Какой город назвали третьим римом. Два Рима пали, третий стоит, а четвёртому не быть

Тех, кто ведёт счёт времени от Сотворения мира, можно поздравить с Новым годом. 14 сентября (1 сентября по старому стилю) пошёл 7520 год с тех пор, как Всевышний сотворил небо и землю. Правда, до 1492 года новолетие на Руси начиналось с Авдотьи Плющихи, 14 марта, когда приходит весна. Это так естественно. Почему же дату перенесли? На то были причины.

Все календарные реформы в России связаны с социально-политическими потрясениями. В 1700 году при Петре перешли к юлианскому календарю, а с 1918-го - к григорианскому (о разнице этих календарей подробнее здесь). В конце XV века революция была, может быть, ещё более радикальной: Москва превращалась в Третий Рим. И календарь в этом превращении играл не последнюю роль. Дело в том, что где-то в районе 1492 года ожидался конец света. Для таких ожиданий были веские основания. Чтобы их понять, достаточно вспомнить недавний миллениум. Каких только страшилок в связи с ним не рассказывали. В основном, правда, напирали на массовые сбои в компьютерах. Но в реальности под Новый год просто заменили Ельцина на Путина. В своём роде тоже конец света (для некоторых).

Так вот, в начале 90-х годов XV века страсти тоже кипели, ибо близился миллениум: 7000 год от сотворения мира. Православные были уверены в том, что всё, дальше уже ничего не будет. Даже пасхалию на время после 1492 года не исчислили. А когда стало ясно, что конец света не наступил, всё равно продолжали жить в атмосфере эсхатологических ожиданий. Митрополит Московский и всея Руси Зосима Брадатый в «Изложении о пасхалии на восьмую тысячу лет» написал: ныне прославил Бог «великого князя Ивана Васильевича, государя самодержца всея Руси, нового царя Константина новому граду Константину - Москве». Поскольку Зосима поясняет, что Царьград - это новый Рим, не так уж трудно узнать в этом пассаже черновик знаменитой формулы: «Москва - Третий Рим». А то, что «четвёртому не бывать», само собой напрашивалось в контексте ожиданий конца.

Впрочем, до общеизвестной ныне формулы Филофея в то время было ещё далеко. Но идея, как видим, носилась в воздухе. Её история, собственно, началась в мае 1453 года, когда султан Мехмед II взял Константинополь. Это, конечно, не значит, что империя перестала существовать - дома и люди в основном остались на месте, - это значит только, что Византийская империя была переформатирована в Османскую, государство гораздо более сильное, чем разваливавшаяся Византия. Турки были прямой угрозой Западу, с ними надо было что-то делать. Можно не сомневаться в том, что сразу после падения Константинополя начались тайные дипломатические игры. Их можно проследить по косвенным признакам.

Вот, например, в 1467 году умерла Мария Тверская, жена великого московского князя Ивана III. Говорили, что княгиня была отравлена. Действительно, смерть была странной, тело княгини распухло так, что не умещалось под покрывалом. Но никто не мог объяснить, ради чего её отравили. Это станет немного ясней, если вспомнить, что уже в начале 1469 года вдовому великому князю поступило брачное предложение из Рима. И вскоре московский финансист (и международный авантюрист) Джан-Баттиста Вольпе (он же Иван Фрязин) встретился с папой Павлом II и обсудил перспективы женитьбы Ивана на Софье Фоминичне Палеолог, племяннице последнего византийского императора. Иногда активность итальянцев объясняют тем, что наивный папа надеялся на помощь Москвы в борьбе с турками. Это верно только отчасти.

Ватикан был прекрасно осведомлён о том, что Москва возлагает большие надежды на союз с крымским ханом, зависимым от Стамбула. Формально договор русских с Крымом был заключён в 1474 году и стал эффективным инструментом сдерживания наступления на Московию - и католической Польши, и волжских татар. Например, в 1480 году, когда хан Большой Орды Ахмат вместе с польским королём Казимиром собрался воевать Московию, крымский хан Менгли-Гирей, выполняя свои союзнические обязательства, выдвинулся к границе Польши. В результате Казимир не смог присоединиться к Ахмату, который, постояв на Угре, вынужден был уйти восвояси, что и стало концом татаро-монгольского ига. Таким образом, союз с Бахчисараем, а также и со Стамбулом был для Москвы жизненно необходим. Ватикан, конечно, надеялся помешать ему, но разве что - в долгосрочной перспективе.

Женитьба Ивана на Софье (1472 год), организованная итальянцами, представляла собой операцию, рассчитанную на далёкую перспективу. При этом, конечно, Ватикан хотел навязать православным флорентийскую унию. Но главным политическим игроком в то время была Венеция. Суть её игры была в том, что вместе Софьей в Россию внедрялась идея «Москва - Третий Рим». Вот как эта идея сформулирована сенатом Венеции в обращении к Ивану III в 1473 году: «Восточная империя, захваченная оттоманом, должна, за прекращением императорского рода в мужском колене, принадлежать вашей сиятельной власти в силу вашего благополучного брака». Тут целая программа: вы должны взять Константинополь, он ваш. Программа на века. В дальнейшем она ещё много раз в разных вариантах формулировалась западными политиками. И столетиями выполнялась Россией - борьба за проливы и прочее. Смысл венецианской программы состоял в оттягивании сил Османской империи на Московию, стравливании двух государств, наследовавших Византии - территориально (Турция) и религиозно (Россия), - с тем чтобы, воюя между собой, они истощали свои силы и не беспокоили Запад.

Но прежде чем этого достичь, нужно было поработать над внедрением новой идеологемы. Провести ряд активных мероприятий. Вот некоторые из них. В марте 1490 года Иван Молодой, сын Марии Тверской, герой победного стояния на Угре и соправитель великого князя Ивана III, вдруг неожиданно умер. Ему было 32 года. Он был крепким мужиком, но заболел «камчугою в ногах» (подагрой). Лечить его вызвался некто магистр Леон Жидовин, привезённый в Москву братом Софьи Палеолог. Врач сказал: отрубите мне голову, если я его не вылечу. Дал лекарство, и наследник скончался. Голову шахиду, конечно, отрубили. Иван III, разумеется, на время отстранил от себя Софью. Жена Ивана Молодого Елена Волошанка, естественно, стала опасаться за своего сына Дмитрия. Жизнь при дворе превратилась в кошмар.

Образовались две партии, сплотившиеся вокруг двух матерей - Елены Волошанки и Софьи Палеолог. Борьба шла за то, чей сын наследует власть. Вокруг Елены группировались те, кого потом объявили жидовствующими. Вокруг Софьи - истинно православные, вроде борца с еретиками Иосифа Волоцкого. В 1498 году был раскрыт заговор с целью возвести на престол сына Софьи Василия. Сразу после этого сын Елены Дмитрий был коронован. Но интриги партии Софьи продолжались, и вскоре многие сторонники партии Елены были казнены. В апреле 1502 года Дмитрий и Елена оказались в тюрьме, где и умерли: Елена ещё при жизни Ивана III, а Дмитрий в 1509 году. Когда в 1505 году на московский трон сел сын Софьи Василий III, отношения русских с крымчаками и турками начали портиться. Игра в Третий Рим начала приносить реальные плоды.

Вряд ли старец Елизарова монастыря под Псковом Филофей, которого считают автором формулы «Москва - Третий Рим», знал об этих играх спецслужб. Может быть, он даже не читал текст Зосимы Брадатого (который, кстати, в ходе вышеописанных интриг был обвинён в ереси и в 1494 году сведён с митрополичьего престола). Однако нельзя усомниться в том, что Филофей был знаком с идеей, внедрённой венецианцами и уже использованной Зосимой. Псковский монах ничего не придумывал, он просто взял то, что уже становилось общим местом, и чётко сформулировал.

Идея Третьего Рима содержится в двух его посланиях: первое адресовано Василию III, а второе - московскому наместнику в Новгороде дьяку Мисюрю Мунехину. В обоих случаях эта идея лишь сбоку пристёгнута к главному содержанию посланий. Василию старец пишет (между 1514 и 1521 годами) о трёх вещах: во-первых, надо заставить людей правильно креститься, во-вторых, епископские кафедры не должны пустовать, в-третьих, надо искоренить педерастию, которая умножается не только среди мирян, но и «среди прочих, о коих я умолчу, но читающий разумеет». Здесь Третий Рим используется лишь для увещевания: мол, после падения Константинополя ты единственный царь христиан, вот и держи своё царство в порядке.

Послание к Мунехину, написанное около 1527 года, посвящено проблемам астрологии. Наместник спрашивает: как понимать такие-то предсказания? А Филофей отвечает: «Я человек сельский, учился буквам, а еллинских борзостей не текох, а риторский астрономий не читал, ни с мудрыми философами в беседе не бывал». А потом со знанием дела разбирает астрономические и астрологические вопросы. И ловко подводит к тому, что политические проблемы возникают не от влияния звёзд, а от воли Бога и от человеческих грехов. Вот пал Константинополь. А почему? Потому что предал православную веру. Зато теперь столица православного мира - Москва. «Все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, и это российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвёртому не бывать».

Выражение «Москва — Третий Рим» известно всем еще из школьного кур-са истории: якобы под этим девизом Иван III собирал русские земли, а его преемники расширяли и укрепляли православную власть. В дей-ствительности значимость и широкую известность доктрина приобрела лишь в середине XIX века.

Американский историк Маршалл По в 2001 году написал статью «Изобре-тение концепции „Москва — Третий Рим“» («Moscow, the Third Rome: The Origins and Transformations of a „Pivotal Moment“»), в которой проследил развитие идеи от первого упоминания в письмах псковского монаха Филофея в XVI веке до ее сегодняшнего восприятия как поворотного момента в истории России. Arzamas приводит основные положения этого исследования, демонстрирующего, как строчка из письма псковского монаха стала национальным мифом.

«Осевой момент» и ошибки историков

Любой человек, обращающийся к истории Нового времени, неизбежно стал-кивается c историографическим феноменом «осевого момента». Такой момент случается в «решительный час», «на перекрестке истории», когда «нация» или «эпоха» лицом к лицу сталкивается с каким-то набором исторических путей и выбирает лишь один. Поворотные события не просто возникают в потоке исторических материалов, они открываются учеными, которые порою слиш-ком эмоционально изображают историческую драму.

Более того, хотя такие «поворотные моменты» и считают ключом к «корням» современного мира, они часто являются результатом слишком усердного поиска удаленных исторических истоков. Российская история дает превосход-ный пример того, к чему приводит неумеренное обращение к логике «осевых моментов». Несомненно, формирование доктрины «Москва — Третий Рим» — это один из самых известных и неверно истолковываемых эпизодов российской истории. Уже более столетия рождение доктрины Третьего Рима описывали и описывают в монографиях, обзорах и популярной литературе как фундамен-тальный перелом в исторической эволюции России.

Монах Филофей открывает Третий Рим

Нет никаких свидетельств тому, что Москва или Русь именовались Третьим Римом в каком-либо славянском тексте до первой половины XVI века. Псков-ский монах Филофей был первым, кто обнаружил Третий Рим в Московии. В первые десятилетия XVI века он написал одно или более писем, содержащих упоминание о «третьем Риме». Филофей ввел свою идею в обращение, написав в 1523-1524 годах письмо великокняжескому дьяку. В большинстве сохранив-шихся копий этот ключевой фрагмент звучит так:

«Так знай, христолюбец и боголюбец, что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, это и есть римское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать».

Об истинном смысле послания Филофея

Слова из письма монаха часто толкуются как триумфальная ода государю новорожденной вселенской империи. Но если интерпретировать доктрину в общем контексте письма, возникает совершенно иная картина намерений Филофея. Даже поверхностное знакомство с письмом показывает, что, хотя Филофей и упоминает «третий Рим», он не предлагает расширенного толкова-ния этой доктрины. Его послание — детальное описание зол астрологии и като-лицизма «Послание на звездочетцев» Филофея было ответом на популярное в Европе астрологическое предсказание мирового потопа в 1524 году. Пропагандой астрологии и католических догматов занимался немецкий врач Николай Булев, живший при дворе Василия III. Скорее всего, именно с ним в заочный спор и вступил Филофей. . Поэтому мы вправе рассматривать письмо как преимуще-ственно увещевательное: власти, полагал Филофей, должны уничтожить ереси и защи-тить Церковь. Захват греческой империи мусульманами означал лишь перемещение Рима в Россию, но упадок Русской церкви должен был означать конец света, поскольку «четвертому Риму не бывать». Филофей успешно трансформировал лесть в предупреждение.

Доктрина Филофея в XVI веке

Идея Филофея приобрела заметную популярность в церковных кругах, но она определенно не стала краеугольным камнем московской идеологии. Концеп-ция Третьего Рима проникает в московские сказания, например в «Повесть о новгородском белом клобуке» (ок. 1600) В «Белом клобуке» Константинопольский патриарх посылает Новгородскому архиепископу одеяния, символизирующие покровительство церкви, поскольку узнает во сне, что «земля Руси» есть «Третий Рим». . В этих сказаниях исчезает апока-ли-птический контекст — нигде не встречается важная для Филофея идея, что «четвертому [Риму] не бывать». Сказания полны предчувствий яркого буду-щего Третьего Рима, а не ощущений надвигающейся катастрофы. Московские власти, в свою очередь, игнорировали имперские коннотации теории Третьего Рима.

Третий Рим на службе староверов

Если в XVI веке Русская церковь и счи-тала идею Третьего Рима полезной, то она переменила свою точку зрения к 1667 году, когда Церковный совет запретил «Белый клобук». Причиной запрета стало то, что секты схизмати-ков использовали идеи из «Белого клобука» для сопротивления реформам Никона, приведшим к церковному рас-колу. Эти группы (впоследствии эволюционировавшие в староверов) рассуждали следующим образом: письма Филофея и «Белый клобук» называли Россию Третьим Римом, поскольку ее церковь была чище греческой, которая «предалась агарянам» То есть туркам. От греч. «Агарь» — побочная жена Авраама, мать Измаила, от которого, по легенде, произошли арабы. . Принятие идеи Третьего Рима староверами — это важный момент в ее истории. Они были первыми, кто уже в XVII веке расценил идею Третьего Рима как «осевой момент» в русской истории. Староверы ясно продемонстрировали свою веру в идею Филофея: когда у власти в право-славной церкви стал «антихрист» Никон, они ушли сами и унесли идею Треть-его Рима в удаленные и дикие места; эту идею они продолжали исповедовать еще в XVIII — начале XIX века.

Третий Рим, о котором все забыли

В отличие от староверов, для политической элиты конец междоусобицы, присоединение Новгорода или коронование Ивана IV на царство были гораздо более важными событиями, чем формирование идеи Третьего Рима. Хотя в экспан-сионистской политике Петра и Екатерины многие историки были склонны видеть влияние доктрины Филофея, представляется, что она была совершенно забыта имперской элитой. Сравнение Российской империи с Римской не редкость в ту эпоху, но ссылок на доктрину Третьего Рима мы не встретим. Так, в 1697 году греки братья Лихуди поднесли Петру Великому оду, в которой описывали царя как наследника трона в Константино-поле, но ни в этой оде, ни в других подобных произведениях формула «Третий Рим» не появляется.

Эта формула остается малоизвестной за пределами староверских обществ и в 1‑й половине XIX века. Даже в текстах славянофилов, ряд которых верили, что Москва превзошла и Рим, и Константинополь, нет указания на идею Филофея. В 1819 году в популярной серии исторических документов была опубликована «Грамота об учреждении в России патриаршеского престола» В 1589 году на прошение об учреждении Московского патриархата архиепископ Константипольский и Вселенский патриарх Иеремия II ответил согласием. Одобрив идею, он снадбил ее таким комментарием: «Воистину от Бога таковая благочестивый царь, великое Российское царство, Третий Рим, благочестием всех превзыде». Представляется очень вероятным, что московские иерархи вложили в его уста импонировавшую им доктрину. Патриарх, вероятно, не был знаком с посланиями Филофея, хотя бы потому, что не мог читать или говорить по-русски. , сделавшая доктрину доступной читающей публике. Например, Николай Карамзин отмечал, что упоминание Третьего Рима имело целью поддержать создание патриархата, и далее в своих толкованиях не шел: в этом контексте доктрина не выглядела чем-то существенным.

Интерпретация доктрины в церковных кругах

Без всякого сомнения, многие священнослужители были осведомлены о суще-стве идеи Третьего Рима. Но церковные исторические работы и мис-сионер-ские пособия, которые содержали указания на эту идею, не раскрывали ее под-робно: упоминание Третьего Рима обнаружило бы связь между взглядами раскольников и доминирующим во многих православных церковных текстах XVI века антигреческим настроением и тем самым легитимизировало бы раскольническую теологию. Характерно, что в историческом словаре церков-ных писателей, составленном в 1827 году, о Филофее говорится как об авторе «Послания на звездочетцев» и отмечаются прежде всего его заслуги в деле развенчания «предрассудка» гадания по звездам. Критика Филофеем греческой церкви, равно как и его теория о трех Римах, не упоминаются вовсе.

Возникновение интереса к Третьему Риму

Интерес к Третьему Риму стал заметным фактом интеллектуальной жизни после восхождения на престол в 1855 году Александра II. В этот период было опубликовано несколько источников, содержащих упоминание об идее Третьего Рима. В 1861 году вышло новое издание «Послания на звездочетцев», в комментарии утверждалось: Филофей выступал со своей идеей против «бытовавшей тогда веры об осквернении христианской церкви в странах, захваченных неверными», но никак не против греческой церкви. Тем самым смягчалось еретическое звучание доктрины.

Первая философская интерпретация

Несколько лет спустя после публикации работ Филофея историк Владимир Иконников предложил радикально новую интерпретацию доктрины. Его толкование в дальнейшем окажет определяющее влияние на восприятие истории Московского княжества. Иконников предложил рассмотреть кон-цепцию Третьего Рима в контексте развития имперской идеологии России, а не в рамках церковной дискуссии о проблемах греческой православной церкви под иноверным контролем. Появление доктрины Филофея в начале XVI века было истолковано Иконниковым как свидетельство рождения новой московской идеологии: Византия пала, Москва заняла ее место, а Филофей выразил новое понимание русским двором места Московии в системе мировых отношений в качестве третьей исторической империи. По его мнению, отрицание возможности существования четвертой исторической империи было знаком нарождающегося московского мессианства, а не просто пророче-ством. Прочтение Иконниковым идеи Третьего Рима как идеи мировой империи — спасительницы человечества получит вскоре широкое распространение.

Растущая популярность Третьего Рима

Наилучшим индикатором популярности концепции в последней четверти XIX века может служить появление упоминаний о ней в многотиражных исторических обзорах и энциклопедиях. Читатели могли узнать из научно-популярных работ, что построение огромного Российского государства было вдохновлено верой московитов в наследование римской имперской и эсхато-логической миссии. К 1900 году концепция Третьего Рима была неразрывно связана в умах образованной русской публики с Московским периодом русской истории. Тем не менее немногие усматривали возможность влияния этого исторического наследия на современные судьбы России. Исключением из пра-ви-ла были сторонники панславизма в 1870-1880-е годы. Для обоснования своих призывов к защите «славянских братьев» и даже к завоеванию Константинополя панслависты использовали идею Третьего Рима.

Расцвет Третьего Рима: третий путь, русская идея

Доктрина Филофея становится все более влиятельной в царствование Алек-сандра III. Во время коронационного банкета новый император восхвалялся как защитник славян, продолжатель дел Константина и правитель Третьего Рима. Идея оказала определяющее влияние на формирование взглядов наследников идей панславизма и славянофильства — идеалисти-ческих философов конца XIX — начала XX века. Владимир Соловьев широко использовал данную доктри--ну в своих трудах, объясняя с ее помощью концепцию христианского универсализма. Центральным его аргументом была идея об особом предназна-чении России в деле сближения Востока и Запада и создания мирового органи-ческого единства. Доктрина Третьего Рима как нельзя более подходила к этой системе историко-философских взглядов: она утверждала исторические корни особой русской миссии и являлась метафорой «русской идеи». Согласно Соловьеву, Россия была не только третьей в числе наследников античного Рима, но также олицетворяла собой «третий принцип», в силу бескорыстия которого возможно объединение Востока и Запада. В 1914 году вышла книга Ивана Кириллова, в которой впервые описывалась история развития концеп-ции Третьего Рима. По мнению Кириллова, эта доктрина стала свидетельством пробуждения самосознания русской нации: до Филофея Россия не имела цели, он предоставил Московскому государству и русскому народу видение собствен-ного предназначения; раскольники, представляя собой интуитивно-народное понимание «русской идеи», боролись с чужеземными искажениями доктрины; в петровское время интеллигенция была отделена от народа, и доктрина Треть-его Рима была предана забвению в образованной среде до сороковых годов XIX века, а затем была возрождена славянофилами, которые были первыми представителями образованного русского общества, понявшими «русскую идею». Кирилловская публикация завершила трансформацию доктрины Третьего Рима от смутного пророчества, высказанного псковским монахом, к «осевому моменту» в русской истории.

Возрождение русского национализма в сталинские годы оказало известное влияние на понимание доктрины Третьего Рима в Советском Союзе. В серии документов 1930-х годов партийное руководство осудило Михаила Покров-ского Покровский Михаил Николаевич — историк-марксист, один из главных советских историков 20-х годов, член партии большевиков с 1905 года, инициатор так называемого «академического дела» — уголовного дела против членов академии наук, результатом которого стала чистка в рядах старой профессуры. «Школа Покровского» — последователи профессора, рассматривающие историю согласно марксистскому учению. «Школа Покровского» была разгромлена, в свою очередь, в конце 30-х годов. за чрезмерное пренебрежение имперским прошлым. Советские историки были вынуждены признать прогрессивной роль Московского царства в собирании русских земель и инородцев под эгидой того, чему суждено будет стать первым в мире социалистическим государством. В фильме Сергея Эйзен-штейна «Иван Грозный» царь завершал свою пронзительную речь об объедине-нии земель русских высокопарной цитатой из Филофея: «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать». О значении доктрины для истории страны писал и историк Николай Чаев в статье «„Москва — Третий Рим“ в по-ли-тической практике московского правительства XVI века». Однако советское научное руководство быстро постановило, что данное понимание этой доктри-ны было ошибочным: доказывалось, что доктрина имела хождение только в среде духовенства и не влияла на внешнюю и внутреннюю политику государства.

Современность

Хотя многие специалисты считают, что доктрина никогда не обладала суще-ственным влиянием в древнерусский период, и сейчас все еще можно встре-тить утверждения о статусе доктрины Филофея как официальной идеологии Московского царства. Особенно часто подобные утверждения встречаются в учебниках истории. Многие русские ищут в идеях Филофея основание для развития постсоветской «русской идеи». Просоветские и русские национали-сти-ческие группы восприняли концепцию Третьего Рима как знак русского возрождения. На Западе доктрина приводится как исторический контекст «русского мессианизма» и «экспансионизма» в газетных публикациях, книж-ных обзорах и передовицах. Даже западные политические лидеры находят порой корни современной российской политики в идеях Филофея.

Попытки отыскать корни современ-ных событий в «осевом моменте» отда-лен-ного прошлого опасны, неизменно ведут к «открытию» аналогий и приво-дят к анахронизмам и другим ошибкам. Со второй половины XIX века многие ученые, философы и публицисты открывали для себя в письменном наследии Филофея «корни» того, что они считали основными характери-стиками «русской идеи». Владимир Ламанский обнаружил там истоки панславизма, Владимир Соловьев нашел корни христианского универ-сализма, Николай Бердяев открыл происхождение большевизма, а идеологи холодной войны — основа-ния советского «экспансионизма». Но анализ ранней истории доктрины поз-воляет заключить, что Филофей не мог помыслить ни одной из этих поздних инкарнаций созданного им образа «третьего Рима»: «третьерома-низм» — это результат проецирования современной идеи, а именно идеи «русской миссии», на внешне схожую концепцию раннего Нового времени. 

11 ноября 2014 года в рамках проходящей в московском «Манеже» интерактивной выставки-форума состоялась историческая конференция «Москва — Третий Рим». В ходе мероприятия обсуждались исторические предпосылки возникновения идеи Московского царства как преемника Византии и концепции Третьего Рима в Российской Империи, а также современные научные подходы к изучению данной проблематики. В конференции приняли участие ведущие российские ученые, общественные деятели, политики, представители духовенства: архимандрит Тихон (Шевкунов) , ответственный секретарь Патриаршего совета по культуре, Константин Валерьевич Малофеев , учредитель Фонда Святителя Василия Великого, Наталия Алексеевна Нарочницкая , д.и.н, президент Фонда Исторической Перспективы, Леонид Петрович Решетников , к.и.н., директор Российского Института Стратегических Исследований, Сергей Павлович Карпов , д.и.н., академик РАН, декан исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, Дмитрий Михайлович Володихин , д.и.н., профессор исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, писатель, Юрий Александрович Петров, д.и.н., директор Института российской истории РАН, Александр Гельевич Дугин, к.ф.н., д.п.н., философ, политолог, социолог.

Открыл конференцию доклад президента фонда Исторической перспективы Наталии Нарочницкой «“Москва - Третий Рим”. Отражение в общественной мысли. Мифы. Толкования». Н. Нарочницкая отметила:

Сегодня Запад постоянно использует концепцию «Москва - Третий Рим» в качестве идейной основы русского империализма.

На самом деле развитие русской государственности от Московского царства, а потом к империи неразрывно шло вместе с духовным осмыслением самого этого понятия как служения прежде всего. Тем не менее, западная историография XX века заполнена клише о том, что большевизм вытекает из природы истории России. Хотя великий консерватор Освальд Шпенглер однозначно написал: «Победивший в России дух исходит не из Москвы. Родина большевизма - Западная Европа. Демократия XIX века - это уже большевизм».

Но либеральная мысль побуждает искать истоки революционного деспотизма именно в концепции монаха Филофея, который якобы зовет к мировому господству. И сегодня миф о «филофействе» как программе «русского и советского империализма» представляет штамп в либерально-западнической литературе, и даже в постсоветской России. Так, К.С. Гаджиев в очень объемной и в целом очень серьезной академической книге повторяет клише, будто бы учение «Москва - Третий Рим» послужило основой территориального формирования Российской империи. Такой подход отражает непонимание равно принадлежащего как восточному, так и западному христианству учения о Риме, о Царстве.

Это одно из глубочайших учений о связи духовной, вселенской и земной истории, которое не разделяет, но, наоборот, подтверждает эсхатологическое единство Востока и Запада христианской ойкумены.

Поэтому в старину идея и весь комплекс понятий о «всемирной империи» принадлежали вовсе не светскому, политическому, но религиозному мировоззрению, и это отражает именно учение о спасении. Первые сочинения и интерпретация видений пророка Даниила и его толкований сна царя Навуходоносора о четырех царствах, последнее из которых - царство антихриста, первые зачатки учения о Риме как царстве Христианской Истины пронизаны вовсе не идеей мирового господства, или торжества, или превосходства, а спасения и относятся к эсхатологической литературе.

А. Карташев говорит, что в эсхатологическом сознании христиан «Римская империя становится рамой, сосудом, броней и оболочкой вечного царства Христова и поэтому сама обретает некоторое символическое подобие этой вечности в истории».

Наряду с историографическим значением, Рим как императорский и царский град, где совершается всемирно-историческая борьба добра и зла, вошел в символику христианского художественного сознания. И такое понимание встречается не только в духовной, но и в светской литературе. Рим стал аллегорией мистического центра, оплота всемирно-исторической борьбы добра и зла, от выстраивания которого зависит конец мира. Римом в болгарских хрониках именуется Тырново, Римом называл Кретьен де Труа Францию, в стихах Тирсо де Молина Толедо становится «Римом, императорским градом».

Но послание Филофея относится исключительно к эсхатологической литературе, оно совершенно не может трактоваться как призыв к господству над какой-то территорией. Заметим, что все толкователи и интерпретаторы доктрины о Третьем Риме не обращались к первоисточнику - посланию инока Филофея. А оно удивительно кратко и сжато, умещается в 10-15 строках, и в нем нет ни слова о мировой гегемонии или поощрении территориального расширения, отсутствует даже сама формула «Москва - Третий Рим». Русская же концепция Третьего Рима была сформулирована в сочинениях эпистолярного жанра 1523-1524 годов и изложена в официальном документе 1589 года, когда учреждалось Патриаршество на Руси. Там Третьим Римом именовалась даже не Москва, а великая Россия в целом, царство . Это свидетельствует о связи концепции с событиями церковной истории, о неразделимости судеб священства и царства, о чисто религиозном осмыслении этой парадигмы.

Тем не менее, в публицистике и историографии особенно распространены два клише: характеристика этой идеи как официальной государственной доктрины России и подмена ее понятием второго Рима - то есть Константинополя: сведение этой концепции к идее византийского наследия.

Знакомство же западной историографии с данной концепцией русской публицистики начинается после Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Именно тогда появляются на Западе утверждения, что после крушения Византии Россия претендует на ее роль и господство на ее территории. Однако для средневековых мыслителей сводить концепцию Рима к Византии было бы опасным и двусмысленным, означало бы повторить ее печальную судьбу. И Филофей вызывает призрак не только второго, но первого Рима, и тем самым углубляется историческая и духовная ретроспектива и перспектива, национальное сознание не замыкается на византиноцентризме и вовлекает в свою перспективу европейское и восточносредиземноморское географическое и христианское временное пространство. Однако нет и намека на проповедь высокомерного подчинения себе других, в то время как на Западе идея Рима уже за несколько веков до этого обосновывала недвусмысленное стремление к географически всемирной империи.

Полное равнодушие русских царей к византийскому наследию не вызывает сомнения. Никогда Иван Грозный не ссылался на свой брак с Софьей Палеолог. Когда исчезло всё потомство Палеологов и нашим царям напоминали, что по брачному праву они могут быть наследниками, они проявляли полное равнодушие к этому факту. Иван Грозный, личность которого на Западе трактуется как символ необузданной экспансии, антиреформы, ярче всех выразил отношение к созданию великой восточной империи под эгидой русского царя. Он сказал: «Мы в нынешнем царстве (земном) не хотим государства во Вселенной, ибо это будет ко греху поползновение». А та Цареградская земля, по его мнению, была землей Божией.

Расширение Московии пробуждало в Западной Европе ревнивое отношение к ней. После монгольского нашествия, после того, как труд восьми поколений не служил национальной истории, Русь настолько быстро расширилась и стала могучей, что в изумленной Европе этого не смогли пережить. С тех пор и начинается поношение России как агрессора. Наши отношения с Европой всегда сопровождались ее ревностью к нам, и мы должны сегодня этот новый виток ревности рассматривать как доказательство того, что мы становимся более сильными духовно, едиными, самостоятельными, что изумляем мир своей самостоятельностью в выборе исторического пути. Ведь, несмотря на то, что Запад построил свой рай на земле, он так и не освободился от страха перед самостоятельностью России.

Обратил внимание на то, что сегодня очень часто слово «империя» употребляется всуе. Под словом империя подразумевают и добро, и зло, в зависимости от политических пристрастий. Но многое, что называют империй, по сути империей не являлось и не могло являться.

В докладе «Идея империи. От Византии к Руси», он подчеркнул:

Я решительно возражаю против всякого употребления понятия «империя» в негативном смысле. В одном из словарей империя определяется даже как «крупное государство, обладающее обширными колониями». Но ничего неправильнее, ничего ошибочнее такой трактовки придумать нельзя, потому что понятие «империя» имеет совершенно иной смысл.

Рассматривая истоки Византийской цивилизации, докладчик выделил три - библейский, эллинистический и римский:

В их сплаве рождалась великая культура и рождалась великая идея. И эта идея была перенесена на три константы, три краеугольных представления о природе и сущности императорской власти. Ими были: учение о Божественной природе этой власти, полученное от библейской эсхатологии; об универсальности и вселенском характере власти, полученное от эллинизма, и о правовом принципе этой власти, отчеканенном римским законом.

Источником власти императора является народ: «то, что угодно принцепсу, имеет силу закона, поскольку народ посредством царского закона, относящегося к его власти, вверил ему всю свою власть и силу». Слово «империум», изначально понимавшееся как «власть, повеление», постепенно обретает значение «державность» и в этом значении принимается другими странами и народами, и прежде всего Русью.

В византийском законодательстве говорится о республике как о деле, которое не противоречит империи. А государь мыслится как поборник общих интересов в противовес интересам частным. Государь является обладателем суверенных прав, но эти суверенные права не права собственника империи, а права попечителя.

Православная традиция внесла новое в языческую мысль. Языческий император обожествлялся. Конечно, византийский император никогда и ни при каких обстоятельствах богом быть не мог. Такая кощунственная мысль никогда не могла прийти ему в голову. Но была идея обо жения через мимесис, через подражание Богу в образе и деяниях государя. Государь изображался с нимбом как святой и к нему обращались как к святому государю. Но этот святой государь в один из дней омывал ноги последнему нищему в подражание Христу, в знак своего смирения. Если Бог почитался как Пантократор - Вседержитель, то император почитался как космократор - повелитель обитаемого мира. Теократическая концепция государственной власти подразумевала, что государь - исполнитель Божиего Промысла.

Византийская система власти - это, прежде всего, универсализм. Универсализм есть понимание космических масштабов этой власти. Только одна империя, империя ромеев - единственная законная ойкуменическая власть. Другой быть не может. Потери же территории - это потери временные либо данные за грехи. И поэтому идея власти не сопрягалась с границами государства, потому что фактически власть государя - это власть вселенского масштаба.

Еще один из важных постулатов - неразрывная связь империи и Церкви. Патриарх и государь обладают одним общим и важнейшим. Этим общим и важнейшим является симфония, созвучность этой власти.

Империя всегда связана с миссионерством. Но миссионерство - это не только когда государь или патриарх посылают проповедника в чужие земли, миссионерство - это когда само государство истины веры, истины самого своего существования, своего строя передает другим через систему «таксиса» - систему порядка.

Византия всегда была правовым государством. Идея того, что самодержавное государство неправовое, неверна.

Консервативная по своей природе и медленно меняющаяся политическая идеология в идеале стремилась к гармонии горнего и дольнего, признавая несовершенство существующего миропорядка и стремясь следовать определенной Богом иерархии бытия, в которой высшая власть - излучение и отражение образа Божиего.

Ее связь с законом, с моралью и нравственностью недвусмысленна. И именно передачей этой связи закона-морали-нравственности-миссионерства от Византии к Руси и характеризуется замена той разрозненной системы, которая существовала на Руси до Ивана III, на систему, укрепляющую разные народы под единым скипетром.

Леонид Решетников, директор Российского института стратегических исследований , напомнил, что сегодня необходимо говорить не о государстве, а о цивилизации, что и Византийская империя была не просто империей, а цивилизацией, альтернативой той западной цивилизации, которая сложилась к тому времени.

И наша Российская империя также была альтернативной восточно-православной цивилизацией. Не просто государство большое и сильное вызывало и сейчас вызывает раздражение и чувство опасности на Западе, но ощущение того, что мы инакие, что мы особая цивилизация, - подчеркнул докладчик.

Юрий Петров, директор Института российской истории РАН , вспомнив о тех геополитических сдвигах, которые стали основанием теории «Москва - Третий Рим» (правление Ивана III стало решающим этапом в формировании русского государства во главе с Москвой; присоединение Тверского княжества, Новгородской республики, ряда Верховских княжеств окончательно решило вопрос о лидерстве Москвы как центра национального объединения), заметил:

На Западе весьма распространено толкование концепции «Москва - Третий Рим» как якобы обоснования геополитических претензий России на мировое господство. Одним из распространенных суждений является акцент на внешнеполитических моментах, соотнесение этой концепции с политикой России на Балканах, перекидывание моста от концепции Филофея к «греческому проекту» Екатерины II. Бытует также и отождествление этой концепции с самыми разными доктринами вплоть до формулы «Самодержавие, Православие, народность». Однако документально доказано, что концепция «Константинопольской вотчины» русский царей была нерусского происхождения. В 1518 году ее изложил в Москве прусский дипломат Дитрих Шонберг от имени легата папы Льва X. А еще ранее эта идея высказывалась венецианским сенатом. Концепция же «Москва - Третий Рим» в XVI веке играла противоположную роль, а именно: она входила составной частью в идеологическое обоснование отказа от вступления в антитурецкую коалицию, поскольку это не соответствовало тогда внешнеполитическим планам Московских князей. Авторы, сближающие более поздние идеи с концепцией «Москва - Третий Рим», искусственно используют этот символ для наполнения его содержанием, в нем не заключающимся, для модернизации и неправомерной экстраполяции на другие исторические эпохи.

Доклад Дмитрия Володихина, профессора исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, был посвящен московскому монашеству:

В XVI веке Русское царство выработало три крупные идеи: Москва как Третий Рим, Москва как второй Иерусалим и Москва как Удел Пречистой. Все эти концепты были творчеством одной интеллектуальной среды - московского иночества, то есть иноков-книжников, которые либо жили в крупных обителях Восточной Руси - и в первую очередь я имею в виду Иосифо-Волоцкий монастырь, либо принадлежали к Московскому митрополичьему двору.

Общеизвестный факт: идея Москвы как Третьего Рима была высказана иноком псковского Спасо-Елеазаровского монастыря Филофеем. Однако слова, высказанные иноком Филофеем, не имели широкого политического значения, это были, прежде всего, опасения, ведь Руси, Москве досталась роль столпа восточного христианства, роль той силы, которая должна сберечь Православие от полного разрушения и гибели. И Филофей ужасается: какое же нужно иметь благочестие, чтобы выполнить столь значительную роль, чтобы соответствовать ей!

Однако впоследствии, не во времена Василия III, когда писал инок Филофей, а через много десятилетий, именно московское иночество сумело придать этой идее иное звучание - политическое. Это произошло уже при государе Федоре Иоанновиче и связано с утверждением Московской патриаршей кафедры. Именно тогда идея «Москва - Третий Рим» впервые зазвучала как нечто принадлежащее если не политике, то идеологии. И совершенно ясно, что это работа московского монашества.

Но когда на Руси появился этот замечательный по своей интеллектуальной силе слой - иноки-книжники? Южная Русь - Киевщина выработала иноческую традицию в XI-XII веках, вскоре появилась своя мощная монашеская традиция на Новгородской земле, а следовательно - и на Псковской земле. К ней принадлежал и сам инок Филофей. Владимиро-Суздальская земля приобрела эту традицию несколько позднее - в XII-XIII веках. Московская же Русь ни в XII, ни в XIII, ни в XIV веках не была средоточием сколь-нибудь значительных иноческих традиций. Здесь было лишь несколько незначимых монастырей. И надо было создать мощный слой иночества, чтобы он постепенно, в течение многих поколений вырос в эту интеллектуальную силу, чтобы поднять громаду столь значительных и до сих пор живущих в русском сознании историософских идей. Когда же это произошло? В середине - второй половине XIV века. И рождение московской иноческой традиции связано с деятельностью двух светочей нашего монашества - святителя Алексия, митрополита Московского, и преподобного Сергия Радонежского. Именно при святом Алексии появился Чудов монастырь, который стал интеллектуальным средоточием московского монашества. А от обители Сергия Радонежского, по образному выражению одного из наших классиков, словно лучи, разошлись его ученики и соратники, основывая новые обители по Московской Руси и за ее пределами - на Севере. Тогда Москва украсилась многими монастырями, которые станут впоследствии чрезвычайно влиятельными в духовной жизни.

И конечно же, нашему монашеству нужно было пройти путь восприятия интеллектуальных традиций поздней Византии. Московское монашество активно вбирало в себя всё, чему его могли научить византийские книжники. А у Руси XIV-XV веков был постоянный богословский диалог с поздней Византией. Необходимо понимать, что византийская культура - это не просто один из корней культуры древнерусской. Это один из корней культуры собственно старомосковской.

Именно Русская Православная Церковь и в особенности московское иночество дали Русской державе возможность мыслить себя в столь высоких богословски обоснованных, исторически фондированных категориях, как Третий Рим, Второй Иерусалим, Удел Пречистой.

Александр Дугин, философ, политолог, социолог , в докладе «Третий Рим как национальная идея» обратил внимание на религиозное значение смысла империи, связав его с учением о судьбе земной Церкви:

Император - фигура эсхатологическая с самого начала, препятствующая приходу антихриста. Есть империя - нет антихриста, нет империи - есть антихрист. Империя - это не просто земная организация жизни, это - священная миссия, это часть фундаментального экклезиологического периода.

А. Дугин подчеркнул:

Полноценными наследниками империи мы стали как раз при кульминации династии Рюриковичей, при Иване Грозном. В этом мы видим исполнение судьбы русского народа и русской государственности. Мы сподобились в XVI веке стать империей. Помазание Ивана IV на царство и проведение Стоглавого собора в 1551 году - это, конечно, было вступлением в права империи.

Империя - это наш религиозный православный русский дом. Как мы можем двигаться в этом направлении для восстановления полноты христианского бытия? Нам дана только одна линия. Только одна линия действительно соединяет нас с изначальным христианством - это аскетическая традиция, традиция старчества, традиция монашества. И неслучайно именно монашество было той средой, которая напомнила о необходимости трансляции идеи, переноса империи на Москву - Третий Рим.

Христиане многие века могут жить и в неправильном политическом государстве, как первые христиане жили в языческом Риме. Но живя в неправильной политической системе, противной христианскому принципу, христиане никогда не должны говорить этому «да». Они не должны признавать глубинную религиозную легитимность любого политического устройства, кроме имперского. Не империалистического, не националистического, а именно духовно-имперского. Только империя - политическая родина христианина. И сегодня очень важно отозвать легитимность от либеральных, демократических, светских и даже националистических политических моделей. Они могут быть, они есть сейчас. Мы можем быть и оставаться христианами внутри этих систем, но они - аномалия. К чему они ведут, показывает нам Богом проклятый Запад, который, отпав от этой имперской онтологии много веков назад, дошел до абсолютных извращений, до Кончиты Вурст, до легализации всех пороков. И это путь всех тех, кто вступил на тернистую дорогу отрицания империи. Это кара за потерю империи, за ее искажение. Поэтому, если мы хотим отстаивать наши русские православные ценности, мы должны отозвать доверие легитимности тому, что не является имперской политикой. Да, может быть, мы ее не заслуживаем, может быть, мы должны вымолить царя, может быть, заслужить его, но это наша цель. Одно дело, когда мы говорим демократии «да» и на самом деле признаем ее легитимность, как и либерализма, западничества, а другое дело, даже не будучи в силах изменить это и не будучи в силах построить империю, мы должны сказать этому «нет». И настаивать на своем собственном политическом, религиозном, духовном, историческом идеале, которым является в первую очередь наша идея Москвы - Третьего Рима.

Архимандрит Тихон (Шевкунов) , выступивший в завершение конференции, сказал:

Мы должны не упускать из вида причины, по которым старец Филофей написал свое послание. Во-первых, надо помнить, что старец Филофей был духовником. В те времена необязательно было быть священником для того, чтобы исповедовать. Главная задача старца была одна - приведение людей к Богу и борьба с грехом.

Что же говорил старец Василию III? «Ты - государь Третьего Рима, а что вокруг тебя творится? Что творится при твоем дворе?» А творилось то же самое, выражением чего является сегодня Кончита Вурст. И это отражено в названии послания: «Об исправлении крестного знамения и о содомском блуде».

Надо помнить и о ереси жидовствующих, распространившейся в это время. Эта ересь характеризовалась отказом от веры во Христа и от веры в Церковь, но и распространением порока, тогда занесенного на Русь тоже с Запада, как и сейчас. Это был страшный нравственный бич. И именно это подвигло старца Филофея. Какие слова он находит! «Пишу с плачем и горько говорю, чтобы искоренил ты в своем православном царстве сей горький плевел, о котором и ныне еще свидетельствует серный пламень горящего огня на площадях содомских…»

Надо вспомнить, что это XV век - время особое для западной Европы, когда падение нравов было ужасающим. Именно тогда не сбылись суеверные чаяния о кончине мира по истечении седьмого тысячелетия от сотворения мира. И люди сказали: «Всё позволено». Эта зараза стала перетекать в больших количествах на Русь. Эта проблема стала огромной в средах элиты.

В это же время были стяжатели и нестяжатели. Но никакого конфликта между ними не было. Это всё придумано в XIX веке и в последующей советской историографии. В чем же тогда был смысл дискуссии между Нилом Сорским и Иосифом Волоцким? Они думали, что делать с еретиками. Нил Сорский, который еретиков особенно и не видел в своем далеком скиту, настаивал на том, что к ним нужно относиться достаточно снисходительно. А Иосиф Волоцкий, который видел всё зло, что распространяли вокруг себя еретики, призывал либо увещевать тех, у кого ересь выражалась только в ереси ума, либо казнить тех еретиков, которые вокруг себя распространяют нравственную заразу. Это была главная проблема, на тему которой велась дискуссия.

Тогдашняя столица болгарского государства.

Русская концепция третьего Рима

Теория «Москва - Третий Рим» послужила смысловой основой мессианских представлений о роли и значении России, которые сложились в период возвышения Московского княжества . Московские великие князья (притязавшие начиная с Иоанна III на царский титул) полагались преемниками римских и византийских императоров .

Наиболее авторитетной и популярной в исторической науке является теория, впервые обосновано изложенная в 1869 году в докторской диссертации В. С. Иконникова . Согласно данной точке зрения в явном виде концепция «Москва - третий Рим» впервые была сформулирована в двух посланиях конца 1523 года - начала старцем псковского Елеазарова монастыря Филофеем (первое, адресованное дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину, посвящено проблемам летосчисления и астрологии ; второе, адресованное великому князю Московскому Василию III Ивановичу , - правильному совершению крестного знамения и проблеме распространения мужеложства):

Старец Филофей ставил московского князя в один ряд с императором Константином Великим , называя последнего предком князя: «Не преступай, царю, заповѣди, еже положиша твои прадѣды - великий Константинъ, и блаженный святый Владимиръ, и великий богоизбранный Ярославъ и прочии блаженнии святии, ихьж корень и до тебе » .

Собственно формулировка идеи третьего Рима содержится в словах:

«Да вѣси, христолюбче и боголюбче, яко вся христианская царства приидоша в конецъ и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческимъ книгамъ, то есть Ромеиское царство: два убо Рима падоша, а третий стоитъ, а четвертому не быти. <…> да вѣсть твоа держава, благочестивый царю, яко вся царства православныя христианьския вѣры снидошася въ твое едино царство: единъ ты во всей поднебесной христианом царь <…> якоже выше писахъ ти и нынѣ глаголю: блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царьства снидошася въ твое едино, яко два Рима падоша, а третей стоитъ, а четвертому не быти. Уже твое христианьское царство инѣмъ не останется, по великому Богослову .»

Шапка Мономаха

Наряду с этой, существуют и иные точки зрения о времени генезиса и авторстве идеи «Москва - третий Рим». В частности, - мнение, что в действительности впервые концепция была выдвинута несколько ранее митрополитом Зосимой в предисловии к его труду «Изложение Пасхалии» (1492 год), Филофей же лишь «обосновал» её в соответствии с господствовавшим тогда миропониманием и духовными запросами общества.

Политическая теория «Москва - Третий Рим» также обосновывается легендой конца - начала XVI вв. о византийском происхождении шапки Мономаха , бармы и многие другие (например "коробочка из слоновой кости, якобы принадлежавшая римским цезарям) присланной императором Константином Мономахом великому князю киевскому Владимиру II Мономаху и целым рядом иных текстов. Характерно, что в киевских текстах об этих «подарках» нет и упоминания. Аналогично, «шапка» - изделие гораздо позднего периода, наиболее вероятно татарской работы, «яблоко и крест» на которой появились не ранее XVI в.

Радикальную критику концепции средневекового происхождения теории «Москва - третий Рим» дал Н. И. Ульянов . Согласно его точке зрения, политическая идея Москвы как третьего Рима в реальности восходит к общественно-политическому дискурсу царствования Александра II , то есть связана с «восточным вопросом » и развитием русского империализма Нового времени .

Статья Е. Шмурло из ЭСБЕ

Представление о Москве как о Третьем Риме сложилось среди русских людей XVI века на почве политических и религиозных воззрений в связи с явлениями общеевропейской истории.

Преемство наследования

Основная его мысль - преемство наследования московскими государями христианско-православной империи от византийских императоров, в свою очередь наследовавших её от римских. Ход развития этой идеи можно представить в следующем виде. Величие древнего Рима, мощный рост и обширные размеры его территории, вместившей почти все известные тогдашнему миру страны и народы, высокая степень культуры и успехи романизации породили в современниках убеждение в совершенстве и незыблемости созданного порядка (Рим - вечный город, urbs aeterna ). Христианство , восприняв от языческого Рима идею единой вечной империи, дало ей дальнейшее развитие: кроме задач политических, новая христианская империя, как отражение царства небесного на земле, поставила себе задачи религиозные; вместо одного государя явились два - светский и духовный. Тот и другой связаны органически неразрывными узами; они не исключают, но взаимно дополняют один другого, будучи оба двумя половинами одного неделимого целого. Так, в обновленной форме священной римской империи возродилась в средние века идея древнего мира; языческий orbis terrarum превратился в tota christianitas . По вопросу о том, кому принадлежит право быть носителем светской и духовной власти, возникло разногласие: в Зап. Европе признавали таковыми римского (немецкого) императора и папу; на греческом Востоке - византийского императора и патриарха (точнее: собор духовных лиц). Названия западной и восточной империи - лишь обозначение реальных фактов, но не идейных, ибо и та, и другая империя считала только себя единою, всемирною, исключая возможность существования другой. Отсюда раскол политический и церковный, противопоставление православного Востока латинскому Западу. Императоры византийские видели в Карле Великом бунтовщика, дерзкого узурпатора; ни за Оттонами , ни за Гогенштауфенами они не признавали прав на императорскую корону; германо-романский мир платил им тою же монетою; параллельно этому, представители церквей слали проклятия один другому. Обе стороны были искренне убеждены в собственной справедливости и в этом смысле воспитывали людей своего круга. Таким образом католические народы восприняли мысль, что Священная Римская империя , с папой и императором во главе, есть настоящая законная представительница истинного царствия на земле; народы православные, наоборот, видели в византийском императоре своего верховного главу, а в патриархе константинопольском, совместно с другими - истинного представителя вселенской церкви.

Второй Рим

Под углом этих последних воззрений воспитывалась и Россия . До XV века она считала себя покорною дочерью Константинопольского (Вселенского) патриарха , а в византийском императоре видела верховного блюстителя общественной правды. Константинополь стал в глазах русских как бы вторым Римом. Со второй половины XV века во взглядах русского общества произошла значительная перемена. Флорентийская уния (1439) пошатнула в самом корне авторитет греческой церкви; обаяние Византии как хранительницы заветов православия исчезло, а с ним и право на главенство политическое.

В первой половине XVI века. Она была связана с философской концепцией о переносе «центра мира» в столицу Русского государства. Ее автором традиционно считается монах псковского Елеазарова монастыря Филофей. В посланиях 1523-1524 годов дьяку Михаилу Мисюрю-Мунехину и великому князю Московскому Василию III он говорил о роли «Рима земного», которую должна была занять Москва.

Эта идея, получившая в науке название translatio imperii (с лат. «переход империи»), впервые появилась еще в античных источниках и кочевала из эпохи в эпоху. «Первый» Рим, прозванный современниками caput mundi (с лат. «столица мира»), был центром цивилизации, носителем верховной власти на земле. После распада Западной Римской империи в результате нашествия варваров новым, «вторым», Римом стал Константинополь. В столице Византийской империи, которую сами жители именовали не иначе как Восточная Римская империя, эта философия пополнилась христианскими смыслами. Новый центр мироздания стал местом паломничества жаждущих отмолить грехи и получить прощение. Но и «второму» Риму было не суждено существовать долго: в 1453 году турки-османы захватили город, и он перестал быть средоточием христианской власти. Вновь возник вопрос - кто станет хранителем и опорой христианской веры на земле.

В интеллектуальной среде православных народов стали возникать прообразы центра - хранителя заветов православия: сербы, например, считали будущим «третьим Римом» Белград, болгары - Великое Тырново. Однако во второй половине XV века большинство этих территорий находилось под властью Османской империи. Единственным независимым православным царством оставалось Русское государство. На тот момент оно сбросило ярмо монголо-татарского ига и постепенно становилось мощным централизованным государством.

Согласно дошедшей до нас версии послания Филофея, «первые два Рима погибли, третий не погибнет, а четвертому не бывать» . Этот тезис на словах закреплял за статус последнего лидера христианского мира. Несмотря на кажущуюся абсурдность подобного самопровозглашения, формулу «Москва - Третий Рим» приняли многие.

Укреплявшееся Русское государство должно было политически закрепиться на мировой арене. С религиозным «переходом империи» от Константинополя к Москве возникла потребность и в политической преемственности от Византии. Возникали легенды о происхождении от брата римского кесаря Августа; о шапке Мономаха, будто бы подаренной русскому князю византийским императором; о белом клобуке, ведущем свою историю от Константина Великого. Все это подкреплялось последнего византийского императора - Софьи Палеолог, принятием им царского титула и византийского герба. Само самодержавие строилось на концепции «Москва - Третий Рим»: государь всея Руси не только был политическим лидером, но и гарантировал сохранение православных церковных канонов и чистоты нравов.

Также статус Третьего Рима означал для Москвы и ряд «вселенских» обязанностей, которые были выгодны в том числе и западному христианскому миру. Русь в качестве защитницы христианской веры становилась ответственной за христиан, находившихся в подданстве Османской империи, а потому должна была активно включиться в борьбу с турками-османами, покорявшими одну за другой территории Европы.

Позднее идеи монаха Филофея канули в лету и оказались вновь востребованными только в середине XIX века. Тогда концепцию «Москва - Третий Рим» стали использовать славянофилы. Они обосновывали ею отличный от Запада и Востока исторический, «третий», путь России.