«Киса и Ося были здесь. Праздник последнего звонка "киса и ося были тут" Ося и киса были тут

Вот так выглядел автобус"Закавтопромторга".

В какую же гостиницу повёз он незадачливых концессионеров?
Возможно в нынешний "Империал".

Там располагалось бюро"Закавтопромторга".

Но ещё одно бюро находилось в гостинице "Европа",тоже на Пролетарском проспекте.

Второй этаж углового здания занимала гост."Европа".

Подвезенный автобусом к конторе Закавтопромторга, Остап, однако, не поспешил записаться на место в машине. Оживленно беседуя с Ипполитом Матвеевичем, он любовался опоясанной облаком Столовой горой и, находя, что гора действительно похожа на стол, быстро удалился.
Любоваться Столовой горой,Остап Бендер мог с одной из двух точек отмеченных красным.
Действительно, в то время деревья на проспекте ещё не были так высоки и вид на Столовую гору с этих точек был великолепен.

Во Владикавказе пришлось просидеть несколько дней. Но все попытки достать деньги на проезд по Военно-Грузинской дороге или совершенно не приносили плодов, или давали средства, достаточные лишь для дневного пропитания. Попытка взимать с граждан гривенники не удалась. Кавказский хребет был настолько высок и виден, что брать за его показ деньги не представлялось возможным. Его было видно почти отовсюду. Других же красот во Владикавказе не было. Что же касается Терека, то протекал он мимо «Трека», за вход в который деньги взимал город без помощи Остапа. Сбор подаяний, произведенный Ипполитом Матвеевичем, принес за два дня тринадцать копеек.
Фотографии входа в Трек середины 20-х годов я не нашёл.
Но в середине 30-х он выглядел точно также)))

Т огда Остап извлек из тайников своего походного пиджака колоду карт и, засев у дороги при выезде из города, затеял игру в три карты. Рядом с ним стоял проинструктированный Ипполит Матвеевич, который должен был играть роль восторженного зрителя, удивленного легкостью выигрыша. Позади друзей в облаках рисовались горные кряжи и снежные пики.
- Красненькая выиграет, черненькая проиграет! - кричал Остап.
Перед собравшейся толпой соплеменных гор, ингушей и осетинов в войлочных шляпах Остап бросал рубашками вверх три карты, из которых одна была красной масти и две - черной. Любому гражданину предлагалось поставить на красненькую карту любую ставку. Угадавшему Остап брался уплатить на месте.
- Красненькая выиграет, черненькая проиграет! Заметил - ставь! Угадал - деньги забирай!
Горцев тешила простота игры и легкость выигрыша. Красная карта на глазах у всех ложилась направо или налево, и не было никакого труда угадать, куда она легла.
Зрители постепенно стали втягиваться в игру, и Остап для блезира уже проиграл копеек сорок. К толпе присоединился всадник в коричневой черкеске, в рыжей барашковой шапочке и с обычным кинжалом на впалом животе.

Возможно всадник-ингуш выглядел именно так:)

Красненькая выиграет, черненькая проиграет! - запел Остап, подозревая наживу. - Заметил - ставь! Угадал - деньги забирай!
Остап сделал несколько пассов и метнул карты.
- Вот она! - крикнул всадник, соскакивая с лошади. - Вон красненькая! Я хорошо заметил!
- Ставь деньги, кацо, если заметил, - сказал Остап.
- Проиграешь! - сказал горец.
- Ничего. Проиграю - деньги заплачу, - ответил Остап.
- Десять рублей ставлю.
- Поставь деньги.
Горец распахнул полы черкески и вынул порыжелый кошель.
- Вот красненькая! Я хорошо видел.
Игрок приподнял карту. Карта была черная.
- Еще карточку? - спросил Остап, пряча выигрыш.
- Бросай.
Остап метнул.
Горец проиграл еще двадцать рублей. Потом еще тридцать. Горец во что бы то ни стало решил отыграться. Всадник пошел на весь проигрыш. Остап, давно не тренировавшийся в три карточки и утративший былую квалификацию, передернул на этот раз весьма неудачно.
- Отдай деньги! - крикнул горец.
- Что?! - закричал Остап. - Люди видели! Никакого мошенства!
- Люди видели, не видели - их дело. Я видел, ты карту менял, вместо красненькой черненькую клал! Давай деньги назад!
С этими словами горец подступил к Остапу. Великий комбинатор стойко перенес первый удар по голове и дал ошеломляющую сдачу. Тогда на Остапа набросилась вся толпа. Ипполит Матвеевич убежал в город. Вспыльчивые ингуши били Остапа недолго. Они остыли так же быстро, как остывает ночью горный воздух. Через десять минут горец с отвоеванными общественными деньгами возвращался в свой аул, толпа возвратилась к будничным своим делам, а Остап, элегантно и далеко сплевывая кровь, сочившуюся из разбитой десны, поковылял на соединение с Ипполитом Матвеевичем.

Где находилось это месте на котором Остап Ибрагимович отхватил "люлей" от местного населения-неизвестно:)
Но вот как могли выглядеть "азартные игроки" в войлочных шляпах:

Довольно, - сказал Остап, - выход один: идти в Тифлис пешком. В пять дней мы пройдем двести верст. Ничего, папаша, очаровательные горные виды, свежий воздух… Нужны деньги на хлеб и любительскую колбаску. Можете прибавить к своему лексикону несколько итальянских фраз, это уж как хотите, но к вечеру вы должны насобирать не меньше двух рублей!.. Обедать сегодня не придется, дорогой товарищ. Увы! Плохие шансы!..
Спозаранку концессионеры перешли мостик через Терек, обошли казармы и углубились в зеленую долину, по которой шла Военно-Грузинская дорога.
Какой "мостик" имелся в виду?
Самый близкий к Военно-Грузинской дороге мост - Чугунный.
Через него, скорее всего и перешли Терек компаньоны.

Дальше по тексту,речь заходит о казармах.
Наверное "казармы" - это кадетское училище.

Нам повезло, Киса, - сказал Остап, - ночью шел дождь, и нам не придется глотать пыль. Вдыхайте, предводитель, чистый воздух. Пойте. Вспоминайте кавказские стихи. Ведите себя как полагается!..
Но Ипполит Матвеевич не пел и не вспоминал стихов. Дорога шла на подъем. Ночи, проведенные под открытым небом, напоминали о себе колотьем в боку, тяжестью в ногах, а любительская колбаса - постоянной и мучительной изжогой. Он шел, склонившись набок, держа в руке пятифунтовый хлеб, завернутый во владикавказскую газету, и чуть волоча левую ногу.

Самая многотиражная владикавказская газета в то время была газета"Власть труда".
Возможно,что хлеб был завёрнут именно в неё
.

Опять идти! На этот раз в Тифлис, на этот раз по красивейшей в мире дороге. Ипполиту Матвеевичу было все равно. Он не смотрел по сторонам, как Остап. Он решительно не замечал Терека, который начинал уже погромыхивать на дне долины. И только сияющие под солнцем ледяные вершины что-то смутно ему напоминали - не то блеск бриллиантов, не то лучшие глазетовые гробы мастера Безенчука.

Остап Бендер был молод и полон сил,чего не скажешь о Кисе.
Посмотрите,как выглядел путь на схеме1925 года,который они должны были пройти.
"Всё выше и выше,и выше..."

До первой почтовой станции - Балты - путники шли в сфере влияния Столовой горы. Ее плотный слоновый массив с прожилками снега шел за ними верст десять. Путников обогнал сначала легковой автомобиль Закавтопромторга, через полчаса - автобус, везший не менее сорока туристов и не больше ста двадцати чемоданов.

- Кланяйтесь Казбеку! - крикнул Остап вдогонку машине. - Поцелуйте его в левый ледник!

После автомобилей долго еще в горах пахло бензинным перегаром и разогретой резиной. Звонко бренча, обгоняли путников арбы горцев. Навстречу из-за поворота выехал фаэтон.

В Балте Остап выдал Ипполиту Матвеевичу вершок колбасы и сам съел вершка два.

- Я кормилец семьи, - сказал он, - мне полагается усиленное питание.

Станция Балта:

После Балты дорога вошла в ущелье и двинулась узким карнизом, высеченным в темных отвесных скалах. Спираль дороги завивалась кверху, и вечером концессионеры очутились на станции Ларс в тысяче метров над уровнем моря.

Переночевали в бедном духане бесплатно и даже получили по стакану молока, прельстив хозяина и его гостей карточными фокусами.

Ст.Ларс.
Возможно в одном из этих домов переночевали путешественники:)

Утро было так прелестно, что даже Ипполит Матвеевич, спрыснутый горным воздухом, зашагал бодрее вчерашнего.

За станцией Ларс сейчас же встала грандиозная стена Бокового хребта. Долина Терека замкнулась тут узкими теснинами. Пейзаж становился все мрачнее, а надписи на скалах многочисленнее.

Эта надпись около С.Ларс,100% попалась на глаза Кисе и Осе:

Там, где скалы так сдавили течение Терека, что пролет моста равен всего десяти саженям, там концессионеры увидели столько надписей на скалистых стенках ущелья, что Остап, забыв о величественности Дарьяльского ущелья, закричал, стараясь перебороть грохот и стоны Терека:

Великие люди! Обратите внимание, предводитель. Видите, чуть повыше облака и несколько ниже орла. Надпись: «Коля и Мика, июль 1914 г.» Незабываемое зрелище! Обратите внимание на художественность исполнения! Каждая буква величиною в метр и нарисована масляной краской! Где вы сейчас, Коля и Мика?

Задумался и Ипполит Матвеевич.

Где вы, Коля и Мика? И что вы теперь, Коля и Мика, делаете? Разжирели, наверное, постарели? Небось теперь и на четвертый этаж не подыметесь, не то что под облака - имена свои рисовать.

Где же вы, Коля, служите? Плохо служится, говорите? Золотое детство вспоминаете? Какое же оно у вас золотое? Это пачканье-то ущелий вы считаете золотым детством? Коля, вы ужасны! И жена ваша Мика противная женщина, хотя она виновата меньше вашего. Когда вы чертили свое имя, вися на скале, Мика стояла внизу на шоссе и глядела на вас влюбленными глазами. Тогда ей казалось, что вы второй Печорин. Теперь она знает, кто вы такой. Вы просто дурак! Да, да, все вы такие - ползуны по красотам! Печорин, Печорин, а там, гляди, по глупости отчета сбалансировать не можете!

Киса, - продолжал Остап, - давайте и мы увековечимся. Забьем Мике баки. У меня, кстати, и мел есть! Ей-богу, полезу сейчас и напишу: «Киса и Ося здесь были».

И Остап, недолго думая, сложил на парапет, ограждавший шоссе от кипучей бездны Терека, запасы любительской колбасы и стал подниматься на скалу.
Ипполит Матвеевич сначала следил за подъемом великого комбинатора, но потом рассеялся и, обернувшись, принялся разглядывать фундамент замка Тамары, сохранившийся на скале, похожей на лошадиный зуб.
Именно с этого места начинается фрагмент фильма о приключениях Остапа Бендера, Ипполита Матвеевича Воробьянинова и отца Фёдора на Кавказе.
Режиссёр фильма - Великий Леонид Гайдай.

В это время, в двух верстах от концессионеров, со стороны Тифлиса в Дарьяльское ущелье вошел отец Федор. Он шел мерным солдатским шагом, глядя только вперед себя твердыми алмазными глазами и опираясь на высокую клюку с загнутым концом, как библейский первосвященник.
На последние деньги отец Федор доехал до Тифлиса и теперь шагал на родину пешком, питаясь доброхотными даяниями. При переходе через Крестовый перевал (2345 метров над уровнем моря) его укусил орел. Отец Федор замахнулся на дерзкую птицу клюкою и пошел дальше. Он шел, запутавшись в облаках, и бормотал:
- Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены!

Эту же фразу он повторял, войдя в Дарьяльское ущелье. Расстояние между врагами сокращалось. Поворотив за острый выступ, отец Федор налетел на старика в золотом пенсне.
Ущелье раскололось в глазах отца Федора. Терек прекратил свой тысячелетний крик. Отец Федор узнал Воробьянинова. После страшной неудачи в Батуме, после того, как все надежды рухнули, новая возможность заполучить богатство повлияла на отца Федора необыкновенным образом.
Он схватил Ипполита Матвеевича за тощий кадык и, сжимая пальцы, закричал охрипшим голосом:
- Куда девал сокровище убиенной тобою тещи?
Ипполит Матвеевич, ничего подобного не ждавший, молчал, выкатив глаза так, что они почти соприкасались со стеклами пенсне.

Говори! - приказывал отец Федор. - Покайся, грешник!
Воробьянинов почувствовал, что теряет дыхание.
Тут отец Федор, уже торжествовавший победу, увидел прыгавшего по скале Бендера. Технический директор спускался вниз, крича во все горло:

Дробясь о мрачные скалы,
Кипят и пенятся валы!..

Великий испуг поразил сердце отца Федора. Он машинально продолжал держать предводителя за горло, но коленки у него затряслись.
- А, вот это кто?! - дружелюбно закричал Остап. - Конкурирующая организация!
Отец Федор не стал медлить. Повинуясь благодетельному инстинкту, он схватил концессионную колбасу и хлеб и побежал прочь.
- Бейте его, товарищ Бендер, - кричал с земли отдышавшийся Ипполит Матвеевич.
- Лови его! Держи!
Остап засвистал и заулюлюкал.
- Тю-у-у! - кричал он, пускаясь вдогонку. - Битва при пирамидах или Бендер на охоте! Куда же вы бежите, клиент? Могу вам предложить хорошо выпотрошенный стул!
Отец Федор не выдержал муки преследования и полез на совершенно отвесную скалу. Его толкало вверх сердце, поднимавшееся к самому горлу, и особенный, известный только одним трусам, зуд в пятках. Ноги сами отрывались от гранитов и несли своего повелителя вверх.
- У-у-у! - кричал Остап снизу. - Держи его!
- Он унес наши припасы! - завопил Ипполит Матвеевич, подбегая к Остапу.
- Стой! - загремел Остап. - Стой, тебе говорю!
Но это придало только новые силы изнемогшему было отцу Федору. Он взвился и в несколько скачков очутился сажень на десять выше самой высокой надписи.

Отдай колбасу! - взывал Остап. - Отдай колбасу, дурак! Я все прощу!
Отец Федор уже ничего не слышал. Он очутился на ровной площадке, забраться на которую не удавалось до сих пор ни одному человеку. Отцом Федором овладел тоскливый ужас. Он понял, что слезть вниз ему никак невозможно. Скала шла и опускалась на шоссе перпендикулярно, и об обратном спуске нечего было и думать. Он посмотрел вниз. Там бесновался Остап, и на дне ущелья поблескивало золотое пенсне предводителя.
- Я отдам колбасу! - закричал отец Федор. - Снимите меня!
В ответ грохотал Терек и из замка Тамары неслись страстные крики. Там жили совы.
- Сними-ите меня! - жалобно кричал отец Федор.
Он видел все маневры концессионеров. Они бегали под скалой и, судя по жестам, мерзко сквернословили.
Скала, на которой возможно сидел Отец Фёдор

Через час легший на живот и спустивший голову вниз отец Федор увидел, что Бендер и Воробьянинов уходят в сторону Крестового перевала.

Это место тоже удалось опознать:)

Одно из самых живописных мест на В.Г.Д.-Скала Пронеси Господи.

Спустилась быстрая ночь. В кромешной тьме и в адском гуле под самым облаком дрожал и плакал отец Федор. Ему уже не нужны были земные сокровища. Он хотел только одного - вниз, на землю.

Ночью он ревел так, что временами заглушал Терек, а утром подкрепился любительской колбасой с хлебом и сатанински хохотал над пробегавшими внизу автомобилями. Остаток дня он провел в созерцании гор и небесного светила - солнца. Ночью он увидел царицу Тамару. Царица прилетела к нему из своего замка и кокетливо сказала:

Соседями будем.

Матушка! - с чувством сказал отец Федор. - Не корысти ради…

Знаю, знаю, - заметила царица, - а токмо волею пославшей тя жены.

Откуда ж вы знаете? - удивился отец Федор.

Да уж знаю. Заходили бы, сосед. В шестьдесят шесть поиграем! А?

Она засмеялась и улетела, пуская в ночное небо шутихи.

На третий день отец Федор стал проповедовать птицам. Он почему-то склонял их к лютеранству.

На четвертый день его показывали уже снизу экскурсантам.

Направо - замок Тамары, - говорили опытные проводники, - а налево живой человек стоит, а чем живет и как туда попал - тоже неизвестно.

И дикий же народ! - удивлялись экскурсанты. - Дети гор!

Шли облака. Над отцом Федором кружились орлы. Самый смелый из них украл остаток любительской колбасы и взмахом крыла сбросил в пенящийся Терек фунта полтора хлеба.

Отец Федор погрозил орлу пальцем и, лучезарно улыбаясь, прошептал:

Птичка божия не знает ни заботы, ни труда, хлопотливо не свивает долговечного гнезда.

Орел покосился на отца Федора, закричал «ку-ку-ре-ку» и улетел.

Ах, орлуша, орлуша, большая ты стерва!

Через десять дней из Владикавказа прибыла пожарная команда с надлежащим обозом и принадлежностями и сняла отца Федора.

Когда его снимали, он хлопал руками и пел лишенным приятности голосом:

И будешь ты цар-р-рицей ми-и-и-и-рра, подр-р-руга ве-е-ечная моя!

И суровый Кавказ многократно повторил слова М. Ю. Лермонтова и музыку А. Рубинштейна.

Не корысти ради, - сказал отец Федор брандмейстеру, - а токмо…

Хохочущего священника на пожарной колеснице увезли в психиатрическую лечебницу.

Как вы думаете, предводитель, - спросил Остап, когда концессионеры подходили к селению Сиони, - чем можно заработать в этой чахлой местности, находящейся на двухверстной высоте над уровнем моря?

Ипполит Матвеевич молчал. Единственное занятие, которым он мог бы снискать себе жизненные средства, было нищенство, но здесь, на горных спиралях и карнизах, просить было не у кого.

Впрочем, и здесь существовало нищенство, но нищенство совершенно особое - альпийское. К каждому пробегавшему мимо селения автобусу или легковому автомобилю подбегали дети и исполняли перед движущейся аудиторией несколько па наурской лезгинки. После этого дети бежали за машиной, крича:

Давай денги! Денги давай!

Пассажиры
швыряли пятаки и возносились к Крестовому перевалу.

Святое дело, - сказал Остап, - капитальные затраты не требуются, доходы не велики, но в нашем положении ценны.

К двум часам второго дня пути Ипполит Матвеевич, под наблюдением великого комбинатора, исполнил перед летучими пассажирами свой первый танец. Танец этот был похож на мазурку, но пассажиры, пресыщенные дикими красотами Кавказа, сочли его за лезгинку и вознаградили тремя пятаками. Перед следующей машиной, которая оказалась автобусом, шедшим из Тифлиса во Владикавказ.

Давай денги! Денги давай! - закричал он сердито.

Смеющиеся пассажиры щедро вознаградили его прыжки. Остап собрал в дорожной пыли тридцать копеек. Но тут сионские дети осыпали конкурентов каменным градом. Спасаясь из-под обстрела, путники скорым шагом направились в ближний аул, где истратили заработанные деньги на сыр и чуреки.

На заднем плане можно увидеть Дарьяльское военное укрепление,построенное в 1804 году для охраны В,Г,Д,


Сайт"СТАРЫЙ ВЛАДИКАВКАЗ"

90 лет назад, в апреле 1927 началось действие знаменитого романа «12 стульев»¸ который, как ни странно, имеет достаточно ощутимый «нижегородский след».

Многие невнимательно читали роман и смотрели фильм. Поэтому, когда говоришь, что «Киса и Ося были здесь», люди часто не верят. А между тем, Нижнему Новгороду в повествовании Ильфа и Петрова отведена целая глава.

Глава 34. Волшебная ночь на Волге

«Влево от пассажирских дебаркадеров Волжского государственного речного пароходства, под ­надписью «Чаль за кольца, решётку береги, стены не касайся» стоял великий комбинатор со своим другом и ближайшим помощником Кисой Воробьяниновым».

Набережная в Нижнем. Знаменитая надпись воспроизведена в романе дословно.

Начало 34-й главы великого романа начинается на том месте Нижневолжской набережной, где все последние годы стоял пресловутый синий забор. Если сверяться с текстом Ильфа и Петрова, в 1927 году в Нижнем Новгороде происходила посадка на пароход «Скрябин», куда, как известно, Остап Бендер завербовался в качестве «художника, окончившего ВХУТЕМАС», чтобы рисовать агитационные плакаты.

А вот еще кусочек 34-й главы:

«Пароход дал второй гудок. От страшных звуков сдвинулись облака. Солнце побагровело и свалилось за горизонт. В верхнем городе зажглись лампы и фонари. С рынка в Почаевском овраге донеслись хрипы граммофонов, состязавшихся перед последними покупателями».

Узнаёте овраг, название которого Ильф и Петров слегка исказили? Ну, да Почаинский. Через день путешествия на пароходе «Скрябин» наших героев, как известно, высадили в волжском городке под названием Васюки, где прошел «междупланетный шахматный конгресс». Жители города Козьмодемьянска вовремя подсуетились и объявили миру, что прообразом Васюков в романе является их любимый городишко. И дело пошло!

Музей Бендера в Козьмодемьянске

Анна Вингурт, журналист, организатор экскурсий:

– На причале Козьмодемьянска сейчас расположена огромная надпись «Васюки», которая поднимает настроение людям на проплывающих по Волге пароходах. Есть музей Остапа Бендера, экспонаты которого, впрочем, не представляют особую ценность. Туристам показывают дом, где мог бы находиться клуб «Картонажник». А также 400 ступенек лестницы, по которой бежали Бендер и Воробьянинов к причалу. Именно из-за истории с романом Ильфа и Петрова к пристани маленького городка регулярно причаливают туристические теплоходы, которые раньше вполне обходились Казанью, Чебоксарами и Макарьевым монастырем. Отличный пример того, как маленький город смог себя продвинуть в качестве центра притяжения для туристов. Я считаю, что это – укор большому Нижнему Новгороду, где родился и жил Максим Горький, но горьковский литературный бренд никак не используется для привлечения туристов. В буклетах прописывается одной строчкой «Литературный Нижний Новгород», но не используется так, как это могло бы быть в идеале.

Кстати, о Горьком. Роман «12 стульев» опубликован в начале 1928 года, когда Горький еще жил за границей. Вероятно, поэтому никаких свидетельств, что об отношении к творению Ильфа и Петрова пролетарского писателя не осталось. Между тем, известно, что Горький похвалил другой роман писателей – «Золотого теленка».

О нижегородском следе «12 стульев» мне хотелось написать очень давно, еще в начале 90-х. Тем более, каких-то литературоведческих работ на эту тему не существовало. Хотя, пардон, кое-что все- таки было. Некоторое время назад некий Игорь Нестеров сделал научный доклад «Васюки и Арбатов – нижегородский след», где провел аналогии между Васюками и Васильсурском и между Арбатовом и Ардатовом. Как известно, Васильсурск не стал претендовать на лавры города, где проходил шахматный турнир. Но конкретно про Нижний в контексте романа в докладе Нестерова ничего не было.

Несколько лет назад я опубликовал в «Новой газете в Нижнем Новгороде» текст, в котором рассказал о нижегородском следе «12 стульев». Наш директор Захар Прилепин так воодушевился моей статьей, что написал некое послесловие к тексту на актуальные темы нижегородской политической жизни. Где роли Остапа и Кисы исполняли очень известные в городе люди. Больше того – через некоторое время директор городского департамента культуры Сергей Горин (он тогда еще был в администрации Нижнего Новгорода) во время совещания в мэрии сообщил, что необходимо обязательно увековечить факт пребывания в нашем городе популярных литературных героев. Но дальше слов дело так и не пошло.

Владимир Терехов, поэт, заслуженный работник культуры РФ:

– Я считаю, что знаменитых литературных героев нужно «прописать» на Нижневолжской набережной, Эта идея подкрепляется текстуально. Наш народ любит и помнит Остапа Бендера. Поэтому нестандартное воплощение героев Ильфа и Петрова в Нижнем Новгороде может срезонировать не хуже Музея мыши в Мышкине или шахматного турнира в Козьмодемьянске-Васюках.

Кстати, возможно, тот самый текст в “НГ” уже срезонировал в нужном направлении. Некоторое время назад на Скобе открылось кафе «12 стульев» – предприниматели идею подхватили. А чиновники? Или им удобнее провести очередное совещание на тему «Как привлечь туристов в Нижний?».

Анна Вингурт, организатор туристического отдыха:

– Для того, чтобы продвигать туризм в Нижнем Новгороде, чиновники не нужны. А порой даже вредны. Чиновники главным образом ставят себе задачу по привлечению иностранных туристов в Нижний. Поэтому ездят на туристические выставки по всему миру. Я считаю, что нужно не витать в облаках, а работать скорее на внутренний туризм.

Сегодня в России и на Украине – несколько десятков скульптур, памятных знаков, музеев, посвященных всенародно любимым героям Ильфа и Петрова. Увековечены даже некоторые второстепенные персонажи!

Остап у Провала (Пятигорск)

Киса в Пятигорске

Паниковский в Киеве

Эллочка в Харькове

Козлевич в Волгограде

А в Нижнем почему-то зациклились на одном Горьком – и все тут! Но одно не отменяет другого!

Юлия Слапогузова, журналист, писатель:

– Я считаю, что всё, что способно наш город сделать светлее, веселее, привлекательнее (в том числе в глазах туристов) – нужно. “12 стульев” – одно из самых ярких и любимых произведений советской литературы, и было бы просто отлично, если бы в нашем городе было какое-то упоминание о героях романа – памятник, мини-памятник, доска или что-то ещё. Заниматься этим нужно, но – не властям. Наши власти тяжёлые, угрюмые. Здесь нужен более лёгкий, остроумный подход. Может быть, отдать идею на откуп студентам-архитекторам или учащимся художественного училища?

Заглавное фото – кадр из телефильма “Двенадцать стульев”

Когда надписи на стенах из проделок вандалов становятся свидетельствами эпохи? Алексей Никулин рассказывает, как граф Орлов античную статую изрисовал, и приводит примеры граффити, ставших историческими документами .

«— Великие люди! Обратите внимание, предводитель. Видите, чуть повыше облака и несколько ниже орла. Надпись: "Коля и Мика, июль 1914 г.".
— Киса, — продолжал Остап, — давайте и мы увековечимся. Забьем Мике баки. У меня, кстати, и мел есть! Ей-богу, полезу сейчас и напишу: "Киса и Ося здесь были"».

«Задумался и Ипполит Матвеевич. Где вы, Коля и Мика? И что вы теперь, Коля и Мика, делаете? Разжирели, наверное, постарели? Небось, теперь и на четвертый этаж не подыметесь, не то что под облака — имена свои рисовать».

Если бы такая надпись действительно существовала, то могла рассказать о многом — о Владимире Маяковском, его стихотворении «Канцелярские привычки», в котором он высмеивает нравы современных, вернее, тогдашних курортников. А еще о том, что Киса и Ося — персонажи вполне реальные, так называл Маяковский своих друзей, Лилю Брик и ее мужа Осипа Брика. Правда, выводы Ипполита Матвеевича я бы не разделил — в августе 1914 года, через месяц после того, как мифические Коля и Мика оставили свои автографы, Россия втянулась во вполне реальную, мировую войну, потом революцию… В общем, я сильно сомневаюсь в их способности разжиреть и постареть к концу 30-х.

Если кто-то наивно думает, что желание таким примитивным образом себя увековечить появилось только в новейшее время и является прерогативой людей, у которых нет другой возможности оставить о себе «вечный след», разрисовывая краской скалы и пещеры, то он сильно ошибается. Этим грешили все и даже великие, которым мы теперь склонны прощать их маленькие шалости. Даже Грибоедов и Пушкин не удержались от соблазна: «И в умиленье вдохновенном, на камне, дружбой освященном, пишу я наши имена». Может, не были уверены в своем «бессмертии» или, скорее, поддались стадному чувству?

Причем если современники, безусловно, осуждают появление «художеств», то спустя какое-то время люди склонны не только простить, но превратить его в шедевр, начать оберегать от посягательств и даже использовать в качестве источника привлечения туристов и извлечения коммерческой выгоды, таким образом превращая не только граффити, но и само место в культовый объект, как, например, Берлинскую стену.

Для возведения на пьедестал, видимо, нужно любое из трех составляющих: известный автор, уникальное место или значимое событие.

Если я скажу, что частенько сталкиваюсь с настенной живописью, — это значит ничего не сказать. Бывая на съемках в самых разных местах и странах, я с ними сталкиваюсь постоянно, и иногда они становятся даже частью наших фильмов, поскольку имеют непосредственное отношение к тем событиям, о которых мы пытаемся рассказать. Они, как еще один штрих, дополняют информационную палитру, дают понять, о чем думал или мечтал один из участников тех событий. Причем с некоторых пор я стал целенаправленно заниматься идентификацией граффити.

Каракули капитана Хметевского

Когда мы снимали «Русский след» в Греции, на острове Антипарос нашей целью стала огромная пещера, известная еще со времен Александра Македонского. Правда, нас она интересовала лишь в той связи, что один из наших соотечественников, участников 1-й Архипелагской экспедиции капитан 1-го ранга Степан Петрович Хметевский побывал там в 1772 году, о чем оставил запись в своем дневнике, а также нацарапал свой автограф: «Глубины же онаго грота никто еще истинно не знает, хотя и многие из разных государств для любопытства приезжают. А кто во оном гроте был, тот высекал свое имя на камне, также и год; в том числе и мое имя было высечено».

Пещера действительно впечатлила своими размерами, но еще больше мы были поражены количеством автографов на ее стенах — их были тысячи… тысячи разных имен, дат, названий кораблей, наслаивающихся один на другой, нанесенных самыми разными способами, шрифтами, языками. Самая ранняя запись, которая была нами обнаружена, относилась к середине XVIII века, самая поздняя — к середине века XX, уже после войны. Видимо, в это время было принято решение сделать из пещеры туристический объект. С этого момента за «чистотой» пещеры стали следить, а автографы оберегать и даже, как мне показалось, подкрашивать.

К слову сказать, каракули капитана Хметевского мы не нашли, зато нашли несколько десятков русских фамилий, сделанных чаще всего обычным карандашом, в период между 1801 и 1846 годами. Никаких названий кораблей — только фамилия и год. Уже когда мы вернулись домой, я высказал предположение, что все эти люди — «военно-морские туристы», попавшие в эти края не случайно, а по государевой надобности. Надо сказать, что именно моряки 1-й Архипелагской экспедиции впервые проторили дорогу в этот регион в 1770 году, и с этого момента русские корабли были частыми гостями и на островах, да и вообще в Средиземноморье. Гипотеза оказалась верной — в «Общем морском списке» я нашел фамилии офицеров, названия их кораблей и даже миссии, в которых они участвовали. За каждым именем оказалась история, порой чрезвычайно драматичная. Например, один из них оказался впоследствии судим за спуск флага и сдачу своего корабля противнику и был отправлен на каторгу.

Другой, капитан-лейтенант Александр Васильевич Ершов, был не просто военным моряком — он впоследствии стал одним из героев обороны Севастополя, командиром 2-го бастиона. За проявленное мужество был награжден орденом Св. Георгия 4 ст. № 9598 (11 мая 1855 года). История даже сохранила его облик. Его портрет — один из 297 портретов лиц, отличившихся заслугами и командовавших действующими частями в Крымской войне 1853-1856 годов.

Лейтенант Григорий Иванович Железнов, побывавший на Антипаросе в 1846 году на корвете «Андромаха», стал впоследствии адъютантом контр-адмирала Корнилова. Оба стали непосредственными участниками мистической истории, о которой можно подробно почитать .

Графская роспись по статуе

Соблазна оставить о себе отметку не избежал и граф Алексей Григорьевич Орлов, руководитель Архипелагской губернии на Кикладских островах в 1770-1774 годах. На основании статуи Апполона на острове Делос по его распоряжению было высечено его имя, причем, судя по количеству аналогичных автографов, сам остров, по сути являющийся уникальным античным музеем под открытым небом, был достопримечательностью задолго до прибытия русских на архипелаг.

Именно отсюда русские моряки отгружали в Россию античные статуи, постаменты и прочие античности, которые им приглянулись, чтобы впоследствии украсить собой Эрмитаж (коллекция адмирала Спиридова). Справедливости надо сказать, что этим занимались все — коллекционирование античных ценностей было довольно популярно в среде богатых европейцев.

Вторая причина, которая может косвенно оправдать наших соотечественников, — это полное отсутствие пиетета со стороны прежних «владельцев» островов: турки использовали памятники, особенно мраморные, весьма утилитарно — пережигали на известь. Наконец, местным жителям, островным грекам, пребывавшим «в жалком и угнетенном состоянии», и вовсе было наплевать на свое мраморное античное наследие — они использовали его при строительстве жилья.

Остров и сейчас является музеем под открытым небом, причем с особым режимом — приближаться к нему ближе чем на 500 м запрещено, вставать на якорь можно только в определенном месте и только в светлое время суток. Запрещено даже купаться, не говоря уже о нырянии с маской. И постамента мы сейчас не увидим — благодаря многочисленным автографам греки посчитали его особо почитаемой реликвией и спрятали куда подальше. Даже не говорят, куда именно.

«Русские буквы» в путеводителе

Самый грандиозный русский след по размеру мне удалось увидеть на скалах в Наваринской бухте — высота букв достигает нескольких метров, и расположены они на высоте 30 м! Здесь в 1827 году произошло знаменитое Наваринское сражение и была одержана блестящая победа русского флота (совместно с английской и французской эскадрами) над объединенной турецко-египетской эскадрой. Ее значение в деле обретения Грецией независимости было весьма значительным и даже решающим, а популярность в русском обществе XIX века просто невероятной. Именно после 1827 года название «наваринский» становится даже частью моды того времени — тогда возникло несколько «наваринских» цветов ткани: «наваринский синий», «наваринский пепел» и «наваринский дым».

Русские выбрали для увековечивания памяти своих моряков остров Сфактерия, французы — островок Пилос, а англичане — совсем крохотный островок Черепашка, в центре бухты Наварин, с названием, говорящим само за себя. Со временем памятники ветшали и нуждались в ремонте. В декабре 1889 года в Пилос заходила наша канонерская лодка «Черноморец» с целью осмотра состояния памятника и в апреле 1890 года — для его ремонта. Именно в эти годы и появились на скалах острова Сфактерия две надписи «ЧЕРНОМОРЕЦЪ», сделанные моряками канонерки, которые теперь являются местной достопримечательностью и включены в большинство местных путеводителей как «русские буквы».

Утренние грезы старшего фельдфебеля

Кстати, осматривая старую генуэзскую крепость на высокой скале, в одном из казематов я обнаружил странную на первый взгляд надпись — она недвусмысленно сообщала знающему человеку, что в 1943-1944 годах здесь базировалась немецкая береговая часть Кригсмарине, что-то типа нашей морской пехоты.

Самые богатые места в плане настенной живописи самого разного толка — это обитаемые и необитаемые острова Эгейского моря, которые во время войны были немецкими и итальянскими военно-морскими базами. Поскольку сооружений здесь за долгие предвоенные годы было построено немало, и подземных в том числе, — надписи на стенах расскажут о драматических событиях битвы за Лерос осенью 1943 года лучше, чем любой путеводитель. Причем большая часть рисунков находится за пределами досягаемости обычного туриста, поэтому более поздние «наслоения» практически отсутствуют.

Кстати, эти события стали толчком при создании Guns of Navarone («Пушки острова Наварон») — голливудского фильма, вышедшего на экраны в 1961 году, снятого по книге Алистера Маклина с участием голливудских звезд Грегори Пека, Энтони Куинна и Дэвида Найвена.

Самая роскошная галерея Лероса находится в казематах морской батареи PL388. Она была построена в 1938 году на горе Диапори и оборудована четырьмя 102-миллиметровыми пушками. После взятия острова немцами в ноябре 1943 года батарея была укомплектована моряками с десантной группы МАА 624 и переименована в Sylt.

Удалось выяснить, что автором всех граффити на батарее являлся немецкий моряк Герберт Фройнд. Прототипом его двух картин послужили работы фламандского художника эпохи позднего Возрождения Питера Брейгеля Старшего «Крестьянская свадьба» 1568 года и «Крестьянский танец» 1567 года.

Вот в этой карикатуре, видимо, воплощены утренние грезы старшего фельдфебеля, о чем свидетельствует надпись сверху на немецком: «Доброе утро, господин оберфельдфебель». Установить авторство удалось по календарю в верхнем правом углу — там, помимо числа 13, присутствует и название подразделения.

Дама с собачкой существует на стенах казематов в пяти или шести различных версиях, причем на каждой из них собачка норовит укусить барышню за разные места.

Рисунки итальянских моряков

На острове Лерос, как, впрочем, и на других островах в Эгейском море, в разное время служили и немцы, и итальянцы.

Например, по рисункам итальянских моряков на необитаемом острове Алимия можно установить, какие именно типы судов стояли в базе. Хотя рисунки были, вероятно, сделаны не художником, а моряком, но типы кораблей вполне можно идентифицировать: на одном рисунке — подводная лодка класса Acciaio, на другом — торпедный катер MAS 500, четыре таких катера использовались немцами на Ладоге.

(На мотив "Мурки")

Клятое богатство
Так загонит в рабство,
Что и "крышу" полностью снесёт,
Вот Остап и Киса
"Когти рвут" к Тифлису,
Отче Фёдор там с ума сойдёт.

Предводитель Киса
С Осей до Тифлиса
Кое-как добраться всё ж смогли,
Пятигорск, Мин.Воды -
Столько там свободы,
Только вот богатства не нашли.

С дырками карманы,
Часто - в доску пьЯны,
Нищие, почти что - до трусов,
Милостыню просят,
Под Гос.Думу "косят",
Речь толкают с иностранных слов.

Он шесть дней "не хавал":
«О! Кисуля, браво! «, -
Бендер "Горбунку" так говорит,
Тот - в балета позы,
Ося весь - в угрозы,
Колесом грудь Кисы, гордый вид!

Бендер прыснул смехом,
Киса, вот потеха,
Тут же стал кавказским ишаком,
Заупрямил(ся) сразу
Ипполит, зараза,
Вот - альфонс и бестолочь притом.

И, как Ося только
Счёт ему настолько
Крупноватый выставил на вид -
Киса скис порядком,
Согласился кратко
В том, что - старый дурень "ерундит".

Он протянет ноги,
Если у дороги
Не попросит милостыню там,
Бендер "ставит счётчик",
Ну, а «переводчик» -
Будет бить «ушами по щекам».

Кончилось тем дело,
Что Остап так смело
Истоптал Кисуне весь пиджак,
Киса, как "бомжатник",
Весь «свалял курятник»,
Жуткий там, конечно, был «видак»!

Перестал копытом
Киса бить сердито
И на «паперть» ноги поволок,
А Остап в "Провале",
В бешеном угаре
Денежки с ментов содрать он смог.

Скопом в Пятигорске
Маленькую горстку
Нагрести сумели кое-как,
Всё - без результата,
Только средств растрата
И изгажен кисовский пиджак.

В гонке за театром -
Уж неоднократно
До Тифлиса "давят пешака",
Грузии дороги
Отбивают ноги,
Просят подаянье с кондачка.

И, как первобытный,
Ося «самобытный»
На скале рисует: »Здеся был...»,-
Невесть вдруг откуда
ВзЯлось это "чудо" -
Отче Фёдор - к Кисе, Киса взвыл.

Колбасу хватает,
В горы убегает,
Вопли Кисы горы "достают".
Фёдор одичал там,
Терек заглушал сам,
И забрали Фёдора в «приют».

Концессионеры
Выдохлись без меры,
До Тифлиса еле добрались.
Там Кислярский с шиком
И с холёным ликом
Отдыхал. Друзья там "нажралИсь".

И Кислярский дико
В обморок без крика
Чуть с »мечом, оралом» не упал.
Бендер был так «честен»:
"Торг здесь неуместен",-
И «взаймы» 500 рублей он взял.

Взял, чтоб уберечь,
Вёл об этом речь
«Демократа русского, отца»,
И Кислярский живо
Так слинял ретиво -
"Квасили" дней семь два молодцА!

Счастье Кисе, Осе
В руки и не далося(ь),
Ну, не подфартило малость тут,
Жаль их нам без меры,
Но своим примером -
Кодекс, показали, «свято чтут»!

Рецензии

Ой,Александр,я аж вся засмущалась))),не привыкла к дифирамбам--больше--к подзатыльникам и коленкам под зад))).Вижу и огрехи в конце с окончанием--"ся",и там же--с мужскими и женскими окончаниями,но по-другому не смогла,потому,что гнала,как в галопе, всю эту писанину.Да и многое прогнала под мотив "Мурки". Спасибо,приятно от Вас это было услышать!)))

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

"... и Ося были здесь"

Кожаный или суконный мешок, затягивающийся шнурами

Кошелек, мешок для денег

Ласковое обращение Остапа Бендера к Ипполиту Матвеевичу Воробьянинову из «12 стульев»

Мешок, сума со шнурком

Друг Оси

Воробьянинов

Мешок для парусов

Девушка из оперетты Н. Г. Минха «Раскинулось море широко»

Персонаж, произнесший: «Торг здесь не уместен!»

Бизнес-партнер Бендера

Ипполит Матвеевич Воробьянинов

Мальчик Остапа

Отец русской демократии

Воробьянинов в детстве

Ипполит Матвеевич

Кошка (прост.)

Ипполит Воробьянинов

. «... и Ося были здесь»

Искал стулья с Осей

Кошачья кличка Ипполита

Гигант мысли Остапа Бендера

Бизнеспартнер Остапа Бендера

Ласковое название любимой кошки

Детское прозвище Воробьянинова

Напарник Остапа Бендера

Предводитель дворянства

Кошка (ласк.)

Подельник Оси

Фельдмаршал Остапа Бендера

Ипполит Матвеевич для Остапа Бендера

Напарник Оси

Гигант мысли и спутник Бендера

Напарник Оси (лит.)

Искатель стульев

Имя предводителя дворянства

Барсик устами младенца

Мальчик при художнике Оси

Товарищ Оси

Осин напарник

Детское «имя» Воробьянинова

Гигант мысли и спутник Остапа Бендера

Гигант мысли, напарник Оси

Один из искателей стульев

. «обращение» к кошке

Мурка (ласк.)

Кошка, киска

Прозвище литературного героя из романа И. Ильфа и Е. Петрова ""Двенадцать стульев""

. "Обращение" к кошке

. "Отец русской демократии"

Как вас звали? Ипа? - Нет, ...

Девушка из оперетты Н. Г. Минха "Раскинулось море широко"

Детское "имя" Воробьянинова

И южн. зап. кишень, кишеня ж. мошна, карман, зепь; деньги, достаток. Он ладно набил кису. За себя только, а за свою кишень не ручайся. Мех, мешок, особ. кожаный, затяжной. Сиб. шкура с оленьих ног, кисы, оленьи полусапожки. Не мудрен мужик, киса ядрена. Кисет м. табачный мешок. Кисетный, -точный, к кисету относящ. Кисетник, -ница, кто носит с собою кисет; кто шьет кисеты или торгует ими

Кисанька, кисочка, киска, кисурка. -рочка ж. кошка. Кискис, призывная кличка кошек

Ипполит Матвеевич для О. Бендера