Соловьев три разговора. Вл.с.соловьев
В публичном заседании Общества Любителей Российской Словесности. Здесь под несомненным впечатлением надвигающихся событий философ высказывает свою оценку Запада, Востока и посреднической миссии России между тем и другим.
Ответ на вопрос, поставленный западной философией, Владимир Соловьев находит не в каком-либо учении, а в живом общем деле, в котором и заключается, по его мнению, призвание России. Недостаточно найти и возвестить смысл жизни: надо внести смысл в жизнь. Этим смыслом надо оживить и собрать воедино омертвевшее, распавшееся на части тело человечества. Это может быть делом не одинокого мыслителя, а организованной совокупности, великого народа, отдавшего себя на служение делу Божию.
«От начала истории, – читаем мы в речи Соловьёва, – три коренные силы управляли человеческим развитием. Первая стремится подчинить человечество во всех сферах и на всех степенях его жизни одному верховному началу, в его исключительном единстве, стремится смешать и слить все многообразие частных форм, подавить самостоятельность лица, свободу личное жизни. Один господин и мертвая масса рабов – вот последнее осуществление этой силы. Если бы она получила исключительное преобладание, то человечество окаменело бы в мертвом однообразии и неподвижности. Но вместе с этой силой действует другая, прямо противоположная; она стремится разбить твердыню мертвого единства, дать везде свободу частным формам жизни, свободу лицу и его деятельности; под её влиянием отдельные элементы человечества становятся исходными точками жизни, действуют исключительно из себя и для себя, общее теряет значение реального существенного бытия, превращается во что-то отвлеченное, пустое, в формальный закон, а, наконец, и совсем лишается всякого смысла. Всеобщий эгоизм и анархия, множественность отдельных единиц без всякой внутренней связи – вот крайнее выражение этой силы. Если бы она получила исключительное преобладание, то человечество распалось бы на свои составные стихии, жизненная связь порвалась бы, и история окончилась бы войной всех против всех».
Воплощением первой силы Владимир Соловьев считает Восток , олицетворением второй – Западную Европу . Характерное отличие восточной культуры составляет безличное единство, поглотившее всякое разнообразие; наоборот, особенность культуры западной есть индивидуализм, грозящий упразднить всякие общественные связи. Восток совершенно уничтожает человека в Боге и утверждает бесчеловечного Бога ; наоборот, западная цивилизация стремится к исключительному утверждению безбожного человека.
Философ Владимир Сергеевич Соловьев. Портрет работы Н. Ярошенко, 1890-е
Если бы историей управляли только эта две силы, то в ней не было бы ничего, кроме нескончаемого раздора и борьбы противоположностей, не было бы никакого положительного содержания и смысла. Бесчеловечный Бог не может наполнить жизнь человека смыслом; с другой стороны, безбожный человек не находит смысла ни в самом себе, ни во внешней природе.
Содержание истории дает третья сила: она стоит над первыми двумя, «освобождает их от их исключительности, примиряет единство высшего начала со свободной множественностью частных форм и элементов, созидает таким образом целость общечеловеческого организма и дает ему внутреннюю тихую жизнь». Осуществление этой третьей силы составляет задачу России: ей надлежит быть посредницей между двумя мирами, олицетворенным синтезом Запада и Востока. Что таково именно наше национальное призвание, по Соловьеву, видно из следующего:
«Третья сила, долженствующая дать человеческому развитию его безусловное содержание, может быть только откровением высшего божественного мира, и те люди, тот народ, через который эта сила имеет проявиться, должен быть только посредником между человечеством и тем миром, свободным, сознательным орудием последнего. Такой народ не должен иметь никакой специальной ограниченной задачи, он не призван работать над формами и элементами человеческого существования, а только сообщить душу живую, дать жизнь и целость разорванному и омертвелому человечеству через соединение его с вечным божественным началом. От народа-носителя третьей божественной силы требуется только свобода от всякой ограниченности и односторонности, возвышение над узкими специальными интересами, требуется, чтобы он не утверждал себя с исключительной энергией в какой-нибудь частной низшей сфере деятельности и знания, требуется равнодушие ко всей этой жизни с её мелкими интересами, всецелая вера в положительную действительность высшего мира и покорное к нему отношение. А эти свойства несомненно принадлежат племенному характеру Славянства, в особенности же национальному характеру русского народа. Но и исторические условия не позволяют нам искать другого носителя третьей силы вне Славянства и его главного представителя – народа русского, ибо все остальные исторические народы находятся под преобладающей властью той или другой из двух первых исключительных сил: восточные народы – под властью первой, западные – под властью второй силы. Только Славянство и в особенности Россия осталась свободною от этих двух низших потенций и, следовательно, может быть историческим проводником третьей. Между тем, две первые силы совершили круг своего проявления и привели народы, им подвластные, к духовной смерти и разложение. Итак, повторяю, или это есть конец истории, или неизбежное обнаружение третьей всецелой силы, единственным носителем которой может быть только Славянство и народ русский.
Внешний образ раба, в котором находится наш народ, жалкое положение России в экономическом и других отношениях не только не может служить возражением против её призвания, но скорее подтверждает его. Ибо та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира сего, и внешнее богатство и порядок относительно её не имеют никакого значения».
Нетрудно убедиться, что в этой характеристике Соловьевым «трех сил» мы имеем переработку старых литературных преданий. Прежде всего, бросается в глаза её родство со старым славянофильством. С одной стороны, в ней возобновляется любимая мысль Киреевского о дроблении и атомизме, как свойствах западной культуры, и о призвании России – восстановить цельность жизни человека и человечества. С другой стороны, в ней чувствуются отзвуки тех хомяковских статей о западных вероисповеданиях , где как сущность европейской культуры изображается самопревознесение человеческого начала, антирелигиозное утверждение человеческого разума и свободы, последствием чего является утрата вселенского единства, превращение единства органического, внутреннего, – во внешнюю механическую связь. Изречение Соловьева, что развитие Западной Европы приводит к царству безбожного человека, только доводит до конца старую мысль Хомякова. Наконец и в характеристике «третьей силы», утверждающей примирение единства высшего начала со свободной множественностью, есть также развитие старой славянофильской мысли. Именно в этом примирении органического единства со свободной множественностью Хомяков видел отличие православия от западных вероисповеданий. Сама задача «великого синтеза» была несомненно предвосхищена славянофилами, хотя и поставлена у них с меньшей ясностью, чем в «Трех силах» Соловьева. В органическом синтезе Божеского и человеческого, в полноте его разнообразных элементов заключается, без сомнения, сущность церковного идеала Хомякова.
По материалам книги выдающегося русского философа Е. Трубецкого «Миросозерцание Вл. С. Соловьёва»
100 р бонус за первый заказ
Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line
Узнать цену
Соловьев Владимир Сергеевич (1853-1900, Москва) - крупнейший рус. религиозный философ, поэт, публицист. Философия - синтез идей западноевропейской и восточной мысли. Наибольшее влияние оказали Платон; в меньшей степени находился под влиянием нем. классического идеализма (гл. о. Шеллинга).
Проповеди избавления материального мира от разрушительного воздействия времени и пространства, преобразования его в «космос красоты» и с теорией «богочеловеческого процесса» как спасения человечества.
Ищет гармонию между космической и социальной темами.
Философские и историко-религиозные интересы Соловьева в разработанных им в его соч.: о расколе в рус. народе и обществе; польск. национальной церкви; первобытном язычестве; евр. пророках; Талмуде; Мухаммеде и его религиозном вероучении; медиумизме и Е. П. Блаватской
«Три силы»
От начала истории три коренные силы управляли человеческим развитием, Первая стремится подчинить человечество во всех сферах и на всех степенях его жизни одному верховному началу, в его исключительном единстве стремится смешать и слить все многообразие частных форм, подавить самостоятельность лица, свободу личной жизни. Один господин и мертвая масса рабов — вот последнее осуществление этой силы. Если бы она получила исключительное преобладание, то человечество окаменело бы в мертвом однообразии и неподвижности. Но вместе с этой силой действует другая, прямо противоположная; она стремится разбить твердыню мертвого единства, дать везде свободу частным формам жизни, свободу лицу и его деятельности; под ее влиянием отдельные элементы человечества становятся исходными точками жизни, действуют исключительно из себя и для себя, общее теряет значение реального существенного бытия, превращается в что-то отвлеченное, пустое, в формальный закон, а наконец, и совсем лишается всякого смысла. Всеобщий эгоизм и анархия, множественность отдельных единиц без всякой внутренней связи — вот крайнее выражение этой силы. Если бы она получила исключительное преобладание, то человечество распалось бы на свои составные стихии, жизненная связь порвалась бы и история окончилась войной всех против всех, самоистреблением человечества. Обе эти силы имеют отрицательный, исключительный характер: первая исключает свободную множественность частных форм и личных элементов, свободное движение, прогресс,— вторая столь же отрицательно относится к единству, к общему верховному началу жизни, разрывает солидарность целого. Если бы только эти две силы управляли историей человечества, то в ней не было бы ничего кроме вражды и борьбы, не было бы никакого положительного содержания; в результате история была бы только механическим движением, определяемым двумя противоположными силами и идущим по их диагонали. Внутренней целости и жизни нет у обеих этих сил, а следовательно, не могут они ее дать и человечеству. Но человечество не есть мертвое тело, и история не есть механическое движение, а потому необходимо присутствие третьей силы, которая дает положительное содержание двум первым, освобождает их от их исключительности, примиряет единство высшего начала с свободной множественностью частных форм и элементов, созидает, таким образом, целость общечеловеческого организма и дает ему внутреннюю тихую жизнь. И действительно, мы находим в истории всегда совместное действие трех этих сил, и различие между теми и другими историческими эпохами и культурами заключается только в преобладании той или другой силы, стремя- : щейся к своему осуществлению, хотя полное осуществление для двух первых сил, именно вследствие их исключительности,— физически невозможно.
Существуют три исторических мира, три культуры,которые резко между собою различаются. Это мусульманский Восток, Западная цивилизация и мир Славянский. В каком же отношении стоят эти три культуры к трем коренным силам исторического развития?
Мусульманский Восток. Он находится под преобладающим влиянием первой силы — силы исключительного единства. Все там подчинено единому началу религии, и сама религия отрицает всякую множественность форм, индивидуальную свободу. Божество в исламе является абсолютным деспотом, создавшим по своему произволу мир и людей, которые только слепые орудия в его руках; единственный закон бытия для Бога - его произвол, а для человека — слепой неодолимый рок. Абсолютному могуществу в Боге соответствует в человеке абсолютное бессилие. Мусульманская религия подавляет лицо, связывает личную деятельность, формы этой деятельности. Поэтому в мусульманском мире все сферы общественной жизни в слитны, смешанны, лишены самостоятельности, подчинены одной власти религии. В социальной сфере мусульманство не имеет различия между церковью, государством. Единственный кодекс законов, церковнвх, политических, общественных, - Алкоран; представители духовенства и есть судьи (впрочем, духовенства нет, нет и особенной гражданской власти, а господствует смешение того и другого). В мусульманском мире совсем не существует ни наука, ни философия, ни теология, а есть только какая-то смесь из скудных догматов Корана. Вообще вся умственная деятельность не разделима от практической жизни. В искусстве такая же картина. Живопись запрещена, поэзия не пошла дальше лирики, в музыке отражатся характер монизма и состоит в монотонном повторении одних и тех же нот. Если личное сознание подчинено одному религиозному принципу, то из такого человека не может выйти ни великого политика, великого ученого/философа, ни гениального художника, а выйдет только помешанный фанатик. Во всякой религии святость - достижение полнейшего соединения с божеством через уподобление себя ему. Это соединение сводится к совершенному заглушению личного сознания и чувства, так как его исключительное божество не терпит другого я рядом с собою. Цель достигнута, когда человек приведен в состояние бессознательности и анестезии, для чего употребляются чисто механические средства. Т.е. соединение с божеством равносильно уничтожению личного бытия, мусульманство является только карикатурой буддизма.
Мусульманский Восток находится под господством первой из трех сил, которая подавляет все жизненные элементы и враждебна всякому развитию, это доказывается тем, что в течение двенадцати столетий мусульманский мир не сделал ни одного шага во внутреннем развитии.
Прямо противоположный характер у Западной цивилизации , она находится под господствующим влиянием второго исторического начала. Это быстрое и непрерывное развитие, свобода, самостоятельность частных форм и индивидуальных элементов. Религиозный принцип с самых первых времен западной истории не является исключительным, подавляющей все другие. Рядом с религиозным единством — римскою церковью — выступает мир германских варваров, принявший католичество, но не проникнутый им и сохранивший враждебное начало индивидуальной свободы, верховного значения личности. Этот изначальный дуализм германо-римского мира был основанием для новых обособлений. Поэтому каждый элемент на Западе имеет не одно начало, а два противоположных и враждебных между собою, что исключало власти первого или второго.
Каждая сфера деятельности, форма жизни обособлена, стремится исключить все остальные, стать единственной, и в конечном счете, приходит в изолированности к бессилию и ничтожеству. Так, церковь, отделившаяся от государства, но присвоившая себе государственное значение, заканчивает тем, что теряет власть и над государством и над обществом. Точно так же государство. Оно отделенно от церкви и от народа, присвоило себе абсолютное значение, и в итоге лишается всякой самостоятельности, превращается в безразличную форму общества, А сам народ, восставший против церкви и государства, в революции, не может удержать единства и распадается на враждебные классы. Западный организм, разделившийся сначала на враждебные частные организмы, должен под конец раздробиться на атомы общества, т.е. отдельные лица, и корпоративный, кастовый эгоизм должен перейти в личный. Именно по этому принципу произошло революционное движение, которое передало власть народу (единство которых связано лишь с общностью желаний и интересов, которых может и не быть). Это революционное движение уничтожило отличие лиц от других. В старой Европе это различие и неравенство было в виде принадлежности к какой-либо общественной группе. Принцип свободы сам по себе имеет только отрицательное значение. В старой Европе идеальное содержание жизни было в католичестве и рыцарском феодализме. Это давало относительное единство и высокую героическую силу. Революция отвергла старые идеалы, но не могла дать новых. Чрезмерно развился индивидуализм, что привело к всеобщему обезличению и опошлению, к переходу в пустой и мелкий эгоизм, который всех уравнивает. Единственное величие есть величие капитала; единственное различие и неравенство между людьми — это неравенство богача и пролетария. Против социально-экономической болезни Запада, как против рака, всякие операции будут только паллиативами.
Некоторые считают, что на место идеального содержания, основанного на вере, дается новое, основанное на з н а н и и, на науке. В настоящее время, наука совсем не существует, т.к она простое констатирует общие факты. Поэтому истинное построение науки возможно только вместе с теологией и философией, что противоречит общему духу западного развития (раздеение и уединение различныз сфер жизни и знания).
Тоже самое можно сказать и о современном искусстве, которое не хочет ничего знать, кроме самой обиходной жизни, стремится быть,только ее точным воспроизведением.
В общественной сфепе и в сфере знания и творчества вторая историческая сила приводит к всеобщему разложению на низшие составные элементы. И если мусульманский Восток уничтожает человека и утверждает только бесчеловечного бога, то Запад стремится к исключительному утверждению безбожного человека. Все, что делает такой человек - дробное, частное, без единства. А томизм в жизни, атомизм в науке, атомизм в искусстве— вот последнее слово Западной цивилизации. Она обособила отдельные элементы, довела их до крайней степени развития, но без внутреннего единства они является мертвым капиталом. И если история человечества не должна кончиться этим отрицательным результатом, этим ничтожеством, если должна выступить новая историческая сила, то задача этой силы будет уже не в том, чтобы вырабатывать отдельные элементы жизни и знания, созидать новые культурные формы, а в том, чтоб оживить, одухотворить враждебные, мертвые в своей вражде элементы высшим примирительным началом, дать им общее безусловное содержание и тем освободить их от необходимости исключительного самоутверждения и взаимного отрицания .
Третья сила может быть только откровением высшего божественного мира , и тот народ, через который эта сила проявиться, должен быть только посредником между человечеством и тем миром, свободным, сознательным орудием последнего. Такой народ не должен иметь специальной задачи, работать над формами и элементами человеческого существования, а только дать жизнь и целость омертвелому человечеству через соединение его с вечным божественным началом. Такой народ не нуждается в особенных преимуществах, специальных силах, т.к он действует не от себя, осуществляет не свое. У него должна быть только свобода от ограниченности и односторонности, равнодушие ко всей этой жизни с ее мелкими интересами, вера в высший мир и покорность ему. А эти свойства принадлежат племенному характеру Славянства, в особенности русскому народу. И нет другого носителя третьей силы, ибо остальные народы находятся под властью двух первых сил. Только Славянство свободно от этих двух низших сил и может стать проводником третьей. Соловьев: или это есть конец истории, или неизбежное обнаружение третьей силы, единственным носителем которой может быть только Славянство и народ русский.
И как раз жалкое положение России в экономическом и других отношениях подтверждает это призвание. Русский народ должен провести в человечество высшую силу, которая не от мира сего, а внешнее богатство и порядок не имеют никакого значения.
Когда наступит час обнаружения для России ее исторического призвания, никто не может сказать, но все показывает, что час этот близок, даже несмотря на то, что в русском обществе нет сознания своей высшей задачи. Но великие внешние события обыкновенно предшествуют великим пробуждениям общественного сознания. Соловьев надеялся, что русско-турецкая война подтолкнет русский народа к осознанию. А пока мы должны перестать творить себе кумира, стать равнодушнее к ограниченным интересам этой жизни, и разумно верить в высшую действительность.
Эта вера есть необходимый результат внутреннего душевного процесса — процесса решительного освобождения от той житейской дряни, которая наполняет наше сердце, и от той мнимо научной школьной дряни, которая выполняет нашу голову. Ибо отрицание низшего содержания есть тем самым утверждение высшего, и, изгоняя из своей, души ложных божков и кумиров, мы тем самым вводим в нее истинное Божество.
«Три свидания» — поэма В.С. Соловьева. Произведение было создано 26—29 сентября 1898 г. и впервые опубликовано в журнале «Вестник Европы» (1898 г.. № 11). Сам Соловьев считал поэму «Три свидания» «маленькой автобиографией», где в «шутливых стихах» и под впечатлением «осеннего ветра и глухого леса» он воспроизвел «самое значительное» из того, что случилось с ним в жизни.
Поэма охватывает события, произошедшие с Соловьевым в 1862, 1875 и 1876 гг. последовательно в Москве, Лондоне и Египте, и посвящена описанию трех мистических видений философом образа Вечной Женственности, Софии. С этой поэмой и с личным мистическим опытом философа прямо связаны другие стихотворения софийной направленности: «Вся в лазури сегодня явилась...» (Каир, конец ноября 1875 г.), «У царицы моей есть высокий дворец...» (Каир, конец ноября 1875 — 6 марта 1876 г.), «Близко, далёко, не здесь и не там...» (Каир, конец ноября 1875 — 6 марта 1876 г.), « Das Ewig - Weibliche » («Вечная Женственность», 8-11 апреля 1898 г.) и др., а также философские и эстетические трактаты Соловьева (например, «Чтения о Богочеловечестве», 1878 г.).
Структурно поэма «Три свидания» Соловьева делится на вступление, три части, в которых Соловьев описывает три свои встречи с образом Вечной Женственности, и заключение. Первое свидание представлено кратко и является лишь эпизодом, который автор использует как поэтический прием введения своего героя и читателя в мистическую ситуацию. Любопытным художественным приемом здесь является параллельное развитие мотива «первой любви», которая оказывается неудачной и от которой Соловьев-ребенок (тут ему еще девять лет) отказывается, как и от всего житейского, ради своей неземной красавицы. Вторая часть, в которой упоминается о поездке уже взрослого Соловьева в Лондон, оказывается переходной и должна лишь мотивировать дальнейшие главные события. Третья часть, превышающая по объему первую и вторую вместе взятые, и передает особый мистический опыт поэта-философа (встреча ночью в пустыне рядом с Каиром с лучезарной Софией).
В поэме Соловьева София (которую, используя прием умолчания, поэт не называет по имени) предстает как творческая премудрость Бога, несущая в себе все первоидеи и первообразы мира. София — олицетворение женственного аспекта в Боге и в природе; она оказывается посредником между человеком и Богом и воплощает в себе всю красоту Бытия во всеединстве. Соприкосновение с вечно-женственным началом мира открывает герою поэмы первоосновы вечности, он разгадывает тайну первого всемирного дня, и в душу его входит смысл и содержание всего, что было, есть и будет до конца времен. В поэме «Три свидания» Соловьев творит свой собственный эсхатологический софийный миф о совершенном мире и человечестве. Н.А. Бердяев в книге «Русская идея», цитируя поэму Соловьева, отмечает, что «видение Софии есть видение красоты Божественного космоса, преображенного мира», т.е. связано с финальной драмой человечества, с концом мира. Задача поэта-философа в том, чтобы создать действующий миф о Софии, которая «здесь и сейчас», уже пришла, чтобы победить тьму в человеке. Соловьевская мифология Софии оказала глубокое влияние на поэзию символистов начала XX в. и особенно на А.А. Блока («Стихи о Прекрасной Даме»).
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
- Введение
- 2. Взаимосвязь трех диалогов
- Заключение
- Список литературы
Введение
"Это свое произведение я считаю гениальным", - так говорил о своей последней книге Вл. Соловьёв. Действительно, "Три разговора" Вл. Соловьёва - это литературно-философское произведение уникальное по своим жанровым особенностям в истории русской литературы. Глубина затронутых Соловьёвым тем, сочетание философии, истории, литературы - всё это обуславливало разнообразный выбор художественных средств, определяло жанровое своеобразие книги. Апологетические и полемические диалоги, - так во вступлении философ сам определил жанр трех разговоров.
Помещая перед началом философского диалога вводное слово, Соловьёв следует античной традиции (диалоги Платона, Аристотеля и Цицерона). Не выходит за рамки античной традиции и футурологическая повесть об антихристе. Миф о гибели Атлантиды в книге "Государство" Платона завершает драматические диалоги Сократа, как бы изображая конец идеального государства. Диалоги Цицерона "О государстве" изложены в шести книгах, каждая из которых посвящена конкретной проблеме. Своеобразным синтезом всех шести диалогов становится апофеоз-сновидение Сципиона Африканского Старшего.
Интересно, что в первой редакции "Трех разговоров" повесть об антихристе отсутствовала, а "этот предмет (приход антихриста) был... изложен в той же разговорной форме, как и все предыдущее, и с такою же примесью шутки". И только друзья убедили философа, что эта тема требует более серьезной и подходящей формы. "Найдя это справедливым, - говорит Соловьёв, - я изменил редакцию третьего разговора, вставив в него сплошное чтение "Краткой повести об антихристе" из рукописи умершего монаха". Тема книги и выбранная форма полемических диалогов привели к необходимости завершить три диалога эсхатологической повестью-мифом.
В написанной за месяц до смерти статье "По поводу последних событий", Соловьёв еще раз косвенно укажет на жанр повести: "Историческая драма сыграна... ". Смысл исторического процесса, по Соловьёву, заключается в положительном соединении истин Востока и Запада. Соединение должно произойти в конце всемирной истории после решающей борьбы против лжеистин.
Повесть об антихристе иногда несправедливо называют "приложением" к "Трем разговорам", считают чуть ли не самостоятельным произведением философа, не видят органической связи между тремя диалогами и повестью. В некоторых изданиях "Краткая повесть об антихристе" даже печатается отдельно. Вместе с тем "Три разговора" не заканчиваются и этой "исторической драмой-повестью".
1. Издание "Трех разговоров" В. Соловьева
Впервые книга издана при жизни Соловьёва в 1900 г. в Санкт-Петербурге (изд. "Труд"). В этом же издательстве в 1901 г. были выпущены второе и третье издание книги. В России они стали последними изданиями книги в том виде, какой ее определил сам автор: три разговора с краткой повестью об антихристе и с приложениями. Во всех остальных изданиях "Три разговора" издавались без приложений.
Была нарушена композиционная целостность в отношении "Трех разговоров" и в издании первого "Собрания сочинений Владимира Сергеевича Соловьёва" в девяти томах (1901-1907). Восьмой том включал в себя философские и другие сочинения последних годов, в число которых вошли и "Три разговора". За основу составители положили хронологический принцип, оправданный при подходе ко всему наследию философа. Однако прилагаемые к "Трем разговорам" статьи, написанные в 1897 и 1898 гг., были размещены до произведения, а не после (по замыслу Соловьёва).
Спустя четыре года издательство "Просвещение" выпустило второе издание "Собрания сочинений Владимира Сергеевича Соловьёва" (1911-1914) в десяти томах под редакцией С.М. Соловьёва и Э.Л. Радлова. В этом издании "Три разговора" вошли в последний десятый том. В основу составители положили тот же хронологический принцип Блок А."Владимир Соловьёв и наши дни", 1920. - С. 57. .
В Советском Союзе имя Соловьёва на долгие годы было отодвинуто на периферию. О нем говорилось лишь как о поэте, стоявшем у истоков русского символизма. К сожалению, ложные установки к наследию философа, публициста, критика, писателя, почетного академика Отделения русского языка и словесности, мастера эпистолярного жанра и поэта встречаются и в современном литературоведении. Отчасти это связано с тем, что сочинения Вл. Соловьёва в СССР долгое время не издавались.
Иначе выглядела ситуация в Европе и США. В 1954 году издательство им. Чехова в Нью-Йорке на русском языке выпустило "Три разговора" отдельной книгой. В 1966 г. в Брюсселе выходит фототипическое издание со 2-го издания "Собрания сочинений". Выходят "Три разговора" и на иностранных языках: в Германии и в Чехии.
В СССР первый сборник стихотворений Вл. Соловьёва был издан лишь в 1974 г. Издания философских произведений появились только в 1988 г. Во второй том этого издания вошли "Три разговора", но также без прилагаемых статей. С конца 80-х гг. "Три разговора" входят в издания избранных сочинений. Отдельным изданием на русском языке за последние 11 лет книга выходила несколько раз: в 1991 г. и два раза в 2000 г. В том же году издательство "Наука" приступило к выпуску нового издания "Полного собрания сочинений и писем в 20-ти томах. Сочинения в 15-ти томах" (сост. Котрелев Н.В., Козырев А. П).
Во всех современных изданиях составителями игнорировались приложения к "Трем разговорам". Другими словами, то, что Соловьёв в названии книги обозначил как приложения (четыре статьи и семь Пасхальных писем), не печаталось вовсе. В результате современный читатель не имеет возможности, во-первых, вполне оценить жанровую уникальность "Трех разговоров" и, во-вторых, адекватно понять последнее завещание русского философа.
Недаром Вл. Соловьёв в предисловии обращает отдельное внимание на важность прилагаемых статей и писем, которые "дополняют и поясняют главные мысли трех разговоров". После такой оговорки обходить вниманием прилагаемые статьи не представляется возможным. О литературном же значении соловьевских статей хорошо сказал исследователь Н.В. Котрелев: "Нет никакой возможности отрицать, что многие страницы его философских, публицистических, критических писаний, многие письма - классические образцы русской прозы в этих родах".
Первоначально статьи, включенные Соловьёвым в т. н. циклы Воскресных и Пасхальных писем, публиковались на протяжении 1897 и 1898 гг. в газете "Русь". Всего было 22 письма. В собраниях сочинений начала XX века они были включены в тот же том, что и "Три разговора", но с соблюдением последовательности газетной публикации.
Цикл "Воскресных писем" состоит из 10 статей: "Семья народов", "Пробуждение совести", "О русском языке", "Что такое Россия?", "О так называемых вопросах", "О соблазнах", "Забытые уроки", "Второй конгресс религий", "Словесность или истина?", "Небо или земля?". Цикл "Пасхальные письма" - из 12 писем: "Христос Воскрес!", "О добросовестном неверии", "Женский вопрос", "Восточный вопрос", "Два потока", "Слепота и ослепление", "Значение догмата", статья "Немезида", состоящая из трех отдельных писем, "Россия через сто лет" и последнее письмо "Духовное состояние русского народа" Федотов Г.П. "Об антихристовом добре", 1926. - С. 25. .
В "Трех разговорах" публицистический и эпистолярный жанры представлены четырьмя статьями и семью письмами. Обращает на себя внимание то, что Соловьёв сделал тщательный отбор писем, изменив их первоначальную композицию. Приложения открываются двумя бывшими "пасхальными письмами", теперь Соловьёв публикует их как простые статьи, "Немезида" и "Россия через сто лет". Далее следуют две статьи из "Воскресных писем" - "О соблазнах", "Словесность или истина?" (Соловьёв в "Трех разговорах" их уже не называет Воскресными). После чего приложения завершаются семью "Воскресными письмами": "Христос Воскрес!" "О добросовестном неверии", "Женский вопрос", "Восточный вопрос", "Два потока", "Слепота и ослепление" и "Значение догмата".
2. Взаимосвязь трех диалогов
Взаимосвязь трех диалогов и краткой повести об антихристе с прилагаемыми статьями можно показать на нескольких примерах.
В статье "Россия через сто лет" философ рассуждает об истинном и ложном патриотизме. Мыслитель выступает против ложного "ура патриотизма" почтенной публики, для которой патриотизм "исчерпывается знаменитой поэтической формулой: "Гром победы раздавайся". В вагоне второго класса пассажирского поезда Николаевской железной дороги, где ближние "становятся несносною реальностью", автор задается вопросами: в каком состоянии находится Отечество? не показываются ли признаки духовных и физических болезней? изглажены ли старые исторические грехи? как исполняется долг христианского народа? не предстоит ли еще день покаяния? Оценки результатов последней переписи населения, отмечает мыслитель, не оптимистичны: остановился прирост населения. "Что будет с Россией через сто лет... неужели нам ничего неизвестно о будущем России?", - обращается Соловьёв к своим современникам. Ответом на этот вопрос, по Соловьёву, может стать только обращение русского народа к "патриотизму размышляющему и тревожному", истинной задачей которого является познание высшей воли Бога.
Размышляющий патриотизм, постоянное бодрствование, исполнение долга христианского народа и покаяние - это те средства, которые помогут народу распознать антихриста в себе самом. Так происходит в повести об антихристе, когда император созывает Вселенский собор всех христианских церквей. На соборе он обращается с предложением признать его власть. Взамен каждой конфессии он обещает дорогие ей атрибуты веры. Большая часть христиан соглашается с его условиями. Остальные, возглавляемые духовными лидерами, требуют от антихриста исповедать Иисуса Христа как Сына Божия. Таким образом Вл. Соловьёв показывает необходимость отречения от своих узко конфессиональных особенностей ради принятия полной Истины (Христа распятого и воскресшего). Статья, как и повести об антихристе, обращенная в ХХI век, заставляет задуматься и современного читателя Котрелев Н.В., Козырев А.П Полное собрание сочинений и писем в 20-ти томах. Сочинения в 15-ти томах", «Наука», 2000. - С. 84. .
Воскресение Христа - основной вопрос, который был предметом полемики Вл. Соловьёва с толстовством и ницшеанством. В разговорах эту тему поднимает последователь Толстого Молодой Князь, который отрицает Воскресение, как сказку и миф. В повести антихрист говорит о смерти Бога. Решению этого вопроса Соловьёвым посвящено первое из семи Пасхальных писем "Христос Воскрес!" (Светлое Воскресение, 1897 года) . Для русского философа человечество без христовой победы бессмысленно и представляет собой царство зла и смерти, а природа - совокупность вечно умирающих и рождающихся вещей. Смысл же победы жизни над смертью может быть только в Воскресении Христа.
В последнем, седьмом, пасхальном письме "Значение догмата" (Неделя о никейских отцах, 1897 года) Соловьёв, с одной стороны, указывает на опасность безжизненного, отвлеченного понимания догмата, но с другой - говорит о недопустимости забвения своих христианских истоков. "Единосущий Отцу - провозгласила Церковь устами 318 отцов", определив после долгих догматических споров никейский Символ веры.
Первостепенность этого Символа веры заключается в утверждаемой им возможности соединения с Богом через Воскресение Христа и его Второе Пришествие. Этот мотив, а также мотив тысячелетнего царства Христа есть и в повести об антихристе.
Содержание всех семи писем обусловлено евангельскими событиями, память которых совершается в послепасхальное время. Эти семь евангельских событий входят в т. н. период пения "Цветной триоди", первый из трех периодов церковного года (период пения "Цветной триоди", период пения "Октоиха" и третий период - "Триоди Постной").
Год в церковном исчислении времени начинается днем Светлого Христова Воскресения. Первым пасхальным письмом "Трех разговоров" ("Христос Воскрес!") Соловьёв как бы начинает исчисление времени. Но в "Цветную триодь" входят восемь седмиц: Воскресение Христово, Уверение Фомы, Жены мироносицы у гроба Господня, Исцеление расслабленного, Беседа с самарянкой, Исцеление слепого, Молитва Христа за учеников (будущую Церковь), Сошествие Св. Духа в праздник Пятидесятницы (рождение Церкви). В этом смысле интересно отсутствие восьмой статьи в пасхальных письмах, прилагаемых к "Трем разговорам". Она должна была бы соответствовать восьмой неделе, Пятидесятнице (Троицкой) и заканчивать собой первый период церковного исчисления времени. Почему Вл. Соловьёв обрывает этот период, заканчивая "Три разговора" письмом, посвященным догмату о Сыновстве Христа (Седьмая неделя Св. Отцов) Соловьёв С.М. "Владимир Соловьёв. Жизнь и творческая эволюция", 1923. - С. 45. ?
В конце недели Св. Отцов на литургии читаются фрагменты послания ап. Павла (1 Фессал.4, 13-17) и Евангелия от Иоанна (5, 24-30). Чтения называют заупокойными и обычно читают на погребение монахов и мирян. Говорится в них о воскресении всех мертвых христиан "в сретение Господу на воздухе" (1 Фессал.4-17). Мотив воскресения из мертвых всех праведников есть и в "Краткой повести об антихристе", где происходит завершение земного периода существования Церкви и вслед за этим наступает тысячелетнее Царство Христово, т.е. по существу наступает восьмой день творения, окончательная победа Церкви Небесной. В свою очередь, Пятидесятница же, иначе Сошествие Св. Духа на апостолов, в православном богословии понимается как рождение Церкви, как основа Царства Небесного. Но здесь начинается грань, за которую не может переступать фантазия человека: "драма-то уже давно написана вся до конца, и ни зрителям, ни актерам ничего в ней переменять не позволено". В эти словах г-на Z, источником которых являются строчки из Откровения Иоанна Богослова (гл.22, 18-19), отражено представление философа о всемирной истории как свершающемся Божьем суде, что и обусловило композиционное единство трех диалогов, повести об антихристе и приложений.
Е.Н. Трубецкой по поводу "Трех разговоров" Вл. Соловьёва писал в ст. "Старый и новый национальный мессианизм": "В пророческом предвидении
философа возрождается чудо Пятидесятницы. Огненные языки не разделяют народы, а объединяют их. Христианство Петрово, Иоанново и Павлово объединяются в общем исповедании".
В заключение необходимо сказать, что "Три разговора" являют собой непревзойденный синтез художественной литературы, христианской публицистики и философии. Книга имеет ПРОЛОГ, состоящий из предисловия автора и 3-х апологетических диалогов, саму "историческую драму" или ПОВЕСТЬ ОБ АНТИХРИСТЕ и ЭПИЛОГ, в который входят четыре статьи и семь пасхальных писем. Первые четыре статьи дополняют мысли пролога, пасхальные письма продолжают повесть об антихристе. Эту концепцию сам автор определил еще в самом названии книги: "Три разговора о войне, прогрессе и всемирной истории, со включением краткой повести об антихристе и с приложениями". Остается надеяться, что составители следующих изданий учтут композиционную целостность этой уникальной книги.
3. Содержание "Трех разговоров" В. Соловьева
Это произведение строится в форме диалога-спора, суть которого - в
толковании истории, "нравственного порядка" вещей, в чем их смысл.
Анализируя данное произведение, я пришла к выводу, что нельзя рассматривать все три разговора по отдельности. Так как тема одного разговора прослеживается и в содержании других.
Действие происходит в саду одной из вилл, расположенной у подножия Альп, где случайно сошлись пятеро русских: старый боевой генерал; политик - "муж совета", отдыхающий от теоретических и практических занятий государственными делами; молодой князь - моралист и народник, издающий разные брошюры по нравственным и общественным вопросам; дама среднихлет, любопытная ко всему человечеству, и ещё один господин неопределённого возраста и общественного положения - автор называет его г-н Z.
Первый разговор начинается по поводу газетной статьи и насчёт литературного похода против войны и военной службы. Первым в разговор вступает Генерал: "Существует теперь или нет христолюбивая и достославная российское воинство? Спокон веков всякий военный человек знал и чувствовал, что служит делу важному и хорошему. Это наше дело всегда освящалось в церквах, прославлялась молвою. … И вот мы вдруг узнаём, что всё это нам нужно забыть, а дело, которому мы служили и гордились, объявлено дурным и пагубным, оно противно Божьим заповедям…"Сам военный не знает, как на себя смотреть: как на настоящего человека или как на "изверга естества". В полемику с ним вступает князь, который осуждает войну и военную службу. Свою позицию он выражает так: "не убий" и считает, что убийство есть зло, противное воли Божией, и что оно ни под каким видом не может быть никому дозволено". Ещё одной точки зрения придерживается политик, который полагает, что все нападки в статье обращены не к военным, а к дипломатам и другим "штатским", которые очень мало интересуются "христолюбивостью". А военные по его мнению должны выполнять беспрекословно приказания начальства, хотя литературная агитация против войны для него явление отрадное.
Генерал начинает спорить, что армии непременно нужна полная уверенность в том, что война есть дело святое, благодаря чему в войсках будет воспитываться боевой дух. Разговор переходит в ту стадию, при которой начинается рассмотрение самой войны как неизбежного зла бедствия, терпимого в крайних случаях. Вспоминается даже, что все святые русской церкви принадлежат лишь к двум классам: или монархи, или войны. А значит христианские народы, "по мысли которых святцы делались", военную профессию уважали и ценили. Вразрез этой теории идет мысль князя, который из журналов прочитал, что христианство безусловно осуждает войну. А сам он считает, что война и военщина - "безусловное и крайнее зло, от которого человечество должно непременно и сейчас же избавиться". Что поведет, по его мнению, к торжеству разума и добра.
И тут перед нами встаёт ещё одна точка зрения. Её высказывает г-н Z. Он говорит о том, что война не есть безусловное зло, и что мир не есть безусловное добро, то есть бывает хорошая война, значит, возможен дурной мир. Здесь мы видим разницу между взглядами г-на Z и Генерала, который, как военный человек, думает, что война может быть очень плохим делом "…именно, когда нас бьют, как, например, под Нарвой" и мир может быть прекрасным, как например, Ништадтский. Генерал начинает рассказывать своим собеседникам об одном сражении на Аладжинских высотах (что было на войне с турками), при котором "и своих и чужих много полегло", и при этом каждый воевал за "свою правду". На что князь ему замечает, каким же образом война может быть честным и святым делом, когда это борьба "одних разбойников с другими". Но генерал с ним не согласен. Он считает, что "умри бы он тогда - прямо предстал бы перед Всевышним и занял бы место в раю". Ему не интересно знать, что по ту и по эту сторону все люди и что во всяком человеке есть добро и зло. Генералу важно, "что из двух в ком пересилило" Соловьев В. Три разговора. Издательство: Студия «aKniga», 2008.- С. 37. .
И тут г-н Z поднимает вопрос о религии, Христе, который "не подействовал силою евангельского духа, чтобы пробудить добро, сокрытое в душах Иуды, Ирода, еврейских первосвященников. Почему же Он не избавил их души от той ужасной тьмы, в которой они находились?"
Интересным представляется рассказ г-на Z о двух афинских странниках, пришедших в конце жизни к такому выводу: греши и не кайся, ибо раскаяние ведёт к унынию, а оно является большим грехом.
Далее спор снова возвращается к теме войны. Политик твёрдо убеждён в том, что нельзя оспаривать исторического значения войны, как главного средства, которым создавалось и упрочивалось государство. Он считает, что нет такого государства, которое было бы создано и укреплено, без военных действий.
Политик приводит в пример Северную Америку, которой пришлось добывать свою политическую независимость путём долголетней войны. Но князь отвечает, что это говорит о "неважности государства", и что война не несёт в себе великого исторического значения для условий создания государства. Политик пытается доказать, что военный период истории кончился. Хотя о немедленном разоружении не может быть и речи, "ни мы, ни наши дети больших войн не увидим". Он приводит в пример время Владимира Мономаха, когда приходилось ограждать будущее русского государства от половцев, а потом от татар.
Теперь же таких угроз России не наблюдается и, следовательно, война и военные просто не нужны. Сейчас, считает Политик, война имеет смысл быть где-нибудь в Африке или Средней Азии. И снова приходится ему возвращаться к мысли о "святых войнах". Он говорит так: "Войны, которые воздвигнуты в ранг святых, возможно, были в киевской или монгольской эпохе. В подтверждение своих слов он приводит в пример Александра Невского и Александра Суворова.
Александр Невский сражался за национально-политическую будущность своего отечества, поэтому он - святой. Александру Суворову, напротив, спасать Россию не приходилось. Спасение же России от Наполеона (с ним "можно было бы договориться") - это патриотическая риторика. Далее Политик рассуждает о Крымской войне, как о "безумной", а её причина, по его мнению, - это "дурная воинствующая политика, в результате которой погибло полмиллиона людей".
Следующая интересная мысль состоит в том, что современные нации перестают уметь воевать, а сближение России с Францией - выгодно, это - "союз мира и предосторожности". Ему парирует Генерал, говоря, что если опять столкнуться две военные нации, то опять "пойдут бюллетени", и военные качества всё равно нужны. На это политик прямо заявляет: "Как в теле ненужные органы атрофируются, так и в человечестве воинствующие качества стали не нужны".
Что же предлагает Политик, в чём он видит решение этих проблем? А в том, чтобы взяться за ум и вести хорошую политику, например, с Турцией: "ввести её в среду культурных наций, помочь образоваться и стать способными справедливо и гуманно управлять народами, которые не в состоянии мирно управляться со своими делами". Тут идёт сравнение с Россией, где было отменено крепостное право. В чём же тогда состоит особая задача русской политики в восточном вопросе? Здесь Политик предлагает идею, что все европейские нации должны быть солидарны в интересе культурного расширения.
А конкретно Россия должна удвоить усилия, чтобы скорее догнать другие нации. Русский народ должен воспользоваться опытом сотрудничества. "Добровольно трудясь над культурным прогрессом варварских государств, мы стягиваем узы солидарности между нами и другими европейскими нациями".
Но Генерал, как человек, побывавший на войне, не верит в солидарность. На это Политик заявляет, что коль мы сами европейцы, так и должны быть солидарны с другими европейскими нациями. Однако не все собравшиеся считают, что русский народ - европейцы. Например, г-н Z утверждает что "мы представляем собой особый греко-славянский тип. И Политик вновь оперирует тем, что "Россия - великая окраина Европы в сторону Азии, то есть азиатский элемент в природу нашу вошёл, второю душою сделался". И чтобы разобраться во всём "необходимо возобладание одной души, разумеется, лучшей, то есть умственно более сильной, более способной к дальнейшему прогрессу. Сначала нации должны были сложиться, окрепнуть и "устоять против низших элементов".
В этот период нужна была война, которая на том этапе была делом святым. А теперь наступает эпоха мира и мирного распространения повсюду европейской культуры. И в этом Политик видит смысл истории: "мирная политика есть мерило и симптом культурного прогресса".
Тогда что же дальше? Может быть, ускоренный прогресс есть симптом конца, а, значит, исторический процесс приближается к своей развязке? Г-н Z подводит разговор к тому, что о прогрессе заботиться нельзя, если знать, что "конец его всегда есть смерть для всякого человека". Генерал уточняет эту мысль, а именно встаёт вопрос об антихристе и антихристианстве: "духа Христова не имея, выдают себя за самых настоящих христиан". То есть антихристианство ведёт к исторической трагедии, так как это будет "не простое неверие или отрицание христианства, а это будет религиозное самозванство".
Но как же с этим бороться? Дама пытается предположить, что нужно заботиться о том, чтобы добра в людях было больше. Сражение между добром и злом неизбежно.
Черту подводит князь цитатой из Евангелие: "Ищите Царства Божия и правды его, а остальное приложится вам".
Итак, проанализировав данное произведение, можно кратко обобщить и сказать, что: Князь и политик выступают как поборники прогресса, их позиция сводится к установке: все к лучшему в этом лучшем из миров. Политик высказывает позитивистскую трактовку истории и "нравственного порядка", как результата естественного и необходимого прогресса общества (во втором разговоре): в мире правит необходимость, и добро в конечном итоге - не более чем продукт культуры ("вежливость", которая воспитывается культурой). Но такая утилитарная точка зрения неприемлема для его оппонентов, поскольку такое объяснение выносит проблему смысла за скобки ("нельзя толковать о смысле войны безотносительно ко времени"). Такой прогресс не дает объяснения истории - это всего лишь "тень тени". История - процесс бессмысленный.
Князем (в третьем разговоре) этот смысл привносится: это - построение града Божьего на земле. Какой же точки зрения придерживается сам автор "Трёх разговоров"? На этот вопрос нельзя ответить однозначно, так как ещё в предисловии Соловьёв признаётся в том, что, хотя в большей степени принимает, безусловно-религиозный взгляд, выраженный в рассуждениях г-на Z (самого, на мой взгляд, загадочного из собеседников) и в повести отца Пансофия, всё-таки признаёт относительную правду и за двумя другими: религиозно-бытовой позиции Генерала и культурно-прогрессивной Политика.
Заключение
Таким образом, подытожив сказанное, сделаем следующие выводы: "Три разговора" - одно из последних литературно-философских произведений В.С. Соловьёва, посвященная "вечным вопросам": добро и зло, истина и ложь, религия и нигилизм. Произведение строится в форме диалога-спора, суть которого - в толковании истории, "нравственного порядка" вещей...
Итоговая работа великого русского мыслителя Владимира Сергеевича Соловьёва посвящена вечным вопросам бытия: добро и зло, истина и ложь, религия и нигилизм. По определению самого философа "это разговоры о зле, о военной и мирной борьбе с ним".
Сам автор говорил: "Моя задача здесь скорее полемическая, то есть я хотел ярко выставить связанные с вопросом о зле жизненные стороны христианской истины. "В самом произведении чётко поставлен вопрос: есть ли зло только естественный недостаток, само собою исчезающее с ростом добра, или оно есть действительная сила, посредством соблазнов владеющая нашим миром.
Герои произведения ведут достаточно жёсткую полемику, в том смысле, что все свои высказывания они полностью обосновывают, и у рассматриваемых ими вопросов столько реальных противоречий, что мне самой трудно определиться, с какой позицией соглашаться, а с какой - нет. Я считаю, что эти вопросы актуальны и в наше время, потому что по-прежнему существует множество взглядов, мнений и рассуждений на эту тему. Поэтому сложно сказать, когда человечество сможет прийти и придет ли оно вообще к разрешению таких вечных проблем, как война, прогресс, история и перспектива развития человеческого общества.
Список литературы
1. ???? ?. "???????? ???????? ? ???? ???", 1920.
2. ???????? ?.?., ??????? ?. ? ?????? ???????? ????????? ? ????? ? 20-?? ?????. ????????? ? 15-?? ?????", "?????", 2000.
3. ???????? ?.?. "???????? ????????. ????? ? ?????????? ????????", 1923.
4. ???????? ?. ??? ?????????. ????????????: ?????? "aKniga", 2008. - 164 ?.
5. ??????? ?.?. "?? ????????????? ?????", 1926.
Подобные документы
Философское и поэтическое творчество русского философа Соловьева Владимира Сергеевича. Русская религиозная метафизика, художественный опыт русского символизма. Эволюция философских взглядов Соловьева. Инстинктивное стремление к всеобщему единству.
реферат , добавлен 22.06.2012
Анализ проблемы русского самосознания в статье Владимира Соловьева "Русская идея". Смысл существования России во всемирной истории. Вечные истины религии как источник понимания проблемы. Национальная идея как общественный идеал, ее религиозный аспект.
статья , добавлен 29.07.2013
Краткая биографическая справка из жизни философа. Сущность всеединства по Соловьеву. Понятие про онтологическую гносеологию. Сущность понятия "смысл". Философская архитектоника идей богочеловечества, всеединства в концепции Владимира Сергеевича Соловьева.
презентация , добавлен 29.04.2012
Историческая тема в творчестве русского религиозного философа XIX в. В. Соловьева. Религиозная этика, проблемы теории познания в социальных и идейно-теоретических истоках ученого. Философия "всеединства" как попытка создания всеобъемлющего мировоззрения.
контрольная работа , добавлен 23.12.2010
Владимир Сергеевич Соловьев - классик русской идеалистической философии. Формирование его религиозных убеждений, философии вечной женственности. Личные качества и дружеские отношения Соловьева. Размышления о смысле человеческой любви в статьях философа.
контрольная работа , добавлен 26.02.2011
Краткий очерк жизни, личностного и творческого становления российского философа второй половины XIX века В.С. Соловьева. Сущность философии всеединства Соловьева, ее отличительные признаки. Этическое учение философа и его место в современной науке.
реферат , добавлен 25.02.2010
Жизнь и научная деятельность В.С. Соловьева - выдающегося, гениального философа России. Социальные и идейно-теоретические истоки философской системы мыслителя. Основы учения о всеединстве как начале и цели мирового процесса, концепции истории и человека.
реферат , добавлен 25.10.2011
Природа человеческой нравственности в учении Владимира Соловьева. Религиозные сомнение и возвращение к вере русского философа. Нравственные принципы человеческой деятельности. Главный философский труд "Оправдание добра", посвященный проблемам этики.
дипломная работа , добавлен 24.04.2009
Владимир Соловьев и влияние на его мировоззрение трудов Спинозы. Философский труд "Оправдание добра" и проблемы этики. Общий очерк философии Соловьева. Единство мировой души в своем стремлении к реализации. Соединение божественного начала с душою мира.
реферат , добавлен 22.03.2009
Идея практической, жизнестроительной философии. Философские воззрения, жизненный и творческий путь Владимира Соловьева. Идея приоритета духовного над материально-биологическим. Философия всеединства в начале 20-го века: последователи В.С. Соловьева.
Реферат по философии
по произведению В.С. Соловьёва «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории»
Москва 2002
Итоговая работа великого русского мыслителя Владимира Сергеевича Соловьёва посвящена вечным вопросам бытия: добро и зло, истина и ложь, религия и нигилизм. По определению самого философа «это разговоры о зле, о военной и мирной борьбе с ним».
Сам автор говорил: «Моя задача здесь скорее полемическая, то есть я хотел ярко выставить связанные с вопросом о зле жизненные стороны христианской истины. «В самом произведении чётко поставлен вопрос: есть ли зло только естественный недостаток, само собою исчезающее с ростом добра, или оно есть действительная сила, посредством соблазнов владеющая нашим миром.
Это произведение строится в форме диалога-спора, суть которого - в толковании истории, "нравственного порядка" вещей, в чем их смысл.
Анализируя данное произведение, я пришла к выводу, что нельзя рассматривать все три разговора по отдельности. Так как тема одного разговора прослеживается и в содержании других. Поэтому в моём реферате нет чёткого деления на части, а выделяются главные моменты произведения в целом.
Действие происходит в саду одной из вилл, расположенной у подножия Альп, где случайно сошлись пятеро русских: старый боевой г е н е р а л; п о л и т и к- «муж совета», отдыхающий от теоретических и практических занятий государственными делами; молодой к н я з ь, моралист и народник, издающий разные брошюры по нравственным и общественным вопросам; д а м а средних лет, любопытная ко всему человечеству, и ещё один господин неопределённого возраста и общественного положения- автор называет его г-н Z.
Первый разговор начинается по поводу газетной статьи и насчёт литературного похода против войны и военной службы. Первым в разговор вступает Генерал: «Существует теперь или нет христолюбивая и достославная российское воинство? Спокон веков всякий военный человек знал и чувствовал, что служит делу важному и хорошему. Это наше дело всегда освящалось в церквах, прославлялась молвою.… И вот мы вдруг узнаём, что всё это нам нужно забыть, а дело, которому мы служили и гордились, объявлено дурным и пагубным, оно противно Божьим заповедям…»Сам военный не знает, как на себя смотреть: как на настоящего человека или как на «изверга естества». В полемику с ним вступает князь, который осуждает войну и военную службу. Свою позицию он выражает так: «не убий» и считает, что убийство есть зло, противное воли Божией, и что оно ни под каким видом не может быть никому дозволено».Ещё одной точки зрения придерживается политик, который полагает, что все нападки в статье обращены не к военным, а к дипломатам и другим «штатским», которые очень мало интересуются «христолюбивостью».А военные по его мнению должны выполнять беспрекословно приказания начальства, хотя литературная агитация против войны для него явление отрадное.
Генерал начинает спорить, что армии непременно нужна полная уверенность в том, что война есть дело святое, благодаря чему в войсках будет воспитываться боевой дух. Разговор переходит в ту стадию, при которой начинается рассмотрение самой войны как неизбежного зла бедствия, терпимого в крайних случаях. Вспоминается даже, что все святые русской церкви принадлежат лишь к двум классам: или монархи, или войны. А значит христианские народы, «по мысли которых святцы делались», военную профессию уважали и ценили. Вразрез этой теории идет мысль князя, который из журналов прочитал, что христианство безусловно осуждает войну. А сам он считает, что война и военщина - «безусловное и крайнее зло, от которого человечество должно непременно и сейчас же избавиться». Что поведет, по его мнению, к торжеству разума и добра.
И тут перед нами встаёт ещё одна точка зрения. Её высказывает г-н Z. Он говорит о том, что война не есть безусловное зло, и что мир не есть безусловное добро, то есть бывает хорошая война, значит, возможен дурной мир. Здесь мы видим разницу между взглядами г-на Z и Генерала, который, как военный человек, думает, что война может быть очень плохим делом «…именно, когда нас бьют, как, например, под Нарвой» и мир может быть прекрасным, как например, Ништадтсий. Генерал начинает рассказывать своим собеседникам об одном сражении на Аладжинских высотах (что было на войне с турками), при котором «и своих и чужих много полегло», и при этом каждый воевал за «свою правду». На что князь ему замечает, каким же образом война может быть честным и святым делом, когда это борьба «одних разбойников с другими». Но генерал с ним не согласен. Он считает, что «умри бы он тогда- прямо предстал бы перед Всевышним и занял бы место в раю».Ему не интересно знать, что по ту и по эту сторону все люди и что во всяком человеке есть добро и зло. Генералу важно, «что из двух в ком пересилило».
И тут г-н Z поднимает вопрос о религии, Христе, который «не подействовал силою евангельского духа, чтобы пробудить добро, сокрытое в душах Иуды, Ирода, еврейских первосвященников. Почему же Он не избавил их души от той ужасной тьмы, в которой они находились?»
Интересным представляется рассказ г-на Z о двух афинских странниках, пришедших в конце жизни к такому выводу: греши и не кайся, ибо раскаяние ведёт к унынию, а оно является большим грехом.
Далее спор снова возвращается к теме войны. Политик твёрдо убеждён в том, что нельзя оспаривать исторического значения войны, как главного средства, которым создавалось и упрочивалось государство. Он считает, что нет такого государства, которое было бы создано и укреплено, без военных действий. Политик приводит в пример Северную Америку, которой пришлось добывать свою политическую независимость путём долголетней войны. Но князь отвечает, что это говорит о «неважности государства» , и что война не несёт в себе великого исторического значения для условий создания государства. Политик пытается доказать, что военный период истории кончился. Хотя о немедленном разоружении не может быть и речи, «ни мы, ни наши дети больших войн не увидим». Он приводит в пример время Владимира Мономаха, когда приходилось ограждать будущее русского государства от половцев, а потом от татар. Теперь же таких угроз России не наблюдается и,следовательно, война и военные просто не нужны. Сейчас, считает Политик, война имеет смысл быть где-нибудь в Африке или Средней Азии. И снова приходится ему возвращаться к мысли о «святых войнах». Он говорит так: «Войны, которые воздвигнуты в ранг святых, возможно, были в киевской или монгольской эпохе. В подтверждение своих слов он приводит в пример Александра Невского и Александра Суворова. Александр Невский сражался за национально-политическую будущность своего отечества, поэтому он - святой. Александру Суворову, напротив, спасать Россию не приходилось. Спасение же России от Наполеона (с ним «можно было бы договориться»)- это патриотическая риторика. Далее Политик рассуждает о Крымской войне, как о «безумной», а её причина, по его мнению, - это «дурная воинствующая политика, в результате которой погибло полмиллиона людей».
Следующая интересная мысль состоит в том, что современные нации перестают уметь воевать, а сближение России с Францией - выгодно, это - «союз мира и предосторожности». Ему парирует Генерал, говоря, что если опять столкнуться две военные нации, то опять «пойдут бюллетени», и военные качества всё равно нужны. На это политик прямо заявляет: «Как в теле ненужные органы атрофируются, так и в человечестве воинствующие качества стали не нужны.»
Что же предлагает Политик, в чём он видит решение этих проблем? А в том, чтобы взяться за ум и вести хорошую политику, например, с Турцией: «ввести её в среду культурных наций, помочь образоваться и стать способными справедливо и гуманно управлять народами, которые не в состоянии мирно управляться со своими делами». Тут идёт сравнение с Россией, где было отменено крепостное право. В чём же тогда состоит особая задача русской политики в восточном вопросе? Здесь Политик предлагает идею, что все европейские нации должны быть солидарны в интересе культурного расширения. А конкретно Россия должна удвоить усилия, чтобы скорее догнать другие нации. Русский народ должен воспользоваться опытом сотрудничества. «Добровольно трудясь над культурным прогрессом варварских государств, мы стягиваем узы солидарности между нами и другими европейскими нациями».
Но Генерал, как человек, побывавший на войне, не верит в солидарность. На это Политик заявляет, что коль мы сами европейцы, так и должны быть солидарны с другими европейскими нациями. Однако не все собравшиеся считают, что русский народ - европейцы. Например, г-н Z утверждает что «мы представляем собой особый греко-славянский тип. И Политик вновь оперирует тем, что «Россия – великая окраина Европы в сторону Азии, то есть азиатский элемент в природу нашу вошёл, второю душою сделался». И чтобы разобраться во всём «необходимо возобладание одной души, разумеется лучшей, то есть умственно более сильной, более способной к дальнейшему прогрессу. Сначала нации должны были сложиться, окрепнуть и «устоять против низших элементов». В этот период нужна была война, которая на том этапе была делом святым. А теперь наступает эпоха мира и мирного распространения повсюду европейской культуры. И в этом Политик видит смысл истории: «мирная политика есть мерило и симптом культурного прогресса».
Тогда что же дальше? Может быть, ускоренный прогресс есть симптом конца, а, значит, исторический процесс приближается к своей развязке? Г-н Z подводит разговор к тому, что о прогрессе заботиться нельзя, если знать, что «конец его всегда есть смерть для всякого человека». Генерал уточняет эту мысль, а именно встаёт вопрос об антихристе и антихристианстве: «духа Христова не имея, выдают себя за самых настоящих христиан». То есть антихристианство ведёт к исторической трагедии, так как это будет «не простое неверие или отрицание христианства, а это будет религиозное самозванство».