Тема: М.И. Цветаева . Основные темы творчества Цветаевой. Конфликт быта и бытия, времени и вечности.

Цель :познакомить обучающихся с основными вехами жизни, темами и мотивами лирики; показать исключительность чувств лирической героини, своеобразие её поэтического мира.

Задачи: 1.Создать атмосферу погружения в творчество поэта, пробудить интерес к поэту.

2.Совершенствовать навыки анализа поэтического текста, умение сравнивать, обобщать, выразительно читать стихотворения, создавать на уроке ситуацию успеха, развивать творческие способности обучающихся.

3.Ф ормировать в обучающихся любовь к прекрасному, уважение к человеку, чувства сострадания и сопе реживания; приви вать интерес к поэзии .

Метод обучения: частично-поисковый.

Формы организации познавательной деятельности обучающихся: фронтальная, индивидуальная.

Тип урока: изучение нового материала.

Технология: развитие критического мышления, технология АМО

Средства обучения: песни, стихотворения М.И.Цветаевой, мультимедийное оборудование, презентация, карточки-гиды.

Возьмите стихи – это и есть моя жизнь...

Вся моя жизнь – роман с собственной душой…

М.И.Цветаева

Ход урока.

Орг.момент

1.Вступительное слово преподавателя.

Наша современная жизнь – кипящий котел событий, проблем, разочарований и все-таки радости… Много в нашей жизни суеты, сиюминутных впечатлений. Иногда хочется остановиться, побыть наедине с самим собой, поразмышлять о разных вещах не впопыхах, а серьезно. Кто – то тогда идет погулять по лесу. Другой садится в поезд и спешит на встречу с ровным вечным дыханием моря. Третий открывает томик стихов, читает любимых поэтов. Мысли поэтов полезны всегда – и в радости, и в печали, болезни и полном здравии. Они учат не только работать, но и добиваться душевного равновесия. Учат ровно, с достоинством дышать, жить. Они – наши духовные целители.

Звучит романс на стихи М.Цветаевой "Мне нравится, что вы больны не мной…»

Преподаватель:

Вам знакома эта песня. Какое настроение она создает? Что вы знаете об авторе этого текста? (Прозвучала песня на стихи Цветаевой в исполнении Аллы Пугачевой из кинофильма «Ирония судьбы, или с легким паром»).

2. Введение - постановка учебной проблемы (темы и цели урока).

Эпиграф нашего урока: “Вся моя жизнь – роман с собственной душой” – это слова Цветаевой. Ещё она говорила: “Возьмите стихи – это и есть моя жизнь”.

Преподаватель: попробуйте, исходя из предложенных цитат Цветаевой, сформулировать проблему урока.

Ответ примерный:

Сегодня у нас урок-открытие, открытие для себя творчества великой русской поэтессы Серебряного века М.И.Цветаевой.

На уроке мы почитаем стихи, проанализируем их, перелистаем страницы творчества.

Попробуем на нашем уроке "заболеть" поэзией М. Цветаевой.

Какие темы поэзии вы можете назвать, вспоминая ранее изученное творчество поэтов 19-20 веков? Назовите их.

К сожалению, многие из наших соотечественников не знают творчества поэтессы, т.е. не "Больны" им. Поэтому наша задача сегодня, чтобы вы открыли для себя творчество М.Цветаевой, такое необыкновенное, непонятное, но душевное. Кластер

3. Открытие новых знаний - поиск решения проблемы обучающимися.

Выразительное чтение преподавателем, обучающимися стихотворений и их анализ.

1.)Марина Цветаева вступила в литературу на рубеже веков, в тревожное и смутное время. Как многим поэтам ее поколения, ей присуще ощущение трагизма мира. Конфликт со временем для нее оказался неизбежным. Жила она по принципу: быть только самой собой. Но поэзия Цветаевой противостоит не времени, не миру, а живущей в ней пошлости, серости, мелочности. Поэт - защитник, глашатай миллионов обездоленных:

Если душа родилась крылатой,

Что ей хоромы и что ей хаты!

Что Чингиз - хан ей и что Орда!

Два на миру у меня врага, два близнеца неразрывно - слитых:

Цветаевой суждено было стать летописцем своей непростой эпохи. Почти не затронув трагической истории ХХ века в своем творчестве, она раскрыла трагедию мироощущения человека - современника.

Лирическая героиня ее поэзии дорожит каждым мигом, каждым переживанием, каждым впечатлением.

2.)«Лирическая героиня»

В образе лирического героя раскрывается личность поэта. Лирический герой близок к лирическому “Я”. Он доносит до нас размышления и переживания поэта-художника, открывает духовный мир Цветаевой и открывает истоки её творчества.

Имя дается человеку при рождении и нередко определяет всю жизнь. Что значит имя Марина?

(Морская) ассоциации с морем

Индивидуальное задание (чтение стихотворения наизусть) и коллективный анализ стихотворения:

Кто создан из камня, кто создан из глины , -

А я серебрюсь и сверкаю

Мне дело - измена, мне имя - Марина,

Я - бренная пена морская.

Кто создан из глины , кто создан из плоти -

Тем гроб и надгробные плиты.

- В купели морской крещена - и в полете

Своем - непременно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети

Пробьется мое своеволье.

Меня - видишь кудри беспутные эти?

Земной не соделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной - воскресаю!

Да здравствует пена - веселая пена -

1. Кто герои этого стихотворения? (Это Марина и те, кто создан из глины, те - обыкновенные смертные люди. Уже одно это противопоставление заставляет задуматься над особенностями характера и мироощущения Марины.)

2 . Задание для группы. Выписать в два столбика слова, относящиеся к этим героям.

Обыкновенные люди: Марина:

камень, глина серебрюсь, сверкаю, пена, измена

плоть, надгробие, гроб, плиты крещена, в полете, разбита

сердце, сети, земная соль, своеволие, беспутные кудри

гранитные колена. воскресаю, пена.

1. Какое слово главное (ключевое) в первой строфе? (Измена). Оно равнозначно слову «предательство» в данном контексте? Почему?

2. Почему героиня со своими беспутными кудрями не хочет стать земной солью? (Она не хочет лишиться свободы, стать героем: не хочет засорять берег, как это делает соленая вода.)

Вывод: Марина - всякая, поэтому ей “дело измена”, потому она разбивается - воскресает. В этом ее душа.

Теперь вы видите сами, что Марина Цветаева – далеко не обычный человек. И она вовсе не хочет быть, как все. Почему? Может, мы найдем ответ, познакомившись с основными вехами её судьбы?

3.) Вехи жизни.

Красною кистью (наизусть, инд. задание)

Рябина зажглась.

Падали листья.

Я родилась.

Спорили сотни

Колоколов,

День был субботний:

Иоанн Богослов.

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

Так написала о дне своего рождения Марина Цветаева. Что автобиографичного в этом стихотворении? Какие символические детали вы заметили?

Рябина навсегда вошла в геральдику её поэзии. Пылающая и горькая, на излёте осени, в преддверии зимы, она стала символом судьбы, тоже переходной и горькой, пылающей творчеством и постоянно грозившей зимой забвения.

Рябину

Рубили

Зорькою.

Рябина –

Судьбина

Горькая.

Рябина –

Седыми

Спусками…

Рябина

Судьбина

Русская.

1934 год

1. Почему в стихотворении 34 года звучит боль, надрыв, рвется строка? (Написано в эмиграции. Лирической героине трудно, одиноко, она рвется на родину.)

2. Какое символическое значение приобретает образ рябины? (Рябина – символ судьбы. Подрубленной, горькой, дорога жизни идет по седому спуску.)

3. А какое слово могло бы стоять в этом ряду, рифмуясь с рябина, судьбина? (Марина. Поставьте это слово в начало ряда: Марина – рябина - судьбина)

М.Цветаева рвется на Родину. В этом же году она пишет стихотворение «Тоска по Родине!..»

Что символизирует рябина? (рябина - Россия, Родина).

4.) «Семья»

Как правая и левая рука -

Твоя душа моей душе близка.

Мы смежны, блаженно и тепло,

Как правое и левое крыло.

Но вихрь встаёт - и бездна пролегла

От правого - до левого крыла!

Какой образ-символ возникает в этом стихотворении?

(Правая и левая рука – две половинки целого.

Правое и левое крыло – символ полета влюбленной души).

Какие ассоциации связаны со словом «бездна»?

Что значит бездна?

Бездна любви, бездна чувств, бездна желаний, бездна возможностей, бездна времени…

Бездна - пропасть.

Стихотворение написано в 1918 году. Какой вихрь, какая бездна разделяет героев?

Физкультминутка.

Я подобрала строчки стихотворений, в которых есть действия, которые мы с вами воспроизвёдём, творчество М.Цветаевой нам поможет. (Вика, музыка)

О, люди - встаньте!
Под глубокий вздох
Вы руки к небу поднимите.
Глазами тучу поищите.
Себе под ноги посмотрите.
Кругом просторы оглядите.
Руками пепел разотрите.
Дав отдохнуть своим силам от споров,
Снова вернемся к разговору.

3. «Что я вам сделала, люди, если чувствую себя несчастнейшей из несчастных, самым обездоленным человеком?!»

Пригвождена

Пригвождена к позорному столбу

Славянской совести старинной,

С змеею в сердце и с клеймом на лбу,

Я утверждаю, что - невинна.

Я утверждаю, что во мне покой

Причастницы перед причастьем.

Что не моя вина, что я с рукой

По площадям стою - за счастьем.

Пересмотрите всё мое добро,

Скажите - или я ослепла?

Где золото мое? Где серебро?

В моей руке - лишь горстка пепла!

И это всё, что лестью и мольбой

Я выпросила у счастливых.

И это всё, что я возьму с собой

В край целований молчаливых.

Почему лирическая героиня превратилась в нищенку? (Она потеряла все, терпит лишения, просит подаяния)

За что она пригвождена к позорному столбу? (Она невинная жертва времени)

О чем молит перед святым причастием? (Сохранить то, что осталось у нее – горстку пепла от былой счастливой жизни.)

Какие строки этого стихотворения могут помочь в трудной жизненной ситуации?

Рас-стояние: версты, мили…

Нас рас - ставили, рас-садили,

Чтобы тихо себя вели

По двум разным концам земли.

Рас-стояние: версты, дали…

Нас расклеили, распаяли,

В две руки развели, распяв,

И не знали, что это - сплав

Вдохновений и сухожилий…

Не рассорили - рассорили,

Расслоили…

Стена да ров.

Расселили нас как орлов-

Заговорщиков: версты, дали…

Не расстроили - растеряли.

По трущобам земных широт

Рассовали нас как сирот.

Стихотворение было н а писано в 1925г. В Чехии, в эмиграции, и посвящено Б. Пастерна ку.

- Какое настроение передает стихотворение?

- О чем оно?

- Его главная мысль?

(Стихотворение о разлуке, о 2-х насильно разлученных людях => о насильственной разлуке).

- Выделите ключевые, с вашей точки зрения, слова, помогающие понять состояние лирического героя?

(записать эти слова в столбик на доске)

- Как бы вы определили жанровое своеобразие стихотворения?

(страстный, нервный монолог, монолог - упрек).

(строка рвется ) “Я не люблю стихи, которые льются, рвутся да” (М. Цветаева).

- Паузы? Почему их так много?

( Паузы сохраняют сдержанный тон; они замедляют темп речи, сдерживают бурное проявление чувств, держит внимание читателя. Пауза смещена, поэтому стихотворение “спотыкается”.

Какой согласный повторяется в начале?

(Р) )

Как называется этот прием?

(аллитерация)

[р] – резкий, бьющий, разъединяющий.

Ключевые слова. Какая часть речи преобладает?

(глагол в прошедшем времени).

- Случайно ли это?

(это связано с основной мыслью стихотворения главным образом – образом разлуки).

- Какие предложения преобладают?

(Односоставные, неопределенно-личные).

- Какие знаки вызывают вопросы?

(тире, многоточия – любимые знаки Цветаевой)

К акие особенности яыка Цветаевой вы увидели?

( - ритм основа, нерв стиха;

Лаконизм

Пауза )

Читать ее стихи между делом нельзя, они требует встречной работы мысли. «Я не верю стихам, которые льются. Рвутся – да». Ее ритмика все время настораживает внимание. Это – как «физическое сердцебиение»..

5.)«Домой»

1939 год. Возвращение в Россию. Арест мужа и дочери, сестры. Нет работы, жилья. На общение с эмигранткой решались не многие, страна жила в заколдованном круге – «от заката до рассвета», в бесконечном ожидании визга шин под окном и стука в дверь. «Стихов писать больше не буду»,- обмолвилась как-то она.

Отказываюсь – быть.

В бедламе нелюдей

Отказываюсь – жить!

С волками площадей

Отказываюсь – выть.

1941 год - началась война, эвакуация в Елабугу с сыном. Попытки устроиться на работу тщетны: она – эмигрантка. Есть место посудомойки в столовую Литфонда, куда она пишет заявление. Возьмут ли? Было ещё место - переводчицы с немецкого в НКВД. Возможно ли это? Ведь она жена, мать и сестра репрессированных. Но такое предложение поступило, надо было или соглашаться, или… Одиночество, невозможность работать, мысли о гибели мужа, ненужность читающей России – привели Цветаеву к самоубийству.

Цветаева поступила так, как велела ей совесть, сохранив свою личность и отстояв своё право поэта и человека быть свободным.

На кладбище города Елабуга есть такая надпись: "В этой части кладбища похоронена Марина Цветаева". Может, это символично, что нет ее могилы. Марина с ее крылатой душой не могла умереть, она взмыла над грешным миром в своих стихах, она обрела бессмертие. Вы знаете, что самоубийц не отпевают в церкви, а М. Цветаеву отпели: разрешение на отпевание дал патриарх всея Руси Алексий II. И когда его спросили, что позволило ему сделать для Марины Цветаевой исключение, он ответил: «Любовь народная». Помните, «Еще меня любите, за то, что я умру…». Народ выполнил ее просьбу: мы ее любим.

4.Беседа - обобщение.

- Оставили ли след стихи поэтессы в вашей душе? Сколько тем творчества М.Цветаевой затронули мы сегодня?

(Чем поэт гениальнее, тем больше откликов он оставляет в душе.)

(Ёё стихи тревожат душу, сердце). Синквейн

Обучающийся читает наизусть стихотворение «Моим стихам…настанет свой черед…».

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я – поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти –

Нечитанным стихам!-

Разбросанным в пыли по магазинам

(где их никто не брал и не берет!),

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Итог урока. Рефлексия

Хочу закончить наш разговор ещё одним открытием - завещанием М.Цветаевой:

Где судьба бы вам жить не велела,
В шумном свете иль в сельской тиши,
Расточайте без счёта и смело
Все сокровища вашей души:.
*****************
Спасибо Вам и Сердцем и рукой,
За то, что Вы меня так любите

Домашнее задание. Написать сочинение « Лирика Марины Цветаевой- это…», использую письменные этюды и те впечатления,что вы получили от урока. Выучить стихотворение М. Цветаевой. Написать эссе на тему «Мои впечатления от первой встречи с творчеством М.Цветаевой.

Песня на стихи М.Цветаевой «Уж сколько их упало в эту бездну».

Тема: Поэтический мир М.И.Цветаевой

Цели:

Заинтересовать учащихся личностью М.И.Цветаевой; увлечь поэтическим творчеством;

Рассмотреть особенности поэтического мира М.И.Цветаевой, расширить знания о поэзии;

Продолжить работу над анализом поэтического текста, вырабатывая навыки самостоятельного и творческого мышления.

Оборудование к уроку:

1. 
   Использование ИКТ: компьютерная презентация.
2. 
   Запись романа «Мне нравится, что вы больны не мной». Запись вальса Е.Доги «Мой ласковый и нежный зверь…»

Методы.

1. 
   Метод проблемного изложения.
2. 
   Частично-поисковый метод.

Структура урока:

1.Организационный момент.

2.Проверка домашнего задания.

3.Актуализация опорных знаний.

4.Этап усвоения новых знаний.

5.Этап закрепления и применения знаний.

6. Обеспечение осмысления учащимися методов, приёмов анализа художественного произведения для содержательных выводов по теме урока.

7.Вывод. Подведение итогов. Рефлексия.

8.Информация о домашнем задании.

Ход урока.

1.Оргмомент.

Вступительное слово учителя о творчестве М.И.Цветаевой:

Сегодня на уроке мы продолжим знакомство с творчеством русского поэта первой половины 20 века Марины Ивановны Цветаевой.

(слайд № 1)

Она никогда не говорила о себе «поэтесса», всегда - поэт. В историю русской поэзии вошла как тонкий лирик, глубокий психолог, яркая драматическая личность.

Её жизнь и творчество – выразительная страница нашей духовной жизни.

Звучит вальс Е.Доги из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь».

(Учитель читает стихотворение «Моим стихам, написанным так рано…»)

2. Проверка домашнего задания.

Беседа по творчеству М.И.Цветаевой:

Настал, безусловно, час её стихам. Вчитываясь в её строки, вдумываясь в её слово, постигая переменчивые чувства лирической героини, мы восстанавливаем облик М.И.Цветаевой, её поэтический мир.

Цель урока:

(слайд № 2).

Сегодня на уроке мы познакомимся с особенностями поэтического мира М.И.Цветаевой, расширим свои знания о поэзии, продолжим работу над анализом поэтического текста, вырабатывая навыки самостоятельного и творческого мышления.

Насколько актуально, современно звучит для нас Цветаева сегодня?

Каким вы представляете себе поэтический герб М.И.Цветаевой? (Защита поэтического герба.)

Каким вы представляете себе поэтический сборник стихов Цветаевой? (Выставка поэтических сборников, их комментарий).

Имя М.И.Цветаевой связано с Тамбовским краем. (Сообщение ученика).

3. Актуализация опорных знаний.

Выразительное чтение стихотворения «Тоска по Родине» и его анализ.

Учитель:

А)- В творчестве М.И.Цветаевой нет темы больнее, чем тема России, нет единства прочнее, чем единство с духовностью, культурой своего народа. М.И.Цветаевой в письме к Тесковой (1930г.) восклицает: «Как вы глубоко правы – так любить Россию! Старую, новую, красную, белую – всю! Вместила же Россия – всё … Наша обязанность, вернее, обязанность нашей любви – её всю вместить». (слайд №3)

Выразительное чтение стихотворения «Тоска по Родине!» (читает ученица).

б) Работа над выбранным заданием.

1. Какие слова в той или иной вариации повторяются в стихотворении?

2. Найдите однокоренные слова слову «родной».

Почему в стихотворении встречается целое родовое гнездо?

1. 
   Какие пунктуационные знаки используются чаще всего? Каково их назначение?
2. 
   Каким изобразительно-выразительным средствам отведена ключевая роль в произведении?
3. 
   Что говорит лирический герой о своём социальном статусе?
4. 
   Без каких строк, на ваш взгляд, стихотворение приобрело бы иной смысл? Что позволяет утверждать: для М.И.Цветаевой «родина» и «рябина» - семантически близкие понятия?
5. 
   О чём это стихотворение? У М.И.Цветаевой есть такая строка: «Я любовь узнаю по боли…» Как можно было бы сформулировать идею стихотворения, если опираться на эти слова?

4.Этап усвоения новых знаний.

Вступительное слово учителя:

а) – Страстно влюблённая в жизнь, заражённая неистовой творческой энергией, она рано ощутила тяжесть одиночества, непонимания. Усугублялось это и складом её натуры – мятежной, непокорной, склонной всегда и во всём идти наперекор общепринятым взглядам и вкусам. Такова Цветаева в жизни, такова она и в творчестве. Во всём необычна, непредсказуема.

Так какова же любовь у Цветаевой?

б) Выразительное чтение цитат , противопоставленных друг другу по тональности, из стихотворений о любви (читают ученицы).

Поэтический образ М.И.Цветаевой уникален. Ознакомьтесь с цитатами, противопоставленных друг другу по тональности, из стихотворений о любви.

Цитаты о любви.

Ты затихнул, и я замолчу.

Мы когда-то с покорностью воска

Отдались роковому лучу.

Это чувство сладчайшим недугом

Наши души терзало и жгло.

Оттого тебя чувствовать другом

Мне порою до слез тяжело».

2. «Не хочу ни любви, ни почестей:

Опьянительны. – Не падка!

Даже яблочка мне не хочется

Соблазнительного с лотка…»

3. «Нельзя тому, что было грустью зыбкой,

Сказать: «Будь страсть! Горя, безумствуй, рдей!»

Твоя любовь была такой ошибкой, -

Но без любви мы гибнем, Чародей!».

4. «Как живется вам с простою

Женщиною? Без божеств?

Государыню с престола

Свергши (с оного сошед),

Как живется вам – хлопочется –

Ежится? Встается – как?

С пошлиной бессмертной пошлости

Как справляетесь, бедняк?»

5. «Откуда такая нежность?

И что с нею делать, отрок

Лукавый, певец захожий,

С ресницами – нет длинней?»

в) Работа в парах.

Задание: 1) Составьте ассоциативный ряд, возникающий после знакомства с размышлениями о любви М.И.Цветаевой.

5.Этап закрепления и применения знаний.

Ответьте на вопрос : «В чём особенность любовной лирики М.И.Цветаевой?» (слайд № 4)

У М.И.Цветаевой любить – значит жить. Любовь – «поединок роковой», спор, конфликт и чаще всего разрыв.

Учитель:

Стихи М.И.Цветаевой мелодичны, задушевны, чарующи, к ним постоянно обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы. Звучит песня «Мне нравится, что вы больны не мной…»

6. Обеспечение осмысления учащимися методов, приёмов анализа художественного произведения для содержательных выводов по теме урока.

Учитель:

Лирика – род литературы, отражающий переживания, чувства, мысли автора в связи с жизненными впечатлениями, обстоятельствами; в лирическом произведении раскрывается внутренний мир человека.

На ваш взгляд, в чём состоит особенность поэтики М.И.Цветаевой?

Постараемся ответить на этот вопрос путём анализа стихотворений.

Работа в группах.

Выразительное чтение стихотворения и выполнение заданий к тексту.

(У каждой группы разные стихотворения и задания).

I группа работает со стихотворением. «Что другим не нужно – несите мне!» (1918 год)

1 группа

Что другим не нужно – несите мне!

Все должно сгореть на моем огне! (очищение)

Я и жизнь маню, я и смерть маню

В легкий дар моему огню.

Пламень любит – легкие вещества:

Прошлогодний хворост – венки – слова.

Пламень – пышет с подобной пищи!

Вы ж восстанете – пепла чище!

Птица-Феникс я, только в огне пою!

Поддержите высокую жизнь мою!

Высоко горю и горю дотла,

И да будет вам ночь – светла!

Ледяной костер - огневой фонтан!

Высоко несу свой высокий стан,

Высоко несу свой высокий сан –

Собеседницы и наследницы!

Вопросы

1. 
   Объясните , зачем используются тире, восклицательные знаки? (конфликт, страсть)
2. 
   Проанализируйте, в чем смысл оксюморонов? (путь поэта – подвижничество)
3. 
   Аргументируйте свое понимание стихотворной строчки: « Все должно сгореть на моем огне!»? (творчество)
4. 
   Сопоставьте образы лирической героини и птицы Феникс.

5. Интерпретируйте стих: « Прошлогодний хворост – венки –

Слова»? (замечательная литературная традиция)

6.Истолкуйте последнюю строчку. (Соответствие высокой литературной традиции)

Учитель:

Поэт наделён особым духовным зрением. Он способен проникать в будущее с такой же свободой и лёгкостью, как в настоящее и в прошлое. Цветаева многое предвидела – и в своей собственной судьбе, и в судьбе любимых ею людей.

Одно из сбывшихся пророчеств – в стихотворении, посвящённом мужу, С.Я.Эфрону.

II группа работает со стихотворением «Я с вызовом ношу его кольцо» (1914 год)

2группа

Я с вызовом ношу его кольцо!

• 
  

Чрезмерно узкое его лицо

Подобно шпаге.

Две древних крови.

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна,

• 
  

Такие – в роковые времена –

Вопросы и задания:

1. 
   Объясните
2. 
   
3. 
   Поразмышляйте
4. 
   Аргументируйте
5. 
   Объясните
6. 
   

2группа

Я с вызовом ношу его кольцо!

• 
  Да, в вечности – жена, не на бумаге! –

Чрезмерно узкое его лицо

Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно-великолепны брови.

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза – прекрасно-бесполезны! –

Под крыльями раскинутых бровей –

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна,

• 
  Всем вам, кто жил и умирал без страху! –

Такие – в роковые времена –

Слагают стансы – и идут на плаху!

Вопросы и задания:

1. 
   Объясните наличие множества восклицательных знаков.(вызов)
2. 
   Объясните, в чем особенности психологического портрета адресата лирического произведения?
3. 
   Поразмышляйте над тем, какова роль последнего стиха в каждой строфе.(парадоксальный вывод)
4. 
   Аргументируйте , почему стих «Две бездны» - самый короткий? (глаза-душа-гибель)
5. 
   Объясните смысл и значение оксюморонов.(желание и невозможность самовыразиться)
6. 
   Назовите самое существенное свойство души лирической героини.

В творчестве Цветаевой часто такое явление, как стихотворения – миниатюры, в которых вмещаются очень крупные темы, а это говорит о сверхмастерстве поэта.

III группа работает со стихотворением «Вскрыла жилы: неостановимо».

2группа

Я с вызовом ношу его кольцо!

• 
  Да, в вечности – жена, не на бумаге! –

Чрезмерно узкое его лицо

Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно-великолепны брови.

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза – прекрасно-бесполезны! –

Под крыльями раскинутых бровей –

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна,

• 
  Всем вам, кто жил и умирал без страху! –

Такие – в роковые времена –

Слагают стансы – и идут на плаху!

Вопросы и задания:

1. 
   Объясните наличие множества восклицательных знаков.(вызов)
2. 
   Объясните, в чем особенности психологического портрета адресата лирического произведения?
3. 
   Поразмышляйте над тем, какова роль последнего стиха в каждой строфе.(парадоксальный вывод)
4. 
   Аргументируйте , почему стих «Две бездны» - самый короткий? (глаза-душа-гибель)
5. 
   Объясните смысл и значение оксюморонов.(желание и невозможность самовыразиться)
6. 
   Назовите самое существенное свойство души лирической героини.

3 группа

Вскрыла жилы: неостановимо,

Невосстановимо хлещет жизнь.

Подставляйте миски и тарелки!

Всякая тарелка будет мелкой,

Миска – плоской. Через край – и мимо –

В землю черную, питать тростник.

Невозвратно, неостановимо,

Невосстановимо хлещет стих.

Вопросы и задания:

1. 
   Объясните, почему в стихотворении нет деления на строфы?(порыв! Поток сознания)
2. 
   Понаблюдайте, как передана здесь цветаевская страстность. (Повторы, придающие накал действию – «выхлесту» жизни и стиха).
3. 
   Аргументируйте , что подчеркивают одни и те же слова, относящиеся и к жизни, и к стиху? (Неразрывность жизни, творчества и смерти художника, всегда живущего на последнем вздохе).
4. 
   Определите, какой цветаевский мотив звучит в стихотворении. (Мотив вечного конфликта художника с непонимающим его «плоским» миром).
5. 
   Прокомментируйте, как в стихотворении раскрывается цветаевская идея «сосуществования» времен. (сосуществование прошлого и будущего – в настоящем; идея творения во имя будущего, по-цветаевски очень часто – мимо настоящего, вопреки сегодняшнему непониманию? («Через край – и мимо»).
6. 
   Сделайте вывод, какова поэтическая идея стихотворения ? (Осознание вечного круговорота бытия – смерть, питающая землю, - из которой растет тростник, - питает будущую жизнь, подобно тому, как каждый «пролитый» стих питает творчество настоящего и будущего).

Учитель:

Она никому не подражала, стремилась ни у кого ничего не заимствовать. (слайд №6)

Особенности поэтики:

Эмоциональная напряжённость;

Сжатость мысли;

Богатство интонации

Упругость строки;

Быстрый ритм

Неожиданная рифмовка

Своеобразное использование тропов.

Выразительное чтение стихотворения «Уж сколько их упало в бездну».

Задание: 1) запишите «светлые» и «тёмные» слова. (6-7 слов)

2) подчеркните по 3-4 наиболее важных для вас слов.

Составьте предложения.

Учитель:

Всё драматично переплелось и соединилось в жизненном пути Цветаевой: череда утрат и жажда обретений, бездомность, полынная горечь чужбины, чужестранность в родном краю, бесстрашие самоанализа и страсть самообмана. Но Марина Цветаева унесла «свой чёрный посох», нам же оставила «золотые листья» - стихи!

Стихи, которые излучают любовь, любовью пронизаны».

7.Вывод. Подведение итогов. Рефлексия.

№\№	Ф. И. ученика	1	2	3	4	5	6	7	8	9
1

1 Доволен ли ты, как прошел урок?

2 Было ли тебе интересно?

3 Сумел ли ты получить новые знания?

4 Был ли ты активен на уроке?

5 Ты с удовольствием будешь выполнять домашнее задание?

6 Учитель был внимателен к тебе?

7 Ты сумел показать знания?

8 Какую оценку ты бы поставил себе?

9 Какую оценку ты бы поставил учителю?

8.Информация о домашнем задании.

Дифференцированное домашнее задание.

I группа (сильные учащиеся): сочинение-миниатюра «Я читаю М.И.Цветаеву…»

II группа (средние учащиеся): составить тезисный план на тему:

«Своеобразие лирики М.И.Цветаевой»

III группа (слабые учащиеся): придумать вопросы для анализа к сборнику М.И.Цветаевой «Стихи к Пушкину»

Урок литературы в 10 классе.

А.А. Фет. Анализ стихотворения

“Воздушный город”.

Цели:

Рассмотреть, что чувствует и представляет лирический герой стихотворения;

Рассмотреть художественное своеобразие поэтического текста;

Обработка навыков анализа лирического произведения;

Развитие творческих способностей учащихся.

Тип урока .

Урок изучения нового материала.

Метод:

Частично-поисковый.

Структура урока:

1.Организационный момент.

2.Организация класса к учебной деятельности.

3.Мотивация – этап актуализации субъектного отношения учащихся.

4.Этап усвоения новых знаний. Анализ стихотворения А.А.Фета «Воздушный город».

5.Вывод. Подведение итогов.

6.Информация о домашнем задании.

Ход урока

1. Оргмомент.

Вступительное слово учителя:

Понимание поэтического текста – это труд души.

Классическая поэзия помогает обогатиться не только духовно, нравственно, но и постепенно поднимает на тот уровень, когда человек способен понимать, творить.

Сегодня на уроке мы поговорим о поэтическом творении А.А. Фета. Его поэзия учит видеть, слышать понимать, любить мир, родную землю, её красоту.

2 .Организация класса к учебной деятельности.

Беседа:

Какие стихи А.А. Фета привлекли ваше внимание, когда вы взяли в руки сборник?

Обоснуйте свой выбор.

Выразительное чтение стихов А.А. Фета учащимися

(С развёрнутым ответом на вопрос: «Что чувствовали представляли, читая это стихотворения?»).

Вопрос ко всем учащимся: «Какие образные ассоциации вызывает у вас поэзия А.А. Фета?»

3.Мотивация – этап актуализации субъектного отношения учащихся.

Вопрос: «Каким вы представляете себе поэтический герб А.А. Фета?»

«Словесно-изобразительное сочинение» (ученики получают возможность выразить себя в рисунках и монологе).

Чья композиция наиболее удачно, точно передаёт поэтический мир Фета?

Каким вы видите лирического героя в поэзии А.А. Фета?

Комментирование плана-проспекта о творчестве А.А. Фета учащимися.

Беседа:

В чем состоит художественное своеобразие поэзии А.А. Фета?

(Каковы характерные особенности лирики А. Фета?)

4.Этап изучения нового материала. Анализ стихотворения А.А.Фета « Воздушный корабль»

Беседа:

Любите ли вы наблюдать за плывущими облаками?

Какие вы при этом испытываете чувства?

Что представляете?

Лирический герой стихотворения А.А. Фета “Воздушный город” тоже любил наблюдать за облаками.

Цель нашего урока: рассмотреть, что чувствовал, представлял лирический герой стихотворения, художественное своеобразие поэтического текста, а для этого потребуются знания по теории литературы, ваш читательский и жизненный опыт.

Выразительное чтение стихотворения А.А. Фета “Воздушный город” (ученик)

Беседа:

Какие чувства испытывали вы, слушая это стихотворения?

Что себе представляли?

Какие художественные образы возникали?

Какие чувства испытывал лирический герой, с чем это связано?

Анализ стихотворения А.А.Фета « Воздушный корабль.

Составление таблицы (Как описывает поэт художественные образы?)

Художественные образы. Причудливый

Хор облаков

Кровли, стены

Купола золотые

Город мой, белый, знакомый, родной,

Небо воздушное, розовое

Земля темная уснувшая.

Что вы можете сказать о лирическом герое, его мыслях? (Лирический герой-романтик, когда земля уснула, он выходит полюбоваться облаками).

Давайте понаблюдаем: «Какой приём звукописи использует автор в первой строфе?» (Ассонанс)

Его рассказ об увиденной картине, используя ассонанс, передает мелодию хора. (хор - хорошо организованная песня).

Каково значение слова "Причудливый"?

Посмотрите значение слова "Причудливый"в словаре Ожегова:

1. Вычурный, замысловатый.

В каком значении, по вашему мнению, использует автор это слово? В первом значении: облака создали замысловатую фигуру - город, второе значение: картина воздушного города не только замысловата, доступна лирическому герою, но и капризна: она в любой момент может рассыпаться, растаять. Облака не рассыпаются, но уплывают, оставив героя ни с чем.

Подберите синонимы к слову "причудливый" (необыкновенный, сказочный, чудесный).

Какую роль играет эпитет "причудливый"?

Почему так назван хор? (Так картины, созданные игрой облаков, сказочны, чудесны.)

Что нового для понимания характера лирического героя дает вторая строфа? Воздушный город - это город мечты героя.

Каково значение фразеологизма "создавать воздушные замки"? (сл. фразеологизмов)

Вот так и воздушный город стал недоступен герою, хотя его образ превращается в навязчивую мечту.

Почему герой называет город моим, родным, знакомым?

(Он не раз рисовал себе картину этого города. Город - это мечта именно героя, только его).

Обратите внимание на цветовое оформление строфы. Как цвет помогает нам понять настроение и мысли героя? Мечта героя окрашена светлыми тонами: " белый город", " розовые небо". "Она чиста, и вдруг темная земля". Это не просто цветовой контраст, это еще и антитеза: чистая мечта героя и грешная земля, на которой нет места его белому городу.

Сравните первую и вторую строфу. Прочитайте их внимательно, вдумчиво.

Земля уснула - отсутствие жизни. (метафора).

Облака плывут - они полны жизни, а вместе с ними живет и герой.

Очень грустно звучит последняя строфа. Исчезают облака, пропадает воздушный город, рушится мечта героя, он остается один на темной уснувшей земле.

Как синтаксис помогает раскрыть основную мысль этой строфы? (С помощью инверсии выделяются слова "воздушный" и "плывет"). Мечта героя " воздушна", то есть, хрупка, уплывает на север. Антитеза "манит" - " не дает" подчеркивает трагедию героя.

Как вы можете объяснить тире в последней строфе? (знак бессоюзного предложения, в котором второе часть противопоставлена первой).

Можно ли сказать, что это стихотворение относится к пейзажной лирике? (Это философское стихотворение. Пейзаж - это только повод к размышлению о жизни, о мечте и действительности).

5.Вывод. Подведение итогов.

Вывод. Особенности лирики Фета таковы, что пейзажная лирика переходит в философскую. Надо быть внимательным к слову, образу, чтобы понять стихи поэта.

6.Информация о домашнем задании.

Домашнее задание: (дифференцированное).

А) написать мини-сочинение " Что такое "музыка стиха"?

Б) Напишите словарную статью для "Словаря языка Фета"

Учебная программа

элективного курса по орфоэпии.

«А как лучше сказать?» (9 класс)

Пояснительная записка.

Программа рассчитана на 17 часов.

Цель курса – формирование и воспитание современной языковой личности, владеющей системой норм современного русского литературного языка, повышение уровня коммуникативной компетенции, совершенствование языковых способностей, позволяющих использовать все богатства русских языковых средств в различных ситуациях общения.

Обозначенная цель вмещает в себя комплекс разноуровневых задач – от корректировки и актуализации знаний по коммуникативной грамматике и орфоэпии до знакомства с закономерностями речевого процесса и качествами культурной речи.

В результате изучения курса учащийся должен знать :

Законы построения искусной речи;

Качества хорошей речи как показателя интеллектуального и духовного богатства говорящего и проявления общественной культуры речи;

Лексические, грамматические и стилистические нормы современного русского литературного языка и требования необходимости их соблюдения;

Правила речевого этикета.

владеть :

Экспрессивно-выразительными средствами и основами техники речи;

Системными знаниями в области коммуникативной грамматики и орфоэпии русского языка;

Речевыми умениями, необходимые для подготовки и произнесения монологических и диалогических текстов.

В целях формирования интереса и положительной мотивации к изучению русского языка (гуманитарного профиля) содержание курса включает углублённое изучение материала по культуре речи, что качественно отличает его от обязательного базового. В курсе анализируются формы и виды речи, рассматриваются категории коммуникации, дифференцируются группы речевых нарушений, показываются способы их преодоления, характеризуется процесс современного нормообразования, категоризируются группы речевых нарушений и показываются способы их преодоления.

Учебно-тематический план.

№/№	Наименование тем	Количество часов	Форма занятий	Виды деятельности	Сроки проведения
1.	Понятие о культуре речи	1	Лекция с элементами беседы	Знакомство с элементами культурной речи. Конспектирование.
2.	Коммуникативные качества культурной речи	1	Лекция с элементами беседы
3.	Выразительность как коммуникативное качество	2	Лекция с элементами беседы	Конспектирование, работа с мелодическими рисунками
4.	Техника речи. Интонирование	2	Практикум	Выполнение упражнений по технике речи, заданий на интонирование
5.	Чистота как коммуникативное качество	1	Лекция	Конспектирование
6.	Точность и логичность как коммуникативные качества	1	Лекция с элементами беседы	Конспектирование, обсуждение лингвистических задач
7.	Доступность, уместность как коммуникативные качества речи	1	Лекция с элементами беседы	Конспектирование, обсуждение лингвистических задач (по речевому этикету)
8.	Действительность как коммуникативное качество речи	1	Лекция с элементами беседы	Конспектирование
9.	Современные речевые реалии. Классификация речевых нарушений.	2	Лекция с элементами беседы	Конспектирование, выполнение упражнений по грамматике
11.	Речевые ошибки	2	Лекция с элементами беседы Практикум	Конспектирование Выполнение упражнений по лексике и статистике, тестовые задания
12.	Речевые недочёты	3	Лекция с элементами беседы Практикум	Конспектирование, Выполнение упражнений по стилистике

Всего 17 часов

В «Автобиографии» Цветаева писала: «Отец-Иван Владимирович Цветаев - профессор Московского университета, основатель и собиратель Музея изящных искусств (ныне Музей изобразительных искусств), выдающийся филолог. Мать - Мария Александровна Мейн - страстная музыкантша, любит стихи и сама их пишет. Страсть к стихам - от матери, страсть к работе и к природе - от обоих родителей» Марина Цветаева получила прекрасное образование, с раннего детства прекрасно знала французский и немецкий языки. Стихи начала писать с пяти лет - по-русски, по-французски и по-немецки. Занятия литературой быстро переросли в подлинную страсть. Марина Цветаева росла среди богов и героев Древней Греции и Древнего Рима, библейских персонажей, немецких и французских романтиков, литературных и исторических лиц и всю жизнь пребывала в этой атмосфере великих творений человеческого духа. Домашняя среда с культом античной и германской культуры способствовали всестороннему эстетическому развитию. Марина Цветаева была вскормлена, взращена на мировой культуре. Она вспоминала, как однажды на ее детский вопрос: что такое Наполеон? − имя, которое она много раз слышала в доме,- мать, от досады и бессилия объяснить, такую, как ей казалось, очевидную вещь, ответила: «Это же в воздухе носится». И она, девочка, поняла эту идиому буквально и недоумевала, что же это за предмет, который «носится в воздухе». Так «носилась в воздухе» цветаевского дома культура человечества.

У Марины и ее сестры Аси было счастливое безмятежное детство, которое закончилось с болезнью матери. Та заболела чахоткой, и врачи прописали ей лечение в мягком климате за границей. С этого времени у семьи Цветаевых началась кочевая жизнь. Они жили в Италии, Швейцарии, Франции, Германии, и девочкам приходилось учиться там в разных частных пансионах. 1905 год они провели в Ялте, а летом 1906г. мать умерла в их доме в Тарусе. Когда умерла Мария Цветаева, Марине было 14 лет. Одиночество, в котором оказалась Марина Цветаева, развило в ее характере необратимые свойства, усугубило трагический склад ее натуры.

С детства Марина Цветаева читала много, беспорядочно, в зависимости от того, кто в данный момент был ее кумиром, чем была захвачена. Письмо Наполеона к Жозефине, «Метаморфозы» Овидия, «Разговоры с Гете» Эккермана, «История государства Российского» Карамзина, «Дуэль и смерть Пушкина» Щеголева, «Происхождение трагедии» Ницше и многие, многие другие. Прибавим к этому, что книги, прочитанные юной Цветаевой, встали бы на полках (по хронологии знакомства с ними) в абсолютно «лирическом» беспорядке, потому что ее чтение, запойное и самозабвенное, было, особенно после кончины матери, достаточно «бессистемным». «Книги мне дали больше, чем люди»,- скажет Цветаева на излёте юности. Конечно, не случайно литература-то и стало главным делом жизни Марины Цветаевой. Дебют поэтессы состоялся в 1910 году, когда вышел первый сборник «Вечерний альбом». В русскую литературу начала ХХ века Цветаева вошла как поэт со своим особенным, уникальным поэтическим миром.

Проза М. Цветаевой

Особенность прозаических произведений Цветаевой

Но наряду со стихами и пьесами Цветаева пишет и прозу, главным образом лирико-мемуарную. Цветаева объясняла начавшуюся постоянную работу над прозой (к концу 20-х и в 30-е годы), лишь эпизодически сопровождающуюся стихами, во многом нуждой: прозу печатали, стихи - нет, за прозу больше платили. Но главное Цветаева считала, что существует на свете не поэзия и проза, а проза и стихи; лучшее, что может быть в литературе,- это лирическая проза. Поэтому проза Цветаевой, не являясь стихом, представляет тем не менее подлинную поэзию - со всеми присущими ей способностями. Цветаевская проза уникальна, резко своеобразна. Поэтесса пишет ряд больших статей и крупных, насыщенных автобиографизмом портретов («Дом у старого Пимена», «Сказка матери», «Кирилловна» и т. д.). Особое место в ее прозаическом наследии занимают большие, мемуарного характера, статьи - надгробия, посвященные Волошину, Мандельштаму, А. Белому. Если все эти произведения расположить в ряд, следуя не хронологии их написания, а хронологии описываемых событий, то мы получим достаточно последовательную и широкую автобиографическую картину, где будет и раннее детство, и юность, Москва, Таруса, Коктебель, гражданская война и эмиграция, а внутри всех этих событий - Мандельштам, Брюсов, Волошин, Есенин, Маяковский, Бальмонт. Главное, что роднит цветаевскую прозу с ее поэзией,- это романтизм, экзальтированность стиля, повышенная роль метафоры, «воздетая» к небу интонация, лирическая ассоциативность. Проза ее так же уплотнена, взрывчата и динамична, так же рискованна и крылата, музыкальна и вихреобразна, как и ее стихи.

Причины обращения к прозе

Первое дошедшее до нас произведение Цветаевой в прозе – «Волшебство в стихах Брюсова» (1910 или 1911г)- маленькая наивная заметка о трехтомнике стихотворений В. Брюсова «Пути и перепутья». Самая значительная часть прозы Цветаевой была создана во Франции, в 30-е (1932-1937) годы. В этом своя закономерность, переплетение внутренних (творческих) и внешних (житейских) причин, их неразъединимость и даже взаимообусловленность. Начиная с середины 20-х годов, Цветаева меньше и меньше пишет лирических стихотворений, а создает произведения большой формы - поэмы и трагедии. Все углубляется ее уход «в себя, в единоличье чувств», все растет отъединенность от окружающего. Подобно своим современникам, русским писателям, оказавшимся на чужбине (Бунину и Куприну), Цветаева ощущает себя непрошенным гостем в чужом доме, которого в любой момент могут унизить, оскорбить. Это чувство усилилось с переездом во Францию. Ее читатель остался на родине, и это-то Цветаева особенно остро ощущала. «Здешнему в искусстве современно прошлое»,- писала она в статье «Поэт и время». Цветаева, в полнейшей искренности, жаловалась В. Н. Буниной в 1935году: «За последние годы я очень мало писала стихов. Тем, что у меня их не брали, меня заставили писать прозу И началась - проза. Очень мной любимая, я не жалуюсь. Но все-таки - несколько насильственная: обреченность на прозаическое слово». А в другом письме выразилась еще категоричней: «Эмиграция делает меня прозаиком». В истории литературы есть немало примеров, когда в зрелые годы поэта проза, в силу многих причин, становилась для него более насущной формой выражения, более объективной, более конкретной и подробной. Главное же - возникла настоятельная потребность в осмыслении жизненных событий, встреч с поэтами, книгами. Так было и с Цветаевой, чья проза была вызвана к жизни в первую очередь творчески-нравственной, исторической необходимостью. Так, ее автобиографическая проза родилась из внутренней потребности воссоздать свое детство, «потому что,- писала Цветаева,- все мы в долгу перед собственным детством, ибо никто (кроме, быть может, одного Гете) не исполнил того, что обещал себе в детстве, в собственном детстве,- и единственная возможность возместить несделанное - это свое детство - воссоздать. И, что еще важнее долга: детство - вечный вдохновляющий источник лирики, возвращение поэта назад, к своим райским истокам» («Поэты с историей и поэты без истории»). Горячее желание спасти от забвения, не позволить уйти в небытие образам своего отца, матери, всего того мира, в котором она выросла и который ее «вылепил», побудило Цветаеву к созданию, одного за другим, автобиографических очерков. Стремление «подарить» читателю своего Пушкина, который вошел в ее жизнь с младенчества, вызвало к жизни два очерка о Пушкине. Так сбывались для Марины Цветаевой пушкинские слова: «Лета к суровой прозе клонят».

Цветаева как читатель А. С. Пушкина

Особенность жанра эссе

В 1936г. появляется эссе «Мой Пушкин». Этот очерк – воспоминание был написан к предстоящему столетию со дня гибели А. С. Пушкина и опубликован в парижском журнале «Современные записки» в 1937 году. В эссе «Мой Пушкин» непринужденно рассказано о том, как ребенок, которому суждено было стать поэтом, с головой окунулся в «свободную стихию» пушкинской поэзии. Рассказано, как всегда у Цветаевой, по-своему, всецело в свете личного душевного опыта. Может быть (и даже весьма вероятно), кое-что в этих воспоминаниях переосмыслено либо досмыслено, но все равно рассказ подкупает удивительно тонким и глубоким проникновением в детскую психологию, в богатую и прихотливую детскую фантазию.

Надо заметить, что произведение «Мой Пушкин» лишено подробного классического литературоведческого анализа. Может потому автором и определён жанр как эссе. Следует напомнить семантику того слова. Эссе (нескл. ср. р. От франц. Essai – буквально «опыт») - ЭТО РАЗНОВИДНОСТЬ ОЧЕРКА - научного, исторического, критического, публицистического характера, в котором главную роль играет не сам факт, а впечатления и ассоциации, которые он вызывает у автора, раздумья и размышленья о жизни, о событиях в науке, искусстве, литературе.

У взрослой Цветаевой не было потребности в полной классической трактовке написанных Пушкиным произведений. Она хотела выразить собственное детское восприятие книг Пушкина. Потому - то столь отрывочны её реплики, не так просты для прочтения и понимания современным читателям. Исходя из психологии особенностей пятилетней девочки, Цветаева вспоминает пушкинские образы, яркие, неординарные поступки этих героев. И эта обрывочность воспоминаний позволяет нам судить о том, что в эссе нашли воплощение самые яркие мысли поэтессы. А сколько ещё осталось за пределами страниц эссе «Мой Пушкин»! Обращаясь к упоминанию того или иного произведения, Цветаева не останавливает свой взор на художественных особенностях пушкинских произведений; ей важно другое: понять, что этот герой собой представляет и почему именно его сохранила наивная, детская читательская душа.

А. Блок говорил: «Мы знаем Пушкина-человека, Пушкина-друга монархии, Пушкина- друга декабристов. Все это бледнеет перед одним: Пушкин- поэт». Для такой оговорки у Блока были серьезные основания. Изучение Пушкина в начале ХХ века настолько разрослось, что превратилось в особую отрасль литературоведения. Но при этом она все больше мельчала, почти целиком уходила в дебри биографии и быта. Пушкин-поэт вытеснялся Пушкиным-лицеистом, Пушкиным-светским щеголем. Возникла необходимость вернуться к настоящему Пушкину.

Думая и говоря о Пушкине, о его гении, о его роли в русской жизни и русской культуре, Цветаева была заодно с Блоком. Она вторит ему, когда говорит: «Пушкин дружбы, Пушкин брака, Пушкин бунта, Пушкин трона, Пушкин света, Пушкин тени, Пушкин Гавриилиады, Пушкин церкви, Пушкин - бесчисленности своих типов и обличий - все это спаяно и держится в нем одним: поэтом»(«Наталья Гончарова»). Из реплики Цветаевой видно, что Пушкин для нее больше, чем человек, он - Поэт. Нельзя передать все, что думала, чувствовала Цветаева о Пушкине. Мы можем лишь сказать, что поэт был поистине ее первой и неизменной любовью.

Мало сказать, что это ее «вечный спутник»: Пушкин, в понимании Цветаевой, был безотказно действующим аккумулятором, питавшим творческую энергию русских поэтов всех поколений: и Тютчева, и Некрасова, и Блока, и Маяковского. И для нее самой «вечно современный» Пушкин всегда оставался лучшим другом, собеседником, советчиком. С Пушкиным она постоянно сверяет свое чувство прекрасного, свое понимание поэзии. При этом в отношении Цветаевой к Пушкину не было решительно ничего от молитвенно - коленопреклоненного почитания литературной «иконы». Цветаева ощущает его не наставником, а соратником.

В отношении Цветаевой к Пушкину, в ее понимании Пушкина, в ее безграничной любви к Пушкину самое важное и решающее - это твердое, непреложное убеждение в том, что влияние Пушкина может быть только освободительным. Порукой этому - сама духовная свобода поэта. В его поэзии, в его личности, в природе его гения Цветаева видит полное торжество той свободной и освобождающей стихии, выражением которой, как она понимает, служит истинное искусство.

Картины, вынесенные из детства, из родительского дома

Начинается эссе с Тайны красной комнаты. «В красной комнате был шкаф»,- пишет Цветаева. Именно в этот шкаф тайно лазила маленькая Марина, чтобы прочитать «Собрание сочинений А. С. Пушкина»: «Толстого Пушкина я читаю в шкафу, носом в книгу и в полку, почти в темноте и почти вплоть Пушкина читаю прямо в грудь и прямо в мозг». Именно с этого шкафа началось формирование Цветаевой как личности, пришла любовь к Пушкину, началась жизнь, полная Пушкина.

Как и всякий читатель, талантливый, вдумчивый, Цветаева обладает способностью видеть, слышать и размышлять. Именно с образного ряда и начинается неспешный рассказ – воспоминание Цветаевой о Пушкине. И первая восстановленная и сохранённая детской памятью картина «Дуэль»– известное полотно Наумова, висевшее «в спальне матери». «С тех пор, как Пушкина на моих глазах на картине Наумова – убилия поделила мир на поэта – и всех». Были в доме в Трёхпрудном переулке ещё две картины, которые упоминает Цветаева в самом начале эссе и которые по словам поэтессы «отлично готовили ребёнка к предназначенному ему страшному веку» –« в столовой «Явление Христа народу» с никогда не разрешённой загадкой совсем маленького и непонятно – близкогоХриста» и «над нотной этажеркой в зале «Татары»,в белых балахонах, в каменном доме без окон, между белых столбов убивающие главного татарина».

Обратим внимание, что упоминание трёх полотен не случайно. Именно с них для маленькой Муси Цветаевой мир поделился на белое и чёрное, на добро и зло.

Цветаева и Памятник – Пушкина

Для маленькой Марины Пушкин был всем. Образ поэта постоянно наполнял воображение ребёнка. И если в общественном сознании, в быту Пушкин окаменевал и бронзовел, превращаясь в «Памятник Пушкина», воздвигнутый в назидание и отрастку тем, кто осмелился переступить в искусстве норму, то для Цветаевой Пушкин был живым, неповторимым, своим.

Поэт был её другом, участником детских игр и первых начинаний. Сложилось у ребёнка и своё собственное видение Памятника Пушкину: «Памятник Пушкина был не памятник Пушкина(родительный падеж), а просто Памятник – Пушкина, в одно слово, с одинаково непонятными и порознь не существующими понятиями памятника и Пушкина. То, что вечно, под дождём и под снегом,прихожу я или ухожу, убегаю или добегаю, стоит с вечной шляпой в руке, называется «Памятник -Пушкина».

Знакомым и привычным был маршрут пеших прогулок: от дома – до Памятника Пушкина. Поэтому можно предположить, что Памятник Пушкина находился недалеко от дома Цветаевых. Каждый день, в сопровождении нянек, маленькая Марина совершала прогулки до памятника. «Памятник Пушкина был одна из двух (третьей не было) ежедневных прогулок –на Патриаршие пруды - или к Памятник-Пушкину». И, конечно же, Цветаева выбирала Памятник Пушкина, ведь на «Патриарших прудах- патриархов не было», а Памятник – Пушкина был всегда. Ещё только завидя памятник, девочка начинала бежать к нему. Добегала, затем задирала голову и долго вглядывалась в лицо гиганта. Существовали у Цветаевой и свои особенные игры с памятником: приставлять к его подножию белую фарфоровую фигурку и сравнивать рост, или вычислять, сколько фигурок (или самих Цветаевых) нужно поставить друг на друга, чтобы получился Памятник Пушкина.

Такие прогулки совершались каждый день и ничуть не надоедали Мусе. Маленькая девочка ходила к Памятник-Пушкину, но однажды сам Памятник-Пушкина пришёл к Цветаевой. А случилось это так.

В дом Цветаевых, известных уважаемых людей, приходили интересные личности. И однажды пришёл сын А. С. Пушкина. Но маленькая Марина, обладающая даром запоминания предметов, а не людей, не запомнила его лица, а только звезду на груди. Так и осталось у неё в памяти, что приходил сын Памятник-Пушкина. «Но скоро и неопределённая принадлежность сына стёрлась: сын Памятник - Пушкина превратился в сам Памятник- Пушкина. К нам в гости приходил сам Памятник - Пушкина. И чем старше я становилась, тем более это во мне сознанием укреплялось: сын Пушкина - тем, что был сын Пушкина, был уже памятник. Двойной памятник его славы и его крови. Живой памятник. Так что сейчас, целую жизнь спустя, я спокойно могу сказать, что в наш трёхпрудный дом, в конце века, в одно холодное белое утро пришёл Памятник – Пушкина».

Памятник - Пушкина был для Марины и первой встречей с чёрным и белым. Цветаевой, выросшей среди античных статуй с их мраморной белизной, Памятник - Пушкина, отлитый из чугуна (а потому-чёрный), был вызовом против стандартности и обыденности. В эссе она вспоминает: «Памятник – Пушкина я любила за черноту, обратную белизне наших домашних богов. У тех глаза были совсем белые, а у Памятник - Пушкина – совсем чёрные, совсем полныеИ если бы мне потом совсем не сказали, что Пушкин негр, я бы знала, что Пушкин –негр». Белый Памятник – Пушкина уже бы не полюбился Цветаевой. Его чернота была для неё символом гения, в жилах которого течёт «чёрная» африканская кровь, но который от этого не перестаёт быть гением.

Так Цветаева оказалась перед выбором. С одной стороны - белые, древние, холодные античные статуи, сопровождающие её с самого рождения. А с другой - чёрный, одинокий, тёплый от африканского солнца Памятник - Пушкина А. М. Опекушина. Нужно было сделать выбор. И, конечно, она выбрала Памятник- Пушкина. Раз и навсегда выбрала «чёрное, а не белое: чёрную думу, чёрную долю, чёрную жизнь».

Но любовь к античности всё равно не исчезла в Цветаевой. В её произведениях много мифологических образов и реминисценций – она, возможно, была последним в России поэтом, для которого античная мифология оказалась необходимой и привычной духовной атмосферой.

Таким образом, можно сказать, что памятник Пушкина был первым Мусиным наставником, с которым она открывала и познавала мир: «Первый урок числа, первый урок масштаба, первый урок материала, первый урок иерархии, первый урок мысли и, главное, наглядное подтверждение всего моего последующего опыта: из тысячи фигурок, даже одна на другую поставленных не сделаешь Пушкина». Эту идею неповторимости поэта Цветаева пронесла через всю жизнь. Она острее других чувствовала величие его гения и уникальность его личности, но выражая восхищение его творчеством, избегала подобострастия и высокомерия.

Своеобразное восприятие М. Цветаевой поэмы А. С. Пушкина «Цыганы»

Обычно, когда дети знакомятся с Пушкиным, они в первую очередь читают «Сказку о царе Салтане», « О мёртвой царевне и семи богатырях», «О золотом петушке» Но Марина Цветаева была не как все дети. Мало того, что с Пушкиным она познакомилась довольно рано, уже в возрасте пяти лет, так и первым её прочитанным произведением были «Цыганы». Странный выбор для ребёнка её возраста. Ведь и сегодня к этому произведению предлагают обратиться уже повзрослевшим читателям, школьникам 13 – 15 лет, у которых накоплен достаточный читательский опыт и уже есть представление о добре и зле, любви и ненависти, дружбе и предательстве, о справедливости, наконец. Быть может, «Цыганы» были первым произведением из «Собрания сочинений Пушкина», того самого синего тома, который хранился в Красной комнате, и поэтому Цветаева начала читать именно его. А может, ей понравилось название, и детское воображение начало рисовать удивительные картиныА ещё детское воображение поразили имена: «Таких имён я никогда не слышала: Алеко, Земфира, и ещё – Старик». И опыта общения с цыганами у девочки не было. «Живых цыган я никогда не видела, но зато отродясь слышала «про цыганку, мою кормилицу», любившую золото, которая вырвала позолоченные серьги «из ушей с мясом и тут же втоптала в паркет».

В эссе взрослая Цветаева комично рисует сцену, как пятилетний ребёнок рассказывает «Цыган» своим слушательницам, а те только и делают, что охают и ахают, переспрашивают юную рассказчицу с недоверием и недоумением, простодушно комментируя услышанное. Анна Саакянц в статье «Проза Марины Цветаевой»замечает: «Цветаевская проза имеет свои отличия. Это - как бы поэзия, подробно пересказанная самим автором». Это особенность не только писательницы, поэтессы Марины Цветаевой, это же и особенность юной читательницы, Муси Цветаевой. Делясь впечатлениями от прочитанного в «Цыганах», переполняемая захлестнувшими её чувствами, мыслями, Мусенька пытается пересказать слушательницам всё, о чём узнала со страниц пушкинской поэмы. Но ей, будущей поэтессе, сделать это крайне трудно. Ей проще говорить стихами. «Ну, был один молодой человек»,- так начинает девочка свой рассказ «про цыган. » – «Нет, был один старик, и у него была дочь. Нет, я лучше стихами скажу. Цыганы шумною толпою – по Бессарабии кочуют - Они сегодня над рекой – В шатрах изодранных ночуют- и так далее – без передышки и без серединных запятых». Если учесть, что девочка рассказывала наизусть, то можно сделать вывод, что любимые «Цыганы» были прочитаны ею не раз и не два

А ещё пушкинские «Цыганы» – это страстная, роковая любовь «молодого человека АЛЭКО»(так Цветаева произносит это удивительное имя) и дочери старика, которую «звали Земфира(грозно и громко) Земфира».

(Попутно заметим, что ещё одна удивительная особенность цветаевского мышления – воспринимать мир и героев не только через зрительный образ, но и через звук. Именно через звучание имён Алэко и Земфира («грозно и громко») поэтесса Цветаева передаёт детскую восторженность любимыми героями). Но «Цыганы» - это и страстная любовь юной читательницы к героям Пушкина. В эссе Цветаева замечает: «Но в конце концов любить и не говорить – разорваться». Так в жизнь пятилетней Мусеньки вошло «совсем новое слово – любовь. Как жарко в груди, в самой грудной ямке (всякий знает!) и никому не говоришь – любовь. Мне всегда было жарко в груди, но я не знала, что это – любовь. Я думала – у всех так, всегда – так».

Именно благодаря Пушкину и его «Цыганам» Цветаева впервые узнала о любви: «Пушкин меня заразил любовью. Словом любовь». Но уже в детском возрасте эта любовь была какая - то не такая: убежавший и невернувшийся кот, уезжающая Августина Ивановна, навсегда убранные в коробки парижские куклы – вот что было любовью. И выражалась она не через встречу и близость, а через разлуку и расставание. И, повзрослев, Цветаева ничуть не изменилась. Её любовь – всегда « поединок роковой», всегда спор, конфликт и чаще всего – разрыв. Сначала нужно было разлучиться, чтобы понять, что любишь.

Цветаева и Пугачёв

Цветаевская любовь непостижима и своеобразна. В некоторых людях она видела то, что не замечали другие, и именно за это – любила. И такой непостижимой, непонятной любовью был Пугачев. В эссе Цветаева, рассказывая, как в ещё раннем детстве полюбила пушкинского Пугачёва, признаётся: «Всё было в том, что я от природы любила волка, а не ягнёнка». Такова была уж её природа – любить наперекор. И далее: «Сказав волк, я назвала Вожатого. Назвав Вожатого – я назвала Пугачёва: волка, на этот раз ягнёнка пощадившего, волка, в тёмный лес ягнёнка поволокшего – любить».

Безусловно, ещё одним произведением, оказавшим огромное влияние на Цветаеву, была «Капитанская дочка». По мнению Цветаевой добро в повести воплощено в Пугачёве. Не в Гринёве, который по - барски снисходительно и небрежно наградил Вожатого заячьим тулупом, а в этом «недобром», «лихом» человеке, «страх – человеке» с чёрными весёлыми глазами, который про тулупчик не забыл. Пугачёв щедро расплатился с Гринёвым за тулупчик: даровал ему жизнь. Но, по Цветаевой, этого мало: Пугачёв уже не хочет расставаться с Гриневым, обещает его «поставить фельдмаршалом», устраивает его любовные дела – а всё это потому, что он просто полюбил прямодушного подпоручика. Так среди моря крови, пролитой беспощадным бунтом, торжествует бескорыстное человеческое добро.

В «Капитанской дочке» Цветаева любит одного Пугачёва. Всё остальное в повести оставляет её равнодушной – и комендант с Василисой Егоровной, и Маша, да, в общем, и сам Гринёв. Зато Пугачёвым она не перестаёт восхищаться – и его самокатной речью, и его глазами, и его бородой. Но больше всего привлекательно и дорого Цветаевой в Пугачёве его бескорыстие и великодушие, чистота его сердечного влечения к Гринёву. Вот что делает Пугачёва самым живым, самым правдивым и самым романтическим героем.

Пушкин в «Капитанской дочке» поднял Пугачёва на «высокий помост» народного предания. Изобразив Пугачёва великодушным героем, он поступил не только как поэт, но и «как народ»: «он правду – исправилдал нам другого Пугачёва, своего Пугачёва, народного Пугачёва». Цветаева зорко разглядела, как уже не Гринёв, а сам Пушкин попал под чары Пугачёва, как он влюбился в Вожатого.

Цветаева размышляет над страницами «Евгения Онегина»

Вообще ЛЮБОВЬ – в бесконечно широком понимании – была главной темой творчества Цветаевой. В это слово она вкладывала безмерно много и не признавала синонимов. Любовь означала для неё отношение к миру, во всей многозначности и противоречивости – как мира, так и её чувств. Любовь в творчестве Цветаевой многолика. Дружба, материнство, снисхождение, презрение, ревность, гордыня, забвение – всё это её лики. Лики разные, но исход один: разлука. Любовь у Цветаевой изначально обречена на разлуку. Радость обречена на боль, счастье – на страдание.

Любовь = разлука

Радость боль

Счастье страдание

Эти формулы не могли возникнуть просто так. Что - то должно было повлиять на Цветаеву, чтобы она раз и навсегда обрекла себя на трагичную жизнь.

Это случилось в музыкальной школе Зограф - Плаксиной, в Мерзляковском переулке. Устроили публичный вечер. «Давали сцену из «Русалки», потом «Рогнеду» – и:

Теперь мы в сад перелетим,

Где встретилась Татьяна с ним

Татьяна и Онегин В первый раз увидев, Цветаева сразу влюбилась. Нет, не в Онегина, «а в Онегина и Татьяну (и, может быть в Татьяну немножко больше), в них обоих вместе, в любовь». Но уже в семилетнем возрасте Цветаева знала, что это за любовь. Своим безошибочным детским чутьём Цветаева определила, что Онегин Татьяну не любит, зато Татьяна любит Онегина. Что у них не та любовь (взаимность), а ТА любовь (обречённая на разлуку). И вот сцена, в которой Татьяна и Онегин стоят в саду возле скамейки, а Онегин признаётся Татьяне в НЕЛЮБВИ, так запечатлелась в сознании ребёнка, что уже никакой другой любовной сцены для Цветаевой не существовало. В эссе Цветаева пишет: «Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь – обрекла ».

Образ Татьяны был предопределяющим: «Если я потом всю жизнь по сей последний день всегда первая писала, первая протягивала руку – и руки, не страшась суда, - то только потому, что на заре моих дней лежащая Татьяна в книге, при свечке, это на моих глазах сделала. И если я потом, когда уходили (всегда – уходили), не только не протягивала вслед рук, а головы не оборачивала, то только потому, что тогда Татьяна застыла статуей ».

Именно Татьяна была для Цветаевой главной любимой героиней романа. Но, несмотря на это, Цветаева не может согласиться с некоторыми её поступками. Когда уже в конце романа Татьяна сидит в зале, читает письмо Евгения Онегина и к ней приходит сам Онегин, Цветаева на месте Татьяны не стала бы, отвергнутая, признаваться: «Я вас люблю, к чему лукавить?» Нет! Душа поэта не позволила бы этого. Цветаева вся – в буре, вихреобразном движении, в действии и поступке, как и её поэзия. Любовные стихи Цветаевой резко противоречат всем традициям женской любовной лирики, в частности – поэзии цветаевской современницы Анны Ахматовой. Трудно представить себе большую противоположность – даже когда они пишут об одном и том же, например, о разлуке с любимым. Где у Ахматовой камерность, строгая гармония, как правило - тихая речь, почти молитвенный шёпот, там у Цветаевой - обращённость ко всему миру, резкие нарушения привычной гармонии, патетические восклицания, крик, «вопль вспоротого нутра». Впрочем, для полного выражения обуревавших её чувств Цветаевой не хватало даже её громкой, захлёбывающейся речи, и она горевала: «Безмерность моих слов – только слабая тень безмерности моих чувств».

Надо заметить, что Татьяна ещё до Цветаевой повлияла на её мать М. А. Мейн. М. А. Мейн по велению отца вышла замуж за нелюбимого. «Моя мать выбрала самый тяжёлый жребий – вдвое старшего вдовца с двумя детьми, влюблённого в покойницу, - на детей и на чужую беду вышла замуж, любя и продолжая любить того, с которым потом никогда не искала встречиТак Татьяна не только на мою жизнь повлияла, но и на самый факт моей жизни: не было бы пушкинской Татьяны – не было бы меня».

Напомним, что Цветаева описывала в эссе события, которые ей особенно запомнились, легли в душу. Поэтому «Евгений Онегин» сводился для неё «к трём сценам: той свечи – той скамьи – того паркета. ». Именно этим сценам Цветаева придавала наибольшее значение и именно в них видела основную суть романа. Прочитав «Евгения Онегина» в семилетнем возрасте, Цветаева лучше других поняла его. В письме к Волошину от 18 апреля 1911 года Марина Цветаева писала: «Дети – не поймут? Дети слишком понимают! Семи лет Мцыри и Евгений Онегин гораздо верней глубже понимаются, чем двадцати. Не в этом дело, не в недостаточном понимании, а в слишком глубоком, слишком чутком, болезненно- верном!»

О чем бы ни писала Цветаева неизменным и главным действующим лицом всегда выступала она сама - поэт Марина Цветаева. Если она не была им в буквальном смысле, она незримо стояла за каждой написанной строкой, не оставляя для читателя самой возможности думать иначе, чем думала она, автор. Притом Цветаева отнюдь не навязывала читателю себя, как грубо и поверхностно писала об ее прозе эмигрантская критика,- она просто жила в каждом своем слове. Собранная воедино, лучшая проза Цветаевой создаёт впечатление большой масштабности, весомости, значимости. Мелочи как таковые у Цветаевой просто перестают существовать. Категоричность и субъективность придавали всей прозе Цветаевой сугубо лирический, личный, иногда интимный характер,- свойства, присущие ее стихотворным произведениям. Да, проза Цветаевой и была прежде всего прозой поэта, а порою - романтическим мифотворчеством.

Иосиф Бродский о Марине Цветаевой...

ЧУЖАЯ МУДРОСТЬ /
"...МАРТЫН БЫЛ ИЗ ТEХ ЛЮДЕЙ, ДЛЯ КОТОРЫХ ХОРОШАЯ КНИЖКА ПЕРЕД СНОМ - ДРАГОЦEННОЕ БЛАЖЕНСТВО. ТАКОЙ ЧЕЛОВEК, ВСПОМНИВ СЛУЧАЙНО ДНЕМ, СРЕДИ ОБЫЧНЫХ СВОИХ ДEЛ, ЧТО НА НОЧНОМ СТОЛИКE, В ПОЛНОЙ СОХРАННОСТИ, ЖДЕТ КНИГА, - ЧУВСТВУЕТ ПРИЛИВ НЕИЗЪЯСНИМОГО СЧАСТЬЯ." (ВЛАДИМИР НАБОКОВ, "ПОДВИГ")
________________________________________________________________________
Ирма Кудрова

Верхнее «до»

Увы, этот сборник приходит к читателю, когда Иосифа Бродского уже нет. Он знал о нашем замысле — собрать воедино его работы о Цветаевой — и одобрял его. Но издание затянулось, поэт его не дождался.

Осенью 1992 года я была участницей международной научной конференции, организованной к столетию со дня рождения Марины Цветаевой. Конференцию проводил колледж города Амхерст в штате Массачусетс (США).

Бродский выступил там последним — и произвел фурор. Слушать его доклад было нелегко: особенность его манеры чтения известна, а тут еще вдобавок он очень спешил, дабы уложиться в регламент — за соблюдением его устроители строго следили. Особенно трудно пришлось, конечно, западным славистам — так быстро он говорил. И все же — поскольку докладчик всласть цитировал цветаевские и пастернаковские тексты — главный пафос предложенного им сопоставления уловили все. Как и несомненное предпочтение мощи цветаевского поэтического дара.

Когда позже участники конференции вышли из здания, где читались доклады, и неторопливо двинулись по территории кампуса, уже стемнело. В центре нашей группы оказался Бродский. Разговор поначалу касался многого и разного. И в какой-то момент — это было естественно после услышанного — речь зашла об оценке таланта Марины Цветаевой на фоне и в сравнении с ее известнейшими современниками. И тут Бродский высказался так категорично, как (насколько я знаю) он никогда не формулировал свою позицию в печати. Он назвал Цветаеву самым крупным поэтом XX столетия. Я попробовала уточнить:

— Среди русских поэтов? Он повторил, раздражаясь:

— Среди поэтов XX века.

Его раздражительность была малоприятна, но мне очень уж хотелось знать его мнение без путаниц и недомолвок, и я продолжала уточнять:

— А Рильке?

И еще назвала чье-то имя, сейчас уже не помню — чье. Бродский повторил, сердясь все более:

— Крупнее Цветаевой в нашем столетии нет поэта.

Однажды, размышляя наедине с собой (и тетрадью) о сложности пастернаковских творений, Цветаева сформулировала мысль о том, что по-настоящему Пастернак «осуществляется» только в талантливом читателе. В таком, который способен к активному сотворчеству и готов к усилиям, подчас утомительным. Но это утомление, записывала Цветаева, сродни усталости рыбака в дни удачного лова. Утомление не растраты, а прибытка. И еще другое сравнение приходило ей в голову. Пастернак не предлагает нам готовое: вот что я сделал — любуйся! (Так творил, по мнению Цветаевой, Бунин.) Пастернак приводит читателя на прииски: вот здесь золото — добывай! Я бился, теперь побейся ты... И только читатель, который готов к такому сотрудничеству, бывает вознагражден сполна. Он слышит глубинный смысл текста, его музыку, скрытые обертоны — и обретает то, с чем становится уже иным человеком.

В записных книжках Цветаевой есть и другое размышление — о себе самой, о своем творчестве. «Иногда я думаю, — записывала она, что я — вода... Можно зачерпнуть стаканом, но можно наполнить и море. Все дело во вместимости сосуда и еще — в размерах жажды...»

Эти цветаевские размышления встают в памяти при чтении статей Иосифа Бродского о его великой соотечественнице.

Слово поэта о поэте всегда обладает для нас особой притягательностью. Ходасевич ли рассказывает нам о Державине и Пушкине, Набоков ли оценивает творчество Ходасевича или Марина Цветаева размышляет о Бальмонте, Пастернаке и Маяковском — всякий раз можно быть уверенным: мы столкнемся с неожиданными ракурсами и акцентами, открывающими с незнакомой нам прежде стороны и того, кому посвящена статья или книга, и самого автора. Сам жанр обеспечивает нам выстраданно-личный подход, собственный взгляд на историю литературы вообще и на ценности поэзии в частности — не зависящие ни от какого очередного увлечения литературоведческой науки. В этой личной позиции, личной заинтересованности — главная прелесть таких работ.

Три статьи Иосифа Бродского о Марине Цветаевой были созданы в разное время. Первая появилась в 1979 году как предисловие к вышедшему тогда в США двухтомнику цветаевской прозы («Поэт и проза»). Вторая — «Об одном стихотворении» — также сыграла роль предисловия, на этот раз к пятитомнику поэзии Цветаевой, начавшему выходить в той же Америке в 1980 году. С третьей работой Бродский выступил на международной научной конференции — о ней я уже упоминала.

Помимо этих статей мы включили в настоящий сборник еще и «Диалог с Иосифом Бродским о Цветаевой», записанный Соломоном Волковым в 90-е годы. Текст «Диалога» до сих пор не публиковался. Между тем он необычайно содержателен и высвечивает исключительную роль Цветаевой в творческом и даже в личностном развитии самого Бродского.

Скажу сразу: язык работ Бродского о Цветаевой далек от обиходного; временами от читателя требуется немалое усилие, чтобы уловить мысль, выраженную с чрезмерной околичностью (точнее сказать, на сугубо своем языке). Признаюсь не без смущения, что иные абзацы первой статьи, например, я не взялась бы пересказать своими словами. Тем не менее достоинства трех статей неоспоримы. Кто действительно любит поэзию Марины Цветаевой, тот уже привык, что истинные сокровища изящной словесности, как правило, нелегки для усвоения.

Работы Бродского замешены на нескрываемом восхищении цветаевским творчеством.

Слова «это ошеломляет» встретятся здесь не однажды. Но при всем при том автор стремится еще и поверить гармонию поэзии осознанием ее чуда. Хотя часто кажется, что он так увлеченно занят предметом (собственно чтением и медитацией над текстом), что цели и задачи этого занятия как бы отходят на второй план. Эта увлеченность приникания к тайне, это очевидное наслаждение мастера чудом истинной поэзии составляют главную чару статей Бродского о Марине Цветаевой.

Другая замечательная их особенность — масштабность подхода и оценок. Вот уж чем мы не избалованы в наше время, упорно сосредоточенное либо на вылавливании эффектных частностей, либо на схоластическом умствовании!

Подойдем, однако, к этому важному утверждению Бродского с некоторым разбегом. Отмечу сначала одно важное обстоятельство.

Во всех суждениях автора обнаруживается превосходная осведомленность как в литературе о Цветаевой, так и в расхожих суждениях, крепко прилепившихся к ее репутации. Скрытая полемика улавливается в пафосе многих его высказываний. Чаще всего Бродский не удостаивает их специального спора, он лишь противопоставляет им собственный взгляд и — это главное! — иной уровень интерпретации. Сама страстность некоторых его формулировок и утверждений выдает резкое неприятие плоских и упорных клише, облюбованных иными критиками, комментаторами и (как выражается автор) увлеченными «специалистами по подноготной».

«Это ошеломляет», повторяет он не однажды в связи с тем или другим цветаевским текстом. И как часто это относится как раз к тому, что так раздражало некогда Георгия Адамовича 1. Критики этого рода свято убеждены, что если им такая поэзия не нравится, следовательно, поэзия и виновата. Но так же как мало иметь уши, дабы слышать музыку, и глаза, чтобы толковать о живописи, так и для того, чтобы оценивать стихи... Хотя со стихами, похоже, все обстоит не столь ясно. Именно профессионалы пера чаше всего не догадываются, что их грамотность и даже литературная начитанность еще совсем не обеспечивают чутья к поэзии. Нечто другое тут необходимо — что имеет отношение скорее к «составу личности», чем к литературному образованию. Но не будем здесь углубляться в эту тему, она уведет нас далеко.

«Примечание к комментарию» — редкий случай, когда Бродский вступает в полемику открыто. Толчком к этой работе послужило резкое несогласие поэта со свежепоявившимися тогда комментариями Е.Б. и Е.В. Пастернак к поэтическому циклу Бориса Пастернака «Магдалина». Бродский этот комментарий решительно опровергает. И в результате собственного анализа и размышлений приходит к выводам абсолютно противоположным. Смелое и одновременно изящное сопоставление «Магдалины» со стихотворением Цветаевой (из цикла, носящего то же название, но созданного на двадцать шесть лет ранее), доставит истинное наслаждение ценителям поэзии.

Другой пример открытой полемики касается авторитетного суждения Анны Ахматовой. Она отмечала, как известно, что стихи Цветаевой обычно начинаются со слишком высокой ноты, что они чрезмерно эмоциональны, взвинченны, а подчас и безвкусны. И вот знаменательный момент: Бродский соглашается с замечанием о «высокой ноте»! И даже добавляет к нему аналогичные. Он говорит о скрытом в цветаевском стихе «рыдании» и о том, что она всегда «работает на голосовом пределе». А в «Диалоге» с С. Волковым он назовет Цветаеву «фальцетом времени».

В статье «Поэт и проза» мы читаем: «Марина часто начинает стихотворение с верхнего «до», — говорила Анна Ахматова. То же самое, частично, можно сказать и об интонации Цветаевой в прозе. Таково было свойство ее голоса, что речь почти всегда начинается с того конца октавы, в верхнем регистре, на его пределе, после которого мыслимы только спуск или в лучшем случае плато. Однако настолько трагичен был тембр ее голоса, что он обеспечивал ощущение подъема при любой длительности звучания. Трагизм этот пришел не из биографии: он был до. Биография с ним только совпала, на него — эхом — откликнулась».

Сформулировав этот постулат уже в первой работе, Бродский и далее характеризует жизненную позицию Цветаевой как стойкий отказ от примирения с существующим миропорядком. «В голосе Цветаевой, — утверждает он, — звучало нечто для русского уха незнакомое и пугающее: неприемлемость мира». Именно поэтому, настаивает Бродский, уже не удастся «втиснуть Цветаеву в традицию русской литературы — с ее главной тенденцией утешительства, оправдания (по возможности на самом высоком уровне) действительности и миропорядка». По стезе максималистского отказа от существующей реальности, говорит автор, «Цветаева прошла дальше всех в русской и, похоже, мировой литературе. В русской во всяком случае она заняла место чрезвычайно отдельное от всех — включая самых замечательных — современников...»

Это суждение очень значимо. Ибо еще при жизни Цветаевой в критической литературе постоянно раздавались голоса, чуть ли не оскорбленные экстатической тональностью ее поэзии. В бесчисленных статьях, публиковавшихся в эмигрантских газетах Парижа, Г. В. Адамович по существу варьировал тот же упрек — то резче, то снисходительнее. Но и это не все. Даже в дни столетия Цветаевой, в наше время, суждения подобного рода агрессивно прозвучали в российской «юбилейной» печати. До сего дня это одно из самых расхожих мест в устах тех, кому цветаевская поэзия попросту противопоказана и кто втайне убежден в завышенности ее современной оценки.

В публикуемом «Диалоге» Соломон Волков — убежденный приверженец «пушкинско-ахматовской» традиции в поэзии (так он сам себя аттестует) — настойчиво спрашивает Бродского: не отпугивает ли его пресловутая эмоциональная взвинченность, «повышенный эмоциональный тонус» Цветаевой. И слышит в ответ: «Ровно наоборот». Почти воинствующе Бродский добавляет: «Никто этого не понимает».

Поэтическая стилистика Цветаевой предопределена особенностями ее мироощущения, и общетеоретически связь эта всеми признается. Но в суждениях конкретных — особенно по поводу непростых и потому некомфортабельных для критика явлений — традиционно забывается. В статьях Бродского на этой краеугольной основе прочно стоят все суждения и оценки.

Ключом к пониманию важнейших черт творчества Марины Цветаевой Бродский считает ее трагедийное восприятие действительности, не чересчур тесно связанное с конкретностями эпохи и биографии. Пристрастие к «верхней ноте» оказывается не причудой или недостатком вкуса: оно вызвано высотой и беспощадностью нравственных требований поэта ко времени и к себе.

К этой характеристике Бродский подверстывает и другие размышления. Он блестяще оспаривает мнение о Цветаевой как о «поэте крайностей». «...Назвать Цветаеву поэтом крайностей нельзя, — утверждает он в статье «Об одном стихотворении», — хотя бы потому, что крайность (дедуктивная, эмоциональная, лингвистическая) — это всего лишь место, где для нее стихотворение начинается... Цветаева — поэт крайностей только в том смысле, что крайность для нее не столько конец познанного мира, сколько начало непознаваемого».

Снова от внешнего Бродский ведет к глубинному. Но говорит он теперь уже о другой черте цветаевского таланта, также высоко им ценимой.

Он называет ее по-разному: устремленностью к метафизическим просторам, духовным (или центробежным) вектором творчества, приверженностью к «правде небесной против правды земной». Мощь, многоплановость и беспощадность мышления, отмечает Бродский, беспрестанно провоцируют Цветаеву подниматься над будничным и бытовым, задаваться труднейшими вопросами и не искать на них легких ответов. Как следствие этого, по неожиданному утверждению поэта, Цветаева является одним из интереснейших современных мыслителей.

В статье о «Новогоднем» отмечена — как ценнейшее свойство цветаевской поэзии — легкость ее взлета от обыденной житейской подробности в заоблачные эмпиреи (как и спуска — в праистоки бытия). То есть именно там, где Адамовичу мерещилась нарочитая выспренность («она постоянно воспаряет безо всякого к тому повода», писал он), Бродский усмотрел замечательное достоинство истинной поэзии.

Благодарным материалом для разговора об этой стороне таланта поэта оказалась как раз поэма «Новогоднее» (в исследовании она названа стихотворением). Тут в полной мере Цветаева сумела, считает Бродский, продемонстрировать свою редкостную способность к масштабному видению земных и внеземных реалий. Бродский потрясен здесь не поэтической, а «душевной оптикой» Цветаевой: когда она оказывается способной увидеть и чернильное пятно на указательном пальце Рильке, и тут же, как бы с одной из дальних звезд, глазами уже умершего поэта — парижское предместье, где она живет, — Беллевю. «Качество зрения определяется метафизическими возможностями индивидуума», формулирует автор статьи.

«Новогоднее» предоставило возможность Бродскому в полную меру наслаждаться высшим, что он ценил в поэзии вообще. По его словам, поэма эта есть «тет-а-тет поэта с вечностью» — и даже «с идеей вечности». В очередной раз отмечая настойчивое цветаевское «стремление взять нотой выше, идеей выше», он говорит: «Действительность для нее — всегда отправная точка, а не точка опоры...»

И снова подчеркивает любимую свою мысль (идущую от раздражения традиционным литературоведением): об автономности, независимости поэтического произведения от «подножного корма» реалий, от буднично понимаемых «жизненных обстоятельств». «Нецелесообразным и предосудительным было бы предаваться — на материале стихотворения — спекуляции относительно «конкретного характера» отношений Цветаевой с Рильке», утверждает Бродский. Ибо не реальные отношения, а прежде всего сама смерть Рильке явилась главным толчком к созданию этого великого (так сказано в очерке) поэтического произведения. Но и вообще, настаивает автор, поводом к стихотворению почти всегда оказывается не реальность, а как раз нереальность. Более того, — продолжает он, — «наличие конкретной, физической реальности, как правило, исключает потребность в стихотворении»!

Кажущиеся парадоксы таких высказываний в высшей степени интересны как некое смотровое окошко в творческую лабораторию поэта.

Гораздо важнее представляется поэту-критику обратить наш взгляд, скажем, на привычный для Цветаевой «навык отстранения» — от действительности, от себя, от мыслей о себе — ради страсти творческого постижения бытия. Неутомимость этой страсти — также, по Бродскому, опознавательная черта цветаевского творчества.

Именно. Вот цитата («Поэт и проза»): «У Цветаевой, — утверждает Бродский, — мнимое «навязывание «себя» происходит... не от одержимости собственной персоной, как принято думать, но от одержимости интонацией, которая ей куда важнее и стихотворения, и рассказа».

Так воспринимает цветаевскую поэзию человек, не обеспокоенный самолюбием, не терзающийся негодованием, если кто-то рядом, отгораживаясь от суеты, высоко подымает подбородок... Ему понятно это отстранение, он хорошо понимает, что стоит за этим...

Уже говорилось, что восхищением перед мощью цветаевского таланта пронизаны все высказывания поэта. Но эссе о «Новогоднем» все-таки выделяется среди других. Если не по форме, то содержанием и пафосом оно представляет собой настоящее объяснение в любви — к Мастеру и личности. Читаешь эту работу, и невольно звучат в памяти строки Цветаевой, переживавшей сходную радость от стихов собрата по поэтическому цеху — Бориса Пастернака, стихов, в которые так хорошо было ей вслушиваться и в которых так естественно — тонуть…

В седину — висок,
В колею — солдат,
— Небо! — морем в тебя окрашиваюсь.
Как на каждый слог —
Что на тайный взгляд
Оборачиваюсь,
Охорашиваюсь.

В перестрелку — скиф,
В христопляску — хлыст,
— Море! — небом в тебя отваживаюсь.
Как на каждый стих,
Что на тайный свист
Останавливаюсь,
Настораживаюсь.

В каждой строчке: стой!
В каждой точке — клад.
— Око! — светом в тебя расслаиваюсь,
Расхожусь. Тоской
На гитарный лад
Перестраиваюсь,
Перекраиваюсь...

У Бродского есть что сказать по поводу каждой, кажется, цветаевской строчки и точки. Очарованность его одушевлена в равной степени и тем, что и тем, как говорит автор «Новогоднего». Она одушевлена поразительной способностью Цветаевой найти нужный ритм — и перепад ритмов, ассоциацию и образ, сравнение, синтаксический ход, даже скобку и тире. Этот любимый ее знак — тире (так сказано в «Поэте и прозе») «многое зачеркивает в русской литературе XX века». «Формально, — убежден Бродский, — Цветаева значительно интересней всех своих современников, включая футуристов, и ее рифмовка изобретательней пастернаковской». Причем изобретательность техническая здесь всегда на службе предмета высказывания, мысли, чувства. Блестящая поэтическая инструментовка «Новогоднего», например, позволила и выразить чувство «невероятной нежности и лиризма», и довести до логического предела мысль, смело проникающую за «завесу зримости».

Можно ли, однако, сказать, что Бродский дает нам в этой лучшей своей работе о Цветаевой образец того, как надо анализировать поэтическое произведение? Мне кажется, нет. Это не образец — просто потому, что мы не в силах его повторить. Такой разговор мог вести только поэт. Более того: поэт такого уровня таланта и личности.

И если это урок, то гораздо больше для читателя, чем для исследователя. Урок того, как надо читать стихи — вбирая их богатство, глубину, емкость смысла — и точность, красоту слова.

Я уверена, что хвала Бродского Цветаевой была так высока и неутомима прежде всего потому, что говорил он о ней не со стороны, а изнутри ее страны. Ибо в картине мира, какая предстает нам в его собственной поэзии, множество точек соприкосновения с цветаевской. И если последняя привнесла новое измерение в поэзию и создала язык для тех явлений и сторон бытия, которые прежде в литературу не прорывались, то в том же русле шло и поэтическое творчество автора представленных в данной книге работ. Генезис Бродского-поэта еще предстоит раскрыть, но главные точки его соприкосновения с Цветаевой — бесспорно содержательные. Они касаются отношения ко Времени и самому Бытию, к жизненному предназначению человека. Анжамбманы же, как и прочие стилевые «переклички» (о которых говорят обычно охотнее всего) — дело только сопутствующее.

Хвала его была так щедра еще и оттого, что он сам был богат. Он не робел перед великим цветаевским даром — он ему радовался. Цветаевские строки всякий раз дарили ему задержку дыхания и мгновения интенсивнейшего существования. Ему не надо было, обдирая руки и колени, штурмовать эту вершину: он легко обнимал ее взглядом. Ибо был соразмерен: он сам был обитателем тех же высот.

Неиссякаемость его хвалы обусловлена и уникальной настроенностью на диапазон цветаевских «волн». Оттого и слух его оказался столь безукоризнен и восприимчив — до малейшего шороха.

Только ли в профессионализме тут дело? Конечно, и в нем. Но главным было то, что сам он принадлежал к той же породе поэтов. В его собственном мироощущении преобладали те же трагические тона; как и Цветаева, он склонен был соизмерять любое явление или частность с вечностью; владела им и вполне сравнимая с цветаевской неукротимая страсть к постижению мира средствами поэтического слова.

Попросту говоря, он узнавал в творчестве Цветаевой дорогое ему, близкое, свое — и потому так легко ловил и взращивал любую ассоциацию, с намека достраивал образную цепь и мысль. В одной из своих записных книжек Цветаева сказала об этом читательском качестве: «Чтобы понимать стихи, то есть брать от них наибольшее, нужно воображение: быстрота и подвижность (гибкость) ассоциаций». Гибкость такого рода у Бродского была редкостной.

И потому, размышляя о своей великой предшественнице, он не на счетах высчитывал ее плюсы и минусы, но, говоря словами той же Цветаевой, позволял себе открытую «роскошь предпочтения». Которую, впрочем, превосходно умел аргументировать.

1997
источник
Это вступительная статья к сборнику «Бродский о Цветаевой: интервью, эссе» (М., «Издательство Независимая газета», 1997 г.).

1. Георгий Адамович (1892— 1972) — русский поэт и критик. В 1923 г. эмигрировал во Францию. Г. В. Адамович не понимал и не принимал цветаевскую поэзию.

В 1934 году была опубликована одна из программных статей М. И. Цветаевой «Поэты с историей и поэты без истории». В этой работе она делит всех художников слова на две категории. К первой относятся поэты «стрелы», т. е. мысли и развития, отражающие изменения мира и изменяющиеся с движением времени, - это «поэты с историей». Вторая категория творцов - «чистые лирики», поэты чувства, «круга» - это «поэты без истории». К последним она относила себя и многих любимых своих современников, в первую очередь - Пастернака.

Одна из особенностей «поэтов круга», по мнению Цветаевой, - лирическая погруженность в себя и, соответственно, отстраненность и от реальной жизни, и от исторических событий. Истинные лирики, считает она, замкнуты на себе и потому «не развиваются»: «Чистая лирика живет чувствами. Чувства всегда - одни. У чувства нет развития, нет логики. Они непоследовательны. Они даны нам сразу все, все чувства, которые когда-либо нам суждено будет испытать; они, подобно пламени факела, отродясь втиснуты в нашу грудь».

Удивительная личностная наполненность, глубина чувств и сила воображения позволяли М. И. Цветаевой на протяжении всей жизни - а для нее характерно романтическое ощущение единства жизни и творчества - черпать поэтическое вдохновение из безграничной, непредсказуемой и в то же время постоянной, как море, собственной души. Иными словами, от рождения до смерти, от первых стихотворных строчек до последнего вздоха она оставалась, если следовать ее собственному определению, «чистым лириком».

Одна из главных черт этого «чистого лирика» - самодостаточность, творческий индивидуализм и даже эгоцентризм. Индивидуализм и эгоцентризм в ее случае - не синонимы эгоизма; они проявляются в постоянном ощущении собственной непохожести на других, обособленности своего бытия в мире иных - нетворческих - людей, в мире быта. В ранних стихах это отъединенность гениального ребенка-поэта, знающего свою правду, от мира взрослых:

Мы знаем, мы многое знаем

Того, что не знают они!
(«В зале», 1908-1910)

В юности - обособленность «безмерной» души в опошленном «мире мер». Это первый шаг к творческому и житейскому антагонизму между «я» и «они» (или «вы»), между лирической героиней и всем миром:

Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, -
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром...
...Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой...
(«Вы, идущие мимо меня...», 1913)

Раннее осознание противостояния поэта и «всего остального мира» сказалось в творчестве молодой Цветаевой в использовании излюбленного приема контраста. Это контраст вечного и сиюминутного, бытия и быта: чужие («не мои») чары «сомнительны», ибо они - чужие, следовательно, «мои» чары - истинные. Это прямолинейное противопоставление осложняется тем, что дополняется контрастом тьмы и света («темная и грозная тоска» - «светловолосая голова»), причем источником противоречий и носителем контраста оказывается сама героиня.

Своеобразие цветаевской позиции - и в том, что ее лирическая героиня всегда абсолютно тождественна личности поэта: Цветаева ратовала за предельную искренность поэзии, поэтому любое «я» стихотворений должно, по ее мнению, полновесно представительствовать за биографическое «я», с его настроениями, чувствами и цельным мироощущением.

Поэзия Цветаевой - прежде всего вызов миру. О любви к мужу она скажет в раннем стихотворении: «Я с вызовом ношу его кольцо!»; размышляя о бренности земной жизни и земных страстей, пылко заявит: «Я знаю правду! Все прежние правды - ложь!»; в цикле «Стихи о Москве» представит себя умершей и противопоставит миру живых, хоронящих ее:

По улицам оставленной Москвы
Поеду - я, и побредете - вы.
И не один дорогою отстанет,
И первый ком о крышку гроба грянет, -
И наконец-то будет разрешен
Себялюбивый, одинокий сон.
(«Настанет день, - печальный, говорят!..», 1916)

В стихах эмигрантских лет цветаевское противостояние миру и ее программный индивидуализм получают уже более конкретное обоснование: в эпоху испытаний и соблазнов поэт видит себя в числе немногих, сохранивших прямой путь чести и мужества, предельной искренности и неподкупности:

Некоторым, без кривизн, -
Дорого дается жизнь.
(«Некоторым - не закон...», 1922)

Трагедия потери родины выливается в эмигрантской поэзии Цветаевой в противопоставление себя - русской - всему нерусскому и потому чуждому. Индивидуальное «я» становится здесь частью единого русского «мы», узнаваемого «по не в меру большим сердцам». В этом «мы» проступает богатство цветаевского «я», которому «скучным и некрасивым» кажется «ваш Париж» по сравнению с русской памятью:

Россия моя, Россия,
Зачем так ярко горишь?
(«Лучина», 1931)

Ho главное противостояние в мире Цветаевой - это вечное противостояние поэта и черни, творца и мещанина. Цветаева утверждает право творца на свой собственный мир, право на творчество. Подчеркивая вечность противостояния, она обращается к истории, мифу, преданию, наполняя их собственными чувствами и собственным мироощущением. Вспомним, что лирическая героиня Марины Цветаевой всегда равна ее личности. Поэтому многие сюжеты мировой культуры, вошедшие в ее поэзию, становятся иллюстрациями к ее лирическим размышлениям, а герои мировой истории и культуры - средством воплощения индивидуального «я».

Так рождается поэма «Крысолов», в основе сюжета которой лежит немецкое предание, под пером поэта получившее иную трактовку - борьбы творчества и мещанства. Так в стихах появляется образ Орфея, разорванного вакханками, - усиливается мотив трагической участи поэта, его несовместимости с реальным миром, обреченности творца в «мире мер». Себя Цветаева осознает «собеседницей и наследницей» трагических певцов:

Крово-серебряный, серебро-

Кровавый след двойной лия,
Вдоль обмирающего Гебра -
Брат нежный мой! Сестра моя!
(«Орфей», 1921)

Для поэзии Цветаевой характерен широкий эмоциональный диапазон. О. Мандельштам в «Разговоре о Данте» цитировал цветаевское выражение «уступчивость речи русской», возводя этимологию слова «уступчивость» к «уступу». Действительно, поэзия Цветаевой строится на контрасте используемой разговорной или фольклорной речевой стихии (ее поэма «Переулочки», например, целиком построена на мелодике заговора) и усложненной лексики. Подобный контраст усиливает индивидуальный эмоциональный настрой каждого стихотворения. Усложнение лексики достигается включением редко употребляемых, часто устаревших слов или форм слова, вызывающих в памяти «высокий штиль» прошлого. В ее стихах встречаются, например, слова «уста», «очи», «лик», «нереида», «лазурь» и т. п.; неожиданные грамматические формы вроде уже знакомого нам окказионализма «лия». Контраст бытовой ситуации и обыденной лексики с «высоким штилем» усиливает торжественность и патетичность цветаевского слога.

Лексический контраст нередко достигается употреблением иноязычных слов и выражений, рифмующихся с русскими словами:

О-де-ко-лонов

Семейных, швейных

Счастий (kleinwenig!)
Взят ли кофейник?..
(«Поезд жизни», 1923)

Для Цветаевой характерны также неожиданные определения и эмоционально-экспрессивные эпитеты. В одном только «Орфее» - «отступающая даль», «крово-серебряный, серебро-кровавый след двойной», «осиянные останки». Эмоциональный накал стихотворения повышается инверсиями («брат нежный мой», «ход замедлялся головы»), патетическими обращениями и восклицаниями:

И лира уверяла: - мира!
А губы повторяли: - жаль!
...Ho лира уверяла: - мимо!
А губы ей вослед: - увы!
...Волна соленая, - ответь!

Вообще в поэзии Цветаевой оживают традиции позднего романтизма с присущими ему приемами поэтической риторики. В «Орфее» риторика усиливает скорбно-торжественное и гневное настроение поэта.

Правда, риторическая величавость, обычно сопровождающаяся смысловой определенностью, не делает ее лирику семантически ясной, прозрачной. Доминирующее личностное начало цветаевской поэзии нередко изменяет семантику общепринятых выражений, придавая им новые смысловые оттенки. В «Орфее» мы встретимся с неожиданным олицетворением «Вдоль обмирающего Гебра». Гебр - река, на берегах которой, согласно мифологическому преданию, погиб Орфей, - в стихотворении принимает на себя часть эмоционального состояния автора и «обмирает», подобно горюющему человеку. Образ «волны соленой» в последнем четверостишии также приобретает дополнительную «горестную» эмоциональную окраску по аналогии с соленой слезой. Личностная доминанта проявляется и в использовании лексических средств: Цветаева нередко создает своеобразные окказионализмы - новые слова и выражения для решения одной конкретной художественной задачи. В основе таких образов - общеупотребительные нейтральные слова («В даль-зыблющимся изголовьем // Сдвигаемые, как венцом...»).

Выразительность стихотворения достигается при помощи эллипсиса (эллипсис - пропуск, умолчание). Цветаевская «оборванная фраза», не завершенная формально мыслью, заставляет читателя замереть на высоте эмоциональной кульминации:

Так, лестницею, нисходящей

Речною - в колыбель зыбей,
Так, к острову тому, где слаще,
Чем где-либо - лжет соловей...

И далее контрастный обрыв настроений: скорбноторжественная тональность картины, «осиянных останков», уплывающих «вдоль обмирающего Гебра», сменяется горечью и гневной иронией по отношению к миру обыденности, в котором никому нет дела до гибели певца:

Где осиянные останки?
Волна соленая, - ответь!

Отличительная особенность цветаевской лирики - неповторимая поэтическая интонация, создаваемая искусным использованием пауз, дроблением лирического потока на выразительные самостоятельные отрезки, варьированием темпа и громкости речи. Интонация у Цветаевой часто находит отчетливое графическое воплощение. Так, поэтесса любит с помощью многочисленных тире выделять эмоционально и семантически значимые слова и выражения, часто прибегает к восклицательным и вопросительным знакам. Паузы передаются с помощью многочисленных многоточий и точки с запятой. Кроме того, выделению ключевых слов способствуют «неправильные» с точки зрения традиции переносы, которые нередко дробят слова и фразы, усиливая и без того напряженную эмоциональность:

Крово-серебряный, серебро-
Кровавый след двойной лия...

Как видим, образы, символы и понятия приобретают в стихах Цветаевой достаточно специфическую окраску. Эта нетрадиционная семантика распознается читателями как неповторимо «цветаевская», как знак ее художественного мира.

То же самое во многом можно отнести и к цветовой символике. Цветаева любит контрастные тона: серебро и огонь особенно близки ее бунтующей лирической героине. Огненные цвета - атрибут многих ее образов: это и горящая кисть рябины, и золото волос, и румянец и т. д. Нередко в ее стихах противостоят друг другу свет и тьма, день и ночь, черное и белое. Краски Марины Цветаевой отличаются смысловой насыщенностью. Так, ночь и черный цвет - это и традиционный атрибут смерти, и знак глубокой внутренней сосредоточенности, ощущение себя наедине с миром и мирозданием («Бессонница»). Черный цвет может служить знаком неприятия мира, погубившего поэта. Так, в стихотворении 1916 года она подчеркивает трагическую непримиримость поэта и черни, будто предугадывая смерть Блока:

Думали - человек!
И умереть заставили.
Умер теперь. Навек.
- Плачьте о мертвом ангеле!
...Черный читает чтец,
Топчутся люди праздные...
- Мертвый лежит певец
И воскресенье празднует.
(«Думали - человек!»)

Поэт, «светоносное солнце», убит бытом, миром обыденности, поставившим ему только «три восковых свечи». Образу Поэта в цветаевских стихах всегда соответствуют «крылатые» символы: орел или орленок, серафим (Мандельштам); лебедь, ангел (Блок). Себя Цветаева тоже постоянно видит «крылатой»: ее душа - «летчица», она «в полете // Своем - непрестанно разбита».

Поэтический дар, по мнению Цветаевой, делает человека крылатым, возносит его над житейской суетой, над временем и пространством, наделяет божественной властью над умами и душами. Согласно Цветаевой, боги говорят устами поэтов, возводя их в вечность. Ho тот же поэтический дар и отбирает очень многое: отбирает у богоизбранного человека его реальную земную жизнь, делает невозможными для него простые радости быта. Гармония с миром для поэта изначально невозможна:

безжалостно и лаконично формулирует Цветаева в стихотворении 1935 года «Есть счастливцы...».

Примирение поэта с миром возможно только в случае его отказа от поэтического дара, от своей «особости». Поэтому Цветаева с юности бунтует против обыденного мира, против беспамятности, серости и смерти:

Все таить, чтобы люди забыли,
Как растаявший снег и свечу?
Быть в грядущем лишь горсточкой пыли
Под могильным крестом? He хочу!
(«Литературным прокурорам», 1911-1912)

В своем бунте поэта против черни, в утверждении себя поэтом Цветаева бросает вызов даже смерти. Она создает воображаемую картину выбора - и предпочитает покаянию и прощению долю отвергнутого миром и отвергающего мир поэта:

Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.

Прорезь зари - и ответной улыбки прорез...
- Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
(«Знаю, умру на заре!..», 1920)

Осмысляя свое место в русской поэзии, Цветаева отнюдь не принижает собственных заслуг. Так, она естественно считает себя «правнучкой» и «товаркой» Пушкина, если не равновеликой ему, то стоящей в том же поэтическом ряду:

Вся его наука, -
Мощь. Светло - гляжу:
Пушкинскую руку
Жму, а не лижу.
(Цикл «Стихи к Пушкину», 1931)

Свое родство с Пушкиным Цветаева видит и в подходе к сути творческого процесса. Поэт, по ее мнению, - всегда работник, созидатель нового, в этом отношении она сравнивает Пушкина с Петром Первым, себя тоже видит труженицей.

Ho при всей близости к Пушкину, увиденному, конечно, по-цветаевски субъективно, при «пушкинском» подходе к теме смерти и творчества - Цветаева остается самобытной. Там, где у Пушкина светлая гармония мудрости и понимания, у нее - трагический разлад, надрыв, бунт. Пушкинские «покой и воля» -- за пределами ее художественного мира. Цветаевский разлад проистекает из противоречия между любовью к жизни, отрицанием смерти и одновременным стремлением к небытию. Собственная смерть - одна из постоянных тем ее творчества («Молитва», «О, сколько их упало в эту бездну...», «Идешь, на меня похожий...», «Настанет день, - печальный, говорят...», «Еще и еще - песни...», «Что, Муза моя? Жива ли еще?...», «Стол» и т. д.). Ее любимые образы - Орфей и Офелия, ставшие в стихах символами песни и смерти:

Так - небескорыстною

Жертвою миру:
Офелия - листья,

Орфей - свою лиру...
- А я?
(«По набережным, где серые деревья...», 1923)

В творчестве Цветаевой есть интересная черта: часто крупные темы выливаются в стихотворения-миниатюры, представляющие собой своеобразную квинтэссенцию ее чувств и лирических размышлений. Таким стихотворением можно назвать «Вскрыла жилы: неостановимо...» (1934), в котором слились и сравнение творческого акта с самоубийством, и мотив вечного конфликта художника с не понимающим его «плоским» миром. В этой же миниатюре - осознание вечного круговорота бытия - смерть, питающая землю, - из которой растет тростник, - питает будущую жизнь, подобно тому, как каждый «пролитый» стих питает творчество настоящего и будущего. Кроме того, миниатюра раскрывает также цветаевскую идею «сосуществования» времен (прошлого и будущего) - в настоящем, идею творения во имя будущего, часто - мимо настоящего, вопреки сегодняшнему непониманию («через край - и мимо»).

Даже цветаевская страстность передана здесь, но не через дробление фразы, а с помощью повторов, придающих эмоциональный накал действию - «выхлесту» жизни и стиха («неостановимо», «невосстановимо» и т.д.). Причем одни и те же слова, относящиеся и к жизни, и к стиху, подчеркивают неразрывность жизни, творчества и смерти художника, всегда живущего на последнем вздохе. Эмоциональное напряжение достигается и графическими средствами - выделением ключевых слов с помощью знаков препинания:

Вскрыла жилы: неостановимо,

Невосстановимо хлещет жизнь.

Подставляйте миски и тарелки!
Всякая тарелка будет - мелкой,
Миска - плоской.
Через край - и мимо -
В землю черную, питать тростник.

Невозвратно, неостановимо,
Невосстановимо хлещет стих.

Одно из наиболее характерных состояний Цветаевой-поэта - состояние абсолютного одиночества. Оно вызвано постоянным противостоянием с миром, а также характерным для Цветаевой внутренним конфликтом между бытом и бытием.

Этот конфликт пронизывает все ее творчество и приобретает самые разные оттенки: это несовместимость небесного и земного, ада и рая, демонического и ангельского начал в человеке; высокого избранничества поэта с его мирским существованием. И в центре этого конфликта - сама Марина Цветаева, совмещающая в себе и демонизм, и ангельское начало. Порой она видит разрешение конфликта в собственной смерти: у «новопреставленной болярыни Марины» сквозь повседневное лицо «проступит лик». В 1925 году Цветаева раскрывает суть вечного своего внутреннего противоборства:

Жив, а не умер
Демон во мне!
В теле - как в трюме,
В себе - как в тюрьме.

...В теле - как в крайней

Маски железной.
(«Жив, а не умер...»)

Вечный цветаевский конфликт бытового с бытийным не мог не породить романтического двоемирия в ее поэзии. Цветаева не любила свою эпоху, часто искала душевную гармонию в обращении к прошлому: «Томных прабабушек слава, // Домики старой Москвы» противостоят в ее мире современным «уродам в пять этажей», а XX веку, в котором Цветаевой было трудно, - романтическое прошлое XVII-XVIII веков. Так приходят в ее художественный мир Казанова (драма «Феникс»), Кавалер де Грие и Дон Жуан, которым она, каждому на свой лад, признается в личной любви. XIX век представляют герои Отечественной войны 1812 года; Смутное время русской истории воплощено в образах Лжедмитрия и Марины Мнишек; об античности, средних веках и Ренессансе напоминают Федра, Орфей, Орлеанская дева, герои «Гамлета» и т. д. Цветаева утверждает в своих стихах идеал мужского рыцарства, отсюда ее стремление к героическим и страдающим натурам, отсюда и увлечение романтическими художественными деталями. Частыми атрибутами ее произведений становятся меч (шпага, кинжал, клинок) и плащ. Это многомерные художественные образы, ставшие знаками рыцарства, чести и мужества. Меч приобретает дополнительное значение единства противоположностей (двуострота клинка): любви и ненависти, связанности и разрозненности в рамках единой лирической ситуации:

Двусторонний клинок - рознит?
Он же сводит! Прорвав плащ!
Так своди же нас, страж грозный,
Рана в рану и хрящ в хрящ!
(«Клинок», 1923)

Плащ - неизменный атрибут высокого ученичества и служения, любви и преданности, плащ - своеобразное лирическое «пространство дома», защищающее «от всех обид, от всей земной обиды», плащ - это верное сердце и воинственность (цикл «Ученик», 1921).

Одиночество лирической героини Цветаевой раскрывается по-разному. Это одиночество несбывшейся любви или дружбы, одиночество поэта, противостоящего миру. Исполнена символической значительности в поэзии Цветаевой лирическая ситуация сиротства (циклы «Ученик», «Деревья», «Стихи к сироте» и др.).

В понимании одиночества творца Цветаева следует традиции Баратынского, обращавшегося к «читателю в потомстве». Ho - и в этом своеобразие Цветаевой - позиция крайнего индивидуализма и погруженности в себя лишили ее «друга в поколеньи». Земная дружба не могла растопить ее одиночества. В стихотворении «Роландов рог» (1921) она дает себе выразительную характеристику: «Одна из всех - за всех - противу всех!» Свой зов она адресует потомкам, читателям будущего.

«России меня научила революция», - скажет зрелая Цветаева. Россия всегда была в ее крови - с ее историей, бунтующими героинями, цыганами, церквями и Москвой. Вдали от родины Цветаева пишет многие из своих наиболее русских вещей: поэмы, основанные на фольклорном материале и стилистике народной песенной речи («Переулочки», «Молодец»); многочисленные стихотворения, прозаические сочинения («Мой Пушкин», «Пушкин и Пугачев», «Наталья Гончарова. Жизнь и творчество»). Русскость Цветаевой приобретает в эмиграции трагическое звучание потери родины, сиротства: «По трущобам земных широт // Рассовали нас, как сирот». Отлучение от родины, по Цветаевой, для русского смертельно: «Доктора узнают нас в морге // По не в меру большим сердцам».

Трагизм цветаевской тоски по России усиливается и тем, что тоскует поэт опять-таки по несбывшемуся, ибо «Той России - нету, // Как и той меня». Знаком той - цветаевской - России в поздней лирике остается любимая с юности рябина - последнее спасение в чужом мире:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все - равно, и все - едино.
Ho если по дороге - куст
Встает, особенно - рябина...
(«Тоска по родине!», 1934)

С детства Марина Цветаева мечтала о яркой, наполненной жизни. Она признается в «Молитве» (1909):

Я жажду сразу - всех дорог!
Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой...

От этой юношеской жажды полноты бытия ее героиня будет принимать самые различные облики: бунтарки, страдалицы, цыганки, странницы, женщины, стремящейся к уютному семейному счастью.

Все ее произведения предельно лиричны, будь то собственно лирические жанры, поэмы или жанры письма, эссе, статьи. Все подчинено личному, субъективному началу. Эссе о Пушкине она дала «лирическое» название - «Мой Пушкин» - и передала в нем подчеркнуто личностное видение и понимание великого поэта и его произведений. Стилистика статей Цветаевой близка поэзии ориентацией на эмоционально-экспрессивную разговорную речь. Даже пунктуация цветаевской прозы любого жанра совершенно субъективна.

Статьи Цветаевой - самое достоверное свидетельство своеобразия ее художественного мира. В программной статье «Поэты с историей и поэты без истории», о которой уже шла речь, Цветаева размышляет: «Сама лирика, при всей своей обреченности на самое себя, неисчерпаема. (Может быть, лучшая формула лирики и лирической сущности: обреченность на неисчерпаемость!) Чем больше черпаешь, тем больше остается. Потому-то она никогда не исчезает. Потому-то мы с такой жадностью бросаемся на каждого нового лирика: а вдруг душа, и тем утолить нашу? Словно все они опаивают нас горькой, соленой, зеленой морской водой, а мы каждый раз не верим, что это - питьевая вода. А она снова - горькая! (He забудем, что структура моря, структура крови и структура лирики - одна и та же.)»

«Всякий поэт по существу эмигрант, даже в России, - пишет Марина Цветаева в статье «Поэт и время». - Эмигрант Царства Небесного и земного рая природы. На поэте - на всех людях искусства - но на поэте больше всего - особая печать неуюта, по которой даже в его собственном доме - узнаешь поэта. Эмигрант из Бессмертья в время, невозвращенец в свое небо».

Вся лирика Цветаевой по сути - лирика внутренней эмиграции от мира, от жизни и от себя. В XX веке она ощущала себя неуютно, ее манили эпохи романтического прошлого, а в период эмиграции - дореволюционная Россия. Эмигрант для нее - «Заблудившийся между грыж и глыб // Бог в блудилище»; его определение сближается с определением поэта:

Лишний! Вышний! Выходец! Вызов! Ввысь
He отвыкший... Виселиц

He принявший... В рвани валют и виз

Веги - выходец.
(«Эмигрант», 1923)

В связи с этим особого внимания заслуживает отношение Цветаевой к самой категории времени. В стихотворении 1923 года «Хвала времени» она утверждает, что «мимо родилась // Времени!» - время ее «обманывает», «обмеривает», «роняет», поэт за временем «не поспевает». Действительно, Цветаевой неуютно в современности, «время ее души» - это всегда недостижимые и безвозвратно ушедшие эпохи прошлого. Когда же эпоха становится прошлой, она обретает в душе и лирике Цветаевой черты идеала. Так было с дореволюционной Россией, которая в эмигрантскую пору стала для нее не только утерянной любимой родиной, но и «эпохой души» («Тоска по родине», «Дом», «Лучина», «Наяда», «Плач матери по новобранцу» и т. д., «русские» поэмы - «Молодец», « Переулочки », «Царь-Девица»).

О восприятии поэтом времени Цветаева написала в статье «Поэт и время». Цветаева считает современными не поэтов «социального заказа», а тех, кто, даже не принимая современности (ибо каждый имеет право на собственное «время души», на любимую, внутренне близкую эпоху), пытается ее «гуманизировать», бороться с ее пороками.

В то же время каждый поэт, по ее мнению, сопричастен вечности, ибо гуманизирует настоящее, творит для будущего («читателя в потомстве») и впитывает опыт мировой культурной традиции. «Всякая современность в настоящем - сосуществование времен, концы и начала, живой узел - который только разрубить», - размышляет Цветаева. Цветаевой присуще обостренное восприятие конфликта между временем и вечностью. Под «временем» она понимает сиюминутность, преходящую и проходящую современность. Символы же вечности и бессмертия в ее творчестве - вечно земная природа и неземные миры: небо (ночь, день), море и деревья.

Творчество Марины Цветаевой выдающееся и самобытное явление как культуры серебряного века, так и всей истории русской литературы. Она принесла в русскую поэзию небывалую дотоле глубину и выразительность лиризма. Благодаря ей русская поэзия получила новое направление в самораскрытии женской души с ее трагическими противоречиями.

Почти не затронув трагической истории XX века в своем творчестве, она раскрыла трагедию мироощущения человека, живущего, по словам О. Мандельштама, в «огромное и жестоковыйное столетие».