С по 1503 год - в составе Великого княжества Литовского , затем - Русского государства .

История

До Любечского съезда

Воспользовавшись ослаблением Святополка и Владимира Мономаха и вступив в союз с половцами, Олег в 1094 году восстановил самостоятельность Черниговского княжества, изгнав из Чернигова Владимира Мономаха. В 1096 году он предпринял поход по маршруту Стародуб - Смоленск - Муром - Суздаль - Ростов - Муром (Муромский поход (1096)), после которого был созван Любечский съезд.

При Святославичах (1097-1127)

Поход закончился поражением в 3-дневном сражении и временным пленением участвовавших в нём князей. Ответное вторжение половцев на Русь было успешно остановлено на Днепре и Сейме.

Походы 1180-1181 годов

Поход, в течение которого Святослав и его союзники последовательно столкнулись со всеми своими политическими противниками, был предпринят Святославом в момент, когда почти одновременно обострились его отношения со смоленскими князьями, продолжавшими держать под своим контролем всю Киевскую землю и претендовать на Витебск вместе с союзниками Святослава - полоцкими князьями, а также с Всеволодом Большое Гнездо, развернувшим наступление на рязанских родственников Святослава и при этом пленившего его сына Глеба . Повод к войне подал сам Святослав, напавший на Давыда Ростиславича на днепровских ловах и сразу уехавший из Киева в Чернигов на военный сбор с братьями. Оставив часть сил в Чернигове, Святослав с половцами и новгородцами вторгся во Владимиро-Суздальское княжество и безрезультатно простоял с Всеволодом, на стороне которого выступили рязанцы и муромцы, по двум берегам реки Влены, а уходя оттуда весной 1181 года, сжёг Дмитров . Затем соединился с частью черниговских сил под Друцком , в котором осадил Давыда смоленского и заставил его уйти из города. Однако, Киевскую землю Святославу пришлось признать за Ростиславичами, поскольку Рюрик разбил Ольговичей и половцев на Днепре, а Новгород (как и влияние в Рязани) уступить Всеволоду, захватившему Торжок после ухода Святослава.

Походы 1196 года

После смерти Святослава Всеволодовича и вокняжения Рюрика Ростиславича в Киеве Всеволод Большое Гнездо разрушил союз южных Мономаховичей , потребовав у Рюрика данную перед этим Роману Мстиславичу волынскому волость в Киевской земле и передав её затем сыну Рюрика Ростиславу . Роман развёлся с дочерью Рюрика и вступил в союз с Ольговичами (). Зимой 1196 года Ольговичи в союзе с полочанами провели поход в Смоленскую землю. Осенью 1196 года Роман приказал своим людям разорять земли Рюрика, который, в свою очередь, вскоре организовал нападение войск Владимира Галицкого и Мстислава Романовича на Перемиль , Ростислава Рюриковича - на Каменец . Одновременно Рюрик, Давыд и Всеволод атаковали Черниговское княжество и, хотя не смогли преодолеть обороны Чернигова и засек на северо-востоке княжества, вынудили Ярослава Всеволодовича отказаться от претензий на Киев и Смоленск.

Начало XIII века

«Великий князь черниговский» как титул брянских князей

В первые годы XIV века в Брянске посредством династического брака утвердилась смоленская княжеская династия, и вплоть до захвата в 1357 году великим князем литовским Ольгердом происходила борьба между смоленскими и брянскими князьями, осложняемая вмешательством татар. Под властью Литвы в течение нескольких десятилетий княжество сохраняло автономное управление. В XIV веке продолжалось образование уделов: кроме названных выше, возникли княжества: Мосальское , Волконское , Мезецкое , Мышецкое , Звенигородское и другие; Новосильское княжество распадается на Воротынское , Одоевское и Белёвское .

Последним князем брянским и великим князем черниговским был Роман Михайлович . Впоследствии он был литовским наместником в Смоленске , где в 1401 году был убит восставшими горожанами. К концу XV века большая часть удельных княжеств в Черниговско-Северской земле была ликвидирована и соответствующие территории принадлежали непосредственно Великому князю Литовскому, который ставил в города своих наместников .

Владельцы мелких черниговских княжеств в разное время лишились самостоятельности и стали служилыми князьями под властью великого княжества Литовского. Крупнейшие из них (Новосильские князья) сохранили полную внутреннюю автономию от Литвы и их отношения с Вильно определялись договорами (докончаниями), более мелкие потеряли часть княжеских прав и приближались по статусу к обычным вотчинникам.

Потомки многих из удельных чернигово-северских князей на рубеже -XVI веков перешли вместе с землями на московскую службу (Воротынские , Одоевские , Белёвские , Мосальские и другие), сохранив при этом свои владения и пользовались (до ликвидации уделов в середине XVI века) статусом служилых князей. Многие из них стали родоначальниками существующих поныне русских княжеских родов.

Левобережье Днепра

Уже в IX веке Южная Русь включала в себя, помимо племенного княжения полян, также и часть днепровского левобережья с позднейшими городами Черниговом и Переяславлем. Точно определить её восточную границу затруднительно. Академик Рыбаков Б. А. относит сюда среднее течение Десны и бассейн Сейма. В договоре Олега с греками в 907 году главные центры днепровского левобережья Чернигов и Переяславль упомянуты среди русских городов соответственно на втором и третьем месте после Киева и сказано, что в них сидят князья, подвластные киевскому.

Первое упоминание людей той стороны Днепра как представителей особого территориального образования относится к 968 году. Во главе этих людей упомянут воевода Претич, который мог быть должностным лицом киевского князя. Однако, решающим доводом в пользу вмешательства их в осаду Киева печенегами является опасение мести со стороны киевского князя, а затем Претич заключает с печенежским ханом мир, когда тот снял осаду Киева, но при этом не ушёл в степь. И только вернувшийся с Дуная Святослав изгнал печенегов.

До окончательного покорения вятичей в XI веке сообщение с Муромской землёй происходило через Смоленск, а не через Чернигов, и княжеский центр в Муроме возник раньше черниговского. Точное представление о разграничении владений князей левобережья с владениями князей правобережья восточнее Днепра дают переговоры Олега Святославича в 1096 году с Изяславом и Мстиславом Владимировичами: Муром считается вотчиной черниговских князей, Ростов - киевских. Смоленская земля также не относилась к владениям черниговских князей. Хотя сам Смоленск и находился на правом берегу Днепра, подвластная ему территория включала верхнее течение Десны на юге и бассейн Протвы на востоке.

К 1024 году относится эпохальный раздел Русской земли по Днепру между Ярославом и Мстиславом Владимировичами, просуществовавший до смерти Мстислава в 1036 году. Причём в этот период киевский князь Ярослав жил в Новгороде. В 1024 же году к Черниговскому княжеству присоединилось Тмутараканское - первоначальный стол Мстислава. С 1054 года в Переяславле на левобережье образовался новый княжеский центр, который впоследствии не относился к владениям черниговской династии. При старших Ярославичах в Чернигове и Переяславле существовали отдельные православные митрополии. В 1097 году за потомками Святослава Ярославича была признана вся Черниговская земля, однако, они при этом лишились права занятия киевского престола. Это право было восстановлено в 1139 году Всеволодом Ольговичем, женатым на дочери Мстислава Мономаховича, и из всех Ольговичей только потомки Всеволода впоследствии претендовали на Киев. Однако, это право оспаривалось Мономаховичами, которые пытались закрепить за собой не только Смоленск и Киев, но и все киевские волости на правобережье. Претензии черниговских князей на Переяславль существовали параллельно с их претензиями на Киев.

Экономика

Большая часть княжества (кроме лесостепного Посемья) была покрыта лесами, причём западная часть (окрестности столицы) была болотистой, восточная (верховья Оки) - холмистой. Торговый путь по Десне связывал средний Днепр с верховьями Волги через систему волоков на верхнем Днепре, торговый путь по Сейму связывал средний Днепр с верхней Окой и Северским Донцом в районе Курска, также на восток шёл сухой путь между Киевом и Булгаром.

Уделы Черниговского княжества

• Тмутараканское княжество (Краснодарский край , Крым) - потеряно в конце XI века.
• Муромское княжество (Рязанская и Владимирская область) - обособилось в 1127 году.
• Вщижское княжество (Брянская область) →(сер.XIII века)→ Брянское княжество (Брянская область)
• Стародубское княжество (Брянская область) →(сер.XIII века)→ Брянское княжество (Брянская область)
• Сновское княжество (Черниговская область) →(сер.XIII века)→ Брянское княжество (Брянская область)
• Новгород-Северское княжество (Черниговская область) →(сер.XIII века)→ Брянское княжество (Брянская область)
• Трубчевское княжество (Брянская область) →(сер.XIII века)→ Брянское княжество (Брянская область)

Посемье

• Курское княжество (Курская область) →(нач.XIV века)→ Киевское княжество
• Рыльское княжество (Курская область) →(нач.XIV века)→ Киевское княжество
• Путивльское княжество (Сумская область) →(нач.XIV века)→ Киевское княжество
• Липецкое княжество (Липецкая область)

Верховские княжества

• Карачевское княжество (тер. Калужской , Липецкой и Орловской областей)
• Глуховское княжество (Сумская область)
  • Одоевское княжество (Тульская область)
  • Новосильское княжество (Орловская область)
• Тарусское княжество (Калужская область)
  • Оболенское княжество (Калужская область)
• Мезецкое княжество (Калужская область)
• Спажское княжество (Тульская область)
• Конинское княжество (Тульская область)

Русские княжеские роды, происходящие из Черниговского княжества

См. также

	в Викитеке

Напишите отзыв о статье "Черниговское княжество"

Примечания

Литература

• Зотов Р. В. О Черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в Татарское время. - СПб., 1892.
• Зайцев А. К. Черниговское княжество X-XIII вв. : избранные труды / Алексей Зайцев; Подготовка карт В. Н. Темушев . Государственный Исторический музей . Государственный военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле ».. - М .: Квадрига, 2009. - 226 с. - (Историко-географические исследования). - 1 000 экз. - ISBN 978-5-91791-006-2 . (в пер.)
• Шеков А. В. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики . 2008. № 3 (33). С. 106-114.
• .

Ссылки

• Николаев В. В. . УНПК Орловский Государственный Технический Университет . Проверено 30 апреля 2009.
• Зотов ,

Переломные события истории Летописные племена Киевские правители до распада Древнерусского государства (1132) Значимые войны и битвы Основные княжества в XII-XIII веках Общество Ремёсла и экономика Культура Литература Зодчество

Отрывок, характеризующий Черниговское княжество

– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.

Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j"ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.

Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.

Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.

Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.

Русь Ярослава Мудрого была огромной по площади (по представлениям того времени) империей, и после ее распада вследствие феодальной раздробленности некоторые новые княжества сами стали сильными экономическими и политическими единицами. Одним из них было Черниговское княжество.

Географическое положение черниговского княжества

Черниговские земли лежали северо-восточнее киевских, на левом берегу Днепра. Это была в основном лесная зона, с большим количеством рек (Десна, Сейм), умеренным климатом, удобная для проживания и занятия земледелием. Густые леса и значительные расстояния отделяли Черниговщину от степной зоны, где жили кочевники, и в значительной мере защищали от разрушительных набегов (известно, что степняки-кочевники боялись леса и предпочитали не углубляться в него).

Черниговское княжество захватывало земли современных России, Украины и Белоруссии. Его соседями были Муромо-Рязанское, Турово-Пинское, Переяславское и Смоленское княжества. Особенности расположения способствовали экономическому развитию, и в княжестве было немало городов: Чернигов, Брянск, Новгород-Северский, Стародуб, Путивль, Козельск.

Результат ошибки Мудрого

До смерти князья в Чернигове появлялись только временно (в частности, некоторое время там правил Мстислав Храбрый, брат Ярослава). Но сам Ярослав завещал Чернигов по своей смерти сыну Святославу. Это решение мудрого князя положило начало феодальной раздробленности Руси, а Святослав через своего сына Олега стал родоначальником черниговской династии Ольговичей.

Как и другие территории, до монгольского нашествия Черниговщину потрясали междоусобицы. Причинами могли быть как попытки местных правителей распространить власть на чужую землю, так и претензии соседей на богатый Чернигов. Так, в 1205 году после смерти «буй-тура» Романа Мстиславича Ольговичи претендовали на Галицкое княжество, но были убиты. А Михаил Всеволодович (последний черниговский князь перед нашествием монголов) некоторое время держал под контролем Новгород и даже Киев.

Также внутренние разборки шли между двумя ветвями наследников Святослава Ярославича – Ольговичами и Давыдовичами. В результате княжество быстро начало дробиться дополнительно (появились Брянское, Стародубское, Курское, Новгород-Северское и другие княжества).

Во время нашествия монголов князь Михаил отказался послать помощь своему родственнику Юрию Рязанскому (это к нему ездил за помощью Евпатий Коловрат), а сам «пересидел» опасное время в Венгрии. Однако некоторые удельные владения, формально зависевшие от черниговского князя, храбро сражались. В частности, крошечный Козельск получил от монголов почетное прозвище «злой город» и удержал второе место по продолжительности обороны после Киева (хотя был раз в 10 меньше).

После этого земли княжества оказались в разных государствах – под контролем монголов и Литвы. Но формально оно просуществовало до 1401 года, когда было окончательно упразднено литовцами.

Богатые земли

Черниговщина считалась одним из самых богатых регионов Руси. Ее земля и хорошая увлажненность способствовала росту зерновых. Обширные леса и водоемы предоставляли хорошие возможности для промыслов – охоты, сбора грибов и ягод, бортничества, рыбной ловли.

Большое значение для экономики Черниговского княжества имело расположение на торговых путях (в частности, рядом со знаменитым маршрутом «из варяг в греки»). Поэтому торговля превратилась в одно из основных занятий местного населения и стимулировало рост городов. Горожане занимались и ремеслами – работой по дереву, оружейным и ювелирным делом, обработкой кожи. Результаты часто шли на продажу.

Черниговская земля считалась очень комфортной для проживания с точки зрения русичей. Однако феодальные дрязги привели к ее захвату врагами и исчезновению черниговской государственности.

Src="https://present5.com/presentation/3/367839556_456288922.pdf-img/367839556_456288922.pdf-1.jpg" alt=">Черниговское княжество. Географическое положение. ">

Src="https://present5.com/presentation/3/367839556_456288922.pdf-img/367839556_456288922.pdf-2.jpg" alt="> Географическое положение Черниговского княжества от Днепра и вдоль р. Оки. Его границы"> Географическое положение Черниговского княжества от Днепра и вдоль р. Оки. Его границы на юге пересекались с Переяславским княжеством, на востоке - с Муромо-Рязанским, на севере - со Смоленским, а на западе - с Киевским и Турово-Пинским. Также через Черниговское княжество проходил главный торговый путь Руси из Киева в северо-восточную Русь.

Src="https://present5.com/presentation/3/367839556_456288922.pdf-img/367839556_456288922.pdf-3.jpg" alt=">Черниговское княжество, древнерусское княжество (XI-XIII вв.) с центром в Чернигове. Занимало территорию по"> Черниговское княжество, древнерусское княжество (XI-XIII вв.) с центром в Чернигове. Занимало территорию по обоим берегам Днепра, по течению Десны, Сейма, Сожа и Верхней Оки. Ранее эта территория принадлежала племенным объединениям северян и полян. Территориальное ядро Черниговского княжества составляли города: Любеч, Оргощ, Моровийск, Всеволож, Уненеж, Белавежа, Бахмач, а также “Сновская тысяча” с г. Сновском, Новгород-Северским и Стародубом. До XI в. эта область управлялась местной знатью и воеводами из Киева, собиравшими здесь дань. Политически Чернигов обособился в 1024, когда по соглашению между сыновьями Владимира Святославича Чернигов и все днепровское левобережье получил Мстислав Владимирович. После его смерти (1036) черниговская территория вновь была присоединена к Киеву. Собственно Черниговское княжество выделилось в 1054, доставшись по завещанию Ярослава Мудрого кн. Святославу Ярославичу вместе с Муромом и Тмутараканью. С к. XI в. Черниговское княжество окончательно закрепилось за Святославичами. В XII в. его князья играли важную роль в политической жизни Киевской Руси. Многие из них (Всеволод II Ольгович, Изяслав Давыдович, Святослав Всеволодович, Михаил Всеволодович) занимали Киевский стол и защищали общерусские интересы. Некоторые черниговские князья княжили в Новгороде. Территория Черниговского княжества сильно выросла в восточном и северном направлениях, гл. обр. за счет земель вятичей. Одновременно внутри самого Черниговского княжества наметились признаки распада. В 1097 выделилось княжество во главе с Новгород- Северским (см. : Северское княжество), в XII в. центрами особых владений стали Путивль, Рыльск, Трубчевск, Курск, Вщиж и др. Попытка последнего черниговского князя Михаила Всеволодовича объединить южнорусские земли и Новгород под своей властью была парализована монголо-татарским нашествием. В 1239 Чернигов был взят и сожжен монголо-татарами. Вскоре Черниговское княжество перестало существовать как государственное целое. В. К.

Src="https://present5.com/presentation/3/367839556_456288922.pdf-img/367839556_456288922.pdf-4.jpg" alt=">Герб. ">

Src="https://present5.com/presentation/3/367839556_456288922.pdf-img/367839556_456288922.pdf-5.jpg" alt=">➲ Князья Черниговские: ➲ Мстислав Владимирович Храбрый (1024- 1036) ➲ Святослав"> ➲ Князья Черниговские: ➲ Мстислав Владимирович Храбрый (1024- 1036) ➲ Святослав Ярославич (1054- 1073) ➲ Всеволод Ярославич (1073- 1076) ➲ Владимир Всеволодович Мономах (1076- 1077) ➲ Борис Вячеславич (1077) ➲ Всеволод Ярославич (1077- 1078) ➲ Олег Святославич (1078) ➲ Владимир Всеволодович Мономах (повторно) (1078- 1094) ➲ Олег Святославич (повторно) (1094- 1096) ➲ Давыд Святославич (1097- 1123) ➲ Ярослав Святославич (1123- 1127) ➲ Всеволод Ольгович (1127- 1139) ➲ Владимир Давыдович (1139- 1151) ➲ Изяслав Давыдович (1151- 1154) ➲ Святослав Ольгович (1154- 1155) ➲ Изяслав Давыдович (повторно) (1155- 1157) ➲ Святослав Ольгович (повторно) (1157- 1164) ➲ Святослав Всеволодович (1164- 1180) ➲ Ярослав Всеволодович (1180- 1198) ➲ Игорь Святославич (1198- 1202) ➲ Олег Святославич (1202- 1204) ➲ Всеволод Святославич Чермный (1202- 1210/12 с перерывами) ➲ Рюрик Ростиславич (1210/12- 1212). По версии Зотова Р. В. , Рюрик Ольгович (1206- 1215 с перерывами). ➲ Всеволод Святославич Чёрмный (повторно) (1212- 1215) ➲ Глеб Святославич (1215- 1217) ➲ Мстислав Святославич (1217- 1223) ➲ Михаил Всеволодович (1223- 1234). По версии Горского А. А. , в 1223- 1226 Константин Ольгович.) и другие.

Src="https://present5.com/presentation/3/367839556_456288922.pdf-img/367839556_456288922.pdf-6.jpg" alt="> Черниговское княжество. *Чернигов-один из крупнейших русских городов *Мощное боярство, опирающееся"> Черниговское княжество. *Чернигов-один из крупнейших русских городов *Мощное боярство, опирающееся на вотчинное земледелие *Свой епископ, величественные храмы, монастыри *Сильные дружины у князей *Торговые связи черниговских купцов простирались по всей Руси и за ее пределами. Они торговали даже на рынках Лондона

Src="https://present5.com/presentation/3/367839556_456288922.pdf-img/367839556_456288922.pdf-7.jpg" alt="> Внешняя политика ➲ *Черниговское княжество издавна включало в свой состав"> Внешняя политика ➲ *Черниговское княжество издавна включало в свой состав земли вплоть от Таманского полуострова, которые затем стали местом половецких кочевий. ➲ *Особые отношения с половцами. (Олег Святославович дружил с ними, половцы помогали ему в борьбе с В. Мономахом)

Попытки обособиться Чернигов делал еще при Ярославе Мудром, когда его брат Мстислав, одержав над Ярославом победу, провел границу по Днепру и стал владыкой земель от Чернигова до Тмутаракани. После его смерти Русь вновь воссоединилась, новая попытка обособить Чернигов была сделана при Святославе Ярославиче, а затем при его сыне Олеге. Но в ту пору Киев еще крепкой рукой держал бразды правления. Когда же хозяином там стал Владимир Мономах, а потом его сын Мстислав, Чернигов покорно шел в фарватере общерусской политики. И все же с каждым годом Черниговское княжество все более обособлялось. И здесь дело было не столько в личных качествах, честолюбии Олега Святославича и его энергичных сыновей, сколько в общих экономических и политических особенностях края. Сам Чернигов стал одним из крупнейших русских городов. Здесь сформировалось мощное боярство, опиравшееся на вотчинное землевладение. Здесь был свой епископ, в городе возвышались величественные храмы, и в первую очередь кафедральный собор Спаса, появились монастыри. У черниговских князей были сильные, искушенные в боях дружины. Торговые связи черниговских купцов простирались по всей Руси и за ее пределами. Есть известие о том, что они торговали даже на рынках Лондона. Черниговское княжество охватывало огромную территорию от Таманского полуострова до границ со Смоленским княжеством, от вятич-ских лесов, от пограничного ростово-суздальского городка Москва до половецкой степи. В состав княжества входило немало крупных и известных городов. Среди них Новгород-Северский (т.е. новый город, основанный в земле северян), Путивль, Любеч, Рыльск, Курск, Стародуб. Позднее здесь стали известны Брянск, Козельск, Мосальск, Воротынск, Мценск. К Черниговскому княжеству также "тянули" в течение ряда лет, т.е. входили в его подчинение, Муром и Рязань. В 40-50-е гг. XII в. Северская земля во главе с Новгородом, что стоял на реке Десне, частично обособилась от Чернигова.

"Господин Великий Новгород"

"Господин Великий Новгород", как называли его современники, занимал особое место среди русских княжеств. Новгородские земли простирались на огромные расстояния - от Балтики до Уральских гор, от Белого моря и берегов Ледовитого океана до междуречья Волги и Оки.

Получив известность уже в IX в. как центр славянских земель в северо-западной части Руси, Новгород с тех пор быстро набирает силу и к концу IX в. становится соперником Киева (см. § 1 данной главы). Киевские князья смотрели на Новгород как на свой северный форпост.

Он не стал, как, скажем, Чернигов, Полоцк, Переяславль, позднее Ростов или Владимир-Волынский, "отчиной" какой-нибудь княжеской ветви - Мономаховичей, Ольговичей или Ростиславичей. Присланные сюда князья были временными людьми, и их власть не укоренилась здесь, как в других центрах различных княжеств. Причина особого положения Новгорода кроется во всем строе жизни древнего города.

Новгород с самого начала вырос не столько как резиденция варяжских князей, но в первую очередь как торговый и ремесленный центр. Он располагался на знаменитом пути "из варяг в греки".

После событий 1136 г. к власти в Новгороде окончательно пришла городская аристократия - крупное боярство, богатое купечество, архиепископ. Новгород пошел по пути полной независимости от других русских княжеств, стал своеобразной аристократической республикой, где несколько крупных боярских и купеческих фамилий, посадник, архиепископ определяли всю политику Новгородской земли.

Черниговское княжество - одно из наиболее крупных и сильных государственных образований Киевской Руси в XI-XIII веке. Большая часть Черниговского княжества располагалась на левом берегу Днепра в бассейне рек Десна и Сейм. Княжество было населено северянами и, частично, полянами. Позже его владения распространились на земли радимичей, а также вятичей и дреговичей. Столицей княжества был город Чернигов. Другими значимыми городами были Новгород-Северский, Стародуб, Брянск, Путивль, Курск, Любеч, Глухов, Чечерск и Гомель. Владения и влияние Черниговского княжества доходили глубоко на север, в том числе и муромско-рязанские земли, а также на юго-восток, к Тмутараканскому княжеству.

До XI века княжество управлялось местными племенными старостами и воеводами из Киева, назначенными Великим князем для собирания податей с населения, разрешения судебных тяжб, а также для защиты княжества от внешних врагов, преимущественно кочевников.

В конце XI и в XII веках княжество дробилось на ряд уделов. В 1239 было опустошено монголо-татарами и вскоре распалось на ряд самостоятельных княжеств, из которых самым влиятельным стало Брянское. С 1401 по 1503 года – в составе Великого княжества Литовского.

История

Впервые город Чернигов упоминается в летописях в 907 году, где говорится о мирном договоре князя Олега с греками, и он поставлен первым городом после Киева. В 1024 году Чернигов был захвачен князем тмутараканским Мстиславом Владимировичем, который княжил в нём до своей кончины в 1036 году. Единственный сын его, Евстафий, умер раньше отца бездетным и Чернигов был вновь присоединён к Киеву. Великий князь Киевский Ярослав Мудрый, незадолго до своей смерти, назначил уделы сыновьям, из которых второму, Святославу, достался Чернигов (1054). С него начинается непрерывный род черниговских князей. Следующим самостоятельным князем стал старший сын Святослава Давыд, после которого, по праву старшинства, черниговский стол перешёл в 1123 году к Ярославу, изгнанному своим родным племянником Всеволодом Ольговичем в 1127 году. Таким образом Черниговское княжество осталось во владении потомства двух князей – Давида и Олега Святославичей. Старшая линия, линия Давыдовичей, прекратилась со смертью в 1166 году правнука Святослава Ярославича, князя Святослава Владимировича. Младшая линия – потомки Олега Святославича («Гориславича» - по «Слову о полку Игореве»), то есть линия Ольговичей, разделилась на две ветви: старшую – потомки Всеволода Ольговича, через сына последнего Святослава Всеволодовича, и младшую – потомки Святослава Ольговича, через его сыновей Олега и Игоря Святославичей.

После гибели в 1246 году Михаила Всеволодовича черниговское княжество распалось на отдельные уделы:Брянский, Новосильский, Карачевский и Тарусский. Фактической столицей Черниговско-Северской земли стал Брянск, так как разгром монголо-татарскими войсками Чернигова более не позволял ему выполнять столичные функции. Брянские князья титуловались одновременно и великими князьями черниговскими. В XIV веке продолжается дробление Черниговско-Северских земель: кроме названных выше, возникают княжества: Мосальское, Волконское, Мезецкое, Мышецкое, Звенигородское и другие; Новосильское княжество распадается на Воротынское, Одоевское и Белёвское. В 1357 году Брянск был захвачен великим князем литовским Ольгердом, и княжество лишилось своей самостоятельности. Однако и под властью Литвы оно в течение нескольких десятилетий сохраняло автономное управление; последним князем брянским и великим князем черниговским был Роман Михайлович. Впоследствии он был литовским наместником в Смоленске, где в 1401 году был убит восставшими горожанами. К концу XV века большая часть удельных княжеств в Черниговско-Северской земле была ликвидирована и соответствующие территории принадлежали непосредственно Великому князю Литовскому, который ставил в города своих наместников.

Владельцы мелких черниговских княжеств в разное время лишились самостоятельности и стали служилыми князьями под властью великого княжества Литовского. Крупнейшие из них (Новосильские князья) сохранили полную внутреннюю автономию от Литвы и их отношения с Вильно определялись договорами (докончаниями), более мелкие потеряли часть княжеских прав и приближались по статусу к обычным вотчинникам.

В середине XV века часть южнорусских земель, на которых уже были ликвидированы уделы, была пожалована литовскими князьями князьям, происходящим из Московского великокняжеского семейства и бежавшим в Литву. Так в Северской земле было восстановлено несколько удельных княжеств: Рыльское и Новгород-Северское (потомки Дмитрия Шемяки), Брянское (потомки Ивана Андреевича Можайского), Пинское (потомки Ивана Васильевича Серпуховского).

Потомки многих из удельных чернигово-северских князей на рубеже XV-XVI веков вернулись под Московскую юрисдикцию (Воротынские, Одоевские, Белёвские, Мосальские и другие), сохранив при этом свои владения и пользовались (до середины XVI века, когда в Москве были ликвидированы уделы, существовавшие на территории Черниговско-Северской земли) статусом служилых князей. Многие из них стали родоначальниками существующих до ныне русских княжеских родов.

Уделы Черниговского княжества

• Новгород-Северское княжество
• Курское княжество
• Путивльское княжество
• Брянское княжество
• Трубчевское княжество
• Глуховское княжество
• Устивское княжество
• Новосильское княжество
• Карачевское княжество
• Рыльское княжество
• Липовичское княжество
• Оболенское княжество

Новгород-Северское княжество

До монгольского нашествия Новгород-Северский был вторым по значению после Чернигова княжеским центром в Чернигово-Северской земле. После монгольского нашествия княжество распалось, часть земель отошла к Брянскому княжеству, южные окраины подверглись повторным разорениям и частично отошли к Киевскому княжеству (Путивль) и частично попали под прямой контроль Золотой Орды (Курск). Важное значение сохранил самый северный удел Новгород-Северского княжества - Трубчевск.

Брянское княжество

После монгольского нашествия Брянск стал политическим центром всех Чернигово-Северских земель, хотя южные и восточные княжеские центры закрепились за отдельными линиями Ольговичей. Важным княжеским центром Брянского княжества также был Стародуб.

Русские княжеские роды, происходящие из Черниговского княжества

• Белёвские
• Воротынские
• Одоевские
• Мосальские
• Кольцовы-Мосальские
• Огинские
• Пузына
• Горчаковы
• Елецкие
• Звенигородские
• Болховские
• Волконские
• Барятинские
• Мышецкие
• Оболенские
• Репнины
• Тюфякины
• Долгоруковы
• Щербатовы
• Кромские