Введение

"Считаю несомненным тот факт, что истинные революционеры, инициаторы великих научных и политических переворотов, вносящие действительный прогресс в человечество, почти всегда бывают людьми гениальными или святыми и обладают удивительно гармоничной физиономией. Какие благородные лица у...Мадзини, Гарибальди... Перовской и Веры Засулич."

Ч. Ломброзо

Перовская Софья Львовна - российский деятель революционного движения, народница. Член кружка «чайковцев», участница «хождения в народ», член «Земли и воли», Исполкома «Народной воли», организатор и участница покушений на Александра II. Софья Перовская по своей революционной деятельности и судьбе, как первая русская женщина, казненная по политическому делу, представляет одно из немногих лиц, которые вошли в историю.

Цель реферата - изучение деятельности С.Л. Перовской.

Биография С.Л. Перовской

Перовская Софья Львовна , российская революционерка-народница, член Исполнительного комитета «Народной воли», непосредственный руководитель убийства Александра II.

Из дворянской семьи; ее отец был губернатором Петербурга. В 18-летнем возрасте ушла из дома. В 1869 поступила на Аларчинские женские курсы, где основала кружок самообразования. В 1871-72 была в числе организаторов кружка «чайковцев».

Незаурядные организаторские способности и волевые качества неизменно помогали ей занимать лидирующее положение в различных революционных сообществах. Для подготовки к «хождению в народ» сдала экзамен на диплом народной учительницы, окончила фельдшерские курсы. В январе 1874 была арестована, несколько месяцев провела в Петропавловской крепости. Судилась по «процессу 193-х» (1877-78), но была оправдана. Участвовала в вооруженной попытке освободить осужденного по этому процессу И.Н. Мышкина, которая окончилась неудачей. Летом 1878 была вновь арестована, отправлена в ссылку в Олонецкую губернию, но по дороге бежала и перешла на нелегальное положение.

В 1879 участвовала в Воронежском съезде «Земли и воли», вскоре после которого организация раскололась на «Народную волю» и «Черный передел». С осени 1879 - член Исполнительного комитета, а затем Распорядительной комиссии «Народной воли». В ноябре 1879 участвовала в подготовке взрыва царского поезда под Москвой. Играла роль жены путевого обходчика Сухорукова (народовольца Л. Н. Гартмана); из домика, в котором они поселились, был проведен подкоп под полотно железной дороги и заложена мина. Весной 1880 участвовала в подготовке покушения на царя в Одессе. При подготовке следующего покушения на императора, закончившегося цареубийством 1 марта 1881 года, руководила наблюдательным отрядом, а после ареста лидера партии А. И. Желябова (гражданского мужа Перовской) возглавила дело и довела его до конца, лично начертив план расстановки метальщиков и подав знак к действию на месте покушения. Надеясь освободить арестованных товарищей после цареубийства, не покинула Петербург и была арестована. По процессу «первомартовцев» Перовская была приговорена к смертной казни и повешена.

Перовская о себе:

От роду имею - 27, вероисповедания - православного.

Звание - дочь действительного статского советника, не замужем.

Место рождения и место постоянного жительства - родилась в Петербурге, где и проживала почти безвыездно с конца ноября 1879 г.

Семейное положение - имею двух братьев, живущих в Крыму, и сестру, находящуюся замужем за доктором Загорским, который, кажется, служит в Саратовской губ.

Экономич. полож. родителей - отец Лев Николаевич служит в совете при министерстве внутренних дел, мать моя Варвара Степановна живет в Крыму.

Были ли за границей, где и когда именно - за границей была только в детстве в 1865 г.

Привлекался ли ранее к дознаниям, каким и чем они окончены - привлекалась к процессу о 193 лицах, была оправдана, после суда высылалась административно в Олонецкую губ., но по пути скрылась со станции Волхов или Чудово Николаевской железной дороги.

На предложенные мне вопросы отвечаю:

В 1869 году осенью я вместе с родителями приехала в Петербург, где поступила на женские курсы при 5-й мужской гимназии. В 1870 г. осенью, по семейным обстоятельствам, я оставила родительский дом и начала жить самостоятельно, готовилась в народные учительницы, желая способствовать развитию народа. В 1872 г. я держала в Петербурге экзамен на народную учительницу; несмотря на то что экзамен я выдержала, мне все же, не объяснив причин, не выдали диплома. Тогда на зиму я отправилась в Тверскую губ., в Корчевской уезд, село Едимоново, прожила там всю зиму с 72 на 73 г. в качестве помощницы учительницы при народной школе. В 73 г. весною выдержала экзамен в Твери и тут получила диплом. На лето вернулась в Петербург и с осени начала тут занятия с рабочими. 5 же января 1874 г. меня арестовали; летом я была выпущена на поруки и уехала к матери, в Крым. Потеряв возможность быть дальше народной учительницей, я начала изучать фельдшерство. В 1874 г. поступила в симферопольскую земскую больницу, где я служила вплоть до вызова на суд в 1877 году в августе месяце. Судом я была оправдана, и в мае 1878 г. уехала опять к матери, где была арестована в августе для административной высылки в Олонецкую губ. С дороги я скрылась и с тех пор жила нелегальной. К революционному движению я примкнула с 1872 года.

Относительно мотивов, под влиянием которых партия и я, как член партии, начали террористическую деятельность, пояснить могу следующее. Стремясь к поднятию экономического благосостояния народа и уровня его нравственного и умственного развития, мы видели первый шаг к этому в пробуждении в среде народа общественной жизни и сознания своих гражданских прав. Ради этого мы стали селиться в народе для пропаганды, для побуждения его умственного сознания. На это правительство ответило страшными репрессиями и рядом мер, делавшими почти невозможной деятельность в народе. Таким образом, правительство само заставило партию обратить преимущественное внимание на наши политические формы как на главное препятствие народного развития. Партия, придерживаясь социалистического учения, долго колебалась перейти к политической борьбе, и первые шаги по этому пути встречали сильное порицание со стороны большинства партии, как отступление от социализма. Но ряд виселиц и других мер, показывавший необходимость сильного отпора правительству, заставил партию перейти решительно на путь борьбы с правительством, при которой террористические факты являлись одним из важных средств. Упорство же в посягательствах на жизнь покойного Государя вызывалось и поддерживалось убеждением, что он коренным образом никогда не изменит своей политики, а будут только колебания: одной ли виселицей больше или меньше, народ же и общество будут оставаться в прежнем вполне бесправном положении. Точно определить время зарождения мысли о цареубийстве нет возможности, во время соловьевского покушения единой всероссийской организации, строго говоря, не существовало, и мысль о покушении самостоятельно существовала в нескольких отдельных группах, но не у всех революционных деятелей.

Личностью и судьбой Софьи Львовны Перовской я заинтересовалась давно, ещё в детстве, после просмотра фильма "Софья Перовская". Жизнь её удивительна! Поступки ещё более. Но как можно было так необычно и безжалостно распорядиться своей единственной жизнью и не только своей!

Заинтересовала меня Софья скорее не фактами своей биографии в основном всем известными, а более с психологической точки зрения. Что заставило совсем молодую женщину приносить такую жертву? И кому эта жертва принесла пользу, кого осчастливила? Я думаю: это была абсолютно бессмысленная жертва. И даже вредная для России.

Есть версия, что страстное, маниакальное желание убить императора Александра 2-го имеет глубокие корни в её ненависти к отцу, а в Александре Романове она видела мужское всевластие, воплощенный деспотизм своего отца. Это вроде как нездоровая ассоциация. Софья Перовская может быть убила бы и отца, если бы не пожалела мать.

Определенную роль сыграла в жизни Софьи и любовь. Как кто-то сказал: любовь построенная на крови. АНДРЕЙ ЖЕЛЯБОВ был красивым и видным мужчиной с качествами лидера. Единомышленник. И Соня всем сердцем полюбила его. Кстати, когда Желябов сошелся с Перовской, он был уже женат. Но эмансипированная Софья брак не признавала, считала его буржуазным предрассудком.

Можно сказать Желябов привел на плаху любимую женщину, но и сам по своей воле взошел на неё, желая умереть вместе с Софьей.

Всё это было бы не так удивительно и странно, если не учесть в какой семье родилась Софья Перовская. А была она дочерью губернатора Санкт-Петербурга. Можно сказать кто-то вроде современной Ксении Собчак по происхождению. Но в то время сделать карьеру телеведущей, или эпатажной журналистки было невозможно. И Софья задумалась, как ей изменить мир в лучшую сторону. Амбиции её все же были велики. К тому же в Россию к тому времени просочилось это французское слово "эмансипация". И стали проникать новые марксистские идеи. А эмансипированная Софья Перовская легко впитывала в себя новые идеи. И просто не могла не познакомиться с марксизмом.

Современники вспоминали, что Соня имела философский склад ума, была независима в суждениях, привыкла добиваться всех своих желаний.

Софья Перовская , получив прекрасное домашнее образование, поступила на курсы, которые давали знания в объеме мужской гимназии. Вот здесь и начался её путь в революцию, я бы сказала - В НИКУДА, В ТУПИК. Она встретила таких же подруг эмансипированных и думающих, как бы изменить мир. Познакомилась с другими людьми и, конечно, идеями. Посещала кружки. В частности кружок "Чайковского".

Отец её, Лев Николаевич, пытался оградить дочь от "дурных влияний". В результате Софья в 17 лет уходит из дома и живет у своих друзей. А жить ей оставалось ещё только 10 лет.

Правда, имеется и другая информация о причинах Сониного бегства из дома. Якобы она очень набивалась в любовницы к работавшему у них дома студенту, взятому в качестве учителя к младшему брату Софьи. Студент отбивался, боясь потерять место. Но Соня была упорна и половая близость все же состоялась. Узнав об этом, Лев Николаевич высек и студента и свою дочь. С этой поры и началась ненависть Софьи Перовской к отцу.

Но, как бы там не было, она сбежала. Отец пытался найти её. Но Софья уезжает в Киев. Возвращается только тогда, когда Лев Николаевич выполнил некоторые требования Сони.

С этого момента начинается её политическая деятельность. Софья становится НАРОДНИЦЕЙ. Народники занимались тем, что уходили в деревни под видом учителей, или врачей и там занимались революционной пропагандой. Это называлось "хождение в народ". Но народу были не понятны речи Софьи, да и не нужны. Вскоре народники разочаровались в крестьянстве и вернулись в город. Здесь они уже агитируют рабочих.

После раскола "Земли и воли", Софья Перовская предпочла оказаться именно в той её части, которая рассматривала терроризм, как наиболее эффективный способ борьбы. Это уже была организация "Народ и воля".

Перовскую арестовывали, отпускали, снова арестовывали, один раз сослали в ссылку. Но она по дороге сбежала. Перешла на нелегальное положение. Снимали с Желябовым конспиративную квартиру.

Вместе с товарищами по "Народной воле" Перовская приговорила царя Александра 2-го к смерти.

Сначала они решили подложить мину под железнодорожными путями, чтобы взорвать поезд, на котором будет ехать император с семьей. Тот факт, что погибнут и другие люди их не волновал. Для осуществления задуманного, Софья Перовская сняла дом недалеко от путей и с одним из членов их организации они разыграли спектакль, притворившись супружеской парой, где "муж работает" обходчиком путей. Просто поражает, когда читаешь о том, как они делали подкоп под железнодорожное полотно. И думаешь: Ну хотелось же людям! Прорыли тоннель, где дышать было не возможно, видеть ничего нельзя, а надо было копать дальше. Мужчины не выдерживали под землей больше пяти минут, а Перовская работала по три часа. Их бы энергию в мирное русло!

Но поезд взорвали не тот. Так получилось, что состав, в котором ехал царь, прошел первым. А второй, где ехала прислуга и свита, они взорвали - 4-й вагон. Планировалось сначала, что вторым пойдет царский поезд. Пострадали другие люди, как это всегда бывает при террористических актах. Но террористов всех времен это не беспокоит. Главное цель, а средства не важны.

Затем была попытка взрыва прямо в Зимнем дворце. И снова пострадали ни в чем неповинные люди. 10 человек убиты, 80 ранены из охраны и прислуги.

Эти фанатики задумывают новый план. Зная, где проезжает император в Петербурге, они решают подложить мину на пути следования экипажа. Создается впечатление, что народовольцам неудачи придавали азарт. На случай, если мина не взорвется, решили подготовить метальщиков с бомбами. Если и это не пройдет, то Желябов должен вскочить в карету и заколоть царя кинжалом.

Но тут внезапно Желябова арестовывают. Современники рассказывали, что Перовская, узнав об аресте любовника даже плакать не могла, она вся дрожала.

После ареста Желябова всё руководство убийством Александра 2-го взяла на себя Софья Перовская. И ей это удалось. Правда произошли непредвиденные обстоятельства: царь поехал немного другим путем. Софья быстро переставила метальщиков с бомбами на другое место. Она должна была дать сигнал, когда взрывать: махнуть платком.

Первая бомба повредила карету, но император остался невредим и вышел из кареты. Тут Была взорвана другая бомба народовольцем Гриневицким. Причем сам Гриневицкий погиб от взрыва. Как это всё похоже на современных террористов-смертников.

Царь попросил отвезти его в Зимний, чтобы там умереть. Там он и умер. Это случилось 1-го марта 1881 года.

Убийство царя в это время, когда он последовательно проводил реформы в России, было крайне вредно для страны. А Александр ехал как раз, чтобы подписать ещё некоторые нужные реформаторские указы. Напомню, что Александр 2-й отменил в 1861 году крепостное право.

Перовскую вскоре арестовали и судом приговорили к смертной казни через повешение. Ей было 27 лет.

Народ воспринял убийство императора, как зло. Он считал, что это дворяне расправились с царем-освободителем, чтобы ему отомстить за отмену крепостного права.

И ещё. Остались протоколы допроса Софьи Перовской. Один из заданных вопросов был: на какие средства живете? Ответ: на средства партии. Спрашивается откуда эти средства партии.

Я считаю, что народовольцы и были первой настоящей оппозицией к власти.

Наум Коржавин

ПАМЯТИ ГЕРЦЕНА

Баллада об историческом недосыпе

(Жестокий романс по одноимённому произведению В. И. Ленина)

Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.

И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.

А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,-
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.

И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так началась в России конспирация:
Большое дело - долгий недосып.

Был царь убит, но мир не зажил заново.
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим побудил Плеханова,
Чтоб тот пошел совсем другим путем.

Всё обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?

На тот вопрос ответа нету точного.
Который год мы ищем зря его...
Три составные части - три источника
Не проясняют здесь нам ничего.

Да он и сам не знал, пожалуй, этого,
Хоть мести в нем запас не иссякал.
Хоть тот вопрос научно он исследовал,-
Лет пятьдесят виновного искал.

То в «Бунде», то в кадетах... Не найдутся ли
Хоть там следы. И в неудаче зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушел.

И с песней шли к Голгофам под знамёнами
Отцы за ним, - как в сладкое житьё...
Пусть нам простятся морды полусонные,
Мы дети тех, кто недоспал свое.

Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы!.. Не будите Герцена!..
Нельзя в России никого будить.

Взято у http://karpets.livejournal.com/1630767.html

ЛЮБОВЬ И КРОВЬ
Роман
Часть III ЖЕЛЯБОВ И СИМОН ВОЛХВ
(отрывок)

О ней говорили самые противоположные вещи. Одни - что в свои двадцать восемь она выглядит на пятьдесят, другие - на восемнадцать. Одни видели ее лицо в ангельском, небесном сиянии, другие - в зиянии приоткрытых коричневато-фиолетовых петербургских люков. Рядом с ней одни чувствовали запах фиалки, другие - зловоние сточных вод. Она была очень похожа на город, в котором выросла и погибла. Она сама была им.
У нее был большой лоб, волосы зачесаны назад, большие бледные губы, сами по себе привлекательные, но нарочито выпяченные из-за совершено неожиданно мелкого подбородка. Глаза под узкими и редкими бровями были поставлены близко друг к другу.

Софья Львона Перовская принадлежала к самому высшему слою Империи: она, дочь бывшего петербургского генерал-губернатора, была из тех Перовских, что произошли от младшей ветви семейства Алексея Разумовского, морганатического супруга Императрицы Елизаветы Петровны, который сам, правда, не был родовит: он начинал какцерковный певчий как раз в то время, когда строгое крюковое пение в унисон было Высочайшими указами заменено концертным, и в быстром на язык народе немедленно родилась поговорка «Партесы поют бесы». Действительно, что-то совершенно бесовское, шутовское - от прямого значения шут, черт - звучало, когда, завершая благодарственное песнопение святого Амвросия Медиоланского на музыку Березовского, сладкозвучный тенор бывшего пастушонка Алешки Розума взвивался многократным «Аминь! Аминь! Аминь! Аминь! Аминь!», а на площадях строго приуроченно к окончанию литургии палила канонада.

Дед Софьи Львовны, Лев Алексеевич Перовский, был министром просвещения, отец, Лев Львович, - петербургским генерал-губернатором, а родной дядя отца, граф Василий Алексеевич Перовский, успешно завоевывал Царю и Отечеству Среднюю Азию.

Генерал Лев Львович Перовский был барин, ветреник, бонвиван, тот самый Его Превосходительство, любивший домашних птиц и хорошеньких девиц (за что его несколько раз укорял Государь), при этом истовый царедворец (за что его несколько раз награждал Государь), ревностный служака и заботливый отец семейства, сколь заботливый, столь и истово строгий. Постоянно сгоравший от любовных увлечений юными барышнями полусвета и дворовыми девушками, Лев Львович к детям и родным был сугубо требователен и вдвойне сугубо как раз по части нравственности. Сам часто приезжая домой очень веселым , для мальчиков он не допускал папирос, для девочек - чтения романов и декольте. Мать Софьи Львовны Перовской,Варвара Степановна, была урожденная Веселовская.

Большой петербургский клан Веселовских, к которому принадлежали дипломаты и академики, как имперские, так и советские, врачи и инженеры, чиновники и безымянные интеллигенты, имел родоначальниками привезенных Петру Великому из Польши бароном Шафировым трех еврейских отроков , которых барон потом лично крестил Авраамом Павловичем, Исааком Павловичем и Феодором Павловичем. Один из них, Авраам Павлович, вхожий к Государыне Екатерине Алексеевне и князю Меншикову, лично руководил поимкой беглого цесаревича Алексея Петровича, затем по не совсем понятным причинам бежал из Империи и осел в Германии, в том же самом Гессенском княжестве, откуда вскоре стали неожиданно брать себе жен Русские Цари Именно там, при дворе курфюрста, Авраам Павлович обзавелся несметными деньгами, а затем чередовал свое пребывание между Лондоном и швейцарским Ферне, где его посещали княгиня Дашкова и победитель турок граф Орлов-Чесменский, считая за честь быть принятым в его доме, где часто бывало семейство курфюрста, и не только. При этом Авраам Павлович Веселовский был республиканцем и всегда твердо говорил, что ни одной короны быть не должно . Загадочно ушедший из этого мира уже столетним стариком, он обещал вернуться в Россию только тогда, когда в ней утратит свою силу пословица «Божье да Государево»… При этом его, убежденного противника самодержавства, дочери по совершенно никому не ведомым причинам Император Александр Первый назначил пенсию в сто голландских дукатов, а все остальные его потомки получали субсидии от царского двора вплоть до середины сороковых. Большинство их служило по дипломатическому ведомству.

Еще один Веселовский, знаменитый филолог и историк литературы, член всех Императорских академий и обществ, исследовал древние апокрифические, то есть не одобренные Церковью, христианские сказания, а также иудейские и эфиопские легенды и их влияние на средневековую книжность Руси. Особенно прославились его труды о «Повести о Соломоне и Китоврасе» и о Святой Чаше Грааля . В духе Буслаева и Тихонравова, но не совсем. Даже совсем не.

Последним знаменитым Веселовским был маститый советский историк, академик Степан Борисович Веселовский, автор запрещенных при Сталине и прославленных в годы оттепели (и то, и другое не без прямого участия Максима Арсеньевича Квасова) разоблачительных исследований - с прямыми намеками - об опричнине Царя Ивана Васильевича Грозного. Илья Мильский и Игнат Вонифатьев, еще учась в Университете, много спорили о работах Веселовского - Илья принимал их с восторгом, Игнат, мягко говоря, скептически.

Варвара Степановна Веселовская, уже в третьем поколении была православной, она строго соблюдала все посты и праздники, часто говела, постоянно бывала в церкви, чуждалась светской жизни и, как говорили, всю себя отдавала семье. Безконечные его измены своему супругу, генералу Льву Львовичу Перовскому, о похождениях которого по Петербургу ходили легенды, она прощала. Их для нее не существовало. Прощала? Да, конечно. Но было на самом деле в этом не только прощение, но еще и древнее, родовое, врученное по судьбе, эсфирино снисхождение волооких жен (пусть пост и молитва, как извне казалось, убили в ней всякую волоокость) к сильным народов земли , царям и царевым слугам - не сотрется …

Правда, внешних черт дщерей иерусалимских в лицах ни у носившей такое русское имя Варвары Степановны, ни, тем более, у ее дочери Сони уже почти не было. Что было? Библейская горечь - у матери, и библейский гнев - у дочери. А так… Кто бы знал? Русская мама-бабушка… Для Сони, да и для других детей - а их было восьмеро - мама была прежде всего - снег, санки, рукавички. И всегда, везде, отовсюду, в самые трудные времена, даже из тюрьмы Софья Перовская умудрялась отправлять ей маленькую посылочку из гостинцев, пряников и сластей - детских, маленьких…

И перед смертью было как в детстве:

Дорогая моя, неоцененная мамуля. Меня все давит и мучает мысль, что с тобой? Дорогая моя, умоляю тебя, успокойся, не мучь себя из-за меня, побереги ради всех, окружающих тебя и ради меня также. Я о своей участи нисколько не горюю, совершенно спокойно встречаю ее, так как давно знала и ожидала, что рано или поздно, а так будет. И право же, милая моя мамуля, она вовсе не такая мрачная. Я жила так, как подсказывали мне мои убеждения, поступать же против них я была не в состоянии; поэтому со спокойной совестью ожидаю все, предстоящее мне. И единственное, что тяжелым гнетом лежит на мен, это твое горе, моя неоцененная, это одно меня терзает, и я не знаю, что бы я дала, чтобы облегчить его. Голубонька моя, мамочка, вспомни, что около тебя есть еще громадная семья, и малые, и большие, для которых всех ты нужна, как великая своей нравственной силой. Я всегда от души сожалела, что не могу дойти до той нравственной высоты, на которой ты стоишь, но во всякие минуты колебания твой образ меня всегда поддерживал. В своей глубокой привязанности к тебе я не стану уверять, так как ты знаешь, что с самого детства ты была всегда моей самой постоянной и высокой любовью. Безпокойство о тебе было для меня всегда самым большим горем. Я надеюсь, родная моя, что ты успокоишься, простишь хоть частично все то горе, что я тебе причиняю, и не станешь меня сильно бранить. Твой упрек единственно для меня тягостен. Мысленно крепко и крепко целую твои ручки и на коленях умоляю не сердиться на меня. Мой горячий привет всем родным. Вот и просьба к тебе есть, дорогая мамуля, купи мне воротничок и рукавички, потому запонок не позволяют носить, а воротничок поуже, а то для суда хоть несколько поправить свой костюм: тут он очень расстроился. До свидания же, моя дорогая, опять повторяю свою просьбу: не терзай и не мучай себя из-за меня; моя участь вовсе не такая плачевная, и тебе из-за меня горевать не стоит.

На протяжении всего 1879 и 1889 года, когда София находилась в Петербурге, связь ее с матерью была непрерывной и постоянной, никем не скрывавшейся. Визиты ее, числившейся в розыске, в квартиру Перовских были совершенно открытыми.

Только ли санки, рукавички, пряники ?

В ноябре 1879 года Варвара Степановна Веселовская сообщила дочери, что Государь будет возвращаться из Ливадии по железной дороге, идущей из Ялты через Одессу и Харьков на Москву. Желябов и Софья Перовская сами разработали план взрыва и сами же руководили его осуществлением. Везде, где должен был останавливаться царский поезд, - на подъезде к вокзалам были установлены мощные мины, изготовленные Николаем Кибальчичем - гениальным инженером и тоже участником организации. В последнюю минуту, по распоряжению самого Императора, поезд обогнул Одессу, а в Харькове взрыв не произошел из-за технической ошибки.

О том, что боевыми отрядами нигилистов-цареубийц руководит родная дочь генерала Льва Львовича Перовского, знали все. Генерал с поста санкт-петербургского генерал-губернатора был отставлен, но никаких иных последствий для семьи это не имело. Почти каждый месяц Софья Львовна приезжала домой, и ее часто видели вместе с Варварой Степановной гулявшими вдоль каналов. Генерал в это время обычно из дому уезжал. А потом уезжала она.

В Москве, поселившись в Рогожской слободе, вблизи Николаевского вокзала, Софья Перовская сама руководила подкопом и установкой мощной мины. Однако Император находился не в первом поезде - обычно их всегда ехало два - как он это делал всегда, а во втором. Смена поездов была чисто случайной, из-за мелкой технической поломки возле Харькова. Вместо Царя взорвался вагон с апельсинами и вином.

В начале декабря Варвара Степановна передала дочери, что в близком будущем Государь ожидает прибытия в Петербург брата Императрицы Марии Александровны болгарского князя Александра Баттенбергского. Как раз в это время под императорской столовой ремонтировали винные погреба. Через Желябова Софья нашла столяра Степана Халтурина и устроила его на работу по ремонту Зимнего дворца. Всю вторую половину января он носил изготовленную Кибальчичем взрывчатку в Зимний дворец и прятал ее в винном погребе, стены которого облицовывал. Варвара Степановна передала, что 16 февраля в Зимнем дворце будет торжественный ужин в честь князя Александра Баттенбергского, на котором должна присутствовать вся Императорская фамилия, кроме тяжело больной Императрицы, которая в это время уже не вставала с постели. Взрыв должен был произойти ровно в 6 часов 20 минут вечера, когда гессенский принц должен был наносить визит своей Августейшей сестре, а Император с семейством, включая Наследника, ждать его в царской столовой. Однако, Александр Второй решил ожидать в своем кабинете и вышел встречать князя на парадную лестницу. В этот момент в столовой раздался взрыв, от которого погибли одиннадцать солдат охранявшей встречу финляндской пехоты, а тридцать было тяжело ранено. Столовая была разрушена полностью, из подвалов по всему дворцу валил дым.

Когда зимой 1881 года член «Народной воли» Григорий Гольденберг дал подробные показания на организацию (ему было обещано прощение и привлечение к работе над будущими реформами), Софья и Желябов по совету Варвары Степановны и получив от нее деньги, сняли на Малой Садовой улице, по которой Император каждое воскресенье ехал домой после развода караулов, магазин с прилегающей к нему квартирой под именем супругов Кобозевых и заплатили за три месяца вперед, сказав хозяевам, что собираются открыть молочную. Выставив в витрине жестянки с маслом, сметаной и сыром, они приступили к рытью подземного хода под Малой Садовой, в центре которого вскоре Кибальчич сам установил свое приспособление, заряженное восьмьюдесятью фунтами динамита.

Софья Львовна, обладавшая ясным и трезвым умом (она не любила стихов и, в отличие от других народоволок-эманципе , не курила и не пила водки, легко всегда в этом еще сходя и за раскольницу) была совершенно убеждена в том, что никакого действительного успеха дело иметь не будет, а сама она погибнет либо в петле, либо от пули, либо в чахотке, а потому нужно стремиться к самому по себе лишению жизни всех тиранов и сатрапов - от собственного отца, которого возненавидела с того дня, когда он собственноручно за связь со студентом-учителем музыки оттаскал ее за волосы по паркету (впрочем, Варваре Степановне она обещала этого никогда не делать, да и, обожаямамулю , единственное существо, к которому она ощущала привязанность, никогда бы этого не сделала, разве что по смерти Варвары Степановны, вослед, вдогонку ) до главного тирана - Царя как Отца отечества, особенно мстя ему за то, что новая жена - и, скорее всего, будущая Императрица - сама годится ему в дочери . Екатерину Долгорукову она, утратившая когда-то веру в Бога, совершенно набожно и благочестиво считала предметом нечистой страсти и, ненавидя ее, как и Царя, в то же время готова была мстить за ее, княгини, поруганную, как она считала, честь. Поруганную ею же, княжной, самой, спутавшейся с Романовым. Хотя ведь и Долгорукова в сравнении с Эсфирью тоже принцесса похуже …

Странным образом единосущность и нераздельность судеб Екатерины Долгоруковой и Софьи Перовской проходила именно по лини ненавистного отца Софьи Львовны: мать Екатерины Михайловны, Вера Вишневская, происходила как раз от того самого полковника Вишневского, который привез из Малороссии пастуха Алешу Розума, будущего Алексея Разумовского. Предок Софьи Львовны был привезен предком Екатерины Михайловны, и простить это барыне - хотя сама она уже тоже барыня - барышня, точнее, - в этом все дело - она не могла.

Она вообще никогда никому не прощала. В отличие от остальных членов «Народной воли», желавших народу лучшей жизни , целью ее жизни было лишение жизни .

Она, отвергнувшая вместе со всем ненавистным старым режимом также и Православную Церковь, знала ли, о чем на самом деле молится в этой Церкви ее безконечно любимая мама Варвара Степановна? Кому издревле велено поразить царя велия и убить царя крепкаго и разорить все царства ханаанския?

В последние три года Софья Львовна обрела силу полностью повелевать вовлеченными в одно с ней дело грядущего народного счастья мужчинами. Это касалось, прежде всего, конечно, самого дела . В 1879 году она сказала Александру Соловьеву перед тем, как послать его к Зимнему дворцу со спрятанными под учительский вицмундир заряженным револьвером:

Надеюсь, вы понимаете, что живым вам лучше не возвращаться. А станете болтать - везде достанем.

Это не было пустыми словами. Софья Львовна была вхожа в любые инстанции, даже тогда, когда числилась в бегах. Могла ли она сама прийти к Царю? Могла. Но она уже знала, что убить его нужно и можно - и, возможно, ибо нигде более пуля не возьмет, - именно на Екатерининском канале .

После таких же, как и Соловьеву, слов, сказанных ею студенту Поликарпову, потерпевшему затем неудачу при ликвидации полицейского агента Сембрандского, студент, расстреляв весь барабан о стальной панцирь агента, отправил последнюю пулю в себя.

Софья ненавидела не только русскую действительность - она ненавидела действительность вообще. Как взглянешь вокруг, так и пахнет отовсюду мертвым, глубоким сном. Нигде не видишь мыслительной деятельной работы и жизни - всюду одинаково. Точно мертвая тишина, которую завели раз и навсегда, и она так уже и двигается по заведенному . Это писала она в 1872 году из маленького волжского городка Ставрополя, где служила учительницей.

Убить Императора или быть убитой по приказу Императора. Разтерзанной львами. Раздробленной по частям на шевалете, лошадке. Не одно ли это и то же?

Различие единственно. Она не была девой.

Она ненавидела мир, в котором нет времени, точнее, мир, в котором время идет по кругу . Циклическое время.

Библейская, пророческая ненависть.

Тишина. Страж этой тишины - удерживающий тишину - Царь. Убить Царя.

В Петербурге еще несколько десятилетий говорили, что Софья Перовская не умерла, и то ли повесили не ее, то ли вообще не вешали. «Жива она, не жива, - говорили старики, - кто там знает?» Каждый год в марте, когда на улицах темно и пусто, дикий ветер и мокрый снег слепят глаза, и прохожие избегают появляться на улицах, на крутом мостике Екатерининского канала - канала Грибоедова - вновь и вновь появляется Софья Перовская и, как тогда, Первого марта, снова взмахивает своим белоснежным платочком. Кто-то считает - к счастью, кто-то - к беде. Глеб Вёрстин вначале думал попытаться подстеречь ее с камерой, но потом от этой идеи отказался.

Но абсолютно прямая, словно бьющий издревле луч, направленность всего существования Софьи Львовны, ненавидевшей движение по кругу , касалось не только дела. Противиться ее требованиям для состоявших в организации мужчин, которые начинали мгновенно испытывать под ее взором смешанное с подчревным ужасом желание, было невозможно. И дело не в том, что среди всех их царила «свободная любовь» по идейным соображениям , а совсем в ином: для Перовской то, что именовалось развратом, было не идейно определяемым поведением, как, например, для ее подруги Анны Якимовой, втайне мечтавшей о муже и детях, а в том, что ее перевернуто царственный выбор был совершен ею до ее собственного бытия , и дело тут было вовсе не в признании или отрицании брака, о чем любили до хрипоты спорить соратники, а совершенно в ином .

Прежде рождения, прежде самого зачатия был совершен ею выбор не Еввы, а Лилит: «Не хочу под ним быть». Она всегда была вопреки стародедовскому - по отцу - завету -над ним. Над любым .

Царственно нисходя , Софья Львовна также и предметы утоления жажды своей искала в низах - среди разночинной молодежи, неимущих студентов, а то и вовсе фабричных и подсобных рабочих, разносчиков и даже городских бродяг. Черна аз и чермена , и, хотя с виду она с каждым годом все более теряла природную красоту юности, став, какой еенекоторые видели, к двадцати восьми годам едва ли не обугленной, пепельной, нисходящая страсть ее всегда бывала подобной жемчужине в грязи .

Впервые это произошло у Сони, когда она еще не была совершеннолетней, - с тем самым учителем музыки, студентом-разночинцем, из-за которого вышла наружу ее ненависть к отцу, причем, юноша оказался покалечен: его сбивчивые потом объяснения сводились к тому, что он, не желая греха и пытаясь бежать, упал и сломал ногу. Так или иначе,ангел София , с детства питая еще одну страсть - к хирургии - тут же, на месте, зафиксировала перелом, наложила предгипсовую повязку и сразу же овладела им, лежавшим перед ней на спине. В субботу студента по распоряжению генерала Перовского высекли на конюшне, а затем уволили из университета с волчьим билетом.

На самом деле Лев Львович был крайне отходчив и добродушен, и через неделю был готов простить студента и, конечно же, простил Соню. Но не простила она. Сказав отцу, что уходит на панель , она покинула дом и оказалась в небольшом волжском городке Ставрополе, где служила учительницей и, как сама вспоминала, рыскала по лесам . Обыкновенно, окончив занятия в школе и пообедав, она отправлялась в близлежащий бор и оставалась там, в синеватой сосновой зелени, медленно к вечеру обращающуюся зеленоватой синевой, до самой глубокой ночи. Грибники и ягодники часто встречали Перовскую в лесу, спавшую на голой земле, собиравшую цветы и травы. О ней стали говорить - колдунья… За ней следили парни, подкарауливали и похвалялись убить. Узнав об этом, ученицы сообщили ей, прося не забираться в чащу. Но она по-прежнему уходила в бор или переплывала в лодке за Волгу и часто оставалась там, во лугах, лугах зеленых , ночевать. И было это не от мамы, не библейское , а на самом деле от ненавистного отца, точнее, еще от Алешки Розума, Олелька, Леля, хохлацкого пастушонка. Ой, мати-пустыня …

Чуждая земле, Софья погружалась в сырую землю и становилась ею.

Способную не просто сыграть таковую, а поистине быть бабой из низов - из того самого чернозема, черного чернее черной черни , из недр философского торфа, turba - из жены сверху оборачиваться женой снизу. Нижними водами .

Когда заговорщики, готовя подкоп для взрыва царского поезда, жили у Рогожской заставы, Софья Львовна сказалась мещанкой Мариной Ивановной Сухоруковой. Когда в ее доме случился пожар, соседи ринулись помогать ей выносить вещи. Еще минута, и все принадлежность заговора - шнуры, взрывчатка, механизмы для подкопа - были бы обнаружены. Перовская схватила икону, выбежала во двор и по-бабьи заголосила: «Не трогайте, не трогайте, Божья воля!» Народ расступился и начал расходиться.

Многие из товарищей Софьи - Рысаков, да даже и гражданский супруг ее Андрей Желабов - на дне души, скрывая, - верили в Бога. Софья любила им говорить: русские мужики крестятся на кресты и купола потому, что сделаны они из золота . А ведь золото и кровь одно - это она шептала уже по ночам Андрею Желябову в лицо, и, когда после взрыва в Зимнем дворце Желябов с Халтуриным, скрывшись от преследования, пришли вместе на похороны убитых взрывом финляндцев и увидели, как Государь плакал у их могилы, а потом повернулся к свите и сказал, что такое с ним было только под Плевной, на поле боя, Желябов проговорил своему спутнику: «Жалко, мало положили!»

Единственным мужчиной, к которому Перовской не удалось снизойти , был Игнатий Гриневицкий, поляк, давший когда-то в костеле обет верности своей невесте - тоже Софье, Софье Миллер. Гриневицкий, Котик, как его звали товарищи и особенно нежно - пожалуй, единственный, кого она звала нежно, - Софья Перовская… Котик, котенька-коток… Незадолго до последнего выхода на дело Перовская, блистая глазами, рассказывала Гриневицкому о свободе любви и требовала доказать преданность лично ей, но поляк ответил, что он католик, девственник и верен своей невесте, и Перовская захохотала, совсем не как раскольница, а как бедовая, лихая ткачиха, а потом тихо прошептала, что он, Котик, еще пожалеет об этом. Накануне она лично назначила Гриневицкому второй выстрел.

«Софѝя» - было последнее слово, которое он произнес.

Одной только женщине Софья Перовская, проповедовавшая свободу любви , в этой свободе отказывала. Это была княгиня Екатерина Долгорукова, в разговорах о которой в Софье Львовне неожиданно просыпалась торгующая зеленью охтенка. «Безпутные-распутные! - в лицах пересказывала она народные толки о ндравах скубентов . - Добрый царь-государь их оч-чень путный! При живой жене с другой живет, во дворце ее поселил, детей от нее прижил. По слухам, только и ждет, когда помрет жена, чтобы с этой повенчаться!»

Охтенка? Какая там охтенка… Она же Веселовская, ее предки уже удавили одного Романова. А эта… Принцесса похуже? Почему тогда, когда ее издалека увидела, не могла оторвать взгляда? И та тоже взглянула, но так, мельком…

Удавил бы Веселовский царевича Алексея, если бы тот был не Романов, а Долгоруков?

В 1967 году на том же «Мосфильме» был создан фильм «Софья Перовская», который воспел, в полном соответствии с советскими идеологическими установками аскетический, подлинно христианский образ чистой Сонечки , девы-мученицы Золотой Легенды , Софии как образа премудрости и целомудрия, голубки над бездной , где между голубкой ибездной пролегала еще одна непереходимая бездна , вопреки тому, что голубка и бездна суть одно . Режиссером фильма был Лео Арнштам, а музыку к нему написал Дмитрий Дмитриевич Шостакович. «Как далеко ушел он от “Носа” и “Леди Макбет Мценского уезда”», - посмеиваясь, рассказывал об этом Игнату Глеб Вёрстин.

На Семеновском плацу, всходя на виселицу, Софья Перовская и ее гражданский супруг , крестьянский сын Андрей Желябов, от исповеди и причастия отказались.

Когда осужденных вели на плац, ярко светило солнце. Увидев виселицу, Перовская зашаталась. Первым повесили Рысакова. Она смотрела на это равнодушно, и только когда палачи наложили ей на шею веревку, в ней проснулся инстинкт самосохранения. Она сильно уцепилась ногами за какую-то выступающую часть верхней половины лестницы и так крепко держала ее, что два дюжих палача с трудом вырвали лестницу от почти приросших к ней ног Софьи Перовской.

ПЕРОВСКАЯ СОФЬЯ ЛЬВОВНА

(род. в 1853 г. – ум. в 1881 г.)

Революционерка-народница, активный член организации «Народная воля». Первая из женщин-террористок, осужденная по политическому делу и казненная как организатор и участница убийства императора Александра II.

Первые русские революционеры конца XIX века, пропагандируя свои идеи в обществе, доказывали, что цель оправдывает средства. При этом даже женщины, входящие в состав нелегальных организаций и вдохновленные мечтами о «светлом будущем», часто убивали, не задумываясь о жертвах и последствиях. Одна из них – Софья Перовская – считала терроризм самым действенным способом влияния на правительство. Она любила повторять, что отказалась бы от террора, если бы видела другой путь. Но в том-то и была беда этой образованной молодой женщины, что другого пути она не видела и не могла тогда увидеть. Навязчивая идея целиком поглотила ее мысли, заставила отказаться от привычного уклада жизни и пойти на преступление, противное христианскому и дворянскому воспитанию.

Софья родилась 13 сентября 1853 года в Петербурге. Ее отец, Лев Перовский, чиновник высокого ранга, приходился правнуком последнему гетману Украины Кириллу Разумовскому, а мать, Варвара Степановна, была родом из простого семейства псковских дворян. Впоследствии эта разница в происхождении привела к разрыву между родителями. Детские годы Софьи прошли в провинциальном Пскове, где служил отец. Товарищами ее игр были старший брат Вася и соседский мальчик Коля Муравьев, который спустя много лет, став прокурором, потребовал для подруги детских лет смертной казни.

Вскоре Льву Николаевичу предложили занять пост вице-губернатора Петербурга, и семья Перовских переехала в столицу. Теперь в их доме все было поставлено на широкую ногу, как и подобает людям столь высокого положения. Однако блестящие балы и приемы, заставлявшие трепетать сердца молодых девиц, юную Софью оставляли совершенно равнодушной. Как и ее брат, она терпеть не могли лживости и снобизма высшего света.

Много времени Перовская проводила в доме декабриста А. В. Поджио, общаясь с его дочерью Варей, которая приходилась ей двоюродной сестрой. В их семье она часто слышала споры о судьбе России, о жестокости самодержавной власти, которую, как они считали, уже давно пора было свергнуть.

Во время первого и неудачного покушения на Александра II Софье было всего 12 лет и она еще не могла оценить значимости этого события как политического. Но по привычной жизни Перовских это нанесло сокрушительный удар. Отцу, из-за проявленной «непредусмотрительности», пришлось уйти в отставку, и семья, материальное положение которой и так было не слишком прочным, постепенно разорилась. Варвара Степановна, оставив мужа, увезла детей в Крым, где располагалось их старое имение. Перовских почти никто не навещал, и единственным развлечением девочки оказалось чтение. Причем среди ее книг было немало запрещенной литературы, которую привозил ее брат-студент из столицы. К чтению Софья относилась очень серьезно. Вдумчиво останавливаясь на каждой мысли, она развивала ее и даже оспаривала. Видно было, что умственная работа сама по себе захватывала девочку и доставляла наслаждение. Недостаток регулярного образования она восполняла настойчивостью и упорством.

В 1869 году спокойной провинциальной жизни Перовских пришел конец: их крымское имение было продано за долги, и Софья с матерью и сестрами возвратилась в Петербург. Той же осенью она поступила на Аларчинские курсы для девушек при 5-й мужской гимназии. Ее интересовали все науки, но в химии, физике и математике Соня проявляла исключительные способности и оказалась в числе немногих учениц, которые были допущены к летним практическим занятиям в химической лаборатории.

С этого момента жизнь Перовской полностью изменилась. Окружившие ее подруги отличались передовыми для того времени взглядами. Они читали запрещенную литературу, коротко стригли волосы, курили и – что «самое ужасное» – носили мужскую одежду. Зерна эмансипации упали на подготовленную почву. Жажда знаний у Софьи очень скоро превратилась в жажду деятельности на благо народа, что, однако, не встретило понимания со стороны ее отца. В 17 лет, решительно порвав с семьей, Софья ушла из дома. Тогда же вместе с несколькими молодыми студентами, в том числе Николаем Чайковским, давшим свое имя будущей организации, Перовская вошла в состав тайного народнического кружка, носившего скорее характер братства, чем политического общества. Кружок, сначала занимавшийся исключительно пропагандой среди молодежи, был невелик. Постепенно, с расширением количества его членов, приходило понимание новых задач и целей. Каждый день с утра и до поздней ночи Перовская вела тайную агитацию среди рабочих. Помимо этого по составленной «чайковцами» программе ей предстояло привлечь к народническому движению крестьян, на которых делалась основная ставка в будущей революции. Весной 1872 года Софья отправилась в Самарскую губернию, чтобы впервые собственными глазами увидеть, как же живут те, за кого она борется. Однако народникам сразу стало понятно, что крестьянам чужды социалистические и революционные идеи. Возвратившись в Петербург, Перовская продолжила занятия в рабочих кружках.

В то время Софья жила в маленьком домике на окраине города. Согласно легенде, все считали ее женой рабочего, и никто не догадывался, что она дворянка и дочь бывшего вице-губернатора. Теперь в повязанной платком мещанке, в ситцевом платье и в мужских сапогах таскающей воду из Невы, мало кто узнал бы барышню, которая недавно блистала в аристократических петербургских салонах. Между тем Софья, проявляя чудеса бережливости, стирала и стряпала для всех, и, несмотря на бедность, старалась содержать дом в чистоте. Она привыкала жить в напряжении, в постоянном ожидании обыска и ареста. Перовская осознавала: то, что они делают, – незаконно, и с самого начала сказала себе, что к чему бы ни привела агитация, она нужна, а если она приведет к эшафоту – пусть так: стало быть, это будет нужная жертва.

Вскоре в Петербурге начались массовые аресты народников-пропагандистов, и Софья тоже попала за решетку. Только благодаря старым связям отца через несколько месяцев ее отпустили на поруки. Целых три года пришлось Перовской ждать процесса. Чтобы не терять времени зря и еще лучше подготовить себя к пропаганде среди крестьянства, она решила изучить фельдшерское дело. С этой целью Софья отправилась в Тверскую губернию к знакомому врачу, у которого пробыла на практике несколько месяцев.

Когда наконец начался судебный процесс по так называемому «делу 193-х», Софья Перовская присоединилась к группе арестантов, отказавшихся сотрудничать со следствием. В зале суда она, как завороженная, слушала пламенные речи Петра Алексеева – одного из основателей народнического движения. Каждое его слово падало на благодатную почву, и Софья все больше убеждалась в правильности выбранного ею пути.

После оглашения приговора на свободе остались совсем немногие товарищи из ее организации. Перовская была оправдана и, как бы чувствуя в этом свою вину, целый год потратила на подготовку многочисленных бесплодных попыток освобождения друзей-революционеров из Харьковской центральной тюрьмы. В этом деле она себя не берегла, удивляя бесстрашием самых смелых мужчин. Ей удалось подыскать людей, устроить наблюдение за центральной тюрьмой и связаться с заключенными. Однако такая занятость не помешала Софье поступить еще и на акушерские курсы, проучиться все восемь месяцев, отлично сдать экзамен и получить диплом. Редкая минута пропадала у нее даром. Впрочем, деловитость никогда не переходила у Перовской в сухость и «деревянность». По свидетельству современников, в свободное время она очень любила поболтать, а над шутками хохотала так звонко и по-детски заразительно, что всем окружающим становилось весело.

Летом 1879 года Софья снова появилась в Петербурге – в это время там произошло разделение организации «Земля и воля» на две самостоятельные группы. После нескольких лет практики большинство членов этой партии пришло к выводу, что социалистическая пропаганда в народе невозможна, поэтому необходима борьба за политическую свободу, одним из средств достижения которой считался террор. Кроме того, среди молодежи росло желание отомстить правительству за расправу с инакомыслящими. Многие из друзей Софьи носили оружие, а Вера Засулич в январе 1878 года даже решилась пустить его в ход против генерала Трепова. То, что суд присяжных ее оправдал, вдохновило народовольцев на дальнейшую вооруженную борьбу. Перовской казалось, что общество прислушалось к голосу революционеров и солидарно с ними. Но после очередной серии арестов она поняла, что в России никто особо не жаждет революционных перемен, и постепенно пришла к заключению, что старые агитационные методы работы неэффективны. А идея цареубийства уже давно носилась в воздухе: «За российские порядки должен отвечать тот, кто сам не хочет ни с кем делить ответственность – самодержец всероссийский».

С таким нехарактерным для своего воспитания решением политического вопроса Перовская согласилась не сразу. Немало копий пришлось сломать народовольцам в диспутах с ней. Очень сильно повлияло на Софью и окончательно склонило ее к новым методам борьбы знакомство с А. Желябовым – одним из создателей и руководителей «Народной воли». Он возглавлял ее военную, студенческую и рабочую организацию. Этот рослый мужественный молодой человек, выходец из семьи крепостных крестьян, покорил Софью своим красноречием, убежденностью и запальчивостью. Именно ему удалось склонить Перовскую войти в террористическую группу, готовящую покушение на Александра II. Вслед за Желябовым она стала видеть в убийстве императора единственное средство, которое может всколыхнуть общество и приблизить революционный переворот. А убедившись однажды в чем-нибудь, Перовская от этого уже не отступала. Среди других женщин-террористок она выделялась своей самоуверенной властностью, вдумчивым спокойствием и неутомимой энергией. По мнению друзей, «во всем, касающемся дела, она была требовательна до жестокости, а чувство долга было самой выдающейся чертой ее характера».

Первое покушение, в подготовке которого участвовала Перовская, с самого начала преследовали неудачи. Работа по закладке мины на пути следования царского поезда была очень тяжелой и опасной. Софья никогда не расставалась с пистолетом, а в случае обыска должна была взорвать дом, выстрелив в бутыль с нитроглицерином. Прогремевший 1 декабря 1879 года на железной дороге под Москвой взрыв снес с путей обычный поезд. Погибли ни в чем не повинные люди. Но террористов это не волновало, они были готовы идти на любые жертвы. Перовскую уговаривали уехать за границу, но она предпочитала быть повешенной в России. И конечно, Софья хотела остаться рядом с любимым человеком, хотя устав организации был строг и суров. Перовская ради дела забыла о родственниках, давно не имела собственного имущества, но ее отношения с гражданским мужем, Андреем Желябовым, были настолько чистыми и глубокими, что знавшие обоих друзья говорили: «На эту пару приятно было взглянуть в те минуты, когда дела идут хорошо, когда особенно охотно забываются неприятности». Но никакая дружба или влюбленность не могла отменить подготовки очередного покушения.

Можно считать, что чудо спасло царя во время взрыва прямо в Зимнем дворце. Тайная полиция сбилась с ног, разыскивая террористов. Приметы Перовской теперь знал каждый петербургский жандарм. А она тем временем под именем Марии Прохоровой днем торговала в бакалейной лавочке в Одессе, а ночами готовила очередной террористический акт. Однако и он не увенчался успехом. Софья не позволяла себе думать о неудачах и жертвах. Она продолжала заниматься с рабочими, создавала библиотеки и новую подпольную типографию. Кроме того, у нее были самые обычные человеческие заботы: сходить на рынок, приготовить обед. Привыкшая к богатству, Перовская научилась ценить деньги, которые ей выделялись из фонда организации. Чтобы сократить расходы общественных средств на личные нужды, она зарабатывала перепиской и переводами.

В начале 1881 года Желябов разработал новый четырехступенчатый план убийства царя, не допускающий возможности его спасения. Основу плана составлял взрыв императорской кареты бомбой, заложенной в подкоп под Малой Садовой, по которой должен был проезжать Александр II. Если бы бомба по каким-либо причинам не взорвалась или изменился царский маршрут, в дело должны были вступить расставленные в линию четыре метальщика с ручными бомбами. Если же и метальщики промахнулись бы, то на царя бросился бы сам Желябов с кинжалом в руках. В этом плане Перовской отводилась важная роль. Она организовала наблюдение за постоянными маршрутами передвижения Александра II по столице и лично участвовала в нем. Ей удалось установить наиболее удобные места для покушения. На Малой Садовой улице революционеры под именем крестьянской семьи Кобозевых сняли сырную лавку, из подвала которой сделали подкоп, чтобы установить мину под мостовой. Людей не хватало, не прекращались аресты. Перовская жила в постоянной тревоге за Желябова. И не напрасно: за несколько дней до покушения он был арестован.

Вся тяжесть организации теракта легла на плечи его подруги, жены и помощницы. Конечно, по натуре она была лидером, но совсем не таким сильным, как Желябов. Однако останавливаться на полпути было не в ее правилах. Софья решила действовать при любых обстоятельствах. Завершив отслеживание маршрутов царя, заговорщики установили, что каждое воскресенье он направляется на развод караулов в Манеж Инженерного замка двумя возможными путями – по Малой Садовой или по Инженерной и набережной Екатерининского канала. Было решено напасть на царя на его обратном пути. Перовская должна была занять позицию у Манежа. Если царь будет возвращаться в Зимний по Малой Садовой, то Софья взмахом платка даст знать об этом метальщикам, и они выйдут из игры. Тогда в действие вступит «сырная лавка». Если же венценосный экипаж направится в сторону Инженерной, Перовская, опять же с помощью платка, направит метальщиков к Екатерининскому каналу, где разыграется заключительный акт. Именно так и описывается процесс подготовки цареубийства во всех советских учебниках по истории. Однако современные архивные данные и историческая реконструкция позволяют утверждать, что «сырная лавка Кобозева» была лишь прикрытием основной операции на Екатерининском канале и что террористы заранее точно знали маршрут императора именно на 1 марта. Тут нелишним будет вспомнить, что отец Софьи Перовской служил в совете при Министерстве внутренних дел и наверняка был посвящен в тайну передвижения царя по столице. Хотя прямых доказательств того, что утечка информации произошла именно с его стороны, нет.

В то злополучное утро 1 марта 1889 года Александр II в сопровождении петербургского полицмейстера Дворжицкого и казацкого конвоя возвращался из Михайловского манежа в Зимний дворец. Царь отказался от проезда по Малой Садовой и свернул на набережную. Перовская быстро сориентировалась и расставила в заранее определенных точках метальщиков бомб. Она не покинула места событий, не бросила все на произвол судьбы. Софья взмахнула белым платочком (а по данным следствия – просто высморкалась), и Рысаков метнул в царскую катеру первую бомбу. Александр II остался невредим, тогда как взрывчаткой в щепки разнесло задник его кареты и смертельно ранило двух казаков и проходившего мимо мальчика-посыльного. Второй террорист, Гриневецкий, воспользовавшись непроизвольной задержкой царя на месте происшествия, взорвал бомбу между собой и императором. Тяжелораненый Александр II скончался от потери крови – как и его убийца.

Перовская добилась своего. Думала ли она о невинно погибших или раненых прохожих, об их семьях? Вряд ли. Как говорила впоследствии В. Фигнер: «Они просто брали чужую жизнь, а взамен отдавали свою». Девять дней, проведенных до своего ареста, Софья посвятила неудачным попыткам освободить из тюрьмы Желябова. На допросах Перовская признала свое участие в покушениях под Москвой, в Одессе и в последнем – сенсационном цареубийстве. Она сказала, что сама не бросила бомбу только потому, что это удалось сделать ее товарищам.

Спокойная и серьезная, без малейшей тени рисовки, предстала она перед судом. В краткой речи Софья просила только не отделять ее как женщину от прочих ее товарищей по делу; и просьба эта была исполнена. Без лишних эмоций выслушала Перовская свой смертный приговор – она давно готовила себя к подобному исходу. То, что действительно творилось в ее душе за несколько дней до казни, может частично продемонстрировать письмо, написанное Софьей матери, которая приехала из Крыма по первому известию об ее аресте: «Дорогая моя, неоцененная мамуля! Меня все мучает мысль, что с тобой. Я о своей участи нисколько не горюю, так как давно ожидала, что рано или поздно, а так будет. Я всегда от души сожалела, что не могу дойти до той нравственной высоты, на которой ты стоишь; но во всякие минуты колебаний твой образ меня всегда поддерживал. Я надеюсь, родная моя, что ты успокоишься, простишь хоть частью все то горе, что я тебе причиняю, и не станешь меня сильно бранить: твой упрек единственно для меня тягостный».

Ни манифест исполкома «Народной воли», что террористический акт являлся казнью императора по воле народа, ни ультиматум, выдвинутый революционерами в поддержку политических заключенных, не изменили судьбу пяти приговоренных: Перовской, Кибальчича, Желябова, Михайлова и Рысакова (шестой подсудной, Гельфман, казнь отсрочили из-за беременности). 3 апреля 1881 года непосредственные участники подготовки и убийства Александра II были публично повешены на Семеновском плацу. Впервые на эшафот взошла женщина, осужденная по политическому делу. Софья Перовская добилась равноправия с мужчинами хотя в бы этом вопросе.

Показательная казнь не остановила революционный, идеологический, политический и религиозный террор в России. Как и во всем мире, он продолжает свое жестокое существование, хотя давно очевидно, что террор – тупиковый путь борьбы за преобразование общества и избавление его от социальных болезней.