Российские морские офицеры дмитрий и харитон лаптевы. Что открыли братья лаптевы

Димитрий Яковлевич Лаптев (XVIII в.) Лаптев начал службу в русском флоте в 1718 году, и в 1731 году получил звание лейтенанта. Отличался организационными способностями и хорошо владел искусством мореплавания, поэтому царское правительство поручило ему командование одним из

Харитон Прокофьевич Лаптев (ум. 1763) Русский мореплаватель. Место рождения и время рождения неизвестны. Службу в морском флоте начал в 1718 году. В 1737 году получил звание лейтенанта, и спустя два года был назначен командиром отряда Великой северной экспедиции.В 1739 году отряд

Они встретились после почти пятилетней разлуки, и их радость была безмерна. Позади остались томительные зимовки с пережиданиями бесконечных полярных ночей, трескучие морозы, ледяное дыхание ветров, от которых дубело лицо и болью сводило пальцы на руках и ногах, однообразная, осточертевшая пища - все позади теперь, что приходилось терпеть ради единой великой цели.

Здесь, в Петербурге, такими далекими кажутся эти лишения... И только могилы погибших товарищей, оставленные в белой тишине одиночества, в земле, которую они открывали, не дают отринуть в забвение те далекие дни.

Братья Харитон и Дмитрий Лаптевы долго не разжимали объятий...

…Лишившись Прончищева, Семен Челюскин принял на себя команду экспедиционным отрядом. К началу декабря он уже составил карту морского побережья от устья Лены до залива Фаддея на восточном берегу Таймырского полуострова. В середине декабря, с огромным трудом раздобыв собачьи упряжки, он двинулся на Якутск и, преодолев невзгоды и лишения зимнего пути, в конце июля 1737 года появился в стенах поселения, откуда два года назад и начался трагический поход дубель-шлюпки «Якутск». Позже в Якутске отдал якорь и побитый льдами корабль.

Начальником отряда был назначен недавно произведенный в лейтенанты Харитон Прокофьевич Лаптев. Зарекомендовавший себя человеком энергичным, решительным, он сразу же начал готовиться к экспедиции. Он изучил причины гибели Прончищева, нашел, что во многом сказалось плохое снаряжение, недостаточное внимание к провианту, и, видимо, был прав в основном.

Подготовился Лаптев основательно. Экспедиция была снабжена гораздо обильнее прежнего. «Якутск» тщательно, под особым наблюдением отремонтирован, поставлен новый такелаж. На тот случай, если самим придется делать лодки для сплава по мелким рекам, приготовлены необходимые инструменты. Собрали ездовых собак и оленей. Даже несколько семей из Якутска перевели с устья Оленька далеко на запад - на реки Анабару и Хатангу - на случай, если придется в тех местах зимовать. 9 июня 1739 года Лаптев, приказав поставить все паруса на «Якутске», пошел вниз по Лене навстречу своей судьбе.

В конце июля, выгребя («Якутск» был парусно-весельным судном) из западного рукава дельты Лены, они вышли в море. Мрачная, безрадостная картина перед ними открылась. До самого горизонта простиралось сплошное ледовое крошево. Льды сразу же начали теснить небольшой корабль, с жутким треском ударяя в борта и в шорохе сходясь за кормой. Двери в кубрики отворялись сами собой, когда «Якутск» резко кренился, или, наоборот, их заклинивало, и не представлял ось возможным открыть. Мачты скрипели, дрожали, и нередко обжатие льдов было столь сильным, что мореходы «теряли надежду на спасение, пробираясь то на парусах, то на веслах, распихиваясь шестами и даже окалываясь иногда пешнями, нередко удерживаемые на одном месте по нескольку суток», — вписал Лаптев в дневник. Через три дня «Якутск» прошел устье Оленька и еще через четыре зашел в бухту Нордвик, которую, несмотря на многие трудности, геодезист Никифор Чекин успел снять. И снова схватка со льдами при выходе в море, да такая, что «спасение с великим трудом получили». Каждый шаг, малейшая попытка вперед продвинуться давались с огромным трудом. Но крепки борта у «Якутска» и крепки духом те, кто ведет его дальше, на север.

Хмуро смотрит Харитон Лаптев на высокий скалистый берег Таймыра - ни подойти, ни пристать, а ведь пора подумать и о зимовье... Вскоре берег понизился, сгладился, но по-прежнему суров, неприютен он. Здесь уже побывал Василий Прончищев, но нынче ведется более точная съемка и более детальная опись.

Вскоре неподалеку от мыса Св. Фаддея «сплошные стоячие льды совсем прекратили дороги». Холодные дожди все чаще стали сменяться снегопадами, усилились заморозки... Теперь, перед сплошным ледовым полем, и безумец оставит всякую надежду дальше пройти... И Лаптев приказывает возвращаться в Хатангскую губу, на зимовку. Место нашли удобное, вполне подходящее - в маленькой бухточке между устьями небольших рек Блудной и Попигая. Лаптев спокоен: провизии для зимовки вполне достаточно — вовремя он позаботился, чтобы дощаники доставили сюда свои грузы. И, что тоже спасло людей от цинги, Лаптев строго следил за тем, чтобы люди, пусть даже и против желания, но все-таки ели строганину-сырую мороженую рыбу.

Зимой они на лавках в тепле не отсиживались. Лаптев решил использовать это время для обследования внутренних районов Таймыра и отправил боцманмата Медведева вместе с одним солдатом на реку Пясину для описи ее устья и берега моря к востоку от устья реки Таймыры. Более двух тысяч километров в оба конца проделали эти двое отважных, и только великая стужа при постоянных сильных ветрах заставила их вернуться в зимовье.

А по весне и геодезист Чекин на десяти нартах, погоняемых якутами и тунгусами, прихватив с собою на всякий случай оленей, пересек весь Таймыр с востока на запад. Остались его записки: «Ездил до реки Тайморы, и оною Таймурою до моря, и от нее около моря по морскому берегу к западу, около ста верст, где уже земля пошла к югу; а далее затем не поехал, что себе провианта и собакам корму стало мало очень, с которым далее, в безвестное место ехать было опасно...»

Но и так они сделали много! Ведь впервые удалось доказать, что Таймыра впадает в Карское море гораздо западнее, чем раньше предполагалось, западнее даже, чем думал Прончищев. И вот что еще: поход Чеки на утвердил Лаптева в мысли, что лучше всего опись берегов Таймыра делать не в летнее время - казалось бы, наиболее для того подходящее, а именно зимой, — как Чекин делал, по сухому пути. Надобно только о провизии и корме для собак как следует позаботиться. А то ведь вот Чекин почти всех собак потерял, пешком вернулся и в самой крайней нужде...

И все-таки Лаптев, отважный, упрямый Лаптев делает еще одну попытку пробиться через морские льды на запад - до Енисея. Летом 1740 года он с трудом миновал устье поздно вскрывшейся Хатанги и двинулся на север вдоль берега Таймыра. Проходя мимо открытой в прошлом году земли и принятой им за полуостров, установил, что на самом деле земля та отделяется от материка проливом. Это остров Большой Бегичев. А дальше все произошло в точности так же, как и в прошлогодней попытке: корабль вмерз в сплошное ледовое поле, потерял управление и отдался на волю ветрам и течению. Лед неумолимо тащил «Якутск» на север, беспомощный, «обламывающий и утопающий»...

Зима нагрянула рано и обрушилась на мореходов внезапными вьюгами, морозами, которых в такое время никто не ждал. Ледовое поле пришло в движение, в грохоте орудийной канонады стало дробиться и с ходу долбить деревянные борта «Якутска». Открылась сильная течь. Ни мгновения не медля, Лаптев отдает команду заделать пробоину. Матросы, стоя в ледяной воде, предпринимают отчаянные попытки спасти корабль. Для защиты от новых ударов вдоль бортов спустили на воду бревна. Но это только отсрочка. Ясно: корабль обречен. Лаптев приказывает провизию и теплые вещи сгружать спешно на лед.

Ночь была бессонной, тяжелой. Грохотал крушащийся лед, трещали обшивка, шпангоуты. В каюте Лаптева в дрожащем свете свечи проходит совет: покидать корабль или все-таки попытаться спасти его. Берег недалеко - в пятнадцати милях на запад, но по такому льду эти мили становились смертельно опасными. Корабль решили оставить.

Трое суток пробивались к берегу. Обмороженные и изможденные, тащили за собой тяжелые нарты и волокуши и бросить их не могли: холодная, голодная смерть ожидала первопроходцев без этого груза...

Но и земля, скованная морозом, пустынная, приюта им не дала. Плавника в тех местах не было, костров развести не смогли, кое-как выдолбили неглубокую яму и согревались в ней, прижавшись друг к другу. Ветер заметал их жестким, колючим снегом...

Лаптев понимал, разумеется, что здесь не выжить. Люди бросали работу, которую он поручал, и безвольно опускались на землю в предчувствии гибели. Лаптев поднимал их и сам брался за дело. Его пример увлекал товарищей, уверенность в свих силах постепенно к ним возвращалась. Увидев это, Лаптев объявил: «25 сентября выступаем в поход к месту прежней зимовки».

Но лишения на том не закончились. Преодолев уже почти половину пути, остановились перед рекой, по которой быстрое течение несло кружащийся лед. Лодок не было, переправиться они не могли, вернулись обратно. Только через месяц, когда река стала, изможденные, изверившиеся в надежде люди добрели до прежней зимовки. Не все дожили до этого дня...

Лаптев, углубленный в себя, молчалив, сосредоточен на собственных мыслях. Что ж, обогнуть Таймыр морем не удалось, и кто знает, удастся ли кому-нибудь в будущем. Но если хорошо подготовиться, использовав весь огромный, ценой неимоверных лишений приобретенный опыт, то можно попытаться описать берега Таймыра и с суши.

По весне три партии отправились в путь. Первым вышел в дальний поход Семен Челюскин - на трех собачьих упряжках. Его дорога лежала к устью реки Пясины, а потом вокруг северо-западного мыса к востоку - до устья реки Таймыры.

В противоположную сторону вышел Никифор Чекин, тоже на трех нартах. Ему Лаптев предписал двигаться восточным берегом на запад, обогнуть северо-восточный мыс и прибыть к устью Таймыры. Сам же Лаптев пошел на север - обследовать внутренние области восточного Таймыра.

Теперь, кажется, ему удалось предусмотреть все. На Таймыру, к месту условленной встречи партий, отправлено двенадцать нарт с провиантом и сушеным кормом для собак и, кроме того, еще семь нарт к Таймырскому озеру, а также и две нарты с провизией нарочно для Чекина. Всех остальных людей и экспедиционные грузы Лаптев отправил на ста оленях на Енисей, чтобы уж оттуда двинуться на Туруханск... Вряд ли кто еще мог так все продумать и организовать, как это сделал Харитон Прокофьевич Лаптев.

И вдруг неожиданно возвращается Чекин. И он, и его спутники почти совершенно ослепли от сияния белых снегов. Сделать он, можно считать, ничего не успел. Челюскин же вполне благополучно достиг Пясины и ее обследовал. А Лаптев, преодолев все невзгоды пути, добрался до устья Таймыры, определил его широту, дошел до северо-западного мыса, вычислив и его широту.

Ну а теперь, когда дело сделано, в Туруханск, на зимовку. А потом и в столицу. Кончилась ледовая одиссея. Открыт полуостров Таймыр, положено на карту более трех с половиной тысяч километров между Енисеем и Леной. Результат замечательный. Да, можно с гордо поднятой головой в Петербург возвращаться.

А что же брат его двоюродный, Дмитрий Яковлевич Лаптев? Где он? Куда его заметнула судьба? Что выпало на долю его?

Третий отряд Великой Северной экспедиции разделился. Одна партия, как мы помним, во главе с Прончищевым пошла на запад, другая, которую повел Питер Ласиниус, по происхождению швед, двинулась на восток. Осмотрительный Ласиниус, предполагая, что экспедиция может продлиться года два, а то и поболее, в первую зимовку сильно урезал паек, и в результате от скудной, однообразной пищи, а также и от недостатка движения - как же прав был Харитон Лаптев, заставляя своих людей через силу двигаться! - умер сам Ласиниус и еще около сорока человек. Остатки людей его, еле живые, с огромными трудностями добрались до Якутска.

Вот этих-то людей, а также и других, данных в его начало, возглавил лейтенант Дмитрий Лаптев. В последний день мая 1736 года он вышел из Якутска на трех дощаниках - больших, длиной до 28 метров, одномачтовых плоскодонках и без приключений спустился до устья Лены. Оставив здесь грузы, отряд дошел до трагического зимовья Ласиниуса, заново переоснастил палубный бот «Иркутск», сделал на нем попытку прорваться на восток, однако же безуспешную. После зимовки в пяти построенных юртах на Лене он вернулся в Якутск.

Положение отряда, его задачи - все было как бы в тумане для Лаптева. До Беринга, начальника всей экспедиции, далеко, до Петербурга во много крат далее, но Лаптев все же принимает решение отправиться в столицу и получить лично инструкции.

А в Адмиралтейств-коллегии, хоть и с понятием отнеслись к трудностям, о которых Дмитрий Лаптев рассказывал, о невозможности морем пройти на восток, все же на. стаивали на плавании. Вдобавок еще и польстили: такой добросовестный, искусный моряк, знающий тамошние места, — кому, как не ему, осуществить сие мероприятие? Кроме того, ему ведь дается полная власть, а руки при этом не связываются.

Весной 1739 года Дмитрий Лаптев спустился на «Иркутске» до устья Лены. Теперь в его экспедиции было около 60 человек, и все полны решимости одолеть сопротивление льдов.

И снова - непроходимый ледовый заслон. За день удавалось преодолеть не более пяти километров. В иные дни казалось, что вот, еще удар одной только льдины, и судну грозит неминуемая гибель. Ночи проходили еще томительней, еще напряженней. «3акрепясь за одну льдину, — записывал Лаптев, — ночь провели с великим беспокойством и страхом. На другой день, про рубившись и пробившись сквозь лед, пошли далее, непрестанно сопровождаемые льдами, лежавшими на севере, как пояс...»

Иногда, когда позволяла то обстановка, Лаптев приказывал спустить на воду шлюпку и отправлял людей для описи берегов, для поиска подходящей для отдыха бухты. И вот однажды моряки заметили, что возле берега вода стала пресной. Они не знали, что находятся как раз против устья Индигирки. С Романовым - одним из матросов, уже после того, как лодка вернулась, Лаптев отправляет нескольких человек на поиски устья реки: не может вода в море сама по себе пресной быть!

А они не вернулись. И на следующий день ждали напрасно. И еще пять дней вглядывались до боли в глазах, высматривая товарищей, ушедших на разведку, но тщетно. Исчезли бесследно...

Лишившись единственной, судя по всему, лодки, Лаптев оказался отрезанным от берега. А ему очень нужна была эта связь. Кто-то из корабельных умельцев предложил ободья, снятые с бочек, соединить жердями и обтянуть парусиной. Лодка не лодка, но плыть-то в таком сооружении, видимо, можно. Нашлись и смельчаки, вызвавшиеся таким способом разведывать берег.

Все шло относительно хорошо до тех пор, пока точно так же, таинственно и бесследно, не исчезла самодельная лодка под командой штурмана Михаила Щербинина. Лаптев мрачнее тучи. Щербинин был его первым помощником. Четверо суток ожидал их «Иркутск», силясь. на якорях удержаться на месте. Море сначала замерзло, прямо на глазах превратившись в ледяное гладкое поле, а потом нагрянувший шторм взломал лед и поволок судно от берега в море. Пятнадцать часов океан носил судно, грозя в любую минуту погибелью. Потом, более чем на сорок верст утащив от берега в противоположную сторону и словно вымотавшись, бросил его как раз против устья реки Индигирки, возле ее восточной протоки.

Отдав якорь, моряки переправились на берег и, к великому своему изумлению и еще большей радости, нашли всех товарищей, которых считали погибшим и, — и тех, кто пошел вместе с Романовым, и тех, кого увел с собою Щербинин! Но сколь же ужасен и жалок был их внешний вид... «Обмокшие, без огня и без пищи, они терпели жестокий холод и едва не умерли с голоду, питаясь травою и встречаемыми песцами...»

А до спасения было еще далеко. И Лаптев лучше других понимал это. Взятый запас дров давно уж иссяк, и на борту «Иркутска» едва ли было теплее, чем на берегу. Разве что от ветра можно было укрыться. Кроме того, усилились морозы и надежно сковали судно. До берега оставалось одиннадцать верст, но добраться до него, ввести «Иркутск» в Индигирку уже не оставалось возможности. Вопрос дней, а то и часов, когда неминуемое сжатие льдов судно раздавит...

Лаптев отдает приказание оставить судно и перебраться на берег. Там, на земле, шанс выжить еще остается.

Но только не здесь. Не на этой пустынной, мерзлой земле. Надо идти в поселение «Русское жило». Далек путь - 150 верст, но другого выхода нет. Этот переход они совершили и перезимовали успешно.

И даже в такое трудное время, когда приходилось бороться за жизнь, они не думали лишь о себе. Лейтенант Дмитрий Лаптев - человек долга, не забывает о том, ради чего он и его люди пришли на эти суровые берега. Ради России. Ради того, чтобы легла на карту земля ее во всей необъятности.

Отправляется в самостоятельную экспедицию геодезист Иван Киндяков. Он положил на карту бухту Буор-Хая и морское побережье до дельты Яны - около 500 километров! Солдат Алексей Лошкин, показавший себя изрядным картографом, тоже заснял около 500 километров - берег между Яной и мысом Святой Нос.

Своего главного дела - похода морем на восток Лаптев меж тем не забывал. Более всего его беспокоила судьба оставленного во льдах «Иркутска» — близилась весна, и при вскрытии льда судно, уже сильно и без того потрепанное, вряд ли останется в целости. Существовал и другой вариант экспедиции, предложенный в Петербурге: если окажется невыполнимой основная задача - идти на Колыму и заняться описанием ее берегов. Академик Миллер говорил как-то ему, что раз в старину русские мореходы ходили по морю в этих краях, нет причин и теперь не сделать того.

Так-то оно так, соглашался Лаптев и добавлял: «Суда по северному морю от Лены подле берегов выходили, но хотя б одно из них имело счастливое возвращение, или прошло в желаемый путь, тому, по видимым обстоятельствам, статься не можно, и по берегу, у реки Яны и у реки Индигирки, от устья к востоку и западу суда, выброшенные из моря с давних лет, и якоря и снасти и поныне есть, что видели высланные из бота служители, и следует, что они пропадали». Он так говорил, но все же в мыслях своих намеревался пройти тем путем. Если, конечно, «Иркутск» уцелеет.

План предполагаемой экспедиции Дмитрий Лаптев изложил в подробном письме и отправил с нарочным в Петербург, в Адмиралтейств-коллегию.

«Иркутск», брошенный на произвол судьбы, устоял. Это был великий подарок. Весной 1739 года Лаптев вышел из дельты Лены и пошел на восток. Только через месяц, преодолев ничтожное расстояние, он добрался до бухты Буор-Хая, глубоко врезавшейся в сушу, затем, обогнув острый мыс, попал в тесный канал, забитый плавающими льдинами, и в двадцатых числах августа, пройдя пролив, названный впоследствии его именем, вывел «Иркутск» в Восточно-Сибирское море. На подходе к тому проливу он открыл два небольших островка, нанес их на карту, назвал островами Меркурия и Диомида и уточнил координаты мыса Святой Нос, выяснив, что он располагается на 400 километров южнее, чем ранее предполагалось.

Тех островов больше не видели. Считалось, что померещились они Лаптеву и всем его людям, и только недавно удалось доказать: были они! Только к началу прошлого века море их источило и превратило в мелководные банки.

В июне 1740 года вернулся нарочный из Петербурга. В ответном письме, что он привез, говорилось: «Исполнять, усмотряя по тамошнему состоянию, с крайнею возможностью и ревностью, по наилучшему его рассуждению; а Чукотский Нос, ежели возможно, обходить водою; ежели ж, за препятствием от льдов, водою идти будет невозможно, то сухим путем». Забыли, напрочь забыли о Дежневе...

В этом же месяце с помощью местных людей, прорубив топорами, ломами в толстом льду канал длиною в версту, Лаптев вывел «Иркутск» на чистую воду. Казалось бы, теперь наконец путь на восток им открыт... Но внезапно матерый лед снова пришел в движение и выволок корабль на мель. И вновь тяжелый, изнурительный труд ради его спасения... С «Иркутска» временно сняли все, что было можно, даже мачты, спилили веский бушприт, сняли палубу до последней доски и только потом, подведя снизу ваги, подняли корабль. Мучительная же была эта работа - в ледяной воде и на морозных ветрах...

В последний день июля в который уж раз освобожденный от плена льдов «Иркутск» пошел на восток, и новая преграда... Нет, не дается океан смельчакам... «И проходя те густые льды, часто ботам об оные стучались и в страхе были, что проломит от тех ударов; но нужда была нам из них выходить». Что делать... Повернули обратно.

Зимовали у Нижнеколымского острога, в поселении, насчитывающем всего-то одиннадцать дворов. Но жить среди своих людей, даже и вдалеке от большого жилья, все-таки можно.

Летом Дмитрий Лаптев предпринял последнюю и уже отчаянную попытку пробиться к востоку. Месяцы выдались теплыми и как будто бы обещали успех. Но и на сей раз дальше Баранова Камня, лежащего чуть восточнее устья Колымы, пройти не удалось. Плотные, многолетние льды стояли на пути «Иркутска» стеной.

Работа по описи северной российской окраины проделана была колоссальная, однако сам Дмитрий Яковлевич считал в целом экспедицию неудачной: не удалось же пройти к Чукотскому Носу... Словно бы в долгу считал он себя.

Летом 1742 года он самолично описал Анадырь вплоть до устья. Лишь после того счел возможным вернуться в Петербург. Спустя семь лет после начала своей экспедиции. Вот тогда-то они и встретились с Харитоном Прокофьевичем.

Как же дальше судьба их сложилась? Харитон Прокофьевич дослужился до должности обер-штер-кригс-комиссара флота, а Дмитрий Яковлевич произведен был в контр-адмиралы. Даты его рождения и смерти, как ни обидно, ни странно, до сих пор не установлены. Видно, не оценили при жизни современники по достоинству труд, им проделанный.

А море Лаптевых - память о них. И не только о них, а и о тех еще, кто шел вместе с ними и сложил свои головы на далеких, холодных берегах российской окраины.

На своей земле. И ради нее.

Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопьевич Лаптевы (XVIII в.)

Русский военно-морской флот дал нашей стране не только замечательных флотоводцев и учёных, но и целую плеяду смелых путешественников и исследователей. К числу последних относятся двоюродные братья, лейтенанты флота - Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопьевич Лаптевы, замечательные русские полярники, участники Великой Северной экспедиции.

Пётр I положил начало одной из грандиознейших научных экспедиций всех времён - Великой Северной экспедиции. Первая, так называемая Камчатская, экспедиция ставила своей задачей определить, соединяются ли Азия и Америка перешейком или же разделены проливом. Начальником экспедиции был назначен командор Витус Беринг, по происхождению датчанин, ещё в молодости принятый Петром I на службу в русский флот и прослуживший в нём 37 лет. Эта экспедиция, успешно проведённая с 1725 по 1730 г., явилась прологом ко второму этапу работ - Великой Северной экспедиции, работавшей с 1733 по 1743 г. и руководимой до 1741 г. В. Берингом. Задачей экспедиции являлись изучение и опись русских берегов от Югорского шара до Камчатки и нанесение их на карты. В ней принимало участие до 600 человек, разбитых на несколько отрядов. Два из них под командой лейтенантов Прончищева и Ласиниуса должны были, выйдя из Якутска по Лене в море, обследовать и произвести опись побережья - Прончищев от Лены до Енисея и Ласиниус - от Лены до Колымы и далее до Камчатки.

Отряды не выполнили своей задачи.

Лейтенант Пётр Ласиниус на построенном в Якутске двухмачтовом палубном боте "Иркутск" с командой в пятьдесят человек вышел из Якутска, спустился вниз по Лене и 20 августа 1735 г., выбравшись из лабиринтов Ленской дельты в открытое море, взял курс на восток.

Через девять дней туманы и льды сделали дальнейшее плавание невозможным. Ласиниус стал на зимовку в устье реки Хараулах. В целях экономии продовольствия был сокращён рацион, для сохранности людей им рекомендовалось меньше двигаться. Однако вспыхнула цынга. Умер Ласиниус и ещё сорок один человек из его команды. Лишь 9 человек пережили эту страшную зиму. Командор Беринг для спасения 9 человек направил специальную экспедицию под начальством штурмана Щербинина, который и доставил их в Якутск. Бот "Иркутск" остался в устье Хараулаха. Новым командиром "Иркутска" Беринг назначил одного из своих ближайших помощников, лейтенанта Дмитрия Яковлевича Лаптева.

Дмитрий Яковлевич Лаптев служил во флоте с 1718 г., когда он и его двоюродный брат Харитон Прокопьевич Лаптев были зачислены гардемаринами. В 1721 г. они одновременно были произведены в мичманы. Затем пути братьев разошлись. Дмитрий Яковлевич на различных судах бороздил воды Балтийского моря. В 1725 г. он командовал кораблём "Фаворитка", через два года стал командиром фрегата "Святой Яков", а затем пакетбота заграничного плавания. С 1730 г. Д. Я. Лаптев был переведён в Северный флот и плавал на фрегате "Россия". Д. Я. Лаптев зарекомендовал себя как опытный и образованный морской офицер. В числе лучших моряков он в 1734 г. был включён в состав Великой Северной экспедиции и работал в Якутске в качестве ближайшего помощника В. Беринга.

Получив приказ заменить погибшего Ласиниуса, Д. Я. Лаптев сформировал в Якутске отряд и весною 1736 г., выйдя по Лене в море, на лёгких лодках достиг устья р. Хараулах, где стоял покинутый "Иркутск".

Приведя судно в порядок, Д. Я. Лаптев возвратился на нём в дельту р. Лены для погрузки продовольствия и снаряжения, заблаговременно доставленного туда на лодках из Якутска. 22 августа 1736 г. Д. Я. Лаптев закончил погрузку и вышел в море, взяв курс на восток. Тяжёлые льды преградили путь. Уже через четыре дня Д. Я. Лаптев вынужден был повернуть обратно. С трудом достиг он Лены и, поднявшись по ней, стал на зимовку несколько выше Булуна.

Снова пришла цынга. Но Д. Я. Лаптев учёл печальный опыт своего предшественника. Он рекомендовал своей команде больше воздуха, больше движений, достаточное питание. В результате зимовка прошла сравнительно благополучно - переболели цынгой все, но умер лишь один человек.

Летом 1737 г. Д. Я. Лаптев вернулся в Якутск, чтобы согласовать с Берингом план дальнейшей работы. Но Беринга в Якутске уже не было. Здесь Д. Я. Лаптев узнал о печальной участи Прончищева. Лейтенант Прончищев на построенной в Якутске двухмачтовой дубельшлюпке "Якутск" летом 1735 г., как и Ласиниус, вышел из Якутска, спустился по Лене и, выйдя в море, взял курс на запад. Льды, преградившие путь, вынудили Прончищева стать на зимовку в устье реки Оленек. Когда море освободилось от льдов, в августе 1736 г. Прончищев отправился к устью реки Анабар и, миновав его, повернул на север вдоль восточной части Таймырского побережья. Прончищеву удалось проникнуть довольно далеко на север, но, дойдя до 77°З1` сев. широты, Прончищев встретил непроходимые льды и решил вернуться обратно на зимовку в устье Оленека. На обратном пути Прончищев и его жена умерли. Командование взял на себя штурман Семён Челюскин, который после зимовки в устье Оленека привёл судно на следующий год в Якутск.

Видя тяжёлое положение экспедиции, Дмитрий Яковлевич Лаптев, как ближайший помощник отсутствовавшего Беринга, решил ехать за инструкциями и помощью в Петербург, в Адмиралтейств-коллегию.

Далёкий путь от Якутска до Петербурга Д. Я. Лаптев преодолел на лошадях. У Д. Я. Лаптева было достаточно времени обдумать причины неудач Ласиниуса, Прончищева и его собственных и наметить план будущих действий. В Петербург Д. Я. Лаптев приехал, твёрдо зная, что нужно для дальнейших работ.

Адмиралтейств-коллегия внимательно выслушала сообщения Д. Я. Лаптева и, обсудив их, сочла необходимым продолжить работы. Коллегия отпустила дополнительные средства и оборудование и, по предложению Д. Я. Лаптева, вместо погибшего Прончищева назначила командиром "Якутска" Харитона Прокопьевича Лаптева.

X. П. Лаптев прежде вместе со своим братом служил на кораблях Балтики, ездил на Дон, отыскивая места, пригодные для организации судостроительной верфи. Возвратившись в 1737 г. в Балтику, X. П. Лаптев был назначен капитаном яхты "Декроне".

В марте 1738 г. братья Лаптевы, получив необходимые для продления работ средства и снаряжение, выехали из Петербурга в Якутск.

По прибытии на место они осмотрели и отремонтировали свои суда, снарядили их, составили тщательные планы экспедиции, рассчитанные на выполнение работы и с моря и с суши.

18 июня 1739 г. Дмитрий Яковлевич Лаптев на "Иркутске" с командой в 35 человек вышел из Якутска; 5 июля, миновав Ленскую дельту, он был уже в море, держа курс на восток.

Согласно принятому плану, Д. Я. Лаптев отправил отряд под начальством старшего матроса Лошкина, следовавший к устью реки Яны по суше, и второй отряд - к устью реки Индигирки под начальством геодезиста Киндякова. Так же предполагалось организовать выполнение работы и дальше - между Индигиркой и Колымой. 8 июля "Иркутск" достиг устья реки Яны и продвигался постепенно всё далее к востоку, пока в районе устья реки Индигирки ледовая обстановка не вынудила его стать на зимовку.

Команда оставила судно и зимовала на берегу. Все продолжали работать. Зимовка прошла благополучно, и команда выполнила за это время огромную работу по изучению территории. С наступлением весны Д. Я. Лаптев отправил часть людей сухим путём к Колыме для производства описи берегов, а сам с оставшейся частью команды возвратился на судно. Судно было зажато во льдах. От чистой воды его отделяло ледяное поле длиною около километра. Д. Я. Лаптев стал на тяжёлый, но верный путь. Во льду на протяжении километра был прорублен канал, через который судно вышло на чистую воду.

Но радость моряков была непродолжительной. Разыгрался шторм, снова окруживший судно льдами и выбросивший его на мель. Чтобы снять судно с мели, пришлось полностью разгрузить и разоружить его, даже мачты были сняты. Две недели боролись моряки за жизнь судна и свою. Но, наконец, "Иркутск" был снят с мели и благополучно достиг устья Колымы; выполнив здесь необходимые работы, Д. Я. Лаптев двинулся дальше на восток.

У мыса Баранова встретились непроходимые льды. Д. Я. Лаптев решил вернуться на зимовку в Нижнеколымск на реке Колыме. Зимовка снова прошла благополучно. Люди продолжали работу.

Летом 1741 г. Д. Я. Лаптев предпринял ещё одну попытку пройти морем к востоку от Колымы. Снова у мыса Баранова встретились непроходимые льды, заставившие экспедицию вернуться в Нижнеколымск.

Тщательно обработав составленные описи побережья от Лены до Колымы, Д. Я. Лаптев на собаках выехал в Анадырский острог, произвёл подробную опись р. Анадырь и осенью 1742 г. возвратился в Петербург.

Харитон Прокопьевич Лаптев вышел из Якутска в конце июля 1738 г., несколько позже, чем его брат. Команда "Якутска", плававшая с лейтенантом Прончищевым, была взята им почти без изменений. Отправился в новое плавание и штурман Семён Челюскин.

17 августа X. П. Лаптев достиг бухты, которой он дал название "Нордвик". Исследовав бухту, X. П. Лаптев двинулся далее на запад, посетил Хатангскую губу и, выйдя из неё, открыл остров Преображения. Затем он направился к северу, следуя вдоль восточного берега Таймырского полуострова. У мыса Фадея льды преградили путь. Надвигалась зима. X. П. Лаптев вернулся назад и стал на зимовку в устье реки Блудной, в Хатангской губе.

Команда благополучно провела зиму в доме, построенном из собранного на берегу плавника. Несмотря на зимние условия, работы не прекращались. Одновременно велась подготовка к летним работам с моря и со стороны суши.

На месте зимовки X. П. Лаптев оставил большие запасы продовольствия и снаряжения. С наступлением весны были начаты сухопутные описные работы. К устью реки Пясины был направлен боцман Медведев, а к устью реки Таймыры - геодезист Чекин с отрядами и продовольствием. Эти два отряда не смогли выполнить работу, но они выяснили обстановку и дали X. П. Лаптеву сведения, необходимые для успешного выполнения работ в будущем. Сам X. П. Лаптев в августе 1740 г., сразу по вскрытии льдов, предпринял ещё одну попытку обойти Таймырский полуостров морем с севера. Попытка не удалась. Судно было зажато льдами и погибло. Экипаж и грузы были по распоряжению X. П. Лаптева заранее переведены на лёд.

Берег был в 15 милях от места аварии. Команда пешком, таща на себе грузы, двинулась к берегу. Но ближайшим жильём являлась база экспедиции в устье реки Блудной. Туда и направил X. П. Лаптев свой отряд. Четыре человека не вынесли трудностей пути и дорогой умерли. Остальные добрались до базы. Снова удачная зимовка на старом месте. Пришла весна 1741 г. X. П. Лаптев, лишившись судна, решил продолжать исследования по суше. Он выделил из своего отряда три группы. Одну группу под командой штурмана Семёна Челюскина он направил в устье реки Пясины с заданием обследовать побережье от устья Пясины по направлению к устью Таймыры.

Вторая группа под начальством геодезиста Чекина должна была обследовать побережье от устья реки Таймыры. Третью группу X. П. Лаптев возглавил сам. Он имел в виду обследовать внутренние области восточной части Таймырского полуострова и выйти в устье Таймыры, где должен был встретиться с двумя первыми группами.

Для обеспечения нормальной работы групп X. П. Лаптев послал впереди каждой из них запасное продовольствие и снаряжение. Всех людей, не вошедших в экспедиционные группы, и лишние грузы X. П. Лаптев отправил на оленях в Туруханск.

Чекин вскоре вернулся на базу, не выполнив задания из-за трудности пути и болезни. Челюскин же достиг места назначения и развернул работу.

Сам X. П. Лаптев направился в глубь Таймырского полуострова, вышел к озеру Таймыр, по реке Таймыре спустился к морю и пошёл навстречу Челюскину.

Закончив работу, путешественники провели зиму в городе Туруханске на Енисее. Весной 1742 г. Семён Челюскин вернулся на Таймыр для обследования оставшейся неописанной части полуострова и достиг там крайней северной точки Азии - скалистого мыса, названного впоследствии его именем. Мыс Челюскина расположен на 77°43" северной широты и 104°17" восточной долготы.

Закончив работу, Харитон Прокопьевич Лаптев возвратился из Туруханска в Петербург, где и продолжал служить во флоте, занимая командные должности. Умер он 1 января 1764 года.

Больше двух веков отделяет нас от того времени, когда, преодолевая постоянные трудности и лишения, подвергая себя всяческим опасностям, братья Лаптевы изучали далёкое и суровое море и его побережье.

На слабых деревянных судах, с примитивными приборами и инструментами выполняли они свою работу. Они доставили разнообразные сведения о природе края, его географии, береговой линии, глубинах моря, приливах, населении, магнитном склонении, о животном мире, растительности и т. д. Тщательность, точность и добросовестность, с какой они выполнили свою работу, поразительны, как поразительна и сила их воли и любовь к родине, позволившие им выполнить такую трудную задачу.

Море, берега которого они изучали, названо морем Лаптевых.

О Х. П. Лаптьеве: Берх В., Хронологическая история всех путешествий в северные полярные страны, с присовокуплением обозрения физических свойств того края, Спб., 1821-1823, ч. 1-2 (О плавании братьев Лаптевых, Малыгина, Прончишева и др. участников Великой Северной экспедиции); О плавании российских морских офицеров из рек Лены, Оби и Енисея; "Записки Адмиралтейского департамента", 1820, ч. 4; История плавания россиян из рек Сибири в Ледовитое море, "Сибирский Вестник", 1822, ч. 17-18; Соколов А., Северная экспедиция 1733-1743 гг., Спб., 1852; Повседневная запись замечательных событий в русском флоте, Спб., 1894; Островский, Великая Северная экспедиция 1733-1743 гг., Архангельск, 1934; Визе В. Ю., История исследования Советской Арктики, Архангельск, 1934; Берг Л. С., Открытие Камчатки и экспедиции Беринга (1725-1744), Л., 1935; Дьяконов М. А., Путешествия в полярные страны, Л., 1933; Дитмор Б., Краткий очерк истории открытия Северо-восточного и Северо-западного проходов, М., 1909; Башмаков Д., Лаптев, "Советская Арктика", 1941, № 6.