Глава II. Александр I у схимника. - Отъезд в Таганрог. - Внезапная болезнь и смерть В 1825 году состояние здоровья Елизаветы Алексеевны настолько ухудшилось, что доктора предписали ей провести зиму на юге, для чего указали на Италию, Южную Францию или Южную Россию. Избран

Существует достаточно интересная история о том, что когда писатель Алексей Николаевич Толстой работал над своим романом «Петр Первый», он столкнулся с достаточно необычным фактом, что самый великий из российских монархов, гордость фамилии Романовых, не имеет никакого отношения ни к фамилии, ни к русской национальности вообще!

Сей факт чрезвычайно взволновал писателя, и он, пользуясь своим знакомством с другим великим диктатором, да и памятуя судьбу других, неосторожных писателей, решил обратиться к нему за советом, тем более что информация была в каком-то смысле достаточно близка вождю.

Информация была провокационной и неоднозначной, Алексей Николаевич принес Сталину документ, а именно некое письмо, которое явно свидетельствовало о том, что Петр I по своему происхождению — вовсе не русский, как считалось ранее, а грузин!

Что примечательно, Сталин столь необычному инциденту нисколько не удивился. Более того, после ознакомления с документами попросил Толстого сей факт утаить, дабы не давать ему возможности стать публичным, аргументировав свое желание достаточно просто: «Оставим им хоть одного «русского», которым они могут гордиться!»

И порекомендовав документ, доставшийся Толстому, уничтожить. Поступок, казалось бы, странный, если вспомнить что Иосиф Виссарионович и сам был по происхождению грузином. Но если разобраться, то абсолютно логичный с точки зрения позиции вождя народов, так как известно, что Сталин считал себя русским! А как иначе он бы назвал себя вождем русского народа?

Информация после этой встречи казалось бы навсегда должна была быть похоронена, но не в обиду Алексею Николаевичу, а он, как и любой писатель, был человеком крайне общительным, была поведана узкому кругу знакомых, а там уже по принципу снежного кома была разнесена подобно вирусу по всем умам интеллигенции того времени.

Что же это было за письмо, которое должно было исчезнуть? Наиболее вероятно речь идет о письме Дарьи Арчиловны Багратион-Мухранской, дочери царя Имеретинского Арчила второго, своей двоюродной сестре дочери мингрельского князя Дадиани.

В письме речь идет о неком пророчестве, услышанном ею от грузинской царицы: «Моя мать мне рассказала о некоем Матвееве, видевшем вещий сон, в котором к нему явился святой Георгий Победоносец и сказал ему: Ты избран, сообщить царю о том, что в Московии должно родиться «ЦАРЮ ЦАРЕЙ», который сделает ее великой империей. Родиться ему положено от пришлого православного царя Иверского из того колена Давидова, что и Богородица. И дочери Кирилла Нарышкина, чистой сердцем. Ослушавшись сего веления — быть великому мору. Воля Бога воля и есть».

Пророчество недвусмысленно намекало на острую необходимость такого события, но реально послужить такому повороту событий могла и другая проблема.

Начало конца фамилии Романовых

Чтобы разобраться в причинах такого письменного воззвания, необходимо обратиться к истории и вспомнить, что московское царство в то время представляло из себя царство без царя, и исполняющий обязанности царя монарх Алексей Михайлович не справлялся с возложенной на него ролью.

Фактически страной управлял погрязший в дворцовых интригах, мошенник и авантюрист князь Милославский.

Контекст

Как завещал Петр Первый

Как правил Петр I

Иван Мазепа и Петр I: к реставрации знаний об украинском гетмане и его окружении

Владимир Путин - царь хороший

План Матвеева был прост: необходимо было помочь царю избавиться от родства с Милославскими и возвести на трон «своего» наследника…

Так в марте 1669 года после родов жена царя Алексея Михайловича — Мария Ильинична Милославская — скончалась.

После чего именно Матвеев сосватал Алексею Михайловичу княжну крымско-татарскую Наталью Кирилловну Нарышкину, дочь крымско-татарского мурзы Исмаила Нарыша, который в то время проживал в Москве и для удобства носил вполне удобное для произношения местной знати имя Кирилл.

Оставалось решить вопрос с наследником, так как дети, рожденные от первой жены, были такими же хилыми, как и сам царь, и вряд ли по мнению Матвеева представляли угрозу.

Другими словами, как только царя женили на княжне Нарышкиной, встал вопрос о наследнике, а так как на тот момент царь был тяжко болен и физически слаб, да и дети у него получались хиленькие, было принято решение найти ему замену, вот тут-то и попался заговорщикам под руку грузинский князь…

Кто же отец Петра?

Теории на самом деле — две, в отцах у Петра прописаны два великих грузинских князя из рода Багратионы, это:

Арчил II (1647—1713) — царь Имеретии (1661—1663, 1678—1679, 1690—1691, 1695—1696, 1698) и Кахетии (1664—1675), поэт-лирик, старший сын царя Картли Вахтанга V. Один из основателей грузинской колонии в Москве.

Ираклий I (Назарали-Хан; 1637 или 1642 — 1709) — царь Картли (1688—1703), царь Кахетии (1703—1709). Сын царевича Давида (1612—1648) и Елены Диасамидзе (ум. 1695), внук царя Картли и Кахетии Теймураза I.

И по сути, проведя небольшое расследование, я вынужден склониться, что отцом мог стать именно Ираклий, потому что именно Ираклий перебывал во время, подходящее для зачатия царя, в Москве, а Арчил переехал в Москву лишь в 1681 году.

Царевич Ираклий был известен в России под более удобным для местного люда именем Николай и отчеством Давыдович. Ираклий был приближенным царя Алексея Михайловича и даже при венчании царя и татарской княжны был назначен тысяцким, то есть, главным распорядителем брачных торжеств.

Справедливо отметить, что в обязанности тысяцкого входило также и стать крестным отцом венчающейся пары. Но волею судеб, грузинский царевич помог царю московскому не только с выбором имени для первенца, но и с зачатием оного.

На крестинах будущего императора, в 1672 году, Ираклий выполнил свой долг и нарек младенца Петром, а в 1674 году покинул Россию, заняв престол княжества Кахетия, правда, для получения данного титула ему пришлось принять мусульманство.

Версия вторая, сомнительная

По второй версии, отцом будущего самодержца в 1671 году стал уже несколько месяцев гостивший при дворе, бежавший от давления Персии царь имеретинский Арчил II, которого практически заставили посетить спальню княжны под давлением, убеждая его в том, что по божественному промыслу его участие необходимо в крайне богоугодном деле, а именно — зачатии «того, кого ждали».

Возможно, именно сон практически святого человека Матвеева заставил благороднейшего православного царя войти к молодой царевне.

Про родство Петра с Арчилом может свидетельствовать факт, что официальный наследник грузинского монарха, князь Александр, стал первым генералом российской армии грузинского происхождения, служил с Петром в потешных полках и погиб за императора в шведском плену.

А другие дети Арчила: Матвей, Давид и сестра Дарья (Дарджен) получили от Петра такие преференции, как земли в России, и были им всячески обласканы. В частности, известен факт, что Петр поехал отмечать свою победу в село Всехсвятское, район нынешнего Сокола, к своей сестре Дарье!

Также с этим периодом в жизни страны связана и волна массовой миграции в Москву грузинской элиты. Как доказательство родства грузинского царя Арчила II и Петра I приводят также факт, запечатленный в письме монарха российской царевне Нарышкиной, в котором он пишет: «Как поживает наш шалунишка?»

Хотя "наш шалунишка" можно сказать и про царевича Николая, и про Петра, как про представителя рода Багратионов. В пользу второй версии говорит и факт, что Петр I был удивительно схож с имеретинским царем Арчилом II. Оба были поистине гигантского для того времени роста, с идентичными чертами лица и характерами, хотя эта же версия может быть использована и как доказательство первой, так как грузинские князья находились в прямом родстве.

Все знали, и все молчали

О родственниках царя, похоже, в то время знали все. Так царевна Софья писала князю Голицыну: «Нельзя отдавать власть басурманину!»

Мать Петра, Наталья Нарышкина, тоже страшно боялась того, что натворила, и неоднократно заявляла: «Царем он быть не может!»

Да и сам царь в тот момент, когда за него сватали грузинскую княжну, заявил во всеуслышанье: «Я на однофамильцах не женюсь!»

Визуальное сходство, других доказательств не надо

Это надо видеть. Вспомните из истории: ни один московский царь не отличался ни ростом, ни славянской внешностью, но Петр — самый особенный из них.

Согласно историческим документам, Петр I был достаточно высоким даже по нынешним мерам, так как его рост достигал двух метров, но что странно — обувь он при этом носил 38 размера, а размер его одежды был 48! Но, тем не менее, именно эти особенности он унаследовал от своих грузинских родственников, так как это описание с точностью подходило к роду Багратиона. Петр был чистым европейцем!

Но даже не визуально, а по характеру Петр определенно не относился к роду Романовых, он по всем своим повадкам был настоящим кавказцем.

Да, он унаследовал немыслимую жестокость московских царей, но эта особенность могла достаться ему и по материнской линии, так как, весь род их был больше татарским, чем славянским, а ведь именно эта черта дала ему возможность превратить осколок орды в европейское государство.

Вывод

Петр I не был русским, но был россиянином, ибо несмотря на свое не совсем правильное происхождение, был все же царской крови, но ни к роду Романовых, ни тем более к Рюрикам не восходил.

Возможно, именно не ордынское происхождение и сделало его реформатором и реально императором, превратившим уездное ордынское княжество Московия в Российскую империю, пускай при этом ему пришлось позаимствовать историю одной из оккупированных территорий, но об этом мы расскажем в следующей истории.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Биография Петра I начинается 9 июня 1672 года в Москве. Он был младшим сыном царя Алексея Михайловича от второго брака с царицей Натальей Кирилловной Нарышкиной. Петр был младшим из 13 детей в большой семье Алексея Михайловича. С одного года воспитывался няньками.

Перед своей смертью, царь Алексей Михайлович благословил на правление своего старшего сына Федора, которому исполнилось на тот момент 14 лет. После восхождения Федора на трон, Наталья Кирилловна решила уехать с детьми в село Преображенское.

Отец

Мать

Никита Зотов принимал активное участие в воспитании молодого царевича, однако Петр изначально не радел к науками и не отличался грамотностью.

В. О. Ключевский отмечал:

«Не раз можно слышать мнение, будто Петр I воспитан не по-старому, иначе и заботливее, чем воспитывались его отец и старшие братья. Как только Петр стал помнить себя, он был окружен в своей детской иноземными вещами; все, во что он играл, напоминало ему немца. С летами детская Петра наполняется предметами военного дела. В ней появляется целый арсенал игрушечного оружия. Так в детской Петра довольно полно представлена была московская артиллерия, встречаем много деревянных пищалей и пушек с лошадками». Даже иностранные послы везли в подарок царевичу игрушечное и настоящее оружие. «На досуге он любил слушать разные рассказы и рассматривать книжки с кунштами (картинками)».

Бунт 1682 года и приход к власти царевны-регентши Софьи

Смерть царя Федора Алексеевича в 1682 году ознаменовала начало активного противостояния двух кланов дворян - Нарышкиных (родственников Петра со стороны его матери) и Милославских (родственники первой жены Алексея Михайловича отстаивающих интересы Ивана). Каждая из семей пыталась продвинуть своего кандидата, однако, принять окончательное решение должна была боярская дума и большая часть бояр решили сделать царем Петра, так как Иван был болезненным ребенком. В день смерти Фёдора Алексеевича 27 апреля 1682 года Пётра провозгласили царём.

Не желая терять власть, Милославские пустили слух, что Нарышкины задушили царевича Иоанна Алексеевича. Под удары набата многие стрельцы ворвались в Кремль, сломив оборону немногочисленной царской охраны. Однако, к их замешательству, им навстречу с Красного крыльца показалась царица Наталья вместе с царевичами Иваном и Петром. На вопросы стрельцов Иван отвечал:

«Меня никто не изводит, и жаловаться мне не на кого »

Царица Наталья выходит к стрельцам, чтобы доказать, что Иван V жив-здоров. Картина Н. Д. Дмитриева-Оренбургского

Накалённая до предела толпа была спровоцирована обвинениями князя Долгорукова в измене и воровстве — стрельцы зарезали нескольких бояр, многих из клана Нарышкиных и стрелецких начальников. Расставив внутри Кремля собственные караулы, стрельцы не выпускали и не впускали никого, фактически взяв в заложники всю царскую семью.

Понимая высокую вероятность мести со стороны Нарышкиных, стрельцы подали несколько прошений (на самом деле это были скорее не просьбы, а ультиматума), чтобы Иван был также назначен царем (притом старшим), а правительницей-регентшей — Софья. Кроме того, они требовали узаконить бунт и отказаться от преследования его зачинщиков, признав их действия правомерными и защищающими интересы государства. Патриарх и боярская дума вынужденно выполнили требования стрельцов, и 25 июня Иван V и Пётр I были венчаны на царство.

Царевна Софья с удовольствием наблюдает как стрельцы выволакивают Ивана Нарышкина, царевич Петр успокаивает мать. Картина А. И. Корзухина, 1882

Царевна-регентша Софья Алексеевна Романова

Наталья Кирилловна посчитала, что оставаться в Кремле полностью захваченном Милославскими весьма небезопасно и решила перебраться в загородное имение Алексея Михайловича - село Преображенское. Царь Пётр мог жить здесь под присмотром верных людей, иногда отправляясь в Москву для участия в церемониях, обязательных для царской особы.

Потешные полки

Царь Алексей Михайлович очень любил соколиную охоту и прочие подобные развлечения — после его смерти осталось большое хозяйство и около 600 человек прислуги. Эти преданные и смышлёные люди не остались без дела — приехав в Преображенское Наталья Кирилловна поставила задачу организовать военную школу для сына.

Первый «потешный» отряд царевич получил осенью 1683 года. К следующему году в Преображенском рядом с царским дворцом уже отстроили «потешный город» Пресбург. Петр получал военную подготовку наравне с остальными подростками. Он начал службу маршируя впереди Преображенского полка в качестве барабанщика, и со временем дослужился до бомбардира.

Одним из первых отобранных кандидатов для «потешной армии», был Александр Меншиков. Ему предстояло выполнять особую роль: стать телохранителем юного царя, его тенью. Согласно свидетельствам современников тех событий, Меншиков даже спал в ногах Петра возле его кровати. Находясь при царе практически неотступно, Меншиков стал одним из главных его соратников, особенно доверенным лицом во всех важнейших делах, касающихся управления огромной страной. Александр Меншиков получил отличное образование и также как Пётр I получил аттестат об обучении кораблестроению в Голландии.

Меншиков А. Д.

Личная жизнь юного Петра I — первая жена

Первая жена Петра I, Евдокия Лопухина была выбрана матерью Петра I в качестве его невесты без согласования этого решения с самим Петром. Царица надеялась что род Лопухиных, пусть не считающийся особенно знатным, но многочисленный, упрочнит положение молодого царевича.

Венчальная церемония Петра I и Лопухиной произошла 6 февраля 1689 в церкви Преображенского дворца. Дополнительным фактором необходимости женитьбы стал русски обычай того времени, согласно которому женатый человек являлся полноправным и совершеннолетним, что давало Петру I право избавиться от царевны-регентши Софьи.

Евдокия Фёдоровна Лопухина

Воцарение Петра I — смещение Софьи

Второй Крымский поход 1689 года, возглавляемый фаворитом Софьи, князем Голициным, оказался неудачным. Общее недовольство её правлением добавило шансов семнадцатилетнему Петру на возвращение трона — его мать и верные её люди начали подготовку к смещению Софьи.

Летом 1689 года мать вызвала Петра из Переслявля в Москву. В этот переломный момент его судьбы, Петр начинает показывать Софье собственную власть. Планировавшийся в июле этого года крестный ход он саботировал, запретив Софье в нём участвовать, а после её отказа от послушания — уехал, устроив таким образом гласный скандал. В конце июля он едва поддался на уговоры выдать награды участникам Крымского похода, но отказался их принимать, когда те явились к нему с благодарностями.

К началу августа отношения между братом и сестрой достигли такого накала, что весь двор ожидал открытого противостояния, однако обе стороны не проявляли инициативы, полностью сосредоточившись на обороне.

Последняя попытка Софьи удержать власть

Неизвестно, решилась ли Софья открыто выступить против брата, или её напугали слухи о том, что Петр I со своими потешными полками планирует прибыть в Москву для отстранения сестры от власти — подручные царевны 7 августа начали агитировать стрельцов в пользу Софьи. Приверженцы царя увидев такие приготовления незамедлительно сообщили ему об опасности и Петр в сопровождении трех провожатых ускакал из села Преображенского в монастырь Троицкой Лавры. Начиная с 8 августа в монастырь начинают съезжаться оставшиеся Нарышкины и все сторонники Петра, а также его потешная армия.

Из монастыря от лица Петра I его мать и её сподвижники выдвинули Софье требование в отчете о причинах вооружения и агитации 7 августа, а также посыльных от каждого из стрелецких полков. Запретив стрельцам посылать выборных, Софья отправила к брату патриарха Иоакима для примерения, однако верный царевичу патриарх не вернулся обратно в столицу.

Петр I вновь направил в столицу требование прислать представителей от горожан и стрельцов — они приехали в Лавру несмотря на запрет Софьи. Понимая, что ситуация складывается в пользу брата, царевна решает сама ехать к нему, но уже в дороге её убеждают вернуться, предупреждая, что если она приедет к Троице — обойдутся с нею «нечестно».

Иоаким (патриарх Московский)

После расправы над людьми, которые были преданы Софье, Петр почувствовал необходимость прояснить свои отношения с братом и написал ему:

«Теперь, государь братец, настает время нашим обоим особам Богом врученное нам царство править самим, понеже пришли есмы в меру возраста своего, а третьему зазорному лицу, сестре нашей, с нашими двумя мужескими особами, в титлах и в расправе дел быти не изволяем… Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас.»

Иван V Алексеевич

Царевна Софья Алексеевна в новодевичьем монастыре

Таким образом, Петр I выразил однозначное желание взять бразды правления в собственные руки. Оставшись без людей готовых ради неё на риск, Софья была вынуждена подчиниться требованию Петра и удалиться в Святодуховский монастырь, а после — переехать еще дальше, в монастырь Новодевичий.

С 1689 по 1696 год правили одновременно Петр I и Иван V, пока последний не умер. Фактически, Иван V не принимал участия в правлении, до 1694 года правила Наталья Кирилловна, после — сам Петр I.

Судьба царя Петра I после воцарения

Первая любовница

Пётр быстро потерял интерес к супруге и с 1692 года сошелся в Немецкой слободе с Анной Монс, при содействии Лефорта. При еще живой матери, царь не показывал открытой антипатии к жене. Однако, сама Наталья Кирилловна незадолго до собственной смерти разочаровалась в невестке, ввиду её за самостоятельности и чрезмерного упрямства. После смерти Натальи Кирилловны в 1694 году, когда Пётр отбыл в Архангельск и перестал даже переписываться с Евдокией. Хотя Евдокию ещё называли царицей и она проживала с сыном во дворце в Кремле, но её клан Лопухиных попал в немилость — их начали снимать с руководящих должностей. Молодая царица пыталась налаживать контакты с лицами, недовольными политикой Петра.

Предполагаемый портрет Анны Монс

По мнению некоторых исследователей, до того, как Анна Монс стала фавориткой Петра в 1692, она состояла в связи с Лефортом.

Вернувшись в августе 1698 года из Великого Посольства Пётр I посетил дом Анны Монс, а уже 3 сентября отправил свою законную супругу в Суздальский Покровский монастырь. Ходили слухи, что царь планирует даже официально жениться на любовнице — настолько та была ему дорога.

Дом Анны Монс в Немецкой слободе на картине Александра Бенуа.

Царь преподносил ей дорогие украшения или замысловатые вещицы (например, миниатюрный портрет государя, украшенный алмазами на сумму в 1 тыс. руб.); и даже построил для неё на казенные деньги каменный двухэтажный дом в Немецкой слободе.

Большой потешный поход Кожуховский

Миниатюра из рукописи 1-й половины 18 века «История Петра I», сочинение П. Крекшина. Собрание А. Барятинского. ГИМ. Военные учения у села Коломенского и деревни Кожухово.

Потешные полки Петра уже не были просто игрой — размах и качество оснащения вполне соответствовали реальным боевым частям. В 1694 году царь решил провести свои первые масштабные учения — для этого на берегу Москвы-реки близ деревни Кожухово была построена небольшая деревянная крепость. Она представляла собой правильный пятиугольный бруствер с бойницами, амбразурами и вмещала 5000 человек гарнизона. Составленный генералом П. Гордоном план крепости предполагал дополнительный ров перед укреплениями, глубиной до трех метров.

Для комплектования гарнизона собрали стрельцов, а также всех оказавшихся поблизости дьяков, дворян, подьячих и прочих служилых людей. Стрельцам необходимо было оборонять крепость, а потешные полки осуществляли штурм и вели осадные работы — рыли подкопы и траншеи, взрывали укрепления, забирались на стены.

Патрик Гордон, составивший как план крепости, так и сценарий её штурма, был главным учителем Петра в военных делах. Во время учений участники не щадили друг друга - по разным данным с обеих сторон было до 24 убитых и более полусотни раненных.

Кожуховский поход стал финальным этапом военно-практических занятий Петра I под началом П. Гордона, продолжавшихся с 1690 года.

Первые завоевания — осада Азова

Острая необходимость в торговых путях черноморской акватории для экономики государства была одним из факторов, повлиявших на желание Петра I распространить свое влияние на побережья Азовского и Черного морей. Вторым определяющим фактором была страсть молодого царя к кораблям и мореплаванию.

Блокада Азова с моря во время осады

После смерти матери не осталось людей способных отговорить Петра от возобновления борьбы с Турцией в рамках Священной Лиги. Однако, вместо ранее провальных попыток походов на Крым, он решает наступать на юг, под Азов, который не покорился в 1695 году, но после дополнительной постройки флотилии, отрезавшей снабжение крепости с моря, в 1696 Азов был взят.

Последующая борьба России против Османской империи в рамках соглашения со Священной Лигой потеряло смысл - в Европе начиналась война за Испанское наследство, и австрийские Габсбургов не желали более считаться с интересами Петра. Без союзников продолжать войну с османами не представлялось возможным — это стало одной из ключевых причин поездки Петра в Европу.

Великое посольство

В 1697-1698 годах Петр I стал первым русским царём совершившим продолжительную поездку заграницу. Официально царь участвовал в посольстве под псевдонимом Петра Михайлова, в чине бомбардира. Согласно первоначальному плано посольство должно было направиться по следующему маршруту: Австрия, Саксония, Бранденбург, Голландия, Англия, Венеция и в заключение — визит к папе римскому. Фактический путь посольства проходил через Ригу и Кёнигсберг в Голландию, потом в Англию, из Англии — обратно назад в Голландию, а затем в Вену; до Венеции добраться не получилось — в дороге Петра известили о восстании стрельцов 1698 года.

Начало путешествия

9-10 марта 1697 года можно считать началом посольства — оно выдвинулось из Москвы в Лифляндию. Прибыв в Ригу, принадлежащую на тот момент Швеции, Пётр изъявил желание осмотреть укрепления городской крепости, но генерал Дальберг, шведский губернатор, не разрешил ему этого. Царь в гневе назвал Ригу «проклятым местом», а уезжая вслед за посольством в Митаву написал отправил домой о Риге следующие строки:

Ѣхали мы черезъ городъ и замокъ, гдѣ солдаты стояли въ пяти мѣстахъ, было ихъ меньше 1,000 человѣкъ, а сказываютъ, что всѣ были. Городъ укрѣпленъ гораздо, только не додѣланъ. Зѣло здѣсь боятся, и въ городъ и иныя мѣста и съ карауломъ не пускаютъ, и мало пріятны.

Петр I в Голландии.

Прибыв 7 августа 1697 года в Рейн, Пётр I спустился до Амстердама по реке и каналам. Голландия всегда была интересна царю — голландские купцы были частыми гостями в России и много рассказывали о своей стране, возбуждая интерес. Не уделяя много времени Амстердаму, Петр устремился в город с множеством верфей и мастерских корабельщиков — Заандам. Поп прибытию он записался учеником на верфи Линста Рогге под именем Петра Михайлова.

В Заандаме Пётр проживал на улице Кримп в небольшом деревянном доме. Спустя восемь дней царь перебрался в Амстердам. Бургомистры города Витсена помог ему получить разрешение для участия в работах на верфях Голландской Ост-Индской компании.

Увидев такой интерес русских гостей к верфям и процессу строительства кораблей, голландцы 9 сентября заложили на новый корабль (фрегат «Пётр и Павел»), при строительстве которого принимал участие и Пётр Михайлов.

Кроме обучения кораблестроению и изучения местной культуры, посольство занималось поиском инженеров для последующего развития производства в Русском царстве — армия и будущий флот остро нуждались в перевооружении и оснащении.

В Голландии Петр познакомился со множеством различных новшеств: местные мастерские и фабрики, китобойные суда, госпитали, воспитательные дома — царь внимательно изучал западный опыт для применения его на родине. Пётр изучил механизм ветряной мельницы, побывал на писчебумажной фабрике. Он слушал лекции по анатомии в анатомическом кабинете профессора Рюйша и выразил особый интерес к бальзамированию трупов. В анатомическом театре Бургаве Пётр участвовал во вскрытии трупов. Вдохновившись западными наработками, через несколько лет Петр создаст первый российский музей редкостей - Кунсткамеру.

За четыре с половиной месяца Петр успел многое изучить, но его наставники-голландцы не оправдали надежд царя, причину своего недовольства он описал так:

На Остъ-Индской верфи, вдавъ себя съ прочими волонтерами въ наученіе корабельной архитектуры, государь въ краткое время совершился въ томъ, что подобало доброму плотнику знать, и своими трудами и мастерствомъ новый корабль построилъ и на воду спустилъ. Потомъ просилъ тоя верфи баса Яна Поля, дабы училъ его пропорціи корабельной, который ему черезъ четыре дня показалъ. Но понеже въ Голландіи нѣтъ на сіе мастерство совершенства геометрическимъ образомъ, но точію некоторыя принципіи, прочее же съ долговременной практики, о чемъ и вышереченный басъ сказалъ, и что всего на чертежъ показать не умѣетъ, тогда дѣло ему стало противно, что такой дальній путь для сего воспріял, а желаемаго конца не достигъ. И по нѣсколькихъ дняхъ прилучилось быть его величеству на загородномъ дворѣ купца Яна Тессинга въ компаніи, гдѣ сидѣл гораздо невеселъ ради вышеописанной причины, но когда между разговоровъ спрошенъ былъ: для чего такъ печаленъ, тогда оную причину объявилъ. Въ той компаніи былъ одинъ англичанинъ, который, слыша сіе, сказалъ, что у нихъ, въ Англіи, сія архитектура такъ въ совершенствѣ, какъ и другія, и что краткимъ временемъ научиться можно. Сіе слово его величество зѣло обрадовало, по которому немедленно въ Англію поѣхал и тамъ черезъ четыре мѣсяца оную науку окончилъ.

Петр I в Англии

Получив личное приглашение от Вильгельма III в начале 1698 года Петр I отправился в Англию.

Посетив Лондон, царь большую часть из трех месяцев пребывания в Англии провёл в Дептфорде, где под руководством знаменитого корабельщика Энтони Дина продолжил изучать кораблестроение.

В Англии Петр I также осматривал все, что было связано с производством и промышленностью: арсеналы, доки, мастерские, посещал военные корабли английского флота, знакомясь с их устройством. Музеи и кабинеты редкостей, обсерватория, монетный двор — Англия смогла удивить русского государя. Существует версия, согласно которой он встречался с Ньютоном.

Оставив без внимания картинную галерею Кенсингтонского дворца, Петр весьма заинтересовался прибором определения направления ветра, который присутствовал в кабинете короля.

Английский художник Готфридом Кнеллером за время посещения Петром Англии успел создать портрет, ставший впоследствии примером для подражания — большая часть изображений Петра I распространенных в Европе на протяжении 18 века были выполнены именно в кнеллеровском стиле.

Вернувшись обратно в Голландию Петр так и не смог найти союзников для борьбы против Османской империи и направился в Вену, к династии австрийских Габсбургов.

Петр I в Австрии

По дороге в Вену, столицу Австрии, Петр получил новости о планах Венеции и австрийского короля заключить перемирие с турками. Несмотря на долгие переговоры, прошедшие в Вене, Австрия не согласилась на требование Русского царства о передаче Керчи и предлагала лишь сохранить уже завоеванный Азов с прилегающими территориями. Это ставило крест на попытках Петра получить доступ к Черному морю.

14 июля 1698 года Петр I попрощался с императором Священной Римской империи Леопольдом I и планировал выехать в Венецию, но из Москвы была получена новость о бунте стрельцов и поездка отменилась.

Встреча Петра I с королем Речи Посполитой

Уже по пути в Москву царю сообщили о подавлении бунта. 31 июля 1698 года в Раве Пётр I встретился с королём Речи Посполитой Августом II. Оба монарха были почти ровесниками, и за три дня общения успели сблизиться и обсудить возможность создания союза против Швеции для попытки пошатнуть её господство в Балтийском море и прилегающих территориях. Окончательно тайное соглашение с саксонским курфюрстом и польским королём было подписано 1 ноября 1699 года.

Август II Сильный

Петр чувствовал, что силы оставляют его. Он стал менее общительным, но более раздражительным, потускнел взгляд некогда живых глаз, утрачена прежняя подвижность, О чем размышлял Петр, проводя часы в непривычном для себя уединении и часто в течение часов не изменяя позы? Быть может, и о том, кому передать дело, за которое он не жалел "живота своего".

Еще в 1722 году Петр опубликовал Устав о наследии престола. Этот акт отменял "недобрый обычай", по которому старший сын автоматически становился наследником престола. Отныне назначение наследника зависело от воли "правительствующего государя", причем рукой Петра сделано одно существенное дополнение: государь, назначив преемника, мог изменить свое решение, если обнаружит, что наследник не оправдывает надежд. Царь придавал этому акту огромное значение и принудил клятвенным обещанием всех высших сановников безоговорочно его выполнять.

Петр мог сам назначить себе преемника. Но выбор был узок и беден. К своему внуку, девятилетнему сыну царевича Алексея, царь питал противоречивые чувства: то он проявлял к нему нежность, обнаруживал в нем задатки незаурядных способностей, то выражал подозрительность, проистекавшую от опасения, что внук пойдет по стопам отца, а не деда. К двум своим дочерям - Анне и Елизавете - Петр всегда относился ровно, трогательно любил их, но в его глазах они всегда оставались всего лишь дочерьми, но не преемницами дела, требовавшего опытной и твердой руки. Старшая из них, Анна, к тому же была объявлена невестой герцога Голштинского, а младшей, Елизавете, не исполнилось еще 15 лет.

Вполне вероятно, что царь остановил свой выбор на Екатерине, ибо только этим выбором можно объяснить намерение Петра провозгласить свою супругу императрицей и затеять пышную церемонию ее коронации. Вряд ли Петр обнаружил государственную мудрость у своего "друга сердешненького", как он называл Екатерину, но у нее, как ему казалось, было одно важное преимущество: его окружение было одновременно и ее окружением, и она, быть может, опираясь на это окружение, будет вести государственный корабль старым курсом.

Екатерина Алексеевна в качестве супруги императора носила титул императрицы, но Петр хотел поднести ей этот титул независимо от прав, которые предоставляли ей брачные узы. Обосновывая ее права на этот титул, он в специальном манифесте, обнародованном в 1723 году, не скупился на похвальные слова, объявляя, что она была его постоянной помощницей, терпела лишения походной жизни. Справедливости ради заметим, что в распоряжении Петра находились крайне скудные данные, чтобы убедить читателя манифеста в активной государственной деятельности Екатерины. Пришлось ограничиться единственным конкретным примером - упоминанием об участии Екатерины в Прутском походе, а остальные ее заслуги скрыть за туманной фразой о том, что она ему была помощницей.

В феврале 1724 года Петр вместе с Екатериной отправился принимать курс лечения марциальными водами, а в марте весь двор, сенаторы, генералитет, президенты коллегий, иностранные дипломаты по последнему снегу держали путь в Москву, чтобы участвовать в церемонии коронации. Она отличалась пышностью и торжественностью. Парадные кареты, оркестры, извлеченная из кладовых, давно не бывшая в употреблении посуда, фейерверки, специально изготовленная для императрицы корона стоимостью в полтора миллиона рублей, блеск мундиров. Мантию императрицы весом в сто пятьдесят фунтов несли четыре сановника, а шлейф ее платья - пять статс-дам.

В долгой и утомительной церемонии участвовал и Петр. На этот раз он вопреки обыкновению был одет в парадный костюм: голубого цвета кафтан, шитый серебром, красные шелковые чулки и шляпу с белым пером. Он сам возложил на императрицу корону, а на следующий день в качестве генерала находился среди поздравителей. Императрице было позволено совершить самостоятельный правительственный акт - пожаловать Петру Андреевичу Толстому графское достоинство.

Празднества расстроили здоровье Петра, и он в начале июня отправляется на Угодские заводы Меллеров, где была обнаружена минеральная вода. Вдоль дороги - толпы изнуренных голодных людей, двигавшихся неизвестно куда в поисках хлеба. Население переживало тяжелые последствия недорода прошлого года, не утешали виды на урожай и в нынешнем году.

7 июня 1724 года Петр сообщает Екатерине: "воды, слава богу, действуют изрядно, а особенно урину гонят не меньше олонецких; только аппетит не такой, однако-же есть". На заводе царь решил испробовать свое умение ковать железные полосы. Он изготовил несколько пудов железа, наложил на них клейма, оправился о размере платы, выдаваемой заводовладельцем за подобного рода работу, и тут же затребовал деньги. На них он купил себе башмаки. Этим приобретением он очень гордился, подчеркивая, что полезная вещь куплена на деньги, лично заработанные. Через неделю он заканчивает курс лечения и отправляется в Петербург.

Очередной приступ болезни должен был бы вынудить Петра воздержаться от привычного распорядка дня, умерить занятия делами, более экономно расходовать силы. Но он не щадил себя и в конце августа присутствует на спуске фрегата, а затем вопреки предписанию врачей отправляется в продолжительное путешествие. Сначала он едет в Шлиссельбург на традиционные празднества, ежегодно отмечавшиеся по случаю овладения этой крепостью, затем осматривает Олонецкие металлургические заводы, где выковал три пуда железа, а оттуда через Новгород едет в Старую Руссу, древний центр солеварения. Не преминул он заглянуть и на Ладожский канал, начатый сооружением еще в 1718 году.

В бурных водах Ладожского озера гибло множество барок, доставлявших в новую столицу для нужд населения и вывоза за границу хлеб, пеньку, лен, железо, кожи. Цель постройки обводного канала - обеспечить безопасность водного пути. В его строительстве участвовало до 20 тысяч крестьян и горожан, согнанных со всей страны. Дело, однако, подвигалось медленно - за пять лет удалось прорыть только 12 верст. На этот раз осмотром работ Петр остался доволен. За год протяженность канала увеличилась на пять верст и в то же время сократилась стоимость строительных работ.

8 Петербург царь возвратился в начале ноября больным. Здесь произошло событие, надо полагать, обострившее течение болезни.

9 ноября был арестован 30-летний щеголь Монс, брат Анны Монс, бывшей фаворитки царя. Виллим Монс занимал должность камергера Екатерины и одновременно заведовал ее вотчинной канцелярией. "Это арестование... - записал в своем дневнике Берхгольц, - тем более поразило всех своею неожиданностью, что он еще накануне вечером ужинал при дворе и долго имел честь разговаривать с императором, не подозревая и тени какой-нибудь немилости".

В месяцы, предшествовавшие аресту Монса, между Петром и Екатериной сохранялись отношения взаимного уважения. Во всяком случае, в письмах, отправленных в июне - октябре, царь обращался к супруге с прежней нежностью:

"Катеринушка, друг мой сердешненький, здравствуй!" Он приехал в Петербург 25 октября 1724 года в отсутствие Екатерины, на следующий день он пишет ей: "только в палаты войдешь, так бежать хочетца - все пусто без тебя".

Среди писем Екатерины к Петру за июнь - октябрь сохранилось только одно, датированное 30 июня. Обращается она к супругу почти с теми же нежными словами, что и он к ней: "Друг мой сердешнинкой, господин адмирал, здравствуй на множество лет!" Екатерина сообщает, как она отметила день тезоименитства супруга (30 июня), и заканчивает письмо словами: "желаю в радости вас скорее видеть и остаюсь жена ваша Екатерина".

Не прошло и недели, как палач отрубил Монсу голову. Суд, вынесший столь поспешный и суровый приговор Монсу, нашел его виновным в том, что он злоупотреблял доверием императрицы и за взятки добивался от нее милостей просителям. Обвиняли его и в сравнительно мелких по тем временам хищениях казны. Такова была официальная версия преступления Монса. Однако молва связывала казнь Монса не с злоупотреблениями, а с его интимными отношениями с императрицей. Петр позволял себе нарушать супружескую верность, но не считал, что таким же правом могла владеть и Екатерина. Императрица была моложе своего супруга на 12 лет.

Современники рассказывают, что Екатерина, чье имя осталось незапятнанным, ибо не упоминалось в следственных документах, проявила необычайную выдержку и внешне не выказала никаких признаков печали в связи с казнью фаворита. Она пыталась ходатайствовать о пощаде, но Петр пришел в такую ярость, что на ее глазах разбил дорогое зеркало. "Вот прекраснейшее украшение моего дворца. Хочу - и уничтожу его!" Екатерина поняла, что гневные слова супруга содержат намек на ее собственную судьбу, но сдержанно спросила: "Разве от этого твой дворец стал лучше?" Петр все же подверг супругу тяжелому испытанию - он повез ее смотреть отрубленную голову Монса.

Отношения между супругами стали натянутыми. Вероятно, этим объясняется тот факт, что Петр не воспользовался им же установленным правом назначать себе преемника престола и не довел акт коронации Екатерины до логического конца.

Последние месяцы жизни Петра 1

Болезнь обострилась, и большую часть последних трех месяцев жизни Петр проводил в постели. В дни облегчения он вставал и выходил из помещения. В конце октября он участвовал в тушении пожара на Васильевском острове, а 5 ноября заглянул на свадьбу немецкого булочника, где провел несколько часов, наблюдая за танцами и иностранными свадебными обрядами. В том же ноябре царь участвует в обручении своей дочери Анны в герцога Голштинского. Празднества по этому случаю продолжались две недели, иногда на них бывал и Петр. В декабре он тоже присутствовал на двух торжествах: 18-го отмечался день рождения младшей дочери Елизаветы, а два дня спустя он участвовал в избрании нового "князя-папы" вместо умершего Бутурлина.

Пересиливая боль, царь бодрился, составлял и редактировал указы и инструкции. В связи с делом Монса он 13 ноября издал указ, запрещавший обращаться к дворцовым служителям со всякого рода просьбами и выдавать им посулы. Указ грозил служителям, принимавшим челобитные, смертной казнью. За три недели до смерти Петр занимался составлением инструкции руководителю Камчатской экспедиции Витусу Берингу. Нартов, наблюдавший царя за этим занятием, рассказывает, что он, царь, спешил сочинить наставление такого важного предприятия и, будто предвидя скорую кончину свою, был весьма доволен тем, что завершил работу. После этого он вызвал адмирала Апраксина и сказал ему: "Худое здоровье заставило меня сидеть дома. Я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно, и что другие дела предпринять мешали, то есть, о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию". Камчатская экспедиция отправилась в путь после смерти Петра.

Кризис в ходе болезни (уремии) начался в середине января. Скончался Петр 28 января 1725 года в страшных мучениях. Современник записал: от боли он сначала несколько дней непрерывно кричал, и тот крик далеко слышен был, а затем, ослабев, глухо стонал. Тело умершего супруга Екатерина, провозглашенная в тот же день императрицей, оставила непогребенным сорок дней и ежедневно дважды его оплакивала. "Придворные дивились, - заметил современник, - откуда столько слез берется у императрицы".

От тех скорбных дней осталось два изображения Петра. Одно из них известно под названием "восковой персоны". Скульптор Растрелли снял маску с лица умершего, в точности были измерены длина и толщина всех частей тела. Позже скульптор изготовил в натуральную величину фигуру Петра, сидящего на троне. Другое изображение - портрет Петра работы Ивана Никитина. Кисти художника принадлежат, множество портретов современников, в том числе царя. Последний портрет Петра Никитин писал, когда тот лежал на смертном одре: он прикрыт по грудь желтоватой драпировкой и синей с горностаем мантией. Запоминается лицо покойного: кажется, что мудрый царь всего лишь прилег отдохнуть, чтобы через некоторое время возобновить свою кипучую деятельность. Складки на переносице и у рта и чуть приподнятые брови придают лицу выражение раздумья.

Похороны Петра состоялись 8 марта в Петропавловском соборе. Во время погребения Феофан Прокопович произнес знаменитое слово. Его можно уподобить реквиему - настолько впечатляет в нем и скорбь по поводу утраты, и гордость за содеянное умершим.

"Что се есть? До чего мы дожили, о россияне? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем!" Лаконичными фразами Феофан Прокопович подвел итоги правления Петра. Он оставил нас, сказал он, но не нищих и убогих: "безмерное богатство силы и славы при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет; сделал добрым любимою, любима и будет; сделал врагам страшную, страшная и будет; сделал на весь мир славною, славная и быть не перестанет. Оставил нам духовные, гражданские и воинские исправления".

Заключение

Мера величия того или иного исторического деятеля чаще всего выявляется уже после его смерти, когда отгремевшие дела, слова и поступки становятся достоянием потомков - историков и публицистов, поэтов и политиков, безвестных народных певцов, предметом страстных дискуссий и споров. И уже сама ожесточенность и длительность этих споров является определенным показателем масштаба личности, которая их вызвала.

Петр правил 42 года. Страсти вокруг его имени кипят уже 300 лет. Представители реакционных сил осуждали его реформы самым резким образом. Для представителей прогрессивного лагеря он был крупнейшим преобразователем, великим сыном своей страны.

Ломоносов считал Петра идеальным монархом, лишенным каких-либо недостатков. Он отмечал его заслуги в развитии торговли и промышленности, создании армии и флота, сооружении гаваней и каналов, распространении просвещения. "Везде великий государь, - восторгался Ломоносов, - не токмо повелением и награждением, но и собственным примером побуждал к трудам подданных".

Первым хулителем Петра был князь Щербатов - известный публицист и историк второй половины XVIII века, автор знаменитого сочинения "О повреждении нравов в России". Реакционный аристократ, он прямо связывал "повреждение нравов", царившее при дворе Екатерины II, с преобразованиями Петра. Все симпатии Щербатова в допетровской Руси. Он умиляется патриархальным образом жизни бояр, затворничеством их жен и дочерей. Все это разрушил необузданный царь, когда велел, чтобы боярыни и боярышни покинули терема и явились на ассамблеи. Был привит вкус к роскоши, появились заморские платья и экипажи, иноземная мебель, ливреи у слуг. Это требовало огромных денег, и мужья пустились в казнокрадство. Характерно, что даже Щербатов при всем своем непринятии Петра был вынужден признать успехи, достигнутые страной благодаря преобразованиям.

Для Радищева, декабристов Петр был поистине Великим с большой буквы. Но будучи демократами, они осуждали его за то, что он "истребил последние признаки вольности своего отечества". Царь, писал Радищев, мог бы "славнея быть, вознесяся сам и вознеся отечество свое, утверждая вольность частную".

Задолго до профессиональных историков декабристы высказали мысль о закономерности преобразований Петра, об их органической связи со всем предшествующим развитием страны.

Особое место в литературе о Петре занимает Пушкин. Поэт относился к нему с глубочайшим уважением, Петр стал героем его "Полтавы", "Медного всадника", "Арапа Петра Великого", наконец, достоверно известно о намерении Пушкина написать историю царствования Петра. Отношение свое к преобразованиям Пушкин выразил метко и образно: "Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, - при стуке топора и громе пушек". И в другом месте: "Полтавская победа есть одно из самых важных и самых счастливых происшествий царствования Петра Великого". Но чувство гордости за содеянное Петром перемежается у Пушкина с осуждением жестоких сторон его царствования. Суровый царь, по его словам, "уздой железной Россию поднял на дыбы". Пушкин всегда помнил о том, чьим потом и кровью оплачивались победы и успехи петровского государства.

В середине XIX столетия полемика вокруг Петра разгорелась между революционерами - демократами и славянофилами.

Белинский о петровских преобразованиях писал: "Учись или умирай: вот что было написано кровью на знамени его борьбы с варварством".

Оценка Чернышевского и Добролюбова была еще более глубокой и научной: "Величие Петра в том, что он осознал "потребности" народа, вытекавшие из "хода исторических событий древней Руси", - писал Добролюбов. Реформы упрочили военное могущество России, но вместе с тем укрепили самодержавие и крепостничество. Эту же мысль Чернышевский формулировал так: "Бороды сбрили, немецкое платье надели, но остались при тех же понятиях, какие были при бородах и старинном платье".

Оценка Петра славянофилами была логическим завершением взглядов Щербатова и Карамзина. Один из наиболее видных идеологов славянофильства Константин Аксаков противопоставил России эпохи Петра идиллическую и совершенно несоответствующую действительности картину жизни допетровской Руси: "Народ пахал, промышлял и торговал. Государство поддерживал он деньгами и в случае нужды становился под знамена". Служилые люди составляли государеву дружину. Цари блюли тихую жизнь Земли.

Реформы Петра грубо и бестактно вторглись в эту жизнь и разрушили ее, уничтожили единство русского общества. Иначе говоря, преобразования Петра, по мнению славянофилов, имели антинациональный характер. Самым ожесточенным нападкам с их стороны подверглась политика европеизации, результатом которой были ломка и гибель самобытного строя России, самого ценного, с их точки зрения, исторического достояния народа.

Несостоятельность взглядов славянофилов показал корифей буржуазной исторической науки в России Соловьев. В его 29-томной "Истории России" пять томов посвящены царствованию Петра. "Разность взглядов на деятельность Петра, - по его убеждению, - зависела от незрелости исторической науки". Сам он реформы Петра считал глубоко органичными и обусловленными. Это был переход народа "из одного возраста в другой, из древней истории в новую". Еще в XVII столетии "народ поднялся и собрался в дорогу; но кого-то ждали; ждали вождя; вождь появился". Это был человек гениальных способностей, сумевший правильно понять назревшие задачи эпохи.

После смерти Петра наступило время проверки, прочен ли установленный им порядок. "Железной руки, сдерживавшей врагов преобразований, не было более... Русские люди могли теперь свободно распорядиться, свободно решить вопрос, нужен ли им новый порядок, и ниспровергнуть его в случае решения отрицательного. Но этого не случилось: новый порядок вещей остался и развивался, и мы должны принять знаменитый переворот со всеми его последствиями, как необходимо вытекший из условий предшествовавшего положения русского народа".

Характерно, что последующая буржуазная историческая наука не удержалась на этой оценке и пошла назад. Лучше всего ее точку зрения выразил историк и идеолог того класса, который, по исключительно меткому определению Владимира Ильича Ленина, боялся революции больше, чем реакции. В специальном исследовании Милюков пытался доказать, что Петр всего-навсего был ползучим эмпириком, а не последовательным и глубоким реформатором. Свои реформы Петр проводил от случая к случаю, под давлением сиюминутных обстоятельств. Направляющей руки Петра в осуществлении реформ и в политике в целом не было вообще, утверждал будущий вождь кадетской партии. "Реформа без реформатора", - вот его приговор. "Ценой разорения страны Россия возведена была в ранг европейской державы" - таков был его конечный вывод.

Политическая борьба вокруг оценки наследия Петра не утихает и по сей день.

Еще в 1812 году Наполеон готовил общественное мнение Европы к походу на Россию. По его заданию историк Лезюр опубликовал книгу, в которой, между прочим, было сказано: "Уверяют, что в частных архивах русских императоров хранятся секретные мемуары, написанные собственноручно Петром Великим, где откровенно изложены планы этого государя".

Так был пущен слух о "завещании Петра Великого". Четверть века спустя, в 1836 году, появилась и сама фальшивка, содержание которой сводится к тому, что Россия должна непрерывно вести завоевательные войны, "неустанно расширять свои пределы к северу и к югу, вдоль Черного моря". В другом пункте сказано: "Возможно ближе продвигаться к Константинополю и Индии". Прочие пункты конкретизируют пути и средства достижения бредовой цели - покорения Европы. Заканчивается текст словами: "Так можно и должно будет покорить Европу".

Ни в русских, ни в иностранных архивах не сохранилось никаких завещаний Петра. Их и не могло быть, ибо доподлинно известно, что царь таковых не писал. Специалисты давно доказали, что так называемое "завещание Петра Великого" - грубая подделка.

Тем не менее фальшивка вытаскивалась на свет всякий раз, когда недругам России надо было оправдать свои агрессивные замыслы и действия. Интерес к ней усилился з 1854 - 1855 годах. Англо-француэская пресса агрессию союзников в Крыму объясняла необходимостью предупредить осуществление захватнических планов Петра. "Завещание" было вытащено также в 1876 году в связи с началом освободительного движения балканских народов.

Дважды "Завещание" пускали в ход немецкие агрессоры: в 1915 году они инспирировали публикацию его в иранских газетах. Замысел прост: вызвать страх и недоверие к России в соседней стране. В ноябре 1941 года, когда стал очевиден провал "блицкрига", немецко-фашистские газеты вновь опубликовали "документ", предпослав ему крикливый заголовок: "Большевики выполняют завещание Петра Великого о мировом господстве".

Известно, что обвинения в адрес Советского Союза о "мировом господстве" и намерении выполнить "завещание Петра Великого" раздавались и в годы "холодной войны"...

Марксистско-ленинская методология предоставила советским историкам могучее орудие познания объективных закономерностей общественного развития. Вместе с тем в распоряжении историков имеются конкретные высказывания классиков марксизма-
ленинизма об отдельных сторонах деятельности Петра и оценки преобразований в целом. Оценки эти достаточно высоки, но в то же время они строго научны и объективны.

Карл Маркс положительно отзывался о внешней политике Петра и борьбе России за выход к морю. Он отмечал, что "ни одна великая нация никогда не существовала и не могла существовать в таком отдаленном от моря положении, в каком первоначально находилось государство- Петра Великого". Девизом петровской политики, писал Маркс, были слова: "России нужна вода".

С приобретением Балтийского побережья Петр, по мнению Маркса, "захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития его страны".

Фридрих Энгельс подчеркивал упорное сопротивление русского народа агрессии шведского короля, покушавшегося на независимость России: "Карл XII сделал попытку вторгнуться в Россию; этим он погубил Швецию и воочию показал неприступность России". Петр представлялся Энгельсу "действительно великим человеком": он сумел накануне Северной войны в полной мере оценить "исключительно благоприятное для России положение в Европе"; Петр, кроме того, действовал в национальных интересах своей страны целеустремленно и умело.

Высоко ценил преобразовательскую деятельность Петра и Владимир Ильич Ленин, особенно ценил он "европеизацию России", осуществленную в ту пору, но отмечал, что Петр не останавливался "перед варварскими средствами борьбы против варварства".

Труды советских историков о преобразованиях Петра можно разделить на три группы. Первую из них представляют монографии, в которых углубленно исследуются отдельные стороны жизни страны в первой четверти XVIII века. Во вторую группу следует включить работы обобщающего характера, в третью - публикации источников.

В монографиях П. Г. Любомирова, С. Г. Струмилина, Б. Б. Кафенгауза, Е. И. Заозерской, Д. С. Бабурина, А. П. Глаголевой, С. М. Троицкого, Е. В. Спиридоновой и др. изучены социально-экономическое развитие России и социальная политика правительства. В трудах В. И. Лебедева, Н. Б. Голиковой, Е. П. Подьяпольской и др. исследованы формы классовой борьбы народных масс.

Пристальное внимание советских историков приковано к изучению Северной войны и строительству регулярной армии и флота, к исследованию военного искусства и деятельности дипломатического корпуса. Таковы труды Е. В. Тарле, Л. А. Никифорова, Б. С. Тельпуховского, С. А. Фейгиной, В. Е. Шутого, П. П. Епифанова, Е. М. Порфирьева и многих других ученых. Несомненны заслуги советских историков в исследовании преобразований Петра I в области науки, культуры, просвещения и общественно-политической мысли. Назовем лишь некоторых авторов: И. Э. Грабарь, С. П. Луппов, А. И. Андреев, Д. М. Лебедев, Б. Б. Кафенгауз, Т. В. Станюкович, Н. В. Нечаев.

К обобщающим трудам относятся "Очерки истории СССР периода феодализма", "Всемирная история", "История СССР", учебники и учебные пособия для университетов и пединститутов. Преобразования времени Петра изложены в соответствующих томах перечисленных изданий. Особое место в литературе о Петре занимает опублинованная в серии "Жизнь замечательных людей" книга В. В. Мавродина "Петр Первый" и научно-популярная работа Б. Б. Кафенгауза "Россия при Петре Первом".

Усилиями советских историков расширен комплекс источников по истории России в первой четверти XVIII века. Среди публикаций источников первое место по праву занимает издание "Писем и бумаг Петра I", начатое еще в прошлом столетии и продолжающееся в настоящее время.

Петр - самодержавный царь, выразитель интересов своего класса, насаждавший новое и убиравший старое варварскими средствами. Он был сыном своего века. Но он был подлинно велик, ибо заботился о судьбах страны, росте ее могущества. То, что сделал Петр вместе с народом и против народа, оказало огромное влияние не только на последующие исторические судьбы России, но и отчасти Европы.

Петр был и остается одним из великих государственных деятелей, имя которого навеки принадлежит своей стране и истории.

21 ноября Петр первым в столице переехал по льду через Неву, вставшую лишь накануне. Эта его выходка показалась настолько опасной, что начальник береговой стражи Ганс Юрген хотел даже арестовать нарушителя, но император проскакал мимо него на большой скорости и не обратил внимания на его угрозы.

20 декабря он участвовал в грандиозной попойке, устроенной по случаю избрания нового «князь-папы Всепьянейшего собора», а январь 1725 года начал особенно бурно, отгуляв на свадьбе своего денщика Василия Поспелова и на двух ассамблеях – у графа Толстого и вице-адмирала Корнелия Крюйса.

Особенно же поразил всех больной император, когда 6 января, в мороз, прошел во главе Преображенского полка маршем по берегу Невы, затем спустился на лед и стоял в течение всей церковной службы, пока святили Иордань, прорубь, вырубленную во льду Все это привело к тому, что Петр сильно простудился, слег в постель и с 17 января стал испытывать страшные мучения. Эта болезнь оказалась последней в его жизни.

О диагнозе смертельной болезни Петра существует несколько версий. Французский посол в России Кампредон сообщал в Париж: царь «призвал к себе одного итальянского доктора, приятеля моего (доктора Азарити – В. Б.), с которым пожелал посоветоваться наедине». Далее Кампредон писал, что, со слов Азарити, «задержание мочи является следствием застарелой венерической болезни, от которой в мочевом канале образовалось несколько небольших язв».

Лечившие Петра врачи-немцы братья Блюментросты были против хирургического вмешательства, а когда хирург-англичанин Горн операцию все же провел, то было уже поздно и у Петра вскоре начался «антонов огонь», как в то время на Руси называли гангрену. Последовали судороги, сменявшиеся бредом и глубокими обмороками. Последние десять суток если больной и приходил в сознание, то страшно кричал, ибо мучения его были ужасными.

В краткие минуты облегчения Петр готовился к смерти и за последнюю неделю трижды причащался. Он велел выпустить из тюрьмы всех должников и покрыть их долги из своих сумм, приказал выпустить всех заключенных, кроме убийц и государственных преступников, и просил служить молебны о нем во всех церквах, не исключая и иноверческих храмов.

Екатерина сидела у его постели, не покидая умирающего ни на минуту. Петр умер 28 января 1725 года в начале шестого утра. Екатерина сама закрыта ему рот и глаза и, сделав это, вышла из маленькой комнатки-кабинета, или «конторки», как ее называли, в соседний зал, где ее ждали, чтобы провозгласить преемницей Петра.

Относительно диагноза последней болезни Петра мнения расходятся. Автор фундаментального труда «История медицины в России» В. Рихтер считал, что Петр умер из-за воспаления, вызванного задержанием мочи, не говоря о том, что было причиной воспаления. Другой видный историк медицины, Н. Куприянов, полагал, что смерть Петра наступила от воспаления мочевого пузыря, перешедшего в гангрену, и от задержания урины. И, наконец, небезынтересно и заключение, сделанное в 1970 году группой московских венерологов, изучавших все сохранившиеся документальные свидетельства о болезни и смерти Петра. Профессора Н. С. Смелов, А. А. Студницын, доктор медицинских наук Т. В. Васильева и кандидат медицинских наук О. И. Никонова пришли к заключению, что Петр «по-видимому, страдал злокачественным заболеванием предстательной железы или мочевого пузыря или мочекаменной болезнью», что и оказалось причиной его смерти.

* * *

Петр I умер, не оставив завещания. Наследниками престола могли считаться: во-первых, сын казненного Алексея – Петр, во-вторых, дочери Петра I и Екатерины – Анна и Елизавета, в-третьих, – племянницы Петра I, дочери его старшего брата Ивана Алексеевича – Анна, Екатерина и Прасковья. Анна занимала в это время герцогский трон в Курляндии, Екатерина была герцогиней в Мекленбурге, а Прасковья жила в Москве, не будучи замужем. В-четвертых, – венчанная императорской короной Екатерина Алексеевна.

Через три часа после смерти Петра в соседней зале собрались сенаторы, члены Святейшего Синода и генералитет – генералы и адмиралы всех рангов и статские чины от действительных статских советников до канцлера. Они собрались по собственному почину, как только узнали о смерти императора. Однако когда все пришли в соседний с конторкой зал, там уже были офицеры обоих гвардейских полков, стоявшие тесной группой в одном из углов зала.

Споры о праве на опустевший трон развернулись мгновенно. Каждый из сановников так или иначе выражал свои симпатии и антипатии, но офицеры хранили молчание. Когда же П. А. Толстой первым высказался в пользу императрицы, гвардейцы дружно его поддержали.

Противники Екатерины зароптали, но присутствовавший в зале подполковник Преображенского полка Иван Бутурлин подошел к окну, толкнул раму и махнул рукой. Через распахнутое окно в зал донесся барабанный бой…

Этот аргумент, оказавшийся самым веским, перечеркнул все соображения сановников о преимуществах родства и права любого из возможных претендентов на трон. Немаловажным было и то, что вторым подполковником преображенцев был Светлейший князь и генералиссимус всех Российских войск Александр Данилович Меншиков, в чьих симпатиях к Екатерине никто из присутствующих не сомневался.

* * *

В тесную конторку, где умер Петр, с трудом протиснули огромный гроб размером в косую сажень (русская мера длины – косая сажень – равнялась 216 см), разворачивая и наклоняя его во все стороны. Сорок дней прощался с забальзамированным телом императора весь Петербург, сановники, духовенство и купцы из Москвы и ближних к новой столице городов.

А через три недели после смерти Петра, 22 февраля, умерла младшая из его дочерей – шестилетняя Наталья, и в Зимнем дворце стало еще одним гробом больше.

При подготовке церемонии похорон выяснилось, что гроб с телом императора не проходит в дверь, и тогда по приказу главного распорядителя похорон генерал-фельдцейх-мейстера, сенатора и кавалера, графа Якова Брюса в дверь превратили одно из окон, а к окну снизу возвели просторный помост, с обеих сторон которого шли широкие лестницы, задрапированные черным сукном.

…В полдень 10 марта 1725 года три пушечных выстрела известили о начале похорон императора. Мимо выстроившихся вдоль берега Невы полков гроб Петра снесли по лестнице на набережную, и восьмерка лошадей, покрытых попонами из черного бархата, провезла гроб к причалам главной пристани, а оттуда на специально сооруженный на льду Невы деревянный помост, ведущий к Петропавловской крепости.

За гробом несли более тридцати знамен. И первыми из них были: желтый штандарт Российского флота, черное с золотым двуглавым орлом императорское знамя и белый флаг Петра с изображенной на нем эмблемой – стальным резцом скульптора, вырубающим из камня еще не завершенную статую.

А перед этой знаменной группой шли члены семьи покойного и два «первейших сенатора». Порядок, в каком следовали они за гробом, о многом говорил и сановникам, и иностранным дипломатам, ибо он, этот порядок, точно отражал расстановку сил и значение каждого из этих людей при дворе.

Первой шла теперь уже вдовствующая императрица Екатерина Алексеевна. С обеих сторон ее поддерживали фельдмаршал и Светлейший князь Меншиков и Великий канцлер, граф Головкин.

Следом за ними шли дочери Петра и Екатерины – семнадцатилетняя Анна и пятнадцатилетняя Елизавета, затем племянницы Петра – царевна Прасковья Ивановна и Мекленбургская герцогиня Екатерина Ивановна, а за ними – родственники по матери покойного – Нарышкины. Вместе с ними шел девятилетний внук покойного, сын казненного Алексея – Петр и жених Анны Петровны, Голштинский герцог Карл-Фридрих. По тому, что герцог был в этой процессии, следует полагать, что его считали членом царской семьи, хотя свадьбы пока еще не было.

…Не пройдет и десяти лет, как почти все эти люди умрут. Долгожителями окажутся лишь Великий канцлер Головкин и дочь Петра I – Елизавета…

Гроб Петра поставили в Петропавловском соборе, который тогда еще строили, и он стоял там непогребенным шесть лет. И только после этого гроб с телом покойного предали земле…