Был наш флот — хозяин вод рассказывают адмирал валентин селиванов и его боевые товарищи. История третья

01(528)
Date: 01-01-2004
ПЯТАЯ ЭСКАДРА Рассказывает командующий Средиземноморской 5-й оперативной эскадры адмирал Валентин Селиванов
Моментом, когда я действительно почувствовал, что наш флот это мировая сила, что мы не просто иногда где-то, в каких-то точках мирового океана появляемся, а реально присутствуем, и с нами вынуждены считаться, можно считать 1967 год. 14 июля… Я хорошо запомнил этот день, потому что это был День взятия Бастилии. Политбюро ЦК КПСС и Министерство обороны СССР решили сформировать в Средиземном море 5-ю оперативную эскадру. Наши корабли и до этого там регулярно появлялись, но с этого дня стали находиться там на постоянной основе.
И это была первая по-настоящему ОПЕРАТИВНАЯ эскадра. Эскадра постоянного действия. Ведь флот, когда он стоит в базе, это не более чем дорогая, но бездействующая игрушка. Не зря американцы всегда говорят не столько о своих флотах, сколько о тех или иных оперативных соединениях в том или ином районе. Реальный флот - это тот флот, который в море, на ходу. "В море - дома!" - как говорил великий Макаров о главном принципе обучения военного моряка.
И 5-я эскадра положила начало принципиально новому подходу к использованию флота.
Потом вскоре создали 8-ю оперативную эскадру в Индийском океане и 17-ю в Тихом. По этому же типу потом стали именовать 10-ю на ТОФе и 7-ю оперативные эскадры на Севере.
Грустно слышать сегодня о том, как нынешняя Россия, напрягая все силы, пытается "вытолкнуть" в Средиземное море отряд из пяти вымпелов, и так до сих пор и не может этого сделать.
У меня в 5-й эскадре постоянно находились на боевой службе четыре атомные подводные лодки, десять дизельных, два КУГа - корабельные ударные группы, одна КТГ - тральная группа, и силы обеспечения - четыре танкера, две плавмастеркие, рефрижераторы и прочее. Обычно состав эскадры - 70-80 вымпелов, из которых четырнадцать - это подводные лодки, 25-30 боевые корабли, и остальное - это суда обеспечения. Дизельные лодки приходили к нам от 4-й эскадры из Североморска сразу целой бригадой. Шли вокруг Британских островов, через Гибралтар, подходили к нашей 3-й точке в заливе Хаммамет, где был мой штаб. Получали задачу и расходились - каждая на свое место по всему Средиземному морю. Через полтора-два месяца службы они по графику подходили к 3-й точке, там стояла наша плавмастерская. Обычно поздним вечером. В тёмное время суток. За ночь лодки пополняли запасы продуктов, регенерации, воды, экипаж ходил в баню. И под утро погружались, уходили в район патрулирования.
Конечно, за ними охотились "Орионы" - американские противолодочники, следили, старались уцепиться. Но мы всегда обеспечивали нашим лодкам отрыв от преследования. Когда лодка погружалась, наши корабли начинали ходить вокруг плавмастерской в разные стороны на разных скоростях, одновременно ведя поиск американских лодок в разных направлениях, которые также могли пытаться установить за нами слежение. В это время наша лодка тихо уходила совершенно в другую сторону. "Орионы" были вынуждены сбрасывать все свои буи, пытаясь разобраться в такой какофонии шумов, но "поймать" нашу лодку уже не могли и обычно уходили.
У меня пятнадцать подводных лодок было по штату, и они все находились в Средиземном море, под водой, участвовали в операциях. Вообще, управление подводными лодками - это довольно сложный процесс. Ведь эти лодки разбросаны по всему морю, они не должны мешать друг другу, а должны все работать на выполнение задач эскадры. Поэтому лодки ходят строго по обозначенному маршруту или построены в "завесу".
На связь лодки выходят лишь в определённое время и не каждый день, а иногда и не каждую неделю. Но я всегда знал точно, где и когда каждая лодка находится. Потому что ей дана задача, в какую точку прийти, сколько, неделю или десять дней, там находиться, и куда потом по плану перейти.
Вторая точка встречи была в заливе Мерса-матрух у берегов Ливии и Египта. Это 52-я точка, ее еще прозвали моряки "деревней Селивановкой". Почему так прозвали? Наверное, потому, что сюда стягивались основные силы эскадры. И все корабли, когда приходили с Северного, Балтийского или Черноморского флотов, сначала шли ко мне, в 52-ю точку. Здесь я их проверял, ставил задачи.
В Эгейском море постоянно стояли наши корабли-разведчики. Они вели радиоперехват между штабом НАТО и Стамбулом, например.
У американцев на Средиземном море была одна из самых мощных эскадр. Где-то 35-40 единиц кораблей. Обычно в её состав входили два авианосца, с каждым группа из пяти-шести кораблей охранения, флотилия из шести АПЛ в Сардинии, десантный вертолетоносец, бригада морской пехоты. Кораблей у них было меньше, чем у нас. Но у них были базы, поэтому им не было нужды держать здесь так много судов обеспечения. Максимум у них в нашем море находилось одно многоцелевое судно обеспечения "Сакраменто" для обслуживания авианосцев. Тральщики, буксиры и корабли слежения они использовали не свои, а прибрежных стран-участниц НАТО.
Когда выходишь из Дарданелл, тебя сразу берет на слежение "турок". Ведет до Хиоса, там тебя принимает "грек". Ну, с греками, хоть они и натовцы, отношения у нас всегда были отличные. Сразу выходишь на связь с их разведчиком, приветствуешь, просишь передать личный привет их адмиралу Василокапулусу. Минут через тридцать они обычно передают ответный привет от адмирала и дальше ведут себя очень доброжелательно. Так же и с другой стороны Европы: сначала следят англичане, потом французы, португальцы и, наконец, испанцы.
Отношения между моряками даже враждебных флотов были, в общем-то, уважительными. Вот только англичане отличались заносчивостью и некоторой хамовитостью. К примеру, делали на своих кораблях чучело русского летчика в красном скафандре и подвешивали на рее. Потом с этим чучелом проходили мимо нашего авианесущего крейсера, да еще какую-нибудь песню оскорбительную запускали.
Американцы, наоборот, всегда были по отношению к нам очень корректны. Если я стою на якоре в 52-й точке и в наш район заходит американский отряд, то державший обычно свой вымпел на крейсере командующий 6-м флотом США обязательно по радио передаст: "Командиру 5-й эскадры. Приветствую. Я пришел, буду стоять здесь два дня на якоре."
Уровень подготовки американских моряков очень высокий. У них огромный флот, и он все время несет боевую службу в океане. Там есть, конечно, мелочь вроде катеров-пограничников береговой охраны, но все остальное - корабли океанского флота, и они все постоянно находятся в каких-то оперативных соединениях. Дизельные лодки они отказались строить еще в семидесятые годы - только атомные подводные лодки, и они постоянно находятся в океане. Несут боевую службу по циклу. Вернулся, через два дня в док, восстановление в доке - и снова в поход. Так же и авианосцы, которые по 6-8 месяцев в океане служат.
Мы вели постоянное наблюдение за ними и иногда фиксировали, что они делают по 250 самолетовылетов в день! Это какая огромная нагрузка на весь экипаж! Американцы - настоящие "морские волки", профессионалы, и не считаться с этим просто глупо.
Но и флоты небольших стран, к примеру, английский или французский, которые по численности составляют каждый около ста тысяч человек, тоже постоянно находятся в море. Даже маленькие суда. Смотришь, а тот же француз - МПК (малый противолодочный корабль), топает из Тулона аж в Полинезию нести боевую службу. Зайдет к нам в точку, поприветствует, на аккордеоне сыграет, и пошлёпал на Суэцкий канал и дальше на полгода или на год.
Или известный всем вертолетоносец "Жанна д`Арк", которому уже сорок лет. Он каждый год с французскими курсантами совершает кругосветное плавание... Я раз был с визитом в Алжире с нашим авианосцем, и мы встретились там с "Жанной д, Арк". Они нас пригласили к себе на борт с визитом. Правда, жаловались, что возвращаются с кругосветки, последний заход, поэтому угощать нас особо им было нечем: ни выпивки нет, ни национальных деликатесов…
Я назвал три флота, это все флоты постоянно в море. А теперь и немцы стали выходить в море всё более активно. Сейчас они несут боевую службу в Индийском океане.
Основной спецификой службы 5-й эскадры было то, что в Средиземном море у нас вообще не было баз. Только в Тартусе у нас был пункт материально-технического обеспечения. Там всегда у меня стояли плавучая мастерская, катер с водолазами, плавучий склад со всяким имуществом и продовольствием, буксир. С Сирией вообще у нас были самые хорошие отношения.
Дизельные подводные лодки, к примеру, приходили к нам в эскадру на год. Лодка придет в Средиземное море, три-четыре месяца поплавает, потом экипажу нужен отдых. Я завожу ее в Тартус, там уже на плавмастерской сидит резервный экипаж, доставленный самолетом с Северного флота. Резервный экипаж принимает лодку, а старый садится на госпитальное судно Черноморского флота "Кубань" или "Енисей" и топает неделю до Севастополя. Экипаж, во-первых, на госпитальном судне отдыхает в хороших условиях, и потом десять дней расслабляется в доме отдыха в Севастополе. Снова грузится на "Кубань" и идет в Тартус. Это занимает примерно месяц, за это время резервный экипаж приводит лодку в порядок. Основной экипаж принимает корабль и опять уходит в море. Помимо этого, мы ремонтировались и в Тивате в Югославии и в Бизерте в Тунисе, на греческом острове Сирос.
Вообще в Тунисе нас особенно уважали. Когда туда приезжал советский главком, его принимали даже не как какого-нибудь там президента. Его принимали, как бога. Но не только потому, что уважали наш флот и вообще СССР, хотя и это было, безусловно. А еще, конечно, и потому, что Советский Союз очень щедро, иногда даже по завышенным расценкам, оплачивал ремонт кораблей. Конечно, мы это делали не из-за того, что собственной ремонтной базы не было, а прежде всего, чтобы экономически "привязать" к себе Тунис, Югославию, Грецию, Ливию, Алжир. Когда наш корабль приходил в порт, там все местное начальство и "фирмачи" выстраивались строем, встречали нас как родных, потому что очень хотели хорошо заработать. И надо отметить, ремонт всегда вели очень качественно, придраться было невозможно.
Вообще, вспоминая то время, видишь, что все силы страны были тогда брошены на быстрое развертывание океанского флота.
Вы помните, наверное, то особое тревожное ощущение середины восьмидесятых, когда казалось, что война может начаться в любой момент. И сегодня я ещё больше уверен, что если бы не было наших оперативных эскадр, если б вообще не было у СССР таких мощных Вооруженных Сил, то война бы эта действительно случилась. Зная уже историю последних лет. Видя судьбу Ирака и Югославии, зная американцев уже с современной позиции, их заносчивость, ставку на силу и немедленную готовность эту силу применять без всякой оглядки на мораль и международное право, ясно, что если бы у нас не было такой силы, все планы Пентагона, все эти "Дробшоты" в отношении России обязательно были бы выполнены.
Я говорил о корректности во взаимоотношениях моряков на море. Но пусть это не покажется вам некой мирной идиллией. Идиллии в море не было. Обстановка все время была взрывоопасной. Мы постоянно следили за лодками друг друга, лодки пытались оторваться от преследования, надводные силы мешали каждой стороне следить за другой. И все эти годы мы постоянно держали друг друга на прицеле. На их авианосцы всегда были нацелены наши ракеты. Постоянно, каждые шестьдесят минут на все ударные корабли и лодки эскадры выдавались целеуказания по авианосцам НАТО, местонахождения, курс, скорость. Готовность к пуску никогда не превышала двух минут.
И именно поэтому я твердо был уверен, что американцы не осмелятся нас атаковать. Они отлично тогда знали, что потом им мало не покажется.
Вот именно поэтому с американцами, как я уже сказал, были подчеркнуто уважительные отношения. Они уважали нашу силу!
Сейчас уже трудно сказать, сколько времени я провел непосредственно в Средиземном море из тех семи лет, которые я там прослужил. У нас были офицеры, которые и по три года, и по пять лет постоянно находились в эскадре, а некоторые мичманы вообще были долгожителями, оставались в Средиземном море лет по десять.
Вообще на нашу эскадру офицеры всегда стремились попасть: это была очень интересная и хорошо оплачиваемая служба. Там действовали разные надбавки к окладам. Тридцать процентов -- общая надбавка во флоте, после проливов - пятьдесят. Двадцать два процента выплат выдавали в местной валюте, если заходили в порт. Я получал там 72 чека в месяц, а в Союзе чек стоил рублей пятнадцать.
Но у меня был такой режим службы, который, наверное, правильно называть каиновским. Каждый год главный штаб определял график для командиров оперативных эскадр, который потом утверждался главкомом. По этому графику мне полагалось тридцать суток отпуска в год и дополнительно пятнадцать суток отдыха на берегу. Обычно мой отпуск начинался с 1 марта по 1 апреля. Числа 25 февраля мне звонил из главного штаба дежурный адмирал, напоминал, что скоро мой отпуск, и что я должен сообщить главкому, на чем буду уходить с эскадры. Я докладывал, что у меня такой-то корабль идет в Севастополь, и прибывать он будет именно 1 марта, не дай Бог, 28 февраля, аж на сутки раньше. На обратном пути то же самое - надо выходить из Севастополя ни на день позже 1 апреля. И все это время главком должен был знать, где я.
Как-то, помню, был я 1 ноября на подведении итогов в Министерстве обороны, которое совпало с временем, положенным мне для отдыха на берегу. А 2 ноября у меня истекал срок отпуска. Сразу после совещания главком меня спрашивает, когда я планирую идти на эскадру. Я отвечаю, что сейчас, пока ноябрьские праздники, никто в море у нас не идет, я отправлюсь 9-го на "Кубани" в Тартус. Тут мне Горшков с искренним удивлением говорит, мол, что же ты будешь семь дней в Севастополе? То, что у меня там жена и дети, даже в расчет не бралось.
Главком встал из-за стола, стал ходить взад-вперед и задумчиво приговаривать: "Что же можно делать целых семь дней на берегу, не представляю!". Поняв его настроение, я сказал, что можно попробовать отправиться "под красным флагом" на каком-нибудь гражданском судне с рыбаками с транспортниками, кто направлялся в сторону Средиземного моря, а там уже перескочить на свой корабль.
Мы разговаривали в Москве в восьмом часу вечера, а через час меня нашёл порученец и доложил, что главком уже договорился с гражданскими, чтоб я уже завтра ушёл из Севастополя с рыбаками.
В час ночи я прилетел в Севастополь, там меня у трапа встретил офицер, который доложил, что уже в восемь утра рыбаки отправляются из бухты Камышовой в море. И я, не заезжая домой, сразу ушёл в море.
Вот так приходилось служить!
Хоть и возвращались с нашей эскадры моряки загорелые, как после курорта, корабли и экипажи в Средиземном море были не на отдыхе, а постоянно несли боевую службу. Море было наполнено боевыми кораблями многих стран, постоянно готовыми к боевым действиям. Все время там находились два американских авианосца. Одна авианосная группа в районе базирования в Неаполе, другая в Хайфе, в Израиле. У меня силы стояли так, что одна часть находилась в районе Туниса, другая в заливе Мерса-Матрух. Каждая часть была нацелена на свою авианосную группу противника. Каждый авианосец сопровождался нашими АПЛ с крылатыми ракетами. Рядом с авианосцем всегда находился наш корабль слежения, который засекал каждый взлет американского палубного самолета и передавал эти данные на лодки. Кроме лодок, каждый авианосец сопровождался нашими КУГами, корабельными ударными группами. Если это крейсер, у которого дальность ракет триста-триста пятьдесят километров, то он и идет на удалении километров триста от АУГ (авианосной ударной группы) противника. Я старался так распределять силы, чтоб на каждый американский авианосец было нацелено не меньше чем по тридцать наших ракет, с готовностью к пуску ракет в две минуты. И я каждый час выдавал всем средствам эскадры обновленное целеуказание, противник был постоянно на прицеле. И мы, конечно, тоже были на прицеле у американцев.
При этом двадцать пять процентов, то есть каждая четвертая из наших ракет, были снаряжены ядерными боеприпасами. Вот есть на лодке восемь ракет, из них две с ЯБП. На "Славе" - шестнадцать ракет, из них четыре с ЯБП. Советский Союз взял в свое время на себя обязательство первым ядерное оружие не применять. Но трудно сказать, как бы это выполнялось во время войны. К примеру, если в бою я свои ракеты с обычным боеприпасом уже все выпустил, а меня продолжают со всех сторон атаковать, и никто мне не может помочь. Как можно прекратить сопротивление, не израсходовав свою главную ударную мощь?
Наши расчеты показывали, что в те годы их АУГ была способна гарантированно сбить двадцать две ракеты. Уже двадцать третью ракету авианосец ловит бортом. Двадцать четвертую опять могли сбить, но потом и три подряд пропустить и так далее. То есть при превышении двадцати двух ракет в одновременном залпе мы уже с высокой степенью вероятности поражали основную цель - авианосец. Поэтому мы считали, что тридцать ракет должны быть всегда готовы к пуску. Но я, честно говоря, никогда не верил, что американцы действительно смогут сбить все первые двадцать две ракеты. Уверен, что это число не превысило бы и десяти. Я много раз наблюдал боевую подготовку их зенитчиков. Они всегда стреляли только по парашютным целям. У нас это и за стрельбы-то не считалось, мы никогда по парашютным целям и не стреляли. Это же просто смех, поддавки! Мы всегда стреляли по практическим ракетам. Те, которые четко в тебя летят, на реальных скоростях, с разных направлений.
Я помню в мою бытность командира дивизии на Балтфлоте мы проводили учения. У мыса Таран по моему отряду был осуществлен одновременный пуск двенадцати ракет с разных направлений. Часть ракет по нам запустили с подводной лодки, и одновременно с ней нас с разных сторон атаковали ракетные катера. Мы тогда сбили своими силами девять ракет.
При этом наши ракеты - умные, они, если встречают менее интересную цель, то пропускают ее, ищут что-нибудь покрупнее. Если на пути к авианосцу стоит эсминец, то ракета его с правого или с левого борта обойдет, и полетит в ту цель, у которой отражающая поверхность больше, то есть найдет-таки авианосец. Причем точность наших ракет просто феноменальная. Я видел десятки учебных пусков ракет и почти всегда они попадали не просто в мишень, а еще и в геометрическую середину цели.
Был такой случай, наш эсминец, 956-го проекта продали китайцам. И там, в Китае проводили первые стрельбы, на которых присутствовали и наши специалисты. Китайцы поставили цель: списанный танкерок на тысячу-полторы тонн. Обычно мишень ставят на двух якорях, чтоб работающая ширина мишени была большой. Но тут этот танкерок с кормовой бочки сорвался и встал к стреляющему эсминцу кормой так, что ширина мишени получилась не больше пятнадцати метров, причем танкерок, видимо, был дырявый, постепенно оседал в воде и к моменту пуска у него сильно задрался нос. Так вот, наша ракета попала точно в середину палубы, в надстройку, пробила ее насквозь, прошла сквозь корпус и разворотила и нос танкера по форштевню. Китайцы были потрясены.
На подводных лодках ракеты стояли еще "умнее". Если командир решит сделать залп сразу восемью ракетами, то он их отстреливает одну за одной, потом ракеты сами в небе выстраиваются в боевой порядок, и только потом идут к цели.
Бывали подведения итогов, когда докладывали, что все пуски ракет - стопроцентное попадание. Иногда, довольно редко, могли быть проблемы с самой ракетой при старте, отказ движка или какой-то системы. Но уж если наша ракета вышла на курс, то можно быть уверенным - цель свою она найдёт и обязательно в геометрическую середину попадет.
Так что мы своим оружием гордились, наше оружие уважали.
Поэтому я уверен, что американцы в случае войны никогда бы наши двадцать две ракеты не сбили! А их, как я уже говорил, на каждую АУГ было минимум по тридцать! И это был 1977-78-й годы. Потом у нас выучка и возможности вооружения только улучшалась.
Постоянная напряженность в Средиземном море иногда выливалась в действительно опасные ситуации. В 1983 году началась очередная арабо-израильская война. Я уже запамятовал, как и по какому поводу она начиналась. Вроде кого-то убили в Лондоне, не суть важно. Началась артиллерийская дуэль между Израилем и Ливаном, Израилем и Сирией. И потом началось наступление израильской армии в долине Бекаа, где оборонялись сирийские войска.
Мои силы стояли в заливе Мерса-Матрух, в 52-й точке, и большой отряд кораблей я уже заранее подтянул в район Кипра. На третий дней конфликта с ЦКП Вооруженных Сил дежурный генерал передал мне приказ министра обороны к нолю часам встать на якорь в сирийском порту Тартус. Это было где-то часов в шестнадцать, до полуночи оставалось восемь часов. Я сразу понял, что израильтяне, видимо, планируют ракетно-бомбовый удар по Тартусу. И если мои корабли успеют войти в порт, то, скорее всего, Израиль не решится этот удар. Израильтян можно понять. Связываться с нами им было не резон. А бомбить Тартус с находящимися в нём советскими боевыми кораблями - самоубийство. Ведь я буду иметь полное право поражать своими силами израильские ракеты и самолеты - я же не знаю, в кого и куда нацелены бомбы, по городу или по моим кораблям. А сил у меня для этого более чем достаточно…
Во время Сталинградской битвы Хрюкин (будущий маршал авиации) дал команду всем самолетам, какие могут подняться в воздух, со всех аэродромов лететь бомбить прорвавшуюся немецкую танковую колонну. Я отдал почти такой же приказ силам эскадры. Всем, кто на ходу - полный ход и идти на Тартус! Вот это было зрелище! Шли в темноте, трубы раскалились докрасна и светились, выбрасывая в небо целые снопы огня, шли на пределе возможностей.
Мы находились на таком расстоянии, что строго к полуночи никак не успевали. В 23-50 до берега еще оставалось одиннадцать миль. Мы держали тридцать узлов, значит за десять минут смогли бы пройти максимум еще пять миль. Но город уже было видно, до него было соответственно двадцать два километра, огни на горизонте светились.
Здесь на связь опять выходит ЦКП, дежурный генерал спрашивает, что доложить министру обороны.
И здесь, каюсь, я решил, что "рейд", это понятие растяжимое. Своим оружием город я уже прикрываю. Задачу теперь могу выполнить любую. Потому доложил, что наблюдаю город, становлюсь на якорь. И через полчаса встал на якорь! Таким образом бомбардировку Тартуса мы предотвратили.
Вообще, порт Тартус мои корабли посещали очень часто, я мог в любой момент отвести туда сколько хотел кораблей.
У берегов Марокко был другой слуЧай. Там есть участок, который Марокко считали своими терводами, а весь мир их юрисдикцию на этот участок не признавал. И рыбаки со всего мира там ловили рыбу без всякого разрешения со стороны Марокко. Марокканцы на своих катерах этих рыбаков гоняли, порой обстреливали. Поэтому США, Франция, Англия и мы обычно посылали в этот участок для защиты своих рыбаков боевые корабли. Если там стоял наш корабль, то марокканцы советских рыбаков не трогали, рыбачить не мешали. Гоняли турок, греков, японцев…
Была даже казусная ситуация - японцы повадились там рыбачить, а при виде марокканского катера сразу поднимали советский флаг и спокойно рыбачили дальше.
И вот однажды мой тральщик возвращался из этого района с "рыбохраны" в Севастополь. Тральщик пристроился за ордером американского отряда кораблей и идет себе спокойно. Стемнело. И вдруг меня будят - командир тральщика, докладывает: "Подвергся атаке американской авиации! Бомбы упали по корме, метров сто. Разрешите при повторении атаки их самолетов открывать ответный огонь на поражение!" Все, естественно, взбудоражены. Нападение! Но я сразу догадался, в чем дело. Просто американские летчики в тот момент взялись отрабатывать ночное бомбометание в кильватерную струю. Есть у них такой учебный прием: бомбу нацеливают на собственный корабль и вносят поправку метров сто по корме, тогда бомбы должны ложиться точно в ста метрах за кормой в кильватерную струю, тогда это считается попаданием. И их летчики просто перепутали в темноте мой тральщик со своим кораблем. Я успокоил командира, объяснил ситуацию, предупредил, что, скорее всего, его еще будут бомбить и чтобы он был готов к этому, сохранял спокойствие. И точно - через несколько минут командир доложил, что очередная серия бомб упала за кормой. Так его всю ночь и бомбили…
Вообще, многое, что сегодня кажется невозможным или даже запретным, тогда было обычным и естественным. Возвращаясь к тому же ядерному оружию. К примеру, дизельной подлодке надо идти после шести месяцев боевой службы в док в Алжир. А у нее на борту по штату две торпеды с ЯБП. И эти торпеды с ЯБП надо с лодки выгрузить, причём, естественно, ночью по соображениям секретности и в море. И вот мы разгружаем торпеды. Лодка стоит у борта, ночь, дождь. Торпеда подается из люка, прикрепляются растяжки. А качка сильная, и матросам трудно удержать торпеду в руках. Один матрос не удержал растяжку и этой самой ядерной боеголовкой “коснулся” нам по борту. Тут качнуло на волне лодку и матросы с её палубы полетели за борт. Пока их достают из воды, торпеда болтается на растяжках, и лениво так бьется о борт. И что? Да ничего - все хохочут. Как же, приключение! Мы этот процесс разгрузки называли "уголовщиной". Потом после ремонта в таком же порядке эту торпеду назад загружают. Тогда эта "уголовщина" была обычным делом.
Сегодня, когда знаешь, в каком плачевном состоянии находится флот, когда знаешь, что нет наших кораблей в океанской зоне, конечно, грустно. Для меня это тем более прискорбно, что я командовал оперативной эскадрой. А оперативная эскадра тем и отличается, что она постоянно в операции, в деле, постоянно в море.
Каждый день я видел на карте Средиземного моря, где мои силы. Надводные корабли и подводные, суда обеспечения. Всех я видел на карте, кто куда идет. Боевые корабли по своим задачам. Суда обеспечения по своим.
Но в целом эскадра существовала без конкретных определенных баз, была автономна от берега. Мы знали Средиземное море вдоль и поперек, все глубины, все берега. Каждая горка на берегу была на учете. К примеру, мы стоим в Эс-салуме, у берегов Египта и Ливии. Начинается шторм, мы снимаемся и идем к Криту. Там два района, под Куфаниси и под Гавдосом - два островка, где есть горы. У Греции шесть миль территориальные воды. Мы подходим к этим горам на шестьдесят с половиной кабельтовых, то есть сто метров от территориальных вод Греции. И там у нас волнение моря максимум два балла, а то и вообще штиль. А отойди чуть дальше от горы на пару миль, там уже балла четыре, еще дальше на пару миль - и там все семь-восемь баллов.
Погода на Средиземном очень изменчива. Я много примеров приводить не буду, но два примера приведу. У нас однажды тральщик попал в жуткий шторм, ветер доходил до тридцати метров в секунду, на тральщике лопнула цистерна с горючим. Командир корабля вышел со мной на связь, спросил, не пора ли экипажу одевать белые рубашки. Но удалось этот тральщик спасти.
Другой, наверное, самый известный случай, когда погода смешала наши планы, это во время встречи Горбачева и Буша на Мальте в 1989г. Мы стояли в бухте Марсашлок.
Встреча президентов должна была быть у меня на "Славе" 1 декабря. Ночью поднялся сильный ветер, который сорвал нас с кормовых бочек (мальтийцы никогда их толком и всерьез не устанавливали). И мы встали на якоря. Хорошо, что у меня было два якоря, я был спокоен, хотя у меня за кормой и было-то всего двадцать метров чистой воды. Кроме того, я, зная нрав Средиземки, заранее нанял два портовых буксира. Они мне могли помочь, если что…
А американцы подошли к этому вопросу несколько самонадеянно. Буксиров вообще не нанимали. Их крейсер пришел и просто стал на бочку. Пока погода была нормальная, всё было хорошо, а как заштормило, их тоже сорвало с бочки. Но якорь у них был один, они его отдали, но он пополз. Пришлось адмиралу Уильямсу попросить у меня один буксир, чтоб подравняться. Но, видимо, и он не справлялся. Постепенно их тащило ко мне. Где-то через час выходит на меня Уильямс и говорит, что, может быть, на якорной цепи у него какие-нибудь террористы сидят. Вот, мол, его и сносит, и он хочет отправить под воду своих боевых пловцов проверить цепь. Поэтому попросит меня дать команду моим боевым пловцам по его не стрелять… А у нас договоренность с американцами была, что по любой подводной цели в пятидесяти метрах от корабля велся бы огонь на поражение. Между кораблями триста метров, то есть нейтральной воды всего двести метров, а тут корабли под ветром сближались. У нас боевые пловцы ходили парами под "Славой" и под "Максимом Горьким", где жил Горбачев. На "Горьком" из бригады спецназа Балтийского флота, на "Славе" - с Черноморского. Вот Уильямс и просил, чтоб наши пловцы не атаковали их пловцов, если его крейсер совсем близко к нам поднесёт… В итоге ветер был такой, что переговоры на кораблях так и не произошли. Под утро, когда стало светать, я перепрыгнул на катер и пришел на "Максим Горький". Там Шеварднадзе и Яковлев - оба в крайнем раздражении. А у Яковлева к тому же 2 декабря день рождения и он хотел его на боевом корабле отметить. Оба ко мне, мол, когда поплывём? Ну, я им показал в иллюминатор, смотрите, какой ветер и какая качка… А за иллюминатором - просто буйство стихии. Посмотрели они на это - и оба сразу поскучнели. Так Горбачёв с командой своих разрушителей на палубу нашей "Славы" и не ступил. Сама погода, видимо, этого не захотела...
Окончание в следующем номере
Записано Владиславом Шурыгиным, Александром Брежневым

БЫЛ НАШ ФЛОТ - ХОЗЯИН ВОД Рассказывают адмирал Валентин Селиванов и его боевые товарищи

БЫЛ НАШ ФЛОТ - ХОЗЯИН ВОД Рассказывают адмирал Валентин Селиванов и его боевые товарищи

12 февраля 1988 г на Черноморском флоте произошли события, которые получили "гулкий" резонанс в политических, военных и военно-морских кругах различных стран. В этот день произошел серьезный инцидент с участием боевых кораблей 6 Флота США крейсера УРО "Йорктаун" и эсминца УРО "Кэрон", пожаловавших в Черное море и нарушивших государственную границу СССР. Руководителями и главными "действующими лицами" операции по вытеснению американцев из наших территориальных вод были: адмирал СЕЛИВАНОВ Валентин Егорович (в прошлом командир 5-й Средиземноморской эскадры ВМФ, в то время вице-адмирал, начальник штаба ЧФ, впоследствии начальник Главного штаба ВМФ), вице-адмирал МИХЕЕВ Николай Петрович (в то время капитан 2 ранга, начальник штаба 70-й бригады 30-й дивизии противолодочных кораблей ЧФ), контр-адмирал БОГДАШИН Владимир Иванович (в то время капитан 2 ранга, командир СКР "Беззаветный"), капитан 2 ранга ПЕТРОВ Анатолий Иванович (в то время капитан 3 ранга, командир "СКР-6").

Валентин Селиванов. Операции кораблей ЧФ, о которой ниже пойдет речь, предшествовали события в стране и их последствия, связанные с нарушением госграницы и пролетом с Балтийского моря через все западное пространство Союза (28.05.1987 г.) немецкого воздушного авантюриста Руста, посадившего свой спортивный самолетик типа "Сэсна" прямо на Красной площади в Москве. После уничтожения на Дальнем Востоке разведывательного корейского "Боинга", замаскированного под гражданский самолет, действовал приказ министра обороны: гражданские самолеты не сбивать! А зря, не надо было жалеть - ведь последствия этой выходки Руста крайне негативно отразились на всем военном ведомстве.

О готовящемся в феврале 1988 года новом вояже американских кораблей крейсера УРО "Йорктаун" (тип "Тикондерога") и эсминца УРО "Кэрон" (тип "Спрюенс") в Черное море командование ЧФ узнало заблаговременно (разведка флота отслеживала все действия 6 Флота ВМС США). Учитывая, как я уже выше пояснял, обстановку в ВС после "выходки" Руста, мы, естественно, не могли допустить, чтобы новая провокация американцев с нарушением наших морских границ, если они снова вздумают повторить свой прошлый демарш, прошла бы для них безнаказанно. Поэтому перед прибытием американских кораблей в Черное море штабом флота была спланирована операция по слежению и противодействию им: выделены сторожевые корабли "Беззаветный" (пр. 1135) и "СКР-6" (пр. 35), назначен командир этой корабельной группы - начальник штаба 70-й бригады 30-й дивизии противолодочных кораблей ЧФ капитан 2 ранга Михеев Николай Петрович. С командирами кораблей и корабельной группы был произведен тщательный инструктаж по плану операции с проигрышем всех действий на картах и маневренных планшетах. Корабли в операции были распределены так: СКР "Беззаветный", как более крупный по водоизмещению корабль, должен был сопровождать и противодействовать крейсеру "Йорктаун", а "СКР-6" (небольшой по водоизмещению и размерениям) - эсминцу "Кэрон". Всем командирам были даны конкретные указания: как только обнаружится, что американцы намереваются проследовать в наши терводы, занять позицию относительно борта американских кораблей со стороны нашего берега, предупредить их о том, что курс их кораблей ведет в терводы, далее, если американцы не внимают этому предупреждению, с входом их в терводы совершить каждым нашим кораблем "навал" на американские корабли. Командиры свои задачи поняли, и я был уверен, что они свои задачи выполнят. План операции одобрил главнокомандующий ВМФ адмирал флота В.Н. Чернавин.

Предусматривалось, что с входом американских кораблей в Черное море наши корабли встречают их в районе Босфора и начинают слежение за ними. Я дал указание командиру группы после встречи с американцами приветствовать их прибытие в наше Черное море (именно не забыть в приветствии слово наше ) и передать, что мы будем плавать с ними вместе. Ожидалось, что американские корабли проследуют сначала вдоль западного побережья Черного моря, "забегут" в терводы Болгарии, Румынии (они раньше так делали), а потом будут смещаться в восточную часть к нашим берегам. Ну а вторгнуться в наши терводы они, видимо, попытаются, как и в прошлый раз, в районе южной оконечности Крымского полуострова (мыс Сарыч), где границы тервод по конфигурации представляют треугольник с выдвинутой к югу вершиной. Обходить этот треугольник американцы, скорее всего, опять не станут, а пойдут сквозь терводы. Больше мест для такого "демонстрационного" нарушения тервод на Черноморском театре не существует. И вот здесь-то и должна была произойти основная фаза всей операции, а именно недопущение или вытеснение из наших тервод американских кораблей с "навалом" на них, если предупреждения о нарушении тервод на них не подействуют. Что такое "навал"? Это не таран в полном смысле этого понятия, а подход на скорости под небольшим углом как бы по касательной к борту вытесняемого объекта и "вежливое" его "отталкивание", с отворотом от выдерживаемого им курса. Ну, а "вежливость" - уж как получится.

Наши корабли взяли американские суда на сопровождение сразу после выхода из Босфора. Поприветствовали, предупредили, что будут плавать с ними вместе, составят им "компанию" в Черном море. Американцы ответили, что им помощи не требуется. Когда я получил эти первые доклады, передал Михееву: "Сообщите американцам: плавать все равно придется вместе. Они у нас в гостях, а по законам русского гостеприимства оставлять гостей без внимания у нас не принято, - а ну как с ними что-нибудь случится". Михеев все это передал.

Американцы прошли терводы Болгарии, затем терводы Румынии. Но там румынских кораблей не было (командование румынского флота уже тогда игнорировало все наши указания и предложения). Далее американские корабли отвернули на восток, перешли в район 40-45 миль юго-юго-восточнее Севастополя и начали там какие-то непонятные маневры. Скорее всего, они осуществляли смену или закладку на наши связные кабельные трассы спецаппаратуры съема информации. Крутились американские корабли в этом районе двое с лишним суток. Потом перешли и маневрировали непосредственно в прилегающей к Севастополю морской зоне вне тервод.

12 февраля я находился на КП флота (командующий флотом адмирал М.Н. Хронопуло куда-то улетел по делам). Примерно в 10 часов получил доклад Михеева: "Американские корабли легли на курс 90°, который ведет в наши терводы, скорость 14 узлов. До тервод 14 миль" (около 26 км.). Ладно, думаю, - до тервод еще час хода, пусть идут. Приказываю Михееву: "Продолжать слежение". Через полчаса следующий доклад: "Корабли идут теми же курсом и скоростью. До тервод 7 миль". Снова думаю, что они дальше будут делать: войдут в терводы или отвернут в последний момент, "попугав" нас? Помню, я сам в Средиземном море "укрывал" корабли эскадры от ветра и штормовой волны в полукабельтове от границы тервод (ширина 6 миль) греческого острова Крит (его горы ослабляли силу ветра). И не считал, что мы что-то нарушаем. И американцы могли бы также подойти к терводам и потом отвернуть, ничего не нарушив. Следующий поступает доклад: "До границы тервод 2 мили". Передаю Михееву: "Предупредите американцев: ваш курс ведет в терводы Советского Союза, нарушение которых недопустимо". Михеев докладывает: "Передал. Отвечают, что они ничего не нарушают. Следуют прежними курсом и скоростью". Снова даю приказание Михееву: "Еще раз предупредите американцев: нарушение тервод Советского Союза недопустимо. Имею приказ вытеснять вас, вплоть до навала и тарана. Передайте все это в эфир открытым текстом дважды по-русски и по-английски". Михеев снова докладывает: "Передал. Повторяют, что они ничего не нарушают. Курс и скорость прежние". Тогда приказываю Михееву: "Занять позиции для вытеснения". Мы на инструктаже предусмотрели, чтобы навал был более жестким и причинил более существенные повреждения кораблям, вытравить правые якоря и держать их в подвешенном состоянии на якорь-цепях под клюзами правого борта. Так что высокий полубак СКР "Беззаветного", да еще болтающийся справа якорь могли бы основательно порвать борт и все что попадет под навал на борту вытесняемого с его курса корабля. Михеев продолжает докладывать: "До тервод 5,..3,..1 кабельтов. Корабли позиции для навала заняли". Далее доклад: "Американские корабли вошли в терводы". Для уточнения обстановки запрашиваю Боевой информационный пост (БИП) флота: "Доложить точные данные местоположения всех кораблей". Получаю доклад БИП: "11 миль, 9 кабельтовых от береговой черты". Значит, действительно американцы все же влезли в наши терводы. Приказываю Михееву: "Действовать по плану операции". Он отвечает: "Понял". Оба наших корабля начали маневрирование для "навала" на американские корабли.

Далее я получал доклады только по маневрированию СКР "Беззаветного". Маневрирование "СКР-6" контролировал и получал доклады от его командира Михеев. Помню, это было почти ровно в 11.00 час., Михеев докладывает: "Сблизился с крейсером до 40 метров"… и далее доклад через каждые 10 метров. Моряки представляют, как сложно и опасно выполнять такие маневры: громадный крейсер водоизмещением 9200 тонн и к нему на ходу как бы "швартуется" сторожевик водоизмещением 3000 тонн, а на другом "фланге" против эсминца водоизмещением 7800 тонн действует совсем маленький сторожевичок водоизмещением всего в 1300 тонн. Представляете: в момент сближения вплотную с этим маленьким сторожевичком, положи эсминец резко руль "лево на борт" - и что будет с нашим кораблем? Не перевернулся бы, - и такое может быть! Тем более, что формально прав в таком столкновении все равно будет американец. Так что сложную и опасную задачу должны были выполнить командиры наших кораблей.

Михеев докладывает: "10 метров". И сразу же: "Прошу "добро" действовать!". Хотя все приказания он уже получил, но, видимо, решил все же подстраховаться, - вдруг обстановка изменилась, к тому же все переговоры в эфире записываются и нами, и американцами. Передаю ему еще раз: "Действовать по плану операции!". И далее наступила тишина. Обстановка на КП флота напряженная: я непосредственно на связи с Михеевым, ОД флота с трубкой аппарата ЗАС в руках параллельно все действия, распоряжения, доклады передает на ЦКП ВМФ, оттуда все это передается на ЦКП Вооруженных Сил. Весь расчет КП в работе.

Слежу по секундомеру - засек с последним моим приказанием: стрелка пробежала минуту, две, три…Молчание. Не запрашиваю, понимаю, что сейчас творится на кораблях: одно дело инструктаж и проигрыш на маневренных планшетах, а другое дело, как все получится в действительности. Явственно представляю, как высокий полубак "Беззаветного" вместе с вывешенным якорем рвет борт и массивную носовую надстройку американского крейсера "Йорктаун" (надстройка у него сконструирована заодно с бортом корабля). Но что с нашим кораблем произойдет от таких взаимных "поцелуев"? А что происходит во второй паре этой морской "корриды" между "СКР-6" и эсминцем "Кэрон"? Сомнения, неизвестность…Подумалось, что при подобного рода "швартовках" на ходу возможно взаимное присасывание ("прилипание") кораблей друг к другу. А ну, как американцы ринутся на "абордаж"? Мы такую возможность предусмотрели, - на кораблях сформированы и постоянно отрабатываются специальные десантные взводы. Но американцев ведь намного больше… Все это у меня проносится в сознании, пока нет никаких докладов. И вдруг слышу совершенно спокойный голос Михеева, как будто при розыгрыше таких эпизодов на картах: "Прошлись по левому борту крейсера. Сломали пусковую установку ракет "Гарпун". Две разломанные ракеты свешиваются из пусковых контейнеров. Снесли все леера левого борта крейсера. Разбили вдребезги командирский катер. Кое-где порвали борт и боковую обшивку носовой надстройки. Наш якорь оторвался и утонул". Спрашиваю: "Что делают американцы?". Отвечает: "Сыграли аварийную тревогу. Аварийщики в защитных костюмах поливает пусковую установку "Гарпунов" из шлангов и затаскивает шланги внутрь корабля". "Ракеты горят?" - спрашиваю. "Вроде нет, огня и дыма не видно". После этого Михеев докладывает за "СКР-6": "Прошел вдоль левого борта эсминца, срублены леера, разбита шлюпка. Прорывы обшивки борта. Корабельный якорь уцелел. Но американские корабли продолжают переход теми же курсом и скоростью". Даю команду Михееву: "Выполнить повторный навал". Наши корабли начали маневрирование для его выполнения.

Как все в действительности происходило в районе "навала", рассказывают Николай Михеев и Владимир Богдашин.

К моменту подхода к терводам американские корабли следовали как бы в строю пеленга с расстоянием между ним примерно 15-20 кабельтовых (2700-3600 м.), - при этом крейсер впереди и мористее, эсминец ближе к береговой черте на курсовом угле крейсера 140-150 град. левого борта. СКР "Беззаветный" и "СКР-6" в позициях слежения соответственно за крейсером и эсминцем на их курсовых углах левых бортов 100-110 град. в дистанции 90-100 м. Позади этой группы маневрировали два наших пограничных корабля.

С получением приказания "Занять позиции для вытеснения" на кораблях объявлена боевая тревога, загерметизированы носовые отсеки, из них личный состав выведен, торпеды в аппаратах в боеготовом состоянии, на артустановки поданы патроны до линии заряжания в казенники, развернуты аварийные партии, десантные взводы в готовности по местам расписания, остальной личный состав на боевых постах. Правые якоря вывешены на якорь-цепях из клюзов. На ходовом мостике СКР "Беззаветный" Михеев держит связь с КП флота и управляет кораблями группы, Богдашин управляет маневрами корабля, здесь же офицер-переводчик осуществляет постоянную радиосвязь с американскими кораблями. Сблизились с крейсером на дистанцию 40 метров, потом на 10 метров ("СКР-6" то же с эсминцем). На палубе крейсера, площадках надстройки высыпали матросы и офицеры с фотоаппаратами, видеокамерами, - хохочут, машут руками, делают, как это принято у американских моряков, непристойные жесты и пр. На левое открытое крыло ходового мостика вышел командир крейсера.

С подтверждением приказания "Действовать по плану операции" пошли на "навал" крейсера ("СКР-6" - эсминца). Богдашин сманеврировал таким образом, что первый удар пришелся по касательной под углом 30 град. к левому борту крейсера. От удара и трения бортов посыпались искры и загорелась бортовая краска. Как потом рассказывали пограничники, на мгновение корабли оказались как бы в огненном облаке, после чего за ними некоторое время тянулся густой шлейф дыма. При ударе наш якорь одной лапой разорвал обшивку борта крейсера, а другой сделал пробоину в носовой части борта своего корабля. От удара СКР отбросило от крейсера, форштевень нашего корабля пошел влево, а корма стала опасно приближаться к борту крейсера.

На крейсере сыграли аварийную тревогу, личный состав ринулся с палуб и площадок вниз, командир крейсера бросился внутрь ходового мостика. В это время он, видимо, на какое-то время потерял управление крейсером, и тот от удара отвернул несколько вправо, что еще более увеличило опасность его навала на корму СКР "Беззаветного". После этого Богдашин, скомандовав "право на борт", увеличил ход до 16 узлов, что позволило несколько отвести корму от борта крейсера, но одновременно и крейсер довернул влево на прежний курс, - после этого как раз и произошел следующий наиболее мощный и результативный навал, вернее таран крейсера. Удар пришелся в район вертолетной площадки, - высокий острый форштевень с полубаком СКР, образно говоря, влез на крейсерскую вертолетную палубу и с креном 15-20 град на левый борт стал крушить своей массой, а также вывешенным из клюза якорем все, что ему попадалось, постепенно сползая в сторону крейсерской кормы: порвал обшивку борта надстройки, срубил все леера вертолетной площадки, разломал командирский катер, далее сполз на палубу юта (на корму) и тоже снес все леера со стойками. Затем зацепил пусковую установку ПКР "Гарпун", - казалось, что еще немного и пусковая установка будет сдернута с ее крепежа к палубе. Но в этот момент, зацепившись за что-то, якорь оторвался от якорь-цепи и, как мячик (3,5 тонн весом!), перелетев через кормовую палубу крейсера с левого борта, рухнул в воду уже за его правым бортом, чудом не зацепив никого из находившихся на палубе матросов аварийной партии крейсера. Из четырех контейнеров пусковой установки ПКР "Гарпун" два были разломаны пополам вместе с ракетами, их оторванные головные части свисали на внутренних кабелях. Еще один контейнер был погнут.

Наконец полубак СКР сполз с кормы крейсера на воду, мы отошли от крейсера и заняли позицию на его траверзе в расстоянии 50-60 метров, предупредив, что повторим навал, если американцы не выйдут из тервод. В это время на палубе крейсера наблюдалась странная суета личного состава аварийных партий (все негры): растянув пожарные шланги и слегка попрыскав водой разломанные ракеты, которые не горели, матросы эти шланги и другие противопожарные средства вдруг стали спешно затаскивать во внутренние помещения корабля. Как позднее выяснилось, там начался пожар в районе погребов ПКР "Гарпун" и противолодочных ракет "Асрок".

Валентин Селиванов. Через некоторое время получаю доклад от Михеева: "Эсминец "Кэрон" отвернул с курса и следует прямо на меня, пеленг не меняется". Морякам понятно, что значит "пеленг не меняется", - то есть идет на столкновение. Передаю Михееву: "Переходи на правый борт крейсера и прикрывайся им. Пусть "Кэрон" его таранит".

Николай Михеев. Но "Кэрон" подошел к нам на расстояние 50-60 метров с левого борта и лег на параллельный курс. Справа на таком же расстоянии и тоже параллельным курсом следовал крейсер. Далее американцы начали на сходящихся курсах как бы зажимать СКР "Беззаветный" в клещи. Приказал зарядить реактивные бомбометные установки РБУ-6000 глубинными бомбами (американцы это видели) и развернуть их по траверзу на правый и левый борт соответственно против крейсера и эсминца (правда, обе установки РБУ действуют в боевом режиме только синхронно, но американцы этого не знали). Вроде подействовало, - американские корабли отвернули.

В это время на крейсере стали готовить к вылету пару вертолетов. Доложил на КП флота, что американцы готовят вертолетами нам какую-то пакость.

Валентин Селиванов. На доклад Михеева передаю ему: "Сообщите американцам - вертолеты в случае их подъема в воздух будут сбиты, как нарушившие воздушное пространство Советского Союза" (корабли находились в наших терводах). Одновременно передал приказание на КП авиации флота: "Поднять в воздух дежурную пару штурмовиков! Задача: барражирование над вторгнувшимися в терводы американскими кораблями с целью воспрепятствования подъему их палубных вертолетов в воздух". Но ОД авиации докладывает: "В близлежащем к мысу Сарыч районе отрабатывает задачи группа десантных вертолетов. Предлагаю вместо штурмовиков выслать пару вертолетов, - это намного быстрее, к тому же они задачу "противодействия взлету" выполнят более эффективно и наглядно". Утверждаю это предложение и сообщаю Михееву о направлении в район наших вертолетов. Вскоре получаю доклад ОД авиации: "Пара вертолетов Ми-26 в воздухе, следуют в район".

Николай Михеев. Передал американцам, что будет с вертолетами, если их поднимут в воздух. Это не подействовало, - вижу лопасти винтов уже закрутились. Но в это время над нами и американцами прошла на высоте 50-70 метров, сделав несколько кругов над американскими кораблями и демонстративно зависая несколько в стороне от них, пара наших вертолетов Ми-26 с полной боевой подвеской бортового оружия, - вид внушительный. Это видимо подействовало, - американцы свои вертолеты заглушили и закатили в ангар.

Валентин Селиванов. Дальше поступило приказание с ЦКП ВМФ: "Министр обороны потребовал разобраться и доложить об этом происшествии" (флотские наши остряки потом изощрялись: доложить с перечнем лиц, подлежащих снятию с должностей и разжалованию). Мы представили по инстанции подробный доклад, как все происходило. Буквально через пару часов поступает еще одно приказание с ЦКП ВМФ: "Министр обороны требует представить отличившихся к поощрению" (наш остряки и здесь нашлись: перечень лиц на разжалование заменить реестром фигурантов на награждение). Ну, вроде отлегло у всех от сердца, напряжение спало, все мы с расчетом КП флота вроде успокоились.

На следующий день американцы, не дойдя до наших кавказских морских районов, двинулись на выход из Черного моря. Опять же, под неусыпным контролем новой корабельной группы наших кораблей. Еще через сутки "побитые" корабли доблестного 6 Флота ВМС США покинули негостеприимное для них в этот вояж Черное море.

Владимир Богдашин на следующий день по приказанию Главкома ВМФ вылетел со всеми документами в Москву для доклада командованию ВМФ и руководству Генштаба всех подробностей происшествия.

Владимир Богдашин. В Москве меня встретили офицеры ОУ ГШ ВМФ и доставили прямо в Генштаб. В лифте поднимались наверх вместе с генерал-полковником В.Н. Лобовым. Он, узнав кто я такой, сказал: "Молодец, сынок! Моряки не подвели нас после этого Руста. Все правильно сделали!". Потом я все доложил офицерам Генштаба, пояснил схемы маневрирования и фотодокументы. Затем пришлось все снова рассказывать и объяснять группе собранных журналистов. Далее меня "забрал" корреспондент военного отдела газеты "Правда" капитан 1 ранга Александр Горохов и отвез в редакцию, где пришлось все повторить. В выпуске газеты за 14.02.1988 г. вышла его статья "Что им надо у наших берегов? Недопустимые действия ВМС США" с кратким описанием наших "подвигов".

Материал подготовил Владимир Заборский, капитан 1 ранга

После окончания в 1958 году ВВМУ им. М.В. Фрунзе В. Селиванов служил на кораблях Тихоокеанского флота, пройдя путь от командира батареи до командира эсминца. После окончания Военно-морской академии в 1971 г. назначен начальником штаба, а в 1973 г. - командиром бригады кораблей Балтийского флота. С августа 1975 г. - командир дивизии ракетных кораблей БФ. В 1978-1981 гг. - начальник штаба, в 1981-1985 гг. - командир 5-й оперативной эскадры. В 1985-1989 гг. - начальник штаба - первый заместитель командующего Черноморским флотом. В 1989-1992 гг. - командир Ленинградской военно-морской базы. В 1992-1996 гг. - начальник Главного штаба - первый заместитель Главнокомандующего ВМФ. Награжден орденами Красной Звезды, "За службу Родине в Вооруженных Силах СССР" II и III ст., "За военные заслуги", многими медалями. У моряков адмирал пользовался и нынче пользуется высоким авторитетом как профессионал, умелый организатор и управленец, вдумчивый воспитатель и порядочный человек.
Севастопольские ветераны Средиземноморской эскадры в адрес юбиляра направили телеграмму.

Москва Главный штаб ВМФ РФ
Клуб адмиралов
Адмиралу Валентину Егоровичу Селиванову

Товарищ адмирал!

Уважаемый Валентин Егорович!

Совет ветеранов 5-й Средиземноморской эскадры ВМФ, ветераны эскадры-черноморцы имеют честь приветствовать своего Командующего с 75-летним юбилеем.
Нам отрадно отмечать, что время не изменило Вашу энергию, отличную спортивную осанку, задор и молодость души, а дальнейший служебный рост не стал препятствием для Вашей доступности и доброжелательности.
Желаем Вам и в дальнейшем такой же достойной службы своему Отечеству и гордимся совместной службой с Вами на просторах Средиземного моря. Очень надеемся, что 45-летие создания Средиземноморской эскадры 14 июля 2012 года - эта памятная дата - станет настоящим праздником на флоте и в душах ветеранов, порадует всех нас дружеской встречей и достойным проведением праздника.

С уважением
Председатель совета ветеранов
5-й Средиземноморской эскадры
капитан 1 ранга в отставке Е. Чебаков

К добрым словам пожеланий ветеранов-средиземноморцев присоединяются многие ветераны Черноморского флота, а также черноморцы, продолжающие сегодня службу, знающие и неизменно уважающие адмирала.

С юбилеем!

О том, как ровно 25 лет назад в Черном море советские моряки надрали задницы наглым янки…

Ровно 25 лет назад 12 февраля 1988 г на Черноморском флоте произошли события, которые получили "гулкий" резонанс в политических, военных и военно-морских кругах различных стран. В этот день произошел серьезный инцидент с участием боевых кораблей 6 Флота США крейсера УРО "Йорктаун" и эсминца УРО "Кэрон", пожаловавших в Черное море и нарушивших государственную границу СССР.

Руководителями и главными "действующими лицами" операции по вытеснению американцев из наших территориальных вод были: адмирал СЕЛИВАНОВ Валентин Егорович (в прошлом командир 5-й Средиземноморской эскадры ВМФ, в то время вице-адмирал, начальник штаба ЧФ, впоследствии начальник Главного штаба ВМФ), вице-адмирал МИХЕЕВ Николай Петрович (в то время капитан 2 ранга, начальник штаба 70-й бригады 30-й дивизии противолодочных кораблей ЧФ), контр-адмирал БОГДАШИН Владимир Иванович (в то время капитан 2 ранга, командир СКР "Беззаветный"), капитан 2 ранга ПЕТРОВ Анатолий Иванович (в то время капитан 3 ранга, командир "СКР-6").

Рассказывает адмирал Селиванов Валентин Егорович:

Наши корабли взяли американские суда на сопровождение сразу после выхода из Босфора. Далее американские корабли отвернули на восток, перешли в район 40-45 миль юго-юго-восточнее Севастополя и начали там какие-то непонятные маневры. Скорее всего, они осуществляли смену или закладку на наши связные кабельные трассы спецаппаратуры съема информации.

Примерно в 10 часов получил доклад Михеева: «Американские корабли легли на курс 90 град., который ведет в наши ТерВоды, скорость 14 узлов. До тервод 14 миль» (около 26 км). Следующий поступает доклад: «До границы ТерВод 2 мили» . Передаю Михееву: "Предупредите американцев: «Ваш курс ведет в ТерВоды Советского Союза, нарушение которых недопустимо» . Михеев докладывает: «Передал. Отвечают, что они ничего не нарушают. Следуют прежними курсом и скоростью» . Тогда приказываю Михееву: «Занять позиции для вытеснения» .

Мы на инструктаже предусмотрели, чтобы навал был более жестким и причинил более существенные повреждения кораблям, вытравить правые якоря и держать их в подвешенном состоянии на якорь-цепях под клюзами правого борта. Так что высокий полубак СКР «Беззаветного», да еще болтающийся справа якорь могли бы основательно порвать борт и все что попадет под навал на борту вытесняемого с его курса корабля.

Михеев продолжает докладывать: «До тервод 5,...3,...1 кабельтов. Корабли позиции для навала заняли» . Далее доклад: «Американские корабли вошли в терводы» . Для уточнения обстановки запрашиваю Боевой информационный пост (БИП) флота: «Доложить точные данные местоположения всех кораблей» . Получаю доклад БИП: «11 миль, 9 кабельтовых от береговой черты» . Значит, действительно американцы все же влезли в наши ТерВоды.

Моряки представляют, как сложно и опасно выполнять такие маневры: громадный крейсер водоизмещением 9200 тонн и к нему на ходу как бы «швартуется» сторожевик водоизмещением 3000 тонн, а на другом «фланге» против эсминца водоизмещением 7800 тонн действует совсем маленький сторожевичок водоизмещением всего в 1300 тонн. Представляете: в момент сближения вплотную с этим маленьким сторожевичком, положи эсминец резко руль «лево на борт» — и что будет с нашим кораблем? Не перевернулся бы, — и такое может быть! Тем более, что формально прав в таком столкновении все равно будет американец.

Передаю ему еще раз: «Действовать по плану операции!» . Весь расчет КП в работе. Слежу по секундомеру — засек с последним моим приказанием: стрелка пробежала минуту, две, три... Молчание. Не запрашиваю, понимаю, что сейчас творится на кораблях: одно дело инструктаж и проигрыш на маневренных планшетах, а другое дело, как все получится в действительности. И вдруг слышу совершенно спокойный голос Михеева, как будто при розыгрыше таких эпизодов на картах: «Прошлись по левому борту крейсера. Сломали пусковую установку ракет „Гарпун“. Две разломанные ракеты свешиваются из пусковых контейнеров. Снесли все леера левого борта крейсера. Разбили вдребезги командирский катер. Кое-где порвали борт и боковую обшивку носовой надстройки. Наш якорь оторвался и утонул» . Спрашиваю: «Что делают американцы?» . Отвечает: «Сыграли аварийную тревогу. Аварийщики в защитных костюмах поливает пусковую установку „Гарпунов“ из шлангов и затаскивает шланги внутрь корабля» . «Ракеты горят?» — спрашиваю. «Вроде нет, огня и дыма не видно».

После этого Михеев докладывает за «СКР-6»: «Прошел вдоль левого борта эсминца, срублены леера, разбита шлюпка. Прорывы обшивки борта. Корабельный якорь уцелел. Но американские корабли продолжают переход теми же курсом и скоростью». Даю команду Михееву: «Выполнить повторный навал».

Наши корабли начали маневрирование для его выполнения. На палубе крейсера, площадках надстройки высыпали матросы и офицеры с фотоаппаратами, видеокамерами, — хохочут, машут руками, делают, как это принято у американских моряков, непристойные жесты и пр. На левое открытое крыло ходового мостика вышел командир крейсера. С подтверждением приказания «Действовать по плану операции» пошли на «навал» крейсера («СКР-6» — эсминца).

Командир «Беззаветного» Николай Михеев:

«Наконец полубак СКР сполз с кормы крейсера на воду, мы отошли от крейсера и заняли позицию на его траверзе в расстоянии 50-60 метров, предупредив, что повторим навал, если американцы не выйдут из тервод. В это время на палубе крейсера наблюдалась странная суета личного состава аварийных партий (все негры): растянув пожарные шланги и слегка попрыскав водой разломанные ракеты, которые не горели, матросы эти шланги и другие противопожарные средства вдруг стали спешно затаскивать во внутренние помещения корабля. Как позднее выяснилось, там начался пожар в районе погребов ПКР „Гарпун“ и противолодочных ракет „Асрок“.»

Валентин Селиванов:

Через некоторое время получаю доклад от Михеева: «Эсминец „Кэрон“ отвернул с курса и следует прямо на меня, пеленг не меняется» . Морякам понятно, что значит «пеленг не меняется», — то есть идет на столкновение. Передаю Михееву: «Переходи на правый борт крейсера и прикрывайся им. Пусть „Кэрон“ его таранит» .

Николай Михеев:

Но «Кэрон» подошел к нам на расстояние 50-60 метров с левого борта и лег на параллельный курс. Справа на таком же расстоянии и тоже параллельным курсом следовал крейсер. Далее американцы начали на сходящихся курсах как бы зажимать СКР «Беззаветный» в клещи. Приказал зарядить реактивные бомбометные установки РБУ-6000 глубинными бомбами (американцы это видели) и развернуть их по траверзу на правый и левый борт соответственно против крейсера и эсминца (правда, обе установки РБУ действуют в боевом режиме только синхронно, но американцы этого не знали). Вроде подействовало, — американские корабли отвернули.

В это время на крейсере стали готовить к вылету пару вертолетов. Доложил на КП флота, что американцы готовят вертолетами нам какую-то пакость. Передал американцам, что будет с вертолетами, если их поднимут в воздух. Это не подействовало, — вижу лопасти винтов уже закрутились. Но в это время над нами и американцами прошла на высоте 50-70 метров, сделав несколько кругов над американскими кораблями и демонстративно зависая несколько в стороне от них, пара наших вертолетов Ми-26 с полной боевой подвеской бортового оружия, — вид внушительный. Это видимо подействовало, — американцы свои вертолеты заглушили и закатили в ангар.

Валентин Селиванов:

Буквально через пару часов поступает приказание с ЦКП ВМФ: «Министр обороны требует представить отличившихся к поощрению» (наши остряки и здесь нашлись: перечень лиц на разжалование заменить реестром фигурантов на награждение). На следующий день американцы, не дойдя до наших кавказских морских районов, двинулись на выход из Черного моря. Опять же, под неусыпным контролем новой корабельной группы наших кораблей. Еще через сутки «побитые» корабли доблестного 6 Флота ВМС США покинули негостеприимное для них в этот вояж Черное море.

Статью и видео для прислал капитан первого ранга в отставке Петр Турченюк , г. Севастополь.

ТАЙНЫ ИСТОРИИ
Наш сегодняшний собеседник Валентин Егорович СЕЛИВАНОВ – адмирал, в 1981-1985 г.г. командующий легендарной Средиземноморской 5-й оперативной эскадрой (ОПЭСК).
Именно с этого уникального объединения начинался наш океанский флот. Вслед за 5-й эскадрой, взявшей в конце 1970-х годов под свою опеку все Средиземноморье, вышли в Индийский океан 8-я ОПЭСК, в Тихий - 17-я и 10-я эскадры. Атлантика же стала местом боевой службы 7-й ОПЭСК Северного флота.
С этого времени отечественный ВМФ полностью контролировал ситуацию на просторах Мирового океана.
Рождение эскадры
- Валентин Егорович, с какой целью были созданы оперативные эскадры? Что они представляли собой и какие задачи решали?
- Сегодня многие государства мира содержат собственные военно-морские силы. Это так называемый прибрежный флот, который решает задачи у своих берегов, в своих базах. И только несколько стран, их по пальцам одной руки можно сосчитать, имеют статус истинных морских держав. Их флот способен решать задачи в любой точке Мирового океана, может нести боевую службу в той или иной акватории в течение нескольких месяцев, а в случае необходимости и лет. Это как раз те силы, которые принято называть оперативными: выполняющие конкретные операции на морских и океанских просторах.
Классический образец оперативного флота в 1960 - 1980-е годы представляли собой ВМС США. У них стратегические объединения так и назывались – Атлантический и Тихоокеанский флоты. В составе того же Атлантического флота находился 7-й Оперативный флот. В Средиземном море постоянно нес службу 6-й, а в Индийском – 5-й оперативные флоты.
Великобритания и Франция на тот момент имели в океане только оперативные соединения. По нашей классификации это были небольшие корабельные ударные группы (КУГ) и корабельные поисково-ударные группы (КПУГ).
К середине 1960-х годов американцы решили задачу глобального господства в океане. С этим, как вы понимаете, советское руководство согласиться не могло никак. И 14 июля 1967 года Постановлением Политбюро КПСС была сформирована 5-я оперативная эскадра. Она на постоянной основе начала действовать в Средиземном море.
- Валентин Егорович, а почему начали именно со Средиземноморья, а не, скажем, с Атлантики?
- Вероятно, на это повлияла военно-политическая обстановка в этом регионе. В то время, как вы знаете, там набирали обороты арабо-израильское противостояние, а также англо-французская агрессия против Египта. Наша страна однозначно и твердо высказывалась за прекращение кровопролития.
Скорее всего, именно «большая политика» сыграла свою роль в определении первого наименования эскадры – изначально ее статус был повышен до флотилии. Эскадра – оперативно-тактическое соединение, флотилия – оперативное, равное сухопутной армии.
- Как я понимаю, 5-я эскадра представляла собой «первый оперативный эшелон» обороны. В случае войны именно вы должны были первыми отражать удары с южных морских направлений?
- Именно отражать. Я отлично знаю систему планирования вплоть до уровня Главного штаба ВМФ. Нам никогда в принципе не ставилась задача первыми атаковывать вероятного противника. Сугубо оборонительные действия, отражение агрессии... Исходя из этого, а также конкретных сил вероятного противника выстраивалась стратегия наших действий.
- Ну, у тех же американцев основу морских группировок составляли и составляют авианосные ударные группы (АУГ)…
- Совершенно верно. В Средиземном море в то время американцы постоянно держали две авианосные группы. А бывало, наращивали силы и до четырех группировок. По своим тактико-техническим характеристикам самолет, взлетевший с авианосца, мог легко долететь до рубежей украинского Прикарпатья. Как говорится, сам Бог велел попытаться нейтрализовать эту грозную силу в месте ее сосредоточения. А то ведь до прихода туда нашей эскадры американцы действовали как заблагорассудится, будто на своем полигоне. Никто им не противостоял: ни самолет-разведчик, ни корабль-разведчик, ни подводная лодка…
Теперь же они были под нашим прицелом. В советские времена на командном пункте ВМФ постоянно была вся информация о кораблях 1-2 ранга всех государств мира! На наши морские карты наносили оперативную обстановку в Мировом океане. Если вдруг какая-то «единичка» пропадала, весь флот «ощетинивался»: по всем азимутам летела в океан воздушная разведка, в усиленном режиме начинала работать морская космическая и радиотехническая разведки, в предполагаемый район направлялись надводные и подводные корабли. Найдем «мерзавца» - и немедленно доклад главкому: «Корабль такой-то находится… широта… долгота… координаты… курс… скорость…»
Ну а авианосцы, основные цели, всегда были в поле нашего непрестанного внимания. Все силы оперативной эскадры ежечасно получали по ним обновленные целеуказания. Готовность к атаке не превышала двух минут.
Но и мы тоже были на прицеле у американцев...
На защиту Тартуса
- Валентин Егорович, а насколько мощной по своему составу была 5-я ОПЭСК?
- Количественный состав эскадры колебался. Но менее 50 вымпелов численность никогда не опускалась. Максимальный состав – около 90 кораблей различного класса и назначения. Основу эскадры, как правило, составляли авианесущие корабли «Киев», «Минск», вертолетоносцы «Москва», «Ленинград», ракетные крейсера, 12 - 16 подводных лодок (из них 4 атомные). Их действия успешно дополняли противолодочные корабли, эсминцы, сторожевики, малые ракетные и противолодочные корабли, а также десантные корабли. Как-то, помню, у берегов Латакии с четырех «десантников» мы высадили «на плав» 65 единиц боевой техники!
- Состав сил подбирался из расчета гарантированного «уничтожения» авианосцев?
- Как вам сказать… Необязательно ведь топить авианосец. Главное – лишить его возможности вести воздушные операции. Расчеты показывают, что для этого необходимо 5 - 6 попаданий противокорабельных ракет. Но если удачно попасть, и одной хватит.
Самое трудное - преодолеть мощнейшую систему ПВО авианосца, которую составляют, помимо него самого, и корабли охранения. Для этого залп по авианосцу строится так, чтобы ракеты были нацелены на одну главную цель и подошли к ней одновременно. В этом случае поражение авианосца гарантировано. Тем более что наши ракеты «мазали» крайне редко и ложились точно в геометрический центр цели.
- Скажите, а насколько напряженной была обстановка в те годы? Верили ли вы, что война все-таки может начаться?
- Нет, мы были уверены, что война не начнется. По крайней мере между двумя нашими блоками. Руководители наших государств в то время достаточно активно контактировали между собой. Отношения «теплели» с каждым годом.
А вот локальный конфликт, наверное, мог иметь место. В 1982 году с новой силой разгорелся арабо-израильский конфликт. Самолеты израильских ВВС неоднократно проходили в непосредственной близости от нас. Помню, стоим в Тартусе, с ГКП докладывают: «Наблюдаем на радарах израильские самолеты». Проходит пара минут – «шарах»! Ожили зенитно-ракетные комплексы сирийской армии. Ракеты летят над нашими головами…
Когда началось наступление израильской армии в долине Бекаа, где держали оборону сирийские войска, мои силы стояли в заливе Мерса-Матрух. Помимо этого, большой отряд кораблей я уже заранее подтянул в район Кипра. На третий день конфликта с ЦКП Вооруженных Сил СССР дежурный генерал передал мне приказ министра обороны: «К нолю часов встать на якорь в сирийском порту Тартус». До назначенного времени оставалось около восьми часов. Я сразу понял, что израильтяне, видимо, планируют ракетно-бомбовый удар по Тартусу. И если мои корабли успеют войти в порт, то, скорее всего, Израиль не решится на эту акцию: бомбить Тартус с находящимися в нем советскими боевыми кораблями - самоубийство. Ведь я буду иметь полное право поражать своими силами израильские ракеты и самолеты - я же не знаю, в кого и куда нацелены бомбы, по городу или по моим кораблям. А сил у меня для этого более чем достаточно…
Я немедленно отдал приказ силам эскадры: «Все, кто на ходу, - полный ход, идти на Тартус!» Шли на пределе возможностей. В темноте раскаленные докрасна трубы буквально светились, выбрасывая в небо снопы огня.
В 00:00 я был на рейде Тартуса. Бомбардировку города мы предотвратили…
У берегов Марокко был другой случай. Там есть богатый рыбой район, который Марокко считало своими терводами, а весь мир их юрисдикцию не признавал и ловил там рыбу без всякого официального разрешения. И вот появился в береговой охране марокканцев какой-то сумасшедший лейтенант. Прямо зверь какой-то. С «нарушителями» он не церемонился и при первом удобном случае открывал по ним огонь. Нередко такие обстрелы заканчивались гибелью рыбаков.
США, Франция, Англия и СССР обычно посылали в этот район боевые корабли. Если там стоял наш корабль, то марокканцы советских рыбаков не трогали, рыбачить не мешали. Гоняли турок, греков, японцев… Наших обходили стороной. Но рыбаки - народ смышленый. Они сразу прикинули, как можно обхитрить марокканцев. Японцы, например, завидев марокканский катер, немедленно поднимали советский флаг…
С этим «рыбоохранным» районом связан еще один случай, который мог иметь международный резонанс. Возвращаемся, значит, мы от марокканских берегов. Один из моих тральщиков пристроился за ордером американского отряда кораблей, выполняет поставленные на время перехода задачи. Стемнело. Я проверил, как несут службу вахтенные, и ушел отдыхать в свою каюту. И вдруг меня будят - командир одного из тральщиков доложил, что подвергся атаке американской авиации, бомбы упали по корме. Нападение? Война? Нет, я сразу догадался, в чем дело: американские летчики отрабатывают ночное бомбометание в кильватерную струю. Есть у них такой учебный прием: бомбу нацеливают на собственный корабль и вносят поправку метров сто по корме. Американские летчики просто перепутали в темноте мой тральщик со своим кораблем. Я успокоил командира, объяснил ситуацию, предупредил, что, скорее всего, бомбометание повторится. И точно - через несколько минут командир тральщика доложил, что очередная серия бомб упала за кормой. Так тральщик всю ночь и бомбили…
Мощь как залог мира
- То есть у вас и ваших подчиненных была твердая уверенность, что позиционное противостояние ни в коем случае не может перерасти в боевое?
- Можно сказать и так. Вы знаете, в те времена мир держался на отчетливом понимании того, чем может закончиться это глобальное противостояние в случае начала военных действий. Между СССР и США, НАТО и Варшавским договором тревога не витала. Каждый знал о мощи противника, и каждый ее уважал.
- Значит, «гонка вооружений» была не напрасна?
- Нам просто необходимы были мощная армия и флот. Эту мысль можно подкрепить и исторической параллелью. За те 300 лет, которые существует наш флот, перед ним стояли разные задачи. Были у нас и успехи на море, были и тяжелые поражения. Крымская война, как вы знаете, закончилась затоплением флота в Севастопольской бухте и взятием города. Русско-японская война завершилась разгромом при Цусиме. Свою историческую задачу, на мой взгляд, отечественный флот выполнил именно в период «холодной войны». Военно-морской флот не допустил никаких поползновений на нашу государственность. Не допустил своим потенциалом, силой и мощью. Иначе, как показывают последние события, мы бы поплатились, как Сербия, как Ирак, как Афганистан…
- А до провокаций дело доходило? Как-то старались расшатать эту уверенность?
- Американцы вели себя с точки зрения морали и этики предельно вежливо. В боевых делах могли похулиганить: пересечь курс нашему ордеру, сблизиться с кораблем… А вот англичане во время первой боевой службы авианосца «Киев» «отличились»: повесили у себя на рее манекен нашего летчика в комбинезоне.
Французские «Супер Этандеры», проходя над нашими кораблями, бывало, открывали бомболюки. Облетает нас, сверкнет своими бомбами и уходит. То ли бомбометание отрабатывали, то ли просто на нервах играли…
В целом же все было пристойно. Ведь каждый понимал, что с боевыми кораблями шутить нельзя. Есть корабельный устав, где четко прописаны действия экипажа в той или иной ситуации. Корабль и пространство над ним – в мирное время недоступная для потенциального противника территория.
Морские рандеву в «деревне Селивановке»
- Рассказывают, что экипажи кораблей 5-й ОПЭСК проводили в море по полгода, а то и больше…
- Полгода – это не предел. Например, бригада дизельных подводных лодок из Полярного приходила в Средиземное море, как правило, на год. Но мы так планировали службу подводников, чтобы люди могли и отдыхать, и технику ремонтировать. Вот отработал экипаж, скажем, полгода – отправляем лодку в алжирскую Анабу, в док. В этом порту ее уже ждет «второй» экипаж. Сменились, отдохнули и снова - вперед.
Если необходим какой-то ремонт, направляли субмарину в сирийский Тартус. Там у нас находилась плавмастерская. «Боевой» экипаж сдавал лодку «резервному», сам пересаживался на госпитальное судно «Кубань» и «топал» в Севастополь. Неделя – сам переход, потом дней 10 в доме отдыха, потом опять на «Кубань», неделю до Тартуса, на лодку - и в море. А на «Кубань» тем временем садился следующий экипаж, шел в Севастополь. Такая вот ротация…
- Средиземное море известно своими штормами. Как эскадра противостояла стихии?
- Штормы для нас быстро стали привычным делом. Каждый знал: если неделю штиль, значит, жди шторма.
Изменения погоды анализировались нашими метеорологами самым тщательным образом. Поэтому мы всегда имели возможность для маневра. У нас были свои точки, где всегда можно было спрятаться от большого шторма. Излюбленным местом были воды у острова Крит. Территориальные воды Греции – 6 миль. Мы подходили, насколько позволяли правила. Скажем, в 7 милях от Крита еще дует ветер. Прошли еще полмили – уже штиль. Полежим в дрейфе сутки-двое и возвращаемся на свои позиции.
Тяжелее всего приходилось кораблям, которых шторм застигал на переходе. Например, с Кубы в Средиземное море. Вот тут-то приходилось осознать истинную мощь океана. Когда ветер достигает скорости 27 - 30 метров в секунду, он даже не завывает, он ревет. Волна бьет и переваливает через корабль постоянно. Слава Богу, техника наша была надежной. Из всех подобных испытаний наши экипажи выходили с честью.
- Валентин Егорович, а какие-то традиции у 5-й эскадры были?
- Конечно. Был у нас свой, особый ритуал встречи и проводов кораблей. Как правило, местом этих мероприятий была «52-я точка», которую меж собой большинство моряков называли «деревней Селивановкой».
Все корабли выстраиваются в кильватерный строй, играется «Большой сбор», личный состав, свободный от вахты, выстраивается на верхней палубе. «Новичок» обходит все корабли. «Бывалые» экипажи приветствуют, салютуют. Не обходилось и без попутных замечаний: «Это не так, то не так…» Для экипажей, проведших два-три месяца в море, все недоработки сразу бросались в глаза.
Торжественно проходили проводы. Эмоции переполняли каждого. Уходили экипажи, не зная своей итоговой оценки за «средиземку». Соответствующую телеграмму на этот корабль и флот, к которому он приписан, отправляли только тогда, когда корабль входит в Дарданеллы (для североморцев и балтийцев – Гибралтар). И если оценка деятельности и сопутствующая характеристика были высокими, радости экипажа не было конца. «Отличников» на флоте встречали, как настоящих героев.
Ну и, конечно, с соблюдением всех флотских правил организовывались встречи высоких начальников. Это было целое действо! Сближение, расхождение на контркурсах, спуск командирского катера… Неоднократно приходилось встречать мне и легендарного главкома ВМФ адмирала флота Советского Союза Сергея Георгиевича Горшкова. Предельно торжественно был обставлен визит Горбачева на Мальту в 1989 году, где он встречался с Бушем-старшим.
Последняя «средиземка»
- В последний раз вы были в Средиземном море в 1996-м, во время первой боевой службы ТАВКР «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов». Насколько отличным от тех, образца 1980-х годов, был этот дальний поход?
- Я держал свой флаг на всех отечественных авианосцах. На каждом из них выходил в дальние походы. Под занавес флотской службы пришлось выйти в океанское плавание и на «Кузнецове».
Это был самый трудный поход. И для меня, и для всего флота. В 1996 году ВМФ был уже в жутком состоянии. Но надо было достойно отметить 300-летие Российского флота. Решили в ознаменование годовщины совершить поход на «Кузнецове» в Средиземное море. Однако обыденное дело для советских времен теперь было чрезвычайно сложным и опасным мероприятием. Сам корабль вошел в состав ВМФ на фоне развала Союза.
Тяжело шел «Кузнецов» в этом походе. С постоянным риском полностью потерять ход. Несколько раз мы стояли перед выбором: продолжать опасный поход или возвращать неисправный корабль домой. Решили идти дальше, вернуться означало бы опозорить всю 300-летнюю историю флота. Хотя теперь я понимаю, что если бы мы потерпели катастрофу, то это был бы позор еще больший. Ближе всего к нему мы были во время официального визита на Мальту.
17 марта я отметил на «Кузнецове» свое
60-летие, 22 марта корабль пришел в Североморск, 23-го я был в Москве. А уже 26-го я сдал дела и обязанности…
Благополучного плавания!
- Валентин Егорович, с того памятного похода «Кузнецова» прошло 10 лет. Выходил этот авианесущий крейсер в Северную Атлантику в прошлом году. Заметные и, что радует, положительные изменения с того времени произошли в ВМФ в целом. Но до сих пор мы не можем сказать, что вернулись в Мировой океан. Как вы считаете, а надо ли нам возвращаться такими мощными, как и прежде, силами в то же Средиземное море?
- Все зависит от определяющих задач, которые ставит сегодня перед собой наше государство. Если эти задачи распространяются и на Мировой океан, то, безусловно, надо. Правда, сделать это будет не так просто. Необходимы и время, и колоссальные средства.
В одном я убежден твердо – каждый военный моряк от матроса до главкома ждет этих походов. Флот живет будущими походами и делает для их организации все возможное. Скажу больше: я уверен, что в случае необходимости и сегодня, с учетом известных проблем, наш ВМФ в состоянии выполнить любую поставленную задачу. Моряки продолжают жить славными традициями и верой в то, что впишут и свои строки во флотскую историю страны. Я искренне верю в новое поколение военных моряков и желаю им благополучного плавания. Особенно вдали от родных берегов.