Кто и как лечил вождей. На буржуазном рижском взморье

Состояние здоровья руководителей СССР всегда было вопросом особой важности и секретности: от того, насколько дееспособны были в последние годы жизни Ленин, Сталин, Брежнев, зависели судьбы миллионов людей в стране и в мире. Поэтому личные врачи советских вождей могли и вознестись ввысь до состава Политбюро ЦК, и попасть в жернова политических репрессий. Ниже - наиболее драматичные истории врачей первых лиц государства…

Владимир Ленин. «Упаси боже от врачей-большевиков»

Владимир Ильич и врачи — так можно было бы охарактеризовать весь отрезок времени, когда Ульянов-Ленин находился во главе Советского государства. Не обладая изначально крепким здоровьем (отец его Илья Николаевич умер от инсульта нестарым человеком), Ленин еще и подорвал его ссылками в Сибири до революции и напряженной, по 12-16 часов в сутки, работой после революции.

Примечательно, что, разрушив всю царскую систему управления страной и обещая поставить управлять государством кухарку, свое здоровье и сам Ленин, и другие руководители Советской республики не доверяли классово надежным медикам с партбилетами, а обращались за помощью к специалистам дореволюционной закалки, а то и просто к лекарям-иностранцам.

«Известие о том, что вас лечит новым способом «большевик», хотя и бывший, меня, ей-ей, обеспокоило , — писал Ленин Максиму Горькому. — Упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи «ослы», как мне раз сказал хороший врач. Уверяю вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей. Пробовать на себе изобретение большевика — это ужасно!»

Самого Ленина лечил целый штат врачей — звезды европейской медицины Ферстер и Клемперер, Штрюмпель и Геншен, Минковский, Бумке и Нонне, отечественные светила — Кожевников и Крамер, Елистратов и Бехтерев, специалисты по болезням головного мозга и по спастическим параличам, невропатологи и терапевты-диабетологи. Но, несмотря на создание при ЦК Лечсанупра и сонм приглашенных за валюту иностранных специалистов, вождь мировой революции медленно, но верно угасал.

От чего же лечили врачи Ленина? По воспоминаниям наркома здравоохранения Николая Семашко, специально собранный консилиум врачей поочередно поставил Владимиру Ильичу три неверных диагноза: неврастению (переутомление), хроническое отравление свинцом и сифилис мозга. Соответственно, и методика лечения выбиралась ошибочно. Сначала, в 1921 году, то есть еще за три года до смерти, медики диагностировали у Ленина сильнейшее переутомление с целым «букетом» сопутствующих болячек.

«Говорят, я страдаю прогрессивным параличом. Будет, наверное, кондрашка. Мне это предсказал еще давным-давно один мужичок. У тебя, говорит, шея короткая ».

«У него появились три такие штуки: головная боль, при этом иногда и по утрам головная боль, чего у него раньше не было. Потом бессонница, но бессонница бывала у него и раньше. Потом нежелание работать. Это на него было совсем не похоже , — отмечал в воспоминаниях брат Ленина Дмитрий Ульянов. — Бессонница у него всегда бывала, а вот такая вещь, как нежелание работать, — это было новым.

С марта 1922 года начались такие явления, которые привлекли внимание окружающих — частые припадки, заключавшиеся в кратковременной потере сознания с онемением правой стороны тела. Эти припадки повторялись часто, до двух раз в неделю, но не были слишком продолжительными — от 20 минут до двух часов ».

Больному был прописан отдых и покой, проживание в Горках, но спасти его врачи уже не могли. Примечательно, что от переутомления тогда страдали все члены ЦК партии и правительства, одного лишь главу правительства СССР Николая Рыкова медики признавали более или менее здоровым, прописывая всем от хронической усталости то усиленное питание и строгий режим дня, то опий, а то и вовсе экспериментальное средство «гравидан» — очищенную мочу беременных женщин.

Как отмечал сторонник этого метода врач-экспериментатор Алексей Замков (муж скульптора Веры Мухиной), «стойкие результаты лечения были зафиксированы у десятков наркоманов и алкоголиков ». А вот вождям революции гравидан не помог.

Следующий диагноз, поставленный Ленину в 1922 году — «хроническое отравление свинцом от двух пуль», оставшихся в мягких тканях после покушения Фанни Каплан в 1918 году. Одну из пуль после сложной операции удалось извлечь, но облегчения больному это не принесло.

Глава государства чувствовал себя всё хуже, работал всё меньше. И тогда был предложен третий диагноз, по понятным причинам широко по стране не афишировавшийся — сифилитическое воспаление внутренней оболочки артерий. Ленину прописали полагающиеся в этом случае инъекции препаратов мышьяка и йодистых соединений, но спустя годы один из членов консилиума Георг Клемперер вдруг изменил свое мнение. «Возможность венерического заболевания была исключена », отметил он в своих мемуарах.

Так или иначе, но вождя мирового пролетариата подвел его мозг, при посмертном вскрытии было обнаружено «тяжелое поражение мозговых сосудов, особенно системы левой сонной артерии ». Сам больной угадал, отчего умирает:

«Говорят, что я страдаю прогрессивным параличом, но если это и не так, то, во всяком случае, параличом, который неуклонно прогрессирует , — рассказал однажды Ленин своему лечащему врачу Отфриду Фёрстеру. — Будет, наверное, кондрашка. Мне это предсказал еще давным-давно один мужичок. У тебя, говорит, шея короткая. Да и мой отец умер примерно в эти же годы от удара ».

Примечательно, что для медиков, не сумевших спасти вождя, никаких печальных последствий не наступило. Гонения на врачей-вредителей начались при следующем советском лидере.

Иосиф Сталин и «вредители в белых халатах»

Медицинская карта «друга физкультурников» Сталина — одна из самых интересных среди всех советских вождей и до сих пор - самых закрытых. Подозрительный Иосиф Виссарионович не мог пожаловаться о своем нездоровье ни медикам, ни близким. Многое о состоянии здоровья вождя народов узнали лишь из посмертного вскрытия на кафедре биохимии МОЛМИ.

«Инфаркта обнаружено не было, но вся слизистая желудка и кишок была усеяна также мелкими геморрагиями , — писал позже по итогам вскрытия академик Академии медицинских наук Советского Союза Александр Мясников в своей книге «Я лечил Сталина». — Очаг кровоизлияния в области подкорковых узлов левого полушария был величиной со сливу. Эти процессы явились следствием гипертонической болезни. Артерии головного мозга были сильно поражены атеросклерозом; просвет их был очень резко сужен ».

Академик Виноградов был арестован, а больше Сталин никому не доверял и никого не подпускал к себе близко.

Обнаруженный атеросклероз мозговых артерий, по мнению врачей, мог «утрировать утрату адекватности в оценке людей и событий, крайнее упрямство, подозрительность и боязнь врагов». «Управлял государством, в сущности, больной человек, — констатировал Мясников. — Он таил свою болезнь, избегал медицины, боялся ее разоблачений».

«21 декабря 1952 года я видела отца в последний раз. Он плохо выглядел. По-видимому, чувствовал признаки болезни , — писала потом Аллилуева. — Очевидно, он ощущал повышенное давление, но врачей не было. Виноградов был арестован, а больше он никому не доверял и никого не подпускал к себе близко ».

Отчасти, этой подозрительностью и объясняют историки знаменитое «дело врачей», в рамках которого в 1952 году осудили девять крупнейших медиков СССР — профессоров Вовси, Егорова, Фельдмана, Этингера, Гринштейна, Майорова, Когана М., Когана Б. и Виноградова.

Примечательно, что двое последних считались личными врачами Сталина, но тут, как говорится, «ничего личного». «Убийц в белых халатах» обвинили в «организации сионистского заговора» и стремление «при лечении сократить жизни руководителей Партии и Правительства».

Чтобы добиться от задержанных показаний, по словам главы МГБ Семена Игнатьева «к Егорову, Виноградову и Василенко применены меры физического воздействия, для чего подобраны… два работника, могущие выполнять специальные задания в отношении особо важных и опасных преступников». От неминуемых в таких случаях смертных приговоров спасла врачей лишь смерть Сталина в марте 1953 года.

Как знать, доверяй Сталин медикам — сколько бы он прожил и каким был бы СССР и мир вообще.

Никита Хрущев. Недисциплинированный пациент

Интересно, что отправленный в отставку с формулировкой «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья» Никита Сергеевич на здоровье практически не жаловался. Став «пенсионером союзного значения» в 70 лет, он, не терпевший бездеятельности, возился в огороде, выезжал, с разрешения кураторов, на сельскохозяйственные выставки. В руки врачей он попадал всего несколько раз, в первый раз — с инфарктом миокарда.

«Поначалу я удивлялась, почему его положили в неврологическое отделение, а не в терапевтическое ? — вспоминала затем бывший хирург Кремлевской больницы в Сокольниках Прасковья Мошенцева. — Ведь диагноз был очевидным: инфаркт миокарда. Видимо, Хрущева хотели изолировать от внешнего мира. Причем отделение было предварительно освобождено от всех больных и охранялось самым строжайшим образом, как при входе, так и при выходе ».

Бывший генсек, грозивший показать всему миру «кузькину мать», оказался абсолютно адекватным пациентом, хотя и не совсем дисциплинированным.

Хрущева хотели изолировать от внешнего мира: отделение было предварительно освобождено от всех больных и охранялось самым строжайшим образом.

«Приоткрыв дверь в палату, я бодро направилась к постели больного. Хрущев читал газету «Правда» и чему-то улыбался. Я решила не мешать. Извинилась, пообещав зайти позже. Но Никита Сергеевич отложил газету.

- Нет-нет, Прасковья Николаевна, не уходите, — проговорил он. — Я вас жду.

- Не хочу вам мешать, — сказала я. — Вы же читаете «Правду».

- Кто же ее читает? — улыбнулся Хрущев. — Я лично только просматриваю ее. Здесь же пишется только про социализм. В общем, одна вода».

Потерявший влияние и страдавший от образовавшегося вокруг него человеческого вакуума — сразу исчезли т. н. «друзья, соратники и единомышленники» — бывший первый секретарь внимательную и доброжелательную аудиторию нашел среди врачей и медсестер.

«Посреди комнаты в кресле, обложенный подушками, восседает Никита Сергеевич. Вокруг него — медицинские сестры, старшая сестра стоит у двери на посту. Увидев меня, все застыли с виноватыми лицами. Понимали, что серьезно нарушили больничные правила, позволив лежачему больному покинуть палату. Хрущев рассмеялся.

- Ах, уважаемая Прасковья Николаевна, — сказал он. — Очень прошу никого не наказывать: это я им приказал. Учтите: это последнее мое распоряжение. Теперь ведь я — никто. Знаете, я всегда любил беседовать с простыми людьми. Академики, члены ЦК КПСС и вообще ответственные работники — они какие? Осторожные в высказываниях, любят все усложнять. Прежде чем сказать что-то дельное, все перевернут с ног на голову…


Никита Сергеевич говорил о пятиэтажках, об освоении целины, о нашем черноземе: как во время войны немцы вывозили его из страны целыми составами, о многом другом. После окончания речи я попросила медсестер отвести своевольного больного обратно в палату ».

Таким же запомнил отставного первого секретаря академик РАН и РАМН Евгений Чазов, лечивший Брежнева.

«Хрущев находился в больнице на улице Грановского в связи с инфарктом миокарда , — писал Чазов в своей книге «Здоровье и власть. Воспоминания «кремлевского врача». — Как-то поздно вечером я был в отделении и мне потребовалась медицинская сестра. Заглянув в комнату медперсонала, я увидел странную картину: дежурные сестры и санитарки сидели вокруг старичка-больного, закутанного в больничный халат, который им что-то громко доказывал и с пристрастием расспрашивал: «Ну что, вам при Брежневе лучше живется?»

«Дорогой Леонид Брежнев» и гонки на катафалках

Следующие после отставки Хрущева два десятилетия как никогда ранее сблизили в СССР политику и медицину, вождей страны и медиков, поддерживавших в вождях силы и здоровье. Три подряд главы государства — Брежнев, Андропов, Черненко — не отличались хорошим самочувствием и руководили страной, как шутили тогда в народе, «под капельницей».

Необходимо помнить, что тогда постепенно нарастало противостояние с Западом и в этой где-то явной, где-то подспудной борьбе лидер такой супердержавы, как СССР, обязан был если не быть, то хотя бы выглядеть сильным, здоровым и способным к адекватному восприятию ситуации в мире. А с каждым годом это было все труднее.

Уже в начале 1970-х состояние здоровья «дорогого Леонида Ильича» внушало справедливые опасения. Однажды, по воспоминаниям Чазова, Брежнев потерял контроль над собой в ходе важных переговоров в ГДР.

«Косыгин сидел рядом с Брежневым и видел, как тот постепенно начал утрачивать нить разговора. «Язык у него начал заплетаться, — говорил Косыгин, — и вдруг рука, которой он подпирал голову, стала падать. Надо бы его в больницу. Не случилось бы чего-нибудь страшного». Мы постарались успокоить Косыгина, заявив, что ничего страшного нет, речь идет лишь о переутомлении, и что скоро Брежнев сможет продолжить переговоры. Проспав три часа, Брежнев вышел как ни в чем не бывало и продолжал участвовать во встрече ».

По мнению академика Чазова, наблюдавшего здоровье генсека долгие годы, «теряя способность аналитического мышления, быстроту реакции, Брежнев все чаще и чаще не выдерживал рабочих нагрузок, сложных ситуаций. Происходили срывы, которые скрывать было уже невозможно. Их пытались объяснять по-разному: нарушением мозгового кровообращения, сердечными приступами, нередко им придавали политический оттенок ».

Но даже стремительно слабеющего и стареющего лидера не отпускали на заслуженный отдых «друзья и соратники» из Политбюро. Сменить его у руля государства могли лишь столь же больные кандидаты — Юрий Андропов и Константин Черненко, правившие в итоге страной в сумме около трех лет. Поэтому оставалось лишь надеяться на то, что Леонид Ильич продержится еще год, еще два…

Нездоровье пожилого генсека стало темой сотен анекдотов и пересудов в народе, но сама жизнь была анекдотичнее любой придуманной байки. Вот какой случай по этому поводу вспоминает Чазов:

«В связи со снижением критического восприятия у Брежнева случались и казусы. Один из них связан с телесериалом «Семнадцать мгновений весны», который Брежнев смотрел в больнице. Дежурившая у него медсестра при обсуждении картины передала как очевидное слухи, ходившие среди определенного круга лиц, о том, что прототипом главного героя Штирлица является полковник Исаев, который живет всеми забытый, и его подвиг достойно не отмечен.

Возбужденный Брежнев тут же позвонил Андропову и серьезно начал выговаривать, что у нас еще не ценят заслуги людей, спасших страну от фашизма. Он просил разыскать Исаева, «работа которого в тылу немцев достойна высшей награды».

Когда Андропов начал резонно говорить, что он точно знает, что это вымысел автора, что за Штирлицем не скрывается реальное лицо, Брежнев этому не поверил и просил еще раз все выяснить и доложить. Исаева, конечно, не нашли, но награды были все-таки вручены. Они были вручены исполнителям ролей в этом фильме, так понравившемся Генеральному секретарю ».

За малейшим изменением состояния здоровья советского лидера пристально следили не только врачи и близкие, но и ближайшее политическое окружение и разведки множества стран мира.

«Внимание этому вопросу уделяли секретные службы различных стран, которых интересовал вопрос стабильности нового руководства,- вспоминал Чазов. — Андропов говорил мне, что с этой целью пытаются использовать любые сведения — от официальных фотографий и киносъемок до рассказов встречающихся с ним лиц о его речи, походке, внешнем виде ».

Поэтому на публике Брежнев, как и сменившие его затем Андропов и Черненко, изо всех сил старались выглядеть здоровыми и полными сил.

«Мнение о том, что лидеру необходимо периодически показываться, независимо от того, как он себя чувствует, которое впоследствии касалось не только Брежнева, но и многих других руководителей партии и государства, стало почти официальным и носило, по моему мнению, не только лицемерный, но и садистский характер , — рассказывал Чазов.

Садистским по отношению к этим несчастным, обуреваемым политическими амбициями и жаждой власти и пытающимися пересилить свою немощь, свои болезни, чтобы казаться здоровыми и работоспособными в глазах народа. И вот уже разрабатывается система телевизионного освещения заседаний и встреч с участием Брежнева, а потом и Андропова, где режиссер и оператор точно знают ракурс и точки, с которых они должны вести передачу.


В новом помещении для пленумов ЦК КПСС в Кремле устанавливаются специальные перила для выхода руководителей на трибуну. Разрабатываются специальные трапы для подъема в самолет и на Мавзолей Ленина на Красной площади. Кстати, если мне память не изменяет, создателей трапа удостаивают Государственной премии ».

Смерти Брежнева и двух следующих за ним генсеков, метко названные в народе «гонкой на лафетах», поставили точку в долгой эпопее «лидеры СССР и их врачи». Эпоха вождей закончилась, и их отношения с медициной перестали быть предметом важнейшей государственной тайны.

Изменить размер текста: A A

«Лечебно-санитарное управление Кремля».Так называется новая книга кремлевских историков, где впервые, на основании рассекреченных архивных документов, рассказывается о знаменитом некогда «Лечсанупре », о том, как лечили советских вождей. (Авторы - Сергей Девятов , Валентин Жиляев , Ольга Кайкова и другие, под редакцией директора Федеральной службы охраны России Евгения Мурова .) Сегодня - в день смерти Ленина - мы перелистаем именно те страницы, которые посвящены Владимиру Ильичу...


«Температура и пульс в норме»

В марте 1918-го Советское правительство переехало из Петрограда в Москву , центральные органы власти и управления РСФСР разместились в Кремле. И сразу же остро встал вопрос - как организовать медобслуживание руководства государства и кремлевских жителей? На тот момент в Кремле постоянно проживало порядка трех тысяч человек. Но не было даже медпункта - только один зубоврачебный кабинет.

Август-1918-го. В России - разгар гражданской войны, плюс беспрецедентная активность внутренней оппозиции.

30 августа эсерка Фани Каплан стреляла в Ленина. После ранения Владимира Ильича привезли сначала в Кремль, затем - на операцию в Боткинскую больницу. А долечивался вождь в Горках.

К лечению предсовнаркома были привлечены «политически благонадежные» медицинские светила. В их чиле - профессор В.М. Минц, врачи В.Н. Розанов, Б.С. Вейсброд, Н.Н. Мамонов, А.Н. Винокуров , М.И. Баранов . Именно они вместе с управляющим делами Совета народных комиссаров РСФСР В.Д. Бонч-Бруевичем подписывали официальные бюллетени о состоянии здоровья вождя.

Всего с 30 августа по 12 сентября 1918-го их было выпущено 37. (В книге впервые приводятся подлинники этих документов.) В одном из них, от 3 сентября 1918 года, в полночь, зафиксировано: «Самочувствие В.И.Ленина удовлетворительное. Температура 38,2. Пульс – 110; дыхание – 24».

В бюллетене № 37 - на 20 часов 18 сентября 1918 года сообщалось: «Температура нормальная. Пульс хороший… Владимиру Ильичу разрешено заниматься делами». И Ленин тут же сделал приписку: «На основании этого бюллетеня и моего хорошего самочувствия, покорнейшая просьба не беспокоить врачей звонками и вопросами… В. Ульянов (Ленин)».

«Уже в Кремле можно ходить, не затыкая нос»

Даже состояние кабинета вождя мирового пролетариата, не говоря уже обо всем здании рабоче-крестьянского правительства, не выдерживало критики. «В кабинете тов. Ленина, - читаем в заключении санитарной спецкомиссии, - на шкафах, печках и на листах пальм, находящихся в кабинете, масса пыли, и по углам у потолка - затянуто паутиной... В коридоре стоит сломанный железный шкаф с пеплом, пылью, костями из под мяса…»

Ситуация осложнялась тем, что в конце 1918-го – начале 1919-го всю страну охватила эпидемия сыпного тифа. В Кремле создали санпропускник «для вновь прибывших». (Он находился перед въездов в Кремль, у Троицкой башни.) Каждого без исключения, кто пытался войти на территорию, должен был осмотреть врач, затем - обязательные «дезинфекционные процедуры». Для этого создали и «санитарный околоток» в Кремле.

А «Санитарные правила для жителей Кремля» подписал сам Ленин. Этот грозный циркуляр предписывал «соблюдать личную чистоту и в помещениях» и обязывал всех вновь приезжавших в Кремль «вымыться в бане и сдать свои носильные вещи дезинфектору». Игнорирование этих правил грозило немедленным выселением из Кремля и преданием суду «за нанесение общественного вреда»1.

По воспоминаниям Бонч-Бруевича, однажды Ленин сказал ему: «А знаете, я вижу результаты работы санитарно-врачебной организации. Уже в Кремле можно ходить, не затыкая нос там, где раньше совершенно невозможно было пройти».


КСТАТИ

...Плюс сыпнотифозная больница

По состоянию на 17 декабря 1920 г. , Санитарное управление Кремля включало в себя дезинфекционное бюро, баню, прачечную, изоляционно-пропускной пункт. Была и своя кремлевская сыпнотифозная больница - она находилась на Большой Полянке. Только за февраль-май 1920 года в нее было принято 214 человек с общим числом использованных 4479 больничных дней. Из 214 больных умерло 12.

...А отечественные курорты Ильич не любил

Если на отечественные курорты могли поехать и неизвестные «товарищи», то на лечение за границу (об отдыхе там речь вообще не шла) отправляли только очень ограниченный круг высших чиновников партийно-государственного аппарата.

Лечение и отдых государственных мужей за границей, а также приглашение иностранных специалистов в Советскую Россию требовало значительных валютных расходов. Поэтому был создан специальный валютный фонд Центрального Комитета, которым распоряжались исполнительные органы ЦК РКП – ВКП(б) – Политбюро, Оргбюро и Секретариат.

В 1921–1924 годах зарубежные медицинские специалисты неоднократно приглашались в Москву по поводу болезни В.И. Ленина. Ведь Ильич очень критически относился к рекомендациям отечественных медиков. Скептически он был настроен и в отношении восстановительных возможностей отечественных курортов. Поэтому своим близким друзьям и партийным товарищам Ленин рекомендовал исключительно зарубежную медицину. В 1921 году он писал А.М. Горькому :

«Алексей Максимович! …Я устал так, что ничегошеньки не могу. А у Вас кровохарканье, и Вы не едите! Это ей-же-ей и бессовестно и нерационально. В Европе в хорошем санатории будете и лечиться, и втрое больше дела делать. Ей-ей. А у нас ни лечения, ни дела – одна суетня. Зряшная суетня. Уезжайте, вылечитесь. Не упрямьтесь, прошу Вас. Ваш Ленин».

Именно Ленин поставил на Политбюро вопрос «Об отпуске денег Горькому для лечения за границей».

«Мне нужен образ жизни больного»

В весенние дни 1922 года немецкие врачи, осмотрев Ленина, рекомендовали ему продолжительный отдых с «горным воздухом». Владимир Ильич даже написал заявление на отпуск, который ему по предложению секретаря ЦК В.М. Молотова был предоставлен со 2 февраля2, а затем и продлен решениями Политбюро ЦК. Ленин собирался в мае–июне 1922-го поехать в отпуск на Кавказ , искал подходящее место отдыха и вел переписку по этому вопросу в том числе и со своим соратником Г.К. Орджоникидзе .

«(9 апреля 1922) т. Серго ! …Мне надо поселиться отдельно. Образ жизни больного… Либо отдельные домики, либо только такой большой дом, в коем возможно абсолютное разделение… Посещений быть не должно. Прочёл «Спутник по Кавказу»… Вижу, что ни карты, ни подробных описаний в книгах (о чём я Вас просил) мне не надо. Ибо всё дело в осмотре подходящих домов, а этого ни карта, ни книга не дадут. Пошлите толкового, делового человека для осмотра (если не успеется до 7/V, лучше отложить на недельку) и пришлите мне выбор: дома такие-то; верст от железной дороги; верст по шоссе; высота; дождливость. Если нужен ремонт, по телеграфу условимся («ремонт столько-то недель»). Не забывайте и Черноморского побережья и предгорья Северного Кавказа. Вовсе не весело быть за Тифлисом : далеко. Ваш Ленин».

А вот второе письмо - от 17 апреля 1922 года... «Т. Серго. Посылаю Вам ещё несколько маленьких справок. Они сообщены мне доктором, который сам был на месте и заслуживает полного доверия: Абастуман (курорт в Грузии .- Ред.) совсем, де не годится, ибо похож на «гроб», узкая котловина; нервным не годно; прогулок нет, иначе как лазить, а лазить Надежде Константиновне никак нельзя. Боржом очень годится, ибо есть прогулки по ровному месту, а это необходимо для Надежды Константиновны. Кроме того, Боржом – высота подходящая, Абастуман же высота чрезмерная, больше 1000 метров. Нельзя. Особенно наш доктор предупреждает против ранней поездки, де, будут холода и дождь и сугубо до половины июня. На этот последний счёт я не так боюсь, если дом не протекает и отапливается, ибо при этих условиях холода и дожди не страшны. Жму руку. Ваш Ленин».

Но на Кавказ Ленин так и не поехал - «ввиду осложнения болезни».


БЫЛ СЛУЧАЙ

Предсовнаркома топил... бутафорский камин

В начале 1920-х государственных мужей лечили и в домах отдыха, санаториях, которые создавались на базе дворцов, загородных усадеб и поместий. Ленин дворцов не любил, поэтому ему подыскали не слишком роскошный, но удобный и хорошо сохранившийся особняк бывшего московского градоначальника Рейнбота в Горках. Но и там обстановка для Ленина и Надежды Крупской была непривычная. Ведь супруги привыкли жить в скромных квартирках и дешёвых заграничных пансионах. Они поселились в самой маленькой комнате имения. Надежда Константиновна вспоминала, что рядом с ней была комната большая, в которой «красовались два камина. К каминам мы привыкли в Лондоне , там это в большинстве квартир – единственное отопление.

«Затопите-ка камин», – попросил Ильич. Принесли дров, поискали трубы, их не было. Ну, подумала охрана, у каминов, должно быть, не полагаются трубы. Затопили. Но камины-то, оказалось, были для украшения, а не для топки. Загорелся чердак, стали заливать водой, провалился потолок…»

Советское руководство проходило через Лечебную комиссию

В начале 1920-х годов молодое советское правительство задумалось об организации медицинского обслуживания и отдыха государственных мужей, ведь многие из них были изрядно «потрепаны» гражданской войной, прошли через тюрьмы и ссылки. В Москву пригласили известных немецких медиков, они проводили консультации совместно с московскими специалистами. В начале 1923-го был создан Врачебный консилиум при ЦК РКП, который наблюдал за состоянием здоровья «партийных товарищей». Чуть позже появилась Лечебная комиссия Центрального Комитета РКП(б) (с 1926 г. – Лечебная комиссия Наркомздрава ). Она организовывала лечение руководства в СССР и за границей. Комиссия выдавала денежные пособия, помогала «партийцам», временно потерявшим трудоспособность. В 1923-1924 гг. через нее прошло более 3000 чел. Болели пациенты в основном нервными заболеваниями и туберкулезом.

Дома отдыха детям или членам Политбюро?

Если на имение «Горки» никто кроме Ленина не претендовал, то на дома отдыха для менее именитых «товарищей» рассчитывали еще и беспризорники. В 1921 году врачи рекомендовали серьезно заболевшему А.И. Рыкову , члену Политбюро ЦК РКП(б), заместителю Председателя Совнаркома РСФСР после лечения провести отпуск в Подмосковье . Разместить государственного деятеля решили в совхозе «Липки» (дворец бывшего имения А. Рупперти). В это же время Наркомпрос наметил поселить в этом имении детское воспитательное учреждение для беспризорников. В мае 1921 г. «представители Наркомпроса явились … в совхоз «Липки» для вселения колоний детей в главное здание совхоза, но… «ЦК партии постановил предоставить «Липки» т. Рыкову…» Более сотни беспризорников, приехавших из Петрограда, временно разместили в домах жителей деревни «Липки», а также в совхозной конюшне и коровнике.

Похожий случай произошел в это время в другом месте. В апреле 1921 года секретарь ЦК РКП(б) Е.М. Ярославский направил в Президиум ВЦИК такую записку: «Дачи, отведённые для детей эмигрантов в Тарасовке, отняты у них для Совнаркома».

Что касается «Липок», то их оставили детям на два года, а летом 1923-го для них подыскали другое место. «После ремонта имение вновь стало домом отдыха (государственной дачей), но уже Совета Народных Комиссаров СССР, где и находился на загородном отдыхе А.И. Рыков. В дальнейшем, в середине 30-х годов ХХ столетия, этот объект стал известен как подмосковная государственная дача «Липки», которую изредка посещал И.В. Сталин ».

Не лечение, а мучение!

Советское правительство думало не только о здоровье государственных мужей, но и старалось заботиться о самочувствии простых советских тружеников. На сохранение и развитие отечественных курортов в начале 20-х гг. было выделено два миллиона рублей. Руководство и все трудящееся население РСФСР и других автономных советских республик отправлялись на курорты Кавказских Минеральных Вод. Правда, в первые годы после гражданской войны там «вырисовывается самая безрадостная, если не сказать более, картина состояния лечения больных, среди которых находилось значительное количество рабочих различных местностей Советской России».

Больные вообще часто приезжали на отдых, когда уже кончался срок их отпуска: в течение месяца, а то и двух они «болтались» в дороге. «Счастливчики», которые успели добраться до курорта в срок, получали весьма сомнительное лечение. Ведь «часть медперсонала была набрана с таким хозяйственным расчетом: например, врачи были сами многие больны, лечились и одновременно должны были лечить других. Разумеется, в результате никакой почти медицинской помощи не существовало». Конечно, за деньги можно было найти хорошего врача, но это могли себе позволить далеко не все.

К тому же «больные не доедали, нервничали, наблюдая, когда из их же продуктов на кухне готовится пища для личного потребления, по качеству куда лучше, чем питались они. Все почти лето больные питались манной кашей на воде, которая, по словам больных, прямо «осточертела». … В некоторых санаториях пища готовилась вместе с червями, в грязной посуде, в результате чего получались отравления санаторных больных.… На курортах отдыхающие массами бежали из «здравниц». Причиной такого обращения было то, что среди администрации было много выходцев из буржуазно-белогвардейских кругов. Главное внимание они уделяли личным интересам.

В июне 1922 г. председатель Союза металлистов России С.П. Медведев писал в ЦК РКП(б) И.С. Сталину: «Два дня тому назад я вернулся в Москву из района Кавказских Минеральных Вод…

Прежде всего: там нет ещё ни одной санатории, внутренне оборудованной и обставленной, так чтобы дать находящимся в ней на излечении действительный санаторный покой и врачевание, чтобы совершенно избавить больных от повседневных домашне-хозяйственных неустройств и нехваток... Недостаток постельного белья.... Недостаток вечернего освещения, вследствие отсутствия лампочек. Отсутствие таких несложных предметов, как стакан, чайное блюдечко, ложка, тарелка, нож, вилка и т.п. …Насколько необходимость в этих предметах велика , показывает заметка в местной газете с призывом ко всем едущим на Кавказские Минеральные Воды – «Товарищи, захватывайте все это из дому»».

Любимые курорты высшего руководства СССР

В 1923 г. на курортах Кавказских Минеральных Вод улучшились условия отдыха, лечения и туда поехали известные партийные деятели: Г.Е. Зиновьев , Н.И. Бухарин . К ним присоединились И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов , М.В. Фрунзе . Высокопоставленные чиновники охотились, принимали грязевые ванны.

В 1924 году количество заявок от лиц высшего государственного и партийного руководства на отдых и лечение на курортах Кавказских Минеральных Вод сильно увеличилось. Естественно, к знаменитым «товарищам» было др угое отношение. Для медицинского обслуживания домов отдыха ВЦИК в Кавказских Минеральных Водах был выделен особый врач, оплачиваемый за счёт ВЦИК. По его рецептам отдыхающим «ответственным тов. (в т. ч. более 20 человек, как-то Крупской, Зиновьеву, Бухарину и др.) отпускаются лекарства из аптек курортного Управления». Лекарства для пациентов домов отдыха ВЦИК были бесплатными.

В дальнейшие годы курорты Кавказских Минеральных Вод пользовались особым успехом у высшего государственного и политического руководства Советского Союза.

Правда, беспорядки с организацией отдыха и лечения все-таки продолжались еще в течение 20-х гг. «Персонал санаториев подбирался групповыми учреждениями почти без всякого участия руководителей санаторий. В вопросе о приёме служащих, доминирующим принципом было, взять на службу «своего человека»… В результате – отсутствие квалифицированных работников, спайки в работе персонала». К тому же «санатории жили без доходных и расходных смет. Они авансировались по фактической надобности из групповых управлений. Стало быть, главврачи денег на руках почти не имели».

«Лучше околевать по воле «всевышнего...»

Отсутствие квалифицированных медицинских кадров на советских курортах вынуждало именитых пациентов обращаться за помощью к немецким врачам. В 1928 г. Г.К. Орджоникидзе, председатель ЦКК ВКП(б) и наркомата РКИ СССР в Кисловодске лечил почки, но точный диагноз врачи поставить не могли. Нарком по военным и морским делам К.Е. Ворошилов писал Орджоникидзе: «Узнал, что у тебя ничего не находят, и о том, что ты вскоре возвращаешься. И то и другое меня очень обрадовало. Сегодня получил от тебя письмецо, в котором ты подтверждаешь первоначальные сведения об отсутствии показателей туберкулёза. Я почему-то убеждён, что никакого туберкулёза у тебя и нет. Нашим врачам я и раньше не верил ни на грош, а теперь, после опытов с тобой и сонмом других товарищей, окончательно решил для себя – лучше околевать по воле «всевышнего», чем пользоваться учёными знахарями. Я ни на минуту не допускаю, чтобы немцы не могли обнаружить палочек (имеется в виду коховская палочка, наличие которой говорит о туберкулезе почек. – Ред.), если они в организме присутствуют, очевидно, их не было, и немцы из приличия (поддержать авторитет коллег) копаются, ищут и… зарабатывают на всём деле. Ну, чёрт с ними, пусть зарабатывают, только бы всё обошлось благополучно».

Советские врачи хороши, а немцы лучше

Скепсис по отношению к возможностям отечественной медицины был и у члена Политбюро ВКП(б) Л.Д. Троцкого . В 1924 г. он отправился с женой на Черноморское побережье Кавказа в Сухум.

Но отдых и лечение не помогли. Лев Давыдович испытывал постоянные недомогания, у него была повышенная температура.

Недоверие к возможностям отечественных медиков было как у Л.Д. Троцкого, так и у некоторой части руководителей Советского государства того времени. Лев Давыдович вспоминал о кремлевском враче Л.Г. Левине : «Он лечил Ленина, Сталина и всех членов правительства. Я хорошо знал этого спокойного и добросовестного человека. Как у всякого авторитетного врача, у него установились интимные, почти покровительственные, отношения с высокими пациентами. Он хорошо знает, как выглядят позвоночники господ «вождей» и как функционируют их авторитарные почки. Левин имел свободный доступ к любому сановнику». И, тем не менее, и кремлевский врач Л.Г. Левин, и другие московские медики не могли установить причину затяжной температуры и плохого самочувствия Л.Д. Троцкого. Чтобы не брать на себя ответственность, они настаивали на его заграничной поездке. И Лев Давыдович весной 1926 года выехал на лечение в Германию , но и после этой поездки он не почувствовал себя лучше.

Сталину помогла отечественная медицина

Несмотря на критику отечественных медиков некоторыми именитыми пациентами, советские лекари помочь все-таки тоже могли. Так, например, здоровье Сталина на отечественных курортах улучшалось. Во второй половине 20-х он проводил отпуска в основном на Черноморском побережье Кавказа – в районе Сочи – Мацеста. Сталин жаловался на боли в мышцах рук и ног. Патологических изменений советские медики у него не нашли и рекомендовали курс мацестинских ванн. В августе 1925-го Сталин писал Молотову из Сочи: «Я выздоравливаю. Мацестинские воды (около Сочи) хороши против склероза, переработки нервов, расширения сердца, ишиаса, подагры, ревматизма. Прислал бы сюда свою жену».

На следующий год Сталин опять принимал мацестинские ванны, но уже под более пристальным наблюдением врачей. Доктор медицинских наук Иван Александрович Валединский (впоследствии научный руководитель клинического санатория «Барвиха ») посоветовал ему особым образом принимать процедуры: лежать «под простынёй и одеялом без одежды в течение 15–20 минут, что способствовало приливу крови к коже, к мышцам конечностей, а от этого прилива наступало чувство теплоты в руках и ногах».

При такой методике приёма ванн, эффективность лечения была выше, к тому же их было легче переносить.

По окончании курса лечения Иосиф Виссарионович устроил для врачей субботний обед и так угостил коньячком, что врач Валединский оказался дома только на следующий день в воскресенье.

Если лечением в Сочи Сталин остался доволен, то благоустройство курорта Генсеку ЦК не понравилось. Основным недостатком было отсутствие централизованного водопровода и канализации. Как и на курортах Кавказских Минеральных Вод, простых отдыхающих отвратительно кормили, не хватало постельных принадлежностей, не было врачебного ухода и медикаментов. То же самое наблюдалось и на на курортах Южного берега Крыма .

В Крыму Сталин играл в кегли

Во время пребывания в Крыму высшие руководители СССР отдыхали и лечилось в доме отдыха ВЦИК «Мухалатка». В сентябре 1925-го К.Е. Ворошилов писал об отдыхе в «Мухалатке»:

«…Отдыхаем мы, как следует пролетариям, дорвавшимся до настоящего отдыха. Я и Шкирятич (Шкирятов М.Ф., член ЦКК ВКП (б). – Примеч. КП) по 4-5 часов торчим на море, вдыхая всеми порами прекрасный морской воздух. Погода пока нам неизменно благоприятствует, а мы блаженствуем. Не плохо себя чувствуют и др. т.т. и особенно Коба. Он отдохнул основательно и весел и радостен неизменно. Кроме всего прочего, Коба научился играть в кегли и бильярд. И то и другое ему очень нравиться».

Выражаем благодарность Управлению делами Президента России. Государственному архиву РФ, Российскому Государственному архиву социально-политической истории за предоставленные материалы и помощь в подготовке публикации.

ГЛАВА 3. ПОЛЫ ПАРКЕТНЫЕ

– Наслышан, наслышан о ваших научных успехах, – повторил несколько раз новый Генеральный секретарь, тряся Шефу руку.

– Вот и статью о вашей клинике прочел в последнем выпуске любимого журнала. Теперь верю, что сможете мне помочь, – продолжил Кремлевский Легочник, правда, без особой уверенности в голосе.

Ведь помнил он своего предшественника – КаГэБиста, да и конец его скоропостижный, наступивший неожиданно для всех. А тогда был одним из его личных консультантов и заверял о хорошей перспективе еще на пару лет правления…

«Вот и не сбылись надежды, – пришла Легочнику другая мысль в голову. – Но с другой стороны, тот страдал почками, и вряд ли личный консультант-терапевт мог ему помочь. А я совсем иное дело – с моими легкими ему все карты в руки. Он ведь первый в стране специалист – терапевт и пульмонолог! Всего сорок четыре года, а уже в Академии наук!».

От этой мысли лицо Кремлевского Легочника повеселело, и он в очередной раз вспомнил, как неожиданная кончина КаГэБиста оказалась ему на руку: в разброде и растерянности от свалившегося сверху мора на членов партийного руководства, Политбюро в спешке так и не нашло другого кандидата на управление страной.

«Теперь он (имея в виду Шефа) все силы приложит, чтобы оправдать оказанное ему высокое доверие, – мысленно рассуждал новый глава СССР, – и не станет, как от КаГэБиста в прошлый раз, открещиваться, что, мол, почки – это не его профиль… Вон сколько всего наизобретал для астматиков… Не будет же центральная пресса печатать, что попало»…

Ну, а Шеф, стоя перед ним навытяжку, пытался найти приемлемый ответ, позволяющий получить отсрочку по времени, теперь уже с сожалением думая о своей популярности:

«И зачем я только согласился на это интервью? И статья-то никчемная, и пользы-то от нее, в общем-то, никакой. Страна должна знать своих героев», – с раздражением вспомнил он слова заместителя редактора, пристроившего свою дочурку в аспирантуру на его кафедру.

«А сколько потом пришлось отбиваться от писем больных трудящихся! Вот теперь думай, как лучше от статьи этой откреститься!».

Но подумал одно, а сказал другое – пришли все-таки на язык спасительные фразы:

– Обязательно вам поможем! Не только свои, но все новейшие зарубежные методы будем применять. Не все у нас еще есть. Конечно, был бы у меня свой институт (тут он изобразил на лице глубокое сожаление), не только свои, но и все мировые достижения в здравоохранение бы внедрили! Но что сделаешь на базе обычной московской городской больницы?

– В перспективе и это можно решить, – покровительственно улыбнулся Шефу его новый подопечный. – По результатам вашей работы примем нужное решение в правительстве. Думаю, пока все, что считаете нужным, внедряйте здесь, в Кремлевском Управлении. А сможете меня подлечить, рассмотрим и ваше предложение по институту…

Выходя из приемной Кремлевского Легочника, Шеф мысленно представлял себя директором будущего института пульмонологии в Москве, надеясь, что тот под его опекой протянет еще хотя бы пару лет. Да и Легочник надеялся на это, наивно полагая, что в Кремлевском Управлении его пользуют самые выдающиеся врачи. Но забегая вперед, скажем: зря надеялся. Ведь недаром среди выпускников московских медицинских ВУЗов ходила поговорка: «В Кремлевской клинике полы паркетные, а врачи – анкетные». Но «правильная» анкета, как оказывается часто, еще не гарантия правильного лечения…

К слову сказать, и сам Шеф был типичным «врачом анкетным»: практически всю ординатуру он просидел в кафедральной лаборатории, проводя биохимические исследования. И забегая на обходы в свои палаты, думал вовсе не о лечении астматиков, а о досрочной защите будущей диссертации. Так же – досрочно – проскакал и из ассистентов в профессора – заведующего кафедрой, а затем и в члены-корреспонденты. Поэтому-то и некогда было ему, торопливому, постигать врачебную науку. Бывало, на своих ежемесячных обходах и впросак попадал, но при этом всегда весьма искусно выкручивался. Как-то, будучи в глубоком раздумье, начал выслушивать пациента сквозь толстенную больничную пижаму, не замечая, что тот еще не успел раздеться. А когда заметил, не сконфузился, а с покровительственной улыбкой объявил, указывая на свой стетоскоп: это новая модель – все слышно даже через одежду. Ну, а окружающие в палате только рты разинули от удивления. Тут уж ничего не скажешь: Шеф всегда так успешно мог все поставить с ног на голову, что заслужил в своем кругу прозвище «дипломат». Но тут я, читатель, немного отвлекся. Так что вернемся к рассказу о Кремлевском Легочнике…

На следующий день с появлением Шефа в Кремлевском Управлении начался аврал: во все концы света – от Швейцарии и Германии до Японии и Австралии отсылались десятки факсов. Запросы эти направлялись медицинским и фармацевтическим фирмам, ведущим ученым – иммунологам, фармацевтам, биохимикам и прочим с одной целью: получить самую свежую информацию о новейших методах лечения, самых эффективных лекарственных препаратах и медицинской технике, чтобы закупить все необходимое для скорейшего лечения Кремлевского Легочника. От имени правительства СССР в Москву для консультации пригласили самых авторитетных ученых. Разослали приглашения и стали ждать ответов…

Ждать особенно долго не пришлось: кто же откажется от оплаченной поездки в эту таинственную страну – Россию, где по Красной площади зимой бродят медведи, а народ питается исключительно блинами с икрой да запивает все это водкой. Да и фирмы, производящие лекарства и медицинскую технику, оперативно выслали каталоги и прайс-листы. Через пару месяцев все было согласовано и закуплено, а в Москве в личных апартаментах генсека в Кремлевском Управлении собрался представительный консилиум. А как он проходил и чем закончился, Доктору поведал его коллега по аспирантуре – .

О том, как в советское время лечили политическую элиту, читателям «АиФ» рассказал академик Евгений Чазов, 20 лет возглавлявший 4-е Главное управление Минздрава СССР, а в 1987-1990 гг. - министр здравоохранения СССР.

Инфаркт - на пользу?

«AиФ»: - Евгений Иванович, в СССР правители двигали отечественную медицину, поэтому, когда у Брежнева случился инфаркт, он приказал построить Кардиоцентр. Это так?

Евгений Чазов: - Не совсем. Инфаркт у Брежнева случился ещё в молодости, когда он работал в Молдавии секретарём республиканского ЦК. В середине 1970-х я и мои коллеги часто посещали его на даче в Заречье - у него тогда возникли проблемы со здоровьем. Визиты происходили утром и заканчивались чаепитием, которое организовывала супруга Брежнева. Однажды он вспомнил о перенесённом инфаркте. Стали обсуждать современные методы лечения, и разговор перешёл на проблемы здравоохранения в целом. Я рассказал ему о нашем предложении создать специальную кардиологическую службу - уже в то время смертность от сердечно-сосудистых заболеваний занимала одно из первых мест. Внимательно выслушав, он удивился, что Минздрав никак не может решить этот вопрос. И уже через неделю эти предложения с визой Брежнева обсуждались на всех уровнях власти. А то, что никто из советских лидеров никогда не ездил лечиться за границу, действительно правда. С одной стороны, наверное, не хотели, чтобы иностранцы узнали о состоянии их здоровья. А с другой - считали, что у нас и так всё есть: высокий уровень медицины, выдающиеся специалисты, признанные во всём мире. Более того, был даже определённый запрет на приглашение в страну иностранных спецов. Из 19 лидеров различных стран, которых я лечил, только трое - Брежнев, Андропов, Черненко (я уж не считаю Хрущёва) - были советскими. А остальные - руководители иностранных государств.

Чего только не писала про меня пресса тогда... Например, что якобы я убил Брежнева, Андропова и Черненко, чтобы во власть прошёл Горбачёв. Но в медицине решения по наиболее сложным случаям принимаются коллегиально. Так вот в лечении тех, кого я «убивал», участвовало множество академиков. И на заседании Академии медицинских наук я продемонстрировал ту самую статью и сказал: «Уважаемые коллеги, сидящие здесь 12 академиков, оказывается, уголовники, убийцы. Так заявила «Правда». Все загалдели. Президент академии написал письмо в газету: «Вы что, создаёте новое «дело врачей»?» И «Правда», замечу, опубликовала это письмо вместе с извинениями.

В моде заморские медики?

«AиФ»: - Но начиная с Бориса Ельцина наши лидеры предпочитают лечиться у заграничных специалистов. Это ведь вы приглашали к нему американского кардиохирурга Майкла Дебейки?

Е. Ч.: - Первым был Андропов. Когда в конце жизни у него возникли серьёзные проблемы со здоровьем, он попросил устроить консилиум с участием иностранных специалистов. Мы пригласили профессора Рубина из Нью-Йоркского центрального госпиталя, известного в мире специалиста по почкам. И он подтвердил все наши диагнозы и правильность лечения. А Ельцин-то оперировался у нас. В России, кстати, делал операции и Черномырдин. Я действительно попросил своего друга Дебейки приехать к Ельцину. Он Ельцину понравился. Но ельцинское окружение его вердиктом не удовлетворилось и решило пригласить для консультации ещё и немецких специалистов. Те, как увидели нас с Майклом, занервничали. Я в Германии почётный член двух университетов, меня там все знают, и вдруг их прислали контролировать меня и выдающегося нашего кардиохирурга и академика Рената Акчурина, с которым мы должны были оперировать. Немцы в течение всей операции сидели молча, буквально вжавшись в стену. Как только мы вышли из операционной, Майкл сразу начал аплодировать сам себе. Он действительно провёл операцию блестяще. Сердце даже не пришлось искусственно запускать - оно само восстановилось и «завелось». А первым из наших, кого оперировал Дебейки, был великий математик Мстислав Келдыш. Тогда я обратился к Дебейки как к автору метода лечения, который требовался при таком диагнозе, как у Келдыша. Но это уже другая история.
P. S. Чем отличается сегодняшняя медицина от той, что была полвека назад? Как спасли маршала Жукова? Об этом и многом другом читайте в продолжении интервью академика Е. Чазова в следующих номерах.

Материал подготовили: Юлия Борта, Савелий Кашницкий, Дмитрий Скуржанский, Виталий Цепляев, Лидия Юдина

Подготовил: Сергей Коваль

Разница между этими бумагами в чем?

В документе с подписью Гетье было сказано: обнаружены резкие изменения кровеносных сосудов головного мозга, свежее кровоизлияние, что послужило причиной смерти...» С этим доктор Гетье согласился. Но его подписи нет под заключением, что «причиной болезни умершего являлся атеросклероз износа...» Диагноза Abnutzungsclerose не существовало ни тогда, ни сейчас. Еще в начале прошлого века теории об износе сосудов были признаны несостоятельными всеми специалистами мира. И патологоанатом номер один в стране и мире Алексей Абрикосов, вскрывавший тело, не мог этого не знать. Как не могли не знать и его коллеги, приглашенные в Горки. Вскрытие длилось 3 часа 10 минут, как указано в акте. В мемуарах Абрикосов указывал время 3 часа 50 минут. На этот нюанс могут обратить внимание врачи.

Длительность процедуры — это важная деталь?

Такое вскрытие должно было занять не более двух часов. Чем занимались оставшиеся два часа? В Горках был телефон, и, самое вероятное, дополнительное время ушло на согласование диагноза с Политбюро. То есть две страницы акта написаны врачами, а заключительный абзац о необычном атеросклерозе спущен сверху. Но если внимательно вчитаться в патологоанатомический акт, то человеку с медицинским образованием станет ясно, что никакого атеросклероза у Ленина не было.

Что такое атеросклероз? Для него характерны определенные морфологические изменения. Первое — обязательно липидные (жировые) пятна на стенках сосудов, второе — атеросклеротические бляшки. Бляшка — это структурное морфологическое образование, которое имеет края. При резком развитии атеросклероза количество бляшек становится очень большим, они частью сливаются друг с другом и придают внутренней поверхности пораженных артерий на большом протяжении грубый бугристый вид.

В акте вскрытия Ленина написано: сосуды, как шнуры. И другие подробности. Все это описывает другое заболевание: менинговаскулярный сифилис головного мозга. У главного патологоанатома Москвы тех лет Ипполита Давыдовского есть подробное описание характерных черт этой патологии. Если его определение наложить на акт вскрытия Ленина — у специалистов исчезнут сомнения.

Сифилис врачи увидели именно на вскрытии, но побоялись обнародовать?

В открытых документах врачи Ленина ясно написали, что при жизни пациент получал лечение, соответствующее диагнозу. А лечили Ленина только противосифилитическими препаратами. Это тяжелые металлы: ртуть, висмут, мышьяк, большие дозы йода каждый день. Все это описано у академика Лопухина. На тот момент во всем мире с сифилисом боролись только так.

Состав команды докторов, лечивших Ленина, также о многом может сказать. Например, его основной лечащий врач Кожевников в те годы считался ведущим специалистом в России по нейросифилису. Также специально для консультации Ленина был из Германии вызван Макс Нонне — главный специалист Европы по лечению нейросифилиса.

Хотите сказать, что болезнь Ленина для ближайшего окружения не была тайной?

У Ленина для того времени была стандартная клиническая картина. В психиатрических отделениях российских больниц пациентов с точно такими же симптомами было от 10 до 40 процентов. Поэтому все прекрасно понимали, что это такое. В том числе и данный пациент, ведь неслучайно он просил яд. Он видел, как обычно заканчивается эта болезнь: прогрессивным параличом, слабоумием. Главный патологоанатом Москвы Ипполит Давыдовский писал: «По данным секций (вскрытий — прим. «Ленты.ру» ), количество больных сифилисом в 1924-25 годах составляло 5,5 процентов населения». То есть из ста москвичей как минимум пятеро были больны. И эта статистика неполная. Регионы очень сильно отличались друг от друга. В Калмыкии, например, больных было до 43 процентов от списочного состава населения. Поголовные осмотры в 1920-х годах показали, что в отдельных селах Центральной России сифилисом болели до 16 процентов жителей.

То есть в России была эпидемия сифилиса?

Сифилис являлся колоссальной проблемой не только для России, но и для Европы. Когда в 1940 году открыли антибиотики, эту болезнь стали лечить довольно просто. А до этого он представлял угрозу государственной безопасности. Как именно заразился Ленин — мы не знаем, анамнез тут собран слабо. Но хочу подчеркнуть, что в то время бытовой сифилис был широко распространен. Ну и путь самого заражения мне не интересен. Для меня это обычная болезнь, которая стала самым запутанным событием в истории не только нашей медицины, но и медицины всего мира.

Если сифилис бытовой, по идее, о нем не стыдно говорить. Заразиться мог каждый, даже ребенок. К чему все было засекречивать?

Сифилис, неважно какой, всегда считался «недостойным» заболеванием. У него было множество названий: французская, польская, гнилая болезнь, франц-венера. Для врачей все равно, кого и от чего лечить: хоть беленьких, хоть красненьких. Есть деонтология — наука о должном. Врач избрал свою стезю, пошел по пути долга. Но в медицину тогда вмешалась политика. Что строили революционеры? Человека нового образца. Сифилис в этот «красный проект» никак не вписывался.

Вы упомянули науку о должном. Но разве то, что врачи пошли на сделку с властью, скрыли правду, — это не нарушение деонтологии?

Пациенту никто не вредил. Сделка с властью заключалась в том, что врачи молчали, участвовали в политической игре с печатанием ложных бюллетеней с информацией о здоровье главы государства. Всего за время болезни вышло 35 бюллетеней. Даже Ленин смеялся, когда читал эти медицинские сводки. Об этом сохранилась запись в дневнике. «Я думал, что лучшие дипломаты в Гааге, а на самом деле это мои врачи», — говорил он. Но ведь не врачи же писали бюллетени, в которых сообщалось, что у Ленина гастроэнтерит.

К тому времени многие русские врачи, принявшие революцию, служившие советской власти, были деморализованы. В архивах я нашел письмо организатора советской медицины Николая Семашко, адресованное лично Владимиру Ленину и членам политбюро. Там он говорит о том, что на Всероссийском съезде врачей многие выступали против «советской медицины» и восхваляли «страховую» и «земскую». И 22 мая 1922 года Ленин дает указание Дзержинскому разобраться с врачами. Как разбирались в то время — все знают.

Фото: предоставлено Валерием Новоселовым

Допустим, россияне боялись. Но в «ленинской» медицинской команде было девять иностранцев. Почему из них никто не проговорился?

ГПУ (Главное политическое управление при НКВД — прим. «Ленты.ру» ) гуляло по Европе, как у себя дома. К тому же иностранцы получили очень большие деньги. Кто-то 50 тысяч, кто-то 25 тысяч золотых рублей. Сегодня эта сумма эквивалентна миллионам долларов.

Что стало с советскими врачами, лечившими Ленина?

Я думаю, был негласный договор: пока врачи молчат, власть их не трогает. Обеспечивал его выполнение наркомздрав Николай Семашко. Он служил буфером между врачами и Сталиным, пытался сгладить шероховатости. Не получилось только с Федором Гетье, отказавшимся подписать акт вскрытия Ленина. С ним очень хитро поступили. У старого Гетье был единственный сын Александр Федорович — в то время знаменитый тренер по боксу. Его расстреляли в 1938 году. Отец этого не вынес и через два месяца умер. Также расстреляли Николая Попова. В ленинской бригаде он был самым молодым врачом, только-только поступил в ординатуру и при знаменитом пациенте выполнял функции санитара. В 1935 году он попытался анкетировать Надежду Крупскую о жизни и болезни Ленина.

Ну а судьбы остальных сложились хорошо?

По моим подсчетам, иностранные врачи, лечившие Ленина, в среднем на 12 лет прожили дольше, чем русские. У первых средняя продолжительность жизни составила 80 лет, а у наших — 68,5 года. Это большая разница. Я связываю это с состоянием сильнейшего стресса. Я встречался с внучкой академика Абрикосова, проводившего вскрытие Ленина, Натальей Юрьевной. Когда дед умер, ей было шесть лет. Она мало что помнит. Но сказала четко: в семье все понимали, что Абрикосов до вскрытия Ленина и после — это два разных человека.

Фото: предоставлено Валерием Новоселовым

Есть ли связь между сталинским «делом врачей» и болезнью Ленина?

В 1949 году гарант негласного договора между Сталиным и врачами Николай Семашко умирает. Сам, своей смертью. А дальше можно много версий выдвигать. Возможно, Сталин помнил, как врачи «соглашались». И просто представил, что с ним может произойти. И родилось «дело врачей». В 1953 году в Москве и Ленинграде были арестованы около 30 ведущих профессоров медицины. Сколько рядовых врачей — никто не считал. В конце марта 1953 года их должны были публично повесить на площадях обеих столиц. Но — повезло. Сталин умер. Однако последствия всех этих дел до сих пор чувствуются.

Каким образом?

Считаю, что сегодняшнее отношение россиян к врачам — заслуга в том числе и того дела с Лениным. Я много разговаривал с людьми, выдающимися историками страны и мира, великими врачами, учеными и обычными гражданами. Большинство считает, что Владимира Ильича лечили «не от того и не так». В результате у многих глубоко в сознании сидит недоверие к врачам. Поэтому мы должны показать, что руки — чистые, что Ленина лечили по самым высшим стандартам того времени, врачи делали все, что могли. Может тогда хоть один маленький процент россиян поймет, что к врачам не надо относиться как к вредителям. Наши коллеги, врачи из той истории, заслужили право на правду.

Современными научными методами можно установить официальный диагноз Ленина?

Нужна политическая воля. С момента распада СССР в России родились 38,5 миллиона человек и 52 миллиона умерли. Популяция совсем другая, нежели в ленинские времена. Когда те, кто изучал в вузах научный коммунизм, и бывшие октябрята окончательно уйдут в прошлое — наверное, тогда станут возможными перемены. История требует изучения и опубликования, чтобы это не повторилось. Сейчас, наблюдая за скоростью возбуждения уголовных дел против врачей, мне кажется, что власть снова начала играть в свои игры с врачами. Может быть, прямой команды сажать докторов и не было. Но есть ведь и невербальные сигналы.