Что, в сущности, страшнее: доведенное до абсурда "общество потребления" - или доведенное до абсо-люта "общество идеи"? По Оруэллу, нет и не может быть ничего ужаснее тотальной несвободы... «1984» - культовый роман английского писателя Джорджа Оруэлла, ставший каноном жанра антиутопии. В нем страх, отчаянье и борьба против системы, которые вдохновляют на противостояние. Автор изобразил возможное будущее человечества как тоталитарный иерархический строй, основанный на изощренном физическом и духовном порабощении, пронизанный всеобщим страхом и ненавистью.

«1984» (англ. Nineteen Eighty-Four - «Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый») - роман-антиутопия Джорджа Оруэлла, изданный в 1949 году. Название романа, его терминология и даже имя автора впоследствии стали нарицательными и употребляются для обозначения общественного уклада, напоминающего описанный в романе «1984» тоталитарный режим. Роман «1984», наряду с такими произведениями, как «Мы» Евгения Ивановича Замятина (1920), «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли (1932) и «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери (1953), считается одним из известнейших произведений в жанре антиутопии. В 1978 году британский писатель Энтони Бёрджесс написал роман «1985», первая часть которого представляет собой анализ Оруэлловского «1984». Первыми названиями романа «1984» были «Последний человек в Европе» и «Live and Died» («Живые и умершие»).

Цитаты из книги Джордж Оруэлл - 1984

«Часто ли и по какому расписанию подключается к твоему кабелю полиция мыслей — об этом можно было только гадать. Не исключено, что следили за каждым — и круглые сутки. Во всяком случае, подключиться могли когда угодно. Приходилось жить — и ты жил, по привычке, которая превратилась в инстинкт, — с сознанием того, что каждое твое слово подслушивают и каждое твое движение, пока не погас свет, наблюдают.»

«ВОЙНА — ЭТО МИР
СВОБОДА — ЭТО РАБСТВО
НЕЗНАНИЕ — СИЛА»

«В них помещались четыре министерства, весь государственный аппарат: министерство правды, ведавшее информацией, образованием, досугом и искусствами; министерство мира, ведавшее войной; министерство любви, ведавшее охраной порядка, и министерство изобилия, отвечавшее за экономику.»

«Министерство любви внушало страх. В здании отсутствовали окна.»

«Любопытно: он не только потерял способность выражать свои мысли, но даже забыл, что ему хотелось сказать.»

«Как обратишься к будущему, если следа твоего и даже безымянного слова на земле не сохранится?»

«Последствия любого поступка содержатся в самом поступке.»

«Когда не можешь обратиться к посторонним свидетельствам, теряют четкость даже очертания собственной жизни. Ты помнишь великие события, но возможно, что их и не было; помнишь подробности происшествия, но не можешь ощутить его атмосферу; а есть и пустые промежутки, долгие и не отмеченные вообще ничем.»

«Если партия может запустить руку в прошлое и сказать о том или ином событии, что его никогда не было, — это пострашнее, чем пытка или смерть.»

«Кто управляет прошлым, — гласит партийный лозунг, — тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым».»

«Атмосфера мышления станет иной. Мышления в нашем современном значении вообще не будет. Правоверный не мыслит — не нуждается в мышлении.»

«Партия стремилась убить половой инстинкт, а раз убить нельзя, то хотя бы извратить и запачкать.»

«Предоставленные сами себе, как скот на равнинах Аргентины, они всегда возвращались к тому образу жизни, который для них естествен, — шли по стопам предков. Они рождаются, растут в грязи, в двенадцать лет начинают работать, переживают короткий период физического расцвета и сексуальности, в двадцать лет женятся, в тридцать уже немолоды, к шестидесяти обычно умирают. Тяжелый физический труд, заботы о доме и детях, мелкие свары с соседями, кино, футбол, пиво и, главное, азартные игры — вот и все, что вмещается в их кругозор. Управлять ими несложно.» ... «Считается нежелательным, чтобы пролы испытывали большой интерес к политике. От них требуется лишь примитивный патриотизм — чтобы взывать к нему, когда идет речь об удлинении рабочего дня или о сокращении пайков. А если и овладевает ими недовольство — такое тоже бывало, — это недовольство ни к чему не ведет, ибо из-за отсутствия общих идей обращено оно только против мелких конкретных неприятностей. Большие беды неизменно ускользали от их внимания. » ... «Как гласит партийный лозунг: «Пролы и животные свободны».»

«Самое характерное в нынешней жизни — не жестокость ее и не шаткость, а просто убожество, тусклость, апатия.»

«Даже у партийца большая часть жизни проходит вне политики: корпишь на нудной службе, бьешься за место в вагоне метро, штопаешь дырявый носок, клянчишь сахариновую таблетку, заканчиваешь окурок.»

«Партийный идеал — это нечто исполинское, грозное, сверкающее: мир стали и бетона, чудовищных машин и жуткого оружия, страна воинов и фанатиков, которые шагают в едином строю, думают одну мысль, кричат один лозунг, неустанно трудятся, сражаются, торжествуют, карают — триста миллионов человек — и все на одно лицо. В жизни же — города-трущобы, где снуют несытые люди в худых башмаках, ветхие дома девятнадцатого века, где всегда пахнет капустой и нужником.»

«Прошлое не просто меняется, оно меняется непрерывно.»

«Я понимаю КАК; не понимаю ЗАЧЕМ.»

«Он задумался, как задумывался уже не раз, а не сумасшедший ли он сам. Может быть, сумасшедший тот, кто в меньшинстве, в единственном числе. Когда-то безумием было думать, что Земля вращается вокруг Солнца; сегодня — что прошлое неизменяемо. Возможно, он один придерживается этого убеждения, а раз один, значит — сумасшедший.»

«Ересь из ересей — здравый смысл.»

«Если и прошлое и внешний мир существуют только в сознании, а сознанием можно управлять — тогда что?»

«Партия велела тебе не верить своим глазам и ушам.»

«Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре. Если дозволено это, все остальное отсюда следует.»

«У члена партии нет свободного времени, и наедине с собой он бывает только в постели. Предполагается, что, когда он не занят работой, едой и сном, он участвует в общественных развлечениях; все, в чем можно усмотреть любовь к одиночеству, — даже прогулка без спутников — подозрительно. Для этого в новоязе есть слово: саможит — означает индивидуализм и чудачество.»

«Разными дорогами ходить домой не запрещалось, но если узнает полиция мыслей, этого достаточно, чтобы тебя взяли на заметку.»

«Лотерея с ее еженедельными сказочными выигрышами была единственным общественным событием, которое волновало пролов. Вероятно, миллионы людей видели в ней главное, если не единственное дело, ради которого стоит жить. Это была их услада, их безумство, их отдохновение, их интеллектуальный возбудитель.»

«При отсутствии настоящей связи между отдельными частями Океании устроить это не составляло труда.»

«Охота за книгами и уничтожение велись в кварталах пролов так же основательно, как везде. Едва ли в целой Океании существовал хоть один экземпляр книги, изданной до 1960 года.»

«— Я не знал, что это церковь, — сказал он.
— Вообще-то их много осталось, — сказал старик, — только их используют для других нужд.»

«В критические минуты человек борется не с внешним врагом, а всегда с собственным телом. »

«Привычка не показывать своих чувств въелась настолько, что стала инстинктом»

«Если соблюдаешь мелкие правила, можно нарушать большие.»

«Умный тот, кто нарушает правила и все-таки остается жив.»

«В отличие от Уинстона она поняла смысл пуританства, насаждаемого партией. Дело не только в том, что половой инстинкт творит свой собственный мир, который неподвластен партии, а значит, должен быть по возможности уничтожен. Еще важнее то, что половой голод вызывает истерию, а она желательна, ибо ее можно преобразовать в военное неистовство и в поклонение вождю. »

«Когда спишь с человеком, тратишь энергию; а потом тебе хорошо и на все наплевать. Им это — поперек горла. Они хотят, чтобы энергия в тебе бурлила постоянно. Вся эта маршировка, крики, махание флагами — просто секс протухший. Если ты сам по себе счастлив, зачем тебе возбуждаться из-за Старшего Брата, трехлетних планов, двухминуток ненависти и прочей гнусной ахинеи? »

«Между воздержанием и политической правоверностью есть прямая и тесная связь. Как еще разогреть до нужного градуса ненависть, страх и кретинскую доверчивость, если не закупорив наглухо какой-то могучий инстинкт, дабы он превратился в топливо? Половое влечение было опасно для партии, и партия поставила его себе на службу.»

«Ракеты, падающие на Лондон, может быть, пускает само правительство, чтобы держать людей в страхе. Ему такая мысль просто не приходила в голову.»

«До чего легко представляться идейным, не имея даже понятия о самих идеях. В некотором смысле мировоззрение партии успешнее всего прививалось людям, не способным его понять. Они соглашаются с самыми вопиющими искажениями действительности, ибо не понимают всего безобразия подмены и, мало интересуясь общественными событиями, не замечают, что происходит вокруг. Непонятливость спасает их от безумия. Они глотают все подряд, и то, что они глотают, не причиняет им вреда, не оставляет осадка, подобно тому как кукурузное зерно проходит непереваренным через кишечник птицы.»

«Если ты чувствуешь, что оставаться человеком стоит — пусть это ничего не дает, — ты все равно их победил. »

«Чувств твоих они изменить не могут; если на то пошло, ты сам не можешь их изменить, даже если захочешь. Они могут выяснить до мельчайших подробностей все, что ты делал, говорил и думал, но душа, чьи движения загадочны даже для тебя самого, остается неприступной.»

«Братство нельзя истребить потому, что оно не организация в обычном смысле. Оно не скреплено ничем, кроме идеи, идея же неистребима. Вам не на что будет опереться, кроме идеи.»

«Главная цель современной войны (в соответствии с принципом двоемыслия эта цель одновременно признается и не признается руководящей головкой внутренней партии) — израсходовать продукцию машины, не повышая общего уровня жизни »

«Иерархическое общество зиждется только на нищете и невежестве.»

«Сущность войны — уничтожение не только человеческих жизней, но и плодов человеческого труда. Война — это способ разбивать вдребезги, распылять в стратосфере, топить в морской пучине материалы, которые могли бы улучшить народу жизнь и тем самым в конечном счете сделать его разумнее. Даже когда оружие не уничтожается на поле боя, производство его — удобный способ истратить человеческий труд и не произвести ничего для потребления. »

«От любого, пусть самого незаметного члена партии требуется знание дела, трудолюбие и даже ум в узких пределах, но так же необходимо, чтобы он был невопрошающим невежественным фанатиком и в душе его господствовали страх, ненависть, слепое поклонение и оргиастический восторг. Другими словами, его ментальность должна соответствовать состоянию войны.»

«Неважно, идет ли война на самом деле, и, поскольку решительной победы быть не может, неважно, хорошо идут дела на фронте или худо. Нужно одно: находиться в состоянии войны.»

«Все три державы следуют — или уверяют себя, что следуют, — одной стратегии. Идея ее в том, чтобы посредством боевых действий, переговоров и своевременных изменнических ходов полностью окружить противника кольцом военных баз, заключить с ним пакт о дружбе и сколько-то лет поддерживать мир, дабы усыпить всякие подозрения. Тем временем во всех стратегических пунктах можно смонтировать ракеты с атомными боевыми частями и наконец нанести массированный удар, столь разрушительный, что противник лишится возможности ответного удара. Тогда можно будет подписать договор о дружбе с третьей мировой державой и готовиться к новому нападению.»

«В прошлом война была одним из главных инструментов, не дававших обществу оторваться от физической действительности. Во все времена все правители пытались навязать подданным ложные представления о действительности ; но иллюзий, подрывающих военную силу, они позволить себе не могли.»

«Таким образом, война, если подходить к ней с мерками прошлых войн, — мошенничество. Она напоминает схватки некоторых жвачных животных, чьи рога растут под таким углом, что они не способны ранить друг друга. Но хотя война нереальна, она не бессмысленна. Она пожирает излишки благ и позволяет поддерживать особую душевную атмосферу, в которой нуждается иерархическое общество. Ныне, как нетрудно видеть, война — дело чисто внутреннее. В прошлом правители всех стран, хотя и понимали порой общность своих интересов, а потому ограничивали разрушительность войн, воевали все-таки друг с другом, и победитель грабил побежденного. В наши дни они друг с другом не воюют. Войну ведет правящая группа против своих подданных, и цель войны — не избежать захвата своей территории, а сохранить общественный строй. Поэтому само слово «война» вводит в заблуждение.»

«Книга завораживала его, а вернее, укрепляла. В каком-то смысле книга не сообщила ему ничего нового — но в этом-то и заключалась ее прелесть. Она говорила то, что он сам бы мог сказать, если бы сумел привести в порядок отрывочные мысли. Она была произведением ума, похожего на его ум, только гораздо более сильного, более систематического и не изъязвленного страхом. Лучшие книги, понял он, говорят тебе то, что ты уже сам знаешь. »

«Когда изобрели печать, стало легче управлять общественным мнением ; радио и кино позволили шагнуть в этом направлении еще дальше. А с развитием телевизионной техники, когда стало возможно вести прием и передачу одним аппаратом, частной жизни пришел конец »

«Массы никогда не восстают сами по себе и никогда не восстают только потому, что они угнетены. Больше того, они даже не сознают, что угнетены, пока им не дали возможности сравнивать.»

«Первая и простейшая ступень дисциплины, которую могут усвоить даже дети, называется на новоязе самостоп. Самостоп означает как бы инстинктивное умение остановиться на пороге опасной мысли.»

«Если, например, сегодня враг — Евразия (или Остазия, неважно, кто), значит, она всегда была врагом. А если факты говорят обратное, тогда факты надо изменить. Так непрерывно переписывается история.»

«В нашем обществе те, кто лучше всех осведомлен о происходящем, меньше всех способны увидеть мир таким, каков он есть.»

«Министерство мира занимается войной, министерство правды — ложью, министерство любви — пытками, министерство изобилия морит голодом.»

«Лишь примирение противоречий позволяет удерживать власть неограниченно долго.»

«Если человеческое равенство надо навсегда сделать невозможным, если высшие, как мы их называем, хотят сохранить свое место навеки, тогда господствующим душевным состоянием должно быть управляемое безумие .»

«Если ты в меньшинстве — и даже в единственном числе, — это не значит, что ты безумен. Есть правда и есть неправда, и, если ты держишься правды, пусть наперекор всему свету, ты не безумен.»

«Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым»

«Может быть, человек не так нуждается в любви, как в понимании.»

«Партия ищет власти не ради нее самой, а ради блага большинства. Ищет власти, потому что люди в массе своей — слабые, трусливые создания, они не могут выносить свободу, не могут смотреть в лицо правде, поэтому ими должны править и систематически их обманывать те, кто сильнее их. Что человечество стоит перед выбором: свобода или счастье, и для подавляющего большинства счастье — лучше. Что партия — вечный опекун слабых, преданный идее орден, который творит зло во имя добра, жертвует собственным счастьем ради счастья других.»

«Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. »

«Как человек утверждает свою власть над другим?
Уинстон подумал.
— Заставляя его страдать , — сказал он.
Послушания недостаточно. Если человек не страдает, как вы можете быть уверены, что он исполняет вашу волю, а не свою собственную? Власть состоит в том, чтобы причинять боль и унижать. В том, чтобы разорвать сознание людей на куски и составить снова в таком виде, в каком вам угодно. »

Интересные факты:

* Знаменитая формула «дважды два равняется пяти» Оруэллу пришла на ум, когда он услышал советский лозунг «пятилетку в четыре года».

* В 2009 году онлайновый магазин Amazon удалённо стёр книги писателя Джорджа Оруэлла с устройств для чтения электронных документов Kindle. Пользователи лишились электронных копий романов «1984» и «Скотный двор», на распространение которых, как выяснилось, у компании нет прав.

* Роман «1984» занимает восьмое место в списке «200 лучших книг по версии BBC» (2003).

* В 2009 году газета The Times включила роман «1984» в список 60 лучших книг, опубликованных за последние 60 лет, а журнал Newsweek поставил роман на второе место в списке ста лучших книг всех времён и народов. При этом роман Маргарет Митчелл «Унесённые ветром» удостоен в списке 16-го места, а Библия заняла 41-е место.

* Книга была запрещена в СССР до 1988 года. В Философском энциклопедическом словаре 1983 года сказано: «За идейное наследие Оруэлла ведут острую борьбу как реакционные, ультраправые силы, так и мелкобуржуазные радикалы».

* Роман стал основой оперы Лорина Маазеля, её мировая премьера состоялась в Ковент-Гардене в 2005.

* В 2017 году книга стала бестселлером в США, возглавив рейтинг продаж на Amazon. Это произошло после заявления советника нового президента США Дональда Трампа Келлиэнн Конуэй о том, что говоривший о рекордном количестве зрителей на инаугурации (утверждение не соответствовало истине) пресс-секретарь президента Шон Спайсер не врал, а приводил "альтернативные факты".

Джордж Оруэлл

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Был яркий холодный апрельский день, часы били тринадцать. Уинстон Смит, прижав подбородок к груди и ежась от омерзительного ветра, быстро скользнул в стеклянные двери Дома Победы, но все же вихрь песка и пыли успел ворваться вместе с ним.

В подъезде пахло вареной капустой и старыми половиками. К стене против входа был пришпилен цветной плакат, пожалуй слишком большой для этого места. На нем было изображено лишь огромное, шириной больше метра, лицо человека лет сорока пяти с грубоватыми, но привлекательными чертами и густыми черными усами. Уинстон направился прямо к лестнице. Не стоило тратить время на вызов лифта, - даже в лучшие времена он редко работал, а теперь электричество, в соответствии с программой экономии, вообще отключали в дневное время, поскольку уже началась подготовка к Неделе Ненависти. Уинстону предстояло одолеть семь лестничных маршей. Он шел медленно и несколько раз отдыхал: ему уже тридцать девять лет, да к тому же на правой ноге у него варикозная язва. И со стен каждой площадки, прямо против двери лифта, на него глядело огромное лицо.

Это было одно из тех изображений, где глаза специально нарисованы так, чтобы взгляд их все время следил за вами. «БОЛЬШОЙ БРАТ ВИДИТ ТЕБЯ», - было написано на плакате снизу. Когда он вошел в свою квартиру, бархатный голос зачитывал сводку цифр, имевших какое-то отношение к выплавке чугуна. Голос шел из вмонтированной в правую стену комнаты продолговатой металлической пластины, напоминавшей тусклое зеркало. Уинстон повернул регулятор - голос зазвучал тише, но слова были по-прежнему различимы. Этот прибор (он назывался «монитор») можно было приглушить, но выключить совсем нельзя. Уинстон подошел к окну - маленькая щуплая фигурка, худобу которой еще больше подчеркивал синий форменный комбинезон члена Партии; у него были очень светлые волосы и румяное от природы лицо, кожа которого загрубела от скверного мыла, тупых бритвенных лезвий и холода только что закончившейся зимы.

Мир снаружи, даже сквозь закрытое окно, казался холодным. Внизу, на улице, ветер крутил пыль и обрывки бумаги, и, хотя на синем небе ярко светило солнце, все выглядело бесцветным, за исключением всюду расклеенных плакатов. Лицо с черными усами было везде. Одно было на фасаде дома напротив. «БОЛЬШОЙ БРАТ ВИДИТ ТЕБЯ», - говорила надпись, а темные глаза пристально заглядывали внутрь Уинстона. Ниже бился на ветру другой плакат, с оторванным углом, то открывая, то закрывая единственное слово: «АНГСОЦ». Вдали над крышами парил вертолет. Время от времени он нырял и зависал на мгновение, как огромная синяя муха, а потом по кривой снова взмывал вверх. Это заглядывал в окна полицейский патруль. Впрочем, патрули не играли роли. Роль играла лишь Полиция Мысли.

За спиной Уинстона голос из монитора все еще что-то бубнил про чугун и перевыполнение Девятого Трехлетнего Плана. Монитор был одновременно приемником и передатчиком, который улавливал любой звук, кроме очень тихого шепота. Более того, пока Уинстон оставался в поле зрения монитора, его можно было не только слышать, но и видеть. Конечно, никогда нельзя знать наверняка, наблюдают за тобой сейчас или нет. Можно только гадать, как часто и в каком порядке Полиция Мысли подключается к той или иной квартире. Вполне возможно, что они наблюдают за всеми и всегда. Во всяком случае, они могли подключиться к вашей линии в любой момент. И приходилось жить, зная, что каждый звук кто-то слышит и за каждым движением кто-то следит, если только этому не мешает полная темнота. И люди жили так - в силу привычки, которая стала уже инстинктом.

Уинстон по-прежнему стоял спиной к монитору. Так было безопаснее, хотя он хорошо знал, что спина тоже могла изобличать. Примерно в километре над унылым скоплением домов возвышалось огромное белое здание Министерства Правды, где он работал. И это, думал он со смутным отвращением, Лондон, главный город Первой Военно-Воздушной Зоны, третьей по численности населения провинции Океании. Он попытался вспомнить детство, вспомнить, таким ли был этот город раньше. Всегда ли тянулись эти кварталы разваливающихся домов, построенных в девятнадцатом веке? Всегда ли их стены подпирали деревянные балки, окна были забиты картоном, крыши покрыты ржавым железом, а странные ограды палисадников заваливались в разные стороны? Всегда ли были эти выбомбленные пустыри с грудами битого кирпича, поросшие иван-чаем, пыль штукатурки в воздухе? И эта жалкая грибная плесень деревянных лачуг там, где бомбы расчистили значительные пространства? Увы, он ничего не мог вспомнить, ничего не осталось в памяти, кроме случайных ярких, но малопонятных и не связанных друг с другом картин.

Министерство Правды, на новоязе (новояз был официальным языком Океании. Подробнее о его структуре и этимологии смотри в Приложении) - Миниправда, резко отличалось от окружающих домов. Его огромная пирамидальная конструкция из сверкающего бетона устремлялась в небо, терраса за террасой, метров на триста. Из окна Уинстона можно было прочесть красиво выписанные на белом фасаде три лозунга Партии:

ВОЙНА - ЭТО МИР.

СВОБОДА - ЭТО РАБСТВО.

НЕЗНАНИЕ - ЭТО СИЛА.

Говорили, что в Министерстве Правды три тысячи комнат над землей и столько же - в подземелье. В разных концах Лондона возвышались еще три здания примерно такого же вида и размера. Они подавляли собой все, и с крыши Дома Победы можно было сразу разглядеть все четыре. Здания принадлежали четырем министерствам, на которые разделялся весь правительственный аппарат. Министерство Правды заведовало всей информацией, руководило развлечениями, образованием и искусством. Министерство Мира занималось войной. Министерство Любви поддерживало закон и порядок. А Министерство Изобилия отвечало за экономику. На новоязе их называли так: Миниправда, Минимир, Минилюбовь и Мини-много.

Министерство Любви выглядело поистине устрашающим. В этом здании не было окон. Уинстон никогда не входил в него, он даже не приближался к нему ближе чем на полкилометра. В это здание входили только по официальным делам, да и то сквозь лабиринт заграждений из колючей проволоки, стальных дверей и замаскированных пулеметных гнезд. Улицы, ведущие к нему, патрулировали похожие на горилл охранники в черной форме, вооруженные складными дубинками.

Уинстон резко обернулся, не забыв придать своему лицу выражение полного оптимизма, - так было благоразумно делать всегда, находясь в поле зрения монитора, - пересек комнату и вошел в маленькую кухню. Он пожертвовал своим обедом в столовой, хотя знал, что дома ничего нет, кроме куска черного хлеба, который лучше приберечь на завтрак. Уинстон достал с полки бутылку бесцветной жидкости с простой белой наклейкой: «ДЖИН ПОБЕДЫ». У джина был отвратительный сивушный запах, как у китайской рисовой водки. Он налил почти целую чашку, приготовился и опрокинул в себя содержимое, как глотают лекарство.

Джордж Оруэлл

Уинстон Смит живет в Лондоне 1984 года, в эпоху английского социализма, который называется АНГСОЦ. Страна (сверхдержава), которая называет себя Океания, ведет непрекращающиеся войны то с Евразией, то с Остазией (двумя другими сверхдержавами), причем, ведя войну с одной из сторон, всегда является союзником другой.

Вся жизнь Океании подчиняется руководству партии, во главе которой стоит Старший Брат, от его имени издаются приказы, плакаты с его лицом развешены по всему городу. Жизнь утопического Лондона 1984 года и всей Океании в целом ужасна, она подчинена конструктивному упрощению, упрощается язык (Новояз), который несет в себе самые простейшие конструкции слов, призванных сузить сознание человека и тем самым лишить любого жителя страны индивидуальности, инакомыслия и свободы. В Океании существует один лозунг, по принципу которого и живут люди:

Война- это мир

Свобода - это рабство

Незнание - сила

В государстве так же существует низшее общество, так называемые пролы, они приравниваются к животным, и по отношению к ним существует партийный лозунг:

"Пролы и животные свободны"

Жизнь Уинстона Смита проходит только на работе и дома, правда узаконены еще развлечения, но Уинстон не хочет подобных развлечений, он видит и чувствует, что общество вокруг него неправильное, а жизнь скучна, голодна и мрачна. По его воспоминаниям, он постоянно хочет есть, вся его жизнь, это постоянное недоедание и контроль себя. Контролировать приходится из-за телекрана (некоего аппарата, похожего на мутное зеркало), этот аппарат вещал в обе стороны, и человеку и от него, и за человеком в доме или на работе которого установлен телекран могли постоянно наблюдать. Карающий орган Океании назывался полицией Мысли, слежка производилась спонтанно и могла начаться в любой момент, и тогда, любое выражение мысли, даже подергивание глаза - объявлялось ересью и каралось очень жестоко. Работал Уинстон Смит в министерстве Правды (на новоязе Миниправ), жил в доме Правды. Министерство Правды было огромным, ему подстать в городе было еще три здания. Итак, в Лондоне были: министерство правды - ведавшее информацией, министерство образования - досуг и искусство, министерство мира - ведавшее войной, министерство любви (оно внушало страх, в здании этого министерства отсутствовали окна и по слухам там пытали людей) - оно отвечало за охрану и порядок, и министерство изобилия, отвечавшее за экономику. На новоязе, названия этих министерств звучали так: миниправ, минимир, минлюб и минизо.

Уинстон Смит оказался инакомыслящим, его волновало то, что жизнь в Лондоне скудная и голодная, что нельзя высказывать своих идей и мыслей, нельзя даже показывать, что ты не доволен. Он купил себе дневник (за одно только это могли казнить), и начал его вести, записывая туда самые яркие воспоминания, моменты своей жизни, даже отрывки кинокартин, которые просмотрел (кстати, кино изобиловало реалистической жестокостью). Писал Уинстон свой дневник в глубокой нише, которая, по странному стечению обстоятельств или по недосмотру спецслужб была скрыта от всевидящего ока телекрана.

Дети Океании воспитывались в жесткой военной форме, организация их называлась "разведчики", это объединение воспитывало в детях агрессию и ненависть к врагам. Уинстон сталкивается с жестокостью детей, когда приходит к соседям, чтобы починить водопровод. Мальчик, обвиняет Уинстона в шпионаже и пособничестве Евразии (игра с жестокими глазами, глаза мальчика серьезные и не по-детски жестокие), в довершение всего мальчик выстреливает в Уинстона из рогатки. Позже отец этого мальчика, расскажет, как его второй ребенок - девочка семи лет отроду выследила в лесу человека и сдала его властям, обосновывая свои подозрения незнакомыми на ее взгляд ботинками. Детям внушают злобу и подозрительность, и они, не задумываясь, сдадут и мать, и отца, если вдруг заподозрят в них инакомыслие.

Молодежь Океании входит в молодежный атиполовой союз, как символ союза и девственности, вокруг талии молодые люди носят красные кушаки. Партия забивала в людях все человеческое, отвергая идею эротического и свободного. Брак утверждался только с партийного согласия, и не дай бог, чтобы в паре была симпатия, такая пара ни за что бы не получила согласие на брак. Уинстон был женат, но заторможенность жены, которая, даже обнимая, отталкивала его, не дали ему, как следует насладиться жизнью, в скорости он уже не хотел ночей, в которые его жена старалась заполучить ребенка и ничего более, на близость она смотрела как на омерзительный, необходимый акт брака. Когда детей не последовало, Кэтрин, так звали его жену, покинула Уинстона, чем не огорчила последнего. Уинстон иногда похаживал к женщинам легкого поведения, (это не запрещалось, но могло караться), о чем он записал в дневнике, последней его женщиной была страшная старуха, (перерывы в актах были так велики, иногда доходили до нескольких лет), и как не было ему мерзко и противно, Уинстон довел дело до конца, не смотря на отвращение. Между партийными сексуальной связи быть не могло, поэтому женщины доступные для секса были только из числа низшего сословия, у пролов, ведь существовало такое мнение, чем больше унижения, тем лучше.

В своем отделе Уинстон изменяет заметки в газетах, в Океании принято изменять прошлое. Например, сказал что-то Старший Брат про войну, мол, победа близка и скоро будет перелом на одном из фронтов, а будущее показало обратную картину, все статьи в газетах с этим интервью меняются, старые газеты изымаются и уничтожаются, а на их место подшиваются новые газеты с совершенно измененной информацией. Информация искажается так же и одномоментно в течение суток. Например: вчера объявили, что сокращают пайку шоколада с 30 граммов до 20-ти, а сегодня уже говорят, что увеличили пайку до 20-ти граммов, в связи с чем, призывают радоваться "нашей новой жизни".

Естественно все учебники переписаны, история подправлена и искажена в угоду правящей партии.

Уинстону трудно сдерживать свои эмоции, трудно жить в мире, где люди верят всему, что произносит телекран, он вместе со всеми ходит на двухминутные сеансы Ненависти, где показывают опального, бывшего соратника Старшего Брата, Голдстейна, к которому прививали ненависть. Голдстейн, как считалось, ушел в подполье, или уехал в другую страну, где руководил сопротивлением, которое называли Братство.

Уинстон и раньше знал, что история и прошлое переписывается, но однажды он получил прямое доказательство. В середине шестидесятых, когда были почти полностью истреблены истинные вожди революции, и остался только Старший Брат, а Голдстейн бежал и скрывался, одними из последних пострадали трое, стоявшие у истоков революции, они признали свою вину и были отпущены, потом снова арестованы по обвинению в шпионаже и казнены. Через год после этого события в руки Уинстону попал обрывок газеты, в котором он увидел фото всех троих "предателей", которые были на каком-то партийном торжестве в Нью-Йорке, а датировано фото было как раз тем днем, когда все трое показали на себя, что в это время были в Евразии, и выдавали секреты Океании врагам своего государства. Уинстон уничтожил обрывок газеты, о чем потом сожалел, но понимал, что никогда не смог бы ничего доказать.

Он и так рисковал своей жизнью, когда взялся вести дневник, сначала не зная, что писать в нем, потом записывая все подряд. Однажды он переписал из детского учебника по истории одну главу о прошлой жизни, а потом решил пойти в район, где обитали пролы, и там встретил старика, думая, что старик сможет рассказать, как было дело, рискуя еще больше, чем, ведя дневник, Уинстон решается заговорить со стариком и заставить его вспомнить и рассказать о прошлой жизни.

Воспоминания старика разрозненны, и снабжены ненужными мелкими подробностями, которые раздражают Уинстона и не дают никакого представления о дореволюционной лондонской жизни. Ничего существенного старик не сказал, он помнил мелкие детали, не замечая больших, он не мог сопоставить время прошлого с настоящим, и не принес никакой полезной информации.

Уинстон ушел из бара, оставив старика, и невольно попал на ту улицу, где была лавка старьевщика (антиквара), именно там он покупал тетрадь для своего дневника. Старьевщик посетовал, что очень мало вещей осталось, и продавать нечего, хотя лавка была завалена разным хламом, который не представлял никакой ценности. Уинстон выбрал стеклянную полусферу с розовым кораллом внутри, ему понравилось стекло, такое мягкое и похожее на воду. Стоило пресс-папье всего 4 доллара, хотя, как понял Уинстон, его можно было сторговать и дешевле. Продавец пригласил Уинстона к себе на второй этаж и там показал гравюру на металле. Уинстон смутно вспоминал, что-то знакомое, именно комната, навевала воспоминания (как будто пахнуло прошлым, давно забытым уютом и теплом камина), он даже подумал снять эту комнату на время, но отогнал мысли. Гравюру он не купил. Потеряв осторожность, Уинстон вышел из лавки, не оглядевшись, просто выглянув в окно. В конце улицы с ужасом Уинстон обнаружил человека в синем комбинезоне (именно в таких и ходили партийцы), это был женщина, которая, как думал Уинстон следит за ним, чтобы сдать полиции мыслей. Холодный пот прошиб Уинстона, а живот схватило и уже до дома не отпускало, он ошибся улицей и пошел в противоположную сторону, он даже хотел догнать женщину и убить ее, но апатия, напавшая на него, не позволила Уинстону ничего. Домой он вернулся очень поздно, решив, что за ним придут ночью (забирали всегда только ночью), Уинстон даже подумал покончить жизнь самоубийством, но вялость во всем теле не подвигла его к действию.

Уинстон подозревал женщину, но проникся доверием к одному партийцу, который состоял во внутренней партии, О"Брайену (сам Уинстон состоял во внешней партии, внутренняя партия считалась элитой общества), как показалось Уинстону, О"Брайен так же как и он, не разделял всеобщего восхищения действиями партии, и увидел он это во взгляде, брошенном О"Брайеном на Уинстона, в жестах и потом долго сомневался, а не показалось ли ему, не придумал ли, не увидел ли то, что хотел увидеть.

Прошло несколько дней, и вот в коридоре Уинстон встретил женщину, которая якобы следила за ним, она шла навстречу, ее рука была не перевязи, Уинстон подумал, что она сломала руку, когда поправляла калейдоскоп, (женщина работала в литературном отделе - теперь романы и повести писали машины, а люди были просто обслугой при них), такое случалось часто. Женщина споткнулась и упала, охнув, Уинстон поспешил на помощь, хотя всеми фибрами души ненавидел эту шпионку. Женщина, когда Уинстон помогал ей подняться, что-то всунула в его ладонь. Еле дождавшись, когда сможет прочитать записку, Уинстон сначала зашел в туалет, а потом вернулся на свое рабочее место, где положил записку к остальным бумагам. Сначала он закончил нудную работу с цифрами, дав времени немного пройти, а сердцу успокоиться. Через некоторое время Уинстон пододвинул бумаги и смог прочитать записку, а в ней было написано три простых слова: "Я вас люблю". Как не хотел Уинстон привлекать к себе внимания, но все-таки перечитал записку еще раз, прежде чем отправить ее в гнездо памяти (так назывался утилизатор бумаг).

Они стали встречаться, Джулия, так звали девушку, оказалась знатоком предместий Лондона, она сама разрабатывала планы встреч и назначала потаенные места, где, возможно, не было микрофонов. То это была лесная полянка, то часовня, но встречи были так редки, что Уинстон решился снять комнату у старьевщика.

Сильно рискуя, любовники начали встречаться в бедном квартале пролов. Джулия приносила настоящий кофе, взамен суррогатному, который назывался "Победа", приносила настоящий сахар, вместо сахарина, настоящий хлеб и даже баночку джема, а еще настоящий чай. Любовь их была безудержной, и вместе с тем, отчаянной - они каждый раз ожидали ареста и казни, но никогда не надеялись на то, что могут быть вместе всегда, даже мысли не допускали о том, что можно сбежать и быть свободными и счастливыми. Комнатка старьевщика казалась им убежищем, в котором ничего с ними не может случиться, правда, в ней было полно крыс и оказалось, что Уинстон их панически боится, а кровать кишела клопами, но ни что из этого не могло смутить влюбленных. Джулия даже принесла косметику и красилась для Уинстона, а так же пообещала достать платье. Она ненавидела все, что связано с партией, но не верила в тайные общества, считала, что таким образом систему не победить, да, и не считала нужным вообще с ней бороться, она принимала партию как должное, но, в то же время, протестовала против некоторых рамок и ограничений, как любой, в ее возрасте, бунтует против системы.

Партия готовилась к "Неделе ненависти", в Лондоне падали ракеты, уничтожая людей, в городе появились плакаты с изображением солдата евразийской армии, бомбардировки резко участились, и падать стали в самые оживленные кварталы, а однажды даже на пустырь, который был отдан под детскую площадку - погибло множество детей. В городе возросло недовольство к врагу, плакаты с изображением вражеского солдата срывались и уничтожались, у пролов поднялся патриотический дух, стали возникать стихийные митинги.

Уинстон решил рассказать Джулии об истории с газетной заметкой, но она не поняла возмущений своего любовника и не разделила их. Уинстон назвал Джулию "Бунтовщицей ниже пояса", чем очень рассмешил и обрадовал ее, она даже в восторге обняла Уинстона. Джулию мало волновала общая идея борьбы, и она не заботилась о следующих поколениях, девушку больше заботили категории "здесь" и "сейчас".

Свершилось, наконец-то на Унистона вышел сам О"Брайен, он встретился с Уинстоном в коридоре и предложил зайти к нему, О"Брайену, в гости за новым изданием словаря Новояза. Уинстон понял, что с ним связалось Братство, тайное сопротивление против партии. И от мысли, что надо будет встретиться с О"Брайеном у Уинстона появилось чувство, что он ступил в сырую могилу.

Однажды Уинстон проснулся в слезах, ему снилась мать, он вспомнил свое детство, которое было отнюдь не радужным. Уинстон был весьма капризным и эгоистичным ребенком, он отнимал последние крохи еды у матери и у младшей сестры, сестра все время болела и вскоре стала угасать. Уинстон вспомнил, как отнял у сестры ее долю шоколада и сбежал из дома, когда шоколад был съеден, а раскаяние и стыд, переполнявшие Уинстона пригнали его домой, он не обнаружил ни сестры, ни матери - как думал Уинстон, их забрали полицейские мысли и уничтожили. Уинстон рассказал сон Джулии, но живого отклика не обнаружил, ей было все равно. Уинстон начинает что-то понимать, он предлагает Джулии не сдавать друг друга в мыслях, в любви. Он понимает, что признание из них выбьют, и в этом сомневаться не приходится, но в чувствах предать их не заставят. Уинстон вдруг определяет четкую цель - остаться не живым, а человеком, не предать своих чувств.

Наконец удалось прийти к О"Брайену, вместе с Уинстоном пришла и Джулия, дверь им открыл слуга, такая привилегия, иметь слуг, была у всех членов внутренней партии. О"Брайен выключил телекран, чем шокировал и Уинстона, и Джулию. О"Брайен предложил Уинстону самому поведать, зачем же он пришел сюда, Уинстон рассказал, что хочет быть врагом Партии, при разговоре присутствовал и слуга О"Брайена, Мартин. Они поговорили о том, что делает Братство, как оно живет. Оказалось, что ни один из членов сопротивления не знает полного списка состоящих в Братстве, потому что списка братства нет, есть отдельные члены сопротивления, которые изредка встречаются друг с другом, и в итоге, каждый из Братства знает не более четырех человек. О"Брайен угостил гостей вином, рассказал, что во имя движения придется делать иногда и очень страшные вещи (такие как, изменение внешности, ампутация одной из конечностей, вечная работа на заводе, диверсии, вплоть до выплеснутой кислоты в лицо ребенку, заражение и растление молодого поколения), Уинстон и Джулия поклялись, что сделают их. На один пункт они только ответили, что не согласны, это когда О"Брайен сказал, что им придется разлучиться, и заговорщик разрешил им быть вместе. Так же он поведал им, что жизнь заговорщиков, это жизнь без результата, работа на новые, последующие поколения, и если кто-то из заговорщиков попадется в лапы полиции мыслей, то помощи ждать им будет неоткуда, братство не помогает своим членам, разве, что бритву передадут в камеру, да и то редко.

Телекран надо было включить ровно через полчаса, О"Брайен сначала отправил слугу, потом приказал уйти Джулии, а потом сказал Уинстону, что он получит книгу Голдстейна, в которой написана правда о Партии и ее устройстве, эту книгу следовало прочитать и знать, только тогда они с Джулией станут полноправными членами Братства. Договорились, что книгу ему передадут в портфеле, который Уинстон якобы уронит на улице (на самом деле, предполагалась, что в этот день он будет вовсе без портфеля). О"Брайен сказал, что они обязательно встретятся, а Уинстон ответил, что встретятся там, где не нет темноты. О"Брайен разрешил Уинстону задать еще один вопрос, и тот вдруг спросил о старом стихотворении, которое ему рассказывал старьевщик, но старик не помнил последние строчки, а О"Брайен знал все это стихотворение наизусть. На том и попрощались, и Уинстон покинул дом О"Брайена.

Неделя ненависти шла своим чередом, работы было много, потому что прямо в разгар митинга сменился ход войны, теперь Океания воевала с Остазией, а Евразия стала союзником - смена курса произошла мгновенно - оратор, который с трибуны вещал про войну с Евразией тут же перешел на сводки с фронтов Остазии, все плакаты с изображением воина-еврозийца были сорваны незамедлительно, транспаранты растоптаны - появление этих плакатов и транспарантов было тут же названо диверсией Остазии, и ненависть перекинулась на новых врагов. Именно на этой демонстрации в руку Уинстону сунули портфель с заветной книгой.

А министерство правды уничтожало все документы, статьи и информацию о войне с Евразией, теперь следовало помнить, что война с Остазией была всегда, а Евразийцы вечные союзники Океании. Люди из внешней партии работали круглые сутки, для них даже матрасы принесли и положили их в коридоры, шесть дней трудилось министерство правды над переделкой истории, наконец, людей отпустили по домам.

Уинстон так и не смог открыть книгу, чтобы почитать ее, поэтому он спешил к "Убежищу", в комнатку на втором этаже, чтобы скорее прикоснуться к заветной книге и прочесть ее.

Книга называлась: Эммануэль Голдстейн "Теория и практика олигархического коллективизма". Уинстон начал читать, первая глава книги называлась: Незнание - сила. Уинстон прочел совсем чуть-чуть, но потом перелистнул страницы и оказался в третьей главе - Война - это мир. В этой главе говорилось о том, как воюют три сверхдержавы, что всегда есть противостояние двух против одной, и никогда нет борьбы между всеми тремя. Войны уже ведутся не за землю и не за власть, но все-таки они такие же кровавые, как и войны прошлого. А основное население даже не замечает войны, лишь иногда, прилетающие снаряды, напоминают о том, что где-то идут бои, да агитация и мероприятия под названиями "Час ненависти", "неделя ненависти" не дают забывать о войне. Войны ведутся за Экваториальную Африку, или страны Ближнего Востока, за индонезийский архипелаг, и не за землю, а за рабочие руки борются сверхдержавы, за новых рабов, руками которых можно добывать полезные ископаемые, чтобы производить как можно больше оружия, чтобы захватывать новые территории и новые рабочие руки, чтобы производить больше оружия, и так до бесконечности. Сущность войны - уничтожение не только человеческих жизней, но и плодов человеческого труда. Людей, живущих в сверхдержавах, держат в состоянии постоянного голода, в нищете всеобщего благосостояния, без частной собственности и фактически без личных вещей. В книге сказано, что войне никогда не будет конца, потому что выгодно работать для фронта и для мифической победы, так проще держать людей в повиновении, а чтобы они выплескивали свои эмоции, то для этого проходят мероприятия ненависти. Автор называет войну сверхдержав - мошенничеством, похожим на схватки жвачных животных, чьи рога растут под таким углом, что не способны ранить соперника.

В первой главе рассказывалось, как происходило становление Партии, и как она брала выбранный раз и навсегда курс, курс средних классов, которые не захотели отдавать власть в чьи-либо руки, как это бывало после революций. Они лишили людей всего, запретили личное и даже любовь, они превратили людей в зомби, и вели непрекращающиеся войны, которые съедали больше половины ресурсов и бюджета, они начали изменять прошлое, окружили все ложью, а так же создали министерства, которые сами по себе уже в названиях несли ложь. Министерство правды - занималось изменением прошлого, министерство любви - занималось пытками людей и т.д. И самое главное, Партия не поддерживала идеи о равенстве людей, считая эту идею тупиковой, поэтому в Океании, были четкие градации и неравенства. Общество четко делилось на три составляющих: внутренняя (зажиточная) и внешняя (средний класс) партии и пролы (бесправные, почти рабы).

Джулия давно спала, и Уинстон решил прекратить читать и сам заснул.

Проснулся он с ощущением, что спал долго, но оказалось, что спал он мало и он снова задремал, во дворе запела женщина, которая часто развешивала белье. Уинстон с Джулией проснулись и стали у окна, они обсуждали представительницу пролов, размышляя, красивая она или нет. Уинстон восхищался телом женщины, и сказал Джулии, что они должны сохранить живым разум, точно, так как пролы сохранили живыми свои тела, Уинстон назвал себя мертвецом, а потом и себя, и Джулию покойниками. Из стены ему вторил голос, повторивший фразу Уинстона. За гравюрой на стене висел телекран, их раскусили. Бесстрастный голос посоветовал не двигаться, и в комнатку из окон и двери полезли люди в черных комбинезонах. Кто-то разбил стеклянное пресс-папье, и маленький розовый коралл покатился к ногам Уинстона. В комнатку вошел старьевщик, но он преобразился, это теперь был не старик, его, прежде седые волосы, стали черными, простоватый говорок исчез, очков не было, он стал крупнее и выше, даже черты лица изменились, и выглядел он на тридцать пять лет. Когда бывший старьевщик заговорил, Уинстон понял, что именно его голос звучал из телекрана. Уинстон впервые видел сотрудника полиции мыслей.

Уинстон попал в министерство любви, сначала его не били и держали в общей камере с преступниками, у него постоянно болел живот. Потом его перевели в камеру-одиночку, где он должен был без движения сидеть на скамье, его не кормили, и постоянно хотелось есть. Через камеру, в которой сидел Уинстон, проходили некоторые заключенные, с которыми иногда даже можно было поговорить, потом из телекрана кричали, призывая к тишине, то же самое происходило, если кто-то начинал двигаться. Одним из сокамерников Уинстона оказался его сосед, он радовался тому, что его сдала дочурка, и хотел искупить вину перед Партией. Все боялись комнаты номер сто один, но никто не знал, что же в этой комнате такое.

Невозможно было определить, сколько прошло времени и, какое время суток на дворе, на каком этаже ты находишься, потому что в министерстве правды не было окон, не было часов, только страх и неизвестность. Сколько Уинстон провел в камере, он не знал, он просто тихо сидел на скамье, положив руки на колени, надеясь на то, что Братство перешлет ему бритву, но понимал, что никогда не вскроет себе вены. В один из моментов, дверь открылась, и на пороге камеры возник О"Брайен, Уинстон даже вскочил, думая, что полиция мысли поймала одного из главных заговорщиков, но О"Брайен, оказывается, работал в министерстве правды, с его появлением для Уинстона начался ад. Его пытали и кололи наркотиками, боль постоянная и непроходящая поселилась во всем его теле, Уинстон потерял чувство времени и ощущение реальности. Неважно было, сознается он или нет, его просто ломали, тупо и жестоко. Тюремщики довели его до исступленного состояния, заставляя молить о пощаде и даже плакать, в конце концов, у Уинстона остались только рот и рука, дающий показания и подписывающая все, что от него требуется, он оговорил себя, оговорил знакомых, и уже ничего не имело значения. Видения и реальность слилось воедино.

Однажды он очнулся в комнате, где лежал перехваченный ремнями так туго, что не мог пошевелиться, даже затылок его был закреплен. В комнату вошел О"Брайен, он объяснил Уинстону, что тот болен, серьезно и тяжело, что его пытаются вылечить. Он показал Уинстону газетную статью, которая однажды так потрясла Уинстона, О"Брайен уничтожил статью и сказал, что этой статьи не было. Потом он показал Уинстону четыре пальца на руке и приказал сказать, что тот видит пять пальцев, чтобы Уинстон не вздумал сопротивляться, его начали пытать током. Пленник уже не знал что говорить, и что думать, потому что, ему казалось, что даже мысли его читаются. Уинстон был готов сдаться, он пытался угодить О"Брайену, отвечать на его вопросы, с кем воюет Океания, и с кем она всегда воевала, если он отвечал неправильно, получал заряд тока. Уинстон знал, что рано или поздно его сломают, О"Брайен сказал ему, что как только он очистится, и будет верить во все, что говорит Партия, он будет казнен, но даже, если он выживет и проживет девяносто лет, он все равно никогда не будет свободным (эдакий овощ, которому ничего не надо). Уинстон спросил про Джулию и узнал, что она сдала его сразу же, О"Брайен говорил, что никогда не встречал настолько готового служить и сотрудничать с полицией мыслей человека.

К Уинстону подвели аппарат, и О"Брайен приказал выдать три тысячи, Уинстон съежился, но О"Брайен предупредил, что больно не будет. В голове произошел чудовищный взрыв, но больно не было, когда Уинстон пришел в себя, он почувствовал, что в голове есть пустота, будто бы кусок вынули, он помнил, кто он и где находится, но что-то существенное забылось. О"Брайен сказал, что это пройдет, Уинстон на какое-то мгновение действительно стал верить, что видит пять пальцев, но когда все прояснилось, их снова стало четыре. Уинстон помнил, что пустота в голове, в момент действия аппарата, заполнялась чуждой информацией, и верилось, что вранье это правда... Но все встало на свои места. О"Брайен разрешил Уинстону задавать вопросы, (он признался, что ему интересно общаться с Уинстоном), Уинстон спросил про большого брата и получил весьма уклончивый ответ, что тот существует, и будет существовать всегда, что он не может умереть. А вот про Братство О"Брайен не ответил, сказал лишь, что Уинстон никогда не узнает, существует ли братство.

Тогда Уинстон спросил про комнату сто один и что в ней делается, на что О"Брайен ответил, что Уинстон сам знает, что делается в этой комнате. После этого Уинстону сделали укол, и он уснул.

Уинстона долго ломали, пока наконец он не начал сдаваться, но все-таки он старался бороться до конца, и не предал Джулию, с этим даже согласился О"Брайен. Однажды он разговаривал с Уинстоном и предложил ему раздеться и посмотреться на себя в зеркало. Уинстон скинул комбинезон и подошел к зеркалу, в котором не узнал себя: на него смотрел древний и тощий старик, зубы его крошились, волосы выпадали клоками, вместо тела он увидел скелет, обтянутый кожей. О"Брайен подошел к Уинстону и выдрал клок волос, а потом точно так же легко выдернул зуб изо рта Уинстона. Он сказал, что если Уинстон и был человеком, то теперь он жалкое подобие человека. Уинстон начал одеваться, потом не совладал со своими чувствами и заплакал.

Прошло некоторое время, Уинстон отъелся, стал выглядеть лучше, начал заниматься физкультурой, ему вставили новые зубы, и здоровье его поправилось, заключенный министерства любви даже почти научился верить в преднамеренную ложь партии, но никак не мог полюбить старшего брата, как ни старался. Однажды, когда Уинстон ожидал, что его вот-вот должны расстрелять, он представил, что идет по чудесной Золотой стране, и ему было в ней хорошо, он шел по тропинке и вдруг начал звать Джулию, и тут же испугался минутной слабости, вся его тонко сплетенная игра была вмиг разрушена. В камеру вошел О"Брайен, он был недоволен и Уинстон сознался, что ненавидит старшего брата. О"Брайен приказал отвести его в комнату номер сто один.

Там Уинстона привязали к креслу, а на стол была поставлена клетка с крысами. О"Брайен знал о паническом страхе Уинстона перед этими серыми грызунами, даже знал о его кошмарных снах про крыс. Уинстон держался до последнего, но когда клетку поднесли к лицу, (она была оборудована таким приспособлением, что лицо плотно прилегало к клетке, открывались дверцы и крысы набрасывались на лицо приговоренного) и щелкнул один затвор, выпускающий крыс в средний отсек, Уинстон закричал, но видел и слышал все как бы со стороны, сверху, и он предал Джулию, он умолял, чтобы вместо него взяли Джулию, и пытали крысами, пусть ее, только бы не его. Дверцу клетки закрыли.

Уинстона выпустили и даже не следили за ним, его повысили на работе и стали больше платить, он был предоставлен себе самому и его богом стал джин, которому он служил постоянно. Однажды Уинстон встретился с Джулией, случайно на улице, подошел к ней, хотя и не хотел, он знал, что теперь за ними никто не следит, и они бы могли даже предаться любви, но этого не хотелось. Джулия сказала ему, что предала его, а он сказал ей, что предал ее. Джулия начала рассуждать на тему, что с человеком могут сделать так, что он захочет подставить другого человека, и Уинстон с ней согласился. Он отметил, что Джулия очень сильно огрубела, она раздалась в теле и ее талия стала жесткой. Джулия говорила о том, что после предательства начинаешь относиться по другому к тому человеку, которого предал, и, они поспешили разойтись, тем более что их разделила толпа, и Уинстон не стал этому мешать, он ушел, в свое кафе "под каштаном", где официанты всегда держали для него столик у стены, и знали, сколько джина он выпивает за вечер. Уинстон ждал вестей с фронта, Океания воевала с Евразией и она воевала с Евразией всегда, Уинстон боялся, что передадут сводку о поражении, но передали сводку о победе, и он возликовал вместе со всеми горожанами. Две слезы скатились по его щекам, и он мысленно вернулся в министерство Любви, в его ярко освещенные коридоры, где он, Уинстон, проходил обучение, и теперь, вдруг, сидя в кафе и слушая сводку, Уинстон понял, что абсолютно счастлив, ибо борьба закончилась, он одержал над собой победу - он любил Старшего брата.

Джордж Оруэлл

«1984»

Действие происходит в 1984 г. в Лондоне, столице Взлётной полосы номер один, провинции Океании. Уинстон Смит, невысокий тщедушный человек тридцати девяти лет собирается начать вести дневник в старинной толстой тетради, недавно купленной в лавке старьёвщика. Если дневник обнаружат, Уинстона ждёт смерть или двадцать пять лет каторжного лагеря. В его комнате, как в любом жилом или служебном помещении, в стену вмонтирован телеэкран, круглосуточно работающий и на приём, и на передачу. Полиция мыслей подслушивает каждое слово и наблюдает за каждым движением. Повсюду расклеены плакаты: огромное лицо человека с густыми чёрными усами, с глазами, устремлёнными прямо на смотрящего. Подпись гласит: «Старший Брат смотрит на тебя».

Уинстон хочет записать свои сомнения в правильности учения партии. Он не видит в окружающей его убогой жизни ничего похожего на идеалы, к которым стремится партия. Он ненавидит Старшего Брата и не признает лозунгов партии «Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила». Партия приказывает верить только ей, а не собственным глазам и ушам. Уинстон пишет в дневнике: «Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре». Он сознаёт, что совершает мыслепреступление. Мыслепреступника неизбежно ждёт арест, его уничтожают, или, как принято говорить, распыляют. Семья сделалась придатком полиции мыслей, даже детей учат следить за родителями и доносить на них. Доносят друг на друга соседи и сослуживцы.

Уинстон работает в отделе документации в министерстве правды, ведающем информацией, образованием, досугом и искусствами. Там выискивают и собирают печатные издания, подлежащие уничтожению, замене или переделке, если содержащиеся в них цифры, мнения или прогнозы не совпадают с сегодняшними. Историю выскабливают, как старый пергамент, и пишут заново — столько раз, сколько нужно. Затем о подчистках забывают, и ложь становится правдой.

Уинстон вспоминает о двухминутке ненависти, проходившей сегодня в министерстве. Объект для ненависти неизменен: Голдстейн, в прошлом один из руководителей партии, вставший затем на путь контрреволюции, приговорённый к смерти и таинственно исчезнувший. Теперь он первый изменник и отступник, виновник всех преступлений и вредительств. Все ненавидят Голдстейна, опровергают и высмеивают его учение, но влияние его нисколько не ослабевает: ежедневно ловят шпионов и вредителей, действующих по его указке. Говорят, он командует Братством, подпольной армией врагов партии, говорят и об ужасной книге, своде всяческих ересей; у неё нет названия, её называют просто «книга».

На двухминутке присутствует О’Брайен, чиновник, занимающий очень высокий пост. Удивителен контраст между его мягкими жестами и внешностью боксёра-тяжеловеса, Уинстон давно подозревает, что О’Брайен не вполне политически правоверен, и очень хочет с ним заговорить. В его глазах Уинстон читает понимание и поддержку. Однажды он даже слышит во сне голос О’Брайена: «Мы встретимся там, где нет темноты». На собраниях Уинстон часто ловит на себе взгляды темноволосой девушки из отдела литературы, которая громче всех кричит о своей ненависти к Голдстейну. Уинстон думает, что она связана с полицией мыслей.

Бродя по городским трущобам, Уинстон случайно оказывается возле знакомой лавки старьёвщика и заходит в неё. Хозяин, мистер Чаррингтон, седой сутулый старик в очках, показывает ему комнату наверху: там стоит старинная мебель, на стене висит картина, там есть камин и нет телеэкрана. На обратном пути Уинстон встречает ту же самую девушку. Он не сомневается, что она следит за ним. Неожиданно девушка передаёт ему записку с признанием в любви. Они украдкой обмениваются несколькими словами в столовой и в толпе. Впервые в жизни Уинстон уверен, что перед ним сотрудник полиции мыслей.

Уинстона помещают в тюрьму, затем перевозят в министерство любви, в камеру, где никогда не выключают свет. Это место, где нет темноты. Входит О’Брайен. Уинстон поражён, забыв об осторожности, он кричит: «И вы у них!» — «Я давно у них», — с мягкой иронией отвечает О’Брайен. Из-за его спины появляется надзиратель, он изо всех сил бьёт дубинкой по локтю Уинстона. Начинается кошмар. Сначала его подвергают допросам надзиратели, которые все время его бьют — кулаками, ногами, дубинками. Он кается во всех грехах, совершенных и несовершенных. Затем с ним работают следователи-партийцы; их многочасовые допросы ломают его сильнее, чем кулаки надзирателей. Уинстон говорит и подписывает все, что требуют, сознаётся в немыслимых преступлениях.

Теперь он лежит навзничь, тело закреплено так, что пошевелиться невозможно. О’Брайен поворачивает рычаг прибора, причиняющего невыносимую боль. Как учитель, который бьётся с непослушным, но способным учеником, О’Брайен объясняет, что Уинстона держат здесь, чтобы излечить, то есть переделать. Партии не нужны послушание или покорность: враг должен принять сторону партии искренне, умом и сердцем. Он внушает Уинстону, что действительность существует лишь в сознании партии: что партия считает правдой, то и есть правда. Уинстон должен научиться видеть действительность глазами партии, ему надо перестать быть собой, а стать одним из «них». Первый этап О’Брайен называет учёбой, второй — пониманием. Он утверждает, что власть партии вечна. Цель власти — сама власть, власть над людьми, и состоит она в том, чтобы причинять боль и унижать. Партия создаст мир страха, предательства и мучений, мир топчущих и растоптанных. В этом мире не будет иных чувств, кроме страха, гнева, торжества и самоуничижения, не будет иной верности, кроме партийной, не будет иной любви, кроме любви к Старшему Брату.

Уинстон возражает. Он считает, что цивилизацию, построенную на страхе и ненависти, ждёт крах. Он верит в силу человеческого духа. Считает себя морально выше О’Брайена. Тот включает запись их разговора, когда Уинстон обещает красть, обманывать, убивать. Затем О’Брайен велит ему раздеться и взглянуть в зеркало: Уинстон видит грязное, беззубое, исхудавшее существо. «Если вы человек — таково человечество», — говорит ему О’Брайен. «Я не предал Джулию», — возражает ему Уинстон. Тогда Уинстона приводят в комнату под номером сто один, к его лицу приближают клетку с огромными голодными крысами. Для Уинстона это непереносимо. Он слышит их визг, ощущает их гнусный запах, но он намертво прикреплён к креслу. Уинстон осознает, что есть только один человек, чьим телом он может заслониться от крыс, и исступлённо кричит: «Джулию! Отдайте им Джулию! Не меня!»

Уинстон ежедневно приходит в кафе «Под каштаном», смотрит на телеэкран, пьёт джин. Жизнь ушла из него, его поддерживает только алкоголь. Они виделись с Джулией, и каждый знает, что Другой предал его. И теперь не испытывают ничего, кроме взаимной неприязни. Раздаются победные фанфары: Океания победила Евразию! Глядя на лицо Старшего Брата, Уинстон видит, что оно исполнено спокойной силы, а в чёрных усах прячется улыбка. Исцеление, о котором говорил О’Брайен, свершилось. Уинстон любит Старшего Брата.

Роман описывает жизнь в Океании под руководством Старшего Брата, где нет места чувствам, мыслям, правде и самому человеку.

Уинстон Смит, служащий министерства правды, подозревается в предательстве: ему инкриминируют то, что он поддался любовному чувству. Здесь все неестественно. За гражданами постоянно следят через телеэкраны, которые запрещается выключать.

Каждое ведомство занимается своими делами. Министерство правды – образованием, искусством, информацией. Министерство любви – благонадежностью. Министерство изобилия – экономикой. Министерство мира – войной. Кроме Океании есть два сверхгосударства – Евразия и Остазия, пребывающие в состоянии войны. Народ постоянно запугивают, показывая военную мощь неприятеля, устраивают показательные казни военнопленных.

Партия внимательно следила и за проявлением чувств. Человечеству запрещалось испытывать любовь. Министерство занималось заключением браков. Если был хоть малейший намек на то, что люди неравнодушны друг к другу, им не разрешали жениться. Главной целью семьи было рождение детей – граждан своей страны.

Край охвачен дефицитом. Будучи работником министерства правды, мужчина видит, как переписывается история, изменяются события, цифры. Все для того, чтобы показать родину в выгодном свете.

Официальный язык Океании – новояз. Его специально придумали для обслуживания пропагандистских идей. Количество слов в этом языке со временем сокращается. Составители словаря считают, что мыслепреступление будет невозможным, потому что перестанут существовать слова, которые его называют.

В романе описаны минутки ненависти, парады и шествия с плакатами, лозунгами и флагами прославляющие Большого Брата.

Кроме контроля, система борется с желанием мыслить – борьба с мыслепреступлением. Такие люди исчезают. Когда человека не находят, о нем стирают все факты, будто его никогда не существовало. Говорят, что человек распылен.

На службе у партии система воспитания. Посредством разных учреждений из детей делают маленьких монстров. Они любят марши, ходьбу с винтовками, лозунги. Ребят направляют против врагов, мыслепреступников, предателей. Они делают доносы на всех, даже на собственных родителей.

Уинстон оказался смелым для того, чтобы чувствовать и думать не так, как говорит партия. Джулия захотела быть не только служащей, а женщиной, что тоже было преступлением. Им этого не могли простить. Их упекли в подвалы министерства любви. После ужасных пыток, мужчина предал Джулию и оказался на воле. Теперь он верен Старшему Брату и системе. Повстречав ее, Смит узнал, что женщина поступила так же.

Джордж Оруэлл «1984» главные герои живут в выдуманном обществе, которое регулируется партией.

«1984» главные герои и их характеристика

• Уи́нстон Сми́т - главный герой, 39-летний мужчина, который живет в Лондоне. Он работает в Министерстве Правды, в отделе документации: в его обязанности входит внесение изменений в документы, которые содержат факты, противоречащие партийной пропаганде. Внешне он делает вид, что является приверженцем партийных идей, тогда как в душе глубоко их ненавидит. На протяжении всего романа одет в униформу партийного работника внешней партии. Протагонист получил своё имя в честь Уинстона Черчилля, лидера английской партии консерваторов, которая была враждебна политическим взглядам Оруэлла.
• Джу́лия - девушка, влюблённая в главного героя. Ей 26 лет , у неё пышные каштановые волосы и карие глаза, тонкая талия, перетянутая красным кушаком Молодёжного Антиполового Союза. Работает в Министерстве Правды в отделе литературы. Искусно притворяется яростной сторонницей Партии, в то время как постоянно нарушает партийные законы.
• О’Бра́йен - антагонист, высокопоставленный член Внутренней Партии. Описывается как «рослый плотный мужчина с толстой шеей и грубым насмешливым лицом». Однако при этом О’Брайен не лишён обаяния, умён, а внешность боксёра-тяжеловеса в сочетании с воспитанностью даёт странный контраст.
• Мистер Ча́ррингтон - продавец лавки антиквариата, в действительности являющийся агентом полиции мыслей. Сдаёт Уинстону и Джулии комнату, позднее руководит их арестом.
• Сайм - образованный коллега Уинстона. Один из наиболее симпатичных ему персонажей. Является филологом и работает над 11-м изданием словаря новояза.
• Па́рсонс - сосед и коллега Уинстона. Описывается как толстый, активный мужчина лет 35-ти, от которого всегда пахнет потом. Уинстон и Сайм не очень его любят. Он является идеальным членом партии - энергичен, работоспособен, не склонен к рассуждениям, беспрекословно верит всему, чему учит партия. Является главным активистом туристических походов и партийных акций. Невероятно глуп, но добродушен; очень любит детей. Позднее был арестован полицией мыслей по наводке своей дочери и «распылён».
• Амплфо́рт - коллега Уинстона, сотрудник министерства правды. Описывается как высокий, нескладный человек с ушами, покрытыми шерстью. По специализации - поэт, считается одним из лучших специалистов по рифмам и так называемым «каноническим текстам» (то есть переводам поэтических произведений с классического английского языка на новояз). В третьей части романа оказывается в камере предварительного заключения вместе с Уинстоном, после чего исчезает в «комнате 101».
• Ма́ртин - слуга О’Брайена, описывается как низкорослый щуплый человек с монголоидным лицом, в белом костюме слуги.
• Ста́рший Бра́т (или Большо́й Бра́т ) - единоличный лидер партии. Изображается как черноусый мужчина средних лет. Утверждение единоличной власти Старшего Брата началось в 1960 году, с этого времени началось истребление руководителей партии, непосредственно участвовавших в революции; этот процесс завершился в начале 1970-х годов. Возможно, Старший Брат не существовал в реальности и является вымышленным лицом.
• Эммануэ́ль Голдсте́йн - враг государства № 1. Когда-то он был одним из вождей революции, но позднее, по официальной версии партии, предал её и бежал за границу. В Океании считается, что он создал тайное Братство, целью которого является борьба с партией. Считается номинальным автором книги «Теория и практика олигархического коллективизма» (хотя из слов О’Брайена, возможно, следует, что книга сфабрикована идеологами внутренней партии для облегчения процесса выявления и отлова инакомыслящих). Прообразом Голдстейна послужил Лев Троцкий.
• Кэ́трин - формально жена Уинстона, фактически разведена с ним и фигурирует только в воспоминаниях главного героя. Описывается как высокая блондинка с благородным профилем; однако при своей внешней привлекательности она, по словам Уинстона, - «самое глупое существо», с которым когда-либо он был знаком. Глубоко предана партийным идеям, испытывала огромное отвращение к сексу, но еженедельно требовала от Уинстона «исполнения партийного долга» для зачатия ребёнка. После серии неудачных попыток забеременеть она покинула Уинстона.
• Джонс , Аро́нсон и Ре́зерфорд - бывшие высокопоставленные члены внутренней партии. Они были первоначальными лидерами революции, однако позднее обвинены в предательстве революции и арестованы. Под пытками они сознались во всех преступлениях, в которых их обвиняла партия, были помилованы, временно освобождены, однако потом почти сразу повторно осуждены и расстреляны. Во время своей работы Уинстон случайно обнаружил доказательство их невиновности - фотографию участников партийной конференции в Нью-Йорке, на которой они присутствовали. Фотография была сделана в 1960 году, в то время, когда, согласно предъявленным обвинениям, они находились на тайном евразийском аэродроме в Сибири, где общались с представителями евразийской разведки.