Теории новой институциональной экономики. Институциональная экономика

Неудовлетворенность традиционной экономической теорией, уделявшей слишком мало внимания институциональной среде, в которой действуют экономические агенты, привела к возникновению новой школы, выступившей под общим именем "новой институциональной теории".

Такое обозначение может породить ошибочное представление о ее родстве со "старым" институционализмом Т.Веблена, Дж.Коммонса, Дж.Гэлбрейта. Однако совпадения здесь, скорее, чисто терминологические (например, понятие "сделки" (transaction) является исходной единицей анализа как для Дж.Коммонса, так и для "новых" институционалистов). В действительности корни новой институциональной теории уходят в неоклассическую традицию.

Она известна также под множеством иных названий: неоинституционализм (т.е. течение, оперирующее понятием института с новых, отличных от "старого" институционализма позиций); трансакционная экономика (т.е. подход, изучающий трансакции (сделки) и связанные с ними издержки); экономическая теория прав собственности (поскольку права собственности выступают в качестве важнейшего и весьма специфического понятия данной школы); контрактный подход (поскольку любые организации, от фирмы до государства, понимаются как сложная сеть явных и неявных контрактов).

Первая статья, положившая начало этому направлению, -- "Природа фирмы" Р.Коуза -- была опубликована еще в 1937 г. Но вплоть до середины 1970-х гг. оно оставалось на периферии экономической науки и лишь в последние десятилетия стало выдвигаться на передний план. С этого времени новая институциональная теория начинает осознаваться как особое течение экономической мысли, отличное как от неоклассической ортодоксии, так и от различных неортодоксальных концепций. На первых порах она разрабатывалась почти исключительно в США. В 1980-е гг. в этот процесс включились западно-, а с начала 1990-х гг. и восточно-европейские экономисты. Признание заслуг нового направления выразилось в присуждении Нобелевской премии по экономике двум его виднейшим представителям -- Рональду Коузу (1991 г.) и Дагласу Норту (1993 г.).

1. Методологические особенности и структура новой институциональной теории.

Неоинституционализм исходит из двух общих установок. Во-первых, что социальные институты имеют значение (institutions matter) и, во-вторых, что они поддаются анализу с помощью стандартных инструментов экономической теории. Совмещение подобных представлений встречалось в истории экономической мысли нечасто.

Наиболее прочно неоинституционализм связан с неоклассической теорией, от которой он ведет свое происхождение. На рубеже 1950--1960-х гг. экономисты-неоклассики осознали, что понятия и методы микроэкономики имеют более широкую сферу применения, чем предполагалось ранее. Они начали использовать этот аппарат для изучения таких внерыночных явлений как расовая дискриминация, образование, охрана здоровья, брак, преступность, парламентские выборы, лоббизм и др. Это проникновение в смежные социальные дисциплины получило название "экономического империализма" (ведущий теоретик -- Г.Беккер). Привычные понятия -- максимизация, равновесие, эффективность -- стали прилагаться к несравненно более широкому кругу явлений, которые прежде входили в компетенцию других наук об обществе.

Неоинституционализм -- одно из наиболее ярких проявлений этой общей тенденции. Его "вторжение" в сферу правоведения, истории и организационной теории означало перенос техники микроэкономического анализа на разнообразные социальные институты. Однако вне привычных рамок стандартные неоклассические схемы сами начали испытывать изменения и приобретать новый облик. Так происходило зарождение неоинституционального направления.

Как известно, ядро неоклассической теории составляет модель рационального выбора в условиях заданного набора ограничений. Неоинституционализм принимает эту модель как базовую, однако освобождает ее от целого ряда вспомогательных предпосылок, которыми она обычно сопровождалась, и обогащает ее новым содержанием.

Какие же сходства и различия здесь обнаруживаются?

Прежде всего неоинституционалисты критикуют традиционную неоклассическую теорию за отступления от принципа "методологического индивидуализма". Согласно этому принципу, реально действующими "актерами" социального процесса признаются не группы или организации, а индивиды. Никакие коллективные общности (например, фирма или государство) не обладают самостоятельным существованием, отдельным от составляющих их членов. Все они подлежат объяснению с точки зрения целенаправленного поведения индивидуальных агентов.

Благодаря последовательно проводимому принципу методологического индивидуализма перед новой институциональной теорией открывается новый, более глубокий пласт экономической реальности. Она спускается на уровень ниже, чем тот, на котором останавливался традиционный микроэкономический анализ. В центре ее внимания оказываются отношения, складывающиеся внутри экономических организаций, тогда как в неоклассической теории фирмы и другие организации рассматривались просто как "черный ящик", внутрь которого она не заглядывала. В этом смысле подход новой институциональной теории может быть охарактеризован как микромикроэкономический.

Стандартная неоклассическая теория знала два вида ограничений: физические, порожденные редкостью ресурсов, и технологические, отражающие уровень знаний и практического мастерства экономических агентов (т.е. степень искусности, с какой они превращают исходные ресурсы в конечную продукцию). При этом она отвлекалась от особенностей институциональной среды и издержек по обслуживанию сделок, считая, что все ресурсы распределены и находятся в частной собственности, что права собственников четко разграничены и надежно защищены, что имеется совершенная информация и абсолютная подвижность ресурсов, и т.д.

Неоинституционалисты вводят еще один класс ограничений -- обусловленных институциональной структурой общества, также сужающих поле индивидуального выбора. Они отказываются от всевозможных упрощающих предпосылок, подчеркивая, что экономические агенты действуют в мире высоких трансакционных издержек, плохо определенных прав собственности и ненадежных контрактов, в мире, полном риска и неопределенности.

Кроме того, предлагается более реалистическое описание самого процесса принятия решений. Стандартная неоклассическая модель изображает человека как существо гиперрациональное. Неоинституциональный подход отличается большей трезвостью. Это находит выражение в двух его важнейших поведенческих предпосылках -- ограниченной рациональности и оппортунистического поведения.

Первая отражает факт ограниченности человеческого интеллекта. Знания, которыми располагает человек, всегда неполны, его счетные и прогностические способности далеко не беспредельны, совершение логических операций требует от него времени и усилий. Одним словом, информация ресурс дорогостоящий. из-за этого агенты вынуждены останавливаться не на оптимальных решениях, а на тех, что кажутся им приемлемыми исходя из имеющейся у них ограниченной информации. Их рациональность будет выражаться в стремлении экономить не только на материальных затратах, но и на своих интеллектуальных усилиях. При прочих равных условиях они будут предпочитать решения, предъявляющие меньше требований к их предсказательным и счетным возможностям.

Оппортунистическое поведение определяется О.Уильямсоном, который ввел это понятие в научный оборот, как "преследование собственного интереса, доходящее до вероломства" (self-interest-seeking-with-guile). Речь идет о любых формах нарушения взятых на себя обязательств, например -- уклонении от условий контракта. Индивиды, максимизирующие полезность, будут вести себя оппортунистически (скажем, предоставлять услуги меньшего объема и худшего качества), когда это сулит им прибыль. В неоклассической теории для оппортунистического поведения не находилось места, поскольку обладание совершенной информацией исключает его возможность.

Значительная часть институтов -- традиций, обычаев, правовых норм -- призвана уменьшать негативные последствия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения. Как подчеркивает О.Уильямсон, в социальных институтах нуждаются ограниченно разумные существа небезупречной нравственности. При отсутствии проблем ограниченной рациональности и оппортунистического поведения потребность во многих институтах попросту бы отпала.

По-иному формулирует новая школа и задачи нормативного анализа. В ортодоксальной неоклассической теории при оценке реально действующих экономических механизмов за точку отсчета принималась модель совершенной конкуренции. Отклонения от оптимальных свойств этой модели расценивались как "провалы рынка", а надежды на их устранение возлагались на государство. Неявно предполагалось, что оно обладает всей полнотой информации и в отличие от индивидуальных агентов действует без трений.

Новая институциональная теория отвергает подобный подход. Привычку сравнивать реальные, но несовершенные институты с совершенным, но недостижимым идеальным образцом Г.Демсец окрестил "экономикой нирваны". Оценки действующих институтов должны исходить из сопоставлений не с некими воображаемыми конструкциями, а с альтернативами, осуществимыми на практике. Нормативный анализ, настаивают неоинституционалисты, должен вестись в сравнительно-институциональной перспективе. Такая смена точки отсчета неизбежно ведет к переоценке многих традиционных форм государственного вмешательства в экономику.

Новая институциональная теория преодолевает многие ограничения, присущие традиционным неоклассическим моделям, и одновременно распространяет принципы микроэкономического анализа на сферы, которые ранее считались вотчиной марксизма и "старого" институционализма. Это дает основание некоторым авторам определять ее как обобщенную неоклассическую теорию.

Однако сегодня многие ведущие теоретики неоинституционализма склонны расценивать его как революцию в экономической мысли. Они видят в нем конкурирующую теоретическую систему, полностью несовместимую с неоклассической ортодоксией и способную в перспективе ее заменить. Такова позиция Р.Коуза, О.Уильямсона, многих других авторов. Правда, разделяют ее далеко не все. Так, Р.Познер считает подобную оценку завышенной: в экономическом анализе институтов он усматривает просто приложение "нормальной" микроэкономической теории.

Какая из двух означенных тенденций возьмет верх, сказать трудно. Пока можно лишь констатировать, что теоретическое самоопределение нового направления еще не завершено.

Переходя к рассмотрению структуры новой институциональной теории, нужно сразу сказать, что она никогда не отличалась внутренней однородностью. Между ее отдельными ветвями обнаруживаются не только терминологические, но и серьезные концептуальные расхождения. В то же время значение этих расхождений не следует переоценивать. Сегодня неоинституционализм предстает как целое семейство походов, объединенных несколькими общими идеями.

Один из его ведущих теоретиков, О.Уильямсон, предложил следующую классификацию. Неоклассической доктрине, по мнению Уильямсона, присуща не контрактная, а преимущественно технологическая ориентация. Предполагается, что обмен совершается мгновенно и без издержек, что заключенные контракты строго выполняются и что границы экономических организаций (фирм) задаются характером используемой технологии. В отличие от этого новая институциональная теория исходит из организационно-контрактной перспективы. На первый план выдвигаются не технологические факторы, а издержки, сопровождающие взаимодействие экономических агентов друг с другом.

Для ряда концепций, относящихся к этому теоретическому семейству, предметом изучения является институциональная среда, т.е. фундаментальные политические, социальные и юридические правила, в рамках которых протекают процессы производства и обмена. (Примеры таких основополагающих правил: конституционное право, избирательное право, имущественное право, контрактное право и др.) Правила, регулирующие отношения в публичной сфере, изучает теория общественного выбора (Дж.Бьюкенен, Г.Таллок, М.Олсон и др.); правила, регулирующие отношения в частной сфере, -- теория прав собственности (среди ее основателей Р.Коуз, А.Алчиан, Г.Демсец). Названные концепции различаются не только по предмету, но и по обей теоретической направленности. Если в первой акцент делается на потерях, которые порождаются деятельностью политических институтов, то во второй -- на выигрыше в благосостоянии, который обеспечивают институты права.

Другая группа концепций занята изучением организационных форм, которые -- в рамках действующих общих правил -- создаются экономическими агентами на контрактной основе. Взаимодействию "принципал-агент" посвящена теория агентских отношений (agency theory). Одна ее версия, известная как теория механизмов стимулирования (mechanism design), исследует, какие организационные схемы могут обеспечивать оптимальное распределение риска между принципалом и агентом. Другая, так называемая "позитивная" теория агентских отношений, обращается к проблеме "отделения собственности и контроля", сформулированной У.Берли и Г.Минзом еще в 1930-е гг. Среди ведущих представителей этой концепции -- У.Меклинг, М.Дженсен, Ю.Фама. Центральным для нее является вопрос: какие меры необходимы, чтобы поведение агентов (наемных менеджеров) в наименьшей степени отклонялось от интересов принципалов (собственников)? Действуя рационально, принципалы будут заранее (ex ante) учитывать опасность уклоняющегося поведения при заключении контрактов, закладывая защитные меры против него в их условия.

Трансакционный подход к изучению экономических организаций опирается на идеи Р.Коуза. Организации с точки зрения этого подхода служат цели сокращения трансакционных издержек. В отличие от теории агентских отношений акцент делается не на стадии заключения, а на стадии исполнения контрактов (ex post). В одном из ответвлений этого подхода главной объясняющей категорией выступают издержки измерения количества и качества товаров и услуг, передаваемых в сделке. Здесь выделятся работы С.Чена, Й.Барцеля и Д.Норта. Лидером другой школы является О.Уильямсон. В центре ее внимания находится проблема "регуляционных структур" (governance structure). Речь идет о механизмах, которые служат для оценки поведения участников контрактных отношений, разрешения возникающих споров, адаптации к неожиданным изменениям, применения санкций к нарушителям. Согласно О.Уильямсону, каждой сделке соответствует свой тип регуляционных структур, лучше других обеспечивающий ее исполнение.

Даже простое перечисление основных подходов в рамках новой школы показывает, как бурно шло ее развитие и какое широкое распространение она получила в последние десятилетия. Сегодня это уже не какоето полумаргинальное явление, а законная часть основного корпуса (mainstream) современной экономической науки.

2. Права собственности, трансакционные издержки, контрактные отношения

Основоположник неоинституционализма Р.Коуз в лекции, посвященной присуждению ему Нобелевской премии по экономике, бросает традиционной теории упрек в оторванности от жизни. "То, что изучается, -- отмечает он, -- является системой, которая живет в умах экономистов, а не в действительности. Я назвал этот результат "экономической теорией классной доски"". Свою же заслугу Коуз видит в "доказательстве важности для работы экономической системы того, что может быть названо институциональной структурой производства". Изучение институциональной структуры производства стало возможно благодаря освоению экономической наукой таких понятий как трансакционные издержки, права собственности, контрактные отношения.

Ключевое значение для работы экономической системы трансакционных издержек было осознано благодаря упоминавшейся выше статье Р.Коуза "Природа фирмы" [См.: Коуз Р. Фирма, рынок и право. М., "Catallaxy", 1993] . Ортодоксальная неоклассическая теория рассматривала рынок как совершенный механизм, где нет необходимости учитывать издержки по обслуживанию сделок. Однако на деле, как показал Р.Коуз, такие издержки существуют, и при каждой сделке "необходимо проводить переговоры, осуществлять надзор, устанавливать взаимосвязи, устранять разногласия". Трансакционные издержки определялись им как издержки пользования рыночным механизмом.

Однако позднее это понятие приобрело более широкий смысл. К трансакционным издержкам стали относить любые виды издержек, сопровождающих взаимодействие экономических агентов, где бы оно ни протекало: на рынке или внутри организаций. Ведь деловое сотрудничество в пределах иерархических организаций (таких как фирмы) также сопровождается трениями и потерями. Согласно неоинституциональному подходу, независимо от того, являются трансакции "рыночными" или "иерархическими", их обслуживание дело весьма дорогостоящее.

Развивая анализ Коуза, современные экономисты предложили несколько различных классификаций трансакционных издержек. В соответствии с одной из них выделяются:

1) издержки поиска информации -- затраты времени и ресурсов на получение и обработку информации о ценах, об интересующих товарах и услугах, об имеющихся поставщиках и потребителях;

2) издержки ведения переговоров;

3) издержки измерения количества и качества вступающих в обмен товаров и услуг -- затраты на промеры, измерительную технику, потери от остающихся ошибок и неточностей;

4) издержки по спецификации и защите прав собственности -- расходы на содержание судов, арбитража, органов государственного управления, а также затраты времени и ресурсов, необходимые для восстановления нарушенных прав;

5) издержки оппортунистического поведения.

Различают две его основных формы:

"Отлынивание" (shirking): оно возникает при асимметрии информации, когда агент точно знает, сколько им затрачено усилий, а принципал имеет об этом лишь приблизительное представление (так называемая ситуация "скрытого действия"). В таком случае возникает и стимул, и возможность работать не с полной отдачей. Особенно остро встает эта проблема, когда люди работают сообща ("командой") и личный вклад каждого определить очень трудно.

В 1986 гг. профессорами Д.Уоллисом и Д.Нортом была впервые измерена общая доля трансакционных издержек в валовом национальном продукте США. Согласно полученным оценкам, доля в ВВП США трансакционных услуг, оказываемых частным сектором, увеличилась с 23% в 1870 г. до 41% в 1970 г., оказываемых государством -- с 3,6% в 1970 до 13,9% в 1970 г., что в итоге составило рост с 26,6% до 54,9%.

Расширение трансакционного сектора экономики авторы назвали "структурным сдвигом первостепенной важности". Здесь, по их мнению, лежит ключ к объяснению контраста между развитыми и развивающимися странами.

Экономическая теория прав собственности ассоциируется в первую очередь с именами А.Алчиана и Г.Демсеца. Экономическое значение отношений собственности -- факт достаточно очевидный, однако именно эти ученые положили начало систематическому анализу данной проблемы.

Под системой прав собственности в новой институциональной теории понимается все множество норм, регулирующих доступ к редким ресурсам. Такие нормы могут устанавливаться и защищаться не только государством, но и другими социальными механизмами -- обычаями, моральными установками, религиозными заповедями. Согласно имеющимся определениям, права собственности охватывают как физические объекты, так и объекты бестелесные (скажем, результаты интеллектуальной деятельности).

С точки зрения общества права собственности выступают как "правила игры", которые упорядочивают отношения между отдельными агентами. С точки зрения индивидуальных агентов они предстают как "пучки правомочий" на принятие решений по поводу того или иного ресурса. Каждый такой "пучок" может расщепляться, так что одна часть правомочий начинает принадлежать одному человеку, другая -- другому и т.д. Права собственности имеют поведенческое значение: одни способы действий они поощряют, другие подавляют (через запреты либо повышение издержек) и таким образом влияют на выбор индивидов.

К основным элементам пучка прав собственности обычно относят:

1) право на исключение из доступа к ресурсу других агентов;

2) право на пользование ресурсом;

3) право на получение от него дохода;

4) право на передачу всех предыдущих правомочий.

Чем шире набор правомочий, закрепленных за ресурсом, тем выше его ценность.

Необходимым условием эффективной работы рынка является точное определение, или "спецификация", прав собственности. Чем яснее определены и надежнее защищены права собственности, тем теснее связь между действиями экономических агентов и их благосостоянием. Тем самым спецификация подталкивает к принятию экономически наиболее эффективных решений. Обратное явление -- "размывание" прав собственности -- имеет место тогда, когда они неточно установлены и плохо защищены, либо подпадают по разного рода ограничения.

Принципиальный тезис новой институциональной теории состоит в том, что спецификация прав собственности является небесплатной. Подчас она требует огромных затрат. Степень ее точности зависит поэтому от баланса выгод и издержек, сопровождающих установление и защиту тех или иных прав. Отсюда следует, что любое право собственности проблематично: в реальной экономике оно не может быть с исчерпывающей полнотой определено и с абсолютной надежностью защищено. Его спецификация -- это вопрос степени.

Неоинституциональная теория не ограничилась признанием неполноты реально существующих прав собственности. Она пошла дальше и подвергла сравнительному анализу различные правовые режимы -- общей, частной и государственной собственности. Это выгодно отличает ее от традиционной неоклассической теории, в которой обычно предполагались идеализированные условия режима частной собственности.

Любой акт обмена понимается в неоинституционализме как обмен "пучками прав собственности". Каналом, по которому они передаются, служит контракт. Он фиксирует, какие именно правомочия и на каких условиях подлежат передаче. Это еще один ключевой термин новой институциональной теории. Интерес экономистов к реально существующим контрактам также пробудили работы Р.Коуза (в моделях общего равновесия присутствовали только идеальные контракты, в которых все возможные будущие события были заранее учтены).

Некоторые сделки могут совершаться мгновенно, прямо не месте. Но очень часто передача прав собственности носит отсроченный характер, представляя собой длительный процесс. Контракт в таких случаях превращается в обмен обещаниями. Тем самым контракт ограничивает будущее поведение сторон, причем эти ограничения принимаются добровольно.

Контракты бывают явные и неявные, кратко- и долгосрочные, индивидуальные и коллективные, нуждающиеся и не нуждающиеся в третейской защите и т.д. Все это многообразие контрактных форм стало предметом всестороннего изучения. Согласно неоинституциональному подходу, выбор типа контракта всегда диктуется соображениями экономии трансакционных издержек. Контракт оказывается тем сложнее, чем сложнее вступающие в обмен блага и чем сложнее структура относящихся к ним трансакционных издержек.

Положительные трансакционные издержки имеют два важных следствия. Во-первых, из-за них контракты никогда не могут быть полными: участники сделки будут неспособны заранее предусмотреть взаимные права и обязанности на все случаи жизни и зафиксировать их в контракте. Во-вторых, исполнение контракта никогда не может быть гарантировано наверняка: участники сделки, склонные к оппортунистическому поведению, будут пытаться уклониться от ее условий.

Эти проблемы -- как приспосабливаться к неожиданным изменениям и как обеспечить надежность исполнения принятых обязательств -- встают перед любым контрактом. Чтобы успешно решать их, экономические агенты, по выражению О.Уильямсона, должны обмениваться не просто обещаниями, а обещаниями, заслуживающими доверия (credible commitments). Отсюда потребность в гарантиях, которые бы, во-первых, облегчали адаптацию к непредвиденным событиям в течение срока действия контракта и, во-вторых, обеспечивали его защиту от оппортунистического поведения. Анализ разнообразных механизмов, побуждающих или принуждающих к исполнению контрактных обязательств, занял одно из ведущих мест в новой институциональной теории.

Простейший из таких механизмов -- обращение в случае нарушений в суд. Но судебная защита срабатывает далеко не всегда. Очень часто уклонение от условий контракта не поддается наблюдению или недоказуемо в суде. Экономическим агентам не остается ничего другого как защищать себя самим, создавая частные механизмы урегулирования контрактных отношений (private orderings).

С одной стороны, можно попытаться так перестроить саму систему стимулов, чтобы все участники оказались заинтересованы в соблюдении условий контракта -- не только в момент его заключения, но и в момент исполнения. Пути подобной перестройки разнообразны: предоставление залога, забота о поддержании репутации, публичные заявления о взятых обязательствах и т.д. Все это сдерживает постконтрактный оппортунизм. Скажем, когда информация о любых нарушениях сразу же делается всеобщим достоянием, угроза потери репутации и вызванных этим убытков останавливает потенциальных нарушителей. Контракт в таком случае становится "самозащищенным" (self-enforced) -- конечно, лишь до известных пределов.

С другой стороны, можно договориться о каких-то специальных процедурах, предназначенных для контроля за ходом исполнения сделки. Например, об обращение в спорных случаях к авторитету третьего лица (арбитра) или о проведение регулярных двусторонних консультаций. Если участники заинтересованы в поддержании долгосрочных деловых отношений, они будут пытаться преодолевать возникающие трудности такими внеюридическими способами.

Разные контрактные формы подпадают под действие разных "регуляционных структур". Механизмом, регулирующим простейшие контракты (их называют "классическими"), О.Уильямсон считает рынок, механизмом, регулирующим сложные контракты (их называют "отношенческими") -- иерархическую организацию (фирму). В первом случае отношения между участниками носят краткосрочный и безличный характер и все споры решаются в суде. Во втором отношения приобретают длительный и персонифицированный характер, а споры начинают решаться путем консультаций и неформальных переговоров. Примером "классического контракта" служит покупка на бирже партии зерна или нефти, примером "отношенческого контракта" -- сотрудничество между фирмой и проработавшим в ней много лет и накопившим уникальные навыки работником (наглядный пример из другой сферы брачный контракт).

В примитивных обществах даже простейший обмен носил личностный характер, был погружен в плотную сеть долговременных неформальных отношений между участниками. Только так можно было избежать опасностей оппортунистического поведения. Однако по мере совершенствования юридических и организационных инструментов, контролирующих ход выполнения контрактов, относительно простые сделки приобретали безличный и формализованный характер. Одновременно в зону "отношенческих" контрактов попадали все более сложные сделки, которые прежде были вообще непредставимы -- из-за запретительно высоких трансакционных издержек.

Такие интересные результаты дает анализ, обогащенный понятиями прав собственности, трансакционных издержек и контрактных отношений. Связь между ними раскрывается в знаменитой "теореме Коуза".

3. Теорема Коуза

"Теорема Коуза", изложенная в его статье "Проблема социальных издержек" (1960 г.), относится к числу наиболее общих положений новой институциональной теории. Она посвящена проблеме внешних эффектов (экстерналий). Так называют побочные результаты любой деятельности, которые касаются не непосредственных ее участников, а третьих лиц.

Примеры отрицательных экстерналий: дым из фабричной трубы, которым вынуждены дышать окружающие, загрязнение рек сточными водами и т.д. Примеры положительных экстерналий: частный цветник и лужайка, которыми могут любоваться прохожие, мощение улиц за свой счет и др. Существование экстерналий приводит к расхождению между частными и социальными издержками (по формуле: социальные издержки равны сумме частных и экстернальных, т.е. возлагаемых на третьих лиц). В случае отрицательных внешних эффектов частные издержки оказываются ниже социальных, в случае положительных внешних эффектов -- наоборот, социальные издержки ниже частных.

Такого рода расхождения исследовались еще А.Пигу в книге "Теория благосостояния" (1920 г.). Он характеризовал их как "провалы рынка", так как ориентация лишь на частные выгоды и издержки приводит либо к перепроизводству благ c отрицательными экстерналиями (загрязнение воздуха и воды, высокий уровень шума и т.д.), либо к недопроизводству благ с положительными экстерналиями (недостаточность возводимых частными лицами маяков, прокладываемых ими дорог и т.п.). Указания на "провалы рынка" служили для Пигу теоретическим обоснованием государственного вмешательства в экономику: он предлагал налагать на деятельность, являющуюся источником отрицательных внешних эффектов, штрафы (равные по величине экстернальным издержкам) и возмещать в форме субсидий эквивалент экстернальных выгод производителям благ с положительными внешними эффектами.

Против позиции Пигу о необходимости государственного вмешательства и была направлена "теорема Коуза".

С его точки зрения в условиях нулевых трансакционных издержек (а именно из этих условий неявно исходила стандартная неоклассическая теория) рынок сам сумеет справиться с внешними эффектами. Теорема Коуза гласит: "Если права собственности четко определены и трансакционные издержки равны нулю, то размещение ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменной и эффективной независимо от изменений в распределении прав собственности".

Таким образом, выдвигается парадоксальное положение: при отсутствии издержек по заключению сделок структура производства остается той же самой независимо от того, кто каким ресурсом владеет. Теорема доказывалась Коузом на ряде примеров, частично условных, частично взятых из реальной жизни.

Представим себе, что по соседству расположены земледельческая ферма и скотоводческое ранчо, причем скот ранчера может заходить на поля фермера, нанося ущерб посевам. Если ранчер не несет за это ответственности, его частные издержки будут меньше социальных. Казалось бы, есть все основания для вмешательства государства. Однако Коуз доказывает обратное: если закон разрешает фермеру и скотоводу вступать в контрактные отношения по поводу потравы, тогда вмешательства государства не потребуется; все разрешится само собой.

Допустим, оптимальные условия производства, при которых оба участника достигают максимума совокупного благосостояния, заключаются в следующем: фермер собирает со своего участка урожай в 10 ц зерна, а хозяин ранчо откармливает 10 коров. Но вот ранчер решает завести еще одну, одиннадцатую корову. Чистый доход от нее составит 50 долл. Одновременно это приведет к превышению оптимальной нагрузки на пастбище и неизбежно возникнет угроза потравы для фермера. из-за этой дополнительной коровы будет потерян урожай в размере 1 ц зерна, что дало бы фермеру 60 долл. чистого дохода.

Рассмотрим первый случай: правом не допускать потраву обладает фермер. Тогда он потребует от скотовода компенсацию, не меньшую, чем 60 долл. А прибыль от одиннадцатой коровы -- только 50 долл. Вывод: ранчер откажется от увеличения стада и структура производства останется прежней (а, значит, и эффективной) -- 10 ц зерна и 10 голов скота.

Во втором случае права распределены так, что хозяин ранчо не несет ответственности за потраву. Однако у фермера остается право предложить ранчеру компенсацию за отказ от выращивания дополнительной коровы. Размер "выкупа", по Коузу, будет лежать в пределах от 50 долл. (прибыль ранчера от одиннадцатой коровы) до 60 долл. (прибыль фермера от десятого центнера зерна). При такой компенсации оба участника окажутся в выигрыше, и ранчер опятьтаки откажется от выращивания "неоптимальной" единицы скота. Структура производства не изменится.

Конечный вывод Коуза таков: и в том случае, когда фермер имеет право взыскать штраф с ранчера, и в том случае, когда право потравы остается за ранчером (т.е. при любом распределении прав собственности), исход оказывается одним -- права все равно переходят к той стороне, которая ценит их выше (в данном случае -- к фермеру), а структура производства остается неизменной и оптимальной. Сам Коуз по этому поводу пишет следующее: "Если бы все права были ясно определены и предписаны, если бы трансакционные издержки были раны нулю, если бы люди соглашались твердо придерживаться результатов добровольного обмена, то никаких экстерналий не было бы". "Провалов рынка" в этих условиях не происходило бы, и у государства не оставалось бы никаких оснований для вмешательства с целью корректировки рыночного механизма.

Примечательно, что сам Коуз, полемизируя с положениями А.Пигу, не ставил перед собой задачи сформулировать какуюто общую теорему. Само выражение "теорема Коуза", равно как и первая ее формулировка, были введены в оборот Дж.Стиглером, хотя последний и основывался на статье Коуза 1960 года. Сегодня теорема Коуза считается одним из наиболее ярких достижений экономической мысли послевоенного периода.

Из нее следует несколько важных теоретических и практических выводов.

Во-первых, она раскрывает экономический смысл прав собственности. Согласно Коузу, экстерналии (т.е. расхождения между частными и социальными издержками и выгодами) появляются лишь тогда, когда права собственности определены нечетко, размыты. Когда права определены четко, тогда все экстерналии "интернализуются" (внешние издержки становятся внутренними). Не случайно главным полем конфликтов в связи с внешними эффектами оказываются ресурсы, которые из категории неограниченных перемещаются в категорию редких (вода, воздух) и на которые до этого прав собственности в принципе не существовало.

Во-вторых, теорема Коуза отводит обвинения рынка в "провалах". Путь к преодолению экстерналий лежит через создание новых прав собственности в тех областях, где они были нечетко определены. Поэтому внешние эффекты и их отрицательные последствия порождаются дефектным законодательством; если кто здесь и "проваливается", так это государство. Теорема Коуза по существу снимает стандартные обвинения в разрушении окружающей среды, выдвигаемые против рынка и частной собственности. Из нее следует обратное заключение: к деградации внешней среды ведет не избыточное, а недостаточное развитие частной собственности.

В-третьих, теорема Коуза выявляет ключевое значение трансакционных издержек. Когда они положительны, распределение прав собственности перестает быть нейтральным фактором и начинает влиять на эффективность и структуру производства.

В-четвертых, теорема Коуза показывает, что ссылки на внешние эффекты -- недостаточное основание для государственного вмешательства. В случае низких трансакционных издержек оно излишне, в случае высоких -- далеко не всегда экономически оправданно. Ведь действия государства сами сопряжены с положительными трансакционными издержками, так что лечение вполне может быть хуже самой болезни.

Влияние Коуза на развитие экономической мысли было глубоким и разноплановым. Его статья "Проблема социальных издержек" стала одной из наиболее цитируемых в западной литературе. Из его работы выросли целые новые разделы экономической науки (экономика права, например). В более широком смысле его идеи заложили теоретический фундамент для развития неоинституционального направления.

Однако восприятие идей Коуза другими экономистами оказалось достаточно односторонним. Для него самого вымышленная экономика с нулевыми трансакционными издержками была лишь переходной ступенькой к рассмотрению реального мира, где они всегда положительны. К сожалению, в этой части его исследование вызвало меньший интерес, чем знаменитая "теорема". Именно на ней сосредоточилось внимание большинства экономистов, поскольку она отлично вписывалась в господствующие неоклассические представления. Как признавал сам Коуз, его попытка "выманить" экономистов из воображаемого мира "классной доски" не увенчалась успехом.

4. Теория экономических организаций.

Если институты -- это "правила игры", то организации (фирмы) можно сравнить со спортивными командами.

В неоклассической теории понятие фирмы фактически сливалось с понятием производственной функции. Вследствие этого в ней даже не возникало вопросов о причинах существования фирм, особенностях их внутреннего устройства и т.д. Можно сказать, что она ставила знак равенства между фирмой и индивидуальным экономическим агентом.

Трансакционная теория фирмы представляет собой попытку преодолеть такой упрощенный подход. Ее развитие шло под знаком нескольких фундаментальных идей, связанных с именами ряда выдающихся экономистов. В 1937 г. Р.Коузу впервые удалось поставить и частично разрешить вопрос, который традиционной теорией даже не ставился: почему существует фирма, если есть рынок?

Хотя основоположником трансакционной теории фирмы по праву считается Р.Коуз, хронологически ей предшествовала концепция Ф.Найта, изложенная в книге "Риск и неопределенность" (1921 г.). Отличительным признаком фирмы Найт считал отношения найма и связывал ее существование с тем, что она способствует лучшему распределению риска между рабочими (стремящимися избегать риска) и предпринимателями (нейтральными к риску). В обмен на стабильную оплату, застрахованную от случайных колебаний, рабочие соглашаются подчиняться контролю предпринимателя.

Объяснение Коуза было иным. По его мнению, соображения экономии трансакционных издержек являются решающими при выборе организационной формы и размеров фирмы. Раз такие издержки реальны, то всякая хозяйствующая единица встает перед выбором: что для нее лучше и дешевле -- брать эти издержки на себя, покупая необходимые товары и услуги на рынке, или же быть свободной от них, производя те же товары и услуги собственными силами? Именно стремлением избегать издержек по заключению сделок на рынке можно, по мнению Коуза, объяснить существование фирмы, в которой распределение ресурсов происходит административным путем (посредством приказов, а не на основе ценовых сигналов). В пределах фирмы сокращаются затраты на ведение поиска, исчезает необходимость частого перезаключения контрактов, деловые связи приобретают устойчивость.

Но тогда возникает обратный вопрос: зачем нужен рынок, если вся экономика может быть организована наподобие единой фирмы (идеал К.Маркса и других социалистов)? На это Коуз отвечал, что административный механизм также не свободен от издержек, которые нарастают по мере увеличения размеров организации (потеря управляемости, бюрократизация и т.п.). Поэтому границы фирмы, по его мнению, будут проходить там, где предельные издержки, связанные с использованием рынка, сравниваются с предельными издержками, связанными с использованием иерархической организации.

Следующий шаг в развитии трансакционного подхода был сделан в работе А.Алчиана и Г.Демсеца "Производство, информационные издержки и экономическая организация" (1972 г.). Сущность фирмы они выводили из преимуществ кооперации, когда совместно используя какойлибо ресурс в составе целой "команды", можно достигать лучших результатов, чем действуя по одиночке. Однако производство единой "командой" затрудняет оценку вклада каждого участника в общий результат, порождая стимулы к "отлыниванию". Отсюда -- потребность в контролере, который вводил бы подобное поведение в жесткие границы. Агент, берущий на себя по соглашению с другими участниками функции контролера, становится собственником фирмы.

Развивая этот подход, У.Меклинг и М.Дженсен определили фирму как "сеть контрактов" (в своей статье 1976 г.). Проблема фирмы понимается ими как проблема выбора оптимальной контрактной формы, обеспечивающей максимальную экономию на трансакционных издержках. Задача сводится к выработке таких контрактов, которые были бы лучше всего приспособлены к особенностям каждой конкретной сделки.

Огромный вклад в трансакционную теорию фирмы был внесен О.Уильямсоном. Его книгу "Экономические институты капитализма" (1985 г.) можно считать настоящей энциклопедией трансакционного подхода [Уильямсон О. Экономические институты капитализма. СПг, 1996]. Фирма обеспечивает более надежную защиту специфических ресурсов от "вымогательства" и позволяет их владельцам быстрее приспосабливаться к непредвиденным изменениям. Это -- лейтмотив его концепции. Однако лучшая адаптация достигается ценой ослабления стимулов. По выражению О.Уильямсона, если на рынке действуют стимулы "высокой мощности", то в фирме -- стимулы "слабой мощности". Границы фирмы проходят поэтому там, где выгоды от лучшей адаптации и большей защищенности специфических активов уравновешиваются потерями от ослабления стимулов.

Близка к этим идеям концепция С.Гроссмана и Г.Харта (1986 г.). Они обратили внимание на тот факт, что влияние фирмы на риск "вымогательства" не столь однозначно, как думал Уильямсон. Допустим, фирма, принадлежащая агенту A, поглотила фирму, принадлежавшую агенту B. При этом B остался руководить своей бывшей фирмой, но уже как наемный менеджер. Очевидно, что если для A риск "вымогательства" сократился, то для B возрос. Соответственно, ослабли и его стимулы к инвестированию (не обязательно денег, но и времени, сил и т.п.) в специфические активы. Если такие потери оказываются значительными и в варианте, когда фирма B поглощается фирмой A, и в варианте, когда фирма A поглощается фирмой B, то экономически выгоднее, чтобы они оставались независимыми и их отношения строились через рынок.

Ту же линию анализа продолжает теория Д.Крепса (1990 г.), строящаяся вокруг понятия "организационной культуры". из-за неизбежной неполноты контрактов критическое значение для любой фирмы имеет вопрос об адаптации к неожиданным изменениям. Но необходимую свободу маневра ей удастся получить, только если ее работники будут твердо уверены, что она не злоупотребит этой свободой во вред им. Чтобы убедить их в этом, фирма может сама связать себя определенными принципами, пообещав (в явной или неявной форме) руководствоваться ими при приспособлении к непредвиденным обстоятельствам. (Скажем, не увольнять работников с длительными сроками службы при внезапном падении спроса.) Набор таких принципов образует, по определению Крепса, "организационную культуру" фирмы: то, что отличает ее от всех остальных фирм. Следование избранному принципу, даже когда это явно невыгодно, закрепляет за ней репутацию "надежной" и "справедливой", что дает ощутимые долговременные преимущества. Организационная культура и связанная с ней репутация -- ценный ресурс: их можно продать, продав фирму.

Однако поддержание репутации не обходится без издержек. Всякая организационная культура приспособлена к строго определенной категории случайных событий. При распространении одного и того же принципа на далекие друг от друга области адаптация к изменениям становится все менее эффективной. Это оказывается препятствием на пути вертикальной интеграции: границы фирмы, утверждает Крепс, будут определяться ее организационной культурой и проходить там, где лучшая адаптация в одних видах деятельности станет уравновешиваться худшей адаптацией -- в других.

Несмотря на множественность подходов, нетрудно убедиться, что трансакционная теория выделяет несколько сквозных характеристик, определяющих сущность фирмы. Это -- существование сложной сети контрактов, долговременный характер отношений, производство единой "командой", административный механизм координации посредством приказов, инвестирование в специфические активы. Во всех фирма выступает как орудие по экономии трансакционных издержек. [О значении подобной экономии можно судить по результатам, полученным при анализе изготовления крупных морских судов в США. Для создания такого судна необходимы, как было установлено, 74 компонента. Из них 43 производились самими судостроительными фирмами, 31 -- приобретался "на стороне". Средняя стоимость одного компонента составляла около 50 тыс. долл. Анализ показал, что если бы все компоненты производились внутри фирм, их средняя стоимость возросла бы на треть, а если бы все они приобретались через рынок -- то почти вдвое.]

Выбор формы экономической деятельности не ограничивается дилеммой: фирма или рынок? На следующем этапе принятия решения возникает новая проблема: какой тип фирм более предпочтителен? Трактовка фирмы в качестве "сети контрактов" стала исходным пунктом для построения типологии, основанной на особенностях внутрифирменного распределения прав собственности.

Простейшим случаем можно считать индивидуальную частнопредпринимательскую фирму. Ее владелец, по определению Алчиана и Демсеца, обладает пучком прав из пяти элементов. Во-первых, он имеет право на остаточный доход, т.е. на доход за вычетом контрактного вознаграждения всех остальных факторов. Во-вторых, он наделен правом контролировать поведение других участников "команды". В-третьих, он является центральной сторонойпринципалом, с которым владельцы всех остальных факторов заключают контракты (такая форма контрактов называется зонтичной.) В-четвертых, у него есть право менять членство в "команде" (т.е. право на найм и увольнение). И, наконец, он имеет право продать все перечисленные полномочия.

К числу основных выгод такого распределения прав А.Алчиан и Г.Демсец относят прежде всего закрепление за центральным агентом (собственником) права на остаточный доход. Это создает мощный стимул для собственника к эффективному управлению фирмой, а также побуждает его организовывать действенный контроль за работой других. Кроме того, благодаря зонтичному контракту достигается существенная экономия на ведении переговоров. В случае надобности можно прерывать контракт между центральным участником и любым нерадивым членом команды, не разрывая отношений со всеми остальными.

Весьма оригинально решается вопрос о том, кто из участников "команды" должен быть центральным агентом. Им, как утверждают А.Алчиан, О.Уильямсон и др., становится владелец наиболее специфического ресурса, готовый заплатить максимальную цену за все указанные выше правомочия. В случае с "классической" капиталистической фирмой таким ресурсом оказывается физический капитал. Но лидером частнокапиталистической фирмы может быть и собственник человеческого капитала, если его знания и способности выступают как наиболее специфический для данной фирмы ресурс. Пример тому -- адвокатские конторы, рекламные и проектно-конструкторские бюро, инжиниринговые фирмы, фирмы по программному обеспечению ЭВМ и т.д.

Более компактное определение собственности на фирму было предложено С.Гроссманом и Г.Хартом. На их взгляд, ключевых правомочий два -- право на остаточный доход и право на принятие остаточных решений. Из-за высоких трансакционных издержек многие контракты страдают неполнотой, так как лишь небольшая часть будущих решений -- кто что должен делать при наступлении того или иного события -- поддается точной спецификации. Право же на принятие остальных решений (специально не оговоренных в контракте) по умолчанию закрепляется за владельцем наиболее специфических ресурсов, для которого оно представляет наибольшую ценность. По сути речь идет о праве отдавать приказы прочим участникам "команды" -- естественно, в пределах, очерченных контрактом. Поэтому собственника фирмы можно определить как носителя остаточных прав.

Типы фирм различаются прежде всего тем, какой категории агентов приписываются остаточные права. В корпорациях они принадлежат инвесторам, в потребительских и сбытовых кооперативах -- потребителям и поставщикам, в фирмах, контролируемых работниками, -- персоналу, в предприятиях, находящихся в общественной собственности, -- государству, а, скажем, неприбыльные организации -- это фирмы, где право на получение остаточного дохода вообще отсутствует.

Остановимся лишь на некоторых организационных формах, как они предстают в трактовке теоретиков неоинституционализма.

В современном мире ведущей формой деловой организации является открытое акционерное общество (публичная корпорация). Права на остаточные решения владельцев таких фирм (акционеров) сильно урезаны. Они сводятся к праву на контроль за высшими менеджерами, и то в основном не прямо, а через Совет директоров.

И все же такой суженный набор прав дает немало крупных преимуществ. Акционеры несут ограниченную ответственность, что резко снижает риск, связанный с инвестициями, и открывает возможности для мобилизации крупных сумм капитала. Акционерная собственность высоколиквидна: изъятие кемлибо своей доли из дела не требует согласия остальных совладельцев, получение которого бывает необходимо в партнерствах или кооперативах. К тому же акционерная собственность служит хорошей формой защиты от "вымогательства": акционер может продать свои акции, но при этом сами специфические активы никуда из фирмы не уйдут, останутся в "команде". Наконец, разделение функции принятия риска (право на остаточный доход) и функции управления (право на принятие большей части остаточных решений) дает возможность подбирать наиболее талантливых менеджеров независимо от того, насколько велико или мало их личное богатство.

Вместе с тем в отличие от частнопредпринимательской фирмы в акционерном обществе возникает трудно разрешимая проблема "контроля за контролером", т.е. за высшим менеджментом. В корпорации остаточный доход идет не менеджеру, а акционерам. Следовательно, здесь появляется мощный стимул для оппортунистического поведения управляющих: часть ресурсов "команды" они будут пытаться направить на удовлетворение своих личных нужд в ущерб интересам собственников-акционеров.

Долгое время считалось, что современные масштабы распыления акционерного капитала не позволяют удовлетворительно решать проблему отделения собственности от контроля. Последние исследования, однако, показывают, что возможности управленческого оппортунизма ограничены. В корпорациях действует целый набор внутренних и внешних механизмов контроля, дисциплинирующих поведение менеджеров в интересах собственников.

К внутренним механизмам относятся контроль со стороны Совета директоров; концентрация акций в руках компактной группы акционеров; участие менеджеров в акционерном капитале своих корпораций; увязка вознаграждения управляющих с состоянием дел в фирме. Особое место принадлежит механизму банкротств и контролю со стороны кредиторов.

Но шаги по сдерживанию оппортунистического поведения управляющих не обязательно ограничиваются рамками самой корпорации. Негативная реакция участников рынка -- как акционеров, так и сторонних агентов -- ставит предел злоупотреблениям менеджмента. Движение курса акций высвечивает некомпетентность управляющих и создает основу для целого ряда внешних механизмов контроля:

рынок капитала: падение курса акций ухудшает условия, на которых руководство корпорации может привлечь дополнительный капитал;

рынок менеджериального труда: падение курса акций -- плохой сигнал не только для нынешних, но и для будущих нанимателей менеджера. В этих условиях жертвовать карьерой ради сиюминутной выгоды становится нерационально;

рынок корпоративного контроля (поглощений): падение курса акций делает корпорацию более легкой добычей для поглощения, за которым обычно следует смена всего руководства. Это также подстегивает работу менеджеров.

Взвешивая плюсы и минусы акционерной формы собственности, большинство специалистов по экономической теории организаций приходят к выводу: хотя абсолютная подконтрольность менеджеров недостижима, совместное действие внутренних и внешних дисциплинирующих механизмов ограничивает потенциал оппортунистического поведения и снижают остроту проблемы. Выгоды, связанные с данной организационной формой, перевешивают ее издержки.

Согласно анализу А.Алчиана и Г.Демсеца, отличительная черта государственных фирм -- это недобровольный характер участия во владении ими. Владельцы-налогоплательщики не вправе уклониться от своих обязанностей по содержанию государственной собственности (прежде всего -- от уплаты налогов).

Последствия такой формы собственности оцениваются теоретиками неоинституционализма весьма критически. Деятельность государственных предприятий серьезно страдает от политизации, подчинения разного рода внеэкономическим целям. В случае государственных предприятий невозможно получить биржевую оценку качества их управления; контроль со стороны собственников (налогоплательщиков) за поведением управленческого аппарата весьма слаб; из-за отсутствия возможности поглощений рынок не проявляет интереса к судьбам таких предприятий, уклоняясь от участия в их реорганизации.

Несмотря на это, как отмечает американский экономист Л.Де Алесси, государственная собственность имеет свою нишу в экономике. Так, она может быть наиболее эффективной формой организации, когда речь заходит о производстве общественных благ, таких, к примеру, как безопасность страны. Составить контракт всех граждан страны с частными фирмами по обеспечению обороны было бы практически невозможно и он плохо поддавался бы контролю и правовой защите.

Особое внимание теоретики трансакционного подхода уделяли самоуправляемым фирмам бывшей Югославии как примеру явно неоптимальной формы организации. Все члены такого самоуправляемого коллектива имели право на остаточный доход (участие в прибылях), но оно было жестко обусловлено продолжением работы на предприятии. Это приводило к тому, что при распределении дохода работники оказывались заинтересованы получать большую часть в полное личное распоряжение -- в виде зарплаты и меньшую часть направлять на инвестиции.

Подобная структура правомочий отрицательно влияла на занятость и накопление капитала: члены самоуправляемых фирм избегали расширения своего состава; наблюдался также постоянный инвестиционный голод и склонность к наращиванию внешней задолженности. Такие фирмы обладали ограниченными возможностями по диверсификации риска, испытывали трудности с налаживанием контроля за поведением директоров, их внутренняя жизнь неизбежно политизировалась.

Важнейшие выводы теоретиков трансакционного подхода таковы: в экономике складывается рынок организационных форм, на котором фирмы разного типа вступают между собой в конкуренцию. Процветание лучших и отмирание худших организационных форм определяются в конечном счете их способностью обеспечивать экономию трансакционных издержек. Конкуренция на этом рынке может быть косвенной и выражаться в борьбе за привлечение и удержание в "команде" наиболее производительных участников. Но она может быть и прямой, когда одни фирмы пытаются захватывать (поглощать) другие.

Конкуренция на рынке организационных форм ведет к тому, что на нем выживают структуры, в наибольшей степени отвечающие требованиям экономической среды. При этом для каждого типа отыскивается ниша, в пределах которой он оказывается эффективнее остальных. Но его преимущества могут сводиться на нет условиями, преобладающими в других секторах. Какие-то сектора экономики могут быть заселены в основном корпорациями, какие-то -- партнерствами, какие-то -- кооперативами и т.д. Картина распределения организационных форм не остается неизменной. Поиск новой ниши, вызванный резкими технологическими или институциональными сдвигами, бывает и болезненным, и длительным. Если он заканчивается безрезультатно, данная организационная форма начинает встречаться все реже и постепенно сходит со сцены.

Таким образом, не существует абсолютных преимуществ одного вида фирм перед всеми остальными; каждая форма собственности имеет свой набор трансакционных издержек, который при определенных условиях может превращать ее в наиболее эффективную.

5. Экономика права

Особый раздел новой институциональной теории образует экономика права, выделившаяся в самостоятельное направление уже в середине 1960-х гг. Эта дисциплина лежит на стыке экономической теории и права. Наряду с Р.Коузом ключевыми фигурами в ее формировании и развитии были профессора Р.Познер и Г.Калабрези. Огромное значение имели также работы Г.Беккера по экономическому анализу внерыночных форм поведения, в частности -- преступности.

Экономика права не стала ограничиваться какимито отдельными отраслями права, имеющими дело с явными рыночными отношениями, а попыталась распространить экономические понятия и методы на весь корпус юридического знания. За прошедшие три десятилетия не осталось, наверное, ни одной правовой нормы или доктрины, ни одного процессуального или организационного аспекта правовой системы, которые она не подвергла бы анализу.

Концептуальный каркас экономики права можно представить в следующем виде. Она исходит из того, что агенты ведут себя как рациональные максимизаторы при принятии не только рыночных, но и внерыночных решений. (Таких, например, как нарушать или не нарушать закон, возбуждать или не возбуждать судебный иск и т.д.)

Сама правовая система, подобно рынку, рассматривается как механизм, регулирующий распределение ограниченных ресурсов. Скажем, в случае кражи, как и в случае продажи, ценный ресурс перемещается от одного агента к другому. Разница в том, что рынок имеет дело с добровольными сделками, а правовая система -- с вынужденными, совершаемыми без согласия одной из сторон. Многие вынужденные "сделки" возникают в условиях настолько высоких трансакционных издержек, что добровольные сделки становятся из-за этого невозможны. (Например, водители автомобилей не могут заранее провести переговоры со всеми пешеходами о компенсации за возможные увечья.) К числу вынужденных "сделок" можно отнести большинство гражданских правонарушений и уголовных преступлений.

Однако несмотря на вынужденный характер они совершаются по определенным ценам, которые налагаются правовой системой. В качестве таких неявных цен выступают судебные запреты, выплаты денежной компенсации, уголовные наказания. Поэтому аппарат экономического анализа оказывается приложим не только к добровольным, но и к недобровольным сделкам.

Такое понимание открыло совершенно неизведанное поле новых научных проблем. В экономике права подробно анализируется, как реагируют экономические агенты на различные правовые установления. Например, как скорость судебных разбирательств влияет на количество исков, тяжесть и неотвратимость наказаний -- на уровень преступности, особенности законодательства о разводах -- на относительное богатство мужчин и женщин, изменения в правилах ответственности водителей автомобилей -- на частоту дорожно-транспортных происшествий и т.д.

Однако наиболее интересный и спорный аспект экономики права связан с обратной постановкой вопроса: как меняются сами правовые нормы под воздействием экономических факторов? Предполагается, что в основе развития и функционирования правовых институтов лежит экономическая логика, что их работа в конечном счете направляется принципом экономической эффективности. (Разными авторами он формулируется по-разному: как принцип максимизации богатства, как принцип минимизации трансакционных издержек и др.)

Обратимся к знакомому примеру с фермером и скотоводом. Так, в США известны две альтернативных системы, регулирующие их отношения. При одной фермеры имеют право предъявлять претензии о потраве только в том случае, если предварительно приняли необходимые меры по ограждению своих полей от захода скота. При другой системе они этого делать не обязаны, так что это скотоводы должны позаботиться о возведении ограждений, если не хотят подвергнуться штрафам. Первая норма более эффективна, когда объем земледелия относительно невелик по сравнению с объемом скотоводства, при обратном соотношении эффективнее вторая норма. Выяснилось, что в преимущественно скотоводческих штатах США принята первая система, в преимущественно земледельческих -- вторая. Это одна из иллюстраций того, как правовые нормы устанавливаются в соответствии с критерием эффективности.

Аналогичным "тестам" на эффективность было подвергнуто огромное множество юридических норм и доктрин. Результат в большинстве случаев был положительным. По мысли теоретиков экономики права, объясняется это тем, что при установлении прецедентов суды "подражают" (simulate) рынку: они принимают такие решения, к которым приходили бы сами стороны, имей они возможность заранее вступить в переговоры по предмету спора. Другими словами, правовая система обеспечивает такое распределение прав, к которому при отсутствии трансакционных издержек подводил бы рынок.

Похожая информация.

Российский журнал менеджмента Том 4, № 1, 2006. С. 79-112

ОБСУЖДЕНИЯ И ДИСКУССИИ:

НОВАЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

НОВАЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ:

ПЕРВЫЕ ШАГИ, СУЩНОСТЬ, ПЕРСПЕКТИВЫ*

Р. РИХТЕР

Университет земли Саар, Германия

В первой части статьи1 описывается история использования термина «новая институциональная экономическая теория» (НИЭТ), начиная с того времени, когда он был введен в научный оборот Оливером Уильямсоном. На основе анализа изданий, опубликованных по итогам конференций по НИЭТ, а также коллективных сборников научных трудов, выпущенных в 1984-1997 гг., показано, как данный термин эволюционировал от неологизма к стандартному и общепризнанному. В 1997 г. было основано Международное общество по новой институциональной экономической теории. Рональд Коуз, Даглас Норт и Оливер Уильямсон выступали движущей силой этого развития. Во второй части статьи на базе основополагающих концепций Уильямсона и Норта раскрывается сущность НИЭТ, сравниваются между собой идеи этих двух протагонистов нового направления, а также излагаются и подвергаются оценке наиболее известные критические замечания в их адрес. Заключительная часть касается возможностей расширения и углубления целей НИЭТ, а также ее аналитического стиля. В статье делается вывод о том, что потенциальные возможности НИЭТ далеко не исчерпаны.

1 Скорректированная версия статьи, которая была написана в Гуверовском институте Стэнфордского университета осенью 2003 г. и обсуждалась сначала - 4 декабря 2003 г. - в Центре новой институциональной социологии Университета Вашингтона (г. Сент-Луис, США), а затем - 19 октября

2005 г. - на факультете менеджмента Санкт-Петербургского государственного университета. Хочу

выразить искреннюю признательность Фонду Тиссена за финансовую поддержку. Я благодарен Джону Дробаку (Университет Вашингтона), Яну Кменту (Мичиганский университет), Эрику Г. Фуруботну (Техасский университет сельского хозяйства и машиностроения), Валерию Катькало и Наталье Дроздовой (Санкт-Петербургский государственный университет) за ценные комментарии, а также Рейнеру Калмсу (главному редактору журнала European Business Organization Law Review) за его вдумчивые

предложения. За любые оставшиеся ошибки несет ответственность только сам автор.

6 (2): 161-200. © R. Richter, 2006

© Н. П. Дроздова, перевод с англ., 2006

В данной статье рассматриваются ранние стадии развития, значение и перспективы той области экономической науки, которая ныне известна как «новая институциональная экономическая теория» (New institutional economics). Этот оригинальный термин был введен в научный оборот Оливером Уильямсоном и довольно быстро стал стандартом (или знаменем), вокруг которого сплотилась группа разных экономистов, исповедующих одни и те же общие интеллектуальные основы: институты имеют значение, взаимосвязи между институциональной структурой и экономическим поведением требуют изучения, основополагающие характеристики институтов могут быть проанализированы с помощью экономической теории.

ЭВОЛЮЦИЯ ПРЕДМЕТНОЙ ОБЛАСТИ НОВОЙ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ Вводные замечания

То, что институты имеют значение для результатов функционирования экономики, - старая и в сущности правдоподобная интеллектуальная позиция. Однако на протяжении первой половины XX в. в связи с тем, что применение математического аппарата в неоклассической теории прогрессировало и экономические модели становились все более и более абстрактными, институциональным явлениям уделялось все меньше внимания. Таким образом, в том разделе экономической теории, который в период 1980-х гг. можно рассматривать как мэйнстрим (представленный экономикой благосостояния и моделями общего равновесия Эрроу-Дебре), институты вообще не играют никакой роли. Другими словами, не имеет значения, обмениваются ли товары и услуги посредством денег или каким-либо иным образом , а также то, как осуществляется производство - на основе

ценового механизма в рамках рынков или в пределах иерархически организованной фирмы и т. п. Не удивительно, что этим крайним взглядам вскоре были противопоставлены различные направления экономического институциона-лизма обновленного толка. Среди тех, кто внес выдающийся вклад в данную область исследований, - Коуз , Алчиан , Бьюкенен и Тал-лок , Олсон , Уильямсон , Норт и Томас . И это - лишь немногие лидеры нового направления. С их именами связаны такие теории, как экономический анализ прав собственности, экономический анализ права, теория общественного выбора, конституционная экономика, теория коллективного действия, экономическая теория трансакционных издержек, теория принципал-агент, теория отношенческих контрактов и сравнительный анализ экономических систем. Общим для всех названных подходов является то, что в отличие от неоклассической экономической теории они не принимают институциональную структуру как изначально заданную, а превращают ее в объект исследования, стремясь рассмотреть влияние конкретных институциональных устройств на экономическое поведение. Разные авторы используют термин «новая институциональная экономическая теория» (НИЭТ) в качестве родового для различных комбинаций как вышеупомянутых, так и других предметных областей экономической науки. В данном разделе мы кратко рассмотрим историю калейдоскопического использования этого термина, чтобы проиллюстрировать эволюцию нового и, как мы убеждены, широко применимого набора методов экономического исследования.

НИЭТ и ее первое толкование

Оливер Уильямсон, который ввел в научный оборот термин «новая институциональная экономическая теория», тракту-

ет его достаточно широко. Под НИЭТ он понимает:

Отдельные аспекты магистральной микротеории, экономическую историю, экономическую теорию прав собственности, сравнительный анализ экономических систем, экономику труда и теорию отраслевой организации... Связующей нитью всех этих исследований было признание того, что:

1) общепринятая микротеория... оперирует на слишком высоком уровне абстракции, что не позволяет разумным образом обратиться к изучению многих важных микроэкономических явлений;

2) исследование «трансакции»... является ключевым вопросом и заслуживает того, чтобы ему снова уделялось внимание.2

Несколькими страницами ниже Уильм-сон следующим образом описывает основные различия между более ранней литературой и своим подходом:

1) по сравнению с предшествующими трактовками, я уделяю намного больше внимания рассмотрению различных проявлений ограниченной рациональности;

2) я в явном виде ввожу понятие оппортунизма и интересуюсь, каким образом экономическая организация влияет на оппортунистическое поведение; а также

3) подчеркиваю, что провалы рынка обусловлены не неопределенностью или малым числом участников, порознь и вместе, а скорее соединением этих факторов с ограниченной рациональностью, с одной стороны, и оппортунизмом - с другой, что приводит к увеличению трудностей обмена.

2 Среди исследований, прямо или косвенно связанных с методологией НИЭТ, Уильямсон упоминает : , а также свои труды .

В своих работах Уильямсон концентрирует внимание на том подходе, который позже он назвал экономической теорией трансакционных издержек, являющейся, по его словам, «частью новой институциональной экономической теории» .

На протяжении последующих приблизительно пяти лет термин НИЭТ, кажется, пребывал в латентном состоянии. Однако Леонард Силк упомянул его в New York Times от 24 сентября 1980 г. как возможное «новое направление, которое постепенно позволит экономистам отойти от их утомительного повторения избитых и бесплодных аргументов».3 Лично для себя я «открыл» этот термин приблизительно в то же время на первой странице книги Уильямсона 1975 г. Незадолго до этого я стал редактором достопочтенного журнала Zeitschrift für gesamte Staatswissenschaft (основанного в 1844 г.), который тогда выходил на немецком языке, а главное внимание в нем уделялось общим проблемам экономической теории.4 Мне хотелось придать Zeitschrift интернациональный характер, и я искал подходящую сферу научной специализации, нишу, близко примыкающую к его первоначальной области исследований - «всеобъемлющей науке о государстве».5 Теория общественного выбора, а также право и экономика были уже достаточно хорошо представлены в журналах, и поэтому новая институциональная экономическая теория в том смысле, который вкладывал в нее Оливер Уильямсон, как казалось, была многообещающим вариантом. Эрик Г. Фуруботн был готов помочь мне, и, недолго думая, мы вместе организовали ряд международных семинаров по НИЭТ с целью вдохнуть новую жизнь в старый Zeitschrift.

3 См.: .

4 Среди них в конце концов следует назвать работу Рейнхарда Зельтена 1965 г., за которую он впоследствии (в 1994 г.) получил Нобелевскую премию.

5 О теории государства в немецкой науке

см.: .

Это произошло в 1983 г. Семинары, которые стали известны как «Валлерфангенов-ская конференция», с различными организаторами и в разных местах ежегодно проводятся вплоть до настоящего времени. Доклады и обсуждения публикуются в Journal of Institutional and Theoretical Economics (JITE) начиная с 1984 г.6

Краткая интерлюдия: два направления экономической мысли

Среди множества подходов к институциональной экономической теории для оценки НИЭТ особый интерес представляют два направления экономической мысли. С некоторыми оговорками они таковы:

1. Линия экономической мысли от, скажем, Дэвида Юма до К. Менгера , Ф. А. Хайека , Р. Р. Нельсона и С. Дж. Уинтера , М. Кирцнера , Д. Льюиса , Э. Шоттера , К. Бинмора , А. Грай-фа , М. Аоки . Для этого направления характерно признание саморегулирующихся процессов в экономике. Трансакционные издержки не играют никакой объясняющей роли. Назовем данный подход «институциональная экономическая теория с позиций „невидимой руки"».

2. Другая линия мысли, начало которой можно приблизительно датировать работами Ф. Найта и Дж. Р. Коммонса , ведет к Ч. Барнарду , Ф. А. Хай-еку , Р. Коузу , Дж. М. Бьюкенену и Г. Таллоку , М. Олсону , А. Чандлеру , Г. Саймону , А. А. Алчиану , К. Дж. Эр-

6 Имена организаторов, тематик, содержание и списки участников состоявшегося к настоящему времени 21 семинара по НИЭТ представлены на сайте: http://www.mpp-rdg.mpg.de/oekinst.html

роу , О. И. Уильямсону , Л. Дэвису и Д. С. Норту , а также к трудам Норта . В рамках этого подхода трансакционные издержки (или информационные издержки) как объясняющий элемент играют решающую роль. За неимением лучшего термина назовем данный подход «институциональная экономическая теория с позиций „видимой руки"».

Замечание. Две вышеназванные линии экономической мысли никоим образом не должны восприниматься как указание на исторические корни НИЭТ. Вопрос об исторических корнях НИЭТ - довольно сложная проблема, которая выходит за рамки данной статьи. Что касается истории развития непосредственно НИЭТ, то мы ограничимся только одним вопросом, а именно: как термин «новая институциональная экономическая теория» эволюционировал к единому стандарту?

Эволюция термина НИЭТ к единому стандарту

Как упоминалось выше, термин «новая институциональная экономическая теория» стал более широко известен приблизительно с 1980 г., т. е. спустя пять лет после того, как он был отчеканен Оливером Уильямсоном . Потребовалось еще три или четыре года на то, чтобы экономисты начали использовать его при формулировании тематики или названий своих публикаций. В экономической литературе термин НИЭТ не появлялся вплоть до 1984 г., но с этого времени он все чаще фигурирует в названиях журнальных статей, книг, публикаций в коллективных сборниках или в заявляемой проблематике конференций.7 Один простой способ почувствовать «пульс» нашей профессии - прочесть редакторские

предисловия. Редакторы, возможно, являются проводниками (или регулировщиками) в нашем экономическом сообществе. Так почему бы не воспользоваться их суждениями в качестве инструмента для характеристики того, как шел процесс использования термина НИЭТ. Следуя этой стратегии, я собираюсь представить краткое обобщение и дать оценку комментариям редакторов к шести последовательно изданным коллективным сборникам, начав с вышеупомянутой первой публикации под редакцией Фуруботна и Рихтера, где появился термин НИЭТ , и продолжив обзором коллективных сборников под редакцией Лан-глуа , Нейбли и Ньюджен-та , Харриса, Хан-тера и Льюиса , Дробака и Ная , а также Клэга .

Какие области институциональной экономической теории действительно принадлежат НИЭТ?

Первый и в какой-то мере простой вопрос можно сформулировать следующим образом: какие специализированные научные области редакторы перечисленных коллективных сборников считают частью НИЭТ? Ответ таков, это:

1) экономическая теория прав собственности;

2) экономическая теория трансакцион-ных издержек;

3) эволюционная экономика;

4) теория конституционного выбора (конституционная экономика);

5) теория коллективного действия;

6) теория общественного выбора;

7) экономическая теория контрактов;

8) новая институциональная экономическая история;

9) неоавстрийская школа.

Международного семинара по НИЭТ, было 4 статьи, в названии которых встречался этот термин , до конца 2002 г. я насчитал 395 таких случаев.

Конечно, шесть рассматриваемых коллективных сборников с их редакторскими предисловиями не являются репрезентативной выборкой. Однако, возможно, не будет ошибкой полагать, что в таблице отражено превалирующее представление экономистов о том, какие научные области и в какой степени могут рассматриваться в качестве составных частей НИЭТ. Экономическая теория прав собственности и экономическая теория трансакционных издержек отнесены к ней со всей определенностью. Фактически за них «проголосовали» редакторы всех шести томов. Явное меньшинство редакторских комментариев (только 2 из 6) включает в НИЭТ теории контрактов, коллективного действия, общественного выбора, а также эволюционную экономику и новую институциональную экономическую историю. Такие области, как неоавстрийская школа и теория конституционного выбора, остались далеко позади, получив только по одному голосу. Большой вес, который придается экономическим теориям прав собственности и трансакционных издержек, свидетельствует в пользу нашего более раннего предположения о том, что концепции, располагающиеся в конце той линии экономической мысли, которая подходит к институциональной экономической теории с позиций «видимой руки», рассматриваются как составная часть «новой институциональной экономической теории».

Какими мыслительными конструкциями связаны между собой отдельные области НИЭТ?

Более сложно ответить на вопрос о том, какова общая модель используемых способов рассуждений, или какие мыслительные конструкции объединяют между собой экономистов, которые принад-

Научные области, отнесенные редакторами коллективных сборников к НИЭТ

Редакторы и год издания сборника

Научная область Фуруботн, Рихтер, 1984 г. Ланглуа, 1986 г. Нейбли, Ньюджент, 1989 г. Харрис, Хантер, Льюис, 1995 г. Дробак, Най, 1997 г. Клэг, 1997 г.

Экономическая теория трансакционных издержек X X X X* X X

Экономическая теория прав собственности X X X X* X X

Эволюционная экономика X** X

Теория общественного выбора, экономическая теория политики X X

Экономическая теория контрактов X X

Новая институциональная экономическая история X X

Неоавстрийская школа X

Теория конституционного выбора X

Теория коллективного действия X X

Примечания:

* Концепции трансакционных издержек и прав собственности подразумеваются неявно, поскольку подчеркивается огромное значение работ Коуза и Норта . ** В последующих 11 коллективных сборниках Фуруботн и Рихтер исключили эту область.8

лежат к когорте ученых, работающих в русле НИЭТ? И снова мы опираемся на суждения редакторов шести названных коллективных сборников. Следуя хронологическому порядку, кратко изложим, как они обосновывают свое понимание НИЭТ.

Фуруботн и Рихтер утверждают, что в качестве основных принципов НИЭТ выступают традиционные постулаты неоклассической теории, т. е. методологический индивидуализм и принцип следования собственным интересам. Но в то время как в неоклассике влияние институциональной структуры полностью игнорируется или определено весьма небрежно, НИЭТ стремит-

8 См.: http://www.uni-saarland.de/fak1/fr12/

albert/mitarbeiter/richter/institut/waller.htm

ся показать, что институты имеют значение. Более того, сами институты рассматриваются как вполне легитимные объекты экономического анализа. Другими словами, в основе единства НИЭТ лежат ее базовая методология и объекты аналитического исследования, а то, что попытка встроить институциональные предпосылки в экономическую теорию ведет к использованию множества различных подходов, не имеет значения. Авторы подчеркивают решающую роль изучения самих «трансакций» и трансакционных издержек, а также другое важное изменение в способе мышления, связанное с тем, как воспринимаются структуры прав собственности. Данные суждения подкрепляются ссылками на Армена Алчиана, Рональда Коуза, Дагласа Норта и Оливера Уильям-сона.

Ланглуа утверждает, что НИЭТ включает несколько ясно различимых направлений. Главными из них являются в первую очередь эволюционная теория и неоавстрийская школа,9 сложившаяся под влиянием Ф. А. Хай-ека. Исторически Карл Менгер, возможно, имел бы

Больше оснований претендовать на статус святого покровителя новой институциональной экономической теории, чем любой из первых институцио-налистов (как, например, Джон Р. Ком-монс, которого цитирует Уильямсон) .

Наконец, упомянуты Оливер Уильямсон, Рональд Коуз и Герберт Саймон (именно в таком порядке). Приоритет, который Ланглуа отдает австрийской школе и эволюционному направлению, подчеркивается составом участников конференции, среди которых были Брайен Дж. Лоэсби, Эндрю Шоттер, Ричард Р. Нельсон, Джеральд П. О"Дрисколл-мл.

Нейбли и Ньюджент редактировали коллективный сборник, посвященный применению положений НИЭТ к теории экономического развития. И хотя консенсус по поводу того, что включать в НИЭТ, еще не был достигнут, Нейбли и Ньюджент считают, что два широких и общих подхода сразу бросаются в глаза: «...а именно: трансак-ционные и информационные издержки, с одной стороны, и теория коллективного действия - с другой» .

Подход с позиций трансакционных издержек нацелен в первую очередь на анализ частных благ. Он включает экономическую теорию прав собственности, экономическую теорию трансакционных

9 Фактически значительная часть вводного эссе посвящена защите взглядов австрийской школы на конкуренцию как процесс .

издержек в узком смысле и более математически ориентированную теорию агентских отношений (или теорию кон-трактов).10

Теория коллективного действия нацелена на анализ общественных благ, причем как физических, к примеру, окружающей среды или шоссейных дорог, так и тех, которые носят абстрактный характер, в частности «...более высокой ставки заработной платы, более высокой цены... регулирования, более низкой налоговой ставки или политико-административного регулирования в той или иной сфере» .

Два указанных общих подхода комплементарны. Если трансакционные издержки не являются запретительно-высокими, то внешние эффекты индивидуальных действий могут быть компенсированы контрактными соглашениями между отдельными сторонами. В противном случае мы придем к коллективному действию . Авторами этого сборника, помимо самих редакторов, являются Самар К. Датта, Тимур Куран, Брюс Г. Херрик.

Харрис, Хантер и Льюис выступали в качестве редакторов другой публикации по итогам конференции, посвященной теории экономического развития.11 Доказательством важности НИЭТ стало присуждение Нобелевской премии по экономике Рональду Коузу в 1991 г. и Дагласу Нор-ту в 1993 г. В рамках НИЭТ оказалось возможным объяснить существование нерыночных форм организации как вполне рационального следствия провалов рынка. Таким образом, данный подход бросил вызов утверждению о доминирующей

10 Что касается теории агентских отношений (теории контрактов), то авторы рассуждают о таких вопросах, как «неполнота и в особенности асимметрия информации»

11 Конференция состоялась в Лондонской школе экономики и политологии в сентябре 1993 г.

роли рынка, которая приписывалась ему ортодоксальной экономической теорией на протяжении примерно 10 предшествующих лет . Норт, принимавший участие в конференции, подчеркнул, что НИЭТ сохраняет неоклассические предпосылки об индивидуальном выборе при наличии определенных ограничений, которые, однако, включают и институты. Трансакци-онные издержки также играют важную роль наряду с идеями и идеологиями. Последние выступают «...критическим фактором в функционировании экономики, являясь источником различий в результатах ее функционирования и объясняя „неэффективность" рынков» . Основными докладчиками на этой конференции были Даглас С. Норт, Роберт Г. Бейтс и Джон Той.

Дробак и Най редактировали сборник трудов, представленных в ознаменование награждения Дагласа Норта в 1993 г. Нобелевской премией по экономике. По их мнению, «...по сравнению с кругом ученых, которых объединяют общие взгляды, лежащие в основе существующих экономических теорий и доктрин» НИЭТ как школе в значительно меньшей степени присущи особые отличительные черты . Новые институциональные экономисты-историки, и в частности Норт, вначале оценивали неоклассическую теорию цены как мощный инструмент для предсказания многих экономических результатов в реальном мире. Но неоклассическое допущение о совершенной индивидуальной рациональности должно быть ослаблено или даже заменено другими предпосылками о человеческом поведении.12 Центральные научные области, принадлежащие

12 Норт предлагает использовать достижения других наук, в частности когнитивистики или теории обучения .

НИЭТ, - это экономическая теория трансакционных издержек, экономическая теория прав собственности, политическая экономия (political economy) и теория общественного выбора, количественная экономическая история, теория познания, идеология, а также роль зависимости от траектории предшествующего развития. Докладчиками на этой конференции в числе других были Даглас С. Норт, Роберт У. Фогель, Авнер Грайф, Гэри Лай-бкеп, Барри Р. Вейнгаст, Пол А. Дэвид.

Клэг редактировал сборник трудов, также посвященный применению НИЭТ к проблемам социально-экономического развития. Он описывает ее как расширенную неоклассическую теорию. В НИЭТ ослаблены некоторые из сильных предпосылок традиционной экономической теории, касающиеся мотивации лиц, принимающих решения, а также доступной им информации, что увеличивает возможности экономической теории за счет включения в анализ политических явлений и эволюции институтов. НИЭТ привлекла внимание к жизненно важному значению административного потенциала правительства для формирования институциональной среды бизнеса. Она могла бы помочь в объяснении того, почему бюрократия функционирует хорошо или плохо и как можно преобразовать неэффективные и коррумпированные бюрократии. Среди участников конференции, которые внесли свой вклад в развитие вопроса, были Мансур Олсон, Филип Кифер, Элинор Остром и Маргарет Леви.

Подведем итоги. Все редакторы в нашей выборке, кажется, согласны с тем, что характеристикой или определением НИЭТ должен служить не конкретный набор научных областей исследования, а интеллектуальные основы ее базовой методологии. Явное большинство из них отдает предпочтение тем научным разработкам, которые основаны на подходе

к институциональной экономической теории с позиций «видимой руки». И лишь незначительное меньшинство (1 издание из 6 в нашей выборке) высказывается в пользу альтернативного подхода с позиций «невидимой руки» .

Редакторы, предпочитающие подход с позиций «видимой руки», соглашаются с тем, что основополагающие принципы НИЭТ идентичны принципам неоклассики: методологический индивидуализм и индивидуальный рациональный выбор при заданном наборе ограничений. Однако вследствие трансакционных или информационных издержек информация недостаточно полна, и, таким образом, институты имеют значение.

Подобно старым институционалистам13, новые институционалисты начинают с критики существующей экономической теории за ее «слишком высокий уровень абстракции» . Но если первые однозначно отказались от абстрактных предпосылок классической или неоклассической экономической теории, то вторые склонны принимать их, хотя и в ослабленной форме, делая допущения о наличии трансакционных издержек, неопределенности по Найту, ограниченной рациональности и т. п. и полагая, что в теории эти оговорки до некоторой степени могут заменить институциональные устройства. В любом случае, все редакторы в нашей выборке дистанцируются от старой институциональной экономической теории, причем большинство из них - expressis verbis (совершенно четко, со всей определенностью - лат.).14 Есть явные принципиальные различия между старой и новой институциональной экономической

13 Они представлены немецкой исторической школой и американским институциона-лизмом.

14 См.: .

теорией, тем не менее, как справедливо указывает Резерфорд, некоторые аспекты нового институционализма «...восходят к старому, включая тенденцию выходить за границы традиционной неоклассической теории» .

Наконец, редакторы всех шести рассматриваемых коллективных сборников, кажется, согласны с тем, что совокупность областей НИЭТ зависит главным образом от конкретного объекта исследования. В этом отношении наша выборка носит несколько односторонний характер. Большинство из этих шести томов посвящено макроэкономической проблематике. В трех из них анализируются вопросы экономической теории развития, в одном - подход к истории с позиций новой институциональной экономической теории, еще один посвящен проблемам эволюционной экономики. И лишь единственное издание включает также рассмотрение проблем микроэкономики. Конечно, представленная в обсуждаемых сборниках совокупность областей применения аппарата НИЭТ не является репрезентативной, поскольку значительная часть исследований, выполненных в духе новой институциональной экономической теории, посвящена проблемам микроэкономики, таким как фирмы,15 отраслевая организация,16 антимонопольное законодательство,17 контрактные отношения,18 рыночная орга-низация19 и т. п. И все же наша выборка в определенной степени дает возможность понять, как широкий термин «новая институциональная экономическая теория» стал стандартом (или знаменем), вокруг которого сплотилась группа разных экономистов.

15 См.: .

16 См.: .

17 См.: .

18 См.: .

19 См.: .

Основание

Международного общества по новой институциональной экономической теории

С основанием Международного общества по новой институциональной экономической теории (International Society for New Institutional Economics - ISNIE) и проведением 19-21 сентября 1997 г. в Университете Вашингтона (г. Сент-Луис, США) первой научной конференции20 НИЭТ достигла «совершеннолетия». Поместив информацию в Интернете, организаторы пригласили к участию в конференции всех ученых, которые «...изучают трансакци-онные издержки, процессы контрактации, политические правила игры, право, нормы, культуру и проводят эти исследования, используя стандартные научные методы» .

На инаугурационной конференции Норт, Уильямсон и Коуз - выступая именно в данной последовательности - описали НИЭТ в основном так, как это было сделано выше. Несмотря на то что непосредственной целью НИЭТ является замена абстрактных, статических моделей неоклассической теории, Коуз высказал предостережение о ненужности и нежелательности «лобовой атаки» на неоклассицизм в экономической теории. Чтобы добиться необходимого уровня развития теории, достаточно сфокусировать внимание на анализе эмпирического материала. Несколько позднее Коуз сформулировал мысль о том, что у Международного общества по новой институциональной экономической теории есть миссия - «...заменить существующие методы анализа чем-то лучшим - новой институциональной экономической теорией... Влияние новой институциональной экономической теории будет проявляться в различных разделах науки [экономической науки]. Будут

20 См. краткий обзор в .

иметь место „партизанские действия", которые в результате приведут к тому, что новая институциональная экономическая теория начнет доминировать сначала в одном, а затем в других разделах экономической науки, что в действительности уже и происходит». Вместе с тем он добавляет: «Мы не станем заменять теорию цен (спрос, предложение и т. п.), но сделаем этот анализ значительно более плодотворным» .

Избранные доклады, представленные на второй ежегодной конференции Международного общества по новой институциональной экономической теории в Париже в сентябре 1998 г., были изданы Клодом Менаром , и среди них мы вновь встречаем труды старой гвардии: Рональда Коуза, Дагласа Норта, Оливера Уильямсона, Гарольда Демсеца, Йорама Барзеля. Но наряду с этими работами мы видим и доклад Масахико Аоки, который отстаивает концепцию институтов с позиции игрового равновесия. Коуз и Норт еще раз подчеркивают, что представители НИЭТ не ставят своей целью заменить неоклассическую теорию, а пытаются использовать новые аналитические инструменты для «изучения работы экономической системы» ( или , как уже цитировалось выше). Однако, на наш взгляд, это мнение противоречит концепции Норта, изучающего историю с позиций когнитивистики/институционализма, или основанным на прецедентах методам Уильямсона, которые он использует, чтобы поднять вопрос об ограниченной рациональности. Почему бы не признать, что изменение парадигмы уже идет полным ходом?

Резюме и комментарии

Уильямсон ввел термин НИЭТ как родовой для группы уже существующих, хотя и различающихся между собой современных эко-

номических направлений изучения институтов. Впоследствии данный термин употреблялся в различных случаях, но потребовалось восемь лет, пока его впервые начали использовать организаторы конференций. Приблизительно через 1015 лет он стал стандартом, вокруг которого объединились экономисты, проявлявшие интерес к различным аспектам экономической теории институтов. Оказалось, что термин НИЭТ в основном используется в качестве названия того направления, которое мы обозначили как «институциональная экономическая теория с позиций „видимой руки"».

Вышеприведенная таблица демонстрирует 9 научных областей современной институциональной экономической теории, которые в анализируемых нами источниках были названы в качестве составных частей НИЭТ. Эти теории разрабатывались различными учеными в 1960-х - начале 1970-х гг. Основными областями НИЭТ стали:

Экономическая теория трансакцион-ных издержек (Коуз, Уильямсон);

Экономическая теория прав собственности (Коуз, Алчиан);

Экономическая теория контрактов (формальная: Спенс, Миррлиз, Стиглиц; неформальная: Уильямсон, Макнейл);

Новый институциональный подход к истории (Норт).

Есть основания следовать точке зрения Нейбли и Ньюджента и считать теорию коллективного действия Олсона составной частью НИЭТ. В то время как в экономической теории прав собственности и в формальной части теории контрактов все еще принимается предпосылка о совершенной рациональности, в экономической теории трансакционных издержек и новой институциональной экономической истории Норта она отвергается.

Уильямсон полагает, что люди лишь ограниченно рациональны . Норт пишет, что теория ин-

ститутов должна начинаться с «модификации предпосылки об инструментальной рациональности» , Коуз рассматривает допущение о том, «что человек - это рациональный субъект, максимизирующий полезность», как «ненужное и вводящее в заблуждение» . Таким образом, предпосылка о совершенной рациональности ведущими неоинституцио-налистами не принимается.

Две ветви НИЭТ, появившиеся после работ Коуза , - это экономическая теория трансакционных издержек (ЭТТИ) Оливера Уильямсо-на и новая институциональная экономическая история (НИЭИ) в трактовке Дагласа Норта . Вслед за Коузом Уильямсон и Норт стали двумя ведущими представителями НИЭТ. Энсмингер следующим образом охарактеризовал различие между «уильямсоновским» и «нортовским» подходами :

В то время как Уильямсон «...считает, что институты проектируются преднамеренно с целью уменьшения транс-акционных издержек, и поэтому на конкурентных рынках те из них, которые не в состоянии выполнять эту функцию, не выживают» , Норт, наоборот, неистово протестует против представления о том, «...что институты созданы только для уменьшения трансакционных издержек и увеличения экономической эффективности» . Причина существования неэффективных институтов - неэффективность политических рынков, «...демократия в государственном устройстве не должна приравниваться к конкурентными рынкам в экономике» . 21

21 Как справедливо замечает Норт , «Парето-эффективность... просто не имеет большого смысла» (в экономической

Однако оба заявленных подхода с трудом согласуются с их постоянным обращением к неоклассической теории и, кажется, не склонны осуществить прорыв к фундаментально новой парадигме.22 И поскольку прорыва так и не произошло, нужно быть готовым по крайней мере применять различные, относящиеся к конкретным проблемам, аналитические методы для различных объектов экономического исследования и подходить к определению экономической науки так же, как это делается в прикладных науках, - с точки зрения ее объектов, а не метода. Экономическую теорию более уместно сравнивать с техникой или медициной, а не с физикой или биологией [Гапап 1993, р. 2 ГГ.].

Подход Уильямсона к НИЭТ применяется главным образом в микроэкономических областях, таких как теория фирмы, теория отраслевой организации, антимонопольная политика, экономическая теория организации. Подход Норта используется для изучения макроэкономической проблематики, в частности истории народного хозяйства, экономической теории развития или экономической теории переходных экономик.

СУЩНОСТЬ НИЭТ

Я ограничусь рассмотрением того, какой смысл вкладывают в НИЭТ Уильямсон и Норт, и в данном разделе буду придерживаться следующего плана. Во-первых, дам краткое описание аналитического ядра ЭТТИ Уильямсона и НИЭИ Норта. Во-вторых, сравню эти два подхода между собой. В-третьих, коротко рассмотрю некоторые критические замечания, высказывавшиеся в их адрес.

теории институтов) (подробнее см.: ).

22 Зельтен и Джигерензер в этом смысле проявляют наи-

большую смелость и призывают использовать эвристические, а не оптимизационные методы.

Аналитическое ядро экономической теории трансакционных издержек Уильямсона

Оливер Уильямсон inter alia (между прочим - лат.) отмечает, что нестандартные контракты могут выступать, хотя совсем не обязательно, результатом монополистической практики. Причиной является то, что трансакционно-специфи-ческие инвестиции могут играть существенную роль после заключения контракта. Данный тезис Уильямсон разъясняет с помощью концепции фундаментальной трансформации. После заключения контракта стороны оказываются запертыми в ситуацию двусторонней монополии, тогда как до этого они были свободны в своем выборе партнера по сделке. Причина такой трансформации - любого рода трансакционно-специфические инвестиции (даже в виде времени, которое инвестируется в поиск, проверку и переговоры). В дополнение Уильямсон принимает во внимание факт незнания того, что принесет будущее. В условиях неопределенности по Найту нереально составить полный контракт, в котором будут учтены все возможные будущие непредвиденные обстоятельства - даже если трансакци-онные издержки равны нулю.23 Поэтому контракты неизбежно содержат лазейки, и эффект «запирания» сторон контракта может инициировать их оппортунистическое поведение вследствие информационных издержек (специальный вид транс-акционных издержек), а верификация конкретного случая третьей стороной (например, судом) может оказаться неосуществимой. Таким образом, в целях эффективной защиты сторон контракта от оппортунизма партнеров по сделке судебное разрешение конфликта может дополняться или даже заменяться частным по-

23 Из-за недостатка знания о том, что принесет будущее, т. е. из-за всех стохастических переменных.

рядком улаживания споров. Существуют разные способы организации структуры управления контрактными отношениями. Их эффективность зависит от конкретных обстоятельств, inter alia от размера специфических инвестиций и частоты сделок между сторонами. Экономическая теория трансакционных издержек была подтверждена многочисленными эмпирическими исследованиями (краткий обзор см.: ).

ЭТТИ Уильямсона - теория контрактов в условиях неопределенности и асимметричной информации, где юридическое обеспечение исполнения и самовыполнение дополняют друг друга. Как судебный, так и частный порядки улаживания споров характеризуют структуру управления (или «организацию») нестандартных договорных отношений. Внимательно действующие субъекты прежде, чем прописать условия контракта, приходят к соглашению о структуре управления, которую они считают подходящей. Рынок и иерархия - это лишь два из всех мыслимых идеальных типов возможных структур управления. Важно понимать, что выбор эффективной (efficient) (а лучше - «результативной» - efficacious) структуры управления не является результатом оптимизации некоторой целевой функции при наличии ряда ограничений. Скорее его можно трактовать как форму ограниченно рационального или «подходящего» выбора из ряда структур управления в смысле гипотезы Зельтена о типовой структуре ограниченно-рациональных стратегий (см.: ).24 То, какую структуру управления выберут для себя стороны контракта, зависит от конкретной ситуации. В данном случае проблема для них состоит в том,

24 В данном контексте «типовой» означает, что происходит выявление и изучение типичных случаев, как, например, это делается в прецедентном праве или медицине.

чтобы прийти к взаимному соглашению как о «правильном» диагнозе (ситуации), так и о «наилучшем» лечении (структуре управления). Таблица Уильямсона об «эффективном управлении» может рассматриваться лишь в качестве ориентира того, в каком направлении нужно думать, а не как однозначный ответ на проблему принятия решения сторонами контракта. Идея заключается в том, чтобы в меньшей степени думать как физик, а в большей - как врач.

Аналитическое ядро новой институциональной экономической истории Норта

Даглас Норт стремится объяснить с экономической точки зрения структуру и функционирование экономик во времени . Он начинает с простого замечания о том, что кооперация между людьми требует наличия правил поведения, т. е. институциональных ограничений, которые в его последующем анализе определяют множество альтернатив для индивидов.25 В мире беззатратных трансакций и совершенного предвидения природа институциональных ограничений (как, например, полной собственности или аренды земли) не имеет значения. Она не оказывает влияния на экономические результаты деятельности государства. В мире с положительными трансакционными издержками и несовершенным предвидением это не так. Здесь природа институциональной структуры играет главную роль в результатах функционирования экономики.26 Она может уменьшить неопределенность взаимодействия между людьми и, таким образом,

25 . Ясно, что права владения определенными реальными ресурсами и знаниями описываются институциональным окружением (или структурой управления).

издержки кооперации.27 Постоянные изменения относительных цен вследствие непрерывных экзогенных изменений (таких как изменения совокупного населения, знаний или идеологии28) приводят действующих субъектов к пониманию того, что они могли бы стать более обеспеченными при альтернативных институциональных устройствах, в результате чего происходят институциональные изменения. К тому же институциональные изменения зависят от траектории предшествующего развития и формируются под действием обратной связи между экономическими и политическими рынками. Из-за высоких (политических и экономических) трансакционных издержек неэффективные институты могут сохраняться очень долгое время.29

Институциональные ограничения включают неформальные и формальные правила поведения.30 Формальные правила состоят из политических (например, кон-ституция31) и экономических правил (например, права собственности,32 контрактные права), а также контрактных соглашений между действующими субъектами (например, контракт купли-продажи).

27 «Институты структурируют экономический обмен... определяют издержки осуществления трансакций, а также издержки трансформации» . «В условиях неполноты информации и недостаточной способности производить расчеты [ограниченной рациональности] эти ограничения уменьшают издержки взаимодействия между людьми по сравнению с миром, где институты отсутствуют» . Однако в США доля трансакционных издержек в ВНП с 1870 по 1970 г. выросла с приблизительно 25 до 50% .

31 «Политические институты - это ex ante соглашения политиков о кооперации между собой» .

32 Установление «хорошо специфицирован-

ных и хорошо защищенных прав собственности»

Обычно политические правила лежат в основе формирования экономических, «хотя причинная связь направлена в обе стороны».33 Механизмы обеспечения выполнения правил имеют значение. Самовыполнение было бы идеальным вариантом, но чаще всего оно нереально.34 Вообще, юридические способы защиты более эффективны.35 Однако принудительная сила, данная государству, может использоваться теми, кто обладает властью, для достижения личных преимуществ.36 В своей элементарной модели Норт интерпретирует государство как правителя, максимизирующего собственную прибыль при наличии в основном двух ограничений: степени политического соперничества с конкурентами и другими государствами, а также трансак-ционных издержек. По обеим причинам структура прав собственности, максимизирующая общественный продукт, может не обеспечивать максимизацию (долгосрочной) монопольной ренты правителя. Взгляд Норта весьма пессимистичен. Он утверждает, что для упрочения своей власти правитель согласится со структурой прав собственности, благоприятной для групп граждан, тесно связанных с его политическими конкурентами, вне зависи-

лежало в основе беспрецедентного роста западных экономик .

34 Что касается контрактов, то «...ни самостоятельное обеспечение выполнения соглашения сторонами, ни установление доверия между ними не могут быть полностью успешными» .

35 «...Можно добиться огромной экономии от масштаба в случае контроля и обеспечения исполнения соглашений государством, которое действует как третья сторона и использует принуждение для защиты этих соглашений» .

36 «...Если государство имеет принудительную силу, то те, кто управляет государством, будут использовать эту силу в собственных интересах за счет остальной части общества» .

мости от эффективности данной структуры. И вследствие того что измерение налогооблагаемой базы и сбор налогов сопряжены с издержками, менее эффективная структура прав собственности может оказаться более предпочтительной для правителя, максимизирующего свой доход.

Концепция НИЭИ Норта нацелена на создание общей теории, описывающей взаимодействие между государственным устройством и экономикой. Это в некоторой степени применение экономической теории политики к экономической истории. Однако в отличие от теории общественного выбора и теории коллективного действия37, Норт принимает предпосылку о несовершенной индивидуальной рациональности и подчеркивает роль идеологии. Он отвергает «гипотезы рационального выбора и эффективного рынка».38 Скорее он полагает, что из-за несовершенной индивидуальной рациональности

ментальные модели, институты и идеологии в совокупности вносят свой вклад в процесс, посредством которого люди интерпретируют и упорядочивают окружающую среду. Ментальные модели до некоторой степени уникальны для каждого индивида. Идеологии и институты созданы, чтобы обеспечить более единообразное восприятие и упорядочение окружающего мира .

Сравнение подходов к НИЭТ Уильямсона и Норта

И Уильямсон, и Норт рассматривают один и тот же объект - «институт». Уильямсон предпочи-

37 Как показал Мюллер, в «теории общественного выбора неоклассический стиль экономических рассуждений применяется к анализу политики» . Об эмпирических исследованиях взаимозависимости политики и экономики см.: .

тает говорить о «структуре управления», Норт использует такие термины, как «правила поведения», «институциональные ограничения» или «структура». Кроме того, Норт проводит различия между «институциональными соглашениями» и «институциональной средой», при этом первые являются подмножеством институциональной среды, которая представляет собой множество фундаментальных политических, социальных и юридических базовых норм, регулирующих экономическую и политическую деятельность . Норт также подчеркивает роль идеологии.

Таким образом, мы можем сказать, значительно упрощая:

ЭТТИ анализирует «институты управления» при заданной институциональной среде. Объектом исследования здесь выступают достигнутые соглашения в основном между двумя действующими субъектами.39 Такие институты по существу имеют дело с передачей или администрированием частных благ и, в свою очередь, могут рассматриваться как частные блага. Они являются результатом индивидуального действия.

НИЭИ анализирует «институциональную среду», включая идеологию. Объект ее исследования - неформальные и формальные институциональные ограничения, которые направляют поведение более чем двух действующих субъектов. Институт в этом смысле имеет дело с обеспечением или администрированием общественных благ. Фактически он сам является общественным благом,40 результатом явных или неявных коллективных действий.

39 Уильямсон соглашается, что «экономическая теория трансакционных издержек срабатывает главным образом в случае двухэлементного устройства» .

ЭТТИ абстрагируется от взаимодействия между принятием экономических и политических решений. Она рассматривает нормы, обычаи, нравы, традиции и т. п. как изначально заданные, аргументируя последнее тем, что «институты на этом уровне изменяются очень медленно - в течение столетий или тысячелетий...» . Такой подход возможен, поскольку в ЭТТИ анализируются трансакции, касающиеся частных благ, а внимание концентрируется на ограниченной задаче: показать, что нестандартные контракты совсем необязательно являются результатом монополистических махинаций.

НИЭИ, напротив, не абстрагируется от взаимодействия между экономическими и политическими решениями и рассматривает «возможность принятия экономических решений через политический процесс» . Ее главная цель - разработка «содержательной теории институциональных изменений» . Во внимание принимаются идеологии, трактуемые как «всеохватывающие системы когнитивных и моральных представлений», которые играют значимую роль в социальной жизни .

Критика подходов Уильямсона и Норта

Мы сконцентрируем наше обсуждение на некоторых из наиболее известных направлений критики экономической теории трансакционных издержек Уильямсона и нового институционального подхода к экономической истории Норта. Ограниченные рамки статьи не позволяют проанализировать дискуссии между «старым» институ-ционализмом и «новой» институциональной экономической теорией.41

Необходимо начать с замечания о том, что в обоих случаях «позитивная» критика, т. е. критика, которая вместо подвергшейся нападкам теории пытается предложить другую - лучшую, исходит лишь от экономистов-математиков. Остальные ограничиваются критикой предпосылок.

Критика ЭТТИ

С широко известной критикой выступили разные группы ученых: экономисты-математики, социологи и юристы.

1. Экономисты-математики, в частности Гроссман и Харт , критиковали ЭТТИ за отсутствие строгости в анализе. Вместо этого они попытались разработать формальную версию ЭТТИ. Но их теория неполных контрактов, как она впоследствии стала называться, в действительности не касается центральной проблемы ЭТТИ - ex post оппортунизма. Гроссман и Харт рационально объясняют только то, кто должен получить (частное) право собственности, а в их случае - кто должен стать собственником остаточных (конечных) прав на принятие решений в контрактных отношениях между фирмой-поставщиком и фирмой-покупателем . Решение, которое они предлагают, исходя из своей теории неполных контрактов, - это снова юридически полный контракт. Таким образом, в модели Гросс-мана-Харта собственники остаточных прав на принятие решений не сталкиваются в суде ни с какими трудностями при доказательстве своих прав собственности и поэтому полагаются на юридическое принуждение. Данная модель оставляет в стороне проблему, которую рассматривает Уильямсон: что происходит после заключения контракта. Несмотря на это, исследования Гроссмана-Харта открыли новую и привлекательную область теории

41 В защиту старого институционализма не так давно выступил, например, Ходжсон . Отличное сравнение двух точек зрения представлено в .

контрактов - теорию неполных контрактов. Лидерами этого подхода в Германии являются представители Боннской школы Г. Нёльдеке и К. Шмидт (см.: ). Ближе по духу к ЭТТИ, возможно, статья .

2. Критика социолога Грановеттера направлена на предпосылки Уильямсона в анализе «рынков и иерархий» . Грановеттер утверждает, что призыв Уильямсона прибегнуть к властным отношениям с целью «приручения оппортунизма» представляет собой переоткрытие Гоббсовского анализа, чрезмерное подчеркивание иерархической власти . Уильямсон игнорировал «встроенность» индивида в сети личных отношений. В формировании доверия большое значение имеют социальные структуры или сети. Они создают препятствия злонамеренному поведению . Уильямсон «в значительной степени переоценивает эффективность иерархической власти... внутри рассматриваемых организаций» . Однако критика ЭТТИ со стороны Грановеттера бьет мимо цели, поскольку Уильямсон сознательно рассматривает только биполярные отношения, которые не подчинены социальному контролю - случай фундаментальной трансформации. Утверждение Уильямсона о том, что оппортунизм - весьма распространенное явление, широко подтверждается фактами. Примерами не в последнюю очередь могут служить проблемы корпоративного управления, которые стали привлекать растущее внимание в США и Германии (например, дела Enron, WorldCom и Berliner Bank).

3. Большой интерес вызвала статья известного представителя экономического анализа права Чикагской школы Р. Познера «Новая институциональная эконо-

мическая теория - экономика и право: столкновение позиций» . Он предлагает очень оригинальную интерпретацию предпосылок ЭТТИ, резко отвергая критику доктрины Чикагской школы со стороны Уильямсона . Познер подчеркивает, что в Чикаго работа в области права и экономики также была связана «...с проблемами неопределенности, двусторонней монополии и оппортунизма, а также с тем, как юридические и экономические институты пытаются их решить» . Все, что означает «оппортунизм» Уильямсона, - это получение выгоды в условиях временной монополии или посредством информационных преимуществ при асимметричной информации . Однако такая оценка не совсем корректна. Уильямсон утверждает, что ситуация двусторонней монополии существует не ab ovo (с самого начала - лат.), а является неизбежным побочным эффектом заключения контракта обмена между двумя индивидами, который требует специфических инвестиций. Наконец, Уильям-сон не только критикует предпосылки Чикагской школы микроэкономики (т. е. неоклассики), но и предлагает заменить эту теорию другой, лучше оснащенной, которая позволила объяснить нестандартные контракты обмена, подобные вертикальной интеграции, и существенно повлияла на антимонопольную политику. Конечно, ЭТТИ Уильямсона не основана на формальной модели. Однако данное обстоятельство - та цена, которую нужно платить (пока платить), покидая мир совершенной индивидуальной рациональности и совершенного предвидения, как это сделали все представители НИЭТ, трактуемой в том смысле, который в нее вкладывается в данной статье.42

42 Ответ Уильямсона Познеру представлен в .

Критика НИЭИ

Каковы бы ни были причины, критике идей Дагласа Норта по сравнению с теоретическими построениями Оливера Уиль-ямсона уделялось меньше внимания со стороны известных ученых. Стоит отметить два направления критики.

1. М. Аоки , экономист-математик, критикует теорию экономической истории Норта за то, что она базируется на подходе к институтам с позиций «видимой руки». Норт трактует институты как «правила игры». Следуя Норту,

институты - это правила игры в обществе или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые структурируют взаимодействие между людьми... Говоря профессиональным языком экономистов, институты определяют и ограничивают набор альтернатив, имеющихся у каждого человека .

В таком случае создание правил легко поддавалось бы сознательному проектированию законодателями, политическими предпринимателями или экономистами, моделирующими механизмы стимулирования (mechanism design economists) . Аоки утверждает, что подход к институтам с позиций «невидимой руки» лучше подошел бы для объяснения «...разнообразия институциональных устройств, а также природы процесса институциональных изменений». Как специалист по теории игр, он отдает предпочтение теоретико-игровому подходу к равновесию, который характеризуется концепцией равновесия по Нэшу. Соответственно, Аоки определяет институт как

самоподдерживающуюся систему общих представлений относительно выделенного (salient) направления, в котором эта игра многократно повторяется (; курсив в оригинале. - Р. Р.).

Однако равновесие по Нэшу - статическая концепция. Она объясняет логику самовыполнения общественных порядков (постоянство институтов), но не их изме-нение.43 Для Норта способность общества разрабатывать «эффективные, низкозатратные механизмы обеспечения исполнения контрактов - наиболее важный источник» экономического развития. Институциональные изменения осуществляются посредством «видимой руки» «предпринимателей в политических и экономических организациях», понимающих, что они могли бы добиться большего успеха, изменив институциональные рамки. Здесь мы прервемся, чтобы в следующем разделе вернуться к рассмотрению концепции игрового равновесия.

2. Другая ветвь критики связана со старой дискуссией, ведущейся экономистами и социологами относительно подходов с точки зрения отдельно взятого индивида и общества в целом (или холизма). Шумпетер попытался ослабить накал дебатов, предлагая четко разграничить «политический» и «методологический» индивидуализм . Последний, по его мнению, должен использоваться в узких рамках для описания определенных экономических процессов , но не в теории организации или социологии . В настоящее время термин используется в значительно более широких целях, нежели имел в виду Шумпетер. В любом случае он стал аксиомой НИЭТ и представлен в новой институциональной экономической истории Норта. Концепция Норта серьезно критикуется экономистами, в частности Файном и Милонакисом,44 за то,

43 Грайф и Лейтин нашли выход, сформулировав гипотезу самонарушающегося (self-undermining) равновесия по Нэшу в многократно повторяющихся играх.

44 См.: .

что в ней методологический индивидуализм стал «самым священным аналитическим принципом» . Критики справедливо спрашивают, как концепция методологического индивидуализма в качестве объясняющего фактора в теории институциональных изменений Норта состыкуется с его предпосылкой об идеологии (социальном феномене).45 В нортовской концепции институциональные изменения и стабильность определены экзогенно, поскольку он не разработал теорию идеологии (см.: ). Данный аргумент относится к проблеме бесконечного регресса*, которая присутствует в обоих подходах к институтам: с позиций как «видимой», так и «невидимой руки». Это - неизбежная и всегда спорная проблема в любой теории.

ПЕРСПЕКТИВЫ НИЭТ

Можно строить очень много предположений относительно будущего НИЭТ. Я воздержусь здесь от такого искушения46 и вместо этого кратко прокомментирую три области научной деятельности, которые уже развиваются, но еще не стали частью НИЭТ в вышеописанном смысле. К ним относятся:

1) подход к институтам с позиции игрового равновесия;

2) новый институционализм в социологии;

45 Для краткого обзора и оценки критики концепции НИЭИ Норта см.: .

* Проблема бесконечного регресса (infinite regression или infinite regress) - одна из сложнейших в методологии науки. Применительно к вопросам причинности суть проблемы бесконечного регресса заключается в том, что причина одного явления есть следствие другого, т. е. встает вопрос о причине причины, и так до бесконечности. - Прим. пер.

46 О перспективах развития НИЭТ см.: .

3) новый институционализм в политологии.

Можно было бы назвать и другие области научных исследований, в частности развивающуюся поведенческую экономику (см., напр.: ), а также экспериментальную теорию игр (о ранних трудах немецких ученых по этой проблематике см.: ; сборник в основном состоит из работ американских авторов). Однако последние две области представляют интерес для экономиста-институционалиста лишь постольку, поскольку они касаются научного объяснения формирования институтов, скажем, в смысле концепции Норта, «изучающего историю с позиций когни-тивистики/институционализма».

Институты с позиции игрового равновесия

Мы наблюдаем растущий поток литературы по применению теории игр к институциональным экономическим проблемам. В них используется формализованный подход к экономическому анализу с позиций «невидимой руки». Льюис и Шоттер являются одними из первых представителей этой линии мысли. Среди более поздних публикаций следует назвать уже упоминавшиеся работы Грайфа и Аоки . Центральной в трактовке институтов как равновесного исхода игры выступает концепция равновесия по Нэшу - состояние игры, при котором ни один из участников не имеет стимула отклоняться от имеющегося у него плана действий до тех пор, пока другие участники игры не делают этого. Здесь важное значение имеют ожидания участников игры в отношении поведения других игроков.

Концепция равновесия по Нэшу интересна по двум причинам. Она объясняет логику самовыполняющегося (self-enforcing) социального феномена (отвечает на

вопрос: кто обеспечивает механизм защиты механизма защиты?) и показывает, что «социальные соглашения» не являются eo ipso (тем самым - лат.) состоянием гармонии, которое стоило бы искать. Иногда равновесие по Нэшу может быть катастрофически плохим равновесием для всех участников. Однако даже если все участники понимают это, часто никто не имеет стимула отклониться от имеющегося у него плана действий, пока кто-то другой не поступит таким образом.

Вместе с тем трактовка институтов с позиции игрового равновесия отклоняется от НИЭТ в том смысле, в каком это направление экономической теории было определено выше, поскольку в теории игр все возможные стратегические взаимодействия должны быть описаны заранее (информация в этом отношении совершенна), и индивиды действуют тоже совершенно рационально. Что касается трансакционных или информационных издержек, то они не играют никакой существенной роли.47 Эти требования несовместимы с базовыми предпосылками о трансакционных издержках, неопределенности и ограниченной рациональности в НИЭТ. Таким образом, с точки зрения неоинституционализма, в том смысле как он был определен выше, трактовка институтов с позиции игрового равновесия могла бы использоваться в лучшем случае как неформализованный стиль мышления, а не как формальная модель. Однако поскольку в рамках свободной беседы можно прийти к опасно неверным заключениям, то, вероятно, было бы предпочтительнее в дополнение к неформальной теоретико-игровой интерпретации социальных явлений применить формальную теорию игр, как это было продемонстри-

47 Их можно усмотреть в играх с неполной информацией или, в более общем случае, в свойствах «внутренней игры» (underlying game) в рамках некоторой рекурсивной игры.

ровано, например, при «аналитико-опи-сательном» подходе в . Экономист-историк Авнер Грайф является одним из ведущих представителей данного направления.48 Он утверждает, что теория игр обеспечивает естественные теоретические основы для исследования самовыполняющихся институтов и рассмотрения института с позиции согласованного равновесия. Теоретико-игровой исторический анализ

Требует контекстуально-специфического стратегического моделирования и индуктивного исторического анализа (, курсив - Р. Р.).

Как упоминалось выше, Аоки выдвигает сходные аргументы. Институты можно было бы объяснить как выделенное равновесие по Нэшу, достигаемое при многократном повторении внутренней игры. Но поскольку проблемы бесконечного регресса не избежать, то невозможно даже пытаться объяснить природу институтов в мире без институтов. Возвращаясь к аргументу Норта о зависимости от траектории предшествующего развития, Аоки предлагает

Стремиться направить бесконечный регресс к структурам, унаследованным от прошлого... .

Однако концепция равновесия по Нэ-шу, будучи статической, не объясняет, как такое равновесие достигается, или как «работает невидимая рука». Экспериментально это показано с помощью динамических подходов, таких как эволюционная теория игр49 или теория (индивидуального) обучения в играх50. Они используются для демонстрации на фор-

48 Его «исторический и сравнительный институциональный анализ» превосходно представлен в .

49 Ср.: .

50 Ср.: .

мализованном уровне того, как спонтанный порядок мог бы эволюционировать, и, таким образом, обеспечивают математическое обоснование рассуждений в духе Юма, Менгера и Хайека.

В реальной действительности мы едва ли отыщем какие-либо институты, происхождение которых можно объяснить только с позиций «невидимой руки». Менгер [Ме^ег, 1883] соглашался, что (обычная) «прагматическая» интерпретация институтов столь же обязательна, как и предложенный им «органический» подход [Ме^ег, 1883, р. 148]. Поэтому для практиков, в частности менеджеров, законодателей, бизнес-аналитиков или тех, кто занимается анализом политики, желательно использование подходящего сочетания обоих подходов - с позиций как «видимой», так и «невидимой руки». Возьмем проблему предсказания возможных эффектов от принятия нового закона - «созданного» порядка. Что касается его вероятных последствий, то могут возникнуть два типа вопросов, один - более простой, а другой - более сложный. Первый касается прямых эффектов, т. е. результатов функционирования «видимой руки» и требований обеспечения действенности нового правила (например, прямой эффект от запрета на получение процента по ссудам). Более сложный вопрос заключается в том, какими будут результаты функционирования «невидимой руки»? (Для приведенного примера подобного рода вопрос можно сформулировать так: какие финансовые соглашения по уклонению от данного правила можно себе представить?) Поскольку ни один закон не является абсолютно связывающим своими условиями, у граждан всегда есть некоторое пространство для стратегических (оппортунистических) маневров. В этой связи встает ряд важных вопросов. Какое множество неформальных правил может спонтанно вырасти в лакунах правовых рамок и как долго

будет продолжаться такой спонтанный процесс роста? Возможно ли достигнуть некоей устойчивой конечной точки, представляющей собой институциональное соглашение? Может ли эта конечная точка рассматриваться как самоподдерживающееся равновесие? Или закон разрушит сам себя и потерпит крах? Пример, иллюстрирующий последний вариант, можно найти в .

Если оба подхода - с позиций как «видимой», так и «невидимой» руки - разумно применяются uni sono (в согласии - лат.), то можно полагать, что оба они принадлежат совокупности методов, описываемой термином НИЭТ.

Новый институционализм в социологии

С развитием НИЭТ экономисты все глубже проникали на «территорию» социологов, и последние, естественно, «взялись за оружие». Под знаменем новой экономической социологии (НЭС) (New Economic Sociology) они выстроились в ряд для контратаки. Это движение развернулось в 1980-е гг. в Гарварде с участием бывших студентов Харрисона Уайта, среди которых были Роберт Экклис , Марк Грановеттер и Майкл Шварц, а также студента Грановеттера Михаэля Аболафия . Независимо от Гарвардской группы к «сражению» присоединились несколько других социологов, и среди них - Сьюзен Шапиро и Вивиана Целизер . Все они преследовали цель атаковать экономистов путем «разработки социологического подхода, настолько убедительного, насколько это возможно» .51

51 Для сравнения НЭС и НИЭТ см.: .

В последующие годы число исследований по экономической социологии приобрело поистине взрывной характер, о чем свидетельствуют обзорная статья Барона и Хэннана , «Руководство по экономической социологии» под редакцией Смелсера и Сведберга , тематическая подборка статей по социологии и экономике в Journal of Economic Perspectives , а также библиография, опубликованная недавно образовавшейся «Секцией экономической социологии» Американской социологической ассоциации.52 Социологи переоткрыли свой старый объект исследования, «институты», и разработали собственный брэнд нового институцио-нализма, описание и обсуждение которого можно найти в . Однако для наших целей все это не слишком полезно. Предпочтительнее поставить вопрос более общего характера: что экономисты-нео-институционалисты могут почерпнуть из новой экономической социологии? Как представляется, это три момента.

1. Научные основы социологических концепций (частично заново изобретенных неоинституционалистами), которые являются центральными для НИЭТ. Среди них - концепция самих институтов, концепции организаций, порядка, неявных соглашений (implicit agreements), отношенческих контрактов, а также концепции соглашения*, идеологии, социального капитала, доверия, индивидуальных предпочтений.

2. Возможность использовать социологические концепции, которые могли бы

52 «Economic Sociology Section in Formation», Mission Statement (21.12.2000), см.: http:// uci.edu/econsoc/mission.html

* Соглашением (convention) принято называть эволюционно-устойчивое равновесие в игре, которая допускает более одного равновесия. Примерами соглашений являются язык и письменность, меры и веса, деньги. - Прим. пер.

дополнить аналитический аппарат НИЭТ. К ним относятся концепции социальных сетей, встроенности (embeddedness), социального обмена, деловых групп, культуры, эмоциональных отношений, власти.

3. Умение преодолеть профессиональную болезнь экономистов - радикальное упрощение всех объектов своего исследования - и вместо этого «идти и смотреть» более внимательно и даже не бояться «испачкаться».

Достаточно привести по одному примеру для каждого пункта.

Дополнение 1. Рассмотрим концепцию отношенческих контрактов. Она была привнесена в НИЭТ Голдбергом и Уильямсоном , которые взяли за основу работы социолога права Маколея , а также специалиста в области контрактного права Макнейла . Это частный случай концепции «социальных отношений» Макса Вебера, подробно раскрытой в его работе «Экономика и общество» . Уильямсон применяет концепцию отно-шенческих контрактов к долгосрочным соглашениям между сторонами, принимающими во внимание факт неполного предвидения. Стороны разрабатывают условия контракта таким образом, чтобы приспособиться к непредвиденным будущим обстоятельствам. Такие контракты неизбежно неполны. Участники приходят к соглашению, явному или неявному, о процедуре (конституции), которая будет использоваться в целях урегулирования возможных проблем. Другими словами, юридическое обеспечение исполнения контракта дополняется или замещается частным порядком улаживания конфликтов (ср.: ).

ния поднимают проблемы, чуждые чистым диадическим отношениям, а именно проблемы «центрального положения» или «престижа» действующих субъектов, их «социальной позиции» и «социальной роли» . Концепция социальной сети проливает новый свет на теорию конкуренции. Конкуренция может интерпретироваться как борьба акторов за социальное позиционирование . Позиционирование продавцов или покупателей в сети рыночных отношений - вопрос стратегического значения. Новый актор, входя в существующую сеть, например на рынок или в фирму, оказывается перед сложной задачей позиционирования себя среди уже действующих там акторов и выстраивания связей с ними. Связи между действующими субъектами являются отношениями во времени, в частности - это формальные или неформальные властные отношения в фирме, постоянные контракты (standing contracts), потоки рыночных трансакций, социальные отношения. Эти связи могут быть плотными или неплотными, что «зависит от количества (числа) или качества (интенсивности), а также типа (близости к основной деятельности вовлеченных сторон) взаимодействий между членами» . «Социальная структура» характеризуется силой этих связей. Важную роль в дебатах социологов, работающих в русле НИЭТ, играет концепция «встроенности» в том смысле, в каком она трактуется Грановеттером , который утверждает, что «экономическое действие имеет место в пределах сетей социальных отношений, образующих социальную структуру» (подробнее об этом см.: ).

Связи могут быть самоподдерживающимися либо поддерживаться, например, сетевыми иерархиями, как это происходит в вертикально контролируемых бизнес-группах .

Выстраивание связей с другими действующими субъектами требует невозвратных инвестиций в социальные отношения, т. е. в «социальный капитал» .

Дополнение 3. Примером использования подходов «иди и смотри» (look and see) или «не бойся испачкаться» (get your hands dirty) может служить исследование Мелвилла Дэлтона. Он смог устроиться на работу в The Milo Fractionating Center, топ-менеджеры которого не знали, что это было сделано с целью изучения «проблем персонала». Результаты, полученные в Milo, описаны в . Выдержки из данной работы приводятся в . Исследование Дэлтона является конкретным примером, иллюстрирующим наше предположение о том, что формальные правила оставляют достаточно большие лакуны, где начинает действовать «невидимая рука», т.е. спонтанно вырастают неформальные правила. В приведенном примере формальный порядок - это письменный устав организации, который был дополнен неформальным уставом, вросшим в формальный.

Исследование Дэлтона показывает, как «...эта неформальная структура, хотя и отклоняющаяся от того, что ожидалось, фактически дает возможность заводу функционировать» . Однако важно заметить, что «с точки зрения прибыли и выплачиваемых дивидендов Milo был определенно успешен и, по-видимому, хорошо управлялся» (, цит. по: ).

Новый институционализм в политологии

Политология (как политическая экономия) приобретает смысл только в условиях «несовершенств» классической модели, т. е. в модели с положительными

трансакционными издержками и ограниченной рациональностью. Поэтому ее предмет также можно изучать с помощью аналитического инструментария НИЭТ. Как и в социологии, методы новой институциональной экономической теории в последние годы фактически применялись, по крайней мере неявно, в различных областях политологии. Затронутые области включают теорию государства , государственные организации , государственное управление , международную организацию , Конгресс США , теорию международных организаций , появление и изменение (политических) институциональных устройств , федерализм . Этот новый институционализм охватывает много подходов, и среди них тот, которому Телен и Стейнмо или Халл и Тэйлор дают название «инсти-туционализм рационального выбора» (rational choice institutionalism). Данное направление научной мысли приближается к НИЭТ, понимаемой в том смысле, который первоначально вкладывался в этот термин в нашей статье. Сюда можно отнести вышеупомянутые работы Леви, Кео-хейна или Моу, а также специальные приложения теории игр к определенным ситуациям, что сделано, например, в или .

Другой тип институционального анализа в политологии - «исторический институционализм» (historical institutionalism) (см.: ). Согласно Телену и Стейнмо, основное различие между двумя подходами заключается в вопросе формирования предпочтений, которые «трактуются либо как экзогенные (рациональный выбор), либо как эндогенные (исторический институ-

ционализм)».53 Однако последнее допущение принимается также социологами, например Грановеттером . Во всяком случае, в мире НИЭТ с трансакционными издержками, несовершенной информацией и ограниченной рациональностью множество различных сил могут влиять на то, что именно индивид знает о вариантах выбора, и на то, как он формирует свои предпочтения. Функции предпочтения - неизбежно неопределенные конструкции .

Что же экономисты могут почерпнуть у политологов? Прежде всего перестать смотреть на основные юридические нормы общества как на нечто изначально заданное в экономической теории. Вернее, включить создание, применение и обеспечение выполнения норм в множество объектов своих исследований. Они также могут рассматривать государственное устройство и экономику как тесно взаимосвязанные компоненты единой системы (на национальном и международном уровнях) и признать возможность принятия экономических решений через политический процесс.54

Одного примера будет вполне достаточно. Существует два способа экономического обмена. Первый из них можно назвать «наивным»: торговцы ведут переговоры между собой согласно рыночным правилам, которые они принимают как нечто данное. Второй способ является более «изощренным»: на авансцене тор-

53 См.: .

54 Это обстоятельство подчеркивал Норт : «Экономисты рассматривают как заданные не только вкусы, технологии и численность населения, но и существующие на данный момент основные юридические нормы, в пределах которых принимаются как рыночные, так и нерыночные решения. Впрочем, теория не признала возможность принятия экономических решений через политический процесс».

говцы ведут переговоры друг с другом, а за кулисами - с правительством. Они пытаются изменить рыночные правила своими методами, например за счет какой-либо неорганизованной третьей группы. В первом случае правила рынка - экзогенная, во втором - эндогенная переменная. Мы получаем два различных типа рыночного равновесия. Первый - классическое экономическое рыночное равновесие. При заданных правилах рынка стороны договариваются о цене, при которой спрос равен предложению. Второй тип - интервенционалистское рыночное равновесие, когда достигается равновесие на двух рынках - экономическом и политическом: на экономическом рынке (например, рынке труда) согласована цена, по которой юридически ограниченный спрос и юридически ограниченное предложение уравниваются между собой - неудовлетворенные стороны (например, безработные и потребители) подкуплены или вынуждены принять данную ситуацию. На политическом рынке согласуются те способы вмешательства, которые организованные группы со специальными интересами и те, кто находится у власти, сочтут приемлемыми. Второй случай, возможно, отражает ситуацию на рынке труда в Западной Германии, начиная с первого нефтяного кризиса 1974 г. до, скажем, воссоединения Германии.

В этом контексте заслуживает внимания замечание Олсона . Вместо выяснения вопроса о том, «почему существует безработица, - пишет он, - нужно спросить, кто извлекает выгоду из безработицы?» Во всяком случае, в вышеприведенной трактовке объяснение дается исходя из того, что группы интересов (профсоюзы как представители собственников рабочей силы и ассоциации работодателей как представители собственников капитала и менеджеров) преследуют свои специальные интересы. С этой

точки зрения безработица может интерпретироваться как равновесие по Нэшу. В таком государстве ни один представитель политических партий, профсоюзов, ассоциаций работодателей, СМИ, судов по вопросам труда не имеет стимула отклоняться от имеющегося у него плана действий, пока другие не сделают этого, даже если все осознали, что находятся в «плохом» равновесии. Канцлер, поскольку он всегда является участником игры, не мог занять твердой позиции.*

Для решения данной проблемы вместо подхода, основанного на применении идеи игрового равновесия, можно использовать подход с позиции трансакцион-ных издержек, предложенный Дикситом , который разработал концепцию «структурных рамок политики при наличии трансакционных издержек» (transaction-cost policy framework) - комбинацию Уильямсоновской и Нортовской концепций НИЭТ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Резюмируя, можно сказать, что более приемлемым было бы использование термина «экономическая теория институтов» вместо термина «институциональная экономическая теория». В любом случае термин «НИЭТ» объединяет различные подходы к экономическому объяснению институтов. Согласно проведенному анализу, НИЭТ включает анализ прав собственности, экономическую теорию трансакционных издержек, экономическую теорию контрактов и новый институциональный подход к истории. Все эти теории принадлежат к тому направлению, которое можно назвать «институциональная экономическая теория с позиций „видимой руки"», описывающей

* Имеется в виду канцлер ФРГ в рассматриваемый период. - Прим. пер.

(по терминологии Хайека) «сконструированный» порядок. Наряду с Рональдом Коузом, который первым осознал институциональные последствия трансакци-онных издержек, Оливер Уильямсон и Даглас Норт являются ведущими представителями НИЭТ. Оба подчеркивают важность трансакционных издержек, неопределенности, несовершенной рациональности, методологического индивидуализма. В остальном методы и объекты их исследований значительно различаются.

Уильямсон сосредоточивается на решении ограниченной задачи: показать, что нестандартные контракты купли-продажи не обязательно являются результатом монополистических махинаций. Он обращает внимание на те моменты, которые до него экономистами игнорировались: на поведение сторон после заключения контракта, т. е. на процесс исполнения, контроля и обеспечения исполнения контракта. Основные проблемы возникают из-за специфических для данного контракта инвестиций, неопределенности по Найту и неизбежной вследствие этого неполноты контрактов. Чтобы минимизировать ex post оппортунизм партнеров по контракту, обе стороны в дополнение к возможным юридическим способам обеспечения исполнения контракта используют частный порядок улаживания конфликтов или даже опираются исключительно на него.

В то время как Уильямсон рассматривает микроэкономические проблемы, абстрагируясь от процесса принятия политических решений, Норт, как экономист-историк, сосредоточен преимущественно на макроэкономических проблемах. Его главная цель - разработка содержательной теории институциональных изменений. Норт стремится к созданию общей теории взаимодействия государственного устройства и экономики. Фактически в своей основе его подход - это применение новой экономи-

ческой теории политики к экономической истории. Норт расширяет предпосылку о несовершенной рациональности, вводя в научный аппарат концепцию идеологии, а также достижения современной когнитивистики.

Однако усилия, направленные на объяснение институтов, не ограничиваются рамками НИЭТ. Представители теории игр проявили интерес к иллюстрации действия механизма «невидимой руки» и логики «самовыполнения», т. е. к возрождению исследований в области экономической теории институтов с позиций «невидимой руки» в соответствии с направлением экономической мысли, представленным линией Юм-Менгер-Хайек. Ими был разработан подход к институтам с позиции игрового равновесия. Однако в реальной жизни вряд ли найдется институт, происхождение которого можно было бы целиком и полностью отнести к результатам действия «невидимой руки». «Сконструированные» порядки (например, новые законы) играют важную роль. Из-за неизбежно неполной информации они оставляют лакуны, в которых спонтанно вырастают неформальные правила. Данное обстоятельство должно приниматься во внимание, если мы хотим предсказать последствия конструирования новых формальных порядков, например новых законов. Поэтому представляется, что практикам, работающим в этой области, стоит обучиться некоторым приемам теоретико-игрового стиля мышления.

Наряду с экономической теорией возрождение интереса к теории институтов испытали также социология и политология. Специалистам в области экономики или юриспруденции было бы небесполезно изучить социологические основы тех концепций, которыми они обычно пользуются (концепций институтов или организаций, социальных отношений, социального капитала, идеологии), а также

тех, которые экономисты применяют реже (в частности, концепций социальных сетей, социального обмена, национальной культуры), и просто обучиться тому, как нужно «идти и смотреть».

Политологи показали, что государственное устройство и экономика - тесно взаимосвязанные компоненты единой системы как на национальном, так и на международном уровнях. Этот аспект все еще в значительной степени игнорируется экономистами, несмотря на работы представителей новой политической экономии, в частности Бьюке-нена, Олсона и Норта. Экономисты потеряли свою невинность, как только отвернулись от принципов классического либерального государства55 в пользу не-

55 Представляется, что классическое либеральное государство устраняется от вопроса о личном богатстве своих граждан и не делает «ни шагу далее, чем это необходимо для обеспечения их защиты друг от друга и внешних врагов; не может быть никаких других конечных целей, во имя которых Государство ограничивало бы свободу граждан» .

которых, хотя и весьма привлекательных, принципов государства всеобщего благоденствия.

Удивительно, но до сих пор применение НИЭТ оставалось довольно ограниченным: на микроуровне - это проблемы отраслевой организации, на макроуровне - экономической истории и экономической теории развития. Ее потенциальные возможности далеко не исчерпаны. Новая институциональная экономическая методология Уильямсона и Норта может быть расширена за счет включения теоретико-игрового инструментария, что позволит применить новый аппарат фактически ко всем проблемам экономической жизни как на национальном, так и международном уровнях. В этой связи я особенно задумываюсь о макроэкономической ситуации в Германии в настоящее время и беспомощных попытках экономистов давать советы политическим деятелям, группам интересов и избирателям на основе добрых старых статических или динамических макромоделей (ср.: ).

ЛИТЕРАТУРА

Abolafia M. Y. 1984. Structural anarchy: Formal organization in the commodity futures markets. In: Adler P. A., Adler P. (eds.) The Social Dynamics of Financial Markets. JAI Press: Greenwich, CN; 129-149.

Alchian A. A. 1961. Some Economics of Property. RAND D-2316. Santa Monica, CA.

Alchian A. A., Demsetz H. 1972. Production, information costs, and economic organization. American Economic Review 62 (5): 777-795. (Русск. пер.: 1) Алчян А. А., Демсец Г. 2003. Производство, стоимость информации и экономическая организация. В кн.: Слуцкий А. Г. (ред.). Вехи экономической мысли. Теория отрасле-

вых рынков. Т. 5. СПб.: Экономическая школа; 280-317. 2) Алчиан А., Демсец Г. 2004. Производство, информационные издержки и экономическая организация. В кн.: Кузьминов Я. И., Автономов В. С., Ананьин О. И. (ред. колл.). Истоки: Экономика в контексте истории и культуры. М.: ГУ-ВШЭ; 166-207.)

Alchian A. A., Demsetz H. 1973. The property right paradigm. Journal of Economic History 33 (1): 16-27.

Aoki M. 2001. Toward a Comparative Institutional Analysis. MIT Press: Cambridge, MA.

Arrow K. J. 1969. The organization of economic activity: Issues pertinent to the

choice of market versus non-market allocation. In: The Analysis and Evaluation of Public Expenditures: The PBB-System. Joint Economic Committee, 91st Congress, 1st Session, Vol. 1. Washington, D. C.

Arrow K. J. 1974. The Limits of Organization. W. W. Norton: N. Y.

BajariP., Tadelis S. 2001. Incentives versus transaction costs: A theory of procurement contracts. Rand Journal of Economics 32 (3): 381-407.

Barnard C. 1962. The Functions of the Executive. 15th ed. Harvard University Press: Cambridge. (Русск. пер.: а) Ch. V, см.: Барнард Ч. И. 2004. Функции управляющего. Вестник С.-Петербургского ун-та. Сер. Менеджмент (4): 170-186; б) Ch. IX, см.: Барнард Ч. И. 2003. Неформальные организации и их отношения с формальными организациями. В кн.: Шафритц Дж., Хайд А. (ред.). Классики теории государственного управления: американская школа. М.: Изд-во МГУ; 125-130.)

Baron J.N., HannanM. T. 1994. The impact of economics on contemporary sociology. Journal of Economic Literature 32 (3): 1111-1146.

Bates R. H., GreifA., LeviM., Rosenthal J.-L., Weingast B. R. 1998. Analytic Narratives. Princeton University Press: Princeton, NJ.

BingerB. R., Hoffman E. 1989. Institutional persistence and change: The question of efficiency. Journal of Institutional and Theoretical Economics 145 (1): 67-84.

Binmore K. 1994. Game Theory and Social Contract II: Just Playing, MIT Press: Cambridge, MA.

Binmore K. 1998. Game Theory and the Social Contract: Just Playing. Vol. 2. MIT Press: Cambridge, MA.

BrintonN. C., NeeV. 1998. The New Institu-tionalism in Sociology. Russell Sage Foundation: N. Y.

Buchanan J. M., Tullock G. 1962. The Calculus of Consent. University of Michigan Press: Ann Arbor, MI (Русск. пер.: Бью-кенен Дж. М., Таллок Г. 1997. Расчет

согласия. Логические основания конституционной демократии. В кн.: Бьюке-нен Дж. М. Сочинения. Т. 1. М.: Таурус Альфа; 31-206.)

Burt R. S. 1992a. Structural Holes. The Social Structure of Competition. Harvard University Press: Cambridge, MA.

Burt R. S. 1992b. The social structure of competition. In NohriaN., Eccles R. G. (eds.). Networks and Organizations. Structure, Form, and Actions. Harvard Business School Press: Boston, MA; 57-91.

Chandler A. D., Jr. 1962. Strategy and Structure: Chapters in the History of Industrial Enterprise. MIT Press: Cambridge, MA.

Chandler A. D., Jr. 1977. The Visible Hand: The Managerial Revolution in American Business. Harvard University Press: Cambridge, MA.

Clague Chr. (ed.). 1997a. Institutions and Economic Development, Growth and Governance in Less-Developed and Post-Socialist Countries. Johns Hopkins University Press: Baltimore, London.

Clague Chr. 1997b. Introduction. In: Cla-gue Chr. (ed.). Institutions and Economic Development, Growth and Governance in Less-Developed and Post-Socialist Countries. Johns Hopkins University Press: Baltimore, London; 1-9.

Coase R. H. 1937. The nature of the firm. Economica 4: 386-405. (Русск. пер.: 1) Ко-уз Р. Г. 1992. Природа фирмы. Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер. Экономика (4): 72-86 (пер. с англ. В. С. Катькало). 2) Ко-уз Р. 1993. Природа фирмы. В кн.: Ко-уз Р. Фирма, рынок и право. М.: Дело ЛТД при участии изд-ва Catallaxy; 3353 (пер. с англ. Б. С. Пинскера). Перепечатано в: Гальперин В. М. (ред.). 1995. Теория фирмы. СПб.: Экономическая школа; 11-32. 3) Коуз Р. Г. 2001. Природа фирмы. В кн.: Гребенников В. Г. (ред.). Природа фирмы. М.: Дело; 33-52 (пер. с англ. Б. С. Пинскера, М. Я. Каж-дана).)

Coase R. H. 1960. The problem of social cost. Journal of Law and Economics 3 (1): 144. (Русск. пер.: Коуз Р. 1993. Проблема

социальных издержек. В кн.: Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: Дело ЛТД при участии изд-ва Catallaxy; 87-141.)

Coase R. H. 1984. The new institutional economics. Journal of Institutional and Theoretical Economics 140: 229-231.

Coase R. H. 1999. The task of the society. ISNIE Newsletter 2 (2): 1-6.

Coase R. H. 2000. The new institutional economics. In: Menard C. (ed.). Institutions, Contracts and Organizations: Perspectives from New Institutional Economics. Edward Elgar: Cheltenham, UK; 3-6.

Commons J. R. 1934. Institutional Economics. University of Wisconsin Press: Madison, WI.

Dalton M. 1959. Men Who Manage: Fusions of Feeling and Theory in Administration. Wiley: N. Y.

Davis N., North D. 1971. Institutional Change and American Economic Growth. Cambridge University Press: N. Y.

Denzau A. T., North D. C. 1994. Shared mental models: Ideologies and institutions. Kyklos 47 (1): 3-31.

Dixit A. K. 1996. The Making of Economic Policy. A Transaction-Cost Politics Perspective. MIT Press: Cambridge, MA.

DoeringerP., Piore M. 1971. Internal Labor Markets and Manpower Analysis. D. C. Heath: Boston, MA.

DrobakJ. N., Nye J. V. C. (eds.). 1997a. The Frontiers of the New Institutional Economics. Academic Press: San Diego, CA.

DrobakJ. N., Nye J. V. C. 1997b. Introduction. In: DrobakJ. N., Nye J. V. C. (eds.). The Frontiers of the New Institutional Economics. Academic Press: San Diego, CA; xv-xx.

Eccles R. 1981. The quasifirm in the construction industry. Journal of Economic Behavior and Organization 2 (4): 335-357.

Ensminger J. 1992. Making a Market. Cambridge University Press: Cambridge, MA.

Fine B., Milonakis D. 2003. From principle of pricing to pricing of principle: Rationality and irrationality in the economic history of Douglass North. Comparative Studies in Society and History 45 (3): 546-570.

FudenbergD., Levine D. K. 1999. The Theory of Learning in Games. MIT Press: Cambridge, MA.

FurubotnE. G., Richter R. (eds). 1984a. The New Institutional Economics (Symposium June 6-10, 1983, Mettlach/Saar). Zeitschrift für die gesamte Staatswissenschaft (140).

Furubotn E. G., Richter R. 1984b. Editorial preface. In: Furubotn E. G., Richter R. (eds.). The New Institutional Economics (Symposium June 6-10, 1983, Mettlach/ Saar). Zeitschrift für die gesamte Staatswissenschaft (140): 1-6.

FurubotnE. G., Richter R. 1997. Foundation of ISNIE report. Journal of Institutional and Theoretical Economics 153: 589-608.

Furubotn E. G., Richter R. 2005. Institutions and Economic Theory. The Contribution of the New Institutional Economics. 2nd revised and extended edition. University of Michigan Press: Ann Arbor, MI.

GigerenzerG. 2001. The adaptive toolbox. In: Gigerenzer G., Selten R. (eds.). Bounded Rationality the Adaptive Toolbox. MIT Press: Cambridge, MA; 37-50.

Gigerenzer G., Selten R. (eds.). 2001. Bounded Rationality the Adaptive Toolbox. MIT Press: Cambridge, MA.

Goldberg V. 1976. Regulation and administered contracts. Bell Journal of Economics 7 (2): 426-452.

Granovetter M. 1992. Economic institutions as social constructions: A framework for analysis. Acta Sociologica 35 (1): 3-11.

Granovetter M. 1995a. Getting a Job. A Study of Contacts and Careers. 2nd ed. University of Chicago Press: Chicago.

Granovetter M. 1985/1995b. Economic action and social structure: The problem of embeddedness. American Journal of Sociology 91 (3): 481-510. (Reprinted in: Granovetter M. 1995a. Getting a Job. A Study of Contacts and Careers. 2nd ed. University of Chicago Press: Chicago; 211-240.) (Русск. пер.: Гранноветтер М. 2004. Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности. В сб.: Радаев В. В. (ред.) Западная

экономическая социология: Хрестоматия современной классики. М.: РОССПЭН; 131-158.)

Granovetter M. 2005. The impact of social structure on economic outcomes. Journal of Economic Perspectives 19 (1): 33-50.

Granovetter M., Swedberg R. (eds.) 1992. The Sociology of Economic Life. Westview Press: Boulder, CO.

Greif A. 1997. Microtheory and recent developments in the study of economic institutions through economic history. In: Kreps D. M., Wallis K. F. (eds.). Advances in the Economics and Econometrics: Theory and Applications. Proceedings of the Seventh World Congress of the Economen-tric Society, Vol. III. Cantor, U. P.: Cambridge, MA; 79-113.

Greif A. 1998a. Historical and comparative institutional analysis. American Economic Review 88 (2): 80-84.

Greif A. 1998b. Self-enforcing political systems and economic growth: Late medieval Genoa. In: Bates R. H., Greif A., Levi M., Rosenthal J.-L., Weingast B. R. (eds.). Analytic Narratives. Princeton University Press: Princeton, NJ; 23-63.

Greif A., Laitin D. 2004. A theory of endogenous institutional change. American Political Science Review 98 (4): 633-652.

Grossman S. J., Hart O. D. 1986. The costs and benefits of ownership: A theory of vertical and lateral integration. Journal of Political Economy 94 (4): 691-719.

Hall P. A., Taylor R. C. R. 1996. Political science and the three new institutionalisms. Political Studies 44 (4): 936-957.

HamiltonG. G., Feenstra R. C. 1995. Varieties of hierarchies and markets: An introduction. Industrial and Corporate Change 4 (1): 51-92.

Harriss J., Hunter J., Lewis C. M. (eds.). 1995a. The New Institutional Economics and Third World Development. Routledge: London, N. Y.

Harriss J., Hunter J., Lewis C. M. 1995b. Introduction: Development and significance of NIE. In: Harriss J., Hunter J., Lewis C. M. (eds.). The New Institutional

Economics and Third World Development. Routledge: London, N. Y.; 1-13.

Hart O. D. 1995. Firms, Contracts, and Financial Structure. Clarendon Press: Oxford.

Hayek F. A. 1945. The use of knowledge in society. American Economic Review 35 (4): 519-530. (Русск. пер.: Хайек Ф. А. 2000. Использование знания в обществе. В кн.: Хайек Ф. А. Индивидуализм и экономический порядок. М.: Изограф; Начала-Фонд; 89-101.)

Hayek F. A. 1948. Individualism and Economic Order. University of Chicago Press: Chicago.

Hayek F. A. 1967. Studies in Philosophy, Politics, and Economics. University of Chicago Press: Chicago.

Hodgson G. M. 1998. The approach of institutional economics. Journal of Economic Literature 36 (1): 166-192.

Humboldt W. von. 1967. Ideen zu einem Versuch, die Grenzen der Wirksamkeit des Staates zu bestimmen. Philipp Reclam, Jr.: Stuttgart.

HumeD. 1969. A Treatise of Human Nature. Penguin: London. (Русск. пер.: Юм Д. 1995. Трактат о человеческой природе: В 2-х т. М.: Канон.)

Institut der deutschen Wirtschaft. 2005. Vision Deutschland. Der Wohlstand hat Zukunft. Deutscher Instituts-Verlag: Köln.

JITE. 1985. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 141.

JITE. 1986. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 142.

JITE. 1987. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 143.

JITE. 1990. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 146.

JITE. 1994. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 150.

Kagel J. H., Roth A. E. (eds.). 1995. The Handbook of Experimental Economics. Princeton University Press: Princeton, NJ.

Kahneman D. 2003. Maps of bounded rationality: Psychology and behavioral economics. American Economic Review 93 (5): 1449-1475.

Keohane R. O. 1984. After Hegemony: Cooperation and Discord in the World Political and the Competitive Contracting Process. Princeton University Press: Princeton, NJ.

Kirzner I. M. 1973. Competition and Entre-preneurship. University of Chicago Press: Chicago.

Knight F. 1922. Risk, Uncertainty, and Profit. Harper and Row: N. Y. (Русск. пер.: ^йт Ф. Х. 2003. Риск, неопределенность и прибыль. М.: Дело.)

Knight J., Sened I. (eds.). 1995. Explaining Social Institutions. University of Michigan Press: Ann Arbor, MI.

Kornai J. 1971. Anti-equilibrium. North-Holland: Amsterdam.

Langlois R. H. 1986. The new institutional economics: An introductory essay. In: Lan-glois R. H. (ed.). Economics As a Process. Essays in the New Institutional Economics. Cambridge University Press: N. Y.; С^ 1.

Levi M. 1988. Of Rule and Revenue. University of California Press: Berkeley, CA.

Levi M. 2GG2. The state of the study of the state. In: Katznelson I., Milner H. V. (eds.). Political Science: The State of the Discipline. American Political Science Association: Norton: N. Y.; Washington, D. C.; 33-55.

Lewis D. 1969. Convention: A Philosophical Study. Harvard University Press: Cambridge, CA.

Lindenfeld D. F. 1997. The Practical Imagination. The German Sciences of State in the Nineteenth Century. Chicago University Press: Chicago.

Macaulay S. 1963. Non-contractual relations in business: A preliminary study. American Sociological Review 28 (1): 55-67.

Macneil I. R. 1974. The many futures of contracts. Southern California Law Review 47 (5): 691-816.

Mailath G. J. 1998. Evolutionary game theory. In: Newman P. (ed.). The New Palgrave Dictionary of Economics and the Law. Vol. 2. Macmillan Press: London; 84-88.

Menard C. (ed.) 2000. Institutions, Contracts and Organizations: Perspectives from New Institutional Economics. Edward Elgar: Cheltenham, UK.

Menger C. 1963. Problems of Economics and Sociology (translated by F. J. Nock from the German edition of 1883). University of Illinois Press: Urbana.

MilonakisD., Fine B. 2005. Douglass North"s Remaking of Economic History: A Critical Appraisal. Manuscript. Dept. of Economics, University of Crete: Greece.

Moe T. M. 1990. Political institutions: The neglected side of the story. Journal of Law, Economics, and Organization 6 (2, Special issue): 213-253.

Mueller D. C. 1979. Public Choice. Cambridge University Press: Cambridge, MA.

Myerson R. B. 2004. Political economics and the Weimar disaster. Journal of Institutional and Theoretical Economics 160 (2): 187-209.

NabliM. K., Nugent J. B. (eds.). 1989a. The New Institutional Economics and Development, Theory and Applications to Tunesia. North-Holland: Amsterdam.

Nabli M. K., Nugent J. B. 1989b. The new institutional economics and economic development: An introduction. In: Nabli M. K., Nugent J. B. (eds.). The New Institutional Economics and Development, Theory and Applications to Tunesia. North-Holland: Amsterdam; 3-33.

Nelson R., WinterS. 1973. Toward an evolutionary theory of economic capabilities. American Economic Review 63 (2): 440-449.

NelsonR., WinterS. 1982. An Evolutionary Theory of Economic Change. The Belknapp Press of Harvard University Press: Cambridge, MA. (Русск. пер.: Нельсон Р., Уинтер С. Дж. 2002. Эволюционная теория экономических изменений. М.: Дело.)

NoldeckeG., Schmidt K. 1995. Sequential investments in options to own. Rand Economic Journal of Economics 29 (4): 633653.

North D. C. 1971. Institutional change and economic growth. Journal of Economic History 31 (1): 118-125.

North D. C. 1978. Structure and performance: The task of economic history. Journal of Economic Literature 16 (3): 963-978.

North D. C. 1981. Structure and Change in Economic History. Norton: N. Y., London.

North D. C. 1984. Government and the cost of exchange. Journal of Economic History 44 (2): 255-264.

North D. C. 1986. The new institutional economics. In: Furubotn E. G., Richter R. (eds.). The New Institutional Economics (Symposium June 1985, Saarbrücken). Zeitschrift für die gesamte Staatswissenschaft (142): 230-237.

North D. C. 1990. Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge University Press: Cambridge, MA. (Русск. пер.: Норт Д. 1997. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «Начала».)

North D. C. 1995a. The new institutional economics and third world development. In: HarrissJ., Hunter J., Lewis C. M. (eds.). The New Institutional Economics and Third World Development. Routledge: London, N. Y.; 17-26.

North D. C. 1995b. The Adam Smith address: Economic theory in a dynamic economic world. Business Economics 30 (1): 7-12.

North D. C., Thomas R. P. 1973. The Rise of the Western World: A New Economic History. Cambridge University Press: Cambridge, CA.

OlsonM. 1965. The Logic of Collective Action: Public Goods and the Theory of Groups. Harvard University Press: Cambridge, MA. (Русск пер.: Олсон М. 1995. Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп. М.: Экономика.)

Posner R. A. 1993. The new institutional economics meets law and economics. Journal of Institutional and Theoretical Economics 149 (1): 73-87.

Powell W. W., DiMaggio P. J. (eds.). 1991. The New Institutionalism in Organizational Analysis. University of Chicago Press: Chicago.

Richter R. 2001. New Economic Sociology and New Institutional Economics. Paper presented at the Annual Meeting of the International Society for New Institutional Economics, September 2001. http:// www.uni-saarland.de/fak1/fr12/albert/mi-tarbeiter/richter/institut/revise4.pdf

Rutherford M. 1994. The Old and the New Institutionalism. Cambridge University Press: Cambridge, CA.

Rutherford M. 2001. Institutional economics: Then and now. Journal of Economic Perspectives 15 (3): 173-194.

Samuelson P. A. 1968. What classical and neoclassical monetary theory really was. Canadian Journal of Economics 1 (1): 115.

Schneider F., Pommerehne W. W., Frey B. S. 1981. Politico-economic interdependence in a direct democracy: The case of Switzerland. In: Hibbs D. A. (ed.) Contemporary Political Economy: Studies on the Interdependence of Politics and Economics. North-Holand: Amsterdam.

SchotterA. 1981. The Economic Theory of Social Institutions. Cambridge University Press: Cambridge, MA.

Schumpeter J. 1908. Das Wesen und der Hauptinhalt der theoretischen Nationalökonomie. Duncker und Humblot: Berlin.

Schweizer U. 1999. Vertragstheorie. J. C. B. Mohr (Paul Siebeck): Tübingen.

Selten R., 2001. What is bounded rationality? In: Gigerenzer G., Selten R. (eds). 2001. Bounded Rationality the Adaptive Toolbox. MIT Press: Cambridge, MA; 1336.

Shapiro S. 1984. Wayward Capitalists: Target of the Securities and Exchange Commission. Yale University Press: New Haven.

Shelanski H. A., Klein P. G. 1995. Empirical research in transaction cost economics: A review and assessment. Journal of Law, Economics, and Organization 11 (2): 335361.

ShepsleK. A., Weingast B. R. 1987. The institutional foundations of committee power. American Political Science Review 81 (1): 85-104.

Simon H. 1957. Models of Man - Social and Rational. Wiley: N. Y.

Simon H. A. 1987. Bounded rationality. In: EatwellJ., MilgateM., Newman P. (eds). The New Palgrave: A Dictionary of Economics. Vol. 1. Macmillan: London; 266268.

SmelserN. J., Swedberg R. (eds.). 1994. The Handbook of Economic Sociology. Princeton University Press: Princeton, NJ.

SmelserN. J., Swedberg R. (eds.). 2005. The Handbook of Economic Sociology. 2nd ed. Princeton University Press: Princeton, NJ.

ThelenK., Steinmo S. 1992. Historical insti-tutionalism in comparative politics. In: Steinmo S., ThelenK., Longstreth F. (eds.). Structuring Politics. Historical Institu-tionalism in Comparative Analysis. Cambridge University Press: Cambridge, MA; 1-32.

Thorelli H. B. 1986. Networks: Between markets and hierarchies. Strategic Management Journal 7 (1): 37-51.

Tietz R. 1990. On bounded rationality: Experimental work at the university of Frankfurt/Main. Journal of Institutional and Theoretical Economics 146: 659-672.

Varian H. R. 1993. What Use is Economic Theory? Working Paper No. 93-4. Department of Economics, University of Michigan: Ann Arbor.

Wallis J. J., North D. C. 1988. Measuring the transactional sector in American economy, 1870-1970. In: Engerman S. (ed.). Long-term Factors in American Economic Growth. University of Chicago Press: Chicago.

Ward B. N. 1971. Organization and comparative economics: Some approaches. In: Eckstein A. (ed.). Comparison of Economic Systems. University of California Press: Berkeley, CA; 103-121.

WassermanS., Faust K. 1994. Social Network Analysis. Methods and Applications. Cambridge University Press: Cambridge, CA.

Weber M. 1968. Economy and Society. An Outline of Interpretative Sociology. University of California Press: Berkeley, CA.

Weingast B. R. 1984. Congressional-bureaucratic system: A principal agent perspective, with applications to SEC. Public Choice 44 (1): 147-191.

Weingast B. R. 1995. The economic role of political institutions: Market preserving federalism and economic development. Journal of Law, Economics, and Organization 11 (1): 1-31.

Weingast B. R., Marshall W. 1988. The industrial organisation of Congress. Journal of Political Economy 96 (1): 132-163.

Williamson O. E. 1971. The vertical integration of production: Market failure considerations. American Economic Review 61 (2): 112-123. (Русск. пер.: Уильямсон О. И. 1995. Вертикальная интеграция производства: соображения по поводу неудач рынка. В кн.: Гальперин В. М. (ред.). Теория фирмы. СПб.: Экономическая школа; 33-53.)

Williamson O. E. 1973. Markets and hierarchies: Some elementary considerations. American Economic Review 63 (2): 316325.

WilliamsonO. E. 1975. Markets and Hierarchies. Analysis and Antitrust Implications. Free Press: N. Y.

Williamson O. E. 1976. Franchise bidding for natural monopolies - in general and with respect to CATV. Bell Journal of Economics 7 (1): 73-104.

Williamson O. E. 1981. The modern corporation: Origins, evolution, attributes. Journal of Economic Literature 19 (4): 15371568.

Williamson O. E. 1985a. Reflections on the new institutional economics. In: Furu-botnE. G., RichterR. (eds). The New Institutional Economics (Symposium June 26-29, 1984, Mettlach/Saar). Zeitschrift fbr die gesamte Staatswissenschaft (141): 187-195.

Williamson O. E. 1985b. The Economic Institutions of Capitalism. Free Press: N. Y. (Русск. пер.: Уильямсон О. И. 1996. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. СПб.: Лениздат.)

Williamson O. E. 1993a. The evolving science of organization. Journal of Institutional and Theoretical Economics 149 (1): 3663.

Williamson O. E. 1993b. Transaction cost economics meets Posnerian law and economics. Journal of Institutional and Theoretical Economics 149 (1): 99-118.

Williamson O. E. 2000. The new institutional economics: Taking stock, looking ahead.

Journal of Economic Literature 38 (3): 595-613.

Zelizer V. A. 1983. Morals and Markets: The Development of Life Insurance in the United States. Transaction Press: New Brunswick.

Zouboulakis M. 2005. On the evolutionary character of North"s idea of institutional change. Journal of Institutional Economics 1 (2): 139-153.

INSTITUTIONAL THEORY) Отрасль организации теории иногда обозначается как «новая» институциональная теория; сложилась в 1970-1980-е гг. В ее основе лежит положение о том, что действия организации определяются не только логикой экономических и технологических факторов, но и институтами, составляющими ее социальную среду, например, государством, профессиями, другими организациями, а также ценностями и культурой общества в целом. Такого рода институциональное влияние затрагивает как цели организации, так и используемые ею средства. Из этого следует, что организации, находящиеся в одной институциональной среде, обладают сходством. Например, в Германии одной из особенностей системы индустриальной демократии является закрепленное правовым образом требование, согласно которому представители наемных работников в крупных фирмах должны занимать определенную долю мест в совете директоров компании, а менеджеры обязаны регулярно через рабочие советы обсуждать со служащими вопросы, связанные с их работой. Эта практика, введенная государством, является отражением более широкой культуры, в рамках которой особое значение придается управлению, основанному на принципе участия, и поддерживается данной культурой. Таким образом, предполагается, что организации в Германии должны быть сходными по структуре и способам управления и в то же время отличаться от организаций в США или Британии. Институционалисты утверждают, что организации выбирают институционализированные практики, соответствующие их социальной среде. Понятием изоморфизма обозначается тот факт, что организации обычно копируют друг друга: когда возникают новые организационные практики, и им начинает следовать определенный минимум организаций, они становятся общим достоянием. Изоморфизм объясняется рядом причин: факторами принуждения, необходимостью стремиться к социальной легитимности и желанием снизить степень неопределенности. Данная теория подчеркивает также значение процесса институционализации, в ходе которого повторяемость и узнаваемость организационных структур и видов деятельности ведут со временем к их укоренению и легитимации в рамках культуры членов организации. Таким образом, на структуру и деятельность организации влияет также внутренняя социальная среда. В процессе институционализации те инновации, которые привносятся извне или исходят из самой организации, могут видоизменяться сообразно существующим социальным нормам и практикам членов организации. Используемый в этой связи термин «путевая зависимость» обозначает факт влияния начальных условий, которые в данном случае понимаются как институциональные, на направление развития инновации. Например, одна и та же новая технология может поразному использоваться разными фирмами: в одном случае она может содействовать росту профессионального мастерства персонала, а в другом - его деквалификации. Подобное положение вещей может объясняться культурными различиями между фирмами и обществами, предполагающими соответствующие формы организации труда и основания для удовлетворенности от него. Институционализация означает также, что определенные практики могут сохраняться даже тогда, когда они перестают соответствовать целям тех, кто контролирует организацию. Институциональная теория имеет определенную ценность в плане корректировки представлений о существовании простой связи между экономическими и технологическими переменными и тем, как действует организация. Такие представления поддерживаются сторонниками ситуационного подхода (contingency approach) в рамках теории организации и неоклассическими экономистами, исходящими из рациональных допущений о максимизации прибыли. Однако, в целом, институциональную теорию следует рассматривать скорее как некое общее направление, нежели детально разработанную теорию, поскольку даже среди ее приверженцев отсутствует согласие относительно точной формулировки ее основных положений. См. также: Экономическая социология. Лит.: Scott, W.R. (1995)

Неоинституционализм, как уже было отмечено, зародился в 1960–1970-е гг. в США. Основателем этого направления принято считать английского ученого Рональда Коуза (1910–2013) – профессора Чикагского университета, лауреата Нобелевской премии по экономике за 1991 г. Он в 1937 г. опубликовал статью "Природа фирмы", где сформулировал вопрос: почему экономика не существует в виде "сплошного рынка" и почему в ряде случаев экономические субъекты действуют в рамках вертикально интегрированных структур или иерархии, т.е. фирм? Ответ на вопрос состоял в том, что фирма вытесняет рынок в той мере, в какой иерархия позволяет снижать трансакционные издержки. Под трансакционными издерз/сками подразумевались затраты по заключению сделок или трансакций. Первоначально трансакционные издержки были определены Р. Коузом как "издержки пользования рыночным механизмом". Позднее это понятие трансформировалось в категорию с более широким смыслом. Оно стало обозначать любые виды издержек, сопровождающих взаимодействие экономических агентов независимо от того, где оно протекает, – на рынке или внутри организаций, так как взаимодействие в рамках иерархических структур (таких как фирмы) также не свободно от трений и потерь. Расширенная дефиниция этого понятия определяет их как издержки, связанные с передачей прав собственности. Очевидна взаимосвязь такого определения издержек с пониманием трансакции у Дж. Коммонса. который понимал под трансакцией "отчуждение и присвоение прав собственности и свобод, созданных обществом".

В состав этих издержек в настоящее время принято включать пять их основных форм: 1) издержки поиска информации о рынке и возможных контрагентах; 2) издержки ведения переговоров и заключения контрактов; 3) издержки измерения; 4) издержки спецификации и защиты прав собственности; 5) издержки оппортунистического поведения.

Трансакционные издержки могут быть на рынке очень высокими, но экономика не сможет существовать в виде одной всеобъемлющей фирмы, как бы это не было выгодно, так как в этом случае возникнут уже другие издержки, связанные с чрезмерной централизацией управления. Оптимальные размеры фирмы определяются границей, на которой величина трансакционных издержек будет равна издержкам централизованного контроля. Такое понимание границ фирмы сейчас является в экономической теории одним из наиболее распространенных.

Говоря об издержках поиска информации, следует учитывать, что ее поиски осложнены асимметричностью ее распределения на рынке. Из-за неполноты имеющейся информации возникают излишние расходы, связанные с покупкой товаров по ценам выше среднерыночных. Издержки ведения переговоров и заключения контрактов связаны с затратой времени и ресурсов. Плохо проработанный контракт в дальнейшем может грозить значительными издержками по защите прав собственности и издержками оппортунистического поведения. Значительную часть издержек составляют издержки измерения. Под этими издержками стоит понимать не только затраты на собственно измерительную технику и сам процесс измерения, главным образом это экономические измерения – рентабельность, эффективность и т.д.

Пожалуй, самыми значительными из трансакционных издержек являются издержки спецификации и защиты прав собственности. Несмотря на то что в современном Коузу капиталистическом обществе существовала надежная правовая защита, нередко отмечались случаи нарушения прав. Для их восстановления требовались достаточно высокие затраты времени и средств. К этому же виду издержек нужно отнести и расходы на содержание судебной системы и государственных органов, призванных регулировать отношения в правовой сфере. В случае если в стране слабо развиты институты правопорядка, к издержкам по защите прав собственности могут быть отнесены и коррупционные расходы.

Самым оригинальным является у Коуза определение издержек оппортунистического поведения, которые также обусловлены асимметрией информации, хотя и не ограничиваются только ею. Поведение фирмы или отдельного человека как экономических агентов после заключения с ними контракта является трудно предсказуемым. Некоторые из них будут выполнять минимальные условия договора или даже уклоняться от выполнения условий контракта, если за это не предусмотрены соответствующие санкции. Такой риск еще принято называть моральным риском, считается, что он существовал и будет существовать всегда. Наибольшая вероятность возникновения этого риска возникает в условиях совместного труда, когда вклад каждого работника не может быть однозначно выделен из общего трудового вклада. Кроме того, оппортунистическое поведение возникает тогда, когда неизвестны потенциальные возможности каждого работника.

Иначе говоря, под оппортунистическим поведением индивида понимаются действия, направленные на уклонение от условий соблюдения контракта или сокрытие информации с целью получения выгоды за счет партнеров. В ряде случаев оппортунистическое поведение может принимать форму вымогательства или шантажа. Такое возможно в тех случаях, когда отдельные члены команды считают себя незаменимыми в коллективе и могут требовать для себя особых условий работы или оплаты, шантажируя других угрозой ухода из организации. Вероятно, оппортунистическим поведением является так называемый гринмейл (green mail), или шантаж, являющийся довольно распространенным в акционерных компаниях ряда стран, например Японии. Описанные выше случаи являются мало распространенными, чаще встречаются ситуации, когда работник скрывает от работодателя свои настоящие способности, чтобы минимизировать свои трудовые усилия.

В 1950-х гг. Коуз занялся серьезным изучением проблем распределения прав собственности в связи с их внешними эффектами или, как их еще называют, экстерналиями. Этому была посвящена его статья "Проблема социальных издержек" (1960), в которой он выступил с критикой теории благосостояния А. Пигу. Последний считал, что ущерб благосостоянию наносят "провалы рынка", и на этом основании выступал за усиление вмешательства государства в экономику. В своей статье он рассмотрел ставший впоследствии хрестоматийный пример Пигу с фабричным дымом, причинявшим ущерб окрестным фермерам. Если государство вмешается, как того требовал Пигу, и закроет фабрику, то пострадают в итоге и ее работники как потребители продукции этого предприятия. Это было неприемлемо с точки зрения Коуза, и поэтому он предлагал вести речь о минимизации величины совокупного ущерба как для фермеров, так и для фабрики.

Р. Коуз в своей работе приводит для пояснения свой пример, который, как и случай Пигу, стал уже хрестоматийным. В некой сельской местности рядом расположены земледельческая ферма и скотоводческое ранчо. Фермер выращивает пшеницу, а скотовод соответственно разводит скот, который время от времени заходит на поля фермера и травит там посевы. Это типичный экстернальный эффект. По мнению Р. Коуза, данная проблема может быть решена с выгодой для обоих участников и без участия государства. Это и называется теоремой Коуза. Суть ее заключается в том, что если права собственности всех сторон тщательно определены, а трансакционные издержки равны нулю, конечный результат (максимизирующий ценность производства) не зависит от изменений в распределении прав собственности (если отвлечься от эффекта дохода).

Для доказательства этой теоремы Коуз рассматривает два возможных сценария развития событий. В первом случае скотовод несет ответственность за ущерб. Тогда возможны два варианта развития событий: либо скотовод уплатит фермеру за необработку земли, либо он решит сам арендовать землю, заплатив фермеру за необработку земли чуть больше, чем платит сам фермер (если фермер сам арендует ферму), но конечный результат будет тем же и будет означать максимизацию ценности производства.

По второму сценарию отсутствует ответственность за ущерб, и размещение ресурсов оказывается таким же, как и прежде. Главное отличие этой ситуации состоит в том, что теперь издержки, связанные с потравой посевов, будет нести фермер. Тем не менее "конечный результат (который максимизирует ценность производства) не зависит от правовой позиции, если предполагается, что ценовая система работает без издержек". При принятом допущении о нулевых трансакционных издержках и у фермера, и у скотовода будут существовать экономические стимулы увеличения ценности производства, так как каждый из них получит свою долю в приросте дохода. Правда если учесть существование трансакционных издержек, то взаимовыгодный результат может быть и не будет достигнут. Например, большие затраты на получение необходимой информации, на ведение переговоров и судебные тяжбы могут превысить возможные выгоды от заключения сделки. К тому же при оценке ущерба не исключены значительные различия потребительских предпочтений. Фермер может оценивать тот же самый ущерб иначе, чем скотовод. Чтобы учесть эти различия, в формулировку теоремы Коуза позднее была введена оговорка относительно эффекта дохода.

Экспериментальные исследования показали, что теорема Коуза верна только для случаев, когда невелико число участников сделки – до двух-трех человек. При возрастании числа участников резко увеличиваются трансакционные издержки, и предпосылка об их нулевом значении перестает быть корректной. Стоит отметить, что теорема Коуза приходит к доказательству значения трансакционных издержек "от противного". В реальной жизни они играют большую роль и могут иметь практическое применение, например при решении экологических проблем. Теорема Коуза позволяет выработать правильную стратегию в борьбе с загрязнением окружающей среды, когда минимизируются потери экономических агентов и максимизируются общественные выгоды.

Среди ученых, развивавших идеи неоинституционализма, стоит отметить и американского ученого Оливера Уильямсона (род. 1932). В своей работе "Рынки и иерархии" (1975) он уделил первостепенное значение проблеме сравнительных преимуществ внутрифирменного и рыночного типов координации сквозь призму экономии трансакционных издержек. Он заложил основы исследований по систематизации "общей теории контрактов, применимой к анализу трансакций всех типов". Для выделения и обобщения материалов, накопленных в области экономической теории, теории организаций, менеджмента и правоведения, O. Уильямсон предложил использовать термин "новая институциональная экономическая теория" (НИЭТ). К основателям этого нового институционализма Уильямсон относил таких ученых, как Ф. Найт, Дж. Коммонс и, главным образом, Р. Коуз. Главная особенность нового направления заключалась в том, что он стал критическим дополнением неоклассической теории, так как основатели неоинституционализма анализировали институты с позиций неоклассической экономической теории, в отличие от Т. Веблена или У. К. Митчела, исходивших в анализе экономических институтов с позиций других, неэкономических наук.

В своей главной книге "Экономические институты капитализма" (1985) Уильямсон предложил теоретическую основу для общего исследования экономических организаций. В качестве таких основополагающих принципов он предложил следующие положения:

• 1) трудноуловимой и всепроникающей особенностью человеческой натуры, которую всегда следует принимать во внимание при исследовании экономической организации, является всеобщий оппортунизм экономических агентов;
• 2) смысл существования экономической организации состоит в гармонизации отношений обмена;
• 3) понятие трансакции является базовой единицей трансакционного анализа;
• 4) правовой анализ контрактных отношений в широком смысле восполняет экономические исследования организаций;
• 5) исследования внутрифирменной и рыночной форм организации не являются несовместимыми, а могут быть с пользой объединены в рамках единой концепции, изучающей способы минимизации трансакционных издержек.

В неоинституционализме под фирмой понимается, по словам

P. Коуза, "система отношений, возникающих, когда направление ресурсов начинает зависеть от предпринимателя". По мнению Уильямсона, фирма представляет собой коалицию владельцев факторов производства, связанных между собой сетью контрактов, направленную на минимизацию трансакционных издержек.

Главный вклад Уильямсона в НИЭТ состоит в том, что он разработал классификацию основных типов контрактов и ресурсов , используемых фирмой. Под классическим контрактом им понимался двусторонний контракт, основанный на существующих юридических правилах, четко фиксирующий условия сделки и предполагающий санкции в случае невыполнения этих условий. К неоклассическим контрактам он относил долгосрочные контракты в условиях неопределенности, когда отсутствует возможность заранее предвидеть все последствия сделки. В этом типе контрактов учитываются устные договоренности наравне с письменными. Третий тип контрактов – отношенческий, или имплицитный контракт, представляющий собой долгосрочный взаимовыгодный контракт, в котором неформальные условия преобладают над формальными.

Уильямсон также разделил на три основные категории ресурсы, развивая разграничение Беккером общих и специальных инвестиций в человека:

• 1) общие ресурсы – это такие ресурсы, ценность которых не зависит от нахождения в данной фирме, а значит и внутри, и вне ее они оцениваются одинаково;
• 2) к специфическим ресурсам относятся ресурсы, ценность которых внутри фирмы выше, чем за ее границами;
• 3) интерспецифические ресурсы – это взаимоуникальные ресурсы, максимальная ценность которых достигается только в данной фирме и посредством ее.

Большое внимание Уильямсоном было уделено проблеме оппортунистического поведения, которую он считал наиболее важной. Любопытно его замечание относительно того, что проблему оппортунизма игнорируют утопические способы экономической организации с гуманитарной и нерыночной направленностью. Они предполагают высокий уровень преданности работников коллективным целям. В истории социальной и экономической организации то и дело встречаются попытки создания таких структур, однако именно утопические общества более всего страдают от оппортунизма.

Профессор Вашингтонского университета Даглас Норт является лауреатом Нобелевской премии по экономике за 1993 г. за применение принципов нового институционализма в области экономической истории. "Новая экономическая история", согласно воззрениям Норта, должна быть основана на изучении того, как влияют институты, институциональные изменения и трансакционные издержки на экономический рост западного мира в целом и отдельных стран в частности. Основными источниками институциональных изменений, по мнению Норта, являются изменения относительных цен и изменения вкусов. "Изменения относительных цен проходят сквозь фильтр существующих в нашем сознании ментальных конструкций, которые формируют наше толкование этих изменений" . Далее он отмечал, что: "Снижая цену, которую мы платим за свои убеждения, институты делают идеи, догмы, экстравагантные убеждения и идеологии важными источниками институциональных изменений" .

Норт предложил искать в истории объяснения не столько причин экономического роста, сколько причин его отсутствия. Главной причиной отсутствия экономической динамики, по мнению Норта, является неосуществление общественными институтами функции минимизации трансакционных издержек. Если эта функция выполняется, то реализуются выгоды от специализации и разделения труда и роста масштабов обмена, т.е. возникает экономический рост. Но гораздо чаще общественные институты не выполняют этой функции и начинают служить интересам определенных групп. Результатом этого становится торможение или вовсе приостановка экономического роста. Яркий тому пример мы видим в нашей стране, когда интересы государственной бюрократии и сросшейся с ней верхушки крупного капитала, направленные на использование бюджетных средств в своих целях, привели к замедлению роста в российской экономике.

К новому институционализму примыкает своеобразное направление современной экономической мысли – теория общественного выбора. Основателем этого направления является Джеймс Бьюкенен (1919–2013) – лауреат Нобелевской премии по экономике за 1986 г. Главная идея Бьюкенена сводилась к тому, что в политической сфере люди руководствуются теми же эгоистическими мотивами, направленными на максимизацию результатов, что и в сфере бизнеса. Свои взгляды Бьюкенен изложил в ряде книг, наиболее значимой из которых является монография "Исчисление согласия: логические основания конституционной демократии" (1962), написанная совместно с Гордоном Таллоком. В ней развиваются взгляды шведского экономиста К. Викселля (1851–1926) на политику как на процесс сложно организованного равновесного обмена. Там также освещались вопросы роли и места всех участников политического процесса, рассчитывающих на получение позитивного результата в условиях конституционального выбора. В этой работе анализировались политические правила и процедуры, которыми руководствуются в этом выборе участники коллективной (групповой) политики, а также отдельные индивиды, избирающие те или иные альтернативные правила принятия решений и процедур. К таким процедурам были отнесены ставшие уже классическими: правило квалифицированного большинства, правило простого большинства, правило единодушия, правило взаимных обязательств с учетом базы репрезентативности. Анализировалось Бьюкененом функционирование двух- и однопалатных законодательных органов власти и прочие связанные с этим вопросы.

Бьюкенен считал, что политика – это сложный институциональный процесс, в ходе которого люди выбирают различные альтернативы, сопоставляя их со своими ценностями, подобно тому, как они на рынке выбирают товар, руководствуясь лишь собственными предпочтениями. В свою очередь, рациональные политики поддерживают прежде всего те программы, которые способствуют росту их престижа и повышают шансы победы на очередных выборах. Поэтому нет оснований возлагать надежды на государство как на институт, воплощающий заботу об общественных интересах.

Еще одним направлением неоинституционализма принято считать, так называемый эволюционный институционализм или эволюционную экономическую теорию. Это течение экономической мысли возникло после выхода в свет работы Ричарда Нельсона (род. 1930), Сиднея Уинтера (род. 1935) "Эволюционная теория экономических изменений" в 1982 г. Эта теория была своего рода ответом на вызов времени, а именно на те быстрые перемены, которые происходили в обществе. В переходные периоды ускоряются экономические процессы, происходит слом старых институтов, что не позволяет установиться экономическому равновесию. В силу этого не стоит изучать экономическое равновесие, главное – понять, как происходят экономические изменения. Именно это и есть кредо эволюционной экономики. Главным объектом изучения эволюционной экономики является совокупность фирм (популяция) в конкурентной среде. Термин "популяция" приводится в данном контексте не случайно, так как сторонники эволюционистского подхода используют в анализе биологические аналогии в противовес неоклассикам, уподоблявшим рыночное хозяйство механической системе. В этом случае совокупность фирм – это аналог популяции животных, т.е. живой, а не механической системы.

Еще одной особенностью методологии эволюционной теории является учет роли исторического времени. Эволюционные институционалисты считают прошлое необратимым. Они выделяют различные динамические феномены, являющиеся следствием необратимости исторического времени и приводящие к неоптимальным для экономики результатам. Подобные явления являются проявлением зависимости от прошлой траектории развития. К таким феноменам они относят "кумулятивную причинность", а также "гистерезис" и "блокировку". Гистерезис представляет собой зависимость конечных результатов функционирования экономической системы от ее предшествующих результатов. Блокировка, в свою очередь, является неоптимальным состоянием системы, определяемым результатом прошлых событий. Выход из состояния блокировки невозможен в краткие временные сроки, для этого требуется много времени.

Кроме того, эволюционные институционалисты, также как и старые институционалисты, отвергают представление об "экономическом человеке", действующем как "рациональный оптимизатор". Они считают поведение людей более многообразным и зависящим от привычек, институтов, менталитета и т.д.

Важнейшей категорией эволюционной теории является понятие рутины. Под рутинами понимается подобие устойчивых стереотипов поведения, но только среди фирм. В эволюционной теории этот термин может относиться к постоянно повторяющемуся шаблону деятельности всей организации, к индивидуальному умению или (прилагательное "рутинный") к гладкому бессобытий- ному эффективному функционированию такого рода на уровне индивидуума или организации.

Эпилог. Институционализм явился направлением экономической мысли, которое возникло на том этапе развития капитализма, когда неоклассическая теория уже не могла отвечать на вызовы времени, проявляющиеся в усилении эксплуатации, бесконтрольном монополизме в экономике и сильной дифференциацией в обществе. В рамках этой теории были сформулированы идеи о том, что нужно сделать, чтобы исправить деформации, возникшие в развитии капитализма. В числе таких предложений можно назвать теории абсентеистской собственности, понятие "техноструктура", концепцию предельных издержек, теорию контрактов и др. В ходе институциональной экономической эволюции произошло ее сращивание с неоклассической теорией. Современный или "новый" институционализм в настоящее время уже не является самостоятельным течением экономической мысли, а представляет собой составную часть неоклассической теории.

• Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С. 110.
• Там же. С. 65.

Тема 8. Институционализм

Институционализм - направление в экономической мысли, делающее главный акцент на анализе институтов. Под институтами «в первом приближении» следует понимать правила и принципы поведения («правила игры»), которым следуют люди в своих действиях. Оговорка «в первом приближении» делается ввиду того, что в разных течениях институционализма этот ключевой термин трактуется несколько по-разному. И вообще институционализм настолько разнороден, что его изучение как единого целого почти бессмысленно - настолько сильно различаются разные течения в самом институционализме.

8.1. Старый институционализм

Основные представители: Торстейн Веблен (1857 - 1929), Уэсли Клэйр Митчелл (1874 - 1948), Джон Морис Кларк (1884 - 1963), Джон Коммонс (1862 - 1945).

8.1.1. Общая характеристика

Исторически первой школой институционализма был старый институционализм; его также нередко называют американским институционализмом. Старый институционализм отличают следующие характеристики.

а) Отрицание принципа оптимизации . Хозяйствующие субъекты трактуются не как максимизаторы (или минимизаторы) целевой функции, а как следующие различным «привычкам» - приобретенным правилам поведения – и социальным нормам.

б) Отрицание методологического индивидуализма. Действия отдельно взятых субъектов в значительной мере предопределяются ситуацией в экономике в целом, а не наоборот. В частности, их цели и предпочтения формируются обществом.

в) Сведение основной задачи экономической науки к «пониманию» функционирования хозяйства, а не к прогнозу и предсказанию.

г) Отрицание подхода к экономике как к (механически) равновесной системе и трактовка экономики как эволюционирующей системы, управляемой процессами, носящими кумулятивный характер. Старые институционалисты исходили здесь из предложенного Т. Вебленом принципа «кумулятивной причинности», согласно которому экономическое развитие характеризуется причинным взаимодействием различных экономических феноменов, усиливающих друг друга.

д) Благосклонное отношение к государственному вмешательству в рыночную экономику.

Старый институционалтзм, в свою очередь, также довольно неоднороден. Поэтому для его полного понимания следует проанализировать воззрения каждого из «старых» институционалистов.

8.1.2. Основные аспекты экономических воззрений Т. Веблена

Основные работы: «Теория праздного класса» [«The Theory of the Leisure Class »] (1899); «Теория делового предприятия» [«The Theory of Business Enterprise »] (1904)

8.1.2.1. Концепция человеческого поведения

Основоположник старого институционализма (и институционализма вообще) американец норвежского происхождения Т. Веблен известен прежде всего своей резкой критикой против неоклассического понимания человека как рационального оптимизатора. Человек, по мнению Т. Веблена, не является «калькулятором, мгновенно вычисляющим удовольствие и боль» , связанные с приобретением благ, т.е. выгоды и издержки их получения. Поведение хозяйствующего субъекта определяется не оптимизирующими расчетами, а инстинктами, определяющими цели деятельности, и институтами, определяющими средства достижения этих целей.

Инстинкты представляют собой цели осознанного человеческого поведения, формирующиеся в определенном культурном контексте и передающиеся из поколения в поколение. Перечень основных инстинктов, управляющих поведением «цивилизованных народов Запада», выглядит следующим образом.

а) Инстинкт мастерства, заключающийся в стремлении к «эффективному использованию наличных средств и адекватном управлении ресурсами, доступными для достижения жизненных целей» . Иными словами, это культурно обусловленный инстинкт хорошо и эффективно делать свою работу.

б) Родительский инстинкт, представляющий собой заботу о благе данной социальной группы и всего общества в целом.

в) Инстинкт праздного любопытства. Он связан с бескорыстным стремлением к новым знаниям и информации.

г) Инстинкт приобретательства.

д) Инстинкт соперничества, агрессии и желания прославиться.

е) Инстинкт привычки.

Инстинкт привычки, с точки зрения Т. Веблена, играет особую роль в человеческом поведении. Дело в том, что, по мнению основателя институционализма, представление о человеке как о «рациональном оптимизаторе» формирует о нем представление как о пассивном субъекте, механически и мгновенно реагирующем на внешние изменения в соответствии со своей функцией полезности. В реальности же люди постепенно вырабатывают привычки, т.е. некие устоявшиеся способы реакции на определенные внешние события. Как полагал Т. Веблен, тот факт, что человек формирует привычки, является обратной стороной тезиса об активности его бытия. При этом привычки не являются формой бессознательного поведения.

Динамика экономического развития зависит от того, какие инстинкты преобладают в человеческом поведении. Если доминируют первые три инстинкта (или соединяются с последним инстинктом, т.е. «входят в привычку»), т. е. человеческое поведение управляется желанием хорошо делать свою работу (инстинкт мастерства), альтруистической заботой об общественном благе (родительский инстинкт) и тягой к новым знаниям (инстинкт праздного любопытства), то оно - будучи, по терминологии Т. Веблена, «промышленным поведением», - приводит к быстрому техническому развитию или «росту технологического мастерства». Если же доминируют «эгоистические инстинкты» - приобретательства, соперничества, агрессии и желания прославиться, то такое человеческое поведение, принимающее форму «денежного соперничества», негативно влияет на хозяйственное развитие.

Выбор средств для достижения целей, формируемых культурно обусловленными инстинктами, определяется, как уже было отмечено, институтами. Институты, по Т. Веблену, это «привычный образ мышления, который имеет тенденцию продлевать свое существование неопределенно долго» . Иными словами, к институтам относятся различные правила и стереотипы поведения, часть из которых закреплена в виде правовых норм и общественных учреждений.

В рамках этой концепции Т. Веблен создал теорию «демонстративного потребления» - единственный элемент его теоретических разработок, вошедший в магистральное направление современной экономической теории. Согласно концепции «демонстративного потребления», представители класса богатых покупают многие товары не из-за того, что эти товары удовлетворяют их личные потребности, а из-за того, чтобы «выделиться» среди других, продемонстрировать себя как состоятельных людей (ясно, что здесь поведение людей обусловлено инстинктом соперничества и желания прославиться). Таким образом, при прочих равных условиях, чем выше цена таких товаров, тем больше объем спроса на них. Данный феномен, нарушающий закон спроса, вошел в экономическую науку под названием «эффект Веблена».

Легко увидеть, что предложенная Т. Вебленом концепция человеческого поведения совершенно не совместима с принципами оптимизации и методологического индивидуализма и, соответственно, не вписывается в стандарты современной экономической теории.

8.1.2.2. Концепция развития рыночного хозяйства

Как уже отмечалось, старые институционалисты отвергали понимание рыночного хозяйства как равновесной системы и трактовали его как эволюционирующую систему. В этом аспекте можно наблюдать сходство с подходом представителей немецкой исторической школы. Как известно, адепты немецкой исторической школы считали необходимым разработку теорий стадий развития хозяйства. Из старых институционалистов такую теорию предложил Т. Веблен. При этом она в значительной мере базировалась на его вышерассмотренной концепции человеческого поведения.

Он полагал, что эпоха рыночного (денежного) хозяйства охватывает две стадии. На первой стадии как собственность, так и управление находятся в руках предпринимателей. Вторая стадия характеризуется появлением дихотомии между «бизнесом» и «индустрией». К «бизнесу» Т. Веблен относил владельцев финансовых активов (владельцев, по его выражению, «абсентеистской» [т.е. «отсутствующей»] собственности»), представляющих собой «праздный класс», а к «индустрии» - инженерно-технический персонал предприятий. Указанная дихотомия заключается в следующем.

Представители «индустрии», чье поведение управляется инстинктами мастерства, праздного любопытства и родительским инстинктом, стремятся к бескорыстному развитию производства и технологий. При этом они не имеют достаточного объема собственных средств, необходимых для финансового обеспечения такого развития. Представители же «бизнеса», чье поведение управляется различными «эгоистическими» инстинктами, стремятся к максимизации своих денежных доходов в финансовой сфере посредством различных финансовых спекуляций (часто финансируемых путем изощренной пирамиды кредита). Эти финансовые спекуляции приводят к спадам деловой активности, банкротствам многих фирм, а также к слияниям и поглощениям, усиливающим монополизацию хозяйства, монополизацию, которая позволяет укрепить контроль «бизнеса» над «индустрией». Таким образом, развитие производства и технологий оказывается не в интересах «бизнеса», и динамика рыночного хозяйства на его второй стадии отличается нестабильностью и неэффективностью, а также социальной несправедливостью.

По мнению Т. Веблена, дихотомия между «бизнесом» и «индустрией», а следовательно, и указанные недостатки рыночного хозяйства, могут быть разрешены посредством перехода власти к представителям второго из этих «секторов» экономики, т.е. к инженерно-техническому персоналу. Т. Веблен полагал, что такой переход будет осуществлен после всеобщей стачки представителей «индустрии», которая якобы заставит «праздный класс» уступить власть этим представителям. Таким образом, концепция развития рыночного хозяйства Т. Веблена предполагает замену «финансового капитализма» «технократизмом», т.е. содержит конкретные элементы утопизма.

8.1.3. Экономические воззрения У. К. Митчелла

Основные работы: «Экономические циклы» [«Business Cycles »] (1913); «Экономические циклы. Проблема и ее постановка» [«Business Cycles. The Problem and its Setting»] (1927)

Ближайшим последователем Т. Веблена в рамках старого институционализма был У.К. Митчелл. Он развивал идеи Т. Веблена о человеческом поведении и нестабильности рыночной экономики.

Как и Т. Веблен, У. К. Митчелл отрицал взгляд на человека как на «рационального оптимизатора». Он исходил из того, что человеческое поведение представляет собой смесь следования привычкам и того, что позднее (Г. Саймоном) было названо ограниченной рациональностью (это понятие затем стало активно использоваться в рамках неоинституционализма, но в иной трактовке, предполагающей оптимизацию; см. раздел 8.2.1). Последний термин означает рациональный выбор, не предполагающий учета всех возможных вариантов действий вследствие несовершенства информации и/или ограниченных когнитивных (т.е. познавательных) способностей хозяйствующих субъектов.

При этом сама рациональность является продуктом возникновения и развития денежной системы. Именно всеобщее использование денег в экономике заставляет хозяйствующих субъектов быть рациональными. При этом не все сферы экономической жизни в равной степени охвачены стандартами рационального поведения. Сфера потребления представляет собой область господства привычек и различных социальных норм; тогда как в сфере бизнеса (предпринимательства) рациональность и денежные факторы играют гораздо большую роль.

Также по аналогии с Т. Вебленом, У. К. Митчелл полагал, что денежная (рыночная) экономика нестабильна. При этом он полагал, что проявлением такой нестабильности являются деловые циклы. У. К. Митчелл как раз и вошел в историю экономической науки как исследователь циклов. Он был основателем знаменитого Национального бюро экономических исследований и в его рамках занимался эмпирическими исследованиями деловых циклов, а также прогнозированием будущей динамики экономической конъюнктуры. У него не было четко разработанной модели циклов - имелся лишь «общий взгляд на проблему». У. К. Митчелл полагал, что в основе циклов лежит стремление предпринимателей к прибыли, которая, в свою очередь, зависит от взаимодействия ряда экономических переменных (оптовых и розничных цен на потребительские и производственные блага, объема кредита и т.д.). Поскольку рыночная экономика является децентрализованной, эти взаимодействия не синхронизированы. Таким образом, возникают разнообразные «опережения» и «запаздывания» - например, «запаздывания» розничных цен по сравнению с оптовыми, или «опережения» цен на сырье по сравнению с ценами на потребительские блага, - что приводит к увеличению прибыли в одни периоды и ее понижению в другие и, как следствие, к колебаниям реального выпуска, т.е. к циклам.

Более же фундаментальной причиной циклов является все та же денежная система (в рамках которой стремление к прибыли как раз и кладется в основу организации хозяйственной деятельности). У. К. Митчелл не уставал повторять, что «... необходимым условием возникновения экономических циклов является практика построения хозяйственной деятельности на началах денежного расчета, распространенная среди всего населения, а не только среди ограниченного класса деловых людей» . «Экономические циклы становятся существенной чертой хозяйственной жизни какого-либо общества лишь тогда, когда значительная часть его населения начинает жить на основе принципов денежного хозяйства, получая и расходуя денежные доходы. ...между той развитой формой экономической организацией, которую мы можем назвать «денежным хозяйством», и повторяющимися циклами расцвета и депрессии существует органическая связь» .

А наличие таких циклов, в свою очередь, порождает необходимость государственного вмешательства в рыночную экономику. Следует отметить, что в период Великой депрессии У. К. Митчелл положительно отнесся к «Новому курсу» Ф. Рузвельта и принял участие в создании Совета национальных ресурсов, который должен был сыграть роль центрального органа планирования экономики США.

Таким образом, У. К. Митчелл в значительной мере предвосхитил теорию «денежной экономики» посткейнсианцев (см. разделы 6.6.1 и 6.6.2).

8.1.4. Вклад в экономическую теорию Дж. М. Кларка

Основные работы: «Деловая акселерация и закон спроса; технический фактор в экономических циклах» [«Business Acceleration and the Law of Demand ; A Technical Factor in Economic Cycles »] (1917) ; «Экономическая теория накладных издержек» [«The Economics of Overhead Costs »] (1923)

Как и Т. Веблен и У. К. Митчелл, Дж. М. Кларк трактовал человеческое поведение как основанное на привычках, а не на мгновенных подсчетах выгод и издержек, удовольствий и страданий. Но он пошел в анализе этой сферы дальше других старых институционалистов, впервые в истории экономического анализа явно указав на большую роль информационных издержек и издержек принятия решений . Дело в том, что для принятия оптимального решения приходится понести издержки, связанные со сбором и обработкой информации. Однако выгоды от этой информации заранее совершенно не известны. Кроме того, непосредственное принятие решения также требует значительных (психологических) издержек (при этом выгоды от усилий, направленных на принятие решения, также не известны априори). Эти издержки создают непреодолимые препятствия для оптимизирующего поведения и служат основой для формирования людьми привычек. Безусловно, такие привычки не являются результатом некоего максимизирующего выбора или оптимизации. Таким образом, Дж. М. Кларк предвосхитил как теорию ограниченной рациональности Г. Саймона, так и теорию поиска информации Дж. Стиглера (при том, что последняя менее реалистична по сравнению с подходом Дж. М. Кларка).

Другой научной заслугой Дж. М. Кларка являются разработки в области микроэкономики - теории издержек и конкуренции. Он первым ввел в экономическую науку понятие накладных издержек . Это издержки, которые не могут быть отнесены к какому-либо конкретному подразделению предприятия, т.е. не связаны с непосредственно с производственным процессом. Дж. М. Кларк полагал, что они представляют собой следствие больших инвестиций в основной капитал. Накладные издержки покрываются за счет цен, что, по его мнению, означало отсутствие связи ценообразования с принципом уравнивания предельных издержек и выручки. Дж. М. Кларк также подверг критике концепцию совершенной конкуренции и заложил основы теории «действенной конкуренции» , представляющей собой такую конкретную реализацию элементов рыночной структуры, которая является приемлемой с точки зрения общественного благосостояния. Теория «действенной конкуренции» важна потому, что обеспечивает реалистичные - в отличие от концепции совершенной конкуренции - ориентиры для проведения государственной политики по стимулированию конкуренции. При этом Дж. М. Кларк пытался придать теории конкуренции динамический характер; для него степень «действенности конкуренции» определялась тем, насколько быстро и в каком объеме происходят процессы создания, уничтожения и воссоздания различной по величине прибыли в разных отраслях. К сожалению, он не объяснил причины таких различий.

Наконец, Дж. М. Кларк оставил след и в области макроэкономики. Как и У. К. Митчелл, он занимался исследованиями деловых циклов. Он трактовал их как многофакторный процесс, выделяя множество причин циклов - от войн и природных катаклизмов до динамики инвестиций. И здесь Дж. М. Кларк одним из первых открыл идею акселератора как феномена, усиливающего циклические колебания экономической активности (о роли этой идеи в макроэкономической теории кейнсианско-неоклассического синтеза см. раздел 6.5.5). Опять-таки, вслед за У. К. Митчеллом Дж. М. Кларк выдвинул идею необходимости государственного регулирования циклов. Он первым в истории экономического анализа выдвинул идею встроенных (автоматических) стабилизаторов . На его взгляд, таким встроенным стабилизатором должна быть налоговая система.

8.1.5. Теория трансакций Дж. Коммонса

Основная работа: «Институциональная экономическая теория» [«Institutional Economics »] (1934)

Еще один известный представитель старого институционализма, Дж. Коммонс, по своим взглядам стоял особняком от других адептов этого направления экономического анализа. В своих исследованиях он делал большой акцент на правовые факторы. Его главная научная заслуга - теория трансакций.

В основе этой теории лежит известная по неоклассической теории идея редкости ресурсов. Вследствие этой редкости у хозяйствующих субъектов возникает конфликт по поводу их использования. Этот конфликт разрешается путем совершения трансакций, представляющие собой базовые институты общества. Без таких институтов конфликт интересов выродился бы во всеобщее насилие людей друг над другом, которое привело бы к громадному экономическому и социальному ущербу.

Трансакцию - являющиеся, по Дж. Коммонсу, основной категорией экономической науки, - нельзя путать с («простым») обменом ресурсами, товарами или услугами. Согласно определению Дж. Коммонса, «трансакция - это не обмен товарами, а отчуждение и присвоение прав собственности и свобод, созданных обществом» . Различие между обменом и трансакцией указывает на различие между физическим перемещением благ и перемещением прав собственности на эти блага.

Трансакции, в свою очередь, подразделяются на рыночные, управленческие и рационирующие.

Рыночная трансакция - это единственный вил трансакции, предполагающий одинаковый правовой статус ее участников (контрагентов). Это означает, что для осуществления рыночной трансакции необходимо взаимное добровольное согласие контрагентов ее совершить. Иными словами, рыночная трансакция представляет собой обмен правами собственности на блага, происходящий на основе добровольного соглашения обеих сторон этой трансакции. В качестве примеров рыночных трансакций можно привести любые сделки на свободных рынках - закупки потребительских благ, предоставление кредита, наем на работу и т.д.

Управленческая трансакция , напротив, предполагает правовое преимущества одного из контрагентов, которому принадлежит право принятия решения. Этот вид трансакции строится на основе отношений управления - подчинения. Примерами таких отношений являются отношения между рабовладельцем и рабом, начальником и подчиненным, мастером и учеником, и т.д. Управленческие трансакции играют ведущую роль в фирмах, государственных структурах и других организациях, базирующихся на иерархических отношениях.

Рационирующая трансакция похожа на управленческую трансакцию, поскольку также предполагает асимметричность правового статуса контрагентов. Специфика рационирующей трансакции состоит в том, что стороной, наделенной исключительными полномочиями принятия решений, является некий коллективный орган, выполняющий функцию спецификации прав собственности. Этим органом является государство. Типовыми примерами рационирующей трансакции являются налоги или судебные решения, перераспределяющие богатства от одной стороны к другой.

Легко видеть, что в зависимости соотношение рыночных трансакций, с одной стороны, и управленческих и рационирующих трансакций, с другой стороны, определяет соотношение рыночных и иерархических типов хозяйственных отношений между людьми.

На разных стадиях развития общества, в различных экономических системах относительная роль разных видов трансакций варьирует. Например, в рабовладельческом частнособственническом обществе основную роль играют управленческие трансакции, тогда как на стадии зарождения капитализма, в период «торгового капитализма», - рыночные.

Помимо «торгового капитализма», Дж. Коммонс выделял также «промышленный» и (современный ему) «финансовый капитализм». Основные особенности «финансового капитализма» проявляются не только в усилении роли банков и других финансовых учреждений, но и в появлении развитых коллективных социальных групп - профсоюзов, корпораций и политических партий. Именно эти группы и являются основными сторонами, участвующими в заключении трансакций на стадии «финансового капитализма».

Фактический ход осуществления трансакций зависит от «работающих правил» , представляющих собой различные судебные нормы. Эти нормы отчасти спонтанно эволюционируют, в результате конкретных судебных решений, принятых после обращения в суд участников трансакций, а отчасти - формируются искусственно, посредством соответствующих государственных постановлений. Государство, по Дж. Коммонсу, играет большую роль и как орган, примиряющий интересы стороны трансакций, и как сила, принуждающая к выполнению обязательств, взятых на себя участниками трансакций. Таким образом, государство способствует более гармоничному разрешению конфликтов между коллективными группами хозяйствующих субъектов.

8.2. Современные школы в институционализме

К концу первой половины XX века старый институционализм оказался в глубочайшем упадке. Однако в последнюю треть XX века стало наблюдаться возрождение институционализма в новых формах. При этом данное возрождение сопровождалось все большим его дроблением.

8.2.1. Неоинституционализм

Основные представители: Рональд Коуз (род. 1910), Оливер Уильямсон (род. 1932), Дуглас Норт (род. 1920).

Основные работы: Р. Коуз «Природа фирмы» (1937) ; О. Уильямсон «Экономические институты капитализма. Фирма, рынки, « отношенческая» контрактация» [«The Economic Institutions of Capitalism. Firms, Markets, Relational Contracting»] (1985) ; « Институты, институциональные изменения и функционирование экономики» [«Institutions, Institutional Change and Economic Performance»] (1990)

Неоинституционализм (называемый также новым институционализмом) в самом общем виде можно трактовать как попытку привнесения институционального подхода в рамки магистрального направления современного экономического анализа. Иными словами, неоинституциональная теория представляет собой экономический анализ роли институтов и их влияния на хозяйство на основе принципов рациональности и методологического индивидуализма. В этом заключается фундаментальное отличие новых институционалистов от старых (например, хотя, как будет видно дальше, теории Дж. Коммонса и некоторых неоинституционалистов похожи, в работах первого общество трактуется как самостоятельный хозяйствующий субъект, тогда как у вторых оно - совокупность субъектов).

Всех представителей неоинституционализма характеризуют следующие воззрения.

а) «Институты имеют значение», т.е. они влияют на результаты функционирования и динамику экономики.

б) Человеческое поведение не характеризуется полной (всеобъемлющей) рациональностью; его важнейшими характеристиками являются ограниченная рациональность и оппортунизм . Первый из этих терминов был заимствован неоинституционалстами у известного экономиста Г. Саймона (см. разделы 8.1.3 и 8.1.4). Однако если же он, применяя концепцию ограниченной рациональности, доказывал, что она приводит к ориентации не на оптимальный, а удовлетворительный результат, то адепты неоинституционализма, напротив, не отказались от принципа оптимизации. Второй термин означает «преследование личного интереса с использованием коварства» , т.е. при нарушении закона и/или норм морали.

в) Осуществление рыночных трансакций - а следовательно, функционирование ценового механизма и других атрибутов рыночной экономики - связано с издержками, которые в неоинституциональной традиции называют трансакционными.

Учение о трансакционных издержках имеет основополагающее, фундаментальное значение в неоинституционализме. Представители данной школы полагают, что неоклассическая теория сужает возможности своего экономического анализа из-за того, что учитывает лишь издержки взаимодействия людей с природой («трансформационные издержки»). Необходимо также принимать во внимание и глубоко изучать издержки взаимодействия между людьми - «трансакционные издержки». Более детально их можно определить как «затраты ресурсов (денег, времени, труда и т.п.) для планирования, адаптации и контроля за выполнением взятых индивидами обязательств в процессе отчуждения и присвоения прав собственности и свобод, принятых в обществе» . Неоинституционалисты выделяют следующие виды трансакционных издержек:

а) издержки поиска информации;

б) издержки измерения;

в) издержки ведения переговоров и заключения контрактов;

г) издержки спецификации и защиты прав собственности;

д) издержки оппортунистического поведения.

При этом описанные виды не являются взаимоисключающими; например, издержки измерения можно представить как издержки спецификации и защиты прав собственности; издержки оппортунистического поведения - как издержки измерения, и т.д. Следует также учитывать, что существуют и другие классификации трансакционных издержек, например, их деление на предконтрактные, контрактные и постконтрактные, или на реальные (издержки, порождающие затруднения в осуществлении некоего типа взаимодействия) и виртуальные (издержки, связанные с преодолением этих затруднений).

Следуя принципу рациональности, хозяйствующие субъекты в ходе своей хозяйственной деятельности стремятся минимизировать трансакционные издержки . С этой целью они вырабатывают институты, которые трактуются в неоинституциональном анализе как «созданные человеком ограничения, которые структурируют политическое, экономическое и социальное взаимодействие» . Критерием эффективности институтов является размер достигнутой благодаря им минимизации издержек.

В рамках анализа институтов выделяются два уровня: институциональные соглашения и институциональная среда. Институциональные соглашения (или организации) - это договоры между отдельными индивидами, направленные на снижение трансакционных издержек. Одним из примеров институциональных соглашений является фирма, которая трактуется как совокупность контрактных обязательств (а не как производственная функция, из чего исходит неоклассическая теория) ее участников, принятых для минимизации трансакционных издержек. Таким образом, оптимальный размер фирмы достигается тогда, когда трансакционные издержки совершения тех или иных действий внутри фирмы соответствуют трансакционных издержкам осуществления этих же действий через рыночный механизм. Иными словами, соотношение иерархических и рыночных типов координации (а также выживание тех или иных организационных форм) определяется на основании все того же критерия минимизации трансакционных издержек.

Институциональная среда (или институты в узком смысле слова) - это совокупность «правил игры», т.е. правила, нормы и санкции, образующие политические, социальные и юридические рамки взаимодействий между людьми. Иными словами, институциональная среда - это рамки, в которых заключаются институциональные соглашения. Данные рамки, в свою очередь, подразделяются на неформальные правила игры - обычаи, традиции - и формальные, воплощенные в виде конкретных законов и нормативных актов.

Сперва неоинституционалисты (Р. Коуз, О. Уильямсон и их последователи) концентрировали свое внимание на изучении институциональных соглашений, трактуя институциональную среду в качестве экзогенно заданной. Но в конце 1970-х годов в рамках неоинституционализма возникло возглавляемое Д. Нортом направление (иногда называемое «подходом Вашингтонского университета»), адепты которого стали делать основной акцент на исследовании эволюции институциональной среды во времени и влияния этой эволюции на экономический рост. Институциональные изменения могут возникать спонтанно, за счет стихийного взаимодействия действий отдельных хозяйствующих субъектов, - тогда меняются неформальные правила игры - и сознательно, под влиянием государства, изменяющего те или иные формальные правила игры. При этом формальные и неформальные правила должны соответствовать друг другу, а значит, должны соответствовать друг другу и их изменения (этот принцип получил название «конгруэнтности институтов»). Например, если государство заимствует формальные правила игры из-за границы, осуществляя «импорт институтов», но эти правила в корне не соответствуют обычаям и традициям, принятым в данном обществе (примером может служить импорт норм цивилизованного рыночного предпринимательства в мафиозное или традиционное общество), то такое заимствование не будет иметь успеха.

Поскольку неформальные правила игры и их динамика является важнейшим ограничивающим фактором институциональных изменений, это указывает на такие их свойства, как кумулятивность и эволюционность. Кумулятивность институциональных изменений означает их зависимость от прошлой траектории развития : изменения, начавшиеся в некоем направлении, будут продолжаться в будущем все с большей силой. Эволюционность этих изменений указывает на их постепенность и медленность.

С точки зрения Д. Норта и его последователей, историю экономик различных стран следует трактовать именно с точки зрения институциональных изменений. Там, где такие изменения оказывались эффективными, т. е. сокращали трансакционные издержки, они способствовали экономическому росту; в других странах и периодах эти изменения тормозили хозяйственное развитие. В одних случаях такое «торможение» порождалось доминированием неформальных правил, препятствовавших развитию рыночных отношений, в других случаях - целенаправленными действиями государственных должностных лиц, изменявших формальные правила игры в своих личных интересах. Основное заключение сторонников «подхода Вашингтонского университета» состоит в том, что институциональная эволюция далеко не всегда благоприятно сказывалась и сказывается на состоянии и динамики хозяйства, при этом добиться их эффективного изменения за короткий срок невозможно. Кроме того, экономическое развитие, сопровождающееся усложнением характера сделок, приводит к росту трансакционных издержек, тормозящих это развитие. Таким образом, сторонники «подхода Вашингтонского университета» менее оптимистичны в отношении способности рыночной экономики достигать оптимальных результатов по сравнению с адептами более традиционных направлений в неоинституционализме.

8.2.2. Эволюционный институционализм

Основные представители: Ричард Нельсон, Сидней Уинтер, Джеффри Ходжсон

Основная работа: Р. Нельсон, С. Уинтер «Эволюционный анализ экономических изменений» [« An Evolutionary Theory of Economic Change ») (1982)

Если же новый институционализм в какой-то мере уходит своими корнями в работы Дж. Коммонса, то эволюционный институционализм вряд ли возник бы без трудов Т. Веблена. По общему мнению, эволюционный институционализм (называемый также эволюционной экономической теорией ) «родился» в 1982 году, когда была опубликована вышеназванная пионерная работа Р. Нельсона и С. Уинтера, изданная на русском языке в 2000 году. Основными свойствами этого направления институционализма являются следующие.

а) Отказ от предпосылок оптимизации и методологического индивидуализма. Эволюционные институционалисты вслед за старыми отвергают представление о человеке как о «рациональном оптимизаторе», действующем в отрыве от общества. Поэтому их теории также не вписываются в магистральное направление.

б) Акцент на исследовании экономических изменений. Эволюционисты, как и Т. Веблен (и другие старые институционалисты) рассматривают рыночную экономику как динамическую систему.

в) Проведение биологических аналогий. Если же, например, многие классики и неоклассики уподобляли рыночное хозяйство механической системе, то эволюционисты трактуют хозяйственные изменения в значительной мере по аналогии с биологическими (например, уподобляя совокупность фирм популяции и т.д.)

г) Учет роли исторического времени. В этом плане эволюционные институционалисты похожи на посткейнсианцев (см. гл. 6.6); однако же если последние акцентируют внимание больше на неопределенности будущего, то первые - на необратимости прошлого. В связи с этим ими подчеркиваются различные динамические феномены, являющиеся следствием необратимости исторического времени и приводящие к неоптимальным для хозяйства в целом результатам. Подобные феномены являются проявлением зависимости от прошлой траектории развития (см. подраздел 8.2.1.4) К таким феноменам они относят «кумулятивную причинность» (исследованную еще Т. Вебленом), а также «гистерезис» и «блокировку». Гистерезис представляет собой зависимость конечных результатов системы от ее предшествующих результатов . Блокировка является неоптимальным состоянием системы, которое является результатом прошлых событий, и из которого не существует мгновенного выхода.

д) Понятие рутин и эволюционная теория фирмы. По мнению эволюционистов, в поведении хозяйствующих субъектов главенствующую роль играют рутины , представляющие собой нечто вроде устойчивых стереотипов поведения. В эволюционной теории этот термин «... может относиться к постоянно повторяющемуся шаблону деятельности всей организации, к индивидуальному умению или (прилагательное «рутинный») к гладкому бессобытийному эффективному функционированию такого рода на уровне индивидуума или организации» . Иными словами, рутины в значительной мере являются аналогом привычек, с той разницей, что первые во многом носят бессознательный характер.

Это понятие является базовым в эволюционной теории фирм (оно является здесь «общим термином для всех нормальных и предсказуемых образцов поведения фирм...») Согласно данной теории, поведение фирм управляется не оптимизационными расчетами, а рутинами. Это означает, что в случае изменений окружающей фирмы среды последние далеко не всегда будут менять свое поведение, что противоречит неоклассической теории. Фирмы соглашаются на замену старых рутин новыми лишь при чрезвычайных обстоятельствах. При этом сам процесс изменения рутин, называемый поиском , управляется соответствующими рутинами. Причины устойчивости рутин заключаются в следующем.

Во-первых, рутины являются своеобразными активами фирм, на приобретение которых были осуществлены определенные расходы. Иными словами, рутины связаны с безвозвратными издержками. Поэтому замена старых рутин новыми требует больших затрат.

Во-вторых, смена рутин может привести к ухудшениям (или даже разрыву) отношений данной фирмы с ее другими партнерами или отношений внутри этой фирмы.

В-третьих, рутины прочны также вследствие их вышеуказанной бессознательности.

е) Благосклонное отношение к государственному вмешательству. Предыдущие свойства эволюционно-институционального анализа указывают на то, что экономические изменения не имеют внутренней тенденции обеспечивать оптимальные результаты. Поэтому, с точки зрения эволюционистов, государственное вмешательство - например, в сфере технического прогресса - может оказать позитивное влияние на экономику.

8.2.3. Новый французский институционализм

Основные представители: Лоран Тевено, Люк Болтянски, Оливье Фаворо, Франсуа Эмар-Дюверне

Основная работа: Л. Тевено, Л. Болтянски. « Экономика значимого» [«Les economies de la grandeur»] (1987)

Новый французский институционализм - или экономика соглашений - наиболее позднее течение в институционализме, возникшее на рубеже 1980-1990-х годов. Специфика этого течения состоит в том, что рыночная экономика рассматривается не как отдельно взятый объект исследования, а как подсистема общества. Последнее рассматривается с точки зрения анализа различных «институциональных подсистем» или «миров», каждая из которых характеризуется особыми способами координации между людьми - «соглашений» - и особыми требованиями к действиям людей - «норм поведения». Такой анализ, являющийся «сердцевиной» исследований новых французских институционалистов, выделяет следующие институциональные подсистемы.

1) Рыночная подсистема . Она включает в себя «рынок», анализируемый в неоклассической теории. Объектами, функционирующими в рыночной подсистеме, являются добровольно обмениваемые товары и услуги. Основную информацию об этих товарах предоставляют цены. Поведение субъектов должно быть рациональным. Координация действий осуществляется через достижение равновесия посредством функционирования ценового механизма. Здесь интересен тот аспект, что выполнение норм поведения в рыночной подсистеме оказывается необходимым условием рационального действия. Иным словами, согласно новым французским институционалпстам, рациональное поведение и следование нормам отнюдь не противоречат друг другу, как полагали представители других школ институционализма.

2) Индустриальная подсистема . Она состоит из промышленных предприятий. По мнению новых французских институционалистов, «рынок никогда не является местом производства, а предприятие всегда им является» . Это один из ключевых пунктов их учения. В отличие от «рынка», в индустриальной подсистеме объектом является стандартизированная продукция, а основную информацию несет не цена, а технические стандарты. Координация деятельности осуществляется через функциональность и согласованность отдельных элементов производственного процесса. Таким образом, индустриальный мир является материальной основой для общественного производства.

3) Традиционная подсистема . Она включает персонифицированные связи и традиции и играет ведущую роль в традиционных обществах. В этой подсистеме важную роль играет разделение на «своих» и «чужих» и личная репутация. Деятельность участников данной подсистемы направлена на обеспечение и воспроизводство традиций. К традиционной подсистеме можно отнести не только отношения внутри и между домохозяйствами, но и, например, «мир» мафии и прочих криминальных групп.

4) Гражданская подсистема . Она базируется на принципе подчинения частных интересов общим. В рамках этой подсистемы функционируют государство и его учреждения (полиция, суды) и многие важные общественные организации (например, церкви).

5) Подсистема общественного мнения . Здесь координация деятельности людей строится на основе наиболее известных и привлекающих всеобщее внимание людей событий. К этой подсистеме, например, можно отнести некоторые финансовые рынки, где большую роль играет ориентация на среднее мнение.

6) Подсистема творческой деятельности . В этом мире основной нормой поведения является стремление к достижению неповторимого, уникального результата. К данной подсистеме относится такая сфера общественной жизни, как искусство.

7) Экологическая подсистема . В данной подсистеме координация действий осуществляется в соответствии с природными циклами и направлена на поддержание «баланса окружающей среды». Соответственно, объектами деятельности являются различные природные объекты.

Таким образом, рациональность как способ поведения и стремление к рыночному равновесию как способ координации трактуются новыми французскими институционалистами лишь как «частные случаи» С их точки зрения, ошибочно объяснять всю хозяйственную жизнь при помощи только этих двух понятий. Например, деятельность российских предприятий в 1990-е годы, которая зачастую не соответствовала канонам неоклассической теории, вполне можно объяснить, если исходить из того, что эта деятельность осуществлялась в рамках индустриальной и традиционной подсистем.

При этом каждый хозяйствующий субъект одновременно функционирует в нескольких «мирах». Например, любая фирма действует в «рыночном мире», когда занимается сбытом своей продукции, и в «индустриальном мире», когда непосредственно организует производство.

Особые проблемы возникают на «стыке» различных «миров» или «соглашений», т.е. в ситуации, когда одно и то же взаимодействие (будь то покупки потребительских благ или принятие политических решений) может потенциально приниматься на основе норм поведения разных подсистем. Здесь зачастую к неблагоприятным последствием может привести так называемая «экспансия соглашений», при которой осуществление взаимодействий происходит на основе норм одного из «миров» в тех сферах, где прежде использовались нормы других «миров». Примером может служить замена гражданских «соглашений» на рыночные в политической сфере.

Ясно, что, хотя новый французский институционализм ближе к неоинституционализму, чем эволюционная экономическая теория, он также не вписывается в магистральное направление современного экономического анализа.

Как уже было отмечено, новый французский институционализм - наиболее позднее направление в институционализме и, вероятно, самые значимые концепции в его рамках будут созданы лишь в будущем, которое в данном случае, хочется надеется, не окажется слишком далеким.

Veblen T. Why Is Economics Not An Evolutionary Science? // Quarterly Journal of Economics. July. 1898. P. 389.

Rutherford M. Institutions in Economics. The Old and The New Institutionalism. Cambridge

Уильямсон О. Экономические институты капитализма. Рынки, фирмы, «отношенческая» контрактация. СПб., 1996. С. 97.

Шаститко А. Е. Неоинституциональная экономическая теория. М., 1999. С. 158. Из этого определения следует, что неоинституционалисты (вслед за Дж. Коммонсом и в большей степени, чем он) указывают на важность прав собственности . До неоинституционалистов собственность трактовалась как абсолютное право на ресурсы (капитал, труд и т.д.). Согласно неоинституциональному подходу, собственность - это не материальный объект, а совокупность различных прав на осуществление действий (т.е. на использование, получение дохода и т.п.) с этими объектами.

Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С. 17.

Другим предтечей эволюционного институционализма является австрийский экономист и историк экономического анализа Йозеф Шумпетер (1883-1950), придававший большое значение динамическим аспектам функционирования рыночного хозяйства. Ему принадлежит «инновационная» теория цикла, согласно которой в основе циклических колебаний деловой активности лежат «волны» инноваций. См. его книгу «Теория экономического развития» [« Theorie der wirtschaftlichen Entwicklung

Поиск в экономической эволюционной теории аналогичен мутации в биологической эволюционной теории. Наряду с рутинами и поиском, еще одним ключевым термином эволюционной теории является отбор (рутин).

Кумахов Р. Теория согласований и анализ предприятия // Вопросы экономики. 1997. N 10. С. 87. В этом номере содержится большая подборка статей представителей нового французского институционализма.