Югозападный фронт. Катастрофа на юго-западном фронте

Являясь одним из двух главных театров военных действий Первой мировой войны, Западный фронт по своему военно-политическому значению, безусловно, занимает первое место. Именно здесь германским командованием в августе – сентябре 1914 г. была сделана решающая ставка на победу, а ее провал обусловил конечное поражение кайзеровской Германии, неспособной выдержать затяжную войну на истощение против объединенного потенциала держав Антанты. Будучи первостепенным по важности для Германии, с одной стороны, и Великобритании и Франции, с другой, Западный фронт просуществовал вплоть до заключения Компьенского перемирия в ноябре 1918 г.
После объявления войны России 1 августа 1914 г. Германия предъявила Франции ультиматум, требуя от нее сохранения нейтралитета, однако Франция заявила, что исполнит свои союзнические обязательства перед Россией, и 3 августа Германия объявила ей войну под предлогом якобы имевшей место бомбардировки германской территории французскими аэропланами. Поскольку германский план молниеносной войны (план Шлиффена) предполагал вторжение главных сил германской армии во Францию через территорию Бельгии, отказ бельгийского правительства пропустить германские войска привел к нарушению последними нейтралитета Бельгии, что послужило основанием к вступлению в войну Великобритании, связанной военно-политическими соглашениями с Францией и Россией.

Кампания 1914 г.

В ходе Пограничного сражения в августе 1914 г. французским войскам и британскому экспедиционному корпусу не удалось сдержать наступления семи германских армий, хлынувших через границы Бельгии и Франции. Германский план ведения войны на два фронта заключался в том, чтобы в короткий срок мощным ударом разгромить войска своих противников на Западе, овладеть Парижем и принудить Францию к капитуляции, после чего перебросить главные силы германских войск на Восточный фронт и во взаимодействии с австро-венгерской армией нанести решающее поражение России. Однако этот план был сорван благодаря активным действиям русских войск в Восточной Пруссии. Несмотря на то, что русская 2-я армия генерала Самсонова в итоге потерпела тяжелое поражение под Танненбергом, германское командование, располагая против русских весьма ограниченными силами, было вынуждено подготовить к отправке на Восток резервы – два армейских корпуса, предназначенные для усиления ударной группировки, наступающей на Париж. Это сыграло решающее значение в поражении немцев в битве на Марне.

Битва на Марне (Marne).

5 сентября 1914 г. сосредоточенная восточнее Парижа французская 6-я армия генерала Монури нанесла контрудар в незащищенный правый фланг неприятеля на реке Марна. У германского командования не было свободных сил, чтобы парировать удар, и командующий правофланговой германской 1-й армией генерал фон Клюк перебросил против армии Монури два корпуса, а затем еще две дивизии, оголив стык с соседней 2-й армией.Это позволило французской 5-й армии и британским войскам нанести второй контрудар в открывшуюся брешь. Германская 2-я армия оказалась перед угрозой окружения и была вынуждена отступать на север, потянув за собой соседние 1-ю и 3-ю армии. К 12 сентября германские войска откатились на 60 км, заняв оборону по линиям рек Эна и Вель. Таким образом, германский план разгромить Францию одним ударом потерпел крах, что предопределило неблагоприятный для Германии исход всей войны.
Во второй половине сентября – октябре обе стороны продолжали маневренные действия, пытаясь обойти противника с открытого северного фланга (т.н. «Бег к морю»), в результате чего линия фронта вытянулась до побережья Северного моря, и война приобрела позиционный характер.

Кампания 1915 г.

С конца 1914 г. противоборствующие стороны зарылись в землю, отстроив блиндажи, траншеи, пулеметные точки, надежно прикрытые проволочными заграждениями и минными полями. Попытки прорвать такую оборону всякий раз оборачивались для наступающей стороны огромными потерями при незначительных результатах. В изменившихся условиях военных действий наряду с усилением роли артиллерии, прежде всего тяжелой, стали развиваться новые средства ведения вооруженной борьбы, включая химическое оружие, аэропланы, танки, специально подготовленные штурмовые отряды из пехотинцев и бойцов инженерно-саперных частей. В то же время значение кавалерии, оказавшейся чрезвычайно уязвимой от огня автоматического оружия, авиационных средств поражения (бомбы, аэропланные стрелы) и отравляющих веществ, было сведено на нет. Весной 1915 г. основные усилия Германии были перенесены на Восточный фронт, и англо-французские войска попытались воспользоваться этой ситуацией для перехода в наступление. Однако предпринятая в мае – июне операция в Артуа не увенчались успехом. За две недели боев союзники потеряли 130 тыс. чел., продвинувшись вперед всего на 3-4 км на французском участке фронта и на 1 км на британском.

Конференции в замке Шантийи (Château de Chantilly).

Неудачи англо-французских войск в операциях на Западном фронте, отступление русских армий в Галиции и Польше серьезно обеспокоили военно-политическое руководство держав Антанты.

В середине 1915 г. французское правительство предложило союзникам осуществлять общую разработку будущих операций и внесло проект созыва конференции , где располагалась Главная квартира французской армии. За полтора года было проведено четыре межсоюзнических конференции. Первая конференция (июль 1915 г.) обсудила план союзников на вторую половину 1915 г. На второй конференции (декабрь 1915 г.) обсуждался общий план кампании 1916 г. и рекомендации правительствам стран Антанты по экономическим и политическим вопросам. Третья конференция (март 1916 г.) рассмотрела и одобрила план кампании 1916 г. Четвертая конференция (ноябрь 1916 г.) приняла решение о подготовке согласованных операций к весне 1917 г. На конференциях также неоднократно обсуждался вопрос о централизованном органе по координации действий союзных армий, но военно-политические противоречия между их участниками не позволили создать его. Высший военный совет Антанты был образован лишь в ноябре 1917 г.

Кампания 1916 г.

Несмотря на одержанные в 1915 г. на Восточном фронте крупные успехи, австро-германским войскам не удалось сокрушить Россию и вывести ее из войны, и германское командование решило вновь попытать счастья на Западе.

Битва за Верден (Verdun).

Главной точкой приложения сил был избран укрепленный район Вердена, против которого немцами были стянуты небывалые в истории силы артиллерии (1225 орудий, из них 703 тяжелых, 110 орудий на 1 км фронта). Предполагалось, что в битве за Верден, являющийся ключом к Парижу, французы будут вынуждены истощить свои ресурсы живой силы, вооружения и боеприпасов. Однако в ходе ожесточенных боев, продолжавшихся с февраля по декабрь 1916 г., германская армия смогла добиться лишь очень ограниченных успехов ценой огромных потерь. Этому способствовало, в частности, и то, что в течение года германскому командованию приходилось неоднократно снимать с фронта войска, чтобы поддержать свою союзницу Австро-Венгрию, оказавшейся в тяжелом положении в результате наступления русских войск (Брусиловский прорыв), предпринятом в соответствии с решениями,принятыми на совещаниях представителей генеральных штабов союзных держав в Шантийи.

Битва на Сомме (Somme).

В июле – ноябре 1916 г. объединенное командование союзников предприняло наступательную операцию на реке Сомма, которая вошла в историю как одно из крупнейших сражений Первой мировой войны. Несмотря на многодневную артиллерийскую подготовку, наступление развивалось медленно и ценой больших потерь. Общие потери сторон убитыми и ранеными составили более 1 млн. чел. Для прорыва вражеской обороны в ходе этого сражения впервые в истории были применены танки. В итоге операции союзники на участке в 35 км прорвали германский фронт всего на 10 км. в глубину. Чтобы не допустить развития прорыва, немцам пришлось срочно создавать новую линию обороны. Потери под Верденом и на Сомме серьезно сказались на моральном духе и боеспособности германских войск. Стратегическая инициатива надолго перешла к союзникам.

Кампания 1917 г.

Кампания 1917 г. была отмечена новыми попытками союзников прорвать фронт. Этому предшествовал отход германских войск на тыловой оборонительный рубеж (линия Гинденбурга), подготовленный зимой 1916-17 гг. Сокращая линию фронта, германское командование освобождало тем самым часть своих сил.

Апрельское наступление британцев и французов под Аррасом, вошедшее в историю как «бойня Нивеля» (по имени французского главнокомандующего Робера Нивеля), не достигло поставленных целей, а понесенные в ходе него потери вызвали протестные настроения и беспорядки во французской армии на почве нежелания солдат идти в бой. Столь же малоуспешными были действия британских войск в ходе нескольких операций, предпринятых в июле – ноябре во Фландрии (битва при Пашендейле). Их результаты оставались далеки от желаемых, однако полученный опыт позволил усовершенствовать наступательную тактику союзников, успешно применявшуюся в операциях 1918 г.

Битва при Камбре (Cambrai).

В конце ноября – начале декабря 1917 г. британские войска предприняли крупномасштабную операцию против нового германского рубежа обороны в районе города Камбре, сделав ставку на массированное применение танков (476 единиц) и новую штурмовую тактику пехотных подразделений. В первый день наступления им удалось добиться ощутимых успехов, прорвав немецкий фронт на участке 12 км на 6-8 км в глубину при довольно небольших потерях. Однако задержка с вводом в прорыв канадской кавалерии позволила немцам оправиться от первоначального шока и закрыть брешь. В течение последующих дней германские войска смогли полностью остановить продвижение противника, а затем перешли в контрнаступление и оттеснили британцев на исходные позиции.
В ходе кампании 1917 г. обе стороны почти до предела истощили свои силы. Решить исход борьбы в пользу одной из них могло лишь воздействие внешних факторов. Для Германии это был выход из войны России в результате большевистской революции и возможность использования на Западном фронте дополнительных сил, переброшенных с Востока; для Великобритании и Франции – вступление в войну США на стороне Антанты и прибытие в Европу многочисленных и свежих американских войск. В такой ситуации Германия могла рассчитывать лишь на достижение решительной победы до того, как на фронте появятся достаточно крупные американские контингенты.

Кампания 1918 г.

В марте 1918 г. после заключения Брестского мира между Германией и Советской Россией германские войска предприняли на Западе ряд наступательных операций, вошедших в историю под общим названием «Битва кайзера». Немцам удалось значительно потеснить своих противников и вновь, как в 1914 году, выйти на подступы к Парижу. Однако материальные ресурсы Германии и моральный дух армии и населения были окончательно надорваны. В июле в ходе второго сражения на Марне немецкое наступление было остановлено, а в августе, прорвав германский фронт под Амьеном, англо-французские войска перешли в наступление, поддержанное прибывшими во Францию американскими войсками. Германское командование было вынуждено оставить все территории, занятые в ходе наступления, и отвести войска на тыловые позиции. Неудачи на фронте и крайне тяжелое положение в тылу привели в начале ноября к революции в Германии, монархия пала, и пришедшее к власти временное правительство подписало 11 ноября в Компьене (Compiegne) перемирие с державами Антанты, признав поражение в войне и обязавшись эвакуировать все территории, еще занимаемые германскими войсками на тот момент.

С.И. Дробязко,
кандидат исторических наук

Катастрофа на Юго-Западном фронте

Керенскому казалось, что он уже справился с восстанием большевиков, а свободные солдаты вот-вот должны были нанести очередной удар по врагу, вдохновившись пламенными призывами его речей. На самом деле на германо-австрийском фронте время успехов подходило к концу. Почти полное отсутствие координации в действиях противника позволило немцам свободно распоряжаться своими резервами и сосредоточить свои свободные силы на Тарнопольском направлении. 19 июля 9 германских дивизий под командованием генерала фон Винклера нанесли мощный контрудар между реками Серет и Стрыпа. После недавних дождей они разлились, представляя собой прекрасную защиту флангам германского наступления 1 . Оно началось между Зборовым и Серетом, на участке второочередной дивизии. Она побежала, увлекая за собой других. То, что последовало за этим, потрясло не только русское командование. Преследовавших наши войска немцев сдерживали только действия русской артиллерии 2 .

Характерно, что в этот день официальный орган Военного министерства опубликовал следующий анализ положения дел: «Переход в наступление громадной массы войск после долгого периода безнадежной, казалось, пассивности доказал могущество духа возрождающейся революционной армии и примером своим подействовал оздоровляющее на остальные войска русских армий, увлекая их к активной деятельности и тем приближая время достижения прочного мира» 3 . Контрудар германцев стал проверкой этих слов. Вся 11-я армия, бросая позиции, стихийно бежала в тыл. В этой армии дело зашло так далеко, что две пехотные дивизии (126-я и 2-я Финляндские) обратились в бегство при виде трех немецких рот 4 . Австрийцы и немцы поначалу наступали медленно, что давало возможность небольшим частям, сохранившим порядок, уничтожать склады, брошенные паникерами при слухах о близости противника 5 . Вскоре командующему пришлось признать, что никто не может с точностью сказать, что и где происходят с его подчиненными 6 .

Тяжелая задача выпала кавалерии, прикрывавшей отход. «Страшно и жутко было и в то же самое время до боли обидно наблюдать, – вспоминал командир 1-й Забайкальской казачьей дивизии, – как погибали запасы снарядов и продовольствия, с таким трудом заготовленных к предполагаемому весеннему общему наступлению» 7 . На эвакуацию не было времени. Достаточно было немцам сделать несколько выстрелов из орудий, как демократическая русская пехота начинала сниматься с позиций и бежать. 6–7 (19–20) июля кризис на Тарнопольском направлении наметился уже довольно явно 8 .

Сообщения с Юго-Западного фронта пока еще не воспринимались в центре в качестве свидетельств начавшейся катастрофы. Их задерживали, надеясь, что все еще можно исправить. 8 (21) июля официоз Военного министерства все еще восхвалял прекрасные новые качества революционных войск, в которые многие еще так недавно не верили: «Поступающие с фронта сведения о боевых эпизодах, имевших место в районе наступления корпусов армии ген. Корнилова, рисуют действительно героическую картину в истории нашей революционной армии. Прежде всего бросаются в глаза изумительная выносливость войск и способность к длительному бою, истощающему противника и заставляющему его вводить все новые и новые резервы» 9 . Причина этих дифирамбов достижениям нового порядка была проста. 7 (20) июля Керенский выехал на Западный фронт, который вот-вот должен был перейти в наступление 10 . Таким образом, прорыв немцев под Тарнополем должен был превратиться во всего лишь частную и, следовательно, поправимую неудачу.

Тем не менее и эта неудача резко меняла отношение к тому, что происходило в тылу. 7 (20) июля, перед отъездом на фронт, Керенский направляет телеграмму в Ревель и Гельсингфорс, которая должна была быть копирована всем. В ней уже звучали совсем другие слова в отношении большевиков: «С несомненностью выяснилось, что беспорядки в Петрограде были организованы при участии германских правительственных агентов. В настоящее время беспорядки совершенно прекращены. Руководители и лица, запятнавшие себя братской кровью и преступлениями против Родины и Революции, арестуются» 11 . 8 (21) июля правительство приняло обращение к Действующей армии: «Войска революционных армий! Ваши братья, вступившие с красными знаменами в бой, зовут вас вместе с ними к дружному натиску на защиту свободы во имя справедливых условий прочного мира. Волею Революционного народа, по первому приказу вашего боевого начальства, – вперед, сомкнутыми рядами, не оглядываясь на трусов и предателей Родины. Спасайте свободу, спасайте Родину!» 12

8 (21) июля Ставка сообщала: «Наши войска в массе, не проявляя должной упорности, а местами не выполняя боевых приказов, продолжают отходить…» 15 21 июля 1917 года Гофман отмечает в своем дневнике: «Все развивается по плану. Я хотел бы побольше пленных. Эти ребята бегут так энергично, что мы не можем поймать кого-то. На настоящий день – только 6000 и только 70 орудий» 16 . «Армии в полном беспорядке отступали, – вспоминал Деникин. – Те самые армии, которые год тому назад в победном шествии своем взяли Луцк, Броды, Станиславов, Черновицы… Отступали перед теми самыми австро-германскими армиями, которые год тому назад были разбиты на голову и усеяли беглецами поля Волыни, Галиции, Буковины, оставляя в наших руках сотни тысяч пленных» 17 .

8 (21) июля Керенский вновь встречался с войсками в Молодечно и снова под аплодисменты и крики «Ура!» призывал их идти в наступление. «Неужели, – спрашивал он сибирских стрелков, – свободные войска революции могут быть слабее войск бездушного царя» 18 . «Можете спокойно идти вперед, сзади предателей больше не будет.» – заверял солдат Керенский. Перед отъездом в Ставку он изложил слушателям и основные принципы своего руководства страной: «Я потребую от всех полного беспрекословного исполнения долга перед Родиной и Революцией» 19 . В тот же день глава правительства прибыл в Могилев 20 .

Результаты обещанной солдатам требовательности не заставили себя долго ждать. Чехарда в высшем командовании продолжилась. 8 (21) июля 1917 г. был смещен генерал А. Е. Гутор, успевший всего несколько месяцев прокомандовать 11-й армией и совсем недолго – фронтом. Он был замещен Корниловым 21 . В тот же день новый главнокомандующий, явно не знавший еще о переменах в правительстве, телеграфировал Львову: «Принял фронт в исключительно тяжелых условиях прорыва противника, обусловленного разложением и развалом, вызванных в армиях падением дисциплины, следствием чего явились самовольные уходы полков с позиций, отказ в немедленном оказании поддержки. Соотношение сил – приблизительно один противник на пять наших, что является разительным доказательством вышесказанного. Такое положение дел чревато чрезвычайно грозными и тяжелыми последствиями. Нахожу безусловно необходимым обращение Временного правительства и Совета с вполне откровенным и прямым заявлением о применении исключительных мер вплоть до введения смертной казни на театре военных действий, иначе вся ответственность – на тех, которые словами думают править на тех полях, где царит смерть и позор предательства, малодушия и себялюбия» 22 . Ожидаемых генералом обращений не последовало.

8 (21) июля начались попытки наступления на Северном, 9 (22) июля – на Румынском фронтах. Скоординированных действий не было, хотя подготовка к ним велась очень активно 23 . На Западном фронте, под Крево, где 21 июля после трехдневной артиллерийской подготовки, которая была весьма результативной, пехота поначалу заняла окопы противника почти без потерь. Часть полков, как например 42-й Сибирский, честно выполнили свой долг. Однако в других частях дело обстояло не так благополучно. В одном из полков солдаты покинули позиции, и в окопах на 10 км осталось около 50 солдат и несколько старших офицеров. Они и пошли в атаку. «Атакующие, – вспоминает Довбор-Мусницкий, – не остались на первой линии (окопов противника. – А. О.), а пошли дальше, искать смерти или неволи. Честь им!» 24 Смерть угрожала наступавшим и из собственных окопов, откуда зачастую стреляли им в спины 25 . Остается только удивляться, что, несмотря на тяжелейшие условия, атакующим удалось добиться некоторого успеха.

Людендорф отмечал: «Русские прорвали там ландверную дивизию, которая оборонялась необыкновенно храбро, но была растянута на очень широком фронте. Несколько дней обстановка была очень серьезной, пока наши резервы и наш артиллерийский огонь не восстановили положение. Русские очистили наши окопы. Это уже были не прежние русские солдаты» 26 . Воспоминания Довбор-Мусницкого почти дословно повторяет в своем дневнике современник и очевидец этих событий подполковник Майтланд-Эдвардс: «Единственная спасительная картина из всего, что нам пришлось увидеть в Русской армии – это храбрость, бесполезная по большей части, тех русских офицеров, которые благородно остались на своих постах на фронтовой линии, которые вышли из окопов 1 сентября с твердым намерением никогда не вернуться назад живым. Это единственная картина, которая дает мне возможность думать, что когда-нибудь Россия может занять место среди достойных наций» 27 .

На Западном фронте после русских ударов также последовали контрудары немцев. Эффект был тот же, что и под Тарнополем. С позиций стали сниматься целые дивизии. «Героических усилий, – гласило сообщение Ставки от 10 (23) июля, – стоит офицерам удерживать солдат от массового ухода в тыл» 28 . Героическое самопожертвование офицеров – вот что было основой русского наступления по мнению английского военного атташе 29 . Это замечание полностью подтверждается статистикой. Если в 1916 г. на 10 убитых и раненых приходилось 1,5 офицера и 6,9 солдат, то в 1917 г. эти показатели увеличиваются почти в семь раз для солдат и менее чем в два раза для офицеров. Разница между показателями офицеров и солдат, составлявшая в 1916 г. 1,8, в 1917 г. выросла до 4,6 30 . Как отмечал Н. Н. Головин: «На рубеже зимней кампании 1916–1917 гг. и летней кампании 1917 г. происходит новый резкий перелом во взаимоотношении между кровавыми потерями и пленными, но на этот раз в худшую сторону. Не может быть никакого сомнения в том, что здесь мы имеем дело исключительно с разлагающим влиянием революции. Русская солдатская масса драться не желает, и на каждых десять героев, проливших за Родину кровь, приходится двенадцатъ-тртнадцатъ бросивших свое оружие» 31 .

Срыв удара под Крево, который Керенский имел наглость приписать пессимизму генерала Деникина, якобы оставившего фронт 32 , во многом облегчил задачу обороны для немцев, нескольких скоординированных ударов провести не удалось. Именно в отсутствии скоординированных действий с русской стороны Людендорф видел причину того, что русское наступление не стало реальной угрозой для германо-австрийского Восточного фронта 33 . Отступление армий Юго-Западного фронта быстро превратилось в бегство, сопровождаемое массовыми грабежами и насилиями 34 . Верные Присяге и сохранившие дисциплину части прикрывали бегство, вынужденно расплачиваясь за призывы революционных демагогов и действия их слушателей. Начальник штаба Врангеля описывает, какие черты приняла «армия свободной России»: «Воинство, главным образом пехота, сдерживаемая своими офицерами, в начале отступало как будто с боями, а затем просто пустилось бежать, бросая ружья. Пехота, трудно поверить, делала переходы по 60 верст в сутки, лишь бы скорее добраться до русской границы. На кавалерию выпала тяжелая задача, и она храбро сражалась, сдерживая наседавшего противника. Отступая, солдаты грабили и жгли все, что им попадалось под руку, свое и чужое. Горели склады, деревни, стоги сена, а в городах поджигались без всякого смысла целые дома» 35 .

«Тактический контрудар превратился в крупную операцию, – вспоминал Людендорф. – Развал русского фронта все больше распространялся на юг. Южная, 3-я и 7-я австро-венгерская армии, в состав которых входило особенно много германских войск, перешли в наступление. Восточный фронт перешел в движение, захватывая даже часть Буковины. Русская армия в беспорядке отходила назад – ее мозг был одержим недугом революции» 36 . Начальник Имперского Генерального штаба Великобритании в эти дни писал: «Немцы просто провели контратаку как обычное и лучшее средство остановки русского наступления и затем, наверное, к их удивлению, русские сломались, в результате чего три русские армии, насчитывающие от 60 до 70 дивизий, хорошо оснащенные артиллерией и боеприпасами, бегут сейчас от каких-то 18 австрийских и германских дивизий» 37 .

Рядовой солдат соглашался идти в бой не для того, чтобы добиться победы на отдельном участке фронта, а для того, чтобы добиться мира. Когда не удалось достичь этой цели путем полной победы, наступил коллапс. Раз желанный мир нельзя завоевать, его можно было добиться, просто прекратив сражаться. Эти настроения проявились после провала наступления. А. М. Василевский вспоминал: «Особенно усилились брожения в среде рядовых в конце июня, когда провалилось наступление войск Юго-Западного фронта под Львовым. Приехавшие к нам эсеро-меньшевистские делегаты

I Всероссийского съезда Советов тщетно призывали к продолжению войны. Солдаты рвались домой» 38 .

Единичные части сохраняли порядок и оставались боеспособными: как правило, это были артиллеристы, которые часто задерживали не ожидавших уже никакого сопротивления немцев и австрийцев 39 . Характерно, что именно они и авиаторы стали мишенями германо-австрийской пропаганды, которая еще с весны 1917 г. призывала пехоту расправляться с ними 40 . Иногда возникали и другие очаги стойкости. 8 (21) июля прикрывавшие бегство из-под Тарнополя забайкальцы встретились с единственным боеспособным соединением пехоты. Это была Петровская бригада 1-й гвардейской дивизии – преображенцы и семеновцы. Далее они действовали вместе 41 . 11–12 (24–25) июля 1917 г. к западу от Тарнополя Петровская бригада успешно, со штыковыми контрударами отразила атаку прусской гвардии. Потери были весьма значительны: Преображенский полк под командованием полковника А. П. Кутепова потерял около 1300 человек, но гвардейцы выполнили свой долг и на 48 часов остановили наступление противника и тем дали возможность вывести из-под угрозы обозы и тяжелую артиллерию 42 . «Это было последним боевым напряжением русской гвардии, – вспоминал начальник штаба 11-й армии, – последним усилием офицеров и унтер-офицеров, превозмогших революционную расслабленность солдатской массы» 43 .

Сделать это было весьма непросто, так как большая часть солдат даже этих полков соглашалась воевать только на собственной территории: это был результат популярности лозунга «без аннексий и контрибуций» 44 . Тем не менее в бригаде еще сохранились офицерские и унтер-офицерские кадры, не была еще полностью нарушена внутренняя спайка частей, сохранялись нормальные, доверительные отношения между солдатами и офицерами 45 . Изменить общее положение на фронте этот бой уже не мог. Противник занял Тарнополь, угрожая флангу и тылу соседней 8-й армии генерала Корнилова. 20 июля пали черновцы, где в течение года находился штаб 8-й армии 46 .

Геройская гибель ударных батальонов, составленных большею частью из офицеров, оказалась напрасной. «Демократизированная армия», не желая проливать кровь свою для «спасения завоеваний революции», бежала как стадо баранов» 47 . На последних этапах оборону держала только артиллерия, сдерживая немцев и прикрывая бегство бывшей гвардейской пехоты. «Невыносимо тяжело было наблюдать тупое безразличие на лицах солдат, – вспоминал один из артиллеристов, – видеть несчастных офицеров, прикованных к рядам этих некогда славных полков» 48 . Некоторые части, побросав оружие, с отстраненным вниманием наплевательски следили за происходившим так, будто все происходившее их абсолютно не касалось. «Проходим ближайшее местечко, – отметил в своем дневнике 12 (25) июля один из офицеров артиллерии. – Оно кишит теми, кто позорно оставил окопы и предал своих товарищей. Они равнодушно смотрят на нас и грызут семечки. Земля около изб усеяна шелухой» 49 .

Такого в русской армии не было в самые тяжелые ее дни. «Потеряв всякий человеческий облик, – вспоминал офицер-кавалергард, – громя на своем пути ни в чем не повинное население, бросая артиллерию, обозы, снаряды, выкидывая раненых из санитарных поездов, обезумевшие армии Юго-Западного фронта бежали. Не только все поезда, идущие с фронта, были до отказа набиты дезертирами, но и шоссейные и проселочные дороги были полны ими. Наряды на станциях были удвоены, но, несмотря на это, справиться с этой человеческой лавиной было невозможно» 50 . 40-километровая дорога от Калуша до Станиславова была сплошь забита беглецами и мародерами. «Каких, каких частей и кого, кого здесь не было?! – вспоминал корнет Текинского конного полка, двигавшийся вместе со своими всадниками в тыл для охраны штаба Корнилова. – Огромное количество артиллерии, обозных, санитарных и интендантских повозок загромождали путь, не давая пешему пройти вперед, не говоря уже о конных. Все эти повозки и путь были покрыты бегущими с фронта товарищами, имевшими на плечах огромные узлы с добром» 51 .

О масштабах бегства можно судить по тому, что за одну только ночь в окрестностях городка Волочиск ударным батальоном было задержано около 12 тыс. дезертиров. В Шепетовке за один день наряды гвардейской кавалерии задержали 2340 беглецов, в Казатине – 1518. На железнодорожных станциях не хватало помещений для задержанных, и их приходилось отпускать. Единственное, что могли сделать командиры заградительных нарядов, – это разоружать бегущую раскрепощенную и демократизированную массу. Для гражданского населения она оказалась более опасной, чем наступающий враг 52 .

В этой обстановке пришлось прибегнуть к испытанным, хотя и неприятным средствам. После приказа Л. Г Корнилова от 9 (22) июля, разрешавшего расстрелы, бегущая масса «самых свободных людей», то есть дезертиров и грабителей, начала терять вожаков и становиться более спокойной. Юнкерский ударный батальон, сформированный из добровольцев для участия в прорыве фронта, прибыл на Юго-Западный фронт с опозданием и был отправлен для наведения порядка на железнодорожную станцию Проскуров. Здесь юнкера за два дня расстреляли 3 человек – двух железнодорожных рабочих, отказавшихся выполнять приказы своих начальников и даже избивших их, и одного солдата-агитатора в крупной группе дезертиров 53 .

Исполком Юго-Западного фронта, армейский комитет 11-й армии и ее комиссар направили правительству телеграмму, описывающую полный развал армии: «О власти и повиновении нет уже и речи, уговоры и убеждения потеряли силу, на них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. Были случаи, что отданное приказание спешно выступить на поддержку обсуждалось часами на митингах, почему поддержка запаздывала на сутки. При первых выстрелах неприятеля части нередко бросают позиции. На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них, здоровых, бодрых, потерявших всякий стыд, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части. Члены армейского и фронтового комитетов и комиссары единодушно признают, что положение требует самых крайних мер и усилий, ибо нельзя останавливаться ни перед чем, чтобы спастись от гибели. Сегодня главнокомандующим Юго-Западным фронтом и командиром 11 армии с согласия комиссаров и комитетов отданы приказы о стрельбе по бегущим. Пусть вся страна узнает всю правду о совершающихся здесь событиях, пусть она содрогнется и найдет в себе решимость беспощадно обрушиться на всех, кто малодушием губит и предает Россию и революцию» 54 .

Происходившие в столице перемены настраивали на грустный лад генерала М. В. Алексеева. 9 (22) июля 1917 г. он писал вице-адмиралу А. И. Русину: «Претензии министров-социалистов будут спешно осуществляться; все правительство сделается социалистическим. Через это последнее и горькое несчастье Россия должна будет пройти. Не готовы еще к свершению новых, опасных и крайне вредных деятелей, ввергающих государство в пучину бедствий, мы, офицеры, должны уже проявить теперь свою волю, особенно в том случае, если от нас потребуют присяги новому государственному строю. Строй этот объявлен с нарушением всех человеческих законов, с нарушением обязательств, принятых Временным правительством, из кого бы оно ни состояло. Разгон Думы – нарушение прав народа. Игра на дурных инстинктах массы путем несправедливого решения земельного вопроса. Если бы мы были сплочены, мы могли бы отказаться от присяги (вернее – должны были бы). Нельзя поощрять преступление против России новым согласием с ним. Обстоятельства требуют ускоренных действий даже при полном сознании, что масса подкупается и покупается социалистами. Вероятно, самое действие придется исполнить в Петрограде, так как только стремительности придется влиять на воображение. Поражение на фронте усложняет все дело. Само по себе оно является новым горем России и тяжелым испытанием, посылаемым на нее. Но как же могли прозевать это наши руководители? Как тяжко приходится переживать в эти дни, когда при возможности хотя бы участием в работе смягчить горесть события. Мне кажется, что даже в тяжкие дни 1915 г. не было такого опасного стратегического положения, особенно при наличии преступного поведения войск; нужна власть, сила, а не зубозаговаривание, которым усиленно занимаются наши деятели. Спасение армии также нельзя откладывать надолго» 55 .

Общественность была потрясена случившимся. Бегство армий после разрекламированного успеха первых дней наступления вызвало тяжелый шок. В тылу заговорили о возможности падения Минска, Москвы и даже Петрограда 56 . Керенский решил не откладывать спасение армии и занялся им по-своему. «Гораздо более Юго-Западного фронта был потрясен сам Керенский, которого едва успели провозгласить организатором победы в Петербурге, как эти лавры рассыпались в труху, – вспоминал генерал Геруа. – Виновниками были, разумеется, объявлены генералы. Начались смещения и перетасовки» 57 . 10 (23) и 11 (24) июля сменили еще двух командующих армиями Юго-Западного фронта. Их просто поменяли местами. Правительство боялось верхов своей собственной армии. Новая чехарда высшего командного состава могла иметь только одну цель – не дать возможность генералитету получить прочный контроль над подчиненными. В этом отношении он шел рука об руку с теми кругами в солдатских советах, которые менее всего желали восстановления дисциплины. Весьма симптоматично, что их жертвами на местах после окончания бегства от австрийцев стали именно те офицеры, которым удалось восстановить дисциплину среди своих подчиненных и оказать сопротивление наступавшему противнику 58 .

Союзники смотрели на эти процессы, которые шли в России, с опасением. «Расправы Керенского с русскими генералами, которых он третировал с пренебрежением, постоянно перемещал с одного командования на другое, – вспоминал русский дипломатический представитель в Англии, – введение в армии комитетов, систематическое уничтожение дисциплины давали представителям союзных армий полное основание опасаться распада армии» 59 . Но Керенский этого не опасался. Судя по всему, не боялся этого и его предшественник. В своем прощальном интервью Львов высказал полное убеждение в том, что скоро все закончится очень хорошо. По его убеждению, уверенность в будущем была полностью оправдана. «Особенно укрепляют мой оптимизм, – заявил он, – события последних дней внутри страны. Наш глубокий прорыв на фронте Ленина имеет, по моему глубокому убеждению, несравненно большее значение для России, чем прорыв немцев на нашем Юго-Западном фронте» 60 .

Судя по действиям правительства, оно уже считало этот прорыв на «домашнем фронте» окончательной победой. 10 (23) июля следователь по уголовным делам П. А. Александров получил предписание прокурора Петроградской судебной палаты Н. С. Каринского приступить к производству следствия «о восстании 3–5 июля» 61 . При этом практически одновременно начался процесс освобождения ряда видных большевиков и их сторонников. Так, например, 11 (24) июля из-под ареста был освобожден О. М. Нахамкес (Ю. М. Стеклов) 62 . Он был арестован после июльских событий контрразведкой за активное участие в подготовке мятежа. Вел он себя вызывающе, так как не сомневался в том, что будет освобожден, что и произошло при активнейшем участии Чхеидзе 63 . 12 (25) июля на свободу были отпущены 51 из 67 арестованных членов делегации Балтийского флота 64 . В тот же день правительство потребовало от населения Петрограда и уезда провести разоружение в трехдневный срок, обещая, что с 16 (29) июля будет рассматривать владение боевым огнестрельным и холодным оружием как хищение 65 . Разоружение было далеко не столь интенсивным, в отличие от освобождения. К концу августа было освобождено свыше 140 человек, арестованных по делу о попытке государственного переворота 66 .

Настроения фронта и столицы были совершенно разными. 11 (24) июля комиссар армий Юго-Западного фронта Савинков, его помощник В. П. Гобечиа и комиссар 11-й армии М. М. Филоненко потребовали введения на фронте смертной казни «тех, кто отказывается рисковать своею жизнью для Родины за землю и волю» 67 . Даже Брусилов поддержал это требование, правда, сделал он это в своей осторожной и двусмысленной манере. Поблагодарив Савинкова «как гражданин», он заявил о том, что «разделяет» его мнение 68 . Генерал оставался верным себе. Единственное, что он позволил в эти трудные дни, – издать 10 (23) июля приказ о запрете митингов и собраний на фронте 69 .

Трезвые оценки и опасения перед неминуемой катастрофой уже громко раздавались в прессе. Одна из статей «Русских Ведомостей» вышла с весьма симптоматичным заголовком – «Доигрались». Ее автор подводил итоги достижениям нового строя: «Несмываемый позор на фронте, жестокий урок в Петрограде – таковы результаты четырех месяцев революции, таков итог русской свободы. А в перспективе – неизбежный и быстрый развал, распад всех государственных спаек, полная анархия, крушение всей революции» 70 .