Цель операции уран. Контрнаступление под Сталинградом, операция «Уран»: ход, даты, участники

Главная

11 класс

70-летие победы в Сталинградской битве

Штаб располагался в Голубинском, большом казацком селении на правом берегу Дона. Шел сильный снег, и часовые ничего не могли разглядеть уже в нескольких метрах от себя. Звонил лейтенант Герхард Шток из 4-й румынской армии в районе Клетской. Его сообщение, занесенное в штабной журнал, гласило: «Согласно показаниям русского офицера, взятого в плен в расположении 1-й румынской кавалерийской дивизии, ожидаемая атака Красной Армии должна начаться сегодня в пять часов утра». Поскольку других сообщений не поступало и было уже начало шестого, дежурный офицер не стал будить начальника штаба армии. Генерал Шмидт приходил в ярость, если его беспокоили из-за ложной тревоги, а это в последнее время случалось довольно часто. Особенно тревожились румыны, чьи позиции находились северо-западное 6-й армии немцев.

Советские саперы в белых маскхалатах всю ночь обезвреживали мины, подбираясь все ближе к позициям противника. В семь часов утра по московскому времени (пять по берлинскому) русские артиллеристы, получив команду «Сирена», начали подготовку к массированному обстрелу румынских частей. Один советский генерал рассказывал, что белый ледяной туман «был плотным, как молоко».

В связи с плохой видимостью в штабе даже обсуждался вопрос об отсрочке наступления, но в конце концов было принято решение действовать по заранее намеченному плану. Сигнал к началу обстрела, отданный звуком труб, ясно слышали в румынских войсках.

В штабе 6-й армии снова раздался телефонный звонок. Лейтенант Шток объяснил капитану Верху, что звуковой сигнал означает подготовку к массированному обстрелу. «Я думаю, румынам не выстоять, - поделился своими соображениями лейтенант. - Как бы то ни было, я буду регулярно докладывать вам обстановку в частях». На этот раз Верх не колеблясь разбудил генерала Шмидта.

На двух главных участках фронта, выбранных для атак с севера, 3 500 орудий и тяжелых минометов должны были огнем расчистить путь для двенадцати пехотных дивизий, трех танковых и двух кавалерийских корпусов.

Первые залпы прогремели в утренней тишине как раскаты грома. В непроглядном тумане наблюдатели не могли корректировать огонь, да этого и не требовалось. Все объекты были пристреляны за несколько дней до начала наступления. Снаряды ложились точно в цель.

Земля дрожала так, будто началось землетрясение. Лед на лужах потрескался, и они стали похожи на старые зеркала. Обстрел был настолько мощным, что гул орудий разбудил 22-й танковой дивизии немцев, находившейся в 30 километрах от места событий. В дивизии не стали ждать приказаний сверху, обстановка и так была ясна. Танки стали немедленно готовить к бою.

Русские солдаты в расположениях Донского и Сталинградского фронтов тоже слышали отдаленные раскаты орудийных залпов. На все вопросы о том, что происходит, командиры были вынуждены отвечать, что ничего не знают.

Соблюдалась строжайшая секретность. До самого исхода сражения, пока не стал ясен его окончательный результат, не делалось никаких заявлений. В своей речи по поводу 25-ой годовщины революции Сталин лишь намекнул на возможность активных действий. Он сказал: «Будет и на нашей улице праздник».

Час спустя советские стрелковые дивизии, не дожидаясь поддержки танков, двинулись вперед. Батареи «катюш» продолжали обстрел вслепую, перенеся огонь в глубь румынских позиций. Орудия теперь били по второй линии обороны и румынской артиллерии. Плохо вооруженные румынские пехотинцы, ошеломленные мощным артиллерийским обстрелом, все-таки оказали красноармейцам серьезное сопротивление и храбро сражались. «Атака отбита», - докладывал в штаб немецкий офицер-связист из 13-й румынской пехотной дивизии. Второй удар русских, на этот раз при поддержке танков, также был отражен.

Внезапно грохот разрывов затих. Советская артиллерия прекратила огонь. Густой туман только усиливал тишину, повисшую в воздухе. Несколько минут спустя румыны услышали рокот танковых двигателей. Массированная артподготовка превратила нейтральную полосу в месиво из снега и грязи, что сильно затруднило продвижение «тридцатьчетверок». А ведь танкистам, помимо этого, нужно было строго придерживаться узких проходов в минных полях. Саперы сидели на броне за башнями танков второй и третьей линии. Если танк из первой линии подрывался на мине, звучала команда: «Саперы, вперед!» и они, под огнем румынской пехоты, бежали прокладывать для танков новый маршрут.

Румынские солдаты отважно сражались, отразили еще несколько атак русской пехоты и подбили много танков, и все же они были обречены. Советские танки группами прорывали оборону румын, атаковали с флангов и тыла. Чтобы сэкономить время, русские танкисты нанесли по румынским позициям лобовой удар и около полудня полностью сокрушили их. 4-й танковый и 3-й гвардейский кавалерийский корпуса Красной Армии устремились в глубь расположения 4-го румынского корпуса в районе Клетской и взяли направление на юг. Советские кавалеристы на косматых низкорослых казацких лошадях, с автоматами за спиной галопом неслись вслед за танками, почти не уступая им в скорости.

Полчаса спустя тридцатью километрами западнее 5-я танковая армия генерала Романенко сломала оборону 2-го румынского корпуса. Широкие гусеницы «тридцатьчетверок» легко смяли проволочные заграждения и проутюжили траншеи. За танками следовал 8-й кавалерийский корпус. В его задачу входило прикрытие правого фланга атаки и расширение кольца окружения к западу.

Ближе к обеду ветер немного разогнал туман, и в воздух поднялись несколько эскадрилий из 2-й, 16-й и 17-й воздушных армий русских. Или аэродромы Люфтваффе находились в условиях худшей видимости, или немцы просто не хотели рисковать, но германские самолеты в тот день в небо не поднялись. «Опять русские мастерски воспользовались плохой погодой, - записал Рихтгофен в своем дневнике. - Дождь, снег, ледяной туман сделали полеты невозможными. Не удалось бомбовыми ударами помешать противнику перейти Дон».

До 9.45 штаб 6-й армии не был официально уведомлен о начале наступления Красной Армии. Столь замедленная реакция говорила о том, что на текущий момент обстановка расценивалась как серьезная, но не катастрофическая. В Сталинграде даже продолжались атаки с применением танков.

В 11.05 генерал фон Зоденштерн, начальник штаба группы армий «Б», позвонил Шмидту и сообщил, что 48-й танковый корпус генерала Гейма послан в район севернее Большого для поддержки румынских частей. (Фактически корпус наступал в районе Клетской, но неожиданно от Гитлера пришло указание сменить направление движения, что привело Гейма в бешенство.) Зоденштерн полагал, что части 11-го корпуса генерала Штрекера необходимо перебросить для укрепления обороны восточнее Клетской, где держалась 1-я румынская кавалерийская дивизия. Но пока в этом районе было замечено всего двадцать танков противника. Немцы не сочли это серьезной опасностью. В 11.30 один из полков 44-й австрийской пехотной дивизии получил приказ вечером начинать двигаться на запад. Между тем части 6-й армии уже практически потеряли возможность покинуть район большой излучины Дона. Свобода их передвижения была резко ограничена.

Несмотря на усиленную работу связистов и дополнительно проложенные телефонные линии, подробной информации о происходящем почти не было. Первые сообщения начали поступать в штаб 6-й армии более чем через два часа после прорыва русских. Новости принесли сами красноармейцы на броне своих танков, 4-й танковый корпус генерал-майора Кравченко пронзил боевые порядки 13-й румынской пехотной дивизии насквозь и оказался всего в шести километрах от Громкого. Эта новость посеяла панику в румынских штабах. Офицеры в страхе бежали, побросав в грузовики ящики с документами и личные вещи. Что происходило дальше к западу, где атаковала 5-я танковая армия Романенко, было вообще неизвестно.

Идея послать 48-й танковый корпус для контратаки на северном направлении показывает, насколько рабская психология была присуща немецким генералам. Они беспрекословно выполняли даже явно ошибочные приказы Гитлера. Обычно в немецком танковом корпусе насчитывалось больше машин, чем в советской танковой армии, но в 48-ом корпусе боеспособных танков не хватало даже на дивизию. В 22-й танковой дивизии немцев осталось всего тридцать машин и так мало горючего, что приходилось брать его у румын. По всей армии ходила шутка о «мышах-саботажниках», однако вскоре солдатам стало не до смеха. Обстановка все ухудшалась.

Противоречивые приказы только усугубляли ситуацию. Вместо того чтобы держаться ближе к корпусу Гейма, 1-я румынская танковая дивизия отклонилась от него на марше. К тому же русские неожиданно атаковали штаб румынской дивизии. Во время боя вышла из строя рация - единственное средство коммуникации. Связь со штабом генерала Гейма была потеряна на несколько дней.

Самым удивительным оказалось, пожалуй, то, что Паулюс никак не отреагировал на происходящее в эти тяжелые для вермахта дни - генерал бездействовал. 16-я, 24-я танковые дивизии и другие части завязли в боях в Сталинграде. Так ничего и не было сделано для доставки топлива, боеприпасов и продовольствия к дивизиям.

Во второй половине дня 19 ноября советские танки колоннами продолжали двигаться в южном направлении. Поскольку ориентиров в заснеженной степи почти не было, танкисты использовали местных жителей в качестве проводников. Но этого оказалось недостаточно. Видимость была настолько плохая, что командирам приходилось ориентироваться по компасу. Снег заносил глубокие балки; местами высокая, покрытая инеем степная трава выглядывала из-под сугробов, а дальше тянулось обманчиво ровное пространство. Танки так бросало из стороны в сторону, что только мягкие кожаные шлемы спасали экипажи от серьезных повреждений. И все же не обошлось без многочисленных переломов, в основном рук. Несмотря на это, танковые колонны продолжали движение.

Командиров 4-го танкового корпуса, продолжавшего марш к югу от Клетской, особенно беспокоила уязвимость левого фланга. Контратаки немцев можно было ожидать в любую минуту. Румыны были уже не способны атаковать. Буран усиливался, снег забивал смотровые щели и не давал возможности прицеливаться. Около четырех начало темнеть, и командиры приказали включить огни, иначе нельзя было двигаться дальше.

На западном участке прорыва танкисты из 26-го корпуса генерала Родина увидели впереди сильный пожар. Горела колхозная усадьба. Ее подожгли немцы, прежде чем начали стремительное отступление. Противник как бы предупреждал о своем присутствии. Не успели танкисты выключить фары, как германская артиллерия открыла огонь.

Немного правее 1-й танковый корпус Баткова наткнулся на пресловутый 48-й танковый корпус немцев. Немецкие танкисты еще не исправили неполадки в энергосистеме, а узкие гусеницы их танков увязали в снегу. Бой в темноте носил беспорядочный характер. Обычное немецкое превосходство в тактических навыках и координации действий было окончательно потеряно.

Приказ немецкого командования о переброске части 11-го корпуса и 14-й танковой бригады из Сталинграда в район Клетской для ликвидации прорыва противника безнадежно опоздал. Штабы группы армий «Б» и 6-й армии не имели точной информации и отдавали распоряжения вслепую. Генерал фон Рихтгофен записал в своем дневнике: «Невозможно прояснить ситуацию даже с помощью авиаразведки». Русские старались еще больше запутать противника, нанося удары вдоль всего фронта 6-й армии.

К пяти часам вечера, когда 4-й танковый корпус Кравченко прошел уже более двадцати километров, генерал Штрекер получил приказ силами своего 11-го танкового корпуса обеспечить новую линию обороны для защиты тылов 6-й армии. Немецкие генералы, включая Рихтгофена, все еще не понимали истинных целей Красной Армии. Рихтгофен писал домой: «Будем надеяться, что русские не достигнут железной дороги - главной артерии нашего снабжения». Немцам и в голову не приходило, что русские стремятся полностью окружить 6-ю армию.

В 18.00 штаб генерала фон Зейдлица получил распоряжение: частям 24-й танковой дивизии покинуть Сталинград и направляться в район Песковатка-Вертячий. В 22.00 (с начала наступления русских прошло семнадцать часов) штаб 6-й армии получил от генерал-полковника фон Вейхса категоричный приказ прекратить сражение в Сталинграде. «Изменение ситуации в районе 3-й румынской армии требует решительных мер и насколько возможно быстрого продвижения войск для защиты тыла и коммуникационных линий 6-й армии», - говорилось в приказе. Все наступательные действия в Сталинграде предписывалось прекратить немедленно. Танковые и моторизованные части нужно было бы перебросить в западном направлении еще несколько часов назад. Поскольку никаких приготовлений для переброски войск не производилось, о скорости не могло быть и речи. К тому же 62-я армия Чуйкова перешла в наступление, чтобы не дать немцам выбраться из города.

16-я танковая дивизия немцев, в которой служило много русских перебежчиков, также получила приказ двигаться на запад к Дону. Как и 24-я танковая дивизия, она должна была по пути заправиться горючим, потому что в Сталинграде его катастрофически не хватало. Но прежде всего дивизии надо было выйти из боя, который она вела в районе Рынка. И хотя большая часть дивизии следующим вечером двинулась на запад, танки ее 2-го полка продолжали сражаться в городе до трех часов утра 21 ноября, К тому времени с начала наступления русских прошло уже 46 часов.

Поскольку советское наступление развивалось в тылу 6-й армии, Паулюс по-прежнему ничего не предпринимал. Он считал, что раз сражения происходят вне зоны его ответственности, то лучше подождать приказаний сверху.

Штаб группы армий «Б» тоже ожидал указаний фюрера. Стремление Гитлера к мелочной опеке привело к фатальной пассивности генералитета именно в тот момент, когда требовалась быстрота в принятии решений. Никто не задумался над намерениями противника. Перебросив танковые силы 6-й армии через Дон для защиты тыла и левого фланга, немецкое командование совершило роковую ошибку. Южный фланг 6-й армии остался совершенно без прикрытия.

Утром 19 ноября солдаты 4-й танковой армии немцев явственно слышали грохот артиллерийской канонады, хотя и находились более чем в шестидесяти километрах от места боев. Бойцы поняли, что началось большое наступление, но никто точно не знал, что происходит. Командир одного из батальонов 297-й пехотной дивизии Бруно Гебель страдал от полной неизвестности. На этом участке фронта было спокойно целый день.

Земля промерзла, и степь выглядела уныло. Сильный ветер сметал и уносил мелкий сухой снег, больше похожий на белую пыль. Солдаты из 37-й пехотной дивизии слышали, как на Волге сталкиваются и ломаются льдины, плывущие по реке. Ночью штаб дивизии получил сообщение о том, что все атаки 6-й армии в Сталинграде прекращены.

Следующее утро опять выдалось морозным и туманным. Командующий Сталинградским фронтом генерал Еременко, несмотря на настойчивые звонки из Москвы, решил отложить начало артподготовки. Лишь в десять часов артиллерия и батареи «катюш» открыли огонь. Через три четверти часа русские войска двинулись вперед по проходам в минных полях, подготовленным ночью саперами. Южнее Бекетовки 64-я и 57-я армии шли следом за ударными частями 13-го механизированного корпуса. Двадцатью километрами южнее, из района озер Сарпа и Цаца, пошли в атаку 4-й механизированный и 4-й кавалерийский корпуса 51-й армии.

Солдаты немецких частей, соседствующих с 20-й румынской пехотной дивизией, видели, как массы советских танков волнами накатывают на позиции румын. Точного количества войск немцы, конечно, не знали. Гебель вышел на связь с командиром одного румынского полка, полковником Гроссом. Тот когда-то служил в австро-венгерской армии и хорошо говорил по-немецки. Он сообщил, что в его полку всего одна 37-миллиметровая противотанковая пушка на конной тяге. И все же румынские солдаты, в основном бывшие крестьяне, храбро сражались, отлично понимая, что рассчитывать могут только на себя. Румынские офицеры и младшие командиры никогда не шли впереди. Большую часть времени они проводили в тылу, в блиндажах с музыкой и алкоголем. В советских сообщениях отмечалось, что румынская оборона оказалась сильнее, чем ожидалось.

Гебель видел атаку с наблюдательного пункта. «Румыны отважно защищали свои позиции, но у них не хватило сил долго сдерживать напор русских», - записал он позднее в своем дневнике. Советские танки быстро продвигались вперед, снег из-под гусениц летел во все стороны. Каждая машина несла на броне ударную группу из восьми бойцов, одетых в белые маскхалаты.

Волгу сковало льдом, из-за этого снабжение частей, атакующих южнее Сталинграда, было затруднено. Дивизии стали ощущать нехватку продуктов питания уже на второй день наступления. Три дня спустя в 157-й стрелковой дивизии русских не осталось ни хлеба, ни мяса. Чтобы выйти из положения, все грузовики, даже находившиеся в распоряжении медицинской службы, были направлены на доставку продовольствия передовым частям.

На обратном пути машины забирали раненых, которых наступающие подразделения просто оставляли позади себя в снегу.

Энтузиазм атакующих превосходил все ожидания.

Бойцы понимали, что своими руками вершат . Связист из 157-й стрелковой дивизии добровольно пошел впереди танков, указывая проход в минном поле. «Пришел долгожданный час, когда мы прольем потоки вражеской крови. Наконец-то мы отомстим за наших жен, детей, матерей», - говорилось в обращении политуправления Сталинградского фронта к войскам. Для сражавшихся под Сталинградом эти дни стали более памятными, чем капитуляция немецких войск и падение Берлина.

Советские бойцы получили возможность отомстить за поруганную Родину. Правда, основную тяжесть боев с советской армией несли пока лишь румынские дивизии. Офицеры из штаба Гота говорили, что у румын при виде русских начиналась «окопная болезнь». Согласно советским сообщениям, многие румынские солдаты просто бросали оружие, поднимали руки вверх и кричали: «Антонеску капут!» Пленных румын строили в колонны, но прежде чем отправить их в лагеря, многих расстреливали. Таким образом русские бойцы сводили с противником свои счеты. Дело в том, что в расположении румынских частей было обнаружено несколько трупов советских . Очевидно, это и вызвало суровую расправу.

Русские быстро осуществили прорыв в юго-восточном направлении, но наступление развивалось не совсем по плану. В передовых частях царила неразбериха, вызванная противоречивыми распоряжениями. Генерал-майор Вольский потерял контроль над головными колоннами 4-го механизированного корпуса, которые в своем стремительном движении на запад от соленых озер перемешались, и теперь было очень трудно определить местонахождение некоторых из них.

Севернее частей Вольского наступал 13-й механизированный корпус полковника Танасчишина. Грузовиков не хватало, и пехота не поспевала за танками. Сложности начались, когда корпус встретил противника куда более грозного, чем румыны. Путь корпусу Танасчишина преградила единственная на этом участке фронта резервная часть немцев. Это была 29-я мотопехотная дивизия генерала Лейзера. Бой произошел в десяти километрах южнее Бекетовки, и, хотя дивизия нанесла по советским колоннам ощутимый удар, генерал Гот получил приказ перебросить ее для защиты южного фланга 6-й армии. Части 6-й румынской армии были рассеяны, новую линию обороны практически невозможно было создать. Даже штаб Гота находился под постоянной угрозой. Теперь только 6-й румынский кавалерийский полк находился на пути ударных русских группировок к Дону.

Успех атаки Лейзера показал, что если бы Паулюс накануне наступления Красной Армии сформировал сильный подвижный резерв, то немцы смогли бы нанести удар на южном направлении и относительно легко прорвать еще слабое кольцо окружения. Затем германские войска могли бы обрушиться на русских возле Калача и таким образом предотвратить окружение с севера. Однако этого не произошло. Ни Паулюс, ни Шмидт не осознали серьезности положения.

Утром в пятницу, 20 ноября, когда южнее Сталинграда велась артподготовка, 4-й танковый корпус Кравченко, пройдя 25 километров по тылам дивизий Штрекера, повернул на юго-восток. Тем временем 3-й гвардейский кавалерийский корпус атаковал с востока 11-й корпус немцев. Штрекер пытался организовать защиту тылов своих частей южнее большой излучины Дона, где в оборонительной линии немцев возникла брешь. Однако с северо-востока корпус Штрекера вынужден был вступить в бой с советской 65-й армией, которая, непрерывно атакуя, не позволила немцам перебросить войска.

Поскольку румыны сложили оружие, 376-я пехотная дивизия вермахта была вынуждена развернуться и отражать атаки Красной Армии с запада, одновременно пытаясь получить поддержку от 14-й танковой дивизии, расположенной несколько южнее. Австрийской 44-й пехотной дивизии из-за нехватки горючего также пришлось сместиться к западу.

Командир 14-й танковой дивизии немцев не имел ясного представления о планах и действиях противника. Продвинувшись сначала на 12 километров к западу, в полдень дивизия вернулась назад в район Верхне-Бузиновки. По пути она столкнулась с фланговыми частями 3-го гвардейского кавалерийского корпуса и вступила с ними в бой. За первые два дня наступления немцы уничтожили 35 советских танков.

Катастрофическая нехватка горючего затрудняла продвижение немецких танковых и моторизованных дивизий, направлявшихся для усиления линии обороны к западу от Сталинграда. Танкистов также не хватало, ведь многие из них по приказу Гитлера использовались в качестве пехотинцев в уличных боях в Сталинграде. Только сейчас стала ясна вся пагубная подоплека приказа о переброске лошадей из 6-й армии на запад. Русские наступали, а немцы даже не могли воспользоваться своей артиллерией.

Советские ударные группировки вклинивались все глубже в оборону противника. Румынская армия погибала. Офицеры бросали штабы. Как писал один советский журналист, «по пути следования русских танков дорога была устлана трупами врагов. Стояли брошенные орудия. В балках в поисках растительности бродили отощавшие лошади; некоторые из них тащили за собой сломанные повозки. От горящих грузовиков поднимались клубы серого дыма. Повсюду валялись каски, ручные гранаты и коробки из-под патронов». Отдельные группы румынских солдат пытались продолжать сопротивление, но вскоре были сломлены частями 5-й танковой и 21-й армий. Главный штаб румынских частей был покинут в такой спешке, что танкисты из 26-го корпуса генерала Родина захватили не только штабные документы, но и шинели румынских . Видимо, их владельцы раздетыми убежали в морозную ночь. Что особенно важно, наступающие русские колонны захватили и нетронутые запасы горючего, которого так не хватало в Красной Армии.

Между тем 22-я танковая дивизия немцев медленно отступала под натиском «тридцатьчетверок» из 1-го танкового корпуса. На следующий день дивизия попыталась контратаковать, но попала в окружение. Сократившись по количеству машин до танковой роты, она все-таки вырвалась из кольца и отступила к юго-западу, преследуемая 8-м кавалерийским корпусом русских.

В это же время 26-й танковый корпус Родина, уничтожив 1-ю румынскую танковую дивизию, которая стала на его пути, быстро продвигался по открытой степи в юго-восточном направлении. Частям был отдан приказ оставлять недобитого противника позади. Важнее было добраться до намеченного пункта точно в срок. Воздушная разведка Люфтваффе могла бы заметить, что три танковых корпуса русских параллельными курсами продвигаются все дальше на юго-восток, замыкая кольцо окружения вокруг 6-й армии. Но германская авиация бездействовала в эти дни, поэтому тревожные звонки зазвучали в штабе Паулюса только вечером 20 ноября.

Единственным крупным соединением румын, которое еще продолжало сопротивление, была группировка генерала Ласкара. В нее вошли остатки 5-й румынской армии, рассеченной ударами русских танков. Ласкар, получивший за Севастополь Рыцарский крест, был одним из немногих румынских военачальников, которых немцы действительно уважали. Он держался из последних сил, рассчитывая на помощь 48-го танкового корпуса.

Штаб 6-й армии находился в 20 километрах севернее Калача, в Голубинском. Несмотря на тревожные звонки, штабисты продолжали верить в лучшее. 21 ноября в 7.40 утра в штаб группы армий «Б» было отправлено сообщение, которое Паулюс и Шмидт искренне считали достоверным. Они сохраняли уверенность в том, что атака 3-го гвардейского кавалерийского корпуса русских на левый фланг дивизий Штрекера и есть главный удар, и надеялись переброской войск из-под Сталинграда на запад выправить положение.

Тем же утром, только чуть позже, Паулюс получил целую серию шокирующих сообщений. С разных участков фронта сигнализировали о серьезности ситуации. Штаб группы армий «Б» предупреждал о возможности ударов с запада и юго-востока по южному флангу 6-й армии. Пришло донесение о том, что крупная танковая группировка противника (имелся в виду 4-й танковый корпус Кравченко) приближается к 6-й армии и находится уже менее чем в двадцати километрах от немецких позиций. Возникла угроза выхода русских к Донской железной дороге. В этом случае снабжение 6-й армии военным оборудованием и продовольствием стало бы невозможным. Кроме того, русские тогда смогли бы контролировать большую часть мостов и переправ через Дон. У 6-й армии не хватало сил для того, чтобы самостоятельно справиться с этой угрозой. В довершение всех бед ремонтные базы и склады армии оказались совершенно не защищены. Только сейчас Паулюс и Шмидт поняли, что противник с самого начала стремился к полному окружению. Диагональные удары русских с северо-запада и юго-востока сошлись в районе Калача.

Не только заблуждение Гитлера по поводу того, что у русских якобы нет резервов, привело к столь губительным последствиям. Многие немецкие генералы, заносчивые и надменные, склонны были недооценивать противника. Один из 6-й армии говорил: «Паулюс и Шмидт ожидали атаки, но не такой. Впервые русские использовали танки столь же массово и эффективно, как мы». Даже Рихтгофен нехотя признал превосходство Красной Армии, написав о русском наступлении как о «поразительно успешном ударе». Фельдмаршал фон Манштейн, в свою очередь, правда, уже гораздо позже, говорил, что штаб 6-й армии слишком медленно реагировал на происходящее и не смог разглядеть тот очевидный факт, что русские изначально стремились к Калачу - месту встречи своих ударных группировок.

После полудня большая часть штаба Паулюса перебралась на узловую железнодорожную станцию Гумрак, чтобы быть поближе к основным частям 6-й армии. Тем временем Паулюс и Шмидт на двух легких аэропланах вылетели в Нижне-Чирскую, где генерал Гот назначил совещание. В покинутом Голубинском догорали кучи штабных документов. От пылающих зданий в небо поднимался черный дым. Штабисты уезжали в страшной спешке, пропустив мимо ушей сообщение штаба группы армий «Б»: «Несмотря на угрозу временного окружения, 6-я армия продолжает стойко удерживать свои позиции».

А между тем уже к 21 ноября у немцев не осталось никакой надежды на то, что позиции удастся удержать. Части 16-й танковой дивизии задерживались, и между 11-м корпусом Штрекера и другими частями, пытающимися организовать новую линию обороны, возникла брешь. Этим немедленно воспользовались 3-й гвардейский кавалерийский полк и 4-й механизированный корпус Красной Армии. Дивизия Штрекера, подвергаясь непрерывным атакам с севера и северо-востока, была вынуждена начать отступление к Дону. Ошибочность переброски танковых соединений 6-й армии в западном направлении стала очевидна.

Калач - главный пункт назначения, к которому стремились три советских корпуса, в то же время являлся самым уязвимым местом немецкой обороны. Организованной обороны здесь не было: лишь несколько разрозненных подразделений, отряд полевой жандармерии и зенитная батарея, транспортная рота и ремонтные мастерские 15-й танковой дивизии немцев обосновались в Калаче на зимовку. Первые известия о серьезных изменениях в ситуации на фронте поступили сюда 21 ноября в десять часов утра. Солдаты с удивлением узнали о том, что русские танковые колонны прорвались с северо-запада через румынские позиции и быстро приближаются к Калачу. Около пяти часов вечера стало известно о прорыве южнее Сталинграда. Немцы не знали, что механизированный корпус Вольского уже приблизился к бывшему штабу 4-й танковой армии вермахта и находится всего в 30 километрах от поселка.

Части немцев, расположенные в Калаче, не имели конкретного боевого приказа и занимали крайне невыгодные позиции. На западном берегу Дона находились четыре зенитные батареи, и еще два зенитных орудия были установлены на восточном берегу. Мост, по которому можно было попасть в поселок, охраняли двадцать пять солдат из полевой жандармерии. В самом Калаче находился лишь неполный батальон тыловиков.

Командующий 26-м танковым корпусом генерал-майор Родин приказал командиру 19-й танковой бригады подполковнику Г. К. Филиппову захватить мост, ведущий в Калач. Колонна танков Филиппова приблизилась к поселку с востока на рассвете 22 ноября. В 6.15 утра два трофейных немецких танка и бронетранспортер с включенными огнями, чтобы не вызывать подозрения, выехали на мост через Дон и открыли по охране огонь. Еще шестнадцать советских танков спрятались в густом кустарнике на берегу реки. Это было то самое место, с которого немецкие танкисты 2 августа смотрели на город.

Несколько танков Филиппова было подбито, но в целом дерзкий план себя оправдал. Отряд, захвативший мост, открыл дорогу «тридцатьчетверкам». Попытки немцев взорвать мост были предотвращены. Вскоре подоспела русская мотопехота и другие танковые соединения. Последовали две атаки, поддержанные огнем орудий и минометов с другого берега Дона. К полудню советская пехота ворвалась в поселок. На улицах царил хаос. Несколько тяжелых орудий, имевшихся в распоряжении сводного батальона, огня так и не открыли. То ли были неисправны, то ли не было боеприпасов. Взорвав ремонтные мастерские, немцы погрузились в машины и спешно покинули Калач, устремившись к Сталинграду на соединение со своими частями.

23 ноября в районе Калача встретились 4-й и 26-й танковые корпуса, наносившие удары с северо-запада, и 4-й механизированный корпус Вольского, шедший с плацдарма южнее Сталинграда. Сигнализируя друг другу зелеными ракетами, передовые части русских встретились в открытой степи около Советского. Позже эта встреча в пропагандистских целях была повторена и запечатлена кинокамерами. На кадрах кинохроники танкисты и пехотинцы празднуют успех, угощая друг друга водкой и колбасой. Интересно было бы узнать, как это происходило на самом деле.

В расположении немецких войск стремительно распространилась новость: «Мы окружены!» 22 ноября протестанты отмечали день поминовения усопших. Этот день, как писал Курт Ребер, священник 16-й танковой дивизии, стал днем «сомнений, смятения и ужаса». Правда, многие не слишком серьезно отнеслись к тревожным новостям. Окружения случались и в предыдущую зиму, но их быстро ликвидировали. Наиболее дальновидные офицеры понимали, что свежих частей, способных прийти им на помощь, просто-напросто нет. «Только сейчас мы осознали, в каком опасном положении оказались. Так глубоко в России, отрезанные от своих…» - вспоминал Фрайтаг-Лоригофен.

В сорока километрах западнее угасал последний очаг сопротивления румынских войск. В начале дня генерал Ласкар отклонил предложение русских о капитуляции. «Мы будем сражаться, не допуская мысли о сдаче», - заявил он. Но его войскам неоткуда было ждать помощи. Кроме того, боеприпасы подходили к концу.

Захват Калача советскими частями поставил 11-й армейский корпус Штрекера в опасное положение. В условиях полной неопределенности и хаоса корпус вел тяжелые оборонительные бои, отражая атаки сразу с трех стороной, имея в распоряжении крайне противоречивую информацию. Вся неразбериха этих дней отражена в дневнике немецкого артиллерийского офицера.

«20.11. Наступление заканчивается??! Меняем позицию, перемещаемся к северу. У нас осталось одно орудие, все остальные выведены из строя. 21.11. С раннего утра - вражеские танки. Снимаемся с позиций, отступаем. Наша пехота - мотоциклисты и саперы - нуждается в прикрытии. Сегодня еще больше румын, не останавливаясь, прошли мимо нас в тыл. Мы отходим. Русские напирают уже с двух сторон. Новые огневые позиции. Выстоять хотя бы немного, затем отступить. Строим блиндажи. 22.11. В 15.30 - тревога. Нас, артиллеристов, бросают в бой как простых пехотинцев. Русские приближаются. Румыны бегут. Мы не сможем удержать эту позицию. С нетерпением ожидаем приказа об отходе».

Во время отступления немецкие пехотные дивизии столкнулись с кавалерийскими частями противника. Поскольку лошадей в германской армии не хватало, немцы использовали вместо тягловых животных русских военнопленных. «Мы тянули повозки вместо лошадей, - вспоминал один советский ветеран. - Тех, кто не мог двигаться быстро, убивали на месте. Мы тащили телеги четыре дня без всякого отдыха».

В лагере для военнопленных возле Вертячего немцы отбирали самых здоровых узников и увозили с собой. Оставшиеся, больные и беспомощные люди, были брошены на произвол судьбы. Когда к лагерю подошли части 65-й армии русских, из девяноста восьми пленных в живых осталось только двое.

Фотографы сделали снимки, от которых кровь стыла в жилах. Впоследствии фотографии были опубликованы, что дало советскому правительству дополнительный повод обвинить нацистов в военных преступлениях.

376-я пехотная дивизия Эдлера фон Даниэльса понесла большие потери. После упорных боев в дивизии осталось всего 4 200 человек. Атаки русских следовали одна за другой. 22 ноября бойцы Даниэльса отходили по западному берегу Дона на юго-восток. Два дня спустя дивизия переправилась через Дон по мосту возле Вертячего. В том же направлении двигался и один из танковых полков 16-й танковой дивизии. Полк переправился через Дон, надеясь примкнуть к 11-му армейскому корпусу. 23 ноября танкисты попали в засаду. Советские пехотинцы в белых маскхалатах были вооружены противотанковыми ружьями. Опасаясь встречного боя и испытывая острую нехватку горючего, полк отступил.

Ситуация складывалась хуже, чем в декабре 1941 года, когда немцы отступали от Москвы. Только теперь вермахт отходил на восток, возвращаясь назад к Сталинграду. Тяжелые уроки прошлого года не пошли впрок. У многих солдат не оказалось зимней одежды. Большая часть румынских, да и немецких солдат не имели на себе ничего, кроме коричневой формы. Стальные каски выбрасывались за ненадобностью. Лишь немногие счастливчики, в основном офицеры, укрывали головы шапками из овчины. На обочинах дорог стояли сожженные автомобили и даже зенитные орудия. Их взорванные стволы напоминали лепестки чудовищных цветков. Ближе к переправе через Дон начиналось кладбище грузовиков, штабных автомобилей, машин связи.

На мосту у Акимовского разыгрывались просто безобразные сцены. Солдаты пихали друг друга, дрались и даже стреляли, стремясь прорваться на восточный берег, слабых и раненых затаптывали насмерть. Офицеры угрожали друг другу оружием, споря о том, чья часть пройдет первой. Отряды полевой жандармерии, вооруженные автоматами, даже не пытались вмешаться. Некоторые солдаты, чтобы избежать давки, пробовали перейти Дон по льду. Однако лед был относительно крепок только у берега, ближе к стремнине смельчаков подстерегали коварные полыньи. Провалившиеся под лед были обречены, но никто и не думал протянуть им руку помощи. На ум невольно приходило сравнение с переправой наполеоновской армии через Березину.

Один офицер, такой же небритый, как и окружающие его солдаты, все же смог прекратить безобразия на переправе. Используя пистолет в качестве средства убеждения, он сколотил небольшой разношерстный отряд и навел на мосту относительный порядок. Затем из танкистов и артиллеристов он организовал несколько групп прикрытия. Для этого пришлось вновь прибегнуть к угрозам, но в конце концов позиции были заняты и немцы стали ждать, не появятся ли из ледяного тумана советские танки или кавалерия.

Деревни на восточном берегу Дона заполонили немецкие солдаты, отбившиеся от своих батальонов. Все они были заняты поисками пищи и хоть какого-нибудь укрытия от жуткого холода. Измотанные, истощенные румыны, которые отступали уже целую неделю, не могли рассчитывать на помощь и участие со стороны немцев. Один германский офицер записал в своем дневнике: «Мы заставили румын разбить бивак подальше от нас». По пути отступления солдаты натыкались на склады снабжения, но это лишь усиливало хаос. Офицер-танкист позже докладывал о беспорядках в районе Песковатки. Особенно разнузданно вели себя зенитчики из Люфтваффе. Они без разбора взрывали и поджигали здания и технику. Все склады, обнаруженные отступающими, были разграблены. Горы консервов перекочевали в солдатские рюкзаки. Специальных консервных ножей, конечно, ни у кого не было, и бойцы в нетерпении вскрывали банки штыками, зачастую даже не зная, что в них находится. Если там оказывались кофейные зерна, их тут же высыпали в каску и дробили. Многое просто выбрасывалось. Снабженцы сжигали абсолютно новую амуницию, а те, у кого не было зимней одежды, старались выхватить из огня хоть что-нибудь для себя. Почтовики тоже жгли письма и посылки, во многих из них находилась провизия, присланная солдатам из дома.

Ужасные сцены разыгрывались в полевых госпиталях. «Все бегут, - писал один офицер из ремонтной бригады в Песковатке. - Легкораненые сами вынуждены искать себе ночлег». Некоторые пациенты провели ночь прямо в снегу. Кое-кому повезло еще меньше. Во дворах на морозе стояли грузовики, забитые наспех перевязанными ранеными, водители бежали, бросив свои машины, и живые лежали вперемежку с трупами. Никто не позаботился о том, чтобы доставить им пищу и воду. Доктора и санитары были слишком заняты, а проходившие мимо солдаты не обращали на крики о помощи никакого внимания. Младшие командиры, возглавлявшие отряды из отставших от своих частей солдат, проверяли всех больных и раненых, которые могли ходить. Многих отправляли не на лечение, а на переформирование. Даже сильно обмороженных возвращали в части.

Солдаты и офицеры немецких частей, оставшихся на западном берегу Дона, сильно сомневались в том, что им удастся спастись. Один офицер-артиллерист в своем дневнике записал: «Продолжаем двигаться к Дону. Что будет с нами? Сможем ли мы прорваться и соединиться с главными силами? На месте ли еще мост? Полная неизвестность и тревога. Справа и слева нас прикрывают сторожевые отряды, часто сама дорога похожа на линию фронта. Наконец-то Дон! Мост на месте. Прямо камень с души свалился. Переходим реку и занимаем огневую позицию. Русские уже атакуют. Их кавалерия переправилась через Дон чуть южнее нас».

В 14-й танковой дивизии немцев осталось всего двадцать четыре боевые машины. «Многие танки пришлось взорвать, все равно у нас не было для них горючего», - докладывал позже один танкист. Экипажи уничтоженных танков образовали пехотную роту, вооруженную карабинами и пистолетами. Командиры были близки к отчаянию. 25 ноября офицер дивизионной разведки невольно подслушал разговор генерала Хубе с начальником штаба полковником Тапертом. После слов «последнее средство» и «пуля в висок» офицер понял, что надежды на спасение нет.

Температура воздуха стремительно падала. Во время обстрела комья промерзшей земли ранили солдат не хуже шрапнели. Кроме того, сильный мороз означал, что красноармейцы в погоне за отступающими вскоре смогут запросто перейти Дон по льду. И действительно - следующей ночью советская пехота спокойно перешла реку в районе Песковатки. Рано утром на следующий день раненые в полевом госпитале были разбужены залпами орудий и треском автоматных очередей. «Все бросились бежать сломя голову, - рассказывал потом один фельдфебель. - Дорога забита техникой, повсюду рвутся снаряды. Тяжелораненых не на чем вывозить - не хватает грузовиков. Наспех собранная рота из солдат разных частей остановила русских лишь на подступах к госпиталю».

Вечером штаб 14-й дивизии получил приказ уничтожить «все снаряжение, документы и технику, которые не являются абсолютно необходимыми». Дивизия должна была двигаться назад к Сталинграду. К 26 ноября на западном берегу Дона из частей 6-й армии оставались только 16-я танковая дивизия и части 44-й пехотной дивизии. Ночью они перешли Дон по мосту у Лачинского и оказались на восточном берегу. 16-я танковая дивизия уже шла этим путем, только в обратном направлении, когда начиналось наступление на Сталинград.

Рота гранатометчиков из 64-го гренадерского полка под командованием лейтенанта фон Матиуса прикрывала подходы к мосту. Рота получила приказ пропускать всех отставших и удерживать мост до четырех часов утра. Потом трехсотметровый мост через Дон следовало взорвать. В три часа двадцать минут лейтенант Матиус признался своему товарищу, оберфельдфебелю Вальрафу, что гордится тем, что станет последним немецким офицером, прошедшим по этому мосту. Сорок минут спустя мост был взорван, и 6-я армия оказалась запертой между Волгой и Доном.

Успешное наступление укрепило веру в победу у солдат и Красной Армии. «Мы начали бить немцев, и настроение сейчас совсем другое, - написал жене один из бойцов. - Теперь будем гнать гадов в хвост и в гриву. Очень многие сдались в плен. Не успеваем отправлять их в лагеря. Фашисты дорого заплатят за слезы наших матерей, за все унижения и грабежи. Мне выдали зимнюю одежду, так что об этом не беспокойся. Все идет хорошо. Скоро вернусь с победой домой. Высылаю тебе пятьсот рублей, распорядись ими по своему усмотрению».

Солдаты, находившиеся в те дни в госпиталях, горько сожалели о том, что не могут принять участия в наступлении. «Идут упорные бои, а я лежу здесь как бревно», - записал в своем дневнике один красноармеец.

Многочисленные заявления советской стороны о зверствах фашистов почти невозможно проверить. Что-то, несомненно, преувеличивалось, и не только в пропагандистских целях. Но ряд фактов, скорее всего, соответствует действительности. Наступающие советские войска повсеместно встречали женщин, детей и стариков, изгнанных немцами из собственных домов. Они везли свои жалкие пожитки на санках. Многих обобрали, лишив зимней одежды. Василий Гроссман в своих воспоминаниях описывает множество подобных случаев. Обыскивая пленных немцев, красноармейцы приходили в бешенство. Солдаты вермахта не гнушались даже самой жалкой добычей - женскими платками, старыми шалями, кусками ткани и даже детскими пеленками. У одного немецкого офицера было обнаружено двадцать две пары шерстяных носков. Изможденные селяне рассказывали о том, что им пришлось пережить во время немецкой оккупации. Немцы гребли все подряд: скот, птицу, зерно. Стариков пороли, иногда до смерти. Крестьянские дворы поджигались, юношей и девушек угоняли на работу в Германию. Оставшиеся были обречены на голодную смерть.

Нередко красноармейцы собственноручно расправлялись со взятыми в плен немцами. Между тем в освобожденных деревнях уже действовали отряды НКВД. Четыреста пятьдесят человек были сразу же арестованы за сотрудничество с оккупантами.

Василий Гроссман видел, как гнали по дорогам пленных немцев - жалкое зрелище. Многие из них были без шинелей и кутались в рваные одеяла, перехваченные кусками проволоки или веревками вместо ремней. «В этой огромной пустой степи они были видны издалека. Солдаты проходили мимо нас колоннами по двести-триста человек или небольшими группами, человек по двадцать пять-тридцать. Одна колонна, длиной в несколько километров, медленно в ряд тащилась вперед, повторяя все изгибы дороги. Некоторые немцы, знающие русский язык, выкрикивали: „Не хотим войны!“, „Мы хотим домой!“, „К черту Гитлера!“ Конвоиры с сарказмом говорили: „Теперь, когда по ним проехались наши танки, они поняли, что не хотят войны, а раньше им это и в голову не приходило“. Пленных переправляли на восточный берег Волги на баржах. Они угрюмо стояли на забитых до отказа палубах, пристукивая сапогами и дуя на руки, чтобы согреться. Матросы наблюдали за пленными с мрачным удовлетворением. „Пусть поближе полюбуются на Волгу“, - усмехаясь, приговаривали они.

На железнодорожной станции Абганерово советские пехотинцы обнаружили множество автомобилей, которые, судя по маркам, были захвачены немцами в разных странах Европы. Французские, бельгийские, польские машины были «украшены» черными орлами и свастикой Третьего рейха. Для русских солдат захват богатых трофеев стал настоящим праздником. Вдвойне приятно было отобрать у хищника добычу, захваченную неправедным путем. Однако добытые трофеи обострили проблему пьянства. Командир одной роты, его заместитель и восемнадцать бойцов получили сильнейшее отравление, выпив германского антифриза. Трое умерло, остальных отправили в полевой госпиталь. Солдаты объедались трофейной тушенкой, что с непривычки вызывало у них расстройство желудка.

62-я армия русских, находившаяся в Сталинграде, по-прежнему оставалась в трудном положении. Будучи частью кольца окружения, в котором оказалась 6-я армия немцев, армия Чуйкова была отрезана от восточного берега Волги и отчаянно нуждалась в боеприпасах и продуктах питания.

Огромное количество раненых дожидалось эвакуации. Но как только какое-либо судно пыталось пересечь Волгу, немецкая артиллерия тут же открывала огонь. И все же обстановка изменилась. Атакующие немцы теперь превратились в осажденных. Советским бойцам тоже приходилось несладко. Табака у солдат не было, и поставок его в ближайшее время не предвиделось. Чтобы хоть как-то заглушить тягу к курению, красноармейцы пели. Немцы, сидя в своих укрытиях, слышали русские песни, но оскорблений больше не выкрикивали. Они понимали, что в битве наступил переломный момент.

Э. Бивор. Сталинград

Военная обстановка перед операцией

План операции

Директивой Ставки Верховного Командования создан Юго-Западный фронт в составе 5-й танковой, 21-й и 1-й гвардейской армий, развернутых на рубеже р. Дон на фронте Верхний Мамон - Клетская. Вновь созданный фронт усиливается кавалерийскими, стрелковыми и танковыми войсками, а также артиллерией РГК (резерва Главного Командования) и спецвойсками из резерва Ставки для проведения наступательных действий во взаимодействии с армиями Донского и Сталинградского фронтов. Основной замысел "Уран" - окружение и разгром немецко-румынских войск, действующих в Донской излучине и на Сталинградском направлении. Ближайшей задачей ЮЗФ является разгром 4-й румынской армии, выход в тыл немецкой группировки под Сталинградом и окружение их с целью последующего уничтожения. Вся подготовка операции проходила в обстановке строжайшей секретности.

Ход операции

Четверг года, 7 часов утра – начало операции «Уран». Густой туман и снег. Из-за нелетной погоды поддержка с воздуха не доступна.

Юго-Западный фронт

7.30 – 8.48 – артподготовка по передовым позициям румынских войск.

8.50 – начало атаки передовых позиций наземными пехотными и танковыми соединениями. Большое количество уцелевших, из-за плохой погоды, огневых позиций сильно затрудняли продвижение войск.

12.00 – наступление продвинулось всего на 2-3 километра. Командующий 5-й танковой армией генерал-лейтенант П. Л. Романенко сильно рискует, приказывая 1-му и 26-му танковым корпусам вступить в бой.

16.00 – вражеская оборона между реками Цуцкан и Царица прорвана 5-й танковой армией. К этому времени наступающие войска углубились уже на 16 км. Два танковых корпуса Юго-Западного фронта начали движение на восток к городу Калач-на-Дону, где по плану, должны были встретиться с войсками Сталинградского фронта.

В ночь на 26-ой танковый корпус захватил поселок Остров и вышел к переправе через Дон. К вечеру переправа была захвачена и корпус двинулся дальше. До места назначения оставались считанные километры.

Сталинградский фронт

1942 года в 10.00 – началась артподготовка, после которой пехотные части перешли в наступление. Ко второй половине дня вражеская оборона была прорвана в нескольких местах. Тогда в бой перешли моторизированные соединения, отрезав пути к отступлению немецким войскам в районе Червленой.

Утром – 4-ый механизированный корпус захватил станцию Тингуты. Перерезав, тем самым, железнодорожное сообщение с 6-й и 4-й немецкими армиями. Окончательно отрезал пути отхода 4-ый кавалерийский корпус, выполнив 70 километровый марш и отбив у врага село Абганерово.

Соединение

в 16.00 – разбив 24-ую и 16-ую немецкие танковые дивизии, войска Юго-западного и Сталинградского фронтов соединились в районе Калач - хутор Советский. Кольцо сомкнулось. В окружение попала вся 6-ая и часть 4-ой танковых армий, то есть около 330 тысяч немецких и румынских солдат.

«Удар грома» (нем. «Donnerkeil»)

немецко-фашистские войска предприняли попытку вывести из окружения 6-ую танковую армию, под кодовым названием «Удар грома». Спешно прибывавшие немецкие части под командованием генерал-фельдмаршала ударили по наименее защищенному, но достаточно продолжительному участку кольца в районе Котельниковского. Удар приняла 51-ая гвардейская армия генерала Труфанова, которая героически удерживала свои позиции в течении недели до подхода 2-ой гвардейской армии генерала . Войска Манштейна с огромными потерями сумели углубиться на 40 км. Но, опередив фашистов всего на 6 часов, 2-ая армия дала врагу жесткий отпор в районе реки Мышковы.

началось наступление Красной Армии на разбитые войска Манштейна. Операция «Удар Грома» окончательно провалилась.

19 ноября 1942 года началась операция "Уран" - наступление Красной Армии на захваченный германскими войсками Сталинград. Ставка ставила перед бойцами задачу окружить и уничтожить войска противника. За несколько дней армии удалось замкнуть кольцо вокруг 6-ой армии Фридриха фон Паулюса.

Оборона Сталинграда длилась 200 дней. Бои велись за каждый дом, за каждый метр земли. Немецкая авиация совершила около двух тысяч вылетов, буквально стирая город с лица земли, зажигательными бомбами дотла выжгла центр вместе с жителями.

Датой начала Сталинградской битвы официально считается 17 июля 1942 года. В этот день на рубеже рек Чир и Цимла передовые отряды 62-й и 64-й армий встретились с авангардами 6-й немецкой армии. К началу битвы немецкие войска имели превосходство над советскими в танках и артиллерии — в 1,3 в самолётах — более чем в 2 раза. По численности войска Сталинградского фронта в два раза уступали противнику.

К концу июля противник оттеснил советские войска за Дон. Линия обороны протянулась на сотни километров вдоль реки. К 13 сентября ударные группировки вермахта потеснили советские войска на направлении главных ударов и ворвались в центр Сталинграда. Ожесточенные бои шли за каждый дом. Неоднократно из рук в руки переходили стратегические позиции, такие как Мамаев курган, железнодорожный вокзал, Дом Павлова и другие. К 11 ноября после тяжелейших и кровопролитных боев немцам удалось прорваться к Волге на участке шириной 500 метров. 62-ая советская армия понесла огромные потери, некоторые дивизии насчитывали всего 300-500 бойцов. К тому времени в Ставке уже был план по контрнаступлению на Сталинград. Операция получила название "Уран". План заключался в том, чтобы ударами Юго-Западного и Сталинградского фронтов разгромить войска, прикрывавшие фланги сталинградской группировки противника, и, развивая наступление по сходящимся направлениям, окружить и уничтожить основные силы противника под Сталинградом.

Контрнаступление Красной армии началось 19 ноября 1942 года. В первый день 1-й и 26-й танковые корпуса продвинулись на 18 километров, а на второй день — на 40 километров. 23 ноября в районе Калача-на-Дону кольцо окружения вокруг 6-й армии вермахта замкнулось.

10 января 1943 года войска Донского фронта под командованием Константина Рокоссовского приступили к проведению операции "Кольцо" по разгрому окружённой под Сталинградом группировки немецко-фашистских войск. План предусматривал поэтапное уничтожение противника и расчленение 6-ой армии.

Уже к концу дня советским войскам при поддержке артиллерии удалось продвинуться на 6—8 км. Наступление стремительно развивалось. Противник оказывал ожесточенное сопротивление. Продвижение к Сталинграду пришлось временно остановить 17 января для перегруппировки войск. Командованию 6-ой армии вновь было предложено капитулировать, на что последовал отказ. 22 января советские войска возобновили наступление на всем фронте окружения, а уже вечером 26-го числа в районе поселка Красный Октябрь и на Мамаевом кургане произошла историческая встреча 21-й и 62-й армий.

31 января 1943 года прекратила сопротивление южная группа войск вермахта. Командование во главе с генералом-полковником Фридрихом фон Паулюсом попало в плен. Накануне своим приказом Гитлер повысил его до фельдмаршала. В радиограмме он указывал командующему армией, что "ещё ни один немецкий фельдмаршал не попадал в плен". 2 февраля была ликвидирована северная группа 6-ой армии. Таким образом, битва за Сталинград была завершена.

Новости по теме

РИА Новости

Global Look Press

К тому времени в Ставке уже был план по контрнаступлению на Сталинград. Операция получила название "Уран". План заключался в том, чтобы силами Юго-Западного и Сталинградского фронтов, развивая наступление по сходящимся направлениям, окружить и уничтожить основные силы противника под Сталинградом. Наступление Красной Армии началось рано утром 19 ноября 1942 года. Сразу после мощной артподготовки удар по противнику нанесли войска Юго-Западного и правого крыла Донского фронтов

В первый день наступления 1-й и 26-й танковые корпуса продвинулись на 18 километров, а на второй день - на 40 километров. 23 ноября в районе Калача-на-Дону кольцо окружения вокруг 6-й армии вермахта замкнулось. 10 января 1943 года войска Донского фронта под командованием Константина Рокоссовского приступили к проведению операции "Кольцо" по разгрому окружённой под Сталинградом группировки немецко-фашистских войск. План предусматривал поэтапное уничтожение противника и расчленение 6-ой армии

Кодовое наименование плана наступательной операции Юго-Западного, Сталинградского и Донского фронтов во время Великой Отечественной войны, в ходе которой была окружена Сталинградская группировка вермахта.

Обстановка на начало операции

К моменту начала операции шла уже четыре месяца. Неоднократные попытки 6-й армии вермахта (командующий — генерал-полковник ) штурмом взять Сталинград не увенчались успехом. 62-я и 64-я армии держали прочную оборону на окраинах города. Упорное сопротивление советских войск, растянутость тылов и приближение зимы привели к тому, что немецкая армия оказалась в сложном положении. Командование вермахта предполагало удерживать занимаемые рубежи до наступления весны, а затем провести решающее наступление.

План операции и подготовка к ней

Первые обсуждения плана наступательной операции под Сталинградом проходили в Ставке Верховного Главнокомандующего в начале сентября 1942 года. Во время них было принято решение, что наступление должно решить две главные задачи — окружить и изолировать от основных сил вермахта немецкую группировку, действующую в районе города, а затем разгромить её.

План операции, получившей кодовое наименование «Уран», отличался широтой и смелостью замысла. К участию в ней привлекались войска трёх фронтов — Сталинградского (командующий - генерал-полковник ), Юго-Западного (командующий - генерал-лейтенант, с декабря 1942 года генерал полковник ) и (командующий - генерал-лейтенант, с января 1943 года генерал-полковник ). Общая площадь наступления составляла 400 квадратных метров. Северной группе войск предстояло преодолеть немецкую оборону и пройти с боями 120-140 километров, а южной — 100 километров, после чего обе группы должны были встретиться, завершив окружение армии Паулюса. При разработке операции учитывалось, что немецкие войска в попытках взять Сталинград израсходовали все свои резервы — к середине ноября он располагал лишь шестью резервными дивизиями, разбросанными на большом участке фронта. Немецкое командование пыталось усилить их, но опоздало.

Для подготовки к наступлению фронты были усилены. В состав Юго-Западного фронта были включены две танковые дивизии, кавалерийский корпус, ряд артиллерийских и танковых частей и соединений; в состав Сталинградского — механизированный и кавалерийский корпуса, три механизированные и три танковые бригады; в состав Донского — три стрелковые дивизии. Все эти силы были переброшены в максимально короткие сроки — с 1 октября по 18 ноября 1942 года. В общей сложности на начало операции задействованные в ней советские войска насчитывали около 1 миллиона 135 тысяч бойцов и командиров, около 15 тысяч орудий и миномётов, более 1,5 тысяч танков и самоходок, более 1,9 тысяч самолётов. Таким образом создавалось решающее превосходство над противником на данном участке фронта: в личном составе в 2-2,5 раза, а в артиллерии и танка — в 4-5 раз.

Общее руководство операцией от Ставки осуществлял начальник Генерального штаба генерал-полковник (с января 1943 года — генерал армии) . Подготовка к ней производилась при участии генерала армии и генерал-полковника артиллерии Н. Н. Воронова.

Советское командование широко применяло методы дезинформации противника относительно места и времени удара. Благодаря качественной маскировке передвижений войск враг до самого последнего момента не знал, какими силами располагают на Сталинградском участке фронта советские войска. Широко использовалось строительство ложных объектов — только через Дон было построено 17 мостов, 12 из которых были ложными. Все эти меры привели к тому, что контрнаступления под Сталинградом командование вермахта не ожидало, думая, что наступательная операция будет предпринята на Ржевском выступе или на Кавказе.

Ход боевых действий

Операция началась 19 ноября 1942 года. В этот день в наступление перешёл Юго-Западный и правое крыло Донского фронтов. Из-за плохих метеоусловий командованию пришлось отказаться от авиационной поддержки, и рассчитывать лишь на артиллерию. В 7:30 одновременно на нескольких участках 3500 орудий и миномётов начали обстрел вражеских позиций. Немецкие войска, не ожидавшие удара, понесли большие потери. Первыми в атаку пошли 14-я (командир - гвардии генерал-майор А. С. Грязнов) и 47-я (командир - гвардии полковник, с декабря 1942 года гвардии генерал-майор Ф. А. Осташенко) гвардейские, 119-я (командир - полковник, с января 1943 года генерал-майор М. М. Данилов) и 124-я (командир - генерал-майор А. И. Белов) стрелковые дивизии. Противник оказывал упорное сопротивление — за первые четыре часа наступления советские части продвинулись лишь на 2-3 километра. В прорыв были введены 1-й (командир - генерал-майор танковых войск М. Е. Катуков) и 26-й (командир - генерал-майор танковых войск А. Г. Родин) танковые корпуса, которые довершили дело прорыва обороны — вражеские войска, большую часть которых на этом участке составляли румынские части, частью были оттеснены, частью сдались в плен. К середине дня оборона была окончательно прорвана и развивала дальнейшие действия в тылу противника. Стремясь отбросить советские войска и восстановить положение, немецкое командование ввело в действие оперативные резервы — четыре дивизии. Однако им удалось лишь задержать продвижение частей Красной Армии. На своих участках успешно действовали 63-я (командир - полковник Н. Д. Козин), 76-я (командир - полковник Н. Т. Таварткиладзе), 96-я (командир - генерал-майор И. М. Шепетов), 293-я (командир - генерал-майор Ф. Д. Лагутин) стрелковые дивизии, 4-й танковый (командующий — генерал-майор танковых войск А. Г. Кравченко) и 3-й гвардейский кавалерийский (командующий — генерал-майор И. А. Плиев) корпуса. Подвижные соединения Юго-Западного фронта стремительно продвигались на юг, в оперативную глубину, уничтожая резервы, штабы и отступающие соединения врага. Особенно большие потери здесь понесли румынские войска — два их корпуса были полностью разгромлены, ещё один оказался в окружении.

На Донском фронте главный удар наносила 65-я армия (командующий — генерал-лейтенант ). К исходу первого дня операции она продвинулась на 4-5 километра, так и не сумев прорвать оборону. Однако упорное сопротивление врага на этом участке не могло спасти положение — брешь, образовавшаяся в результате прорыва на левом фланге армии Паулюса, стремительно разрасталась. 20 ноября 1942 года частями 26-го танкового корпуса штурмом был взят стратегически важный узел автомобильных дорог Перелазовское. В тот же день были введены в действие войска Сталинградского фронта. 57-я (командующий — генерал-майор ) и 64-я (командующий — генерал-лейтенант ) армии одновременно после артиллерийской подготовки нанесли удар по вражеским позициям с двух флангов. Вражеская оборона была прорвана на нескольких участках: 57-я армия силами 169-й (командир - полковник И. И. Мельников) и 422-й (командир - полковник И. К. Морозов) стрелковых дивизий, а 64-я — силами 36-й гвардейской (командир - генерал-майор М. И. Денисенко), 38-й (командир - полковник А. Д. Коротков) и 204-й (командир - полковник, с декабря 1942 года генерал-майор А. В. Скворцов) стрелковых дивизий. В образовавшиеся прорывы были введены 13-й танковый (командир — полковник Т. И. Танасчишин), 4-й механизированный (командир — генерал-майор В. Т. Вольский) и 4-й кавалерийский (командир — генерал-лейтенант Т. Т. Шапкин) корпуса, которые повели наступление на северо-запад и юго-запад. В отличие от удара на севере, южный для немецкого командования оказался неожиданным. Уже на второй день операции враг был вынужден ввести в действие все свои оставшиеся резервы. Эти меры смогли лишь задержать наступление Красной Армии.

Командование 6-й армии и вермахта вовремя не оценили масштабов угрозы своей Сталинградской группировке. Лишь вечером 20 ноября 1942 года для Паулюса стало очевидным проведение советскими частями крупной операции. Понимая, что над ним нависла угроза полного окружения, он перебросил часть своих резервов, но многим из них так и не удалось пробиться. Видя это, Паулюс предложил командованию прорваться на юго-запад, оставив сталинградские рубежи, но Гитлер не пошёл на это. Наступление советских войск привело к тому, что командный пункт 6-й армии оказался под угрозой удара, и Паулюс перебросил его глубже в тыл, в станицу Нижне-Чирскую. В рядах немецких частей, и особенно среди их союзников — румын, венгров, итальянцев — начала нарастать паника.

23 ноября 1942 года 26-я танковый корпус освободил город Калач. В тот же день у хутора Советский его части встретились с 4-м механизированным корпусом, что ознаменовало соединение войск Юго-Западного и Сталинградского фронтов и замыкание кольца окружения. В нём оказались около 330 тысяч солдат и офицеров противника (22 дивизии, 160 отдельных и вспомогательных частей). На следующий день был довершён разгром румынских частей в районе станицы Распопинской — в плен сдались около 30 тысяч солдат и офицеров. В кратчайшие сроки был создан фронт окружения, защищённый как удара изнутри, так и от удара извне — было очевидно, что враг вскоре попытается прорвать его. 24 ноября 1942 года Паулюс предложил Гитлеру оставить Сталинград и прорываться на юго-запад, чтобы соединиться с основными силами, но тот вновь ответил категорическим отказом.

На протяжении последующей недели Сталинградский и Донской фронт довершил дело окружения, отбросив части 6-й армии и сократив тем самым фронт до 80 километров с запада на восток и до 40 — с севера на юг. Уплотнив свои боевые порядки, Паулюс сумел организовать эффективную оборону, в том числе с использованием тех укреплённых рубежей, на которых на протяжении лета-осени 1942 года держали оборону советские войска. Это существенно задержало советские войска и отсрочило разгром Сталинградской группировки.

Немецкое командование попыталось организовать прорыв силами ударной армейской группы «Гот» (командующий — Г. Гот), входившей в группу армий «Дон» (командующий — ) и насчитывавшей 9 пехотных и 4 танковых дивизий. Манштейн предполагал осуществить его в районе города Котельниково. 12 декабря 1942 года задействованные войска перешли в наступление и оттеснили советские войска. Однако 15 декабря 1942 года за рекой Аксай в результате упорного сопротивления советских войск это наступление было остановлено. Противнику оставалось 40 километров до линии фронта с внутренней стороны кольца. 16 декабря 1942 года части Юго-Западного фронта перешли в наступление и в течение последующих трёх дней прорвали его оборону. Группа Гота, в которой находилась также одна итальянская армия, понесла тяжелейшие потери, её фронт полностью рассыпался. В результате контрудара внешний рубеж кольца окружения был отодвинут от внутреннего на 200-250 километров, что окончательно лишило 6-ю армию надежды на его прорыв в ближайшее время.

К январю 1943 года положение Сталинградской группировки окончательно ухудшилось. Советское командование 8 января предъявило Паулюсу ультиматум о сдаче, но Гитлер категорически запретил капитуляцию. Тогда советские войска предприняли наступательную операцию по окончательному разгрому 6-й армии (кодовое наименование — операция «Кольцо»), в результате которой Сталинград был освобождён, а все ещё остававшиеся к тому времени в живых солдаты и офицеры противника во главе с самим Паулюсом сдались в плен.

Результаты операции

В результате операции «Уран» немецкие, румынские, венгерские, итальянские, хорватские части потерпели тяжелейшее поражение. Безвозвратные их потери составили более 800 тысяч солдат и офицеров. В ходе боевых действий погибли более 155 тысяч бойцов и командиров Красной Армии, ещё более 300 тысяч человек были ранены. Данная операция продемонстрировала всему миру оперативно-тактическое мастерство командования Красной Армии и имела огромный политический эффект — в странах антигитлеровской коалиции и на оккупированных территориях победа на Волге вызвала всеобщий подъём. В Германии разгром Сталинградской группировки был встречен трёхдневным трауром. В Италии, Венгрии и Румынии, потерявших значительную часть своих вооружённых сил, поражение стало одной из причин внутриполитического кризиса, впоследствии вылившееся в свержение руководителей этих государств и их выход из союза с Гитлером.

Сражения Великой Отечественной войны, начиная с 1990-х годов, являются предметом яростной полемики. К числу наиболее спорных тем относится зимняя кампания 1942-1943 годов. Историки Минобороны и поныне стойко защищают сложившуюся еще в период существования СССР официальную версию, согласно которой Сталинградская стратегическая наступательная операция (ССНО, кодовое наименование "Уран") изначально была призвана стать главным событием второй военной зимы на советско-германском фронте. Наступательные же действия на ряде других направлений (операции "Марс", "Юпитер", "Полярная звезда" соответственно на Западном, Калининском и Северо-Западном фронтах) задумывались исключительно для решения локальных задач на ТВД. Однако анализ даже опубликованных документов и материалов показывает, что все было ровно наоборот.

КТО РАЗРАБАТЫВАЛ ПЛАН

Впрочем, не лишним будет сперва разобраться с одним вроде бы частным вопросом: кто является автором плана операции "Уран"?

Маршал Георгий Жуков в своих мемуарах пишет следующее: "┘чтобы разработать такую крупнейшую стратегическую операцию, как план наступления трех фронтов в районе Сталинграда, нужно было основываться не только на оперативных выводах, но и на определенных материально-технических расчетах. Кто же мог производить конкретные расчеты сил и средств для операции такого масштаба?"

Ответ очевиден Виктору Суворову (Владимиру Резуну), книги которого стали весьма популярными в последнее время. Бывший советский майор-разведчик без всяких сомнений сразу указывает на разработчика: "┘его должность летом 1942 г. - старший офицер Главного оперативного управления Генерального штаба. Звание - полковник, впоследствии - генерал-лейтенант Потапов. То, что план Сталинградской стратегической наступательной операции родился в Главном оперативном управлении и что автором плана был полковник Потапов, известно всем и давно".

Правда, "всем и давно" в ГОУ ГШ было всегда очевидно: старший офицер-оператор Оперативного управления Генштаба РККА (в 1942 году оно еще не именовалось "главным") в звании полковника не мог стать единоличным автором плана стратегической операции группы фронтов - именно так в системе операций 1942 году называлась ССНО.

Можно не сомневаться: есть шансы отыскать в недрах Генштаба подлинник замысла Сталинградской стратегической наступательной операции, директивы Ставки Верховного главнокомандования на ее проведение - тоже. В реальности существуют документы по организации взаимодействия между фронтами и расчеты по распределению сил и средств. Но плана ССНО как такового наверняка нет. Однако есть планы фронтовых наступательных операций - каждого из трех фронтов, принимавших участие в ССНО, - Юго-Западного, Донского, Сталинградского, утвержденные Сталиным.

Теперь о разнице между такими терминами, как "замысел операции", "решение на операцию" и "план операции". Это ведь далеко не одно и то же. Вкратце можно сказать, что замысел операции - это направление главного и другого ударов, способ ведения операции, наконец, состав группировок войск и их оперативное построение. Решение на операцию (опять-таки в нескольких словах) - это замысел плюс задачи войскам плюс указания по взаимодействию и управлению.

В разные периоды истории в Советской и Российской армиях упоминаемые документы назывались по-разному, их было то больше, то меньше, однако суть комплекта в целом при этом существенно не менялась. К важнейшим из них относятся: решение командующего войсками фронта на наступательную операцию, собственно план операции (оперативная часть на карте плюс текстовая пояснительная записка), календарный план подготовки операции, план взаимодействия, план рекогносцировки, график боевого управления, план создания ударных группировок, план ПВО, план боевых действий воздушной армии, план связи, схема оперативной связи, план разведки, план оперативной маскировки, план инженерного обеспечения, план тылового обеспечения, план подвоза материальных средств и т.д., и т.д.

План любой фронтовой операции представляет собой комплект более чем из сотни планирующих, директивных и отчетно-информационных документов. Он разрабатывается штабом фронта совместно с начальниками родов войск, специальных войск и служб.

А без документов не обойтись - ведь воевать по наитию невозможно. Скажем, забыл штаб фронта подготовить только один план - комендантской службы в наступательной операции. В результате - на всех фронтовых и армейских дорогах возникает невообразимая каша.

Мог ли, скажем, сотворить подобный комплект документов один - пусть даже очень высоко подготовленный - офицер Оперативного управления Генерального штаба РККА? Разумеется, нет. Разработка полутора сотен документов по каждому из трех фронтов, принимающих участие в ССНО, находилась просто за пределами физических возможностей одного человека.

Не могли быть авторами плана подобной операции и Генеральный штаб вместе со Ставкой ВГК, о чем пишет в своих воспоминаниях маршал Жуков (замысла - да, решения - да, а вот трех планов ФНО - нет). Отработка подобных документов находится за пределами функций этих органов управления.

Что касается документа, приписываемого полковнику Потапову, то он наверняка существует в реальности. Только это не план операции, а замысел. Скорее всего он называется даже не замысел, а "соображения" или "предложения" по разгрому группировок войск противника под Сталинградом. По форме документ, надо полагать, представляет собой карту (так называемую в штабах оперативную часть) с приложением нескольких листов пояснительной записки с расчетами.

Не приходится сомневаться в одном - вряд ли офицер-оператор разработал этот документ в инициативном порядке. Скорее всего Генштаб и его Оперативное управление получили подобную задачу после предварительного обсуждения Ставкой общего замысла зимней кампании 1942-1943 годов, где Сталинградская операция занимала строго отведенное ей Верховным главнокомандующим и начальником Генерального штаба место. Возникает вопрос - какое?

ЦИФРЫ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ

Чтобы понять роль и место операций "Уран" и "Марс" историки в первую очередь должны обращаться к документам Ставки и Генштаба. Однако они и поныне засекречены.

Если бы эти документы оказались доступны исследователям, то спор о том, какая операция главная, а какая "сковывающая", - отпал бы сам по себе. Самое интересное - наверняка разрабатывались несколько альтернативных вариантов зимней кампании 1942-1943 годов. Безусловно, они обсуждались.

То, что Верховный главнокомандующий, Ставка и Генеральный штаб РККА не придавали решающего значения Сталинградской наступательной операции, заметно по распределению сил и средств на советско-германском фронте на 19 ноября 1942 года (см. таблицу из 12-томной "Истории Второй мировой войны").

Даже по этим данным на двух участках фронта - от Ладожского озера до Холма и от Холма до Болхова, которые составляли 36% протяженности советско-германского фронта, - находилось более половины личного состава действующей армии, артиллерии, авиации и 60% танков. В то же время на участке от Новой Калитвы до Астрахани, где якобы готовился главный удар в кампании, количество сил и средств составляло 18-20% и лишь по авиации - свыше 30%. Но эти 30% в абсолютных цифрах совсем немного - свыше 900 самолетов. Получается, по 300 самолетов на фронт, якобы действующий на главном ТВД.

Непонятно, из каких соображений исходили официальные историки, готовившую эту таблицу. Ведь она отправляет официальную версию истории Великой Отечественной войны в нокаут. Считать после изучения приведенных цифр, что в районе Сталинграда планировался главный удар, несерьезно, ибо они противоречат одному из важнейших принципов военного искусства - массированию сил и средств на направлении главного удара.

Кстати, любой офицер-оператор знает, насколько лукавы данные таблицы. Можно не сомневаться - дабы подкрепить официальную версию, показатели Сталинградского, Юго-Западного и Донского фронтов тянули за уши что есть мочи (одновременно занижая данные фронтов Западного ТВД), используя множество хорошо проверенных приемов подсчета.

Скажем, 15 501 орудие и миномет - это много или мало по сравнению с 24 682? На первый взгляд, разница налицо. Однако она будет не столь очевидна, если разложить цифры вначале отдельно по орудиям, потом - отдельно по минометам. Затем - по калибрам и типам. Наконец - и это самое главное - по обеспеченности боеприпасами. И только тогда можно что-то сопоставлять и анализировать. Если официальная версия истории таких данных не предоставляет, значит, преимущество фронтов, находившихся в центре и севере, над южными еще больше.

Заметим, в приведенной таблице отражены войска только действующей армии. Если сюда приплюсовать стратегические резервы (согласно их оперативному предназначению), то картина будет еще больше в пользу Западного ТВД. Чтобы сделать однозначные выводы по этому вопросу, нужен План формирования и оперативного предназначения стратегических резервов РККА соответствующего периода войны (вполне возможно, что документ назывался в те времена по-другому). Он нигде не опубликован. Однако это не означает его отсутствие. Если он не приводится - значит, противоречит официальной версии войны.

Достаточно много и других оговорок, чтобы понять: стратегические резервы, подготовленные к осени 1942 года, были предназначены отнюдь не для развития успеха на юго-западном участке советско-германского фронта. В частности, в той же 12-томной "Истории Второй мировой войны" сказано, что значительная часть стратегических резервов Ставки осенью 1942 года формировалась и располагалась восточнее и юго-восточнее Москвы - в районах Тамбова, Балашова и Саратова. Заметим, это по официальным данным. На самом деле таких районов было значительно больше. Германской разведке многие из них удалось установить. И на основании информации своих резидентов немцы вполне обоснованно ожидали, что основные события зимней кампании развернутся на Западном стратегическом направлении.

ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ

План кампании нельзя радикально изменить после того, как он разработан, утвержден, а государство, вооруженные силы страны приступили к его выполнению. Красные стрелы на картах можно перечертить в течение суток. Однако каким образом можно перебросить в новые районы сотни тысяч и миллионы тонн боеприпасов, горючего, продовольствия, иных материально-технических средств (которые загодя складировались в местах планируемого проведения главных операций очередной кампании), передислоцировать стратегические резервы - непонятно. Повторные воинские перевозки подобного масштаба невозможны просто по определению.

Приведем только один пример. В ту пору на железных дорогах страны использовалась исключительно паровозная тяга. Чтобы осуществить плановые воинские перевозки в соответствии с замыслом очередной кампании, требовалось сосредоточить колоссальное количество угля на узловых станциях. Причем именно на тех, в полосе которых планировалось нанести основные удары по противнику. Дабы что-то существенно изменить в замысле кампании после завершения перевозок (сотни тысяч вагонов, между прочим), уже невозможно подать команду - "Стой! Назад! Все в исходное!". Не будет даже сожженного угля для паровозов. На заготовку новых запасов топлива уйдет значительный промежуток времени. А по срокам это будет как раз следующая кампания.

Иными словами, государство и его вооруженные силы с определенного момента становятся заложниками собственных планов. Имеет место своеобразный стратегический "цугцванг" или вынужденная последовательность оперативно-стратегических ходов. Как говаривал Наполеон, вино откупорено - и его надо выпить. Хочешь - не хочешь, а операцию "Марс" проводить уже придется.

Скажем, планировали успех на Западном ТВД, а вышел в совершенно другом месте - на Юго-Западном. Требуется как можно быстрее перегруппировать туда стратегические резервы, материально-технические средства. Да, в относительно сжатый срок удастся передислоцировать на другой театр военных действий несколько бомбардировочных авиадивизий. Однако вместе с самолетами надо организовать переброску как минимум 15 заправок высокооктанового авиационного бензина, сотни тысяч тонн авиационных средств поражения. Без этого авиадивизии будут представлять из себя ружья без патронов. А на воинские перевозки подобного масштаба требуются десятки тысяч так называемых условных вагонов и промежуток времени, равный 2-3 месяцам. Но за эти 8-12 недель наметившийся на фронте успех противником будет локализован.

Именно тут, надо отметить, коренится ответ на вопрос - почему Паулюса вместе с его армией, сосредоточенной на сравнительно небольшом участке территории, практически без истребительного авиационного и зенитно-артиллерийского прикрытия, не подвергали массированным ударам с воздуха. Казалось, чего проще: сыпь на окруженных немцев бомбы сверху, пока не выкинут белый флаг. Но! Не было ни самолетов, ни - что куда важнее - бомб. Все проблемы решали атаками пехоты и танков после артподготовки, неся немалые потери.

23 ноября 1942 года немцев окружили под Сталинградом. Но вот для того, чтобы развить успех в направлении Ростова, крупных оперативно-стратегических резервов под рукой не оказалось. До города - ворот Северного Кавказа - оставалось 300 км. Эрих фон Манштейн подобное расстояние в 1941 году в схожей обстановке преодолел всего за четыре дня. У немцев между Сталинградом и Ростовом оперативных резервов не было. Но их не имела и РККА.

Некоторая пауза в действиях советских войск дала немцам возможность произвести необходимые перегруппировки и организовать деблокирующий удар. Первый крупный резерв Ставки - 2-я гвардейская армия - прибыл на Юго-Западное стратегическое направление только в середине декабря (отметим, что на 1 ноября 1942 году в резерве Ставки было пять общевойсковых армий). Он был задействован не для развития сталинградского успеха (или же окончательного разгрома 6-й немецкой армии), а для контрудара по прорывающимся к войскам Паулюса дивизиям группы армий "Дон". В то же время немцы лихорадочно выводили свои соединения и части из огромной северокавказской западни. По этим же причинам - недостатка сил и средств - ликвидация окруженной группировки под Сталинградом затянулась на два с половиной месяца. В итоге неправильная оценка обстановки Ставкой ВГК летом и осенью 1942 года при составлении плана предстоящей зимней кампании привела и к поражению наших войск под Харьковом в феврале-марте 1943 года.

ПЕРЕСМАТРИВАТЬ ВСЕ ЖЕ ПРИДЕТСЯ

Почему советская историческая наука так тщательно обходит острые углы самой интересной кампании Великой Отечественной войны? Ведь более интригующего (и в высшей степени поучительного) периода истории советско-германского вооруженного противоборства, с точки зрения стратегии и предоставляемых ходом событий возможностей для РККА, попросту не было. Зимой 1942-1943 годов существовала реальнейшая возможность военного сокрушения Германии. Во всяком случае, имелась возможность нанести тяжелейшее поражение всему южному крылу германского Восточного фронта. Но военно-политическое руководство СССР эту возможность упустило. Хотя такие шансы, как свидетельствует мировая военная история, предоставляются противоборствующим сторонам достаточно редко. Зима 1942-1943 гг. - один из ярких примеров подобного рода.

Надо полагать, что в Ставке ВГК и Генеральном штабе РККА предельно ясно отдавали себе отчет в том, какое "окно возможностей" образовалась в результате поражения немцев под Сталинградом. Однако радикально изменить план зимней кампании политические и военные деятели уже не могли. Этим в первую очередь и объясняется незавершенность многих операций после Сталинграда на южном крыле фронта зимой 1943 года. Иначе говоря, в оценку обстановки и последующее планирование военных действий вкрались существенные ошибки. Сознаваться в них, тем более на уровне высшего военно-политического руководства (в СССР оно не могло ошибаться по определению), и поныне никто не хочет.

Почему до сих пор не преданы гласности наиболее интересные документы Ставки ВГК и Генштаба РККА, относящиеся к этому периоду вооруженного противоборства на советско-германском фронте? Потому что если эти документы будут опубликованы, то от официальной версии истории Великой Отечественной войны не останется камня на камне.

В этом случае моментально исчезают многочисленные мифы. Перечислим только некоторые из них: "основные усилия в зимней кампании 1942/43 г. сосредоточивались на южном крыле советско-германского фронта", "важнейшей стратегической операцией кампании должно было явиться контрнаступление под Сталинградом", "Ставка Верховного Главнокомандования наиболее тщательно разрабатывала исходную операцию - стратегическое контрнаступление под Сталинградом", "планируя и организуя контрнаступление под Сталинградом, Ставка предусмотрела сковывание сил врага активными действиями войск на западном, северо-западном направлениях и на Северном Кавказе". Как только откроются документы, все ранее опубликованное придется пересматривать и переписывать.

А самый главный вывод - правдивой и полной истории Великой Отечественной войны как не было, так и нет. И, по всей видимости, она не скоро появится. Однако значения великой победы под Сталинградом вышеприведенные рассуждения отнюдь не умаляют. Вспомним: в ходе поворотного сражения на Тихом океане 4 июня 1942 года - битвы в районе атолла Мидуэй - обстановка в высшей степени случайным образом складывалась в пользу то одной, то другой стороны. Что тут скажешь - на то и война. В конечном итоге победу одержали американцы, и они по праву ей гордятся. И если Ставкой ВГК и Генштабом РККА во время войны допускались ошибки, это должно быть предметом анализа, а не утаивания.

Количество сил и средств в действующей армии по участкам стратегического фронта к 19 ноября 1942 г.

Участки стратегического фронта		Протяженность участков км/%	Количество сил и средств*
Участки стратегического фронта		Протяженность участков км/%	Люди тыс. чел./%	орудия и минометы шт./%	танки шт./%	самолеты шт./%
От Баренцева моря до Ладожского озера	Карельский, 7-я отд. армия
От Ладожского озера до Холма	Ленинградский, Волховский, Северо-Западный
От Холма до Болхова	Калининский, Западный, Московская зона обороны
От Болхова до Новой Калитвы	Брянский, Воронежский
От Новой Калитвы до Астрахани	Юго-Западный, Донской, Сталинградский
На Северном Кавказе	Закавказский
	12 фронтов, одна зона, одна отд. армия.

* Без учета Войск ПВО страны и ВМФ, а также зенитных орудий и 50-мм минометов.

Разделы