Почему автор грустит о смерти акакия акакиевича. За что и как наказан Акакий Акакиевич в повести Н.В

Начнем не со смерти, а с рождения, которое выпало на 23 марта. Год значения не имел, потому что не он, а именно число определяет выбор имени при крещении.

С этого все и началось. Сколько ни разворачивали календарь — поблизости ни одного нормального имени не оказалось. Судьба обделила Башмачкина со дня появления на свет, не подарив ничего, лично ему принадлежащего. Имя — отца. Фамилия — отца. Никому не дано было знать, что Акакий Акакиевич окажется последней, тупиковой, ветвью своего фамильного древа. Но это было уже запрограммировано: не зря ведь после крещения «он заплакал и сделал такую гримасу, как будто бы предчувствовал, что будет титулярный советник».

Итак, известно прошлое, предопределено будущее. А пока Акакий Акакиевич живет настоящим. Но живет ли? Да нет — он служит. Безропотно, ревностно. В департаменте. Неважно, в каком. Важно — как. За страх и за совесть. Но только этим уважения не заслужишь, хоть век проходи в вицмундире. Важно — в каком. По нему и определяют место в обществе. А какое место у Акакия Акакиевича, если он «вечный титулярный роветник»? Он наслаждается работой, не получая за это никаких благодарностей — ни устных, ни письменных. Он примерный работник, но не от самоотверженности, а «от делать нечего». Забрать у него работу, все равно что забрать жизнь. Никогда ничего творческого он в работу не вносил и панически боялся даже изменить падежи слов. Шаблон, стандарт, точное исполнение чьей-то воли и чьей-то фразы формирует характер Башмачкина.

Жизнь его текла размеренно до тех пор, пока не прохудилась единственная шинель, стала больше похожа на капот. С Башмачкиным и в шинели никто не здоровался, а уж в капоте... Этот капот окончательно убивал человеческое достоинство Башмачкина, уже убитого однообразной работой и жизнью, одиночеством и невозможностью сшить новую шинель. Петрович вселил в него надежду, вернув Акакия Акакиевича к реальной жизни, которая уже ускользала из-под ног. Теперь он жил мечтой. У него появилась цель. Он будто воскрес для новой жизни в будущей новой шинели. В жертву ей он приносит отрезок жизни от старой до новой шинели. Он не пьет чай, не зажигает свеч. Он движется к заветной цели на цыпочках, экономя подметки.

И вот — шинель готова! Новая шинель не просто одежда — она символ! Это итог всех его страданий и надежд. А может, и пропуск в иной, теперь доступный и ему мир...

Впервые он «немного посибаритствовал». Впервые за многие годы ощутил себя не частью работы, а частью города, в котором живет, частью другой, не бумажной реальности. Эта реальность и лишит его жизни. Реальные воры сняли с него реальную шинель. Материал с сайта

Шинель дала Башмачкину чувство человеческого достоинства. Отняли ее — и вернули в прежнее униженное положение. И он начинает неравную борьбу за возвращение этой своей шинели. Силы явно неравные. Государственная машина перемалывает Башмачкина. Не он первый, не он последний. Выдержать поединок с государственной машиной и одержать победу невозможно, нереально.

Акакий Акакиевич — жертва этой неравной борьбы. Но он еще и жертва собственного характера, точнее, бесхарактерности. Он разрешил себе быть жалким. Он работал над каллиграфией, но не работал над собой и этим убивал себя ежедневно в течение многих лет.

Гоголь сочувствует своему герою, болеет за него. Но ведь и сам человек, несмотря на свою маленькую должность, не должен быть маленьким. Он должен всегда оставаться человеком, и тогда он не умрет хотя бы до своей физической смерти.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• кого винит автор в смерти акакия акакиевича
• что стало причиной смерти акакия акакиевича?
• кто виноват в смерти башмачкина
• эпиграф к сочинению шинель
• кто виноват?как изменить жизнь?"шинель"

Повесть «Шинель» - иллюстрация грустных реалей чиновничьей России.

В одном из департаментов Петербурга служил один мелкий чиновник – титулярный советник Акакий Акакиевич Башмачкин. Маленький, низенький, рыжеватый и лысоватый. Описывается чудная история про то, почему его назвали таким именем. На момент рождения Башмачкина (23 марта) в церковном календаре предлагались странные и смешные варианты имен: Моккия, Сессия, Хоздазат, Трифилий, Варахасий или Дула. Ни одно имя не приглянулось его матери, потому решено было именовать ребенка в честь отца Акакием Акакиевичем.
Сколько его помнили на службе, он всегда был на одном и том же месте и делал одну и ту же работу. Чиновники-сослуживцы над ним посмеивались, не уважали, даже иногда издевались. Но Акакий Акакиевич не обращал внимания. Он всего себя посвятил работе – «он служил с любовью». Он тщательно и скрупулезно переписывал документы. Даже на дом брал работу. Башмачкин жил и дышал работой, не представлял себя без нее. Даже перед сном все мысли его были о работе: что «Бог пошлет переписывать завтра?». И кроме «переписыванья» для него «ничего не существовало».
Однажды зимой Акакий Акакиевич почувствовал, что ему как-то особенно холодно. Осмотрев свою старую шинель, он увидел, что она совсем протерлась на спине и плечах. Воротник шинели уменьшался из года в год, поскольку его ткань шла на закрытие дефектов в других частях. Снеся старую шинель Петровичу – одноглазому портному, который был всегда не прочь выпить. От него Башмачкин услышал вердикт о том, что вещь восстановлению не подлежит – «худой гардероб!». А когда портной сказал, что необходима новая шинель, у Акакия Акакиевича «затуманило в глазах». Была названа стоимость – «полтораста рублей», а если с мехом на воротник или шелковую подкладку – «и в двести войдет». Сильно расстроившись, Башмачкин вышел от портного и побрел в совершенно противоположную от дома сторону. Опомнился только, когда трубочист испачкал его сажей. Решил наведаться к портному вновь в воскресенье с просьбой о починке, но тот вновь был непреклонен. Единственное, что обрадовало – Петрович согласился работать за восемьдесят рублей.
Акакий Акакиевич за прошедшие годы работы скопил некоторый капитал – сорок рублей. Необходимо было достать где-то еще сорок, чтобы хватило на новую шинель. Он решил экономить и ограничивать себя: не пить чай по вечерам, не зажигать вечером свечи, реже ходить в прачечную, ходить осторожно по дороге, чтоб не износить подметок и т.д. Вскоре он привык и к этому, его грела мысль о новой, плотной, крепко, «без износу» шинели. Пошли с портным за тканью: выбрали очень хорошее сукно, коленкор на подкладку, на воротник купили кошачий мех (куница была очень дорога). Две недели длился пошив, двенадцать рублей стоила работа портного.
В один прекрасный морозный день Петрович принес Акакию Акакиевичу готовое изделие. Это был самый «торжественнейший» день в жизни простого титулярного советника. Самому портному понравилась своя работа, потому пока Башмачкин шел по улице на работу, Петрович долго смотрел на шинель вслед издали, а затем через переулок попал на ту же улицу, чтобы глянуть на шинель спереди.
Добравшись до департамента, Акакий Акакиевич снял шинель, осмотрел ее ещё раз внимательно и поручил «особенный надзор» швейцару. По департаменту очень быстро разлетелась новость о том, что Башмачкин обзавелся новой шинелью. Стали его поздравлять, хвалить, да так, что Акакий Акакиевич раскраснелся. Потом сказали, что неплохо бы обмыть покупку, отчего Башмачкин растерялся совершенно. Помощник столоначальника, у которого вдобавок в этот день были именины, решил показаться великодушным и пригласил по такому событию вечером всех отпраздновать к себе. Коллеги-чиновники охотно приняли приглашение.
Весь этот день для Акакия Акакиевича был наполнен радостью. И из-за новой шинели, и из-за реакции коллег, и из-за того, что вечером будет празднование, а потому будет повод пройтись в шинели еще раз. Башмачкин даже не стал брать документы на переписывание домой, а отдохнул немного и пошел на праздник. Давно он не бывал вечерами на улице. Всё блистало, сверкало, красивыми были витрины. По мере приближения к дому помощника начальника, который располагался, несомненно, в элитной части города, на улицах становилось все светлее, а господа попадались все более хорошо одетые и красивые.
Дойдя до нужного дома. Акакий Акакиевич вошел в роскошную квартиру на втором этаже. В передней находился целый ряд галош и целая стена плащей и шинелей. Повесив шинель, Акакий Акакиевич вошел в комнату, где закусывали и выпивали чиновники, а также играли в вист. Все приняли его с радостным криком, затем пошли ещё раз рассматривать шинель. Но потом быстро вернулись к картам и еде. Башмачкину было скучно в непривычной шумной компании. Выпив два бокала шампанского и поужинав, он мельком проскользнул в переднюю и тихо вышел на улицу. Было светло даже ночью. Акакий Акакиевич пошел рысью, с каждым новым кварталом становилось всё безлюднее и пустыннее. Длинная улица уперлась в широкую площадь, выглядевшую «страшною пустынею». Башмачкин испугался, предчувствуя что-то недоброе. Он решил пересечь площадь с закрытыми глазами, а когда открыл их, чтобы увидеть, далеко ли осталось до конца, прямо перед ним оказалось два здоровых мужика с усами. Один из них взял за воротник шинели Акакия Акакиевича и сказал, что «шинель моя», а второй пригрозил кулаком. В итоге, шинель украли. Башмачкин в панике бросился бежать к будке со сторожем, где горел свет, начал просить помощи и говорить, что украли шинель. На это полусонный сторож отвечал, что грабителей не видел, а если и видел, то подумал, что они знакомые Башмачкина, и зачем так кричать. Бедный Акакий Акакиевич в кошмарах провел эту ночь.
Все рекомендуют несчастному обокраденному Башмачкину обращаться к разным людям и в разные инстанции: то к надзирателю, то к частному, то к значительному лицу (автор намеренно выделяет эту должность курсивом). В департаменте некоторые даже в такой ситуации не преминули посмеяться над Акакием Акакиевичем, но, к счастью, больше нашлось сочувствующих и сострадающих. Даже собрали некоторую сумму, но, она, к несчастью, не покрывала расходов на шинель.
Акакий Акакиевич сначала отправился к частному. Долго его не хотят пропускать, и тогда Башмачкин, пожалуй, впервые в жизни показал характер, веля писарям пропустить его «за казенным делом». Частный, к сожалению, не проявил должного участия. Вместо этого стал задавать странные вопросы по типу «почему так поздно шел домой» или «не заходил ли в какой-нибудь непорядочный дом».
Отчаявшийся Башмачкин решается напрямую идти к значительному лицу (далее из повести понятно, что лицо было мужского пола). Далее автор описывает, почему значительное лицо стало таковым (в душе – добрый человек, но чин «совершенно сбил с толку»), как оно себя ведет по отношению к коллегам и подчиненным («знаете ли Вы, кто стоит перед Вами?»), а также каким образом пытается усилить свою значительность. Он брал за основу строгость, а надлежащий страх считал идеальным механизмом взаимоотношений «начальник – подчиненный». В кругу тех, кто ниже чином, значительное лицо боится показаться фамильярным и простым, отчего приобретает репутацию скучнейшего человека. Значительное лицо долго не принимает Акакия Акакиевича, болтая с приятелем битый час на разные темы и делая длинные паузы в разговоре, затем внезапно вспоминает о том, что какой-то чиновник ждет его. Башмачкин с робостью начинает рассказывать о краже, но высокий чиновник начинает его отчитывать за то, что он не знает порядка подачи просьбы. По мнению значительного лица просьба сначала должна пойти в канцелярию, потом – к столоначальнику, затем – к начальнику отделения, после – к секретарю и только в конце – к нему. Потом началось распекание, заключающееся в задавании грозным тоном вопросов «знаете и понимаете ли вы, кому это говорите?» и необоснованных упреков в буйстве «против начальников и высших». Напуганный до смерти Акакий Акакиевич лишился чувств, а значительное лицо упивалось этим.
Несчастный Башмачкин не помнил, как вышел на улицу и побрел домой. Были сильный ветер и вьюга, отчего Акакий Акакиевич схватил простуду («надуло … в горло жабу»). Дома наступила лихорадка. Врач сказал, что жить осталось заболевшему «полтора суток», и велел хозяйке квартиры заказывать сосновый гроб, мотивируя тем, что дубовый будет дорогой. Перед смертью у Башмачкина начались бред и галлюцинации по поводу шинели, портного Петровича и значительного лица, к которому он вперемежку с нецензурными словами обращался «ваше превосходительство!».
Умер Акакий Акакиевич, не оставив после себя наследства. Похоронили его, остался Петербург без Акакия Акакиевича, будто и не было скромного титулярного советника вовсе. Самая обыденная, никем не замеченная и не согретая жизнь была всё же перед самым концом озарена светлым событием в виде шинели, но все-таки закончилась трагически. В департаменте место Башмачкина сразу занял новый чиновник, выводивший буквы «наклоннее и косее».
Но история Акакия Акакиевича на этом не заканчивается. В Петербурге внезапно появился призрак чиновника, который у Калинкина моста срывал со всех шинели без разбору. Кто-то из чиновников даже утверждал, что призрак погрозил ему пальцем. Далее в полицию стали поступать в огромном количестве жалобы о «совершенной простуде» по причине «ночного сдергивания шинелей». Полиция поставила задачу поймать мертвеца – «живого или мертвого», и даже один раз у будочника в Кирюшкином переулке это почти получилось. Жаль только, нюхательный табак подвел.
Необходимо сказать про значительное лицо, точнее про то, что с ним было после ухода Акакия Акакиевича. Он сожалел о случившемся, часто стал вспоминать маленького чиновника Башмачкина. Когда узнал про его смерть, даже испытал угрызения совести и весь день провел не в духе. Вечером собрался высокий чиновник развлечься у знакомой дамы – Каролины Ивановны, с которой состоял в приятельских отношениях. Несмотря на наличие семьи – красивая жена и двое детей – значительное лицо любило иногда отдохнуть от мирской и семейной суеты. Генерал сел в карету и укутался в теплую шинель. Вдруг он почувствовал, как кто-то схватил его за воротник. Оглянувшись, он с ужасом узнал в мертвенно бледном человеке Акакия Акакиевича. Мертвец, пахнувший могилою, стал требовать отдать шинель. Генерал, боясь болезненного припадка, сам скинул с себя шинель и велел кучеру гнать быстрее домой, а не к Каролине Ивановне.
Примечательно, что после этого случая значительное лицо стало добрее и терпимее к подчиненным, а призрак Башмачкина перестал разгуливать по Петербургу. Видимо, он получил именно ту шинель, которую хотел.

Соответствие вымышленных персонажей точному расположению во времени и пространстве всегда очень любопытно. И полезно - число диссертаций, монографий, дипломов и просто научно-популярных литературных путеводителей говорит о том, что из биографического кода, который писатель закладывает в «резюме» своего вымышленного персонажа, вполне может развернуться история со сложным продолжением. А некоторые даже научились извлекать из этого выгоду.

Во всяком случае, иные российские туристы давно уже поняли, что порой куда интереснее путешествовать, скажем, по Парижу, имея перед собой «Трёх мушкетеров» в качестве путеводителя, нежели слушать профессионального гида.

Творчество Николая Васильевича Гоголя в этом плане – неисчерпаемый источник для тех, кто должен, в силу обстоятельств экономического характера, перепрофилировать работу своих турагенств с банальной отправки уставших россиян на еврокурорты на поиск маршрутов внутри России. Кто, например, будет спорить, что, помимо традиционного Золотого кольца, иной турист захочет махнуть и маршрутом Чичикова?

Справедливости ради стоит добавить, что у подобного вояжа будет логичное продолжение, когда путешествия по Новороссии станут безопасными. Чичиков, напомню, собирался накупить на заложенные мёртвые души вполне работоспособных крестьян и основать своё поместье где-нибудь под Херсоном.

Но и без длительных вояжей литературное наследие Гоголя – настоящий бизнес-план для оборотистых чичиковых (в хорошем смысле этого слова).

Мы уже привыли к тому, что Петербург Достоевского документален – и сегодня можно и даже стоит пройтись трагическим путем Родиона Романовича от дома на набережной Фонтанки в районе Сенной до Крестовского острова, где он очнулся после преступления. А, скажем, Петроград Чуковского – это дистанция бегства от мочалки и Мойдодыра: «А она за мной, за мной, по Садовой, по Сенной. Я к Таврическому саду, Перепрыгнул чрез ограду...»

Санкт-Петербург Гоголя комичен и трагичен одновременно, даже мистичен. Трудно представить несущийся в районе исторического Таврического дворца, где звучали яркие депутатские монологи начала ХХ века, громыхающий по свежеуложенной брусчатке антикварный ванный шкафчик с зеркалом и тазом. Непросто предположить в отрешённого вида студенте-переростке должника с топором под мышкой. Но представить себе, что из-за поворота на Невский выезжает карета с Носом майора Ковалёва?..

Акакия Акакиевича, конечно, представить себе легче, так же, кстати, как и изобразить. Он, Башмачкин, фактически документальный персонаж. Гоголь ведь неспроста (у него в творчестве вообще всё неспроста) достаточно точно указывает на дату рождения будущего эталона российского чиновничества.

Акакий Акакиевич, как известно, родился «против ночи, если мне не изменяет память, на 23 марта...». В данном случае, согласитесь, неважно, что стиль старый. Более того, уж если исследовать биографию Акакия Акакиевича, непросто будет доказать, что Гоголь, к примеру, имел в виду «наше» 23 марта. Писал-то Николай Васильевич «Шинель» не в Санкт-Петербурге, а в Вене и Риме.

Как утверждают литературоведы, брался он за историю Акакия Акакиевича трижды. И в первой редакции Башмачкин имел фамилию Тишкевич. Ещё один гоголевский вариант – Башмакевич. Но лишь Башмачкин придаёт образу какую-то особенно трогательную беззащитность.

Пунктирно напомню гоголевский сюжет, который, наверное, сегодня не взяли бы к публикации ни в одном коммерческом издательстве. У чиновника, получающего очень ограниченное жалование, совсем пришла в негодность шинель. Из последних сил служака-аккуратист откладывает средства на покупку шинели новой, которую шьёт у портного с особым вниманием. Экономия на вечернем чае и даже стирке белья позволяет Башмачкину в итоге собрать требуемую сумму. Своей цели он достиг, и жизнь его чиновничья на краткое время даже начинает играть новыми красками, покуда шинель с него в полуночное время какие-то проказники не снимают. Пытаясь добиться справедливости, Башмачкин вынужден наряжаться в шинель старую, в которой его уже никто как свободную, имеющую на что-то право, личность не воспринимает. В итоге Башмачкин умирает, но воскресает в виде призрака, который, по велению Гоголя, в петербургские сумерки срывает с прохожих шинели. Угомонился призрак Акакия Акакиевича, как мы помним, лишь сняв с чужих плеч генеральскую шинель…

Помимо хорошо локализуемых следов, оставленных Акакием Акакиевичем на карте Санкт-Петербурга, из гоголевской «Шинели», как известно, « все мы вышли...» Фразу эту ложно приписываютДостоевскому, запустившему вслед за Гоголем по улицам Петербурга целый сонм акакиев акакиевичей разной степени жизненной неудоввлетворенности.

Со времени «Шинели» русская литература словно прозревает, увидя в Акакие Акакиевиче своего героя, презираемого и любимого одновременно. Немало башмачкиных встречается в творчестве Достоевского, Чехова…

Владимир Войнович в своей «Шапке» создает образ уже советского башмачкина – писателя Ефима Семёновича Рахлина, которому при распределении шапок в Союзе писателей, сообразно степени таланта достался не «пыжик» и даже не «кролик», а «кот домашний средней пушистости». Что и стало для писателя, наследника страданий Акакия Акакиевича, причиной преждевременной кончины. Не столь, правда, мифологичной и мистичной, как было у Гоголя. Впрочем, во времена Войновича Москва лишь набиралась мистики столичного бумагокружения.

Русская же литература принципиально писала только о чиновниках-неудачниках. Что, наверное, и справедливо. Хороший-то чиновник не должен по определению искать ни пиара, ни изысканного «продакт-плейсмента» в художественной литературе. Не органично это, да и незаконно.

Возможно, что и во времена Акакия Акакиевича были нужные, важные, энергичные чиновники. Да и сейчас они, наверное, есть. Однако Гоголь создал вечно актуальный образ. Хотя сейчас Акакий Акакиевич – явно не главный герой для нашей литературы, в жизни он по-прежнему встречается. Как и многие черты описанного в «Шинели» жизненного устройства. Попробуйте-ка, например, и в наши дни добиться справедливости у «значительного лица». А значит, уверен, след Акакия Акакиевича Башмачкина в нашей литературе ещё не утерян.

В повести «Шинель» Н.В.Гоголь изображает нелегкую судьбу «маленького человека» в бессердечном мире. Лишение героя его материального смысла жизни продиктовано идеей самого произведения.

Переписчик департаментских документов Акакий Акакиевич Башмачкин представляет собой типичного мелкого клерка, беспрекословно подчиненного начальству. Он старателен, и незаметен: «несколько рябоват, несколько рыжеват», имеет чин титулярного советника, но изъясняется «большей частью предлогами».

Акакий ни с кем не конфликтует, ведет себя тихо, но сослуживцы то и дело издеваются и подшучивают над ним. Он не способен постоять за себя, лишь грустно вопрошает: «Зачем вы меня обижаете?». Гоголь показывает, что даже заурядный, незначительный человек обладает чувствами.

Духовная жизнь Башмачкина также ограничена: он лишен интересов, не стремится к роскоши, но дорожит имеющимся положением. Единственное его желание – сшить новую шинель на вате. Эта приземленная цель становится для Башмачкина великой мечтой. Жизнь неожиданно преображается, наполняется смыслом, хотя герою приходится идти на мученические жертвы ради воплощения задуманного. Он приучился голодать, не жжет свечи по вечерам, редко отдает белье прачке – все это ради накопления нужной суммы.

У маленького человека появилась мечта и даже «огонь порою показывается в глазах его…», но для раскрытия конфликта Гоголь считает необходимым лишить Акакия вожделенной шинели. Его счастье длится лишь один день. Не может такой мечтатель быть счастлив, сталкиваясь с жизненными реалиями, поэтому остается один на один с проблемами. Ограбленный Башмачкин не может добиться справедливости в чиновничьей среде, где всем правят должности. Даже «значительное лицо» не воспринимает его всерьез и выгоняет из дома, поэтому Акакий заболевает и гибнет от потери смысла жизни.

На примере заурядного события Гоголь показывает, что в мире чиновников нет места взаимопомощи, доброте, пониманию и участию. Именно поэтому досадная потеря новой шинели оборачивается для маленького человека настоящей трагедией.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) - начать подготовку

Обновлено: 2017-01-10

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Начнем не со смерти, а c рождения, которое попало на 23 марта. Год значения не имел, так как не он, а именно число определяет выбор имени при крещении. С этого все и началось. Сколько не листали календарь - близ ни одного нормального имени не оказалось. Судьба обделила Башмачкина со дня появления на мир, не подарив ничего, что бы лично ему принадлежало. Имя - отца. Фамилия - отца. Никому не дано было знать, что Акакий Акакиевич окажется последней, тупиковой ветвью своего фамильного древа. Но это было уже запрограммировано: ведь не напрасно после крещения «он заплакал и сделал такую гримасу, будто предчувствовал, что будет титулярным советником».

Итак, известно прошлое, определено будущее. А пока Акакий Акакиевич живет настоящим. Но живет ли? Нет - он служит. Безмолвно, ревностно. В департаменте. Неважно, в каком. Важно - как. За страх и за совесть. Но только этим уважения не заслужишь, хоть век проходи в вицмундире. А какое место у Акакия Акакиевича, если он «вечный титулярный советник»? Он наслаждается работой, не получая за это никаких благодарностей - ни устных, ни письменных. Он образцовый работник, но не от самоотверженности, а «от делать ничего». Забрать у него работу - все равно что забрать жизнь. Никогда ничего творческого он в работу не вносил и панически боялся даже изменить падежи слов. Шаблон, стандарт, точное выполнение чьей-то воли формирует характер Башмачкина.

Жизнь его плыла размеренно до тех пор, пока не продырявилась единственная шинель. С Башмачкиним и в шинели никто не здоровался, а уж в дырявой шинели… Она окончательно убивала человеческое достоинство Башмачкина, уже убитого однообразной работой и жизнью, одинокостью и невозможностью пошить новую шинель. Петрович вселил в него надежду, возвратив Акакия Акакиевича к реальной жизни, которая уже выскальзывала из-под ног. Теперь он жил мечтой. У него появилась цель. Он будто бы воскрес для новой жизни в будущей новой шинели. В жертву ей он приносит отрезок жизни от старой до новой шинели. Он не пьет чая, не зажигает свечек. Он двигается к заветной цели на цыпочках, экономя монетки.

И вот - шинель готова! Новая шинель не просто одежда - она символ! Это итог всех его страданий и надежд. А может, и пропуск в другой, теперь доступный и ему мир…
Впервые за много лет он ощутил себя не частью работы, а частью города, в котором живет, частью другой, не бумажной реальности. Эта реальность и лишит его жизни. Реальные воры сняли с него реальную шинель.

Шинель дала Башмачкину чувство человеческого достоинства. Отняли ее - и возвратили в бывшее приниженное состояние. И он начинает неравную борьбу за возвращение этой своей шинели. Силы явным образом неравные. Государственная машина перемалывает Башмачкина. Не он первый, не он последний. Выдержать поединок с государственной машиной и одержать победу невозможно, нереально.

Акакий Акакиевич - жертва этой неравной борьбы. Но он еще и жертва собственного характера, точнее, бесхарактерности. Он разрешил себе быть жалким. Он работал над каллиграфией, но не работал над собой и этим убивал себя каждый день на протяжении многих лет.

Гоголь сочувствует своему герою, болеет за него. Но и сам человек, несмотря на свою маленькую должность, не должен быть маленьким. Он должен всегда оставаться человеком.