стихотворения поэтессы на свой лад. Подавляющая часть редактуры представляется неудачной.

Примером неудачных упрощений может служить правка верлибра «Сирень». В рукописях Некрасовой находим следующий вариант стихотворения:

Встретила я куст сирени в саду. Как угодно он рос из земли.

Однако в книге «А земля наша прекрасна» читаем:

встретила я куст сирени в саду он упруго и густо рос из земли

Помимо того, что утрачено прекрасное и многозначное «как угодно», удалено больше половины стихотворения. В черновиках «Сирень» гораздо длиннее предложенного к печати варианта. Автор не просто проговаривает увиденное, но и задается вопросами:

Почему мудрецов, пастушат и поэтов Так волнуют на палочках крестики эти? Многое люди постигли на свете… Но нет силы у нас передать лик цветка…

Еще один пример неудачной редакторской правки - стихотворение «Солнце» из сборника «А земля наша прекрасна». Во избежание путаницы отметим, что у Некрасовой выходило два сборника с одинаковым названием «А земля наша прекрасна». Один сборник, в подготовке которого поэтесса принимала участие, вышел в свет в 1958 году. Второй - два года спустя. В его состав были включены ранее не изданные работы поэтессы, подвергшиеся редакторской правке.

Стихотворение «Солнце» из сборника 1960 года завершается следующими строчками:

А солнечные лучи начинаются с солнца

В черновиках Некрасовой не было найдено такого варианта стихотворения. Все черновые варианты на порядок длиннее предложенного в книге. Желая «причесать» стихотворения, редакторы отсекли продолжение мысли поэта:

а солнечные лучи начинаются с солнца и на лугах оканчиваются травой. Но счастливейшие из лучей, коснувшись озер, принимают образ болотных лягушек… … а лягушки и не догадываются, что они родня солнцу.

«Утренний этюд»

Изучение мифологического мышления Ксении Некрасовой доказывает, как важно было для автора показать превращение неживого в живое.

К сожалению, и по сей день стихотворение перепечатывается с многочисленными ошибками и неточностями. В сборнике 1999 года строчка «а солнечные лучи начинаются с солнца» ошибочно напечатана как «а солнечные тучи начинаются с солнца». В этой связи уместно вспомнить «Гамбургский счет» Шкловского, где он пишет, что когда в одном из изданий Пушкина вместо «завещан был тенистый вход» напечатали явно нелепую фразу «завещан брег тенистых вод», - то ошибку (казалось бы, бьющую в глаза) обнаружили далеко не сразу. Стоит ли говорить, что, в силу особенностей творчества Некрасовой, даже у самых абсурдных опечаток практически нет шансов быть исправленными.

Проблема неточностей встает, даже когда речь идет о сборниках Некрасовой, подготовленных Львом Рубинштейном. По всему видно, что литературовед бережно относился к наследию Некрасовой. В его сборниках представлены наиболее полные, не усеченные варианты стихотворений. Исправить допущенные исследователем неточности и опечатки очень сложно, поскольку книги, составленные Рубинштейном, и по сей день служат издателям основным корпусом текстов Некрасовой, а значит, ошибки кочуют в новые издания.

Известное стихотворение Некрасовой «Как мне писать стихи» в редакции Рубинштейна имеет следующий вид:

бумаги лист так мал. А судьбы разрослись в надширие небес.

Вопросы вызывает не совсем понятное слово «надширие». Меж тем словотворчество Ксении Некрасовой носило предельно конкретный характер. Эту особенность отмечала Татьяна Бек, обозначая отличия словотворчества Хлебникова и Некрасовой.

При работе с рукописями поэтессы выяснилось, что в оригинале вместо слова «надширие» стоит «надшарие». Объяснить смысл слова «надшарие» достаточно просто: поэтесса имела в виду, что небо находится «над земным шаром».

Впрочем, нельзя однозначно утверждать, что имеет место редакторская правка. Вполне возможно, что в печатный текст попросту вкралась ошибка. Однако «распознать» эту ошибку простому читателю невозможно, поскольку она была растиражирована.

До сих пор творчество поэтессы не нашло достойного воплощения в книжной форме. Тщательная и ответственная работа Некрасовой над стихом сводится на нет некачественной редактурой. А значит, мы до сих пор лишены возможности в полной мере оценить поэзию Некрасовой.

Анализ рукописей Некрасовой позволяет по-новому взглянуть на ее поэтическое наследие. Бережное отношение к слову, мастерство и профессионализм, присущие ее работе с текстом, свидетельствуют в пользу того, что перед нами отнюдь не «наивная поэзия», как это принято считать, а поэтическое откровение высокого свойства.

Я именем не нареку ее. Все имена вместит она в безыменьи своем. Я не достану жемчугов со дна озер для глаз. В орбиты каждый вложит ей любимый цвет своих очей. Я облика не расскажу ее… Ее пиджак, Ее мальчишеские брюки, И на заплатах известняк, На тонких пальцах Пятна масла И за ногтями пыль угля, Чуть наклоненная головка, Смешинки мягкие в щеках - И над собой, И над судьбой, И над превратностью В вещах. И тот, кому На пути Суровое попадет лицо, Во взгляде ее Не найдет суеты, Не встретит буранных тревог. Метели и скорби Лежат на дне, Покрытые синевой, - И все понимает ее душа: Скитания, и смерть, и боль. И пройдено все. А все-таки лучше - Жить! И встречный чувствует, Что он такой же, Что он похож Душою на нее. И неокрепнувшие духом Презрят падение Свое.

РУССКАЯ ПЕСНЯ (

переработка

Идет русский солдатиком по германской земле И русские громы и ветры идут колышутся в песне Люди знаете ли вы русскую песню когда гневы идут по сердцу ее Тесна земля Под ногами лежит По всей земле Бетон торчит Железные брусы на пять аршин в землю свою не отец вбил и в небе нет ни луны ни звезд чугунные колья буравят свод

РУССКАЯ ПЕСНЯ

А восхищались и вы когда русской чести море по колено запоет гармонь Я взмахну платком Небеса в глазах Голубым мотком А народ кругом На меня глядит Голова моя Сединой блестит И не стыдно мне Что седая я Что на свете живу Больше тыщи лет А плясать люблю Под гармонь весне И люблю я петь При большой луне Ой надену я бусызвонкие бусы светлые В косы снежные Зори русские Для красы вплету.

В ЭЛЕКТРИЧКЕ

Подмосковные настроения

Упругость сини разорвав, Летит в окно пружинная струя, И, развеваясь, улица Над безъязыким человечьим лбом Вздымает волосы столбом, - И дачи, как райские птицы, С георгинами на хвостах, С солнечными перьями соцветий По полям картофельным скользят, А в вагоне поручни зеркалят, И на стенах лаки горячи, На сиденьях граждане Москвы, Меж сидений тоже граждане стоят. Вошел слепой - Рукав пустой Завязан за спиной, - В раскрытом вороте видать, Как мускул с мускулом сплетясь Скользит по шее стволовой. Лицо к сидящим повернув, Ломая тон и слух, Мелодию срубая хрипотой, Запел в ряды Ровесник мой. Мотива верность не нужна, А важны в песне мы, - О всех о нас поет солдат, О нас о всех поет: Сидит старуха у печи, - Печь не белена и бура, От печи тянется скамья, Как иконопись древняя темна, И позолотою кудельной Проконопачена она. Мучное сито на стене И сковородка в уголке, И в бублик свитые шнурки Висят на ржавленом гвозде, И занавеска с резедой Шуршит над полкою резной. Сидит старуха у печи В оранжевом платке… Зачем сидит так по утрам, Уставясь тупо в пол, Не шевелясь и не дыша, И одинокая слеза Из век скользит по рукавам. Была семья И нет семьи, И нет хозяина в избе, И нет порядка во дворе, И сердце старой лебеда. Мотива верность не нужна, А важны в песне мы, - О нас о всех поет солдат, Поет о нас о всех. Вагон летит по утренним часам…. Слепой поет, Народ молчит, В безмолвье головы склонив.

ГЛАВНОМУ РЕДАКТОРУ «СОВЕТСКОЙ КИРГИЗИИ»

А мне в углу - Хотелось закричать Зачем вы здесь Вам в горы бы Лучше коз пасти Полоть хлопок Но эти стены Потолок И эти люди из песка Им нудность Скучность Тяжесть нести Одни пески из слов из цифр Да галька бурая Шуршит на счетах Но вот лицо Как маков лист Из-под росы Росиной трепетной Сверкало на пыли Как будто капля С радуги скатилась И радужная ясность отразилась В прозрачности ее души Зачем оно В окурки и листы Светинки ясности внесло Ага Скорбь отразилась В суетливости лба И росчерки поставила у губ.

ПОСВЯЩЕНИЕ СЫНУ

Мальчик очень маленький Мальчик очень славненький Дорогая деточка Золотая веточка Трепетные рученьки к голове закинуты в две широких стороны словно крылья вскинуты птица моя малая птица беззащитная если есть ты, Господи, силу дай железную выходить Кирюшеньку над бескрайней бездною

Граждане делают домны Им подвластны металл и пламя Но человеку власти над сталью мало Я по утрам литейщика встречала Еще тишайшая улица Москвы Подернута предутренней дремотой И от асфальта до трубы Дома в молчание погружены Литейщик шел могуч и седоус От пребыванья у печей Лицо как сланц загарами сияло В брезентовой куртке Огромных размеров В таких же широких как бочки штанах Литейщик вставал на углу тротуара И булку крошил на асфальт голубям И сизые голуби важно шагали И глазом косились в лицо силача - Я извиняюсь очень перед вами Сказала я и спутала слова - Вы здесь бываете всегда? По-птичьему скосив глаза Литейщик мне с достоинством сказал - Я здесь живу Недалеко металл варю И голубей кормлю Уже 15 лет

ТАК БУДЕТ

Хотя лицо мое без морщин И угадывают меньше лет Но Лицо мое Не старится с годами И в сердце замедленья нет Чем больше лет Тем мир любимей И насыщенье землями Не совершить Но отчего же В голову влетает мысль Крылом студеным осенив Пять прочих чувств И утверждается Ничто На осеянии вещей И облачаются в ничто Тела цветов Тела вещей Как на веревочке шары Висит ничто Над телами людей

«Удивительные восторги…» БЫЛЬ

Вправо океан. Влево море, А посреди синь От земли до утренних звезд. От лица моего Город заморский стоит, А за спиной Китай лежит, А посреди ночи изба сидит. Все в государстве спят, А в избе хорошо В горнице девчонка лежит Глаз у девчонки открыт и закрыт А сама спит и не спит Стук бряк За стеной в косяк Бряк стук… И снова паутинная тишина Колышит звуки в ушах И в рестницах зеленые радуги Обручами колесят И опять Стук бряк В деревянный косяк Бряк стук Малая тайно раскрыла глаза Голову подняла на стук Огромный столб От прозрачной луны Лег из окна поперек тишины Упираясь концом в порог От окна слюдяные снега Белый заяц сидит на снегах Белые уши в стекло торчат Заячьи лапы в окно стучат Она в ничто облачена.

Путешествие на край веселья

И пришедши в мир упокоения, мы встретили, как во всяком русском вместилище, - нищих. Среди них весьма упрощенной конструкции ящик на четырех колесах и, поминая души усопших, из ящика торчала огромная голова и узенькие плечи. А что касается остального, то о нем можно только догадываться.

Оставив позади себя это патриотическое явление, мы отправились на звон колокола и вошли в церковь. Тут моя собеседница начала озираться по сторонам, а затем спросила: в какой же стороне алтарь? Но сообразив, что это есть кощунственное поведение, да еще к тому же накануне Яблочного Спаса, мы направились к выходу.

Выйдя из церкви, моя спутница решила богохульно закурить свое зелье от астмы. Предвидя репрессии со стороны ждущих граждан, я постаралась ее остановить. Но она все-таки выполнила свое греховное желание и тут же в наказание потеряла перчатки.

Так, горюя о своей неосмотрительности, мы решили задобрить Господа Бога подаянием и приготовили рубль. В начале мы его хотели дать седовласому старцу, стоящему у ворот (ибо он был импозантен). Но старец этот оказался тайным капиталистом, так как он был сторожем этого кладбища и знал все выгодные места для собирания монет. И, отвратив свой взгляд от капиталистического наследия, мы решили этот рупь ввергнуть в руки гражданину в скромных одеждах, стоящему около решетки и вдохновенно взирающему на чудо архитектурного достоинства - башню с часами. И я, диктующая эти строчки, взяв рубль, бодрым шагом направилась к этому гражданину. Когда я подошла к нему и скромно сказала: вы не собираете денюжки? - гражданин на мое звучание отвел отсутствующие глаза от часов на башне и долго смотрел, недоумевая, что от него требуют. Немножко смутясь, я повторила свой вопрос. Тогда гражданин пришел в себя и краснея сказал, что нет, он пока еще может терпеть, что денежек ему не надо.

Пришлось возвращаться с рублем обратно. Уставши от столь нерадостных злопыхательств судьбы, мы сели на поленницу из дров. И так как мы сидели как добропорядочные дамы, вызывая своей чинностью благопристойные о себе разговоры, то и вызвали у проходящей с узелком мимо старушки весьма благопристойное отношение к себе. Старушка предложила нам купить спасительные книги: «Историю русской церкви» и другие. Но так как у нас для покупки книг не оказалось денег, то история церкви и жития святого Андрея нас не могли заинтересовать. Тогда старушка доверилась нам окончательно и оставила книги на попечение.

Старушка, скрывшаяся в неизвестном направлении, наконец появилась, заявив, что у нее даже на трамвай нет. Тут-то мы сообразили, что наш многострадальный рубль придется к месту. Мы ей его преподнесли и получили горячую благодарность. И, полные очаровательных ощущений, направились на набережную монастыря.

Там мы увидели прелестное место, где жила царевна Софья, и не туго торчащие балки, на которых меланхолически покачивались усопшие стрельцы перед окнами бунтарки.

От этих нравоучительных мест мы направились дальше к мастерской памятников, где из старых памятников делали новые памятники, что натолкнуло меня на весьма элегантную мысль написать новеллу о сраженьи двух усопших из-за жилплощади.

Но, отвергнув столь мрачные темы, мы перешли к реальной действительности. Идя по берегу озера, мы заметили, что вода около берега стала слегка дымиться. Тогда мы решили разъяснить столь магическое действие. И спросили у выливавшего из бутылки некую жидкость в озеро, что он делает. Он нам ответил, что пробует лак, так как он хотел его выпить, а приятель посоветовал проверить, так как лак может сжечь нутро… Что и подтвердилось в действительности: река дымилась, а жаждущий остался в своей жажде одинок и мятежен. Уставшие от обилия впечатлений, мы отправились на троллейбус.

Поэтесса. К сожалению, имя Ксении Некрасовой не столь известно, как имя, скажем, Сергея Есенина или Николая Рубцова , но память об этом необычном человеке живет, так же как и её потрясающие стихи. О ней написаны воспоминания, статьи, ей посвятили стихи , Б. Слуцкий, Н. Глазков, Е. Евтушенко. Она запечатлена в портретах Р. Фалька , И. Глазунова. Её имя овеяно легендами и домыслами, поскольку в литературных кругах она слыла не то блаженной, не то юродивой, не то бродячей нищенкой-философом, не то несостоявшейся прорицательницей, не то городской сумасшедшей. Сама же Ксения Некрасова так говорила о себе: "А я ведь поэт и отгадчик вселенной, сподобленная проникать в зрачки и вынимать спрятанное в уголках души".
Первые стихи К. Некрасовой были опубликованы в журнале "Октябрь" (1937, № 3). Стихи сопровождались восхищенным отзывом . В том же году "Комсомольская правда" опубликовала её поэму "Ночь на баштане". В 1940 и 1941 годах её стихи публиковал журнал "Молодая гвардия". "Имя её, – вспоминала М. Алигер, – зазвучало, передаваемое из уст в уста, и казалось, вот они пришли – признание, успех, слава. Но она была не приспособлена для столь простого и легкого решения вопроса своего существования..." При жизни поэтессы вышла только одна книга "Ночь на баштане" (1955). В основном её стихи печатались в периодике - журналах "Октябрь", "Новый мир", "Огонек", в "Литературной газете", "Комсомольской правде". После смерти поэтессы вышла вторая книга "А земля наша прекрасна". С 1955 по 1999 год вышло 9 сборников её стихов. В 1991 г. три её стихотворения вошли в книгу "Антология русского верлибра"; в 1997 году стихотворения К. Некрасовой были изданы в серии "Самые мои стихи", получившей премию ЮНЕСКО "Самые красивые книги мира. 1997 год". Последний сборник стихотворений поэтессы "В деревянной сказке" вышел в 1999 г.
Скончалась Ксения Некрасова 17 февраля 1958 года в Москве, если верить одной публикации, чуть ли не от голода, похоронена в г. Москве, на Донском кладбище.
Информация о К. А. Некрасовой взята из книги В.П. Тимофеева "Избранные статьи", с сайта http://www.litrossia.ru/archive/99/person/2276.php и др. публикаций в Интернете.

В 1945 году художник Роберт Фальк , растапливая печку старыми журналами, наткнулся в журнале «Октябрь» на подборку стихов Ксении Некрасовой:

Я полоскала небо в речке
И на новой лыковой веревке
Развесила небо сушиться…

Эти строки так поразили Фалька и его жену, что они вместе стали искать автора. Вскоре Некрасова появилась на их пороге: «Здравствуйте»… Ксюша произносила это слово «певуче и особенно возвышенно; она несла в нем добро и радость этому дому…»

«…Среднего роста, складненькая, с маленькими ногами в детских чулочках в резинку, в подшитых валенках. На круглом лице с широко расставленными карими глазами блуждала детская, радостная, какая-то отрешённая улыбка. Ей было уже за 30, а она походила на деревенскую девчушку.

…Как-то Ксана пришла к нам в новом платье. Это Ляля Яхонтова сшила ей красное бумазейное платье, а Ксана нанизала себе бусы из фасоли. Вот в этом-то платье в 1950 году написал её Фальк». (Из воспоминаний жены Роберта Фалька Ангелины Васильевны Щекин-Кротовой )

Роберт Фальк. Ксения Некрасова. 1950

« Ксана сидит на табуретке, сложив на коленях маленькие руки. Ножки в чёрных ботинках чуть выглядывают из-под подола. Карие глаза смотрят настороженно и задумчиво, чуть склонена голова к плечу… Фальк увидел её здесь очень русской, хотел вылепить её как бы из одного куска глины, как вятскую игрушку. Он удивительно верно передал здесь всё самое в ней очаровательное: её поэзию, её чистоту, хрупкость и в то же время что-то очень простодушное, здоровое, простое! Ксане сначала этот портрет не понравился. Видно, она представляла себя как-то совсем по-иному.

Почему он написал меня так запросто? Я ведь изысканная.

– Здесь ты очень похожа на твои стихи.

– На стихи? Да, это мысль!

И она ушла вполне утешенная. А после она очень любила, когда Фальк среди прочих работ показывал своим гостям и её портрет». (А. В. Щекин-Кротова)

Владимир Николаевич Попов

На старинном-старинном Арбате,
а быть может в Замоскворечье,
будет женщина в красном платье
в мастерской художника Фалька,
тихо руки сложив на коленях,
на простом табурете сидеть.
На огонь она будет смотреть…
Будет чайник зелёный урчать
и греметь очумевшею крышкой
на железной проржавленной печке.
Будет голубь топтаться на крыше
и заглядывать тайно в окно
золотым немигающим глазом.
Это было.
Но давным-давно.
Уже нету того человека,
что насмешливо смешивал краски
голубые – с зелёным и красным
на суровых нитках холстины.
Остаются стихи и картины.

18 января 1912 года, в сердцевине России, на Урале, в селе Ирбитские Вершины (ныне поселок Алтынай Сухоложского района Свердловской области) родилась поэт Ксения Александровна Некрасова.
Она прожила на свете сорок шесть лет, и до конца жизни её звали по имени: Ксения, Ксенечка, а чаще – Ксюша.

Имя Ксения имеет греческое происхождение, значение которого переводится как странница, чужая, чужеземная, иностранка, гостеприимная…

Говорят, что ее приемный отец был учителем, по другим сведениям – служил подьячим на Ирбитских ярмарках. Сама же Ксения писала, что он был горным инженером, ведь село, где она родилась, было необычным – шахтерским. Его жители добывали антрацит.

В раннем детстве Ксения долго болела, и глаза ей закрывали темной повязкой. Возможно, у малышки была "куриная слепота" - следствие острого авитаминоза. Лишенная возможности видеть, она слышала то, чего не слышали взрослые.
…Где-то скрипка тонко,
как биение крови,
без слов улетала с земли.
И падали в траву
со стуком яблоки.
И резко вскрикивали
птицы в полусне.

Когда девочку вынесли весной на улицу и сняли повязку, она открыла глаза и увидела небо. «Я не знала еще, что это небо. Огромный воздух, наполненный синевой, был… без единого звука… Голубое пространство, теплое и мягкое, прикоснулось ко мне своей поверхностью, и от этого прикосновения мне было очень хорошо и радостно… Так я впервые познакомилась с первым предметом на земле – небом…». Так открылось ее удивительное поэтическое зрение, свойственное лишь большим художникам.

Гражданская война рассеяла ее приёмную семью. Ксения рано ощутила сиротство.

Начальную школу Ксения закончила в Шадринске, где жила ее тетя, семилетку – в Ирбите. Учась в техникуме, заболела энцефалитом. Несколько лет не могла ни учиться, ни работать, зато сочиняла стихи и много читала.
В 1937 году стихи Ксении опубликовал журнал «Октябрь». Поэт Николай Асеев первым оценил ее талант, выделив поэтессу среди многих других. Асеев отметил непосредственность ее связи с окружающим, внимательный глаз, чуткое ухо - «то, чему не научишься из учебников»: «Некрасова - поэт, которого мы все ждали». Это был успех, которого удостаивался далеко не каждый дебютант, приехавший покорять столицу. (Ксении Некрасовой было тогда 25 лет)

Ксения поступила в Литературный институт в Москве. Но и здесь болезнь преследовала ее. Однокурсник Некрасовой поэт Николай Глазков вспоминал, что зимой после лекций Ксения не могла сама одеться и друзья помогали ей – «застегивали пуговицы, шарф повязывали и шли к памятнику Пушкину, где она читала стихи»:

О себе
Угодно было солнцу
и земле -
из желтых листьев
и росы
сверчка, поющего стихом,
на свет произвести.
Жить ей было не на что. Когда болезнь отпускала, Ксения шила кукол, а Глазков продавал их на базаре.

Судьба дала мне

в руки ремесло.

Я научилась

куклы делать на продажу...
В конце 1930-х годов Ксения встретила Сергея Высотского, работавшего горным инженером на одной из шахт Подмосковного угольного бассейна.

Родился сын Тарас.

И встретились двое вместе,

и легче обоим дышать,

и легче дорогу к счастью

средь множества троп искать.

Иль просто вечером тихим

в тёплой сиреневой мгле

сидеть где-нибудь на дороге

и руку держать в руке.

Ещё одно стихотворение Ксении Некрасовой о любви:

Когда стоишь ты рядом,
я богатею сердцем,
я делаюсь добрей
для всех людей на свете,
я вижу днём -
на небе синем - звёзды,
мне жаль ногой
коснуться листьев жёлтых,
я становлюсь, как воздух,
светлее и нарядней.
А ты стоишь и смотришь,
и я совсем не знаю:
ты любишь или нет.

Портрет Ксении Некрасовой работы Василия Александровича Миняева.

Миняев Василий Александрович (1907–1993)

Портрет был продан на Bonhams (аукционный дом) на Нью-Бонд-Стрит (в Лондоне) "русских торгах" в 2010 году.

Босоногая Ксения Некрасова, прислонившаяся к берёзке, изображена на фоне зеленеющих лугов и полей, пересекающих их дорог, голубой ленты реки, бирюзового неба… Русская красавица с косой, уложенной короной вокруг головы, и очарованным красотой мира взглядом медово-карих глаз: «Заря умыла ей лицо, Луною вытерто оно».

Плоть от плоти родной земли русской:

Я долго жить должна -
я часть Руси.
Ручьи сосновых смол -
в моей крови.

(Ксения Некрасова)

Информации о том, когда был создан этот портрет, не нашла. В ряде случаев в названии портрета к фамилии Некрасова добавлено Пейя: Ксения Пейя-Некрасова. В Индии Пей - это «святой, принадлежавший к группе 12 святых поэтов-подвижников альваров».

Думается, что это «Пейя» даёт ключик к тому, какой смысл художник вкладывал в созданный им образ. Василию Александровичу Миняеву важно было подчеркнуть и словесно, и с помощью художественных приёмов, что перед нами портрет большого русского поэта, поэта-подвижника.

Вопросов этот портрет у меня вызывает много. Когда был написан? Был ли знаком Василий Миняев с Ксенией Некрасовой? Где и когда они познакомились? Размеры полотна весьма внушительны: 184.94 X 113.97 см. Для чего предназначалась эта работа? В этом образе больше художественного обобщения или конкретики? Возможно, потому, что художника относят к поколению «внутренней эмиграции», написано о нём и его творчестве мало.
Если вы, читатели поста, располагаете информацией о портрете, о художнике Василии Миняеве, напишите мне.

Летом 1941-го персонал шахты, где работал муж Ксении, вместе с семьями был отправлен в эвакуацию. По дороге эшелон бомбили, Ксению контузило. Через несколько недель поезд прибыл в шахтерский городок Сулюкта, что находится на северных отрогах Туркестанского хребта.
Нищета, голод, непривычный климат, эпидемия малярии... Зимой умер Тарасик. (По другой версии ребёнка убило осколком снаряда во время бомбёжки поезда.) Тяжело заболел муж. Сама Ксения жила милостыней. «…Я не могла сидеть на месте и ходила из дома в дом, из квартиры в квартиру… Я ходила по шахтам в черном длиннейшем пальто, старом, подпоясанная веревкой, в шахтерских огромных чунях, привязанных шнурками, с палкой в руке, забывая и день и ночь, в полном равнодушии к собственному жилью. И люди давали мне кусочки хлеба или тарелку супа или каши»… В благодарность за еду или ночлег Ксения читала свои стихи. Возможно, и эти, написанные уже в Средней Азии:

Распустив за плечи сумерки кос,
к роднику за водой подошла
в красном платье киргизка
и, наполнив кувшин, ушла…
И запахло тончайшей свежестью
цветущих миндальных деревьев,
и от гор отделились тени
с голубыми лицами…

Осенью 1942 года она взяла котомку и отправилась искать русский храм. Как она сама потом рассказывала, чтобы умереть на его пороге и быть похороненной по православному обряду. Кто-то рассказал ей, что ближайший действующий русский храм находится в Ташкенте. Дорогу в двести километров она преодолела пешком.

Позднее Некрасова вспоминала: «Проезжающие киргизы и узбеки называли меня дервишем, так как я бормотала себе под нос свои стихи или произносила их вслух, а в руках у меня всегда был карандаш и бумага. Иногда киргизы останавливались и делились со мной лепешками или вяленой бараниной. Хлопали меня по плечу и направлялись дальше, а я шла своей дорогой…»

Дервиш – нищенствующий монах, проповедник.

Н. А. Петрова. Портрет Ксении Некрасовой из книги: Ксения Некрасова. В деревянной сказке. Стихотворения/Сост., подготовка текста и послесловие И. И. Ростовцевой; Ил. Н. А. Петровой. - М.: Художественная литература, 1999. - 317, (1) с.

Женщина, с глазами грустной лани,
Здесь сидела на гранитном камне.
Детские картины вспоминала,
Строки разноцветные слагала.

Николай Красильников (Родился в 1948 г. в Ташкенте. Поэт, прозаик, переводчик.). « Ксения Некрасова в Дурмени ».

Лань – олень средней величины, отличающийся быстротой бега и изяществом.

Глаза лани – большие, продолговатые, чёрные или коричневые, чуть раскосые…

Портрет, созданный Н. А. Петровой, по-моему, достаточно условен. Художник передаёт не столько портретное сходство с оригиналом, сколько впечатление от личности. Слабая женщина с сильным характером, с «глазами грустной лани».

В Ташкенте Ксения встретила знаменитую Анну Андреевну Ахматову, поэта. Анна Андреевна приютила у себя странницу. До самой смерти Ксении Ахматова будет ее ангелом-хранителем. Благодаря ей Ксения получит писательский паёк, потом - квартиру (точнее комнату в квартире), в которой, правда, успеет прожить всего восемь дней. Строгая на похвалу Ахматова высоко оценила её талант: «За всю жизнь я встречала только двух женщин-поэтов: Марину Цветаеву и Ксению Некрасову». В 1944 году Ахматова проводила Ксению в Москву с рекомендацией для Союза писателей. Но в союз Некрасову не приняли, жить было негде. Она ночевала на вокзалах или просто где-нибудь на скамейке.

В 1945 году судьба свела Ксению Некрасову с супругами Фальк. Ксения часто бывала в этом доме. Помимо портрета живописного известно около двух десятков графических портретов Некрасовой - набросков, рисунков, этюдов, выполненных Фальком в 40-е-50-е годы. Они разные, но все очень живые. « Это лицо увлекало художника своей изменчивостью, подвижностью проявляемых эмоций, будто поэзия, проступавшая сквозь человеческие черты, высвечивала их каждый раз иначе, по-другому»…(Лариса Алексеева. «Утреннее» лицо Ксении Некрасовой)

Не правда ли, интересно? Один и тот же человек, а какие разные лица… То старуха, то красотка. А модель-то одна.

Роберт Фальк. Ксения Некрасова

Во время сеансов она всегда читала свои стихи, а иногда сочиняла их тут же, в мастерской, лежа на тахте. "Сначала она что-то бормотала, как во сне, - пишет А. В. Щекин-Кротова, - а потом громко, дирижируя пальчиком, повторяла две-три строчки и кричала мне: "Запиши, запиши, а то забуду!".
Сам Роберт Фальк с восторгом отзывался о "зрительных находках" Некрасовой, которые будто просились на холст:

Это не небо,
а ткань,
привязанная к стволам,
голубая парча
с золотыми пчелами
и россыпью звезд
на древесных сучках.

Роберт Фальк. Портрет Ксении Некрасовой

Фальку удалось запечатлеть и трогательную ранимость Ксюши, и скрываемую неувернность…

«Ксения не была яркой красавицей, но её простое лицо по мере приближения раскрывалось, как бутон прекрасного цветка»… (Поэт Аркадий Валерьевич Застырец)

В семье Фалька ее любили. И Ксения любила бывать в этом доме:…Люблю в пристанище я это заходить,
под крышей этой
забываю я
и горести, и странности мои.
Сходились юноши сюда
с неуспокоенной душою,
седые женщины
с девичьими глазами
и убеленные снегами
художники…

«Она, - говорила Ангелина Васильевна Щекин-Кротова, - осознавала своё значение поэта, держалась порою прямо-таки величественно. И в то же время она казалась порой совершенным ребёнком, наивным, непосредственным. Она была легко ранима, её можно было невзначай обидеть, огорчить, но так же легко она утешалась и осушала слёзы. Любому, самому незамысловатому подарку она радовалась, хохотала, хлопала в ладоши.

Ей очень хотелось иметь какие-то украшения, кольцо или брошь. Я ей посоветовала сочинить драгоценности в стихах. Так родилось прелестное стихотворение «Кольцо»».

Кольцо Я очень хотела
иметь кольцо,
но мало на перстень металла,
тогда я бураны,
снега и метель
решила расплавить
в весенний ручей
и выковать обруч кольца из ручья,-
кусок бирюзовой
московской весны
я вставила камнем в кольцо.
В нём синее небо
и дно голубое,
от мраморных зданий
туманы скользят.
Огни светофора
цветными лучами
прорезали площадь
в глубинные грани,
и ветви деревьев
от множества галок,
как пальмы резные,
средь сквера стоят.
Спаяла кольцо я,
надела я перстень,
надела, а снять не хочу.

« Да что драгоценности! У Ксении даже самых необходимых вещей не было. Жила она, как птица небесная, - то в углу дворницкой в Союзе писателей, то в избе бабки-колхозницы. Одно время она обитала в посёлке Болшево. В Болшево жил знакомый Роберта Рафаиловича – Сергей Николаевич Дурылин (историк литературы, искусства, театральный критик, поэт, беллетрист). И как-то Фальк, навещая его, зашёл и к Некрасовой. Вот что он рассказал: «Изба, совсем маленькая, в два окошечка. На стук в дверь вышла хозяйка, старушка. «Ксюши дома нет. С утра в Москву уехала. Да Вы заходите! Она в горнице, а я на кухне. Так и живём». «Горница» представляла собой часть избы, отгороженной от кухни дощатой перегородкой. У окошка – чисто выскобленный стол, на нём папка, пузырёк с чернилами, глиняная плошка. В ней две варёных картофелины «в мундирах». На листочке бумаги возле – горсть серой соли, деревянная ложка, кухонный нож. На широкой лавке свёрнутый войлочек, тощая подушечка в ситцевой наволочке. На гвоздике у двери висит одно пальтишко. И очень чисто, ни соринки». (А. В. Щекин-Кротова)

Ксения любила приходить к Фальку «не только, чтобы отдохнуть, перекусить, чем бог послал, но и побывать в обществе людей, близких ей по духу. И, конечно, ей очень хотелось в этом обществе почитать стихи. Что она неукоснительно и делала, упрашивать её не приходилось. Наоборот, вначале она внимательно смотрела картины, делала меткие замечания, но потом она быстро уставала и всё порывалась опять читать свои стихи… Отдохнув душой и телом, Ксения отправлялась бродить по улицам Москвы »… (А. В. Щекин-Кротова)

Судьба Ксении Некрасовой потрясла художника Илью Сергеевича Глазунова .

Илья Глазунов. Портрет Ксении Некрасовой. 1956

Портрет беспощадный, немилосердный. Но за будничной неприметностью обнаруживается характер сильный, целеустремлённый. Лицо таит такую страстность и напряжённость, что безошибочно угадываешь натуру цельную и глубокую.

Степан Щипачёв , издавший первую книгу Ксении Некрасовой «Ночь на баштане», говорил, что её отличали не странности, а «непохожесть, необычность», что «в характере у Ксении была обострённая совестливость и детская доверчивость… Некрасова писала свободным стихом, без рифм, без строгого размера… В её строках особая, неповторимая музыка, и изображение она может доводить почти до зримой скульптурности . Прошла Ксения по своей недолгой жизни с удивлёнными глазами, влюблённая в красоту»…

Михаил Светлов полагал, что нет у Ксении Некрасовой «ни одного стихотворения, в котором читателю не явилось бы что-то необыкновенно светлое и чистое».

Как-то известный поэт Борис Слуцкий встретил Ксению, она шла по шумной московской улице. Зная ее неустроенность, он предложил ей зайти в ресторан, пообедать. ….- Я сыта, - ответила Ксения, - купи мне лучше синие цветы.

Борис Слуцкий

…Я был майор и пачку тридцаток

Истратить ради встречи готов,

Ради прожитых рядом тридцатых

Тощих студенческих наших годов.

Но я обедала, сказала Ксеня.-

Не помню что, но я сыта.

Купи мне лучше цветы

Люблю смотреть на эти цвета.

Ирина Власова . Портрет Ксении Некрасовой. Карандаш, акварель. 2014

Ирина Власова – промышленный дизайнер, закончила УрГАХУ, член союза художников России.

Лицо немолодой женщины, в котором живёт что-то детское. Усталый, горький, но не погасший взгляд. Глаза человека, открытого людям, миру, красоте… Великий французский скульптор Антуан Бурдель сказал: «Портрет – это всегда двойной образ: образ художника и образ модели». Ирина Власова – художник чуткий, способный к сопереживанию, к соучастию…

«Она (Ксения Некрасова) была невысокая, плотная, ширококостая, с круглым, слегка скуластым лицом, с широко расставленными серыми, по-моему, глазами, смотрящими на мир с огромным жадным интересом… И всё её лицо было озарено живым и прелестным изумлением, радостью узнавания и познания мира, интересом ко всему сущему, интересом трепетным и добрым, искренним, неподдельным, бесконечно доверчивым. Она словно видела окружающий мир только лучезарным и прекрасным и не ждала от него никакого подвоха, никакого предательства, только радость и доброту». ( Маргарита Алигер )

Ксения любила живопись, как писала сама, строила свои стихотворения "по законам картин" и признавалась, что думает цветами. Но почему-то именно синий – первый цвет, который увидела она в своей жизни, навсегда стал для нее синонимом боли и страданий. Мрачные мысли она называла « синими мыслями . Она всячески старалась, чтобы в ее творчестве не было места «синим стихам».

Ксения, как и многие в то время, часто ходила на рынок – продать что-то из своих поделок, обменять какую-то вещицу на продукты или просто приткнуться где-то в уголке и посмотреть на людей. Ксения очень любила смотреть на лица прохожих. Она читала лица, как дети читают любимые книги. Иногда перед ней разворачивалась житейская сценка, и она тут же запечатлевала ее в стихах. Вот мальчишка пришел продавать скворчонка – ну кто его купит? Конечно, никому птенец не нужен, но мальчишке, может, хоть чья-то ласка перепадет или краюшка хлеба. И вот народ собрался вокруг птенца скворчиного и птенца человеческого.

…Мальчишка достал
из корзинки скворца.
Птица округлое сизое веко
содвинула вверх.
Таинственны птичьи глаза
как неоткрытые законы.
Комочки пуховой жизни
умиляют детей и взрослых,
даже бродяга
шабалками рук
тянется из толпы,
стараясь коснуться
взъерошенных перьев.
Значит, есть у людей добро.

Знаете, какой у нее один из любимых образов ?
...Вскинешь к солнцу ладонь,

а в ладони - душа.

Не душа, а любовь!
А что она больше всего любила ?
...Давай присядем здесь

В тени листвы –

как лучшие стихи…

(Из стихотворения "Улица")

В 1947 году стихи Ксении напечатал Константин Михайлович Симонов в «Новом мире», но вскоре ее перестали печатать. Жить стало совсем нечем. Когда она была одна, то как-то справлялась, но в 1951 году у Ксении родился сын Кирилл .
Ей посоветовали написать письмо А.Н.Поскребышеву , заведующему секретариатом Сталина: «…Меня перестали печатать, объясняя свой отказ тем, что стихи, написанные белым стихом, будут непонятны массам… Я бьюсь головой о стенку и никак не могу пробить…»

Писала Ксения Некрасова и Сталину, но ответа не получила.
Из записки Симонову : «Константин Михайлович, я гибну, одной не выбраться, помогите мне, пожалуйста…»

Только в декабре 1955 года вышла в свет первая книга Некрасовой – тоненький сборник «Ночь на баштане». В нем было всего одиннадцать стихотворений. Ксения посвятила книжку сыну Кирюшеньке.
А Кирилл, пока его мама обивала пороги, жил в детском доме. Наконец Некрасовой удалось получить комнату в коммунальной квартире. Но пожить с сыном в обретенном жилье не успела – 16 февраля 1958 года Ксения Александровна Некрасова умерла от инфаркта. Случилось это в подъезде, на лестнице. Дверь в свою комнату она оставила открытой.

Бездомная, она оставила нам свой дом. Он – в ее стихах. Заходите в Ксенину книжку, и будет вам хорошо. И будет у вас дом.

Вы, читатель, право, не стесняйтесь,

чувствуйте себя как дома.

С вашей стороны чудесно,

что в такой метельный вечер

навестить зашли...

Проходите и садитесь к печке.

А чтоб вой трубы

не беспокоил сердце,

я вам сказку расскажу сейчас...

Стихи Ксении Некрасовой своеобразны, они просты, как разговорная речь, в них почти нет рифм. Они основаны на глубокой мысли и ярком образе. Так звучали, по мнению их автора, былины, сказания, а также поэзия историческая, о трагедиях и победах народа . Стихи Ксении Некрасовой напоминают картины деревенского художника-самородка Ефима Васильевича Честнякова . Образы, созданные Ефимом Честняковым, находятся в кровном родстве с поэзией Ксении Некрасовой. А его босоногая пастушка, «Девушка, играющая на свирели», напоминает саму Ксюшу. Попробуйте найти источник света на картине. Нет ни солнца, ни луны, ни лампы. Свет идёт изнутри. Это духовный свет, который исходит из человека.

Ефим Честняков. Девушка, играющая на свирели

Литература:

Ксения Некрасова. На нашем белом свете. Стихотворения. Стихи, наброски, воспоминания современников / Серия б-ка поэзии Каменного пояса. – Екатеринбург;

Ксения Некрасова. Мои стихи. Составитель Л. Е. Рубинштейн. М, Советская Россия, 1976;

Алексеева Л. «Утреннее» лицо Ксении Некрасовой

Бек, Т. Ксюша, или «Как уместить на четвертушке небо» // Арион. – 1998. – № 4:

Вестник Уральского отделения РАН. 2012, № 1(39);

Коробкова Евгения. Знамя, 2012, № 1. Ксения Некрасова: « …Опечатала печатью слез я божий дар из вышних слов»;

Коробкова Евгения. «Я всё оставила для слова…». К 100-летию Ксении Некрасовой.

Ростовцева И. Воображение сердца. По­слесловие / И. Ростовцева // Некрасова К. В деревянной сказке. М. : Худож. лит., 1999. С. 268–310:

Успенский А.М. Живописная система Роберта Фалька: формирование и эволюция: дис. … канд. искусствоведения: 17.00.04 / Успенский Антон Михайлович; [С.-Петерб. гос. акад. ин-т живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина Рос. акад. наук]. – СПб., 2002. – 128 с.;

Шеваров Дмитрий Геннадьевич. Наши духовные ценности. Литература в школе, 2012, № 12…;

Щекин-Кротова А.В. Люди и образы. Биографии и легенды: из цикла «Модели Фалька» // Панорама искусств. – М., 1985. – Вып. 8. – С. 194–227;

1. Некрасова К. А. Ночь на баштане: Стихи. - М.: Советский писатель, 1955. - 35 с. - 5000 экз.;

2. Некрасова К. А. А земля наша прекрасна!: Стихи. - М.: Советский писатель, 1958. - 50 с. - 10 000 экз.;

3. Некрасова К. А. Мои стихи / Сост. Л. Е. Рубинштейн. - М.: Советская Россия, 1976. - 176 с. - 25 000 экз.;

4. Некрасова К. А. Судьба: Книга стихотворений / Сост. Л. Е. Рубинштейна. Иллюстрации М. Дорохова. Портрет Ксении Некрасовой работы Р. Фалька. - М.: Современник, 1981. - 143 с.;

5. Некрасова К. А. Я часть Руси. Стихи. - Челябинск: ЮУКИ, 1986. - 64 с. - 5000 экз.

6. : Ксения Некрасова. В деревянной сказке. Стихотворения/Сост., подготовка текста и послесловие И. И. Ростовцевой; Ил. Н. А. Петровой. - М.: Художественная литература, 1999. - 317, (1) с.;

7. Некрасова К. А. На нашем белом свете. Стихи, наброски, воспоминания современников / Серия б-ка поэзии Каменного пояса. - Екатеринбург: БКИ, 2002. - 334 с.;

8. Ксения Некрасова. Сборник стихов. – Кинешма, 2003. – 15 экз. Книга выполнена вручную, иллюстрирована работами художника Виктора Шлюндина.

И встретились двое вместе,

и легче обоим дышать,

и легче дорогу к счастью

средь множества троп искать.

Иль просто вечером тихим

в теплой сиреневой мгле

сидеть где-нибудь на дороге

и руку держать в руке.

Ксения Некрасова

Сто лет назад, в январе 1912 года, в сердцевине России, на Урале, в деревне Ирбитские Вершины родилась поэт Ксения Александровна Некрасова. Она прожила на свете сорок шесть лет, и до конца жизни ее звали по имени: Ксения, Ксенечка, а чаще - Ксюша. Звук осеннего ветра в крыльях птицы. Вскрик зимнего крыльца. Рассеянный свет звезд, воплотившийся в одиноком деревенском окне...

О родителях Ксении ничего не известно. Говорят, что ее приемный отец служил подьячим на Ирбитских ярмарках, а воспитанием девочки занималась его сестра.

В раннем детстве Ксения долго болела, и глаза ей закрывали темной повязкой. Возможно, у малышки была "куриная слепота" - следствие острого авитаминоза. Лишенная возможности видеть, она слышала то, чего не слышали взрослые.

На земле,

как на старенькой крыше,

сложив темные крылья,

стояла лунная ночь.

Где-то скрипка тонко,

как биение крови,

без слов улетала с земли.

И падали в траву

со стуком яблоки.

И резко

вскрикивали

птицы в полусне.

Когда повязку сняли, вспоминала Ксения, "я открыла глаза и увидела небо. Я не знала еще, что это небо. Огромный воздух, наполненный синевой... Голубое пространство, теплое и мягкое, прикоснулось ко мне своей поверхностью, и от этого прикосновения мне было очень хорошо и радостно..."

Начальную школу Ксения закончила в Шадринске, семилетку - в Ирбите. Учась в техникуме, заболела энцефалитом. Несколько лет не могла ни учиться, ни работать, зато сочиняла стихи и много читала.

В 1937 году она поступила в Литературный институт в Москве. Но и здесь болезнь не оставляла ее. Жить было не на что. Ксения шила кукол, а ее однокурсник продавал их на базаре.

Ксения вышла замуж за Сергея Высотского, работавшего горным инженером на одной из шахт Подмосковного угольного бассейна. Родился сын Тарас. И тут - война. Персонал шахты вместе с семьями был отправлен со станции Тула в эвакуацию. По дороге эшелон бомбили, Ксению контузило. Через несколько недель поезд прибыл в шахтерский город Сулюкта, что находится на северных отрогах Туркестанского хребта.

Нищета, голод, непривычный климат, эпидемия малярии. Зимой умер Тарасик. Муж с горя повредился рассудком. Сама Ксения жила милостыней. "Люди давали мне кусочки хлеба или тарелку супа или каши, и я принимала и была благодарна..."

В отчаянии она пошла искать русский храм. Кто-то сказал Ксении, что ближайшая православная церковь находится в Ташкенте. Около двухсот километров по горным дорогам она прошла пешком.

В Ташкенте Ксения встретила Ахматову. Анна Андреевна приютила у себя странницу и, в отличие от многих, высоко оценила ее стихи. Она говорила, что среди женщин знает только двух поэтов: Марину Цветаеву и Ксению Некрасову.

Ахматова помогла Ксении добраться до Москвы, но в Союз писателей Некрасову не приняли, жить было негде. Она ночевала на вокзалах или просто где-нибудь на скамейке во дворе.

На счастье в эту же пору художник Роберт Фальк, растапливая печку старыми журналами, наткнулся в журнале "Октябрь" на подборку ее стихов.

Я полоскала небо в речке

И на новой лыковой веревке

Развесила небо сушиться...

Эти строки так поразили Фалька и его жену, что они вместе стали искать автора. Вскоре Некрасова появилась на их пороге: "Здравствуйте..." Как вспоминает одна мемуаристка, Ксюша произносила это слово "певуче и особенно возвышенно; она несла в нем добро и радость этому дому..."

Фальк написал несколько портретов Некрасовой. Вскоре ей удалось снять крохотную комнату в Болшево. В 1951 году у Ксении родился сын Кирилл.

Ее не печатали, жить было нечем. Только в декабре 1955 года вышла в свет ее первая книга - тоненький сборник "Ночь на баштане". Ксения посвятила его "сыну моему Кирюшеньке".

А Кирилл, пока его мама обивала пороги, жил в детском доме. Наконец, Некрасовой удалось получить комнату в коммунальной квартире. Но пожить с сыном в обретенном жилье не успела - 17 февраля 1958 года Ксения Некрасова умерла от инфаркта. Случилось это в подъезде, на лестнице.

Дверь в свою комнату она оставила открытой.