Мемориал солдатское поле. Мильково: начало далеких семидесятых

Великое отступление русской армии 1915 года

В конце осени 1914-го германский главнокомандующий на Востоке Пауль Гинденбург и его начальник штаба Эрих Людендорф (бессменный тандем, в котором никак нельзя преуменьшать роль начальника штаба) решили повторить свой успех в Восточной Пруссии и начали операцию по окружению 2-й (новосформированной) и 5-й русских армий в районе Лодзи.

Русские армии сумели отбиться и отступили, оставив Лодзь немцам. Тогда от полного поражения русских спасла не только доблесть солдат, но во многом упорное нежелание Эриха Фалькенгайна, начальника полевого генерального штаба, перебрасывать войска с Запада на Восток. Фалькенгайн считал тогда приоритетным именно Западный театр военных действий.

Тем не менее, к концу первого года войны Германия оказалась в патовой ситуации: «план Шлиффена», а вместе с ним и расчёт на «молниеносную войну» на Западе провалился, а русские выстояли после тяжелого поражения в Восточной Пруссии и последующих сражений под Варшавой, Ивангородом и Лодзью. Более того, успешное русское наступление в Галиции создало предпосылки для последующего разгрома и вывода из войны Австро-Венгрии. В долговременной перспективе положение Второго рейха выглядело угрожающим. В условиях морской блокады со стороны Британии уже начал ощущаться продовольственный кризис: ведь до войны Германия являлась одним из крупнейших европейских импортеров сельскохозяйственной продукции. Германия была вынуждена перейти на карточную систему распределения продовольствия. Неблагоприятной была ситуация и на международной арене: вступление в войну нейтральной Италии против Австро-Венгрии было лишь вопросом времени.

В этой ситуации Гинденбург и Людендорф предложили Фалькенгайну в кампании 1915 года осуществить блицкриг на Восточном фронте и вывести Россию из войны.

Гинденбург намеревался окружить целый фронт — от четырех до шести армий, расположенных в Польском выступе («мешке») между Восточной Пруссией и Карпатами. План был не новый: совместное австро-германское командование так или иначе намеревалось следовать ему ещё в 1914 году. Однако в связи с затишьем на Западном фронте и целенаправленным решением сосредоточиться против России у немцев впервые появились силы, которые они могли использовать не только для обороны, но и для наступления.

В то же время русское командование запланировало на кампанию 1915 года свои два наступления, но по расходящимся направлениям: в Восточную Пруссию и на Карпаты…

Одновременное наступление противников превратилось на первом этапе в серию кровопролитных встречных сражений. Кампания началась с грандиозной встречной битвы в Карпатах в январе-апреле. Ни одна из сторон не достигла поставленных целей, однако австро-венгерские войска были настолько измотаны боями, что германцы были вынуждены латать их фронт своими соединениями. Русские сумели продвинуться до 20 км на некоторых участках, но потеряли около миллиона убитыми, ранеными и пленными, а немцы и австро-венгры — до 800 000 человек.

На Северо-Западном русском фронте немецкому тандему едва не удалось повторить свой успех под Танненбергом после провалившейся русской операции под Лансдененом. На этот раз целью новых «Канн» должна была стать 10-я армия. В результате Августовской операции в феврале немцы при почти полуторном превосходстве в пехоте и полном — в артиллерии, особенно тяжелой, сумели достичь лишь частичного успеха. В Августовских лесах попал в окружение 20-й корпус 10-й армии, но ценой своей гибели предотвратил прорыв немцев в тыл Северо-Западного фронта.

Юго-западнее Августова и севернее Варшавы в конце февраля - начале марта Гинденбург и Людендорф испытывали на прочность 1-ю и 12-ю русские армии, однако Второе Праснышское сражение закончилось для немцев неудачей. Русские войска сумели отразить вражеские атаки и сами перешли в контрнаступление.

В то же время на австро-венгерском фронте после Карпатского сражения немцы и австро-венгры постепенно сосредоточивали крупные силы против войск Юго-Западного фронта.

Лорд Китченер, статс-секретарь Великобритании по военным делам, за месяц предупредил российскую Ставку Верховного главнокомандования о готовящемся наступлении в районе городка Горлицы. Однако российские генералы не придали значения сосредоточению германской тяжелой артиллерии и войск на этом участке. На момент начала операции на главном участке прорыва немцы сумели сосредоточить в 2 раза больше пехоты, в 2,5 — пулеметов, в 4,5 — легкой артиллерии. 160 тяжелых орудий приходилось против 4 русских, кроме того, у немцев было 96 минометов. В результате 2 мая (все даты приведены по новому стилю) немцы после 13-часовой артиллерийской подготовки сравняли с землей русские траншеи. Однако полностью систему русского огня они подавить не смогли, и бои на передовых позициях русских шли ещё три дня. Обескровленная 3-я армия не смогла сопротивляться врагу, и начала постепенно отступать. Вместе с нею были вынуждены отступать и соседние армии — иначе в результате прорыва они оказывались под угрозой окружения в Карпатах.

Весь май и июнь войска Юго-Западного фронта, огрызаясь, медленно откатывались к государственной границе и дальше. К концу июня линия фронта отодвинулась на 200 и даже больше километров к Ивангороду, Люблину, Холму, Бродам. Была потеряна с большим трудом завоеванная в 1914-1915 гг. Галиция и Карпаты, города Радом, Львов и Перемышль.

Войска были обескровлены — во многом потому, что снарядов, патронов и даже винтовок, растраченных зимой на штурм Карпат, катастрофически не хватало, а новые пополнения были набраны уже не из резервистов, как в 1914 году, а из новобранцев. Их боевая выучка, мягко говоря, оставляла желать лучшего: из-за нехватки винтовок многие из них не были знакомы с их устройством и даже не умели заряжать. В то же время выздоровевших от ран ветеранов не возвращали обратно в свои полки, а направляли в первые попавшиеся части.

Большие потери понёс и русский офицерский корпус: к исходу 1915 г. было выбито свыше 60 % всего офицерского корпуса, в основном кадровых офицеров и офицеров запаса.

Успех Горлицкого прорыва и постепенное отступление русских войск заставили немецкое командование на Востоке задуматься о прорыве на германском участке фронта. Именно с этой целью немцы попытались навязать русским войскам Третье Праснышское сражение, однако русские войска не приняли его, и с тяжелыми арьергардными боями начали отход из «Польского мешка».

Июль-август стали месяцами постоянного непрекращающегося отступления, Великого отступления русских войск на всем Восточно-Европейском театре военных действий. Это было не просто отступление от врага, это было медленное (танков ещё не было, а кавалерия показала свою неэффективность), но умелое и напористое продавливание врагом русской обороны, в основном с помощью артиллерии. И зачастую не на подготовленных рубежах, а по сути, в чистом поле. При этом отпуска солдат и офицеров были отменены, у частей не было возможности сменяться. Враг постоянно прорывал линию фронта, и на ликвидацию угрозы Ставка бросала последние резервы: дивизии, превратившиеся в полки, а потом - даже в батальоны и роты.

А.И. Деникин так вспоминал об этом периоде:

«Весна 1915 г. останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть...».

Именно в июле-августе у Гинденбурга были наиболее выгодные предпосылки для окружения и разгрома русских войск в Польше. Однако его план был сорван, благодаря как отчаянной доблести русских войск, так и разногласиям тандема Гинденбурга и Людендорфа с такой же «сладкой парой Фалькенгайна и Конрада фон Гётцендорфа, начальника австро-венгерского полевого генштаба. Фалькенгайн настаивал на более умеренном варианте окружения и предполагал поймать в «Польский мешок» 1-ю, 2-ю, 3-ю и 4-ю русские армии, тогда как Гинденбург и Людендорф надеялись «прихватить» ещё части 10-й и 12-й армий. Фон Гётцендорф же был озабочен больше захватом Галиции и рвался наступать на восток, а не на север. В результате кайзер Вильгельм принял решение поддержать все три точки зрения. Получилось, что на севере вместо одного смертельного для русских войск удара немцы наносили одновременно два — чувствительных, но не критичных. Тогда как на юге австрийцы отправили на поддержку Гинденбургу едва половину своих дивизий…

К тому же в 1915 году произошли существенные кадровые перестановки в русском генералитете, явно в лучшую сторону. Так, вместо заболевшего любимца Николая Николаевича, генерала Н.В. Рузского, командующим Северо-Западным фронтом в марте стал генерал М.В. Алексеев. Он настоял на отмене приказа «Ни шагу назад» и вынудил Верховного главнокомандующего разрешить отвод войск на рубежи с естественными преградами, чтобы не лить реки русской крови в чистом поле.

Тяжелые сражения продолжались вплоть до конца сентября 1915 года. Последней попыткой осуществить окружение стал Свенцянский прорыв Северо-Западного фронта немецкой кавалерией. Однако благодаря умелому руководству Алексеева русские войска сумели отбить удар и залатали в линии фронта пробитые бреши. В результате ни одна русская армия не попала в окружение.

Но Алексеев, увы, тоже допустил ряд просчетов. Так, например, непонятно зачем были оставлены крупные гарнизоны в крепостях Новогеоргиевск и Ковно, хотя русские генералы прекрасно знали бесполезность такого использования войск на примере Перемышля (тогда австрийцы «отпустили» в русский плен 120 тысяч человек). В Новогеоргиевске генерал Н.П. Бобырь отдал приказ о капитуляции «во избежание кровопролития», уже находясь в немецком плену. После десятидневной осады добычей врага стали 83 000 человек и свыше 1100 орудий. На один день больше продержалась крепость Ковно, в которой 20 000 человек с 405 орудиями сдались, деморализованные бегством коменданта генерала В.Н. Григорьева, как он утверждал, «за подкреплениями».

Справедливости ради нельзя не привести и примеры беззаветной доблести русских войск. В февральской Августовской операции до последнего человека погиб в окружении Малоярославский полк. Оставшиеся от него 40 человек во главе с полковником Вицнудой были окружены превосходящими силами немцев, но отказались сдаться и погибли в неравном бою.

Несколько сот раненых солдат полка, которые не могли уже двигаться, расстреляли все патроны и погибли на своих позициях, зная, что немцы всё равно в лучшем случае если не приколют, то бросят их умирать в зимнем лесу (так в большинстве своем и произошло с ранеными при Августове русскими солдатами).

В том же феврале 1915-го одиннадцать дней сводный полк полковника Барыбина оборонял город Прасныш, который штурмовал целый немецкий корпус. Последними в рукопашный бой вступили офицеры штаба полка...

В ходе Карпатской операции в Буковине отличились конные корпуса лучших кавалерийских генералов: 2-й Каледина (знаменитая «Дикая» дивизия и 12-я кавалерийская дивизия) и 3-й графа Келлера (1-я Донская и Терская казачьи, 10-я кавалерийская дивизии, а также Варшавская гвардейская кавалерийская бригада).

Немало во время сражений кампании 1915 года случалось и курьезных событий — и с той, и с другой стороны. Так, на Пасху 26 марта немцы заключили временное перемирие с нашими войсками у печально известной высоты 992 рядом с Козювкой. Однако перемирие было нужно только для отвода глаз: дождавшись, когда русские отпразднуют Пасху, немцы стремительным ударом захватили высоту.

Сходная история приключилась с Тирольским 14-м корпусом австро-венгров. Празднуя назначенную передислокацию на Итальянский фронт (он им представлялся не таким страшным, как Русский), солдаты противника никак не предполагали, что русские нападут на заре, прямо перед самой отправкой, и возьмут в плен 7000 человек...

В мае, в канун Горлицкого наступления, при ликвидации прорывов прославилась 4-я «Железная» стрелковая бригада (потом дивизия) А. И. Деникина, не в первый раз выручая 8-ю армию Брусилова.

В это же время в Литве искусно действовала Уссурийская кавалерийская бригада генерала А. М. Крымова, ставшего больше известным в русской истории по событиям 1917 года (мятеж Л.Г. Корнилова). В бою под Попелянами в июне 1915 г. Крымов, лично командуя Приморским драгунским полком, в решительной атаке последовательно разгромил пять вражеских кавалерийских полков.

Между тем сам Корнилов в мае попал в плен вместе с передовым отрядом 48-й дивизии, пытаясь прикрыть её отход. Через год и три месяца, летом 1916 года, он сумел бежать из неволи.

В июле свои великолепные боевые качества под Наревом показали знаменитые сибирские дивизии (2-я и 11-я), сдержавшие натиск восемь немецких под ураганным артиллерийским огнем в первый день Третьего Праснышского сражения. Через несколько дней, правда, немцы прорвали русский фронт. Тогда возник критический момент, когда казалось, что 1-я армия обречена попасть в окружение. В сдерживании вражеского прорыва отличились митавские гусары. Им помогали донские казаки 14-го полка. Когда же немецкая кавалерия попыталась повторить их подвиг — она была исколота штыками 21-го Туркестанского полка, и отступила.

Несмотря на доблесть русских войск и локальные успехи, истерзанная и по сути лишенная артиллерии русская армия была вынуждена отступать. В начале августа почти одновременно были потеряны уже упоминавшиеся крепости Новогеоргиевск и Ковно, Гродно, а также знаменитый Осовец, была оставлена тогда небоеспособная и заброшенная крепость Брест-Литовска.

Царство Польское было завоевано врагом, русские потеряли Западную Белоруссию и всю Литву. К сентябрю русские войска откатились на отдельных участках на расстояние до 400 километров.

Линия фронта подошла вплотную к Риге, Молодечно, Барановичам, Пинску, Ровно. Единственный участок, где австро-венгры не сумели добиться существенного успеха, была Буковина, граничащая с Румынией.

Неудивительно, что в конце лета смена Верховного Главнокомандующего великого князя Николая Николаевича была неизбежна. Правда, никто не ожидал, что новым Верховным станет сам император.

К тому времени по инициативе великого князя уже развернулась кампания шпиономании. Чтобы обелить себя в глазах общественности, великий князь Николай Николаевич свалил вину за свои поражения на пресловутых немецких шпионов. По обвинению в измене был отстранен от должности даже военный министр (!) В.А. Сухомлинов. Некоторые подозревали в измене даже августейшую фамилию...

Не предвидела Ставка и последствия применения тактики «выжженной земли», направленной на то, чтобы не дать немцам лишние запасы продовольствия на оставляемой территории. Более четырех миллионов озлобленных, обнищавших беженцев скопилось в центральных областях России — в Гражданской войне эти люди примут самое деятельное участие. Кроме того, приказы Ставки привили войскам привычку к грабежу и насилию в отношении мирного населения, предвосхитив тем самым ужасы братоубийственной войны.

Уставшие от войны солдаты воюющих сторон всё больше были склонны не доверять офицерам, тем более — своим правительствам...

Возвращение телесных наказаний в русской армии летом 1915-го также способствовало озлоблению солдат. Многие уже не верили в саму возможность выиграть эту войну.

На дипломатических фронтах тоже было не всё гладко: и страны Антанты, и Россия были взаимно разочарованы. Российские военачальники упрекали союзников в том, что они упрямо отсиживались в окопной войне на Западном фронте и переложили всю тяжесть войны на русские плечи. Ведь за весь 1915 год союзники предприняли лишь три крупные операции. Две из них провалились весной и осенью в Шампани и Артуа (300 000 человек убитыми и ранеными у союзников). Немцы применили химическое оружие (фосген) в Ипрском сражении, но это было сражение, не имевшее особенных последствий для линии фронта. Дарданелльская авантюра Уинстона Черчилля, направленная на захват Стамбула и вывод Турции из войны, тоже потерпела крах (150 000 убитых и раненых). Главное, что операции на Западном фронте и в Дарданеллах так и не отвлекли силы немцев: ни одна их дивизия не был снята с Восточного фронта.

Мало помогло союзникам вступление в войну Италии 23 мая 1915 г. Четыре сражения на реке Изонцо показали полную неспособность итальянцев проводить наступательные операции. Австро-венгры, правда, остановили наступление в Галиции на две недели, опасаясь растратить войска, нужные против «макаронников», на Русском фронте. А вот присоединение Болгарии к Центральным державам в сентябре 1915 года привело к падению Сербии к концу осени.

Всё же грандиозный план Гинденбурга был сорван, хотя русские войска понесли ужасающие тяжелейшие потери убитыми, ранеными и пленными. Главная цель немецких стратегов — полный разгром Русского фронта и вывод России из войны — не была достигнута. План «молниеносной» войны на Востоке провалился — в результате Германия начала упускать инициативу в пользу Антанты…

До победы союзников было ещё очень далеко, и они, не сумев помочь России, только сами продлили войну (впереди были «мясорубки» на Сомме и у Вердена).

Всё же в стратегической перспективе положение Германии ухудшилось, ведь затягивание войны было на пользу только Антанте, а никак не Центральным державам. К тому же после уничтожения «Лузитании» в мае 1915 г. США начали готовиться к вступлению войны на стороне Антанты…

Для России же, к сожалению, колоссальные жертвы, принесенные в Великом отступлении, из-за революций и Гражданской войны в итоге оказались напрасными…

Специально для Столетия

Отступление русских

С этими достаточно небольшими силами русский главнокомандующий оказался в весьма непростом положении. Его войска, не имея никаких резервов, оказались в полосе наступления корпусов Великой армии. Советчиков же у русского полководца было в избытке, некоторые, как русские (в том числе и П. И. Багратион), так и австрийские генералы, предлагали даже начать наступление на Мюнхен. А австрийский император сразу же потребовал защитить свою столицу – Вену, к этому же сводились и рекомендации Александра I. Скорое прибытие австрийских подкреплений из Тироля и Италии было маловероятно и ожидалось не скоро. Кутузову, как он мыслил, в тех условиях в первую очередь важно было сохранить армию, а затем необходимо соединиться с шедшими из России войсками Буксгевдена (находились в 14 – 20 переходах в районе Пулав и двигались к Ольмицу). С правого фланга у него находился полноводный Дунай, а с левого – отроги Альпийского хребта. С фронта – надвигался грозный и имевший по крайней мере трехкратное превосходство сил противник, к тому же вдохновленный только что одержанной блистательной победой. Кутузов в этих условиях резонно решил отступать. Отход русских войск в направлении г. Линца после уничтожения мостов на р. Инн начался 13 (25) октября. На военном совете в г. Вельсе с участием австрийского императора русский главнокомандующий предложил «не упорствовать в удержании Вены, отдать ее французам, только действуя неторопливо».

Наполеон же, видя перед собой подошедшие войска нового противника, решил навязать свою стратегию. В первую очередь он ставил цель не допустить соединения русских войск и разбить их по частям. Для этого он поставил цель двинуться на Вену – это была столица и центр Австрийского государства. Он надеялся, что для ее защиты Кутузов вынужден будет с остатками австрийцев втянуться в генеральное сражение или позволит окружить свои войска – в итоге потерпит поражение и повторит участь Макка. Обеспечив тыл и свой фланг против Тироля, Наполеон основные силы французов бросил против Кутузова. Кроме того, был образован 8-й корпус из четырех дивизий под командованием маршала А. Э. К. Ж. Мортье. Он должен был действовать на северном берегу Дуная и угрожать коммуникациям Кутузова. Для содействия Мортье создавалась флотилия на Дунае.

Первое боевое столкновение с французами произошло у Ламбаха, на р. Траун, 19 (31) октября. Это был бой русского арьергарда под командованием генерала П. И. Багратиона, и он имел задачу выручить и вывести из опасного положения четыре отступающих австрийских батальона. После этого русские войска продолжили отступление по долине Дуная к Кремсу, а австрийцы под командованием генерала М. Мерфельдта после боя за мост на р. Энс у г. Штейера начали отход к Вене. Затем 24 октября (7 ноября) последовало довольно жаркое дело под Амштеттеном, где арьергард П. И. Багратиона, подкрепленный полками генерала М. А. Милорадовича, выдержал бой с французской кавалерией И. Мюрата и гренадерами Н. Ш. Удино. У Кутузова была возможность выбрать очень удобную оборонительную позицию у Санкт–Пельтена, для того чтобы защитить Вену (на этом настаивали австрийский и российский императоры). И на это очень рассчитывал Наполеон. Но русский главнокомандующий отказался от этой заманчивой перспективы, перед ним стояли другие задачи, а не приоритет спасения австрийской столицы. Слишком очевидным, прими он такое решение, было бы окружение русских войск в районе южного берега Дуная. К тому же он предполагал (что подтвердилось перехваченной у французов корреспонденцией), что австрийцы уже вступили в тайные переговоры о мире с Наполеоном. Кроме того, именно в Санкт–Пельтене Кутузов узнал о движении корпуса Мортье по северному берегу Дуная к Кремсу, тем самым создавалась угроза не только потери сообщения с войсками Буксгевдена, но и окружения его армии. Русские войска от Санкт–Пельтена резко повернули на север и 26 – 27 октября (9 – 10 ноября) перешли Дунай. Теперь эта река стала мощной преградой, отделявшей русских от французских корпусов. Кутузов, уничтожив мосты через реку, благополучно выскользнул из подготовленной ему мышеловки. В целом русское отступление в очень сложных условиях можно назвать образцовым, и Кутузов показал себя как опытный и очень мудрый полководец, сумевший прекрасно решить трудную стратегическую задачу и спасти свои войска.

Русско–австрийско–французская кампания 1805 г.

Мало того, в результате этого блестящего маневра русской армии в тяжелое положение сразу же попал находившийся на северном берегу Дуная, в районе Кремса, корпус Мортье. Кутузов, прекрасно осведомленный от лазутчиков о силах этого корпуса, сразу же отдал приказ атаковать дивизии Мортье. Командовавший французским авангардом Мюрат, увидев, что армия Кутузова переправилась через Дунай и его отделяла мощная водная преграда, не получив санкции Наполеона, решил совершить бросок на Вену, так его прельщали лавры завоевателя австрийской столицы. Это решение Мюрата во многом облегчало задачу Кутузова. Поэтому русское наступление на северном берегу Дуная оказалось для продвигавшихся там вперед французов неожиданным.

События под Кремсом, или, как часто их называют в историографии, бой под Дюренштейном 30 октября (11 ноября), в отечественной литературе в основном представлены как безусловная русская победа. Но во французской военно–исторической литературе это сражение рассматривается как несомненный героизм сводного корпуса Мортье, сражавшегося с превосходящими русскими силами и достойно вышедшего из опасного положения. Только в одной отечественной монографии, О. В. Соколова, подробно, по источникам, описан сам ход военного столкновения и сделаны выводы, с которыми стоит согласиться.

По диспозиции русской армии на этот день, составленной уроженцем г. Кремса австрийским фельдмаршал–лейтенантом Г. Шмидтом (присланным императором Францем к Кутузову в качестве генерал–квартирмейстера), русские войска должны были с разных направлений атаковать передовую французскую дивизию генерала О. Т. М. Газана (6 тыс. человек), шедшую по узкой дороге вдоль берега Дуная, с левой же стороны возвышались отроги Богемских гор. Главная роль отводилась колонне генерала Д. С. Дохтурова (21 батальон), которая должна была совершить обходной маневр через горы и отрезать путь к отступлению. Причем сам генерал Шмидт «вызвался завести войско в тыл Газановой дивизии». Для обхода через горы у с. Эгельзе фронта дивизии Газана предназначался Бутырский мушкетерский полк генерала Ф. Б. Штрика. Для удара с фронта предполагались войска под командованием генерала М. А. Милорадовича (первоначально всего 5 батальонов!). Имея подавляющее превосходство в силах для наступления с фронта выделялась колонна, которая уступала французам в численности более чем в два раза! Скорее всего Кутузов до появления колонны Дохтурова не хотел демонстрировать превосходство в силах. Остальные войска оставались в резерве или прикрывали северное направление. В результате атаки Милорадовича на изолированную дивизию Газана русские сначала продвинулись вперед, а потом были отброшены противником, несмотря на то, что им на помощь с фланга успели подойти батальоны Бутырского мушкетерского полка, совершившие обходное движение, а также брошены части резерва.

Колонна Дохтурова в 2 часа утра вышла для обходного движения, но расчеты, что в 7 часов утра она достигнет поставленной цели, не оправдались. Дохтурову предстояло пройти в общей сложности до 10 верст, чтобы выйти французам в тыл. Но движение по узкой горной дороге оказалось очень трудным, марш затянулся, причем пришлось оставить артиллерию и отказаться от прохода кавалерийских частей, как и части пехоты. Лишь к 4 часам дня девять батальонов Дохтурова вышли в долину Дуная и оказались в тылу дивизии Газана, из них только семь батальонов двинулись в направлении Дюренштейна, а два батальона Вятского мушкетерского полка были развернуты в сторону подходившей дивизии генерала П. Дюпона. Как ни парадоксально, но в наступающей темноте Мортье удалось организовать построение полков дивизии Газана в колонну и прорваться в центре войск Дохтурова. Оставшиеся два батальона оказались атакованными дивизией Дюпона (французы даже захватили 50 пленных и два русских знамени), и в ночной темноте французы соединились. Уже позднее на подошедших лодках флотилии обе дивизии были перевезены на другой берег Дуная. Французы потеряли убитыми, ранеными и пленными от 3,5 до 5 тыс. человек, пять пушек и даже три орла (знамени), а в плен попало 2 генерала. Но и среди русских войск урон в тот день оказался не меньше (2,5 тыс. человек), а среди погибших был и автор сложного обходного маневра австрийский генерал Шмидт, доверенное лицо австрийского императора.

Особое мнение, диссонирующее с доминирующими оценками в историографии по поводу Кремского сражения, выразил Е. В. Мезенцев в своей недавно вышедшей монографии. Он привел почти фантастические цифры французских потерь – в совокупности 12 тыс. человек: «почти 4 тыс. убито и утонуло, более 5 тыс. попало в плен (из них 4 тыс. ранено) плюс еще 3 тыс. раненых, которых французы смогли доставить в свои госпитали». По его мнению, «французские авторы совершенно исказили ход битвы», подсунули «фальшивую версию» о встречном прорыве дивизий Дюпона и Газана, а ее «к сожалению, некритично восприняли и многие российские историки, причем даже такие видные, как Г. А. Леер, А. И. Михайловский–Данилевский и др.». Укажем, что, по мнению очень уважаемых историков, численность всего корпуса Мортье едва превышала 10 тыс. человек (а одна дивизия практически не принимала участия), поэтому цифры, приведенные Мезенцевым, любому непредвзятому исследователю покажутся фантастическими. Кроме того, им дана крайне любопытная, но наивная трактовка последствий Кремского сражения: «Ульмская победа Наполеона была теперь как бы перечеркнута, и это вызвало некоторый упадок духа и разочарование у французских солдат», а в международном плане колебавшаяся Пруссия «решилась выступить против Наполеона на стороне России и Австрии».

Император Александр I. Гравюра XIX в.

Нужно полагать, что Пруссия руководствовалась все–таки несколько иными соображениями, да и падение Вены через два дня как раз затмило русскую победу. Разномасштабные события Ульма и Кремса (даже по последствиям) вообще трудно сравнивать, а у историков нет каких–то оснований говорить и о «некотором упадке духа и разочаровании французских солдат» в тот период. «Фальшивую версию» сражения французские авторы не подсовывали, а она базируется на имеющихся французских источниках. К сожалению, Е. В. Мезенцев не провел даже сопоставительного анализа русских и французских документов, поэтому его версия событий вряд ли будет принята серьезными историками на веру, так же, как его цифры французских потерь. Несмотря на то что в наполеоновской армии военная статистика была поставлена несравненно лучше, чем в русской (мы берем в расчет не наполеоновские бюллетени, а войсковую документацию), подсчет велся автором на основе мнений русских военачальников и мемуаристов (а также таких авторов, как О. Михайлов и Л. Н. Пунин), которые вряд ли досконально представляли ситуацию во французской армии. Поэтому говорить о достоверности и объективности цифр Мезенцева не приходится.

Необходимо согласиться, что с тактической точки зрения русской стороной бой был организован крайне неудачно, а ход сражения свидетельствовал, что французские генералы очень умело использовали особенности местности, создавали численный перевес (в целом имея намного меньше войск) на главных участках боя, проявляли большую инициативу. Несмотря на свойственную русским солдатам отвагу, результаты боя нельзя признать вполне удовлетворительными. Русское командование в минимальной степени смогло использовать открывавшийся шанс для полного разгрома отдельного французского корпуса, что и дало возможность противнику уйти от полного поражения. Бесспорно, русские генералы и сам Кутузов в рапортах представляли Кремскую баталию как победу, и это действительно можно назвать успехом. Австрийский император, войска которого терпели одно поражение за другим, на радостях тут же наградил Кутузова орденом Марии–Терезии 1-го класса (до этого из русских данный орден имели только А. В. Суворов и великий князь Константин). Русская армия полностью освобождала себя от возможного давления противника на линии северного берега Дуная и могла позволить себе некоторый отдых после многотрудного похода. Но достигнутые половинчатые результаты могли быть и более внушительными и добытыми не столь большими потерями.

Наполеон же в очередной раз доказал себя мастером быстрых импровизаций на театре военных действий. Чтобы не дать возможности армии Кутузова для столь необходимого отдыха и остро чувствуя фактор времени, работавший в тот момент явно не в его пользу, в мозгу французского полководца мгновенно созрел новый альтернативный план. Сделав суровый упрек Мюрату, что тот бросил на произвол судьбы корпус Мортье и устремился к Вене, он тут же приказал ему во чтобы то ни стало захватить австрийскую столицу, избежав разрушения мостов. Мюрату удалось это сделать с лихвой. 1 (13) ноября, находясь под стенами Вены, шурин Наполеона хитростью и без единого выстрела овладел австрийской столицей, а главное, в целости заминированными Таборским и Шпицким мостами через Дунай. А все благодаря уловке и неразберихе о якобы начавшихся мирных переговорах, которые на самом деле велись тайно. В результате в руки французов попало значительное количество боеприпасов, оружия и продовольствия, приготовленное для австрийской армии.

За полтора месяца Великая армия, форсировав Рейн и Дунай, вклинилась между австрийцами в Баварии и русскими, пришедшими к р. Инн, одних окружила, других оттеснила ниже по Дунаю, заняла Тироль, затем Венецию, вытеснила войска двух австрийских эрцгерцогов из Италии, заставив их уйти в Венгрию. Двадцать дней французам понадобилось на поход с берегов Атлантического океана до Рейна, примерно сорок дней – от Рейна до Вены. Причем Наполеон вынужден был в значительной степени рассредоточить свои корпуса, иногда на довольно значительные расстояния, что было достаточно опасно из–за возможности контрударов противника. Но большой импульс этим корпусам давала действовавшая в центре могучая группировка под личным командованием французского полководца. Именно эта группировка корпусов проводила основные операции или угрожала главным скоплениям противника. Происходившие события на флангах, даже в случае неудачи, можно было поправить и скорректировать, и таким образом рассредоточение корпусов на большом пространстве превращалось в умелое распределение сил для решения поставленных задач, под небывало умелым и четким командованием. Кроме того, такое рассредоточение корпусов создавало возможность дополнительной страховки – в случае необходимости один корпус мог в любой момент прийти на помощь другому.

Бескровное занятие столицы Габсбургов открывало перед Наполеоном широкие перспективы. Главное состояло даже не в Вене, правда, знамена победоносного противника за предшествующие два столетия не водружались на ее стенах (великая красавица–столица последний раз устояла при осаде турок в 1683 г.), хотя взятие австрийской столицы также имело свою цену (части Великой армии триумфальным маршем прошли по улицам города), а в том, что французы перешли Дунай и получили возможность беспрепятственно нанести удар во фланг и тыл немногочисленной русской армии. Находясь в Вене, Наполеон мог в любую минуту устремиться туда, где угадывалось присутствие противника, он становился хозяином положения на всех направлениях, великолепнейшим образом удовлетворяя условиям искусства войны, которые сам однажды сформулировал: «Искусство разделяться, чтобы жить, и сосредоточиваться, чтобы сражаться». И через Вену уже 2 (14) ноября во фланг русской армии устремились французские корпуса маршалов Мюрата, Сульта и Ланна.

В очередной раз деморализованный союзник России оказался не на высоте положения, а, если говорить прямо, ее подвел. Вновь австрийцы поставили русскую армию в тяжелейшее положение. Вместо обороны переправ через Дунай под Кремсом, Кутузов теперь должен был думать, как избежать окружения и полного поражения. Очень быстро узнав о взятии важнейших стратегических мостов и о сдаче Вены, русский главнокомандующий тотчас направил свои войска по дороге на Цнайм, оставив, по обычаю того времени, всех тяжелораненых на великодушие французов. Он решил не отступать прямо в Богемию, а идти на соединение с подходившим из России корпусом Буксгевдена. В качестве же бокового заслона на пересечении путей из Цнайма и из Вены по проселочным дорогам был направлен отряд Багратиона (силой в 6 тыс. человек) в качестве флангового арьергарда с задачей любой ценой задержать здесь противника и дать возможность главным силам уйти из–под возможного удара. 3 (15) ноября арьергард Багратиона после ночного перехода вышел к Голлабруну и позади него занял оборонительную позицию за деревней Шенграбен. В 10 верстах от этой деревни находилась дорога на Цнайм, по которой двигались основные силы русской армии.

Багратиону было важно выиграть время, даже пожертвовав своим отрядом. Тем более что австрийские части генерала И. Ностица (один гусарский полк и два батальона пехоты), приданные отряду Багратиона и находившиеся впереди в боевом охранении, после встречи с наполеоновскими частями снялись с позиций и беспрепятственно ушли на север, поверив французам, что между их государствами уже заключен мир. После небольшого боестолкновения появились парламентеры, причем каждая из сторон их присылку приписывала своему противнику. Но в результате переговоров было заключено перемирие между русским генерал–адъютантом Ф. Ф. Винцингероде и командующим французским авангардом И. Мюратом.

Отечественные авторы упоминают об этом как о простом перемирии во время войны, а иностранные историки в лучшем случае как о предварительном договоре о начале вывода русских войск с территории Австрии. Лишь один О. В. Соколов утверждает, что Винцингероде предложил капитуляцию русских войск, именно поэтому у Мюрата «от торжества тщеславия атрофировался разум», а на простое перемирие он бы не согласился, и в этом необычайном документе состоит «тайна» Шенграбена. Вывод сделан на основании заголовка данного документа по копии на французском языке, хранящейся в архиве исторической службы французской армии. Возможно, в тогдашнем французском языке термин «капитуляция» трактовался достаточно вольно и имел более широкий смысл, но в русском языке это слово трактовалось не так расширительно и однозначно переводилось как прекращение вооруженного сопротивления, сдача крепостных сооружений и оружия противнику или пленение (если не обговаривалось дополнительными пунктами). Не могу точно утверждать, почему у Мюрата «атрофировался разум», но любого русского военачальника, будь он даже генерал–адъютантом, то есть представителем армии, еще не проигравшей на тот момент ни одного сражения и не потерпевшей ни одной крупной неудачи, предложи он такое противнику, французы сочли бы за ненормального человека. Думаю, максимум, о чем мог вести переговоры Винцингероде – это о прекращении боевых действий и свободном уходе русских войск за границу. В противном случае ему бы не поверил легкомысленный Мюрат, даже при наличии у него всем известного тщеславия. Скорее всего, шурин Наполеона сам попался на уловку, подобную той, которую он сотворил с австрийцами при взятии Вены. Но, по мнению Соколова, коварные русские обманули Мюрата, заявив о капитуляции, причем на полном серьезе им сравнивается «болтовня, которой французы ввели в заблуждение австрийских генералов», с официально подписанной капитуляцией. Поэтому, мол, русские ее поскорее постарались забыть.

Наполеон среди солдат при Аустерлице. Гравюра XIX в.

Во–первых, наверно, не стоит представлять многоопытного человека и маршала Франции этаким «недоумком», если бы он являлся таковым, то вряд ли стал королем и маршалом. Потом куда смотрел Наполеон, назначая своим заместителем такого «простачка», а император всех французов все–таки хорошо разбирался в людях и в их деловых способностях. Во–вторых, самое главное, не русские расторгли перемирие, а французы, и тогда даже с юридической точки зрения их вины здесь нет никакой, и поведение русского командования в этом случае даже нельзя сравнивать с откровенным обманом французскими маршалами австрийцев у стен Вены. Мюрата никто не зомбировал, он в здравом уме принимал решение о перемирии. Если это был промах, то допустили его сами французы, а русские тут ни при чем – на войне легче всего списывать ошибки на коварство и хитрость противника (просто не надо их допускать). Другое дело, Наполеон посчитал, что русские провели его шурина, как тот австрийцев незадолго до этого. Как пишут все авторы, он оказался взбешен поступком своего подчиненного и тут же отправил категорическое приказание о немедленной атаке русских. Но факт остается фактом – при подавляющем преимуществе французский авангард (примерно до 30 тыс. человек) с 3 по 4 (15 по 16) ноября неподвижно простоял против отряда Багратиона (6 тыс. человек) и не тревожил русские порядки. За это время армия Кутузова 4 (16) ноября прошла Цнайм, а утром 5 (17) ноября достигла Погорлица, после чего главнокомандующий уже мог вздохнуть спокойно. Дорога к соединению с войсками Бугсгевдена оказалась свободной, кризис был преодолен, а французские корпуса потеряли время и возможность отрезать путь отступления или нанести фланговый удар на марше русских полков.

Мюрат, получивший после полудня суровый выговор и приказ Наполеона немедленно атаковать, уведомил русских о разрыве перемирия и постарался срочно исправить положение. В 4 часа дня (по нынешнему времени в 5 часов) французы пошли в атаку, а русская батарея подожгла деревню Шенграбен. После чего французские части попытались обойти русскую позицию с флангов, и Багратион начал медленное отступление к Цнайму. Французы упорно преследовали русский арьергард 6 верст, но невольным союзником Багратиона стала быстро наступающая темнота, хотя русским полкам часто приходилось штыками прокладывать себе дорогу. Бой продолжался до 11 часов вечера, после чего русский арьергард оторвался от преследователей. Отряд Багратиона понес большие потери – свыше 2,5 тыс. убитыми, ранеными и попавшими в плен, потерял при отступлении 8 орудий, но с честью выполнил возложенную на него задачу. Армия Кутузова уже 7 (19) ноября у Вишау соединилась с подошедшими колоннами Буксгевдена. Отступление русских войск от Бранау в условиях численно превосходящего, опытного и сверхинициативного противника было проведено Кутузовым мастерски и, без всякого сомнения, делает ему честь как талантливому полководцу.

Ситуация, сложившаяся на момент соединения русских сил, казалась в целом благоприятной для сил коалиции. Наполеон в начале кампании 1805 г. проявил себя бесспорно как мастер маневра, но не смог захлопнуть мышеловку и поймать в свои сети Кутузова. В то же время французские войска, оторванные от своих тылов, проделав за короткий отрезок времени (восемь недель) такой большой путь, чрезмерно устали и нуждались в отдыхе. Кроме того, Наполеона, безусловно, заботила слишком длинная коммуникационная линия, в силу чего он вынужден был выделить значительное количество войск для ее охраны и страховки флангов. Непосредственно против войск Кутузова, у которого под знаменами оказалось свыше 80 тыс. человек (из них 15 тыс. австрийцев), у Наполеона находилось в строю всего лишь 55 тыс. человек. Несколько изменилось и положение в Северной Германии, где французы занимали в Ганновере города Гаммельн и Минден. На помощь шведским войскам и русскому корпусу генерала графа П. А. Толстого Великобритания после победы под Трафальгаром готовилась отправить десант в устье Эльбы под командованием генерала У. Каткарта (24 тыс. человек). Численность сил коалиции в этом регионе достигла бы свыше 50 тыс. человек, и они реально бы могли угрожать не только Ганноверу, но и Голландии. Учитывая 200–тысячную армию Пруссии, которая в зависимости от ситуации могла двинуть часть сил в Германию, а другую направить на помощь союзникам в Австрии, перспектива для Наполеона вырисовывалась не слишком хорошая. Не могло не вызывать тревоги у французского императора и положение дел в Италии. В Неаполь, после того как французские войска генерала Л. Гувьон Сен–Сира ушли на север воевать против австрийцев, прибыла эскадра союзников и был высажен англо–русский десант (около 20 тыс. человек). В Северной Италии, перед войной определенной австрийским командованием как главный для них театр военных действий, первоначально были сосредоточены главные австрийские силы под командованием эрцгерцога Карла, видимо, для завоевания Италии. В начале войны австрийцы действовали достаточно пассивно и фактически уступили инициативу французскому главнокомандующему маршалу А. Массена. После сражения при Кальдьеро 29 октября, где французов все–таки удалось остановить, эрцгерцог Карл, узнав об Ульмской катастрофе, принял решение идти спасать «наследственные провинции». Оставив сильный гарнизон в Венеции и надеясь тем самым сковать Массену, он начал отступление из Италии, и вскоре ему посчастливилось оторваться от французов. Мало того, ему удалось соединиться с отступившей по его приказу Тирольской армией под командованием эрцгерцога Иоанна, и его силы составили уже 80 тыс. человек. Это создавало реальную опасность всему правому флангу Великой армии и угрожало захватом Вены. До австрийской столицы войскам Карла оставалось пройти 200 верст.

Несмотря на победы Великой армии и захват огромной территории, силы коалиции еще не были окончательно подорваны, и их положение в этот момент нельзя было назвать критическим, скорее наоборот, учитывая общий численный перевес, особенно главных сил в Богемии. При целенаправленной деятельности союзников на всех участках борьбы к достижению единой поставленной цели их усилия могли принести успех. Но этого не случилось. Среди членов коалиции не наблюдалось единства (имелось слишком много подводных камней), да и Наполеон оказался не таким бездеятельным человеком, кто просто так отдал бы свои заслуженные лавры. Он в очередной раз доказал, что имеет право считаться талантливым полководцем.

Отступление русской армии 1915 года, продолжавшееся почти полгода - с мая по сентябрь, почти сразу вошло в историю как «Великое». Великим в событиях тех дней действительно было почти все. И масштаб военной операции (в целом успешной) по согласованному маневрированию миллионными армиями. И территориальные потери страны - 15% как плата за спасение тех самых армий. И работа по эвакуации огромного количества предприятий и учреждений (по объемам и организованности выполненная куда лучше, чем большевиками в годы советско-германской войны). И героизм десятков и сотен тысяч русских солдат, ценой своих жизней спасших большую часть отступающей армии от окружения и разгрома. Этот героизм очень скоро будет приватизирован большевиками, а подвиги Великой войны и Великого отступления будут просто вычеркнуты большевиками из официальной истории.

«Два сильных удара лучше одного смертельного»

Безусловный успех Горлицкого прорыва - прорыва в мае 1915 года Русского фронта в районе польского города Горлице, сдача без боя крупнейшей в Галиции крепости Перемышль и последующая сдача в июне русскими Львова - воочию показали германскому командованию материально-технические проблемы Русской армии.

Начальник полевого Генерального штаба Германии, генерал Эрих фон Фалькенхайн, в принципе крайне настороженно относившийся к идее стратегического наступления вглубь Российской Империи, на фоне очевидного «патронно-снарядного» голода русских стал постепенно менять свою позицию. Важнейшее совещание высших офицеров Германии и их австрийских союзников, состоявшееся в силезском замке Плес 3 июня 1915 года, окончательно утвердило стратегический план главнокомандующего германским Восточным фронтом фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга на предстоящую летне-осеннюю кампанию 1915 года.

План Гинденбурга предусматривал уничтожение основного массива русских вооруженных сил на территории Царства Польского в так называемом польском мешке. Создать этот мешок должен был двусторонний концентрический удар войсковой группы генерала Августа фон Макензена с юга и удар 10-й армии генерала Германа фон Эйхгорна, развернутой от Тильзита до Инстербурга, - с севера.

Армейская группа Макензена должна была нанести удар от Львова на север в обход восточнее Варшавы, а 10-я армия Эйхгорна - на юго-восток в обход русской крепости Ковно на Вильно и Минск. Начальник штаба германского Восточного фронта, генерал Эрих фон Людендорф был уверен, что русские, опираясь на свои крепости в Новогеоргиевске, Ковно, Гродно, Осовце и Бресте, будут пытаться максимально долго удерживать свой «польский выступ», что в итоге позволит германской армии совершить стратегическое окружение всех русских армий в Польше.

Начальник германского Генерального штаба Фалькенхайн, более скептически расценивавший возможность окружения всех русских армий в «польском выступе» (как потом выяснилось - совершенно реалистично), предлагал сделать операцию по созданию русского «польского мешка» более локальной. Он призывал не пытаться «объять необъятное» - то есть сразу четыре полносоставных русских армии (2-ю, 4-ю, 10-ю и 12-ю) и войсковые остатки еще двух (1-й и 3-й). Генерал убеждал Гинденбурга уменьшить предполагаемый охват русских армий вдвое, чтобы в окружение попали русские 2-я и 4-я армии, а также остатки уже разгромленных 1-й и 3-й.

Для достижения этой цели Фалькенхайн предлагал собрать все наличные силы немцев на севере в единый кулак (на основе армейской группы генерала Макса фон Гальвица) и провести массированный удар в районе мазовецкого местечка Прасныш с последующим стремительным форсированием реки Нарев. Соединившись в районе польского Седлеца, группы армий Макензена и Гальвица с очень высокой степенью вероятности сумели бы охватить в кольцо окружения 2-ю и 4-ю русские армии.

Но Гинденбург с присущей ему жесткостью истинного пруссака, категорически отверг стратегическую поправку Фалькенхайна.

Однако интеллектуальный «вес» генерала Фалькенхайна, как военного стратега, существенно уступал в глазах кайзера Вильгельма II стратегической репутации Гинденбурга - «спасителя Восточной Пруссии». Вместе с тем, германский император не захотел травмировать самолюбие своего предельно самоотверженного в работе начальника Генштаба. В результате примирительной позиции кайзера немецкий Генштаб утвердил очень нехарактерный для германской военной мысли стратегический план: нанести по Русскому фронту одновременно два «главных удара»: 10-й армией Эйхгорна - на Ковно-Вильно-Минск и армейской группой генерала Гальвица - на Пултуск-Седлец навстречу «фаланге» Макензена.

Это решение Вильгельма II привело в итоге немцев к стратегическому фиаско. Русская Ставка Верховного Главнокомандования не могла пропустить такой «подарок». «Неприятель разбросал свои усилия, - пишет крупнейший историк Великой войны Антон Керсновский, - русские армии получили два сильных удара, но это было лучше, чем получить один смертельный».

Клещи, которые не удалось сомкнуть

26 июня 1915 года командующий южной группировкой германо-австрийских армий Август фон Макензен перешел в наступление на русские позиции на участке реки Танев-Рава-Русская. Так стала реализовываться первая часть плана по созданию «польского мешка» для русских армий.

Главный удар Макензен направил в левый фланг значительно обескровленной 3-й армии в полосе ответственности русского 24-го корпуса. Немцы создали на этом участке наступления значительное преимущество в живой силе: десять русских дивизий, общей численностью 40 тысяч штыков, сдерживали натиск 8 германских полносоставных дивизий, численностью более 60 тысяч штыков. Преобладание германской артиллерии было абсолютным.

Оборонительная позиция по реке Танев была неплохо укреплена, а главное, удобна для маневрирования, и в результате русские войска действовали там инициативно. Из резерва Северо-Западного фронта на передовые позиции был срочно выдвинут 31-й армейский корпус и 48-я «корниловская» кавалерийская дивизия, которые сумели эффективно контратаковать наступающие части Макензена.

Германский генерал приостановил наступление и произвел перегруппировку сил. 4 июля Макензен попытался прорвать силами 4-й австро-венгерской армии русские позиции на правом фланге 3-й армии, но во всех пунктах предполагаемого прорыва был отброшен с большими потерями. В четырехдневном Таневском сражении (с 4 по 7 июля) все наступавшие австрийские дивизии были разбиты, причем русскими было взято в плен 297 офицеров, 22 463 солдата и в качестве трофеев 60 пушек.

Это был впечатляющий успех, особенно важный на фоне хронического «патронно-снарядного» дефицита у русских. Переброшенные из резерва Ставки на усиление 3-й армии 2-й и 6-й Сибирские, а также Гвардейский корпуса не оставили надежд Макензену на стремительный прорыв позиций этого, казалось бы, окончательно разгромленного в ходе Горлицкого прорыва армейского соединения.

5 июля 1915 года в польском Седлеце состоялось совещание Ставки Верхового Главнокомандования и командующих фронтами. Основной доклад на совещании делал командующий Северо-Западным фронтом, генерал М.В. Алексеев. Он без обиняков сообщил высокому собранию, что со дня на день ожидает мощный удар северной группировки немецких войск в направлении реки Нарев - навстречу рвущемуся на север Макензену. Для парирования этой угрозы резерв Северо-Западного фронта и Ставки располагал 17 пехотными и 5 кавалерийскими дивизиями.

Центральной мыслью доклада генерала Алексеева стала констатация невозможности удержать «польский выступ» фронта при имеющемся в войсках и на складах запасе патронов и снарядов. Генерал специально подчеркнул, что существующие темпы производства и доставки на фронт основного боезапаса не позволяют рассчитывать, что боеготовность русских армий изменится в лучшую сторону ранее весны 1916 года. «Поэтому мы имеем возможность сейчас выбрать, - резюмировал генерал, - что для Русской Ставки предпочтительнее: попытка удержать Польшу - с вероятной перспективой катастрофы для армии или же попытка сохранить армию - с неизбежным, в этом случае, выводом всех наших войск из Царства Польского».

Нужно отдать должное личному мужеству русского Верховного Главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича - он всецело взял ответственность за отступление русских армий из Польши на себя. В итоге Совещание поддержало план генерала Алексеева по сохранению потенциала Русской армии в длительном отступлении вглубь страны. Командующий Северо-Западным фронтом получил разрешение на эвакуацию войск из Варшавы, а также из тех крепостей Царства Польского, которые будут находиться в опасном положении.

Расчетливая стратегическая линия, намеченная на совещании в Седлеце, в значительной степени обеспечила успех русской обороны в 1915 году.

Когда всего через неделю, 13 июля армейская группировка генерала фон Гальвица под ураганным артиллерийским сопровождением из 1400 орудий обрушилась на позиции русской 1-й армии, в штабе Северо-Западного фронта уже хорошо представляли, как, зачем и в какой последовательности русские войска будут действовать.

В этот день, как считают ведущие военные историки, по позициям 2-й и 11-й Сибирских дивизий, удерживающих первую линию обороны, было выпущено немцами 2 миллиона снарядов. Ответный русский артиллерийский огонь едва сумел достичь цифры в 50 тысяч выстрелов. Однако, невзирая на столь подавляющую огневую мощь немцев, 2-я Сибирская дивизия сумела отразить наступление гвардейского 13-го Вюртембергского корпуса. Сибирская 11-я дивизия вообще сумела совершить невозможное: об ее позиции разбились волны наступления сразу шести дивизий немецких 17-го и 11-го пехотных корпусов.

Эта удивительная стойкость неизбежно привела к колоссальным потерям в русских полках: к исходу дня 30 июня в 5-м стрелковом полку 2-й Сибирской дивизии осталось в живых только 150 человек. Из 7 батальонов 11-й Сибирской дивизии в этот день было уничтожено немцами, по суммарной численности личного состава, 6 батальонов. Однако эти семь, погибавших на позициях, но не отступавших ни на шаг русских батальона, имевшие на вооружении всего 46 пушек, сумели отбросить на исходные позиции 33 германских батальона с 256 полевыми орудиями.

Благодаря стойкости русских солдат и своевременным директивам штаба Северо-Западного фронта немецкие усилия по созданию колоссального «польского мешка» для русских армий оказались тщетными. Немалую роль в провале германского стратегического замысла сыграла задержка почти на 10 дней в предоставлении дополнительных сил армейской группе генерала фон Гальвица. С огромным напряжением сил прорвав, наконец, линию русских оборонительных позиций на реке Нарев, генерал Гальвиц не получил от Гинденбурга ни одного полка для развития успеха в стратегическую глубину. Когда же через 10 дней необходимые резервы 12-й немецкой армии предоставили, было уже поздно: русские войска, огрызаясь короткими контратаками, организованно отступали по всей линии «польского выступа».

Отступление русских армий из западной части «польского выступа» шло весь июль. Отход из Польши на восток был организован на высшем уровне: ни одно крупное армейское подразделение не было обойдено немцами, ни одна дивизия не попала в окружение. С тяжелыми боями русские войска вначале отступили на линию Ивангород-Люблин-Холм. Здесь немцев несколько задержали фронтальными контратаками, обеспечивая необходимое время на вывоз материальных ценностей из Варшавы.

Итоги Великого отступления

22 августа русские войска оставили крепость Осовец. 26 августа эвакуировали Брест-Литовск и Олиту, а 2 сентября - оставили с боями и Гродно. Фронт стабилизировался на линии Рига - Двинск - Барановичи - Пинск - Дубно - Тарнополь. Россия потеряла 15% территории, 30% промышленности и около 10% железных дорог.

Падение Новогеоргиевска имело целый ряд последствий как для ситуации на фронте, так и для государства в целом. У германского командования высвободились 3 дивизии, которые усилил 10-ю армию. Русское Верховное командование, удручённое падением Новогеоргиевска и Ковно, приняло решение эвакуировать Брест-Литовск. Хотя, по мнению ее коменданта В. А. Лайминга, при разумном расходовании продовольствия крепость была способна обороняться от полугода до 8 месяцев. В результате произошла вереница военных катастроф - падение и сдача сильнейших крепостей Ковно, Гродно, Брест - Литовска, пленение многих десятков тысяч русских солдат. Если в июне 1915 г. русская армия понесла потери в результате яростных и упорных боев, то в августе - в результате массовых сдач в плен.

Русская Ставка была в растерянности. Приезжавший в сентябре 1915 года в Ставку генерал Алексеев был «поражен царящей там неурядицей, растерянностью и унынием. Оба, и Николай Николаевич и Янушкевич, растерялись от неудач Северо-Западного фронта и не знают, что предпринять». Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич не справился со своей задачей. В таких условиях Императора Николай II решил отстранить великого князя и сам встать во главе армии. Как писал Керсновский: «Это было единственным выходом из создавшейся критической обстановки. Каждый час промедления грозил гибелью. Верховный главнокомандующий и его сотрудники не справлялись больше с положением - их надлежало срочно заменить. А за отсутствием в России полководца заменить Верховного мог только Государь».

Стоит отметить, что в этот же период провалился план Ставки на «возрождение атмосферы общенародной войны 1812 года». Решение Ставки Верховного Главнокомандования об организации эвакуации населения западных областей вглубь России резко ухудшило и так неблагоприятную социально-экономическую и национальную ситуацию в России. Все дороги Литвы и белорусского Полесья вмиг были заполнены бесконечными вереницами повозок и толпами беженцев. Они смешивались с отступающими войсками, сильно мешая их перемещению. Огромная волна обнищавших и озлобленных беженцев захлестнула центральные губернии России. Общее число беженцев в Центральную Россию достигло к концу 1915 года 10 миллионов человек. Партизанского движения в тылу германской армии по образцу 1812 года не получилось. Зато Россия получила огромную миграционную волну, которая станет одной из предпосылок государственной катастрофы 1917 года.

«Ставка не отдавала себе отчета в том, - отмечал историк Антон Керсновский, - что, подняв всю эту четырехмиллионную массу женщин, детей и стариков, ей надлежит заботиться и об их пропитании. … Множество полуголодных людей, особенно детей, погибло от холеры и тифа. Уцелевших, превращенных в нищий деклассированный пролетариат, везли в глубь России. Один из источников пополнения будущей красной гвардии был готов».

«Из всех тяжких последствий войны, - заявил 12 августа 1915 года на заседании правительства главноуправляющий земледелием Александр Кривошеин (один из сподвижников П. Столыпина), - подстегивание эвакуации населения - явление самое неожиданное, самое грозное и самое непоправимое. И что ужаснее всего - оно не вызвано действительной необходимостью или народным порывом, а придумано мудрыми стратегами для устрашения неприятеля. Хороший способ борьбы! По всей России расходятся проклятия, болезни, горе и бедность. Голодные и оборванные толпы повсюду вселяют панику, угашаются последние остатки подъема первых месяцев войны. Идут они сплошной стеной, топчут хлеб, портят луга - крестьянство все более громко начинает роптать. … Я думаю, что немцы не без удовольствия наблюдают это «повторение 1812 года»».

Тяжёлые поражения русской армии вызвали восторг в германской прессе и обществе. Германские бюргеры устраивали торжественные манифестации и шествия со знаменами, плакатами и скандируемыми выкриками: «Russland Kaput!» Русскому поражению бурно радовались в Турции. Однако на самом деле германские победы не привели к стратегическому перелому в войне. В течение лета 1915 года русская армия оставила Галицию, Литву и Польшу, то есть не только утратила все приобретения кампании 1914 г. но и потеряла уже собственные земли. Но стратегический план по разгрому Русской армии провалился. Россия продолжала борьбу. Русская армия избежала масштабного окружения и осенью 1915 года ответила рядом контрударов. Положение же Германии и её союзников с каждым месяцем ухудшалось. Ресурсы Центральных держав были скуднее, чем у Антанты, затяжная война неизбежно вела Берлин, Вену и Стамбул к поражению.

Германская армия не смогла добиться решительной победы и в сентябре 1915 года остановила наступление. Сыграли свою роль несколько факторов: 1) ожесточенное сопротивление русской армии, которое привело к тяжёлым потерям германских и австро-венгерских войск. Германцы и австрийцы оплатили свои победы на Восточном фронте весьма дорогой ценой. К примеру, прусский гвардейский корпус только за лето 1915 года понес на Восточном фронте потери в 175% личного состава, то есть был фактически уничтожен почти два раза. Германские войска были утомлены и не могли развить успех.

2) Явное нежелание части германского генералитета наступать далее вглубь России. Многие боялись повторить опыт Наполеона и Карла XII. Германская армия могла завязнуть на колоссальных просторах России и потерпеть поражение на Западном фронте.

3) Всё более увеличивающаяся протяженность коммуникаций для снабжения германской армии, ухудшение дорожной сети в глубине России и приближение осеннего периода дождей и зимы, что резко ухудшало возможности по передвижению и ведению активных боевых действий. Германские пехотные офицеры с каждой неделей наступления оценивали русские позиции как все более тяжелые для атаки и требовали все более продолжительной артиллерийской подготовки.

4) Стало ясно, что стратегический замысел по окружению и уничтожению основных сил русской армии провален.

Требовался новый план.

Н. Лысенко
А. Самсонов