Женщины в концентрационных лагерях. Преступления нацистов
1. Ирма Грезе
Ирма Грезе — (7 октября 1923 - 13 декабря 1945) - надзирательница нацистских лагерей смерти Равенсбрюк, Аушвиц и Берген-Бельзен.
Среди прозвищ Ирмы были «Светловолосый дьявол», «Ангел смерти», «Прекрасное чудовище». Для пыток над заключенными она использовала эмоциональные и физические методы, забивала насмерть женщин и наслаждалась произвольным отстрелом заключенных. Она морила голодом своих собак, чтобы потом натравливать их на жертв, и лично отбирала сотни людей для отправки в газовые камеры. Грезе носила тяжёлые сапоги, при ней всегда, помимо пистолета, был плетёный кнут.
В западной послевоенной прессе постоянно обсуждались возможные сексуальные девиации Ирмы Грезе, её многочисленные связи с эсэсовцами из охраны, с комендантом Берген-Бельзена Йозефом Крамером («Бельзенским зверем»).
17 апреля 1945 года, она была взята в плен англичанами. Бельзенский процесс, инициированный британским военным трибуналом, продолжался с 17 сентября по 17 ноября 1945 года. Вместе с Ирмой Грезе на этом процессе рассматривались дела других работников лагеря - коменданта Йозефа Крамера, надзирательницы Юанны Борманн, медсестры Элизабет Фолькенрат. Ирма Грезе была признана виновной и приговорена к повешению.
В последнюю ночь перед казнью Грезе смеялась и распевала песни вместе со своей коллегой Элизабет Фолькенрат. Даже когда на шею Ирме Грезе набросили петлю, лицо её осталось спокойным. Её последним словом было «Быстрее», обращённое к английскому палачу.
2. Ильза Кох
Ильза Кох — (22 сентября 1906 - 1 сентября 1967) - немецкая деятельница НСДАП, жена Карла Коха, коменданта концлагерей Бухенвальд и Майданек. Наиболее известна под псевдонимом как «Фрау Абажур» Получила прозвище «Бухенвальдская ведьма» за жестокие пытки заключённых лагеря. Кох также обвинялась в изготовлении сувениров из человеческой кожи (однако на послевоенном процессе над Ильзе Кох достоверных доказательств этого предъявлено не было).
30 июня 1945 года Кох была арестована американскими войсками и в 1947 году приговорена к пожизненному заключению. Однако спустя несколько лет американский генерал Люциус Клей, военный комендант американской оккупационной зоны в Германии, освободил её, сочтя обвинения в отдании приказов о казни и изготовлении сувениров из человеческой кожи недостаточно доказанными.
Это решение вызвало протест со стороны общественности, поэтому в 1951 году Ильза Кох была арестована в Западной Германии. Немецкий суд вновь приговорил её к пожизненному заключению.
1 сентября 1967 года Кох покончила жизнь самоубийством, повесившись в камере баварской тюрьмы Айбах.
3. Луиза Данц
Луиза Данц — род. 11 декабря 1917 - надзирательница женских концентрационных лагерей. Была приговорена к пожизненному заключению, но позже выпущена.
Она начала работать в концлагере Равенсбрюк, затем её перевели в Майданек. Позднее Данц служила в Освенциме и Мальхове.
Заключённые впоследствии рассказывали, что подвергались жестокому обращению со стороны Данц. Она избивала их, конфисковывала выданную на зиму одежду. В Мальхове, где Данц имела должность старшей надзирательницы, она морила заключённых голодом, не выдавая пищу по 3 дня. 2 апреля 1945 года она убила несовершеннолетнюю девочку.
Данц была арестована 1 июня 1945 года в Лютцове. На продолжавшемся с 24 ноября 1947 по 22 декабря 1947 суде Высшего национального трибунала она была приговорена к пожизненному лишению свободы. Освобождена в 1956 году по состоянию здоровья (!!!). В 1996 году против неё выдвинули обвинение в вышеупомянутом убийстве ребёнка, но оно было снято после того, как доктора сказали, что Данц будет слишком тяжело перенести повторное тюремное заключение. Она проживает в Германии. Сейчас ей 94 года.
4. Дженни-Ванда Баркманн
Дженни-Ванда Баркманн — (30 мая, 1922 - 4 июля, 1946) В период с 1940 по декабрь 1943 года работала фотомоделью. В январе 1944 года она стала надзирательницей в небольшом концентрационном лагере Штуттгоф, где она прославилась жестоким избиением заключённых-женщин, некоторых из них она забивала до смерти. Она также участвовала в отборе женщин и детей в газовые камеры. Она была настолько жестокой но при этом очень красивой, что женщины-заключенные прозвали её «Прекрасным Призраком».
Дженни бежала из лагеря в 1945 году, когда советские войска начали подходить к лагерю. Но была поймана и арестована в мае 1945 при попытке покинуть вокзал в Гданьске. Она, как говорят, заигрывала с охранявшими её милиционерами и не особо волновалась за свою судьбу. Дженни-Ванда Баркманн была признана виновной, после чего ей дали сказать последнее слово. Она заявила, «Жизнь действительно большое удовольствие, а удовольствие, как правило, недолго».
Дженни-Ванда Баркманн была публично повешена на Бискупской Горке недалеко от Гданьска 4 июля 1946 года. Ей было всего 24 года. Её тело было сожжено, а прах был публично смыт в уборной того дома, где она родилась.
5. Герта Гертруда Боте
Герта Гертруда Боте — (8 января 1921 - 16 марта 2000) - надзирательница женских концентрационных лагерей. Была арестована по обвинению в военных преступлениях, но позже выпущена.
В 1942 году получила приглашение на работу надзирательницей в концентрационный лагерь Равенсбрюк. После четырёхнедельного предварительного обучения Боте была отправлена в Штуттгоф, концлагерь, находившийся поблизости от города Гданьска. В нём Боте получила прозвище «Штуттгофская садистка» из-за жестокого обращения с женщинами-заключёнными.
В июле 1944 года была послана Гердой Штайнхофф в концлагерь Бромберг-Ост. С 21 января 1945 Боте была надзирательницей во время марша смерти заключённых, проходившего от центральной Польши до лагеря Берген-Бельзен. Марш закончился 20-26 февраля 1945 года. В Берген-Бельзене Боте руководила отрядом женщин, состоявшим из 60-и человек и занимавшимся производством древесины.
После освобождения лагеря была арестована. На Бельзенском суде была приговорена к 10 годам заключения. Отпущена ранее указанного срока 22 декабря 1951 года. Умерла 16 марта 2000 года в Хантсвилле, США.
6. Мария Мандель
Мария Мандель (1912-1948) - нацистская военная преступница. Занимая в период 1942-1944 годов пост начальницы женских лагерей концентрационного лагеря Аушвиц-Биркенау, впрямую ответственна за смерть около 500 тысяч женщин-заключённых.
Коллеги по службе описывали Мандель как «чрезвычайно умного и преданного своему делу» человека. Заключённые Аушвица между собой называли её чудовищем. Мандель лично производила отборы заключённых, и тысячами отправляла их в газовые камеры. Известны случаи, когда Мандель лично на время брала под своё покровительство нескольких заключённых, а когда они ей наскучивали, вносила их в списки к уничтожению. Также, именно Мандель принадлежит идея и создание женского лагерного оркестра, встречавшего у ворот новоприбывших заключённых весёлой музыкой. По воспоминаниям выживших, Мандель была меломанкой и хорошо относилась к музыкантам из оркестра, лично приходила к ним в барак с просьбой что-нибудь сыграть.
В 1944 году Мандель была переведена на пост начальницы концлагеря Мульдорф, одной из частей концлагеря Дахау, где и прослужила до окончания войны с Германией. В мае 1945 года она сбежала в горы в районе её родного города - Мюнцкирхена. 10 августа 1945 года Мандель была арестована американскими войсками. В ноябре 1946 года она как военная преступница была передана польским властям по их запросу. Мандель была одной из главных фигуранток процесса над работниками Освенцима, состоявшегося в ноябре-декабре 1947 года. Суд приговорил её к смертной казни через повешение. Приговор был приведён в исполнение 24 января 1948 года в краковской тюрьме.
7. Хильдегард Нойманн
Хильдегард Нойманн (4 мая 1919, Чехословакия - ?) - старшая надзирательница в концлагерях Равенсбрюк и Терезиенштадт, начала свою службу в концентрационном лагере Равенсбрюк в октябре 1944, став сразу обер-надзирательницей. По причине хорошей работы, она была переведена в концлагерь Терезиенштадт в качестве руководителя всех надзирательниц лагеря. Красавица Хильдегард, по отзывам заключенных, была жестокой и беспощадной по отношению к ним.
Она контролировала от 10 до 30 женщин-полицейских и более 20000 женщин-еврейских заключённых. Нойманн также способствовала депортации из Терезиенштадта более чем 40000 женщин и детей в лагеря смерти Освенцим (Аушвиц) и Берген-Бельзен, где большинство из них были убиты. По оценкам исследователей, более чем 100 000 евреев были депортированы из лагеря Терезиенштадт и были убиты или умерли в Освенциме и Берген-Бельзене, ещё 55 000 погибли в самом Терезиенштадте.
Нойманн покинула лагерь в мае 1945 года и не понесла уголовной ответственности за военные преступления. Последующая судьба Хильдегард Нойманн неизвестна.
Задачей фашистских концлагерей было уничтожить личность. Тех, кому повезло меньше, уничтожали физически, кому «больше» – морально. Даже имя человека переставало здесь существовать. Вместо него был только идентификационный номер, которым называл себя в своих мыслях даже сам заключенный.
Прибытие
Имя было отнято, как и все то, что напоминало о прошлой жизни. В том числе одежда, которая была на них, когда их привезли сюда – в ад. Даже волосы, которые сбривали и у мужчин, и у женщин. Волосы последних шли на «пух» для подушек. Человеку оставался только он сам – голый, как в первый день творения. А спустя какое-то время и тело изменялось до неузнаваемости – худело, не оставалось даже небольшой подкожной прослойки, формирующей естественную плавность черт.Но перед этим людей несколько дней везли в вагонах для скота. В них негде было даже сесть, не говоря уже о том, чтобы лечь. Их просили взять с собой все самое ценное – они думали, что их везут на Восток, в трудовые лагеря, где они будут спокойно жить и трудиться на благо Великой Германии.
Будущие узники Освенцима, Бухенвальда и других лагерей смерти попросту не знали, куда их везут и зачем. После прибытия у них отбиралось абсолютно все. Ценные вещи нацисты забирали себе, а «бесполезные», такие как молитвенники, семейные фотографии и проч., отправлялись на помойку. Затем новоприбывшие проходили отбор. Их выстраивали в колонну, которая должна была двигаться мимо эсэсовца. Тот мельком осматривал каждого и, ни говоря ни слова, показывал пальцем либо налево, либо направо. Старики, дети, калеки, беременные женщины – любой, кто выглядел болезненным и слабым, – отправлялись налево. Все остальные – направо.
«Первую фазу можно охарактеризовать как «шок прибытия», хотя, конечно, психологически шоковое воздействие концлагеря может предшествовать фактическому попаданию в него, – пишет в своей книге «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере» бывший узник Освенцима, знаменитый австрийский психиатр, психолог и невролог Виктор Франкл. – Я спросил у заключенных, уже давно находившихся в лагере, куда мог подеваться мой коллега и друг П., с которым мы вместе приехали. – Его послали в другую сторону? – Да, – ответил я. – Тогда ты увидишь его там. – Где? Чья-то рука указала мне на высокую дымовую трубу в нескольких сотнях метров от нас. Из трубы вырывались острые языки пламени, освещавшие багровыми всполохами серое польское небо и превращавшиеся в клубы черного дыма. – Что там? – Там твой друг парит в небесах, – прозвучал суровый ответ».
Знаменитый австрийский психиатр, психолог и невролог Виктор Франкл
Новоприбывшие не знали, что те, кому указали следовать «налево», были обречены. Им приказывали раздеться и пройти в специальное помещение – якобы для того, чтобы принять душ. Никакого душа, конечно, там не было, хотя душевые отверстия для видимости вмонтированы были. Только через них шла не вода, а засыпаемые нацистами кристаллы циклона Б – смертельно ядовитого газа. Снаружи заводили несколько мотоциклов, чтобы заглушить крики умирающих, но сделать это не удавалось. Через какое-то время помещение открывали и осматривали трупы – все ли были мертвы. Известно, что поначалу эсэсовцы не знали точно смертельную дозу газа, поэтому засыпали кристаллы наугад. И некоторые выживали, испытывая страшные муки. Их добивали прикладами и ножами. Затем тела перетаскивали в другое помещение – крематорий. Через несколько часов от сотен мужчин, женщин и детей оставался лишь пепел. Практичные нацисты все пускали в дело. Этот пепел шел на удобрения, и среди цветов, краснощеких помидоров и пупырчатых огурцов то и дело находили непрогоревшие фрагменты человеческих костей и черепов. Часть пепла высыпали в реку Вислу.
Современные историки сходятся во мнении, что в Освенциме было уничтожено от 1,1 до 1,6 млн человек, большинство из которых были евреями. Эта оценка получена косвенным путем, для чего проводилось изучение списков на депортацию и подсчет данных о прибытии железнодорожных составов в Освенцим. Французский историк Жорж Веллер в 1983 году одним из первых использовал данные о депортации, на их основе оценив количество убитых в Освенциме в 1 613 000 человек, 1 440 000 из которых составляли евреи и 146 тыс. – поляки. В более поздней, считающейся наиболее авторитетной на сегодня работе польского историка Францишка Пипера приводится следующая оценка: 1,1 млн евреев, 140-150 тыс. поляков, 100 тыс. русских, 23 тыс. цыган.
Те, кто прошел процесс отбора, оказывались в помещении под названием «Сауна». В нем тоже были душевые, но уже настоящие. Здесь их мыли, брили и выжигали идентификационные номера на руках. Только здесь они узнавали, что их жены и дети, отцы и матери, братья и сестры, которых увели налево, были уже мертвы. Теперь им предстояла борьба за собственное выживание.
Печи крематория, где сжигали людей
Черный юмор
Прошедший через ужас немецкого концлагеря психолог Виктор Франкл (или номер 119104, которым он хотел подписать свою книгу) попытался провести анализ психологической трансформации, через которую прошли все узники лагерей смерти.По словам Франкла, первое, что испытывает человек, попавший на фабрику смерти, это шок, который сменяется так называемым «бредом помилования». Человеком начинают овладевать мысли, что именно его и его близких должны отпустить или хотя бы оставить в живых. Ведь как так может быть, что его вдруг могут убить? Да и за что?..
Затем неожиданно наступает стадия черного юмора. «Мы ведь поняли, что нам уже нечего терять, кроме этого до смешного голого тела, – пишет Франкл. – Еще под душем мы стали обмениваться шутливыми (или претендующими на это) замечаниями, чтобы подбодрить друг друга и прежде всего себя. Кое-какое основание для этого было – ведь все-таки из кранов идет действительно вода!»
Обувь погибших узников концентрационного лагеря Освенцим
Кроме черного юмора появилось и что-то вроде любопытства. «Лично мне такая реакция на чрезвычайные обстоятельства была уже знакома совсем из другой области. В горах, при обвале, отчаянно цепляясь и карабкаясь, я в какие-то секунды, даже доли секунды испытывал что-то вроде отстраненного любопытства: останусь ли жив? Получу травму черепа? Перелом каких-то костей?» – продолжает автор. В Аушвице (Освенциме) у людей тоже на короткое время возникало состояние некоей отстраненности и почти холодного любопытства, когда душа словно отключалась и этим пыталась защититься от окружавшего человека ужаса.
На каждой койке, представлявшей собой широкие нары, спали от пяти до десяти заключенных. Они были покрыты собственными экскрементами, все вокруг кишело вшами и крысами.
Умирать не страшно, страшно – жить
Ежеминутная угроза гибели хотя бы ненадолго приводила почти каждого из узников к мысли о самоубийстве. «Но я, исходя из моих мировоззренческих позиций <...> в первый же вечер, прежде чем заснуть, дал себе слово «не бросаться на проволоку». Этим специфическим лагерным выражением обозначался здешний способ самоубийства – прикоснувшись к колючей проволоке, получить смертельный удар тока высокого напряжения», – продолжает Виктор Франкл.Впрочем, самоубийство как таковое в принципе теряло смысл в условиях концентрационного лагеря. На какую продолжительность жизни могли рассчитывать его узники? Еще день? Месяц или два? До освобождения дошли единицы из тысяч. Поэтому, находясь еще в состоянии первичного шока, заключенные лагеря совсем не боятся смерти и рассматривают ту же газовую камеру как нечто, что способно избавить их от заботы о самоубийстве.
Франкл: «В аномальной ситуации именно аномальная реакция становится нормальной. И психиатры могли бы подтвердить: чем нормальнее человек, тем естественнее для него аномальная реакция, если он попадает в аномальную ситуацию, – к примеру, будучи помещен в психиатрическую лечебницу. Так и реакция заключенных в концлагере, взятая сама по себе, являет картину ненормального, неестественного душевного состояния, но рассмотренная в связи с ситуацией, она предстает как нормальная, естественная и типичная».
Всех больных отправляли в лагерный госпиталь. Пациентов, которым не удавалось быстро встать на ноги, убивал врач-эсэсовец инъекцией карболовой кислоты в сердце. Нацисты не собирались кормить тех, кто не мог работать.
Апатия
После так называемых первых реакций – черного юмора, любопытства и мыслей о самоубийстве – через несколько дней наступает вторая фаза – период относительной апатии, когда в душе узника что-то отмирает. Апатия – главный признак этой второй фазы. Реальность сужается, все чувства и действия заключенного начинают концентрироваться вокруг одной-единственной задачи: выжить. Вместе с тем, правда, появляется и всеохватывающая, безграничная тоска по родным и близким, которую он отчаянно пытается заглушить.Угасают нормальные чувства. Так, поначалу узник не может выносить картины садистских экзекуций, которые постоянно совершаются над его друзьями и товарищами по несчастью. Но через какое-то время он начинает привыкать к ним, никакие страшные картины его уже не трогают, он взирает на них совершенно безучастно. Апатия и внутреннее безразличие, как пишет Франкл, – это проявление второй фазы психологических реакций, которые делают человека менее чувствительным к ежедневным и ежечасным побоям и убийствам товарищей. Это защитная реакция, броня, с помощью которой психика пытается оградить себя от тяжелого урона. Нечто подобное, пожалуй, можно наблюдать у врачей скорой медицинской помощи или хирургов-травматологов: тот же черный юмор, те же безучастность и равнодушие.
Протест
Несмотря на каждодневные унижения, издевательства, голод и холод, заключенным не чужд бунтарский дух. По словам Виктора Франкла, самое большое страдание узникам приносила боль не физическая, а душевная, возмущение против несправедливости. Даже при осознании того, что за неповиновение и попытку протеста, какого-то ответа мучителям заключенных ждала неминуемая расправа и даже смерть, то и дело все равно возникали маленькие бунты. Беззащитные, измученные люди могли позволить себе ответить эсэсовцам если не кулаком, так хотя бы словом. Если это не убивало, то приносило временное облегчение.Регресс, фантазии и навязчивые мысли
Вся душевная жизнь сужается до довольно примитивного уровня. «Психоаналитически ориентированные коллеги из числа товарищей по несчастью часто говорили о «регрессии» человека в лагере, о его возвращении к более примитивным формам душевной жизни, – продолжает автор. – Эта примитивность желаний и стремлений ясно отражалась в типичных мечтах заключенных. О чем чаще всего мечтают заключенные в лагере? О хлебе, о торте, о сигаретах, о хорошей горячей ванне. Невозможность удовлетворения самых примитивных потребностей приводит к иллюзорному переживанию их удовлетворения в бесхитростных грезах. Когда же мечтатель вновь пробуждается к реальности лагерной жизни и ощущает кошмарный контраст между грезами и действительностью, он испытывает что-то невообразимое». Появляются навязчивые мысли о еде и не менее навязчивые разговоры о ней, которые очень сложно остановить. Каждую свободную минуту узники стараются общаться на тему еды, о том, какие любимые блюда были у них в былые времена, о сочных тортах и ароматной колбасе.Франкл: «Кто не голодал сам, тот не сможет представить себе, какие внутренние конфликты, какое напряжение воли испытывает человек в этом состоянии. Он не поймет, не ощутит, каково это – стоя в котловане, долбить киркой неподатливую землю, все время прислушиваясь, не загудит ли сирена, возвещающая половину десятого, а затем десять; ждать этого получасового обеденного перерыва; неотступно думать, выдадут ли хлеб; без конца спрашивать у бригадира, если он не злой, и у проходящих мимо гражданских – который час? И распухшими, негнущимися от холода пальцами то и дело ощупывать в кармане кусочек хлеба, отламывать крошку, подносить ее ко рту и судорожно класть обратно – ведь утром я дал себе клятвенное обещание дотерпеть до обеда!»
Мысли о еде становятся главными мыслями всего дня. На этом фоне исчезает потребность в сексуальном удовлетворении. В противоположность другим закрытым мужским заведениям в концлагерях не было тяги к похабничанью (не считая начальной стадии шока). Сексуальные мотивы не появляются даже в снах. А вот любовная тоска (не связанная с телесностью и страстью) по какому-либо человеку (например, по жене, любимой девушке) проявляется очень часто – и в сновидениях, и в реальной жизни.
Безбудущность
Тем не менее лагерная действительность влияла на изменения характера лишь у тех узников, кто опускался как в духовном, так и в чисто человеческом плане. Это случалось с теми, кто больше не чувствовал вообще никакой опоры и никакого смысла в дальнейшей жизни.«По единодушному мнению психологов и самих заключенных, человека в концлагере наиболее угнетало то, что он вообще не знал, до каких пор он будет вынужден там оставаться, – пишет Франкл. – Не существовало никакого срока! Даже если этот срок еще мог обсуждаться <...> он был неопределенным настолько, что практически становился не просто неограниченным, а вообще безграничным. «Безбудущность» настолько глубоко вошла в его сознание, что он воспринимал всю свою жизнь только под углом зрения прошлого, как уже прошедшее, как жизнь уже умершего».
Нормальный мир, люди, находящиеся по ту сторону колючей проволоки, воспринимались узниками как нечто бесконечно далекое и призрачное. Они смотрели на этот мир, словно мертвые, которые смотрят «оттуда» на Землю, понимая, что все, что они видят, утрачено для них навсегда.
Отбор узников не всегда происходил по принципу «налево» и «направо». В некоторых лагерях их делили на четыре группы. Первая, которая составляла три четверти всех новоприбывших, отправлялась в газовые камеры. Вторую направляли на рабские работы, в ходе которых подавляющее большинство тоже погибало – от голода, холода, побоев и болезней. Третья группа, в основном близнецы и карлики, отправлялась на различные медицинские эксперименты - в частности, к знаменитому доктору Йозефу Менгеле, известному под прозвищем «Ангел смерти». Опыты Менгеле над заключенными включали анатомирование живых младенцев; впрыскивание химических веществ в глаза детям с целью изменения цвета глаз; кастрацию мальчиков и мужчин без использования анестетиков; стерилизацию женщин и т. д. Представители четвертой группы, преимущественно женщины, отбирались в группу «Канада» для использования немцами в качестве прислуги и личных рабов, а также для сортировки личного имущества заключенных, прибывающих в лагерь. Название «Канада» было выбрано как издевка над польскими заключенными: в Польше слово «Канада» часто использовалось как восклицание при виде ценного подарка.
Отсутствие смысла
Всем врачам и психиатрам давно известно о самой тесной связи между иммунитетом организма и волей к жизни, надеждой и смыслом, которыми человек живет. Можно даже сказать, что тех, кто утрачивает этот смысл и надежду на будущее, смерть поджидает на каждом шагу. Это можно наблюдать на примере вполне еще крепких стариков, которые «не хотят» больше жить – и довольно скоро действительно умирают. Людей, готовых к смерти, последняя обязательно найдет. Поэтому в лагерях часто умирали от безысходности. Те, кто долгое время чудесным образом противостоял болезням и опасностям, наконец, утрачивали веру в жизнь, их организм «послушно» сдавался инфекциям, и они уходили в мир иной.Виктор Франкл: «Девизом всех психотерапевтических и психогигиенических усилий может стать мысль, ярче всего выраженная, пожалуй, в словах Ницше: «У кого есть «Зачем», тот выдержит почти любое «Как». Надо было в той мере, в какой позволяли обстоятельства, помочь заключенному осознать свое «Зачем», свою жизненную цель, а это дало бы ему силы перенести наше кошмарное «Как», все ужасы лагерной жизни, укрепиться внутренне, противостоять лагерной действительности. И наоборот: горе тому, кто больше не видит жизненной цели, чья душа опустошена, кто утратил смысл жизни, а вместе с ним – смысл сопротивляться».
Свобода!
Когда над концлагерями начали один за другим водружаться белые флаги, психологическое напряжение узников сменилось расслабленностью. Но и только. Как ни странно, никакой радости заключенные не испытывали. Лагерники так часто думали о воле, об обманчивой свободе, что она утратила для них реальные очертания, поблекла. После долгих лет каторжного заточения человек не способен быстро адаптироваться к новым условиям, пусть даже самым благоприятным. Поведение тех, например, кто побывал на войне, даже показывает, что, как правило, человек не может привыкнуть к изменившимся условиям никогда. В своей душе такие люди продолжают «воевать».Вот как описывает свое освобождение Виктор Франкл: «Вялыми, медленными шагами плетемся мы к лагерным воротам; нас буквально ноги не держат. Пугливо оглядываемся, вопросительно смотрим друг на друга. Делаем первые робкие шаги за ворота… Странно, что не слышно окриков, что нам не грозит удар кулака или пинок сапогом. <…> Добираемся до луга. Видим цветы. Все это как бы принимается к сведению – но все еще не вызывает чувств. Вечером все снова в своей землянке. Люди подходят друг к другу и потихоньку спрашивают: «Ну скажи – ты сегодня радовался?» И тот, к кому обращались, отвечал: «Откровенно говоря – нет». Отвечал смущенно, думая, что он один такой. Но такими были все. Люди разучились радоваться. Оказывается, этому еще предстояло учиться».
То, что испытали освобожденные узники, в психологическом смысле можно определить как выраженную деперсонализацию – состояние отстраненности, когда все вокруг воспринимается как иллюзорное, ненастоящее, кажется сном, в который еще невозможно поверить.
Людмилина мама - Наташа - в первый же день оккупации была увезена немцами в Кретингу в концлагерь под открытым небом. Через несколько дней всех жен офицеров с детьми, и ее в том числе, перевели в стационарный концлагерь, в местечко Димитравас. Страшное это было место - ежедневные казни да расстрелы. Наталью спасло то, что она немного говорила по-литовски, к литовцам немцы были более лояльны.
Когда у Наташи начались роды, женщины уговорили старшего охранника, чтобы разрешил принести и нагреть воды для роженицы. Узелок с пеленками Наталья прихватила из дому, на счастье его не отобрали. 21 августа появилась на свет маленькая дочка Людочка. На другой же день Наташу вместе со всеми женщинами угнали на работу, а новорожденная малышка осталась в лагере с другими детьми. Малыши от голода целый день кричали, а дети постарше, плача от жалости, нянчили их, как могли.
Через много лет Майя Авершина, которой было тогда около 10 лет, расскажет, как она нянчила маленькую Людочку Уютову, плача вместе с ней. Вскоре дети, родившиеся в лагере, начали умирать от голода. Тогда женщины отказались выходить на работу. Их загнали вместе с детьми в карцер-бункер, где по колено была вода, и плавали крысы. Через сутки их выпустили и разрешили кормящим матерям по очереди оставаться в бараках, чтобы кормить детей, и каждая кормила двоих ребятишек - своего и еще одного ребенка, иначе было нельзя.
Зимой 1941 года, когда закончились полевые работы, немцы стали продавать узниц с детьми хуторянам, чтобы даром не кормить. Людочкину маму купил богатый хозяин, но она убежала от него ночью раздетая, прихватив только пеленки. Убежала к знакомому простому крестьянину из Пришмончая Игнасу Каунасу. Когда она появилась глубокой ночью с кричащим свертком в руках на пороге его бедного дома, Игнас, выслушав, просто сказал: «Ложись спать, дочка. Что-нибудь придумаем. Слава Богу, что говоришь по-литовски». У самого Игнаса в то время было семеро детей, в этот момент они крепко спали. Утром Игнас за пять марок и кусок сала «перекупил» Наталью вместе с дочкой.
Через два месяца немцы снова собрали всех проданных узниц в лагерь, начались полевые работы.
К зиме 1942 года Игнас снова выкупил Наталью с малышкой. Состояние Людочки было ужасным, даже Игнас не выдержал, заплакал. У девочки не росли ногти, не было волос, на голове были страшные гнойники, и она едва держалась на тоненькой шейке. Все было от того, что у малышей брали кровь для немецких летчиков, которые находились в госпитале в Паланге. Чем меньше ребенок, тем ценнее была кровь. Иногда у маленьких доноров брали всю кровь до капли, а самого ребенка выбрасывали в ров вместе с казненными. И если бы не помощь простых литовцев, то не выжили бы Людочка - Люсите, как называл ее Игнас Каунас, с мамой. Тайком по ночам перекидывали литовцы узникам узелки со снедью, рискуя собственной жизнью. Многие дети-узники через тайный лаз уходили по ночам из лагеря просить еду у хуторян и тем же путем возвращались в лагерь, где их ждали голодные братишки и сестренки.
Весной 1943 года Игнас, узнав, что узников собираются вывозить в Германию, попытался спасти от угона маленькую Людочку-Люсите с мамой, но не удалось. Смог лишь передать в дорогу маленький узелок с сухарями и салом. Везли их в товарных вагонах без окон. Из-за тесноты женщины ехали стоя, держа детей на руках. Все оцепенели от голода и усталости, дети уже не кричали. Когда состав остановился, Наталья не могла сдвинуться с места, руки и ноги судорожно онемели. Охранник залез в вагон и стал выталкивать женщин - они падали, не выпуская из рук детей. Когда им стали расцеплять руки, оказалось, что многие дети умерли в дороге. Всех подняли и отправили на открытых платформах в Люблин, в большой концлагерь Майданек. И там чудом уцелели. Каждое утро из строя выводили то каждого второго, то каждого десятого. День и ночь чадили трубы крематория над Майданеком.
И снова - погрузка в вагоны. Отправили в Краков, в Бзежинку. Здесь их снова обрили, облили едкой жидкостью и после душа с холодной водой отправили в длинный деревянный барак, огороженный колючей проволокой. На детей еду не давали, но брали у этих изможденных, почти скелетиков, кровь. Дети были на грани смерти.
Осенью 1943 года весь барак срочно вывезли в Германию, в лагерь на берегу Одера, недалеко от Берлина. Снова - голод, расстрелы. Даже самые маленькие дети не смели шуметь, смеяться, просить есть. Малыши старались спрятаться подальше от глаз надзирательницы-немки, которая, издеваясь, ела у них на глазах пирожные. Праздником были дежурства француженок или бельгиек: они не выгоняли малышей, когда старшие дети мыли бараки, не раздавали подзатыльники и не разрешали старшим детям отбирать еду у младших, что поощрялось немками. Комендант лагеря требовал чистоты (за нарушение расстрел!), и это спасало узников от заразных болезней. Еда была скудной, но чистой, воду пили только кипяченую.
В лагере не было крематория, но был «ревир», откуда уже не возвращались. Французам и бельгийцам присылали посылки и почти все съедобное из них ночью, тайно перебрасывалось через проволоку детям, которые и здесь были донорами. Врачи из «ревира» помимо того на маленьких узниках испытывали лекарства, которые были заделаны в шоколадные конфеты. Маленькая Людочка осталась жива, потому что почти всегда ухитрялась спрятать конфету за щекой, чтобы потом выплюнуть. Малышка знала, что такое боль в животе после таких конфет. Многие дети погибли в результате проведенных над ними опытов. Если ребенок заболевал - его отправляли в «ревир», откуда он уже не возвращался. И дети это знали. Был случай, когда Людочке повредили глаз, и трехлетняя девчушка боялась даже плакать, чтобы никто не узнал и не отправил в «ревир». На счастье, дежурила бельгийка, она то и оказала малышке помощь. Когда мать пригнали с работы, девочка, лежащая на нарах с окровавленной повязкой, приложила пальчик к синим губкам: «Тихо, молчи!» Сколько слез пролила Наталья по ночам, глядя на дочь!
Так шли дни за днями - матери от зари до зари на тяжелых работах, дети - под окрики и подзатыльники «гуляли» по плацу в любую погоду в деревянных башмаках и рваной одежонке. Когда начинали совсем замерзать, надзирательница «жалела», заставляя топать больными ножонками по слякотному снегу.
Молча шли к баракам, когда разрешалось идти. Дети не знали ни игрушек, ни игр. Единственным развлечением была игра в «КАПО», где дети постарше командовали по-немецки, а малыши выполняли эти команды, получая подзатыльники еще и от них. У детей была полностью расшатана нервная система. Им приходилось присутствовать и на публичных казнях. Однажды женщины осенью 1944 года нашли в поле, в канаве молоденького раненого русского радиста, почти мальчика. Ухитрились в толпе пленных провести его в лагерь, оказали посильную помощь. Но кто-то выдал паренька и его наутро уволокли в комендатуру. На следующий день на плацу выстроили помост, согнали всех, даже детей. Окровавленного парнишку выволокли из карцера и четвертовали на глазах у узников. По словам Людмилиной мамы, он не кричал, не стонал, только успел выкрикнуть: «Женщины! Крепитесь! Наши скоро будут здесь!» И все… У маленькой Людочки волосенки на голове встали дыбом. Здесь даже от страха нельзя было кричать. А ей было всего три годика с небольшим.
Но были и маленькие радости. На Новый год французы, тайком разумеется, из веток какого-то кустарника устроили детям елку, украшенную бумажными цепочками. Детишки в качестве подарков получили по горсточке тыквенных семечек.
Весной матери, приходя с поля, приносили за пазухой то крапивы, то щавеля и чуть не плакали, глядя, как жадно и торопливо, изголодавшиеся за зиму дети поедают это «лакомство». Был еще случай. В весенний день была уборка территории лагеря. Дети грелись на солнышке. Вдруг внимание Людочки привлек яркий цветок - одуванчик, который рос между рядами колючей проволоки - в «мертвой зоне». Девочка потянулась худенькой ручонкой к цветку через проволоку. Все так и ахнули! Вдоль изгороди ходил злой часовой. Вот он уже совсем близко… Тишина стояла гробовая, узники боялись даже вздохнуть. Неожиданно часовой остановился, сорвал цветок сунул его в ручонку и, захохотав, пошел дальше. У матери от страха на миг даже помутилось сознание. А дочка долго любовалась солнечным цветком, чуть было не стоившим ей жизни.
Апрель 1945 года заявил о себе гулом наших «катюш», палившим через Одер по противнику. Французы по своим каналам передали, что советские войска скоро будут форсировать Одер. Когда действовали «катюши», охрана пряталась в убежище.
Свобода пришла со стороны шоссе: к лагерю двигалась колонна советских танков. Сбиты ворота, танкисты вылезли из боевых машин. Их целовали, обливая слезами радости. Танкисты, увидев обессиленных детей, взялись кормить их. И не подоспей вовремя военврач, могла бы случиться беда - ребята могли умереть от обильной солдатской еды. Их стали постепенно отпаивать бульоном и сладким чаем. В лагере оставили медсестру, а сами отправились дальше - на Берлин. Еще две недели узники находились в лагере. Потом всех перевезли в Берлин, а оттуда своим ходом, через Чехословакию и Польшу - домой.
Крестьяне дали подводы от села до села, так как ослабленные дети не могли идти. И вот - Брест! Женщины, плача от радости, целовали родную землю. Потом, после «фильтрации», женщин с детьми посадили в санитарные вагоны и покатили по родной сторонушке.
В середине июля 1945 года вышли Людочка с мамой на станции Обшаронка. До родного села Березовка нужно было добираться 25 километров. Выручили мальчишки - они сообщили сестре Натальи о возвращении родных с чужбины. Быстро разнеслась весть. Сестра чуть не загнала лошадку, спеша на станцию. Навстречу им шла гурьба стариков-сельчан и детей. Людочка, увидев их, сказала матери по-литовски: «Или до ревиру или до газу повели… Давай скажем, что мы бельгийки. Нас здесь не знают, только не разговаривай по-русски». И не поняла, почему заплакала тетя, когда мать пояснила той слово «до газу».
Два села сбежались поглядеть на них, вернувшихся, можно сказать, с того света. Мать Натальи - Людочкина бабушка, четыре года оплакивала дочку, считая, что уже никогда не увидит ее живой. А Людочка ходила и потихоньку спрашивала своих двоюродных братьев: «Ты поляк или русский?» И на всю жизнь ей запомнилась горсть спелых вишен, протянутая ей ручкой пятилетнего двоюродного братца. Долго еще ей пришлось привыкать к мирной жизни. Быстро выучила русский язык, забыв литовский, немецкий и другие. Только еще очень долго, многие годы кричала во сне и долго еще вздрагивала, услышав в кино или по радио гортанную немецкую речь.
Радость возвращения была омрачена новой бедой, не зря горестно причитала свекровь Натальи. Муж Натальи, Михаил Уютов, тяжело раненный в первые минуты боя на погранзаставе и спасенный в дальнейшем, при освобождении Литвы, на запрос о судьбе жены получил официальный ответ, что она с новорожденной дочкой расстреляна летом 1941 года. Он женился во второй раз и ждал рождения ребенка. «Органы» не ошиблись. Наталья действительно считалась расстрелянной. Когда ее - жену политрука разыскивала полиция, литовец Игаас Каунас сумел убедить немцев из комендатуры, что «она расстреляна еще на той неделе вместе с дочкой». Таким образом «исчезла» Наталья - жена политрука. Велико было горе Михаила Уютова, когда узнал о возвращении своей первой семьи, за одну ночь он поседел от такого поворота судьбы. Но не перешла дорогу Людочкина мама его второй семье. Стала одна поднимать дочку на ноги. Ей помогали сестры, а особенно свекровь. Она-то и выхаживала больную внучку.
Прошли годы. Людмила блестяще окончила школу. Но, когда подала документы для поступления в Московский университет на факультет журналистики, их ей вернули. Война ее «догнала» и годы спустя. Место рождения изменить было нельзя – двери вузов для нее были закрыты. От своей мамы она скрыла, что ее вызывали в «органы» для беседы и велели говорить, что не может учиться по состоянию здоровья.
Пошла Людмила работать цветочным мастером на Куйбышевскую галантерейную фабрику, а потом, в 1961 году перешла на работу на завод им. Масленникова.
«Знать, чтобы помнить. Помнить, чтобы не повторить» — эта емкая фраза как нельзя лучше отражает смысл написания этой статьи, смысл прочтения ее вами. Каждому из нас нужно помнить о той зверской жестокости, на которую способен человек, когда идея стоит выше человеческой жизни.
Создание концлагерей
В истории создания концлагерей мы можем выделить следующие основные периоды:
- До 1934г . На эту фазу пришлось начало правления нацистов, когда возникла необходимость изоляции и репрессирования противников нацистского режима. Лагеря больше походили на тюрьмы. Они сразу стали тем местом, где закон не действовал, и никакие организации не имели возможность проникнуть внутрь. Так, к примеру, при возникновении пожара, пожарным бригадам не разрешалось въезжать на территорию.
- 1936 —1938г.г. В этот период строились новые лагеря: прежних уже не хватало, т.к. теперь туда попадали не только политзаключенные, но и граждане, объявленные позором немецкой нации (тунеядцы и бездомные). Затем число узников резко возросло из-за начавшейся войны и первой ссылки евреев, которая произошла вслед за Хрустальной ночью (ноябрь, 1938г).
- 1939-1942г.г. В лагеря были направлены пленные из оккупированных стран – Франции, Польши, Бельгии.
- 1942 —1945г.г. В этот период преследование евреев усилилось, также в руках нацистов оказались советские военнопленные. Таким образом,
Гитлеровцам нужны были новые места для организованного убийства миллионов людей.
Жертвы концлагерей
Представители «низших рас» — евреи и цыгане, которые содержались в отдельных бараках и подвергались полному физическому истреблению, их морили голодом и посылали на самые изнурительные работы.
Политические противники режима . Среди них числились члены антинацистских партий, в первую очередь коммунисты, социал-демократы, члены нацистской партии, обвиненные в серьезных преступлениях, слушатели зарубежного радио, члены различных религиозных сект.
Уголовные преступник, которых администрация нередко использовала в качестве надсмотрщиков за политзаключенными.
«Неблагонадежные элементы», которыми считались гомосексуалисты, паникеры и т.д.
Отличительные знаки
В обязанность каждого пленного входило ношение отличительного знака на одежде, порядковый номер и треугольник на груди и правом колене. Политзаключенные были помечены треугольником красного цвета, уголовники – зеленого, «неблагонадежные» — черного, гомосексуалисты – розового, цыгане – коричневого, евреи – желтого, плюс к этому они обязаны были носить шестиконечную звезду Давида. Евреи-осквернители (те, что нарушили расовые законы) носили черную кайму вокруг зеленого или желтого треугольника.
Иностранцы помечались нашитой заглавной буковой названия страны: у французов – буква «F», у поляков «Р» и т.д.
Буква «A» (от слова «Arbeit») нашивалась нарушителям трудовой дисциплины, буква «К» (от слова «Kriegsverbrecher») – военным преступникам, слово «Blid» (дурак) – отстающим в умственном развитии. Мишень красно-белого цвета на груди и спине была обязательна для заключенных, участвовавших в побеге.
Бухенвальд
Бухенвальд считается одним из крупнейших концлагерей, построенных на территории Германии. 15 июля 1937 года сюда прибыли первые узники – евреи, цыгане, уголовники, гомосексуалисты, «свидетели Иеговы», противники нацистского режима. Для морального подавления на воротах была высечена фраза, усиливающая жестокость ситуации, в которую попали заключенные: «Каждому свое».
В период 1937-1945г.г. в Бухенвальде было заключено более 250 тыс. человек. В основной части концлагеря и в 136 филиалах узники нещадно эксплуатировались. 56 тыс. человек погибло: они были убиты, умерли от голода, тифа, дизентерии, погибли в ходе медицинских экспериментов (для испытания новых вакцин заключенных заражали тифом и туберкулезом, отравляли ядом). В 1941г. сюда попадают советские военнопленные. За всю историю существования Бухенвальда было расстреляно 8 тыс. пленных из СССР.
Несмотря на жесточайшие условия, пленным удалось создать несколько групп Сопротивления, самой сильной из которых была группа советских военнопленных. Узники, ежедневно рискуя жизнью, несколько лет готовили восстание. Захват должен был случиться в момент прихода советской или американской армии. Однако им пришлось сделать это раньше. В 1945г. нацистские руководители, которым уже был очевиден печальный для них исход войны, преступили к полному истреблению заключенных, чтобы скрыть улики столь масштабного преступления. 11 апреля 1945г. пленные преступили к вооруженному восстанию. Через минут 30 двести эсэсовцев было захвачено, уже к концу дня Бухенвальд был полностью под контролем восставших! Лишь через двое суток туда пришли Американские войска. Было освобождено более 20 тыс. узников, в том числе 900 детей.
В 1958г. на территории Бухенвальда открыт мемориальный комплекс.
Освенцим
Освенцим – комплекс немецких концентрационных лагерей и лагерей смерти. В период 1941-1945г.г. там были умерщвлены 1 млн. 400 тыс. человек. (По оценке некоторых историков эта цифра достигает 4 млн. человек). Из них 15 тыс. – советских военнопленных. Невозможно установить точное количество жертв, поскольку многие документы специально подвергались уничтожению.
Еще до прибытия в этот центр насилия и жестокости, люди подвергались физическому и моральному подавлению. В концлагерь их доставляли поездами, где не предусматривалось наличие туалетов, остановок не делали. Невыносимый запах был слышен даже вдали от поезда. Людям не давали ни еды, ни воды – неудивительно, что уже в дороге погибали тысячи людей. Выжившим еще предстояло испытать на себе все ужасы нахождения в настоящем человеческом аду: разлука с близкими людьми, пытки, зверские медицинские эксперименты и, конечно же, смерть.
По прибытию заключенные подвергались распределению на две группы: тех, кого немедленно уничтожали (дети, инвалида, старики, раненые) и тех, кого можно было эксплуатировать перед уничтожением. Последних содержали в невыносимых условиях: спали они рядом с грызунами, вшами, клопами на соломе, что лежала на бетонном полу (впоследствии она была заменена на тонкие матрасы с соломой, уже позже были придуманы трехъярусные нары). В пространстве, вмещавшем в себя человек 40, проживали 200 человек. Узники почти не имели доступ к воде, мылись крайне редко, из-за чего в бараках процветали различные инфекционные заболевания. Рацион заключенных был более чем скуден: кусочек хлеба, немного желудей, стакан воды на завтрак, суп из свеклы и картофельной кожуры на обед, ломтик хлеба на ужин. Чтобы не умереть, пленникам приходилось есть траву и корешки, что нередко влекло за собой отравление и смерть.
Утро начиналось с перекличек, где заключенным приходилось стоять несколько часов и надеяться, что их не признают непригодными к работе, ведь в этом случае они подвергались немедленному уничтожению. Далее они отправлялись на места изнурительных работ – постройки, заводы и фабрики, на сельское хозяйство (людей запрягали вместо быков и лошадей). Эффективность их труда была довольно низкой: голодный, измученный человек просто не в состоянии выполнить работу качественно. Поэтому заключенный работал 3-4 месяца, после чего его отправляли в крематорий или газовую камеру, а на его место приходили новый. Таким образом, был установлен непрерывный конвейер рабочей силы, что вполне удовлетворяло интересы нацистов. Только вот высеченная на воротах фраза «Arbit macht frei» (с нем. «работа приводит к свободе») была совершенно лишена смысла – работа здесь приводила только к неминуемой смерти.
Но и эта участь была не самой страшной. Тяжелее всем пришлось тем, кто попал под нож так называемых врачей, практиковавших леденящие души медицинские эксперименты. Надо отметить, что операции проводились без обезболивающих средств, раны не обрабатывались, что, конечно же, приводило к мучительной смерти. Ценность человеческой жизни — детской или взрослой – равнялась нулю, бессмысленные и тяжкие страдания не брались в расчет. Изучались действия химических веществ на человеческий организм. Испытывались новейшие фармацевтические препараты. Заключённых искусственно заражали малярией, гепатитом и другими опасными заболеваниями в качестве эксперимента. Часто производилась кастрация мужчин и стерилизация женщин, в особенности молодых, сопровождавшаяся изъятием яичников (в основном под эти жуткие опыты попадали еврейки и цыганки). Столь болезненные операции проводились для реализации одной из главных целей нацистов – остановить деторождение у неугодных нацистскому режиму народов.
Ключевыми фигурами в ходе этих издевательств над человеческим телом стали руководители экспериментов Карл Кауберг и Йозеф Менгель, Последний, из воспоминаний выживших, был человеком вежливым и обходительным, что еще больше наводило ужас на заключенных.
Карл Кауберг
Йозеф Менгель
В книге Кристины Живульской, бывшей заключенной лагеря, упоминается случай, когда приговоренная к смерти женщина не идет, а бежит в газовую камеру – мысль о ядовитом газе устрашала ее куда меньше, чем перспектива оказаться подопытной нацистских врачей.
Силаспилс
«Захлебнулся детский крик
И растаял словно эхо,
Горе скорбной тишиной
Проплывает над Землей,
Над тобой и надо мной.
На гранитную плиту
Положи свою конфету…
Он как ты ребенком был,
Как и ты он их любил,
Саласпилс его убил».
Отрывок из песни «Силаспилс»
Говорят, на войне детей не бывает. Расположенный на окраине Риги лагерь «Силаспилс» является подтверждением этой печальной поговорки. Массовое уничтожение не только взрослых, но и детей, использование их в качестве донора, пытки – то, что нам с вами невозможно представить, стало суровой реальностью в стенах этого поистине страшного места.
После попадания в «Силаспилс» малышей почти сразу разлучали с матерями. Это были мучительные сцены, полные отчаяния и боли обезумевших матерей – всем было очевидно, что они видят друг друга в последний раз. Женщины крепко вцеплялись в своих детей, кричали, бились, некоторые седели на глазах…
Затем происходящее трудно описать словами – настолько безжалостно расправлялись как со взрослыми, так и с детьми. Их избивали, морили голодом, пытали, расстреливали, отравляли, умерщвляли в газовых камерах,
проводили хирургические операции без анестезии, впрыскивали опасные вещества. Из детских вен выкачивалась кровь, затем использовалась для раненых офицеров СС. Число детей-доноров достигает 12 тыс. Нужно отметить, что ежедневно у ребенка отнималось 1,5 литра крови – неудивительно, что смерть маленького донора наступала довольно скоро.
Для экономии патронов устав лагеря предписывал уничтожать детей прикладами. Детей до 6 лет помещали в отдельный барак, заражали корью, а затем делали с ними то, что категорически нельзя при данном заболевании – купали. Заболевание прогрессировало, после чего они умирали в течении двух-трех дней. Так, за один год было убито около 3 тыс. человек.
Иногда детей продавали хозяевам хуторов по цене 9-15 марок. Самых слабеньких, не пригодных для трудового использования, а вследствие этого, не купленных, просто расстреливали.
Содержали детей в ужаснейших условиях. Из воспоминаний чудом выжившего мальчика: «Дети в приюте ложились спать очень рано, надеясь во сне забыться от вечного голода, болезней. Вшей, блох было столько, что и сейчас вспоминая те ужасы, волосы встают дыбом. Я каждый вечер раздевал сестренку и снимал горстями этих тварей, но их было во всех швах и стежках одежды очень много».
Сейчас на том месте, пропитанном детской кровью, стоит мемориальный комплекс, напоминавший нам о тех страшных событиях.
Дахау
Лагерь Дахау — один из первых концентрационных лагерей на территории Германии – был основан в 1933г. в г.Дахау, расположенном вблизи от Мюнхена. Заложниками Дахау были более 250тыс. человек, замучены или убиты около 70тыс. человек (12 тыс. были советскими гражданами). Нужно отметить, что этот лагерь нуждался преимущественно в здоровых и молодых жертвах возрастом 20-45 лет, однако был и другие возрастные группы.
Изначально лагерь был создан для «перевоспитания» оппозиционеров нацистского режима. Вскоре он превратился в защищенную от посторонних взоров платформу отработки наказаний, жестоких экспериментов. Одним из направлений медицинских опытов было создание сверхвоина (это было идеей Гитлера еще задолго до начала Второй Мировой Войны), поэтому особое внимание уделялось исследованиям возможностей человеческого организма.
Трудно представить, через какие мучения пришлось пройти узникам Дахау, когда они попадали в руки К.Шиллинга и З.Рашера. Первый заражал малярией и затем проводил лечение, в большинстве своем неудачное, приводимое к летальному исходу. Еще одной его страстью было замораживание людей. Их на десятки часов оставляли на морозе, обливали холодной водой или погружали в нее. Естественно, все это проводилось без анестезии – ее считали слишком дорогой. Правда, иногда все же применялись наркотические средства в качестве обезболивающего. Однако делалось это не из гуманных соображений, а в целях сохранения секретности процесса: подопытные слишком громко кричали.
Также проводились немыслимые эксперименты по «отогреванию» замороженных тел посредством полового акта с использованием пленных женщин.
Доктор Рашер специализировался на моделировании экстремальных условий и установлении человеческой выносливости. Он помещал заключенных в барокамеру, изменял давление и нагрузки. Как правило, несчастные умирали от пыток, выжившие сходили с ума.
Кроме того, моделировалась ситуация попадания человека в море. Людей помещали в специальную камеру и давали им только соленую воду в течение 5 дней.
Чтобы вы могли понимать, насколько циничным было отношение докторов к узникам в лагере Дахау, попробуйте вообразить следующее. С трупов снимали кожу для изготовления из них седел и элементов одежды. Трупы варили, извлекали скелеты и использовали их в качестве макетов, наглядных пособий. Для подобного глумления над человеческими телами создавались целые блоки с необходимыми установками.
Освобожден Дахау был американскими войсками в апреле 1945г.
Майданек
Находится этот лагерь смерти неподалеку от польского города Люблин. Его узниками в основном были военнопленные, переведенные из других концлагерей.
Как утверждает официальная статистика, жертвами Майданека стало 1 млн. 500 тыс. заключенных, из них погибло 300 тыс. Однако в настоящее время в экспозиции Государственного музея Майданек приводятся совсем иные данные: число узников сократилось до 150 тыс., убитых – 80 тыс.
Массовое уничтожение людей на территории лагеря началось осенью 1942г. В то же время была проведена поражающая своей жестокостью акция
с циничным названием «Эрнтефес», что в переводе с нем. означает «праздник сбора урожая». Всех евреев согнали в одно место и приказали лечь вдоль рва по принципу черепицы, затем эсэсовцы расстреливали несчастных выстрелом в затылок. После того как слой людей был умерщвлен, эсэсовцы вновь заставляли евреев укладываться в ров и стреляли – и так до тех пор, пока трехметровая траншея не была заполнена трупами. Массовое убийство сопровождалось громкой музыкой, что вполне было в духе эсэсовцев.
Из рассказа бывшего узника концлагеря, который, еще будучи мальчишкой, попал в стены Майданека:
«Немцы любили и чистоту и порядок. Вокруг лагеря цвели маргаритки. И точно так же - чистенько и аккуратно - немцы уничтожали нас».
«Когда нас кормили в нашем бараке, давали гнилую баланду - то все миски из-под еды были покрыты толстым слоем человеческой слюны - дети по нескольку раз вылизывали эти миски».
«Немцы стали отбирать у евреев детей, якобы в баню. Но родителей трудно обмануть. Они знали, что детей берут, для того чтобы живыми сжечь в крематории. Над лагерем был громкий крик и плач. Слышались выстрелы, лай собак. До сих пор сердце разрывается от полной нашей беспомощности и беззащитности. Многих еврейских матерей отливали водой - они падали в обморок. Немцы увезли детей, и над лагерем затем долгое время стоял тяжелый запах сожженных волос, костей, человеческого тела. Детей сожгли заживо».
« Днем дедушка Петя был на работе. Они работали с киркой - добывали известняк. Вечером их пригоняли. Мы видели, как их выстраивали в колонну и по очереди заставляли ложиться на стол. Их били палками. Затем их заставляли бежать большое расстояние. Тех, кто во время бега падал, фашисты пристреливали на месте. И так каждый вечер. За что их били, в чем они провинились- мы не знали».
«И день расставания наступил. Колонну с мамой погнали. Вот мама уже в проходной, вот - на шоссе за проходной - уходит мама. Я все вижу - она машет мне своим желтым платочком. Сердце мое разрывалось. Я кричал на весь лагерь Майданек. Чтобы как-то успокоить меня, молодая немка в военной форме взяла меня на руки и начала успокаивать. Я продолжал кричать. Я бил ее маленькими, детскими своими ножками. Немка жалела меня и только гладила своей рукой по моей голове. Конечно, дрогнет сердце у любой женщины, будь то и немка».
Треблинка
Треблинка – два концлагеря (Треблинка 1 — «трудовой лагерь» и Треблинка 2 — «лагерь смерти») на территории оккупированной Польши, недалеко от деревни Треблинка. В первом лагере было умерщвлено около 10тыс. человек, во втором – около 800 тыс. 99,5 % убитых — евреями из Польши, около 2 тысяч - цыгане.
Из воспоминаний Самуэля Вилленберга:
«В яме были останки тел, которые еще не сожрал огонь, зажженный под ними. Останки мужчин, женщин и маленьких детей. Меня эта картина просто парализовала. Я слышал, как трещат горящие волосы и лопаются кости. В носу стоял едкий дым, на глазах наворачивались слезы… Как это описать и выразить? Есть вещи, которые я помню, но их не выразить словами».
«Однажды мне в руки попалось что-то знакомое. Коричневое детское пальтишко с ярко зеленой оторочкой на рукавах. Точно такой зеленой тканью моя мама надставляла пальтишко моей младшей сестры Тамары. Сложно было ошибиться. Рядом была юбка с цветами - моей старшей сестры Итты. Обе они пропали где-то в Ченстохове перед тем, как нас увезли. Я все надеялся, что они спаслись. Тогда я понял, что нет. Вспоминаю, как я держал эти вещи и сжимал губы от беспомощности и ненависти. Потом я вытер лицо. Оно было сухим. Я уже не мог даже плакать».
Треблинка II был ликвидирован летом 1943г., Треблинка I — в июле 1944 года при приближении советских войск.
Равенсбрюк
Лагерь «Равенсбрюк» был основан вблизи города Фюрстенберг в 1938 г. В 1939-1945 гг. через лагерь смерти прошло 132 тысячи женщин и несколько сот детей более 40 национальностей. 93 тыс. человек было убито.
Памятник женщинам и детям, погибшим в лагере Равенсбрюк
Вот что вспоминает одна из узниц Бланка Ротшильд о прибытии в лагерь.