Бесконтактные войны - революция в военном искусстве. «Бесконтактная война

Д. Алекссев: Меня интересует следующий вопрос. Вы здесь уже упоминали о средствах информации; насколько я могу судить, бесконтактные войны - это некий признак нынешней глобализующейся экономики. Еще одним ее признаком является развитие систем информатизации, телекоммуникации и связанных с этим инфраструктур. Отсюда два вопроса. Первый: какова, с вашей точки зрения, роль информационной коммуникации (систем мобильной связи, телекоммуникаций, Интернет-коммуникаций) в такого рода войнах? Ведь известно, что американцы во многом опирались на поддержку разветвленных информационных сетей.

И второй: каковы, на ваш взгляд, экономические предпосылки развития сколь бы то ни было большого военного конфликта с применением таких средств в глобальном масштабе (опять же: в аспекте применения такого рода информационных систем)?

В. Слипченко: Во всех войнах, которые уже в течение 13 лет ведут США, они ведут и информационное противоборство. Оно является элементом дистанционной бесконтактной войны. И информация, как я считаю, является одним из видов оружия в этой войне. Информация стала таким же поражающим средством, как штык, пуля, снаряд. Поэтому они создают информационный потенциал, достаточный для того, чтобы подавить информационный потенциал противника и сохранить при этом свой. Но американцы пошли в этом плане глубже, чем все остальные. Они научились подавлять информационный потенциал противника не только с помощью информации, но и с помощью огневых средств. Плюс к этому создание мощнейших помех.

Таким образом, информационное противоборство идет по двум линиям: по линии борьбы информационных средств и по линии огневого поражения информационных центров противника.

Второе: свои информационные средства США стараются сохранить от удара информационными средствами противника. Так сложилось, что сейчас у них нет достойного противника, который мог бы нарушить информационный ресурс Соединенных штатов Америки. Действительно, США и в информационном противоборстве оторвались от всех других стран, примерно, на поколение войн. И этот информационный ресурс именно за счет глобализации производства является таким же мощным, как и высокоточное оружие. Это первый признак новых войн.

Что касается крупного военного конфликта на современном уровне в ближайшие годы, то я могу высказать свои предположения. Первое: мы с вами очень скоро может стать свидетелями того, как такой удар будет нанесен по Северной Корее, точнее по ее ядерным ресурсам, по Йонбене и другим центрам; также бесконтактный удар может быть нанесен и по остальным центрам военной инфраструктуры. Второе: можно предположить, что следующий удар будет нанесен по Ирану, который развивает свои ядерный технологии вопреки американцам, так что они могут нанести такой же удар по Ирану, как когда-то Израиль нанес по ядерному центру Ирака в Озираке; это было в 1981 году.

И, наконец, “первую ягодку беру, на вторую смотрю, а третья мерещится”: третьей ягодкой может в будущем стать Китай. Он очень сильно опасается высокоточного бесконтактного неядерного удара по своей экономике.

Только таким путем можно остановить Китай на его пути к гегемонии в военном и экономическом отношении. Других методов у американцев нет; они с ужасом видят, что Китай не только начинает подбираться к ним, но и в чем-то их обходить. Они могут пойти на авантюру, поэтому китайцы сейчас очень внимательно изучают то, что мы здесь с вами сейчас обсуждаем.

Но это мои как наблюдателя чисто гипотетические предположения. Реальным кандидатом на нанесение удара сегодня я бы считал только Северную Корею. Это может случиться в следующем году, или через год: пока президентом является Джордж Буш. Все остальное не дело ближайших лет.

Может быть, это будет уже в 2010 году или позже, когда американцы раскрутят свою систему до длительной бесконтактной войны с любым противником на нашей планете. Пока они еще к ней не готовы. К эксперименту - да, но провести полноценную дистанционную войну, например, против Ирана, они еще не готовы.

Б. Скляренко: Уважаемый докладчик, у меня три вопроса. Первый: как вы относитесь к понятию “экологическая война” и есть у вас положительное отношение к такому понятию, к его правомочности? Как вы в таком случае расцениваете ее в аспекте контактности, дистанционности и тому подобного? Второй вопрос. Существует ли в исторической военной науке понятие масштабности? Не в картографическом смысле, а в категориях пропорциональности. Как в таком случае оценивается относительно результатов военных действий то, что вы описали, как эволюцию военных действий, смену этапов развития войны?

И третий вопрос. Как известно, когда в Средние века нападающая сторона понимала, что взять город с ходу невозможно, она прибегала зачастую к простому средству: поскольку все основные территории городов были на побережье или на островных территориях, или огибались большими водоемами, они ниже делали дамбу и затапливали этот город. Как таким примеры укладываются в изложенную систему эволюции войн?

В. Слипченко: Первое, относительно экологической войны. Я считаю, что если мы берем просто экологическую войну саму по себе, то этот термин неправильный. Экология может стать инструментов в иной войне. В одной из своих книг я написал, что это может быть следующее, седьмое поколение войн. Я бы продолжил мысль, которую здесь уже развивали: это будут информационные войны, где информация фактически является оружием. Но: при помощи этой информации вызываются сейсмические катаклизмы в определенных тектонических разломах земной поверхности. Для поражения определенной расы используются генетические средства. Или поражение озонового слоя, выжигание кислорода на определенном расстоянии от земли, что приводит к экологическим катаклизмам.

Но такие войны трудноуправляемые. В этой войне нельзя победить, потому что второй конец палки ударит по тому, кто эти методы применил. Поэтому гипотетически такие методы могут применяться, но реально они никогда не будут использованы, потому что они неуправляемы.

Никита Николаевич Моисеев, наш выдающийся ученый, академик, уже ушедший, к сожалению из жизни, вывел формулу (правда, она была создана в расчете на ядерное оружие, но, я думаю, применима и здесь), он сказал: “Кто первым применит ядерной оружие, погибнет вторым, даже не получив ответного удара”. Есть что-то подобное и в отношении экологической войны. Масштабы войны. Раньше контактные войны четвертого поколения требовали очень широких масштабов. Вспомните, как они шли: от Кольского полуострова до Балкан - оборонительные и наступательные операции шли фактически одновременно на всем пространстве Европы. Это был фронт Второй мировой войны.

Что касается дистанционных бесконтактных войн, то они могут осуществляться в очень узких масштабах, но с очень мощными стратегическими целями, которые предусматривают стирание с лица земли целой экономической системы нации. А если нация теряет экономику, то она прекращает свое существование как цивилизованная среда. Поэтому такие войны могут быть менее масштабными, но с большими стратегическими последствиями.

Думаю, что революция в военном деле и войны шестого поколения поставят перед нами еще много различных вариантов применения этого оружия, и для конкретного объекта, и для целой страны.

Что же касается крепости, которую вы мне предложили взять, если она обводнена: я думаю, что это относится к контактным войнам 1-го, 2-го, 3-го, 4-го поколений. В дистанционных бесконтактных войнах эту крепость накроют высокоточным оружием, не прибегая ни к каким затоплениям. Она будет накрыта, и каждый объект на ее территории станет объектом для высокоточного удара и прекратит свое существование как механизм войны.

Л. Вахнина: Два вопроса. Хотя вы говорили о том, что нужно думать о высокоточном ударе со стороны любого противника, но в реальности получается, что это могут быть только США, других кандидатов не видно. Поэтому вопрос: считаете ли, что ядерное оружие сейчас утратило свою функцию сдерживающего фактора?

И второй вопрос. Нам сейчас говорят, что мы уже ведем войну с терроризмом. Вы этот вопрос оставили вне рассмотрения. Это ведь совсем другая война: смертники, диверсанты - против них высокоточное оружие, видимо, бессильно. Наконец, некоторые еще называют Китай в качестве нашего потенциального противника: все-таки получается, что угрозы могут быть разными.

В. Слипченко: Спасибо. Я должен сказать, что высокоточное оружие надо иметь, чтобы воевать с любым противником. Если оно не способно достать любого противника на нашей планете, то это не то оружие, которое нам надо.

И американцы создают именно такое оружие, не ориентируясь ни на каких конкретных противников. Противник появляется потом, и оружие применяется.

Что касается ядерного оружия: да, сегодня оно является сдерживающим фактором. Но обратите внимание: американцы уже разрабатывают теорию стратегического неядерного сдерживания. Ядерным оружием можно пугать, но его нельзя применять для сдерживания . Если ядерное оружие применить для сдерживания, то любому сдерживанию приходит конец, потому что дальше начинаются необратимые процессы.

А вот стратегическим высокоточным неядерным оружием можно пугать и можно им наказывать . Поэтому сейчас в Америке (я был там недавно на крупной конференции) очень серьезно рассматривается вопрос о стратегическом неядерном сдерживании, которое имеет более гибкие возможности применения и наказания любого агрессора именно в целях сдерживания.

Теперь о терроризме. Для борьбы с терроризмом высокоточное оружие может быть в чем-то эффективным. Как вы помните, американцы наносили высокоточные удары по террористическим базам в Саудовской Аравии. Но они не достигли своей цели, поскольку надо очень точно знать, где в этот момент находятся террористы или скопления террористов. Высокоточное оружие может достать где угодно, но нужно точно знать, где находится цель.

Я писал об этом, в том числе и в моих книгах. С терроризмом надо вести борьбу его же методами. Если Израиль ведет борьбу с терроризмом другими методами: посылает туда танки, бульдозеры, стирает с лица земли дома, в которых родились смертники, - то на этих руинах вырастают сотни других. Израиль ведет борьбу не с терроризмом, а с его последствиями.

Чтобы вести борьбу с самим терроризмом, надо проникать в генную структуру, в структуру ДНК терроризма. И там, на уровне его зарождения, вести с ним борьбу. У нас никто не умеет так бороться с терроризмом. Люди боятся таких методов. Так мы всегда будем вести борьбу не с терроризмом, а с его последствиями.

Что касается высокоточного оружия, то оно может иногда применяться, но его эффективность для борьбы с терроризмом я ставлю под сомнение.

В отношении Китая, то я взял бы на себя смелость сказать, что Китай должен нами рассматриваться не как противник, а как союзник, потому что мы имеем больше общего с Китаем, чем с США. Поэтому, да, я согласен с вами: мы должны ориентироваться на такого противника, как Соединенные штаты Америки. На Китай я бы не стал ориентироваться. Я бы стал относиться к нему как к партнеру, а может быть, даже и как к союзнику: и ему и нам в одинаковой степени будут угрожать Соединенные штаты Америки.

А. Хавина: Если вернуться к терроризму. Можно ли рассматривать его как вариант дистанционной войны для бедных?

И второй вопрос. Учитывается ли этот принцип (то, что первый применивший ядерное оружие погибнет вторым) при составлении планов по разрушению экономики противника? Ведь разрушение даже Ирака отразилось и на ценах на нефть, и на курсе доллара. Если разрушить экономику России, то последствия тоже будут значительными, потому что от ее экономики так или иначе зависит вся мировая экономика, хотя у нас и всего лишь 1-2 % мирового ВВП. Как это учитывается?

В. Слипченко: Я думаю, что бедные страны, конечно, никогда не будут владеть дистанционным бесконтактным оружием для ведения современных войн. Уже сейчас мир делится на две части: на тех, кто будет способен воевать дистанционным бесконтактным способом, и тех, кто никогда не получит такой возможности.

Так вот бедные страны, конечно, останутся в четвертом поколении и они всеми правдами и неправдами будут стремиться иметь у себя другое оружие массового поражения: химическое, биологическое, а может быть и ядерное. Я предполагаю, что появится большой интерес к созданию ядерных вооружений, прежде всего в тех странах, которые никогда не смогут выйти на уровень бесконтактных войн. Поэтому мир продолжает раскалываться и он будет хаотически развиваться в сторону оружия массового поражения. От этого никуда не деться.

Если экономика будет подорвана, как это было в Югославии, то что получается: американцы выделили пять миллиардов долларов в помощь разбитой Югославии. Из этих пяти миллиардов четыре забрали за долги, которые были накоплены раньше. Как можно восстановить разрушенную на 80 % экономику на один миллиард? Конечно, страна пребывает в очень тяжелом состоянии. Экономика не скоро будет восстановлена. На восстановление вооруженных сил потребуется еще больше времени. Югославия прекратила существование как страна, она распалась на множество мелких государств... Опасность – это ситуация, когда возникает принципиальная возможность ударов, есть соответствующие разработки, испытания, а угроза - это когда конкретный противник способен нанести удар по нашей стране. Поэтому я скорее построил свою лекцию не на угрозах, а на опасностях, которые существуют сейчас для нашей страны, исходя из того, что где-то кто-то что-то создает, а мы этого не имеем.

Теперь снова вопрос относительно связи. Да, я считаю, что информационный ресурс является оружием. И высокоточное оружие само по себе не способно поражать цели, если оно не использует информационный ресурс. Информация является мощнейшим средством для применения высокоточного оружия. Есть информация - можно поразить цель; нет информации - это оружие просто неприменимо. Поэтому информационный ресурс должен создаваться параллельно с высокоточным оружием. Они должны существовать в комплексе.

Мне поступил вопрос в записке: “Ваши высказывания насчет целей развязывания иракской войны всего лишь необоснованные догадки”.

Нет, это не так. Я рекомендую вам посмотреть мою книгу, которая выйдет в декабре этого года. Там это все доказано: я просто не имею возможности подробно объяснять все это сейчас. Мои выводы имеют своей основной не догадки, а аргументы и факты, которые говорят о том, что все эти войны были развязаны с целью испытать высокоточное оружие , а не для того, чтобы достигнуть каких-то объявленных открытых целей, чего сделать не получилось.

М. Ройтберг: Большое спасибо Владимиру Ивановичу и организаторам за замечательную лекцию.

У меня есть два вопроса, и они оба достаточно большие. Первый вопрос. Ситуация сейчас напоминает ситуацию 1945 года, когда только у США была бомба. И тогда было понятно, что делали наши: украли эту бомбу, потом сделали водородную и разработали средства доставки. В итоге они вышли на сдерживание, на паритет. Паритет продержался до 50-60-х годов - вам лучше знать. У меня есть сильное подозрение, что исходя из того, что вы рассказывали, мы паритета не добьемся никогда. Прошу прощения за пессимизм: я сознательно обостряю высказывание. Зная наш технологический уровень, зная уровень американской экономики, я не вижу перспектив для достижения паритета. Возникает вопрос: что же в данной ситуации является для нас реальной целью?

Второй вопрос, вторая тема.
Я бы хотел вспомнить два термина, которые имеют четкие отрицательные коннотации. Один - это “гонка вооружений”, а второй - “новое мышление”.Если следовать вашей логике, то мы должны начинать гонку вооружений, которую мы один раз уже проходили с известными всем последствиями. Может быть, я не прав, но у меня такое ощущение, что Советский союз просто сорвался в попытке угнаться за США. Это вроде бы путь в никуда. Альтернативой этому была разрядка и то, что называлось новое мышление, то есть попытка выстроить договорные отношения, в рамках которых бы невоенными средствами достигалось сдерживание применения оружия.

То, что вы сейчас рассказывали, говорит об одном: американцы просто оборзели и используют войну как испытательный полигон. В общем, мрак и совершеннейшая аморальщина. Есть ли реальный потенциал у политики морального воздействия, того, что называется народная дипломатия, и такого прочего?

То есть вторая тема - это вопрос о том, есть ли потенциал у дипломатии, или же мы живем в сугубо прагматическом мире: у тебя есть дубинка - с тобой разговаривают; у тебя нет дубинки - с тобой не разговаривают.

В. Слипченко: Я не останавливаюсь на ваших словах о том, что мы позаимствовали атомную бомбу и вышли на паритет: это действительно так.

Я скажу вот что: в нашей стране, как это, может быть, ни странно, разработаны и испытаны очень эффективные высокоточные средства. Очень эффективные. Вы даже видели эти испытания, когда в начале Второй Чеченской кампании мы наносили высокоточный удар по целям на территории Чечни точно таким же образом, как это делали американцы: перекрестье на цель, и туда летит крылатая ракета.

У нас в стране есть очень мощный потенциал таких вот разработанных систем. Но: я не знаю, сколько стоит эта ракета у нас, но американская высокоточная крылатая ракета стоит один миллион долларов. Для 30-суточной войны им требуется 30 миллиардов долларов. Сколько стоит наша ракета я не знаю, но по эффективности и по способам применения некоторые наши разработки во многом превосходят американские. Я могу в этом вас заверить. Я знаю: я беседовал со специалистами, которые об этом говорили.

Но, во-первых, наши финансовые возможности не позволяют поставить это на поток. Во-вторых, у нас в стране, к сожалению, военно-промышленный комплекс работает не так, как в советское время (когда ему приказывали что-то сделать, и он это делал); сейчас они работают по такой формуле: “Мы даем вооруженным силам не то оружие, которое они требуют, а то, которое им необходимо”. Это искаженная формула. ВПК, имея в заделе красивое сильное оружие, продолжает клепать то, что дает ему доход, потому что комплекс перешел на рельсы бизнеса. И государство пока что не способно реализовать на потоке то, что имеется в заделе.

Я согласен с тем, что мы достигли успехов в договорных отношениях по ядерным вооружениям. Мы уже имеем СНВ-1, СНВ-2, СНВ-3. Организация объединенных наций подключена, все страны подключены к тому, чтобы ядерное оружие было сокращено и заблокировано.

А вот что касается высокоточного оружия, то пока что в мире не существует ни одного соглашения по этому поводу. Я выступал 25 января 2002 года в Организации объединенных наций и там говорил о том, что в мире не было разработано ни одного соглашения, которое бы запрещало высокоточное оружие. Нет соглашений, которые заставили бы прекратить выпускать, испытывать и применять высокоточное оружие в войнах и конфликтах. Американцы никогда не пойдут на сокращение или на блокирование своих высокоточных средств.

Они могут пойти на односторонний акт снижения у себя объема ядерных вооружений, потому что для сдерживания агрессора не нужно иметь много ядерного оружия. Его просто надо иметь. А для того, чтобы воевать дистанционным бесконтактным способом, надо иметь очень много высокоточного оружия, так что на соглашения по сокращению этих типов вооружений вряд ли когда-либо будут достигнуты. Думаю, что здесь назревает конфликт, и в будущем переговоры по сокращению вооружений будут вестись в плоскости блокировки высокоточного оружия: здесь, вероятно, будут проблемы.

Вопрос из зала: Добрый вечер, спасибо вам за лекцию. Вы очень интересно рассказывали, но все-таки я хочу вернуться к тему, которую вскользь затронули не вы, а те люди, которые задавали вам сегодня вопросы. Терроризм. Все, что вы говорите по поводу высокоточного оружия может стать реальностью в будущем. Но все-таки в нашей реальной сегодняшней жизни основная проблема - это терроризм. Вы вскользь упомянули об этом, но все-таки: есть ли у вас какие-то соображения по поводу того, как сегодня можно с этим бороться, в частности России?

Те же самые Штаты: вы сказали, что они на голову выше всех остальных стран, у них есть высокоточное оружие, но я боюсь, что в ближайшее время они получат второе 11 сентября. Это может случиться каким-то совсем неожиданным образом: химическая атака или что-то подобное. То же самое и с Россией. Мы будем очень долго получать всяческие теракты, и все это в данный момент гораздо страшнее, чем все эти глобальные и звездные войны, о которых вы говорите. Есть ли у вас какие-то соображения по поводу того, что делать с терроризмом?

В. Слипченко: Спасибо. Я думаю, что если связывать терроризм и возможность его блокировки с помощью высокоточных средств, дистанционных бесконтактных войн - я уже говорил, что это неэффективно. Более того, я считаю, что борьба с терроризмом - не функция вооруженных сил. С ним должны бороться специальные службы: ФСБ, МВД, разведка, финансовая разведка. И все. Вооруженные силы не предназначены для борьбы с терроризмом.

Мы декларируем, что вооруженные силы, как заявил недавно министр обороны, должны вести борьбу с терроризмом. Я считаю, что это функция не вооруженных сил. С терроризмом должны бороться специалисты специальными методами. Вооруженные силы не готовятся для борьбы с терроризмом. Они не работают такими методами. Они могут применить танки, артиллерию, авиацию - но это не борьба с терроризмом, это борьба, скорее, с его последствиями. Поэтому я считаю, что борьба с терроризмом не удел вооруженных сил.

Когда НАТО потянул на себя одеяло, и они сказали, что они будут вести борьбу с международным терроризмом, мы могли только улыбаться. НАТО не тот инструмент, не тот механизм, который способен вести борьбу с терроризмом. Они способны вести борьбу с такими же силами, как они сами; могут вести контактную или бесконтактную войну. Но терроризм везде и негде. Его потоки: финансовые, оружия - все это лежит в совершенно другой плоскости. Поэтому с терроризмом надо бороться не теми методами, которые разрабатывает министерство обороны, а теми методами, которые разрабатывают спецслужбы.

Я думаю, что и вправду для России терроризм - страшное явление. Но борьбу с ним должны вести специалисты. И мы только компрометируем вооруженные силы, когда бросаем их в сражение, которое они не способны выиграть. Фактически, это профанация.

В. Алдонесов: Я хотел бы дополнить уважаемого докладчика, ответив на предыдущий вопрос по поводу международного терроризма.

В этой проблеме очень много мифов. У нас в Академии геополитических проблем в этому году проходил круглый стол, где семьдесят человек в погонах пытались вместе ответить на один вопрос: что же такое терроризм? Выступлений было очень много, заседание длилось пять часов, но определение терроризма, взвешенное, синтетическое и юридически выверенное, так и не было дано. В конце я выступил и сейчас могу очень кратко пересказать то, о чем я тогда говорил.

В этом году генерал-полковник Борис Мыльников, который был назначен начальником антитеррористического центра СНГ, в интервью журналисту сказал следующее: “Я не знаю, что такое терроризм и что такое террор”. Это начальник центра! “Но я не единственный, кто этого не знает. Этого не знает и антитеррористический комитет при совете безопасности Организации объединенных наций”. Они сейчас готовят меморандум, который, даст Бог, будет опубликован в 2005 году, и там будет сделана попытка дать определение терроризма. Почему я заговорил о мифах. В 2003 году ООН выпустила отчет, в котором были приведены статистические данные по жертвам международного терроризма (при отсутствии четкого понимания того, что же такое терроризм). Отчет был положен на стол президенту Бушу, и разразился скандал. Когда они посмотрели на количество жертв международного терроризма, они были изумлены: оказывается, во всех странах мира в 2003 году от рук представителей международного терроризма погибло около 357 человек. Раненых было примерно в два раза больше. Скандал был грандиозный: перед этим они затратили десятки миллиардов долларов, было создано несметное количество различных организаций, в частности, Министерство по внутренней безопасности, во главе которого был поставлен Ридж, уволенный два или три дня назад, что сиптоматично, учитывая недавнее избрание Буша. Получалось какое-то дичайшее несоответствие. Гора родила мышь. После скандала в этот отчет были внесены поправки. Что бы вы думали: цифры возросли в два раза, то есть погибших теперь было порядка 685 и около 900 раненых.

Но о чем мы с вами говорим? Если у нас только в нашей стране в автомобильных катастрофах погибает ежегодно 35 000 человек, а во всех стран от непонятных актов, которые еще даже не имеют четкого определения, даже при увеличении цифр в два раза, гибнет около 700 человек - о чем мы говорим?

Это есть классический вариант информационных войн. Здесь упоминали события 11 сентября. Была использована информационная бомба. Что было в день, когда произошли эти трагические события в Нью-Йорке? Ведущие американские телекомпании визжали от цифр: CNN, CBS, ABC, NBC, FoxNews. Кстати, ни одной из наших компаний там не было, так что мы смотрели на события только через американские окуляры и телеобъективы. Вспомните, какая была психологическая атака на весь земной шар. Первое объявление: “В результате терактов Нью-Йорк провалился”. Проходит пять минут, и провалился уже только Манхэттен. Еще 15 минут: Манхэттен жив, а удар был нанесен только по WTC, Международному торговому центру.

“В Международном торговом центре погибло 200 тысяч человек”. Проходит некоторое время, и уже не 200, а 50 тысяч. Почему 50 тысяч: это общее количество служащих в обоих небоскребах, в Северной и Южной башнях. А потом: дальше в лес - меньше дров. В итоге мы с вами получаем такие цифры: всего погибло около 2750 человек, включая 350 пожарных.

Так вот, согласно отчетам, которые публикует Организация объединенных наций, 2001 год является абсолютным чемпионом, и всего в результате терактов погибло порядка 3700 человек. Но если из этого числа вычесть количество погибших во время теракта в Нью-Йорке и 175 человек, погибших в Пентагоне, то получаются, в среднем, совершенно смехотворные цифры.

То есть о чем мы с вами говорим? Если мы вспомним, сколько погибает от СПИДа, сколько погибает от наркоты, сколько погибает от алкогольных синдромов, сколько погибает от сахарного диабета и так далее... - на каком месте будет находиться международный терроризм? Получается дичайшее несоответствие. Все президенты мира, как только дорываются до микрофона, начинают как “Отче наш” зачитывать: международный терроризм, международный терроризм, международный терроризм. А где он, международный терроризм? Этот вопрос очень серьезный. Пока не будет дано точное, четкое, юридически взвешенное и принятое всеми международными институциями, определение международного терроризма, мы с вами будем говорить о мифах. Есть миф о Бен Ладене, есть миф о Хусейне, про которого никто не знает, где он находится. То есть нас дурят.

К вопросу об ориентации высокоточного оружия и международном терроризме: это две перпендикулярные вещи, они не имеют никакого отношения друг к другу.

С. Сидоров: Первый вопрос: какие взрывчатые вещества используются американцами на дистанционном бесконтактном оружии?

И второй вопрос. В средствах массовой информации появилось сообщение, на которое не все обратили внимание. Там было сказано, что на своем последнем съезде китайские коммунисты в ряду других задач, которые они себе поставили, поставили также и задачу в течение пяти лет вернуть себе Тайвань. Всем известно, что гарантом политического суверенитета Тайваня являются США. Если это правда, то мы в течение пяти лет будем наблюдать еще одну бесконтактную войну. Или же это все из области домыслов?

В. Слипченко: Спасибо. Относительно взрывчатых веществ в высокоточном оружии. Сейчас достигнуты достаточно большие мощности взрывчатых веществ. Если сравнить со Второй мировой войной, то сейчас мощность детонации была увеличена примерно в 30-50 раз.

Начали применяться объемно детонирующие взрывчатые вещества. В момент взрыва они сначала распыляют некоторую субстанцию, а потом она взрывается, и происходит объемный взрыв, в результате которого можно поражать объекты, находящиеся, например, в пещерах, за счет того, что происходит отражение от стен. Все, что находится в этой пещере, погибает. Эффективность поражения по сравнению с прошлым поколением войн существенно возросла.

По Китаю. У них было несколько вариантов взятия Тайваня. Первый вариант - высадка десанта. Он уже не отрабатывается. Второй вариант - нанесение небольшого ядерного удара. Кстати, в доктрине Китая записано, что он имеет право применять ядерное оружие на своей территории, а Тайвань считается его провинцией: наша территория, что хотим, то и делаем. Таким образом они хотят избежать международной атомной войны. Теперь это тоже ушло. Похоже, сейчас китайцы готовят высокоточный бесконтактный удар по экономике Тайваня. Разрушается экономический потенциал, тайваньцы сменяют Чэнь Шуйбяня на любого другого, меняется политический режим, и Тайвань, с разрушенной экономикой, присоединяется к Китаю. Такой вариант рассматривается.

Но думается, что все это не то. На самом деле китайцы, как и любые азиаты, очень долго обыгрывают все ситуации, связанные с переговорами, так что, скорее всего, процесс пойдет в сторону договорных отношений. Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что войны между Китаем и Тайванем не будет, потому что Тайвань вложил в экономику Китая уже сорок миллиардов американских долларов. Тайвань уже очень многое купил в Китае. Это будет контрпродуктивно в отношении экономического развития.

Сейчас уже и китайцы настроены на то, чтобы вложить такие же деньги в Тайвань. А как только начнется обмен деньгами, прекратится обмен войной. В конечном итоге доллар поглотит эти два государства, и они станут одним целым. Через деньги, но не через войну.

В. Лейбин: К сожалению, мы уже должны заканчивать. Я хотел бы подытожить.

Я понял из этого выступления, что прерогатива военного дела - это войны шестого поколения, а о терроризме много не знают не только в Государственной думе, но также и в ООН, и это – не дело военных. Кроме того, насколько я понял, остаются вопросы по дипломатической части: неясно, сможем ли мы как-то сэкономить на гонке вооружений. Владимир Иванович, может быть, вы скажете в заключение, как вам сегодняшняя встреча?

В. Слипченко: Спасибо. Может быть, я повторюсь, что специально обратил ваше внимание на восприятие дистанционных бесконтактных войн как механизма будущих войн, в которые может быть втянута Россия. Это очень опасно для нашей страны. Если мы не будем готовы к этому, то это грозит для нас большой катастрофой.

ООН, конечно, надо использовать. К сожалению, это не тот сильный механизм, который может обеспечить решение всех вопросов, но борьбу за неприменение высокоточных видом оружия надо начинать в ООН. Если мы там хотя бы какие-то договорные соглашение сумеем заключить, это позволит нам снять проблему быстрого перевооружения и сэкономить, действительно, на том, что его надо проводить быстро. Но двигаться в сторону дистанционных бесконтактных войн нам все равно придется, и я думаю, что это просто надо уметь делать.

Минобороны РФ опубликовало доказательства причастности США к разработке биологического и бактериологического оружия в Центре общественного здравоохранения им. Ричарда Лугара, расположенного в Грузии в населённом пункте Алексеевка.

Лаборатория была создана в 2011 году, в 2018 году рядом с ней вырос восьмиэтажный административно-лабораторный корпус.

Единственным инвестором в проект выступило американское государство. Согласно официальной информации, только Пентагон вложил в объект 160 миллионов долларов, а общие «инвестиции» составили около 300 миллионов долларов.

Центр полностью существует на деньги Соединённых Штатов, которые оплачивают даже коммунальные платежи. Предполагается, что строительство лаборатории стало возможным благодаря крепкой дружбе экс-президента Грузии Михаила Саакашвили с заокеанскими кураторами.

Российские власти и СМИ неоднократно выступали с обвинениями в адрес Вашингтона в опытах на людях, разработке запрещённых видов оружия и сборе информации о генетических особенностях народов, населяющих СНГ, для создания средств поражения их иммунитета. Однако никаких конкретных фактов ранее не приводилось.

Стоит отметить, что нынешние обвинения Минобороны РФ основаны на документах, которые по легенде добыли «друзья» оппозиционного грузинского политика Игоря Гиоргадзе. Этого человека принято представлять экс-министром госбезопаности, хотя в этой должности он работал в далёких 1993-1995 годах, когда о создании Центра речь даже не шло. Гораздо дольше (1973-1991) Гиоргадзе трудился в КГБ Грузинской ССР.

Более 20 лет политик проживает в Москве, и совершенно непонятно, откуда у него появились «завязки», которые позволили получить документы о сверхсекретной и хорошо охраняемой американской лаборатории. Не исключено, что в реальности доказательства противоправной деятельности собрала наша военная разведка, и часть материалов была предана огласке.

По крайней мере, было бы странным, что Главное разведывательное управление Генштаба РФ не имело представление о том, какое оружие Пентагон разрабатывает вблизи границы с Россией до проведения расследования беглым грузинским политиком.

Ниже «Русская Планета» приводит краткую версию доклада о деятельности Центра общественного здравоохранения им. Ричарда Лугара, который озвучил на брифинге Минобороны начальник войск радиационной, химической и биологической защиты (РХБЗ) ВС РФ генерал-майор Игорь Кириллов.

Доклад начинается с приведения данных, которые Грузия предоставляет ООН. Они свидетельствуют о том, что Центр Лугара не занимается обычной разрешённой законом деятельностью по изучению инфекций и заболеваний.

Причём первую скрипку в исследованиях играют американцы: два этажа нового здания занимают подразделения Сухопутных войск США, а грузинский персонал не имеет права свободно перемещаться по корпусам лаборатории. Кроме того, заокеанские учёные обладают дипломатическим иммунитетом.

В списке приоритетных исследований Центра находятся «потенциальные агенты» биологического оружия (возбудители туляремии, сибирской язвы, бруцеллеза, лихорадки денге, Крымской-Конго геморрагической лихорадки и других заболеваний, передающихся кровососущими насекомыми). Особый интерес Вашингтона вызывают атипичные формы чумы. Поиск таких возбудителей проводится по всей Грузии и в непосредственной близости к границе РФ.

Как утверждает Минобороны, африканская чума свиней, которая поразила скот в РФ, в европейских государствах и Китае, «имеет штаммы вируса АЧС, идентичные штамму Грузия-2007». Кроме того, в регионе дислокации Центра Лугара «особенно сильно ухудшается ситуация по заболеваниям, которые распространяются насекомыми-переносчиками».

Согласно информации Европейского центра по контролю и профилактике заболеваний (ECDC), происходит смещение ареала различных видов комаров, которые ранее встречались только в южных странах, на территорию отдельных регионов РФ. Военное ведомство предполагает, что смещение ареала переносчиков опасных заболеваний «заставляет обратить внимание на информацию Игоря Гиоргадзе о разработке американцами технических средств доставки и применения биологического оружия».

«Так, им был продемонстрирован патент № 8 967 029, выданный Агентством США по патентам и товарным знакам, на беспилотный летательный аппарат для распространения зараженных насекомых в воздухе. В описании к патенту указано, что с помощью данного устройства войска противника могут быть уничтожены или выведены из строя без риска для военнослужащих США. Подобные разработки не сочетаются с международными обязательствами Вашингтона о запрещении биологического и токсинного оружия», - говорится в докладе.

В Минобороны считают, что таким образом Соединённые Штаты реализуют концепцию «бесконтактной войны». Главную роль в ней играют боеприпасы, оснащённые капсулами с отравляющими, радиоактивными, наркотическими веществами, а также возбудителями инфекционных заболеваний.

В Центр Лугара является источником крайне опасных экспериментов. Например, в нём был проводились тесты высокотоксичного химического препарата (либо биологического агента) под брендом Sovaldi (номинально - это средство от гепатита С) американской фирмы Gilead Sciences. Его испытания закончились массовыми летальными исходами.

В 2015 году Грузии погибли 24 человека, но разработка препарата была продолжена. В результате от Sovaldi умерли ещё 49 пациентов. Кстати, этот препарат зарегистрировав в Реестре лекарственных средств РФ, но в ходе его клинического исследования не зафиксировано ни одного смертельного случая. В 2016 году Gilead Sciences даже направила письмо Минпромторгу, обещая спасти Россию от гепатита.

Как утверждают в Минобороны РФ, Центр Лугара - это лишь небольшой элемент обширной военно-биологической программы США. Около 30 подконтрольных Пентагону лабораторий функционируют в разных странах мира, включая республики постсоветского пространства (Украина, Азербайджан и Узбекистан). При этом выбор мест локации лабораторий не случаен - многие из них расположены на сопредельных с РФ и Китаем территориях.

«Угрозу безопасности Российской Федерации представляет сбор и вывоз за рубеж с незаявленными целями биологических материалов российских граждан. В соответствии с данными федеральной контрактной системы США по заказу Военно-воздушных сил в 2016 г. была предпринята попытка сбора синовиальных тканей россиян», - напомнили в Минобороны РФ.

Подпишитесь на нас

На смену современному оружию массового уничтожения пришли разработки и использование высокоточных вооружений. Это и есть оружие нового типа для качественно новых «бесконтактных войн». Что такое высокоточное оружие? Это такое оружие, у которого вероятность поражения цели на межконтинентальном уровне, даже в условиях помех и неблагоприятных климатических условиях, близка к стопроцентной. Пущенные ракеты сами находят и поражают нужные цели с высокой вероятностью. Такое высокоточное оружие сейчас развивается в двух вариантах: воздушного базирования и морского базирования

По классификации В. Слипченко, за все время существования цивилизованного человечества мы имеем всего лишь шесть поколений войн. Первое поколение — войны с использованием холодного оружия. Эти войны на нашей планете шли около четырех тысяч лет. В XII — XIII вв. прошлого тысячелетия, когда в Китае был изобретен порох, начались войны нового, второго поколения.

Оружие стало огнестрельным: гладкое вольное стрелковое и пушечное оружие. Только в XVIII — XIX вв. наука позволила создать оружие с нарезами в канале ствола. В войнах третьего поколения стрелковое, пушечное оружие стало многозарядным, более дальнобойным, более прицельным.

Войны поменяли характер: они стали более массовыми с точки зрения живой силы, применяющей это оружие; резко расширился масштаб войн. Они стали окопными с сохранением контактного характера. Четвертое поколение войн связано с появлением нового автоматического оружия (100 лет назад). Это оружие стали устанавливать на бронебазе, на самолетах, на надводных и подводных кораблях. Это воины с применением фронтовых наступательных и оборонительных операций стратегического масштаба. Начало войн пятого поколения (1945 г.): появилось атомное, затем термоядерное оружие. Начиная с 1991 года, мы имеем шестое поколение войн — качественно новых «дистанционных бесконтактных войн»’. Чтобы определить отличия этого поколения войн, В. Слипченко дает такое понятие, как «формула победы в войне».

Как показывают результаты анализа поенных конфликтов, чтобы победить в войне, по В. Слипченко, требуется добиться всего трех целей: Первое: разгромить вооруженные силы противника; как правило, на его территории. Второе: уничтожить экономический потенциал противника. Третье: свергнуть или заменить политический строй противника. Если эти три компоненты достигались одновременно, победа считалась полной. Системы дистанционного высокоточного оружия позволяют выиграть любую войну без применения сухопутных сил. В. Слипченко называет такие войны войнами будущего, но США и некоторые страны НАТО уже переходят к дистанционному бесконтактному поколению войн. Первой войной такого рода была воина НАТО против Югославии весной 1999 г, вооруженный удар в «мягкое подбрюшье Европы».

В войне против Югославии участвовала мощная, способная к неограниченному наращиванию вооруженных сил натовская группировка. Чтобы ее оценить нужно купить алкометр . Это конечно же шутка. Ее основу составляли военно-воздушные силы США, Великобритании, ФРГ и Франции. Помимо этих стран в операции «Союзническая сила» участвовали еще десять государств — участниц блока: Бельгия, Греция, Дания, Испания, Италия, Канада, Нидерланды, Норвегия, Португалия и Турция.

Основу авиационной группировки стран НАТО составляли американские силы — около 250 самолетов (из 400). В воздушных налетах участвовали стратегические бомбардировщики, оснащенные крылатыми ракетами, малозаметные тактические истребители и истребители-бомбардировщики, штурмовики.

Решение о начале военной операции без прямых санкции со стороны СБ ООН дискредитировало ключевые международноправовые принципы, сложившиеся после Второй мировой войны, и поставило под угрозу всю систему миропорядка. США и их союзники по Ссвсроатланпгчсскому Альянсу нарушили не только ст. 39 Устава ООН, дающую Совету Безопасности право определять «существование любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии», но и собственно Устав НАТО, ст. 5 которого ограничивает военные операции Альянса территорией государствчленов и только в случае вооруженной агрессии против одного из них. А в ст. 7 Вашингтонского Договора указывается, что Устав НАТО «не подлежит толкованию как затрагивающий преимущественную ответственность Совета Безопасности ООН за поддержание международного мира и безопасности».

В военной операции против Югославии участвовало 1200 самолетов, выпущено 3000 крылатых ракет и сброшено 10 000 тонн бомб. Натовские военно-морские силы в зоне военного конфликта состояли из более чем 30 боевых кораблей, включая три авианосца и шесть атомных подводных лодок. Это были оперативные ВМС блока, дислоцированные в Средиземном морс. Всего на борту этих кораблей находилось более 300 пусковых установок крылатых ракет «Томагавк». По различным оценкам (а они очень разнятся от источника к источнику) в Сербии погибло 1300 человек мирных жителей, а также около 5000 югославских полицейских и военнослужащих. Потери НАТО оцениваются в 7 вертолетов, 30 беспилотных разведчиков и 28 крылатых ракет. Натовское командование делало все, чтобы избежать боевых контактов, ведения боевых действий на суше. Потери НАТО в ходе войны оказались ничтожны. Ни один военнослужащий натовских войск не погиб в ходе воздушной войны против Югославии.

Было официально объявлено, что югославские ПВО сбили голыю два самолета, в том числе один самолет-невидимку бомбардировщик F-l 17А «Стелле» и 16 беспилотных летательных аппаратов. За время (78 дней) войны НАТО против Югославии Сербские вооруженные силы в значительной степени сохранили свою боеспособность.

Но Сербия в ходе войны с НАТО не только не могла противостоять высокоточным ракетным ударам, но и нанести неприятелю серьезный ущерба. Официальный Белград решил принять натовские требования и вывел сербские войска из автономной области Косово и согласился на ввод туда миротворческого контингента. Дистанционная бесконтактная война НАТО против Югославии продолжалась 78 дней. Жестоким бомбардировкам и высокоточным ракетным ударам подверглись прежде всего военные объекты и коммуникации сербской армии в области Косово.

Авиация НАТО совершила 35 тысяч боевых вылетов. В ходе первого воздушного налета были поражены нефтеперерабатывающий завод, военные склады, объекты ПВО. За первые три педели бомбардировок, по заявлению натовского представителя, Сербии был нанесен материальный ущерб в 10 млрд долларов. В ходе последующих налетов он значительно возрос. Экономике Сербии нанесен сильный урон. Полностью была разрушена нефтяная промышленность страны, половина ее военной промышленности, большинство складов ГСМ и трансформаторных станций на линиях электропередач, около половины телеи радиостанций и ретрансляторов. Был разрушен телецентр Белграда.

Война в Югославии была проведена в режиме дистанционной бесконтактной войны. Высокоточные крылатые ракеты запускались с расстояния от 80 до 800 километров и очень точно поражали все цели. На территории Сербии и Косово подлежало уничтожению порядка 900 объектов экономики и военной инфраструктуры. Туда было отправлено 1,5 тысячи высокоточных крылатых ракет, которые все это уничтожили с эффективностью порядка 75 — 80%. Ни один самолет и ни одна подводная лодка не зашли в зону поражения ПВО Югославии. Сама система ПВО была уничтожена в течение первых суток.

Натовское командование запустило несколько спутников «Лакрос», которые висели над театром военных действий и регистрировали каждое включение локатора на земле. После этого они немедленно посылали в точку излучения снаряд с воздушного или морского носителя. Таким образом, в течение суток было уничтожено 75% зенитно-ракетных комплексов ПВО.

Следует обратить внимание на скоротечность дистанционной бесконтактной войны (всего 11 недель, 78 суток). В этой войне не было театра военных действий, когда противники встречаются в противоборстве. Здесь не было вооруженной борьбы: один противник — агрессор — наносит удары из воздушно-космического пространства, а второй не может их отразить, ему нечем их отразить.

В. Слипченко называет это «театром войны». Он отличается от театра военных действий тем, что там господствует одна сторона, в то время как на театре военных действий активно участвуют обе стороны. Американцы уже оторвались от всех стран мира: у них есть’татры войны, но нет театров военных действий. Им пока никто не может эффективно противостоять. Югославские вооруженные силы остались в прошлом «четвертом поколении войн», которое основывается на противоборстве сухопутных войск.

По существу, американцы вообще не били по войскам. За 78 дней сербы потеряли всего 524 человека убитыми, 37 человек пропали без вести. Менее одного процента военной техники было выведено из строя. Американцы экономили высокоточное оружие и направляли его только на экономику и военную инфраструктуру. Поражению подвергалась не только радиолокация, а системы радиоэлектронной борьбы, компьютерные центры, телевидение, радиостанции, ретрансляторы — все, что было связано с прямым или косвенным излучением (передачей информации) подвергалось уничтожению. Американцы провели высокоточную операцию против информационного ресурса Югославии.

Они уничтожили все информационно-электронные ресурсы и бумажные редакции страны. Население не должно было получать информацию об истинном ходе этой войны. Вскоре после того, как война с Югославией закончилась, Пентагон получил от американского конгресса миллиард долларов для создания электронной карты нашей планеты с трехмерным объемным изображением. Такая карта была создана. При помощи этой карты они могут наносить удар по стране, по отдельному городу, но отдельному зданию и по отдельному окну. Высочайшая разрешающая способность до нескольких сантиметров позволяет очень точно обозначить то место, куда надо прислать крылатую ракету. Это уже опасно: никто в мире, кроме американцев, такой карты не имеет.

Это сделано для того, чтобы вести войну не с конкретным противником, а с любым противником на нашей планете, где бы он ни находился. За шесть недель войны в Югославии США испытали много новых высокоточных крылатых ракет. Впервые в истории человечества была отработана воздушно-космическо-морская военная операция. Она даст новые стратегические варианты ведения современной войны и войн будущего. Геополитические последствия этой войны: фактический отказ мировой системы от принципов нерушимости национальных границ, неприкосновенности государственных суверенитетов, преодоление Германией «синдрома поражения во Второй мировой войне» и фактическое признание возможности се участия в вооруженных конфликтах. Война в Югославии принесла и другие геополитические и геоэкономическис результаты, весьма выгодные для США.

Трансформация взглядов на войну

В интервью вице-президента Академии военных наук Владимира Слипченко, данном корреспонденту "Независимого военного обозрения" Валерию Алексину ("НВО", # 8, 2000 г.), содержится предсказание характера и содержания войны будущего (по терминологии Слипченко - войны "шестого поколения"), на период примерно с 2007 по 2030 г. В нем он утверждает, что "в этих войнах решающая роль отводится не большому количеству сухопутных войск, не ядерному, а высокоточному обычному ударному и оборонительному оружию и оружию, созданному на новых физических принципах... Будут наноситься мощнейшие информационные удары и массированные удары непилотируемого высокоточного оружия различного базирования. Главная цель войны шестого поколения - разгром экономического потенциала противника, смена политического режима".

В подтверждение своего прогноза автор ссылается на примеры двух войн: войны 1991 г. в Персидском заливе и войны НАТО против Югославии в 1999 г., где действительно имели место элементы воздушно-космической наступательной операции, с массированным применением крылатых ракет воздушного и морского базирования.

Накануне второй мировой войны итальянский генерал Дуэ выступил со своей теорией "воздушной войны", согласно которой война может быть выиграна главным образом за счет применения мощных военно-воздушных сил.

В этот же самый период английский военный теоретик Джон Фуллер предсказал, что война будущего - это "танковая или механизированная война". В основе его предсказания лежало убеждение в том, что: "Орудия борьбы... составляют 99% победы".

Оба процитированных военных теоретика формулировали свои предсказания под впечатлением военных событий Первой мировой войны. Как видим, они явно недооценивали роль человека, значение военной теории и переоценивали роль техники. То есть часть они принимали за целое и... просчитались.

Однако нелишне заметить, что в обеих войнах силы противоборствующих сторон были слишком неравными. В первом случае неравенство было не столько количественным, сколько качественным, и США, возглавлявшие коалицию почти полутора десятков развитых в военно-техническом отношении государств, безраздельно господствовали в эфире, в воздухе, космосе и на море. Во втором случае (война в Югославии) Объединенные вооруженные силы (ОВС) НАТО численно многократно превосходили вооруженные силы маленькой Югославии.

Обе войны скорее напоминают полигонные испытания американского высокоточного оружия, нежели двухсторонние боевые действия. "Выигрыш" войн в Югославии без ввода на ее территорию сухопутных группировок НАТО, путем одного лишь разрушения экономики страны с помощью ракет и бомб с высокоточным наведением, вряд ли можно принять за свидетельство наступления эпохи "бесконтактных войн" (слишком легкое "доказательство"!). К тому же если целью обеих войн был "разгром экономического потенциала, смена политического режима", то второй и самой главной составляющей этой цели командованию ОВС НАТО достичь не удалось.

На наш взгляд, прогноз форм и способов ведения войн будущего должен строиться на "двухполюсной" основе, то есть рассмотрения как результат состязания двух противоборствующих в мирное и военное время глобальных систем, а не как результат "отстраненного" рассмотрения процесса развития вооружений некоторой "супердержавы". Кроме того, в связи с большой значимостью прогноза необходимы достаточно корректные расчетные обоснования возможных направлений и процессов развития ситуации вокруг России в ближайшем будущем, а также средств и способов вооруженной борьбы вероятных противников, что может быть выполнено не методом простых иллюстраций, а с помощью математического моделирования военных событий международного масштаба (такую модель еще предстоит создать).

Помимо этого принципиального общего замечания имеются и некоторые частные. Например (обратимся снова к процитированной части интервью), автор утверждает, что в войнах "шестого поколения" решающая роль будет отводиться небольшому количеству сухопутных войск, не ядерному, а обычному высокоточному оружию.

Во-первых, непонятно, на каком основании автор "низводит" сухопутные войска до роли вспомогательных формирований. Не на основании ли своих же утверждений, что войну можно не доводить до логического конца, что достаточно разрушить экономику государства-противника? А если противник попадется серьезный и не позволит "играть с собой в войну?" На самом деле тенденции такого "низведения" сухопутных войск не наблюдается. В отечественной и мировой военной науке достаточно четко определена роль сухопутных войск в системе вооруженных сил государства и не проглядывают сколько-нибудь серьезные попытки пересмотреть эту роль. В реальных ВС наиболее крупных держав мира также не наблюдаются признаки деградации сухопутных войск. Например, в ВС США и других стран НАТО идет полнокровное развитие форм и способов боевого применения сухопутных войск, развивается их вооружение и организация войсковых формирований. Правда, ведется интенсивный поиск новых форм, способов и средств, но это вполне естественно.

Во-вторых, непонятно, почему воюющие стороны добровольно откажутся от применения ядерного оружия, если оно не будет запрещено. Автор считает, что "по гибкости применения высокоточное оружие превзойдет ядерное" и на этом основании воюющие стороны откажутся от применения ядерного оружия? Вывод кажется сомнительным. Разве нет возможности совместить ядерное оружие с высокоточным и тем самым многократно усилить эффект применения каждого из этих видов? По автору, получается, что целью войны будущего может быть необходимость "вписаться" в некие каноны "шестого поколения" войн. В действительности ретроспективный обзор всех происшедших в истории человечества войн, неоднократно выполненный в военно-исторических исследованиях, не дает оснований утверждать, что когда-либо или в настоящее время существует тенденция снижения степени их ожесточенности и бескомпромиссности. Скорее наоборот, существует обратная тенденция (самый свежий пример в подтверждении этой мысли - война в Югославии). Поэтому ни одна из воюющих сторон не откажется в частном порядке от применения ядерного оружия, если у нее будут развязаны руки и положение будет безвыходным. В свете всего изложенного выше, утверждение автора о том, что ядерное оружие само собой уйдет в прошлое, представляется малоубедительным.

В-третьих, непонятно, почему автор считает, что в будущей войне "живые силы противника вообще могут не подвергаться ударам". Может быть, потому, что "живая сила" как объект поражения "несущественна"? Если автор имеет в виду именно это, то тем самым он солидаризируется с теорией Джона Фуллера, утверждавшего, что роль людей в войне ничтожна. Если проанализировать на этот предмет все войны в хронологическом порядке, то можно заметить, что существует обратная данному утверждению закономерность: по мере технического прогресса роль людей в войне непрерывно возрастает, и к тому же возрастает качественно - от примитивных функций древнего воина в сторону все большего усложнения его функций от поколения к поколению. По аналогии можно рассуждать о таком же характере изменения роли сухопутных войск: спектр их задач и содержание каждой из задач непрерывно усложняются.

Мы публикуем расшифровку лекции генерал-майора в отставке, доктора военных наук, профессора Владимира Слипченко , прочитанную 11 ноября в клубе-литературном кафе Bilingua в рамках проекта “Публичные лекции Полит.ру”.

Так получилось, что в замысле публичных лекций (см. текст “ ”) тема, предложенная лектором - “К какой войне должна быть готова Россия” - является одной из базовых. Наша логика состояла в том, что, не ответив на этот вопрос, невозможно ответственное мышление о стране, о реформах, об экономике, об армии. Иными словами - эта тема может быть понята как рамочная для обсуждения большинства общественно-политических тем. Ответ на вопрос, вынесенный в заглавие, порождает в том числе и жесткие требования к армии и экономике.

Владимир Слипченко предлагает вполне определенный ответ, который можно посчитать по затратам и по времени, и который задает схему перестройки вооруженных сил. Общая форма соответствует научному направлению, которое разрабатывает лектор - “дистанционные, бесконтактные войны”. Причем в теме войн будущего он признан международной военной наукой как уникальный специалист в своей теме. Этот ответ, вероятно, требует более глубокого обсуждения и верификации, чем было до сих пор, в том числе и на нашей лекции. Однако, развитие вооруженных сил лидера мирового военного строительства США, делает, ответ Владимира Слипченко правдоподобным.

К тому же этот ответ актуален и в политической реальности. Насколько мы знаем, Владимиру Слипченко было предложено вернуться на работу в Генштаб после смены руководства в нем, а ряд руководителей ведомства в той или иной мере готовы взять на вооружение концепцию войн шестого поколения. Сам Владимир Слипченко, выйдя в отставку, выбрал деятельность ученого и преподавателя, в том числе и потому, что эта позиция позволяет, развивать научную позицию, выступать в печати и с открытыми лекциями.

Прошедшие лекции:

Дмитрий Орешкин. Судьба выборов в России

Лекция Владимира Слипченко

Слипченко : Добрый вечер, уважаемые друзья. Я благодарю организаторов за приглашение, и мне, конечно, приятно выступить здесь, в этой аудитории, вслед за столь известными специалистами. Я думаю, что здесь не было случайных выступающих.

Здесь выступал и мой учитель - генерал армии Гареев Махмуд Ахметович. Он, по-моему, открывал этот цикл лекций. Его лекция была посвящена военному прошлому России - “Россия в войнах XX века”. Будучи историком и крупным специалистом в своей области, он хорошо изложил эту тему. Я сегодня выступлю с другим направлением военной тематики и затрону военное состояние сегодняшней России и ее военное будущее: куда Россия идет на пути военного развития и куда ей надо попасть.

Должен заметить, что заниматься будущим — военным будущим — чрезвычайно сложно. Это не просто теоретическая задача, но проблема государственной важности. Для того, чтобы раскрыть тему, надо владеть многими знаниями из области военного искусства, политологии, экономики и многих других наук. Спрогнозировать военное будущее на основе знаний простого обывателя невозможно. Надо быть серьезно подготовленным специалистом.

ОЛрганизаторы уже объявили, что я работаю в этой нише один. Действительно, ниша чрезвычайно тяжелая для освоения.

Так к какой же войне должна готовиться Россия? На этот вопрос нельзя ответить, если не обратиться сначала к истории войн.

Войны были всегда. Историки подсчитали, что Век цивилизаций — это 5,5 тысяч лет — на нашей планете прошло более 15 тысяч войн и вооруженных конфликтов. И за эти 5,5 тысяч лет в войнах было потеряно около миллиарда человеческих жизней. В настоящее время мы имеем 193 страны, которые зарегистрированы в ООН. Обратите внимание: 1/3 этих стран находится в состоянии войны. То есть они или воюют, или имеют с кем-то неразрешимые противоречия.

Войны на нашей планете имеют свое будущее. По ходу истории они не исчезают, но развиваются вместе с цивилизацией. Наша сегодняшняя задача понять не будущее войн, а войны будущего: какие войны ожидают Россию в будущем, и к чему надо быть готовым.

К сожалению, официальная военная наука не занимается серьезно этим направлением. Если вы откроете журнал “Военная мысль”, который является зеркалом нашей военной научной мысли, то вы там не найдете глубоких разработок войн будущего. Там в основном, извините, молотят солому прошлых поколений войн, которые состоялись в мире или в России. Там перелопачивается все то, что давно ушло в прошлое.

А мы сейчас с вами живем уже в совершенно другом мире. И этот мир в военном отношении продвинулся куда больше, чем о нем пишут в открытой печати. В 1989 году я выступал на крупной международной конференции за рубежом и впервые высказал мысль о том, что человечество в ближайшее время ожидает смена поколений войн. То есть мы живем в одном поколении, а скоро наступит следующее. Я высказал самые общие мысли о том, что это поколение будет связано с новым оружием, новыми способами борьбы.

Конечно, не все мне поверили. Более того, были скептики, которые напрочь отвергали возможность такого явления на в данный момент. И конференция закончилась, мы разъехались. Но, обратите внимание: ровно через два года война нового поколения состоялась.

Это была война в зоне Персидского залива — первая война, проведенная США дистанционным бесконтактным способом. Я назвал эту войну не образом, а прообразом войны будущего.

Потом в 1991 году состоялась конференция в США, на которую я был приглашен среди других специалистов по военной проблематике из других стран. Тема конференции была обозначена очень интересно: “Война в зоне Персидского залива глазами зарубежных военных ученых”. Я снова там выступил и продолжил развивать ту мысль, которую высказал в 89-м году, уже говоря о свершившемся переходе как о достоверном факте. Действительно, тогда те, кто слушал меня раньше, были поражены тем, что сделанное ранее предсказание было справедливым, и поколения войн действительно сменились.

Я продолжал работать в этом направлении. В это время шли войны. После 91-го года состоялась вторая война в Ираке: в 96-м году, она была небольшой. Потом в 98-м году состоялась новая война в Ираке, уже более крупная. Потом война 99-го года в Югославии. Эти войны подтверждали мои гипотезы относительно того, куда мы движемся.

Это дало мне возможность издать подряд три книги. Первая, в 99-м году: “Войны будущего” (очень небольшим тиражом). В 2001 году я издал книгу “Бесконтактные войны”. Это был уже серьезный тираж, порядка 10 000 экземпляров, он разошелся очень быстро. И, наконец, в 2002 году я издал третью книгу, она называется “Войны шестого поколения: вооружение и военное искусство будущего”. Эти книги стали основой для разработки новой ниши: теории бесконтактных войн.

Чтобы покончить с книгами, добавлю, что в декабре предполагается выход моей новой, четвертой книги. Она будет называется так: “Войны нового поколения: дистанционные, бесконтактные”. Эта последняя книга учитывает все, что произошло вплоть по сегодняшний день. В том числе и война в Ираке, которая сейчас еще не завершена: она изложена вплоть по первое мая, когда Буш объявил, что она закончена.

Таким образом, стало совершенно понятно, что США и некоторые страны НАТО переходят к новому поколению войн, дистанционному бесконтактному поколению. Я называю их войнами будущего.

Вот к таким войнам должна готовиться Россия. К нам уже никогда не придет по суше противник: большие танковыми клиньями, вторжение через западную, южную, восточную границу; такой противник в Россию больше не придет. Если война придет к нам, то она придет через воздушно-космическое пространство, и удар будет нанесен высокоточным оружием. Обратите внимание: удар будет нанесен не по вооруженным силам, если они останутся в прошлом поколении, но по экономике государства, а это уже очень серьезно.

Я в своих книгах разделил все прошлое и будущее на два серьезных периода: доядерный период, который просуществовал 5,5 тысяч лет, и ядерный период, который начался в 1945 году и которому в следующем году исполнится 60 лет. Это две несоизмеримых по длительности эпохи, но они позволяют сделать вывод, что в доядерный период были в основном контактные войны: рукопашные, потом дистанционные, но их неотъемлемым элементом оставалась та ситуация, когда противники сходились на поле боя и старались друг друга уничтожить. А вот в ядерный период зародились дистанционные и бесконтактные войны, когда страна может нанести удар по территории любой другого государства на нашей планете.

Не всякое оружие революционизировало войны. Если вы встречались с понятием революции в военном деле, вы могли встретить разное его понимание. Вот, американцы говорят: появился новый танк — революция в военном деле; мы говорим: появился новый автомат Калашникова — революция в военном деле. Новый спутник с какими-то сенсорными датчиками — революция в военном деле. Революция как бы происходит непрерывно.

В своих работах я опроверг это утверждение и показал, что революцией может считаться только тот момент в истории человечества, когда сменяется поколение войн. И за все время существование цивилизованного человечества мы имеем всего лишь 6 поколений войн.

Первое поколение — войны с использованием холодного оружия. Копья, стрелы, луки, доспехи мечи. Был совершен отказ от подручных камней и палок и переход к холодному оружию. И эти войны на нашей планете шли порядка 4 тысяч лет. Менялось оружие, менялись материалы, доспехи, но войны все еще шли в этом первом поколении.

И только в XII-XIII веках прошлого тысячелетия, когда в Китае был изобретен порох, появились войны совершенно нового поколения. Оружие стало огнестрельным: стрелковое оружие, пушечное оружие. Не нарезное — гладкоствольное, — но оно уже было совершенно другим.

В прошлом году я выступал на конференции в Китае, и мне рассказали, что где-то в южной провинции есть памятник, на котором изображено оружие — винтовка — и там обозначен 1117 год. То есть в Китае стрелковое оружие появилось в 1117 году. Затем порох стал распространяться повсюду, пришел он и в Россию, и где-то в XIII веке войны полностью перешли к новому, огнестрельному оружию. Это были уже совсем другие войны.

Нельзя сказать, что это произошло сразу: был длительный переходный период. Но когда он в конце концов завершился, начался новый этап, который тоже просуществовал достаточно долго, порядка тысячи лет.

И только в XVIII-XIX веке произошел очередной прорыв. Это было связано с нарезным оружием. Наука позволила создать оружие с нарезами в канале ствола. Стрелковое, пушечное оружие. Оно стало многозарядным, более дальнобойным, более прицельным. Войны поменяли характер: они стали более массовыми с точки зрения живой силы, применяющей это оружие; резко расширился масштаб войн. Они стали окопными, дистанционными, хотя контактный характер сохранился.

И, наконец, сто лет назад появилось новое оружие: автоматическое. Сменилось четвертое поколение войн. Это оружие стали устанавливать на бронебазе, на самолетах, на надводных и подводных кораблях. Мы с вами получили войны с применением фронтовых наступательных и оборонительных операций стратегического масштаба.

Это четвертое поколение продолжает здравствовать и сегодня. Многие страны остаются в этом поколении, и Россия сидит в нем корнями.

Но в 1945 году появилось ядерное оружие: атомное, затем термоядерное. Это был задаток для войн пятого поколения. К счастью, после двукратного применения в конце Второй мировой войны это оружие более не применялось. Будем надеяться, что у наших военных и политических руководителей хватит ума на то, чтобы это оружие никогда не применялось в будущем.

И сейчас, начиная с 1991 года, мы имеем шестое поколение войн. Чтобы определить отличия этого поколения, мне пришлось ввести такое понятие, как “формула победы в войне”. Как показывают результаты анализа очень большого количества конфликтов, чтобы победить в войне требуется добиться всего трех целей:

Первое: разгромить вооруженные силы противника; как правило, на его территории.

Второе: уничтожить экономический потенциал противника.

Третье: свергнуть или заменить политический строй противника.

Если эти три компоненты достигались одновременно, победа считалась полной. Но если в одном из трех направлений успех достигнут не был (как это было в войне в зоне Персидского залива: Хусейн остался у власти), то победа не может быть полной. Я рекомендую читателям и слушателям поискать глубинные причины новой войны: ведь только полная победа может означать завершение войны в соответствии с тем, что было провозглашено. Если не все было достигнуто, то война, следовательно, имела другие цели.

Итак, когда же начались акции применения высокоточного оружия? Мы с вами точно знаем: это было 4 мая 1982 года. Впервые в истории войн в ходе Фолклендского конфликта, когда Великобритания решила прийти с островов к Аргентине и побороться за свои территории на островах, пришла туда с мощным флотом и ядерным оружием, Аргентина купила у Франции всего пять высокоточных крылатых ракет. Французы тогда уже делали такое оружие, они и сейчас делают его классно. При помощи этих пяти ракет аргентинцы потопили три английских корабля, среди них эсминец “Шеффилд”, еще один эсминец и другой надводный корабль. Всего пять крылатых ракет — и три потопленных корабля.

Через 15 лет в Великобритании была конференция, на которую я был приглашен. Тогда англичане высказали интересную мысль: “Если бы мы знали, что у Аргентины имеется это оружие, мы бы совсем по-другому начали вести эту войну. Но если бы Аргентина имела всего два десятка крылатых ракет, мы проиграли бы и войну, и Фолкленды”. Потому что каждая высокоточная крылатая ракета поражает корабль: он может остаться на плаву, но он уже недееспособный. Это было уже в 1997 году.

С тех пор высокоточное оружие начало очень интенсивно разрабатываться и набирать мощь.

Что такое высокоточное оружие? Это такое оружие, у которого вероятность поражения цели на межконтинентальном уровне, даже в условиях помех и неблагоприятных климатических условиях, близка к стопроцентной. Выстрелили и забыл. Ракета сама находит и с высокой вероятностью поражает нужную цель.

Это высокоточное оружие сейчас развивается в двух вариантах (в некоторых странах — в трех): воздушного базирования и морского базирования; некоторые, например, французы, делают базирование сухопутным.

Но этого мало, американцы пошли дальше. Они применяют это оружие не просто с помощью самолетов и кораблей, а с помощью так называемых разведывательно-ударных боевых систем. Это собираемые на период войны в организационную структуру средства разведки, программирования, управления, запуска, наведения и документирования результатов поражения. Вот такие разведывательно-ударные боевые системы уже несколько раз применялись американцами.

Оказывается, когда есть такие системы, можно выиграть любую войну без применения сухопутных сил. И сейчас американцы начинают сокращать свои сухопутные войска. Они уже хотели вообще свести их к нулю, но война в Ираке потребовала их сохранения, потому что они выполняют функцию штыков, на базе которых можно поставить марионеточный режим.

Маленькое отвлечение. Еще немного о высокоточном оружии. Если во время Второй мировой войны, чтобы уничтожить железнодорожный мост через крупную реку, надо было послать туда 4,5 тысячи самолетовылетов (один самолет должен участвовать много раз) и сбросить на этот мост порядка 9 тысяч авиационных бомб, то во время войны во Вьетнаме такой мост уничтожался, примерно, посредством 90 самолетов, которые приносили туда 200 управляемых авиабомб. А вот в Югославии в 1999 году такой мост уничтожался одним самолетом и одной крылатой ракетой. Вы видите, насколько далеко вперед ушел прогресс, так что сейчас высокоточное оружие заменяет большое количество различных сил и средств.

Так к какой же войне должна готовиться Россия... Мы знаем, что сейчас Россия находится в четвертом поколении войн. То есть это контактные войны прошлого поколения, времен Великой отечественной войны. США между тем уже 13 лет ведут дистанционные бесконтактные войны.

Когда в 1991 году началась война в зоне Персидского залива, Ирак был очень хорошо подготовлен к войне четвертого поколения. У него было 60 ракет “Скадов”, дальность поражения у которых доходила до 400 километров. У него была мощнейшая авиационная группировка: более 300 боевых самолетов. 35 зенитно-ракетных комплексов, достаточно современных. Очень много пусковых механизмов ПВО, которые позволяют с плеча выстрелить по летящей цели. Они не наводятся, просто сами ищут цель. И плюс к этому 20 дивизий сухопутных войск. Вот такая была огромная армия Хусейна.

И вот представьте себе, что эта армия осталась незадействованной. С самого начала войны были уничтожены все ракеты и вся система ПВО — бесконтактным способом. А по сухопутным войскам американцы жалели наносить удары высокоточными боеприпасами, потому что в той войне у США было всего около 300 крылатых ракет, и все они пошли на военную инфраструктуру и на экономику. И 85 % экономического потенциала было уничтожено бесконтактными средствами.

Я назвал эту войну прообразом войны будущего. Многие с этим были не согласны: “Нет, это случайно. Такого не может быть. Это просто эпизод, который в этой был сформирован американцами. В следующих войнах такого не будет”. Но в следующих войнах это повторилось вновь.

Скажу больше: готовясь к этой войне в 1991 году американцы испугались, что если Ирак первым начнет сухопутную войну, а они сами не успели бы приготовиться к другой войне, им пришлось бы понести большие потери.

Американцы призвали в армию специалистов по моделированию войн. Эти специалисты промоделировали порядка 200 различных вариантов войны с Ираком. Из них было отобрано 22. Потом 3. И, наконец, 1 последний. Согласно этой схеме, если американцы будут вести войну бесконтактным способом, то она будет закончена через 35 суток без потерь и без применения сухопутных войск.

Американцы пошли на такую войну. И действительно: хоть не через 35, но через 38 суток война была практически закончена. Однако командующий всей группировкой в зоне Персидского залива генерал Шварцкопф в одном из своих интервью откровенничал, что он был поставлен перед сложным выбором. Зачем он ввел туда полмиллиона рейнджеров, пехоты: они не участвовали в войне? Как он их потом привезет обратно в Америку, так что они так и ни в чем не поучаствуют?

Он сажает их на танки, на бронетранспортеры и имитирует наступление по пустыне в сторону Багдада, назвав эту операцию “Шторм в пустыне”. Четверо суток они наступали, то есть просто ехали по пустыне в сторону Багдада, и наступление их захлебнулось, как говорили американские специалисты, с которыми я встречался, не от того, что им сдавалась в плен армия Ирака, а от того, что в плен сдавалась иракская нация: они просто не смогли принять всех пленных и вынуждены были остановиться.

Но война была сочтена оконченной, и все те, кто проехал по пустыне в течение четырех суток, приехали в Америку победителями: их встречали как победителей, независимо от того, участвовали они в победе или нет.

Поэтому война в зоне Персидского залива была сюрпризом и для самих Американцев. Они впервые столкнулись с таким вариантом войны и начали задумываться: а что если и дальше так воевать, дистанционным бесконтактным способом? И они начали применять его во всех последующих войнах.

И война в Югославии, которую я называю уже образом войны будущего, была проведена по графику дистанционной бесконтактной войны.

Ее можно условно разделить на два периода: первые шесть недель и вторые пять недель — всего было 11 недель, 78 суток.

Первые шесть недель шла дистанционная бесконтактная война. Было применено порядка полутора тысяч высокоточных крылатых ракет. Они были пущены с большого расстояния: ни один самолет и ни одна лодка не зашли в зону поражения ПВО Югославии. Сама система ПВО была уничтожена в течение первых суток.

Почему? Откровением для нас, и в том числе для меня, стало то, что американцы использовали то, что все системы ПВО в мире, в том числе и российская, построены на базе активной радиолокации. Нельзя уничтожить самолет, если его не обнаружить радиолокатором. Если его не подсветить другим локатором. Если не навести на эту цель зенитную ракету.

Американцы это использовали. Они запустили несколько спутников “Лакрос”, которые висели над театром военных действий и регистрировали каждое включение локатора на земле. После этого они немедленно посылали в точку излучения снаряд с воздушного или морского носителя. Таким образом, в течение суток было уничтожено 75 % зенитно-ракетных комплексов ПВО.

Сербы испугались. Они практически лишились системы ПВО. То, что у них осталось, они выключили и спрятали под землей. Поэтому что-то сохранилось, но в целом система ПВО была разрушена именно из-за того, что она была основана на радиолокации. Забегая вперед, скажу, что это очень опасно для России, потому что точно таким же образом построена и наша система ПВО.

Высокоточные крылатые ракеты запускались с расстояния от 80 до 800 километров и очень точно поражали все цели. На территории Сербии и Косово подлежало уничтожению порядка 900 объектов экономики и военной инфраструктуры. Туда было отправлено 1,5 тысячи высокоточных крылатых ракет, которые все это уничтожили с эффективностью порядка 75-80 %.

Что получается: в этой войне не было театра военных действий. Когда он есть? Когда противники встречаются в противоборстве. А здесь не было борьбы: один наносит удар из воздушно-космического пространства, а второй не может его отразить, ему нечем его отразить. В своих книгах я называю это “театром войны”. Он отличается от театра военных действий тем, что там господствует одна сторона, в то время как на театре военных действий активно участвуют обе стороны. Американцы оторвались от всех стран мира, в том числе и от России: у них есть театры войны, но нет театров военных действий. Им пока никто не может эффективно противостоять.

Обратите внимание: поскольку югославские вооруженные силы отстали от американских, они остались в прошлом четвертом поколении войн, которые основываются на базе сухопутных войск.

Американцы преподнесли сюрприз: они вообще не били по войскам. За 78 войска Милошевича в Сербии и Косово потеряли всего 524 человека убитыми, 37 человек пропали без вести. Менее одного процента военной техники было выведено из строя. Это были косвенные потери, никто специально за ними не гонялся. Американцы экономили высокоточное оружие и направляли его только на экономику и военную инфраструктуру. Вы, наверное, могли прочитать в нашей военной публицистике комментарии специалистов: как, мол, плохо воевали американцы, вооруженные силы Югославии остались целыми и невредимыми. Надо понимать, что они остались в таком состоянии, потому что не подвергались высокоточному удару.

Поражению подвергалась не только радиолокация. Системы радиоэлектронной борьбы, компьютерные центры, телевидение, радиостанции, ретрансляторы — все, что было связано с прямым или косвенным излучением, подвергалось уничтожению.

Более того, американцы провели, и это было для нас достаточно интересным сюрпризом, операции против информационного ресурса Югославии. Они уничтожили не только все излучающие ресурсы, но даже и бумажные: редакции также были уничтожены. Население не должно было получать информацию об истинном ходе этой войны.

Американцы пошли на хитрость, я бы даже сказал, на коварство, и нанесли прицельный удар по посольству Китая. Это была провокационная акция. Мы видели, как протестовали люди против такого удара. Было не понятно, зачем надо было наносить этот удар. Мир отшумел, американцы извинились, заплатили 28 миллионов долларов Китаю за разрушенное посольство и шестерых убитых дипломатов; шум прекратился. Но обратите внимание: 22 февраля 2000 года американский многоразовый челнок “Эндевер” садится на базе во Флориде, и оттуда выходят шесть астронавтов — все они картографы из Пентагона.

Оказывается, Пентагон получил от американского конгресса миллиард долларов для того, чтобы исправить якобы неправильные карты, согласно которым был нанесен удар по китайском посольству. Они сказали: “Мы сделали это случайно: мы пользовались старыми бумажными картами, а по ним там был какой-то военный объект Югославии — его надо было уничтожить”. На самом деле это была коварная хитрость: им было необходимо выторговать у конгресса миллиард долларов и создать электронную карту нашей планеты с трехмерным объемным изображением.

Такая карта была создана. Что они сделали на “Эндевере”: Земля снималась с двух точек, которые были разнесены на 60 метров. Это стереоскопическая съемка. Наверное вы помните такие картинки, сделанные при помощи специальных аппаратов, когда можно было видеть изображением человека или местности. Таким образом американцы сняли нашу планету от 56-го градуса южной широты до 60-го градуса северной широты: по всему кругу с дискретностью в 30х30 метров и с трехмерным электронным изображением.

То есть на этот миллиард долларов, полученный от конгресса для исправления этой якобы ошибки, они сделали электронную карту планеты. При помощи этой карты они могут наносить удар по стране, по отдельному городу, по отдельному зданию и по отдельному окну. Высочайшая разрешающая способность до нескольких сантиметров позволяет очень точно обозначить то место, куда надо прислать крылатую ракету.

Это уже опасно: никто в мире кроме американцев такой карты не имеет. Думается, что они это сделали для того, чтобы вести войну не с конкретным противником, а с любым противником на нашей планете, где бы он ни находился.

Такими были первые шесть недель этой войны. Было испытано много новых высокоточных крылатых ракет, другого оружия; была отработана воздушно-космическо-морская военная операция. Впервые в истории человечества. Мы внимательно следим за этой операцией, потому что она дает новые стратегические варианты ведения войны.

В следующие пять недель война пошла в другом плане. Американцы как бы вернулись в четвертое поколение войн. Они стали добивать неразрушенные объекты пилотируемым способом. Но второй период был направлен не на добивание, а на то, чтобы пропустить через это весь основной и резервный летный состав ВВС США и некоторых стран НАТО. Тем летчики, которые сейчас находятся в строю, предстоит еще 10-15 лет воевать, быть может, контактным способом. И им дали возможность постажироваться. Они прилетали в Югославию в гражданских костюмах, там переодевались, делали 10-15 самолетовылетов на боевом самолете, один раз с инструктором, потом без инструктора; наносили удар по тем целям, которые для них были обозначены.

Они очень часто допускали ошибки. Как вы помните, во время войны в Югославии били по колоннам тракторов, по беженцам, по больницам. Это делали те, кто прилетал на стажировку из резерва. Не действующие летчики, а резервисты били по гражданским объектам. Зато они получили большую практику, так что сейчас ВВС США имеют практически два комплекта летного состава: тот, который служит, и резервный, прошедший стажировку на войне.

Таким образом, война в Югославии была названа мною образом войны будущего. Вот к такой войне нам надо готовиться.

Война в Ираке 2003 года, которая сейчас еще продолжается, имела совсем другой облик. Там американцы впервые поставили цель сменить политический режим, поэтому они были вынуждены ввести туда сухопутные войска, которые и сейчас ведут борьбу: например, операцию в Эль-Фаллудже.

У этой войны не будет завершающего этапа. Она будет проиграна американцами, и они уйдут оттуда, понеся большие потери. Никакой марионеточный режим там не удержится, все вернется на круги своя.

И сейчас они очень активно ведут подготовку к дистанционным бесконтактным войнам. Обратите внимание: Пентагон каждый год закупает дистанционное бесконтактное высокоточное оружие на 50-60 миллиардов долларов. И это будет продолжаться до 2010 года. Идет ожесточенная конкурентная борьба между фирмами-производителями.

Но Пентагон не покупает то оружие, которое еще не было проверено войной. Для проведения экспериментов и получения “сертификата качества” для вооружений требуются войны. Буш остался президентом, и мы с вами станем свидетелями еще многих конфликтов, которые будут представлять собой образцы дистанционной бесконтактной войны. Это может быть Северная Корея, Иран или другие страны, которым создается имидж стран-изгоев и по которым необходимо нанести удар.

Американцы очень начали очень интенсивно укреплять свои военно-воздушные силы и военно-морской флот. Утрируя, я могу сказать, что все дистанционные бесконтактные войны на сухопутных театрах [военных действий]: в Ираке, в Афганистане — все они были выиграны американскими моряками. Именно они внесли основной вклад в уничтожение экономики и военной инфраструктуры противника. Не ВВС, а именно военно-морские силы. Поэтому сейчас эти два виды вооруженных сил активно развиваются США, и нам надо обратить на это внимание: мы здорово отстаем. Идет скрытая гонка высокоточных вооружений, в которой мы пока отстаем.

Координаты войны оторвались от земли и ушли в воздушно-космическое пространство. Земля не стала театром военных действий. Обратите внимание: на территорию Югославии не ступил ни один сапог американского солдата. Роль американских сухопутных войск во всех этих войнах была сведена к нулю. Сейчас США имеют всего три механизированные дивизии, две бронетанковые дивизии, одну парашютно-десантную дивизию. Все они сейчас в Афганистане или в Ираке. Заменить солдат из этих дивизий некем: у американцев больше нет сухопутных войск. Где-то есть еще одна дивизия, но она, видимо, припасена на всякий пожарный. И все.

Американцы перешли к совершенно другой структуре вооруженных сил. Меняются такие основные понятия, как “фронт”, “тыл”, “передний край”. Вы помните, раньше эти слова были у всех на устах во время любой войны, вне зависимости от того, понимали люди, что это значит, или нет. Сейчас они уходят в прошлое, и им на смену приходят всего два оборота: “подлежит поражению” и “не подлежит поражению” — высокоточным дистанционным ударом.

А что если в войне встретятся страны, которые принадлежат к разными поколениями: к 6-му и к 4-му? Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрите на войну в Югославии: очень легко понять, чем это закончится, пример вполне наглядный.

Поэтому нам нужен совершенно новый оборонный щит. Нам не нужна система ПВО, которую мы имеем сейчас, а нужна система противо-крылато-ракетной обороны, которой у нас нет. Нам нужны самолеты, которые могут перехватить носители этих ракет на дальних подступах, еще до вхождения в зону пуска. Там их надо уничтожать. Ведь если самолет выпускает 50 высокоточных крылатых ракет, то гоняться за каждой — а они могут лететь и тысячами — уже нет возможности. Надо сбивать носители. Это совершенно новая уникальная проблема, к решению которой мы не готовы. И не готовы не только мы.

Наверное, самолеты нужно развивать в совершенно новом ракурсе. Нам нужна не только дозаправка в воздухе: нам нужно довооружение самолета в воздухе, нам нужны беспилотные самолеты-носители высокоточного оружия. Более того, сейчас, в среднем, самолет живет в воздухе 10-12 % своей жизни. Остальное время он живет на земле. Надо опрокинуть это соотношение и сделать так, что 90 % своей жизни самолет жил в воздухе, и только 10 % на земле. Тогда эффективность будет высокой. Пока у нас нет возможности создавать такие самолеты.

Кстати, корпорация Lockheed Martin, название которой, наверное, у вас на слуху, уже приступает к подобным разработкам. В 2008 году они выпускают F-35 — очередной пилотируемый самолет, такой, как F-16 или F-17 — и переходят, по их словам, к выпуску беспилотных самолетов, которые будут доставлять высокоточные ракеты до рубежа пуска. Другая американская компания заявила о том, что они создают гиперзвуковые самолеты с дальностью полета до 22 тысяч километров при скорости 18 Махов (это, примерно, 14,5 тысяч километров в час). Такие самолеты могут доставить высокоточный снаряд до любого континента на нашей планете буквально за 1,5-2 часа.

Возрастает роль воздушно-космической обороны. Она должна действительно надежно защитить оборону страны, экономику страны.

Если говорить о России: России безгранична. Ее экономический потенциал рассредоточен и сгруппирован по регионам. Она имеет мощнейшую экономическую инфраструктуру. И все это надо защищать. В том числе и системой противо-крылато-ракетной обороны.

Но этого мало, потому что в любую критическую точку крылатая ракета пролетит, и сможет ее поразить. В прошлом году я выступал на крупном международном форуме в Омске. Форум был посвящен технологиям двойного назначения; я там делал доклад на тему, которая сходна с той, на которую я выступаю сегодня здесь. После этого у меня была встреча с одним директором завода. Я спросил у него: “Вы знаете критические точки вашего завода? Куда надо попасть, чтобы парализовать все предприятие?” Он говорит: “Знаю. У меня этих точек всего восемнадцать”. Так вот эти восемнадцать крылатых ракет туда придут. И если не защитить эти критические точки, завода не станет; хотя он будет стоять как истукан, но он не будет работать.

Стало быть, нам еще необходима неогневая защита экономики, а точнее критических точек, куда могут прийти ракеты. Эту неогневую защиту я назвал гражданским видом вооруженных сил. Можно защитить эти точки маскщитами, дымопускми; можно защитить буквальном заборами, радиоэлектронными помехами — чем угодно. Такой гражданский вид вооруженных сил, наверное, на базе Министерства по чрезвычайным ситуациям, нам придется создавать: мы без него останемся без экономики.

Военно-морской флот нуждается в развитии в совершенно другом ракурсе. Он должен уйти из контактных войн 4-го поколения в дистанционные бесконтактные войны. Флот должен нести основную нагрузку для ударной компоненты России. Он должен иметь свои базы, оружие, надводные и подводные корабли, свою космическую систему освещения обстановки на театрах, чтобы вести активные ударные действия. Если мы не будем иметь возможности при помощи длинной руки достать любого противника откуда бы он нам не грозил, мы потеряем свой экономический потенциал. Поэтому флот, как я условно это назвал, должен быть и арсеналом, и пусковой установкой в Мировом океане.

Какие реальные опасности можно коротко перечислить?

Первое: Россия отстала в войнах на поколение. Нам надо срочно догонять американцев. Если мы не сумеем что-то сделать в этом направлении, наше отставание будет только увеличиваться.

Второе: массированный удар в Россию может прийти по кругу отовсюду. Если мы раньше защищались с запада, с востока, с севера, то сейчас надо иметь круговую надежную оборону от высокоточных ударов. Противник будет способен послать такой наряд высокоточных ракет, что какие-то из них в любом случае найдут свои критические точки.

Я хотел бы вам здесь привести три цифры: в 2010 году США будут иметь порядка 30 000 высокоточных крылатых ракет, и смогут воевать с любой страной мира, посылая ежесуточно 1 000 крылатых ракет на объекты экономики противника. К 2020—2030 годам их возможности увеличиваются до 60-90 суток вот такой войны. И на это надо ориентироваться, потому что их экономический потенциал позволяет накопить достаточное количество высокоточных средств, чтобы разрушить экономику любой страны мира.

Нам нужна совершенно новая связь. Опасность нынешнего положения заключается в том, что наша связь построена в основном на радиоканалах. Надо уходить к оптоволоконным кабелям, подземным кабелям, к космической связи, лазерной связи. Радио будет мгновенно выведено из строя.

У нас должна быть космическая группировка сил. Мы отстаем от американцев в развитии космических систем. Хотя в космосе мы и давно прижились, но в военном отношении нам много чего не хватает. Сейчас у нас где-то порядка 90 различных спутников различного назначения — для минимального обеспечения дистанционной бесконтактной войны их надо порядка 200. А для глобального обеспечения войны: порядка 400. Еще очень много надо работать. Прежде всего, должны быть спутники-разведчики, оптические, телевизионные, радиотехнической разведки. И, обязательно, глобальная навигацинная система страны: ГЛОНАС, которая сейчас, по данным нашей печати, якобы начала разрабатываться, и в 2007 году мы уже будем иметь порядка 18 спутников, что, в принципе, на первых порах может как-то обеспечить выполнение наших задач.

Третье: наш военно-промышленный комплекс зациклился на оружии прошлого поколения войн. То оружие, которое выпускает ВПК, можно продавать, если его кто-то покупает, но оно совершенно не эффективно для бесконтактных дистанционных войн. Нужно совершенно другое оружие. Надо перестраивать весь ВПК.

Четвертое: как ни странно, мы отстаем в подготовке научных, педагогических и военных кадров. У нас нет подготовки кадров к войнам нового поколения. Ни в одном военном вузе страны никто ничего не знает о дистанционных бесконтактных войнах. Все наши кадры готовятся для прошлых окопных войн 4-го поколение. А ведь дать хотя бы цикл лекций на эти темы так просто.

Пятое: у нас нет цепи аэродромов по периметру страны, чтобы оттуда самолеты могли стартовать на перехват воздушных носителей большой дальности. Их надо создавать очень много, требуются большие финансовые вложения.

И окончательный вывод: России нужны совсем другие вооруженные силы. Если сегодня наши вооруженные силы функционируют по сферам суша-море-воздух, то нам нужны ВС, состоящие из двух функциональных родов: стратегически-ударные и стратегически-оборонительные силы. Еще обязательно должны быть мобильные силы, единая система управления, стратегические резервы — но не для сухопутной наземной войны.

Нас ждут совсем не те войны, к каким мы продолжаем готовиться сегодня.

Спасибо, доклад окончен; я готов ответить на ваши вопросы.

Обсуждение

Участвуют: Владимир Слипченко (лектор), Виталий Лейбин (ведущий), Дмитрий Алекссев (Российское философское общество), Борис Скляренко, Людмила Вахнина (общество “Мемориал”), Александра Хавина,Михаил Ройтберг, Вячеслав,Алдонесов (эксперт Государственной Думы по проблемам национальной безопасности), Сергей Сидоров и др.

Лейбин : Владмир Иванович, я хотел бы уточнить, правильно ли я все понял.

Первое, что я понял: поскольку история войн не кончилась, надо понимать, какими они будут в следующем поколении, даже если мы не знаем, кто будет нашим противником. Просто потому, что войны никто не отменил, их история продолжается. Второе, что я понял: типом этих войн будет дистанционный и бесконтактный.

Очевидно, что согласно этому прогнозу, можно выстраивать экономику и вооруженные силы. Чего я не понимаю в связи с этим прогнозом:

Первое: будут ли в следующем поколении войн использоваться локальные войны, как инструмент международных конфликтов? В одну из них мы втянуты и сейчас. Этот период отменен или нет? Тогда не воюют высокоточным оружием, а управляют конфликтом, который происходит не на своей территории и в котором задействованы не свои силы.

Второе, чего я не понял: в технологии бесконтактных войн, как кажется, не описан последний этап. Как именно меняется режим? Этот образ дистанционной бесконтактной войны в Югославии показывает, что кроме некоторой военной технологии там в ход была пущена политическая технология, которая в конце войны помогла сменить режим. Тут уже никаким высокоточным оружием не обойдешься, и в Ираке такой технологии нет. Как овладевать этой технологией, если это нужно?

И третье: можно ли сэкономить? Поскольку войны шестого поколения, в вашем определении, видимо, чудовищно дорогие — можно ли как-то сэкономить? Представить себе какие-то варианты ведения боевых действий, когда одна сторона находится на шестом уровне, а вторая сторона осваивает шестой уровень или осваивает какие-то методы противодействия этому уровню? Можно ли представить, что реально выбрать такую стратегию, которая дала бы возможность противостоять противнику, ведущему войну шестого поколения, даже если мы сами в этом поколении не находимся?

Слипченко : Спасибо. Я насчитал здесь шесть вопросов... Постараюсь ответить на них последовательно.

Еще раз обращаю ваше внимание: в дистанционных бесконтактных войнах не надо искать конкретного противника. Надо быть готовым к войне с любым противником, где бы он не находился. Поэтому вооруженные силы и техника должны развиваться таким образом, чтобы достать этого противника, откуда бы он нам не угрожал. Если мы будем готовы к такой войне, то не проиграем никакое противоборство. Если мы будем ориентироваться на какого-то конкретного противника, наверное, это будет сложнее.

Во всяком случае, американцы создают свои вооруженные силы, не ориентируясь на какого-либо конкретного противника. Они просто накапливают потенциал для ведения войн нового поколения на нашей планете, о чем свидетельствует в том числе и карта.

Второй вопрос. Дистанционные бесконтактные войны становятся неким стандартом в войнах будущего. Вот эти войны являются прерогативой, приоритетом у всех стран. Если ориентироваться на них и готовиться к ним, то тогда можно не проиграть такую войну. Если готовиться к прошлой войне, оглядываясь на то, что там еще может в будущем появиться, то это, с моей точки зрения, проигрышный вариант.

Экономика под дистанционные бесконтактные войны: да, она требует очень большой отдачи. Обсуждая эту проблему с крупными военными экономистами, мы пришли к выводу, что для того, чтобы Россия завтра к утру могла быть готовой к войнам нового поколения, ей надо расходовать пять валовых национальных продуктов. Не бюджетов: все, чем располагает Россия надо сложить и умножить в пять раз. Стоимость готовности к этой войне очень высока. Так что нам необходимо те средства, которые сейчас имеются в военном бюджете, использовать очень рационально. Нельзя направлять их в то, что не пригодится в будущем.

Войны шестого поколения и локальные войны. Да, локальные войны не снимаются с повестки дня, они будут везде. Но они могут вестись по-разному: приграничные локальные войны и прочие. Они могут вестись старым контактным способом. По этому поводу я писал, что надо не уничтожать наши сухопутные войска, а надо отдать их пограничным войскам, внутренним войскам. Пусть они там сохраняются и готовятся к отражению агрессии в районе границы.

Во-первых, мы сохраняем сухопутные войска как вид, а во-вторых, они не находятся в составе армии, а в других структурах. Таким образом, локальные приграничные войны могут вестись старым “казачьим” контактным способом.

Американцы провели интересный эксперимент. Вопроса об этом не было, просто напомню вам. Был смоделирован вариант, когда миротворческие функции выполнялись без солдат, без голубых беретов, а с помощью только высокоточного оружия.

На местности была сформирована линия разделения конфликтующих сторон; эта линия была пристреляна высокоточным оружием, сверху постоянно летали разведчики. И было дано предупреждение: если кто-то пересечет эту линию с враждебными намерениями, он будет уничтожен. Такой механизм выполнения миротворческих функций с помощью высокоточного оружия уже отрабатывается.

Поэтому и некоторые локальные войны будут вестись посредством высокоточных средств.

Дистанционные бесконтактные войны, конечно, требуют большого количества новых технологий. Весь экономический процесс должен быть направлен на создание очень дорогого высокоточного оружия. И смена поколений произойдет не очень быстро: нам придется накапливать это оружие очень медленно, потому что технология производства достаточно дорогая.

И последний вопрос. Конечно, стоимость войны очень высока. Что касается режима в Югославии, то его сменил сам народ. Формула победы в войне осталась той, которую я вам привел. Но что сделали американцы: они разрушили экономический потенциал Югославии на 80 %, и политический режим был сменен самим югославским народом. Вооруженные силы остались невредимыми, но они распались и сейчас практически не существуют, потому что нет экономики. Вот вам и победа дистанционным способом.

Для победы в контактной войне потребовалось бы сначала разгромить вооруженные силы противника, потом уничтожить его экономический потенциал, а потом уже поменять режим. Теперь все это делается другим способом.

Алекссев: Меня интересует следующий вопрос. Вы здесь уже упоминали о средствах информации; насколько я могу судить, бесконтактные войны — это некий признак нынешней глобализующейся экономики. Еще одним ее признаком является развитие систем информатизации, телекоммуникации и связанных с этим инфраструктур. Отсюда два вопроса.

Первый: какова, с вашей точки зрения, роль информационной коммуникации (систем мобильной связи, телекоммуникаций, Интернет-коммуникаций) в такого рода войнах? Ведь известно, что американцы во многом опирались на поддержку разветвленных информационных сетей.

И второй: каковы, на ваш взгляд, экономические предпосылки развития сколь бы то ни было большого военного конфликта с применением таких средств в глобальном масштабе (опять же: в аспекте применения такого рода информационных систем)?

Слипченко : Во всех войнах, которые уже в течение 13 лет ведут США, они ведут и информационное противоборство. Оно является элементом дистанционной бесконтактной войны. И информация, как я считаю, является одним из видов оружия в этой войне. Информация стала таким же поражающим средством, как штык, пуля, снаряд.

Поэтому они создают информационный потенциал, достаточный для того, чтобы подавить информационный потенциал противника и сохранить при этом свой. Но американцы пошли в этом плане глубже, чем все остальные. Они научились подавлять информационный потенциал противника не только с помощью информации, но и с помощью огневых средств. Плюс к этому создание мощнейших помех.

Таким образом, информационное противоборство идет по двум линиям: по линии борьбы информационных средств и по линии огневого поражения информационных центров противника.

Второе: свои информационные средства США стараются сохранить от удара информационными средствами противника. Так сложилось, что сейчас у них нет достойного противника, который мог бы нарушить информационный ресурс Соединенных штатов Америки. Действительно, США и в информационном противоборстве оторвались от всех других стран, примерно, на поколение войн. И этот информационный ресурс именно за счет глобализации производства является таким же мощным, как и высокоточное оружие. Это первый признак новых войн.

Что касается крупного военного конфликта на современном уровне в ближайшие годы, то я могу высказать свои предположения.

Первое: мы с вами очень скоро может стать свидетелями того, как такой удар будет нанесен по Северной Корее, точнее по ее ядерным ресурсам, по Йонбене и другим центрам; также бесконтактный удар может быть нанесен и по остальным центрам военной инфраструктуры.

Второе: можно предположить, что следующий удар будет нанесен по Ирану, который развивает свои ядерный технологии вопреки американцам, так что они могут нанести такой же удар по Ирану, как когда-то Израиль нанес по ядерному центру Ирака в Озираке; это было в 1981 году.

И, наконец, “первую ягодку беру, на вторую смотрю, а третья мерещится”: третьей ягодкой может в будущем стать Китай. Он очень сильно опасается высокоточного бесконтактного неядерного удара по своей экономике.

Только таким путем можно остановить Китай на его пути к гегемонии в военном и экономическом отношении. Других методов у американцев нет; они с ужасом видят, что Китай не только начинает подбираться к ним, но и в чем-то их обходить. Они могут пойти на авантюру, поэтому китайцы сейчас очень внимательно изучают то, что мы здесь с вами сейчас обсуждаем.

Но это мои как наблюдателя чисто гипотетические предположения. Реальным кандидатом на нанесение удара сегодня я бы считал только Северную Корею. Это может случиться в следующем году, или через год: пока президентом является Джордж Буш. Все остальное не дело ближайших лет.

Может быть, это будет уже в 2010 году или позже, когда американцы раскрутят свою систему до длительной бесконтактной войны с любым противником на нашей планете. Пока они еще к ней не готовы. К эксперименту — да, но провести полноценную дистанционную войну, например, против Ирана, они еще не готовы.

Скляренко : Уважаемый докладчик, у меня три вопроса.

Первый: как вы относитесь к понятию “экологическая война” и есть у вас положительное отношение к такому понятию, к его правомочности? Как вы в таком случае расцениваете ее в аспекте контактности, дистанционности и тому подобного?

Лейбин: А это что такое? Не могли бы вы описать в двух словах.

Слипченко : Я понял вопрос.

Скляренко: Тогда, я думаю, что вам ответит уже докладчик.

Второй вопрос. Существует ли в исторической военной науке понятие масштабности? Не в картографическом смысле, а в категориях пропорциональности. Как в таком случае оценивается относительно результатов военных действий то, что вы описали, как эволюцию военных действий, смену этапов развития войны?

И третий вопрос. Как известно, когда в Средние века нападающая сторона понимала, что взять город с ходу невозможно, она прибегала зачастую к простому средству: поскольку все основные территории городов были на побережье или на островных территориях, или огибались большими водоемами, они ниже делали дамбу и затапливали этот город. Как таким примеры укладываются в изложенную систему эволюции войн?

Слипченко: Первое, относительно экологической войны. Я считаю, что если мы берем просто экологическую войну саму по себе, то этот термин неправильный. Экология может стать инструментов в иной войне. В одной из своих книг я написал, что это может быть следующее, седьмое поколение войн. Я бы продолжил мысль, которую здесь уже развивали: это будут информационные войны, где информация фактически является оружием. Но: при помощи этой информации вызываются сейсмические катаклизмы в определенных тектонических разломах земной поверхности. Для поражения определенной расы используются генетические средства. Или поражение озонового слоя, выжигание кислорода на определенном расстоянии от земли, что приводит к экологическим катаклизмам.

Но такие войны трудноуправляемые. В этой войне нельзя победить, потому что второй конец палки ударит по тому, кто эти методы применил. Поэтому гипотетически такие методы могут применяться, но реально они никогда не будут использованы, потому что они неуправляемы.

Никита Николаевич Моисеев, наш выдающийся ученый, академик, уже ушедший, к сожалению из жизни, вывел формулу (правда, она была создана в расчете на ядерное оружие, но, я думаю, применима и здесь), он сказал: “Кто первым применит ядерной оружие, погибнет вторым, даже не получив ответного удара”. Есть что-то подобное и в отношении экологической войны.

Масштабы войны. Раньше контактные войны четвертого поколения требовали очень широких масштабов. Вспомните, как они шли: от Кольского полуострова до Балкан — оборонительные и наступательные операции шли фактически одновременно на всем пространстве Европы. Это был фронт Второй мировой войны.

Что касается дистанционных бесконтактных войн, то они могут осуществляться в очень узких масштабах, но с очень мощными стратегическими целями, которые предусматривают стирание с лица земли целой экономической системы нации. А если нация теряет экономику, то она прекращает свое существование как цивилизованная среда. Поэтому такие войны могут быть менее масштабными, но с большими стратегическими последствиями.

Думаю, что революция в военном деле и войны шестого поколения поставят перед нами еще много различных вариантов применения этого оружия, и для конкретного объекта, и для целой страны.

Что же касается крепости, которую вы мне предложили взять, если она обводнена: я думаю, что это относится к контактным войнам 1-го, 2-го, 3-го, 4-го поколений. В дистанционных бесконтактных войнах эту крепость накроют высокоточным оружием, не прибегая ни к каким затоплениям. Она будет накрыта, и каждый объект на ее территории станет объектом для высокоточного удара и прекратит свое существование как механизм войны.

Вахнина : Два вопроса.

Хотя вы говорили о том, что нужно думать о высокоточном ударе со стороны любого противника, но в реальности получается, что это могут быть только США, других кандидатов не видно. Поэтому вопрос: считаете ли, что ядерное оружие сейчас утратило свою функцию сдерживающего фактора?

И второй вопрос. Нам сейчас говорят, что мы уже ведем войну с терроризмом. Вы этот вопрос оставили вне рассмотрения. Это ведь совсем другая война: смертники, диверсанты — против них высокоточное оружие, видимо, бессильно.

Наконец, некоторые еще называют Китай в качестве нашего потенциального противника: все-таки получается, что угрозы могут быть разными.

Слипченко : Спасибо. Я должен сказать, что высокоточное оружие надо иметь, чтобы воевать с любым противником. Если оно не способно достать любого противника на нашей планете, то это не то оружие, которое нам надо.

И американцы создают именно такое оружие, не ориентируясь ни на каких конкретных противников. Противник появляется потом, и оружие применяется.

Что касается ядерного оружия: да, сегодня оно является сдерживающим фактором. Но обратите внимание: американцы уже разрабатывают теорию стратегического неядерного сдерживания. Ядерным оружием можно пугать, но его нельзя применять для сдерживания. Если ядерное оружие применить для сдерживания, то любому сдерживанию приходит конец, потому что дальше начинаются необратимые процессы.

А вот стратегическим высокоточным неядерным оружием можно пугать и можно им наказывать. Поэтому сейчас в Америке (я был там недавно на крупной конференции) очень серьезно рассматривается вопрос о стратегическом неядерном сдерживании, которое имеет более гибкие возможности применения и наказания любого агрессора именно в целях сдерживания.

Теперь о терроризме. Для борьбы с терроризмом высокоточное оружие может быть в чем-то эффективным. Как вы помните, американцы наносили высокоточные удары по террористическим базам в Саудовской Аравии. Но они не достигли своей цели, поскольку надо очень точно знать, где в этот момент находятся террористы или скопления террористов. Высокоточное оружие может достать где угодно, но нужно точно знать, где находится цель.

Я писал об этом, в том числе и в моих книгах. С терроризмом надо вести борьбу его же методами. Если Израиль ведет борьбу с терроризмом другими методами: посылает туда танки, бульдозеры, стирает с лица земли дома, в которых родились смертники, — то на этих руинах вырастают сотни других. Израиль ведет борьбу не с терроризмом, а с его последствиями.

Чтобы вести борьбу с самим терроризмом, надо проникать в генную структуру, в структуру ДНК терроризма. И там, на уровне его зарождения, вести с ним борьбу. У нас никто не умеет так бороться с терроризмом. Люди боятся таких методов. Так мы всегда будем вести борьбу не с терроризмом, а с его последствиями.

Что касается высокоточного оружия, то оно может иногда применяться, но его эффективность для борьбы с терроризмом я ставлю под сомнение.

В отношении Китая, то я взял бы на себя смелость сказать, что Китай должен нами рассматриваться не как противник, а как союзник, потому что мы имеем больше общего с Китаем, чем с США. Поэтому, да, я согласен с вами: мы должны ориентироваться на такого противника, как Соединенные штаты Америки. На Китай я бы не стал ориентироваться. Я бы стал относиться к нему как к партнеру, а может быть, даже и как к союзнику: и ему и нам в одинаковой степени будут угрожать Соединенные штаты Америки.

Хавина : Если вернуться к терроризму. Можно ли рассматривать его как вариант дистанционной войны для бедных?

И второй вопрос. Учитывается ли этот принцип (то, что первый применивший ядерное оружие погибнет вторым) при составлении планов по разрушению экономики противника? Ведь разрушение даже Ирака отразилось и на ценах на нефть, и на курсе доллара. Если разрушить экономику России, то последствия тоже будут значительными, потому что от ее экономики так или иначе зависит вся мировая экономика, хотя у нас и всего лишь 1-2 % мирового ВВП. Как это учитывается?

Слипченко : Я думаю, что бедные страны, конечно, никогда не будут владеть дистанционным бесконтактным оружием для ведения современных войн. Уже сейчас мир делится на две части: на тех, кто будет способен воевать дистанционным бесконтактным способом, и тех, кто никогда не получит такой возможности.

Так вот бедные страны, конечно, останутся в четвертом поколении и они всеми правдами и неправдами будут стремиться иметь у себя другое оружие массового поражения: химическое, биологическое, а может быть и ядерное. Я предполагаю, что появится большой интерес к созданию ядерных вооружений, прежде всего в тех странах, которые никогда не смогут выйти на уровень бесконтактных войн. Поэтому мир продолжает раскалываться и он будет хаотически развиваться в сторону оружия массового поражения. От этого никуда не деться.

Если экономика будет подорвана, как это было в Югославии, то что получается: американцы выделили пять миллиардов долларов в помощь разбитой Югославии. Из этих пяти миллиардов четыре забрали за долги, которые были накоплены раньше. Как можно восстановить разрушенную на 80 % экономику на один миллиард?

Конечно, страна пребывает в очень тяжелом состоянии. Экономика не скоро будет восстановлена. На восстановление вооруженных сил потребуется еще больше времени. Югославия прекратила существование как страна, она распалась на множество мелких государств...

Опасность - это ситуация, когда возникает принципиальная возможность ударов, есть соответствующие разработки, испытания, а угроза — это когда конкретный противник способен нанести удар по нашей стране.

Поэтому я скорее построил свою лекцию не на угрозах, а на опасностях, которые существуют сейчас для нашей страны, исходя из того, что где-то кто-то что-то создает, а мы этого не имеем.

Теперь снова вопрос относительно связи. Да, я считаю, что информационный ресурс является оружием. И высокоточное оружие само по себе не способно поражать цели, если оно не использует информационный ресурс. Информация является мощнейшим средством для применения высокоточного оружия. Есть информация — можно поразить цель; нет информации — это оружие просто неприменимо. Поэтому информационный ресурс должен создаваться параллельно с высокоточным оружием. Они должны существовать в комплексе.

Мне поступил вопрос в записке: “Ваши высказывания насчет целей развязывания иракской войны всего лишь необоснованные догадки ”.

Нет, это не так. Я рекомендую вам посмотреть мою книгу, которая выйдет в декабре этого года. Там это все доказано: я просто не имею возможности подробно объяснять все это сейчас. Мои выводы имеют своей основной не догадки, а аргументы и факты, которые говорят о том, что все эти войны были развязаны с целью испытать высокоточное оружие, а не для того, чтобы достигнуть каких-то объявленных открытых целей, чего сделать не получилось.

Ройтберг: Большое спасибо Владимиру Ивановичу и организаторам за замечательную лекцию.

У меня есть два вопроса, и они оба достаточно большие.

Первый вопрос. Ситуация сейчас напоминает ситуацию 1945 года, когда только у США была бомба. И тогда было понятно, что делали наши: украли эту бомбу, потом сделали водородную и разработали средства доставки. В итоге они вышли на сдерживание, на паритет.

Паритет продержался до 50-60-х годов — вам лучше знать. У меня есть сильное подозрение, что исходя из того, что вы рассказывали, мы паритета не добьемся никогда. Прошу прощения за пессимизм: я сознательно обостряю высказывание. Зная наш технологический уровень, зная уровень американской экономики, я не вижу перспектив для достижения паритета.

Возникает вопрос: что же в данной ситуации является для нас реальной целью?

Второй вопрос, вторая тема.

Я бы хотел вспомнить два термина, которые имеют четкие отрицательные коннотации. Один — это “гонка вооружений”, а второй — “новое мышление”.

Если следовать вашей логике, то мы должны начинать гонку вооружений, которую мы один раз уже проходили с известными всем последствиями. Может быть, я не прав, но у меня такое ощущение, что Советский союз просто сорвался в попытке угнаться за США. Это вроде бы путь в никуда.

Альтернативой этому была разрядка и то, что называлось новое мышление, то есть попытка выстроить договорные отношения, в рамках которых бы невоенными средствами достигалось сдерживание применения оружия.

То, что вы сейчас рассказывали, говорит об одном: американцы просто оборзели и используют войну как испытательный полигон. В общем, мрак и совершеннейшая аморальщина. Есть ли реальный потенциал у политики морального воздействия, того, что называется народная дипломатия, и такого прочего?

То есть вторая тема — это вопрос о том, есть ли потенциал у дипломатии, или же мы живем в сугубо прагматическом мире: у тебя есть дубинка — с тобой разговаривают; у тебя нет дубинки — с тобой не разговаривают.

Слипченко : Я не останавливаюсь на ваших словах о том, что мы позаимствовали атомную бомбу и вышли на паритет: это действительно так.

Я скажу вот что: в нашей стране, как это, может быть, ни странно, разработаны и испытаны очень эффективные высокоточные средства. Очень эффективные. Вы даже видели эти испытания, когда в начале Второй Чеченской кампании мы наносили высокоточный удар по целям на территории Чечни точно таким же образом, как это делали американцы: перекрестье на цель, и туда летит крылатая ракета.

У нас в стране есть очень мощный потенциал таких вот разработанных систем. Но: я не знаю, сколько стоит эта ракета у нас, но американская высокоточная крылатая ракета стоит один миллион долларов. Для 30-суточной войны им требуется 30 миллиардов долларов. Сколько стоит наша ракета я не знаю, но по эффективности и по способам применения некоторые наши разработки во многом превосходят американские. Я могу в этом вас заверить. Я знаю: я беседовал со специалистами, которые об этом говорили.

Но, во-первых, наши финансовые возможности не позволяют поставить это на поток.

Во-вторых, у нас в стране, к сожалению, военно-промышленный комплекс работает не так, как в советское время (когда ему приказывали что-то сделать, и он это делал); сейчас они работают по такой формуле: “Мы даем вооруженным силам не то оружие, которое они требуют, а то, которое им необходимо”. Это искаженная формула. ВПК, имея в заделе красивое сильное оружие, продолжает клепать то, что дает ему доход, потому что комплекс перешел на рельсы бизнеса. И государство пока что не способно реализовать на потоке то, что имеется в заделе.

Я согласен с тем, что мы достигли успехов в договорных отношениях по ядерным вооружениям. Мы уже имеем СНВ-1, СНВ-2, СНВ-3. Организация объединенных наций подключена, все страны подключены к тому, чтобы ядерное оружие было сокращено и заблокировано.

А вот что касается высокоточного оружия, то пока что в мире не существует ни одного соглашения по этому поводу. Я выступал 25 января 2002 года в Организации объединенных наций и там говорил о том, что в мире не было разработано ни одного соглашения, которое бы запрещало высокоточное оружие. Нет соглашений, которые заставили бы прекратить выпускать, испытывать и применять высокоточное оружие в войнах и конфликтах. Американцы никогда не пойдут на сокращение или на блокирование своих высокоточных средств.

Они могут пойти на односторонний акт снижения у себя объема ядерных вооружений, потому что для сдерживания агрессора не нужно иметь много ядерного оружия. Его просто надо иметь. А для того, чтобы воевать дистанционным бесконтактным способом, надо иметь очень много высокоточного оружия, так что на соглашения по сокращению этих типов вооружений вряд ли когда-либо будут достигнуты. Думаю, что здесь назревает конфликт, и в будущем переговоры по сокращению вооружений будут вестись в плоскости блокировки высокоточного оружия: здесь, вероятно, будут проблемы.

Вопрос из зала : Добрый вечер, спасибо вам за лекцию. Вы очень интересно рассказывали, но все-таки я хочу вернуться к тему, которую вскользь затронули не вы, а те люди, которые задавали вам сегодня вопросы.

Терроризм. Все, что вы говорите по поводу высокоточного оружия может стать реальностью в будущем. Но все-таки в нашей реальной сегодняшней жизни основная проблема — это терроризм. Вы вскользь упомянули об этом, но все-таки: есть ли у вас какие-то соображения по поводу того, как сегодня можно с этим бороться, в частности России?

Те же самые Штаты: вы сказали, что они на голову выше всех остальных стран, у них есть высокоточное оружие, но я боюсь, что в ближайшее время они получат второе 11 сентября. Это может случиться каким-то совсем неожиданным образом: химическая атака или что-то подобное. То же самое и с Россией. Мы будем очень долго получает всяческие теракты, и все это в данный момент гораздо страшнее, чем все эти глобальные и звездные войны, о которых вы говорите. Есть ли у вас какие-то соображения по поводу того, что делать с терроризмом?

Слипченко : Спасибо. Я думаю, что если связывать терроризм и возможность его блокировки с помощью высокоточных средств, дистанционных бесконтактных войн — я уже говорил, что это неэффективно. Более того, я считаю, что борьба с терроризмом - не функция вооруженных сил. С ним должны бороться специальные службы: ФСБ, МВД, разведка, финансовая разведка. И все. Вооруженные силы не предназначены для борьбы с терроризмом.

Мы декларируем, что вооруженные силы, как заявил недавно министр обороны, должны вести борьбу с терроризмом. Я считаю, что это функция не вооруженных сил. С терроризмом должны бороться специалисты специальными методами. Вооруженные силы не готовятся для борьбы с терроризмом. Они не работают такими методами. Они могут применить танки, артиллерию, авиацию — но это не борьба с терроризмом, это борьба, скорее, с его последствиями. Поэтому я считаю, что борьба с терроризмом не удел вооруженных сил.

Когда НАТО потянул на себя одеяло, и они сказали, что они будут вести борьбу с международным терроризмом, мы могли только улыбаться. НАТО не тот инструмент, не тот механизм, который способен вести борьбу с терроризмом. Они способны вести борьбу с такими же силами, как они сами; могут вести контактную или бесконтактную войну. Но терроризм везде и негде. Его потоки: финансовые, оружия — все это лежит в совершенно другой плоскости.

Поэтому с терроризмом надо бороться не теми методами, которые разрабатывает министерство обороны, а теми методами, которые разрабатывают спецслужбы.

Я думаю, что и вправду для России терроризм — страшное явление. Но борьбу с ним должны вести специалисты. И мы только компрометируем вооруженные силы, когда бросаем их в сражение, которое они не способны выиграть. Фактически, это профанация.

Алдонесов : Я хотел бы дополнить уважаемого докладчика, ответив на предыдущий вопрос по поводу международного терроризма.

В этой проблеме очень много мифов. У нас в Академии геополитических проблем в этому году проходил круглый стол, где семьдесят человек в погонах пытались вместе ответить на один вопрос: что же такое терроризм? Выступлений было очень много, заседание длилось пять часов, но определение терроризма, взвешенное, синтетическое и юридически выверенное, так и не было дано. В конце я выступил и сейчас могу очень кратко пересказать то, о чем я тогда говорил.

В этом году генерал-полковник Борис Мыльников, который был назначен начальником антитеррористического центра СНГ, в интервью журналисту сказал следующее: “Я не знаю, что такое терроризм и что такое террор”. Это начальник центра! “Но я не единственный, кто этого не знает. Этого не знает и антитеррористический комитет при совете безопасности Организации объединенных наций”. Они сейчас готовят меморандум, который, даст Бог, будет опубликован в 2005 году, и там будет сделана попытка дать определение терроризма.

Почему я заговорил о мифах. В 2003 году ООН выпустила отсчет, в котором были приведены статистические данные по жертвам международного терроризма (при отсутствии четкого понимания того, что же такое терроризм). Отчет был положен на стол президенту Бушу, и разразился скандал. Когда они посмотрели на количество жертв международного терроризма, они были изумлены: оказывается, во всех странах мира в 2003 году от рук представителей международного терроризма погибло около 357 человек. Раненых было примерно в два раза больше.

Скандал был грандиозный: перед этим они затратили десятки миллиардов долларов, было создано несметное количество различных организаций, в частности, Министерство по внутренней безопасности, во главе которого был поставлен Ридж, уволенный два или три дня назад, что сиптоматично, учитывая недавнее избрание Буша. Получалось какое-то дичайшее несоответствие. Гора родила мышь.

После скандала в этот отчет были внесены поправки. Что бы вы думали: цифры возросли в два раза, то есть погибших теперь было порядка 685 погибших и около 900 раненых.

Но о чем мы с вами говорим? Если у нас только в нашей стране в автомобильных катастрофах погибает ежегодно 35 000 человек, а во всех стран от непонятных актов, которые еще даже не имеют четкого определения, даже при увеличении цифр в два раза, гибнет около 700 человек — о чем мы говорим?

Это есть классический вариант информационных войн. Здесь упоминали события 11 сентября. Была использована информационная бомба. Что было в день, когда произошли эти трагические события в Нью-Йорке? Ведущие американские телекомпании визжали от цифр: CNN, CBS, ABC, NBC, FoxNews. Кстати, ни одной из наших компаний там не было, так что мы смотрели на события только через американские окуляры и телеобъективы. Вспомните, какая была психологическая атака на весь земной шар.

Первое объявление: “В результате терактов Нью-Йорк провалился”. Проходит пять минут, и провалился уже только Манхэттен. Еще 15 минут: Манхэттен жив, а удар был нанесен только по WTC, Международному торговому центру.

“В Международном торговом центре погибло 200 тысяч человек”. Проходит некоторое время, и уже не 200, а 50 тысяч. Почему 50 тысяч: это общее количество служащих в обоих небоскребах, в Северной и Южной башнях. А потом: дальше в лес — меньше дров. В итоге мы с вами получаем такие цифры: всего погибло около 2750 человек, включая 350 пожарных.

Так вот, согласно отчетам, которые публикует Организация объединенных наций, 2001 год является абсолютным чемпионом, и всего в результате терактов погибло порядка 3700 человек. Но если из этого числа вычесть количество погибших во время теракта в Нью-Йорке и 175 человек, погибших в Пентагоне, то получаются, в среднем, совершенно смехотворные цифры.

То есть о чем мы с вами говорим? Если мы вспомним, сколько погибает от СПИДа, сколько погибает от наркоты, сколько погибает от алкогольных синдромов, сколько погибает от сахарного диабета и так далее... — на каком месте будет находиться международный терроризм?

Получается дичайшее несоответствие. Все президенты мира, как только дорываются до микрофона, начинают как “Отче наш” зачитывать: международный терроризм, международный терроризм, международный терроризм. А где он, международный терроризм?

Этот вопрос очень серьезный. Пока не будет дано точное, четкое, юридически взвешенное и принятое всеми международными институциями, определение международного терроризма, мы с вами будем говорить о мифах. Есть миф о Бен Ладене, есть миф о Хусейне, про которого никто не знает, где он находится. То есть нас дурят.

К вопросу об ориентации высокоточного оружия и международном терроризме: это две перпендикулярные вещи, они не имеют никакого отношения друг к другу.

Сидоров Сергей Васильевич : Первый вопрос: какие взрывчатые вещества используются американцами на дистанционном бесконтактном оружии?

И второй вопрос. В средствах массовой информации появилось сообщение, на которое не все обратили внимание. Там было сказано, что на своем последнем съезде китайские коммунисты в ряду других задач, которые они себе поставили, поставили также и задачу в течение пяти лет вернуть себе Тайвань. Всем известно, что гарантом политического суверенитета Тайваня являются США. Если это правда, то мы в течение пяти лет будем наблюдать еще одну бесконтактную войну. Или же это все из области домыслов?

Слипченко : Спасибо. Относительно взрывчатых веществ в высокоточном оружии. Сейчас достигнуты достаточно большие мощности взрывчатых веществ. Если сравнить со Второй мировой войной, то сейчас мощность детонации была увеличена примерно в 30-50 раз.

Начали применяться объемно детонирующие взрывчатые вещества. В момент взрыва они сначала распыляют некоторую субстанцию, а потом она взрывается, и происходит объемный взрыв, в результате которого можно поражать объекты, находящиеся, например, в пещерах, за счет того, что происходит отражение от стен. Все, что находится в этой пещере, погибает. Эффективность поражения по сравнению с прошлым поколением войн существенно возросла.

По Китаю. У них было несколько вариантов взятия Тайваня. Первый вариант — высадка десанта. Он уже не отрабатывается. Второй вариант — нанесение небольшого ядерного удара. Кстати, в доктрине Китая записано, что он имеет право применять ядерное оружие на своей территории, а Тайвань считается его провинцией: наша территория, что хотим, то и делаем. Таким образом они хотят избежать международной атомной войны. Теперь это тоже ушло.

Похоже, сейчас китайцы готовят высокоточный бесконтактный удар по экономике Тайваня. Разрушается экономический потенциал, тайваньцы сменяют Чэнь Шуйбяня на любого другого, меняется политический режим, и Тайвань, с разрушенной экономикой, присоединяется к Китаю. Такой вариант рассматривается.

Но думается, что все это не то. На самом деле китайцы, как и любые азиаты, очень долго обыгрывают все ситуации, связанные с переговорами, так что, скорее всего, процесс пойдет в сторону договорных отношений. Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что войны между Китаем и Тайванем не будет, потому что Тайвань вложил в экономику Китая уже сорок миллиардов американских долларов. Тайвань уже очень многое купил в Китае. Это будет контрпродуктивно в отношении экономического развития.

Сейчас уже и китайцы настроены на то, чтобы вложить такие же деньги в Тайвань. А как только начнется обмен деньгами, прекратится обмен войной. В конечном итоге доллар поглотит эти два государства, и они станут одним целым. Через деньги, но не через войну.

Лейбин : К сожалению, мы уже должны заканчивать. Я хотел бы подытожить.

Я понял из этого выступления, что прерогатива военного дела — это войны шестого поколения, а о терроризме много не знают не только в Государственной думе, но также и в ООН, и это - не дело военных. Кроме того, насколько я понял, остаются вопросы по дипломатической части: неясно, сможем ли мы как-то сэкономить на гонке вооружений.

Владимир Иванович, может быть, вы скажете в заключение, как вам сегодняшняя встреча?

Слипченко : Спасибо. Может быть, я повторюсь, что специально обратил ваше внимание на восприятие дистанционных бесконтактных войн как механизма будущих войн, в которые может быть втянута Россия. Это очень опасно для нашей страны. Если мы не будем готовы к этому, то это грозит для нас большой катастрофой.

ООН, конечно, надо использовать. К сожалению, это не тот сильный механизм, который может обеспечить решение всех вопросов, но борьбу за неприменение высокоточных видом оружия надо начинать в ООН. Если мы там хотя бы какие-то договорные соглашение сумеем заключить, это позволит нам снять проблему быстрого перевооружения и сэкономить, действительно, на том, что его надо проводить быстро. Но двигаться в сторону дистанционных бесконтактных войн нам все равно придется, и я думаю, что это просто надо уметь делать.

Ведь мы имеем для этого определенные средства, но сегодня деньги все еще уходят на оружие прошлого поколения войн. Этот механизм надо поломать. Тогда мы будем готовы. А с ядерным оружием и с хотя бы каким-то дистанционным бесконтактным оружием мы устоим в противоборстве с Америкой. Американцы на нас не пойдут, они очень боятся даже минимального удара по своей территории.

В заключение я хотел бы поблагодарить аудиторию, которая проявила столь большой интерес к вопросам, которыми я занимаюсь в научном плане. Я понял, что это вас тоже беспокоит. И если мы с вами вместе поняли те опасности, которые возникают на нашем пути, то это уже хорошо. Я думаю, что этот клуб и предназначен для того, чтобы аудитория уходила оттуда с пониманием того, о чем шла речь. Приходила с вопросами, а уходила с пониманием. Тогда эти лекции станут для вас хорошим инструментом познания того, что происходит в нашей стране.