Первые месяцы великой отечественной войны. Причины поражений красной армии в первые месяцы войны

Давно собирался свести воедино цифры немецких трофеев в первые месяцы «русской кампании» 1941 года. Дело в том, что «военные стратеги» из лагеря советских патриотов тупичкового разлива, всячески приуменьшают потери пленных. То есть то, что бои были жестокими и потери убитыми огромными - этого вроде никто не оспаривает. А вот про пленных как-то не хотят говорить, всячески приуменьшая их численность. Поэтому просто приведу краткую справку о числе пленных и военной техники, захваченных вермахтом в крупнейших «котлах» в период до ноября 1941 года, т.е. в первые 4 месяца войны.

Резонный вопрос: откуда дровишки? То есть, откуда взяты данные? Данные взяты их капитального труда «История Второй мировой войны» генерала Курта фон Типпельскирха, служившего во время войны в генеральном штабе сухопутных сил Германии. Конечно, советским патриотам образца 2009 года, немецкий генерал не указ. Однако никто ещё до сих пор не опроверг выверенные и точные цифры Типпельскирха (хотя, думаю, аналитическо-тупичковый отдел должен впоследствии восполнить этот пробел и объявить Типпельскирха мудаком и метущимся либеральным интеллигентом). Да и вообще, чего-чего, а пунктуальности немцам не занимать, причём даже в неприятных для себя моментах. Так что данные в общем и целом точные. К тому же, говоря откровенно, более нигде, кроме как у немцев, взять данные о количестве советских пленных - негде. Советский Союз не имел точных данных о количестве погибших и пленённых своих солдат и офицеров. Это парадоксально, но это факт. Ужасная формулировка «без вести пропавший» скрывала за собой пленение, смерть, дезертирство - да всё что угодно. Но даже и точного количества «без вести пропавших» с разбивкой по годам и фронтам до сих пор неизвестно. Так что уж извините, но Типпельскирх - это видимо самый надёжный источник по цифрам пленных и военных трофеев.

К 22 июня немцами в районах стратегического развёртывания было сосредоточено: 81 пехотная дивизия, 1 кавалерийская дивизия, 17 танковых, 15 моторизованных, 9 охранных и полицейских дивизий. В качестве резерва главного командования на подходе находились ещё 22 пехотных дивизии, 2 танковые, 2 моторизованные дивизии и одна полицейская дивизия. Итого: 140 общевойсковых дивизий, плюс 10 охранно-полицейских дивизий (включая дивизии СС).

В трёх воздушных флотах (по одному на каждую группу армий), насчитывалось 1300 бомбардировщиков.

Кроме того, Венгрия соглашалась в случае начала войны с СССР выделить 15 дивизий. Но большая их часть была мало боеспособной. Муссолини отдал в распоряжение Германии экспедиционный корпус в составе 3 дивизий. От Испании была получена помощь в виде пресловутой «голубой дивизии», сражавшейся осенью 1941 года на Волховском фронте.

Кроме того Финляндия ещё 17 июня начала скрытую мобилизацию, но от политического союза с Германий уклонилась. Также готова была принять участие в войне Румыния, потерявшая незадолго до этого Бесарабию и мечтавшая о политическом реванше. Но румынская армия хотя численно была больше финской, но была хуже обучена и хуже вооружена, то есть Румынии само была нужна помощь Германии в доведения армии до ума.

Численность Красной Армии по немецким оценкам (которые в целом оказались верными), была следующей: 150 стрелковых дивизий, 36 мотомеханизированных бригад и 32 кавалерийские дивизии, из которых в начале войны 25 стрелковых дивизий, 7 кавалерийских дивизий и несколько мотомеханизированных бригад были связаны на других границах, в первую очередь на границе с Китаем (захваченным Японией). Немцы использовали собственную идентификацию частей и соединений Красной Армии. На самом деле организация бронетанковых войск в КА была несколько другой: основу составляли механизированные корпуса, а также танковые и моторизованные дивизии. Но это детали, интересные только специалистам.

В целом, по немецким оценкам, СССР в случае начала войны сразу же мог мобилизовать до 12 миллионов резервистов. Неясным оставалось только, насколько советская военная промышленность сможет вооружить мобилизованных людей. Мы-то теперь знаем, что эту задачу советская военная промышленность решить сразу же не смогла. В начале войны новые мобилизованные бойцы воевали по 2-3 человек на одну винтовку, когда один стрелял из винтовки, а двое других ждали, пока его убьют, чтобы взять его оружие. Впрочем, как показали первые месяцы боёв, вовсе не недостаток в личном стрелковом оружии был самой главной проблемой Красной Армии.

СССР ещё 10 апреля 1941 года решил привести в боевую готовность все войсковые соединения на Западе. А 1 мая начались мероприятия по военным приготовлениям. Это весьма примечательный факт и интерпретируют его по разному. Известна, например, точка зрения, что это свидетельствовало о намерениях СССР напасть на Германию. Эта точка зрения вроде бы подтверждается также тем, что 6 мая Сталин возглавил Совет Народных Комиссаров, то есть объединил в своих руках высшую партийную и государственную власть. Но хотел ли СССР напасть на Германию, а Германия нанесла упреждающий удар? Или же СССР просто ожидал нападения Германии, получая информацию о стягивающихся к границе немецких дивизиях. Но факт есть факт: нападение Германии никак не могло быть неожиданным. С детства нас приучали к мысли, что 22 июня 1941 года было настолько неожиданным для «партии и правительства» (читай - для Сталина), что только этим объясняются все последующие ужасные поражения первых месяцев 1941 года. Но факт остаётся фактом: дивизии Красной Армии начали готовиться к войне ещё за два месяца до 22 июня. Как бы уж этот факт кто ни интерпретировал.

Стратегические планы и разблюдовку дивизий по группам армий (коих, как все помнят, было три: «Север», «Юг» и «Центр»), опускаю. Останавливаюсь только на сухих цифрах главных военных трофеев и пленных, захваченных Вермахтом в первые месяцы 1941 года в различных т.н. «котлах». Проделав некоторую работу, я свёл эти цифры в следующую таблицу.

Сражение	Дата окончания	Пленные (чел.)	Танки	Орудий
Белостокский двойной котёл (Белосток и Минск)	10 июля	328 898	3 332	1 809
Первомайск-Новоархангельск-Умань (быол захвачено в плен 2 командующих армиями)	8 августа	103 000	317	858
Могилев-Орша-Полоцк-Невель-Смоленск	5 августа	310 000	3 000	3 000
Рославль	8 августа	38 000	250	250
район Мозыря	24 августа	78 000	144	700
Киев	26 сентября	665 000	884	3 718
Черниговка	10 октября	100 000	212	672
Вязьма	13 октября	663 000	1 242	5 412
Итого		2 285 898	9 381	16 419

Стало быть, всего за 4 первых месяца боёв в крупнейших котлах, в немецкий плен сдалось 2 миллиона 285 тысяч 898 солдат и офицеров Красной Армии , включая множество генералов и даже двух командующих армиями. Войска оставляли врагу в целости и сохранности танки и орудия. Как видим, немцы получили почти 10 тысяч танков (целых!) и 16 тысяч орудий. Немцы были просто шокированы, маршируя по русским дорогам и глядя на брошенные советскими экипажами полностью исправные танки и пушки. Помимо крупных котлов, в плен сдавались разрозненные отряды красноармейцев, которые самих «котлов» избежали.

Красноармейцы сдаются в плен.

Точной цифры пленных «малых котлов» и просто сдававшихся на милость победителя, определить невозможно. Всего по немецким данным к осени 1941 года у них в руках оказалось около 3 миллионов человек.

Крестьянки плачу, глядя на колонну пленных красноармейцев.

Это оказалось скорее неприятным сюрпризом, поскольку у немцев просто не было продовольствия, чтобы накормить такое количество свалившихся им на голову пленных. Всем нам с детства известны фильмы и книги про то, в каких невыносимых условиях томились пленные красноармейцы в немецком плену, буквально подыхая с голода. Это правда, так оно и было на самом деле. Но штука в том, что это всё было результатом не какой-то особой звериной жестокости немцев, а просто им нечем было кормить пленных.

Кто минимально представляет себе, что такое вопросы интендантского снабжения, тот поймёт, что даже при всём желании, даже в мирное время решить задачу размещения и кормёжки трёх миллионов человек - крайне непросто. А время было не мирное, да и, говоря откровенно, у немцев не было никакого резона как-то особенно заботиться о пленных красноармейцах, если сам товарищ Сталин сказал, что они никакие не пленные, а предатели и что с ними будет его не интересует. Вот такой вот добрый дядя: взял и объявил предателями, заслуживающими смерти, почти три миллиона своих недавних граждан. И ещё один момент. Немцам просто негде было взять провиант для питания пленных, поскольку продовольствие для вермахта присылалось централизовано с немецкой педантичностью и ни про какие лишние три миллиона ртов в бумагах ничего не говорилось. А на захваченной территории с питанием было туго. Почему туго? А товарищ Сталин и тут подсуетился.

Вот фрагмент обращения Иосифа Виссарионовича: «Нужно угонять весь подвижный железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять врагу ни килограмма хлеба…». Многим наверное памятны пронзительные кадры из фильма «Они сражались за Родину», когда остатки полка отступают ночью через полыхающие хлебные поля. Так выполнялся приказ не оставлять врагу ни килограмма хлеба. Вполне понятна при этом гневная реакция крестьян из фильма - ведь отступление Красной Армии обрекало их на голодную смерть зимой в силу уничтожения урожая. Вождя народов конечно же такие мелочи не волновали. Он считал, что отступая, надо оставить врагу только выжженную землю. То, что тем самым ужасный удар наносится по живущему на этой земле населению, Иосифа Виссарионовича волновало мало. У а уж о том, что заодно на голодную смерть обрекались миллионы советских пленных - это уж Вождя Народов точно волновать никак не могло.

Интересно, что когда в начале 1945 года Гитлер решил применить ту же самую схему, уничтожая всю инфраструктуру в полосах наступления союзников, министр промышленности Шпеер посчитал это безумием и саботировал приказы Гитлера, начав разрабатывать планы о том, как бы закачать в вентиляцию бункера отравляющий газ. В СССР ничего подобного не было. Советские комиссары беспрекословно выполняли все, даже самые безжалостные по отношению к своему населению, приказы Сталина.

Немецкий временный лагерь для советских военнопленных. 1941 г.

Но вернёмся к пленным бойцам Красной Армии, которые умирали во временных лагерях с голода. Известны случаи, когда немецкие офицеры просто распускали пленных, поскольку не хотели обрекать людей на мучительную смерть. Но это всё детали. Описывать их очень больно, потому что речь-то идёт не про пленных французов или жителей Буркина Фасо, а про пленных русских солдат и офицеров. Но резонный вопрос: а почему же они сдались в плен? Ведь можно объяснить попадание в плен, как это показано в фильме «Судьба человека» - едет солдат на машине, вдруг взрыв, машина перевернулась, пришёл в себя, а вокруг уже немцы. Что тут делать? Тут конечно плена не избежать. Но сдачу в плен сразу 100 тысяч человек или даже 600 тысяч, как это было в киевском котле и в районе Вязьмы, это-то как объяснить? Причём они сдались, не израсходовав боеприпасы, имея сотни исправных танков и тысячи орудий со снарядами. Но сдались в плен! Сдались после самого кратковременного окружения. Это как об объяснить?

В принципе, я согласен тут с товарищем Сталиным - это были предатели. Они предали ту страну, которая призвала их и дала в руки оружие, предали правительство этой страны. Это факт! И кто тут будет спорить, будет спорить с самим товарищем Сталиным. Но я ставлю вопрос несколько иначе: а какую страну предали эти три миллиона человек? Было ли когда-либо в русской истории, чтобы целые дивизии одна за одной сдавались в плен врагу, да ещё со всем оружием и боеприпасами? Нет! Такого в русской истории никогда не было! Это случилось только при гениальном товарище Сталине. Почему? Да потому что это была не Россия, а Совдепия. И предали эти люди не Россию, а сталинскую Совдепию, которая в предыдущий период показала себя во всей своей красе.

Совки любят поговорить на тему того, что «народ по настоящему любил Сталина». Знаете, истинная любовь народная хорошо проявляется в годины лихих испытаний, таких, как война. Или одетые в гимнастёрки парни, это не народ? Три миллиона - это не народ? Извините, это самый настоящий народ. Если сегодня для рассуждений о мнении народа достаточно трёх тысяч опрошенных, что считается «репрезентативной выборкой», то три миллиона человек в 1941 году были более чем репрезентативной выборкой - это была преимущественно молодёжь, то есть якобы то новое, что создала Совдепия. И они, сдавшись в плен, сказали чётко и недвусмысленно: «Мы не хотим защищать Советскую власть, Советское государство и лично товарища Сталин. Гори они синим пламенем и провалится им всем в тартарары». Очень даже репрезентативная выборка.

Ссылки на небывало сильный вермахт и его обширный опыт, полученный в прошлых кампаниях, поэтому де, Красная Армия в первые месяцы войны просто не могла оказать организованного сопротивления - неубедительны. Там и тогда, когда войска хотели сопротивляться, немцы получали адекватный ответ. Разве уже забыт подвиг защитников Брестской крепости? Просто подумайте, ну отбросьте эмоции: как это так получилось, что малочисленный гарнизон Брестской крепости в полном окружении, почти без боеприпасов продержался целый месяц и крепость немцами была взята лишь тогда, когда погиб почти весь гарнизон? И сравните это с месячной битвой за Киев, когда в плен немцам после всего недели окружения сдалось 600 тысяч человек с танками и пушками. Разница вопиющая. Гарнизон Брестской крепости хотел сопротивляться и героически сопротивлялся, хотя почти не имел к тому средств. А группировка Красной Армии в районе Киева не хотела сопротивляться и даже имея все возможности для продолжения боёв, сдалась немцам. Да представьте только, что было бы с немецким наступлением, если бы киевский котёл сопротивлялся бы также, как защитники Брестской крепости! А если бы также сопротивлялся Вязьменский котёл? Но они не хотели сопротивляться! И сдались после непродолжительной симуляции обороны.

Или другой пример. В октября 1941 года в районе Ростова части Красной Армии перешли в контрнаступление силами трёх армией и даже 29 ноября отбили у немцев Ростов (далее контрнаступление, правда, захлебнулось на реке Миус). Но факт есть факт: в октябре 1941 года в районе Вязьмы сдаются 663 тысячи человек при тысяче танков и пяти тысячах орудий, но в другом месте войска могут организовать такое сопротивление, что даже отбивают занятый немцами Ростов. Да и вообще, всюду немцы встречали разрозненное сопротивление мелких отрядов Красной Армии, с периодическим контратаками. Выходит, кто хотел воевать, тот воевал. И воевал очень успешно. Но это лишь делает более чудовищными факты «разовой» сдачи десятков и сотен тысяч войск в «котлах». Это, кстати, объяснимо с точки зрения мат.статистики. В малых группах наличие нескольких фанатичных комиссаров, коммунистов и комсомольцев, которые конечно же собирались защищать СССР до последнего, оказывало сильное влияние на других бойцов и малочисленные соединения оказывали сопротивление даже в окружении. Но в крупных контингентах влияние коммунистов уже нивелировалось и на первый план выступало общее глухое недовольство коммунистами и Сталиным, отсюда и такое огромное количество пленных. Известны случаи, когда коммунистов и комиссаров бойцы убивали перед сдачей в плен или же нейтрализовывали их, выдавая немцам.

Вообще, период июня-декабря 1941 года ещё ждёт своих исследователей. Исследователей не военной стратегии и тактики - тут-то как раз почти всё уже разжёвано. А исследователей тех общественных процессов, которые действовали в этот период. Пока же, при самом беглом изучении, можно сказать, что 1941 год - это была никакая не Отечественная война, а продолжение Гражданской войны. Это, конечно, весьма упрощённое утверждение, но лишь под этим углом события 1941 года могут быть объяснены без противоречий.

Ну и так, нечто вроде послесловия.

Крупнейшее военное поражение гитлеровской Германии, послужившее отправной точкой для решительного перелома в ходе войны - Сталинград. Как известно, акт о капитуляции был подписан Паулюсом 30 января 1943 года. В результате в советский плен попало 90 тысяч солдат и офицеров 6-й армии. Это было первое, после Иенской катастрофы 1804 года, военное поражение Германии в виде сдачи в плен целой армии. По воспоминаниям Манштейна, 5 февраля на совещании в ставке, посвящённом гибели армии Паулюса, Гитлер сказал следующее: «За Сталинград я один несу ответственность! Я мог бы, быть может, сказать, что Геринг неправильно информировал меня о возможности снабжения по воздуху, и таким образом переложить хотя бы часть ответственности на него. Но он мой преемник, которого я сам назначил себе, а потому я не могу допустить, чтобы на нём лежала ответственность за Сталинград». Несмотря на то, что Паулюс подписал приказ о капитуляции и сам сдался в плен, Гитлер не только не лишил его звания фельдмаршала (присвоенного ему незадолго до капитуляции), но объявил в Германии национальный траур, а все солдаты и офицеры 6-й армии, погибшей под Сталинградом, были объявлены героями.

Для чего я привёл в пример Сталинград? Для того, чтобы как-то умолить военный успех Красной Армии? Нет конечно, Сталинград в самом деле был крупным военным успехом Красной Армии. Но я просто хочу на примере Сталинграда, сравнив его хотя бы с обороной Киева, показать, что бывает, когда войска в самом деле хотят воевать.

Армия Паулюса прекратила сопротивление, когда практически кончились все припасы - боевые и продуктовые, в обстановке полного окружения, длившегося более двух месяцев и в лютые русские морозы. При этом в плен попало 90 тысяч человек. Битва за Киев длилась месяц, причём в полном окружении части Красной армии находились всего одну неделю. В немецкий плен, напомню, сдалось 665 тысяч человек (против немецких 90 тысяч в Сталинграде), при 884 танках и 3,7 тыс. орудий (в Сталинграде у 6-й армии вообще почти не оставалось целых танков и орудий). Я уже не говорю, что сражение за Киев проходило в идеальных погодно-климатических условиях, и бойцы Красной Армии не испытывали ни малейших проблем из-за погоды. Точно также не испытывали они проблем с боеприпасами и продовольствием. Ну и очень разительно отношение к своим пленным. Гитлер назвал солдат 6-й армии, включая Пауюлса, героями, Сталин называл всех пленных - предателями (его известная сентенция: «У Красной Армии нет пленных, а есть только предатели» - несколько миллионов предателей, сильно!). Ну и, наконец, Гитлер, запретивший Паулюсу оставить Сталинград, полностью признал свою вину за гибель 6-й армии, ни на кого не переложив ответственность. После Сталинграда никто не был расстрелян или снят с должности. Сталин никогда не признавал своей вины за военные потери Красной Армии и только то и делал, что перекладывал ответственность на генералов Кранной Армии. Как говорится, сравнение уж очень разительное.

Давайте отметим пунктиром, штрихами некоторые, казалось, незначительные эпизоды, которые, складываясь вместе, уже тогда обозначали нашу будущую Победу.

В небе над Брестской крепостью

Мемориальная доска в Брестской крепости

45-я немецкая дивизия вела бой у Бреста в полном составе до 1 июля 1941 года. Брестская крепость, первой принявшая на себя удар, не сдавалась. Затем против горстки наших окруженных со всех сторон, лишенных воды и еды бойцов были оставлены два штурмовых батальона, усиленные артиллерией.

С нее началось возрождение России.

Спустя 300 лет, в 1941-м, Смоленск опять встал Нерушимой стеной на пути иноземного войска. Смоленское сражение началось 10 июля 1941-го. Это был большой жилой город. Там не был подготовлен оборонительный рубеж. Уже и «линия Молотова», и «линия Сталина» – в глубоком тылу немцев. Дорога на Москву – открыта. Гитлер знал это, и планировал взять Смоленск с ходу, за 12 дней. Но эта битва продолжалась два месяца.

Битва за Смоленск

Именно там, под Смоленском, окончательно рухнула «Операция Барбаросса».

Продолжаем – пунктиром, штрихами…

Уже 14 июля нами впервые применена реактивная артиллерия. «14.07.1941 в 15 часов 15 минут батарея капитана И. А. Флерова нанесла удар по железнодорожному узлу Орша, где стояли немецкие вагоны с боеприпасами и цистерны с го_ рючим….. Враг понес большие потери, в его рядах возникла паника. Те из гитлеровцев, кто уцелел, были взяты в плен. Это чудо-оружие советские бойцы назвали ласково “катюшей”, а немецкие солдаты прозвали его “сталинским органом” (Stalinorgel)».

Для поражения немецких танков все шире привлекалась авиация. Удары она наносила специальными термитными шарами и бутылками с горючей смесью.

30–31 августа наши летчики уничтожили более 100 танков. Тогда же воздушным ударам подверглись 8 аэродромов противника, на которых уничтожили 57 самолетов. Так что не только мы теряли самолеты на земле в начале войны.

11 августа начальник германского Генерального штаба Франц Гальдер записал в дневнике: «Общая обстановка все очевиднее показывает, что колосс Россия… был нами недооценен».

Ельня

Первого значительного успеха мы добились под Ельней, где 24-я армия с 30 августа по 8 сентября провела наступательную операцию. В основу замысла тогда еще генерала Георгия Жукова был положен классический двусторонний охват с окружением и разгромом немцев по частям.

В 7 часов утра около 800 орудий, минометов и реактивных установок обрушили шквал огня на врага. После четырехдневного упорного сопротивления противник под угрозой окружения начал отходить. 6 сентября Ельня была освобождена. 8 сентября Ельнинский выступ, вдававшийся в нашу оборону, был срезан. Пять немецких дивизий потеряли за неделю боев на одном участке фронта – 45 тыс. человек.

Теперь – прошу минуту внимания.

При разгроме Франции и всей ее армии, при разгроме английских экспедиционных сил во Франции, захвате Бельгии, Голландии, Люксембурга германская армия потеряла 45 774 убитыми. То есть общие потери немцев за неделю под Ельней в сентябре 1941-го сопоставимы с потерями за целый год (!) войны в Европе. «Здесь, под Ельней, родилась советская гвардия. Первым четырем стрелковым дивизиям (100, 127, 153 и 161-й), особо отличившимся в боях, было присвоено звание “гвардейская”».

И все это тоже – 1941 год.

Цена первых успехов

Под Смоленском наши безвозвратные потери составили 486 171 человек, а санитарные – 273 803 человека. Страшные цифры. Но и у немцев танковые дивизии лишились половины личного состава и машин, общие потери составили около полумиллиона человек. Здесь впервые – уже в первые месяцы войны – мы начинали выходить на паритет по потерям.

Кто был последним защитником Брестской крепости?

Эти люди заслуживают величайшего восхищения.

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК ГУДЕРИАН

О ЗАЩИТНИКАХ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ

Музей обороны Брестской крепости

В этой книге нельзя ограничиться одним эпизодом с тараном в небе над Брестской крепостью. Ее оборона – как камертон: Брестская крепость задала героическую тональность всей Великой Отечественной. И пусть о подвиге защитников нам стало известно только после войны, – немцы-то знали. Знали свою судьбу.

Казалось бы: как могут старинные укрепления позапрошлого века защитить от оружия века XX – танков, самолетов, огнеметов, удушливых газов (а они тоже применялись против защитников крепости)?

Укрепления Бреста выглядели внушительно, но только внешне. Кстати, одним из проектировщиков «модернизации» крепостных фортов в 1913-м был царский офицер Дмитрий Карбышев – тот самый несгибаемый генерал Карбышев, которого немцы в феврале 1945-го вместе с другими заключенными концлагеря Маутхаузен превратят на морозе в ледяную глыбу.

Брестская крепость притягивает удивительные совпадения: в лагере для советских военнопленных генерал Карбышев сблизился с тем самым майором Петром Гавриловым, который с 22 июня 1941 года возглавлял оборону крепости. 23 июля (повторю – ИЮЛЯ) Гаврилов тяжело раненным попал в плен. Не через неделю, не через десять дней – через месяц и один день после начала войны. Каким-то чудом майор Гаврилов в немецком плену выжил. После освобождения его восстановили в звании и взяли назад на службу. А в 1957-м, когда о подвиге Бреста узнала вся страна, Гаврилову присвоили звание Героя Советского Союза.

Земляной вал Бреста с казематами в принципе создавал некие возможности для обороны. В 1939 году поляки тоже сразу не сдались. Они героически защищали крепость от бронетанкового корпуса генерала Гудериана – три дня. 14 и 16 сентября отбили семь атак. И ушли из крепости только в ночь на 17 сентября: силы были неравны, поляков было всего 2–2,5 тысячи. На рассвете в нее вошли немцы. В Бресте они не задержались и вскоре передали его нашим войскам. Кстати, именно там в 1918-м был подписан Брестский мир – с теми же немцами.

Гудериан в своих воспоминаниях, правда, поляков не хвалит, больше напирая на бардак в немецких частях. «14 сентября… я быстро начал марш на Брест, чтобы использовать внезапность для достижения успеха… Попытка взять эту цитадель внезапным нападением танков провалилась лишь потому, что поляки поставили во входных воротах старый танк «Рено», который и помешал нашим танкам ворваться в город… 20-я мотодивизия и 10-я танковая дивизия 16 сентября начали совместное наступление на цитадель. Штурмом взяли гребень вала, но атака захлебнулась, так как пехотный полк… не выполнил приказа наступать непосредственно за огневым валом артиллерии. Когда полк, в передовые подразделения которого я тотчас же направился, с опозданием и уже без приказа вновь предпринял атаку, он понес, к сожалению, тяжелые потери, не достигнув успеха. Мой адъютант… пытался прекратить огонь, который вели наступавшие сзади части по своим собственным передовым подразделениям, но был сражен польским снайпером» .

Итак, укрепления крепости позволили полякам продержаться три дня – это известно. Увы, мы не знаем, сколько дней точно держались наши защитники крепости. Точнее, сколько недель, месяцев.

Мы не знаем имени человека, процарапавшего штыком на стене: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.VII.41 г.». Он ведь не подписался.

20 июля… Значит, этот солдат воевал в подземельях Брестской крепости уже месяц, практически без пищи и боеприпасов. У наших солдат были консервы и патроны, но совершенно не было воды. Немцы это быстро поняли и блокировали доступ из руин крепости к реке. Дожидались, пока последние защитники, врывшиеся в землю посреди гор разложившихся на жаре трупов, просто умрут от жажды. Несмотря на это – только организованная оборона крепости каким-то чудом продолжалась до августа 1941 года. Но долго еще и после боялись подходить немцы к подземельям. Словно зомби, восставшие из ада, поднимались оттуда по ночам черные тени, и звучали автоматные очереди. По немецким источникам, последние очаги сопротивления в Бресте были подавлены только в сентябре. Когда уже пал Киев и Смоленск. Есть и другие легенды. В северокавказской прессе был опубликован рассказ, как уже поздней осенью в момент, когда эсэсовцев выстроили на плацу для награждения за очередные «подвиги»…

«…Из подземных казематов крепости вышел высокий подтянутый офицер Красной Армии. Он ослеп… и шел с вытянутой левой рукой. Правая рука его лежала на кобуре пистолета, он был в рваной форме, но шел с гордо поднятой головой, двигаясь (наощупь) вдоль плаца. Неожиданно для всех немецкий генерал вдруг четко отдал честь советскому офицеру, последнему защитнику Брестской крепости, за ним отдали честь и все офицеры немецкой дивизии. Красноармейский офицер вынул из кобуры пистолет, выстрелил себе в висок. Когда проверили документы – партийный и военный билеты, – узнали, что он уроженец ЧИАССР, старший лейтенант пограничных войск».

Фамилия – Барханоев. Ее нет среди тех, чьи имена увековечены на плитах мемориального комплекса «Брестская крепостьгерой». Там вообще нет фамилий 3/4 защитников, так навсегда и оставшихся Неизвестными солдатами. Но действительно довольно много других кавказских – в том числе вайнахских – фамилий. Так что хорошая легенда, правильная. В интернете она гуляет под названием «Последний защитник Брестской крепости». Однако это не совсем точно, этот герой – не был последним защитником.

Писатель Сергей Смирнов, благодаря которому мы и узнали о подвиге героев Бреста, долгие годы пытался выяснить, кто же был последним, или последними. Одна из глав его знаменитой книги, удостоенной Ленинской премии, так и называется – «Последние». Смирновым записан поразительный рассказ еврейского скрипача Ставского, позднее расстрелянного в гетто. Этот рассказ привел старшина Дурасов, который сам был ранен под Брестом, попал в плен и остался в рабочей команде при немецком госпитале.

«Однажды, – это было, как вспоминает Дурасов, в апреле 1942 года, – скрипач опоздал часа на два на работу и, когда пришел, с волнением рассказал товарищам о том, что с ним случилось. На дороге его остановили немцы и увезли в крепость. Там, среди развалин, в земле была пробита широкая дыра, уходившая куда-то глубоко вниз. Вокруг нее с автоматами наготове стояла группа немецких солдат.

– Спускайся туда! – приказал скрипачу офицер. – Там, в подземелье, до сих пор скрывается один русский. Он не хочет сдаваться и отстреливается. Ты должен уговорить его выйти наверх и сложить оружие – мы обещаем сохранить ему жизнь.

Когда скрипач спустился, в темноте грянул выстрел.

– Не бойся, иди сюда, – говорил неизвестный. – Я выстрелил просто в воздух. Это был мой последний патрон. Я и сам решил выйти – у меня уже давно кончился запас пищи. Иди и помоги мне…

Когда они кое-как выкарабкались наверх, последние силы оставили незнакомца, и он, закрыв глаза, изнеможденно опустился на камни развалин. Гитлеровцы, стоя полукругом, молча, с любопытством смотрели на него. Перед ними сидел невероятно исхудавший, заросший густой щетиной человек, возраст которого было невозможно определить. Нельзя было также догадаться о том, боец это или командир, – вся одежда на нем висела лохмотьями.

Видимо, не желая показать врагам свою слабость, неизвестный сделал усилие, чтобы встать, но тут же упал на камни. Офицер бросил приказание, и солдаты поставили перед ним открытую банку с консервами и печенье, но он не притронулся ни к чему. Тогда офицер спросил его, есть ли еще русские там, в подземелье.

– Нет, – ответил неизвестный. – Я был один, и я вышел только для того, чтобы своими глазами посмотреть на ваше бессилие здесь, у нас, в России…

По приказанию офицера музыкант перевел ему эти слова пленного.

И тогда офицер, обращаясь к своим солдатам, сказал:

– Этот человек – настоящий герой. Учитесь у него, как нужно защищать свою землю…»

Это было в апреле 1942 года. Имя и судьба героя остались неизвестными.

Брестская крепость заложила, выражаясь современным языком, один из главных алгоритмов той войны. Ее защитников можно было убить. Можно было взять в плен. Но победить их было нельзя.

Раз за разом уничтоженные очаги сопротивления снова оживали и назавтра огрызались огнем, а после очередного рапорта об «окончательной» зачистке крепости немецкое военное кладбище в ее окрестностях продолжало расширяться. Когда 24 июня майор Гаврилов возглавил оборону, у него было 400 бойцов.

Чуть больше, чем у обессмертившего себя в веках спартанского царя Леонида.

Из надписей на плитах мемориала «Брестская крепость»:

ШУМКОВ Александр Иванович

р. в 1913 в г. Константиновка Донецкой обл., в РККА с 1939, окончил курсы мл. лейтенантов, лейтенант, командир 9-й стрелковой роты

ШУМКОВА Любовь Сергеевна

р. в 1919 в д. Романово Лебедянского р-на Липецкой обл., жена лейтенанта А. И. Шумкова, командира 9-й стрелковой роты 84-го СП, погибла 22 июня 1941.

ШУМКОВА Светлана Александровна,

Московский анабасис бравого генерала Блюментрита

Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги; если я возьму Петербург, я возьму ее за голову; заняв Москву, поражу ее в сердце.

Наполеон I

Понятно, что в сводках Совинформбюро наши сами себя хвалили. А как еще? Надо поддерживать боевой дух. Не голову же пеплом посыпать… Но дело в том, что не меньше нас хвалили и немцы!

Правда, выяснилось это уже после войны, когда увидели свет дневники гитлеровских генералов. Заяви такое вслух немецкий военачальник, безрезультатно штурмуя или откатываясь от Москвы, его бы лишили орденов, звания и расстреляли перед строем. В вермахте тоже с этим не церемонились.

В 1946–48 годах американцы пытались выведать у пленных немецких генералов, в чем секрет непобедимости русской армии. На роль Мальчиша-Кибальчиша эти потрепанные вояки не годились, и на вопросы отвечали честно. В результате этих то ли интервью, то ли протоколов допросов и появилась книга «Роковые решения вермахта», которую американский редактор представил вполне откровенно: «Мы, американцы, должны извлечь пользу из неудачного опыта других».

Одним из тех, кто вынужден был рассказывать о своих поражениях, – начальник штаба 4-й армии вермахта генерал Гюнтер Блюментрит1. Удивительно, но этот фашист отзывается о противнике – русских – гораздо более позитивно, чем сегодня некоторые наши собственные «либеральные» публицисты. Хотя местами его чисто европейская дремучесть вызывает даже умиление – а ведь вторую войну воевал человек против нас. В общем, очень интересная Россия получается у генерала Блюментрита.

«Близкое общение с природой позволяет русским свободно передвигаться ночью в тумане, через леса и болота. Они не боятся темноты, бесконечных лесов и холода. Им не в диковинку зимы, когда температура падает до минус 45. Сибиряк, которого частично или даже полностью можно считать азиатом, еще выносливее, еще сильнее… Мы уже испытали это на себе во время Первой мировой войны, когда нам пришлось столкнуться с сибирским армейским корпусом».

Да уж, сибиряки, подошедшие на подмогу Москве, сумели впечатлить лощеного германского офицера. Сразу и вспомнил нас, и всё былое…

«Для европейца, привыкшего к небольшим территориям, расстояния на Востоке кажутся бесконечными… Ужас усиливается меланхолическим, монотонным характером русского ландшафта, который действует угнетающе, особенно мрачной осенью и томительно долгой зимой. Психологическое влияние этой страны на среднего немецкого солдата было очень сильным. Он чувствовал себя ничтожным, затерянным в этих бескрайних просторах».

Вот, оказывается, как. Мы видели во фрицах извергов, душителей, губителей людей. А оказывается, их тонкая душевная организация страдала от необозримости российских просторов… Приходилось им действовать по Фрейду – через силу выдавливать из себя на этой гнетущей бескрайней земле свои психологические европейские комплексы. Жечь, расстреливать, насиловать. И чего было к нам лезть таким тонким натурам? Но характеристика, согласитесь, любопытная. Такого нарочно не придумаешь. Короче, природа наша Блюментриту не нравится, а вот русского солдата он оценивает высоко, на собственном горьком опыте двух войн.

«Русский солдат предпочитает рукопашную схватку. Его способность не дрогнув выносить лишения вызывает истинное удивление. Таков русский солдат, которого мы узнали и к которому прониклись уважением еще четверть века назад».

Прониклись уважением? То-то расстреливали пленных прямо на марше, сбрасывая трупы в обочину. Или боялись, а потому зверствовали? Нет, не понять нам, славянским недочеловекам, тонкостей душевной организации противника. Дальше – еще интереснее. Оказывается, немцы не знали нашего оборонного потенциала! Хорошо же была налажена секретность в предвоенном СССР, которую интеллигенция считала глупой шпиономанией. Подчеркну, эти воспоминания относятся не к весне 1945-го, когда мы стояли на подступах к Берлину, а к осени 1941-го, когда немец пер на Москву.

«Нам было очень трудно составить ясное представление об оснащении Красной Армии… Гитлер отказывался верить, что советское промышленное производство может быть равным немецкому. У нас было мало сведений относительно русских танков. Мы понятия не имели о том, сколько танков в месяц способна произвести русская промышленность. Трудно было достать даже карты, так как русские держали их под большим секретом. Те карты, которыми мы располагали, зачастую были неправильными и вводили нас в заблуждение.

О боевой мощи русской армии мы тоже не имели точных данных. Те из нас, кто воевал в России во время Первой мировой войны, считали, что она велика, а те, кто не знал нового противника, склонны были недооценивать ее».

Были, как выясняется, и в верхушке германского генералитета трезвые головы. И решались высказываться – пока война еще не началась.

«Фельдмаршал фон Рундштедт, командовавший группой армий “Юг” и после фельдмаршала фон Манштейна наш самый талантливый полководец во время Второй мировой войны, в мае 1941 г. сказал о приближающейся войне следующее:

“Война с Россией – бессмысленная затея, которая, на мой взгляд, не может иметь счастливого конца. Но если, по политическим причинам, война неизбежна, мы должны согласиться, что ее нельзя выиграть в течение одной лишь летней кампании”» (напомню, именно эта задача официально ставилась перед армией фюрером. – В. М.).

Но вот война началась – и немцы в недоумении. Не ЕвроПа-с, господа, вам тут совсем не Европа. Да, скифы мы…

«Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои. Там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемыми. Они всегда пытались прорваться на восток… Наше окружение русских редко бывало успешным».

Война продолжалась и преподносила все новые неприятные сюрпризы.

«От фельдмаршала фон Бока до солдата все надеялись, что вскоре мы будем маршировать по улицам русской столицы. Гитлер даже создал специальную саперную команду, которая должна была разрушить Кремль.

Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало…»

Блюментрит наврядли читал «Войну и мир» и про дубину народной войны он, конечно, не слышал. А вот судьбу Наполеона в своих воспоминаниях мусолит постоянно. Нет, сравнивать Гитлера с Бонапартом – это не было голой придумкой советской пропаганды. Так считали и сами немцы.

«Глубоко в нашем тылу, в огромных лесных и болотистых районах, начали действовать первые партизанские отряды… Они нападали на транспортные колонны и поезда с предметами снабжения, заставляя наши войска на фронте терпеть большие лишения. Воспоминание о Великой армии Наполеона преследовало нас, как привидение. Книга мемуаров наполеоновского генерала Коленкура, всегда лежавшая на столе фельдмаршала фон Клюге, стала его библией. Все больше становилось совпадений с событиями 1812 г.»

Все больше совпадений? А вы как хотели? Вторая Отечественная!

Но уж вовсе удивительным, будто придуманным изобретательным сценаристом, кажется эпизод с французами, снова наступавшими на Москву, – в 1941-м. Однако нет, это не фантастика, а аутентичные мемуары генерала вермахта.

«Четыре батальона французских добровольцев, действовавших в составе 4-й армии, оказались менее стойкими. У фельдмаршал фон Клюге обратился к ним с речью, напомнив о том, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага. На следующий день французы смело пошли в бой, но, к несчастью, не выдержали ни мощной контратаки противника, ни сильного мороза и метели. Таких испытаний им еще никогда не приходилось переносить. Французский легион был разгромлен… Через несколько дней он был отведен в тыл и отправлен на Запад».

Бой на Бородинском поле. Осень 1941

Если бы я писал киносценарий из эпохи наполеоновских войн, то махнул бы рукой на строгое следование исторической правде и вставил бы этот эпизод с французским легионом, в серой форме вермахта, – погибающим на заснеженном поле Бородина. Здесь была бы правда иного уровня – художественная.

«И вдруг на нас обрушилась новая, не менее неприятная неожиданность. Во время сражения за Вязьму появились первые русские танки Т-34… В результате наши пехотинцы оказались совершенно беззащитными. Требовалось по крайней мере 75-мм орудие, но его еще только предстояло создать. В районе Вереи танки Т-34 как ни в чем не бывало прошли через боевые порядки 7-й пехотной дивизии, достигли артиллерийских позиций и буквально раздавили находившиеся там орудия».

Он втоптал их прямо в грязь

Русского солдата мало убить, его надо еще и повалить!

Фридрих II Великий

Но, может, этот самый Блюментрит был в вермахте отступником, своего рода моральным уродом, несмотря на свою высокую должность? Может, лишь он один среди германских милитаристов отдавал должное врагу? Да нет.

Вот книга под броским названием «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» британца Роберта Кершоу. Она построена на серии интервью с выжившими ветеранами похода на Россию. Это самые обычные солдаты и офицеры вермахта. «Русские не сдаются. Взрыв, еще один, с минуту все тихо, а потом они вновь открывают огонь…»

«С изумлением мы наблюдали за русскими. Им, похоже, и дела не было до того, что их основные силы разгромлены…»

«Буханки хлеба приходилось рубить топором. Нескольким счастливчикам удалось обзавестись русским обмундированием…» «Боже мой, что же эти русские задумали сделать с нами? Мы все тут сдохнем!..» Однако, может, и это – окопная правда, зато те, кто возглавлял нашествие и видел, так сказать, всю картину объемно, другого мнения? В мемуарах немецких военачальников – а это огромная литература, – конечно, много самолюбования, попыток оправдаться, объясниться перед потомками. Тем не менее, все боевые генералы как один отдают должное русским – начиная с первых дней войны.

Генерал-полковник (позднее – фельдмаршал) фон Клейст, летом 41-го – командующий 1-й танковой группой, которая наступала на Украине:

«Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость…»

Генерал фон Манштейн (тоже будущий фельдмаршал):

«Часто случалось, что советские солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они сдаются нам в плен, а после того как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию; или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат».

Дневник генерала Гальдера (1941 год):

«Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен». (Запись от 24 июня.) «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека… Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т. п. в плен сдаются немногие». (29 июня.) «Бои с русскими носят исключительно упорный характер. Захвачено лишь незначительное количество пленных». (4 июля.)

Фельдмаршал Браухич (июль 1941 года):

«Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьезный противник».

Добавлю, что для гитлеровцев он оказался и последним. В общем, все понятно и достаточно очевидно. Но чтобы уже закончить с немцами, дам целиком историю, описанную командиром 41-го танкового корпуса вермахта генералом Райнгартом. Про то, как немцы впервые увидели советский тяжелый танк КВ. По-моему, история потрясающая.

«Примерно сотня наших танков, из которых около трети были Т-IV, заняли исходные позиции для нанесения контрудара. С трех сторон мы вели огонь по железным монстрам русских, но все было тщетно… Эшелонированные по фронту и в глубину русские гиганты подходили все ближе и ближе. Один из них приблизился к нашему танку, безнадежно увязшему в болотистом пруду. Безо всякого колебания черный монстр проехался по танку и вдавил его гусеницами в грязь. В этот момент прибыла 150-мм гаубица. Пока командир артиллеристов предупреждал о приближении танков противника, орудие открыло огонь, но опять-таки безрезультатно.

Один из советских танков приблизился к гаубице на 100 метров. Артиллеристы открыли по нему огонь прямой наводкой и добились попадания – все равно что молния ударила. Танк остановился. “Мы подбили его”, – облегченно вздохнули артиллеристы. Вдруг кто-то из расчета орудия истошно завопил: “Он опять поехал!” Действительно, танк ожил и начал приближаться к орудию. Еще минута, и блестящие металлом гусеницы танка словно игрушку впечатали гаубицу в землю. Расправившись с орудием, танк продолжил путь как ни в чем не бывало».

В своих мемуарах Г. К. Жуков, бывший начальником Генштаба в 1940-41, подробно анализировал эти причины с точки зрения военно-политического руководства. Именно этот анализ, с некоторыми уточнениями по поводу сталинских репрессий 1937-38 против командных кадров РККА, лежит в основе анализа этого вопроса отечественной историографией.

Г. К. Жуков указывал, что накануне войны рубежи стратегической обороны были перенесены на западные границы страны во вновь присоединенные районы Прибалтики, Украины и Белоруссии. При этом времени на их комплектование было недостаточно, в мирное время требуемые мобилизации не могли быть произведены. Поэтому их оснащение делалось за счет уже существовавших укреплений, которые в результате были ослаблены. Он так же отмечает, что старые укрепления частью демонтировались. А мобилизационные действия, на которых настаивало командование, проводились лишь частично.

Современные исследователи отмечают репрессии против советского командования 1937-38, спровоцированные немецкой разведкой, в результате которых было уничтожено около 40 тысяч офицеров высшего командного состава, имевших опыт Гражданской войны. В результате уровень подготовки и оснащения кадрами армии оказался значительно ниже требуемого, что обусловило поражения в начальный период финской войны.

Важным психологическим фактором, который отмечают западные исследователи, являлся ступор, неспособность многих руководителей принимать самостоятельные решения, что явилось прямым следствием политики сталинского террора. К тому же фашисты широко использовали идеологические и психологические средства ведения войны, создавая пятую колонну. Пятая колонна - отряды диверсантов и шпионов на территории противника, которые делали невозможным, особенно, в начальный период использование полевой разведки.

На наш взгляд, необходимо отметить ряд противоречий в оценках военно-политических вопросов. Прежде всего, внешнеполитическая доктрина СССР, так же как дореволюционной России, оставалась оборонительной. В Первую мировую войну, как следствие, оборонительные рубежи были перенесены в глубь страны, и в первые же месяцы отступления мирное население стало жертвой тотального террора, осуществляемого захватчиками. Это явилось одной из причин политического кризиса и краха правительства, потерявшего доверие населения. Причиной поражения России стало не столько военное, сколько именно политическое и экономическое поражение, вследствие оккупации значительной части территории страны противником.

Во Вторую мировую войну советское правительство учло эти уроки. Оборонительная доктрина основывалась на принципах обороны и самообороны мирного населения, на укрепление которых направлялись значительные усилия, особенно начиная с 1932 г., когда неизбежность войны с фашизмом стала очевидной. С точки зрения защиты мирного населения, подготовки к эвакуации значительной части его, как и промышленных объектов, уничтожения архивов и организации подпольного и партизанского движения на оккупированных территориях под руководством коммунистов, было совершенно оправдано перенесение оборонительных рубежей на границы, усиление пограничных войск, в чью задачу входило не остановить, а задержать противника. В глазах мирного населения такая политика подтверждала стремление и готовность правительства к его защите. Важным психологическим фактором стало назначение Сталина на пост председателя правительства в начале войны, что означало готовность руководства страной возглавить ее оборону.

Напротив, преждевременная мобилизация, неоправданная потребностями обороны, действительно могла бы стать поводом для интервенции, вызвать массовый протест мирного населения вновь присоединенных областей, лишить страну людских резервов в затяжной и полной лишений войне.

Необходимо иметь в виду, что тактика отступления, создания партизанских краев, героическое сопротивление блокированных врагом городов, является неизбежным планом стратегии обороны при войне блиц-крига. Подобные стратегические планы отрабатывались русским генштабом еще во времена Японской войны 1904-1905. Тогда уже стало ясно, что в современной войне отступление растягивается на несколько лет, важнейшей же опасностью является финансовый, экономический и политический кризис, за которым может последовать военный путч и поражение.

Если оценивать политические шаги Сталина, как направленные на предотвращение такой возможности, они оказываются последовательными и целенаправленными. Неслучайно гибкость его политического ума и выдержка в той сложной политической обстановке, оценивались и оцениваются, как правило, очень высоко и его современниками, и сегодняшними западными историками.

Миф о техническом превосходстве нацистов противоречил знаменитому тезису «советское – значит отличное», но агитаторы и пропагандисты быстро нашли объяснение: у Красной армии не хватало современной техники, превосходившей немецкие танки и самолеты. Что же было в действительности?

Сильной стороной советского руководства было умение изыскать любыми способами – вплоть до миллионов голодных смертей – необходимые ресурсы и сосредоточить их для выполнения важной задачи, будь то производство военной техники, строительство железной дороги в Заполярье или производство ширпотреба. Проблемы возникали с эффективностью применения произведенной продукции и ее обслуживанием, с профессионализмом персонала. Невыполнение плана в одной отрасли – например, в выплавке чугуна и производстве электроэнергии – порождало эффект домино в технологически связанных с ней сферах, включая военную промышленность.

Гигантомания предвоенного периода породила диспропорции развития и укомплектования, когда колоссальные объемы производства одних видов продукции порождали нехватку деталей, обеспечивавших бесперебойную работу и эффективное применение сложных агрегатов и машин. В стране не хватало покрышек и горючего для автомобилей, запчастей для станков и паровозов.

Красная армия накануне войны превосходила противника по численности танкового парка. На 1 июня 1941 г. в приграничных округах числилось более 10 500 танков (по другим данным – 11 000) против 3900 танков и самоходных орудий нацистов и их союзников. Даже если вычесть небоеспособные из-за изношенности и вооруженные только пулеметами танки-амфибии, Красная армия превосходила противника по числу танков. Количество боевых машин новых типов: Т-34 и КВ с мощными пушками было примерно равно числу немецких Pz-III и Pz-IV. Однако не хватало запасных частей для старых и новых танков. Например, в 1934–1940 гг. Кировский завод выпустил 503 средних трехбашенных танка Т-28, а комплектов запчастей для них всего 89 (Максим Коломиец. Сухопутные линкоры Сталина. М., 2009). Советские танковые и мотострелковые дивизии, начиная марш в район боевых действий, оставили в своих парках от 10 до 25% своих танков (Андрей Уланов, Дмитрий Шеин. Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина? М., 2011).

Еще одна мало известная, но важная деталь, повлиявшая на исход сражений лета 1941 г.: катастрофический недостаток бронебойных снарядов для 76-мм танковых пушек, которыми оснащались новые КВ и Т-34, а также Т-28 и пятибашенные Т-35. Их наличие в механизированных корпусах составляло всего 3% (три!) от необходимого. В случае встречи с немецкими танками наши танкисты вынуждены были стрелять фугасными снарядами или шрапнелью на удар и таранить уступающие им по массе и прочности брони немецкие и чехословацкие танки. Сравнение новых советских самолетов и танков с волшебным мечом-кладенцом, способным поразить врагов с минимальным ущербом для экипажа, – большое преувеличение. Как и любая новая, неотработанная техника, они страдали массой «детских болезней»: затрудненным переключением передач, частыми поломками отдельных механизмов, отказами вооружения. Экипажи далеко не всегда были хорошо подготовлены к управлению и обслуживанию новой техники. Как следствие, значительную часть боевой техники в первые месяцы войны Красная армия потеряла из-за недостатка запчастей, несвоевременного поступления горючего, недостаточной квалификации экипажей и ремонтников.

Не было у нацистов и их союзников превосходства в количестве и качестве артиллерии, за исключением зенитной и противотанковой. Однако большое число противотанковых и зенитных пушек позволило германской армии справиться с превосходством советских войск в танках и самолетах.

Качественное (но не количественное) превосходство противника наблюдалось в авиации. Подавляющее большинство советских самолетов старых типов уступали немецким в скорости и вооружении. Проблема усугублялась чрезмерным сосредоточением истребителей и бомбардировщиков на небольшом количестве известных немцам посадочных площадок из-за масштабного строительства аэродромов. Несколько крупных аэродромов, на которых находилось более 400 истребителей, располагались в пределах досягаемости дальнобойной артиллерии противника. Но даже потеря 1200 самолетов на приграничных аэродромах в первый день войны не означала достижения немцами решающего превосходства и тем более господства в воздухе. Авиация приграничных округов насчитывала к началу войны более 7100 самолетов против примерно 3500 немецких и около 250 румынских (Дмитрий Хазанов. Сталинские соколы против люфтваффе. М., 2010). Уже в первые дни боев к ВВС приграничных округов присоединилось около 1400 дальних бомбардировщиков (один из них, сбитый 26 июня 1941 г., капитан Николай Гастелло направил на колонну вражеской техники), а также авиация Балтийского, Черноморского и Северного флотов (около 1300).

Не следует преувеличивать и значение фактора внезапности в поражениях летней кампании 1941 г. Разгром приграничных округов не был обусловлен первым сильным ударом по советским войскам. Далеко не все гарнизоны Красной армии в Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии подверглись бомбардировке и артобстрелам в первые часы войны, как это случилось с 6-й и 42-й стрелковыми и 22-й танковой дивизиями в Бресте. Многие части и соединения за дни или считанные часы до рассвета 22 июня заняли позиции по плану прикрытия в приграничных районах, поэтому бомбы и снаряды нацистов разрушили уже покинутые казармы и парки боевой техники. Наконец, странно объяснять внезапностью окружение советских армий под Смоленском в июле, под Уманью и в районе Луги в августе 1941 г.

Миф «превентивной войны»

Упрощением и примитивизацией будет и объяснение разгрома советских приграничных округов их неготовностью к обороне перед «превентивным ударом» германской армии или нежеланием красноармейцев воевать. Готовился ли СССР атаковать Германию? Вероятно, да, но точно не планировал это летом 1941 г. Опубликованные планы стратегического развертывания, где говорится о наступательных операциях, – один из вариантов боевых действий. Доводов против первого удара со стороны СССР больше. Согласно директивам Генштаба, переброска армий из внутренних округов к границе должна была завершиться к июлю, постройка узлов и линий связи – к осени (1941 год. Уроки и выводы. М., 1992).

Гипотетическое наступление Красной армии в июле-августе означало бы, что в бой пошли новобранцы весеннего призыва и сотни тысяч резервистов, ранее не служивших в вооруженных силах и в лучшем случае успевших окончить курс молодого бойца. Лето – наилучшее время для освоения новой боевой техники и вооружения, которые поступали в войска. Большинство механизированных корпусов, которые могли стать ударной силой, были слабо укомплектованы техникой и личным составом. Штатная численность мехкорпуса образца 1941 г. – 1031 танк. Из 20 механизированных корпусов полностью укомплектованы танками были только три, 10 имели менее половины танков, из них шесть – менее трети (Евгений Дриг. Механизированные корпуса РККА в бою. М., 2005). Начинать по собственной инициативе войну недоукомплектованной армией против сосредоточенного на границах вермахта с его высоким боевым духом и опытом побед было бы недальновидно.

Наконец, «план Барбаросса» начал создаваться через месяц после разгрома Франции, 21 июля 1940 г., и сообщения о военных приготовлениях СССР вряд ли играли важную роль в его разработке и дополнении.

Итак, Германия и ее союзники имели существенное превосходство в численности личного состава над Красной армией – 5,5 млн человек против 2,9 млн. Из них в приграничных районах находилось 3,6 млн против 2,2 млн соответственно. Еще один важный фактор успеха немецкой армии летом – значительное преимущество в подвижности. Против 500 000 автомобилей армии приграничные округа имели 148 000 – в 3,3 раза меньше, похожая ситуация была с тягачами для буксировки артиллерии и эвакуации поврежденных танков (Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии. 1933–1945. М., 2003). Это неудивительно: производство грузовых автомобилей в СССР в 1938–1940 гг. снизилось со 182 000 до 136 000 (Автомобили страны Советов. М., 1983). Недостающие машины и тракторы планировалось отправить в армию во время мобилизации, но далеко не все дивизии получили положенный им по штату транспорт.

Летом 1941 г. советские механизированные корпуса вступали в бой без поддержки пехоты и артиллерии, отставших на марше из-за недостатка машин и тягачей, и малой скорости имевшихся машин. Неподготовленные атаки на немецкую пехоту, научившуюся отражать контрудары французских и британских танков в кампании 1940 г., редко приводили к успеху и значительно чаще – к большим потерям.

Говорить о слабом сопротивлении Красной армии, массовой добровольной сдаче в плен и ничтожных потерях вермахта в первые месяцы войны (весьма распространенный миф) тоже не приходится. Начальник генштаба германской армии Франц Гальдер в дневнике пишет об упорном и даже «фанатическом» сопротивлении советских дивизий в первую неделю войны. Сотни тысяч пленных – это результат окружений многочисленных группировок Красной армии под Белостоком и Минском и прорыва 4-й танковой группы к Двинску (Даугавпилсу), когда противостоящие нацистам боевые части оказались без тяжелого вооружения и боеприпасов. В кольце оказались тысячи солдат и командиров частей обеспечения и тыла, которые не были обучены ни непосредственному участию в боевых действиях в качестве пехотинцев, ни тем более обороне, прорыву через боевые порядки танковых соединений вермахта. Фактов добровольной сдачи в плен и даже перехода на сторону немецкой армии нельзя отрицать: они в большом количестве отмечались в дивизиях Прибалтийского округа, переформированных из соединений бывших литовской, латвийской и эстонской армий. Еще одна важная деталь: процент безвозвратных и санитарных потерь германской армии в июне – августе 1941 г. был сопоставим с аналогичными показателями в ходе кампании в Западной Европе. Можно по-разному оценивать этот факт, но французская армия и британские экспедиционные войска были полностью отмобилизованы к моменту гитлеровского вторжения в мае 1940 г., а уровень их моторизации превосходил Красную армию.

Где ошиблись

Трагедия лета 1941 г. стала следствием серии стратегических ошибок советского руководства в политической, военной и экономической сферах. Лидеры страны (по крайней мере до начала советско-финляндской войны 1939–1940 гг.) были уверены в прочности обороны, не всегда учитывая текущий уровень укомплектования и оснащения армии, характеристики боевой техники. А военное командование нередко планировало развитие армии, исходя из собственных представлений о возможностях ее вооружения и оснащения, не считаясь с возможностями промышленности и потребностями народного хозяйства.

Приоритет в развитии индустрии отдавался не Уралу и Сибири, недосягаемым для войск и авиации главного потенциального противника, а менее удаленным от границы районам. В частности, в 1929–1937 гг. более половины капвложений в черную металлургию (3,2 млрд из 6 млрд руб.) получили предприятия юга Украины. Промышленная база на востоке получила 2,2 млрд руб., предприятия в центре страны – 624 млн. В результате в оккупации оказались территории, где производилось 71% чугуна, 58% стали, 63% угля, 57% тракторов (Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне. 1941–1945. Статистический сборник. М., 1990).

Еще одним просчетом стратегического планирования было многоэшелонное построение войск приграничных округов. Оно исходило из предположения, что война начнется сражениями в предполье, в ходе которых соединения прикрытия несколько дней смогут обеспечить сосредоточение главных сил. «Нарком обороны и Генштаб считали, что война <...> должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений», – писал впоследствии маршал Георгий Жуков. Опыт немецкой кампании на Западе 1940 г. не изменил это построение. В отличие от германской армии, сконцентрировавшей главные силы 190 дивизий в первом эшелоне, советские войска были разделены на три примерно равные части. Шестьдесят три дивизии дислоцировались в приграничных районах, 51 – во втором эшелоне, 45 находились в глубине территории, в резерве округов, 11 – в распоряжении Ставки главного командования. Германская армия получила возможность наносить поражение советским войскам по частям, не дожидаясь подхода главных сил и резервов из глубины страны.

Направление строительства вооруженных сил, стратегическое планирование их развития резко менялись в зависимости от реакции политического и армейского руководства на военные события в мире. Это особенно ярко проявилось в ВВС, где в 1940 г. были расформированы уникальные авиационные объединения – Армии особого назначения, в которых были сосредоточены дальние бомбардировщики, истребители сопровождения и разведчики, а затем созданы дальнебомбардировочные авиакорпуса. Такая же ситуация наблюдалась в бронетанковых войсках. В конце 1939 г. по итогам похода в Западную Украину и Белоруссию и начала советско-финляндской войны были ликвидированы созданные еще в середине 1930-х гг. танковые корпуса. Однако уже летом 1940 г. началось формирование девяти, а с февраля 1941 г. еще 20 механизированных корпусов, которые по численности боевой техники (более 1000 танков) значительно превосходили расформированные танковые корпуса и были громоздкими, несбалансированными и недостаточно управляемыми. Для их укомплектования были расформированы десятки танковых бригад и отдельных танковых батальонов, что негативно сказалось на взаимодействии и боевой подготовке танковых соединений.

Дело не только в мехкорпусах: к лету 1941 г. немецкая армия была лучше подготовленной, управляемой и более сбалансированной по соотношению родов войск, чем Красная армия. Кроме того, в начале 1930-х и в период Большого террора она потеряла значительную часть кадров, в том числе старшего и высшего командного состава, включая десятки командиров, неплохо узнавших тактику немецкой армии в период интенсивного советско-немецкого военного сотрудничества 1920-х – начала 1930-х гг.

Готовясь к масштабной войне, политическое и военное руководство нередко отдавало приоритет количественному увеличению армии в ущерб качеству и обеспечению имеющихся частей боевой техникой и вооружением, обучению личного состава. Это подтверждается снижением лимита горючего на обучение пилотов и танкистов. В приграничных округах на 832 танка Т-34 к началу июня имелось всего 150 подготовленных экипажей. Средний налет на одного пилота в Прибалтийском особом военном округе за три месяца 1941 г. составлял около 15,5 часа, в Западном и Киевском округах – всего 9 и 4 соответственно (Дмитрий Хазанов. Сталинские соколы...).

В предвоенный период было допущено немало внешнеполитических просчетов. Официально считается, что заключенный в августе 1939 г. пакт Молотова – Риббентропа позволил укрепить обороноспособность СССР, в том числе отечественный военно-промышленный комплекс, и увеличить производство военной продукции. По торгово-экономическим соглашениям между СССР и Германией, заключенным в 1939–1940 гг., стоимость советского экспорта в Германию превысила стоимость импорта на 160 млн марок (впрочем, СССР не расплатился за последние немецкие поставки на сумму около 70 млн марок). СССР получил из Германии большое количество металлорежущих станков, необходимых в промышленности, в том числе оборонной. Однако Германия также извлекала немало экономических выгод из соглашения. Она получила из СССР важнейшее стратегическое сырье: нефть, железную руду, никель, марганец и хром, а также зерно, хлопок и другие товары (В. Я. Сиполс. Торгово-экономические отношения между СССР и Германией в 1939–1941 гг. в свете новых архивных документов // Новая и новейшая история. № 2. 1997). СССР предоставил Германии возможность для транзита каучука, что имело для нацистов критически важное значение до начала производства искусственного каучука.

Как указывал немецкий историк Мюллер-Гиллебранд, поставка 620 000 т нефти из СССР и 1 млн т из Румынии позволила нацистам создать запасы топлива, обеспечившие танковые войска во время блицкрига в мае – июне 1940 г

22 июня 1941 года нацистская Германия, вероломно нарушив договор о ненападении, внезапно, без объявления войны нанесла по Советскому Союзу мощный удар. Этот день вошел в историю нашей страны трагической датой, стал днем начала неимоверно тяжелой войны советского народа против фашизма, справедливо названной Великой Отечественной войной. Нападение фашистской Германии застало Советские Вооруженные Силы в период стратегического развертывания, когда его мероприятия были начаты, но ни одно к началу войны не завершилось. В наиболее тяжелом положении оказались Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты, развернутые на основе Прибалтийского, Западного и Киевского военных округов. Войска этих фронтов приняли на себя удары главных группировок войн противника. В первые месяцы войны Красная Армия потерпела тяжелые поражения и понесла большие потери. Уже к исходу первого дня нападения Германии танковые группировки противника на многих участках фронта вклинились вглубь советской территории от 25 до 35, а местами до 50 км. К 10 июля вражеские войска продвинулись на решающих направлениях от 380 до 600 км. Красная Армия понесла большие потери. Немецко-фашистская армия имела двухлетний опыт войны, была хорошо обученной и оснащенной по последнему слову техники. Неудачи Красной Армии объясняются также довоенными репрессиями в отношении военных кадров, ошибочной оценкой Сталина и его ближайшего окружения военно-стратегической обстановки, нашей недостаточной подготовленности к войне в экономическом плане. Среди этих и других факторов, приведших к крайне тяжелым последствиям для советских войск, главным было то, что германская армия в июне 1941 года была сильнее, боеспособнее, лучше вооружена, чем Красная Армия. Она приобрела опыт боевых действий в современной войне. Германская армия была лучшей армией на тот момент в Европе. А так же высокий уровень ее командного состава, который во второй половине 30-х годов получил практику управления войсками, организацию их обеспечения в условиях боевых действий. Красная Армия в большинстве своем состояла из недавно призванной молодежи в возрасте 18-21 лет. Эта одна из главных причин поражения Красной Армии в начале войны - была усугублена целым рядом ошибок, просчетов, неверных решений в подготовке армии и страны к фашистской агрессии.

К 1 декабря 1941 года германские войска захватили Литву, Латвию, Белоруссию, Молдавию, Эстонию, значительную частьРСФСР

Украины, продвинулись вглубь до 850-1200 км, потеряв при этом 740 тысяч человек.

СССР потерял важнейшие сырьевые и промышленные центры: Донбасс, Криворожский железорудный бассейн. Были оставлены Минск, Киев, Харьков, Смоленск, Одесса, Днепропетровск. Оказался в блокаде Ленинград. Попали в руки врага или оказались отрезанными от центра важнейшие источники продовольствия на Украине и юге России. На оккупированных территориях оказались миллионы советских граждан. Сотни тысяч мирных граждан погибли или былиугнаны в рабство в Германию

Немецкая армия, однако, была остановлена под Ленинградом, Москвой и Ростовом-на-Дону; стратегических целей, намеченных планом «Барбаросса», достичь не удалось.

3 июля 1941 года, Сталин обратился к народу с лозунгом «Всё для фронта! Всё для победы!»; к лету 1942 года завершился перевод экономики СССР на военные рельсы.

С началом войны в СССР началась массовая эвакуация населения, производительных сил, учреждений и материальных ресурсов. В восточные районы страны было эвакуировано значительное число предприятий. В первом полугодии 1942 года было выпущено 10 тысяч самолётов, 11 тысяч танков, 54 тысячи орудий. Во втором полугодии их выпуск увеличился более чем в 1,5 раза. В результате соглашений между СССР, Великобританией и США в 1941-1942 годах сложилось ядро антигитлеровской коалиции.