Книга скорбных песнопений. Григор Нарекаци: Книга Скорбных Песнопений

Главная

На свободную тему

Я обращаю сбивчивую речь

К Тебе, Господь, не в суетности праздной,

А чтоб в огне отчаяния сжечь

Овладевающие мной соблазны.

Пусть дым кадильницы души моей,

Сколь я ни грешен, духом сколь ни беден,

Тебе угодней будет и милей,

Чем воскуренья праздничных обеден.

Мой стон истошный, ставший песнопеньем,

Прими не с гневом, а с благоволеньем.

Из дальних келий, тайных уголков

Достал я слово, как со дна колодца,

Пусть дым - сожжения моих грехов

К Тебе, Всемилосердный, вознесется!

Когда перед Тобой предстану я

С застывшей на губах мольбой бесплодной,

Пусть жертва добровольная моя

Тебе не будет столь же неугодной,

Как стон Иакова в краю глухом

Иль попиранье Твоего закона

Правителем греховным Вавилона,

Как сказано в Писании Святом.

Мой дар Тебе пусть будет, Всеблагому,

Пусть Тебя он ублажит,

Как дым кадильниц в скинии Силома,

Которую воссоздал царь Давид.

Кивот, освобожденный от плененья,

Давид поставил там на много дней.

Да будет таковым и возрожденье

Погрязнувшей в грехах души моей!

Час настает, и громкий судный глас

Уже гремит в ущельях отмщенья.

Он нас зовет и порождает в нас

Страстей противоборных столкновенье.

И сонмы сил, недобрых и благих -

Любовь и гнев, проклятья и молитвы,-

Блистают острием мечей своих

И дух мой превращают в поле битвы!

И снова дух смятен мой, как вначале,

Когда я благодати не обрел,

Которую апостол Павел счел

Превыше Моисеевых скрижалей.

Мне ведомо, что близок день Суда,

И на Суде нас уличат во многом,

Но Божий Суд не есть ли встреча с Богом?

Где будет Суд -- я поспешу туда!

Я пред тобой, о Господи, склонюсь

И, отречась от жизни быстротечной,

Не к вечности ль Твоей я приобщусь,

Хоть эта вечность будет мукой вечной?

Я грешен был, я преступал закон,

Я за грехи достоин наказанья

Страшней, чем мука варварских племен,

Поверженных Твоею гневной дланью.

Для филистимлян и едомитян

Годами Ты отмерил наказанье,

Но вечный огнь в удел мне будет дан

За все мои сомненья и деянья.

Ждет Страшный Суд меня, но до тех пор

Удел при жизни выпал мне не лучший:

При жизни обречен я на позор

И ожиданье кары неминучей.

Нас вознести иль превратить во прах,

Низвергнуть в ад иль даровать спасенье -

Во всем Ты властен, все в Твоих руках,

Приявший муки в наше искупленье!

Слово к Богу, идущее из глубин сердца. Глава 2

Взывал ты, повторял священный стих,

Склонялся пред Отцом своим Небесным,

Судящим по делам сынов Своих,

Не обольщаясь рвеньем их словесным.

Страдал твой род в египетском плену,

Но не дал ты ему лишиться веры.

С кем, Моисей, сравнить тебя дерзну,

Найду ли я достойные примеры?

Я грешен, я упрям в грехе своем,

Я - варвар, недостойный Божья Слова.

Та кара, коей предан был Содом,

И по моим грехам не столь сурова.

Как Ханаан, грехом я осквернен,

Я - Амалик, меня нельзя наставить,

Как идолообитель Вавилон,

Меня разрушить легче, чем исправить.

Обломком жалким я встаю из мглы,

На мне лежит проклятье, грех Иудин.

Как древний Тир, достоин я хулы,

Я, как Сидон, порочен и подсуден.

Я старца одряхлевшего слабей

От дней развратных и от жизни шумной.

Я - голубь, кроткий в глупости своей,

А не в своей смиренности разумной.

Я как яйцо, где скрыт змеиный яд.

Ехидна я, что львицей почиталась.

Я - Иерусалим, старинный град,

Пред тем, как от него лишь пыль осталась.

Я - человек, чья сущность не чиста.

Шатер - пустой, не избежавший бедствий.

Я - крепость, чьи сокрушены врата,

Наследникам ненужное наследство.

Я - дом, но дом забытый испокон.

И чтоб его избавить от проклятья,

Он должен быть очищен, обновлен,

Обмазан глиной Божьей благодати.

А у меня нет для спасенья сил,

Я слаб, я сломлен тяжкими грехами,

И Справедливейший определил

При жизни место мне в зловонной яме.

Я изгнан, я отвержен, я забыт,

Смятен я духом, жалок я обличьем.

Я - тот талант, который был зарыт

Рабом лукавым, как глаголет притча.

Всех душ и всякой плоти Созидатель,

Многоусердный в милости Своей,

Дай верить мне, как верил Моисей -

Пророк, Твоей достойный благодати.

Дай завершить мне книгу песнопений

Достойною Твоих благословений.

В обитель, где Ты должен нас принять,

Я начал путь свой, плача и стеная,

Дай грех мне искупить и злаком стать,

Возликовать при сборе урожая.

И как грехи мои ни велики,

Не дай иссякнуть слез моих истокам,

И, как гонимых, Ты не обреки

Мой дух и сердце засухе жестокой,

Пред тем как мы услышим неба глас,

А небо - глас земли, где сонмы нас,

Земля же – глас хлебов, и лоз, и хмеля

Пусть чистая молитва и елей,

Все, что Тебе святыми воздается,

Проникнет в суть души моей скорей,

Чем тела оскверненного коснется.

О Господи, я - глина, Ты - Творец,

Спаси меня, Небесный мой Отец.

Чтоб на земле мне духом укрепиться,

Чтоб в час, когда вступлю я в мир иной

И небо Ты разверзнешь предо мной,

Я б мог его сияньем насладиться,

Чтоб под небесным этим светом впредь,

Как воску, не растаять, не сгореть.

Дай, Боже, силу мне, изнеможенному,

Дай духом мне воспрянуть, обделенному.

Перед концом моим, возможно скорым,

Сведи меня с порочного пути,

Хоть я истерзан совести укором,

А не усилием Тебя найти.

Меня, земною тронутого скверной,

Услышь, о Боже, со Своих высот.

Возьми залог моей мольбы усердной

И дай мне благодать Своих щедрот,

Своим небесным светом освети

Мой слабый стон, глухое покаянье,

И слово из Священного Писанья,

Что в эту книгу тщусь я привнести.

Меня, мой Благодетель Совершенный,

Хоть жалости не стою, пожалей,

И вместо меди звонкой, но презренной,

Даруй мне злато милости своей.

Не повергай меня в смертельный страх,

Ты не ожесточай мой дух скорбящий,

Не обреки бесплодным быть в трудах,

Как пахаря на почве неродящей.

Не дай мне лишь стенать, а слез не лить,

В мучениях рожать и не родить,

Быть тучею, а влагой не пролиться,

Не достигать, хоть и всегда стремиться,

За помощью к бездушным приходить,

Рыдать без утешенья, без ответа,

Не дай мне у неслышащих просить.

Не дай, Господь, мне жертву приносить

И знать, что неугодна жертва эта.

И заклинать того, кто глух и нем.

Не дай во сне иль наяву однажды

Тебя на миг увидеть, лишь затем,

Чтобы не утолить извечной жажды!

И до того, как мой услышишь зов,

Услышь мои, о Боже, покаянья

И соразмерно с тяжестью грехов

Не назначай покуда наказанья.

Щадящий, пощади, спаси, Спасающий,

Вардапет Григор, учёный монах Нарекского монастыря, поэт и мистик, автор толкования библейской «Песни песней», а также гимнографических сочинений и похвальных слов Кресту, Деве Марии и святым, в «Книге скорбных песнопений» смиренно обращается к Богу «...вместе с угнетёнными - и с укрепившимися, вместе с оступившимися - и с поднявшимися, вместе с отверженными - и с воспринятыми». В книге 95 глав, каждая из которых охарактеризована как «Слово к Богу из глубин сердца». Нарекаци предназначает своё поэтическое творение, вдохновлённое глубочайшей христианской верой всем: «...рабам и невольникам, знатным и высокородным, средним и вельможам, крестьянам и господам, мужчинам и женщинам».

Поэт, «кающийся» и бичующий себя «грешник» -это человек с высокими идеалами, ратующий за совершенствование личности, несущий бремя ответственности за род человеческий, которому присуще беспокойство и множество противоречий. О чем скорбит поэт? О своей духовной слабости, о бессилии перед мирской суетой.

Он ощущает себя связанным с человечеством круговой порукой вины и совести и просит у Бога прощения не для одного себя, но вместе с собою -для всех людей.

Обращаясь к Богу с молитвой и раскрывая перед Ним тайники сердца, поэт черпает вдохновение в устремлённости своей души к её создателю и неустанно испрашивает у Творца помощи в написании книги: «Даруй же, о попечитель, горящий уголь невещественной силы слова твоего устам моим говорящим, дабы стали они причиною очищения всех орудий чувств, распределённых во мне».

Однако Нарекаци сознаёт, что он со своим поэтическим даром является лишь совершенным инструментом в руках Творца, исполнителем Его божественной воли.

Поэтому его мольбы проникнуты смирением: «Не отнимай у меня, злополучного, дарованные тобой милости, не возбраняй дуновение благословеннейшего Духа твоего, не лишай меня искусства всесилия, чтобы язык мог нужное сказать».

Но христианское смирение поэта отнюдь не означает для него принижения своих творческих способностей и своего таланта, источник которого - Бог и Творец всего сущего.

В «Памятной записи», которой завершается книга, Нарекаци говорит о том, что он, «иерей и чернец Григор, последний среди сочинителей и младший среди наставников, заложил основы, соорудил, воздвиг на них и сочинил эту полезную книгу, соединив созвездие глав в единое дивное творение».

Владыка всего сотворённого милостив к своим созданиям: «Коль и согрешат - все ж они твои, поелику числятся в твоих списках». Причисляя себя к грешникам, Нарекаци никого не осуждает.

Все человеческое служит поэту напоминанием о Боге, даже если человек погружён в хаос мирской жизни и в заботах о земном не помышляет о небесном: «Во всем, что хоть единожды отразилось в чувствах у нас - будь то приятно или неприятно, и даже на подмостках зрелищных, а также в многолюдных сборищах простонародья, или же в плясках, неугодных воле твоей, о Всемогущий, Ты не позабыт».

Ощущая в душе нескончаемую борьбу противоборствующих стремлений и страстей, которые увлекают в бездну сомнения, греха и отчаяния, поэт не перестаёт надеяться на целительное действие благодати Божьей и милосердие Творца.

Сетуя на то, что его душа, вопреки тому, что он принял постриг, ещё не совсем умерла для мира и не сделалась подлинно живой для Бога, Нарекаци прибегает к заступничеству благой матери Иисуса и молит её об избавлении от душевных и плотских скорбей.

Поэт не устаёт обвинять себя в том, что «раскрыл объятия любви к миру, а к Тебе не лицом, а спиной повернулся и в доме молитвы окружил себя заботами жизни земной».

Мучимый телесными недугами, которые, как он убеждён, являются неизбежным и законным воздаянием за духовную немощность и маловерие, поэт ощущает свои душу и тело как ристалище непримиримой борьбы.

Он описывает своё помрачённое и болезненное состояние как жестокую схватку: «...все множество частиц, что составляют моё естество, как враги вступили друг с другом в бой, им, одержимым страхом сомнений, повсюду мерещится угроза».

Однако само сознание собственной греховности становится для- страждущего источником надежды: искреннее покаяние не будет отвергнуто, все грехи кающегося отпустит Владыка благостынь, Христос-Царь, ибо милости Его «превосходят меру возможностей мыслей человеческих».

Размышляя о «божественном залоге в Никее определённого символа веры» и осуждая ересь тондракитов, этих «новых манихейцев», Нарекаци воспевает Церковь, которая «превыше человека, как жезл победный выше избранника Моисея».

Церковь Христова, строящаяся повелением Творца, спасёт от погибели «не только множество бессловесных сонмов звериных и малое число людей, но вместе с земными соберёт к себе и жителей вышних». Церковь - это не дом из земного вещества, а «тело небесное из света Божьего».

Без неё невозможно ни монаху, ни мирянину идти по пути совершенства. Того же, кто дерзновенно станет считать её «неким вымыслом вещественным, либо хитростью людскою», Отец-Вседержитель «отринет от лица своего через посредство слова, единосущного с Ним».

Книга Скорбных Песнопений

1972 Перевод Н. Гребнева

Слово к Богу, идущее из глубин сердца. Глава 1