Формирование крупной земельной собственности. Хозяйство, структура феодального землевладения, формы собственности, категории крестьянства (IX-XV вв.)

Проблема феодального землевладения в Древней Руси домонгольской эпохи традиционно привлекает внимание советских историков. Однако при выработке общей концепции феодализма в Киевском государстве исследователи, отстаивавшие тезис о феодальном характере базисных процессов, основное внимание обратили на доказательство самого факта существования феодального землевладения. Гораздо в меньшей степени их интересовало исследование форм земельной собственности, их специфики в XI-XIII вв.

При таком подходе считалось достаточным указать на держание волости, обладании селом, куплю и продажу земли, а сами эти явления рассматривались как однопорядковые и рядоположенные. На этом, по сути, и заканчивалось изучение отношений землевладения, и не случайно, что сегодня даже способ организации отдельно взятого хозяйства феодала (получившего, к тому же, в отечественной историографии совершенно неадекватное наименование «вотчина») оказался неизученным. Эта задача все еще находится в повестке дня .

Однако как бы ни важна была самостоятельная научная ценность изучения первичной ячейки феодализма, исследование отношений землевладения в Древней Руси не должно останавливаться на этом этапе. Возобновившаяся в последнее время дискуссия о феодализме в Древней Руси, длящаяся в общей сложности около восьми - десяти лет и достигающая порой чрезвычайной остроты, стала возможной лишь благодаря неудовлетворительному состоянию разработки теоретических проблем феодальной формации.

Не секрет, что в подобных дискуссиях за «идеальную» модель феодальных отношений так или иначе принимается феодализм северо-французский, на самом деле, как давно выяснено, представляющий собой лишь локальный, и притом, неорганический вариант развития средневекового общества . Полемизирующие стороны, осознанно или нет, подверстывают древнерусский феодализм под «классическую» модель с той только разницей, что одни историки настойчиво доказывают полное тождество, другие отрицают всякое подобие.

С другой стороны, многие вопросы, ставшие предметом жарких споров, рождены не столько действительностью X-XIII вв., сколько историографическими недоразумениями. К наиболее очевидным следует отнести проблему терминологии. Традиционно феодальные отношения I-XIII вв. описываются в терминах, позаимствованных из эпохи московского государства XV-XVII вв.: «вотчина», «кормление», «поместье», «закрепощение» и т. д. в источниках домонгольского периода не употребляющихся . В советской историографии к тому же отсутствие исследований феодальной терминологии X-XIII вв. привело к введению в научный оборот фразеологии западноевропейского феодализма: «феод», «лен», «аллод», «сеньория» и т. д. Даже если условность этих терминов и понятий применительно к Киевскому государству и осознается, отделить от них круг ассоциаций, ведущих к другому времени и региону, едва ли всегда удается. Можно сколько угодно дебатировать вопрос о сущности «кормления» в Киевской Руси, и все-таки это будет не более чем спор о словах.

По нашему мнению, суть проблемы - в исследовании форм феодальной собственности, и следовательно, в уяснении специфики феодальных отношений в древнерусском обществе. Это необходимо еще и потому, что советской историографией вопрос о юридических формах землевладения домонгольской эпохи практически не затрагивался .

Поставленная задача может быть решена лишь только при анализе действительной феодальной терминологии источников XI-XIII вв. путем выявления реального содержания каждого из терминов и сопоставления их между собой, предположив предварительно, что для каждого явления в развитом виде должен существовать соответствующий термин, а наличие такого термина, следовательно, доказывает существование понятия.

Традиционно полагается, что важнейшими терминами, отражающими феодальное землевладение, являются «земля» и «волость». Многие исследователи склонны считать эти понятия синонимами, применяя их как взаимозаменяемые . На первый взгляд, для этого есть основания. Действительно, летописи как будто смешивают эти два термина. Они говорят о Киевской, Черниговской, Переяславской, Ростовской и др. землях, и о волостях с тем же названием . Возникает впечатление, что и современники отраженных летописью событий не очень четко различали понятия «земля» и «волость».

В действительности подобной неразборчивости летописцев, собственной прихоти в использовании этих терминов не было. Подтвердим эту мысль данными источников.

В 1142 г. в возникшем между Всеволодом Ольговичем и остальными представителями клана черниговских князей конфликте из-за наделения волостями неожиданно пострадал Вячеслав Владимирович, в то время сидевший в Переяславле. В ответ на военные действия Ольговичей племянники Вячеслава Ростислав и Изяслав предприняли поход на черниговские владения. Ростислав «поиде на волость ихъ (Ольговичей. - Авт. ) и взя около Гомия волость ихъ всю» . Одновременно Изяслав Мстиславич «ѣха ис Переяславля в борзъ в землю Черниговьскую, и повоева около Десны села ихъ, и около Чернигова, и тако повоевавъ волость ихъ» . Приведенные фрагменты наталкивают на два выхода. Во-первых, в пределах Черниговской земли волости Ольговичей находились на ограниченной территории возле Гомия и в Поднесенье. А во-вторых, буквально понимая последнюю из приведенных фраз, Изяслав мог «повоевать» землю, не тронув волости. Аналогичный случай произошел в 1196 г. Давыд Ростиславич со Всеволодом «вшедша в землю их (Ольговичей. - Авт. ) и жьжета волость ихъ, к Вятьскыя городы поимали и пожглѣ» . Здесь также, несмотря на указание, что войска вошли в пределы Черниговской земли, летописец счел нужным уточнить, что волость Ольговичей все-таки пострадала, значит, могла и не пострадать.

Здесь приведены только те примеры, где «волость» и «земля» употреблены в одной фразе. Разделение этих понятий летописцем очевидно. Итак, по крайней мере территориально, «волость» - понятие гораздо более узкое, чем «земля». Этот вывод можно подкрепить и другими примерами: волости Романа Мстиславича находились одна у Перемишля, одна - около Каменца . Под 1195 г. волостью названы Торцкий, Треполь, Корсунь , под 1142 - Бересье, Дорогичин, Вщиж, Ормина , под тем же годом - Туров и т. д. Волость могла называться и не по главным городам, например «Вятичи», волость Владимира Давыдовича , Деревская волость Ярополка Изяславичи и т. д.

В какой-либо волости могли произвольно придаваться владения, либо отниматься: в 1162 г. Ростислав Мстиславич, наделяя своего брата Владимира, дал ему Треполь «и ины 4 городы придасть ему къ Треполю» . Иногда волостью называется, например, Туров, как в приведенном выше случае, иногда Туров и Пинск и т. д. Исходя из этого мы можем утверждать, что «волость» - понятие территориально вообще не ограниченное. На Руси домонгольской эпохи не было четко очерченных территориально-административных единиц под названием «волость», как иногда полагают . Во всех случаях употребления этого термина в XI-XIII вв. «волость» - лишь комплекс земель, находящихся в держании того или иного князя. И ничего более.

На каких же условиях феодал владел этими землями? Или, иными словами, каков юридический владельческий статус «волости»?

Волости даются как обеспечение выполнения договорных обязательств. В разразившейся между Изяславом Мстиславичем и Юрием Долгоруким войне за великое княжение черниговские Давыдовичи находились в союзе с первым. Чтобы поддержать этот союз, Изяслав передал Давыдовичам волости, ранее находившиеся во владении Ольговичей - Святослава и Игоря. Но Давыдовичи помогали Изяславу в зависимости от военной удачи. Оскорбленный таким двурушничеством, Изяслав напомнил вассалам, кто наделил их и каковыми должны быть обязательства Давыдовичей: «Вы есте крестъ цѣловали до живота своего, а волости Святославли и Игоревѣ далъ вам есмь. Язъ же с вама и Святослава прогналъ, а волость вам есмь изыскалъ, а далъ Новъгородъ и Путивль» .

Наделением волостями можно переманить князей враждебной коалиции на свою сторону, сделав их своими союзниками, можно и разрушить зарождающийся заговор. Так случилось в 1142 г. Всеволод Ольгович, ставший к тому времени великим князем, во мнении остальных черниговских князей, чьим прямым сюзереном он был, обошел их при распределении волостей. Оскорбленные Ольговичи собрались на «снем», где заключили направленный против Всеволода союз. Однако умелым маневрированием великому князю удалось этот союз разрушить, соблазнить часть недовольных большими посулами: «Всеволодъ... посла къ Давидовичема, река има: «Отступита вы от брату моею, азъ ваю надѣлю» . Эти шаги возымели действие. Давыдовичи наруши крестное целование с Ольговичами. Летописец комментирует: «Всеволодъ же радъ бывъ разлучѣнью ихъ, и уладивъся о волость, и да (Давыдовичам. - Авт. ) Берестин, Дорогичинъ, и Въщижь, Ормииу, а братома пославъ, и да има: Игореви Городечь Гюрговъ и Рогачевъ, а Святославу - Клеческъ и Черторыескъ» .

Волостями обеспечивается и военная служба вассалов и союзников. После смерти в 1146 г. великого князя Всеволода Ольговича его преемник и брат Игорь Ольгович, готовясь к отражению войск Изяслава Мстиславича, на всякий случай решил проверить надежность своих черниговских союзников: «Игорь же посла къ братома своима... и рече: «Стоита ли, брата, у мене у хрестьномъ целовании?» Она же и въспросиста у него волости много. Игорь же има вда и повелѣ има ити к собѣ» . Положение Игоря было критическим, и вассалы не преминули воспользоваться тяжелыми обстоятельствами сюзерена, чтобы увеличить свои владения. Но за розданные волости Игорь получил право «повелевать» ими и располагать их военными силами.

Это случай своеобразного «авансирования» военной службы. Но известны и другие, когда «расплата» землями происходила после военных действий. В 1205 г., успешно окончив поход на половцев, Рюрик Ростиславич, Роман и Ростислав собрались в Переяславле: «Ту было мироположение въ волостех, кто како терпел за Рускую землю» .

Подобным же образом Ростислав Мстиславич, став великим князем, «расплатился» со Святославом Всеволодовичем: «Се ти даю Туровъ и Пинескъ про то, оже еси приѣхалъ къ отцю моему Вячеславу и волости ми еси сблюлъ, то про то надѣляю тя волостью» .

Наконец, источники откровенно признают, что за получение волостей князья обязаны были вассальной преданностью своему сюзерену. Получив в 1097 г. от Святополка Изяславича Владимир, Давыд Игоревич позже признавался, что не свободен в своих поступках, выполняя волю сюзерена: «Неволя ми было пристати в свѣтъ, ходяче в руку (Святополка. - Авт. )» . Там же и Володарь, на том же Любечском съезде получив от великого князя Перемышль , «ходил в руку» Святополка .

В 1148 г. сын Долгорукого Ростислав ушел от отца, «роскоторавъся съ отцемь своимъ, оже ему отець волости не да в Суждалиской земли» . Сочтя себя свободным от вассальных обязательств по отношению к отцу, Ростислав «прииде къ Изяславу Киеву, поклонився ему, рече: «Отець мя преобидилъ и волости ми не далъ» . Так Ростислав мотивировал смену сюзерена, желая получить волость от Изяслава и вопреки очевидному признал его «старшим в роде» (в пику отцу, действительному старейшине) и принес вассальную присягу: «хочю... подлѣ тебе ѣздити» . Лаврентьевская летопись еще откровеннее раскрывает намерения Ростислава, сказавшего своей дружине: «Поидем, дружино моя, къ Изяславу, то ми есть сердце свое, ту ти дасть ны волость» . Изяслав действительно наделил двоюродного брата, дав ему «Божьскыи, Межибожие, Котелницю и ина два городы» .

Итак, получая волость, князь обязан был наделившему его сюзерену, согласно вассальной присяге, личной преданностью. В тех же случаях, когда источники не говорят о присяге, они раскрывают ее сущность: военная служба, моральное и политическое содействие и т. д.

В свою очередь, сюзерен имел право на несоблюдение договорных обязательств отобрать волость. В приведенном выше случае с Ростиславом Юрьевичем и Изяславом Мстиславичем последний, узнав через год, что тот за его спиной «хотѣлъ сѣсти Кыевѣ» и, как уверяли великого князя киевляне, «толико бог отцю его помоглъ, и оному было въѣхавши в Киев, и домъ твои взяти и брата твоего яти, и жену твою, и сына твоего» , отобрал назад данные ранее волости и выслал Ростислава обратно к отцу.

В 1148 г. во время войны с Юрием Долгоруким Изяслав Мстиславич, ранее (1147) наделивший черниговских князей, собирал их для похода. Однако Святослав Ольгович отказался подчиниться, «ко мнѣ не пришла», как выразился Изяслав . Великий князь напомнил Давыдовичам, что они обязались выполнять его распоряжения: «Аже кто будет мнѣ золъ, то вамъ на того быти со мною» . Давыдовичи беспрекословно согласились, ссылаясь на прошлогоднее соглашение: «Кде твоя обида будетъ, а намъ быти с тобою» .

Через год, впрочем, Давыдовичи отступились от Изяслава, примкнув к Юрию, за что и понесли наказание. В 1149 г. они жаловались Юрию, что тот не защитил их, когда «Изяславъ, пришедъ, землю нашу повоевалъ и по Задѣсенью городы наша пожеглъ» Изяслав применил в данном случае силу, так как другого средства у него не было. А вот великий князь Рюрик Ростиславич, наделивший в свое время Всеволода Большое Гнездо на условиях обороны «Русской земли» от половцев, поняв, что тот не собирается выполнять своих обязательств, «отъя отни городы, ты, которая же бяшет ему далъ в Руской земли, розда опять братьи своей» .

В 1177 г. Святослав Всеволодович так выразил практику лишения князя волости: «Рядъ нашъ такъ есть: оже ся князь извинить, то въ волость, а мужъ - у голову» . Значит, сюзерен считал себя вправе лишить вассала волости, если считал, что тот «виновен» перед ним. Именно с таких позиций разговаривал четвертью века ранее, в 1152 г., Изяслав Мстиславич с Владимиром Володаревичем Галицким: «Се нама далъ тя былъ Богъ, и волость твою по твоей винѣ» . Однако несмотря на эту «вину, дающую Изяславу право на законное отнятие Владмирковой волости, он решил простить галицкого князя: «волости подъ тобою не отнимаевѣ (Изяслав и венгерский король. - Авт. )» .

Здесь намеренно приведены только фрагменты летописи, где, во-первых, княжеские владения прямо названы «волостью» и, во-вторых, повествующие о случаях, когда соблюдались законные основания наделения волостями и лишения их (гораздо чаще в таких случаях применялась сила). Эти примеры свидетельствуют, что в домонгольский период, несмотря на частые нарушения, существовал механизм распределения волостей, четкие условия наделения ими и столь же четкие условия их лишения.

Это, в свою очередь, говорит о том, что в XI-XII вв. был выработан статус понятия «волость». Исходя из этого можно заключить, что все условия обладания волостями весьма близко напоминают аналогичный институт бенефиция в Западной Европе.

Вот еще несколько подтверждений тому. Во всех приведенных и вообще всех содержащихся в источниках случаях мы не найдем прецедента отчуждения волости. Волости не продавались, не переходили по наследству (хотя князья стремились к этому, для чего было существенно модифицировано понятие «отчина), не вкладывались в монастырь (кроме одного случая с волостями Ярополка Изяславича, о чем речь ниже), не обменивались (кроме одной несостоявшейся попытки обмена между Юрием Долгоруким и Ярополком Владимировичем, когда Юрий «вда Суждаль, и Ростовъ, и прочию волость свою, но не всю» ). Волости являлись условным держанием, предоставляемым на определенных условиях верховным сюзереном земли, им же и отбираемым, им же и перераспределяемым.

Единственный случай в Ипатьевской летописи, когда «волость» и «земля» как будто отождествляются, находим в статье 1144 г.: «Бысть знамение за Днѣпромъ, в Киевской волости...» . Однако это явная ошибка позднейшего переписчика: в Хлебниковском и Погодинском списках значится - «области».

Итак, можно констатировать, что в летописных источниках домонгольского периода понятия «волость» и «земля» разграничивались «Волость» - термин, обозначающий феодальное держание. «Земля» - территория, на которую распространяется государственная власть князя, его юрисдикция, не всегда совпадающая с его владельческими правами.

В летописи это подчеркивается сопутствующей лексикой: в земле «седели», а волость - «держали». Это выдерживается летописями практически без исключений.

Приведенные соображения, однако, как будто опровергаются теми местами источников, где фигурируют волости с названием земель: Киевская волость , Черниговская , Переяславская , Смоленская , Владимирская , Ростовская , Рязанская , Галицкая , Полоцкая , Новгородская . Источники упоминают волости, носящие названия практически всех земель Древней Руси. Мы уже выяснили, что в термин «волость» летописцы и их современники вкладывали специфическое, отличное от понятия «земля» значение. Речь идет, по существу, о феодальном держании бенефициального характера. Тогда, что же имеют в виду источники, упоминая о Киевской, Черниговской и т. д. волостях?

Как нам представляется, именно в этих упоминаниях «земельных» волостей и кроется разгадка всего древнерусского княжеского землевладения.

Уже само объединение в одном выражении землевладельческого термина «волость» и названия государственной территории, на которую распространяется власть князя, должно свидетельствовать о каком-то «государственном» статусе волости. Здесь соединяются воедино государственные функции князя и его владельческие права. Следовательно, Киевская, Черниговская и т. д. волости принадлежали князьям соответствующих земель как государям подвластных им территорий.

Такие «государственные» волости - не эквивалент собственно земле, именем которой названы, более того, это даже не эквивалент домениальным владениям князя, в этой земле сидящего. Это комплекс земель, принадлежащих князю как главе государства и находящихся в границах одноименной земли. Выражаясь точнее, эти земли принадлежат даже не князю, а столу, на котором он в данный момент сидит. Из этого комплекса князь черпает земли для пожалований своим вассалам или же извлекает доходы в свою пользу.

Но все это происходит до тех пор, пока он занимает главный в земле стол. Расставаясь с ним, князь расстается и с этой «государственной» волостью, а ее владельцем становится его преемник.

Попробуем подтвердить это фактами. При подобном положении вещей ожидается перераспределение волостей при смене князя. Подтверждает ли имеющаяся в нашем распоряжении источниковая база такое предположение?

В 1148 г. Изяслав Мстиславич ввиду военного превосходства Юрия Долгорукого и под сильным давлением киевлян вынужден был уйти из Киева. Юрин с большими почестями вошел в столицу Руси и «сѣде на столѣ отца своего» . После официальной интронизации к Юрию потянулись вассалы. Их цель - отхватить кусок от большого пирога. Юрий прежде всего перераспределил владения черниговских князей, вызвав Владимира Давыдовича и вернув Святославу Ольговичу отобранные ранее Изяславом и переданные Давыдовичам владения: Курск с Посемьем и Сновскую тысячу, Слуцк, Клеческ «и вси Дрегвичѣ». После этого произошел передел собственно Киевской волости: старший сын Юрия по традиции получил Переяславль, Андрей - Вышгород, Борис - Белгород, Глеб - Канев, Василько получил Суздаль, который Юрий держал до великого княжения .

В 1169 г., после смерти великого князя Ростислава Мстиславича, на киевское княжение был приглашен Мстислав Изяславич. Но до его прихода в Киев вассалы, как бы предвидя результаты перераспределения волостей и надеясь получить от него побольше, заключили между собой союз «якоже взяти имъ волость у Мстислава по своей воли» .

Новое наделение князья представляли себе в следующем виде: Владимиру Мстиславичу к его волости придавался Торцкий со всем Поросьем, Владимиру Андреевичу - Берестье, Ярославу Мстиславичу - Владимир. Показательно, что князья не сомневались, что передел владений действительно состоится, может, только не были уверены в полном удовлетворении своих желаний.

Однако распределение волостей - прерогатива старшего князя и, естественно, Мстислав в действиях союзников увидел посягательства на свои права, из-за чего и произошло вооруженное столкновение под стенами Вышгорода. Но наделение все-таки состоялось: «и тако начашася рядити о волость, шлюче межи собою Рюрикъ и Давыдъ и Володимиръ сь Мьстиславомъ, и, уладившеся о волость, цѣловаша хрестъ» .

Более мирно перераспределение волостей проходило в 1132 г., после смерти великого князя Мстислава Владимировича и занятия киевского стола его братом Ярополком. Здесь основные события развернулись вокруг Переяславля, доставшегося вначале сыну умершего Мстислава Всеволоду, который затем был выгнан Юрием Долгоруким. В свою очередь, Юрия вывел из Переяславля Ярополк и дал город Изяславу Мстиславичу. Но в конце концов переяславльский стол занял Вячеслав, а Изяслав в качестве компенсации получил от Ярополка Туров и Пинск к имевшемуся у него Минску, «то бо бяшеть его (Ярополка. - Авт. ) осталося передьниѣ волости» .

Ярополк распределил и те волости, которыми владел до занятия киевского стола. Но бывало и так, что великий киевский князь не спешил расставаться с предыдущими владениями. В таких случаях остальные князья, ожидавшие более крупного наделения, начинали роптать. Так случилось в 1142 г., когда Всеволод Ольгович, заняв киевский стол, получил петицию от остальных черниговских князей: «се в Киевѣ сѣдѣши, а мы просимъ у тебе Черниговьской и Новгороцкой волости, а Киевскоѣ не хочемь» . Однако Всеволод так и не уступил братьям требуемой ими Вятичской волости, оставив ее за собой.

Аналогичным образом через семнадцать лет поступил Изяслав Давыдович. Став киевским князем, формально он уступил черниговскую волость Святославу Ольговичу, но оказалось, что большую ее часть оставил за собой. Недовольство Святослава обнаружилось в полной мере только тогда, когда над ним нависла угроза лишения и тех городов, которыми он владел: возмущенный посланием Изяслава Давыдовича, он говорил, что ему пришлось «взяти Черниговъ с 4-ю городъ пустыхъ: Моровиескъ, Любескъ, Оргощь, Всеволожи..., а всю волость Черниговскую собою держить (Изяслав. - Авт. )» . А несколько ранее Святослав откровенно признавался, что он «гнѣвался... про то, оже ми еси Черниговьской волости не исправил (Изяслав Давыдович. - Авт. ) .

Итак, занимая главный в земле или государстве стол, князь становился обладателем и принадлежавшей столу волости, лишаясь стола, он лишался и ее. Более того, можно говорить, что передел происходил всякий раз по занятии стола даже тогда, когда этот стол оказывался в руках князя, уже однажды владевшего им. Мы уже знаем, что, захватив Киев в 1148 г., Юрий Долгорукий первым делом принялся наделять князей, в основном своих сыновей. Но в трудной борьбе за великое княжение Юрий не раз терял Киев. Следующий раз он сел в Киеве в 1153 г., и перераспределение волостей произошло вновь: «сѣде на дѣдни и на отни столѣ, тогды же сѣдъ, раздая волости дѣтем сво-имъ» . На этот раз Андрей получил Вышгород, Борис - Туров, Глеб - Переяславль, Василько - Поросье.

В 1142 г. Всеволод Ольгович, уладив конфликтную ситуацию, занялся распределением волостей. Нежелание видеть своего бывшего конкурента Вячеслава в пределах Киевской волости привело к следующему: «посла Всеволодъ ис Киева и на Вячьслава, река: «Сѣдѣши во Киевской волости, а мне достоить. А ты поиди в Переяславль, отцину свою» .

Итак, обнаружилось, что князь, занявший киевский стол, заново распределял волости между своими подручными князьями; такое право ему давало обладание столом. В таком контексте становится понятной фраза, произнесенная в 1146 г. братом смещенного в Киеве Игоря Ольговича Святославом. Узнав о заточении Игоря, Святослав обратился к Мстиславичам с просьбой: «Ни волости хочю, ни иного чего, развѣ толико пустите ми брата» .

Волость принадлежит не князю, а столу - вот вывод, который напрашивается при внимательном знакомстве с источниками. Потому-то так легко и возникали в домонгольский период княжеские междоусобицы, что занятие стола новым князем автоматически лишало предыдущего владельческих прав. О такой жесткой связи между столом и волостью свидетельствуют сами князья. Юрий Долгорукий: «выжену Изяслав, а волость его всю перейму» ; Вячеслав Владимирович: «выжену Изяслава, а переиму волость собѣ» ; Святослав Всеволодович: «помысли во умѣ своемъ, яко Давыда иму, а Рюрика выжену изъ землѣ, и прииму единъ власть Русскую» . Надо полагать, что в таких случаях на стороне обидчика было не только право силы, но и определенная степень законности.

Подведем некоторый итог. Встречающиеся в источниках выражения типа «Киевская волость», «Переяславская волость» и т. д. не равнозначны соответствующим «землям». В данном случае имелось в виду совершенно иное явление - комплекс волостей, принадлежащих тому или иному столу - Киевскому, Переяславскому, Черниговскому и т. д. Именно в этом и состоит «государственный» феодализм, о котором применительно к Руси XI-XIII вв. много говорили в литературе , но так и не раскрыли сущности этого явления. «Государственность» феодализма в Киевской Руси состояла в государственной принадлежности земельных владений, раздаваемых князем соответствующей земли, но не просто как частным владельцем, а как главой государства. Владельческие права как киевского князя, так и князей других земель зависели от обладания соответствующим столом.

Однако такую «государственную» волость следует отличать от «волости» летописных текстов, под которой следует понимать условное феодальное держание бенефициального вида. «Государственность» этой волости также не подлежит сомнению, так как в конечном итоге сумма таких держании и составляет «земельную» волость, но этот момент в данном случае несколько затушеван: раздача волостей князем земли своим вассалам происходит уже на частно-договорной основе, а не на государственной. Вассал вступает в личные отношения с сеньором.

В определенном смысле свет на эти процессы проливают источники более позднего периода. Явление, подобное описанному выше, только в еще более явном выражении мы наблюдаем уже в XIII-XIV вв. в институте Великого Владимирского княжения. Великое княжение было не просто институцией государственной власти в Северо-Восточной Руси. Помимо верховной государственной власти Владимирскому княжению принадлежали и государственные земли, которые и получал обладатель этого титула и возвращал (по крайней мере должен был возвращать) при потере ярлыка . Великое Владимирское княжение долгое время не наследовалось какой-либо одной княжеской ветвью, представляя собой «классический принципат», впервые наследственным его сделали московские государи . В определенном смысле процедура занятия владимирского стола в XIII-XIV вв. была схожа с занятием столов практически всех земель Руси домонгольского периода, здесь только существенной коррективой становилось право Золотой Орды давать ярлык тому или иному претенденту. Но оно принципиально не меняло существа престолонаследия, наоборот, стало возможным благодаря той традиции, которая существовала здесь еще с домонгольских времен. Этот внешний по отношению к княжеской среде фактор занял место другого - давления и воли городских верхов при занятии княжеского стола. Таким образом, XIII-XIV вв. продолжали традиции предыдущего времени - при государственном институте существовали и земли, обладателем которых становился обладатель соответствующего титула. Эти земли принадлежали не лично князю, а тому государственному «посту», который он в данный момент занимал.

В XII-XIII вв. это явление наиболее отчетливо проявилось в Новгороде, где сложились своеобразные отношения князя и города. В обширных новгородских владениях существовал компактный комплекс земель, принадлежащий институту княжеской власти. Владельцем этих земель становился князь, призванный на новгородский стол. Будучи изгнанным из Новгорода, князь оставлял и эти земли, а их обладателем становился его преемник .

Можно считать установленными две позиции: 1) «волость» - термин, широко употребляемый летописями, относится к сфере феодального землевладения, он означает земли, находящиеся в княжеском феодальном владении. Никакого иного смысла источники термину «волость» не придают; 2) встречающиеся в летописях выражения типа «Киевская», «Черниговская» и т. д. волости - не синоним земля с аналогичным названием, а обозначение феодально зависимого комплекса земель, находящихся в пределах этих земель и принадлежащих столу соответствующей земли.

Вывод о тождестве «волости» и бенефиция (или по крайней мере их близости) был сделан на основе выявления условий наделения волостями. Во всех известных нам случаях волость - временное условное владение и притом неотчуждаемое по воле владельца. Только в одном из зафиксированных летописью случаев волость отчуждалась владельцем. Имеется в виду упоминание о вкладе в Печерский монастырь великого князя Ярополка Владимировича: «Сии бо Ярополкъ вда (в монастырь. - Авт. ) всю жизнь свою - Небльскую волость, и Дерьвскую, и Лучьскую, и около Киева» .

Случай с отчуждением волости как будто делает не совсем корректными предыдущие рассуждения. Но здесь есть одна примечательная деталь. Переданные как вклад в монастырь волости названы «жизнью». Из этого следует, что в случае отчуждения феодального владения источники называют его «жизнью», т. е., говоря проще, отчуждаемое земельное владение в древнерусскую эпоху носило наименование «жизнь».

Нельзя сказать, чтобы этот термин не привлек внимания историков, но трактовка его оказалась, на наш взгляд, несколько поверхностной. И.Я. Фроянов попытался обосновать тезис, что под «жизнью» следует понимать «кормленную волость», единственный якобы источник существования (а значит, - жизни) князей . Возражая ему, М.Б. Свердлов настаивал на еще более непосредственном толковании термина: «жизнь», в его трактовке, - нечто, что является источником жизни - не более . «Жизнью», следовательно, может называться и волость, и село и вообще все, что приносит доход князю . Еще ранее подобную мысль высказал Б.Д. Греков: жизнь - основа имущественного положения князя .

Едва ли правомерно в данном случае отождествлять этимологию термина с его реальным содержанием в XII-XIII вв., ведь в таком случае и «волость» утратит содержание и ее перевод будет выглядеть как «власть», «господство». Первоначальное значение термина при широком его бытовании могло и не осознаваться, а в том, что это именно устойчивый термин, убеждает его распространенность (11 упоминаний в Ипатьевской летописи) и устойчивость словосочетания, в котором он употребляется - «вся жизнь». К сожалению, споры по поводу рассматриваемого понятия велись, в основном, вокруг летописной статьи о вкладе Ярополка Изяславича. Историки не учли все упоминания термина в летописи, что в конечном счете и предопределило неуспех в выяснении реального содержания понятия «жизнь».

Впервые «жизнь» встречается в летописной статье 1146 г. Святослав Ольгович, жалуясь своим родственникам Давыдовичам, между прочим, сказал и следующее: «Брата моя, се еста землю мою повоевали, и стада моя и брата моего заяли (и) пожгли, и всю жизнь погубили еста» . Исходя только из внутренней критики приведенной фразы, можно прийти к двум в равной степени обоснованным выводам: «жизнь» - это вообще всякий доход князя, включая «жита», «стада» и т. д. ; «жизнь» - нечто отличное от упомянутых источников дохода.

Что же на самом деле имел в виду Святослав Ольгович, говоря, что Давыдовичи «погубили его жизнь»? Несколько выше приведенной цитаты стоит в летописи описание разграбления имущества Игоря и Святослава Ольговичей их двоюродными братьями. Именно об этом эпизоде и говорил Святослав: Давыдовичи и Мстислав Изяславич «сташа у Мелтековѣ селѣ, и оттуда пославше и заграбиша кобылъ стадныхъ 3000, а конь 1000. Пославше же по селомъ, пожгоша жита и дворы» . Как видим, в этом описании есть упомянутые в жалобе стада и жита, следовательно, единственное, что могло обниматься термином «жизнь» в приведенной фразе, - села князей и их дворы в этих селах.

Сразу за жалобой Святослава следует детальное описание разграбления села его брата Игоря - «Игорева сельца». К сожалению, в тексте Ипатьевской летописи между этими сообщениями оставлен пропуск и теперь не совсем ясно, в каком повествовательном отношении состояло это сообщение к термину «жизнь». Но можно полагать, что это дальнейшая детализация вышеуказанного «разграбления жизни».

В следующем году, когда наметился некоторый раскол а коалиции, созданной Изяславом Мстиславичем, великий князь увещевал черниговских князей напоминаниями о совместном дележе владений Ольговичей и наделении Давыдовичей владениями Святослава: «Вы есте крестъ цѣловали до живота своего, а волости Святославли и Игоревѣ далъ вам есмь. Язъ же с вама и Святослава прогналъ, а волость вам есмь изискалъ, и далъ Новгородъ и Путивль, а жизнь есмы его взяли, а имѣнье его раздѣлилѣ на части» . Фраза, как видим, предельно ясная. Изяслав отделяет волости - Новгород-Северский и Путивль и «именье», т. е. движимое имущество, от «жизни» Святослава. Что же имел в виду Изяслав, говоря, что совместно с Давыдовичами «взял жизнь» Святослава?

Последний раз до рассматриваемых событий распределение волостей в летописи упоминается в 1146 г., когда войска киевских и черниговских князей разорили северские владения Ольговичей, и волости Игоря и Святослава были переданы Владимиру и Изяславу Давыдовичам. При этом был взят Путивль, а в нем разграблен двор Святослава . Именно этот двор, переданный позже вместе с городом Давыдовичам, и квалифицировал великий князь как «жизнь» Святослава.

Характерно, что практически всегда в летописи «жизнь» так или иначе ассоциируется с селами (что косвенно подтверждает правильность выводов, сделанных выше). Следующий раз «жизнь» упоминается в 1148 г. в реляции Святослава Ольговича Юрию Долгорукому об очередном разграблении его владений войсками Изяслава Мстиславича: «А Изяславъ, пришедъ, за Десною городы наша по-жеглъ и землю нашу повоевали. А се пакы Изяславъ, пришедъ опять к Чернигову, став на Олговѣ полѣ, ту села наши пожгли оли до Любча, и всю жизнь нашу повоевали» . Итак, «жизнь» была разорена тем, что сгорели княжеские села.

Еще откровеннее связь «жизни» и княжеских сел выступает в прямом описании летописью этих событий. Изяслав Мстиславич, осадив Чернигов, «пожьже вся села их (Давыдовичей и Святослава Ольговича. - Авт. ) оли и до Боловоса» . Это позволило Изяславу заключить: «се есмы села их пожгли вся и жизнь их всю... А поидемъ к Любчю, идеже их есть вся жизнь» .

В этих событиях на стороне черниговской коалиции воевал и Святослав Всеволодович, за год перед тем отпросившийся у Изяслава: «Отце, пусти мя Чернигову напередъ, тамо ми жизнь вся (и) у брату моею» . Святослав держал у Изяслава пять городов, среди них Божский, Котельницу и Межибожье. Это весьма показательный факт - князь мог держать волости в одной земле и быть, таким образом, вассалом одного князя, в то время как его домениальные владения находились в иной земле. За волость князь был обязан вассальной преданностью, за «жизнь» - нет.

Связь сел и «жизни» очевидна практически во всех случаях употребления летописью этого последнего термина. В 1149 г. Вячеслав и Юрий Владимировичи говорили союзникам Изяслава - венграм и полякам: «Оже межи нами добра хочете..., то не стоите на нашей земли, а жизни нашея, ни селъ нашихъ не губите» .

Другой пример. Изяслав Мстиславич, в очередной раз лишившись киевского стола, говорил своей дружине: «Вы есте по мнѣ из Рускы земли вышли, своихъ селъ и своихъ жизнии лишився. А язъ... любо голову свою сложю, пакы ли отчину свою налѣзу и вашу всю жизнь» .

Интересно, что «жизнь» невозможно отобрать у князя на законных основаниях, ее можно только разорить или захватить силой. Подтверждение тому - обращение жителей Полоцка к Рогволду Борисовичу. В 1151 г. он был изгнан из Полоцка , а в 1159 г. приглашен вновь. При этом полочане говорили ему: «Съгрѣшили есмь к Богу и к тобѣ, оже въстахомъ на тя без вины, и жизнь твою всю разазграбихомъ и твоея дружины» . Без сомнения, «жизнь» Рогволда была разграблена еще в 1151 г. во время первого изгнания, и полочане считали это тяжким грехом, а значит, противоправным поступком. Трудно определить точно, когда Рогволд обзавелся селами в Полоцкой земле; возможно, во время своего семилетнего княжения в этом городе с 1144 по 1151 гг. , возможно, они перешли по наследству от его отца, также княжившего в Полоцке . Кроме того, какие-то домениальные владения были у Рогволда и в Черниговском княжестве, где он находился с 1151 по 1159 г. у Святослава Ольговича . По крайней мере летопись говорит, что черниговские князья «не створиша милости ему... вземше под ним волость его и жизнь его всю» .

Указанная выше связь «жизни» с селами подтверждает, по нашему мнению, мысль, что «жизнь» - термин источников, под которым следует понимать отчуждаемое наследственное владение. Села в домонгольский период свободно продавались, передавались монастырям, по наследству . Следовательно, можно констатировать, что летописи употребляют понятие «жизнь» как синоним западноевропейскому термину «аллод» в смысле полного, безусловного, отчуждаемого владения.

Это предположение подтверждается и тем, что волости, названные «жизнь» и переданные Ярополком Изяславичей Печерскому монастырю, не упоминаются позже (кроме одной Луцкой, возможно, позже отобранной у монастыря, такие случаи известны ) при многочисленных раздачах во владение князьям. Ни «Небльской», «ни «Дереревской», ни волости «около Киева» ни одна летопись не отождествляет с владениями какого-либо иного лица. Очевидно, они так и оставались в собственности Печерского монастыря.

Итак, в домонгольский период существовали две основные формы земельной собственности «жизнь» (аллод), полная, отчуждаемая собственность, составляющая домен князей и бояр; и «волость» (бенефиций), собственность условная, временная, неотчуждаемая. Вместе с тем уже в конце XI заметно стремление к превращению волости в феод посредством передачи волостей в наследство. Для этого модифицируется понятие «отчина», оперируя которым князья могли претендовать (не всегда, впрочем, с достаточным успехом) на наследование отцовских волостей. Однако этот процесс так и завершился в домонгольский период. Господствующей формой землевладения оставался бенефиций.

Пытаясь выяснить сущность поставленных нами вопросов, мы намеренно абстрагировались от хронологического момента. Важно было выяснение основных начал функционирования механизма государственного землевладения. Однако после выполнения этой задачи внести хронологические коррективы необходимо. В работе отдано предпочтение летописным известиям, относящимся, в основном, к XII-XIII вв. Это обусловлено исключительно состоянием источников: частные усобицы, разграбления княжеских владений и бесконечные переделы волостей пробудили интерес летописцев к интересующим нас вопросам именно в это время. Но это ни в коем случае не означает, что перечисленные явления возникли только в XII в., напротив, к этому времени они уже прошли достаточно долгую историю развития. Сам термин «волость» в интересующем нас значении активно употребляется уже применительно к концу XI в. Значит, момент становления понятия и охватываемого им явления необходимо отнести к более раннему времени.

Определение древнерусского феодализма как «государственного» понуждает обратиться к некоторым вопросам генезиса феодальной земельной собственности.

В условиях по преимуществу натурального характера производства при феодализме, вырастающего из не менее натурального хозяйства варварского общества, «товарное производство не становится регулятором общественной жизни» . Социальные связи в раннефеодальном обществе не являются, таким образом, результатом или следствием чисто экономических процессов и отношений. Напротив, они развиваются на собственной основе, существуя в раннефеодальном социуме в виде непосредственно личных отношений (господства, зависимости, корпоративной солидарности и т. д.), которые для средневекового человека имели такую же вещественную природу и такое же неоспоримо объективное существование, как и окружающий материальный мир . Господством отношений подобного типа, практически не содержащих вещного элемента, и определяется своеобразие социального облика европейского средневековья. Естественно, в таких условиях от раннего феодализма трудно ожидать развитого феномена собственности (индивидуальной частной собственности), присущего обществам, основанным на товарно-рыночных отношениях.

Земельная собственность повсеместно в Европе вырастает из отношений господства и на ранних этапах своего развития, по существу, совпадает с ними. «Феодальная земельная собственность» (термин, впервые возникший в научной литературе по принципу «несхожести» с частной собственностью буржуазной эпохи и тем не менее вобравший в себя многие черты этой последней) для раннего феодализма не более чем научная абстракция. Феодальная «собственность», с учетом сказанного выше, меньше всего представляла собой отношение между членами общества по поводу вещи. Это только отношение между людьми. «Земельная» собственность в раннефеодальную эпоху едва ли необходимо включала собственно землю, территорию как необходимый компонент, будучи производным от отношения власти феодала над людьми, и только со временем и во вторую очередь - как право на территорию, занятую этими людьми. Обладание землей выступает лишь как следствие тех или иных прав на личность непосредственного производителя . «Сущность феодальной собственности на землю - это власть феодала над людьми, ее населяющими; под веткой, экономической формой скрывалось личное отношение» .

Следовательно, главной чертой, определяющей феодальную земельную собственность, вопреки широко распространенному убеждению нужно считать не ту или иную степень свободы распоряжения, а сопряженность с политическим властвованием: «Крупное землевладение в раннее средневековье по существу своему - управление людьми, сидящими на земле, личная власть над ними, власть судебно-административная, военная, сопряженная со сбором даней, рент, податей» . Все остальные признаки - условность, иерархичность, расчлененность, которые иногда квалифицируются как основные , есть лишь внешнее проявление, следствие потестарной природы феодальной собственности. Не объясняя существа землевладения при феодализме, они, напротив, сами могут быть выведены из власти как главного компонента собственности. В отношениях феодального землевладения и временной, и причинный приоритеты должны быть отданы власти, а не собственности, иммунитету, а не поместью. Эта мысль была очевидной уже для Н.П. Павлова-Сильванского, писавшего об иммунитете как об «исконной принадлежности крупного землевладения» . О предшествии иммунитета собственности в точном смысле верно писал И.Я. Фроянов, сделавший, однако, как и во многих случаях, неправильный вывод из правильных посылок: иммунитет носил «дофеодальный» характер .

Необходимо осознавать условность термина «собственность» применительно к эпохе раннего средневековья и не пытаться непременно увидеть в ней все признаки частной индивидуальной собственности. Строго говоря, как категория, «собственность», тем более «собственность частная», чужда феодализму по определению; гораздо точнее существо отношений передается словом «владение» (dominium), в котором фиксируется как обладание землей, так и главным образом господство над людьми .

Феодальное общество в своем развитии совершает эволюцию между властью и собственностью. Этот процесс завершится только к концу средневековья, к его, по определению И. Хейзинги, «осени», и только тогда «владение» приобретет черты собственности. Государство окончательно лишится частноправовых оснований господства, а его подати превратятся в типичные налоги публичной власти. Но все это будет означать утерю этими институтами их собственно феодального характера, станет предвестием разрушения феодальной системы В раннее средневековье всего этого еще нет. государство есть сеньория князя, собственность еще не сбросила доспехов власти, рента и налог совпадают.

Подобный исторический подход к исследованию феодального общества, блестяще продемонстрированный А.Я. Гуревичем и едва ли привлекший внимание историков Руси, снимает как несуществующие многие спорные проблемы древнерусского феодализма, столь долго дискутируемые на страницах научных изданий.

Констатируемая выше потестарная природа феодального землевладения позволяет более определенно поставить вопрос о месте государства в процессе генезиса феодальных отношений. Мы вынуждены констатировать совершенно особую, если не исключительную роль государственной власти в становлении феодальной системы. Для Руси, как и вообще для стран так называемого бессинтезного пути генезиса феодализма (представляющего, кстати, основной путь перехода варварских обществ Европы к новому общественному строю), именно этот путь «сверху», посредством «окняжения» земли и становления верховной собственности государства на землю был основным. Здесь не было северо-французского становления аллода и массового обезземеливания непосредственных производителей как предпосылки крупного землевладения . Но его формирование происходило как непосредственное превращение государственного суверенитета в феодальный иммунитет. Этот путь генезиса феодального землевладения, который иногда еще называется «политическим» в противовес «классическому» «экономическому», засвидетельствован для большинства европейских стран: Скандинавии и Англии саксонского периода , западнославянских и южнославянских государств.

На древнерусской почве «государственный феодализм» продемонстрирован уже самим семантическим движением основного термина «волость». Как известно, генетически оно восходит к понятию «власть», под которым в X в. понимали «возможность, силу и право на действие»; в ХI в. волость (и власть) - по преимуществу «владение» (земельная волость)» . Но уже и с конца века это единственное понятие и власти, и владения, и владетеля раскладывается надвое, и «волость» становится доменом, а «власть» - силой и правом владения им» . Это весьма примечательно: княжеское землевладение вырастает из господства, даже в термине сохраняя связь с властью над людьми, т. е. иммунитетом.

Для Руси необходимо отметить еще и два в чем-то различных типа феодального землевладения: княжеский и «боярский» (под боярами в данном случае традиционно понимаются светские феодалы некняжеского происхождения). Княжеское землевладение вырастает непосредственно из верховной собственности государства на землю путем дробления иммунитета и «приближения» его к непосредственным производителям . Боярское землевладение во всех случаях, когда его генезис возможно проследить документально, имеет своим источником княжескую власть . Эти два типа землевладения никогда не смешиваются. Во всех учтенных нами случаях волость никогда не находилась в держании «негосударственного» лица, а только князя или церкви. Боярские волости домонгольского периода древнейшим летописям неизвестны . Считаем поэтому ошибочным мнение О.М. Рапова, что боярские волости «хорошо прослеживаются по летописям» . Такой вывод подкрепляется данными В.Н. Татищева и поздних сводов, в том числе и Никоновского, отражающих более позднюю практику.

Княжеское и боярское землевладение различается не только тем, что первое существовало преимущественно в виде волости (хотя хорошо известны и домениальные владения князей), а боярские - в виде вотчины, но, совершенно очевидно, и различным объемом иммунитетных прав.

Полагаем, правы те исследователи, которые считают разграничение понятий «государственной» и «сеньориальной» собственности весьма условным, сильно преувеличенным в литературе, да, пожалуй, и существующим только на страницах научных трудов Противопоставление прав сеньоров и государей обусловливается исключительно местом в феодальной иерархии, но не содержанием собственнических отношений, поскольку для средневекового общества, даже в развитом виде, вообще характерна нерасчлененность политического господства, земельной собственности и непосредственной хозяйственной эксплуатации . «Если поместье и имело некоторые признаки государства, то государство в еще большей мере обладало чертами феодальной сеньории» . При этом совсем не обязательно, чтобы условием признания верховной собственности государства на землю, а следовательно, существования государственной системы эксплуатации было непременно отсутствие личной свободы непосредственных производителей. «Черная волость» - лучшее тому доказательство на древнерусской почве, судьбы свободного крестьянства повсеместно в Европе - на сравнительно-исторической. Государственный феодализм, какое бы положение он ни занимал: доминирующее на Руси, в Центральной, Южной и Северной Европе, или одного из многих в ряду, как в Северной Франции, собственно, и базируется на эксплуатации свободного крестьянства.

«Государственная» собственность никогда не существовала в «чистом» виде, всегда реализуясь через систему опосредствующих «сеньориальных» элементов-звеньев: передачей прерогатив государственной власти (фискальных, административных, хозяйственных) в так называемую должностную сеньорию» .

Вывод о тождестве «государственной» собственности на Руси и во Франции сделан для периода развитого феодализма, но не в меньшей степени справедлив и для той его стадии, которая представлена Киевской Русью XI-XIII вв. Уже здесь налицо совпадение государственных и сеньориальных элементов, уже здесь верховная собственность князя осуществляется посредством представителей княжеской администрации, постепенно превращающихся, как и на Западе, из промежуточного звена в главный или же равноправный субъект отношений. К сожалению, состояние источников по истории Руси XI-XIII вв. таково, что детально проследить соотношение «государственных» и «сеньориальных» элементов не представляется возможным . Но очевидно, что все или большинство феноменов, наблюдаемых с XIV в., содержится в XI-XIII вв. если не в развитом виде, то в потенции.

Примечания

. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII Вв. - М., 1982-С. 475.

. Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. - М., 1970. - С. 7-25.

Правда, М.Н. Тихомиров полагал, что «слово «вотчина» впервые появляется уже в памятнике начала XII в.» (Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв // Древняя Русь. - М., 1975. - С. 56), но, к сожалению, источника своих сведений не указал. Со ссылкой на М.Н. Тихомирова это мнение повторил В. В Колесов, собственный материал которого, однако, говорит о противоположном (Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. - Л., 1986. - С. 244).

Едва ли не единственной работой, где сделана удачная попытка показать существование условного землевладения на Руси XII в. при помощи анализа терминологии источников, была статья М.Н. Тихомирова (см.: Тихомиров М.Н. Условное феодальное держание на Руси XII в. // Академику Б.Д. Грекову ко дню семидесятилетия: Сб. статей. - М., 1952. - С. 100-104. Переиздано в: Тихомиров М.Н. Древняя Русь. - М., 1975. - С. 233-239). Автор пришел к выводу, что одни из видов феодального держания выступает в источниках под названием «милость», а его держатели носили наименование «милостников».

См., напр: Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в X - первой половине XIII вв. - М., 1977; Рычка В.М. Формирование территории Киевской земли (IX - первая треть XII в.). - Киев, 1988. - С. 77-82.

. ПСРЛ . - Т. 1. - Стб. 309, 349, 367; Т. 2. - Стб. 298, 310-312, 498-500, 579, 653, 663, 614, 691.

. ПСРЛ . - Т. 2. - Стб. 311.

. Там же .

. Там же . - Стб. 698.

. Там же . - Стб. 697.

. Там же . - Стб. 683.

Киевская Русь как раннефеодальная монархия

Феодальная поземельная собственность складывается с 9 в. в двух основных формах – княжеский домен и вотчинное землевладение. Формирование правящего класса приводит к появлению сложных отношений, т.е. феодальной зависимости. Государственный строй Киевской Руси можно определить как раннефеодальную монархию. Во главе стоял Киевский великий князь, опирающийся на дружину и совет старейшин. На местах управляли его наместники и волостели. Стремление киевских князей к централизации своей власти определило ликвидацию племенных князей и раздачу земель сыновьям князя. При этом принцип старшинства приходил в столкновение с принципом «отчины». Для урегулирования подобных коллизий в 9–12 вв. начинают заключаться междукняжеские договоры, содержанием которых являлись условия господства-подчинения, союзов и военных коалиций.

Государственная власть постепенно усиливала свой контроль над общиной: в начале с выборным старостой появляется фигура княжеского приказчика, позже выборных старост заменяют назначаемые князем дворские, наконец, отчиной начинает управлять приказчик – посельский.

Процесс формирования русской государственности связан с нарастающей силой боярства. Совет при князе состоял из бояр и княжих мужей. Десятичная система управления заменяется дворцово-вотчинной, при которой политическая власть принадлежит собственнику.

Складывались два центра власти – княжеский дворец и боярская вотчина. В раннефеодальной монархии важную государственную политическую функцию выполняет народное собрание – Вече. Оно проходит в виде сходов, приобретает черты: готовится повестка дня, подбираются кандидатуры выборных должностных лиц, в качестве организационного центра выбираются старейшины (Новгород). Определяется компетенция Вече: при участии всех свободных, жителей города (посада) и примыкающих поселений (слобод) решались вопросы налогообложения, обороны города и организации военных походов, избирались князья.

Становление княжеской администрации проходило на фоне первых административных и правовых реформ. В 10 в. княгиней Ольгой была проведена «налоговая реформа»: были установлены пункты «погосты» и сроки для сбора дани «уроки». В начале 11 в. князем Владимиром устанавливается «десятина» – налог в пользу церкви, в 12 в. князем Владимиром Мономахом вводится устав о закупничестве, регламентирующий кабально-долговые и заемные отношения.

Кроме дани, княжеская администрация получала с населения другие прямые сборы – дар, полюдье, корма. Механизм сбора дани отрабатывался постепенно: княгиня Ольга собирала со двора, князь Владимир – с плуга, князь Ярослав – с человека. Плательщики дани расписывались по погостам, сотням, вервям и потугам. Подати уплачивались медом, мехами и деньгами.

После принятия христианства в качестве государственной религии на Руси складываются церковные организации и юрисдикции. Церковь получила право на приобретение земель, деревень, осуществление суда

Формирование феодальных отношений происходило по 2-м направлениям: 1)Формирование феодального землевладения 1я форма гос. налога – дань полюдье. Заранее не устанавливалась цена, места сбора, периодичность. Все зависело от воли князя. Налог-дань-урок- организованная форма госуд. налога. Имела размер, периодичность и место сбора. Князь раздавал землю дружинникам на правах вотчины. Постепенно формируются феод. землевладения. 2)Формирование слоя феодально зависимых крестьян. Свободные крестьяне Киевской Руси – смерды. Зависимые крестьяне – рядовичи и закупы. Купа – долг. Пока человек не возвратит этот долг – он закуп. Ряд – договор. Рядить –договориться Холопы – рабы, работали в личном хозяйстве феодала и не обладали никакой собственностью. Основная сфера экономики – с/х,земледелие. Основное средство туда – соха. С 9в появляется плуг. Появляется хомут. Он позволяет использовать лошадь в с/х. Появляется двухполье. Одно поле засевалось, другое отдыхало. Затем земли начали делить, а 3 части. Сеяли репу, пшеницу, горох. Вид измерения урожайности- сам. Вместе с с/х развивалось ремесло. В 6-9 веке оно становится самостоятельным. Развиваются продуктивные силы, идут процессы экстенсивного и интенсивного развития земледелия, растут города, расширяются торговля, ремесла, возникает территориальная специализация труда. Чувствуются изменения в институте феодальной собственности. В течение феодальной эксплуатации вовлекаются новые категории свободного (из числа свободных общинников) и несвободной (из числа холопов) населения. Растет сила и мощь боярства за счет князей. Показателем этого является возникновение вечевого управления в ряде городов. В летописи рассказывается, что после смерти детей Бориса Всеславича (пер. пол. XII в.) Жители Полоцка «пачали вечом справоватись, как в Великом Новгороде и во Пскове, государя над собою не имели». Имеются сведения и об изгнании полоцким вечем князей с престола, что свидетельствует о слабости княжеской власти. Дальнейшее развитие феодальных отношений неизбежно вело к обострению классовой борьбы, которая принимала различные формы: от кражи феодальной собственности до поджога имений феодалов и убийств представителей феодальной администрации. А классовая борьба в феодальным обществе всегда являлась фактором объединительных процессов. Феодалам понадобилось объединить силы для усиления правового регулирования феодальных отношений, унификации феодального гнета, прекращения бегства крестьян от одного феодала к другому, прикрепления их к земле.

Господствующей формой землевладения в 16-17 веке становится вотчина (происходит от слова <отчина>, т.е. отцовская собственность), которую можно было передавать по наследству, менять, продавать. Вотчинами владеют князья, бояре, члены дружин, монастыри, высшее духовенство.

Вотчинное землевладение возникло в период удельных княжеств. Вотчина - участок земли, которым владелец мог распоряжаться на праве полной собственности (продавать, дарить, завещать). Владельцы вотчин обязаны были предоставлять в государственное войско вооруженных воинов. На основании Соборного уложения 1649 г. различались три вида вотчин: наследственные (родовые); выслуженные - полученные от князя за определенные заслуги; купленные - приобретенные за деньги у других феодалов.

Анализ ст. 3 «Русской Правды», в которой «людин» противопоставлялся «княжу мужу», показывает, что в Древней Руси произошла дифференциация общества на феодалов и нефеодалов, поскольку под термином «люди» «Правда» подразумевала всех свободных лиц, преимущественно крестьян-общинников, составлявших основную массу населения.

Феодальный строй России вырос из первобытнообщинного, а также из элементов патриархального рабства - начальной формы рабовладения, при которой рабы входили во владевшую ими семью как бесправные ее члены, выполнявшие наиболее тяжелую работу. Это обстоятельство наложило отпечаток на процесс формирования феодального строя и его дальнейшее развитие.

Первоначально подлежали усиленной защите все частные землевладения. Например, в ст. 34 «Русской Правды» Краткой редакции устанавливался высокий штраф за порчу межевого знака, что указывало на заботу Древнерусского государства об обеспечении устойчивости земельных отношений.

Затем выделяются «лучшие мужи» - владельцы феодальных вотчин. Поскольку крупное землевладение, позволявшее применять более эффективное землевладение, становится лидирующим, под его покровительство идут разорившиеся и обнищавшие крестьяне. Они попадали в зависимость от крупных землевладельцев.

Древнерусское государство обеспечивало правовой статус представителей класса феодалов, поскольку они были более надежной опорой, нежели общинники и свободные люди. Так, в ст. 19-28, 33 «Русской Правды» Краткой редакции определялся особый порядок охраны как феодальных землевладений, так и служителей, работавших на них (старост, огнищан и пр.).

Одновременно развивались и совершенствовались отношения феодальной части населения с нефеодальной при усилении феодального господства. Например, лица, попавшие в долговую кабалу к феодалу, становились закупами, т.е. обязанными своей работой в хозяйстве феодала вернуть полученную у него «купу» (долг), для чего им предоставлялись земельные угодья и средства производства. Если закуп совершал побег, то он превращался в полного («обельного») холопа (ст. 56-64, 66 «Русской Правды» Пространной редакции).

Установление феодальной зависимости сельского населения было длительным процессом, но и после своего становления феодализм претерпевал определенные, характерные для России изменения.

Анализ этого исторического материала дает основание полагать о следующих особенностях правового регулирования земельных отношений в Древней и средневековой Руси.

В Киевской Руси феодальные отношения развивались неравномерно. Например, в Киевской, Галицкой, Черниговской землях этот процесс шел быстрее, чем у вятичей и дреговичей.

В Новгородской феодальной республике развитие крупного феодального землевладения происходило быстрее, чем на всей остальной Руси, причем росту могущества новгородских феодалов способствовала жестокая эксплуатация покоренного населения, проживавшего в обширных новгородских колониальных владениях.

Феодальное землевладение порождало в средние века взаимосвязь феодалов с помощью системы вассальных отношений типа вассалитета-сюзеренитета. Существовала личная зависимость одних вассалов от других, а великий князь опирался на меньших князей и бояр; они искали у него защиты во время частых военных стычек.

Высокий авторитет религии в древние и средние века порождал земельное господство церкви, получавшей значительные земельные угодья от государства и феодалов. Например, традиционным было со стороны феодалов дарение церкви и монастырям части земельных угодий, закладываемых на вечный помин души; пожертвования им земель для возведения храмов, монастырей и для других нужд. Имели место и факты занятия земель с нарушением земельных прав других лиц. Так, в 1678 г. на монахов Трифонова монастыря (ныне - г. Вятка) поступила жалоба от крестьян, у которых силой были отобраны сенокосы и рыбохозяйственные водоемы. Тинский А. Хранилище истории // Кировская правда. 1984.

Развитию феодальных отношений способствовали такие обстоятельства, как почти двухвековое господство над Древнерусским государством Золотой Орды. Требовалась систематическая выплата дани, но при рутинном состоянии феодальной техники эффективность земледелия могла быть достигнута лишь путем открытого насилия над личностью крестьянина. Эти два обстоятельства при укреплении феодальных тенденций способствовали долгому и прочному господству крестьянского права в России, вплоть до 1861 г.

Возникновение, формирование и укрепление феодальных отношений в Древнерусском государстве имело прогрессивное значение на определенном этапе его развития, поскольку помогло сформировать и укрепить региональные (княжеские) образования, централизованное объединение которых позволило создать могучее Российское государство.

Вместе с тем феодальная раздробленность являлась тормозом экономического развития регионов, поскольку сдерживала обмен между ними (товарный, информационный и т.п.). Это отрицательно сказывалось на развитии земледелия, сельского хозяйства, ремесел, культуры и других сфер общественной жизни.

Поскольку высшие слои феодалов представляли собой главную оппозицию власти государя, к концу XV в. появилась ярко выраженная тенденция к ограничению их привилегий и формированию нового класса -помещиков-дворян.

Помещикам-дворянам давалась земля под условие службы государю, и первая крупная массовая передача земель московским служилым людям произошла в конце XV в. после присоединения Новгорода к Москве (1478 г.) - Иван III пожаловал им конфискованные новгородские земли, а в XVI в. помещичье землевладение стало важной формой хозяйствования.

Раздача земель дворянскому войску усиливала эксплуатацию крестьянства, что побуждало крестьян отправляться на поиски мест, где феодальный гнет не был так тяжел. Подъем миграционной волны вызвал потребность в ограничении таких перемещений. Ограничительные мероприятия осуществлялись вначале путем заключения междукняжеских договоров, а затем было применено правовое вмешательство: установлен запрет на перевод крестьян с княжеских земель на частные земли; право перехода крестьянина только один раз в году - в Юрьев день (26 ноября) и в течение недели после него; обязанность уплатить высокую плату за уход от феодала и т. п.

Раздача земель дворянскому войску консервировала феодальную систему, но прекратить ее было нельзя, поскольку другие источники укрепления армии отсутствовали.

В 1565 г. Иван Грозный разделил земли государства на земские (обычные) и опричные (особые), включив в последние земли оппозиционной княжеско-боярской аристократии. Некоторые из малых князей и бояр в годы опричнины погибли, другие получили новые земли в неопричных уездах из рук царя как пожалование под условием верности и службы. В результате не только был нанесен удар по старой феодальной знати, но и подорвана ее экономическая основа, поскольку раздаваемые земли перешли служилым людям.

В начале XVI в. была предпринята попытка ограничить рост церковно-монастырского землевладения, занимавшего до 1/3 всех феодальных владений в стране. В некоторых местностях (например, Владимирской, Тверской) духовенству принадлежало более половины всех земель.

Поскольку эта попытка вначале не увенчалась успехом, в 1580 г. было принято церковным Собором решение, запрещавшее митрополиту, архиереям и монастырям покупать вотчины у служилых людей, принимать земли в заклад и на помин души, увеличивать каким-либо другим способом свои земельные владения.

Во второй половине XVI в. была проведена повсеместная опись вотчинных земель, информация о которых была занесена в писцовые книги, что способствовало упорядочению финансовой и налоговой систем, а также служилых обязанностей феодалов. В дальнейшем правительство провело повсеместное описание земель с подразделением их на окладные единицы («сохи») в зависимости от качества угодий.

Одновременно полученная и документально закрепленная информация явилась обстоятельством, способствовавшим созданию системы крепостного права в сельском хозяйстве России, благо государство нашло способ избавления и от Юрьева дня. Так, с 1581 г. стали вводиться «заповедные лета», т.е. годы, когда Юрьев день не действовал, а в 1649 г. произошло окончательное закрепление крестьян за феодалами - введено крепостное право.

Теперь рассмотрим поместное замлевладение.

На протяжении многих столетий земля в аграрной России была главной ценностью и составляла основное богатство общества. Это вполне объясняет, почему русские историки с особым вниманием относились к истории поземельных отношений. Центральной проблемой данных отношений является вопрос о землевладении. В отечественной историографии рассматривалось как общинное, так и частное землевладение. Наличие последнего С.М.Соловьев допускал уже в эпоху первых Рюриковичей, полагая, что княжеские дружинники того времени могли иметь села, населенные военнопленными, купленными рабами и наймитами. 1

Другой выдающиеся русский историк В.О.Ключевский признаки появления частной земельной собственности на Руси отодвинул к XI в. 2 Первое упоминание о владельческих селах с дворовой челядью он нашел в известном торговом договоре, заключенном, по версии В.Н.Татищева, князем Владимиром с волжскими болгарами в 1006 г. 1 Потом «в XII столетии мы встречаем несколько указаний на частных земельных собственников. Такими собственниками являются: 1) князья и члены их семейств, 2) княжие мужи, 3) церковные учреждения, монастыри и епископские кафедры. Но во всех известиях о частном землевладении XII в. земельная собственность является с одним отличительным признаком: она населялась и эксплуатировалась рабами; это села с челядью».

Согласно Н.А.Рожкову, «в наших источниках совершенно не сохранилось известий о существовании частной, личной земельной собственности до призвания князей... Но со времени появления князей в Русской земле к древним чисто верв-ным землевладельческим порядкам примешиваются новые формы, постепенно и медленно проникая в жизнь. Прежде всего появилось княжеское землевладение. Первые следы его становятся заметны уже в X в., когда Ольга устроила по всей земле свои "места" и "села" ...» 3 Вслед за княжеским появляется боярское землевладение. Зарождается оно в XI в. В том же XI столетии возникает и духовная земельная собственность. 4 Сходные суждения имеем у Г.Ф.Блюменфельда и П.И.Беляева. 5

А.Е.Пресняков, хотя и отмечал слабые контуры княжого землевладения и княжого хозяйства времен Ярославичей, но в существовании княжеских дворов и сел нисколько не сомневался. 1 Наряду с княжим, А.Е.Пресняков упоминает церковное землевладение, возникшее, по его мнению, еще в XI в. Источником его «были пожалования князей и вклады других лиц». 2 В отличие от княжеского и церковного боярское владение землей строилось на принципиально иных основах. Оно возникало «путем заимки и распашки новин на незанятых участках. Ставилось и велось это хозяйство руками челяди». 3

Незначительное развитие частного землевладения на Руси до XI в. отмечали А.Васильчиков и Н.Огановский. 4 «В Киевскую эпоху, - говорил Н.Огановский, - земля не имела ценности, так как большинство ее лежало "впусте"...» 5

Некоторые дореволюционные авторы были не прочь приписать древнерусским князьям право частной собственности на всю государственную территорию. Еще Н.М.Карамзин замечал, что «вся земля Русская была, так сказать, законной собственностью Великих Князей: они могли, кому хотели, раздавать города и волости». 6 Автор находит возможным говорить даже о поместной системе в то время. 7 Аналогичные идеи мелькали и у Н.А.Полевого. 8 поряжавшимися всей землей по личному произволу. 1 Идею Лакиера активно поддерживал Б.Н.Чичерин. Их представления встретили резкую критику со стороны К.Д.Кавелина, И.Д.Беляева, А.Д.Градовского, Н.Л.Дювернуа, Ф.И.Леон-товича, Г.Ф.Блюменфельда и др. 3

Тем не менее схема Лакиера-Чичерина приросла к произведениям последующих исследователей. Так, Ю.В.Готье писал: «...можно предположить, что уже тогда (Х-ХП вв. - И.Ф.) верховным собственником вервной земли считался князь». 4 Будучи верховным собственником земли общинников-смердов, он свободно раздавал ее своим мужам, церковникам. 5 О возникновении индивидуальной земельной собственности Ю.В.Готье писал несколько прямолинейно, связывая ее с появлением «сильных людей, устанавливающих свою власть, над первоначально свободными группами равноправных людей». 6

Следовало бы вспомнить и о тех, кто специально занимался церковным землевладением. Для В.Милютина не было сомнения в том, что «уже в конце XI века Русское духовенство владело как ненаселенными, так и населенными землями». 1 Способы, которыми пользовалось духовенство в политике «стяжательства», были различны - это правительственные пожалования, дарения частных лиц, купля, мена и т.д. 2 Осторожность, с какою В.Милютин пометил начальный этап недвижимого имущества у духовенства в России, М.Горчакову показалась излишней. «Нет сомнения, - утверждал он, - что самые первые христианские русские князья, св.Владимир и Ярослав, предоставили митрополиту всея России право владеть земельными имуществами. Примеру первых князей следовали в этом отношении другие князья XII в., великие и удельные. Означить точно - где и какие земли, сколько их и в какой силе имели митрополиты всея России в течение XI и XII вв., - исторические свидетельства не дают достаточных для этого материалов» 3 .

К М.Горчакову присоединился Е.Голубинский. Разбирая вопрос о материальном обеспечении ранних церковных иерархов, он заключает: «Итак, св.Владимир обеспечил епископов в средствах содержания, во-первых, десятиной, которая должна была взиматься с княжеских доходов в более или менее полном объеме последних и с доходов частных людей, составлявших класс вотчинников; во-вторых, как со всею вероятностью должно предполагать, недвижимыми имениями, которые состояли в землях для ведения собственных хозяйств, с придачею к землям потребного количества сельских холопов, а также потребного количества служилых людей или слуг, которые бы в действительности вели хозяйства и вообще заведовалиими». 1 Что касается монастырей, то они, по мнению Е.Голубинского, «начали владеть недвижимыми имениями не позднее, как со времени преп.Феодосия». 2 Точку зрения В.Милютина воспринял Б.Д.Греков, когда работал над историей Новгородского дома св. Софии. Духовенство, считал Б.Д.Греков, стало обрастать землей сравнительно поздно - к концу XI - началу XII в. 3 Характерно, «в первые времена существования русской церкви охота жертвовать в церковь свое имущество была далеко не у многих ее членов прежде всего потому, что мало было тогда настоящих христиан на Руси...При таком отношении к вере нельзя допустить, чтобы новгородская церковь в первое время своего существования могла обогащаться частными пожертвованиями в значительных размерах, как это было позднее». 4

Вопрос о землевладении в советской исторической литературе приобрел чрезвычайное значение. Процесс формирования княжеской земельной собственности М.Н.Покровский ставил в тесную зависимость с развитием государственности в Древней Руси. Он считал, что «древнейший тип государственной власти развился непосредственно из власти отцовской». 5 Отсюда и та особенность, «в силу которой князь, позже государь московский, был собственником всего государства на частном праве, как отец патриархальной семьи был собственником самой семьи и всего ей принадлежавшего». 6 Владение государственной территорией на частном праве, отводимое М.Н.Покровским в удел древнерусскому княжью, вытекало из смешения частного и государственного права.

Боярщину М.Н.Покровский встречает в очень раннюю эпоху. 2 Но «процесс образования в Древней Руси крупного землевладения не может быть изучен в деталях за отсутствием документов». 3 Автор полагал, что «насильственный захват в легальной или нелегальной его форме едва ли был главным способом образования крупного землевладения в Древней Руси. В истории, как и в геологии, медленные молекулярные процессы дают более крупные и, главное, более прочные результаты, чем отдельные катастрофы». 4 Эти «молекулярные процессы» он усматривал в сфере экономических отношений, ставящих крестьянское хозяйство в хроническую зависимость от барского. 5

В 20-е годы было высказано немало интересных соображений по поводу укладывания частного землевладения на Руси. Конечно, многие из них потеряли сейчас научную ценность. Нельзя, например, согласиться с П.Г.Архангельским, который писал: «Первые ростки частной собственности на землю показались у нас так же давно и рано, как и первые зачатки общинного землевладения». В настоящее время никто не станет оспаривать то положение, что общинное землевладение исторически предшествовало частной собственности на землю. Но следует признать весьма плодотворным наблюдение П.Г.Арханегльского, согласно которому «колыбель у частного и общинного землевладения была общая: этой колыбелью был первоначальный захват ничьей, пустопорожней дикой земли; происходил этот захват в далекую пору безграничного земельного приволья». Заслуживает внимания и попытка П.Г.Архангельского показать эволюцию отраслевых направлений в княжеском и боярском хозяйстве. «Занявши много вольной, дикой земли, - писал он, - князья и бояре руками своих рабов извлекали из нее доходы: они заставляли их ловить и бить ценных пушных зверей в лесах - бобров, медведей, лисиц, куниц и др.; ловить рыбу, водить пчел, заниматься скотоводством (водить коней); что же касается землепашества, то в самом начале оно не было в хозяйстве крупных «господ» старинной Руси на первом месте: продавать хлеб было почти некому, везти его в чужие края опасно, долго и невыгодно; поэтому хлеба сеялось в княжеских и боярских имениях лишь столько, чтобы прокормить хозяйскую семью, хозяйских гостей, слуг и холопов». И только «с течением времени устройство княжеского и боярского крупного имения стало мало-помалу изменяться: в нем все большее значение начало приобретать земледелие, а звероловство, рыболовство и коневодство постепенно отступали все больше на второй план. Происходило это оттого, что запас ценных пушных зверей сам со- | бою сокращался, да и сбыт их за границу, дававший ранее большие доходы князьям и боярам, сильно расстроился после того, как в степях нынешней южной России появились и утвердились хищные азиатские кочевники - половцы, а еще позже татары». Эти рассуждения хотя и довольно схематичны, но не без рационального зерна, которому, к сожалению, не удалось прорасти: идеи П.Г.Архангельского остались в стороне от столбовой дороги советской историографии.

В противоположность П.Г.Архангельскому, А.А.Ржаницын наиболее древним видом землевладения на Руси называл общинное, или, как он выражается, вервное. «Однако очень рано, - продолжает А.А.Ржаницын, - рядом с вервным землевладением появляются и земли частных владельцев. Первыми видными представителями частного землевладения являются князья Рюрикова рода. Затем - дружинники и сподвижники князей, которым за подвиги и услуги князья начинают раздавать земли. Наконец, с введением и распространением христианства на Руси приобретает видное значение землевладение церквей и особенно монастырей». 2 Момент появления частной собственности на землю А.А.Ржаницын обозначил XII в. 3 Вслед за В.О.Ключевским он подчеркивал, что владельческая земля населялась и эксплуатировалась рабами, что «идея о праве собственности на землю вытекала из рабовладения, была развитием права собственности на холопа. Эта земля моя, потому что люди мои, которые ее обрабатывают». 4 В заключение А.А.Ржаницын приходит к выводу, будто «еще в период Киевской Руси уже начался захват землевладельцами земель крестьян (смердов)». 5 О существенном значении экспроприации земли «первобытных деревенских производителей» в процессе формирования частновладельческого земельного фонда писал также И.Д.Шулейкин. 1

В книге В.И.Пичеты по истории сельского хозяйства и землевладения в Белоруссии имеются соображения и о начальном периоде частного землевладения на Руси. Сначала, по идее В.И.Пичеты, выступает княжеское землевладение - это села X в. Но они «не были производительными хозяйствами. Это были скорее загородные дворцы, дачи, куда князья ездили для отдыха или останавливались на время охоты». 2 «Трудно сказать, - пишет В.И.Пичета, - каковы размеры княжеских владений, так как для этого не имеется никаких данных. Но, конечно, нельзя согласиться с теми исследователями, которые считают, что в начале княжеской эпохи земля принадлежала одному князю, и что князья и дружинники, как думает Чичерин, силой оружия захватывали землю, чем содействовали распаду родовой общины... Князья на правах собственности владели только отдельными земельными участками, что отчасти нашло свое отражение в «Русской Правде». 3 С принятием христианства и созданием церковных учреждений на Руси появляется крупное землевладение духовных чинов. 4 Третьим видом крупного землевладения В.И.Пичета именует боярское, которое «развивалось наряду с княжеским, но только менее интенсивно...» 5 Боярское землевладение не получило серьезного развития до половины XII в. 6 И лишь с этого времени в результате экономического кризиса и распада Киевского государства бояре садятся на землю и начинают заниматься сельским хозяйством. 7

В 30-е годы рассматриваемая проблема получила совсем иное освещение, чем это было раньше. Ведущей темой в указанное время стала социально-экономическая проблематика, вследствие чего вопрос о частной собственности на землю стал одним из центральных. Решение ключевых проблем истории древнерусского феодализма связано с именем Б.д.Грекова. Выступая с докладом на пленуме ГАИМК в 1932г., он утверждал, что «князья, бояре, церковь, т.е. вся правящая верхушка славянского и неславянского общества, объединенного в IX - X вв. под гегемонией Киева, была в основе своей классом землевладельческим». 1 Если первоначально Б.Д.Греков определял княжеское землевладение способом перечисления сведений о селах, сохранившихся в древних памятниках письменности, то очень скоро он дает и общее обозначение княжому хозяйству, вводя термин «домен». Мы ошибемся, думая, что использование Б.Д.Грековым понятия «домен» не имело принципиального свойства. Напротив, оперируя этим термином, автор хотел оттенить большую масштабность княжеского землевладения, а вместе с ним боярского и церковного в экономике Киевской Руси. Впоследствии Б.Д.Греков только совершенствовал и шлифовал свои представления о характере и роли крупного феодального землевладения в Древней Руси. 3 В унисон с Б.Д.Грековым рассуждал А.Г.Пригожин. Производительные силы Киевской Руси IX - X вв. он распределил так, что «земля - основной источник производства - находится в монопольном владении князей боярства и церкви, которым противостоят истинные производители, начиная от рабов (но рабов уже модифицированных условиями феодализирующихся процессов) и кончая целой плеядой категорий зависимого населения». 1

С критикой представлений Б.Д.Грековавыступил С.В.Вознесенский. Он показал, как Б.Д.Греков, соединив в одну картину разновременные черты княжеского хозяйства, нарисовал, в сущности, статически феодальное землевладение. 2 По мнению С.В.Вознесенского, «в X - XI вв. мы присутствуем лишь при начальном образовании, так сказать, при самом становлении феодальной вотчины, которая лишь в XII - XIII вв. является в таком виде, как ее обрисовывает Б.Д.Греков». 3 С.В.Вознесенский обратил внимание на одну весьма важную деталь, которая показывает, что «ролья, или княжеская пахота, в княжеском хозяйстве стала играть известную роль много позже, чем бортничество и охота. Любопытно также отметить, что в Краткой Правде вообще выступает на первом месте не земледелие, а скотоводство и особенно коневодство, в котором господствующий класс был особенно заинтересован». 4 Продукты земледелия - прежде всего хлеб - князья и бояре получали в виде дани с подчиненного им населения. 5

Полемизировал с Б.Д.Грековым также С.В.Бахрушин. Он, как и С.В.Вознесенский, упрекал Б.Д.Грекова за статический подход в изображении социально-экономической жизни Приднепровья. 6 Сам С.В.Бахрушин в IX и первой половине X веков признаков княжеского землевладения не находит. 1 Все известия о селах второй половины X в. несут печать легенды. Но это отнюдь не означает, что «в конце X в. еще не начался процесс освоения общинных земель будущими феодалами... но дело идет еще...не столько о пашенных землях, сколько о промысловых угодьях». 2 Нельзя, впрочем, забывать о том, что С.В.Бах-рушин в своих построениях исходил из ошибочного тезиса о слабом развитии земледелия в хозяйстве приднепровских славян вплоть до XI в.; только с XI столетия земледелие становится основным компонентом экономики Древней Руси. 3 «В связи с этим, - замечает он,- возникновение крупного феодального землевладения следует отнести к эпохе более поздней». 4

Возникновению и развитию феодального землевладения, феодальной ренты и феодальной зависимости С.В.Юшков уделил главу в книге «Очерки по истории феодализма в Киевской Руси». Он писал, что «в историографии, посвященной вопросу о возникновении и первоначальном развитии феодализма в Древней Руси, мало обсуждался вопрос о княжеском домене. Обычно говорят о «княжеских селах», об «окняже-нии» земли. Не применяется и самый термин - «княжеский домен». 5 Как мы могли убедиться, в советской литературе еще в 1933 г. Б.Д.Греков ввел этот термин; вскоре он придал ему и соответствующее значение. Поэтому С.В.Юшков в данном случае вряд ли прав. Но попытка его рассмотреть княжеский домен стадиально, т.е. исторически, может оцениваться как новый шаг в историографии темы. «Одной из начальных стадий образования княжеского домена, - считал С.В.Юшков, - была организация княжеских сел, где князья эксплуатировали холопов и первые группы выбитого из колеи и обезземеленного крестьянства - закупов и изгоев». 1 Подобные княжеские села фигурируют уже с середины X в. 2 В XI и XII вв. количество сел, находящихся в собственности князей, увеличивается. Основной способ образования их - захват земель у общинников, «экспроприация земли», «окняжение земли общинников». 3 «Одним из моментов, свидетельствующих о росте прав князей над территорией княжений и росте княжеского домена, - продолжает автор, - является сообщение летописей о возникновении "собственных" княжеских городов». 4 Они (города) принадлежали киевским князьям на особом праве, были пунктами феодального властвования, а их жители - людьми князя, а не подданными. 5 Возникновение собственных княжеских городов создавало благоприятные условия «для роста княжеского землевладения, княжеского домена. Имея эти опорные пункты, князья овладевали и окрестной территорией». 6 Последующая история княжеского домена «идет по линии постепенной консолидации княжеских городов и волостей с городами и волостями, находившимися в общей административной системе земли-княжения... Вероятно, в некоторых землях-княжениях князьям удавалось добиться этого слияния, и, таким образом, все земли, не входившие в состав церковных и боярских сеньорий, стали составлять княжеский домен. Князья в этом случае могли эксплуатировать все владения одинаковым образом и распоряжаться ими по своему усмотрению».

Из-за отсутствия данных С.В.Юшков не решился сказать, когда и как возникло землевладение бояр, но рост его достаточно заметен в X в., а в XII и XIII вв. оно проходит «настоящее быстрое развитие». В отношении земельных владений, принадлежащих церковным учреждениям, «нет серьезных оснований сомневаться в достоверности поздних источников, говорящих о факте существования владений уже в первые годы христианства на Руси». 2 При всех, казалось бы, своеобразиях положений С.В.Юшкова его точка зрения близка концепции Б.Д.Грекова; он так же, как и автор «Киевской Руси», признает раннее появление феодального землевладения и наделяет его такими размерами, которые позволяют говорить о ведущем характере этого землевладения в экономике Древнерусского государства.

Дальнейшее развитие историографии генезиса феодализма в России шло в плоскости уточнения хронологии вопроса. Одни исследователи считали возможным говорить о феодальном обществе на Руси применительно к IX в. 3 Другие авторы связывали проблему с более поздним временем. Так, по мнению В.В.Мавродина, «в IX и даже в X вв. феодальное землевладение еще не сложилось». 4 Согласно А.А.Зимину, именно в переломную эпоху княжения Владимира Святославича «князь и дружина все более и более оседают на землю». 5

Следует, впрочем, сказать, что в литературе обозначились перемены и более радикального свойства. Если Б.Д.Греков возникновение феодализма ставил в зависимость от появления крупного землевладения князей, бояр и клириков, выступавших в роли частных собственников, то впоследствии некоторые историки проблему складывания феодализма на Руси стали рассматривать на фоне окняжения земли, выражавшегося в подчинении восточнославянских племен власти киевских князей. Дань, уплачиваемая при этом подчиненными племенами, отождествлялась с феодальной рентой. 1

Наиболее завершенный и отшлифованный вид данная концепция имеет в трудах Л.В.Черепнина. Он устанавливает три линии развития феодализма в Древней Руси: «во-первых, происходило «окняжение» земли и обложение свободных общинников данью, перераставшей в феодальную ренту. Так складывалась государственная собственность, получившая впоследствии наименование «черной». Во-вторых, наблюдалось расслоение соседской общины, из которой выделялись крестьяне-аллодисты, превращавшиеся затем в феодалов, и безземельные люди, труд которых присваивался землевладельцами. Наконец, в-третьих, собственники-феодалы сажали на землю рабов, становившихся зависимыми крестьянами. До середины XI - XII вв. господствующей формой феодальной собственности была государственная, господствующим видом эксплуатации - взимание дани. К XII в. складывается землевладение княжеское (домениальное), боярское, церковное, основанное на присвоении прибавочного продукта, произведенного трудом зависимого крестьянства и посаженных на землю холопов. Но это не две разные формации, а два периода в пределах одного общественного строя (феодального)». 2

Какие итоги можно извлечь из обзора дореволюционной и советской исторической литературы о крупном землевладении в Киевской Руси? Старые историки об этом писали, как правило, в форме цитирования источников, упоминающих княжеские, боярские и церковные земли. Ими хотя и были намечены этапы возникновения землевладения князей, бояр и духовенства, но история землевладельческого хозяйства как такового осталась в общем не раскрытой. Вопрос о социально-экономической природе частного землевладения, о значении его в общей экономической системе Древней Руси оказался также не вполне разработанным.

Последний недостаток был восполнен в советский период. Трудами Б.Д.Грекова и его сторонников проводилась идея о феодальной сущности частного землевладения уже в момент его зарождения, доказывалось, что в Киевской Руси оно стало экономической основой общественных отношений. Новые выводы, однако, покоились на прежних исследовательских приемах - простом перечислении и суммировании свидетельств памятников о частном землевладении. Поэтому тут мы еще не имеем собственно историю частного землевладения, а узнаем больше о том, что оно действительно было. В произведениях Б.Д.Грекова нет, кроме того, изображения отраслевых направлений крупной вотчины, не показаны перемены в отраслях с течением времени. Оппоненты Б.Д.Грекова (С.В.Вознесенский и С.В.Бахрушин) обратили внимание на этот важный пробел, но их замечания не достигли цели и повисли в воздухе. Лишь в последнее время наметился перелом. Однако историки обращались пока преимущественно к истории зависимого населения в Древней Руси, складывания права и государственности. Исключение здесь представляет интересное исследова ние Л.В.Черепнина. 1

Важнейшим упущением является и то, что частное хозяйство изучалось нередко изолированно от внешнего мира, вне связи с такими значительными явлениями, как внешняя торговля, многочисленные войны, полюдья-кормления, которые сильно влияли на производственную структуру вотчины. Все это дает повод еще раз вернуться к вопросу о частном землевладении в Древнерусском государстве. Но сперва о роли крупного землевладения в процессе складывания феодализма и о некоторых терминологических нюансах.

На протяжении многих столетий земля в аграрной России была главной ценностью и составляла основное богатство общества. Это вполне объясняет, почему русские историки с особым вниманием относились к истории поземельных отношений. Центральной проблемой данных отношений является вопрос о землевладении. В отечественной историографии рассматривалось как общинное, так и частное землевладение. Наличие последнего С.М.Соловьев допускал уже в эпоху первых Рюриковичей, полагая, что княжеские дружинники того времени могли иметь села, населенные военнопленными, купленными рабами и наймитами С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Кн. I. M., 1959.

Согласно Н.А.Рожкову, «в наших источниках совершенно не сохранилось известий о существовании частной, личной земельной собственности до призвания князей... Но со времени появления князей в Русской земле к древним чисто верным землевладельческим порядкам примешиваются новые формы, постепенно и медленно проникая в жизнь. Прежде всего появилось княжеское землевладение. Первые следы его становятся заметны уже в X в., когда Ольга устроила по всей земле свои "места" и "села"...» Н.А.Рожков. Натуральное хозяйство и формы землевладения в древней России. «Жизнь», 1900, №9, стр. 50. Вслед за княжеским появляется боярское землевладение. Зарождается оно в XIв. В том же XI столетии возникает и духовная земельная собственность Н.А.Рожков. Обзор русской истории с социологической точки зрения, ч. I. СПб., 1905, стр. 34. Сходные суждения имеем у Г.Ф.Блюменфельда и П.И.Беляева.

Незначительное развитие частного землевладения на Руси до XI в. отмечали А.Васильчиков и Н.Огановский. «В Киевскую эпоху, - говорил Н.Огановский, - земля не имела ценности, так как большинство ее лежало "впусте"...» Н.Огановский. Закономерность аграрной эволюции, ч. II. Очерки по истории земельных отношений в России. Саратов, 1911, стр. 50.

Старые историки писали о крупном землевладении на Киевской Руси, как правило, в форме цитирования источников, упоминающих княжеские, боярские и церковные земли. Ими хотя и были намечены этапы возникновения землевладения князей, бояр и духовенства, но история землевладельческого хозяйства как такового осталась в общем не раскрытой. Вопрос о социально-экономической природе частного землевладения, о значении его в общей экономической системе Древней Руси оказался также не вполне разработанным.

Трудами Б.Д.Грекова и его сторонников проводилась идея о феодальной сущности частного землевладения уже в момент его зарождения, доказывалось, что в Киевской Руси оно стало экономической основой общественных отношений. Новые выводы, однако, покоились на прежних исследовательских приемах - простом перечислении и суммировании свидетельств памятников о частном землевладении. Поэтому тут мы еще не имеем собственно историю частного землевладения, а узнаем больше о том, что оно действительно было. В произведениях Б.Д.Грекова нет, кроме того, изображения отраслевых направлений крупной вотчины, не показаны перемены в отраслях с течением времени. Оппоненты Б.Д.Грекова (С.В.Вознесенский и С.В.Бахрушин) обратили внимание на этот важный пробел, но их замечания не достигли цели и повисли в воздухе. Лишь в последнее время наметился перелом. Однако историки обращались пока преимущественно к истории зависимого населения в Древней Руси, складывания права и государственности. Исключение здесь представляет интересное исследование Л.В.Черепнина Л.В.Черепнин. Русь. Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности. В кн.: А.П.Новосельцев (и др.). Пути развития феодализма. М., 1972..

Важнейшим упущением является и то, что частное хозяйство изучалось нередко изолированно от внешнего мира, вне связи с такими значительными явлениями, как внешняя торговля, многочисленные войны, полюдья-кормления, которые сильно влияли на производственную структуру вотчины. Все это дает повод еще раз вернуться к вопросу о частном землевладении в Древнерусском государстве. Но сперва о роли крупного землевладения в процессе складывания феодализма и о некоторых терминологических нюансах.