Марина Цветаева — Кто создан из камня, кто создан из глины: Стих. «Кто создан из камня, кто создан из глины…» М
Имя твое - птица в руке,
Имя твое - льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое - пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок.
Имя твое - ах, нельзя! -
Имя твое - поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век.
Имя твое - поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток…
С именем твоим - сон глубок.
Анализ стихотворения «Имя твое - птица в руке» Цветаевой
М. Цветаева с большим трепетом и уважением относилась к творчеству и самой личности А. Блока. Между ними практически не было никаких, даже дружеских отношений. Отчасти это объясняется тем, что поэтесса боготворила поэта-символиста, считая его неземным существом, по ошибке посетившим наш мир. Цветаева посвятила Блоку целый цикл стихотворений, включающий в себя «Имя твое — птица в руке…» (1916 г.).
Произведение, по сути, является набором эпитетов, которыми поэтесса наделяет фамилию Блока. Все они подчеркивают нереальность поэта, в которой была уверена Цветаева. Эти разнообразные определения объединяет стремительность и эфемерность. Состоящее из пяти букв имя (согласно дореволюционному правописанию на конце фамилии Блока писалась буква «ер») для поэтессы подобно «одному-единственному движению губ». Она сравнивает его с предметами (льдинка, мячик, бубенец), находящимися в движении; кратковременными, отрывистыми звуками («щелканье… копыт», «щелкающий курок»); символическими интимными действиями («поцелуй в глаза», «поцелуй в снег»). Цветаева умышленно не произносит самой фамилии («ах, нельзя!»), считая это кощунством по отношению к бестелесному существу.
Блок действительно производил сильное впечатление на нервных девушек, которые часто в него влюблялись. Он находился во власти созданных в своем воображении символов и образов, что позволяло ему оказывать необъяснимое влияние на окружающих. Цветаева попала под это влияние, однако сумела сохранить оригинальность собственных произведений, что несомненно пошло ей на пользу. Поэтесса очень тонко разбиралась в поэзии и разглядела в творчестве Блока настоящий талант. В стихотворениях поэта, которые для неискушенного читателя представлялись полной бессмыслицей, Цветаева видела проявление космических сил.
Безусловно во многом эти две сильные творческие личности были схожи, особенно в способности полностью отрешиться от реальной жизни и существовать в мире собственных грез. Причем Блоку это удавалось в невероятной степени. Именно поэтому Цветаева до такой степени уважала и втайне завидовала поэту-символисту. Главное отличие поэтессы от впечатлительных барышень заключалось в том, что о любовном чувстве не могло быть и речи. Цветаева не представляла себе, как можно испытывать слишком «земное» чувство к эфемерному существу. Единственное, на что рассчитывает поэтесса — духовная близость без каких-либо физических контактов.
Стихотворение завершается фразой «С именем твоим — сон глубок», которая возвращает читателя к реальности. Цветаева признавалась, что часто засыпала за чтением .
Вряд ли в русской литературе найдется другая поэтесса, которая так хотела быть любимой и выразила эту отчаянную жажду любви в гениальных стихах. Правда, она не любила термин «поэтесса» и предпочитала называть себя поэтом.
Марина Цветаева: романтизм и трагедия, мятежность и высота духа, ранимость и жестокость, своеволие и безудержная нежность…. Ее поэзия - как сон наяву. Одна половина ее стихотворений написана на краю пропасти и тянет за собой в бездну, другая - возносит к небесам.
Ее мать, Мария Александровна Мейн, ждала мальчика и даже выбрала ему имя: Александр, в честь своего отца, почетного гражданина Москвы Александра Даниловича Мейна. А родилась девочка, которой суждено было проложить свой неповторимый путь в русской литературе.
Марина была дочерью профессора Ивана Владимировича Цветаева, основавшего и подарившего Москве знаменитый Музей изящных искусств имени императора Александра III (ныне Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина).
Ее поэтический дар, оказавшийся безмерным, проявился очень рано . «Маленькая моя Муся все складывает слова в рифмы, наверное, будет поэт», - записывала мать в дневнике. Но предпочитала не давать ей бумагу для стихов, а учить музыке, будучи сама прекрасной пианисткой.
Музыкальная карьера Марии Александровны не состоялась , так как выступать на сцене в дворянских семьях считалось неприличным. «От матери я унаследовала Музыку, Романтизм и Германию. Просто - Музыку. Всю себя», - говорила Марина. Юная Цветаева посещала известную в то время музыкальную школу Зограф-Плаксиной в Мерзляковском переулке (ныне в этом здании расположено училище при Московской консерватории), а с семи лет уже участвовала в школьных концертах и проявляла незаурядные способности.
После ранней смерти матери от чахотки в 1906 году занятия музыкой прекратились. Но знание музыки, ее понимание, создание музыки в стихах - сохранились на всю жизнь: «Всю классику мы, выросши, узнавали, как «мамино» - «это мама играла…» Бетховен, Моцарт, Гайдн, Шуман, Шопен, Григ… Под их звуки мы уходили в сон», - вспоминала младшая сестра Марины Анастасия (Ася), родившаяся двумя годами позже - в 1894 году, - и ставшая старейшей писательницей России. Мучительную боль от потери матери Цветаева испытывала всю жизнь. Мария Александровна ей часто снилась.
Из всех видов общения Марина Цветаева предпочитала «потусторонний: сон: видеть во сне» , а потом уже переписку. Не случайно крестным отцом своего сына Георгия (Мура), родившегося 1 февраля 1925 года в Чехии, она назвала писателя Алексея Ремизова, на протяжении многих лет записывавшего свои сны. Ее восприятие сна совпадало с поэтами-романтиками: сон - прообраз потустороннего мира, где живут и общаются души. Связь через сны - самая близкая. Марине не снились сны - она сама их «снила». «Вся моя жизнь - сон о жизни, а не жизнь», - говорила она.
Вот как приснилась ей мать в 1909 году: «Мы встретились с ней на одной из шумных улиц Парижа. Я шла с Асей. Мама была как всегда, как за год до смерти - немножко бледная, с слишком темными глазами, улыбающаяся. … Я так рада была встретить ее именно в Париже, где особенно грустно быть всегда одной. «О мама! - говорила я, - когда я смотрю на Елисейские поля, мне так грустно, так грустно». И рукой как будто загораживаюсь от солнца, а на самом деле не хотела, чтобы Ася увидела мои слезы. … «Какая ты, мама, красивая! - в восторге говорила я, - как жаль, что я не на тебя похожа, а на … хотела сказать «папу», но побоялась, что мама обидится, и докончила: «неизвестно кого»! Я так горжусь тобой». … «Мама, сделай так, чтобы мы встретились с тобой на улице, хоть на минутку, ну мама же!» - «Этого нельзя, - грустно ответила она, - но если иногда увидишь что-то хорошее, странное на улице или дома, - помни, что это я или от меня!»
Подспудно всю жизнь Марину захлестывала бессознательная тяга к смерти - она жаждала встретиться наконец с матерью. После такой матери Цветаевой оставалось только одно: стать поэтом.
…Огромные, «венецианские» глаза в пол-лица. Аквамарин и хризопраз. Узкое лицо, черные густые волосы. Встретив этого необыкновенно красивого юношу на пляже в Коктебеле, где Марина гостила у поэта Максимилиана Волошина, она загадала: «Если он найдет и подарит мне сердолик, я выйду за него замуж».
Крупный розовый сердолик был найден и подарен, и в январе 1912 года состоялась свадьба Марины и Сергея Эфрона.
От этой всепоглощающей любви Марина расцвела и стала просто красавицей - тонкая, стройная, с золотыми вьющимися волосами, глазами цвета спелого зеленого винограда и нежным румянцем на щеках. «Я с вызовом ношу его кольцо. - Да, в Вечности - жена, не на бумаге!» - писала она в стихах, посвященных мужу.
Он был сиротой, так же как и Марина, - в Париже его мать, известная революционерка-народоволка Елизавета Дурново-Эфрон, повесилась, не пережив нечаянного самоубийства младшего сына. Для Марины Сергей прежде всего был «мальчиком без матери». Наверное, подсознательно она хотела заменить ему мать, во всяком случае, в их семье Марина была ведущей, и в ее любви было много материнской заботы. Сергей ее боготворил и предоставлял ей полную свободу - так, что Марина вела прежний образ жизни и, по собственным словам, не чувствовала себя замужней женщиной.
В том же году у них родилась дочь, которую Марина, вопреки желанию мужа, назвала мифологическим именем Ариадна. «Назвала от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей жизнью», - говорила Цветаева. Аля росла необыкновенной девочкой - писала стихи, вела дневники, поражающие своей недетской глубиной. У нее были такие же «венецианские» глаза, как у отца. «Моя домашний гений», - называла ее Марина. Если в детстве главным человеком для Али была мать, то, повзрослев, уже в эмиграции, она отойдет от нее и сблизится с отцом. Разделит его любовь к Советской России и первой из семьи вернется из Франции на Родину - себе на погибель…
… Они встретились в доме у поэтессы Аделаиды Герцык. Стояла осень 1914 года. Марине исполнилось 22 года, поэтессе Софии Парнок, сразу же поразившей воображение Цветаевой, - 29. Чувство к «незнакомке с челом Бетховена» вспыхнуло у Марины внезапно, с первого взгляда. «В оны дни ты мне была, как мать», - писала Марина Цветаева в одном из стихотворений цикла «Подруга», посвященного Парнок. Может быть, в этом ощущении материнского тепла, которого так не хватало Цветаевой, - загадка быстрого сближения Марины и Сони? А может быть, Парнок удалось разбудить в Цветаевой женщину - то, чего, видимо, в полной мере не удалось Сергею Эфрону? «Не ты, о юный, расколдовал ее», - писала Соня Сергею, к которому очень ревновала Цветаеву.
Марина разрывалась между любовью к Соне и любовью к мужу и никак не могла определиться - слишком сильна была захватившая ее страсть. Чтобы не мешать жене, деликатный Сергей попросту устранился - ушел на войну санитаром в санитарном поезде. «Сережу я люблю на всю жизнь, он мне родной, никогда и никуда от него не уйду, - писала Марина сестре Сергея Елизавете Эфрон. - Пишу ему то каждый день, то через день, он знает всю мою жизнь, только о самом грустном я стараюсь писать реже. На сердце - вечная тяжесть. С ней засыпаю и просыпаюсь. Соня меня очень любит, и я ее люблю - и это вечно, и от нее я не смогу уйти. Разорванность от дней, которые надо делить, сердце все совмещает. … Не могу делать больно и не могу не делать».
Роман продолжался два года, а в 1916 году подруги расстались - у Парнок появилась новая любовь. Это очень больно ранило Марину. Об отношениях с Парнок Цветаева говорила как о первой катастрофе в своей жизни. «Видела во сне С. Я. Парнок, о которой не думаю никогда и о смерти которой не пожалела ни секунды, - просто - тогда все чисто выгорело - словом, ее, с глупой подругой и очень наивными стихами, от которых - подруги и стихов - я ушла в какой-то вагон III класса и даже - четвертого», - записала она в дневнике. Лукавила ли Марина - трудно сказать…
В революцию Эфрон занял сторону белых и уехал воевать на Дон к генералу Корнилову . Четыре года Цветаева ничего не знала о судьбе мужа: «Я не знаю, жив ли, нет ли тот, кто мне дороже сердца». Она буквально «закаменела» от счастья, когда писатель Илья Эренбург нашел Сергея за границей и передал Марине письмо от него. Решение возникло сразу и бесповоротно: ехать к нему!
Марина и Сергей встретились на вокзале в Берлине. Они стояли, намертво обнявшись и вытирая друг другу слезы, катившиеся по лицу…
Из Берлина семья переехала в Чехию, где Эфрон учился в Пражском университете, и там у Марины случилась большая любовь с Константином Родзевичем , другом Сергея. Чувство, захватившее Цветаеву, было настолько сильным, что единственный раз в жизни Марина подумала о том, чтобы уйти из семьи, но все же не сделала этого.
Сгорая от любви, она написала свои потрясающие «Поэму Горы» и «Поэму конца» , занявшие свое место среди шедевров мировой любовной лирики. Это, наверное, был тот случай, когда в любви Цветаевой соединилось и небесное, и земное. Сны Марины о Родзевиче нам неизвестны - все происходило наяву, по накалу страсти затмевая самые смелые сны, - зато известны письма к нему, составившие целую книгу. Родзевича Сергей Эфрон называл «маленьким Казановой», но Цветаева этого не видела, ослепленная своим пылким поэтическим воображением. А Родзевич ее стихов не понимал и не ценил…
«Марина рвется к смерти. Земля давно ушла из-под ее ног, - писал Сергей Эфрон Максимилиану Волошину. - Она об этом говорит непрерывно… Она вернулась. Все ее мысли с другим… Сейчас живет стихами к нему. По отношению ко мне слепость абсолютная. Я одновременно и спасательный круг, и жернов на шее. … Жизнь моя сплошная пытка. Тягостное одиночество вдвоем»…
Еще в 1933 году во Франции, где обосновалась семья, и где Эфрон, став секретным агентом ОГПУ, занялся работой в «Союзе возвращения на родину», надеясь заслужить прощение у советской власти, Марина записала по-французски: «Мне часто снится, что я себя убиваю. Стало быть, я хочу быть убитой, этого хочет мое скрытое я, мне самой незнакомое, только в снах узнаваемое, вновь и вновь познаваемое. Единственное истинное, мое старшее, мое вечное я».
16 июня 1939 года Марина Цветаева с сыном навсегда покинула Францию и уехала в Советский Союз . Она предчувствовала: ее ждет катастрофа, гибель, но сделать ничего не могла. Поехала за мужем и дочерью, испытывая ощущение обреченности и покорности судьбе. В свое время она обещала Сергею, что будет «ходить за ним, как собака». Так и поехала…
Перед отъездом ей приснился страшный сон: «Иду вверх по узкой горной тропинке - ландшафт Святой Елены - слева пропасть, справа отвес скалы. Разойтись - негде. Навстречу - сверху - лев. Огромный. С огромным - даже для льва - лицом. Крещу трижды. Лев - дальше. Навстречу - верблюд - двугорбый. Тоже больше человеческого (верблюжьего) роста. … Крещу трижды. Верблюд - перешагивает (я - под сводом: шатра: живота). Иду дальше. Навстречу - лошадь. Она непременно собьет, ибо летит во весь опор. Крещу трижды. И - лошадь несется по воздуху - надо мной: любуюсь изяществом воздушного бега. И - дорога на тот свет. Лежу на спине, лечу ногами вперед - голова отрывается. … Несусь - неудержимо: с чувством страшной тоски и окончательного прощания. Точное чувство, что лечу вокруг земного шара и страстно - и безнадежно! - за него держусь, зная, что очередной круг будет - вселенная: та полная пустота, которой так боялась в жизни: на качелях, в лифте, на море, внутри себя»…
С началом войны она долго не решалась уехать в эвакуацию, несколько раз меняла решения, колебалась, но все же уехала - пароходом с Северного речного вокзала. В Елабуге их с сыном поселили в деревенской избе Бродельщиковых. Работы не было. Марина успела съездить в соседний город Чистополь, намереваясь перебраться туда, и оставила заявление: «Прошу принять меня в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда».
Однажды сын крикнул ей в пылу спора: «Кого-нибудь из нас вынесут отсюда вперед ногами!» Марина не забыла этих слов. Не нищета ее сломила, нет, не жизненные трудности - она влачила тяжкое существование с 1917 года, пережила смерть второй дочери Ирины от голода, в кунцевском детском приюте, арест Али, Сергея и сестры Аси, жила тяжело, трудно, в нищете, в беспросветном, изматывающем быте - а животный страх за судьбу сына: вдруг он решится на необратимый поступок и уйдет из жизни раньше нее? Марина понимала: сыну необходима свобода, но отпустить его она не могла. Своей неистовой, исступленной любовью она почти задавила его.
Так бывает: залюбливают до смерти. И чтобы этого не случилось, она набросила на себя петлю, воспользовавшись тем, что в избе никого не было… Пусть сын живет! Но Муру оставалось жить недолго - он погиб на фронте девятнадцатилетним.
«Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить…», - это последние слова Марины Цветаевой, написанные сыну. Трагедия произошла 31 августа 1941 года. А через несколько месяцев был расстрелян Сергей Эфрон. Говорили, что это сделал лично Берия. Сбылось предсказание Марины: «Так вдвоем и канем в ночь: Одноколыбельники». Она вообще многое предсказывала и о многом знала заранее. И свой трагический конец предчувствовала давно…
Хотя отпевание самоубийц в православии запрещено, в 1990 году патриарх Алексий II дал благословение на отпевание Марины Цветаевой, которое состоялось в московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот. На вопрос: «Что позволило сделать исключение для Цветаевой?» - патриарх ответил: «Любовь народная».
Первое фото художественный фильм «Зеркала» о жизни и творчестве Марины Цветаевой
© Елена Ерофеева-Литвинская
Кто создан из камня, кто создан из глины,-
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело — измена, мне имя — Марина,
Я — бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти —
Тем гроб и нагробные плиты…
— В купели морской крещена — и в полете
Своем — непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня — видишь кудри беспутные эти?-
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной — воскресаю!
Да здравствует пена — веселая пена —
Высокая пена морская!
Анализ стихотворения «Кто создан из камня, кто создан из глины» Цветаевой
М. Цветаева еще до революции остро ощущала свое одиночество и отличие от окружающих людей. Это чувство значительно усилилось после установления советской власти. Поэтесса не признавалась новым режимом, ее произведения подвергались жесткой критике и не печатались. К этим трудностям добавились трагедии в личной жизни. Цветаеву покидает муж, отправившийся в эмиграцию. Через некоторое время у нее умирает дочь. Такая ситуация способна довести до отчаяния любого человека, но поэтесса находит в себе силы. В 1920 г. он создает жизнеутверждающее стихотворение «Кто создан из камня, кто создан из глины…»
В основу стихотворения поэтесса положила значение своего имени (Марина – с лат. «морская»). Она использует сравнение двух основных мировых стихий: земли и воды. Называя себя «бренной пеной морской», Цветаева противопоставляет ее камню и глине, олицетворяющими землю. Она не случайно выбрала эти образы. Согласно двум основным мировым религиям (христианство и мусульманство) творец создал первого человека из глины. Эти представления связаны с податливостью материала, с возможностью придания ему любой формы. Но застывшая и обожженная глина становится подобна камню, ее уже нельзя изменить. Камень вечен, он теряет всякую одухотворенность. В произведении содержится прямая аналогия – «могильная плита».
Себя поэтесса связывает со стихией воды, которая находится в постоянном движении и изменении. Она не имеет законченной формы. Возможно, Цветаева сравнивает себя с Афродитой, которая по легенде была рождена из морской пены. По крайней мере, она приписывает себе некоторые качества любвеобильной богини: «измена», «своеволье», «кудри беспутные».
Поэтесса дерзко отвечает всем своим недоброжелателям, что ее невозможно сломать или уничтожить. Вода способна преодолеть любую преграду, так как продолжает жизнь с каждой новой волной. Столкновение воды с камнем символизирует противостояние Цветаевой с жестким политическим режимом. Другой вариант – свой изменчивый и веселый характер поэтесса сравнивает с человеческой черствостью и равнодушием.
Неизвестно, была ли до конца искренна Цветаева в этом стихотворении. Возможно, это – отчаянный самообман измученной души. Дальнейшая трагическая судьба и самоубийство подтверждают, что и вода может покориться непреодолимой силе. Однако в свое время произведение бесспорно вызвало ярость в тех, кто считал поэтессу уже окончательно сломленным и утратившим веру в жизнь человеком.
Марина как море, здесь и глубина и бескрайность, изменчивость и постоянство... Может быть штиль, а может и шторм. В чем-то опасная, дарящая жизнь...
Стихи про Марину можно нередко встретить среди произведений известных поэтов. Это имя, а вернее женщины его носящие вдохновляли и вдохновляют поэтов.
На этой страничке нашего сайта мы собрали некоторые стихотворения, которые как нельзя лучше подчеркивают разнообразие воплощений и некоторое единство обладательниц этого красивого имени.
***
Марина Цветаева
Кто создан из камня, кто создан из глины, —
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело — измена, мне имя — Марина,
Я — бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти —
Тем гроб и нагробные плиты...
- В купели морской крещена — и в полете
Своем — непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня — видишь кудри беспутные эти? —
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной — воскресаю!
Да здравствует пена — веселая пена —
Высокая пена морская!
*********************
***
Белла Ахмадулина
Четверть века, Марина, тому,
Как Елабуга ластится раем
К отдохнувшему лбу твоему,
Но и рай ему мал и неравен.
Неужели к всеведенью мук,
Что тебе удалось как удача,
Я добавлю бесформенный звук
Дважды мною пропетого плача?
Две бессмыслицы — мертв и мертва,
Две пустынности, два ударенья —
Царскосельских садов дерева,
Переделкинских рощиц деревья.
И усильем двух этих кончин
Так исчерпана будущность слова.
Не осталось ни уст, ни причин,
Чтобы нам затевать его снова.
Впрочем, в этой утрате суда
Есть свобода и есть безмятежность:
Перед кем пламенеть от стыда,
Оскорбляя страниц белоснежность?
Как любила! Возможно ли злей?
Без прощения, без обещанья
Имена их любовью твоей
Были сосланы в даль обожанья.
Среди всех твоих бед и плетей
Только два тебе есть утешенья:
Что не знала двух этих смертей
И воспела два этих рожденья.
*********************
Марина стирает белье
Арсений Тарковский
Марина стирает белье.
В гордыне шипучую пену
Рабочие руки ее
Швыряют на голую стену.
Белье выжимает. Окно —
На улицу настежь, и платье
Развешивает.
Все равно,
Пусть видят и это распятье.
Гудит самолет за окном,
По тазу расходится пена,
Впервой надрывается днем
Воздушной тревоги сирена.
От серого платья в окне
Темнеют четыре ~ аршина
До двери.
Как в речке на дне —
В зеленых потемках Марина.
Два месяца ровно со лба
Отбрасывать пряди упрямо,
А дальше хозяйка-судьба,
И переупрямит над Камой...