Человек который отказывается от благ. Вечные каникулы

Темное пятнышко деревянного домика еле заметно среди грузных деревьев. По двору небрежно разбросаны глиняные кувшины и рукомойники. Два года назад в деревню Калюга, что в Глусском районе Могилевской области, из Минска переехала семья Каптуров. История семьи, добровольно оставившей столицу, - в нашем репортаже.

Хозяин хутора Демьян возразил и звонко расхохотался, когда мы сказали, что он променял цивилизацию на природу.

- Да разве что в Минске людей много! Вот она, обратная сторона цивилизации, - показывает мужчина на измученных котят, которых он на днях привез с Гурского, 42.

Демьян - профессиональный гончар, возрождает старинные белорусские традиции. Супруга Екатерина помогает ему в работе и сейчас ждет второго ребенка. Девочка Дарья, их первенец, бегает по двору.

Жилье Каптуров - обычная деревенская изба, такая же, как любой дом в экранизации «Людзей на балоце» Мележа. Печное отопление, отсутствие удобств и телевизора. Впрочем, вопрос о наличии воды и электричества Демьян закрыл сразу и без обиняков.

- Я не люблю об этом говорить. Мне очень обидно, что сейчас людям интересно только наличие туалета и воды. Все говорят о вещах, которые чуть-чуть выше травы, но ниже колена. Наша задача в жизни - ощущать чудо каждый день. Мы работаем над этим. Если бы нашей целью был туалет, он бы здесь был, поверьте, суперкомфортабельный, да какой угодно!

Мужчина проводит нас в дом, переполненный глиняными изделиями. Первую жилую комнату занимают большая печь, маленькая гончарная мастерская и кухня. На миниатюрном стареньком шкафчике ютятся календари, записи и грамота от Министерства культуры. В окошке дверей спальни видно, как качается плетеная детская люлька, подвешенная к потолку.

- Когда мы приехали, здесь был полный экстрим! - вспоминает Каптур. - Дом изначально находился в колхозном состоянии: гипсокартон, обои, печка, окрашенная в синий, кантри-стиль, что туши свет! Мы давай все это отрывать, печку штукатурить. В нашей спальне была грубка, мы ее развалили и построили красивую печку с лежанкой. Во многом друзья помогали, конечно.

Сейчас семья своими руками строит баню и пристройки к дому. Во дворе красуется гордость Демьяна - горн. Это аутентичная гончарная печь для керамики. Здесь посуда обжигается и становится черной.

Кардинально поменять жизнь Каптур решил восемь лет назад, когда ему было 25.

- Я самый обычный парень. Учился в школе, закончил институт, куда поступил, потому что был наименьший конкурс, как и все нормальные люди. Это БГАТУ - самый элитный университет республики! - смеется Демьян. - Выучился на инженера-механика по сельхозтехнике, отработал два года в колхозе - абсолютный ад, просто рафинированный ужас! Потом два с половиной года работал на заводе в Минске на должности замначальника отдела маркетинга. Все как полагается, купил машину. Можно вроде бы жить…

Параллельно с обычной работой Каптур играл в разных музыкальных группах от металла до этно и фолка, путешествовал автостопом по миру, состоял в рыцарских клубах.

- Работаю до пяти, сажусь в машину, еду к своим друзьям на дачу, где меня ждет сборище хипанов, баня, репетиции, барабаны… Весь этот тусняк продолжается до трех ночи. Утром вся наша «бригада» спит сном праведников, а я подрываюсь в семь утра и еду на работу. До обеда я вообще не могу понять, что я на ней делаю!

Однажды у знакомых в Киеве Демьян увидел на стене терракотовые глиняные плиточки с оттисками по мотивам египетских пирамид.

- Я подошел к этой стене, рассматриваю ее. И мне в одну секунду в голову стукнуло: «Ты должен этим заниматься». Я сначала удивился, - шутя вспоминает мужчина.

Жена Демьяна родом из Львова, по образованию она фольклорист-этнограф, до переезда в Беларусь вместе с сестрой открыла частный детсад. Как и будущий супруг, выступала на различных музыкальных фестивалях, где они и познакомились.

Вернувшись домой, Каптур практически самостоятельно выучил азы гончарного ремесла. Уволился с завода, подрабатывал у частника за копейки, потом друзья подарили ему гончарный круг и печь для обжига керамики. Так пять с половиной лет назад у семьи появилась своя мастерская.

- Это было время «великой депрессии». Мы с женой стали жить вместе, с гончарством у меня получалось слабо. Денег не было совсем. То у друзей перемаемся, то в машине с котом. Полтора года мы жили святым духом, но верили, верили непонятно во что. Так мы на ровном месте повернулись в сторону нашей судьбы. Одну зиму жили у знакомой на даче, где поставили оборудование. Тогда и появился наш первый заказ в детский садик. Мы были счастливы, что нашу посуду оценили. После этого более двух лет жили в деревне под Ивенцом, потом купили этот дом.

Здесь у семьи все сложилось. Посуда мастерской признана, ее покупают. Сейчас Каптуры выступают на корпоративах с мастер-классами, гончар ведет несколько школ, выставляется на ярмарках.

- Мы можем работать две недели в месяц, и этого нам хватает, чтобы путешествовать, жить и строиться. Это красивая история о том, как нужно верить в себя и не сдаваться.

Спрашиваем, как хозяева питаются.

- Многое покупаем в магазине. Хотели бы выращивать все свое, но разъезды не позволяют. Мы вегетарианцы, поэтому вопросы типа вырастить курочек или кабанчика нас волнуют мало. В этом году взяли улей с пчелами, молоко часто покупаем у фермеров, - говорит Демьян.

- Я сама пеку хлеб в домашней русской печке, делаю свежие салаты, готовлю домашний квас, чаи, варенье. Стараемся питаться здоровой пищей: зеленые коктейли, ягоды, - добавляет Екатерина.

- Мы не помним, когда болели! Дарья босиком гоняет тут целое лето - за два года жизни ни болячки, у нее нет никаких прививок, она не записана ни в одной поликлинике. Этот ребенок растет сам, как дерево, посаженное в хорошую почву, которое поливается дождиком, - продолжает Демьян.

По утрам семья обливается холодной водой, зимой может спокойно окунуться в сугробы.

Услугами медицины Каптуры не пользуются вообще. Демьян готов самостоятельно принимать роды у своей жены. Говорит, в их окружении все рожают дома, иначе это признак дурного тона. Он считает, что в процессе рождения ребенка все связано не столько с материей, сколько с состоянием роженицы.

- Важно, чтобы женщина была расслаблена и спокойна. Дом - место, в котором это возможно как нигде. Рождение ребенка - самый прекрасный момент в жизни человека. Отец, который это пропускает, многое теряет. Роды - это экзамен, ты покажешь все, что накопил в жизни. На таких гранях человек не может притворяться, он настоящий. Супруги становятся действительно родными. Это не просто жить вместе, делить квартиру, кровать, а стать людьми, которые пережили что-то глобальное. И как после этого я могу сказать, мол, ай, Катруся [так Демьян называет свою супругу. - Прим. Onliner.by] - рассуждает Демьян.

- В городе нам некомфортно и тесно. И мы не оригинальны в своем мнении - коттеджи вокруг Минска это доказывают! Если бы не нужно было зарабатывать бабло, в воскресенье вечером никто бы не ехал назад, в столицу. Это естественная потребность человека - иметь свою землю, посмотреть, как растут деревья, которые ты посадил сам. Это возвышает человека.

- В Минске людей используют как кошельки. Заехал недавно в гипермаркет на выезде домой и словил прикольный момент: иду по залу, и меня накрывает ощущение великого покоя и созидания… То есть очень часто единственное место, где человек может расслабиться и творчески подойти к процессу, - это гипермаркет, - делится наблюдениями гончар. - Люди тщательно выбирают подсолнечное масло, туалетную бумагу - белую или розовую. Они ничего в жизни не делают так спокойно и качественно, как потребляют. И это ужасно. Мы осознанно подвергаем себя аскезам. Мы специально живем здесь, чтобы в этой пустоте пробудилось то, что есть внутри нас.

Бросить все - квартиру, работу - и уехать в глушь, в деревню. Жить ради себя, любимого. Отказаться от бесконечной гонки накопления капитала и материальных благ. Просто жить, ведь, по сути, человеку для счастья не так уж и много нужно. Эта философия, называемая режущим слух словом “дауншифтинг”, набирает все большую популярность по всему миру. После “пионерских” Австралии, США и Великобритании, где сегодня около 30 процентов людей уже сделали “откат” к обычному человеческому счастью, волна “отказа от чужих целей” готова захлестнуть и нашу страну. Первые адепты “новой веры” у нас уже появились. Но так ли хороша практика, как рисует ее теория жизни в деревне?

Менеджеры любят тишину

Кирилл Забавин с супругой Аленой второй год живут в богом забытой деревушке Фольварки на дюжину домов. В Островецкий район они переехали из Минска, оставив там двухкомнатную квартиру и престижные рабочие места. Алена была нарасхват со своим талантом продаж техники. Кирилл занимался разработкой сайтов, вел крупные международные проекты в сфере ИT-технологий. Сегодня они встречают меня на пороге маленького бревенчатого домика. На руках у Алены семимесячный Михаил. Он уже полноценный сельский житель.

История ухода от благ цивилизации у семьи стандартная. Алена, сутками пропадающая на работе, эмоционально выгорела. В один момент пришло осознание: так больше продолжаться не может, если не сменить обстановку, не вырваться из улья мегаполиса, можно дождаться нервного срыва со всеми вытекающими последствиями.

Кирилла же однажды на картофельных работах у родственников посетила похожая мысль: “Если бы всю жизнь копал свой собственный огород, давно стал бы преуспевающим фермером”. В результате семья вооружилась картой и поехала колесить по стране в поисках “тихой гавани”, обязательно возле речки. Нашли такую в Фольварках, за 200 километров от дома. Официальный переезд осуществился в марте прошлого года.

Большинство людей считает, что переезд в деревню - это шаг назад. Я с этим не согласен, - говорит Кирилл, закрывая ноутбук. - Водопровод и канализацию в дом провели за 1000 долларов. Тем самым все преимущества городского жилья перед сельским свели на нет. Хотя можно было бы и к колодцу за водой ходить - руки не отвалятся.

Безвылазно в деревне семья живет уже полтора года. Может подвести промежуточные итоги. Кирилл избавился от неприязни к людям с их перфораторами за стенкой, пьянками в подъезде и цоканьем каблуков на лестнице в три часа ночи. Алена уже в состоянии спокойно реагировать на телефонные звонки.

Пара соток на еду

Получается, дауншифтинг действительно можно приравнять к лечению? В некоторых случаях - да. Однако люди бегут из городов по разным причинам. Например, в Великобритании беглецы стремятся “соскочить” с “химических” продуктов питания. Становятся адептами борьбы с мусором, употребления органических продуктов, экономии энергии. Австралийцы просто стремятся сменить место работы и проживания. В России дауншифтинг воспринимается как переселение на менее развитые, но более комфортные по некоторым параметрам территории.

Есть много дауншифтеров, у которых, как и у семьи Забавиных, в городах осталось жилье. Сдавая в аренду оставшуюся в городе квартиру, в принципе, можно жить на периферии, даже нигде постоянно не работая. Еще одна причина переселения - лень в совокупности с недальновидностью. Продав жилье, человек несколько лет живет на вырученные деньги, ни в чем себе не отказывая. Наконец, есть и некое подобие секты (без эмоционального окрашивания) приверженцев простой жизни, единения с природой, которое, по их мнению, только и возможно вдали от бетонных джунглей.

У Михаила с Еленой Юревич своя история. Они оставили родные Барановичи и перебрались в Кореличский район. “Здесь хорошие леса, сам я заядлый охотник. А еще большой любитель пчел. Завел пасеку в 50 домиков, мед сбываю знакомым. А официально работаю сторожем на местном предприятии”.

В деревне Горная Рута уже семь лет живут Никита и Наталья Цеханович. Глава семьи в прошлом преуспевающий бизнесмен, а сегодня классный печник. Они, пожалуй, классические представители философии дауншифтинга. До переезда с Горную Руту жили в самом известном в нашей стране экопоселке Росы Воложинского района.

Но, как бы то ни было, рано или поздно переселенцы с любым мировоззрением сталкиваются с реалиями жизни. Оказывается, свежим воздухом, ярким солнцем и пением птиц сыт не будешь. В глуши нужно чем-то заниматься. Растить огород. Содержать корову, кур. Работать на местном предприятии. Во-первых, нужен какой-то, хотя бы минимальный, доход. Во-вторых, жизнь в деревне без дела - верная дорога к смертельной скуке и, как правило, пьянству. Это реалии.

Не в деньгах счастье, а в возможности их потратить

Кирилл Забавин утверждает, что в деревне много денег, по сути, не нужно. Здесь их попросту некуда тратить. Вспоминает свой эксперимент из той, прошлой жизни. Взялся записывать все расходы и выяснил, что треть зарплаты тратил на кофе, фастфуд, ненужные вещи.

Много лет назад знакомый Кирилла из деревни сказал: “На земле не разбогатеешь, но и голодным не останешься”. Эти слова запомнились. Теперь в планах семейства доказать или опровергнуть их на личном опыте. Именно поэтому Алена не стремится устраиваться на работу - в ближайший магазин продавцом или на почту. Молодая женщина говорит, что постарается эти же 300-400 рублей “выжать” из собственной земли, работая на себя. В планах у нее разведение кроликов. Опытный менеджер по продажам уже изучила спрос на диетическое мясо. Дело может стать перспективным даже в рамках одного района. Кирилл же просто “снизил обороты”. Продолжает работать в сфере высоких технологий удаленно, но берет минимальную нагрузку. Доход раза в три меньше, но его с лихвой хватает.

С Кириллом, Аленой и Мишкой на руках мы обходим владения супружеской четы. На старых яблонях появились скворечники. Фасад дома прирастает модной обшивкой. В сарае построены крольчатники. В курятнике подготовлены насесты для несушек. На первый взгляд идиллия. На практике не совсем так. Вход в скворечник оказался слишком маленьким для птиц. Первых пять породистых кроликов выкосила эпидемия. Первые куры успели принести буквально пару оранжевых яиц, а потом объявилась лиса. Перед тем как продолжать ремонт дома, потребовалась замена части стен и реконструкция печки. А еще уже ближайшей весной светит тяжелая работа на участке.

Пока что ребята выглядят авантюристами. Этакими туристами, которые решили окунуться в кантри-стайл. Многие на выходные отправляются в агроусадьбу, дегустируют самогон, пробуют подоить корову и намолоть горсть муки с помощью тяжелых жерновов. Эти поступили оригинальнее и такую агроусадьбу просто купили по сходной цене. Надолго ли их хватит?

Насильно сельчанином не станешь

Заместитель генерального директора Научно-практического центра по земледелию НАН, доктор сельскохозяйственных наук Эрома Урбан полагает, что применительно к нашей стране развитие дауншифтинга - дело вполне объяснимое и даже предсказуемое. Наша страна небольшая, и у многих были (или остаются) связи с деревней:

Давайте оценим самый большой и развитый город страны - столицу. Около 70 процентов его жителей - выходцы из села. И горожане регулярно ездят проведать родственников. Мы не настолько оторваны от земли, чтобы оказаться на ней полностью беспомощными.

При наличии удаленной работы можно жить хоть на краю света.
Был бы интернет.

Иное дело, что к хорошему привыкаешь быстро. При переселении в провинцию часть этого хорошего безвозвратно теряется. Можно сделать из развалюхи-дома “конфетку”, снабдить его всеми мыслимыми и немыслимыми коммуникациями. Но вот при выходе из этого убежища, а выходить волей или неволей придется каждый день, вся романтика обязательно разобьется о реальность:

Город чем хорош? С работы пришел, обул тапочки, включил телевизор - и все. В деревне же нужно постоянно что-то делать. Хотя бы для того, чтобы перед соседями не стыдно было. Пара грядок. Фруктовый сад. Весенняя страда. Осенняя уборка. Чтобы не было как в басне про стрекозу и муравья.

- Может ли человек неподготовленный переехать в деревню и зарабатывать на своей земле, кормить себя и семью?

Теоретически 2-3 сотки земли на каждого человека хватит, чтобы получить пропитание на весь год. Но для этого нужно упорно трудиться, так, что и пение птиц не услышишь. Кто-то один раз вылечил насморк, но это вовсе не означает, что он хороший врач. Иной посадил куст картошки, но считать себя выдающимся агрономом права не имеет. Чтобы жить с земли, нужно иметь не только специальные знания, быть не только трудолюбивым. Нужно отличаться определенным складом характера. Двое моих знакомых примерно в одно и то же время решили стать фермерами. Взяли в аренду примерно одинаковые площади земель. Имели схожий стартовый капитал и багаж знаний. Сегодня один из них ворочает миллионами. Второй полностью прогорел и бросил земледелие.

Получается, планы по выращиванию экологически чистой продукции, прибыльному и в то же время необременительному животноводству, которыми грезят многие дауншифтеры, - почти всегда фикция?

Абсолютно верно. Если себя прокормить с земли еще кое-как получится, то заработать на другие нужды не так просто. Выращенная продукция стоит дешево. На одних дачников в качестве клиентов рассчитывать нельзя - сегодня они есть, а завтра уехали. Или просто отказались от молока, мяса.

- Дауншифтеры утверждают, что именно за ними будущее села. Так ли это на самом деле?

Смотря что понимать под будущим. Если цель - сохранить название деревни на карте страны, тогда да, это будущее есть, ведь деревня не умирает, пока ее не покидает последний житель. Если говорить о селе как о гармоничном организме со своей инфраструктурой, экономическими связями - дауншифтеры здесь больше похожи на туристов, дачников. Ведь подавляющее большинство из них зарабатывает деньги посредством удаленной работы, через интернет. Чтобы деревня ожила, в ней нужно работать. На ферме, трактористом, в поле. К сожалению, такой импульс развитию деревни дауншифтеры дать не в состоянии. Правда, мне видится один перспективный вариант - создание силами таких переселенцев на базе сел неких туристических объектов.

Программное переселение

Понимая всю серьезность сложившейся ситуации, государство начало оказывать всяческую поддержку тем, кто желает уехать “на целину”, перебраться из города в деревню и жить по тамошним законам. Только отдача такой помощи установлена четкая: не только жить, но и работать здесь же, в районе.

Заместитель начальника отдела организации работы государственной службы занятости населения и альтернативной службы Минтруда и соцзащиты Юлия Давиденко рассказала, что в стране существует механизм по переселению из городов на периферию. Речь в данном случае идет о тех гражданах, кто по каким-то причинам лишился работы и средств к существованию и ради хлеба насущного готов “сняться с якоря” и устремиться в неизвестность. Впрочем, неизвестность эта более чем прозрачная. Безработные, переезжающие на новое место жительства, за счет средств бюджета государственного внебюджетного фонда социальной защиты населения могут рассчитывать на единовременную выплату в размере семикратной величины бюджета прожиточного минимума. А при переселении из города в самую что ни на есть деревню эта сумма автоматически увеличивается еще на два прожиточных минимума. Разумеется, компенсируются и затраты на переезд. А на новом месте уже ждет подписания трудовой договор или контракт.

Нельзя не признать, что программа принята не для галочки, а реально работает, отметила Юлия Давиденко:

Например, за прошлый год органы по труду, занятости и социальной защите помогли найти работу и переселиться в сельскую местность 168 семьям безработных (всего 289 человек). Причем 18 семей по селам разъехались из крупных городов, таких как Гомель, Могилев, Витебск, Гродно, Бобруйск, Барановичи. За январь - сентябрь текущего года решили с государственной помощью сменить город на деревню еще 122 семьи (280 человек).

Такие миграционные процессы, судя по всему, обещают из года в год становиться все более интенсивными. Плюсы их очевидны. Они не только помогают отдельно взятым гражданам вновь обрести работу и средства к существованию. Именно благодаря этим людям, пожелавшим работать на земле, деревня в ее классическом понимании и может оживиться. Тем более что средний возраст переселенцев - 33-34 года, у них вся жизнь впереди. Наверное, именно таких и стоит называть дауншифтерами в наших реалиях. Тех, кто бросил родное гнездо и отправился в деревню за лучшей долей.

Что же касается тех, кто гордо пытается пропагандировать “свободу от чужого мнения”, то вряд ли на них можно ориентироваться как на восстановителей деревни. Да, есть среди них люди, на самом деле нашедшие себя на новом месте. Кто-то развел коз и продает полезные молоко и сыр. У другого на подворье шикарная пасека, а за медом выстраивается очередь из друзей и знакомых. Еще одна знакомая семья завела лошадей, скоро начнет оказывать услуги по конным прогулкам. Но все они без исключения продолжают работать удаленно - в сфере высоких технологий, копирайтинга и так далее.

Поселок - своеобразная коммуна, способная функционировать и гармонично развиваться лишь общими усилиями всех ее членов. Система же отдельных, обособленных хуторов, в которую дауншифтеры волей или неволей превращают деревню, жить не может...

Подписывая командировочное удостоверение в стареньком здании Освейского сельсовета Островецкого района, я разговорился с его работниками. Они хорошо знают семью Забавиных. Те сразу после переезда развили бурную деятельность: писали письма о восстановлении дороги, организовывали уборку мусора на берегах реки. Да и просто советовались с местными властями по многим бытовым вопросам. “Не знаем, задержатся ли у нас эти горожане. На первый взгляд, они совсем не приспособлены к сельской жизни. Может быть, уедут через пару месяцев. А вдруг останутся, акклиматизируются? Время покажет”.

Когда прощались с Кириллом на пороге его “тихой гавани”, он сказал, что приехал в Фольварки надолго, скорее всего, на всю жизнь. Надеется, что удастся стать селянином. Но получится ли при таких планах остаться программистом?

За и против

Наталья Поречина, координатор проекта “Предотвращение загрязнения природных водоемов и содействие развитию органического сельского хозяйства Центра экологических решений”:

- Сегодня те, кто смотрит на переселенцев в глушь как на белых ворон и пророчит деревне скорое исчезновение, глубоко заблуждаются. История стран ЕС, США, Японии, которые являются технически наиболее развитыми, показывает: люди неизменно поворачиваются назад, к природе. Там бегством из города в село никого не удивишь. Дело в том, что на Западе все большую популярность завоевывает органическое хозяйство, выращивание экологически чистой продукции. И сегодня это самый быстроразвивающийся сегмент рынка продовольствия, ежегодный прирост которого достигает 10 процентов по росту ассортимента, продаж и в денежном выражении.

В последние годы в разы участились случаи аллергических заболеваний, связанных с употреблением перенасыщенных химическими добавками продуктов питания. И люди волей или неволей вынуждены пересматривать свои привычки, обращать внимание на здоровую продукцию. А в условиях города, в окружении промышленных предприятий, вырастить ее невозможно. Поэтому я нисколько не сомневаюсь, что адептов простой жизни в деревне будет становиться все больше.

Дмитрий Бибиков, сооснователь Минской урбанистической платформы, магистр градостроительства:

- Думаю, не только у нашей деревни, но даже у малых городов едва ли большое будущее. Связано это не только с мировыми тенденциями урбанизации и развития в первую очередь крупнейших агломераций. Проблемой периферийных поселений является в первую очередь крайне малая плотность населения. Надо понимать, что даже в среднем у нас в стране она ниже, чем в Украине, в разы меньше, чем в Польше и тем более в Западной Европе.

Надеяться на то, что люди останутся в деревнях и малых городах, - напрасное дело. В будущем продолжится тренд на депопуляцию деревни и ее старение. Возможно, будущее за хуторами, агротуристическими комплексами и даже какими-то сельскими “колониями” уставших от суеты и шума горожан. Но население таких мест будет минимальным и постоянной работы там не будет.

Я думаю, что судьба деревни и малых городов решается в Минске и других крупных городах страны, которые способны дать гражданам страны достойный уровень жизни.

Блицопрос

Готовы ли вы переехать в деревню?

Сергей Толстиков, актер Нового драматического театра:

- Мне кажется, дауншифтинг - это какое-то упрощение сложной, в общем-то, темы человеческого выбора. Вот появилось красивое слово, и все его теперь используют. Я сам живу около Стиклево, лес у меня в 20 метрах от окна, природа рядом. Так что отказываться от особых благ ради нее мне не нужно. Отшельничество, честно говоря, это не мое. Но мне кажется, каждый сам волен решать, нужен ему социум или нет. Мне нужен. Это мой театр, моя работа, мой зритель. Каждый человек, что бы он ни говорил, всегда будет искать место, где ему будет лучше.

Евгений Ершов, продюсер концертного агентства “Альфа-концерт”:

- Знаете, я сам пенсионер, поэтому к дауншифтерам отношусь с большим пониманием. Есть время разбрасывать камни и есть время их собирать. Свой бизнес, который уже давно превратился в любовь, конечно, ни в какую деревню я перенести не смог бы, я могу реализовывать его только в большом городе. Но, конечно, сейчас появляется больше возможностей - можно взять кредит, открыть свою усадьбу для отдыха в деревне и зарабатывать. Это кому что ближе.

Лариса Калиновская, специалист по маркетингу Национального академического драматического театра им. М. Горького:

- Я жила в деревне только летом, когда была школьницей, потом студенткой. Да, мозги там прочищаются. Особенно если читать классику у реки. Не зря тургеневские барышни проводили время в беседке с книжкой. Если меня мой театр окончательно разочарует, я готова уехать. Но все же не в глухую деревню, а туда, где есть горы и река или море.

С самого момента рождения все - родители, школа, СМИ - учат нас, что успех это понятие материальное. Счастье, удовольствие и отношения стоят на втором месте после уровня дохода. Поскольку наша культура больше всего ценит успех, отражаемый на банковском счете, мы живем в мире, которым правит доллар.

пн, 21/10/2013 - 13:18

10 удивительных историй о людях, которые отказались от всех благ цивилизации и стали жить вдали от всех, в гармонии с природой.

Сын и отец из Вьетнама, которые бежали во время войны и были обнаружены 40 лет спустя

Во время войны во Вьетнаме мужчина по имени Хо Ван Тхань (Ho Van Thanh) жил в деревне под названием Тра Кем (Tra Kem) с женой и тремя сыновьями. После того как конфликт между солдатами США и вьетнамскими солдатами обострился, Тхань стал всё больше и больше беспокоиться за безопасность своей семьи. Затем, однажды он с ужасом увидел, как его жена и двое сыновей были убиты в результате взрыва мины.

В панике сорокадвухлетний мужчина схватил своего оставшегося сына, двухлетнего Хо Ван Ланга (Ho Van Lang), и убежал в джунгли, чтобы спрятаться. Так и не поняв, что война закончилась, отец с сыном скрывались в джунглях в течение следующих сорока лет.

В августе 2013 года работники из соседней деревни заметили мужчин, одетых в набедренные повязки, изготовленные из коры деревьев, и уведомили властей. После пяти часов поиска, были найдены теперь уже 80-летний и 41-летний мужчины. Пожилой мужчина всё ещё немного помнил местный диалект, поэтому он смог сообщить, что случилось с их семьей много лет назад. Кроме того, он сообщил им, что он и его сын выживали благодаря выращиванию кукурузы и сбору фруктов и овощей. Они построили замысловатый дом на дереве и жили в нём. На фото выше изображён их дом.

Они оба прошли медосмотр и лечение, и будут пытаться интегрироваться в современное общество.

Мужчина в течение 27 лет прятался в лесах штата Мэн

На протяжении почти тридцати лет жители Северного Пруда (North Pond) в центральной части штата Мэн рассказывали истории об отшельнике, жившем в лесу, который иногда обворовывал близлежащие дома и лагеря в поисках продуктов питания и запасов. Эти рассказы стали легендой, сказкой для современности.

Легенда стала реальностью, когда в апреле 2013 года, государственный егерь поймал Отшельника Северного Пруда за кражей. Сорокасемилетний Кристофер Найт (Christopher Knight) был пойман с поличным, когда он украл продукты питания и отдыхал у лагеря на берегу озера. Поимка закончила его двадцатисемилетнее отшельничество, и подтвердило слухи о нём раз и навсегда. Хотя Найт извинился за воровство, власти предполагают, что он может нести ответственность за, как минимум тысячу краж, которые он совершал на протяжении многих лет.

На судебном слушании в августе 2013 года Найт не признал себя виновным по обвинению в семи взломах и шести кражах. Он говорит, что он ушел в лес в девятнадцать лет, и за это время он говорил только одним человеком, туристом, на которого он наткнулся где-то в 90-х годах. Найт утверждает, что поддерживал своё интеллектуальное развитие, читая книги, которые он крал из домов. В настоящее время он ожидает суда.

Русская семья в течение 40 лет пряталась в лесах Сибири

В 1978 году русские геологи отправились в удаленное место, расположенное в дикой природе Сибири, но вместо того, чтобы найти драгоценные полезные ископаемые, они обнаружили семью из шести человек, которая прожила там незамеченной в течение сорока лет.

Карп Лыков и его семья были старообрядцами, членами фундаменталистской русской православной секты, которая подвергалась преследованиям при Советском Союзе. Во время большевистской революции многие старообрядческие общины бежали в Сибирь, спасаясь от религиозных преследований, и Лыковы были среди них. В 1936 году коммунистический патруль расстрелял брата Лыкова прямо у него на глазах, поэтому он взял жену и двух малолетних детей и убежал с ними в лес.

Взяв с собой лишь самое необходимое имущество и некоторые семена, они постепенно удалялись от общества всё дальше и дальше, пока не остановились примерно в 160 километрах от границы с Монголией. У пары родилось ещё двое детей, и семья из шести человек жила за счёт того, что они могли вырастить и благодаря сбору ягод и корений. Они часто голодали, и стали расставлять капканы и, соответственно добавлять мясо в свой рацион лишь тогда, когда их сын достиг совершеннолетия и научился мастерить капканы. Тем не менее, у них была сильная нехватка пропитания, и мать семейства умерла от голода в 1961 году, отдав свою долю пищи детям.

Семья не имела ни малейшего представления, о таких событиях, как высадка человека на Луну или о том, что имела место Вторая мировая война. Они были очарованы такими мелочами как упаковка из целлофана. Со временем младшие дети выработали странный диалект, в котором посторонние с трудом распознавали русский язык. После того, как геологи установили с ними контакт, семья медленно начала им доверять, но будучи глубоко религиозными, они всегда отказывались покинуть свой изолированный дом. В конце концов, они начали принимать небольшие подарки в виде соли и других драгоценных продуктов питания, без которых они жили так много лет.

Всего лишь через несколько лет после установления контакта, трое из четырёх детей, умерли от почечной недостаточности из-за осложнений, вызванных их многолетним недоеданием. Один сын умер от пневмонии, яростно отказавшись от медицинской помощи, сказав: «Человек живет столько, сколько ему отпущено Богом».

Отец семейства умер в 1988 году. Агафья Лыкова, последний оставшийся член семьи, продолжает жить там в одиночестве. Ей почти семьдесят лет, и она никогда не выходила за пределы своего хозяйства.

Японский солдат отказывался поверить, что война закончилась

В 1944 году японская армия отправила лейтенанта Хиро Онода (Hiroo Onoda) и несколько других подразделений на малонаселенный филиппинский остров Лубанг (Lubang) для ведения партизанской войны во время Второй мировой войны. Хотя война закончилась вскоре после этого, Оноде и его соотечественникам на острове об этом так официально и не сказали, поэтому они продолжали оставаться на острове и бороться с местными жителями в течение следующих тридцати лет.

Онода продолжал жить в джунглях на протяжении десятилетий, питаясь кокосами и бананами. В октябре 1945 года японское правительство попыталось уведомить солдат, которые прятались в отдаленных джунглях, что война закончилась, но Онода и его соотечественники решили, что газеты и листовки, сброшенные самолетами, были пропагандой союзных сил. Мужчины тщательно изучили каждое слово листовки, но решили, что не сдадутся, пока их командир не прикажет им это сделать. На их поиски было отправлено несколько отрядов, но никто так и не смог их найти.

За эти годы все другие мужчины умерли, и оставшийся кроме Онода солдат решил сдаться и улизнул из их лагеря. Онода прожил в одиночестве в течение ещё двадцати лет, став легендой среди японских и филиппинских националистов, которые считали, что он умер. В 1974 году турист нашёл Оноду и попытался убедить его, что война действительно закончилась, но Онода упорно отказывались ему верить.

Турист, Норио Судзуки (Norio Suzuki), покинул остров и организовал встречу между Онодо и его теперь уже отставным командиром. Когда Онодо узнал правду, он был невероятно потрясён. Он был провозглашен героем в Японии, и был помилован за убийства и ранения филиппинцев, которые он совершил, проживая на острове в течение всех этих лет. После реинтеграции в общество, Онода решил, что ему больше по душе простой, одиночный образ жизни. Он переехал в Бразилию и жил на ранчо, посетив свой остров ещё один раз в 1996 году.

Мужчина, последний представитель своего племени, в одиночку живёт в бразильских тропических лесах

Почти двадцать лет назад бразильские чиновники обнаружили индейца, вероятно, последнего из племени, с которым не было установлено контактов. Он жил в одиночестве в бразильских тропических лесах. Чиновники долго решали, что же делать с мужчиной. Их попытки установить мирный контакт прошли не очень хорошо, и мужчина выстрелил из лука в грудь одного из спасателей. Предыдущие попытки интегрировать членов племён в современную цивилизацию также окончились плачевно: люди, жившие всю жизнь в изоляции, обычно умирали вскоре после того, как их интегрировали в общество.

Видя вырубку лесов и приход индустриализации в местность вокруг среды обитания одинокого человека, правительственные чиновники установили, что никаких попыток индустриализации или вырубки леса не должно предприниматься в 48 километровом радиусе от места обитания индейца. Мужчина, которому сейчас примерно сорок лет, до сих пор ведёт самое одинокое существование из всех известных на Земле.

Мужчина счастливо прожил 30 лет в одиночестве в удаленном домике на Аляске

После долгой карьеры на флоте и в качестве дизельного механика, Ричард Проеннеке (Richard Proenneke) выбрал довольно уникальный стиль своей пенсионной жизни. Он построил домик высоко в горах Аляски, в месте под названием Твин Лэйкс (Twin Lakes), где он и прожил в одиночку почти тридцать лет, питаясь подножным кормом.

В течение своего затворнического выхода на пенсию, Проеннеке несколько раз отваживался проехать через сорок восемь штатов, чтобы повидать свою семью, но по большей части, он проводил всё свое время в одиночестве, на удалённых диких просторах Аляски. Он охотился, рыбачил, и изучал природу острым глазом прирождённого учёного.
Проеннеке снимал свою уединённую жизнь на плёнку, которая позднее была отредактирована и превращена в серию документальных фильмов канала PBS, под названием «Один в дикой природе» (Alone in the Wilderness). Его записи были также адаптированы в несколько книг, и он сделал несколько ценных записей о метеорологических и природных данных того района Аляски, где он проживал.

Одинокая женщина с острова Сан-Николас

В 1835 году власти Калифорнии постановили, что все индейцы должны были быть перевезены с крошечного острова Сан-Николас (San Nicolas), самого отдаленного из островов Чаннел (Channel Islands). Расположенный примерно в 85 километрах к западу от побережья Лос-Анджелеса остров пострадал от войн между индейскими племенами. Во время эвакуации одна женщина отказалась покидать остров, потому что, как она утверждала, её маленький ребенок пропал без вести. Она исчезла из поля зрения, и её больше никто не видел в течение почти двадцати лет.

В 1853 году охотничья экспедиция наткнулась на ту же женщину. Она так и не нашла своего ребёнка и говорила на языке, который никто раньше не слышал, но она очаровала всех, кто видел её, своей широкой улыбкой и веселым нравом. Охотники привезли её на материк, и она была в шоке и восторге от современного мира. К сожалению, она прожила лишь семь недель после своей реинтеграции в общество, скончавшись от дизентерии.

Независимый исследователь пропал после того, как провёл пять лет в одиночестве

Эверетт Руэсс (Everett Ruess) родился в 1914 году, но никто не знает, когда он умер, потому что он провёл всю свою жизнь в одиночестве. Руэсс был художником, поэтом и писателем, который исследовал природу, совершая прогулки пешком и на лошадях в течение многих лет, проводя большую часть своего времени в Хай Сьерра (High Sierra), на побережье Калифорнии, и в пустынях американского юго-запада. Он исчез в конце 1930-х годов, когда ему было всего двадцать лет, во время путешествия через отдаленный район штата Юта.

Руэсс был одним из первых американцев, которые вошли в контакт с коренными американцам и жили среди них. Во время своих путешествий он исследовал жилища в скалах и обменивал свои художественные работы на еду и другие припасы. Он никогда не проводил в компании людей больше одного или двух дней, предпочитая оставаться в одиночестве. Он вёл дневники, которые впоследствии были превращены в книги, рассказывающие о его необычном образе жизни и отсутствии желания быть частью любой формальной цивилизации.

Его смерть остается загадкой, и по сей день. Некоторые думают, что он умер случайной смертью от падения или утопления, другие подозревают насильственную смерть. Его странный образ жизни и таинственное исчезновение превратили его в народного героя среди натуралистов и историков.

Кристофер МакКэндлесс ушёл на просторы дикой природы

Окончив с отличием университет Эмори (Emory University) в 1990 году, Кристофер МакКэндлесс (Christopher McCandless) пожертвовал оставшиеся на его счёте 24 000 долларов на благотворительность, освободился от семейных связей, и всего своего имущества, и отправился в приключение через всю страну. Называя себя Александр Супертрэмп (Alexander Supertramp), МакКэндлесс путешествовал без денег и без особых контактов с внешним миром. Он прибыл в пункт своего назначения город Фэрбанкс (Fairbanks), Аляска, 28 апреля 1992 года.

Всего четыре месяца спустя хрупкое тело МакКэндлесса было найдено в заброшенном автобусе Фэрбенкса на Стампид Трэйл (Stampede Trail). При весе в 30 килограммов, он умер от голода и от отравления ядовитыми грибами. Писатель Джон Кракауэр (Jon Krakaeur) написал книгу о трагическом уходе МакКэндлесса от цивилизации, получившую многочисленные награды. Книга, которая называется «В диких условиях» (Into The Wild), была впоследствии адаптирована в фильм, в котором снялся Эмиль Хирш (Emil Hirsch).

Кристофер МакКэндлесс является противоречивой фигурой. В то время как многие люди чувствуют симпатию к этому молодому человеку, который хотел жить уединенной жизнью, другие критикуют его неподготовленность и отсутствие элементарных знаний в технике выживания.

Женщина предпочитающая жить «вне системы» живёт в «доме хоббита»

В 1995 году небольшая группа людей купила крупный участок земли в Уэльсе с намерением превратить его в коммуну. В течение многих лет они мирно жили «вне системы», пока правительство не вмешалось и поставило под вопрос их законное право собственности на землю. Затем последовало юридическое сражение, которое продлилось десятилетие, но, в конце концов, было установлено, что они действительно владеют землёй и имеют полное право там жить.

Одной из этих выживальщиков была Эмма Орбах (Emma Orbach), женщина, закончившая Оксфордский университет, которая теперь живет в хижине в стиле дома хоббита, которую она сама для себя построила. Орбах развелась с мужем, который также был выживальщиком, и теперь живет в одиночестве, в круглом доме, который она построила сама. Она выращивает свои собственные продукты питания, производит своё собственное электричество, и гордится тем, что живёт без давления общественных правил. Орбах содержит своих собственных сельскохозяйственных животных, берёт воду из ручья, и изредка ходит в близлежащие магазины, чтобы позволить себе такое лакомство как шоколад.

«Я хочу жить именно так», - говорит Орбах. «Этот стиль жизни делает меня очень счастливой и приносит мне умиротворение, это мой идеальный дом».